Глава 1

Все то, о чем повествуют эти страницы, возможно, и не произошло бы, если бы Талея не обнаружила в хлебнице демона.

Днем раньше она испекла шесть буханок сладко-пряного хлеба и положила их остывать в обитый металлом деревянный ящик, тот самый, что приютился на изразцах кухонной стойки чуть левее большого овального окна, прорубленного в южной стороне дерева и выходящего на берег реки и на ивы, толпящиеся, словно подвыпившие зеваки на состязаниях рыбаков. Полдюжины караваев — многовато для одного раза, но благодаря коротенькому, зато в высшей степени практичному заклинанию мудрого и предусмотрительного Клотагорба хлеб сколь угодно долго сохранялся не только свежим, но и горячим. По части сбережения энергоресурсов зачарованная колдуном-черепахой хлебница могла заткнуть за пояс наисовременнейший холодильник.

Когда пришел час накрывать стол к ужину и Талея подошла к хлебнице, она с изумлением обнаружила там сущее диво. Диво было шести дюймов ростом и вполне человекоподобное. Из черепа торчали врастопырку два кривых рога, а еще один, маленький, выдавался вперед. Тончайшие, будто из паутины сотканные, розоватые крылышки были сложены на спине.

Одеждой служили длинные темно-бордовые хлопчатобумажные штаны на бордовых же подтяжках, а обувью — сандалии на толстой резиновой подошве, из которых выпирали коготки.

Под стать разительному облику был и аппетит. От ближайшей буханки уцелела половина. Талея поймала воришку с поличным… Впрочем, это не бог весть какой подвиг, если речь идет о демонах, только и умеющих, что пакостить.

Когда она подняла крышку хлебницы, демон, застигнутый врасплох, резко обернулся; от преизрядной краюхи в малюсенькой пятерне шел пахучий парок.

— Ацмак! — вскричал воришка. — Пореон файту! — И замахал на Талею свободной рукой. — Изыди, или я обеспечу тебе поистине невыносимую послежизнь в Чистилище!

— А ну, кыш из моей хлебницы!

Причудливая угроза ни в коей мере не устрашила Талею. Не глядя, она протянула руку к ближайшему ящику кухонного шкафа, нащупала ручку чугунной сковородки и ткнула ею в хлебницу.

Выронив ароматную добычу, демон шарахнулся в угол.

— Эмарион! Сакарат санктус!

— Не поможет. — Перевернув сковородку, Талея попыталась выковырнуть незваного гостя длинной металлической ручкой. — Убирайся! Не смей трогать мой хлеб!

Талея, будучи невелика ростом, силой обладала недюжинной, а демон, дорвавшись до выпечки, явно увлекся. В конце концов он не удержал позицию и, растопырив ручонки и ножонки, со свистом пролетел через кухню. Он пронесся в считанных дюймах над разделочным столом и шмякнулся о стекло ромбического окна в противоположной стене. Там он на мгновение завис, а затем соскользнул в раковину. Перехватив сковороду за ручку, Талея подбежала к мойке и отыскала свою жертву среди грязных тарелок и чашек.

— Ты что делал в моей хлебнице? Кто тебя подослал? Держу пари, это козни той чванливой опоссумихи, что живет выше по реке, госпожи Дженфайн! При каждой встрече она задирает нос!

Оглушенный демон безуспешно пытался встать.

— Неважнецкое из тебя проклятие, — заключила Талея.

Что-то громко зажужжало возле ее виска, и она отшатнулась, мгновенно забыв о демоне в раковине. Новый пришелец был еще меньше ростом, обладал четырьмя изумрудно-зелеными крыльями и длинным змеиным хвостом. На бандитской жабьей морде сияла злорадная ухмылка. Четыре ноги удерживали в воздухе хрустальную солонку — свадебный подарок Талеиной матери. Хозяйка попыталась выхватить посудину, но тварь проворно отлетела в сторону. В насмешливом пронзительном жужжании угадывалась каббалистическая мантра, очень похожая на мелодию из кинофильма «Моя дорогая Клементина».

— Ну, и что дальше?

Талея прицелилась и замахнулась сковородкой. Жужжаба увернулась раз-другой, а затем раздался звучный шлепок — орудие угодило в цель.

Мантра оборвалась, нечисть ударилась о кухонную плиту и отскочила на пол. Солонка, целая и невредимая, откатилась в сторону. Не обращая внимания на пришибленную воровку-неудачницу, Талея опустилась на колени и подняла мамин подарок.

— Да что за чертовщина тут творится? — растерянно пробормотала она, отложив сковороду и схватив метлу. — И куда запропастился совок?

Когда она наклонилась за совком, кто-то налетел сзади. Талея резко обернулась, вскинула метлу. Нового пришельца нельзя было назвать демоном, несмотря на адскую ухмылку. Он был значительно крупнее двух гостей, с которыми хозяйка уже расправилась. Он стоял на мощных лапах, очень похожих на кенгуровые; рыбий лик ничего не выражал. Тело было покрыто чешуей цвета лаванды, только пара бирюзовых щупалец осталась голокожей; они плавно извивались в воздухе. Из макушки торчал стебелек, на нем вращался ярко-голубой фонарик.

Талея перехватила метлу поудобнее и внимательно рассмотрела вновь прибывшего.

— И как прикажешь тебя величать?

— Библь, — бибикнула тварь. Затем всем телом издала грубый звук и совершила короткий разведывательный прыжок в сторону Талеи.

— Не подходи! — Талея угрожающе замахнулась метлой и двинулась вбок, в сторону от чуланчика, где хранился совок и прочие инструменты для уборки. — Предупреждаю! Еще раз дотронешься до меня — пожалеешь!

Между тем хлеболюбивый демон уже пришел в себя и теперь как ни в чем не бывало искал съестное в буфетах. При этом его отвисшее красное брюшко качалось маятником.

— Да что же это такое? — пробормотала Талея. — Джон-Том?!

Ответа не последовало. Муж еще не вернулся с работы. Некому было заступиться за нее перед злокозненной нечистью.

— Эй! Кто-нибудь! Ау!

Она резко присела. Тварь с фонариком снова прыгнула в ее сторону, выбросив отвратительный язык.

— Я предупреждала! — Метла обрушилась на язык сбоку. Сей орган несколько раз обвил голову и кончиком шлепнул владельца по правому глазу.

— Оу! Оу-оу-оу! — Тварь отпрыгнула, попыталась распутать взбунтовавшийся язык.

Демон из хлебницы забрался на полку; провизия сыпалась на пол.

Воздев метлу над головой, Талея атаковала языкатого прыгуна и вынудила его ретироваться.

— Чума на твою демоническую задницу! Не тронь мои запасы!

Когда Талея добралась до полки, демон уже скрылся из виду, зато откуда ни возьмись на нее с визгом и писком ринулось с полдюжины новых летучих привидений. Они кружили и мельтешили, а Талея отчаянно размахивала метлой, не подпуская их к своей прическе.

— Брысь! Вон! Не лезьте ко мне!

В кухне искрилась целая палитра цветов, экспонировалась обширная коллекция форм. Но все это ничуть не радовало, разве что одно существо, с радужными фасеточными глазами, худосочным телом карликовой макаки и соколиными крыльями, выглядело чуть симпатичнее остальных.

Привидения нападали со всех сторон, Талея отступала под их натиском.

Метла уже не спасала.

— Убирайтесь! — кричала Талея. — Добром прошу!

Они лезли изо всех щелей. Выскакивали из буфетов, прыгали с полок, вылетали из-за горшков, выползали из мойки, просачивались даже из запертой кладовки. Они лопотали, булькали, рыгали, хохотали и шипели.

Они ползли, прыгали и летели. Они отвратительно пахли, в нечленораздельном бормотании угадывались непристойные слова. Они нагло лапали чистейшие тарелки и хватали со стола приготовленную на ужин еду.

Кухня заполнилась десятками тварей, ежеминутно прибывало подкрепление. Одна, с прозрачными крыльями, напоминала бабочку-вампира; ее обличье навевало бы жуть, веди она себя чуть осмысленнее. Она билась в стекло, пытаясь бежать.

Кто-то подергал левую сандалию Талеи. Она опустила голову и увидела желтую в розовый горошек змею о семи головах.

— Прошу прощения, — жалобно обратился ползучий септицефал с незнакомым Талее акцентом. — Кажется, я забрел в чужую мифологию. Вы бы не могли…

Талея взвизгнула и отпрянула.

— Вон из моей кухни! Вон из моего дома!

Ударом метлы она оглушила две головы, остальные взволнованно заспорили между собой.

Кто-то опустился ей на правое плечо. Она резко повернула голову и увидела крошечного толстячка с ангельским смирением на лице. Он целиком состоял из слоистого упругого белого вещества, которое угрожало оставить пятно на ее блузке.

— Сударыня, я не-е знаю, что тут у вас творится, но кое-где ме-еня ждут дела, и я никоим образом не же-елаю участвовать в этом бе-езобразном и неорганизованном шабаше.

— Я тут ни при чем. Я, что ли, устроила этот шабаш?

Она схватила и заломила упругую белую ручонку. Толстячок рванулся прочь, оставив конечность в руке Талеи. Крови не было, только клейкая черная жижа выступила в месте разрыва.

— Видите, что вы натворили? Теперь я не-е смогу выполнить свою миссию.

— Прости.

Она вернула толстячку ампутированную конечность.

— Мерси.

С превеликим достоинством толстячок воткнул руку на место. Затем спрыгнул, мячиком отскочил от пола и исчез в потустороннем кавардаке.

Но большинство призраков вели себя не столь вежливо. Один попытался укусить Талею за левую икру. Получив метлой, он отлетел и влепился в ножку тяжелого деревянного стола. Другое создание вознамерилось выцарапать ей глаза — у него самого все три глазницы пустовали. Метким ударом Талея отправила его на холодильник. Большой ящик задребезжал.

«Придется обновить холодящее заклинание», — машинально подумала она.

Все-таки до чего же это хлопотно — быть женой волшебника! Или чаропевца. Конечно, интересно бродить по свету, крушить врата между измерениями, громить хищные чужеземные орды и разными способами выручать мир из беды. Не только интересно, но и очень благородно. Да, все так. Но при этом надо содержать в порядке собственный дом… Не стоит и пытаться, все равно ничего не получится. Чернокнижникам и чаропевцам вечно не хватает времени на такие скучные земные дела, как домоводство.

Она подобрала кастрюльку и запустила ею в очередного атакующего монстра. А тот всеми шестью лапами ловко поймал сей предмет кухонной утвари, быстро, но внимательно осмотрел и с нескрываемым удовлетворением водрузил на свой плоский череп.

— Клянусь Двенадцатью Кринолиновыми Покровами Самого Покаянного Грешника, — прорычала разгневанная Талея, — я хочу, чтобы духу вашего тут не было! Все вон! Сейчас же!

Рывком выдвинув ящик, она потянулась за большой сковородой, но тут же отдернула руку. В ящике резвились четверо бесенят, совершенно голых, если не считать ярких полосатых шарфов на шейках. Точно по катку, носились они по гладкой металлической поверхности; широко расставленные ножки оставляли тонюсенькие дымные следы.

— Ты не в претензии? — спросил бесенок, которого вмешательство разъяренной хозяйки отвлекло от самозабвенного катания.

— Я?! Не в претензии?! А ну, брысь из моего шкафа!

Тут ей пришлось обернуться, чтобы дать пинка какому-то любителю жевать края чужих халатов. Потом она ударила метлой по сковороде, и бесенята-фигуристы в панике кинулись врассыпную.

Внезапно она ощутила, как пол уходит из-под ног. Метла отлетела, и Талея с такой силой грянулась об пол, что едва не лишилась чувств. Она поднялась на четвереньки, посмотрела назад и вниз и увидела четверку тягловых животных — крошечных осликов и саламандр. От их великолепной тончайшей упряжи шли ремни к путам на ее лодыжках. За потусторонней упряжкой на крыше столь же диковинной кареты сидел крошечный возница; в глаза бросались его длинная черная борода и виртуозное владение кнутом. Он гулко выкрикнул неразборчивый приказ, и упряжка поволокла перепуганную Талею к хищному, зловещему и доселе не виданному ею зеву пещеры за ящиком для фруктов. Черные глубины пещеры то и дело озарялись грозными сполохами. Талея упиралась, кричала благим матом, а миниатюрные чудовища и страшилища тараторили без умолку и превращали ее кухню в руины.

Прокричав: «Хватит!» — она перевернулась на спину, подалась вперед и изо всех сил ударила обеими ногами. Ремни лопнули, возница и тягловые животные покатились по полу. Затем, бормоча и лопоча, сгинули в черном зеве.

— Мой меч! — Талея с трудом поднялась на ноги. — Куда я положила треклятый меч?

С тех пор как она вышла за Джон-Тома, ей не часто доводилось брать в руки верное оружие. Разве что по праздникам оно помогало быстро и зрелищно приготовить жаркое для многочисленных гостей. В будние же дни оно лежало тихо-мирно, служа напоминанием о тех далеких временах, когда Талея промышляла воровством и разбоем. Но она вовсе не разучилась пользоваться мечом.

Может быть, он в ящике с ножами? Нет, там слишком мало места. За печкой? Нет, оттуда бы он торчал. В конце концов она нашла меч, неблагодарно заключенный в чулан, где коротали свой век метла, совок и мусорное ведро. Впрочем, тонкий налет копоти не сделал оружие менее опасным. Знакомое ощущение рукояти в ладонях приободрило Талею, она повернулась лицом к кишащим и мельтешащим демонам. Их стараниями кухня являла собой жалкое зрелище, повсюду валялись горшки и блюда, емкости с припасами были перевернуты, содержимое рассыпалось на столах. Пол, совсем недавно натертый до умопомрачительного блеска, был заляпан пряными соусами.

— Исчадья Зла, будьте вы все низвергнуты в Хаос, откуда пришли!

Меч описал широкую дугу, другую, третью… Талея геройски обрушилась на шумливую кучу-малу. Полетели отсеченные головы и конечности, хлынула разноцветная кровь и смешалась с разлитым медом, молоком и жидкостями для чистки. Теперь никак не обойтись без чрезвычайно сложного и невообразимо дорогого заклинания, чтобы уничтожить следы резни, и будь она проклята, если возьмется за это голыми руками. Чем бы сейчас ни занимался Джон-Том, ему придется отложить дела и помочь жене.

К ней с визгом, со щелканьем острых клешней кинулся гигантский синий паук на длинных, точно ходули, ногах. Ловко уклонившись, она рубанула, и осколки хитина забарабанили по печным изразцам. Из бреши в панцире с клокотанием полезли розовые мозги вперемешку с зеленой кровью, мгновенно погубив целый лоток печенья, которое она испекла всего неделю назад.

Это зрелище привело ее в дикую ярость, и она ураганом пронеслась по кухне. Демонические создания налетали на нее, шарахались в стороны, искали убежища в буфетах и комодах, но при всех своих успехах она не смогла остановить нашествие. Словно в насмешку, на месте погибших фурий тотчас возникали новые. Они все прибывали, и прибывали, и прибывали. Взмывали с пола, падали с потолка, выскакивали из мойки — кошмарные твари появлялись бесконечной чередой, нисколько не обескураженные гибелью своих предшественников.

В конце концов их набилось в кухню столько, что Талея была вынуждена отступить. Она прижалась спиной к чулану. Под демоническим натиском из рук, машущих мечом, уходила сила. Вовсе не такого конца ожидала Талея, всегда верившая, что найдет свою смерть в каком-нибудь великом странствии с Джон-Томом или на худой конец тихо угаснет в ближайшем приюте для овдовевших воровок и карманниц. Но погибнуть в собственной кухне, на шабаше невесть откуда взявшейся нечисти!

Почему подвела тщательно продуманная защита дома, отчего не сработали обереги, до сих пор надежно охранявшие ее жилище от нечестивого воздействия извне? Надо признать, что в основном они предназначались для очистки воздуха от копоти и неприятных запахов, но разве не должны были они воспрепятствовать демонам, горгульям и иже с ними? Столь впечатляющее фиаско охранной магии может означать только одно: против Талеи выступает более сильное волшебство.

Волосы ее были растрепаны, халат превратился в лохмотья, но она не сдавалась. Меч рубил и колол — как в старые добрые времена, разве что руки слушались хуже, разве что быстрее таяли силы.

В то самое мгновение, когда Талея поняла, что дрожащие конечности сейчас откажут и ее захлестнет клыкастая и когтистая лавина некротических пришельцев, кто-то протопал по крыльцу у входа.

— Эй, милашка! — прозвучало громко и радостно. — Вот я и дома.

Пришлось повозиться, но мы с Клотагорбом наконец нашли подходящее заклинание для подъема старого моста Тулахлыст. Это, конечно, мера временная, но…

Джон-Том вошел в кухню, и тут же кто-то небольшой, фиолетовый и воинственный прыгнул ему на грудь и ткнулся в щеку луковицеобразным клювом.

— Слышь, кент, ежели ты себе не враг, лучше не суйся, просек? У нас и без тебя проблем до фига и больше, доходит? И без доброхотов распрекрасно обойдемся, в натуре. Въезжаешь в тему?

Изумленный Джон-Том ухватил существо за короткую толстую шею. Оно забулькало, глаза чуть ли не целиком вылезли из орбит. Ни слова не говоря, чаропевец подбросил нахала и ударом ноги отправил к противоположной стене. Тварь врезалась в буфет, разбила любимую прозрачную вазу Талеи и застыла на полу.

— Что за чертовщина?

Джон-Том выпучил глаза под стать своей жертве.

— Да не стой ты столбом! — Появление мужа прибавило Талее сил, отсеченные головы и конечности чаще застучали об пол. — Сделай что-нибудь!

Он спохватился, что медлит, зачарованный картиной разрушения. Где дуара? Осталась в повозке? Нет, она здесь, дома. Надо бы поднастроить, но это обождет. Прежде всего необходимо прекратить этот кошмарный сон наяву. И поскорей, пока Талея еще держится.

Он помчался в гостиную, выхватил из футляра уникальный инструмент и бросился обратно, пытаясь вспомнить подходящую песню. Годы учебы под патронажем Клотагорба не пропали даром. Джон-Том теперь держался гораздо увереннее, чем тот неуклюжий юноша, который волею мага оказался в этом мире.

И все-таки он оробел, вновь увидев нечестивое столпотворение. Увы, домоводство не заняло должную нишу в истории музыки, особенно в разделе рока и металла, коим Джон-Том более или менее сносно владел.

Наконец на ум пришла старая песенка Джона Мелленкампа. Чародей заиграл и запел, чистый, сильный голос певца и переливчатый звон дуары перекрыли рев демонической орды. Из буфетов и отдушин, из щелей в полу и окнах потек розовый туман. Ленивыми водоворотами он кружился по кухне; слабо запахло ржаным хлебом с отрубями и сыром «симеллот». С последним Джон-Том ничего не мог поделать. Впрочем, запах «симеллота»

— пустяк по сравнению с миазмами, коих можно было ожидать, к тому же его сейчас наименее всего интересовали сопутствующие ароматы.

Вторжение влажного тумана (а может, и запах) немедленно возымело действие. В буфетах и на полках, среди горшков и тарелок все замерло.

Армия пришельцев таращилась и сопела. Одного дуновения оказалось достаточно, чтобы все, побросав добычу, с визгом и писком обратились в паническое бегство. Кривя рты и морща носы, демоны устремились в недра шкафов, в щели между половицами, в вентиляционные отверстия; сломя голову мчались они в укрытие, в родную богомерзкую среду.

Дуара пульсировала и вибрировала в опытных руках чаропевца. Невесть откуда взявшийся ветер взметнул за его плечами зеленую накидку с радужным отливом, слегка потемневшую от многократной сухой чистки.

Казалось, Джон-Том противостоит мощному, но крайне локализованному шквалу. Он осторожно двинулся по кухне, и тут же сразу с нескольких сторон его яростно атаковали самые отважные пришельцы. Музыка отбросила их назад, розовый туман стянулся в веревочные петли на их шеях, его клубы уподобились дубинам и не оставили от нечисти мокрого места. Талея утвердилась на ногах, к ней вернулась уверенность в себе.

Она настороженно проследовала вслед за мужем к мойке, положила в нее окровавленный меч и сокрушенно покачала головой. С клинком придется повозиться. Всем известно, до чего прилипчивы кровь и гной нечисти.

Джон-Том остановился посреди кухни и дал петуха. Восемнадцать лет практики сделали его мастером чаропения, но не избавили от застарелой слабости. Сюрпризы, преподносимые голосом, зачастую сводили на нет великолепие игры. Вот и сейчас…

На глазах у Джон-Тома демоны, не сподобившиеся убежать или имевшие глупость напасть на него, принялись раздуваться, как воздушные шары.

Они полетели вверх, отскакивая сначала от мебели, а потом и от потолка. Когда Джон-Том довел песню до конца, они полопались, точно мыльные пузыри. Талея горестно вздохнула — мало беспорядка в кухне, а теперь еще и это… Не осталось ни одного пришельца, только розовый туман клубился, да в ноздрях щипало от мощного запаха сыра и ржаного хлеба. Когда пальцы Джон-Тома в последнем драматическом аккорде промчались по двойному набору струн, туман поблек и начал рассеиваться. С глубоким вздохом облегчения чаропевец повернулся к жене.

— Ну что ж… Дорогая, тебя не затруднит объяснить, что здесь произошло? — Он слегка сдвинул брови. — Опять экспериментировала с кулинарной магией? Я ведь говорил, не так уж я охоч до жаркого, чтобы ради этого переворачивать тут все вверх дном. Поспешность хороша при ловле блох, а в домоводстве она чревата, знаешь ли.

Талеин палец предостерегающе качнулся перед его носом.

— Джон-Том, нечего мне выговаривать! Я тут совершенно ни при чем.

Она подошла к форточке и попыталась открыть, но запекшаяся кровь приклеила ее намертво. Пришлось рвануть изо всех сил. Остатки розового тумана потянулись в окно, Талея поторопила их, замахав руками.

Сильнейшая вонь тоже потихоньку рассасывалась, оставляя зыбкое напоминание о пикулях в укропном маринаде. Оглядев кухню, Талея едва не расплакалась. Посуда разбита, выпечка, которой отдано столько времени и души, превратилась в крошево, куда ни глянь, жуткая грязища, с мебели звучно капает мерзкая жижа. Но она не заплакала и не закричала, а лишь устало опустилась в углу, где обычно завтракала семья, на стул с чехлом из змеиной кожи.

Джон-Том бережно прислонил нагревшуюся дуару к холодильнику, пятерней откинул назад длинные волосы и сел рядом с растерянной и измученной женой.

— Ладно, стало быть, заклинаниями ты не баловалась. Тогда как ты это объяснишь?

У нее сверкнули глаза.

— Меня спрашиваешь? Ты же у нас великий чаропевец. Что, недоброжелатель завелся? — Она тяжко вздохнула. — Я сейчас убить готова ради чашки чая.

Джон-Том нашел относительно чистую посудину.

— Со льдом или горячего?

— Ой, нет! — поспешила возразить Талея. — Только не это.

Она встала, подошла к плите и обнаружила, что огонь не погас.

Наполнив водой горшок, Талея поставила его на конфорку. Не оскверненная никакими чарами огненная стихия шумно принялась за работу. Талея нашла неразбитую чашку и вернулась к столу, за которым муж размышлял над ее вопросом.

— С Клотагорбом мы старые взаимные должники, но никогда не рисковали слишком озлобить друг друга, не применяли «тяжелую артиллерию». По крайней мере, я. А он… Ты ведь знаешь, как у него порой из-за денег съезжает крыша?

— Старый скряга, — проворчала Талея.

— Для него это дело принципа.

Талея повела вокруг дрожащей рукой.

— Джон-Том, я неплохо знакома с характером обитателей Нижних Миров.

Да и как иначе, ведь я твоя жена. Но все-таки я не узнала добрую половину тварей, которые тут материализовались.

Он пожал плечами.

— Новые измерения, новые демоны. Не кори себя. Даже официальные справочники приходится ежегодно обновлять.

Талея наклонилась к мужу, нежданное воспоминание вызвало у нее улыбку.

— Порой думается, нам бы жилось гораздо проще, будь мы все время в пути. Если б мы дрались, убивали, спасались благодаря своим мозгам.

Все-таки весело было…

— Талея, в ту пору мы были гораздо моложе. А теперь я младший партнер Клотагорба, и на моих плечах громадное бремя ответственности.

А еще дом и семья.

— Джон-Том, мне сорок один. Разве это старость?

Он слегка напрягся.

— Я этого не говорил. Между прочим, сейчас Мику Джаггеру должно быть… — Он сменил тему. — Ладно. Это не объясняет того, что здесь произошло.

Талея пожала плечами.

— Возможно, я что-то не так смешала. Или не правильно насвистывала бодрый мотивчик. А может быть, некто из Нижних Миров с давних пор точит на тебя зуб, а ты об этом забыл.

— Можно заглянуть в архивы, — задумчиво проговорил Джон-Том, — но, насколько я помню, все старые конфликты благополучно улажены, все долги заплачены.

— А ты уверен, что не оскорбил какого-нибудь важного божка или духа? Не наступил на ногу обидчивому Князю Тьмы?

— Мы с Клотагорбом регулярно просматриваем все протоколы. И очень гордимся своим опытом в этих делах. Прежде чем подписать контракт, обязательно прогоняем его через полдюжины легальных заклинаний и даем на проверку как минимум трем стряпчим, да гореть им в аду веки вечные.

Дорогая, я чист. Если бы даже и оплошал, рассерженный некто пришел бы с разборкой ко мне, а не к тебе.

— В твои дела я не лезу, — возразила Талея. — Но знаю то, что происходило в кухне у меня на глазах. И снова произойдет, если ты не устранишь причину.

Она содрогнулась.

— Понимаю. — Джон-Том успокаивающе положил руку ей на плечо. — Визиты нечистой силы из других измерений не случаются с бухты-барахты.

Должна быть причина. — Он насупил брови. — Значит, я все-таки сделал что-то не то. Или наоборот, чего-то не сделал.

Они помолчали. Вдруг Талея подняла голову.

— Слышишь?

Джон-Том уловил слабое ритмичное постанывание, сверхъестественную пульсацию, довольно неприятные взлеты и падения голоса где-то на грани восприятия. Звуки доносились не из Нижних Миров, а сверху. Джон-Том посмотрел на лестницу.

— Так вот оно что! — уверенно произнесла его жена. — Ты не оскорблял запредельных царьков, и не было случайной роковой ошибки. Ни при чем тут и Броненосный народ, а также Потусторонняя Враждебная Гвардия Близкой Погибели. Все гораздо хуже. — Взгляд ее силился проникнуть сквозь потолок и пронзить источник диссонанса. — Джон-Том, ты должен что-то сделать с этим ребенком.

Глава 2

Пока Джон-Том взбирался по винтовой лестнице в сердцевину проросшего во множество измерений древа, музыка (если можно так назвать это явление) звучала все громче. Вообще-то аккорды, проникавшие сквозь тяжеловесное заклинание-шумопоглотитель, всего лишь граничили с кошмаром, зато голос певца был столь неудобоварим, что вызывал желудочные колики.

Джон-Том остановился у двери. Здесь царившая в комнате сына какофония слышалась отчетливо. По его прикидкам, уровень громкости располагался где-то между оглушительным и необратимо разрушающим мозг.

Чаропевец постарался взять себя в руки и забарабанил в дверь.

— Банкан! А ну, прекрати вопеж и открой! Поговорить надо!

Ответа не последовало. Сын либо не слышал, либо притворился, что не слышит. Джон-Том решил, что инструментальная партия недурна, но пение, как всегда, душераздирающе громкое. Сказать по правде, Банкан всегда фальшивил так, что отец в сравнении с ним выглядел солистом из «Ла Скала». Джон-Том снова заколотил по двери.

— Банкан, слышишь меня?! Перестань выть!

Кто-то просачивался сквозь филенки. Отступив в дальний конец коридора, Джон-Том с интересом наблюдал появление двухфутового белого кита. Тот поглядел вправо-влево и поплыл по коридору, увлекая за собой на нитке деревянную лодочку с дюжиной чертенят в матросских костюмчиках с гримасами муки и обреченности на рожицах. Их хвосты едва умещались в лодке. На носу стоял крошечный демон с кожей цвета горохового супа и протезом из слоновой кости вместо ноги, его раздвоенный хвост неистово вертелся, задавая ритм гребцам, а в глазах сверкало безумие. Распевая заунывную песнь, он показывал утомленным матросам на мини-кита. Добыча и охотники доплыли до лестницы и исчезли из виду. Чуть позже снизу донесся закономерный вопль, за ним последовала яростная брань; судя по тембру и тону, супруга Джон-Тома исчерпала лимит терпения.

— Джон-Том! Или твое отродье сейчас же уймется, или…

Он ударил в дверь ногой.

— Банкан, последний шанс! Отопри! Не то я на несколько недель окутаю твою комнату всепоглощающим занавесом молчания!

Музыка оборвалась, а вместе с нею — душераздирающая кошачья ария.

Неохотно скрипнула и чуть приотворилась дверь. Джон-Том протиснулся в комнату, обходя гроздь висящих в воздухе глаз, которые с любопытством уставились на него.

— Да ладно вам дергаться, все нормалек, — раздалось из дальнего угла. — Это всего лишь мой папа.

Джон-Том затворил за собой дверь.

— Парень, не шути со мной. Я не хохмить сюда пришел.

Банкан, развалившийся на кровати, принял сидячее положение.

— Да, пап, ты прав. Жизнь — чертовски трагичная штука, верно?

Джон-Том подошел к овальному окну — единственному в комнате, — посмотрел на ухоженный сад и на реку за ним. Выдержав, как ему показалось, вполне сообразную ситуации затяжную мрачную паузу, он повернулся, дабы ужалить сына ледяным взглядом. Банкан беспечно покачивал дуару на коленях. «Вот он, — с тоской подумал Джон-Том, — источник будущей головной боли». Взяв за образец свою уникальную дуару, он с помощью Клотагорба и искуснейших линчбенийских мастеров сработал новый инструмент и подарил Банкану, когда тому исполнилось двенадцать лет. С тех пор мальчик с ней почти не расставался. Хоть его дуара и не могла сравниться с отцовской, она полностью унаследовала способность рождать чудеса тем местом, где соединялись два грифа.

Впрочем, до недавних пор скромных навыков Банкана хватало лишь на невинное бренчание. Но события нынешнего утра показали, сколь драматически изменились обстоятельства. Одно дело — колдовать с помощью музыки, и совсем другое (а уж кому, как не Джон-Тому, знать об этом) — держать в узде такую грозную способность.

В сочетании с поистине ужасающим голосом музыка Банкана представляла собой серьезную угрозу для любого, кто оказывался в радиусе ее воздействия.

За несколько лет Банкан внес в инструмент кое-какие декоративные усовершенствования. Симпатичные плавные изгибы были у него не в чести, а потому он привил дуаре колючки и оснастил ее искусственными когтями.

Параллельные ядовито-зеленые и алые полосы уподобили инструмент прогрессирующей мигрени.

Но чары работали. Обращаясь к сыну, Джон-Том видел, как на стыке грифов меркнет туманная смесь реального и ирреального. Вспыхивали и гасли случайные искорки. Да, эта дуара, изготовленная золотыми руками, действовала, как и надлежало орудию волшебства.

Выходит, не она виновата, а Банкан. Этого следовало ожидать, если парню всего-навсего восемнадцать. Между прочим, Джон-Том был гораздо старше и опытнее, когда познакомился с таинственной дуарой и ее замечательными возможностями.

Он отошел от окна, приблизился к сыну, сел на край постели и тут же провалился до самого пола. Казалось, это воодушевило Банкана. Юноша фальшиво пропел несколько слов, и постель тотчас выровнялась. Неплохо.

Хотелось бы Джон-Тому сказать то же самое о поведении и внешности сына.

Банкан был одет во все серое с изумрудным отливом. Брюки украшены спиральной полоской, точно ноги попали в плен к зеленым смерчам, сапоги с низкими голенищами — ярко-красного цвета. Ростом он был ниже Джон-Тома (сказались материнские гены), но унаследовал его рыжие волосы. Он коротко стриг их, на висках и за ушами сбривал, а оставшееся напоминало жесткую щетку. Худощавая нескладная фигура являла собой воплощение юношеской разболтанности.

— Только посмотри на себя, — пробормотал Джон-Том, разглядывая отпрыска.

— Не могу, пап. Ближайшее зеркало в ванной.

— Видно, у тебя есть ген сарказма. До сих пор я считал его рецессивным.

Банкан ухмыльнулся, но ничего не сказал. Лучше воздержаться от смешков, пока не выяснится, что у предка на уме.

— А волосы? Ну, что хорошего в короткой стрижке? Почему бы не носить нормальные, до плеч, как у твоих друзей?

— Касвайз стрижется коротко. И Виквит.

— Касвайз и Виквит — орангутанги. По части распределения волосяных мешочков орангутанг — полная противоположность человеку, у него от природы короткая шерсть на голове и длинная — по всему телу.

— А может, я тоже хочу длинную по всему телу? Глядишь, буду спокойнее слушать бородатые песни.

Джон-Том принялся было считать про себя, но на цифре семь сдался.

— Насколько я понял, ты не догадываешься о том, что сейчас творилось внизу?

Банкан слегка напрягся.

— Нет. А что?

— Ты наголову разгромил кухню собственной матери. А что сделал с самой матерью — словами не передать.

— Чего? Я? На что ты намекаешь?

— Опять баловался чаропением?

Банкан отвернулся.

— Сколько раз я запрещал тебе заниматься этим дома?

На лице юного Меривезера отразилась досада.

— Ну, а где прикажешь репетировать?

— У реки. В Колоколесье. За школой. Где угодно, только не дома.

Здесь опасно. — Голос Джон-Тома смягчился. — Банкан, у тебя неплохой природный дар. На дуаре ты, может, даже получше меня играешь. Что же касается пения… Над текстами надо работать и работать. И над голосом. Мне понадобилось восемнадцать лет, чтобы овладеть им как следует. А ты почти не контролируешь высоту и тональность. Правда, иногда это бывает несущественно.

— Спасибо, папа, — саркастично бросил Банкан, — за вотум доверия.

— Сынок, не у всех есть навыки, необходимые для волшебства и тем более для чаропения. Очень даже может оказаться, что, несмотря на явный музыкальный талант, твое истинное предназначение — в другом.

Конечно, хорошо быть классным дуаристом…

Банкан задрал нос, давая понять, что комплимент принят.

— Но если это не подкреплено добротной текстовкой, последствия могут оказаться непредсказуемыми, а то и смертельно опасными.

— Папа, ты слишком долго водил дружбу с Клотагорбом.

— Ладно, выражусь иначе. Чтоб больше этого безобразия не было! — Джон-Том встал. — А теперь спустись и помоги матери.

— Ты хочешь сказать, из-за моего пения… — неуверенно начал Банкан.

Джон-Том кивнул.

— Демоны, дьяволы, бесы, злые духи — полная коллекция мерзкой нечисти. Там сущий ад.

Банкан встал и двинулся следом за отцом, сарказм уступил место раскаянию.

— Пап, я правда не хотел. Стерегся, думал, все будет нормалек. Ты скажешь маме, что я не хотел?

— Сам скажешь. — Джон-Том отворил дверь и вышел в коридор. — Банкан, этим выходкам пора положить конец. У тебя слишком мало опыта, чтобы играть в такие игры. Особенно дома. А вдруг освободишь Чудовище-Под-Кроваткой?

Банкан тащился следом.

— Да что ты, пап? Нет у меня под койкой никаких чудовищ.

— Откуда такая уверенность? У каждого ребенка младше двадцати лет живет под кроватью чудовище.

Сын поразмыслил над словами Джон-Тома.

— Пап, а у тебя оно жило, когда ты был маленьким?

— Я же говорю, тут исключений не бывает. Просто я в твоем возрасте об этом не знал. Мое чудище, — добавил Джон-Том, спускаясь по лестнице, — было все в бородавках и язвах и мечтало напичкать меня баклажанами. Я терпеть не мог баклажаны. И сейчас ненавижу. — Они задержались у кладовки. — Думаю, по убеждениям оно было республиканцем. Все, больше никакого чаропения. Нигде и никогда. Пока не окрепнет голос.

— Но, пап…

— Никаких «но»!

— Ненавижу уроки пения. Сидишь часами за партой, слушаешь глупую соловьиху. На что это мне, пап? Я ж не птица.

— Миссис Неласвист учитывает ограниченные возможности своих учеников. Она очень терпелива. — «Станешь тут терпеливой, — подумал Джон-Том, — с такими, как Банкан». — И с ее помощью ты непременно освоишь искусство вокала, конечно, если постараешься. Из лентяев и неучей чаропевцы не получаются. Или думаешь, достаточно захотеть, и силы Запределья кинутся плясать под твою дуару? Да не приди я вовремя домой, твоя мать лежала бы сейчас растерзанная в клочья, с мечом в одной руке и веником в другой.

Банкан хихикнул.

— Боевая у меня мамуля. Такая кончина как раз в ее вкусе.

— Банкан, я говорю совершенно серьезно. Впредь никакого чаропения, пока не поставишь голос и не научишься сочинять приличные тексты.

— А-а! Да разве можно этого добиться, работая с закостенелым песенным старьем?

Сей горестный упрек потряс отца.

— Банкан! «Закостенелое песенное старье», как ты изволил выразиться, классика моего мира. Добротный, крепкий, солидный рок. С его помощью я сотворил уйму всяких чудес. Это прекрасная основа для чаропения.

— Пап, может, тебе и дороги эти песенки, но я-то к ним какое отношение имею? Надоело! Волшебные они или нет — вот где уже сидят.

Что удивительного в том, что я себя не контролирую? Просто все это — не мое.

— Значит, надо, чтобы стало твое. А не контролируешь ты себя потому, что тебе восемнадцать, ты упрямый, наивный и неопытный, но при этом убежден, что знаешь все на свете. Может, тебе лучше подыскать другой инструмент?

Банкан зло глянул на отца.

— Но ведь у тебя только с дуарой волшебство получается.

— Правильно. Значит, надо испробовать что-нибудь принципиально другое. Резьбу по дереву, к примеру. Могу договориться с сусликом Генраком, он охотно возьмет тебя в подмастерья. Освоишь полезное ремесло. Что в этом постыдного?

— Пап, я хочу стать чаропевцем. Проблема в репертуаре, а не в моих музыкальных способностях.

— А как же быть с убогим голосишком? Банкан, положа руку на сердце, тебе не вывести приличный мотив даже за шкирку. Если не зарубишь это на носу, обязательно навлечешь беду на себя и на окружающих, как бы здорово ты ни владел дуарой. Между прочим, после Клотагорба и Семонда я здорово попотел над твоим инструментом и не пойму, зачем ты его изуродовал.

— Папа, я хочу не только классно играть. Я хочу и выглядеть классно.

— Вот, значит, почему ты предпочитаешь эти «блеклые» шмотки?

— Пап, не дави на меня, будь другом. Обещаю, больше не сорвусь.

Согласен, я нынче маленько увлекся и напортачил, но это еще не повод сдаваться, и не хочу я учиться резьбе по дереву, земледелию, воровству или еще какому-нибудь традиционному ремеслу.

— Ладно. Ты обещал, я запомнил. Но все это была присказка, сказка впереди.

— Сказка? — Банкан оторопело заморгал.

— Надо что-нибудь предпринять, чтобы мать не содрала с тебя шкуру заживо. Топай за мной.

Приготовившись к самому худшему, Банкан побрел за отцом.

За ужином он был угрюм и необщителен. Но едва ли можно объяснить это головомойкой, которая предшествовала мойке кухни. В подобном расположении духа Банкан пребывал почти весь последний год.

Джон-Том, сочувствуя сыну, попытался смягчить гнев жены — дескать, мальчик не очень-то и виноват, все дело в переходном возрасте. Но Талея, выросшая совсем в другой обстановке и другом обществе, возразила, что в ее клане подобные недуги обычно лечили острым ножом.

Банкан хотел что-то сказать, но благоразумно прикусил язык. Лишь позже, когда мать выпустила львиную долю пара, он отодвинул тарелку с недоеденной змеиной колбасой и овощным гарниром.

— Мам, можно, я возьму твой меч, или мне просто отравиться, когда зубы почищу?

— Проклятье! Хоть бы пяток минут пожить без твоего дурацкого стеба!

— Ну, а что еще я могу сказать, а, мам? Извини. Я же не нарочно.

Неужели, думаешь, я из вредности задумал превратить печку в саламандру? — Он помолчал несколько секунд, глядя на отца. — Просто я мечтаю стать таким, как папа. Пережить интересные приключения, совершить великие дела, заслужить славу героя. Выручать прекрасных девиц, побеждать зло и спасать мир. Неужели я хочу слишком многого?

— Сынок, позволь я тебе кое-что объясню. — Джон-Том отрезал кусок колбасы, сунул в рот и произнес, задумчиво жуя и размахивая вилкой:

— Да, как-то раз я помог спасти мир, что было, то было. И скажу со всей прямотой, это занятие не из тех, которым стоит посвящать целую жизнь.

Уж не говоря о том, что оно плохо сказывается на нервной системе.

— Вообще-то, милый, мне казалось, что ты спас мир дважды.

Талея поставила на стол миску, полную дымящегося кисло-сладкого картофеля, и блюдо с зеленью.

Джон-Том нахмурился:

— А по-моему, только единожды.

— Нет, дорогой, — твердо возразила жена. — Как минимум два раза.

— Да неужели? Как бы то ни было, — он снова повернулся к сыну, — судьба привела меня на этот путь, и он далеко не такой славный, каким представляется тебе. Нет, Банкан. Солидная, спокойная, безопасная магическая практика — вот что тебе нужно. Обеспечивать клиентам преуспевание с помощью бизнес-заклинаний, пластхирургическими чарами улучшать их внешность. Это всеми любимая и почитаемая профессия, и она гарантирует, помимо всего прочего, достойную жизнь.

— Пап, я не хочу в ремесленники, — запротестовал Банкан. — Я хочу геройских подвигов и великих свершений. Я хочу повидать другие страны и миры.

— Великие свершения лучше начинать с того, что я предлагаю. Для других ты еще молод и неопытен. Да и мир сейчас не нуждается в спасателях. Уж я-то знаю. Регулярно просматриваю папку "Q". Только в память о старых временах, — скороговоркой успокоил он Талею.

