XVI

— И нам надо туда идти?

Взобравшись на раскаленный валун, Симна оглядывал безжизненную равнину, отделяющую путников от первых домов.

— А ты хочешь умереть от жажды еще до того, как мы выйдем к предгорьям?

— Замечательный выбор, — проворчал Симна и, обреченно махнув рукой, спустился с камня. — Может, у них есть холодное пиво?

Эхомба кинул еще один взгляд на Скопэйн и двинулся следом.

— Ты это всерьез спросил?

— Нет, конечно, — признался Симна. — Но в последнее время я стал замечать, что предпочитаю внушающие надежду и необоснованный оптимизм иллюзии ужасам реального мира.

Вблизи городок оказался омерзительным: кривые улочки, усыпанные вонючими отбросами, сточные канавы, полные нечистот, низенькие домишки. Основным занятием жителей, судя по всему, была выделка шкур: чуть ли не в каждом доме их раз за разом поливали горячей кровью и соленой водой, доводя до прочности дерева. Невольно возникал вопрос, откуда берутся эти шкуры. Правда, спросить об этом путники не решились.

Вторая особенность города касалась его архитектуры. В пустыне туго с деревом и камнем, поэтому горожане использовали те строительные материалы, что были доступны. Тротуары были вымощены расщепленными костями, крупные лопаточные кости заменяли собой ставни; сами окна были затянуты беловатой роговицей.

На крышах виднелись узкие печные трубы, сложенные из позвонков; зачем в этой адской жаре нужны печи, оставалось только гадать. Во дворах порой можно было увидеть корыта с жидкой серой; возле них стояли адские скакуны. Попадались и обычные лошади — такие тощие, что их острые ребра грубо выпирали из боков, а нижние зубы протыкали верхнюю губу подобно бивням бабирусов.

Возле одной лавки путешественники увидели животных, напоминающих чудовищно огромных волосатых свиней. Они были привязаны к забору, а их морды прикованы к кормушкам. Заметив людей, они начинали рваться в привязи и злобно хрюкать. В пасти у них торчали длинные острые зубы, которые, казалось, никак не могут принадлежать домашним хрюшкам. Они были оседланы; седла были маленькие и узкие, с непропорционально высокими передними луками.

На самом солнцепеке разлеглись три исполинских слизня. Их клейкие тела плавились на глазах, но, похоже, им это нравилось. Исходящее от слизней зловоние перебивало все остальные запахи. Вместо седел из их спин торчали ручки. Путешественники искренне порадовались, что рядом нет владельцев этих скакунов.

Все это не значит, что на улицах не было жителей. Скопэйн нельзя было назвать многолюдной столицей, но и городом-призраком он не был — хотя призраков среди его населения тоже хватало. Кроме демонов и духов, здесь можно было встретить всех представителей адского племени — попадались фантомы, например высоченные веретенообразные создания с выпуклыми глазами, прикрытыми толстыми веками. На крышах сидели местные вороны — мерзкие твари с перепончатыми крыльями и зубастыми клювами.

Украшенное цветами многорукое существо неторопливо ехало по этому бульвару ужаса в кресле из человеческих костей. Компанию ему составляли безглазые чудовища. Неожиданно из того места, откуда у калеки должны были расти ноги, выскочила одноглазая слизистая многоножка. Она вздернула клюв и угрожающе запищала.

Неудивительно, что путешественники, где бы ни появлялись, сразу привлекали к себе внимание. В полном соответствии с предупреждением старателя, прибытие в город смертных сразу вызвало многочисленные пересуды. Когда бочкообразный желтоватый сгусток, в середине которого выделялась широко раскрытая зубастая пасть, с надменным видом двинулся по тротуару в их сторону с очевидной целью нанести путникам увечья или совершить какую-либо другую пакость, Эхомба и Симна обнажили мечи и порубили его в куски. Как ни странно, никто из горожан не попытался остановить их, предупредить земляка или по крайней мере выразить возмущение. Наоборот, все с нескрываемым интересом наблюдали за этой бойней, причем симпатии их явно были на стороне смертных.

