4. Ракетоплан «СССР-118» покидает Землю

Но Светлана согласилась лететь. С пятого по двенадцатое июля она принимала участие в тренировочных полетах на ракетоплане «СССР-118».

В носовой части машины находилась кабина управления, позади нее располагался грузовой отсек с запасами питания, кислорода и специальной космической одежды. За грузовым отсеком следовало моторное отделение.

Кабина занимала не более одной четверти ракетоплана. Вся ее оболочка, кроме стены с дверью в грузовой отсек, состояла из прозрачного сплава, что давало хороший обзор водителям.

Здесь размещалось очень немного оборудования. Около небольшого продолговатого щита стояли три глубоких металлических кресла, два в ряд и одно позади. По мере роста ускорения кресла автоматически откидывались, ослабляя нагрузку на тело. Над задним креслом нависала коленообразная труба – зрительное устройство бортового локатора. В этом кресле сидела Светлана.

Последние дни перед стартом прошли для ассистентки Чернова как во сне. При каждом тренировочном полете она испытывала страх. Земля проваливалась в бездну. Никак не хотелось верить, что яркий, разноцветный шар, оставшийся за хвостом машины, и есть то место, где живет она, Светлана, живут ее друзья, родные. Черная угрожающая пустота окутывала ракетоплан. Звезды приобретали неестественный яркий блеск.

После каждого тренировочного полета Бурдин хвалил девушку:

– Быстро вы приспособились к нашей «ракетке», Светлана Владимировна. Бесстрашный у вас характер.

А докладывая заместителю министра о ходе тренировочных полетов, еще больше расхваливал Светлану:

– Девушка чувствует себя в ракетоплане как в собственной квартире. Курс корректирует без малейшей заминки. Работает быстро, точно. Правильно поступили, что взяли именно ее.

– Черновская выучка, – улыбнулся заместитель министра.

А Светлана переживала безумное желание не лететь, остаться!

В обсерватории у астролокатора неизмеримость пространства физически как-то не ощущалась, она воспринималась только разумом. Но после первого же полета даже мысль об этой черной бесконечной пустоте наводила на девушку тоску. Оставшись одна, Светлана закрывала лицо руками и подолгу сидела в неподвижности. Она казалась себе хрупкой, беспомощной. Отняв от лица ладони, девушка принималась изучать в зеркале свое отражение. Ну хоть бы одна черточка мужественности! Остренькое, курносое лицо.

– Хорошо, что у тебя волосы светлые, – сказала она своему отражению, – а то бы все увидели, что ты поседела от страха.

Ах, если бы ей иметь хоть десятую долю уверенности Алексея Поликарповича! Профессор писал ей такие хорошие письма.

Светлана во всем старалась подражать ему и, кажется, никто еще не заметил, какое у нее заячье сердце.

Правительственная комиссия утвердила экипаж из трех человек. Первоначальное намерение послать еще кого-нибудь из геологов пришлось изменить. Лишний человек – это лишнее горючее для двигателя, лишний запас кислорода, питания, одежды.

Светлана, Бурдин и Лобанов прошли специальный инструктаж по геологической разработке, которую им предстояло произвести на астероиде.

Бурдин и Лобанов понравились Светлане.

Бритоголовый, с лицом мужественным, как у Чкалова, Бурдин заранее внушал Светлане уверенность в успехе предстоящей экспедиции. Он так любил и так знал свою машину! После полета Иван Нестерович вместе с механиками осматривал двигатель, ходил вокруг ракетоплана, поглаживал обшивку.

Игорь Лобанов был всего на четыре года старше Светланы.

Однако он имел уже солидный опыт вождения ракетных машин. На заводе работало десять летчиков-испытателей, среди них находились люди постарше, но Бурдин выбрал именно Лобанова. Он ценил в молодом штурмане отличное знание машин. Игорь с удивительным чутьем улавливал малейшие нарушения в ритме работы двигателя, превосходя в этом, пожалуй, и самого Бурдина. К тому же Игорь был чрезвычайно любознательным человеком. Он постоянно что-нибудь изучал: радиотехнику, астрономию, акустику, зоологию. А водителю космических кораблей требовалось именно такое всестороннее развитие.