Банкан решил уступить.

— Так ты хочешь сказать, — спросил он отца, — что больше не будет великих свершений?

— В ближайшем будущем — нет. По крайней мере, в нашей части света.

Броненосные не высовываются с тех самых пор, как мы с Клотагорбом надрали хитиновые задницы и прогнали жуков за Врата Джо-Трума. Других вояк, сравнимых с Броненосным народом по силе и агрессивности, так и не появилось. Кругом мир, и я не понимаю, Банкан, что плохого в бизнесе? Только не подумай, что я на тебя давлю. Но поверь житейскому опыту человека, которому восемнадцать лет понадобилось, чтобы справиться с плохим голосом: сейчас ты лезешь в воду, не зная броду.

Если б не дуара, давно пошел бы ко дну. Нужно долго и упорно работать над голосовыми связками, до тех пор пока они не притрутся к магии. Я сначала тоже упорно не придавал этому значения, и чего добился? Только шишек понаставил. Кое-что, — мрачно заключил Джон-Том, — неподвластно даже самым могучим силам.

— Клотагорбу все подвластно, — пробормотал Банкан, — если это касается его шкуры.

Талея отвесила ему затрещину.

— Не смей так говорить о крестном дяде. Даже если он черепах.

Клотагорб здорово пособил нам с отцом, а мог бы попросту сделать от ворот поворот, и был бы прав, если подумать, сколько мы ему доставили хлопот.

— Придется всерьез заняться учебой и тренировкой, — непререкаемым тоном заявил Джон-Том. — А то какой от тебя прок, если понадобится выручать мир?

— Как насчет подготовки на марше? — с надеждой поинтересовался сын.

— Не самая лучшая мысль, особенно если речь идет о борьбе с силами зла или выходцами из Запределья, — возразил отец. — Понимаю, к чему ты клонишь. Но то — совсем другое дело. Я оказался здесь против своей воли и был обречен действовать методом проб и ошибок. Всего лишь старался выжить. И если бы не Клотагорб…

— Это правда, — подтвердила Талея. — Позволь, я расскажу. Когда я познакомилась с твоим будущим отцом, он был безнадежным нытиком, никудышным слюнтяем…

— Эй, эй! — возмутился Джон-Том.

Банкан отодвинулся вместе со стулом от стола.

— Я понимаю, вы оба хотите как лучше, и обещаю хорошенько все обдумать. Но, пап, ты ведь добился того, о чем мечтал. Обошел весь этот мир, да еще вдобавок свой собственный. А я ни разу не бывал дальше Линчбени. Не выезжал из Колоколесья.

Он встал и направился к лестнице.

— Куда ты так торопишься? — крикнул ему вслед отец.

— И змею не доел, — упрекнула мать.

После обеда Джон-Том помог Талее вымыть посуду.

— Все обойдется, — пообещал он. — Это просто переходный возраст.

— Только и знаешь, что твердить… — Она протянула ему перепачканную демонической кровью миску. — В твоем мире молодежь тоже так резвится в переходном возрасте? Лично я думаю, большинство его проблем можно решить с помощью крепкой палки.

— Там, откуда я пришел, это не метод. Есть более цивилизованные средства вроде психологии.

— И дети растут, как сорная трава? — Она укоризненно покачала головой. — Ты испортишь ребенка.

Джон-Том посмотрел на лестницу.

— Не согласен. По-моему, наш разговор не прошел для него даром. Он мальчик сообразительный и играет сносно.

— Да, вот только пение яйца выеденного не стоит. Ты рядом с ним — настоящий соловей.

Талея вручила мужу большое блюдо.

Он поставил блюдо в мойку и обнял жену мокрыми мыльными руками.

— А вот за это, Талея, ты мне еще заплатишь.

В ее глазах что-то мелькнуло.

— Знал бы ты, сколько раз я это слышала. У меня во-от такой список долгов.

На какое-то время они забыли о своем несносном чаде.

Позже, когда они лежали в кухне на полу, Джон-Том поразмыслил о будущем сына и не на шутку встревожился. На то имелось множество причин. Как ни крути, прилежным учеником Банкана не назовешь. Его «неуды» изрядно отравляли жизнь отцу, который в своем мире прошел хорошую школу правоведения. Но Джон-Том понимал: дело тут не в бездарности мальчика. Просто интересы Банкана лежат в другой сфере.

Талея же не была в этом уверена:

— Джон-Том, нашему сыну никогда не стать адвокатом или врачом.

Может, и есть у него особые наклонности, но только к магии, а больше ни к чему.

— Но надо же освоить хотя бы азы, — возразил он. — Например, основы зоологии для нормальных деловых отношений. Надо разбираться, насколько нужды гориллы отличаются от нужд шимпанзе.

Талея обняла мужа за шею, положила голову ему на грудь.

— Зря ты так волнуешься. Банкан с кем угодно поладит. В школе у него уйма друзей.

— Ладить и понимать — разные вещи.

Глава 3

Банкан замахнулся, но нанести удар не успел. Черный медведь-тяжеловес двинул его лапой в грудь, и юноша не устоял на ногах.

Унаследовав от отца необыкновенно высокий для жителей этого мира рост, Банкан выглядел каланчой. Но не рядом с Фасвунком. Медведь больше всех заслуживал звания первого задиры в классе. Он был не выше Банкана, зато намного шире в плечах. Фасвунк поправил сползшую на глаза желтую бандану из ящеричной кожи, подтянул штаны, тоже сшитые из желтой кожи, и поманил противника когтем.

Вокруг дерущихся столпился весь класс. Барсук Арчмер держал в лапах мяч, с которым подростки только что играли в «пятиугольник».

— Ну, давай, человек! — прорычал Фасвунк. — Думаешь, ты особенный, да? Потому что твой предок — чаропевец, да? Только мне на это начхать.

Тяжело дыша, Банкан приблизился к медведю. Он не боялся Фасвунка, однако вовсе не планировал на сегодняшний день потасовку.

— Остынь, Фасвунк, не хочу я с тобой драться. Нет у меня времени.

— Врешь, Банкан. Есть у тебя время. — Медведь сощурил глаза. — Я так понял, ты решил со всеми нами рано или поздно разделаться. Так почему бы не начать с меня? — Он фыркнул и яростно взрыхлил задней лапой землю.

— Я никогда не говорил, что хочу с кем-то разделаться. Я сказал, что всех вас сделаю. А что до моего отца, тут ты прав. Если будешь наглеть, он…

— Ну, что — он? — перебил Фасвунк. — В рыбу меня превратит? Или поставит на четвереньки? Я-то думал, ты и сам на это способен. Или за любым пустяковым заклинанием бегаешь к папочке?

— Ага, — прогнусавили в кругу зрителей, и Банкан узнал голос муравьеда Отоля. — Дуару таскать научился, а попку себе подтирать?

Кое-кто рассмеялся, но большинство хранили молчание — ждали, чем кончится стычка. Банкан зло сверкнул глазами:

— Отоль, ты будешь вторым.

Невысокий муравьед скептично хмыкнул. Фасвунк неуклюже шагнул вперед, по-борцовски согнул могучие лапы.

— Сначала придется одолеть первого, понял, ты, факир недоделанный?

С шумом втянув воздух, Банкан проверил, надежно ли держится дуара на спине, и принял боевую стойку.

— Вижу, по-хорошему не понимаешь. Ладно, сам напросился. Но только без когтей и зубов.

— Это еще почему? — ухмыльнулся Фасвунк. — Чтобы ты выгадал на своем росте? Нет уж, деремся по-честному, без ограничений.

— Ладно, черт с тобой. — Банкан сжал кулаки. — Только давай все-таки не до смерти. Не хочу, чтобы ты мне глотку разорвал.

— Да ты что, за кого меня принимаешь? Разве что надкушу в двух-трех местах. — Медведь разжал правую кисть, показывая полудюймовые когти. — Ну, может, еще нацарапаю на заднице свои инициалы.

В толпе раздались смешки.

— Ну, а я, пожалуй, — не остался в долгу Банкан, — откручу фитюльку, которую ты называешь хвостом, и засуну тебе в нос.

Фасвунк заворчал и двинулся вперед.

— Ладно, человек, поглядим, что у тебя получится.

— А ну, прекратить! — раздался решительный голос.

Кольцо зрителей мгновенно разорвалось, пропуская воспитателя Головомоя. Да и попробовало бы оно не разорваться! Для серого горилла не существовало препятствий.

Он поправил толстые очки и окинул взором драчунов. В бычью шею педеля врезался высокий белый воротник.

— Ну, в чем дело? Опять эта парочка? — Он вонзил в Банкана свирепый взгляд. — Кажется, я предупреждал, чтобы никаких потасовок?

— Так ведь это он начал.

Банкан указал на своего противника.

Грузный черный медведь не шевелился, словно его вдруг сморила дремота.

— Фасвунк? Опять?

— Что вы, воспитатель, я тут совершенно ни при чем! — невинным тоном возразил Фасвунк.

Серый горилл раздул ноздри.

— Я сыт по горло вами обоими! Ты! Ступай в класс.

— Хорошо, воспитатель. — Фасвунк повернулся и торопливо зашагал к школе, за ним потянулись разочарованные зеваки.

— Что же касается тебя…

Горилл повернулся к Банкану.

— Вы меня недолюбливаете, — упрекнул юноша. — Что бы он ни натворил, вы на его стороне.

— Я ни на чьей стороне, — с достоинством произнес горилл. — И ты должен признать, что я слишком долго терпел твои выходки.

— Если вы про тот клочок заколдованного ковра, что я на прошлой неделе положил вам в стол, то вы не так поняли. Я собирался починить старый стул, на нем же обивка совсем прохудилась. Просто хотел оказать услугу.

— Да, ты оказал мне услугу, — признал Головомой. — Теперь в классном журнале какая-то неудобоваримая вязь вместо записей.

Банкан рассеянно ковырял землю носком ботинка.

— Это просто несчастный случай.

Горилл оглядел непокорного ученика с ног до головы.

— Так ты все еще хочешь пойти по стопам отца? Учти, очень скоро ты поймешь, что на избранном тобою пути необходим солидный академический багаж. Особенно он полезен для развития некоторых важнейших аспектов этой сложной профессии. В первую очередь я имею в виду голос…

— Воспитатель, хоть бы вы не критиковали! Я умею играть.

— Одной игры недостаточно, и я уверен, что твой отец неоднократно это подчеркивал. Все, увидимся в классе. И уж постарайся как-нибудь поладить с Фасвунком, хоть он и тюфяк без воображения.

Голос Банкана понизился до сердитого шепота:

— Придурок он, ваш любимый Фасвунк.

Головомой притворился, что не расслышал.

— И приведи себя в порядок.

Он отвернулся и чинно прошествовал к школе. Банкан проводил его взглядом. На дворе юноша остался один. Сжав зубы, он повернулся и побежал — не в школу следом за педелем, а к ближайшим деревьям. Под благодатную сень, у которой нет пристрастия к поиску изъянов. Искать утешения у колокольных деревьев, которые привечают любого и не имеют привычки давить на психику. Он бежал куда глаза глядят, а наверху позвякивали листья-колокольчики.

Бегал он хорошо, и очень скоро школа и окраина Линчбени остались далеко позади. Тот же ветерок, что шевелил листву, освежающе дул в лицо. Стеклянистые бабочки махали в ветвях мерцающими крылышками, а на полуобъеденном кусте блестели чешуйки змеегусениц. Наконец он устал и перешел на шаг.

Даже если Головомой и сочувствует ему, он все равно сообщит родителям о стычке с Фасвунком и прогуле. Такое уже случалось. А это значит, опять придется выслушивать отцовские назидания. Уж лучше бы выпорол! Но Джон-Том слишком хорошо воспитан, чтобы бить ребенка. Если б только отец знал, какую боль доставляют сыну его слова!

Впереди, совсем недалеко, текла река. Шагая по ее берегу, можно обогнуть Линчбени и пооколачиваться на противоположной окраине города с друзьями, которые бросили и школу, и идею стать учеником ремесленника. Скоро проснется мангуст Борджемонт, а может, появится и Сиссилия. Она человек, как и Банкан, только гораздо симпатичнее.

Однако он передумал и пошел на юг, углубляясь в лес. Ноги сами несли его к тому месту, куда приходили горожане с трудными и важными вопросами. Возможно, его затею нельзя назвать разумной, возможно, он поступает недостойно, но вернуться к родителям или в школу он пока не может. Значит, остается одно.

Над старым дубом-великаном нависли хмурые тучи. Но Банкана это нисколько не пугало, юноша знал, что они здесь не задержатся. Везде небо безупречно чистое, а значит, Клотагорб дома и занят делом. Что только ни нависало порой над его обиталищем. Пересекались радуги, колыхалось северное сияние, низвергался тропический ливень, а то и падал шальной осколок зачарованной кометы. Ночных посетителей порой встречали менее приятные явления, например, рой элегантных темнокрылых созданий с пылающими оранжевыми глазами и липкими усиками.

Да, сколь бы грозно ни выглядели тучи, Банкан их не боялся. Он вышел из леса на опрятную лужайку, что окружала Древо, и тотчас по барабанным перепонкам ударил яростный рев, заставивший юношу встревоженно оглядеться. Из середины клубящейся тучи вынырнул тугой подвижный жгут, его заостренный кончик тыкался туда-сюда, ощупывая землю, точно некий магический бур.

"Бежать! — сверкнуло в мозгу Банкана. — Скорее к Клотагорбу!

Предупредить!"

Но что, если колдуна нет дома? Вдруг какой-нибудь старый враг воспользовался отсутствием черепаха, чтобы разломать его любимое дерево?

Дуара висела за спиной, ремень давил на плечо. С музыкой у Банкана полный порядок, но вот голос и стихи! Вдруг он наломает дров? Не прогонит злого духа, а спровоцирует нападение?

Пока он колебался, смерч вспорол ухоженную лужайку и прошелся по декоративным посадкам. Во все стороны полетели сучки, листья и комья земли; даже мощная корневая система не удержала пузырчатую растительность. Целые кусты уносились в облака по воющему воздушному хоботу.

Наконец смерч коснулся самого Древа. И тут же потемнел и уплотнился, а затем ловко нырнул в полуотворенное окно верхнего этажа.

Банкан услышал, как вихрь ревет где-то в глубине необыкновенного ствола.

Надо решаться. Можно побежать домой и рассказать отцу. Джон-Том наверняка знает, что делать в таких случаях. А можно… Можно предпринять что-нибудь самому. Разве не об этом он так давно мечтал?

Снимая с плеча дуару, он целеустремленно пересек лужайку, которая отделяла Клотагорбово Древо от леса. В голову так ничего и не пришло.

Дверь отворилась, повергнув его в шок и изумление. Из прихожей выпорхнул некто крылатый и упитанный. Огромный молодой филин завис в воздухе и неприязненно посмотрел на Банкана. Птица носила короткий красный жилет с вышитыми золотом и серебром непонятными каббалистическими символами. Когтистая нога держала метлу, другая — совок.

— Ты-ы кто-о, черт возьми-и? И что-о тебе ту-ут ну-ужно?

— Я… это… хочу поговорить с Клотагорбом.

Банкан вытянул шею, пытаясь заглянуть в дверь, но филин надежно загораживал вход. Где-то в глубине Древа завывал смерч.

— Хозяин за-анят. Ка-ак нибудь в дру-угой ра-аз.

Филин собрался уже затворить дверь.

— Постой! А ты кто?

— Мальвит, его ученик.

Тут Банкан припомнил, что Клотагорб считается со своими подмастерьями не более, чем ехидна — с термитами. Он плечом оттеснил филина и шагнул через порог.

— Я всего на минутку. Мой отец — его партнер.

— А-а! Та-ак ты-ы из гнезда Джон-То-ома? — Мальвит озабоченно оглянулся. — Это ни-ичего не меняет. Придется те-ебе уйти. Если хозяин увидит, что я-а не работаю, а-а болтаю, мне не-е по-оздоровится. И тебя-а я пустить не-е могу. Осо-обенно в тако-ой ответственный момент.

— Момент чего? — спросил Банкан.

— Мо-омент всего. Ухо-оди.

С этими словами Мальвит улетел в боковой коридор, его огромные крылья скреблись о стены. Банкан задумчиво затворил за собой дверь и двинулся по узкому проходу в глубь Древа, проникшего во многие измерения. Яркие шары освещали путь.

Он заглянул в кладовку, заваленную свитками и книгами. Там никого не было.

— Клотагорб! Магистр Клотагорб!

Войдя в кабинет, он остолбенел. Перед ним предстал, рыча и громыхая, воронкообразный вихрь. В его спиралях бешено кружились щепки и щебенка. Банкан инстинктивно отпрянул и потянулся к мечу, но тотчас вспомнил, что меч остался дома, в платяном шкафу. Приносить оружие в школу запрещалось.

Упругий вихрь скользнул ему за спину и оттеснил от двери. Банкан чувствовал плотность завитков ветра, заключенную в нем силу. Такой запросто оторвет голову. И в этот миг появился Клотагорб, с любопытством глядя на Банкана поверх очков.

— Ну, и кто у нас тут? Банкан Меривезер, если не ошибаюсь?

— Да, сударь.

Банкан повернулся лицом к вихрю и с благоговением наблюдал, как тот носится по полу, прыгает через скамейки и лихо отплясывает на хрупких инструментах.

— Сударь, я за вас испугался. Думал, это какое-то колдовское оружие ваших врагов. А теперь вижу, оно вас слушается. По мне, так ничего не может быть страшнее визита такой вот необузданной стихии.

— Она вовсе не страшная. Самый обыкновенный пылесос.

Банкан неуверенно показал на змеящийся вихрь:

— Вот это — пылесос?

— Да. Торнадо, правда маленький. Так называет явление твой отец.

Мой термин гораздо длиннее, и я предпочитаю этот. Очень полезный метеорологический феномен… конечно, если ты способен его контролировать. Иначе он такое устроит…

Черепах отвернулся и пробормотал несколько фраз, непонятных Банкану.

Торнадо послушно отпрянул от юноши и пошел мести комнату, сдувать пыль с оконных рам, выгребать мусор из-под ковров и мебели и выполнять прочие выраженные в заклинаниях требования Клотагорба.

— Очень эффективно, знаешь ли. — Колдун, не обращая внимания на смерч, толстой лапой ткнул Банкана в спину, вытеснил его в коридор и повел к другому залу. — Приходится регулярно обновлять заклинание, иначе он перестает слушаться. Ну, так что привело тебя ко мне?

Банкан оглянулся.

— По-моему, эта тварь хотела меня проглотить.

— Что поделаешь, инстинкт. Вряд ли стоит ее за это винить. Торнадо — очень действенный, уже не говоря об экологичности, способ чистки, особенно когда в доме полно труднодоступных мест.

— Экологичность? Что это?

— Сей термин я тоже позаимствовал у твоего отца. Боюсь, нам, волшебникам, не мешало бы вспоминать его почаще. Не сбрасывать токсичные отходы в третью космическую расщелину. И еще много чего не следует делать. Твой отец — умный парень, правда, немножко горяч.

Впрочем, ему простительно, ведь он человек. А тебе разве не в школе положено находиться?

Банкан подавил искушение солгать величайшему в мире волшебнику.

— В школе. Но у меня проблемы.

В переднем зале Клотагорб усадил гостя на диванчик под огромным окном-панорамой, а сам расположился напротив, на стуле с прямой спинкой.

— Тебе восемнадцать. В этом возрасте у кого не бывает проблем? Все на свете беды наваливаются исключительно на твои плечи, а тебе и невдомек, как их одолеть. — Колдун повернулся направо. — Мальвит!

В тот же миг появился филин. Богато разукрашенная бандана не позволяла перьям закрывать глаза. Вместо метлы и совка он держал коврик и бутыль с жидкостью янтарного цвета.

— Чаю из чистокора нам с гостем, — распорядился волшебник. — Горячего или холодного? — уточнил он у Банкана.

«Интересно, — подумал юноша, — почему всякий раз, когда я хочу поговорить о своих трудностях, мне сразу предлагают чай?»

— Ну… горячего, пожалуй.

— Шевелись! — приказал Клотагорб.

Филин метнул в Банкана испепеляющий взгляд, но беспрекословно подчинился магистру. Вскоре он вернулся.

— Итак, мой друг, я весь внимание, — взял мягкий тон Клотагорб. Он налил себе чашку терпкой жидкости и добавил туда чайную ложку неволнуйского меда. — Что у тебя за проблемы?

— Ну, во-первых, ребята в школе знают, что мой старик — чаропевец, и все время дразнятся. С самого первого дня. И вообще меня тошнит от учебы.

— Да, твой отец как-то упоминал об этом. Кажется, он считает, что лучший выход для тебя — поступить в ученики к приличному мастеру.

Либо, если ты верен музыке, — примкнуть к большому ансамблю. По-моему, для твоего возраста это стоящая идея, по крайней мере ее не следует отметать с порога.

— Но я хочу стать настоящим чаропевцем, как Джон-Том.

— Ах, вот как… — задумчиво протянул маг, глотнул чаю и закинул короткую толстокожую ногу на ногу. — Да будет тебе известно, в чаропевцы годится не всякий. Ремесло сие гораздо сложнее, чем, скажем, торговля фруктами или овощами. Твой отец — явление исключительное. У него природный дар, божья искорка.

Банкан похлопал по дуаре.

— Я унаследовал его способности. Тут никаких сомнений.

— В самом деле? А я и не знал, что эти способности передаются по наследству.

— И я уже умею колдовать. Правда, не всегда получается в точности то, что задумал.

— А твой отец говорит, у тебя никогда не получается.

— У папы сначала были точно такие же сложности.

— Ну, вряд ли они были столь же серьезны. Родителю твоему достался слабый голос, но Джон-Том компенсировал этот недостаток музыкальными произведениями своего мира. А ты не в восторге от его музыки и потому вынужден импровизировать. Судя по его отзывам, в игре ты почти не отстаешь, но в подметки не годишься ему по части пения.

Банкан поморщился — только ленивый его не бранит, до чего же осточертело! Впрочем, он знал, на что шел.

— Ничего, научусь.

— Возможно. Если только никого при этом не отправишь на тот свет.

Банкан покраснел.

— Да, нашкодил я маленько в кухне. Ну, и что такого?

— По словам Джон-Тома, ты подверг смертельному риску жизнь родной матери.

— Жизнь моей матери? Смертельному риску? — Банкан едва не рассмеялся. — Да моя мать выйдет против трех лучших фехтовальщиков Поластринду и выпустит им потроха, а сама не получит ни царапины. А перед схваткой велит привязать ей одну руку к спине.

Клотагорб погрозил гостю коротким и толстым, как пенек, пальцем.

— И все-таки факт остается фактом. Ты балуешься с силами гармонии, слабо разбираясь в их природе и совершенно не контролируя.

Банкан обмяк, откинулся на удобную спинку дивана.

— Интересно, почему мне все это кажется таким банальным?

— Дружок, банальность — это всего лишь правда, навязшая в зубах.

— Тогда почему бы вам не взять меня в ученики? Помогите стать чаропевцем.

Клотагорб вздохнул.

— Увы, не всему на свете можно обучить. И я не в силах развить твой голос с помощью чар. В лучшем случае ты годишься в аккомпаниаторы отцу. Пальцы у него не столь быстры, как в былые годы…

— Что ж, спасибо на добром слове.

Не расстающийся с сарказмом Банкан поднялся и направился к выходу.

Это было ужасно невежливо — следовало дождаться, когда маг его отпустит. Впрочем, Клотагорб мог бы легко задержать юношу несколькими удачно подобранными словами, но волшебник предпочел всего лишь смотреть ему вслед сквозь толстые очки.

— Друг мой, ты должен решить сам. Ты уже почти взрослый.

Банкан резко обернулся.

— Что значит — почти? Я намерен стать чаропевцем и вершить великие дела. И прекрасно обойдусь без вашего одобрения. И без отцовского. А теперь, если не возражаете, я…

Он потеснил брызгающего слюной и хлопающего крыльями филина.

— Мальвит, пропусти его, — устало велел Клотагорб. — Он еще слишком юн, но годиков через сто до него начнет доходить. Конечно, если он столько проживет.

— Хозяин, а с эти-им уже все-о?

Филин собрался убрать посуду со стола. Клотагорб поднял переднюю лапу.

— Ладно, оставь. Я утомился от возни с пылесосом. И от упрямства юных.

— Хозяин, э-этот человек ва-ас огорчил?

Мальвиту не удалось скрыть радость.

— Мы не пришли к согласию насчет выбранного им пути. Его родители тоже против. Конечно, молодости свойственны скоропалительные решения, но случай с этим мальчиком — особый. Он чреват большими бедами.

— А вот я-а, господин, ни-икогда с вами не спорил.

— Да. Ты рабски угодлив, о таком слуге можно только мечтать.

— Не значит ли-и это, — с жаром атаковал волшебника Мальвит, — что вы-ы меня обучите авиационным ча-арам четвертой ступе-ени и я смогу летать не-е дыша?

— Не будем спешить. Сначала ты должен пройти испытание, выполнить несколько трудных задач. Например, сделать мойку белее снега.

— Но-о, хозяин, у ва-ас же вовсе не-е белая мойка!

— Ну, так воспользуйся своими навыками чудотворца. И пошевеливайся, а не то я превращу тебя в киви. Как тебе нравится перспектива удлинить клюв, сменить перья на волосы и остаток ученического срока провести не летая, а бегая?

— О не-ет, хозяин. Я вовсе не хотел показа-аться непочтительным.

Зна-аете, я, пожалуй, помо-огу смерчу с приборкой.

С перепугу филин шарахнулся о стену, точно жук, залетевший в комнату и мечущийся в поисках окна.

— Ну что ж, попробуй. Только держись от него в сторонке. В доме и так полно бесхозных перьев.

Филин сгинул. Со старческой медлительностью Клотагорб допил чай, встал и подошел к окну. Юный Меривезер уже скрылся в лесу. Маг надеялся, что тот отправится домой. Но это было маловероятно. Впрочем, пускай Банкан сам выбирает, куда ему идти. А у Клотагорба своих забот хватает. В Древе уйма альковов и кладовок, веками не знавших уборки.

Вот как бывает, когда на несколько десятков лет упускаешь из виду, что в доме нужен элементарный порядок. Придется Джон-Тому и Талее самим как-нибудь приструнить мальчишку.

Он поочередно заглянул в выдвижные ящички в панцире и зашаркал в кабинет. Торнадо, должно быть, уже управился. Надо проверить, а затем выгнать его вместе с мусором вон, напомнил себе черепах.

Как и подозревал волшебник, Банкан отправился не в школу и не домой. Без особой цели он шагал по берегу в направлении Обрубка — притока реки Вертихвостки. Юноша злился на Клотагорба — и за откровенность, и за нелестный отзыв о его надеждах. А еще он был зол на всех своих одноклассников и учителей, и пуще всего — на весь мир, который словно решил любой ценой развеять светлые мечты.

Но вскоре Банкан успокоился и даже приободрился, да и не полагается восемнадцатилетнему энергичному парню слишком долго унывать.

— Ну и ладно, пускай я маленько фальшивлю, — бубнил он на ходу, — но петь-таки могу. Отец тоже не был голосист, когда перенесся в этот мир, но он работал над собой, и теперь ничего, поет.

Однако Банкан не мог не признать, что Джон-Том так и не обзавелся голосом, способным приносить выручку.

— У меня еще лучше выйдет, — уверял себя юноша. — Я сумею…

От сеанса самоутешения его отвлек резкий звук. Банкан застыл как вкопанный, встревоженно огляделся. Что это? Торнадо летит вдогонку?

Неужели смерчи злопамятны?

Близился вечер, и Банкан спохватился: никто не знает, где он бродит. Когда юноша опасливо вгляделся в гущу леса, на него налетели сзади. Банкан не устоял под градом ударов и толчков. Но это был не торнадо, а кое-кто гораздо более подвижный и гораздо менее эфирный.

Весь заляпанный грязью, Банкан вывернулся из кучи-малы и отряхнулся.

— Очень смешно, — пробормотал он.

Ближайший из двух нападавших носился вокруг, катался по земле, тявканьем и повизгиваньем выражая веселье.

— Ага, кореш! По мне, так просто потеха.

Вторая выдра села и оглядела своего брата.

— Ты уж меня прости, Сквилл, но это было не так уж и забавно.

— Чего? Врешь ты все, морда клином! Да я пузо надорвал, хохотавши!

Прежде чем Банкан успел отреагировать на эти слова, яростная схватка возобновилась. Двойняшки вцепились друг в дружку и покатились по траве. При этом их одежда каким-то чудом оставалась целой. Банкану, сотни раз видевшему потасовки подрастающих выдр, оставалось только ждать. Еще минута-другая — и они успокоятся.

Так оно и вышло. Проказники расцепились, встали, пригладили взъерошенную шерсть, поправили растрепанную одежду и подошли к Банкану, присевшему в ожидании на толстый корень.

Брат и сестра вымахали со взрослую выдру — без малого пять футов от пяток коротких задних лап до макушки. Но весом Сквилл немного превосходил сестру. Он щеголял в светло-зеленом кепи, украшенном перьями трех разных птиц, жилет тоже был зеленый, но потемнее, а шорты — коричневые. Рюкзак он приспособился носить на груди, а за спиной и у него, и у сестренки всегда были лук и туго набитый колчан. На боку висел меч-коротышка. Ниина кепке предпочитала бандану с кругляшом из яшмы бурачного цвета на лбу. От уголков ее глаз вниз, к шее, и вверх, к ушам, шли ярко-синие и желтые волнистые линии. Она не пожалела труда и изобретательности, чтобы улучшить и без того превосходный окрас меха, и вдобавок так его уложила, что он походил на кожу. Вся шкура искрилась золотыми блестками. Подобным же образом был декорирован и короткий торчащий хвост. Штаны отличались от братниных только дамским покроем и цветом — светло-желтым, в тон суконному жилету. Что же касается борцовского поединка… так его будто и вовсе не было.

Подергивая хвостом, Ниина взирала на своего долговязого друга из племени людей.

— Банк, че ты тут в одиночку шляешься?

— Злюсь.

— Точняк, кореш! Это у тебя на роже написано.

Коротко подстриженными когтями Сквилл праздно ковырял ямку в древесном корне.

«Да что они могут прочесть на моем лице?» — удивился Банкан.

— Врешь ты все, рыбий запашок.

Ниина затявкала с истерическим восторгом, спровоцировав брата на немедленное нападение. Глядя на их возню, Банкан вздохнул — ему было скучно. Через несколько секунд потасовка закончилась, выдры как ни в чем не бывало вернулись к человеку. Впрочем, с их точки зрения, ровным счетом ничего и не произошло. Просто в обществе выдр, особенно таких юных, надо снисходительно относиться к их выходкам. Энергии у этой парочки больше, чем у действующего вулкана.

Сквилл тщательно оправил перья на кепи, а его сестра — бандану.

— Что-то я ни разу вас в школе не видел, — заметил Банкан. — Как же вы надеетесь чему-нибудь научиться?

— Че? — переспросил Сквилл. — Чему учиться? Канать по лесу и зубами скрежетать, как ты щас? Приятель, с этим дельцем я как-нибудь справлюсь, и ради такой бодяги на фига мне по ночам корпеть над учебниками?

Ниина подсела к Банкану.

— Э, Банко, че стряслось?

Банкан пожал плечами.

— Опять поцапался с Фасвунком. И выслушал очередную лекцию наставника Головомоя.

Ниина наморщила черный нос, усы ее встали дыбом.

— Да, паршиво.

— Но это еще ерунда. Потом я решил навестить Клотагорба.

— Сам? — встрепенулся Сквилл. — Не свистишь? Вот это не хило! Ну и как, раскрутил его на заклинания?

Банкан отрицательно помотал головой.

— Какое там! Только на совет. Да и без него я бы, пожалуй, распрекрасно обошелся.

Он врезал ногой по грибу-паразиту, на корне дерева остался только розовый след.

— Ну, чувак, не удивил. Я вот тоже без советов клево обхожусь. — Блеснули острые зубы. — Сам все знаю.

Сестра состроила пренебрежительную мину.

— Фиг ты че знаешь, братан. А может, и вовсе ни фига.

— Да ну!? А как насчет физики и математики? Хошь, прямо щас задачку решу: как твою квадратную башку засунуть в круглую змеиную нору?

Сквилл двинулся к сестре.

Банкан удержал выдр от нового раунда.

— Э, передохните-ка, — попросил он. — Вон у меня какие нравственные муки, а вам бы только дурака валять.

Сквилл поглядел на друга и нахмурился.

— Эй, кореш, да че с тобой, в натуре? — Постаравшись не задеть дуару, короткая мохнатая лапа легла человеку на спину — куда смогла дотянуться.

— Да только то, что мне тут осточертело, — объяснил Банкан. — Тоска смертная. Я хочу подвигов, хочу бороться с первобытными силами природы. Хочу стать чаропевцем.

— Ну вот, — пробормотала Ниина. — Опять двадцать пять.

— Я, шеф, никого конкретно не подразумеваю, — сказал Сквилл, — но, прежде чем тягаться с первобытными силами природы, не мешало б обзавестись путевым голосишком. А с твоим даже глухого дюгоня не зачаруешь.

— А ты играть не умеешь, — огрызнулся Банкан. — Даже на этом луке с одной-единственной паршивой струной.

Сквилл поднял лапы.

— Шеф, да я разве спорю?

Банкан уныло уставился себе под ноги.

— Все обманываю себя, внушаю, что со временем запою лучше. Но в душе понимаю: никогда у меня не получится с помощью голоса сотворить чудо.

— Ну, ты хоть на бренчалке своей лабаешь, — успокоила его Ниина. — Эх, кабы я могла чего-нибудь сбацать!

— Я б тоже не прочь, — признался ее брат.

Банкан поднялся с корня и повернулся к выдрам:

— Как промышлять чаропением, если не способен петь? Как спасать мир и прекрасных дев, если не умеешь творить путные чары?

— Ау! — тявкнула Ниина. — Ну вот, распустил нюни. Все вы, самцы, одинаковы.

Банкан скрипнул зубами.

— Ниина, скажи, почему ты вечно все упрощаешь?

Она кокетливо стрельнула глазами.

— Да потому, Банк, что я девчонка простая.

Банкан отвернулся.

— Черт, надо же что-то сделать! Что-нибудь трудное, возвышенное…

Сквилл похлопал по корню, на котором сидел.

— Запросто, шеф. Давай заберемся на это дерево.

Банкан метнул на друга гневный взгляд.

— Хоть минуту можно без дурацких хохм?

Выдр поразмыслил.

— Прости, но ты не до фига ли требуешь? — Сквилл глянул на сестру.

— Так и быть, попробуем, ведь ты наш лучший кореш.

— Ну, спасибо, — произнес Банкан устало и мрачно. — Как вы знаете, на колдовство моего пения хватает. А вот контролировать это дело не получается, голос слабоват.

— Чегой-то это все не тянет на самое надежное оружие против первобытных сил. — Сквилл больше не ухмылялся. — Да и меч тебя, парень, не выручит из любой передряги. Видывал я, как ты им машешь.

Прямо скажем, рубака аховый.

— А сам-то? Батьке своему в подметки не годишься.

— Эт точно, Мадж еще шустро клинком вертит, — подтвердила Ниина. — Хоть и раздался маленько в пузе.

— Ты только при нем этого не говори, — предостерег Банкан. — А то задницу надерет. — Он подошел к дереву и уперся в корень обеими руками. — Я знаю, на что способен. Играю неплохо. Если бы только как-нибудь улучшить… вокальные данные.

Ниина пощекотала его, и он подпрыгнул.

— Банкль, ты уж с этим поосторожней. Брательник ведь правду говорит, ты наш лучший друг среди невыдр. Угробишься, некого будет подкалывать. — Она переглянулась со Сквиллом. — Хошь, отпадную штуковину покажу?

— Что еще за штуковина?

Догадываясь, что Ниина затеяла новый розыгрыш, Банкан постарался изобразить любопытство.

Она достала из бокового кармана жилета плоскую квадратную коробочку черного цвета с прозрачным окошком на чуть выпуклой верхней грани.

Банкан, заинтригованный, пригляделся. Как только он узнал вещицу, глаза его округлились.

— Э, так ведь это…

Ниина энергично закивала.

— Сидюк, лазерный проигрыватель. Твой батяня принес из родного мира, когда последний раз там побывал. И подарил Маджу.

Банкан был ошеломлен.

— Да если предки узнают, что вы эту штуку из дому вынесли, они вам побреют задок и передок.

У Ниины вздрогнули усы.

— Эт точно. Но они ни фига не узнают. — Она подмигнула брату. — Даром, че ли, Мадж обучал нас своему прежнему ремеслу?

— Мы ж по-хорошему стариков уламывали, чтоб дали сидюк послушать, — добавил Сквилл. — Так ведь ни в какую! Ну, мы и решили одолжить на денек. Одна только проблема — не врубаемся, че теперь с ним делать.

Ниина погладила пальцем черную коробочку.

— Ага, без колдовства не включается. Мадж говорит, нужны тарабейки… или баратейки…

— Батарейки, — подсказал Банкан. — Как-то раз я видел, как Джон-Том их вставлял. Это четыре палочки, заряженные волшебством, без них такие вещи не работают. Видите? — Он поднял прямоугольную крышку и показал четыре цилиндра, угнездившихся в нише, точно личинки. — Но чары быстро иссякают, и отцу приходится их восстанавливать. Жалко, я не помню заклинания слово в слово. Там что-то про кролика, который все двигается, и двигается, и двигается.

Ниина поразмыслила.

— Вот че я думаю, Банкич. Ежели ты годишься в чаропевцы, то такое пустяковое колдовство наверняка тебе по плечу.

— Во, сеструха в жилу лепит! — Сквилл забрал у нее проигрыватель и опустил на землю. — Шеф, вперед.

— Э, погодите-ка, — обеспокоился Банкан. — Вам бы все шутки шутить, а тут, между прочим, серьезная магия задействована. Электроны, кролики и все такое прочее. И вообще не знаю, можно ли мне притрагиваться к имуществу Маджа.

Ниина пренебрежительно фыркнула.

— И он еще хочет спасать красоток и укладывать зло на лопатки!

Банкуй, ты не боишься меня разочаровать?

— Но ведь эта вещь — из Запределья!

— Кореш, ну че ты мандражируешь? — заклинал друга Сквилл. — Попытка не пытка. Ты ж ее не сломаешь, ага?

— Да как сказать. — Банкан снял дуару и нерешительно пощипал струны. Там, где гриф раздваивался, появилось мягкое золотое сияние. — Это все-таки рискованно.

— А походы в неведомые края и борьба с плохишами — это, по-твоему, не рискованно? — пустила шпильку Ниина. — Давай, Банкет, ты справишься.

Он набрал полную грудь воздуха и запел. Инструментальное сопровождение — просто блеск, а вот слова… Выдры с трудом одолели искушение зажать лапами уши. Лазерный проигрыватель не реагировал, разве что легонько подпрыгнул два-три раза. Юноша буквально лез вон из кожи, но добился от миниатюрного встроенного динамика лишь краткого писка. Наконец руки беспомощно повисли.

— Ну что, видели? — сердито спросил он. — Говорил я вам, ничего не выйдет…

— Банкуд, ты классно лабал, — сказала Ниина.

Все трое долго с сожалением глядели на непослушный проигрыватель, затем Сквилл воскликнул:

— Опаньки! Мысля!

— У тебя? — спросила сестра. — В кои-то веки?

Сквилл не обратил на подковырку внимания.

— Слышь, чувак, у нас-то с сеструхой полный ажур с голосами. И стишата кропать умеем.

— А че, брательник прав, — подтвердила Ниина. — Только я пока не просекаю, к чему он клонит.

— А ты просек? — Сквилл взволнованно посмотрел на Банкана. — Че, ежели ты будешь лабать, а прочее мы возьмем на себя?

— Не смеши. Чаропение — это тебе не совместное предприятие.

— Да прям! А разве колдуны никогда не сбиваются в кучу, чтоб сообща творить великие чары?

— Так ведь это совсем другое дело.

— Зуб даешь?

— Мы всю жизнь друг друга знаем. — Ниине явно пришлась по вкусу идея брата. — Вместе выросли, у нас полное психологическое совместилово. Ну, почти полное.

— Дружба и артельное волшебство — вещи разные, — возразил Банкан.

— Дружба есть волшебство, — парировала Ниина. — Хоть и нелегко мне это признавать, но, кажись, братан подкинул клевую идею.

У нее сияли глаза.

— По крайней мере, чувак, попытаться можно, — добавил Сквилл.

Ниина азартно хлопнула в ладоши.

— Придумала! Помнишь диск, который Джон-Том принес из Запределья?

Ну, тот, от которого наши предки плюются? Разве сейчас не самое время пустить его в дело?

— Ты имеешь в виду тот плюгавый рэп? Не уверен, что смогу аккомпанировать.

— Шеф, хорош прибедняться! Смогешь, однозначно! — Сквилл буквально лучился уверенностью. — Только подыгрывай нам, и хорош. Ведь смогешь, а?

— Наверное, — нерешительно произнес Банкан. И подумал: «Кого же тогда считать чаропевцем? Ничего у нас не получится. Но что еще остается делать? Тащиться домой? Выслушивать упреки родителей и наставника Головомоя? Это всегда успеется».

— Ладно. Пожалуй, кой-каких действенных словечек я у отца поднабрался. Попробуйте быстренько слепить из них стихи, а уж я подыграю как смогу.

Он взял дуару поудобнее, пальцы пробежали по струнам. Выдр посмотрел на сестру.

— Че выть-то будем? Нельзя ж просто взять любую запредельную песенку из тех, че мы слышали. Надо, чтоб в жилу.

— Ага, чтоб его проняло.

Ниина указала на черный параллелепипед, который по-прежнему безмолвно стоял перед ними.

Пока Банкан нетерпеливо переминался с ноги на ногу, выдры обсудили между собой несколько вариантов. Наконец Сквилл выразил готовность.

Глядя друг на друга, брат и сестра грянули… рэп. Зазвенели струны дуары — аккорды пустились в безнадежную погоню за словами.

Должно быть, впервые на своем веку Колоколесье внимало рэпу.