— Послушайте, — подал голос левгеп, — мне надо остановиться и почиститься.

Он лизнул переднюю лапу, поднес ее к глазам, затем к носу и добавил:

— Никогда не встречал более мерзкого запаха!

Эхомба, с неизменным любопытством изучавший то, что налипло на подошвы его сандалий, добродушно заметил:

— Тут даже воздух вызывает желание вымыться.

А зверочеловек заявил с присущей ему прямотой:

— Хункапе здесь не нравится!

— На том и порешили, — подвел итог Симна. Он не стал убирать меч в ножны — держал его перед собой, понимая, что в этом городе стоит проявить хотя бы намек на слабость, как тебя тут же разорвут в клочья.

Что касается Эхомбы, то пастуха не покидало безмятежное расположение духа, а голос оставался таким же раздумчивым и негромким. Симна подумал, что это проистекает от уверенности в своих магических силах, и несколько приободрился.

— Эй, братец, где же вода, которую ты нам обещал? — спросил он у Этиоля.

— Обещал? — Эхомба посмотрел на компаньона сверху вниз. — Если бы ты с той же легкостью добывал еду, с какой бросаешься словами, то никогда бы не голодал… Надо порасспросить кого-нибудь.

— Ты имеешь в виду — что-нибудь?

В следующее мгновение северянин проворно отскочил в сторону, так как пролетавшая над ним «ворона» именно в эту секунду решила облегчиться. Темно-красный сгусток шлепнулся на костяную мостовую и сразу зашипел.

— Я вот чего не понимаю, — с детской непосредственностью поделился с товарищами Эхомба. — Почему эти кто-то — или что-то — выбрали для поселения место, хуже которого не найти во всем мире?

Улица стала шире, и путешественники вышли на открытое место, которое было то ли центральной, то ли рыночной площадью.

Симна раздраженно возразил:

— Может, это их курорт, где жители преисподней спасаются от жары. А может, здешний пейзаж кажется им живописным?

— Прежде всего мы любим эти холмы за трогательное бесплодие и ненавязчивую опустошенность. Для большинства из нас прекраснее страны нет.

Получив этот неожиданный ответ, путешественники невольно замерли. Создание, которое с такой легкостью вмешалось в их разговор, подошло ближе. Оно было очень похоже на ящерицу, только передвигалось на задних лапах, на голове у него красовался берет военного образца, грудь украшал темно-бордовый жилет с золотыми полосами, а ниже шли длинные рваные коричневые штаны. Роль третьей опоры выполнял коричневато-зеленый хвост, в такт словам размахивающий взад и вперед. Обуви у прохожего не было, зато на вытянутой морде поблескивало пенсне.

Ящер долго рассматривал их, чуть склонив голову набок, а потом мягко упрекнул:

— Вынужден заявить, что такой необычной компании я еще не видал. Если вам здесь не нравится, я посоветовал бы вам побыстрее покинуть город.

— Это именно то, что мы собираемся сделать, — вежливо ответил Эхомба. — Но сначала нам нужно пополнить запас воды.

— Так вы ищете воду? В Скопэйне? — Ящер покивал, потом задумчиво произнес: — Любопытно. За водой к нам редко заходят. В основном за серой, сурьмой или киноварью. Но вода — боюсь, ваши возможности весьма ограничены. — Ящер глянул вдоль улицы, поморгал и добавил: — Равно как и время.

— Почему? — Перед лицом опасности северянин всегда начинал грубить. — Туземцы не любят гостей? А ты сам кто такой?

— Я — городской советник. Что же касается моих друзей и земляков, то они, должен признаться, очень несдержанны. Это в лучшем случае. Никогда нельзя сказать заранее, как они отреагируют на ту или иную ситуацию. Кто-то охотно побеседует с вами, кто-то даже пригласит вас к себе поиграть в карты или кегли, но большинство все же предпочтет разорвать вас на части.