В каждый тренировочный полет Игоря провожала высокая смуглая девушка с черными волосами. Она обычно скромно стояла в сторонке. В последнюю минуту перед стартом Игорь подбегал к ней и, стесняясь окружающих, поспешно и неловко целовал в губы. Девушку звали Олей, она работала сварщицей на высотных сооружениях.

Возвращающийся из опытного полета «СССР-118» встречали члены правительственной комиссии. Ракетоплан подвергался тщательному осмотру, а экипаж поступал в распоряжение врачей. Здоровье у всех троих оказалось превосходное.

Днем старта было объявлено пятнадцатое июля. Когда Бурдин назвал это уже совершенно конкретное число, у Светланы екнуло сердце. Она взглянула на Игоря, но тот вместо ответа подмигнул ей: знай, мол, наших!

Утро в день вылета выдалось солнечным, ярким. На ракетодроме собралось изрядно народа: представители печати, общественных организаций. Академии Наук, работники завода, гости.

В пять утра из Перекатовска прилетел Чернов. Он явился на квартиру к Светлане с огромным букетом цветов и сам привез ее на ракетодром.

– Страшно? – спросил он, помогая ей выйти из машины.

– Страшно, – призналась Светлана. – Только вы об этом никому не говорите.

– С Бурдиным вам нечего бояться. А страшит просто неизвестность. Очутитесь в пространстве – и все страхи пройдут.

Бурдин приехал в сопровождении целой делегации. Актив дома номер восемь прибыл с ним на трех легковых машинах, забитых не столько людьми, сколько цветами.

В девять утра состоялся митинг.

– Пора, товарищи, – Иван Нестерович сделал знак дежурному по старту, – пора.

До последней минуты Чернов не отпускал руку Светланы. Девушка почувствовала, как при слове «пора» дрогнули его пальцы и он крепче сжал ее руку.

– Света, – сказал Чернов, вдруг обращаясь к ней на «ты», – береги себя.

Она взглянула в глаза Алексея Поликарповича – и на мгновение забыла о предстоящем полете, о толпе народа, о своих страхах. Такого странного, изменившегося лица у Алексея Поликарповича еще не бывало. Ей показалось, что она его поняла.

Она увидела открытый зев люка. Игорь целовал свою черноволосую подругу. Бурдина облепили пионеры из восьмого дома, да так плотно, что оттеснили жену.

И Светлана первой шагнула в люк, так ничего и не сказав Чернову. Она просто не знала, что сказать.

Люк закрылся. Раздался глухой рокот включенных насосов. Воздух наполнился пронзительным свистом вспыхнувшей струи водорода. «СССР-118» сначала медленно, а затем все ускоряя ход, двинулся по наклонному желобу стартовой эстакады, направленной к востоку. Прямой, как линейка, пятикилометровый желоб поднимался над землей. Он обрывался на высоте четырехсот метров на вершине лесистого холма. Здесь машина развила скорость, достаточную для того, чтобы воздух мог служить опорой для ее коротких крыльев.

Быстро убывая в размерах, ракетоплан уходил вверх и почти мгновенно растворился в прозрачной синеве неба, оставив за собой лишь ослепительно белую газовую полоску.

… Двое мужчин и девушка неподвижно сидели в креслах. Их прижимала к спинкам восьмикратная тяжесть тела. За каждую секунду машина ускоряла свое движение на восемьдесят метров.

Через две с половиной минуты после старта «СССР-118» уже развил скорость, необходимую для преодоления притяжения Земли. Но двигатель продолжал работать. Следовало набрать расчетную скорость 160 километров в секунду, на 51 километр превышающую скорость движения астероида. Тридцать четыре минуты ракетоплан управлялся автоматически. Затем автоматы выключили двигатель – и тяжесть сразу исчезла. Стало так легко, что у Светланы возникло ощущение, будто она сорвалась с большой высоты и падает куда-то вниз, вниз, вниз…

– Светлана Владимировна, – попросил Бурдин, – уточняйте курс.