Чего-чего, а энтузиазма и импровизаторской ловкости выдрам было не занимать. Банкан вспотел, пытаясь угнаться за их бешеным темпом. На развилке грифов усилилось свечение, розоватый оттенок сменился красным. Сияние окутало пальцы дуариста, затем кисти рук. Лазерный проигрыватель задрожал.

Глава 4

Выдры знай себе пели, а черный параллелепипед подпрыгивал, пританцовывал, как заметил Банкан, в такт музыке. У него на глазах из выпуклой крышки вынырнул золотистый смерчик. Крошечный встроенный динамик выплескивал музыку. Песню юноша не узнал — слишком был занят игрой. Внезапно выдры умолкли и тоже уставились на проигрыватель.

Замерли и пальцы Банкана.

Проигрыватель плавал в четырех футах над землей и все еще приплясывал — но уже под свою музыку. Слова были совершенно непонятны, однако это не имело значения. Во всяком случае сейчас.

— А ну-ка, вдарим во весь дух! — в восторге от своих успехов предложил Сквилл.

Сестра медленно кивнула, не отрывая взора от разошедшегося проигрывателя. Они снова запели рэп, и опять Банкан поспешил за ними вдогонку. Или на сей раз — впереди? Некогда было выяснять. В ответ динамик прибавил громкость. Еще как прибавил! Теперь черный параллелепипед быстро крутился вокруг своей оси, золотистый смерчик пронизывал его снизу доверху. Вокруг новоявленного трио завибрировал лес, листья-колокольчики трезвонили в ритме рэпа. В панике метались насекомые и летучие ящерки.

Нерешительность Банкана рассеялась без следа, уныние сменилось эстрадным экстазом.

— А ведь здорово!

Ему пришлось кричать. Шум стоял неимоверный: из вошедшего в раж проигрывателя рвались аккорды, вовсю звенела дуара, азартно благовестил лес, и на все это накладывалась кузнечная пульсация доселе неслыханного выдриного рэпа. От ладов дуары отлетали искры. Энергия музыканта и певцов ничуть не уступала вспышкам звездного света, на которые не скупился золотистый смерчик. Его появление поначалу огорошило Банкана, но теперь юноша вроде бы понял, что это за диво.

Зримая музыка…

Как только выдры довели до конца особо пикантную фразу, смерчик взвился к заходящему солнцу.

Проигрыватель дал сбой, содрогнулся и притих. Возбужденно гудя, смерчик топтался на месте; высотой он уже сравнялся с деревом.

Начинающие чаропевцы переминались, уставившись вверх, откуда градом сыпались пузырьки волнующей зримой музыки. Ударяясь о землю, они тотчас таяли, как снежинки на раскаленной сковороде; ноты падали каскадом и тонули в пропитанной мелодией земле.

— Класс! — Банкан стряхнул со лба случайный си-бемоль. — Ну, а теперь что делать будем?

Придерживая на голове кепи, Сквилл разглядывал проигрыватель. Тот, казалось, вовсе не имел намерения спускаться с горделивых высот.

— Шеф, меня спрашиваешь? Кажись, ты больше всех хотел заделаться чаропевцем.

Банкан чувствовал, как у него повышается кровяное давление.

— Ты меня втянул! Ты и твоя сестра. — Он моргал, глядя вверх. — А впрочем, какое мне дело? Ведь это не моего отца проигрыватель.

Выдры настороженно посмотрели на него.

— Э, кореш, ты ж не бросишь нас в беде, — сказал Сквилл. — Уж помоги, будь человеком.

Банкан пожал плечами.

— Магия — штучка капризная.

Ниина вцепилась в его рукав.

— Банкид, мы тебя за здорово живешь не отпустим. Ежели не достанем сидюк, Мадж нас прикончит.

— А что мамаша сделает…

Сквилл боялся даже вообразить Виджи в ярости.

— Это мы своим пением его туда закинули, — заявил Банкан. — Если еще разок споем, он запросто может сгинуть без следа. Не знаю, что и делать.

Сквилл не скрывал огорчения.

— Я тоже.

— Конечно, можно что-нибудь придумать, — задумчиво сказал Банкан. — К примеру, попросим ворона Корандера снять проигрыватель.

Сквилл с сомнением покачал головой.

— Эта чертова хреновина запросто могет его с собой утащить.

Объясняй потом, куда он уканал. Нет. Раз уж мы сидюк чаропением туда забросили, чаропением и снимать нужно. Лучше ни фига не придумаем.

— А можа, залезешь на верхушку? — предложила его сестра. — И спрыгнешь на сидюк.

Сквилл повернулся к ней и зло сверкнул глазами.

— Е-мое, да за кого ты меня держишь? За белку-летягу?

Он сделал неприличный жест.

— Так мы ни до чего путного не договоримся. — Пальцы Банкана пробежались по струнам. — Ладно, давайте попробуем. Но уж вы, пожалуйста, будьте готовы к худшему.

— Все путем!

Двойняшки отошли в сторонку посоветоваться.

— Ну, долго вы там? — рявкнул Банкан через некоторое время. Дело было не в спешке — он просто-напросто нервничал.

Ниина сердито зыркнула на него.

— Банкунг, ты сам велел приготовиться к худшему. Нельзя же горячку пороть. Второго шанса можа и не быть.

Она стряхнула с плеч блестящие ноты. Выдры снова взялись за рэп, на этот раз медленно, расслабленно, чуть ли не апатично. Банкану, застигнутому врасплох нежданной переменой темпа, понадобилось несколько секунд, чтобы приноровиться.

На грифе дуары мягко запульсировало сияние, на сей раз призрачно-голубоватое. Но оно вовсе не выглядело многообещающим.

Напротив, лазерный проигрыватель даже поднялся на несколько футов.

Однако потом завис — похоже, в нерешительности. Диск все еще вращался, наземь сыпались ноты. Наконец он уступил — пошел на снижение, покачиваясь в неторопливом ритме выдрового рэпа. Золотистый смерчик похудел, сжался — и вот он уже не толще карандаша. Поредел музыкальный град, аккорды утратили яркие краски и рассыпались на отдельные ноты.

Как только закончилась песня, проигрыватель коснулся земли. Смерчик, что поддерживал его, исчез бесследно.

Едва проигрыватель затих, на него хищно прыгнул Сквилл.

Параллелепипед тщился выскользнуть из его пальцев, но бывают случаи, когда ловкость побеждает магию. Выдр прижал добычу лапой, затем другой, перевернулся на спину и сел, торжественно потрясая призом. Тот лишь слабо подрагивал.

Ниина поспешила к брату.

— Ну, че, нормалек? Цела фиговина-то?

— Вроде цела.

Банкан тоже подошел взглянуть.

— Подними-ка крышку.

Сквилл повиновался. Неподвижный серебристый диск слегка нагрелся, но выглядел как всегда. Банкан выковырнул и отбросил застрявший фа-диез. Тот, нестройно звякнув, приземлился возле его ног. Выдр щелчком водворил на место крышку и засунул проигрыватель в карман.

— Е-мое, это ж надо, чуть не влипли. — У Ниины возбужденно блестели глаза. — Я уж думала, кранты сидюку.

— А чаропение-то! — восхищенно заметил Сквилл. — В жилу! Банкан, надери мне задницу, ежели я не прав!

— А ведь точно. — Банкан задумчиво посмотрел на дуару. — Странно, почему твой старикан никогда не пробовал петь вместе с моим.

— Шеф, да ты че, в натуре? — Сквилл ухмыльнулся. — Ты хоть раз в жизни слышал, как поет Мадж? Голос у него погаже, чем у тебя и Джон-Тома вместе взятых.

— А-а, — сухо заметил Банкан. — Ну, тогда понятно.

Ниина обняла брата за плечи.

— Голоса у нас от мамани.

— Так вы понимаете, что все это означает? — медленно проговорил Банкан.

— Угу! — прогудел Сквилл. — Теперь могем делать музон, когда захотим.

— Это означает, — хмуро продолжал юноша, — что хоть я и сам чаропевец, но с вашей помощью могу колдовать всерьез. Теперь мои мечты сбудутся!

— Че еще за мечты? — насторожилась вдруг Ниина.

— Спасти мир. Победить зло во всех его проявлениях. Выручить из беды прекрасных дев.

Сквилл вразвалочку отступил к изогнутому корню.

— Банкан, я, конечно, ни в коем разе не хочу тебя обламывать, но по мне, так первые радости в жизни — это плавать, хавать и ухо давить.

Че, меня рак за хвост цапнул, чтоб я сломя голову бежал спасать клепаный мир? Пущай он сам о себе заботится, вот че я тебе скажу. — С задумчивым выражением выдр разлегся на корне. — Хотя должен признать, насчет прекрасных цыпочек ты меня заинтриговал.

— Где же твоя врожденная тяга к приключениям? — Банкан подошел к дереву и посмотрел сверху вниз на друга. — Где стремление совершить невозможное? Что может быть сладостнее подвига?

— Ниче, — ухмыльнулся Сквилл, — ежели подвигом считать ублажение клевой телки.

— Всей этой лабуды мы вдосталь от Маджа наслушались, — вставила Ниина. — Ежели откинуть восемьдесят процентов откровенной брехни, остальное все равно не больно-то заманчиво выглядит.

Банкан направился к реке. Выдры посвистели ему вдогонку, переглянулись и неохотно пошли следом.

— Если ничего не выйдет, даю слово бросить эту затею, — сказал Банкан, оглядываясь. — А если получится, то вы и сами согласитесь, что не воспользоваться нашими способностями просто глупо, и захотите пойти со мной.

— Пойти с тобой? — Ниина семенила рядом с Банканом. — Эт куда же?

— Куда? Ну, к примеру… — Банкан замялся. — Еще не решил.

Куда-нибудь.

— Ни хрена себе точный маршрут, — проворчал Сквилл. — Сдается мне, кореш, талант ориентироваться достался тебе в наследство от Джон-Тома заодно с певческими способностями.

Банкан обогнул пузырьковый куст, не обращая внимания на шарики с запахом персика, которые неторопливо вылетали из овальных ротовых отверстий взрослых цветков.

— И все-таки согласитесь: потрясно мы сейчас выступили.

— А че, я не спорю, — уступил Сквилл. — Но было бы офигенно потряснее, если б мы потеряли Маджев сидюк. Тут бы нам и опаньки.

— Ну, больше не к чему так рисковать. — Банкан не жалел труда, чтобы успокоить друга. — Попробуем что-нибудь простенькое… Надо убедиться, что наш успех не случайность.

— А разве мы еще не убедились? — спросила Ниина.

Банкан поворошил мех на ее затылке.

— Как ни крути, проигрыватель включился из-за чаропесни моего отца.

Нам надо подстраховаться, найти что-то свое. — Голос его звучал взволнованно. — Я постараюсь что-нибудь придумать.

— Эт меня и пугает, — прошептал Сквилл.

Банкан на ходу развернулся и зашагал спиной вперед.

— Всего одно заклинание, но чтобы оно было только нашим. Если не получится, обещаю больше не затрагивать эту тему.

— Врешь ты все, Банка. — Ниина похлопала ресницами, глядя на юного человека. — Но я все равно тебя люблю. — Она повернула голову к брату.

— Слышь, устрицеглот, че мы теряем?

— Ежели концерт выйдет боком? — Сквилл оттопырил нижнюю губу. — Да сущие пустяки. Можа, пальцы. Или черепушки.

— Я буду осторожен, — пообещал Банкан. — Если начнутся неприятности, сниму чары — для этого достаточно опустить дуару. Или вы перемените тему, или просто умолкнете. Между прочим, от вас зависит ровно столько же, сколько и от меня.

— Да? Ну, лады, коли так. — Сквилл все еще колебался, очень уж много страшилок наслушался от отца. Но под дружным натиском сестры и Банкана он в конце концов сдался.

Они остановились на берегу реки. Ниже по течению располагался маленький водный пригород Мигова Излучина, там и жили Сквилл с Нииной, а по соседству — разномастный, но в целом солидарный прибрежный народ: выдры, ондатры, бобры, зимородки и прочие обитатели речных берегов, а также представители иных зоологических видов, коим просто нравилось мирное журчание серебристых струй. Сейчас на реке никого не было видно. По части торговли Обрубку было далеко до его старшей сестры Вертихвостки, которая по широченному и глубоченному руслу бежала аж до самого океана Глиттергейста. И не счесть, сколько раз Банкан приходил сюда после школы, сколько времени отдал с друзьями нырянию, плесканию и всяческому бултыханию в этих бодрящих водах. Здесь никто его не подкалывал, ибо для человека плавал он отменно, никто из людей-сверстников и даже выдрят, чуток неуклюжих по молодости лет, не мог сравниться с ним в водной акробатике.

Впрочем, сейчас у него на уме было вовсе не плавание.

Они остановились футах в девяти над водой; дальше земляной склон переходил в галечный пляж, а рослые деревья сменялись кустарником и травой. Солнечные лучи играючи, как нож масло, рассекали томные воды.

И — ни единого шевеления в лесу на другом берегу, только под налетающим то и дело ветерком колокольные деревья названивали в контрапункте со своими родичами, обжившими этот берег.

Банкан сел на ближайший валун, свесил ноги над водой и взял дуару на изготовку. Выдры смотрели на него выжидающе.

— Ну, кореш, это твой концерт, — сказал Сквилл. — Об чем прикажешь петь?

Ниина кокетливо поправила бандану.

— По-моему, у вас уже разок неплохо получилось, — проговорил Банкан. — Я так думаю, сможете выдать еще чего-нибудь.

— Мы? Нет уж, фигушки. Кажись, это ты хотел спасать мир. Будто он этого ждет не дождется.

«Нужно что-нибудь основательное», — подумал Банкан. Но как назло ровным счетом ничего не шло в голову. Выдался прекрасный денек, река дышала покоем, в Колоколесье не пахло ни одним злым колдуном, и никто поблизости не звал на помощь. В таких обстоятельствах чаропение выглядело сущей блажью.

И все-таки надо попробовать. Если выдры усомнятся в его готовности к совместной деятельности, у них, возможно, больше ничего не получится. Особенно если о затее проведают Мадж с Виджи.

— Есть охота, — заявила вдруг Ниина.

— Скоро ужин, — напомнил брат.

— Точняк, только рубать хочется щас. — Ниина покосилась на Банкана.

— Как насчет наколдовать хавки? Попробуем, а? Мы ж на Обрубке. Давай чаропением рыбку вкусную приманим.

«Рыба — это не очень основательно», — подумал Банкан.

— Как-то неромантично, — с сомнением отозвался он.

Ниина раздраженно дернула хвостом и ткнула в юношу коротким пальцем.

— Банник, послушай, че я тебе скажу. Оно конечно, клево и кайфово хилять по белу свету, махаться с адскими ордами и выручать всякую замордованную шелупонь. Но беда в том, че в таких странствиях завсегда нагуливаешь волчий аппетит. Так че не мешало б выяснить первым делом, смогем ли мы в пути своими силами заморить червячка.

— Я в том смысле, что начинать следовало бы с чего-нибудь простенького, — пробормотал Банкан.

— И Мадж бы одобрил, — добавила Ниина.

— Эт точно. — Сквилл весело присвистнул. — Мадж все одобряет, че связано с хавкой.

— Ладно, пусть будет еда. — Банкан тяжело вздохнул. — Ну, я жду.

Снова пошушукались близнецы. Затем разошлись. Ниина посмотрела на Банкана. И дружно топнули три ноги.

Выдры пели в приятном расслабленном ритме, на этот раз Банкан успевал легко. Над грифом успокоительно сиял зеленоватый нимб.

Гармоничный союз речитатива и аккордов плыл над безмятежными просторами Обрубка. Однако рыба упорно не проявляла желания разорвать опаловую гладь и пасть к ногам чаропевцев. Ни одна сребробокая красавица не высунула нос из омута под валуном. Река знай себе текла — невозмутимая и ко всему безразличная.

Пальцы Банкана оторвались от струн.

— Э, ребята, без огонька поете, — упрекнул он выдр. — В чаропесню надо вкладывать душу, Джон-Том все время об этом твердит. Чтобы с помощью музыки вытворять чудеса, одних аккордов и слов маловато. Делу нужно отдаваться всем сердцем, дарить ему самые сокровенные чувства.

— Е-мое, чувак, а че мы, по-твоему, делаем? — огрызнулся Сквилл.

— Ага, между прочим, я взаправду есть хочу, — добавила сестра.

— Значит, надо захотеть еще сильнее, — заключил Банкан. — Не думайте о чаропении, не думайте о волшебстве. Думайте только о том, как вы проголодались.

— Так ведь это ей охота хавать, а не мне, — возразил Сквилл.

Банкан метнул в него сердитый взгляд.

— Так пусть и тебе захочется.

Выдр задумался.

— Ну, раз ты говоришь, че без этого никак… Пожалуй, я и впрямь чуток проголодался от такой работенки. Точняк! Я тут с тобой лясы точу, а в пузе кишка кишке бьет по башке.

Банкан улыбнулся.

— Вот это я и имел в виду. — Его пальцы вновь легли на струны. — Ладно, попытаемся еще разок. Но теперь души и сердца вкладываем без остатка. А заодно и желудки.

Выдры соприкоснулись усами и грянули снова. Банкан сразу ощутил разницу. В стихах появилась энергия, удержать которую по силам разве что парочке выдр, — взрывная, нервная, зубодробительная, стимулирующая выброс адреналина в кровь. Банкану — опытному дуаристу — пришлось попотеть, чтобы не отстать.

Над рекой появился темно-зеленый туман. Чаропевческая мощь выкачивала осязаемую энергию из некоего каббалистического хранилища мглы. Туман клубился, сгущался, створаживался, перетекал с места на место совершенно непредсказуемо — точь-в-точь грозовое облако, не знающее, куда через мгновение его понесет ветер. Под Банканом затрясся валун, словно занервничала сама земля. Зашуршали, застучали друг о друга камешки на берегу, завибрировали травинки — тысячи нерукотворных камертонов вторили сверхъестественному и сверхмощному нарушению покоя.

«Неужели, — подумал слегка вспотевший Банкан, — оно выходит из-под контроля?» Выдры, похоже, не разделяли его тревоги — знай себе шпарили рэп.

Из-под валуна вдруг вывалился изрядный ком глины, камень накренился, и Банкан едва не свалился с него. Он судорожно зашарил ступнями в поисках опоры; при этом дуара осталась в руках и даже не умолкла, чем была обязана не столько его здравомыслию, сколько навыкам музыканта. На противоположном, доселе незыблемом берегу Обрубка появились трещины, глина и песок сползали в воду, оставляя влажные шрамы.

В тумане материализовалось нечто громадное, с продолговатым туловищем и плоскими гибкими конечностями. Рыба, как и хотели Сквилл с Нииной. Но такой огромной рыбины Банкан не видел ни разу в жизни. Даже не предполагал, что подобные существуют. Загипнотизированный этим чудом, он машинально продолжал играть.

Рыбина вздымалась над туманом и не на шутку волновала реку хвостом.

Очень скоро прояснился один немаловажный факт: это вовсе не рыба.

Банкан оставил дуару в покое.

— Эй, ребята! Хорош.

Выдры обернулись — последние строки они пели, сидя спиной к реке.

Банкан показал на чудовище.

— Сеструха, — зашептал Сквилл, — я, конечно, завсегда дивился твоему аппетиту, но даже не подозревал, до чего ж ты у нас прожорлива.

Плод чаропения перегородил реку от берега до берега. Он был раз в двенадцать длиннее Банкана и весил, должно быть, не меньше, чем все население Линчбени, прилегающих ферм и пары пригородов. Спина у него была голубая, а брюхо темно-серое. Полосатая нижняя челюсть — вся в белых пятнах. Могучий хвост покачивался, разгоняя волны заодно с водорослями и рыбной мелочью. Сравнительно небольшой глаз заметил на берегу теплокровных. Громадная башка со скрипом попыталась было повернуться к ним, но ей воспрепятствовало узкое русло.

— НУ-КА, ПОЗВОЛЬТЕ МНЕ САМОМУ ДОГАДАТЬСЯ, — прогремел голос, вибрируя, точно исполинский колокол. — ВЕДЬ ЭТО ВАМ Я ОБЯЗАН СВОИМ ПОЯВЛЕНИЕМ, А?

— Н-ну… — Сквилл ткнул пальцем в сторону сестры. — Это была ее идея.

— Че?! — взвизгнула возмущенная Ниина.

— А че, разве не тебе приспичило червячка заморить?

Тут же вспыхнула яростная потасовка, мохнатый вопящий клубок покатился по мокрому берегу.

— Выдры. — Банкан слегка улыбнулся, как будто это слово объясняло все.

— Я И САМ ВИЖУ. — Синий кит, недовольный внезапной переброской в чужую среду, говорил исключительно веско. — ДЕЛО В ТОМ, ЧТО, КАЖЕТСЯ, МНЕ ОЧЕНЬ НЕ ХВАТАЕТ ОКЕАНА. ВО-ПЕРВЫХ, ТУТ МАЛОВАТО ВОДЫ, А ВО-ВТОРЫХ, УЖЕ ВОЗНИКЛА ПРОБЛЕМА С ДЫХАНИЕМ. ТАК ЧТО, ЕСЛИ ВЫ НЕ ПРОТИВ…

Банкан сглотнул.

— Гм… А что будет, если мы не сумеем вернуть вас в океан?

— ТОГДА И У ВАС ПОЯВЯТСЯ СЕРЬЕЗНЫЕ ПРОБЛЕМЫ. ВО-ПЕРВЫХ, ОГРОМНЫЙ ТРУП, ОТ КОТОРОГО НЕ ТАК-ТО ПРОСТО ИЗБАВИТЬСЯ, А ВО-ВТОРЫХ, КРОВНАЯ ВРАЖДА С МОИМ НАРОДОМ.

Банкана временами посещали грезы о морских путешествиях, и ему вовсе не хотелось, чтобы они перешли в разряд несбыточных. Как ни крути, трудновато бороздить моря, когда крупные киты все поголовно желают тебе смерти. Поэтому он благоразумно решил сделать все от него зависящее, чтобы исчерпать инцидент, к вящему удовлетворению сторон. И как можно быстрее.

— Это всего лишь досадная случайность. — Банкан показал на Ниину. — Моей приятельнице захотелось рыбки…

— РАЗВЕ Я ПОХОЖ НА РЫБУ? — поинтересовался кит.

— Лишь отдаленно.

— НАДЕЮСЬ, Я НЕ ОШИБУСЬ, ПРЕДПОЛОЖИВ, ЧТО МОЙ НЕВОЛЬНЫЙ ПЕРЕНОС В ЭТОТ МАЛОЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ ЭСТУАРИЙ — РЕЗУЛЬТАТ НЕУДАЧНОГО ВОЛШЕБСТВА?

— Я же говорю, это досадная случайность.

Солидные габариты и манеры кита никак не повлияли на самообладание Банкана. Маловероятно, что океанский житель выскочит из реки и погонится за чаропевцами.

Но его, конечно, придется выручать. Отправлять восвояси. Банкану была невыносима мысль, что смерть этого существа будет на его совести.

Да и отец, если узнает, по головке не погладит.

— Не волнуйтесь, мы вас отправим назад. Правда, я не совсем понимаю, как получилось, что вы оказались здесь. Мы поможем, обещаю.

Но сначала надо уговорить этих выдр, чтобы они оставили друг дружку в живых.

— ПОЖАЛУЙ, ВЫ ПРАВЫ! — прогремел кит.

Разнять дерущихся выдр ненамного проще, чем успокоить ураган, однако Банкан справился. Сквилл злобно поглядел на сестру, поправил свое драгоценное кепи и, пока Ниина приводила себя в порядок, осыпал ее насмешками.

— Ну, давай, сеструха, — подначивал он, — расскажи нашему гостю, как ты его собиралась слопать.

— Слушай, отсохни, а? Сядь на рожу и не тявкай!

Стряхивая с одежды грязь и траву, она посмотрела на Банкана.

— Ну че, чаропевец? Как нам перекинуть эту тушу в глубокий океан?

— Да ведь это ваши стишки его сюда затащили, — пробормотал Банкан.

— Я есть хотела! Я всегда завожусь, когда есть хочу. Думала, споем — и из реки вылезет что-нибудь вкусненькое. А не этот говорящий бурдюк с ворванью.

— Я НУЖДАЮСЬ В ПОМОЩИ, А НЕ В ОСКОРБЛЕНИЯХ.

Выдры посовещались и в конце концов кивнули Банкану. Тот заиграл, испытывая скорее надежду, чем уверенность. Оттого ли, что певцы уже слегка поднаторели, или от страха перед гневом Маджа голоса звучали свободнее и слаженнее, чем в прошлый раз. Банкан тоже не ударил в грязь лицом. Снова сгустился зеленый туман, скрыв китовую тушу, и наконец из него донесся удовлетворенный вздох.

— В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЕЕ, — посоветовал кит на прощанье.

Банкан скрипнул зубами, но от комментариев воздержался, не желая разрушить удачные чары.

Раздалось резкое «бам-м», и краткий, но мощный порыв зеленого ветра повалил троицу с ног. Живая плотина больше не перегораживала реку, накопившаяся вода гигантской волной хлынула вниз по Обрубку, устремясь к широкой Вертихвостке.

Приподнявшись на локтях, Сквилл наблюдал, как водяной вал скрывается за излучиной.

— Не знаю, как вам, но сдается мне, че этот преждевременный паводок вряд ли будет народу в кайф.

— На Обрубке и раньше бывали наводнения, — возразила сестра.

— В это время? — Сквилл ткнул в небо большим пальцем. — При такой потрясной погоде? Ну, ты, грибогубая, и скажешь!

— Лодки, причалы… — Прикинув мощь потока, Банкан вообразил неисчислимые бедствия. — Пожалуй, не стоит до поры до времени рассказывать об этом маленьком эпизоде, как вы считаете?

— Классная идея. — Выдр не раздумывал ни секунды. — А можа, ваще не стоит колоться?

— Ну че, все, пожалуй? — Ниина пристально посмотрела на друга, потом на брата. — Домой надо хилять, и побыстрей.

Иных предложений не поступило.

Они быстро вернулись в лес, и по пути Банкан не удержался — ткнул выдра в бок.

— Сквилл, а ведь получилось! Может, и не совсем, как хотелось, но вышло же! Мы сотворили великое чудо!

Выдр покосился на него.

— Эх, Банкан, Банкан, до чего ж таки трудно тебя убедить. В следующий раз придется целую гору обрушить себе на черепушки.

— Да ладно вам! Разве вы не гордитесь тем, что сотворили? Разве это вас нисколько не вдохновило? — пытал Банкан друзей.

— Ну, разве самую капельку.

— То-то! — Банкан улыбался до ушей. — Просто мы вложили в чары лишку. Только и всего. Будем тренироваться, и все получится.

Поработаем с тональностями, отшлифуем… Ниина, не хочешь еще разок рыбку приманить?

— Не, Банки. Чой-то аппетит пропал.

— Ты что, выдра, всерьез? — Не дождавшись ответа, Банкан понизил голос:

— Ладно, потолкуем завтра. А если будут спрашивать, что на реке случилось, — мы ничего не знаем. Угу?

— Еще бы не угу, — проворчал Сквилл.

— Теперь мы — ансамбль. Не забывайте об этом. Конечно, я бы очень хотел делать все сам, но у группы есть свои плюсы. Теперь я целиком сосредоточусь на дуаре.

Ниина кольнула его сердитым взглядом.

— Ой-ой-ой! И в следующий раз мы уж точно наломаем дров. Разбежимся в разные измерения… Хорошо б хоть один в живых остался.

— Откуда столько пессимизма? Подумаешь, кит! Эка невидаль.

— Между прочим, я сегодня первый раз в жизни на кита потаращился, — хмуро заметил Сквилл. — Да и ты, кореш, его только на картинках видел.

А че, он вроде нормальный. Разве что великоват чуток.

— Вот и поразмысли. — Банкан упрямо не позволял энтузиазму идти на убыль. — Если хотим всего-навсего рыбку на обед, а получаем целого кита, вообрази, на какие еще чудеса мы способны. Главное сейчас — не пороть горячку и поработать над техникой, а там можно попробовать что-нибудь серьезное. Мы еще самого Джон-Тома сделаем или даже Клотагорба. Захотим — весь мир перекроим.

— Да не уверен я, что хочу его перекраивать. — Пробираясь через кусты, Сквилл сплюнул. — Больно нынче денек классный. Можа, будь похолодней, я б и захотел.

— Ты только подумай как следует, что нам сейчас удалось. Больше я ни о чем не прошу.

В задумчивом молчании человек и две выдры быстро шагали по лесу.

Вокруг обеспокоенно позванивали колокольные деревья.

Глава 5

После происшествия в лесу Банкан сделал вид, будто всерьез взялся за учебу, но тайком от всех он каждый день нетерпеливо ждал встречи со Сквиллом и Нииной. Для репетиций они выбрали полянку на порядочном удалении от реки. И вовсе не из боязни снова повстречаться с вежливыми, но сердитыми китообразными. Просто не хотелось, чтобы у разгневанных хозяев причалов и прибрежных домов, поврежденных загадочным потопом, при виде сборища юных чаропевцев возникли закономерные подозрения.

Трио исполняло самые невинные заклинаньица, с последствиями которых могло справиться заведомо неволшебными средствами; музыка Банкана притиралась к импровизациям выдр. Мало-помалу они обретали все большую уверенность в своих силах и вскоре научились с помощью чаропения возвращать потерянные стрелы и вострить мечи.

Благоприобретенные навыки позволяли окрашивать стекло в синий цвет, без кирки и лопаты выкапывать внушительные ямы. Чаропевцы больше не пытались материализовать свежую рыбу — у них получалась готовая пища.

Выходили и ложа, застланные чистым бельем. Довольно скоро у троицы сложилось очень неплохое мнение о себе и своих возможностях. Лишь одно огорчало: не было достойного применения талантам. Во всяком случае, никак не удавалось оное применение найти. Банкан посвятил этой задачке тьму времени и в конце концов решил: следует хранить тайну и набраться терпения, а благоприятная ситуация рано или поздно возникнет.

В западной части дерева, проросшего во многие измерения, царил уют.

За окнами и ухоженной лужайкой покойно и невозмутимо тек Обрубок. Отец и сын сидели вдвоем. Читали.

Как-то раз Джон-Том поведал Банкану об одном из чудес своего родного мира. Оно называлось «телевидение». Однако юноша так и не понял, чем оно лучше интересной книжки, хорошей компании или захватывающего приключения. Джон-Том предпочел это не обсуждать.

Мать управлялась в кухне. Дверной колокольчик призывно звякнул.

Когда Талея вошла в гостиную, Банкан лишь на миг оторвался от книги, представив, что мать орудует не посудомоечным ершиком, который она сейчас держала в руке, а давно лежащим в чулане мечом. Удержать эту картину в воображении оказалось нелегко, сколько бы ни рассказывали легенд о горячих деньках Талеиной молодости. Она заглянула в альков.

— Дорогой, тут к тебе филин.

Джон-Том отложил книгу, над которой уже было задремал, и потер глаза. Банкан знал, что отцу нужны очки, но Джон-Том упорно предпочитал чары для улучшения зрения, хотя они были далеки от совершенства и требовали постоянного обновления. Юноша отправился на кухню перекусить на скорую руку, а главное, понаблюдать за прихожей, где стоял, шелестя огромными крыльями, ученик Клотагорба. Филин что-то сказал Джон-Тому, тот для удобства опустился на колено и ответил.

Талея маячила рядом. Банкан без особого труда подслушал разговор.

— Но-о господин на-астаивает, чтобы вы-ы пришли сейча-ас же, — упорствовал филин.

— Да ведь поздно уже, — возразил Джон-Том, — и холодно. Почему нельзя подождать до завтра?

— Господин Клотагорб это-ого не объяснил, — проухал филин. — Он просил, чтобы вы-ы пришли сейчас. Прикажете вернуться и сказать, что-о вы-ы не придете? Зна-аете, что он со-о мной сделает?

— Ну, раз уж такая срочность… — Джон-Том встал и повернулся к Талее. — Ты слышала? Надо идти. Я понимаю, поздновато уже, но это, должно быть, важно.

Талея не сводила с него ледяного взгляда.

— Надеюсь, ты не намерен снова отправиться на поиски дурацких приключений?

Он шагнул к жене и положил ладони ей на плечи.

— Талея, вспомни, когда ты была беременна, я дал слово, что со всем этим покончено. У меня семья, дом и респектабельная профессия. Это превыше всего. Те времена, когда мы с Маджем странствовали и попадали в передряги, давно уже — достояние истории.

— Это тебе так кажется, — возразила Талея. — Но клянусь всеми пертурбациями эфира: если это яйцекладущее соблазнит тебя очередной безумной экспедицией, я, конечно, противиться не стану, просто отрублю тебе ноги и запру их в чулане. И ступай без них хоть на край света.

— Ну что ты, любимая. — До Банкана донеслось эхо сочного поцелуя. — Клотагорб всего-навсего хочет посоветоваться. Правда, Мальвит?

Джон-Том оглянулся на филина.

— Да-а, господин Джон-Том, насколько мне дозволено знать. С вами и еще с одним.

Джон-Том нахмурился.

— В этом еще кто-то участвует?

— Об этом не зде-есь! Не зде-есь! — Подпрыгивая, филин взволнованно забил крыльями по бокам. — Мы-ы и так слишком задержа-ались.

— Ладно, позволь хоть плащ взять. — Джон-Том помедлил у открытого шкафа. — Как думаешь, дуара мне не понадобится?

— О-о волшебстве ре-ечи не велось, — ответил филин. — То-олько о разговоре.

— Вот и хорошо.

Джон-Том закутался в радужный плащ из ящеричной кожи, еще раз поцеловал Талею и вместе с нетерпеливым филином скрылся в вечернем сумраке.

Когда мать вернулась в кухню, Банкан проявил демонстративный интерес к куску пирога.

— Ну, и зачем он приходил?

Стоя у мойки, Талея смотрела в овальное окно на темную реку. Она была непоколебима.

— Вот что я тебе скажу, сын. Если твой отец влипнет в какую-нибудь опасную…

— Мам, а разве ты сама никогда не попадала в опасные переделки?

Талея повернулась к Банкану.

— То — совсем другое дело. В молодости, чтобы выжить, мне приходилось рисковать.

Она атаковала последние грязные тарелки, как всегда пренебрегая волшебными чистящими средствами, которые хранились в чулане под полотенцами.

— А что там за проблема?

Безразличие в голосе юноши заслуживало наивысшей оценки.

— О, дьявол, да почем я знаю? Думаешь, мне рассказывают? Кого ни возьми, все считают, что у вселенной нет от меня тайн. Как бы не так!

Я никогда не доверяла этому черепаху.

— Мам, волшебникам вообще нельзя верить. Они не виноваты — просто у них натура такая.

— Всякий раз, когда эта дряхлая рептилия зовет твоего отца, я жду беды.

Банкан отодвинул тарелку с пирогом, встал, подошел к невысокой женщине и положил ладони ей на плечи.

— Перестань, мам. Если отец обещал ни во что не впутываться, значит, так и будет. Я только не пойму, зачем Клотагорб позвал его к себе на ночь глядя.

— Кто его знает, — проворчала Талея. — Может, какая-нибудь роженица захотела изменить пол младенца за двое суток до родов, или у толстого мистера Твогга на том конце Линчбени опять проблемы с пищеварением. Ох уж эта мне срочность!

Она накинулась на сотейник с яростью, которой позавидовало бы любое чистящее заклинание.

— Ладно, мам, что-то я подустал. Пойду лягу.

Талея искоса глянула на сына.

— Не рановато ли?

Он пожал плечами.

— Весь вечер читал, да и уроки нынче были трудные.

Она коснулась мокрыми пальцами его щеки.

— Банкан, у тебя хорошая голова. Получше, чем у меня. И талант у тебя есть, но не каждый может стать чаропевцем, как твой отец.

— Да, мам, я знаю.

На улице стемнело. Банкан бесшумно выскользнул в окно, с кошачьей ловкостью спустился вниз и двинулся на северо-запад через темную лужайку. Луна светила еле-еле, и он, пробираясь узкой лесной тропкой, не видел ни зги. Колокольные деревья хранили молчание, закрыв на ночь свои звонкие листья. Банкан запыхался, но все-таки сумел добраться до окружавшей Дом Клотагорба поляны одновременно с Мальвитом и отцом.

Он дождался, когда они войдут в Древо. В загоне виднелись силуэты двух стреноженных серых ящериц и большого фургона — чей он, Банкан не разобрался.

Юноша знал, что вокруг Клотагорбова дома установлена сигнализация.

Но чары наверняка отключены и вновь начнут действовать не раньше, чем уйдет его отец. Если постараться, можно проникнуть в Древо незамеченным.

Банкан двигался бесшумно. Дверь легко отошла вбок. Запирать ее не имело смысла — Древо представляло собой сложный лабиринт. Не зная расположения комнат, незваный гость сразу оказывался в глухом тупике, очень похожем на выжженную сердцевину обычного старого дуба. Банкан, много раз бывавший у черепаха и запомнивший сложные повороты коридоров, успешно одолел их и вскоре оказался у кабинета. Совсем недавно сидел он в этом самом святилище, обсуждая с Клотагорбом личные проблемы.

Он подкрался, насколько хватило смелости, к двери и явственно услышал голоса Джон-Тома и Клотагорба. Был и третий голос — время от времени он выступал с комментариями. И принадлежал он не Мальвиту, значит, Банкану следовало остерегаться филина, обладавшего тонким слухом.

Банкан осторожно заглянул внутрь. Почтенный черепах восседал в своем излюбленном кресле, а Джон-Том вольготно расположился на диванчике у окна. На другом конце диванчика сидел косматый незнакомец из племени ленивцев — в Колоколесье такие не водились. Ленивцы предпочитали южные, более теплые края.

Незнакомец носил жилет из материи, очень похожей на жесть. После беглого осмотра Банкан понял: жилет — не доспехи, а всего лишь предмет одежды, для доспехов он слишком тонок. Длинные серые штаны из хлопка выглядели странно, зато сандалии с открытыми носами вполне сочетались с обликом ленивца. Когти на лапах гостя, хоть и были основательно укорочены, тем не менее смотрелись внушительно, как и множество изящных золотых украшений.

Судя по поведению ленивца, он был вполне бодр и внимателен, но все равно казался сонным. Впрочем, все его племя отличала эта черта. Он тщательно подбирал слова, и природную медлительность никак нельзя было отнести на счет тугодумия.

Джон-Том то и дело подносил к губам кубок, а Клотагорб опирался на крепкую трость, полюбившуюся ему в последнее время, и разглядывал гостя сквозь толстые очки.

— Путешественник Граджелут, я выполнил твою просьбу, — сказал волшебник. — Очнулся от глубокого сна и пригласил своего младшего партнера, поскольку ты настаиваешь, что не вправе поведать свою историю менее чем двум искушенным в магии слушателям.

"До чего же Клотагорб любит словечко «младший», — раздраженно подумал Банкан.

Волшебник едва заметно и тем не менее грозно подался вперед.

— К этому могу лишь присовокупить, что не позавидую тебе, если твой рассказ не будет стоить наших неудобств. Прожив несколько сотен лет, волей-неволей приучаешься ценить время.

Ленивец заметно разволновался, но не проявлял желания идти на попятный.

— Милостивый государь, поверьте, я вовсе не хочу попусту отнимать у вас драгоценное время. — Он глянул на Джон-Тома. — Как я уже сообщил вашему коллеге, я странствующий коммерсант и по роду своей профессии главным образом имею дело с домашней утварью и бытовой химией.

— Да, я видел во дворе ваш фургон, — подтвердил Джон-Том.

Граджелут кивнул.

— Такова моя специализация, хотя вообще-то я покупаю и продаю все.

— Довольно биографии, — проворчал черепах. — Ближе к делу.

— Разумеется. — Ленивец погрузился в воспоминания. — Это случилось довольно далеко отсюда, в северном краю. Когда я ехал проселочной дорогой близ Л'бора, мой взор привлекла несколько необычная картина. Я имею в виду несчастного калеку. Он лежал всеми покинутый на обочине. — Купец фыркнул. — Вы, безусловно, понимаете, что мне вовсе не хотелось останавливаться. Это обычная и всем известная разбойничья уловка.

Кому-нибудь из шайки достается роль живца, он притворяется увечным и взывает к добросердечию путников, а его товарищи дожидаются своего часа в засаде.

Однако я рассудил, что мой экипаж не предназначен для быстрой езды и вряд ли спасет от банды грабителей, если они решат настичь меня во что бы то ни стало. К тому же раны этого существа показались мне настоящими. Короче говоря, я решил выяснить, чем смогу помочь несчастному.

— Какой благородный поступок!

Очевидно, Джон-Том подозревал, что у торговца на уме было то же, что и у разбойников с большой дороги.

— Звали его Джух Фит, он принадлежал к лисьему народу, а его плачевное состояние было следствием отнюдь не боевых ранений, а старости, голода и бродячей жизни. Когда я приблизился, он был еще жив и, едва дыша, все-таки сумел вытащить меч, висевший у него на боку.

Поверьте, судари мои, я вовсе не фехтовальщик, а потому счел за благо отступить. Увидев это, он поманил меня и открыл тайну, которую я намерен передать вам.

Шатаясь от изнеможения, Джух Фит прошел дальний путь с высоких гор, что лежат к северо-западу от Л'бора. Но описать весь свой маршрут он не мог, поскольку не был ни географом, ни навигатором. Очень скоро я выяснил, что не был он и торговцем. Лишь многолетняя привычка запоминать поля сражений позволила ему в малейших подробностях обрисовать место, где он обнаружил нечто интересное.

На закате жизни этот неустрашимый профессиональный солдат столкнулся с тем, что напугало его до полусмерти. В стремлении как можно быстрее уйти от опасности он потерял и скарб свой, и верховое животное и только чудом добрался почти до окраины Л'бора, не повстречав на пути ни одного лиходея.

Да, милостивые государи, еще бы день — и Джух Фит вышел бы на окраину этого северного города, который и был его целью. Но силы в конце концов покинули его, тело перестало подчиняться разуму, он лежал совершенно беспомощный и в час, когда я встретил его, был гораздо ближе к смерти, чем к Л'бору. Я оказал ему посильную помощь, напоил, а принимать пищу он был уже не в силах.

— И что же он увидел в горах на северо-западе? — В глазах Джон-Тома появился пресловутый блеск. — Сокровища? Таинственный заброшенный город?