— Голодные? — поинтересовался Хункапа Аюб. Ящер кивнул:

— Или просто грубые. Даже коренным жителям приходится быть осторожными. Среди горожан многие не уважают свой город. Что поделаешь, в Скопэйн стекаются проклятые и осужденные на вечные муки.

— Вроде вас? — с невинным видом спросил Хункапа Аюб.

— Я из тех, кто страдает от этого. Действительно, положение у нас в последнее время изменилось не в лучшую сторону. Я уже начинаю подумывать, не перебраться ли куда-нибудь на лоно природы. Надоедает, знаете ли, каждую минуту оглядываться…

Эхомба, опираясь на копье, наблюдал за парочкой голубоватых демонов — четырехногих, с вытянутыми воинственными мордами, — пересекавших улицу неподалеку от путешественников. Их волочили за собой трое на редкость уродливых, но хорошо одетых миниатюрных копий взрослых. К большому удовольствию родителей, юные дьяволята отчаянно и безостановочно дрались между собой.

— Вы сказали, что наши возможности ограничены, — сказал он. — Это значит, что все же они существуют. И какие же?

— Набрать воды! — Ящер, клацнув когтями по костяному тротуару, повернулся и показал направление. — В той стороне центральная площадь, на ней расположен принадлежащий муниципалитету Дом Кровавой Резни. На площади есть городской фонтан. Из него вы можете взять воду.

— И никто не станет нас останавливать?

Ящер пожал плечами.

— Уже само ваше присутствие в этом месте является вызовом всем богохульникам и тем, кому было отказано в искуплении. Смертным нечего делать в Скопэйне. Честно говоря, я удивляюсь, почему вы до сих пор живы. У меня нет иного объяснения, кроме предположения, что какой-то предприимчивый оборотень убил вас, содрал с вас шкуры, натянул их на себя, а трупы повесил на солнышко, чтобы поскорее просохли. А может, даже влез в ваши тела и не убивая вас.

Холодные глаза ящера задумчиво уставились на путников. После короткой паузы он продолжал:

— Как я уже сказал, вы очень необычная компания. Вероятно, вам удастся запастись водой. Разумеется, потом вы должны покинуть город. — Он указал вдоль улицы чешуйчатым пальцем. — Напоминаю: мимо Дома Кровавой Резни, в центре площади. Удачи.

Напутствовав их таким образом, ящер продолжил прогулку. Но не успел он пройти нескольких ярдов, как что-то длинное, похожее на малинового цвета змею в пятнах проказы стремительно выскочило из темного проема. Ящер яростно зашипел, но «змея» втянула его в темноту, и оттуда послышались звуки борьбы.

Путешественники не стали дожидаться, чем она кончится. Эхомба торопливо повел своих спутников в сторону площади. Впрочем, никто на улице не обратил внимания на этот инцидент, все продолжали заниматься своими делами. Судя по всему, для Скопэйна такие стычки были в порядке вещей.

— Эх, Этиоль, сколько же щупальцев я навидался, путешествуя вместе с тобой! — пробурчал Симна. — А это последнее — просто жуть. Поневоле приходит на память Кракен. Сейчас по крайней мере оно было одно.

Эхомба, со своей обычной невозмутимостью — хотя на самом деле его сердце сжималось всякий раз, когда они проходили мимо темных проулков, — ответил:

— Согласен. Только, Симна, это было не щупальце, а язык. И место, откуда он выскочил, вовсе не вход в дом, а замаскированная пасть. Отсюда вывод: почти все, что мы здесь увидим, обманчиво, и гостям вроде нас следует зарубить себе на носу: смерть в этом городе имеет много обличий!

— Спасибо, что объяснил, братец! Мне сразу стало легче.

— Я только развеял твое заблуждение, — возразил Эхомба.

— Иногда лучше оставить как есть, — огрызнулся северянин. Он указал вперед: — Похоже, это не просто толпа местных жителей, собравшихся поприветствовать нас.