Ассистентка приблизилась к зрительному устройству локатора. Ровным отчетливым голосом она диктовала координаты. Бурдин и Лобанов сверяли данные локатора с показаниями приборов на щите. Игорь иногда нажимал ту или иную кнопку, и на концах крыльев ракетоплана вспыхивали короткие языки пламени.

Это крыльевые двигатели производили поворот ракетоплана.

Вскоре курс был уточнен. Члены экипажа получили возможность оглядеться и прийти в себя. Светлана прежде всего повернула локатор в сторону Земли. Огромный шар с белыми сверкающими шапками полюсов, зелеными, бурыми и голубыми пятнами материков и океанов медленно отодвигался вглубь пространства. Утомившись от созерцания Земли, она оставила локатор и перевела взгляд на колпак кабины. За прозрачной оболочкой дрожала непроглядная тьма и… море звезд! Движения не ощущалось.

– Расстегивайте ремни, – разрешил Бурдин.

Светлана впервые была так далеко от Земли: тренировочные полеты велись ниже. Сейчас она чувствовала себя сильной и смелой, нимало не смущаясь тем, что огромная доля ответственности ложится на ее слабенькие плечи. Девушка ликовала – она летит в неведомые дали космоса. Не скоро после полета «СССР-118» туда полетят другие.

Игорь потянул ее за руку. Светлана почувствовала, как тело ее отделяется от кресла. Прежде чем она успела за что-либо ухватиться, ее приподняло в воздух. Ей показалось, что вся кабина пришла в движение и поворачивается вокруг нее.

Она услышала густой смех мужчин, сами они мелькали то под ногами, то над головой, то где-то сбоку. У нее имелась достаточная сноровка для передвижения в среде без тяжести, но тут ее лишили опоры. Девушка барахталась в воздухе, тщетно стараясь добраться до стены. Только что полная безграничной веры в себя, она готова была заплакать от злого бессилия и не на шутку рассердилась на своих хохочущих друзей.

Кабина продолжала поворачиваться до тех пор, пока девушка не коснулась стены. Она так и застыла, словно муха, попавшая на липучку.

– Я хочу в кресло, – взмолилась Светлана. – И вообще это нечестно. Вы, Игорь Никитич… вы…

– Негодяй! – с восторгом подхватил штурман.

Он отделился от кресла, медленно подплыл к Светлане, схватил ее за пояс комбинезона, крикнул: «Чудеса продолжаются, леди и джентльмены!» и с силой оттолкнулся от стены.

Вдвоем они перелетели через всю кабину к грузовому отсеку, а оттуда через голову Ивана Нестеровича обратно к носовому колпаку. Оба хохотали. Бурдин ухмылялся.

После двух таких «рейсов» лицо Игоря вспотело, он задышал как загнанная лошадь.

– Ага, выдохлись! – торжествующе закричала Светлана. – Вот вам и мир чудес.

– Да, но это мир все той же Ньютоновой механики, – оправдывался Игорь. – Я уж тут ни при чем, если вес исчезает, а масса остается прежней.

Действительно, тяжесть исчезла, люди переселились в мир невесомости, но масса их тел осталась такой же, какой была на Земле. А толкать, хотя бы и ногами, семьдесят килограммов своих да пятьдесят два килограмма Светланиных не так уж просто.

– Когда-то я думала, что в космическом пространстве смогу поднять двухэтажный дом, – вздохнула Светлана.

Внезапно раздалось тревожное гудение вибратора. На щите замигала оранжевая лампочка.

– Метеориты!

Пришлось возвратиться в кресла и прочно пристегнуться ремнями. Автоматы включили двигатель, они же увели ракетоплан от встречного потока метеоритов. За появлением блуждающих обломков следили радарные сигнализаторы и могли «видеть» их за много тысяч километров. Скорость сближения с ними превышала сто девяносто километров в секунду.