— Ничего подобного, — возразил купец. — Не смею утверждать, что понял все, о чем поведал Джух Фит. Скажу лишь, что он повстречал там нечто невиданное и при этом столь ужасное, что у старого рубаки не выдержали нервы и он, все бросив, обратился в слепое бегство. По пути к вам я разговаривал об этом со встречными, но их недоумение, пожалуй, превосходило даже мое.

Только один собеседник, мало-мальски сведущий в волшебстве, посоветовал разыскать вас. Что я и сделал, ибо рассказ покойного солдата удачи стал для меня чем-то вроде наваждения. Очень хочется узнать разгадку. К тому же эта история в некотором смысле единственное наследство Джуха Фита, если не считать видавший виды меч.

— Который вы привезли с собой? — осведомился Джон-Том.

Ленивец отвел взгляд.

— Гм… Нет. Я его продал. Как-никак, я торговец, и мне надо на что-то жить.

— Так что же он там увидел? — нетерпеливо спросил Клотагорб.

Граджелут с благодарной улыбкой повернулся к магу.

— Он назвал это Великим Правдивцем.

Банкан давно знал Клотагорба и навидался всякого — от сотворения из ничего целых домов до трансмутации золота в свинец (правда, последнее было не бог весть каким чудом, но черепах ничем не брезговал ради практики). И ни разу на памяти юноши волшебник не реагировал так бурно.

Он столь резко подался назад, что лопнули хлипкие чары, которые удерживали на клюве толстые очки. Кряхтя, черепах подобрал их с пола и водрузил на место.

А Джон-Том лишь недоуменно глядел на ленивца.

Придя в себя, волшебник заговорил медленно и очень веско:

— Нет никакого Великого Правдивца. Существует только слух, широко разошедшийся по нашему цеху. Очень старый слух, и тем не менее это всего-навсего слух. Великого Правдивца нет. Кое-кто хочет, чтобы он существовал, но желание и действительность редко ходят рука об руку.

— Лично я никогда о нем не слышал, — добавил Джон-Том.

Сощурясь, Клотагорб посмотрел на него.

— Ничего удивительного. В практике чаропевца вряд ли можно столкнуться с чем-нибудь подобным. Но это и не тема для светской беседы.

Граджелут не спешил с откликом, видимо, его шокировала горячность великого мага.

— Сударь, я не знаю, существует он или нет. Я всего лишь повторил рассказ умирающего бродяги. Может быть. Великий Правдивец и нереален, но встреча с ним стоила жизни бедному лису.

— Не так уж редко измученным путникам являются миражи, — заметил Джон-Том. — Иные очень серьезно влияют на психику.

Ленивец повернул к чаропевцу от природы унылую физиономию и устремил на него взгляд вечно печальных глаз.

— Любезный сударь, готов допустить, что в чародействе я полный профан, зато по праву горжусь умением разбираться в людях. Только этому дару и обязан я преуспеванием в торговле. Не раз и не два мне случалось наблюдать, как ведут себя на краю гибели разумные существа.

По моему глубокому убеждению, тому, кто готов покинуть эту плоскость бытия, не резон лгать незнакомцам.

В ответ на доводы купца Джон-Том раздраженно махнул рукой.

— Ладно, ладно. Итак, по утверждению этого вашего Джуха Фита, он столкнулся с так называемым Великим Правдивцем. Из чего вовсе не следует, что это произошло на самом деле.

— Конечно, я не могу с этим спорить. — Голос купца был мягок, как его мех.

— Бывает, даже благонамеренные существа столь часто повторяют выдумки, что в конце концов сами принимают их за правду, — добавил Джон-Том. — К примеру, маклеры по торговле недвижимостью…

— На это я могу сказать лишь одно: волею обстоятельств я услышал исповедь умирающего солдата по имени Джух Фит, и я верю ему.

— Не может существовать на свете ничего столь опасного, столь коварного, как Великий Правдивец, — пробормотал Клотагорб. — Я содрогаюсь под панцирем при одной лишь мысли о бедах, которые он способен принести, о разрухе, которую он может учинить.

Черепах откинулся на спинку кресла, плетенка жалобно заскрипела под его тяжестью.

— Ну, а все-таки, что же это за слух? — поинтересовался чаропевец.

А в коридоре с замиранием сердца, едва дыша, внимал Банкан.

— Как и все истинно грандиозные опасности, Великий Правдивец одновременно и прост, и сложен, — пустился в объяснения Клотагорб. — Чтобы охарактеризовать это адекватно, назову его неким чудовищным явлением, лишь для того и созданным, чтобы заманивать в ловушку любого, кто с ним столкнется. Соблазны его неодолимы по определению и безусловно гибельны. — Черепах глубоко вздохнул. — Друг мой, Великий Правдивец — это то, о чем все благоразумные создания предпочитают не упоминать. Забудь о нем. Как будто никогда и не слышал это имя. Ибо, насколько известно, даже в руках самых умных, осторожных и благородных индивидуумов он способен обернуться орудием уничтожения целых народов, да что там — целых цивилизаций! Вот почему его нет. Даже мысль о том, что он существует, невыносимо ужасна.

Пока звучало это предостережение, лампы Древа потускнели. В коридоре они и вовсе погасли, а в кабинете едва тлели. Но Мальвиту слабое освещение не было помехой — филин влетел через портал напротив Банкана.

— Разве я тебя звал? — холодно осведомился Клотагорб.

Филин взгромоздился на спинку свободного кресла, точно на насест.

— Мастер, вы-ы говорили взволнованно. Я-а подумал, мо-ожет, нужна моя помощь.

— Похвальная забота, однако на сей раз она неуместна, — отчитал его черепах. — Но раз уж прилетел, черт с тобой, оставайся. — Он улыбнулся, насколько позволял жесткий клюв. — Это старая шутка, ее должны помнить твои предшественники. — Прищурясь, он взглянул на светящиеся шары. — Однако сейчас это, пожалуй, излишне.

Краткое, но мудреное заклинание восстановило прежнее освещение.

Банкан понял, что, задерживаясь в доме мага, он испытывает судьбу.

Если не Клотагорб или отец, то Мальвит, обладатель великолепного ночного зрения, обязательно его обнаружит. За сим последует допрос с пристрастием, и что скажет Банкан в свое оправдание? Но распаленное любопытство удержало юношу на месте.

Великий Правдивец — так назвал свою тайну торговец Граджелут. Не столь уж важно, реальное это явление или иллюзорное, главное, что одно упоминание о нем здорово взбудоражило Клотагорба. Так взбудоражило, что великий волшебник упрямо не желает признать даже возможность его существования. Что же могло так перепугать всемогущего Клотагорба?

— В рассказе солдата Джуха Фита Великий Правдивец выглядел еще могущественнее. — Граджелут поковырял пальцем в мохнатом ухе.

— Купец — всегда купец, — проворчал черепах.

— По его словам, вступив во владение Правдивцем, можно разбогатеть сверх вообразимого. У того, кто сможет правильно с ним обращаться, исполнится любое желание.

— Зло всегда привлекательно, — молвил Клотагорб. — Нет никакого Великого Правдивца, а если и есть, лучше оставить его в покое. — Он спокойно посмотрел на ночного гостя. — Убедительное подтверждение тому — судьба твоего Джуха Фита. Разноси и дальше этот слух, и обязательно найдешь такой же конец. — Волшебник резко повернулся к Джон-Тому и ткнул в его сторону пальцем. — Вот что, партнер! Я знаю, что за мысли бродят у тебя в голове. Немедленно их выброси. Иначе жена отрубит тебе ноги до колен. Она слов на ветер не бросает.

— Какие еще мысли? — проворчал Джон-Том.

— Мало у нас дел, что ли? И вдобавок ты мне нужен здесь. Да и не был бы нужен, все равно нечего шататься по свету и разносить опасные домыслы.

— Я домыслов не боюсь.

Банкан испытал гордость за отца.

— Но насчет Талеи ты прав.

Банкан слегка приуныл.

— Давайте оставим кошмары спящим, — посоветовал Клотагорб собеседникам, — а реальные ужасы — безрассудным глупцам. — Он обратился к ленивцу:

— Купец, ради встречи с нами ты проделал большой путь. С какой целью, ответь.

— Я счел, что предсмертная исповедь Джуха Фита интересна, но у меня нет опыта в делах магического свойства. И я решил обратиться за помощью к специалисту высочайшей квалификации.

По мнению Банкана, иммунитет ленивца к Клотагорбову скепсису заслуживал восхищения.

— Стало быть, только здоровая любознательность побуждает тебя исследовать эту тему и далее?

Волшебник пытливо взглянул на гостя.

— Я коммерсант, торгую всякой всячиной. — Граджелут развел когтистые лапы. — Вряд ли стоит отрицать, что меня интересуют не одни лишь познания. Скажите, если с этим Правдивцем обращаться должным образом, он способен послужить добру?

— Нет! Никогда. — Клотагорб был непреклонен. — Только вражде и розни, разрушению и смерти. На этот счет старые легенды не допускают двойного толкования. Даже себе я не позволил бы владеть этой вещью.

— Но вы должны, по крайней мере, допустить, что не все придерживаются такого мнения.

«А купчик не боится стоять на своем», — с одобрением подумал Банкан.

— Каждый вправе иметь свое мнение о слухах, — проворчал черепах. Из брюшного панциря он выдвинул ящичек, порылся в нем, достал зеленый и совершенно неаппетитный на вид кубик, сунул в клюв, со стуком задвинул ящичек и принялся задумчиво жевать. — Не рассчитывай на мою помощь. Не в том я возрасте, чтобы гоняться за миражами.

— Вы не в том возрасте уже этак лет полтораста, — заметил Джон-Том.

Черепах кивнул и сказал с тяжелым вздохом:

— Уж поверь знатоку: ничто не приходит быстрее старости. — Он посмотрел на ленивца. — А тебе, путешественник, мой добрый совет: вернись к своим привычным делам и забудь всю эту чепуху. Великий Правдивец — не более чем вымысел, а если он и существует, вряд ли стоит искать его себе на погибель. Я не возьму с тебя плату за эту маленькую консультацию, — проявил он необыкновенную щедрость. — Разочарование само по себе дорогого стоит.

Граджелуту, испробовавшему все возможные подходы, больше нечего было сказать. Клотагорб поерзал в кресле.

— Путник, прежде чем идти сюда, ты позаботился о ночлеге?

Ленивец пожал широкими плечами, при этом он выглядел печальнее прежнего.

— Мне не раз доводилось ночевать в повозке. Не привыкать.

— Могу предложить сносную комнату. Многомерную. Из лучших моих чар.

Ленивец поднял взор и благодарно кивнул.

— Ваше гостеприимство не уступает моему разочарованию. Я принимаю любезное приглашение. — Он потянулся к кошельку, висящему на широком поясе. — Я заплачу…

— Оставь. — Клотагорб великодушно отмахнулся. — Даже абсурдные байки иногда приносят пользу. Мое гостеприимство — за твои сомнительные сведения. Тебе очень повезло: запросто мог превратиться в таракана за то, что нарушил мой сон.

Ленивец вздрогнул, сонные глаза широко раскрылись. Джон-Том поспешил успокоить его:

— У Клотагорба не совсем обычное чувство юмора.

Предпочтя оставить эту реплику без комментария, волшебник слез с кресла и затопал коротенькими толстыми ножками к арке, через которую влетел Мальвит.

— Идем, путник, посмотрим, где тебе удобней будет ночевать. С такой фигурой, как твоя, я бы предпочел очень мягкую постель. А может быть, тебя устроит глубокий гамак?

Джон-Том встал и сдернул с дивана плащ.

— Уже поздно. Я, пожалуй, домой пойду.

Банкан сообразил, что вовсе ни к чему подслушивать прощальные слова. Он ощупью двинулся вдоль стены к парадной двери; от его прикосновения она бесшумно отворилась. И вот он на лужайке, а еще через несколько мгновений — в полной безопасности, под дружелюбной сенью колокольных деревьев. Оставалось лишь надеяться, что мать не заглянула в его комнату. Хотя на всякий случай он приготовил тщательно продуманное и, надо надеяться, правдоподобное объяснение. Впрочем, Талея уж никак не заподозрит, что Банкан шпионил за своим отцом и Клотагорбом.

От всего услышанного в Древе голова шла кругом. Новость была слишком велика для рассудка, она грозила вторжением в надежды и сны, сулила оттеснить реальность, не говоря уже о здравомыслии. Необходимо было ею с кем-нибудь поделиться, и как можно скорее.

Глава 6

— Так, значица, этот Дражеглот…

— Граджелут, — поправил Банкан.

— Так, значица, он — купеза, и впридачу не нашенский, и впридачу ленивец. — Сквилл рыхлил пяткой влажный песок пляжа. — Ну, и че в нем еще приметного, кроме лени?

Они лежали на широкой излучине Обрубка. Жилеты и штаны грудой валялись рядом. Ниина резвилась в воде, ее коричневая лоснящаяся спина то и дело вспарывала речную гладь. Банкан, как и все прочие невыдры, мог лишь смотреть и завидовать.

— Он бывалый и мир повидал, — сказал юноша.

— Богат?

— Трудно сказать. Ленивцы редко преуспевают.

— Да ты их в Колоколесье не больно-то много и видел.

— У этого есть фургон и пара ящериц.

— Надо ж было пилить в такую даль, чтоб толкнуть речугу перед нашим твердокорым старикашкой. — Задней лапой Сквилл прогнал пресноводного крабика и, наблюдая, как тот семенит по дну, сказал:

— Об этом Великом Правдивце много всякого болтают. Похоже, занятная штучка.

— А Клотагорб думает, что его не существует.

Найдя подходящий для метания камешек, выдр прицелился и запустил им в сестру, когда она в очередной раз появилась на поверхности. Ниина без труда увернулась.

— Шеф, но ведь ежели тебе верить, старый клювощелк долго купчишку слушал. Тебе это ни о чем не говорит?

— Только то, что Клотагорб хорошо относится к чужеземным гостям.

— Ну, ты и сказанул! Да наш панцирный педрилка только и знает, что шкуры с них драть.

Банкан отправил плоский камешек печь «блинчики». Он был сильнее Сквилла, но не столь ловок.

— Значит, нам остается подумать над альтернативой, то есть предположить, что в словах коммивояжера есть доля истины.

— Никогда не бывал на северо-западе, — задумчиво пробормотал Сквилл. — Эх-ма, а где я ваще бывал?

Из воды вышла Ниина и встряхнулась, осыпав безмятежную гладь ослепительными жидкими искорками.

— Так, значица, Клотагорба не тянет выяснить, правда это или лабуда?

— Похоже, не тянет, — ответил Банкан. — Но он пригласил Граджелута переночевать. Впрочем, купец наверняка уже уехал.

— Ну, а Джон-Том че?

Она стряхнула с уха обрывок водоросли.

Банкан смотрел на реку.

— Да папаша у меня вообще-то… тяжеловат на подъем. Ты ж понимаешь, как мама смотрит на все эти путешествия и приключения.

Виджи небось тоже вашего батю по головке не погладит, если он к ней с чем-нибудь таким подойдет.

— Старье, че с них взять.

Сквилл пренебрежительно оттопырил нижнюю губу.

— Ты только Маджу этого не говори, — предостерегла Ниина, тщательно вытирая усы.

— Сквилл отчасти прав. — Банкан отправил в воду вторую гальку. — Наши предки притомились и обленились, забыли вкус настоящих испытаний.

Слишком прочно вросли в быт.

— Ну, я-то ни в какой быт не врастал. — Сквилл поднялся и поправил перья на кепи. — Че до меня, так я бы присоветовал догнать этого клепаного Грыжелупа, или как его там, и поговорить по душам. Ежели врет, мы его как-нибудь расколем.

— Точняк, — поддержала его сестра. — Может, он просто бабки старается вытянуть у тех, кто их в ящике на пузе держит. Или хотя бы на бесплатную помощь раскрутить.

— Клотагорб задаром услуг не оказывает, — прошептал Банкан.

— Эт точно, он не дурак. — Сквилл кивнул. — Просто лежебока.

— А мне вот интересно, далеко ли отсюда до этого Великого Правдивца? — сказал юноша.

— Да какая разница? Времени у нас вволю. — Сквилл пододвинулся к Банкану. — Так ты говоришь, купчина рядом с Л'бором ошивался, когда повстречал умирающего наемника? Он не сказал, куда ехать собирается?

Можа, как раз в ту сторону?

Банкан напряг память.

— Кажется, он говорил что-то о тех краях.

— Он знает, где Л'бор, — Ниина натягивала шорты. — И мы можем это узнать. Лупоглазый ведь к Клотагорбу за помощью приезжал, верно?

— Верно.

Банкан тоже встал и стряхнул песок со штанин.

— Ну, и?

Выдры переглянулись.

— Какого хрена мы тут кукуем? — спросила Ниина.

— Думаешь, он согласится взять нас с собой?

— Верняк. — Она захлопала ресницами, глядя на своего высокого приятеля. — Он ведь всего-навсего купчишка. И в волшебстве ни бельмеса не сечет. Ежели ему нужна помощь чаропевцев, он ее получит.

— Айда за ним! — Сквилл уже шагал к лесу. — Чем дольше мы телимся, тем больше придется вдогонку пилить. Попробуем для начала на юго-западную дорогу выйти.

— Что, так сразу? — Банкан едва нагнал возбужденного выдра. — Даже родителям не скажем?

— А на фига? Чтоб благословили в дорогу? — Ниина подбежала и шлепнула его по заду. — Одежка и оружие при нас, и дуара твоя.

Значица, мы ко всему готовы, скажешь, нет? Щас споем, сварганим себе защитный кокон, и Джон-Том нас обратно уже не затянет. А больше беспокоиться не о чем. Предкам наши отлучки не в диковинку, мы ж по несколько дней в лесу живем. Они не сразу хватятся.

— И чем дальше мы уберемся, пока не хватились, — привел довод Сквилл, — тем труднее будет нас остановить.

— Ежели этот Грошелюб… — начала Ниина.

— Граджелут, — терпеливо поправил Банкан.

— Ежели он окажется самым обыкновенным деревенским пройдохой, мы сразу поворотим домой. Клотагорб нам еще спасибо скажет, когда подтвердится его догадка.

— А мне всегда хотелось Л'бор повидать, — тихо добавил Сквилл.

— Как же мы без денег справимся? — поинтересовался Банкан.

— Э, кореш, с деньгами любой дурак справится. Мозгой шевелить надо.

Маджа всю жизнь только башка и выручала, он это по сто раз на дню талдычит.

— Ну, твоему папаше соврать — что плюнуть.

— Знаю. У него это чуть ли не самое главное достоинство. Айда.

— Так ты говоришь, у ленивца колеса есть? На колесах-то быстрее, чем пешкодралом. — Ниину переполняли уверенность в себе и энергия. — Ниче. Как-нибудь догоним.

Опрос прохожих показал, что торговец действительно направлялся на север. Это означало, что он опередил погоню по меньшей мере на день.

— Не, пехом фургон не догнать, — заключил Сквилл. — Вот ведь скотство! Я-то думал, ленивец в городе маленько поторчит.

Его сестра кивнула.

— Надо бы и нам раздобыть че-нибудь движущееся.

— Как? — осведомился Банкан. — Денег у нас кот наплакал.

В глазах Ниины мелькнули искорки.

— Все-таки я дочка неподражаемого Маджа, и, как это ни печально, Сквилл — мой братан. Всю жизнь слушаем батины россказни. Трудненько этим заниматься, не мотая на ус кой-че полезное.

Банкан нервно оглядел людную улицу.

— Очень уж близко от дома. Обязательно вызовем подозрения.

— В жилу, шеф. Но мы не будем ничего тырить. — Сквилл указал на удобный пустой бочонок в ближайшем переулке. — Давай садись да жди нас тута. Мы с сеструхой живенько обернемся.

— Только, пожалуйста, осторожней! — крикнул им вдогонку Банкан.

Выдры, видимо, не услышали, а если и услышали, не придали значения его словам.

Приведенные выдрами две четвероногие ящерицы оказались выносливыми и послушными. Вскоре Линчбени остался позади, и чаропевческое трио вновь очутилось в густом Колоколесье. Шустрой иноходью рептилии несли их на север.

Напрасно Банкан старался поминутно не оглядываться. Но погони на ровной грунтовой дороге было не видать. Сквилл и Ниина ехали в одном седле спиной друг к другу.

— Ежели хозяин стойла нас поймает, он шкуры сдерет, не дожидаясь объяснений.

— Да хорош тебе брюзжать, чувак! Прям как старая бабка. — Ниина пригладила мех на мордочке. — Как догоним Граджелута и подрядимся ему в попутчики, враз отпустим одров. Распрекрасно доберутся. А хозяин подумает, че они с привязи сорвались.

Банкан, держась за узкий повод, оглядел крупного, с добрую лошадь, желтого в синюю полоску скакуна.

— А я и не знал, что у ящериц есть инстинкт гнезда.

Ниина рассеянно отмахнулась.

— Ниче, дочапают. — Ее иноходец бежал вперевалку, и приходилось держаться за одну из многочисленных лук. Седло было рассчитано на все многообразие наездников, а не только на выдр или людей.

— И ваще, — сказал Сквилл, — нас еще поймать надо. А ежели и поймают, мы соврем, че нашли ящериц на дороге, и хрен кто че докажет.

Расслабься, кореш. Никто нас не видел.

Банкан сделал все возможное, чтобы последовать совету друга.

Почти всю ночь они провели в седлах и лишь незадолго до рассвета улеглись спать под огромными ветвями старого колокольного дерева, чьи листья позвякивали в самой низкой тональности. Подобно своим дневным сестрам, прозрачным бабочкам, травяные мотыльки порхали среди ночных цветов. Свет прибывающей луны и звездное сияние превращали их крылышки в цветные блестки. Над биваком пронеслись две совы, держа курс на Л'бор. «Не нас ищут, — с надеждой подумал Банкан. — Возможно, это гонцы, а скорее всего, просто молодожены присматривают красивое дерево под жилье».

Выдры проснулись с первыми лучами солнца. Запас энергии у них был поистине неисчерпаем, хотя при желании они запросто могли проспать больше суток.

В разгар утра путешественники по-прежнему не замечали преследователей. Сквилл указал на свежие борозды в дорожной пыли.

— Видите? — Он изо всех сил натянул повод, тормозя здоровенную ящерицу. — Фургон нашего купезы.

— Почем ты знаешь? — спросил Банкан. — Это главная дорога между Л'бором и Линчбени, телег тут хватает.

— Я пока ни одной не вижу, — возразила Ниина. — Не сезон.

— Ниче, скоро выясним. — Сквилл пришпорил ящерицу, и Банкан поспешил вдогонку.

«Не хватились ли нас родители?» — озабоченно подумал юноша.

После завтрака они приложили максимум усилий, чтобы обзавестись чарами индивидуальной защиты. По идее, Джон-Том уже не мог выследить их с помощью магии. По идее. Банкан пожал плечами. Они сделали все, что могли. Как гласила легенда, Джон-Том и Мадж остановили Броненосный народ у Врат Джо-Трума. Трудно поверить, что сейчас один из этих славных героев почти безвылазно обретается в семейном дереве, латает прохудившийся водопровод и жарит рыбу на лужайке. По плечу ли этому сибариту расколоть незамысловатую, но прочную скорлупу чар уединения?

Он дернул повод, и ящерица тихонько зашипела, поворачивая узкую голову с шорами на глазах.

— Давай пошевеливайся, — приказал он неразумной скотине. — Надо догнать купца, пока ночь не пришла.

Волей-неволей ящерица прибавила шаг. И вот уже вечер грозит явиться во всей своей красе…

Внезапно Сквилл резко натянул повод. Банкан поравнялся с выдрами.

— В чем дело? Что-то не так?

— А ты че, не слышал?

— Я слышала.

Ниина извернулась в седле, чтобы поглядеть вперед.

— Ну, а я — нет, — проворчал Банкан.

— А че так? У тебя ухи шире, чем у нас.

— Но не такой острый слух. Ни над водой, ни — под.

— Ты, кореш, завсегда — под, — рассеянно заметил Сквилл.

По примеру друзей Банкан спешился и привязал ящерицу к ближайшему дереву. Они двинулись привычными короткими перебежками, пользуясь кустами как укрытием. Только на этот раз Сквилл и Ниина не играли, Банкан это сразу понял. Впрочем, пускай его слух и не отличался тонкостью, хрусткие гнилые сучки и сухие листья Банкан обходил не менее ловко, чем выдры. Довольно скоро он тоже услышал звуки, которые насторожили Сквилла: оживленную перебранку. Два голоса были достаточно басисты, чтобы принадлежать крупным существам, прочие — слишком высоки.

Лес поредел, чаропевцы снова увидели дорогу. У обочины приткнулся фургон ленивца — Банкан его сразу узнал, хоть и видел прежде всего раз возле Древа.

Сейчас он разглядел крупную надпись на борту фургона. Она была заряжена чарами, и канареечно-желтые буквы то и дело вспыхивали:

«ГРАДЖЕЛУТ. ВЫЕЗДНАЯ ТОРГОВЛЯ».

Кузов опирался на четыре броско раскрашенных деревянных колеса с толстыми спицами. Сзади в туго натянутом тенте виднелась дверца.

Хлипкая лесенка рядом с ней обеспечивала доступ к крыше. Под дверцей были прикреплены две ступеньки. Вдоль бортов шли пеньковые веревки и проволочные тросы, на них, точно уродливые фрукты, висели кастрюли, сковородки и прочий кухонный скарб. Мускулистые, приземистые ящерицы в парной запряжке праздно стояли, потирая шоры передними лапами и розовыми тонкими языками пробуя землю на вкус.

Перед кибитки был не виден, но над крышей возвышался силуэт возницы, сидящего на козлах. Голова ленивца не была покрыта, на густом сером мехе виднелись свежие следы расчески, только под мышками шерсть свалялась из-за энергичной жестикуляции во время спора с теми, кто окружал фургон.

Перед упряжкой стоял, держась за дышло, некто могучего телосложения в маске. Маска была естественной, поскольку некто принадлежал к племени очковых медведей. Он носил длинные штаны, выцветшую светло-коричневую рубаху и тяжелую кожаную шапку. Рост позволял ему выделяться в толпе вооруженных мечами и топорами виверр и енотов, из которых по большей части состояла шайка.

Рядом с повозкой высокий, гибкий и щеголеватый коати возбужденно размахивал тонкой рапирой, и Граджелут вздрагивал всякий раз, когда к нему приближался клинок. На одежде разбойника поблескивали медные шипы. Изрядное расстояние не помешало Банкану уловить сверкание длинного алмазного клыка в пасти.

— Ух ты! — прошептала Ниина. — До чего же клевая возможность! Щас мы спасем педика, и он будет нам обязан по гроб жизни.

Она выхватила короткий меч и шагнула вперед.

Банкан поспешил удержать ее.

— Э, погоди-ка. — Он приподнял голову над кустами, служившими им укрытием. — Их там… полдюжины енотов и кольцехвостых, да еще коати с медведем. А нас всего трое, да и косолапый поздоровее меня.

— Эт точно, чувак, — радостно согласился Сквилл. — Значица, драка будет честной.

— Вы что, спятили? Нахватались у отца бравады заодно с безрассудством? Да они нас в два счета затопчут. Не забывайте, зачем мы сюда приехали.

Один виверр с интересом посмотрел в их сторону, и Банкан поспешил спрятаться.

— Банкиз, ты прав. — Ниина вложила меч в ножны. — Мы пришли доказать купчишке, че без нашего чаропения ему не обойтись. — Она азартно потерла ладоши. — Ну, так за работу!

Сквилл не разделял энтузиазма сестры. Он тронул пальцем тетиву лука.

— Прежде чем нас затопчут, мы запросто могем двоих-троих продырявить. А ежели запоем, лишимся и позиции, и преимущества внезапности.

Банкан уже отстегивал дуару.

— Пение собьет их с толку. А может, они и вовсе не обратят внимания. К тому же за оружие схватиться никогда не поздно. Надо что-нибудь срочно предпринять, а то они прикончат купца, и придется нам несолоно хлебавши поворачивать оглобли.

Выдр поразмыслил и кивнул.

— Лады, рискнем, хоть и не по нутру мне это… Ежели че, хватаемся за оружие.

Пальцы Банкана легонько пробежались по струнам, и над грифом появился еле заметный шарик голубоватого тумана. Дуарист выжидающе посмотрел на певцов.

— Ну, и че нам выть?

Сквилл неуверенно взглянул на сестру.

— Банкан?

— С этим — не ко мне. Кажется, вы у нас поэты.

Он снова выглянул из кустов.

По всей видимости, диспут возле фургона переживал стадию конвульсий. Если не поторопиться, удар рапиры очень скоро оставит чаропевцев не у дел.

— Ребята, вам бы лучше поспешить. У меня такое чувство, что бандитам надоела болтовня Граджелута.

— Видать, у него чей-то стоящее в телеге, иначе бы уже отдал бандюгам.

Ниина наклонилась к брату — пошептаться.

Банкан нетерпеливо ждал. Ростом и силой он превосходил любого разбойника в этой шайке, кроме, пожалуй, медведя. А ловкостью никто не может сравниться с выдрой. Но бандитов восемь, и у них больше опыта в таких делах, как бой не на жизнь, а на смерть. Особенно бывалым рубакой выглядел покрытый шрамами денди с рапирой.

Впрочем, чаропение запросто может свести на нет любые преимущества.

И Банкан не без оснований надеялся, что у выдр мозги работают ничуть не медленнее лап.

— Как мне начинать? — прошептал он.

— Бренчи че-нибудь медленное и тяжелое, — посоветовал Сквилл. — Помнишь, как мы кита вызывали? Че-нибудь в этом духе.

— Ладно, только на этот раз давайте в басовом ключе. — Пальцы Банкана в нетерпении зависли над струнами. — И, по возможности, без кровопролития.

— Эт еще почему? — Ниина уставилась на него своими ясными глазами.

— Потому что ни к чему. Да и купца пугать не стоит.

Сквилл посмотрел в сторону фургона.

— Испугаешь его, как же! Он и так уже ни жив ни мертв. Ряженый все сильнее рапирой тыкает. — Выдр повернулся к сестре. — Ну че, губки бантиком? На счет «три». Раз, два… Жарь!

Банкан заиграл.

Разбойники все до единого — от медведя до самого нерасторопного енота — повернулись и вытаращили глаза. Пальцы Банкана отплясывали на струнах. Он чувствовал бьющую из инструмента энергию, он безоглядно верил в свою мелодию, которая идеально ложилась на рэп выдр. С тех пор как они создали группу, у них с каждым разом получалось все лучше и лучше, и Банкан не сомневался, что со временем быть им настоящими мастерами. Разве что… хоть музыка ободряла и освежала, больше ничего не происходило. Коати возбужденно переговаривался с тремя енотами.

Через секунду-другую тяжеловооруженная компания направилась к источнику музыки. Два енота помахивали топорами, третий — пикой с жутким зазубренным наконечником.

— Ничего не выходит. — Банкану пришлось кричать во весь голос, чтобы его услышали. — Что-то с текстом не так или с голосами.

— Мне ни хрена лучше не сочинить, — огрызнулся Сквилл.

— А кто у нас умником считается?

Его сестра зло сверкнула глазами.

— А че я-то, че я? Кабы ты и впрямь была такой офигенно умной, какой себя воображаешь!

— Ради Древа! — взмолился Банкан. — Только не подеритесь! Нашли время.

Шествующий впереди енот носил шейный платок в шахматную клетку, а его спутник с топором — неуместный цилиндр, украшенный пучками перьев.

На ушастой голове пикинера ерзал кожаный берет. Все трое на ходу взяли оружие на изготовку.

— Сделайте же что-нибудь! — в страхе прошипел Банкан.

— Я стараюсь, — отозвалась Ниина, — да от брательника толку никакого.

— Ничего подходящего в башку нейдет.

Сквилл затравленно глянул на приближающихся лиходеев.

— Хоть что-нибудь! — простонал Банкан, подумывая, не пора ли отложить дуару и взяться за меч.

— Один момент. — Выдр часто заморгал. — Помнишь песенку с того диска? — скороговоркой прошептал он сестре.

Округлив глаза, она кивнула, и выдры запели снова. Их голоса взлетели над кустарником.

Над кустами между музыкантами и разбойниками взвился блистающий серебристый туман. Со стороны фургона он был виден превосходно.

Неприятный разговор Граджелута и его раздраженного мучителя прервался, оба повернули головы. Казалось, серебряный парок состоит из металлических частиц. Он не сулил ничего хорошего — напротив, был перенасыщен угрозой. Банкан инстинктивно пятился, пока не наткнулся на дерево. Но даже в этот момент ему хватило мужества играть. Он не знал, что на уме у сверхъестественного явления, однако это вовсе не делало туман безобидным. Выдры присели на корточки, но тоже не умолкли.

Выставив перед собой оружие и разинув пасти, еноты укоротили шаг, а потом и вовсе замерли перед невиданным и непонятным зрелищем.

Облако сгущалось и вскоре превратилось в узкий и длинный кристалл, увенчанный цилиндром из того же материала, но намного короче и толще.

Они образовали красивую букву "Т" высотой с фургон Граджелута. Строго говоря, это был огромный инструмент, цельнометаллическая кувалда. Она висела над кустами и молодыми деревцами и слабо вибрировала в ритме музыки.

Еноты двинулись в обход, боязливо косясь на отполированное до блеска привидение.

«Дохлый номер», — подумал Банкан. О чем и сообщил выдрам. Не пропуская ни такта, они дружно изменили текст сообразно ситуации.

Кувалда задрожала, отклонилась назад, замерла на миг, а затем нанесла удар чудовищной силы. От ближайшего бандита осталось мокрое место — с таким же успехом чаропевцы могли уронить на него синего кита. Развязка была шумна и суматошна. Смотреть, как кувалда занимает исходное положение и выбирает себе новую жертву, было до такой степени неприятно, что двое уцелевших енотов с воплями обратились в бегство, отшвырнув никчемное оружие.

Банкан заставил себя взглянуть на переполох, учиненный молотовидным призраком в относительно спокойном лесу, и почувствовал, как его желудок вдруг заработал автономно. Но юноша был слишком занят игрой, чтобы срываться с места. А ликующие выдры простерли поэтическую фантазию до верхнего предела своего внушительного воображения.

Кувалда развернулась и пустилась в погоню за разбойниками. То и дело раздавались тяжелые удары, в плотном грунте появлялись все новые идеально круглые вмятины. И всякий раз под ногами у Банкана вздрагивала земля. Видя остервенелый слесарный инструмент, несущийся вдогонку за их приятелями, остальные бандиты заколебались. В критический момент коати храбро бросился вперед и предпринял доблестную, но неудачную попытку ободрить деморализованных бойцов. Он ткнул в кувалду рапирой, но клинок отскочил, не оставив ни царапины на гладком астральном металле. Зато кувалда стукнула по хвосту и сломала его в нескольких местах. Тявкнув от боли, разбойничий атаман лишился чувств и повалился навзничь. Виверр и медведь подхватили его и поволокли в гущу леса, а остальные бросились врассыпную. Кувалда на миг растерялась, а затем стала гоняться за бандитами, все время промахиваясь, но тем не менее наводя жуть своей неутомимостью.

Банкан играл, пока не скрылся за поворотом последний грабитель.

Смеяться не хотелось — кровавый блин из мяса, шерсти и размозженных костей, останки злополучного енота, надолго, если не навсегда, запечатлелся в памяти. От запаха крови свербило в носу. С безмолвным возгласом «Спасибо!» он убрал пальцы с грифа. Сияние над дуарой померкло.

— Неплохо, — сказал он выдрам. — А теперь поглядим, что поделывает наш торговец.

Трио с треском проломилось через кусты, чтобы не идти по кровавому пятну.

— И че мы ему скажем? — поинтересовался Сквилл, когда они вышли на обочину.

— Я — ниче. — Его сестра машинально оправляла мех. — А он, похоже, маленько сдрейфил.

Действительно, Граджелут был ни жив ни мертв от потрясения. Ничего странного, если учесть, что он видел только убийственную кувалду, а не ее повелителей. «Когда мы ему все объясним, он, конечно, будет благодарен, — предположил Банкан. — Все-таки мы ему, похоже, жизнь спасли, уж не говоря об имуществе».

За деревьями раздался громкий треск, Банкан оглянулся. Вновь появилась кувалда, она бешено лупила направо и налево, кроша деревья, кусты и небольшие валуны. Обретя жизнь с помощью чаропения, она не собиралась исчезать за здорово живешь. Вдруг она замерла, будто высматривала что-нибудь новенькое, еще не надоевшее. Пауза не затянулась — кувалда обнаружила фургон и, лупя по земле, двинула прямехонько к нему. С козел донесся стон Граджелута.

— Еще не унялась! — возопил Сквилл.

— Сам вижу.

Руки Банкана крепко сжали дуару, а ноги понесли его спиной вперед, к дороге.

— Спойте, чтобы сгинула!

— Играй! — крикнула Ниина. — Банкип, ты должен играть!

Возгласы подстегнули его, он пустил пальцы по отзывчивым струнам.

Первые аккорды прозвучали не в лад и действия не возымели. А тем временем металлический призрак грозно наступал.

Чаропевцы пятились строем, Банкан отчаянно щипал струны, а выдры голосили в предельном темпе. Вот и середина дороги, позади — фургон, и не видать укрытия. Кувалда настигла их и заколебалась. Задрав лапы над головой, Граджелут съежился на козлах. Кувалда повернулась к нему, словно разглядывая, а затем целеустремленно двинулась к дрожащим музыкантам.

— Врассыпную! — рявкнул Сквилл в самый последний момент, когда кувалда уже ринулась к ним.

Человек и выдры бросились в разные стороны, а исполинская железяка врезалась в утрамбованный грунт там, где они только что стояли.

Взметнулись камешки и комья земли.

Уворачиваясь и отстреливаясь на бегу аккордами, Банкан вскричал:

— Прогоните эту хреновину! Спойте что-нибудь другое! Пусть убирается, откуда взялась!

— А откуда она взялась? — Сквилл пытался одним глазом смотреть на друга, а другим — на смертоносное привидение. — Е-мое, почем я знаю, откуда она взялась?! С верстака чертовых богов!

Кувалда устремилась за Банканом, повторяя его зигзаги.

— Ты у нас чаропевец клепаный!

Банкан скакнул в сторону, и кувалда промазала буквально на сантиметр.

— А вы — певцы!

Выдры снова пустились в импровизацию, но безуспешно. Они уже малость утомились петь и одновременно увертываться, а безжалостный призрак явно не желал униматься.

Внезапно усилился ветер, стволы и сучья деревьев качнулись к дороге. Ветер быстро перерос в полновесный шквал. С козел вытаращенными от страха и изумления глазами взирал Граджелут. Вокруг Банкана дребезжали листья и трещали ветки. Все быстрее уходили силы — где ему тягаться с выдрами в выносливости и проворстве! Если эта штуковина в конце концов на него опустится… Перед глазами живо встала картина кровавых останков бандита.

Упругая ветка свалила его с ног, из обессилевших рук выпала дуара.

Пульсирующее сияние сразу исчезло. Заметив это, выдры оборвали песню — без мастерского аккомпанемента Банкана она была бесполезна.

Задыхаясь, Банкан повернул голову как раз вовремя чтобы увидеть молот, зависший над ним для финального удара. Юноша закрыл глаза.

Внезапно ветер стих. Два согнутых дерева резко распрямились, подхватили кувалду с двух сторон и швырнули вверх. Потом хлестнули несколько раз взад-вперед, подрожали и замерли. Гигантский молоток плотно засел между ними, как в зажиме на стене плотницкой мастерской.

И, похоже, наконец утихомирился.

Хрипя от изнеможения, Банкан перевернулся на спину и окинул взглядом небо. Потом кое-как поднялся на ноги и поплелся за дуарой. На гриф упало несколько листьев. Два просто высохли и обуглились, а третий превратился в топаз. Банкан смахнул их и с тревогой осмотрел музыкальный инструмент. Вроде бы цел и невредим. Струны порвутся — не беда, есть запасные, — но если пострадает корпус… Несколько пробных аккордов окончательно успокоили юношу. Вешая дуару на спину, он ощутил прикосновение чьей-то лапы к своей руке. Сквилл сочувственно глядел на него.

— Все путем, шеф?

Банкан кивнул, а затем, прищурясь, посмотрел на плененную деревьями кувалду.

— Интересное решение.

У Сквилла дрогнули усы.

— Ниче в башку не лезло, кроме инструментов в мастерской старикашки Гертона. И ведь сработало!

— Долго ли она там задержится — вот вопрос.

— Пес его знает. — Ниина спокойно созерцала запредельное оружие массового уничтожения. — Неохота воображать, как такая хреновина вдруг появляется среди ночи за окошком спальни.

— Нету у тебя в спальне никаких окошек, — заметил Сквилл.

Ниина фыркнула, усы встрепенулись.

— Твоя правда, братуха. Давай пляши и дальше на моей репутации.

— Всегда пожалста. — Сквилл выпрямил спину. — Ну, и че мы скажем бедному спасенному путешественнику, када он преклонит колена и осыплет нас заслуженными благодарностями?

Он направился к фургону.

— Схожу-ка я за нашими ящерицами, — вызвался Банкан.

Граджелут неподвижно сидел на козлах и следил за приближением троицы. Банкан мигом вернулся к товарищам, глаза его метали молнии.

— Кто скотину привязывал?

— Я, — ответила Ниина.

— Нет у нас больше ящериц.

— Че значит — нет? — Морду Сквилла перекосила злобная гримаса, он повернулся к сестре. — Ты, острячка куцехвостая! Когда ж наконец научишься узлы толком вязать?

— А то я не умею! Хошь, прям щас на твоих усах покажу?

Она кинулась к брату с явным намерением вцепиться ему в физиономию, и мохнатый вопящий клубок меха покатился к дороге, пока не остановился под фургоном.

Банкан наклонился проверить, целы ли выдры, затем выпрямился и простер руку.

— Это Сквилл и Ниина, мои друзья.

— Я так и предполагал. — Ленивец медленно кивнул. Черные полосы, окружавшие его глаза и сбегавшие к нижней челюсти, придавали облику неизбывную печаль. — Выдры. — Крепко держа одной рукой вожжи, другую он протянул Банкану. Она оказалась горячей.

«Это из-за густого меха», — подумал юноша.

— Рад встрече. Я Банкан Меривезер.