Из обращенных к площади двойных дверей большого здания — видимо, это и был Дом Кровавой Резни — вышли человек десять горожан самых разных обличий. Среди них были многорукие великаны ростом больше десяти футов, трехглазые уроды, а один напоминал кактус с многочисленными отростками, похожий на те, что в изобилии росли на задах деревни наумкибов; ядовитый гной сочился из каждой иголки, а жидкость, вытекающая из самой большой дыры, растворяла все, что попадалось ей на пути. Выстроившись в линию, они перекрыли улицу, преграждая путь к площади.

Судя по надетым на них передникам в отвратительных темных пятнах, все они были служащими этого мрачного заведения. Выражение лиц у них грозное, позы вызывающие; ясно было, что настроены они весьма решительно.

Все они были вооружены. Но не мечами, а инструментами, соответствующими их адскому ремеслу: острыми как бритва разделочными ножами и топорами.

— Может, лучше обойти их и попытаться проникнуть на площадь с другой стороны? — предложил Симна.

Эхомба убрал копье в перевязь за спиной и, понизив голос, в свою очередь спросил:

— Почему ты решил, что самые жуткие из тех, кто дышит воздухом Скопэйна, и там не встанут у нас на пути? Кроме того, мне кажется, что если повернуться к ним спиной, они тут же решат, что мы струсили, и нападут всей стаей. С той самой минуты, как мы вошли в город, было понятно, что рано или поздно нам придется вступить в бой, чтобы защитить себя и доказать свое право здесь находиться.

Он протянул руку за спину и обнажил меч из небесного металла. Как обычно, лезвие, покидая ножны, издало едва слышное шипение.

— Вот и пришел наш час.

Один из мясников расхохотался:

— Смертные, ваше оружие вам не поможет. Мы сдерем с вас заживо кожу и поточим зубы о ваши косточки!

Существо, похожее на двадцатикратно размноженную тележку для перевозки строительного камня, неторопливо раскачивалось на сильных, хотя до странности тонких ногах. Один глаз у него был обычный, а другой — подвижный, плавающий по нижней части морды.

— …используем яремную вену как соломину и напьемся вашей крови. Вкусной, соленой…

— А мне глаза! — заявило чудовище, описать которое просто невозможно. — Я требую глаза!

— Только не все! — Вооруженная мясницким ножом бесформенная груда возмущенно заколыхалась. — Половина моя!

Симна ибн Синд принял боевую стойку — Хункапа прикрывал его слева — и вызывающе крикнул:

— Давай подходи, мешок с дерьмом! Слышишь, безродный сын греха! Сейчас посмотрим, кто из нас мясник, а кто туша, которую нужно разделать. Я хочу пить и намерен наполнить свой бурдюк из вашего фонтана. И если для этого необходимо освежевать тебя, клянусь Гакороном, я это сделаю!

Симна указал направо, на пастуха, молча сжимающего в руках меч из небесного металла, и оповестил:

— Этиоль Эхомба, самый могучий колдун по обе стороны Семордрийского океана! Не смейте становиться у него на пути. — Он поманил врагов свободной рукой. — Ну, подходите, вы, болтливые комья грязи!

— Колдун? — захихикал один из адских мясников. — Знай, ничтожный, что магия смертных не действует здесь. Воздух не тот! То ли слишком сухо, то ли слишком жарко, а может, нам просто не хватает к ней уважения. Готовься к смерти, ничтожный.

Можешь не беспокоиться, на корм червям ты не пойдешь, потому что мы им ни кусочка не оставим.

— Слишком много шума для одного дня, — проворчала тварь с одним большим и одним маленьким глазами. — Как хотите, а я начинаю. Они, должно быть, жирненькие. — Мягкие губы аппетитно почмокали. — Люблю жирненьких.