Когда угроза столкновения миновала, ракетоплан лег на прежний курс. Пришлось потерять несколько часов полета. Увидеть промчавшиеся метеориты, разумеется, не удалось, но долго еще все трое поглядывали в черную мглу, таящую в себе невидимые и грозные опасности.

– Хвала вам, Светлана Владимировна, и Алексею Поликарповичу, – сказал Бурдин. – Без сигнализаторов мы уподобились бы слепому, попавшему на чужой перекресток, где нет к тому же милиционера.

– Эти метеориты упадут на Землю. – Девушка сдержанно улыбнулась в ответ на похвалу главного конструктора. – Кто-то и где-то сейчас будет наблюдать падающие звезды.

– Как ваше самочувствие? – спросил голос Чернова.

Светлана вздрогнула. На щите светился телевизионный экран. И прямо в ее глаза с экрана смотрел Алексей Поликарпович. Его руки лежали на рукоятках управления локатором. Рядом с профессором сидел Седых, а позади еще несколько человек. Встретив взгляд девушки, Чернов улыбнулся.

– Как самочувствие? – повторил он.

– Хорошее, – ответил Бурдин.

– Отличное! – поправила его Светлана, и Чернов ободряюще кивнул ей.

– Двигатель выключен, идем по инерции. – Бурдин покосился на ассистентку.

– Сообщите показания приборов, – попросил Чернов.

Разговор продолжался минут пятнадцать.

– Через каждые два часа будем включать связь. – сказал заместитель министра. – Помните, что за вами следят локаторы перекатовской обсерватории.

Экран погас, но Светлане показалось, что Земля совсем рядом.

… Прошло три недели со дня старта. Земля уже превратилась в голубенькую звездочку. Каждый раз, взглянув на нее, Светлана испытывала щемящее тоскливое чувство. Она бы захандрила, не будь рядом с ней таких товарищей. Три недели вынужденного бездействия и изнуряющего однообразия, казалось, на них вовсе не действуют.

Иван Нестерович строго следил за своей внешностью и каждые двадцать четыре часа брился. Он систематически вел бортовой журнал, часами проверял работу механизмов, что-то писал, вычислял, исследовал, видимо не прекращая своей чисто конструкторской деятельности. Он постоянно находил занятия и для Лобанова, поручая ему то составлять сложные графики температурных напряжений оболочки ракетоплана, то проверять пройденное расстояние. Кроме того, Бурдин и Лобанов поочередно дежурили у щита управления. Автоматы автоматами, но главная ответственность остается за человеком.

Глядя на деловитого Бурдина, Светлана составила себе программу наблюдений. Ракетоплан приближался к орбите Марса.

Планета в это время находилась по другую сторону Солнца и оставалась невидимой, но зато в поле зрения бортового локатора оказалась Церера. Здесь, в непосредственной близости к ней, Светлана могла довольно подробно разглядеть поверхность астероида. Отражая лучи Солнца, Церера сверкала изумрудными блестками. Светлана, делая спектральный анализ, к собственному удивлению обнаружила на астероиде глыбы кристаллического алюминия.

– Космические залежи алюминия, – сказала она Бурдину, – готового, дарового, рафинированного.

– Когда-нибудь доберемся и до него, – уверенно ответил главный конструктор.

Светлана занялась наблюдениями космических лучей. Для этого, с закрепленными на груди приборами, надо было выходить из ракетоплана наружу. Во время прогулок ее сопровождали либо Игорь, либо Иван Нестерович. Сразу втроем кабины не покидали. При сигнале о появлении метеоритов следовало немедленно садиться в кресла и пристегиваться ремнями.

Изменение курса происходило автоматически. Автоматы же и возвращали ракетоплан на трассу. Но в задачу Светланы входило каждый раз делать проверочные расчеты, ориентируясь по Солнцу и созвездиям. Таким образом, больше всего хлопот метеориты доставляли Светлане. Человек и автоматы контролировали друг друга. И, как прежде, здесь исключалась возможность ошибки. Самая небольшая погрешность в определении курса при том колоссальном расстоянии, которое отделяло ракетоплан от астероида 117-03, лишила бы погоню за ним всякого смысла.