Торговец извлек ладонь из его руки и прижал ее к сердцу.

— А я Граджелут, коммерсант по профессии и по призванию. Вижу, спасением своей жизни и всего имущества я целиком обязан вашему своевременному вмешательству. Я только одного не понимаю: почему вы, юные создания… — Банкан поморщился, но ничего не сказал, — …решили за меня заступиться? Быть может, вы душевнобольные альтруисты?

Надеюсь, что это не так.

— Успокойтесь, мы в здравом уме. Рад сообщить, что мы действовали, исходя из самых прагматичных побуждений.

— В самом деле? — Граджелут улыбнулся, на широком плоском лице сверкнули удивительно чистые зубы. — Счастлив узнать, что вы не безумны, а всего лишь безрассудно храбры. — Его лапа порылась под козлами и извлекла большую котомку. — Позвольте отблагодарить вас за помощь, мой юный друг. Хоть я и не слишком богат, но вполне могу позволить себе достойное вознаграждение. Я сожалею лишь о том, что вы не прикончили побольше этих разбойников.

Банкан улыбнулся краем рта.

— Сказать по правде, мы очень не хотели никого убивать и даже калечить. По крайней мере, я не хотел.

— Я слышу речь благородного создания, посвятившего себя изучению магических наук.

— Да, мы еще учимся.

Торговец выпрямил спину, кивнул и глубокомысленно изрек:

— Что есть жизнь, если не вечное постижение? С концом учебы начинается смерть. — Он достал из котомки кошелек, делая вид, будто что-то ищет в нем. — Я отплачу вам чем смогу, хоть вряд ли можно расплатиться за спасенную жизнь. Оставлю себе чуть-чуть денег, чтобы добраться до Л'бора, а там опять займусь торговлей.

— Помилуйте, ваши деньги нам ни к чему.

Банкан слышал возню выдр под колесами фургона. Граджелут со счастливой улыбкой поклонился и рывком затянул шнурок кошелька.

— В таком случае что-нибудь из товаров? У меня очень широкий ассортимент. Как насчет превосходных оружейных новинок в дополнение к магическим навыкам? Или изысканнейших одеяний, дабы приглянуться избраннице вашего сердца? Есть человеческая одежда, но боюсь, для вашего роста ничего подходящего не найти.

— Нет, ничего такого нам не нужно.

Ленивец широко развел лапы.

— Но если так, чем же я вас отблагодарю? Неуплаченный долг — тяжкое бремя для души. — И тут на его физиономию вернулась подкупающе искренняя, обманчиво наивная улыбка. — У вас есть что-то на уме!

Несомненно. Ведь недаром вы упомянули некие прагматичные побуждения.

— Честно говоря, сударь, наши побуждения — сделать для вас кое-что еще.

Ленивец деликатно посопел.

— Банкан Меривезер, не откажите в любезности, объясните, что вы имеете в виду. Ваши слова согревают мне сердце, но смущают разум.

Банкан прикинул, с чего бы начать:

— Видите ли, уважаемый Граджелут, мы скучаем.

Ленивец ухмыльнулся.

— Ах, вот оно что! Скука — специфическое бедствие начинающих взрослых. Но, боюсь, для избавления от этого недуга вам следует обратиться к более искушенному врачу, нежели ваш покорный слуга.

— Пару дней назад вы рассказывали моему отцу о своих путешествиях.

У Граджелута полезли вверх густые брови.

— Ваш достойный отец — черепах?

Пришел черед Банкана улыбаться.

— Едва ли такое возможно. Он человек и мастер чаропения.

— Откуда вам известно о нашей беседе?

— Я стоял в коридоре и услышал довольно много.

— Понимаю. И вас не поймали за этим занятием. Вы очень находчивый молодой человек.

— А вы — очень интересный пожилой ленивец. Можно предположить, что Клотагорб не ошибся и ваша история — тщательно продуманный способ привлечь к себе внимание, или получить от волшебника бесплатную помощь, или еще что-нибудь в этом роде. Но все же я склонен считать, что вы говорили вполне убедительно.

— Да, ибо я говорил правду, — торжественно подтвердил Граджелут.

— Мои друзья тоже так думают. И если Клотагорб с Джон-Томом не уверены, что вам стоит помогать, из этого вовсе ничего не следует.

Сонные веки ленивца поднялись, в глазах отразилось понимание.

— Вы предлагаете свое содействие?

— А чем мы плохи? — Из-под фургона появился Сквилл, отряхнул кепи от пыли, надел набекрень. — Мы ж тебе верим. Ну, можа, и не всей лабуде, но половине — точно. Мы, молодые, на подъем легки, не то что старая скорлупа. А самое главное — мы готовы предложить тебе свои услуги, во!

— Готовы и предлагаем, — добавил Банкан.

Граджелут безмолвствовал, разглядывая своих юных избавителей и возможных компаньонов. Наконец отрицательно покачал головой, потряхивая длинным серым мехом.

— Весьма сожалею, но вы не можете меня сопровождать.

— Эт почему же, а, шеф? — Из-под колес появилась Ниина. — Мы че, рылом не вышли?

— Ну что вы, ваш облик, как и задор, вовсе не вызывает у меня раздражения. Я беспокоюсь о ваших родителях. Особенно о родителях этого юноши. — Он указал на Банкана. — Вы говорите, ваш отец — великий чаропевец Джон-Том. Едва ли я заслуживаю упрека за предположение, что он, отказывая мне в содействии, вряд ли хотел, чтобы вы предложили свои услуги. Я не могу себе позволить ссору с таким могущественным волшебником, тем более что его деловой партнер — не кто иной, как знаменитый Клотагорб.

Банкан поудобнее устроил дуару за плечами.

— Так-то оно так, но ведь он не поверил вашему рассказу, а значит, не думает, что тут есть хоть какой-нибудь риск. Разве то, чего нет, может представлять собой опасность?

— Кажется, волшебник Клотагорб считает, что может. Да и само по себе подобное путешествие связано со многими трудностями. Но я заметил, что вы спорите, как опытный юрист. Несомненно, у вас есть кое-какие способности.

— Например, к чаропению, — похвастался Банкан.

— Во, разве мало? — Сквилл указал туда, где кувалда угодила в ловушку. — Шеф, че, по-твоему, ты щас видал? Фокус-покус? Ловкость лап и никакой магии? — Он обнял Банкана. — Мы с сеструхой поем, а Банкан на дуаре бацает. Такое трио, как мы, фига с два где сыщешь.

— Мы тебе жизнь спасли, между прочим, — поддержала брата Ниина.

— И при этом едва не лишились собственной. Сейчас, по зрелом размышлении, я склоняюсь к выводу, что вы еще не хозяева своим чарам.

— Видишь ли, чувак, тут проблема в том… — начал Сквилл, но Банкан ладонью зажал ему пасть.

— Не надо, Сквилл. Будем откровенными от начала и до конца.

— До конца? Да мы на паршивую пядь не продвинулись.

— И все-таки. — Банкан вновь обратился к купцу:

— Мы не претендуем на звание мастеров. Нам еще учиться и учиться. Но я всю жизнь наблюдал за отцом и перенимал его науку. У меня лишь одна мечта — стать таким, как он. Я и сам немного пою, но у выдр голоса получше, и мы не жалеем времени, чтобы притереться друг к дружке. Да к тому же мы с самого рождения — группа. Потому-то и сумели разогнать этих бандитов, пускай не совсем так, как хотелось бы. Мы еще слабовато управляем чарами, но у моего отца, когда он начинал, была та же проблема. Допустим, мы не такие сильные, как он, но уж точно покруче любого, кто попадется вам на пути. А теперь скажите, положа лапу на сердце: вам еще нужны особые услуги, услуги волшебников? А если нужны, от кого вы надеетесь их получить?

Он умолк и пристально посмотрел на торговца. Тот вздохнул.

— Мои юные друзья, ваш стиль чаропения для меня совершенно нов.

Признаюсь как на духу: я изрядно напуган.

— Ну, еще бы, — проворчал Сквилл. — У самих портки мокрые. Все новое маленько пугает, че, спорить будем? Зато действует.

— Еще немного, и оно бы подействовало на вас.

— Мы учитываем риск, — сказал Банкан, — и идем на него добровольно.

А вы?

Ленивец снова тяжко вздохнул.

— Кому-нибудь из вас случалось надолго оставлять родной дом, пускаться в дальние странствия?

— А то нет! — глазом не моргнув, соврал Сквилл. — Да за кого ты нас держишь, за молокососов писклявых? Даром, че ли, наш батька — Мадж Колоссальный!

На физиономии Граджелута отражались раздумья.

— Мне доводилось слышать это имя, хоть и в связи с колоссальными долгами либо колоссально возмутительным поведением.

Ниина кивнула.

— Эт точно папаня.

— Да, я знаком с его репутацией. Мадж — колоссальный пьяница, колоссальный бабник, колоссальный…

— Ну, по крайней мере, прилагательное не меняется, — проворчал Сквилл.

— Вы решительны и отважны, — признал Граджелут. — Я даже не могу представить, сколь велика ваша смелость.

— Уж не меньше, чем у любого клепаного купчишки, — запустил пробный камешек выдр.

— И хоть я по-прежнему обеспокоен вашей неопытностью в магическом искусстве, — продолжал ленивец, — не берусь утверждать, что меня осаждают многочисленные волшебники, предлагая свои услуги. Бывают случаи, когда юность имеет преимущества. А посему… я позволю вам сопровождать меня до тех пор, пока ваше присутствие не станет более обременительным, чем полезным.

Банкан не удержался от довольной улыбки.

— Почтенный торговец, надеюсь, у вас никогда не возникнет повода пожалеть об этом решении.

— Ну, так че мы ждем? — подала голос Ниина. — Двинули в Л'бор.

— В Л'бор? — Граджелут поерзал на козлах, освобождая местечко для Банкана. — Мы не едем в Л'бор.

Юноша недоуменно посмотрел на него.

— Но ведь это дорога на Л'бор. Разве вы не туда направлялись?

— Да, но лишь в поисках совета и помощи магов. А теперь, благодарение Великому Прилавку, у меня целых три волшебника в приказчиках. Так что незачем терять время на Л'бор. Пополним запасы в Тимовом Хохоте — отсюда до него лапой подать, — а после направимся на северо-запад.

— На северо-запад? — У Сквилла брови наползли друг на дружку. — Но там же Нижесредние болота!

— Совершенно верно.

Граджелут пристально оглядел троицу чаропевцев.

Сквилл сплюнул.

— Фигня. Хреноватая погода, телепатическое нытье подыхающих со скуки грибов, ну, можа, два-три лоховатых, но занятных великана-людоеда. Все мы про эти торфяники знаем от Маджа и Джон-Тома.

Они там прошли. И мы пройдем.

— Мой юный друг, бравада лишь тогда полезна, когда означает обоснованную веру в себя, а вовсе не чрезмерную самоуверенность. — Ленивец посмотрел на Банкана. — У вас есть при себе деньги?

— Чуть-чуть.

Торговец понимающе кивнул.

— Мои ресурсы тоже ограниченны. И теперь, похоже, им придется туговато. Но ничего, как-нибудь справимся. В непогоду укроемся в моем фургоне, хоть и тесновато будет вчетвером. — Он помял в ладонях вожжи.

— Ну что ж, пора ехать, наверное. Великие тайны ждут, когда с них сорвут покровы.

Ленивец хлестнул ящериц вожжами, и повозка загромыхала по дороге.

Сквилл и Ниина устроились на подушках за козлами.

— Вы надеетесь захватить или как-нибудь приобрести Великого Правдивца? — спросил Банкан у своего работодателя.

— Ну что вы, я не столь самонадеян, — серьезно ответил торговец. — Я хочу всего лишь убедиться в искренности доблестного Джуха Фита.

Однако при этом вовсе не помешает иметь под рукой трех молодых и сильных спутников.

Банкан подавил ухмылку.

— Вы забыли, что я слышал тот разговор.

Казалось, Граджелут слегка сконфузился.

— А впрочем, что аморального в поисках выгоды?

Вожжи в руках ленивца не давали серым ящерицам покоя. Протестующе шипя, они побежали прытче, повозка загромыхала пуще. Банкан расположился поудобнее, насколько позволяли деревянные козлы с мягкой обивкой. Он в пути! Стало быть, вот какие чувства переживал отец, пускаясь в очередной головокружительный вояж. Впрочем, если они с Клотагорбом правы, никаких приключений не будет. Одна лишь тряская, утомительная езда.

Но ведь это все-таки путешествие. В его возрасте поход в чужие края сам по себе увлекателен. Как ни крути, все, что увидел Банкан с тех пор, как покинул отчий дом, было новым, а потому захватывающим. Судя по возбужденному трепу за спиной, Сквилл и Ниина испытывали, в общем, то же самое. Мысль, что эта парочка рядом, внушала Банкану уверенность в себе. Нет на свете трудностей, которые они не преодолеют сообща. Нет препоны, способной их остановить.

Юным романтикам свойственны подобные переживания, поэтому вряд ли стоит осуждать Банкана за идиотские мысли.

— Вперед, Граджелут! Если Великий Правдивец — не миф, мы обязательно его разыщем и погрузим в ваш фургон, как кастрюлю или горшок. Глядишь, и выручим несколько золотых.

— Нет на свете невозможного для тех, кто еще не познал разочарования в жизни, — задумчиво произнес торговец, не отрывая глаз от упряжки. — Скажите, мой юный друг, вам не страшно?

— Страшно? Чего мне бояться?

— Что разделите судьбу Джуха Фита. Или встретите неведомые, а может быть, и неодолимые ужасы и преграды. Или сам Великий Правдивец окажется чем-то таким…

— Это всего-навсего вещь, — храбро ответил Банкан. — Я еще ни разу не видел вещи, которую стоило бы бояться. — Он откинулся на спинку козел и заложил ногу за ногу. — Если она вздумает шутки шутить, мы ее живо успокоим с помощью чаропения.

— В самую жилу, кореш, — воинственно пролаял за его спиной Сквилл.

— Пусть только попробует возникать, от нее враз пустое место останется. Подумаешь, Великий Правдивец. Нам, заклинателям огромадных молотков, теперь все нипочем!

— Чем бы он ни был на самом деле, — тихо молвил Граджелут, — я надеюсь, нам удастся дожить до встречи с ним.

В придорожных кустах несколько пар глаз проводили фургон до поворота. Их измотанные, покрытые ссадинами владельцы еще не пришли в себя после отчаянной беготни по зарослям от волшебного молота.

Некоторые боязливо поглядывали на застрявшего призрака. Он по-прежнему не шевелился, но там, где в игру вступает магия, ни о каких правилах не может идти и речи.

— Да чтоб у них зенки полопались! — выругался виверр. — Ну, кто мог знать, что они чаропевцы?

— Да, этого никак нельзя было предвидеть, — согласился предводитель шайки. Глаза его сверкали под стать алмазному клыку. — Дети! Подумать только, дети сумели обратить вас в бегство!

— Меня — не сумели, — возразил другой кольцехвостый кот. — Я в жисть ни от чьих детенышей не драпал. Другое дело — от молотка…

— Волшебство даже в детских руках остается волшебством, и если ты не дурак и не самоубийца, то будешь его бояться, — задумчиво проговорил енот.

— Повезло им, только и всего. — Коати указал на висящую кувалду. — Видели, как это чудище взялось за своих создателей? Зеленые они еще, неопытные.

— А мне плевать, чем оно занималось после того, как нас едва не прикончило, — прорычал енот. — Видали, что оно с беднягой Джачау сделало? Эх, был у меня друг, а осталось только мокрое место.

— Да, — промолвил виверр. — Что касается меня, то я бы не хотел еще разок помериться ловкостью с этаким монстром. Особенно ради паршивой кибитки какого-то бродячего торговца.

Другие бандиты покивали, один лишь коати не унимался:

— Они захватили нас врасплох! Так ведь и мы не промах. В следующий раз подкрадемся, кинемся со всех сторон и скрутим их, не дожидаясь, пока сотворят что-нибудь поопаснее серого дымка. — Голос его зловеще понизился. — Трудно песенки петь, когда у тебя глотка перерезана!

— А вдруг не получится? — осведомился кольцехвостый. — Что тогда?

Скажем: «Простите, отпустите, мы больше не будем», — да?

— Не, это не для меня. — Енот взвалил боевой топор на плечо и направился к дороге, но не в ту сторону, куда уехал фургон, а к Линчбени.

— Давай, Врочек, проваливай! — крикнул ему в спину коати. — Беги под защиту Воровской гостиницы, на безопасную койку.

— А что, меня это тоже устраивает.

Один из кольцехвостых затрусил вдогонку за енотом.

Их позорное дезертирство повергло шайку в смятение. Даже очковый медведь заковылял вслед за уходящими товарищами.

— Синвахх, и ты бежишь от жалких младенцев? — По пятам за дезертирами мчался презрительный смех коати. — Тоже мне, храбрые лесные братья! Испугались троих детенышей и дурацкой музыки! Трусы, слабаки! Сыновья дешевых шлюх! Нет вам доли в добыче!

— А есть ли добыча, о наш славный атаман Чамунг? — озабоченно спросил оставшийся енот.

— Да, верно, — присоединился к нему лояльный виверр. — Похоже, ленивец — самый что ни на есть обыкновенный купец.

С перекошенной от злости мордой атаман повернулся к жалким остаткам своей грозной до сего дня шайки.

— Неужели вы в это верите? Если да, то вы ничуть не лучше этих бесхребетных трусов и глупцов. Да где это видано, чтобы обыкновенного купца спасали сразу трое чаропевцев, пусть даже молодых? Где это видано, чтобы случайные прохожие по доброте душевной рисковали своей шкурой? И ради чего? Ради сомнительной благодарности ленивца? — Он посмотрел на пустую дорогу, исчезающую среди деревьев на севере. — Нет, в этой игре на кону не только горшки и сковородки. Есть в кибитке что-то такое, ради чего стоит головой рискнуть. Может, куча золота, целое состояние. Или драгоценные камни, по дешевке на берегу Глиттергейста скупленные у пиратов. Или даже что-нибудь подороже, чего нам и не вообразить. Достойное опеки юных колдунов. — Он повернулся к оробевшим разбойникам. — Сисарфи, ты прав. Этот фургон не стоит беспокойства обыкновенных воров. Но я — необыкновенный, и вы, оставаясь верными мне, под моим предводительством тоже обрящете славу исключительных разбойников.

— Правда? Ну, спасибо.

Смятение чувств не помешало кольцехвостому коту сообразить, что настаивать на подробном толковании пророчества невежливо. Он почесал голову в том месте, где ее много лет назад украшало левое ухо. Оно было утрачено в крайне авантюрной попытке ограбить речное судно.

— Эх, дураки, дураки. — Взор Чамунга обратился на юг. — Не найдут они поживы в Линчбени. Голодать будут, каяться. В городе ворья и без них хватает, и у половины даже карточек Гильдии за душой нет. Удача всегда связана с риском, а мы не боимся маленько рискнуть, правда, братцы? Идем. — Он решительно зашагал на север, к дороге. — Добудем себе богатство, а заодно отомстим за нашего несчастного брата Джачау.

В моей голове уже не умещаются соблазнительные сцены долгого и методичного потрошения!

Прежде чем последовать за атаманом, виверр и енот обменялись откровенно задумчивыми взглядами.

Глава 7

Фургон катил по Колоколесью, по извилистой дороге, пока Граджелут не свернул влево, на запад, на едва заметное ответвление пути, о чьем существовании Банкан даже не подозревал. Новая дорога была почти нехоженой и неезженой. Сказать, что она вообще была, язык с трудом повернется. Поэтому странники теперь продвигались гораздо медленнее.

Но местность оставалась сравнительно ровной, а грунт — твердым.

Колоколесье не переходило в болото, а граничило с ним. Еще минуту назад путники ехали среди редких дубов и сикомор, колокольных деревьев и глиссандовых кустов, в сопровождении песен ящериц-плакальщиц и гула насекомых, а сейчас их окружают пепельно-серая поросль и гнилые остовы давно погибших деревьев. Это убожество вскоре сменилось столь же пышным, сколь и тошнотворным на вид лесом из гигантских шампиньонов, поганок, мухоморов и тугими болотными кочками мрачного мицелия, что болезненно пульсировали гнилушечным светом. Небо Колоколесья — синее в крапинах облаков — сменилось навязчивым серо-зеленым сумраком, безотрадным и для глаз, и для души. Но Банкан знал, что где-то над этим пагубным туманом по-прежнему ярко сияет солнце и в бездонном воздушном море сходятся, расходятся и чарующе белеют облака.

Трясясь в этом муторном оливково-зеленом сумраке, необходимо любой ценой держаться за воспоминания о них.

Со шляпок гигантских шампиньонов и иных представителей грибного племени печально капала вода. Перед странниками высились чахоточного облика призрачные белые заросли с гнусным запахом. Банкан потуже затянул на шее шнурок накидки. Даже выдры поддались унынию. Им не мешала сырость, однако мрачная атмосфера брала свое. Беспросветным пейзажам удалось заглушить беззаботно-веселую перебранку с той же легкостью, с какой пропитанная влагой земля глушила скрип Граджелутова фургона.

— Итак, мы на Нижесредних болотах, — спокойно констатировал Банкан.

В этом комментарии не было необходимости, но затянувшееся молчание уже превратилось в пытку. Вкупе со специфическим шипением и постаныванием торфяников, с метанием белых фосфорических призраков, что охотились за другими неприятными видениями и всякий раз ускользали из поля зрения. Граджелут среди жутковатого пейзажа демонстрировал подавленные, но стойкие уверенность и надежду и методично погонял ящериц.

— Я про эти клепаные болота все знаю, вот так. — Сквилл стоял на коленях позади козел и напряженно вглядывался в туман. Улыбка его была вымученной, как и оптимизм. На кончиках усов висели капли. — Мадж о них до фига рассказывал. Он сюда не раз совался и завсегда приносил домой хвост целехоньким.

— Да, но он не говорил, какая тут тоска, — вставила Ниина совершенно лишнее замечание.

— Этим-то болота и опасны. — Толстые пальцы Граджелута потряхивали вожжами, взгляд нервно метался вправо-влево. — Их атмосфера просачивается в разум и подавляет волю к сопротивлению, не позволяет идти дальше. В конце концов путник капитулирует и останавливается. И тут за дело берутся споры и белые нити грибниц. Они проникают в тело, прорастают в путешественнике, питаются его соками, и, наконец, остается только белый скелет. Да и он со временем превращается в землю.

— Приятно видеть, шеф, че ты не позволяешь себе расстраиваться из-за таких пустяков, — сухо заключила Ниина.

Сквилл был мрачен.

— Сказать по правде, это не самое развеселое местечко из тех, где я на своем веку поошивался.

Внезапно Банкан осознал: атмосфера болот уже принялась за них.

Безжалостно давила на психику вездесущая аура тоски и безнадежности.

— Как насчет песенки?

— А че, Банкл, клевая идея. — Ниина приподнялась. — Че-нибудь живенькое, жизнеутверждающее.

— Только без чаропения, — взмолился Граджелут и с тревогой покосился на дуару. — Кажется, мы договорились: бережем его на самый крайний случай. Признаюсь, мне тут весьма не по себе, но расстаться с жизнью я не спешу. Всему свое время.

— Без чаропения, — согласился Банкан. — Так, веселый мотивчик, чтобы взбодриться и прогнать грусть.

— Да, это не помешало бы, — неохотно согласился купец.

— Вот и отлично.

Банкан ударил по струнам, осыпав затхлый торфяник игривыми аккордами, как богач осыпает золотыми монетами толпу нищих. За его спиной выдры весело грянули:

По торфяникам плыла музыка, проникала всюду, раздвигала мрак, точно грязные гнилые занавеси. По-прежнему путники дышали заплесневелым воздухом, но его тяжесть заметно уменьшалась, а ближайшие трупоядные грибы съеживались от беспощадного веселья, от бодрости, что казалась какой угодно, только не воображаемой.

— Послушайте, музыканты, — взмолилось ближайшее растение справа, — не пора ли вам отдохнуть?

— Чтоб меня! Мадж не соврал. — Ниина пригляделась к огромной поганке. — Они способны общаться, когда захотят.

— Да как вы можете петь?! — хором возмутились растущие неподалеку вешенки. — Не осталось ни малейшей надежды. Все живое на свете обречено.

Их поддержала гроздь опят ростом по брюхо тягловой ящерице.

— Существование являет собой бесконечную пытку.

— Ну, если вы так считаете… — пробормотал Банкан, на чем и поймал себя.

На плечо ему опустилась жесткая лапа.

— Поосторожнее, кореш! — В зрачки Банкана заглянули ясные глаза Сквилла. — Вспомни, как они, эти чертовы болота, действуют. Ежели тебя не прошибает атмосфера, они лупят фаталистической философией. Мадж об этом тыщу раз говорил.

Ниина с вызовом и гневом посмотрела на коварные грибы.

— Где звучит музыка, там нет места депрессии. Банколь, жарь!

Банкан посмотрел на дуару. Казалось, полированная поверхность уникального инструмента потускнела, струны заплесневели и провисли.

— Ну, не знаю, будет ли от этого какой-нибудь прок…

На этот раз Сквилл схватил его за плечи и развернул на скамейке. О колено Граджелута гулко ударилась дуара. Ленивец поморщился, но ничего не сказал. Он сосредоточился на упряжке.

— Кореш, да ты че, забыл? Это болото — мать всей мировой нерешительности. Проснись и жарь!

Банкан заморгал. Он вдруг осознал: Нижесредние торфяники воздействуют на психику исподволь, так что ты ничего не замечаешь вплоть до своей кончины. К счастью, с естественным сопротивлением тоске у выдр дело обстояло гораздо лучше, чем у людей. Он решил отомстить болоту и снова взялся за дуару.

И вмиг кругом стало светлей и ясней. Откатился угрюмый туман, с пути фургона отползали или втягивались в землю грибы. Даже Граджелут, видя, как музыка обуздала коварную тоску, решил подпеть. Однако веселья как не бывало, когда откликнулись болота. Откликнулись не новыми залпами заразительной скуки, а собственным пением, далеким диким лаем.

Трио умолкло в ту же секунду. По спине Банкана мокрой от дождя сороконожкой поползли мурашки.

— Че это? — прошептал, выпучив глаза, Сквилл. — Такие звуки… будто ктой-то выползает на берег из речного ила.

Он посмотрел на купца. Граджелут принюхивался.

— Мне эти звуки внове, и не буду лгать, что стремлюсь познакомиться с их источником.

Едва он умолк, шум повторился — резче, страшнее и, несомненно, ближе. Банкан схватил ленивца за плечо, резко встряхнул.

— Не останавливайтесь! Надо убираться отсюда. Можно ехать побыстрее?

— К сожалению, у меня тяжеловозы, а не скакуны, — ответил ленивец.

— Да вы и сами это видите. Бедняжки и так бегут во всю прыть. — Он нервно поглядывал по сторонам. — Знаете, мне кажется, в этих голосах злобы гораздо больше, чем тоски.

— Че бы это ни было, мне оно не в кайф, — заключила Ниина под разносящееся по торфяникам эхо дикого лая.

Определенно, вовсе не ветер порождал этот шум.

Болота не знали ветра. На нем даже заблудший игривый зефир мгновенно впадал в тоску и вскоре заворачивал ласты. Вой был мрачен, гулок, насыщен хищными обертонами.

— Там ктой-то чапает, я вижу!

Сквилл вскочил на сиденье и показал налево. Среди болотной растительности что-то шевельнулось, мелькнули яркие красные светлячки.

Затем все исчезло. Граджелут на козлах окоченел от страха. Как ни хлещи вожжами, медлительные и глупые ящерицы не побегут быстрее по скользкой, ноздреватой тропе. У ленивца дергался нос.

— Я чую присутствие множества существ.

Банкан удивленно посмотрел на него.

— Вы способны чуять присутствие?

— Юноша, это метафора. А вы сами? Неужели не ощущаете, что они близко, что они окружили нас?

— Ничего я не ощущаю, кроме сырости и тоски.

Пальцы музыканта нервно щипали струны.

— Как? Вы не видите ауру опасности? Не испытываете всепобеждающее ощущение неотвратимого рока?

— Только то, что испытывал с тех самых пор, как мы выехали из Колоколесья.

Вокруг уже непрестанно слышались лай и завывание, перекрывая ставший привычным звуковой фон Нижесредних болот.

— Может быть, вы и в самом деле чаропевец, по крайней мере, наполовину, — прошептал Граджелут, — но ваша восприимчивость оставляет желать лучшего.

«Как и твое дыхание», — чуть было не огрызнулся Банкан, но вовремя вмешался Сквилл.

— Е-мое! — взвизгнул выдр.

На сей раз Банкану не составило труда прямо по курсу различить пару горящих красных глаз. Огоньки слегка покачивались, приближаясь к повозке. Граджелут не мог повернуть ни вправо, ни влево, оставалось лишь натянуть вожжи. Громоздкая колымага с грохотом остановилась. В тот же миг из тумана появился владелец пылающих очей.

Ростом он едва не достигал пяти с половиной футов. В зловещем свете блестели длинные собачьи клыки. Обитатель болот носил яркую муслиновую рубашку и брюки, заправленные в черные блестящие ботфорты. Из брюк торчал короткий хвост, мотающийся вправо-влево, точно маятник часов.

С показной небрежностью пес поигрывал необычайно тяжелой и сильно изогнутой саблей. Чтобы удержать одной лапой такое оружие, прикинул Банкан, нужна недюжинная сила. Его же собственные пальцы покоились на струнах дуары. Он обменялся с выдрами многозначительным взглядом.

Близнецы понимающе кивнули, хотя причин для чаропения еще не видели.

Болотный скиталец выглядел страшновато, но пока он не предпринял ничего угрожающего.

В тумане материализовалась вторая пара глаз. И третья, и четвертая, и пятая… Все принадлежали собакам, хоть и различной породы, масти и роста, и все эти псы были вооружены до зубов.

Гончий в муслиновой рубашке носил шипастый ошейник. Шипы были заточены, как иголки. Среди его приятелей щеголей не наблюдалось, они предпочитали обыкновенные доспехи, хотя бросалось в глаза изобилие колючих браслетов, ошейников и поножей.

В совокупности компания выглядела разношерстной. И с первого взгляда было ясно, что на торфяниках она находится не ради оздоровительной прогулки. По той же причине казалось сомнительным, что эти псы здесь обитают, хотя их обличие намекало на образ жизни, способный даже у болотных грибов вызвать депрессию.

Гончий обошел упряжку кругом и наконец остановился перед пассажирами. Медленно оглядел их с ног до головы, а они присмотрелись к нему. На широкой груди и могучих лапах играли мускулы. Разглядывая путников, пес методично похлопывал тяжелым клинком по ладони.

— Не часто у нас на болотах встретишь путешественников.

Трудно было назвать это голосом, скорее хриплым булькающим рыком.

Слова сыпались, как щебень из камнедробилки.

— Это верно, — ехидно согласился кто-то из его друзей. Прочие откликнулись гулким зловещим смехом. Шайка уже полностью окружила повозку.

— Куда путь держите, добрые странники? — поинтересовался вожак.

— На северо-запад.

Граджелут опустил очи долу, не в силах вынести прожигающий взгляд гончего. Толстые мохнатые пальцы крепко сжимали вожжи.

— По-вашему, это исчерпывающий ответ? Северо-запад — понятие растяжимое. Куда конкретно едете?

— А это важно?

— Да нет, пожалуй.

Банкан подался вперед.

— Мы проделали большой путь, а ехать еще очень и очень далеко. Если вы бандиты, так и скажите. Мы отдадим деньги — и дело с концом.

Граджелут резко повернулся к своему юному спутнику. У ленивца расширились зрачки.

— Ну и времена пошли, — пробормотал Сквилл. — Шагу не ступить, чтоб потом не чистить подметку.

Гончий неодобрительно взглянул на него.

— Как понимать?

Выдр располагающе улыбнулся.

— Я в том смысле, что в наши дни путешествовать нелегко.

Гончий расслабился, но лишь чуть-чуть.

— Поистине это так, если путь к вашей цели лежит через Нижесредние болота. Те, у кого есть выбор, здесь не ходят.

— У нас слишком мало времени, чтобы огибать торфяники, — виновато пробормотал Граджелут.

— Допустим, но ведь здесь таится множество опасностей.

Похоже, вожак был не прочь почесать язык. К нему бочком подошел борзой в черно-коричневом наряде. Морду от темени до подбородка рассекал жуткий шрам — судя по всему, память о неудачной попытке усекновения головы.

— Их даже больше, чем вы можете себе представить, — проворчал он.

— Для нас время — это все, — пролепетал ленивец.

— Успокойтесь, мы вас не задержим. — Вожак ужасающе ухмыльнулся. — Отдайте имущество и ступайте на все четыре стороны.

Ленивец судорожно сглотнул и сказал с заметной тоской:

— У меня есть немного денег…

— Помилуйте, ваших денег нам недостаточно, — возразил гончий. — Нам нужны и пожитки, и оружие, и одежда. А лично мне весьма приглянулся вон тот интересный музыкальный инструмент. — Когтистый палец указал на дуару. — А еще — повозка и ящерицы.

— Тока не говори мне, что и ты куда-то спешишь, — пробормотала Ниина.

— И не собирался.

Гончий погладил по боку ближайшую ящерицу. Та никак не отреагировала на ласку.

— Ваши животные выглядят очень питательными. Видите ли, на болотах мало корма для плотоядных, а от городов мы стараемся держаться подальше. По каким-то загадочным причинам наша внешность и поведение шокируют горожан.

Несколько псов, стоявших поблизости, противно захихикали.

— Если уж на то пошло, — безжалостно продолжала тварь, прожигая взглядом зрачки Банкану, — вы и сами выглядите вполне съедобными.

— Ой! — тявкнула Ниина. — Мы угодили к шайке гнусных каннибалов!

— Что такое каннибал, моя мохнатенькая закусочка? — поддразнил ее гончий. — В этом термине — весь спектр абсурдного сенсуалистского мракобесия. В далеком прошлом бывали времена, когда у теплокровных считалось совершенно естественным пожирать своих сородичей. Мясо, оно и есть мясо. И мы, вынужденные прозябать в сырых дебрях болот, не можем позволить себе такую роскошь, как разборчивость в пище. Когда дело касается пожирания, мы, убежденные демократы, не привередничаем.

— Он по-прежнему улыбался. — Выходит, нам достанется все, что вы сюда привезли, а заодно и вы сами.

Он одобрительно глянул на скарб, свисающий с бортов повозки.

— Как предусмотрительно с вашей стороны запастись средствами для вашего же приготовления. Впрочем, вам и самим, наверное, будет приятнее испустить дух в знакомой обстановке.

— Без боя не дадимся!

Сквилл резко выпрямился, в лапах он держал лук со стрелой. Ниина, тоже готовая к схватке, встала рядом.

— Ой, пощадите, ой, не губите! — глумился, пятясь, гончий. Его ватажники недобро посмеивались. — Ужас! Кошмар! Неужели нас застигли врасплох? — Он погладил тяжелый кривой клинок. — Жалкая горстка бойцов против трех детенышей и старого ленивца. Похоже, пришел наш смертный час. Но прежде, чем мы погибнем в неравном бою, исполните, так сказать, последнюю просьбу обреченных. Хочу узнать имена тех, кто обеспечит нас еще и развлечением перед обедом.

— Я — Сквилл, сын Маджа. Это — моя сеструха Ниина. Для вас наш батька — Мадж-Путешественник, Мадж-Завоеватель, Мадж-Мститель.

— Никогда не слышал, — пренебрежительно откликнулся вожак.

Настал черед Банкана.

— Я Банкан Выдрмуск Меривезер, сын величайшего чаропевца всех времен и народов Джонатана Томаса Меривезера.

— Какие имена! — фыркнул пес. — Впрочем, мне и они незнакомы. Тут, на болотах, чествовать особо некого. А ты, ленивец? Выскажись.

Купец вздрогнул.

— Меня нарекли Граджелутом. Я всего лишь простой коммерсант.

Зарабатываю на жизнь меновой торговлей и сопутствующими услугами.

— Ну, хорошо, сегодня мы наречем тебя Ужином.

Гончий угрожающе сверкнул двумя шеренгами острых зубов.

— Стихи! — прошептал Банкан друзьям. — Еще не сочинили? Что вам мешает?

— Не могу придумать песенку про гончих, — прошипела в ответ Ниина.

— Не встречала их до этих жлобов.

— А Джон-Том как избавляется от собак? — громко осведомился Сквилл.

— Не знаю. Но лучше бы вам что-нибудь придумать, и побыстрей. Всех их не перестрелять, и по сравнению с ними шайка, пытавшаяся ограбить Граджелута в Колоколесье, — всего лишь компания сельских олухов. — Банкан повернулся к вожаку, решив во что бы то ни стало выиграть время. — Ну, а теперь ваша очередь. Кто посмел нам угрожать, не почитая наши родословные, а также не страшась мести, которая неизбежно последует за любой попыткой причинить нам зло?

— На болотах нам бояться нечего, — презрительно рыкнул гончий. — Здесь не ищут пропавшую родню, и волшебники не приходят сюда спасать заблудившихся учеников. Нижесредние торфяники — утроба, где рождается уныние, и мы — ее чада. Мы целиком отдались скорби, только это и позволило нам выжить. Скорбь поглотила наши души. Не пытайтесь взывать к лучшим чувствам, поскольку мы ими не отягощены. Хотя, должен признать, в вашем присутствии мы чувствуем себя лучше. Не так уж часто удается набрести на еду, которая еще не успела протухнуть.

— Все это не объясняет, кто вы такие.

За спиной Банкана выдры лихорадочно сочиняли стихи.

— Как видишь сам, мы псы. — Вожак махнул лапой. — Псы, которые вторгаются в сны и гоняются за тобой в кошмарных мирах. Это наш вой ты слышишь, когда смыкаешь веки, это наш рык заставляет тебя вздрагивать и тяжело ворочаться под одеялом, это наш нежданный пронзительный лай ты принимаешь за брех соседской шавки. — Он указал саблей. — Вот стоит собака Майтевилей, а рядом с ней — собака Тунервилей. Слева томится в ожидании собака Кентервилей.

Он неторопливо перечислил всех членов шайки.

Путникам это подарило несколько драгоценных минут.

— Что-нибудь придумали? — прошептал Банкан выдрам.

— Что тут придумаешь? — Поддавшийся отчаянию Граджелут закрыл лапами мохнатую морду. — Все потеряно. Это не простые разбойники.

Чтобы их одолеть, одной музыки мало. На их стороне — тоска и безысходность. — Он тяжело вздохнул. — Столько труда, вся жизнь отдана борьбе. И каков итог? Угодил на обед к собакам. Что за бесславный финал?! Простите, друзья, что я довел вас до этого скорбного…

— Еще не довели, — перебил Банкан. — Мои друзья что-нибудь придумают.

— Чувак, на меня не надейся, — беспомощно сказал Сквилл.

— И на меня, — добавила Ниина. — А как насчет тебя, а, Банкусь?

Можа, сочинишь?

— Я же не певец!

— Ну, хоть слова подскажи. Дай тему, идею, хоть че-нибудь.

— Я в собаках ничего не смыслю, — в отчаянии прошептал он. — Всю жизнь учился на дуаре играть, а не… — Вдруг он кое-что вспомнил и оборвал фразу. — Есть одна старая песенка. Ее Джон-Том пел, когда я был молод. В смысле маленький. Детская песенка. Тогда она мне дурацкой показалась, но, может, тут подойдет. А больше ничего не придумать.

— Не время спорить, — рассудил Сквилл. — Попытка — не пытка.

Пальцы Банкана впились в дуару.

— Это не рэп, — предупредил он.

Ниина ответила с волчьей улыбкой:

— Рэп — наша забота. Давай клепаные слова, а мы их обработаем.

— Ну, это примерно будет так…

Он шепотом изложил, что помнил из сахариновой песенки.

Сквилл выразил сомнение:

— Кореш, ты не будешь в обиде, ежели я скажу, что мотивчик не больно-то волшебный?

— Переложи на рэп, — потребовал Банкан. — А я сыграю. Выбирать не из чего, надо попробовать.

Он указал на вожака, который уже заканчивал церемонию знакомства.

— А я, — произнесла тварь богатырского телосложения, — собака Баскервилей.

Банкан нахмурился.

— Кажется, я о тебе что-то слышал.

Псу это явно польстило.

— Стало быть, наша репутация известна даже за пределами болот.

Приятно, но вряд ли неожиданно. Густые туманы и редкие ветры Нижесредних болот далеко разносят слухи. — Он поднял саблю. — Теперь вы знаете, кому выпало счастье пообедать вами, и можно приступать.

Пора от беседы переходить к разделке туш. Не надо так дрожать, мы не жестоки и постараемся закончить побыстрее. Как только вы поймете, что сопротивление не только бесполезно, но и чревато болезненными ощущениями, просто сцепите лапы за спиной и вытяните шею параллельно земле. Я лично удостою вас обезглавливания. Мои коллеги в таких делах не всегда аккуратны.

Он шагнул к фургону, но Банкан остановил его взмахом руки.

— Погоди! Одна песенка перед смертью! Если считаешь себя великодушным, позволь нам последнее желание.

Гончий нахмурился.

— Музыка здесь как-то не прижилась, она раздавлена тяжестью уныния.

Но если предпочитаете песенку драке, будь по-вашему.

— Ну, спасибо, — сказал Сквилл. — Я и сам считаю: помирать, так с музыкой.

Он отложил лук со стрелой.

— Только покороче, — предупредил гончий. — У меня в животе бурчит.

Банкан заиграл. Выдры запели, вспоминая слова, ловко меняя их местами и переиначивая. И получился рэп, не похожий ни на что из их прежнего творчества:

На мордах псов читались скука и недоумение, но Банкан знай себе нанизывал аккорд на аккорд, оказывал музыкальную поддержку необычным стихам, придавал им несокрушимую ударную силу, каковая непременно изумила бы сочинителя оригинальной версии.

Однако ничего не произошло. Не материализовалась огромная хищная собака из иного измерения, чтобы до смерти перепугать разбойников, не вылезли из трясины клыкастые звери, алчущие разделаться с каннибалами в индивидуальном порядке, не появился агрессивный инструмент наподобие гигантского молота.

— Души вкладывайте! — зло прошипел Банкан товарищам.