Два самых отвратительных создания издали рев, от которого у менее храбрых людей кровь застыла бы в жилах, и неуклюже двинулись вперед. Симна ловко увернулся от размашистого удара, нанесенного гигантским разделочным ножом, а Хункапа могучим ударом сбил врага наземь. Алита черной молнией метнулся вперед и вцепился клыками в ближайшего монстра. Остальные попытались окружить кота, но для этого они были слишком неповоротливы.

Исполинский секач, подобно падающему ножу чудовищной гильотины, обрушился на Эхомбу. Отражая удар, пастух вскинул меч из небесного металла. Посыпались искры, раздался звонкий вибрирующий гул, эхом отозвавшийся в глубине улицы, и Симна, который видел, как столкнулись два клинка, на мгновение замер. Осколок размером с блюдечко отвалился от лезвия небесного меча.

Симна был в ужасе. Эхомба мог быть могучим магом или, на чем он постоянно настаивал, обыкновенным пастухом — сейчас для Симны это было не важно. В силу волшебного оружия он верил безоговорочно и слишком часто видел меч в действии, чтобы сомневаться в его сверхъестественном происхождении. С владельцем меча могло случиться все что угодно, но только не с самим мечом. Это было попросту невозможно!

Следующий удар, нанесенный разгневанным демоном, отбил от лезвия такой же кусок. Еще несколько ударов — и Эхомба останется безоружным. Симна не верил, что другой меч или копье Эхомбы помогут спасти положение. В силе клинка из кости акулы он сомневался — слишком далеко от океана! Последняя надежда на копье. Симна вспомнил слова Эхомбы, что производимое наконечником копья устрашающее воздействие очень кратковременно и поэтому может быть использовано только для того, чтобы выиграть время.

Пастух парировал еще один удар — и третий обломок волшебного лезвия упал на землю.

Исчадия ада еще яростнее бросились в атаку, но Хункапа крепко держал своего противника, да и Алита нанес сопернику заметный урон. Будь силы равны, смертные могли бы рассчитывать на победу, но враг слишком превосходил их численностью, да к тому же эти чудовища давно ходили в дружках у Смерти. Они были безжалостны, уверены в себе и не знали страха.

Симна был восхищен умением Эхомбы обращаться с мечом, одна беда: после каждого удара клинок становился все меньше и меньше. Но пастуха, как ни странно, это, казалось, не особенно беспокоило. Он сдерживал натиск трех самых крупных монстров, и их ножи то и дело взимали с небесного меча страшную дань. Симна уже хотел крикнуть другу, чтобы тот спрятал меч и воспользовался волшебным копьем… но в этот миг краем глаза уловил странную вспышку.

Это блеснул один из осколков небесного меча. Маленький кусочек волшебного металла вспыхнул ярким лазурным сиянием, которое Симне уже доводилось видеть. Потом лазурная искорка поднялась в воздух. Она засветилась еще ярче и, кажется, стала больше. Отбиваясь от наседающих врагов, Симна то и дело поглядывал на нее. Да, точно: осколок вырос и стал не меньше фута в длину.

Еще три осколка всплыли над грязной мостовой. Они тоже удлинились, засверкали ярче. Потом и слева возник слепящий кобальтовый свет. Горсть сияющих искр взлетела из-под лап Алиты — кот сразу отпрыгнул. Все осколки росли, разгорались и превращались в уменьшенные копии большого меча.

Внезапно Эхомба, крепко, обеими руками сжимая рукоять, сделал шаг назад, словно решил выйти из схватки, и поднял меч высоко над головой. Осколки небесного металла, словно привязанные невидимыми нитями, повторили этот маневр и зависли в воздухе. Поле битвы залил яркий пульсирующий темно-синий цвет.

Потом пастух резко взмахнул уже практически лишенной лезвия рукоятью, и тысячи маленьких мечей повторили удар с безупречным металлическим единодушием.

XVII

На площади взревел лазурный ураган, и сотни клинков полоснули омерзительных чудищ. Демоны сомкнули ряды и сделали попытку нанести ответный удар, но Эхомба резко опустил меч и их атака была отбита. Это был переломный момент: черное сердце, злобная сущность врагов, испарилось подобно горсти воды, пролитой на выжженную землю Скопэйна.