Из ракетоплана выходили в особых космических костюмах, напоминающих водолазные, только значительно удобнее, проще и легче. Скафандр костюма был совершенно прозрачен, радиоустройство позволяло вести разговор между собой и поддерживать связь с тем, кто оставался в ракетоплане.

Иногда они включали закрепленные на спине портативные атомные двигатели и удалялись от машины на значительные расстояния. Тогда Светлана забывала о наблюдениях. Леденящий страх заставлял ее вцепляться в своего спутника. Она с ужасом и любопытством глядела вокруг себя: прозрачная черная мгла, бесконечно далекие, но совершенно четкие звезды… ни низа, ни верха, а главное – ошеломляющее ощущение неизмеримости пространства.

Игорь и Иван Нестерович во время таких прогулок чувствовали себя почти так же уверенно, как и за управлением ракетоплана.

– Конечно, мы в этом пространстве, – Бурдин делал широкий и властный жест рукой, – малявки, неразличимые пылинки, но пылинки мыслящие, разумно использующие законы этого бесконечного пространства. Так-то, товарищ астроном.

В часы отдыха Светлана отдавалась воспоминаниям, воскрешая в воображении родные места на Волге, припоминала встречи с друзьями. Но чаще всего она размышляла о своей работе в обсерватории. Ее обязанности ассистентки, ближайшей помощницы профессора Чернова, непрерывно расширялись. Едва минул год, как она приехала в Перекатовск, а Алексей Поликарпович допустил ее к исследовательским работам в гравитационной лаборатории. Это вовсе не входило в ее прямые обязанности, ведь она была только астрономом, но когда профессор предложил ей принять участие в работе с гравитонами, Светлана почувствовала себя выросшей сразу на голову. Работа над гравитационной теорией была самой сокровенной для Алексея Поликарповича, целью его жизни.

И вот сейчас ракетоплан рассекает космические гравитационные поля. Они заполняют всю вселенную. Они пронизывают любое тело, любое вещество. От них не укроешься, как от световых или электромагнитных полей. Гравитационные поля создают силы взаимного тяготения и приводят в движение звездные миры.

– Гравитационные поля, – прошептала Светлана и, прикрыв глаза ладонью, попыталась представить себе, каково же физическое строение такого всепроникающего поля. Но это было невозможно, эксперименты еще не дали наглядного материала, пищи для воображения.

Набравшись решимости, Светлана раскрыла тетрадь и сделала попытку продолжить расчеты Чернова. Взять хотя бы этот странный астероид 117-03. Какая сила управляет его движением и где же в конце концов ее источник?

Светлана ловила себя на том, что вычисления мысленно переносят ее в общество Чернова, будто расчеты она ведет в его присутствии, под его внимательным взглядом.

Она скучала об Алексее Поликарповиче.

5. Встреча с кометой

Прошло сорок суток со дня старта. Через семь суток ракетоплан должен был пересечь орбиту Юпитера, самой большой планеты солнечной системы. Юпитер, как и Марс, находился слишком далеко от трассы «СССР-118», так что никакого разнообразия в пути вплоть до встречи с астероидом экипаж не ожидал. Этот момент отдаляло еще девять суток.

Нетерпение экипажа возрастало. Светлана все чаще всматривалась в пространство, лежавшее перед машиной. Все же странно преследовать невидимую цель, да к тому же убегающую с огромной скоростью. Там ли сейчас астероид 117-03, где ему полагается быть по расчету? Не вмешается ли в погоню какое-нибудь непредвиденное обстоятельство?

Подобные мысли приходили в голову не только Светлане. Сорок суток кажущейся неподвижности среди мертвого блеска созвездий начали утомлять даже Ивана Нестеровича. Но вслух все трое оживленно обсуждали близкий теперь конец путешествия, говорили о нем, как о свершившемся уже факте. Они во всех подробностях разобрали процедуру исследования астероида, организацию взрыва с помощью атомного патрона и, главное, вылавливание в пространстве тех кусков, которые разбросает взрывом.