Ниина ответила неприличным жестом, родившимся от союза беспомощности и отчаяния.

«Вот и все, — устало подумал Банкан. — Едва покинули дом, как нашли свой конец. Стоило обратить в бегство нескольких заурядных лесных татей, и ты возомнил, что тебе покорится весь мир. Какая нелепая и жалкая кончина!»

Вдруг между фургоном и вожаком начал сгущаться красный с багровым отливом туман. Тягловые ящерицы тронулись с места, шипя и плюясь от страха. Граджелуту, чтобы образумить их, пришлось взяться за вожжи.

Гончий отскочил назад, вскинул саблю. Его подельники нервно перешептывались.

— Эй! Что бы тут ни происходило, пойте! — велел друзьям Банкан.

Не было нужды подстегивать выдр. Они уже обуздали мелодию и теперь насаживали куплет на куплет, войдя в своеобразный транс.

Неужели действует чаропение?

Туман бесцельно клубился, вытягивал жгутики, словно искал, за что бы зацепиться, где бы пустить корни.

Вдруг появилось свечение. Возникали бесформенные силуэты, постепенно проявлялись тела, обладающие плотностью и весом. Они не блистали доспехами и не размахивали оружием. Если на то пошло, их облачение предназначалось не для сокрытия прелестей, а для подчеркивания оных. И для соблазна. Банкан насчитал добрую дюжину призраков, ровно по одному на каждого члена прожорливого круга. И хотя не все они были гончими, каждый откровенно демонстрировал собачью похоть. Даже не искушенному в таких делах юноше их шелка и бархат показались провокационными.

Вдобавок ко всему каждая из вновь прибывших находилась в разгаре течки.

Появление дюжины соблазнительных шлюх подействовало на псов, подобно апокалипсическому грому небес. Разбойник со шрамом на морде выронил из онемевших пальцев меч. С предельно глупой миной он побрел в гостеприимные объятия ближайшей красотки. Она ловко обвила его лапами, и Банкан сразу понял, что это профессионалка.

Вожак пытался спасти застигнутую врасплох шайку. Но напрасно он кричал и раздавал тумаки. Внезапно высокая, безупречно причесанная афганка метнулась вперед и ласково чмокнула его в шею. Он вскинул саблю, но глаза уже опустились, нос конвульсивно задергался. Он был побежден.

— Гоните! — яростно прошептал Банкан загипнотизированному торговцу, не замедляя порхания пальцев по струнам.

Граджелут оторопело посмотрел на него, но в следующий миг опомнился и яростно взмахнул вожжами. Ящерицы медленно двинулись вперед, повозка заскрипела и застонала.

Никто не попытался отрезать беглецам путь, схватиться за упряжь.

Банкан развернулся на козлах и поглядел назад. Вроде бы собака Баскервилей попыталась вырваться из оргии. Но щеголеватый вожак тотчас упал под тяжестью сразу двух накликанных чаропевцами ночных бабочек.

Упал и больше не поднимался.

Никто не преследовал путников на болотных просторах. В последний раз они услышали коллективный лай псов, но жалобное эхо скорее обнадеживало, чем пугало.

Лишь когда каннибалы остались далеко позади, Банкан отложил дуару, все еще опасаясь, что соблазнительные призраки оторвутся от своей работы и потребуют плату за услуги. В том, что это произойдет, он не сомневался, так как в чаропесне речь шла о деньгах.

Сквилл хлопнул его по спине.

— Отпадно ты их, кореш! Видал рожи, а? Чтоб меня оприходовали, ежели я завидую этим гаврикам!

Ниина раздраженно покачала головой.

— Не пойму, брательник, почему ты не составил им компанию.

Сквилл наморщил нос.

— Недосуг. Да и аппетит чуваки скоро нагуляют.

— А я и не верил, что получится, — скромно признался Банкан. — То есть надеялся, но не ждал такого результата. Другую подходящую песенку не мог вспомнить. — Он пожал плечами. — Это вас благодарить надо. Вы, между прочим, классно пели.

— Ну, так еще бы, — без колебаний согласилась Ниина.

— Подумать только — чтобы какая-то детская песенка… — недоумевал юноша.

— В детском воображении сокрыта большая сила, — заметил Граджелут.

— Должен принести свои извинения.

— За что? — поинтересовался Банкан.

— За то, что сомневался в ваших чаропевческих способностях. Сейчас уже очевидно, что вашу молодость не следует считать негативным фактором.

— Переведи, шеф, — подал голос Сквилл.

Сестра цыкнула на него.

— Нам повезло, — скромничал Банкан. — Запросто могли попасть в желудки к этим мерзавцам.

— Не преуменьшайте значения содеянного вами. Ваши таланты неоспоримы.

Впервые с тех пор, как Банкан познакомился с Граджелутом, тот выглядел почти счастливым.

— Банкир, он прав. — Ниина подалась вперед, обняла юношу короткими лапами, пощекотала усами шею. — Пускай старина Клотазад поопытнее, а Джон-Том половчее, но такого крутого чаропевческого трио, как мы, этот мир отродясь не знал.

— Если нам разок-другой случайно повезло, это вовсе не повод задирать носы, — возразил Банкан, однако в душе признал, что перспективы его радуют.

— Ну, так че, вислогубый? — Ниина ткнула Граджелута пальцем под ребро. — Доказали мы тебе, че не лыком шиты?

— Только начали. — Граджелут заерзал.

«Не любит, когда его трогают», — понял Банкан.

— Несомненно, впереди нас ждут новые опасности, новые нежелательные встречи.

— А можа, и обойдется, — храбрился Сквилл. — Можа, теперь мы тихой сапой доберемся до Правдивца. Е-мое, ведь мы почти проехали болото и разобрались аж с двумя гопами!

— Возможно, вы правы. — Торговец чуть распрямил спину. — Пожалуй, мне следует смотреть на вещи оптимистичнее, хоть это и не в моем характере.

— Шеф, ты мужаешь на глазах. — Сквилл положил лапу ленивцу на плечо. — Ты знай погоняй ящериц, а мы позаботимся обо всех, кому хватит наглости перейти нам дорогу.

Граджелут медленно кивнул.

— Хорошо, речной житель. Я лишь надеюсь, что ваши навыки зреют столь же быстро, сколь и самоуверенность.

Глава 8

Некоторое время казалось, что у Сквилла есть все основания для спокойствия. Остаток пути по болоту прошел без инцидентов, если не считать сущего пустяка — поломки колеса. Но купец быстро и ловко устранил неисправность.

Псов и след простыл, и никто опаснее поганки не пытался загородить дорогу странникам. В конце концов они выбрались с унылых просторов болот на широкую, слегка покрытую растительностью равнину, совсем не похожую на края, которые доводилось видеть Банкану и выдрам.

Они выросли под пышной сенью Колоколесья, а здесь их вмиг заинтриговали страдающие задержкой роста деревья, густые кустарники с сухой листвой и трава, едва прикрывающая землю.

— Э, так че, это и есть пустыня? — удивленно спросила Ниина, когда повозка загромыхала по едва различимой тропе. — Я слыхала про пустыни, они совсем не такие.

Позади неизбывный гнойный туман скрадывал западную окраину болот. В ярком солнечном свете тонуло последнее психопатическое эхо маниакально-депрессивных грибов. Что ни говори, приятно избавиться от их телепатического конвоя.

Легкие ветерки описывали пируэты, поднимали синеватую пыль, закручивали ее в песчаных чертиков. Хищные ширококрылые ящерицы демонстрировали фигуры высшего пилотажа. Они искали внизу мелкую, неспособную летать живность. Пронырливые скользкие существа о множестве ног спешили убраться с дороги и попрятаться в тайных норах и впадинах.

— Нет, это не пустыня, — терпеливо объяснял Граджелут. — Здесь слишком много воды, да и растительности гораздо больше, чем в пустыне.

Я бы назвал это предгорной саванной.

Он кивнул в сторону высоких, поросших чаппарелем столовых гор. В тех местах, где потоки пробороздили склоны, слоеным праздничным пирогом сверкал на солнце разноцветный песчаник.

— Правда, красиво?

Банкан согласился и решил, что не прочь посвятить денек-другой изучению этого края. Но, увы, он не располагал лишним временем. Да и выдры не разделяли его пристрастия к живописным видам. Им действовало на нервы отсутствие рек.

В течение следующих нескольких дней ландшафт почти не менялся.

Возможно, это и не была пустыня, но жара стояла изрядная. К счастью, путники не испытывали недостатка в воде. То и дело им попадались ручейки, сбегающие с гор, и тенистые пруды, достаточно глубокие, чтобы выдрам удавалось освежиться.

— Здесь что, никто не живет? — спросил юноша на четвертый день после расставания с болотом.

Кибитка взвизгнула в унисон.

— Если верить слухам, здесь есть община, — ответил Граджелут. — Но вообще-то эти края изучены недостаточно. Цивилизованный народ предпочитает жить в Колоколесье или путешествовать на юг по Вертихвостке, а оттуда — к Глиттергейсту или Поластринду.

— И все же не пойму, почему здесь никто не поселился. — Глядя на негостеприимную равнину, Ниина скривила нос. — Слишком сухо, да? И слишком далеко от городов?

— Кое-кто предпочитает захолустье, — заметил торговец. — Мне случалось торговать с отшельниками.

— Ну да, о вкусах не спорят. И все-таки эта клепаная дорога должна кудай-то вести, — рассудительно предположил выдр. — Хотя мало кто ею пользуется.

Похоже, это соответствовало действительности. Никто не встретился путешественникам на другой день. Наконец они одолели невысокий подъем, и перед ними открылась зеленая долина. По ухоженным полям вились две широкие реки, окружая на удивление большой город. За гладкой белой стеной с резными парапетами высились трех-и четырехэтажные дома, щедро украшенные лепниной и покрытые белой краской, которая очень сильно отражала свет. Город так ярко сверкал под полуденным солнцем, что приближающимся странникам пришлось прикрывать глаза. Более всех страдал Граджелут.

Выдр, как всегда, привела в волнение новизна.

— Это где? Или, можа, надо спросить: это че?

У Сквилла возбужденно дергался короткий хвост.

— Не знаю, — признался купец. — Я уже говорил, мне здесь не доводилось бывать.

— Что бы это ни было, ясно одно: за ним хорошо ухаживают, — подал голос Банкан.

Фургон по еле заметным колеям катил к городским воротам. Юноша заметил, с каким нетерпением выдры глядят на ближайшую реку.

— Не знаю, как вы, чуваки, а я не прочь искупнуться.

Граджелут, как всегда осторожный, задумчиво пожевал губами.

— Что, если местные земледельцы не любят, когда приезжие плавают в их ирригационных каналах?

— Да не дрожи ты, — посоветовал Сквилл. — Свернем, не доезжая до городской стены, и укроемся где-нибудь выше по течению. Никто не засечет.

— Возможно, они не будут в претензии, — вынужден был уступить ленивец. — Община выглядит процветающей, наверное, здешние жители миролюбивы и гостеприимны.

Как и надеялся Сквилл, недолгое купание прошло незамеченным. В прекрасном настроении все сохли на солнышке, пока купец вел фургон к городу. Здесь дорога была разъезженной.

— Крестьянские телеги, — предположил Банкан.

Они приблизились к воротам. Тут въезжали и выезжали подводы, до отказа нагруженные продовольствием или фуражом, двуколки, верховые животные с седоками, но преобладали пешеходы. Банкан, как и всегда, выглядел великаном. Он знал, что его необычный рост — подарок отца, уроженца иного мира. Аномалию первым заметил Сквилл.

— Е-мое! — изумленно воскликнул выдр, когда странники подъехали достаточно близко, чтобы рассмотреть горожан. — Да тут одни чертовы грызуны!

Он оказался прав. В городе жили только крысы, мыши, белки и их родственники. Ни одного представителя псовых, кошачьих, приматов или копытных. Ни одного выходца из иных теплокровных племен.

Неужели здешние обитатели предпочли самосегрегацию?

Город явно процветал, но Банкану было известно, что подобное замкнутое поселение неизбежно обречено на культурную деградацию.

В цивилизованном мире на грызунов смотрели свысока, пока они не помогли отразить натиск Броненосного народа в битве у Врат Джо-Трума.

Посему удивительно было обнаружить здесь множество крыс и близких к ним созданий, изолированных от огромного и дивного разнообразия жизни в знакомых Банкану странах.

Ниина вскочила на спинку сиденья.

— Не, вы только гляньте! Да они ж все на одну рожу!

И это не было преувеличением. Банкану удавалось различать племена, но в рамках видовой принадлежности горожане были похожи как две капли воды. Каждый рядился во все белое — то ли простыни, то ли халаты.

Причем облачался с головы до ног, оставляя только прорези для хвоста и ушей, и еще овал для морды. На задних лапах, независимо от их размеров и формы, обязательно виднелись белые сандалии.

Вездесущая белизна оставляла простор для некоторых вариаций, что в первую очередь относилось к пуговицам, поясам, кружевам и прочим тонким и изысканным украшениям. Иные горожане носили, кроме свободных простынехалатов, маски или расшитые шарфы, вероятно, для защиты от пыли.

Но еще приметнее, чем белизна, было безупречное состояние города и его жителей. Ни единого пятнышка грязи, ни кусочка отвалившейся штукатурки, ни трещинки, как ни вглядывайся.

Повозка проехала через незапертые ворота. Пара часовых — приземистые водосвинки — проводили ее взорами, но остановить не пытались. Они сжимали в лапах церемониальные копья с березовыми древками и острыми наконечниками из молочного кварца. Сразу за воротами глазам путников открылся сущий лабиринт. Все до одного строения — и скромные, и кичливые — были покрыты белой штукатуркой или краской. Вдоль улиц тянулись прилавки под белыми матерчатыми навесами, ставни на верхних этажах были покрыты тонкой резьбой. Самые чистые столы в линчбенийских тавернах позавидовали бы опрятности этой улицы.

— Вероятно, эта белизна имеет религиозную или социальную значимость, — предположил Граджелут. — Такая однородность недолго бы просуществовала без должной причины.

— Фигня это все, — проворчал Сквилл. — Скучища клепаная.

— Белый цвет отражает солнце и создает прохладу, — напомнил Граджелут, невольно защищая горожан.

— Интересно, как они нас встретят? — размышлял Банкан. — Судя по их лицам, здесь не часто видят приезжих.

— Да и кто сюда поедет, ежели для этого нужно пробиться через болота? — заметила Ниина.

— Вся эта монотонность внушает мне беспокойство, — сказал ленивец.

— Она указывает на окостенелость мышления, что никогда не способствует расцвету торговли. Мы здесь не задержимся. Пополним запасы — и сразу в путь.

— Не хило б выспаться в настоящей койке, — подал голос Сквилл, — не говоря уж о приличной хавке для разнообразия.

Граджелут остановил повозку перед двухэтажным сооружением без окон на втором этаже. Там уже стояло несколько экипажей, тягловые рептилии томились на привязи. Огромный варан зашипел, но уступил место вновь прибывшим.

— Я по профессии торговец, — с достоинством ответил Граджелут, — а не кулинар.

И спустился с козел.

Мимо быстро шли по своим делам местные жители, озадаченно посматривая на приезжих. Из белых капюшонов торчали острые носы и длинные усы.

Банкан спрыгнул на землю вслед за Граджелутом. Он слышал, как перешептываются прохожие, но не мог разобрать ни слова.

— Че это они? Нешто боятся нас?

Сквилл опустил ладонь на рукоять короткого меча.

— У меня нет такого ощущения. Тут дело в чем-то другом. — Граджелут внимательно разглядывал стоящее перед ними здание. — Вот о чем я думаю, друзья мои. Примут ли нас здесь гостеприимно или лучше сразу ехать дальше?

— Ну, это выяснить проще простого. — Банкан заступил дорогу трехфутовому мышу с редкостно пышным хвостом. Горожанин остановился и изумленно вытаращился на высоченного человека.

— Милостивый государь, мы здесь впервые. Не соблаговолите ли сказать, что это за город?

Банкан надеялся, что его голос звучит дружелюбно, нетвердо.

Мыш всплеснул лапками, сверкнув как минимум полудюжиной браслетов из белого золота.

— Знайте, примат: это Гигрия Равнинная. А теперь, будьте любезны, дайте пройти.

Он бросил беспокойный взгляд, но не на Банкана, а на других горожан, собравшихся вокруг. Юноша не шевельнулся.

— Сударь, прошу уделить нам еще секундочку. Мы вынуждены воззвать к гостеприимству вашего города. Вас не затруднит подсказать, где мы найдем приличную еду и кров?

Мыш судорожно сглотнул и отвернулся.

— Отсюда улицы сужаются к центру. Советую оставить экипаж и животных здесь. Что же касается ваших личных нужд, попытайте счастья в гостинице «Кристальная Чистюля». Там иногда принимают заезжих. Это через два квартала, в переулке слева. — Грызун колебался. — Хотя я бы на вашем месте здесь не задерживался. Сел бы в повозку и удалился как можно скорее.

— Почему? — Банкан сощурился. — Мы ведь только что приехали и ничего плохого не сделали.

Мыш поглядел на него еще боязливей.

— Вы нарушили закон.

Банкан покосился на Граджелута, тот недоуменно покачал головой.

— Какой еще закон? Мы здесь считанные минуты, за такой срок нельзя ничего нарушить.

Юноша наконец обратил внимание на странное поведение зевак. Как будто самим своим присутствием поблизости от иноземцев горожане боялись прогневить кого-то безымянного, но тем не менее грозного.

— Что ж, я исполнил долг вежливости. — Мыш стремительно спрятал лапы под белой одеждой, поклонился и шмыгнул влево. На этот раз Банкан не успел его остановить.

— Кореш, ты только глянь!

Банкан обернулся на зов. Выдры стояли на противоположной стороне улицы под навесом. Он неторопливо подошел и обнаружил, что они рассматривают товары очень нервной зеленщицы: белый лук, белый виноград, продолговатую белую дыню. Кроме этого, на прилавке лежали перец, помидоры и другие знакомые овощи.

— А тут не все белое! — закричал Сквилл.

Ниина взяла что-то бледное в зеленоватую полоску, смахивающее на огурец.

— Хозяйка, почем?

Тушканиха замахала на нее лапами, высокий тюрбан грозил в любую секунду свалиться с ее головы.

— Уходите, уходите!

При этом она боязливо озирала улицу.

— Да ладно тебе дергаться, подруга, — тихо проговорила Ниина. — Че я такого сказала? Я просто есть хочу. — Она показала пригоршню монет.

— Разве этого мало?

— Да, да! Вполне достаточно. — Тушканиха в отчаянии протянула лапу и взяла две самые мелкие монетки. — А теперь уходите! Уходите!

Озадаченные покупатели вернулись к Граджелуту.

— Они не злые, и на том спасибо. — Ниина захрустела необычным овощем. — А че, не так уж и плохо. Ореховый привкус…

— Можа, и не злые. — Сквилл кивнул. — Зато необщительные.

Банкан разглядывал улицу.

— Пошли, поищем гостиницу. — Он повернулся к зеленщице:

— Если мы оставим тут имущество, его не украдут?

Тут беспокойство торговки сменилось гневом:

— Конечно, не украдут! Вы же в Гигрии. К такому грязному имуществу здесь не то что прикоснуться, даже подойти не захотят.

— Стало быть, они гордятся своей чистоплотностью, — пришел к выводу Банкан.

— О да, — согласился Граджелут, шагая рядом с ним по улице. — Осмелюсь даже предположить, что они создали культ чистоты.

— Но ведь это должно привлекать туристов.

— В самом деле? — покосился на него купец. — Сомневаюсь.

Через два квартала они свернули в узкий переулок. По пути Банкан не заметил, как ни присматривался, пятнышка или соринки. Да, Гигрия по чистоте легко затыкала за пояс любое из знакомых ему поселений. В сравнении с ней Линчбени, довольно ухоженный лесной городок, выглядел зловонной выгребной ямой.

Граджелут оглянулся на свою повозку.

— Похоже, эта дама сказала правду. Не сомневаюсь, что наше имущество останется в целости и сохранности. Впрочем, вам-то об этом беспокоиться не надо, все свое вы забрали с собой.

— Че такое? — насмешливо спросил Сквилл. — Доверие? Купец, это ж не в твоем стиле.

Ленивец повел лапой вокруг.

— Как нас и предупреждали, этот переулок слишком узок для фургона.

Он предназначен только для пешеходов, и гримасу отвращения на лице владельца вон той лавки я нахожу вполне убедительной.

Взгляд Ниины перебегал со здания на здание, и все они были безупречно чисты.

— Неуютное какое-то местечко. Такая белизна, такой порядок, аж зубы ноют.

Найти гостиницу оказалось несложно. Перед ней красовалась резная вывеска из белого дерева. Но, прежде чем путники успели войти, их внимание привлекла к себе приближающаяся с другого конца переулка шеренга из полудюжины горожан — облаченных в белое морских свинок.

Каждая с фанатичной целеустремленностью атаковала свой участок мостовой широкой метлой с коротким метловищем. За ними следовала группа мышей и ондатр, вооруженных белыми мусорными ящиками на колесиках и двуручными совками.

Наступая с четкостью воинского подразделения, это мохнатое сборище только что не полировало гладкие плиты мостовой. Банкан, как ни вглядывался, не мог проникнуть взором за клубящееся облако поднятой ими пыли. Вероятно, шлифовальщики появятся позже, не без сарказма решил он.

— Е-мое, вы только гляньте! — пробормотал Сквилл. — Эти чистоплюи языками улицу вылизывают.

— Неудивительно, что тушканиха сочла нас грязнулями, — добавил Банкан.

Ниина не удержалась от ухмылки.

Из прохладного сумрака гостиницы вышел разодетый капибар. Он был полноват, мех на голове расчесан на пробор. Банкан попросил его остановиться.

— Откуда вы, пришельцы? — с подозрением спросил капибар путников.

— С Нижесредних болот, — гордо ответил Сквилл. Гигриец поглядел на него в упор, подергивая тупым носом.

— Я в этом сомневаюсь, однако вижу, что вы не из наших краев.

Банкан указал на приближающихся чистильщиков.

— И часто они так?

— Разумеется, несколько раз на дню. — Капибар неприязненно фыркнул и отступил назад, чтобы увеличить дистанцию между собой и высоким человеком. — Гигиенический патруль.

Сквилл захихикал.

— Патруль? И че он сделает, когда найдет грязь? Арестует?

Граджелут испуганно замахал на него лапами, но выдра это, конечно, не образумило.

— Вам, иноземцам, естественно, этого не понять. — Капибар снова фыркнул. — Но мы гордимся своим укладом. На вашем месте я бы как можно скорее уехал отсюда.

— Почему?

Банкан вспомнил предупреждение мыша.

— Потому что вы не соответствуете нашим высоким стандартам. Ну, а теперь, если не возражаете, я с вами попрощаюсь.

Банкан шагнул в сторону и проводил взглядом уходящего вразвалку капибара.

— Интересно, что он имел в виду?

— Не знаю, — сказал Граджелут. — Но лучше не стоять, иначе нас выметут вместе с мусором.

Они вошли в гостиницу как раз в тот момент, когда с ними поравнялся патруль. Банкан был вынужден признать: точность и слаженность движений восхищали. Как только уборщики прошли мимо, он высунул голову из дверного проема и посмотрел им вслед.

— Похоже, пронесло.

По плечу его постучал палец.

— Не совсем, кореш, — заметил Сквилл.

По следам подметальщиков шествовало отделение копейщиков — пак, белок, дегу, капибар и прочих грызунов. Они шагали двумя шеренгами, перегораживая переулок от стены до стены. Белые мундиры сверкали чистотой. Каждый стражник поверх капюшона носил бандану без узора.

Только на головной повязке низкорослого крыса, шествовавшего впереди, сверкала золотая эмблема. Когда отделение остановилось перед гостиницей, Банкан спокойно встретил взгляд командира. Крыс рассматривал пришельцев, и его отвращение было почти осязаемым.

— Чужаки, — пробормотал он. — Только что прибыли?

— Совершенно, верно, — подтвердил Банкан. И вдруг почувствовал, что Граджелут за его спиной пытается раствориться в тени.

Два дегу заметили маневр ленивца и вошли в гостиницу, растолкав выдр.

— Вы должны пройти с нами, — сказал Банкану крыс.

Банкан нахмурился.

— С какой стати? Мы всего лишь хотим снять номер-другой.

— Мы позаботимся о вашем размещении.

Крыс отдал краткий приказ, и наконечники восьми пик нацелились в путников.

Банкан положил ладонь на меч, но Граджелут подступил к нему вплотную.

— Мы в самом центре города. Сопротивление бесполезно.

Как всегда, купец говорил дело. Юноша заставил себя расслабиться.

— Возможно, они хотят всего лишь расспросить нас, — сказал ленивец.

— Наверное, придется дать взятку. Чего бы они ни хотели, лучше выполнить их требования, чем устраивать скандал.

— Эт ты так считаешь, — буркнул Сквилл, но за оружие не взялся.

— Ничего не предпринимаем!

Банкан шагнул вперед.

Крыс ростом в три с половиной фута мгновенно отступил от высоченного примата, выхватил из кармана серебряный свисток и изо всех сил дунул. По улице раскатился оглушительный свист. Словно ниоткуда появились новые солдаты, и через считанные мгновения путники оказались даже не окружены, а зажаты толпой.

— Эй, полегче!

Банкана, как и его товарищей, возмутила столь неожиданная и ничем не спровоцированная демонстрация силы. Впрочем, он сразу понял: бессмысленно хвататься за меч или даже за дуару. Судя по воинственным гримасам, эта рать при малейшем намеке на агрессию пустит в ход свой грозный арсенал.

— Мы пойдем сами.

— Разумное решение. — Крыс удовлетворенно кивнул.

Пехота в белом образовала непробиваемый строй как впереди, так и позади помрачневших путников. И вывела их на улицу.

— Вы все еще не сказали, что мы сделали плохого, — обратился Банкан к начальственному крысу.

— Что вы сделали плохого? — оглянулся на него командир патруля. — Своим присутствием вы нанесли оскорбление городу! Сам факт вашего нечистоплотного существования подрывает моральные устои, это поистине насмешка над всем, что свято для нашего достойного общества!

— Э, шеф, полегче! — сказал Сквилл. — Ты че, намекаешь, что мы с чуваками — грязнули?

— Нет, — ответил крыс. — Не намекаю. Я прямо говорю, что вы ведете гадкий, предосудительный, грязный образ жизни. От вас ужасно пахнет, и ваши ноги оскверняют землю при каждом соприкосновении с ней. Что же касается вашего дыхания, то его не описать никакими словами!

Ниина наклонилась к брату.

— Похоже, этот хмырь намекает, что мы не совсем вписываемся в тутошние представления о чистоплотности.

— У вас будет возможность очиститься, насколько это возможно, прежде чем вы предстанете перед магистратом, — сообщил крыс, когда они повернули за угол.

Улица примыкала к скверу, заточенному в белый известняк. В центре, вокруг фонтана из белого мрамора, собралась толпа. Жители глазели, разинув рты, на импровизированный парад.

На другой стороне площади высилось большое здание. Туда-то и привели путников и велели ждать в просторном зале, пока командир советовался с сидящей за конторкой коллегой. Затем последовало требование сдать оружие и личные вещи. Возражать, разумеется, не было смысла. К великому огорчению Банкана, пришлось отдать и дуару. Сразу после этого большая часть эскорта удалилась. Оставшиеся отконвоировали путников, не очень вежливо подталкивая, по короткому коридору в просторную камеру с решетчатой стеной. Расположенные необычно, наискось, прутья решетки были выкрашены в белый цвет.

Если это и была тюрьма, то беспрецедентно чистая.

Сквилл вцепился в прутья и закричал вслед крысу и его спутнице, главной тюремщице:

— Э, начальнички, так-растак! Не советую держать нас тут дольше, чем нам самим захочется! Мы — могущественные волшебники, вот так!

Крысы оглянулись и ехидно заулыбались.

— Да, конечно. Но только ответь, чужеземец: если вы такие великие мастера тайных искусств, почему не воспользуетесь магией, чтобы хорошенько вымыться?

— Че? Ты кого назвал грязнулей, голохвостый?

Сквилл запрыгал от негодования.

— По цивилизованным меркам, вы нечистоплотны.

Офицеры скрылись. Ниина опустилась на одну из двух подвешенных коек. Очевидно, так легче было их мыть, предположил Банкан.

— Зато нет проблемы с ночлегом. — Юноша решил проявить оптимизм. — Все не так уж плохо. Непривычно, но, похоже, неопасно. Мы ответим на их вопросы, дадим, как предлагает Граджелут, на лапу, пополним запасы и уберемся из этой чистоплюйской Гигрии.

— Мой фургон, моя упряжка… — причитал купец.

Банкан сурово посмотрел на него.

— Кажется, это вы предложили подчиниться блюстителям порядка.

Ленивец ответил с нетипичной для него строгостью:

— Вы же видели, сколько их. В ближнем бою у нас не было бы ни единого шанса. Хороший стратег выбирает ситуацию, удобную для него, а не для противника.

— Эт точно. — Сквилл сложил лапы на груди. — И теперь, значица, самое подходящее время нам, обалденным стратегам, выбираться из этой клепаной кучи стерильного дерьма.

— Но мы, по крайней мере, живы. — Ленивец демонстрировал нехарактерное для него упрямство. — У нас не было права на ошибку.

— Ваще-то можно выбраться отсюда с помощью волшебства… — пробормотала Ниина, — да вот только…

— Дуару отобрали, — закончил за нее Банкан. — Делать нечего, остается только вымыться, чтобы соответствовать высоким стандартам.

— Чувак, ты не дослушал. — Сквилл провел лапой по косым прутьям. — После помывки нас обещали не отпустить, а отвести к тутошним законникам. Сдается мне, кореша, хоть из шкуры выпрыгни, все равно не дотянешь до ихних клепаных стандартов. — Он показал острые зубы. — И ваще не люблю я, когда всякие отбеленные поганцы мне в нос тычут.

— Может быть, им хватит только денег? — предположил Граджелут.

— Можа быть, можа быть, — пробормотал Сквилл. — А можа, эти морды хотят отобрать все, а нас самих сгноить в сучьей камере?

— Не сгноят, — возразила его сестра. — Это ж не очень чисто.

— Допустим, да тока неохота мне тут торчать и выяснять, че они затеяли.

Граджелут поднялся с нар и посмотрел в коридор.

— Сюда идут.

Явилась комендантша с парочкой странно одетых лесных сурков на флангах. Их наряды были щедро разукрашены загадочными символами.

Они остановились у камеры. Ближайший сурок поправил на носу бифокальные очки.

— Ну-с, и кто у нас тут?

— Выдают себя за волшебников.

Крысиные губы сложились в язвительную ухмылку.

— А на мой взгляд, больше похожи на бродяг, — поделился мнением второй сурок. Он был чуть повыше своего сородича.

Его коллега кивнул.

— Я Мультумот, главный магистр тайных искусств пречистой Гигрии. Я не верю вам, однако готов изменить свое мнение. Если вы — чародеи, продемонстрируйте свое мастерство.

— Шеф, ты хочешь сказать, что отпустишь нас? — возбудился Сквилл. — Ага?

— Для эффективной демонстрации недостаточно одного энтузиазма, — сухо произнес сурок.

— Просим прощения, если невольно оскорбили вас. — Граджелут приблизился к решетке. — Если соблаговолите вернуть наше имущество, мы незамедлительно уедем.

— Слишком поздно. — Комендантша улыбалась. — Вы совершили серьезное преступление и должны понести наказание.

Граджелут качнул косматой головой и пробормотал:

— Этого-то я и опасался.

— Ага, купеза, и ты был прав. — Ниина уставилась на крысу. — Вот че им надо было все это время. А ну-ка, лысохвостая, ответь, совесть у тебя такая же чистая, как задница?

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Судя по тону, комендантша поняла очень хорошо.

— Отпадно. — Сквилл проявлял нетерпение. — Они хотят доказательств, таки дадим им доказательство.

— Может, проще заплатить штраф? — спросил расстроенный Граджелут.

— Ленивец, заткни пасть, — велел выдр. — Это уже личное.

— Мне понадобится мой инструмент.

Банкан изо всех сил изображал равнодушие.

— Магистру угодно видеть волшебство, а не слушать музыку, — с омерзением процедила крыса.

Мультумот махнул лапой.

— Принесите, что он просит, но сначала загляните внутрь, нет ли там оружия или хитрых устройств. — Он оценивающе посмотрел на юношу. — Человек, надеюсь, ты не пошутил? Фокусничать не советую.

Банкан тщательно сохранял на лице безразличную мину. Появилась белка с дуарой. Юноша нежно прижал инструмент к груди, затем проверил, все ли цело. Успокоившись, повернулся к выдрам. Те подпрыгивали от нетерпения.

— Что-нибудь легонькое, — предложил он. — Напоказ, не более того.

— Че? Легонькое? Да я щас весь клепаный городишко в пыль раздолбаю!

— вскипел выдр.

— А как насчет того, чтоб решетку расплавить? — Ниина ласково улыбнулась крысе. — Достаточно будет такого доказательства?

Комендантша слегка распрямила спину. Впервые она выглядела не слишком уверенной в себе. Сурки, напротив, никак не отреагировали.

— Пожалуй, это было бы интересно, — решил коллега Мультумота.

Банкан отвесил легкий поклон и заиграл. Через секунду-другую вступили певцы.

На сей раз туман был темным, грозным. Вскоре он превратился в настоящую тучу. Раздался приглушенный гром, по решетке заплясали миниатюрные молнии, обвивали металл, впивались в пол и стены.

Стробоскопический луч выхватывал лица выдр и дуариста, превращая их в варварскую скульптуру. Комендантша заробела и отступила на шаг-другой, сурки остались на месте. В вестибюле виднелись растерянные слушатели: охрана и администрация.

Мультумот невозмутимо поднял короткие лапы и что-то лаконично пробормотал. Его коллега достал из-за пазухи фляжку и побрызгал на решетку. Жидкость сильно пахла лимоном и нашатырным спиртом.

У Банкана защипало в носу, он знал, что выдры, обладающие куда более чуткими ноздрями, не могли не заметить этот запах.

В коридоре появилось второе облако. Густое, ярко-белое, сверкающее серебром, непорочно-чистое и пышное. По приказу Мультумота оно целеустремленно поплыло к решетке. Банкан, стараясь не замечать его, аккомпанировал обеспокоенным выдрам. Белое облако соприкоснулось с распластавшейся на решетке тучкой. В местах контакта заполыхали изломанные молнии, помещение заполнил сильный запах озона. Темный сгусток, вызванный ниоткуда Банканом и его приятелями, распадался на крошечные безвредные клочки.

Засим последовала вспышка, вынудившая всех заморгать. В камере и коридоре господствовали ароматы лимона и потустороннего освежителя воздуха. Трио пело и играло с прежней решительностью, однако ему не удавалось восстановить темное облако.

— Вот и все ваше жалкое чародейство, — констатировал с довольным видом коллега Мультумота. — Мы, волшебники Гигрии, можем легко стереть его с лица земли, смыть, выбросить из этого измерения. Благодаря нашим дезинфекционным заклинаниям камера останется белой, как лебяжий пух, кристально чистой, несмотря на все ваши попытки замарать ее иноземным чаропением.

За его спиной ликовала комендантша.

— И че, им это сойдет? — выпалил негодующий выдр. — Давай-ка еще разок, шеф.

— Ну, Сквилл, я даже не знаю. — Усталые пальцы Банкана сползли со струн. — Я, кажется, немного не в форме. Может, лучше передохнуть, подумать над текстом?

— Банкиль, на нас не греши, — сказала Ниина. — В этот раз мы ни при чем.

Он заставил себя выпрямиться.

— Ладно, еще одна попытка.

— Ага, вздуем грязных педиков.

Сквилл наклонился к сестре — обменяться идеями. Как только они сочинили стихи, грянула песня. На сей раз исходивший из дуары туман был гневно-красным. Он повизгивал и лопотал, он буйно пульсировал.

Отточенные стихи выдр были под стать алым клинкам, что выскакивали из сгущающегося тумана. Клинки шарили вокруг, с шипением рассекали воздух, искали жертву. Тучка неотвратимо плыла к решетке.

Глава 9

Комендантша не выдержала и попятилась, скрываясь в конце коридора.

Сурки дрогнули, но устояли на месте. Глядя на приближающееся грозовое облако, они воздели лапы и дружно забубнили заклинание. Из тучи появились хваткие руки, потянулись вперед. Но тут материализовалось второе белое облако. Оно было гораздо активнее своего предшественника, оно вертелось и клубилось, пока не обрело очертания песчаного смерча. Банкан только рот разинул от изумления, глядя, как оно, крутясь вокруг своей оси, несется к решетке. На сей раз при соприкосновении враждующих чар не возникало жуткого сполоха и кривых молний — лишь тихое горловое бульканье. Банкан играл, выдры пели, а лесные сурки в белых одеждах размахивали лапами и бормотали как умалишенные.

Граджелут сидел в углу, подперев лапами лохматую серую голову. На его морде застыло выражение безнадежности.

Завибрировали прутья решетки. Вскоре их поддержали тюремные стены.

Банкан щипал струны и гадал, не перестарался ли он. Известковый раствор, скреплявший камни, превращался в пыль, она клубилась в воздухе.

Как ни яростен был выдров рэп, он не мог состязаться с творением сурков — циклонным пылесосом. Смерчик разорвал в клочья красное облако, раскрошил уродливые клинки и руки, затянул их в себя. Когда исчез последний алый обрывок, смерч съежился и с тихим «пуфф» прекратил свое существование.

Боль в глотках заставила выдр сдаться. Последний бессвязный перебор — и Банкан тоже умолк. Пропало сияние. В камеру вернулась тишина. И чистота. Исключительная чистота.

— Как видите, — подал голос Мультумот, — весь гнев, вся ярость Запределья не в силах противостоять качественной гигиене, особенно волшебной. — Под мышками у сурка виднелись влажные пятна.

— Да ведь мы ничего предосудительного не совершили, — возразил Банкан. — Не за что держать нас взаперти.

К Мультумоту быстро возвращались силы.

— Либо Киммельпат, либо я постоянно будем дежурить возле вашей камеры. Предупреждаю, не вздумайте что-нибудь выкинуть. — Он состроил самую грозную мину, на какую только способен трехфутовый лесной сурок.

— Пока мы с коллегой только противостояли чародейству, не обращая свое оружие непосредственно против вас. Но если это случится, поверьте, вы вряд ли получите удовольствие. А следовательно, рекомендую хорошенько следить за своим поведением.

— Шеф, да ты нас не боись. — Сквилл прижался мордой к решетке. — Ладно, Банкан, давай-ка еще разок…

— Нет. — Банкан успокаивающе положил руку на плечо выдра. — Хватит.

Пока воздержимся. Я еще не готов к новой попытке. Погодим. Эх, был бы здесь Клотагорб… — добавил юноша. — Я своими глазами видел, как он управлял заколдованным ветром, только не белым. — Он окинул взором ряд камер по другую сторону коридора. — Может, найдется другой способ, получше…

Подошел Граджелут.

— Что с нами будет? — печально спросил ленивец тюремщиков.

— Вашу судьбу решит суд магистрата, — ответил Мультумот. — Предполагаю, что вы подвергнетесь очистке, а вот до какой степени — этого сказать не берусь. Одно знаю наверняка: прежде чем вы предстанете перед судом, вам велят избавиться от грязной одежды.

— Что-то мне надоело слушать, как я грязен, — пробормотал Банкан.

— А я никуда не собираюсь шлепать без порток, — добавил Сквилл.

— Маджа это не смутило бы, — заметила его сестра. — Он, поди, полжизни без штанов провел.

Два пухлых волшебника в белом удалились. Комендантша глянула на узников с самодовольной ухмылкой и последовала за сурками.

Вечерняя трапеза ничуть не повысила настроение приговоренных. Еда была стерильной и пресной, как все кругом.

Сквилл наполнил раз-другой пасть и брезгливо оттолкнул тарелку.

— Сучьи помои! Не лезут в глотку.

Ниина еще раньше пришла к такому же выводу. У нее вздрагивали от омерзения нос и усы.

— Еда вполне питательная, мне случалось пробовать и похуже.

Граджелут без видимых усилий подчищал посудину. Выдры, не веря своим глазам, уставились на него.

— Боюсь, у меня не такой крепкий желудок. — Банкан отодвинул свою порцию и окинул взглядом пустующий коридор. — Еще денек на подобных харчах, и мы так ослабеем, что перестанем даже помышлять о бегстве.

— Чуваки, вы заметили? Никто не обмолвился, скока нас тут продержат, прежде чем потащат в чертов магистрат, — сказала Ниина. — Можа, неделю, а то и месяц.

Сквилл опустился на пол, прислонившись к стене.

— Гады, пусть хоть пытают. Все равно не отдам штаны.

— Сейчас только один волшебник на посту, — прошептал Банкан. — Если внезапно грянем новую песенку…

— У меня есть подозрение, что его коллега находится недалеко.

Банкан повернулся к Граджелуту. Ленивец терпеливо добавил:

— Вы очень, если не чрезмерно убедительно продемонстрировали свои чаропевческие способности. Возможно, наши перекормленные противники готовы в случае необходимости призвать на помощь других колдунов. Мне кажется, надо поискать иной путь к спасению.

Банкан старался не замечать исходящий из тарелки запах.

— Джон-Том придумал бы, как отсюда выбраться.

— Эт точно, — с готовностью подтвердил Сквилл. — На худой конец сровнял бы с землей вонючее логово.

— Черт бы побрал фанатиков, — добавила Ниина. — Для них грязно все чужое, и от одного нашего вида их тошнит.

— Разве можно чаропесенками бороться с манией чистоты? — поинтересовался обескураженный Банкан.

Сквилл почесал затылок, затем колено, затем ягодицу. Вдруг он прекратил это занятие и резко выпрямился.

— А можа, прав купчишка. Кажись, есть способ получше.

— Получше чаропения? — покосилась на него Ниина. — Брательник, ты всегда ходил с мозгой набекрень.

— Ошибаешься, милая сестрица, ошибаешься. — Выдра охватило возбуждение. — Слушайте сюда! Эти педрилки ненавидят все, че плохо пахнет или плохо выглядит, и ваще беспорядок. Правильно я говорю?

Выражение лица Банкана говорило о том, что он ничего не понимает.

Рекордное недоумение читалось на морде Граджелута.