Нет, демоны не бросились в бегство. Отступление было им чуждо. Они продолжали сражаться, пытаясь любой ценой сразить четверых смертных. Только теперь каждый из них рубился с сотней мечей, а даже демон не может выстоять в такой ситуации.

Зато боевой дух смертных сразу окреп. Симна ибн Синд, вдохновленный чудом, даже забыл лишний раз съязвить по поводу отсутствия магии у Эхомбы. Он был слишком занят боем. Северянин увлеченно разил врагов, лишний раз доказывая, что в поединке один на один ни на Земле, ни где-то еще нет противника, способного противостоять ему.

Хункапа Аюб, оглушительно ревя, с нескрываемым удовольствием швырял демонов о стены, ломал им конечности, своей силой и неутомимостью вселяя ужас в противника. Алита без устали работал когтями и клыками; те монстры, которым довелось испытать удары молниеносного левгепа, старались к нему не приближаться.

Тем временем меч Эхомбы и сотни его маленьких копий успели нанести демонам немало тяжелых ран. Один из великанов хрипло дышал, зажимая бок; из раны безостановочно бил поток зеленой крови. Повсюду валялись отрубленные лапы и щупальца; некоторые из них еще продолжали сжимать оружие. Зеленая кровь потоками струилась в сточные канавы. Но, ослепшие и изуродованные, демоны все еще пытались противостоять таинственной магии, которая не имела сходства ни с каким известным им волшебством. И все же им пришлось отступить. Те, кто еще был способен двигаться, один за другим уползали в дом кровавой резни, прятались в переулках и в темных углах — но там их хватали когтистые лапы не ведающих сочувствия обитателей Скопэйна и, подрагивая от предвкушения, втаскивали в свои адские норы.

Наконец последние двое дьявольских мясников побросали оружие и скрылись в доме кровавой резни. Тяжелые двери захлопнулись за ними. Распалившийся Симна бросился за ними, горя желанием добить врага в его собственном логове, но Эхомба его удержал:

— Хватит. Не думаю, что до того, как мы покинем Скопэйн, нас отважатся потревожить.

— Клянусь Джиеротом, не посмеют! — откликнулся северянин и, тяжело дыша, погрозил мечом закрытым дверям. — Ну что, отбросы жареные?! Неплохо сработано для «ничтожных смертных», а?

Хункапа Аюб с любопытством осматривал отрубленные конечности демонов, Алита устроился на самом высоком каменном выступе, какой только смог отыскать, и принялся счищать с себя сгустки зеленой крови и остатки внутренностей.

Симна тоже расслабился; упоение боем прошло. И теперь на него навалилась усталость. Только Эхомба по-прежнему сжимал рукоять меча и зорко следил за лазоревым сиянием, озаряющим площадь. Неожиданно обломок лезвия, оставшийся у эфеса, загудел, задрожал. Пальцы Эхомбы побелели от напряжения, лицо окаменело.

Один за другим, все быстрее и быстрее, сотни осколков чудесного меча начали возвращаться назад. Серебристо-серые и голубоватые черточки с острыми как бритва краями устремились к эфесу. Завыл, заревел ветер, осколки закружились, подхваченные маленьким смерчем, — и через несколько мгновений меч в руках Эхомбы стал целым, как раньше. Лазоревое сияние угасло. Завывания ветра упали до шелеста и скоро стихли совсем.

Пастух молча убрал клинок в ножны, висящие у него за спиной. Как всегда, лицо его было спокойно, хотя бой дался ему нелегко. Пот тонкими струйками стекал по лицу и по груди, на рубашке расплывались темные пятна. Было заметно, что силы его на исходе.

— Хорошо бы чего-нибудь съесть, — проговорил он. — И отдохнуть.

— Здесь отдыхать — нет, — откликнулся Хункапа, который в эту минуту рассматривал обрубок щупальца такого же толстого, как его нога.