— Я не улавливаю нить ваших рассуждений, — признался купец.

— Да неужто не просекаете? Мы ж с сеструхой эксперты по части бардака.

У Ниины блеснули глаза, усы приподнялись, губы расплылись в улыбке.

— Эй, а ведь он прав! Выдры — мастера шкодить, для них это совершенно естественное занятие.

— И мы учились у лучших наставников! — добавил Сквилл, имея в виду своего знаменитого и, увы, не всегда добрым словом поминаемого отца.

— Теперь я понимаю, к чему вы клоните. — Граджелут почесал шею толстым когтем. — Но это все же рискованно. Наши тюремщики могут обезуметь от злости.

— В задницу наших тюремщиков! — рявкнул Сквилл. — Они и так психи, в натуре. — Он повертел пальцем у виска. — Че еще они могут нам сделать?

— Убить, — спокойно ответил Граджелут.

— Ну, допустим, — согласился выдр. — Тока ежели получится, в чем я лично сомневаюсь.

— Но и в обратном вы не уверены. — Ленивец вернулся в угол камеры и сложил лапы на груди. — Надеюсь, вы окажете услугу вашему покорному слуге, избавите его от необходимости участвовать в этой явной авантюре.

— Да ладно, шеф, обмякни. — Ниина безошибочно разгадала его страх.

— Не пострадает твоя драгоценная шкура. От тебя ж за версту несет придурковатым чистоплюем.

— Спасибо, — сухо заметил Граджелут.

— А ты, Банкли, будь на подхвате, — продолжала выдра. — Встань в уголке рядышком с нашим проводником и предоставь нам с братцем всю грязную работу. Ежели понадобится твоя помощь, скажем.

Банкан вдруг обнаружил, что заразился выдровым азартом.

— Пожалуй, я бы мог кое-что сделать…

Сквилл, потирая ладони, осматривал камеру.

— Да, чуваки, работенка намечается не из легких. — Его взгляд упал на тарелки с едой. — Кажись, я дозрел перекусить чем бог послал.

Один из надзирателей, заслышав шум, пошел посмотреть, в чем дело. А когда увидел, у него глаза полезли на лоб.

— Прекратите! Немедленно прекратите!

Потрясая копьем, он бросился к камере. Сквилл, мочась на ходу, вразвалочку приблизился к решетке, ухватился за прутья и окропил безупречно белую обувь грызуна. Гримаса изумления на морде вертухая сменилась ужасом, словно его переехала груженая подвода. Он взвизгнул, выронил оружие и во всю прыть помчался к выходу.

Выдр улыбнулся товарищам, не прекращая своего занятия. Близнецы методично превращали камеру в свинарник, а Граджелут с Банканом не покидали свой девственно чистый угол и наблюдали, мешая любопытство с тревогой.

По коридору вышагивал Киммельпат, прикрываемый двумя белками с мечами наголо и заспанной комендантшей.

— Что такое? Что здесь происходит? — выкрикивал, приближаясь к камере, чародей. — Что за суматоха! Вам это с лап не сойдет! Не успел я уснуть, как меня разбудили, и за это…

И вдруг он застыл как вкопанный, челюсть его отвисла. То же самое произошло и с его свитой.

Сквилл и Ниина разделись и разбросали одежду по камере. Их примеру последовали Банкан и — неохотно — Граджелут. Оба, совершенно голые, прислонились к стене напротив решетки. Казалось, в прачечной взорвался бак с грязным бельем. Параша была опрокинута, ее зловонное содержимое выплеснулось в коридор, кое-что осталось и на решетке. Повсюду валялись осколки посуды вперемешку с ватой из изодранных матрасов.

Добрая половина еды очутилась на стенах, кусочки мяса и овощей скользили по белоснежной поверхности.

У сурка внутри все задрожало, но голос остался твердым:

— Я понял, что вы затеяли, только ничего не выйдет!

Не успел он договорить, как двое надзирателей, зажимая ладонями пасти, бросились наутек. Комендантша осталась — крепкий орешек. Но выглядела она крайне жалко.

— Че не выйдет, начальник?

Сквилл прижался к решетке и высунул язык. С оттопыренной нижней губы потекла слюна.

Комендантша съежилась.

— Эту грязь придется убирать чистоплотным горожанам! — запротестовал волшебник. — Но сначала мы будем вынуждены долго их уговаривать. Требую немедленно прекратить безобразие!

— Че за безобразие?

Ниина подошла к брату, наклонилась и слизала грязь с пола.

— Хррр… Я вас предупреждал!

Киммельпат поднял лапы и забубнил.

Сквилл повернулся к сестре.

— Нехилый голос, правда? Хотя, на мой вкус, чуток пискляв.

Он просунул морду как можно дальше между прутьями, погрузил в рот мохнатый палец и с поразительной силой осквернил непорочно чистую, прихотливо и тщательно расшитую мантию волшебника.

Ошеломленный Киммельпат умолк на середине заклинания и оглядел себя. В следующий миг его ноздри уловили аромат пищи, которая из желудка выдра перекочевала на одежду достойного чародея. Понятно, устоять под натиском рвотных миазмов его невинный организм никак не мог. Киммельпат круто повернулся и облевал пол у ног комендантши, только чудом не испачкав ее подол.

Между тем в вестибюле воцарился подлинный бедлам. Перепуганные, ничего не понимающие надзиратели бестолково метались и галдели.

Происходящее в коридоре и камере было скрыто от их глаз. Но не от ушей. И услышанное вовсе не придавало им отваги.

— Ну, спасибочки, шеф. — С губы Сквилла обильно текла слюна. — Теперь у нас хороший пример, здорово вдохновляет. Так и быть, давай почищу. — Он набрал полную пасть воды из уцелевшего кувшина и обрызгал, не потеряв ни капли, физиономию не подозревающего о подвохе волшебника.

Потрясенный сурок лишился чувств, а Сквилл заглянул в почти опустевший кувшин.

— Трудно созидать шедевры, када материала в обрез. А ну, — крикнул он комендантше, — тащи еще жратвы, а то мы едва распробовали, вот так!

Горстка надзирателей робко проникла в коридор. Они собирались помочь своей начальнице, но зрелище и запах заставили авангард развернуться и в панике смять следующий ряд.

Зажимая нос пальцами, Банкан гнусаво сказал Граджелуту:

— Видите, Сквилл был прав. Этот народ так привык к чистоте, что совершенно теряется, сталкиваясь с настоящей грязью.

— Все-таки они способны нас умертвить.

Ленивец сделал все от него зависящее, чтобы нейтрализовать собственный сверхчуткий нос.

— Только если пригрозим снова устроить беспорядок.

— А вдруг они владеют какой-нибудь стерилизационной магией, о которой мы не знаем?

— Граджелут, я смотрю, в серьезных переделках оптимизм из вас так и хлещет.

— Я реалист, — возразил торговец, — и у меня есть серьезная причина для пессимизма.

Он указал на толпу охваченных паникой вертухаев. Через нее пробивался главный гигрийский колдун Мультумот, сверкая белой с золотым шитьем служебной мантией. Однако достоинство, украшавшее его широкую, мохнатую и усатую морду, как ветром сдуло, когда он оттолкнул комендантшу и остановился рядом с коллегой.

— Что это за… мерзость?

— Провокация! — слабо пропищал в высшей степени расстроенный Киммельпат. — Они добиваются, чтобы мы их отпустили.

Мультумот гневно уставился на узников и помог коллеге утвердиться на ногах.

— Этому не бывать. Не бывать, пока в моих членах не иссякла праведная сила!

Прикрывая лапой крупный нос, он решительно устремился к зловонной решетке. Вторая лапа была воздета над головой, между растопыренными пальцами посверкивали миниатюрные молнии. Низким грудным голосом он бормотал заклинание, судя по тону, нешуточное.

Но не успел маг закончить первое предложение, как Сквилл, используя преимущество внезапности и демонстрируя исключительную точность, обрызгал его оставшейся водой из кувшина. Под этим душем Мультумот вмиг лишился дара речи. Он ошалело поморгал и, полностью осознав, что произошло, потерял сознание.

Ни униженный Киммельпат, ни комендантша, никто из рядовых надзирателей не набрался храбрости, чтобы прийти на помощь магу. Тем временем выдры, вооруженные неисчерпаемой энергией и природным энтузиазмом, не жалели сил для загрязнения как камеры, так и примыкающего к ней коридора. Банкан, заразясь их азартом, принимал посильное участие. У Граджелута хватало сил и смелости лишь на то, чтобы изредка плевать на пол. Гораздо охотнее он сидел на корточках, закрывая морду лапами, и стонал.

Наконец в коридор прокралась троица охранников, рты и ноздри они защищали импровизированными масками. Вытолкав полуобморочного Киммельпата, надзиратели вернулись за коматозными коллегами. В вестибюле царил сущий хаос, паническая какофония была слышна даже в камере.

Выдры, измученные, но возбужденные, решили передохнуть.

— Это заставит клепаных сурков задуматься! — воскликнул удовлетворенный Сквилл. — Интересно, как они собираются реагировать на нашу маленькую вечеринку?

Банкан крепко зажимал нос, а ртом старался дышать через раз.

Выглянув в коридор, он сказал:

— Как бы ни реагировали, надеюсь, они не заставят себя ждать. Здесь жарко, и у меня проблемы с вестибулярным аппаратом.

— Эй, Банкинс, — встревоженно окликнула его Ниина, — тока не говори, что это из-за нас.

— Признаться, я сомневаюсь, — раздался из угла голос растерянного купца, — что такого же ужасающего результата можно добиться чаропением.

Он слабо повел лапой, указывая на загаженный пол.

— Ты, шеф, ваще поаккуратней с комплиментами. — Сквилл ухмыльнулся.

— Между прочим, мы это все экспромтом.

— Они идут, — предупредил стоявший у решетки Банкан.

Возвращалась комендантша. Брела, спотыкаясь и шатаясь, поддерживаемая (если не сказать подталкиваемая) сзади. Самоуверенность крысы пребывала в таком же беспорядке, что и еще недавно чистейший мундир. Она прижимала к пасти носовой платок, и ее вытянутая, заостренная морда была решительно зеленой. Это неудивительно, учитывая, что в тюрьме, как и во всем городе, стояла влажная жара.

Комендантша доплелась до середины коридора, и там ее силы и отвага иссякли.

— Я… — Вместе с этим словом из пасти вырвалось хриплое бульканье.

— Я имею честь сообщить, что по вашему делу вынесено судебное решение.

Ниина подмигнула Банкану.

— Чувиха, ты не шутишь? — невинно осведомился Сквилл.

— Не шучу. По великодушному приговору суда Гигрии и по особому распоряжению Совета Пречистых вам дозволено снова вступить во владение вашим имуществом и беспрепятственно покинуть территорию общины, не понеся абсолютно заслуженного наказания.

Ниина прислонилась к решетке.

— Не, ну надо же, до чего добренький народ! Ей-ей, уже и сваливать неохота. А ты, Банкльвит, че скажешь? Можа, еще здесь потусуемся?

— Нет! Нет! Нет! — затараторила, не дав Банкану открыть рот, комендантша. — Специально для вашего прохождения улицы очищены от пешеходов и транспорта. Во всех домах будут закрыты двери и ставни.

Немедленно забирайте свое имущество и уезжайте!

Банкан сощурился, глядя на дрожащую крысу.

— Сомневаюсь, что мы уйдем так просто. У меня такое чувство, будто вы должны нам за причиненные неприятности. За обвинение в преступлении, которого мы не совершали. И за эту кутузку.

Он умолк. Его настойчиво тряс Граджелут.

— Если не возражаете, я посоветую больше не испытывать судьбу, — прошипел торговец. — Надо побыстрее выбираться отсюда.

Банкан улыбнулся и прошептал:

— Я знаю. Просто люблю дергать тигра за хвост.

— Необычный фразеологический оборот.

— Из набора моего отца.

Граджелут подошел к решетке, замахал лапами на раздраженную комендантшу.

— Прекрасно. Мы принимаем ваше предложение. Открывайте дверь. Мы готовы немедленно уехать. — Он повернулся к выдрам. — Конечно, сам бы я предпочел более приличный метод воздействия, но, положа лапу на сердце, меня вполне устраивает результат. Постарайтесь никого не испачкать по пути к свободе.

— Да ладно, шеф, расслабься, — процедил Сквилл. — Я вряд ли сумею, даже ежели захочу. Брюхо совсем пустое.

На цыпочках, как балетный танцор или разведчик на минном поле, комендантша приблизилась к клетке и забренчала большим узорчатым ключом. После долгого лязганья и клацанья дверь распахнулась.

Пошатываясь, крыса следила за выходом заключенных из камеры. Банкану было почти жаль ее.

Сквилл задержался и выдохнул прямехонько крысе в морду:

— А как насчет охраны?

— В вестиб… — Крыса обморочно зашаталась. — В вестибюле никого нет. Все двери и решетки открыты. Это же относится к окнам и остальным отверстиям. А теперь я вас умоляю: уходите!

Чтобы не упасть, она схватилась за решетчатую дверь.

Вскоре пленники убедились, что уверения крысы столь же искренни, как и ее тошнота. Безлюден был и широкий бульвар, и площадь с дивно разукрашенным фонтаном. Они быстро шагали по белой мостовой, и Банкан чувствовал пристальные взоры. За чужеземцами напряженно следили сквозь щели в ставнях и приотворенные на волосок двери.

— Не, кореша, вы тока гляньте! — ерничал Сквилл. — Они ж нас боятся до смерти! Да мы, ежели б захотели, всех этих клепаных горожан выгнали бы на фиг.

— Вероятно, наши действия сочтены не только возмутительными, но и невыносимыми. — Граджелут пыхтел, возглавляя шествие. — Но мы еще не в безопасности. Берегитесь натянутых луков и отравленных дротиков.

— Да не, шеф, ниче такого они не посмеют, — уверенно проговорил выдр. — Побоятся, что мы на них плюнем.

Они миновали гостиницу, чьим кровом так и не удалось воспользоваться (да и не было шансов — все двери оказались на запоре, а окна — за ставнями) и свернули на улицу, что вела к брошенной кибитке Граджелута. Зеленщица сбежала, оставив товар, исчезли и ее коллеги. Шум и гам, встретившие путешественников по прибытии в город, стихли, на улицах царила гробовая тишина. Судя по всему, местные власти должным образом оценили старания Сквилла и Ниины.

Глава 10

Без сожалений покидали путники белую стерильную Гигрию. Никем не преследуемые, оставили они позади крепостную стену. Ни мстительные охранники, ни страдающие от тошноты волшебники не попадались на глаза.

Было ясно, что у чистюль, образно выражаясь, кишка тонка тягаться с изобретательными чужеземцами.

Отъехав подальше, странники остановились на тенистой полянке среди орешника, чтобы искупаться в чистом прохладном ручье. Банкан расслаблялся на мелководье, а близнецы веселились на глубине.

Граджелут тряпочкой тщательно вычистил и вымыл мех, а затем причесался квадратной щеткой величиной с его ладонь.

Когда выдры накупались вдоволь, путники обсохли и оделись, а потом набрали с бушель спелых орехов. Это совсем не было лишним, поскольку в городе запастись продовольствием не удалось. Граджелут снова расположился на козлах, и повозка тронулась на северо-запад.

Миновала неделя, и травянистые, в крапинах кустов, равнины уступили место отрогам неизвестного горного хребта. Тропинок было не видать, и пришлось осторожно объезжать валуны и прочие неровности. Ящерицы шипели от натуги, неистово мотали головами и били хвостами, но купец вполне сносно держал их в подчинении с помощью вожжей и отрывистых команд.

— Конечно, пешему лису-наемнику тут легче пробраться, чем повозке, — заметил Банкан, когда они с грохотом преодолели очередной овражек.

— Я не уверен, что Джух Фит проходил именно здесь, — без особой бодрости ответил торговец. — Просто интуиция подсказывает мне, что это единственно возможный путь через горы.

Банкан задумчиво пожевал губами.

— Граджелут, повозка ваша, так что вам и дорогу выбирать. Между прочим, как называется эта гряда?

— Не имею понятия.

Купец хлестнул ящерицу.

— Занятное названьице, — встряла Ниина.

Никто не рассмеялся. Дорога была слишком трудна и не располагала к веселью.

Но повозка худо-бедно ехала, и утесы над головами странников все решительнее вонзали свои зубцы в подбрюшья гонимых ветром облаков.

Склоны становились все круче. Банкан уже не представлял себе, как удастся провести громоздкий фургон по столь сильно пересеченной местности, разве что впереди окажется торная дорога.

За все это время они не встретили ни одного путника. Если и проходили через эти горы торговые пути, то не здесь. По прикидкам Граджелута, дороги лежали на востоке и севере. Впрочем, если вспомнить, они отправились в путь не за прибылью, а за открытием.

Подобное странствие всегда дается тяжелее.

Через некоторое время в мирную атмосферу вторгся некий звук.

Вначале это был громкий шепот, затем он превратился в рев, похожий на грохот штормового моря. С собой он нес крепнущую свежесть воздуха, которая тотчас взбодрила усталые души. Даже ящерицы прибавили шаг.

Первыми загадку разгадали выдры.

— Чуваки, тут нет ни фига таинственного или волшебного. — Позади Банкана встала на скамью Ниина, положила лапы ему на плечи, вгляделась в даль. — Это река, и большая. И быстрая.

— Ну, уж не такая большая, как Вертихвостка, — возразил Сквилл. — Или как Обрубок. Но течение тут посильнее.

Выдры явно предвкушали купание.

Сужающийся проход упирался в реку, вода стремительно неслась на запад по крутобокой, но проходимой теснине. Граджелут оглядел местность наметанным глазом.

— Река пробивает гору почти в нужном нам направлении. — Он указал вниз по течению. — Видите, там довольно пологий берег. Если почва достаточно плотная, мы проедем.

Он хлестнул ящериц вожжами.

Когда фургон сворачивал на песок, Банкан неуверенно поглядел на ревущую воду.

— А что, если зарядит дождь и река выйдет из берегов? Мы тут, как в ловушке.

— Чувак, ты че, плавать разучился? — бодро молвил Сквилл.

Но Банкана это не рассмешило.

Кибитка громыхала и кренилась, но колеса не вязли в плотной смеси песка и гравия. Граджелут бдительно следил за дорогой, объезжая опасные места.

Когда вокруг сомкнулся каньон, Банкан поймал себя на том, что встревоженно оглядывается назад. Если река выйдет из берегов, вода подхватит повозку и разобьет о первый же порог.

В скором времени берег расширился и превратился в узкую равнину, сплошь покрытую травой и деревьями. Впереди показался приток со спокойной водой, но слишком глубокий для брода. И не объехать никак.

Пляж, столь много суливший, привел к тупику.

Однако какие-то существа сочли долинку на стыке рек вполне пригодной для проживания. Ниина указала на хижину и амбар, сложенные из речного камня и плавника. Односкатная крутая крыша лачуги была обращена к большой реке. За сараем располагался загон, рептилии в нем выглядели здоровыми, откормленными. Банкан узнал породу, которую чаще выращивали на мясо, чем для упряжки.

Примыкали к этим постройкам внушительной величины сад и огород.

Вода для орошения поступала по двум узким каналам.

Граджелут первым заметил ряды шестов на мелководье.

— Я узнаю снасти для разведения раков. Здешние жители, кто бы они ни были, не бедствуют. И торговцы, похоже, наведываются сюда не часто.

— И не только раков тут едят.

Ниина указала на сушилки с освежеванной и разделанной рыбой.

Когда они подъехали ближе, навстречу высыпало несколько детенышей.

Затем появились двое взрослых. При появлении фургона никто не выразил страха или удивления. Напрашивался вывод, что посетители здесь бывают, хотя вряд ли часто.

Банкан еще ни разу не видел представителей этого народа, но Граджелут легко их опознал.

— Это племя под названием утконосы, — сообщил он спутникам. — Оно знаменито своим тяготением к спокойной провинциальной жизни.

— Е-мое, ну и видок у них.

Сквилл глядел на малышей с большими клювами и гладким мехом.

— У вас много общего, они тоже в воде как дома. Хотя вы, на мой взгляд, двигаетесь гораздо быстрее.

Выдр соскочил с фургона.

— Ежели дадут или продадут свежей рыбки, а к ней пару-тройку раков, я признаю в них сородичей.

— Выглядят они вполне дружелюбными. — Банкан спустился следом за товарищами. — Думаете, что-то замышляют?

— Нет, — ответил подозрительный в иных обстоятельствах ленивец. — Здесь слишком редки путники, чтобы разбой превратился в регулярный промысел.

Детеныши и взрослые, болтая без умолку, провожали путешественников к дому. Граджелут оказался прав — гости тут бывали нечасто, и перспектива общения привела утконосов в восторг. Внушительные клювы портили произношение, но разобрать слова было можно.

— Так ффы с сеферо-сапата? — обратился к ним самец, когда все расселись на берегу, на валунах, превращенных в кресла с помощью молотков и зубил. Его жена отогнала лопочущих детей. Утконос засунул большие пальцы за помочи и кивком указал на реку. — Фашей пофоске никокта не переехать черес коры.

— А по тому берегу? — спросил Банкан.

— Мы мошем перепрафить ее на плоту, но это песполесно. Нише по реке тропа софсем непроесшая.

— Мы готовы выслушать предложения, — сказал Граджелут.

Хозяин призадумался.

— У меня мноко дерефа, есть плотниский опыт. Мошет пыть, мы токофоримся. Мне пы прикотилась хорошая кипитка с упряшкой.

— О нет! — воскликнул ленивец. — В этой кибитке все мое имущество!

Товары, пожитки…

— Та не нушны мне ваши пошитки, мошете запрать их с сопой. Я хочу только кипитку и ящерис, и за все таю хорошую, натешную лотку. Это честная стелка.

— А че, начальник в жилу попал, — без колебаний сказал Сквилл.

— Давай, купчина, соглашайся, — нетерпеливо добавила его сестра. — Поплавать для разнообразия на лодочке — разве не в кайф? А то меня уже тошнит от дорожной пыли.

Банкан смотрел на утконоса в упор.

— А вы бывали когда-нибудь ниже по течению? Река там судоходна?

Ленивец одобрительно посмотрел на него.

— Ага, вы учитесь! Вижу, общение со мной пошло вам на пользу.

— Фоопще-то пыфал, — ответил утконос. — Но талеко саплыфать не пыло нушты. — Он указал на свои постройки, на ферму ракообразных, сад, огород, скотный двор. — Стесь — моя семля, и трукой мне не нато. Фам решать. Я отно моку карантирофать: по переку Сприлашуна талеко не уетете. Фыручить мошет только лотка. Или фосфращайтесь, поищите иной путь.

— Не хочется рисковать большим грузом товаров на неизвестной реке, — пробормотал Граджелут.

— Остафьте их стесь, если укотно. Никакой тополнительной платы не потрепую. Я не купес, а фермер. Смошете фернуться за сфоими тофарами, кокта сахотите.

— А как насчет порогов? — поинтересовался Банкан.

— Ф перфые тфа тня их не фстретите, а тальше я не пыфал. Там река пофернет на сеферо-сапат, кута фам и нушно. Кроме токо, срети фас тфе фытры. Им и не такие сурофые фоты нипощем.

— А ведь он прав, язви его! — азартно вскричал Сквилл. — Ежели че, сиганем за борт и заделаем пробоину снаружи.

— Ты был проводником на сухопутной части маршрута, — сказала Ниина ленивцу, — а теперь положись на нас с брательником. Все будет путем, шеф!

— Мы могли бы идти вдоль реки пешком, — прошептал огорченный купец, — но здесь труднопроходимая местность, и чем дальше, тем хуже.

Вынужден признаться, перспектива дальнейшей езды меня не радует.

— А коли так, по рукам.

Утконос подал лапу.

Банкан признался себе, что мысль о путешествии по реке выглядит заманчиво. У него болел отбитый зад и настучавшиеся друг о друга позвонки.

Семейство утконосов оказалось очень гостеприимным, и на долю путников выпали поистине роскошные вечер и ночь. В обмен на кое-что из товаров Граджелута фермер снабдил их внушительными запасами сушеной и свежей рыбы, фруктов, раков, а также овощами с огорода. Даже ленивец не мог не признать, что прибрежные отшельники торгуют честно.

Путешественники уже не жалели, что в Гигрии не удалось добыть продовольствие.

Лодка оказалась крепче и вместительнее, чем они ожидали. Утконосы оснастили ее четырьмя парами весел. Правда, идти предстояло вниз по течению, и особой нужды в веслах не предвиделось — разве что придется отталкиваться от скал, если ущелье вдруг сузится.

Кроме того, суденышко располагало каютой, она же камбуз, и мачтой с треугольным парусом. Он оставался свернутым, когда лодка покинула импровизированную верфь и спокойные воды притока вынесли ее в объятия быстрого Сприлашуна.

Они смотрели на удаляющийся хуторок, пока его не скрыла излучина.

По берегу бежали шестеро детенышей, прощально щелкая клювами, но вот отстали и они. Банкан размышлял, доведется ли еще увидеть эту долинку.

Граджелут, наверное, здесь еще побывает, когда вернется за имуществом.

— Тут есть еще такие поселения? — спросил юноша, ни к кому не обращаясь.

Прислонясь к мачте, он рассматривал скользящие мимо утесы. На утреннем солнце поблескивали толщи песчаника и гранита. В расселинах дикие ящерицы и другая туземная живность задерживались, чтобы недоверчиво посмотреть на дрейфующую лодку. Другие твари, водоплавающие, спешили убраться с пути суденышка, а затем возвращались к своим делам.

— Вот так куда лучше!

Сквилл, освежившись в реке, перемахнул через низкую корму и теперь лежал животом кверху. Граджелут держал румпель, а Ниина, перегнувшись через борт, праздно бороздила лапой воду.

— До чего ж я соскучилась по речке. — Она шумно, с присвистом вздохнула. — Уж и не надеялась искупнуться.

— Рад, что вы довольны новизной, — проворчал ленивец.

Она повернулась к купцу.

— Шеф, а ты ваще када-нибудь весел бываешь? Можа, хоть на пробу посмотришь на мир, как мы с брательником, а?

— Никто не может смотреть на мир, как выдра, кроме другой выдры, — рассудительно произнес Граджелут. — Вашему народу досталась совершенно необыкновенная способность испытывать восторг даже в самых неблагоприятных обстоятельствах.

— Не буду спорить, лупоглазый. Но даже ты должен признать, что нынешние обстоятельства вряд ли можно назвать неприятными.

— Я признаю, что у меня неуклонно повышается настроение.

— Вот и молоток. Тока поосторожней с радостью, а то еще растянешь себе че-нибудь.

— Я скучаю по старой повозке, — продолжал Граджелут, — но ради достижения великих целей надо быть готовым к жертвам. — Он взял чуть лево руля. — Говоря откровенно, этот способ передвижения и прохладнее, и удобнее для некоторых органов.

— В жилу, чувак. — Ниина махнула лапой, но вспоровшая поверхность воды рыба проскочила мимо нее. — Так что прохлаждайся и наслаждайся.

Последнее потребовало от ленивца серьезных усилий, но на четвертый день легкость пути и ожидание столь же приятного его продолжения сказались — с морды Граджелута уже не сходила улыбка.

Течение убыстрилось, стены ущелья стали отвесными, но лодка пока шла беспрепятственно.

В середине дня Сквилл услыхал далекий гул и навострил уши. Он бездельничал рядом с Банканом, стоявшим вахту у руля. Граджелут и Ниина возились на камбузе, стряпая полдник.

— Там чей-то шумит, — прошептал выдр, выпрямляя спину.

— Че там может шуметь? — Ниина высунулась из камбуза с подносом холодных закусок в лапах. — Пороги?

— Наверное.

Сквилл взял еду, но жевал с необычайно опасливой миной.

В скором времени шум заметно усилился.

— Нехилые пороги, — пробормотал выдр, облизав усы. Он обошел кубрик и залез на банку. Вытянул шею, уставился вперед. И уши, и ноздри трепетали от напряжения.

Через секунду он крикнул Банкану:

— Эй, кореш, похоже, у нас небольшая проблема.

— Что за проблема? — отозвался Банкан.

— Не нравится мне это ущелье. Кажись, прямо по курсу оно исчезает.

Банкан тоже вытянул шею и вгляделся.

— Что значит — исчезает?

— Трудно сказать.

Выдр по-обезьяньи вскарабкался на мачту, затенил глаза лапой.

Банкан щурясь смотрел на него.

— Что-нибудь видишь?

— Ни хрена, так-растак. В том-то и проблема.

Улыбка Граджелута исчезла без следа.

— Мне это не нравится.

— Разве утиный клюв не говорил, что речка не безопасная? — пробормотала Ниина.

— Так далеко он ни разу не ходил, — напомнил Банкан. — И честно признался нам. И предупредил, что могут встретиться пороги.

Рев нарастал, из громкого превращаясь в оглушительный.

— Для порогов чересчур шумновато. — Банкан снова задрал голову и крикнул впередсмотрящему:

— Сквилл, видишь что-нибудь еще?

Выдр молчал, он походил на большую коричневую запятую. Через секунду он пронзительно тявкнул и с диким взором съехал по мачте.

— Чуваки, порогов можем не бояться.

— Уже легче. — Граджелут перевел дух.

— Это водопад. Офигенный. И близко — лапой подать.

Купец вытаращил глаза, а затем в отчаянии оглядел проплывающие мимо берега. Но каменные стены вертикально уходили в воду.

— Тут негде высадиться. Совершенно негде! — Толстые когти судорожно вонзились в румпель. — Мы опрокинемся! Разобьемся! Утонем!

— Всем сохранять спокойствие! — призвала Ниина. — Брательник обожает преувеличивать, это всем известно. Эй, Банкудо, помнишь, Мадж с Джон-Томом очутились в такой же точно переделке и выкарабкались?

Банкан торопливо перерыл в памяти рассказы отца и взволнованно кивнул.

— Слумаз-айор-ле-Уинтли! Двойная река!

— Во, точняк! Помнишь, как они оттудова свалили?

Он неистово закивал.

— Граджелут, держите румпель. Нам пора заняться магией.

Поручив управление лодкой купцу, который с каждой секундой отчаивался все сильнее, Банкан нырнул в каюту и возвратился с дуарой.

— Слумаз расширяется в пещере Горло Земное и четырьмя гигантскими водопадами низвергается в огромную яму, — напомнил он спутникам. — По одному из них удалось спуститься нашим отцам, а значит, и мы осилим это с помощью чаропения.

Прямо по курсу в громовом реве рождался плотный высокий туман.

— Не хило бы, — согласился Сквилл. — А то через несколько секунд все пойдем на рыбий корм.

— Слова! — подхлестнул выдр Банкан, настраивая дуару. — Стихи.

Займитесь.

Ниина посмотрела на брата.

— Я не знаю стихов про падения с водопада.

— Ну, так сочините что-нибудь. — Граджелут вцепился в румпель, как в деревянный талисман, и изо всех сил мешал лодке прямиком лететь в объятия свирепой бездны.

— Мягкая посадка, — размышлял Сквилл. — И плавный спуск. Вот че нам нужно.

— Я начинаю. — Банкан уже чувствовал, как туман увлажняет кожу.

Видимо, обрыв был совсем близко. — А вы сочиняйте, и побыстрей.

Они уже видели в тумане страшную черту. Вон за той полосой кипящей белой пены вода низвергается в неведомую пропасть. Может быть, придется лететь десятки футов. А то и тысячу. «Нет, только, не тысячу», — взмолился про себя Банкан и заиграл.

Они были уже почти у края, и юноша всерьез собрался потерять голову от страха, но тут выдры наконец запели:

Рэп шел легко и гладко, и Банкан подыгрывал без всяких усилий. От грифа исходило сияние. В такой ситуации вряд ли можно требовать более гармоничной и техничной игры.

Никто не испытывал особой уверенности в благополучном исходе, когда нос лодки перемахнул ревущий вал и ринулся вниз, стремительно набирая скорость. И хотя выдрам приходилось держаться за планширы, чтобы не перелететь через нос, они при этом ухитрялись петь. Банкан сидел в дверном проеме, упираясь спиной и ногами в узкие косяки. Игра на дуаре требовала участия обеих рук. Граджелут, вцепившись в хаотично виляющий румпель, болтался в воздухе рядом с парящей вертикально палубой.

Они так и не поняли, высок ли водопад. Видимо, достаточно высок, потому что выдры успели пропеть еще два куплета, прежде чем суденышко очутилось на дне пропасти. Удалось ли бессвязным воплям Граджелута как-то повлиять на волшебство музыкантов или нет — так и осталось непознанным.

Навстречу прыгнули камни, чудно сверкая серебром. Насыщенный влагой воздух хлестнул по коже, рванул одежду и мех. Мгновение спустя они разбились всмятку, и бледно-зеленый туман окутал все.

Граджелут испустил последний стон и закрыл глаза. Удар не причинил боли, но Банкан успел пережить ощущение, будто в каждую клетку его организма вонзилась крошечная заноза.

Разбитую лодку и тела разметало по серебряным валунам. Банкан сквозь туман видел, как его друзья разлетаются на части, но при этом отважно поют. Или ему это померещилось? Он почувствовал, как оторванные части его собственного тела бултыхаются под водой, как их уносит неудержимое течение. Невдалеке он заметил отделенные от туловища руки, они играли на каким-то чудом уцелевшей дуаре. Один глаз прямиком смотрел в другой, и вдруг они подмигнули друг другу. Рот плавал в нескольких футах поодаль, лениво кружась в потоке.

Осиротевшие уши улавливали четкий, а теперь еще и слегка мистический рэп. Банкан не испытывал особого желания разыскивать свои мозги.

Мимо проплывали части Граджелута, изо рта ленивца сплошной литанией рвались булькающие стоны. Поначалу едва заметно, а затем все убыстряясь, фрагменты Банкана, ленивца, выдр воссоединялись. Он сразу с двух сторон наблюдал, как восстанавливается лодка, так как его блудные глаза оказались по правому и левому бортам.

Постепенно возрождались расколотые доски и искромсанные пожитки. И все это происходило в неестественной тишине. Безмолвствовала даже река.

Наконец лодка отстроилась заново, однако выглядела далекой от замысла создателя. Каюта оказалась гораздо ближе к носу, а румпель расположился задом наперед. Мачта стояла криво. Но в том, что это их лодка, сомнений не возникало.

Все это время Банкан испытывал неудержимое притяжение, разрозненные части его тела плыли друг к другу. Глаза вскочили в глазницы, исцелилось туловище, ступни состыковались с лодыжками.

«Это все из-за строки про бестелесный дух, — размышлял он с хладнокровием обитателя загробного мира. — Тела нам в падении не понадобились».

С немалым интересом следил он, как к нему плывут детали — пальцы, волосы и прочее. Вот уже и мохнатый комок у румпеля узнаваем — на Граджелуте восстанавливается одежда. Сквилл с Нииной вернулись к жизни не у кормы, где они пели, а на носу лодки.

Не раз Банкан слышал от Джон-Тома фразу «чтоб тебя на куски разорвало» и до сих пор считал ее всего лишь метафорой.

Когда эхо чаропесни завершило процесс восстановления, Банкана осенило, что он дышит под водой. Или не дышит? Он сделал глубокий вдох и боязливо прощупал себя. Вроде все цело, правда, осталась слабая боль. Выдры кое-как поднялись и поспешили к Банкану. Граджелут лежал пластом, выжатый, как полотенце.

Они плыли по Сприлашуну, лодка и пассажиры были целы и невредимы, вода под ними спокойна и неопасна. И пообочь. И над головами. Они находились в трубе или туннеле с водяными стенами. Невероятно. А еще — шумно.

— Больше похоже на Слумаз, чем мы хотели, правда?

Ниина бесстрашно рассматривала стены туннеля. Она ошибалась — Сприлашун в этом месте совсем не походил на знаменитую реку, что текла через северную гряду Зубов Зарита. Это стало ясно, когда труба резко загнулась вверх. Следуя изгибу, лодка совершила оверкиль и поплыла как ни в чем не бывало дальше.

Банкан инстинктивно вцепился в косяк каюты, но успокоился, поняв, что гравитация не тянет его на дно.

— Отец никогда не рассказывал о плавании килем вверх.

К нему вразвалочку, держась за пустоту, приблизился Сквилл.

— Э, кореш, ты чей-то на себя не похож.

Чтобы расслышать, Банкану пришлось напрячь слух. Мешала вода в ушах.

Он поглядел на друга и нахмурился.

— Ты тоже.

И вообще никто не был похож на себя, если уж на то пошло.

Во-первых, голова Сквилла торчала не из шеи, а из левого бока.

Венчала туловище лапа. Что еще неприятней, вторая лапа раньше принадлежала Ниине. Еще больше сходства с сестрой выдру придавал новый окрас. Впрочем, сравнивать было не с чем — на Ниине осталась только одежда, кожа оказалась безволосой, как у новорожденного человеческого детеныша.

Не уцелел и Граджелут. Из его макушки торчали изрядной величины голые уши вместо небольших мохнатых серых лоскутков. Несомненно, этим и объяснялась Банканова тугоухость.

Они сошлись вверх тормашками на корме, чтобы разобраться в этом анатомическом шурум-буруме. Точно так же, как и лодке, пассажирам не удалось благополучно воссоздаться. Было ясно, что рассеянные части тел выбрали путь наименьшего сопротивления. Но это отнюдь не выглядело смешным. Напротив — в высшей степени досадным.

— Похоже, лопухнулись мы где-то разок-другой, — пробормотал Банкан.

— Это несомненно, — подтвердил Граджелут.

— Е-мое, нельзя же так! — Сквилл возмущенно помахал торчащей из шеи лапой.

— Вы на меня гляньте! Тока гляньте!

Со слезами на глазах Ниина демонстрировала безволосые конечности.

— Они у тебя хоть на своих местах, так-растак, — заметил из-под мышки ее брат.

У Граджелута непроизвольно дергались абсурдные человеческие уши, — Выход из этой ситуации самоочевиден. Вам надо исправить чаропесню.

— Я ведь знала, — печально добавила Ниина. — Конкретней надо было, без двусмысленностей.

— Хорошо, хоть голоса остались.

Банкан потряс дуару, полетели водяные капли. Он взял на пробу несколько аккордов и пришел к выводу, что инструмент благополучно пережил падение и последующее бестолковое восстановление.

— Чувак, уж лучше б на этот раз все было путем.

Сквилл прислонился к стене каюты, с непривычки ударившись о нее головой.

— Только не намекайте, что это я виноват. — Банкан набычился и окинул злым взглядом друзей. — Кажется, вы стихами ведаете?

— Да, но за аккомпанемент ты в ответе.

— От споров толку не будет. — Граджелут держался за румпель, скорее инстинктивно, чем пытаясь управлять опрокинутым судном. — Сосредоточьтесь, пожалуйста. Мне очень хочется вернуть мои уши.

— А кто вас просил их отдавать? — процедил Банкан и ударил по струнам.

Выдры с минуту посовещались, затем Ниина подняла голову, на морде — сплошная тревога.

— Че, ежели снова получится хуже?

— Че можа быть хуже, чем вот так? — осведомился ее брат из района третьего ребра.

— Вы хоть слова помните? — спросил Банкан.

Ниина жалко улыбнулась. У нее исчезли даже усы.

— Мне ведь казалось, я умираю. А када кажется, будто умираешь, все очень четко запоминается.

Банкан кивнул и приготовился.

— Давайте начнем примерно с того места, где остановились.

Пока они репетировали, лодка лихо перевернулась мачтой кверху.

— И поторопимся, ладно? Я еще ни разу так не плавал, и боюсь, у меня… как это отец называет… морская болезнь разовьется.

— Да? — с интересом посмотрел на него Граджелут. — А я думал, ваш нынешний окрас — еще одно последствие нашего неудачного предприятия.

Они пели и играли, а лодка выполняла акробатические курбеты в речном туннеле. Всю ее окутало уже знакомое серебристое пламя, пассажиров пронизал холодный зуд. И кончился вместе с песней.

Когда перед глазами прояснилось, Банкан заметил, что у Сквилла поменялись местами голова и лапа. А сам он махнулся с Граджелутом ушами, а также другими органами, о которых заговаривать никто не решился. К Ниине вернулись лапа и густой холеный мех, но она не успокоилась, пока не пересчитала усы.

Все испытали огромное облегчение.

— Я со страху чуть не рехнулась. — Ниина причесывалась, насколько это было возможно без гребня. — Тока вообразите — всю жисть прохилять с кожей, на которой шерсти не больше, чем у человека.

— Видите? — указал Гражделут. — Ваш гимн восстановлению обновил и наш корабль.

И правда, мачта выпрямилась.

Но это не спасло их от дальнейшего безумного кувыркания в трубе, которой обернулся Сприлашун.

— Как нам это исправить? — Банкан разглядывал шипящий, отражающий эхо водопровод, пока его не затошнило. — Как найти выход на сушу?

— А как ваш отец выбрался из того заколдованного потока? — подсказал Граджелут.

Ниина почесала в затылке.

— Помнится, как-то выкрутился. Или река сама выровнялась. Хоть пришибите, не вспомню.

— Одно хорошо — мы двигаемся в нужном направлении.

Купец подпустил в голос бодрости. Сквилл недоуменно посмотрел на него.

— Нет, вы послушайте! Уж на че у меня распрекрасное чувство направления, но чтоб меня отымели, ежели вверх тормашками, да в такой круговерти, я возьмусь прокладывать курс.

Но Граджелут не стушевался:

— Коммерсанты, которым довелось постранствовать с мое, знают толк в ориентировании. Многие мои покупатели живут в труднодоступных местах.

Грош цена была бы мне как профессионалу, если бы я не умел находить дорогу. — На его морду, как всегда меланхоличную, легла тень тревоги.

— Я очень надеюсь, что мы доберемся до конца туннеля. Нас только что разорвало на куски, неужели еще и утонем впридачу…

— Не трусь, пучеглазый, утонуть не дадим, — улыбнулась Ниина. — Я не проживу без твоего вечного нытья.

— Никаких признаков перемен, — уверил Банкан ленивца, хоть и сам изрядно обеспокоился. Человек и ленивец — не выдры, под водой долго не протянут.

— У вас улучшился цвет кожи, — сообщил ему Граджелут.

— Я и чувствую себя лучше. Кажется, привыкаю. Конечно, если к этому можно привыкнуть.

Глава 11

Через десять минут туннель начал стягиваться в путаный клубок.

Возникло ощущение, словно они мчатся по внутренностям гигантской змеи, пустившейся в дикий, безумный пляс. Никто не исключал, что так оно, возможно, и есть. Этот мир никогда не скупился на чудеса.

Туннельная река подпрыгивала, ныряла, вздымалась, обрушивалась вниз, штопором ввинчивалась в земные недра. И все это время лодка цепко держалась за внутреннюю поверхность потока, а ее экипаж — за кубрик, румпель, планширы, мачту и друг за друга. Как обнаружил Банкан, помогало только одно: крепко закрыв глаза, сосредоточиться на ровном дыхании. Граджелут давно отказался от попыток рулить и все свои силы посвятил единственной задаче: не вывалиться. Осиротевший румпель жалобно стучал о кормовую банку.

Пока человек и ленивец отчаянно хватались за что попало, включая содержимое своих желудков, неподражаемые выдры развлекались — прыгали за борт и резвились в сокрушительных водах, что дыбились и пели со всех сторон. Близнецы не слушали Банкана, когда он предупреждал о водоворотах и притоках, способных унести лодку в никуда.

В конце концов, где еще можно подняться по внутренней поверхности жидкой трубы, поплавать над лодкой и товарищами, затем вырваться из водяной хватки, камнем рухнуть вниз и поднять тучу брызг за кормой?

Когда наконец выдры вернулись на борт, Банкан слабым голосом предложил спеть какую-нибудь чаропесенку, чтобы освободиться от пут Сприлашуна. Выдры охотно импровизировали и голосили, но это ни на йоту не улучшило ситуации. Вероятно, отчасти потому, что Банкан часто прерывал попытки и стремглав несся к планширу.

— Банк, и че б тебе не снять тряпье и не искупнуться вместе с нами?

— предложил Сквилл. — Сразу поможет, зуб даю.

— Я не такой хороший пловец, как вы. — Казалось, в поле его зрения мельтешат целых шесть выдр. — И вам это известно.

— Да не трусь, Банклу, мы за тобой присмотрим, — пообещала Ниина. — Не утонешь. И ваще это ж лучше, чем сидеть и пялиться, как клепаная речка крутится и вертится, поднимается и опускается, кувыркается и вьется…

Банкан зажал рот ладонью и засеменил к борту.

— Ну вот, видишь, че ты наделала? — упрекнул Ниину брат.

— Кто, я? — Ниина раскинула лапы, встопорщила усы. — А при чем тут я? Он и в Колоколесье по блеванию был чемпион.

— Ну, и неча ему в этом помогать. Неча твердить про речкины выверты. Будто он сам не видит, как она крутится, поднимается, кувыркается…

Граджелут, будучи не в силах пропустить мимо ушей болтовню выдр, потащился к своему молодому товарищу по несчастью — разделить его унижение.

У Сприлашуна в заначке было еще вдоволь сюрпризов. Водяной штопор вырвался из-под земли и запустил путников в синее небо, но в следующий миг они вновь погрузились в туннель. Казалось, он уже стал родным домом. Второй прыжок в небеса они перенесли спокойнее. Ближе к концу ужасной ночи река все чаще показывала их внешнему миру.

К исходу третьего дня психопатического плавания туннель вдруг оборвался. Остались позади земные недра и тьма-тьмущая змеевиков, колен и меандров. Лодка дрейфовала с терпимой скоростью на поверхности широкого потока, и тот, похоже, собрался вознаградить путешественников за все мучения приятной речной прогулкой. По берегам росли деревья и кусты цвета «электрик», а на мелководье покачивались водоросли, похожие на нечесаные зеленые кудри. Плавание продолжалось, и со временем появились признаки жилья и ферм.

Банкан с достойным похвалы хладнокровием выслушал это известие. Он был слишком слаб, чтобы подняться с койки, выйти из каюты и увидеть все своими глазами. Граджелут, похоже, выздоравливал гораздо быстрее, и это отнюдь не поднимало упавшую до нуля самооценку Банкана.

Пока страждущие восстанавливали силы, выдры не давали лодке приткнуться к берегу, а еще занимались текущим ремонтом и чисткой.

Сквилл, кроме того, обзавелся привычкой сидеть на верхушке мачты и высматривать мели, а то и засаду на берегу.

Хотя любое упоминание о пище вызывало у Банкана дрожь, он все же пытался есть. В муках проглотив первые куски, он с удивлением обнаружил улучшения и в самочувствии, и в облике. В дальнейшем подношения Ниины съедались если не с энтузиазмом, то с благодарностью.

Дивясь самому себе, Банкан вскоре исцелился полностью и начал работать наравне со всеми.

Однажды Ниина сидела рядом с Банканом, заступившим на вахту.

— Не понимаю, чувак, как можа заболеть, только глядя на воду.

Пускай она выдрючивается, и выкручивается, и заворачивается, и…

Банкан приложил палец к ее губам.

— Человек не только от этого заболеть может. Иногда хватает одних слов.

— Ой, прости, я не знала.

— Ничего, все в порядке. — Он улыбнулся. — Только впредь давай без этого, ладно?

Она смущенно кивнула.

— Красивая страна, — произнес ленивец. — Я думаю, скоро мы найдем местечко, где можно пристать к берегу. — Он поглядел на небо. — Между прочим, река, похоже, изменила направление. Мы почти весь день плыли на восток, и если в скором времени не найдем способа снова повернуть к северу, то будем вынуждены оставить судно и далее следовать сушей.

Над головами пролетело несколько ночных птиц, до путешественников донеслись обрывки их разговора. Птицы заметили лодку, но не спустились поболтать с ее пассажирами.

Сприлашун знай себе тек на восход. Им встречались довольно приличные жилища, лодочки с людьми. Вскоре появились и большие суда.

Их разноплеменные экипажи вылавливали из глубин все, что годилось в пищу.

Проплывая мимо какого-то суденышка, Граджелут подошел к правому борту и крикнул:

— Эй, на шаланде! Мы несколько дней провели на реке, нужно пополнить запасы провизии. Найдется ли городок ниже по течению, где нам в этом посодействуют?

Два рыбака в яркой одежде — енот и мускусная крыса — обменялись удивленно-насмешливыми взглядами, затем крыса ответила:

— Друзья, не знаю, откуда вы явились, если не слышали о Камриоке, но там вы найдете все, чего душа пожелает.

— Это далеко? — Банкан кричал, так как судно осталось позади.

Енот, одной рукой удерживая невод, другой указал вниз по течению.

— При вашей скорости — через полдня.

И оказался совершенно точен в своем предсказании.

Камриока была большим городом, настоящей речной метрополией.

Постройки скучились вокруг красивой глубоководной бухты. Вдоль пристаней, молов и пляжей теснились сотни одно-и двухэтажных зданий.

В центре города, за крепостной стеной, высились дома в шесть, а то и семь этажей.

После Гигрии одно удовольствие было смотреть на беспорядочную архитектуру, на раскрашенные в самые разные цвета стены и крыши.

Запахи, уловленные носами путников в процессе поиска свободного причала, были вполне земными и соблазнительными. Иными словами, в Камриоке царило типичное и успокоительное зловоние.

Банкан вдруг поймал себя на мысли: о чем сейчас думают его родители? Защитная чаропеснь не позволяет Джон-Тому проследить путь сына с помощью магии. Если Банкан все сделал правильно, даже Клотагорб не способен проникнуть сквозь плотную завесу тайны.

Он заставил себя сосредоточиться на шумных пахучих пристанях.

Морская болезнь отняла много сил, но сейчас не время поддаваться ностальгии. Банкан расправил плечи. Ладно, пускай одноклассники вволю посмеются над ним, когда он вернется. «Конечно, если вернусь», — напомнил он себе.

Граджелут энергично махал лапой в сторону свободной маленькой пристани.

— Направьте лодку вон туда.

Банкан парусное дело знал из рук вон плохо, но старался, и лодка наконец стукнулась бортом о деревянные сваи. В шумной, суетливой толпе никто не обратил на них внимания, и это лишний раз говорило о космополитизме Камриоки. Пока ленивец швартовал суденышко, к нему обратился Сквилл:

— Слышь, шеф, не оставить ли тут кого-нибудь — посудину стеречь?

Торговец, затягивая последний узел, обдумал предложение.

— На мой взгляд, опасаться нечего. Отсюда до города слишком далеко, вряд ли случайный бродяга решится на кражу. — Он указал на потрепанное суденышко. — Да и кому понадобится наша жалкая лодка, когда кругом столько красивых судов?

Сквилл согласно кивнул и уставился на город. За долгие дни странствия по реке он отвык от кипучей портовой жизни.

— Не похоже на Гигрию, — заметил юноша.

— Эт точно. — Сквилл кивнул. — Похоже на приличный городишко, вот так.

— Если мы собираемся двигаться отсюда на северо-запад, как быть с сухопутным транспортом? — осведомился Банкан.

— Продадим лодку, — ответил Граджелут. — К тому же я сохранил кошелек. — Он похлопал по набитому деньгами мешочку за пазухой. — Что-нибудь найдем.

— Только не кибитку клепаную, — простонала Ниина.

— Увы, мои финансы не позволяют нанять стаю орлов, чтобы несли нас по небу, — натянуто ответил купец. — Вас бы это, наверное, устроило?

— Пожалуй, что нет.

Ниина покорно вздохнула, и путники пошли в город.

Первоначальное впечатление о Камриоке как богатом и процветающем порте окрепло от облика и поведения прохожего, у которого они спросили дорогу. Полноватый седеющий сурок был облачен в дорогие, щедро расшитые золотом и отороченные мягкой кожей шелка. Банкану понравился его наряд, а Ниина откровенно завидовала.

Граджелут, повстречавший, как вскоре выяснилось, коллегу, возликовал и устроил ему форменный допрос с пристрастием. И хотя местный купец не был склонен точить лясы с оборванным чужеземцем, ему не хотелось ссориться с двумя вооруженными выдрами и высоким человеком. Сурок вежливо объяснил, как добраться до центрального рынка.

К этой каше из торговых палаток, прилавков, суетливого люда, острых запахов и разноголосой болтовни вела прямая улица. Многочисленные склады из камня или дерева ломились от запасов. Здесь в коммерческой лихорадке сталкивались и обменивались товары с реки и суши. И хотя запахи были не слишком приятны, путники искренне радовались перемене.

Язык довел их до скотного рынка, где бойко шел торг ездовыми змеями и тягловыми ящерицами, упитанным мясным скотом и породистыми производителями. Граджелут, оплакивая потерю старой верной повозки и упряжки, попытался обзавестись достойным транспортным средством для дальнейшего путешествия. Его, знатока земноводной тягловой силы, провести было непросто. Однако он предупредил спутников, что выгодная сделка потребует времени.

Банкан уверил его, что они никуда не спешат. Ему еще не случалось бывать на таких огромных рынках, и тут было на что посмотреть.

— Улаживайте свои дела, а мы со Сквиллом и Нииной погуляем…

Кстати, а где Ниина? Отстала, что ли?

В загонах шипели и наскакивали друг на друга ящерицы и змеи, а владельцы попеременно то улещивали, то ругали их. Вооруженный полицейский патруль, состоящий из двух койотов и барсука в шлемах, выбивался из сил, пытаясь навести относительный порядок. Фараоны сквозь пальцы посмотрели на шумную схватку оскорбленной дикой кошки и явно обманутой панды. Кошка имела в арсенале зубы и когти, зато панда была сильнее. У копов сразу нашлись дела в другом месте.

А Граджелуту было не до любования сварами. Он напряженно спорил со странно разряженным макаком, обладающим физиономией мудрого старца.

Ленивцу приглянулась четверка двуногих верховых ящериц. Они не обладали выносливостью прежней упряжки, но позволяли передвигаться гораздо быстрее, чем пешком.

Сквилл беспокойно топтался поблизости. Похоже, его одолевала скука.

Банкан рассматривал толпу. Куда же запропастилась Ниина?

— Сквилл, ты сестру не видел?

— Конечно, видел, кореш. Она вон там… — Выдр поморгал и равнодушно пожал плечами. — Убрела куда-то. Покупает че-нибудь. Ты ж знаешь этих баб.

— Боюсь, ты ошибаешься. Какие еще покупки? У нее при себе ни гроша.

— Ну, чувак, старина Мадж кой-чему нас учил, когда Виджи не было рядом.

— Сквилл, если ей хватит дурости погореть на воровстве, мы ее вряд ли вытащим. Это большой, солидный город, и наверняка здесь большие, солидные тюрьмы. К тому же, если мы, столько всего пережив, влипнем тут по вине твоей сестрицы, я самолично ее ощиплю с головы до пят.

— Ну-ну, кореш, — заухмылялся Сквилл. — Думаешь, ее не ощипывали?

Еще как!

— Не смешно.

Банкан увидел Граджелута, поманил. Купец, недовольный тем, что его прервали, попросил у макака извинения и отошел.

— Юноша, в чем дело? Постарайтесь меня не задерживать, иначе я упущу выгодную сделку.

— Похоже, Ниина исчезла.

— Выдры очень непоседливое племя. Непредсказуемость и импульсивность у них в крови. Я бы на вашем месте не волновался. Она скоро вернется.

— Возможно, но мы со Сквиллом пойдем ее искать.

— Если вам так угодно. Постарайтесь вернуться побыстрее. Я надеюсь скоро управиться. Торг идет удовлетворительно. Да, кстати, молодой человек, советую не попадать в беду.

— Я хочу выяснить, чем занимается Ниина.

Ленивец, похоже, больше не сердился. Он вернулся к макаку.

Банкан с выдром пробирался между загонами и вскоре вновь оказался среди палаток и лавок. Поиски длились несколько часов, но не дали результата. Поразительно мало по сему поводу расстраивался Сквилл.

— Да обмякни ты, чувак. Было б из-за чего волноваться. Я, между прочим, эту плавучую морду всю жисть пытаюсь потерять.

— Сквилл, это серьезно. Ты можешь хоть разок побыть серьезным?

— Кореш, кого ты спрашиваешь? Выдра?

Банкан вглядывался в суетливую толпу.

— Придется искать дальше.

В конце концов они добились кое-чего посущественнее вежливого пожимания плечами. До разговора с чужеземцами снизошел мангуст, торгующий медными горшками, кастрюлями и иной посудой.

— Говорите, самка? Примерно вот такого роста?

Сквилл нетерпеливо кивнул.

— С очень ухоженным мехом? И фигуркой «чтоб я помер»?

— Верно, это моя сеструха.

Мангуст опустил взгляд на соусник, по которому лупил молотком.

— Я ее не видел.

Банкан отстранил Сквилла и навис над медником, который, как и все кругом, по сравнению с ним казался лилипутом. Мангуст боязливо заморгал.

— Послушайте, иноземцы, я не хочу неприятностей.

— Но вы только что очень подробно описали особу, которую якобы не видели.

— Ну, понимаете ли… — Взгляд мангуста метался по сторонам. — Я и гроша ломаного не дам за свою шкуру, если кое-кто пронюхает, что я добровольно предоставил требуемые вами сведения.

Подумав над этими словами, Банкан произнес:

— Если ошибаюсь, поправьте. Вы намекаете, что у вас есть кое-какие сведения? И мы вынуждены пригрозить, чтобы вы ими поделились?

— Разве я так сказал? Ничего подобного.

— Дай-ка, кореш, я из него выколочу правду.

Сквилл, разминая пальцы, нетерпеливо шагнул вперед.

Купец съежился. Банкан схватил выдра за плечо.

— Я думаю, он уже достаточно напуган.

— О да. — Мангуст облегченно улыбнулся. — Я напуган до полусмерти, а значит, никто с меня не взыщет, если я расскажу вам, что произошло.

— С Нииной что-то случилось?

Тревога Банкана удвоилась. Продавец водил пальцем по соуснику.

— Ей предложили провести некоторое время в гостях у влиятельной персоны.

Человек и выдр переглянулись.

— У какой еще персоны? — спросил Банкан.

— У барона Кольяка Красвина.

— Впервые слышу эту кликуху. — Сквилл с отвращением фыркнул. — С другой стороны, до нынешнего утра я и о Камриоке клепаной не знал.

— Барон Красвин? — напряженно переспросил Банкан. — Кто такой?

— Местный житель благородного происхождения, но неблагородной репутации, обладающий вдобавок внушительным состоянием, — сообщил мангуст. — Умоляю, не мучьте меня больше!

— Ладно, ладно, — нетерпеливо сказал Банкан. — Продолжайте.

— К западу от города, на порядочном расстоянии, находится укрепленное поместье, и там он живет в окружении многочисленных слуг и вооруженных домочадцев. И наша юрисдикция на него не распространяется.

Я больше не могу терпеть эту боль! — добавил мангуст, пожалуй, слишком спокойно для сознающегося под пытками.

— Но почему Ниина пошла с этим педиком? — поинтересовался Сквилл.

Медник деликатно кашлянул.

— Вообще-то в Камриоке барона недолюбливают. Он виртуозно владеет и саблей, и рапирой и убил на дуэлях несколько противников. Многие находят его присутствие в Полукруге Нотаблей неуместным и неприятным.

С другой стороны, он отпрыск знатного семейства, и у него есть деньги.

Трудно игнорировать такое сочетание.

— Послушать тебя, так он настоящий царек, — пробормотал Банкан. — Что он собирается сделать с сестрой моего друга?

Мангуст участливо поглядел на Сквилла.

— А, так она ваша сестра? Это весьма прискорбно.

Впервые Сквилл изобразил нечто вроде озабоченности.

— Шеф, ты это к чему?

— Помимо того, что барон Красвин — превосходный боец, влиятельный и богатый помещик, он еще и выходец из племени норок.

— Норк? — Сквилл заморгал. — Но при чем тут… А-а, зараза! Значит, норк?

Банкан посмотрел на друга и нахмурился.

— Кажется, я что-то пропустил?

— Чувак, а ты, в натуре, не прогуливал уроки племенной классификации? — рявкнул в ответ Сквилл. — У нас, у выдр, кое в чем отменный аппетит, это ни для кого не тайна.

— Это ты о рыбе?

— Банкан, я щас не про жратву толкую. Выдры обожают плавать и играть. Люди — не дураки поспорить. Волков хлебом не корми, только дай спеть хором. Рогатому скоту по нраву стоять день-деньской и сплетничать, а кони любят тягать груз. И никто с этим поделать ничего не может. Потому — натура. Естественный порядок вещей. А норки предпочитают… Скажем так: по сравнению со средним норком наш Мадж — монах.

— Ох ты! Вот черт!

Сквилл мрачно кивнул.

— Сказать по правде, никогда не считал сеструху сексапильной. Кабы ты меня про нее спросил, я б ответил: чучело чучелом. Но я ей все-таки братан, а с чужой точки зрения она, можа, и годится кой на че…

— Сударь, ее внешность значения не имеет, — перебил мангуст. — Когда самка, угодившая на глаза барону, отклоняет его притязания, для Красвина победа над ней становится делом чести. Скажите, ваша сестра способна на дерзкий отпор?

— Да хоть ножиком пырнет, ежели понадобится, — с готовностью подтвердил Сквилл.

— Так вы утверждаете, что видели, как барон Красвин предложил Ниине свидание, или интимную близость, или что-то подобное? — уточнил юноша.

— Ничего такого я не утверждал! И перестаньте делать мне больно!

— Рассказывайте, — велел Банкан. — Мы теряем время. Что вы видели?

— Умоляю, — прошипел торговец. — Я должен притворяться, иначе до помощников барона дойдет слух, что я помог вам добровольно.

— Хорошо, хорошо. Я вас на куски режу, разве не чувствуете? Но все-таки постарайтесь рассказывать быстрее.

— Именно так все и было. Барон появился в сопровождении множества вооруженных слуг. Я сидел вот здесь, на этом самом месте, и следил за развитием конфликта. И имел возможность лицезреть, как ваша молодая самка не только категорически отвергла приглашение, но и рассмеялась барону в лицо.

— Ого-го! — пробормотал Сквилл.

— И хотя я с ней не знаком, в тот момент я за нее испугался, — признался мангуст. — Но вмешаться, разумеется, не мог.

— Разумеется, — сухо подтвердил Банкан.

— Барон Красвин — не из тех норок, которые позволяют девице из родственного племени смеяться над собой. Особенно на людях. Он очень бережет свою репутацию. Я сразу понял: такое оскорбление он не простит. Поэтому решил досмотреть до конца. Ваша сестра, — повернулся он к Сквиллу, — пошла вдоль вот этого ряда загонов. Вон туда, к общественной уборной. Когда она собралась войти, я увидел, как трое слуг барона набросились на нее и осыпали ударами дубинок. Она яростно отбивалась, но, застигнутая врасплох, вскоре была побеждена. Ее, потерявшую сознание, поместили в холщовый мешок и унесли. Уверен, в поместье барона.

— И вы не вмешались и не позвали на помощь, — угрюмо констатировал Банкан.

Мангуст сохранял невозмутимость.

— Меня бы прикончили без малейших колебаний. И успели бы скрыться задолго до появления полиции. К тому же дворян нечасто привлекают к суду за их шалости.

— Да ладно тебе, кореш, не дави на него, — неожиданно вступился за медника Сквилл. — Он прав, своя рубашка завсегда ближе к телу.

— Вы думаете, ее отнесли в дом Красвина? — прорычал Банкан. — А ну, рассказывайте, как туда добраться!

— Если перестанете меня бить, расскажу.

— Вот так-то лучше.

— Может быть, вы найдете способ договориться с бароном, выкупить ее. Деньги он любит не меньше, чем…

— Мы поняли, — перебил Банкан.

Мангуст кивнул.

— Но если у вас возникли наивные мысли о насильственном вызволении, советую выбросить их из головы.

— Это почему же?

— Потому что логово барона, где он купается в варварской роскоши, неприступно. Я бы не назвал его классическим замком, но, чтобы преодолеть стены, необходима маленькая армия. Я своими глазами видел эту резиденцию и уверяю: вы не пройдете дальше крепостных ворот.

— Шеф, так ведь мы и есть маленькая армия. — Сквилл ткнул себя в грудь большим пальцем. — И у нас в загашнике уникальное оружие.

«Ой ли? — подумал Банкан. — Будет ли толк от чаропесен без Ниины?»

Перспективы вовсе не выглядели радужными.

— Не волнуйся. — Юноша обнял друга за плечи, и они отправились поделиться новостью с Граджелутом. — Мы ее вызволим.

— Да я, чувак, не за нее тревожусь. Мне этого хмыря жалко, Красвина. Он ведь еще не допер, в че вляпался.

— Но и не будем слишком беспечными, — посоветовал Банкан. — Ниина в серьезной беде.

— Можа быть, можа быть. С другой стороны, ежели мы ее там оставим, она, глядишь, преспокойненько дождется нашего возвращения. Мы и обернемся быстрее, и, спорить готов, она жирок тут нагуляет, чего не скажешь о нас.

Банкан отвесил выдру затрещину. Сквилл, поправив кепи, озадаченно посмотрел на друга.

— Ты че, офигел? За че?

— Ты прекрасно знаешь, за че. Ниина — твоя родная сестра, твоя двойняшка.

— Ну, и че с того?

У Банкана грозно понизился голос:

— Неужели до тебя не доходит? Когда барон с ней позабавится, он, возможно, не захочет ее содержать или отпускать, а попросту убьет.

Ведь она над ним посмеялась, забыл? По словам того мангуста, Красвин способен на любую пакость. Окажись ты на месте сестры, небось по-другому запел бы.

— Ладно, чувак, ладно. — Сквилл поднял лапы. — Мы ее спасем или головы сложим, как и полагается смелым дуракам. Только, спорим, наш ухарь-купец потребует отсрочки от призыва.

И верно, как только Граджелут узнал подробности похищения Ниины, он наотрез отказался участвовать в ее спасении. Он перепугался даже почище мангуста.

— Вы — великие чаропевцы, но вы молоды и неопытны, в осаде и штурме крепостей разбираетесь еще хуже, чем в волшебстве. — Он пригладил мех вокруг пасти. — Я уверен, вы уже обратили внимание на отсутствие женского элемента вашего триумвирата, а без него у вас, наверное, вообще ничего не выйдет. Иными словами, вы идете с голыми руками штурмовать хорошо защищенный объект, и это уже не отвага, а настоящее самоубийство.

— Так отчего бы не последовать совету мангуста? — поинтересовался Банкан. — Я имею в виду выкуп.

— Увы, нам не наскрести необходимую сумму, — напомнил торговец, — даже если бы я не потратил почти все деньги на покупку верховых ящериц.

— А че, ежели я пролезу тайком в крепость и пришью ублюдка? — предложил Сквилл.

— О, отличная идея, — саркастично улыбнулся Банкан. — Одна незадача — мы понятия не имеем, как охраняется дом Красвина.

Граджелут обреченно выдохнул — половина воздуха вышла через ноздри, половина через пасть.

— Видимо, вам следует основную подготовительную работу доверить мне.

Сквилл удивленно посмотрел на него.

— Ты че, намекаешь, че не собираешься пилить дале без нас?

— Мне необходима ваша помощь, без нее я не сумею проверить реальность или нереальность Великого Правдивца. Очень сомнительно, что мне удастся найти таких же легковерных и безрассудных спутников, как вы.

— Ну, спасибо, шеф, — протянул Сквилл. — Умеешь польстить, язви тебя.

— Без Ниины мы никуда не поедем, — хладнокровно произнес Банкан. — Это решено.

Граджелут устало кивнул.

— Да, да. Но нам придется убеждением, или обманом, или наймом привлечь на свою сторону несколько солдат удачи, иначе у нас не будет ни малейшего шанса.

— Правильно рассуждаешь, начальник! — Сквилл расправил плечи. — Хвост трубой, усы торчком — и за дело. Ежели повезет, наймем несколько выдр.

— Да сохранит меня от этого бог всех честных торговцев, — пробормотал Граджелут, благоразумно понизив голос, чтобы не услышал Сквилл.

Глава 12

В конце концов она начала медленно всплывать со дна озера. Со дна самого лучшего, самого прекрасного озера в ее жизни — глубокого, холодного, идеально круглого. Единственный недостаток — там не водилась рыба. Лишь оливково-зеленые водоросли с зубчатыми листьями колыхались под напором течения. Сверху манили солнечный свет и воздух.

Она лениво поднималась по спирали, даже не плыла, а просто позволяла водовороту нести себя. Наконец вырвалась на поверхность, заморгала и легонько вздохнула.

Но очутилась она не под солнцем, а под люстрой, подвешенной к сводчатому, облицованному резным деревом потолку. Она повернулась налево и увидела высокое и узкое витражное окно. Неизвестный художник изобразил постельную сцену — сцену, в которой…

Сонливости как не бывало. Ниина перекатилась по широкой кровати. Не было никакого освежающего озера — только груда тонкого полотна, причем совершенно сухая. И сама Ниина была сухой. Каждая ворсинка ее меха была причесана, дорогие ткани ласкали тело. Да, вместо привычных шорт и жилета она обнаружила на себе длинное платье из розового атласа, расшитое жемчугом и каменьями, с турнюром, глубоким декольте и пуфами на плечах.

На задних лапах болтались удобные шлепанцы, хвост позвякивал крошечными серебряными колокольчиками. И даже усы были обрызганы розовым лаком, отчего зудела кожа.

Первым побуждением было сорвать самоцветы и жемчуга и ссыпать в любую емкость, какую удастся найти. Не обнаружив ничего подходящего, она стряхнула шлепанцы и хорошенько осмотрелась. Такой огромной кровати Ниина отродясь не видала — лежбище с шитым шерстью балдахином устроило бы самую энергичную парочку молодоженов вместе со всей их близкой и дальней родней. Без сомнения, она служила неиссякаемым источником удовольствия для своего владельца.

Внезапно Ниине пришло в голову, что сюда ее доставили как раз для подобных развлечений. Но, судя по низким ножкам кровати, ее хозяин не был великаном. Пленница легко встала и направилась к витражному окну.

До узкого подоконника не дотянуться. Однако, если что-нибудь подставить, она наверняка справится с этой задачей.

Она огляделась в поисках чего-нибудь подходящего и мельком увидела себя в высоком овальном зеркале. И с изумлением обнаружила новый макияж — преобладали роскошные розовые тона. От уголков глаз к затылку волнами уходили стильные полоски. Самый потрясающий эффект создавала пудра — толченые пироп и альмандин поверх черных гематитовых блесток.

Описывая пируэт, Ниина глянула через плечо и обнаружила на спине вырез — глубокий, до самого хвоста.

«Е-мое, — подумала она, любуясь своим отражением. — А ведь я шикарная!»

Кто-то на совесть поработал над ее внешностью. Что ж, тем хуже для него — ведь Ниина не давала согласия.

Неяркой люстре помогали два высоких масляных светильника около кровати. Пленница заподозрила, что умеренный свет — вовсе не случайность. Кто-то лез вон из кожи, чтобы создать исключительно интимную атмосферу.

Ниина обнаружила стул и подтащила его к окну. В дальнейших поисках еще раз оказалась перед зеркалом и, сама того не желая, задержалась, выставила короткую ногу. Портной явно превзошел самого себя. Нелегко шить одежду для выдр: у них широкие талии, короткие конечности и длинные гибкие тела. Особенно удались складки из тонкого атласа.

— Настоящее произведение искусства, не правда ли?! Из тех, которыми лучше восхищаться не в одиночестве.

Она резко повернулась. Говоривший затворил за собой дверь.

Норк был не выше ее, более стройный, с мехом понежнее и потемней.

Он носил сандалии с драгоценными камнями, панталоны и красный жилет, отделанный черной кожей. Высокий жесткий воротник подчеркивал красивые контуры головы. На поясе блистал каменьями кинжал — скорее декоративный, чем агрессивный. С левого уха свисала серьга. Выражение морды не соответствовало елейному тону, оно было определенно хищным.

Да и ситуация не нуждалась в толковании. Ниина была молода, но не наивна.

Элегантное платье и дорогая косметика предназначались не для ее удовольствия. Она раздула ноздри.

— Я тебя знаю. Наглый ублюдок с рынка. Ты меня похитил!

— Ты дважды права, — ехидно проговорил норк. — Я — барон Кольяк Красвин, честь имею.

— Вот и имей ее дальше. От меня-то тебе че нужно?

Улыбочка сгинула.

— Твои попытки острить несвоевременны. Предлагаю сменить тон ради твоего же блага. Можешь звать меня просто Кольяк.

— Кол будет еще проще. Или, можа, совсем просто? К примеру, Башка Дерьмовая?

Одну черту характера барона Ниина выявила очень быстро — не так-то легко вывести этого субъекта из себя.

— Умоляю, без детских оскорблений. Если собираешься придумывать мне клички, постарайся быть изобретательнее.

Сам того не подозревая, он подбросил ей идею. Не то чтобы грандиозную, но выбирать не приходилось.

— Изобретательности хочешь? Щас че-нибудь изобрету. — Она выгнула спину. — Отвори-ка лучше дверь, или я не отвечаю за ужасные последствия.

Красвин сделал изящный, четко отмеренный шаг вперед, неприятно ухмыльнулся.

— Не беспокойся, виноват буду я.

Она отступила к зеркалу.

— Я тебя предупредила. Учти, я чаропевица.

Ухмылка расползалась.

— Ах, вот как? В самом деле? И что теперь? Собираешься превратить меня в тритона?

— Угадал. И я сделаю это.

— Обязательно сделаешь, — согласился Красвин. — Добровольно или иначе. Да будет тебе известно, я никогда не встречал чаропевцев, но слыхал о них. Однако скажи, разве их мистические ухищрения не требуют музыкального инструмента? Мне достоверно известно, что при тебе инструментов нет. Во всяком случае музыкальных.

Она поймала себя на том, что пятится к кровати, а это был не самый предпочтительный путь отступления.

— Слушай, ты че, не замечаешь, что ведешь себя слишком нагло?

— Разумеется, замечаю. Наглость — неотъемлемая черта моего характера. Но я с нею свыкся. Вижу, платье тебе понравилось. Оно предназначалось для знатной норки, но я велел перешить его специально для тебя.

— Не стоило утруждаться.

— Помилуй, какие там труды.

— А тебя не смущает, че я — выдра, а не норка?

— Напротив! Разницу я нахожу не досадной, а интригующей. Кроме того, у меня весьма широкие вкусы. Едва увидев тебя, я понял, что ход событий предопределен и близится счастливый финал. Но я устал от болтовни.

Она в отчаянии огляделась, однако в комнате было лишь одно высоко расположенное окно и лишь одна дверь. Прыгнуть прямо в витраж? Глупо.

В спорте выдры на многое горазды, но по прыжкам в высоту не спецы — слишком коротки лапы. Вот если бы дело происходило в воде…

За дверью, конечно же, затаились охранники. Другого выхода нет, даже камин отсутствует. Из мебели — только кровать, несколько комодов, набитых бельем, балдахин, слишком хилый, чтобы выдержать вес выдры, два стула, овальное зеркало, холодный каменный пол, люстра высоко над головой и два масляных светильника.

Только последние и годились на роль оружия. Однако норки — существа увертливые. К тому же Красвин всегда может позвать на помощь.

Она решила испробовать другой способ.

— Добрый сударь, умоляю, оставьте меня в покое. Мы с друзьями хотели всего лишь мирно проехать через эти края. Можете не сомневаться, меня сейчас ищут. И один из них — очень богатый и влиятельный купец.

— Ха-ха! Купец, который торгуется на рынке за каждый грош.

Красвин надвигался, и Ниина увидела очень белые и очень острые зубы.

Она наткнулась на кровать и двинулась вбок. Платье красивое, спору нет, но в бою — помеха.

— Эй, ты! Держись от меня подальше.

— Наоборот, я намерен сблизиться с тобой. Не следует забывать, я пошел на некоторые расходы и хлопоты, чтобы ты оказалась здесь, и не собираюсь тебя отпускать, если только мы, фигурально выражаясь, не познакомимся поближе. Причем многократно.

— У меня такое чувство, че я и так чересчур нехило тебя знаю.

Она обогнула угол кровати, а норк безжалостно преследовал ее и откровенно наслаждался этой атлетической прелюдией. Рано или поздно она устанет, и отсюда не сбежать. Все его жертвы в конце концов приходили к такому выводу.

— Иди же ко мне, — убеждал барон. — Я не такой уж плохой мальчик.

Поверь моему опыту, пустяковое видовое различие нисколько не помешает нашим взаимоотношениям. Ты никогда не задавалась вопросом, правда ли все, что рассказывают о норках?

— Больно надо, — огрызнулась Ниина.

— Кривишь душой, но я не в претензии. Ты получишь ответы на все вопросы, даже если не хочешь их задавать. Кстати, сколько тебе лет? — Красвин раздевал ее маниакальным взглядом. — Готов поспорить, немного.

Бутон только начал распускаться. И это восхитительно!

Норк казался расслабленным, ленивым, но на самом деле выбирал момент для броска.

И едва заметно надвигался. И протягивал лапу.

— Не подходи!

Ниина крутанулась и стремительно забежала за кровать.

Красвин целеустремленно наступал, и тогда выдра схватила светильник, сняла пламенеющий хрустальный колпак и замахнулась, как дротиком, длинной металлической ножкой. Но Красвина это не устрашило.

— Как тебе идет это платье! Украшает каждый изгиб тела.

— Больше ни шагу!

Она грозно качнула металлическим стержнем с массивным диском на конце. Барон остановился.

— Ах, вот как! Мы вооружились? Похоже, я вынужден отказаться от своих намерений.

Красвин повернулся к ней спиной, но ее это ничуть не успокоило.

— Выметайся. За дверь, живо. А я останусь здесь, дождусь друзей.

Он оглянулся, над воротником качнулась сережка.

— Еще пожелания будут? Распоряжения?

Красвин повернулся, на миг опустил глаза. А в следующую секунду он коршуном бросился на Ниину.

Пожалуй, с любой другой жертвой норк справился бы легко. Но сейчас он имел дело с выдрой. Выдры массивнее норок, но в ловкости и скорости почти не уступают им.

Едва Красвин сорвался с места, в него полетела ножка светильника.

Он легко уклонился и натренированным ударом обеих лап отбросил ее.

Звякнув о каменные плиты, она застыла между охотником и жертвой.

Вслед за ножкой полетел колпак. И снова барон увернулся. Снаряд пронесся в сантиметре от его головы и врезался в пол. По щелям между плитами растеклось горящее масло. Красвин убедился, что огонь не причинит ущерба, и снова повернулся к Ниине.

— По-твоему, тут слишком холодно? Напрасно силы тратишь. Они тебе еще пригодятся. — Он медленно, размеренно зашагал вперед. — Неужели ты еще не поняла, что такие же точно сценки разыгрывались здесь много раз, и финал был всегда одинаков? Я заранее знаю все, что ты способна затеять. И как бы ни забавляла меня игра, я не вижу смысла в ее продолжении. Без моего позволения ты не покинешь эту комнату. Так почему бы не смириться с неизбежностью и не облегчить, по возможности, себе жизнь?

Ниина тяжело вздохнула и сделала вид, что расслабилась.

— Наверное… наверное, ты прав.

Ее голова смиренно поникла.

— Вот так-то лучше, — кратко заключил барон и кивком указал на кровать. — Укладывайся. Или предпочтешь, чтобы я тебя туда бросил?

Он встал над ножкой светильника и потянулся к Ниине. Она в тот же миг уступчиво двинулась навстречу. А через секунду лапа выдры ударила по диску. Ударила изо всех сил.

Другой конец ножки ринулся вверх и саданул норка между коротких лап.

У Красвина до того расширились зрачки, что в них отразился огонь второго светильника. Ухмылку сменило совершенно иное выражение. Он кулем рухнул на пол. Ниина подскочила к нему и сорвала с пояса декоративный кинжал. Барон не пытался ее остановить — наверное, потому, что лапы были заняты.

Не отпускал он и тонких острот.

Взметнулся подол платья. Ниина стремительно подбежала к двери и неистово забарабанила.

— Беда! — кричала она. — У барона сердечный приступ. Кто-нибудь, сюда! Пожалуйста, помогите!

Когда дверь распахнулась и появились двое мускулистых, хорошо вооруженных ласков, она шагнула в сторону и спрятала кинжал за спину.

Один ласк сторожко смотрел на нее, а другой бросился к корчившемуся на полу барону. Красвин одной лапой держался за свои достоинства, а другой слабо жестикулировал, членораздельная речь к нему еще не вернулась.

— Не… не… — прохрипел он.

Эти слабые протесты привлекли внимание второго стражника, что позволило Ниине сделать выпад и вонзить ему в бок кинжал, как раз под нижним краем нагрудника. Ласк взвизгнул и попытался схватить ее, но пальцы его сомкнулись в пустоте.

Ниина проскочила мимо — только для того, чтобы налететь на орангутанга в кольчуге и шлеме со шпилем. Обезьян перегораживал коридор, длиннющие лапы упирались в стены — мимо не пробежишь.

— И куда ж ты, цыпочка, спешишь? — прорычал он.

— Никуда, — задыхаясь ответила Ниина. — Просто барону вдруг стало дурно, и я решила ему помочь…

Она оглянулась. Через отворенную дверь было видно, как первый охранник помогает Красвину встать, а другой шатается. Орангутанг нахмурился.

— Похоже, ему уже помогают.

— У него проблема со здоровьем, а сейчас она будет и у тебя.

Молнией сверкнул клинок и вонзился в живот обезьяна под кольчугой.

Длинная лапа попыталась схватить выдру, но неудачно. Ниина выдернула окровавленное лезвие и бросилась вперед.

В развевающемся платье бежала она по опустевшему коридору, лихорадочно ища выход. Но здание казалось бесконечным. Она повернула за угол и едва не попалась на глаза копейщикам — двум крысам и лангуру.

Слева оказалась отворенная дверь. Ниина юркнула в нее и оказалась в кухонной кладовой: связки сушеного мяса, запечатанные воском свертки, кули с мукой. С трудом пробираясь между ними, она слышала, как нарастает позади гомон вкупе с топотом сапог и сандалий.

Во всем замке уже поднялась тревога.

Она кое-как открыла дверь в противоположной стене и очутилась в большом зале, освещенном масляными светильниками и одинокой шаровидной люстрой. Три высоченные, в два этажа, стены были закрыты стеллажами — она отродясь не видала столько книг. Наверное, даже Клотагорб не мог похвастать такой роскошной библиотекой. Обложки из дерева, металла, кожи и иных экзотических материалов поблескивали. Центр зала занимал огромный стол и два кресла под стать ему. По стенам проходил широкий балкон с перилами, лестница обеспечивала доступ в верхним стеллажам.

Четвертая стена была стеклянная и в настоящий момент темная, так как стояла ночь.

В этой стене отражалась шеренга двустворчатых отворенных дверей, они вели в просторный атриум. Там толпились слуги, и стекло позволило им обнаружить в библиотеке Ниину.

— Это она! — раздался истошный вопль.

Ниина затравленно огляделась. Если и удастся открыть высокое стрельчатое окно с массивной рамой, то не сразу. Пробиться через толпу отчаянным рывком? Есть опасение, что ее изрубят в фарш.

Снаружи нарастал шум. Ниина подхватила светильник с колпаком из граненого хрусталя, убедилась, что масла в нем достаточно, и вскарабкалась по лестнице на балкон. Миг спустя появились два вооруженных пака, увидели ее и бросились вдогонку. Она швырнула лампу на лестницу, уперлась в нее лапами и изо всех сил толкнула. С приятным треском лестница обрушилась на преследователей и повалила их на пол.

Вбежали два западноафриканских лемура, но они не пытались вернуть лестницу на место. За ними следовали даман и троица крепко сбитых броненосцев. Чуть позже появился сам барон в сопровождении ласка.

— А вот и мой ухажер. — Ниина отважно улыбнулась и крепче сжала рукоять кинжала. — Как твой пыл, а, миленок? Не поугас?

Красвин ухмыльнулся, но было видно, что это далось ему нелегко.

— В других обстоятельствах я бы счел этот маленький инцидент бодрящим.

— Да че ты говоришь? — Она помахала клинком. — Так поднимайся, пупсик, я тебя еще разок взбодрю. С нашим удовольствием!

— Ты становишься чересчур докучливой. Спускайся. Сейчас же. Тебя ждет развлечение.

— Уж извини, голубок, но мне здесь больше нравится. Ежели так охота развлечься, можешь поцеловать себя в задницу.

Он глубоко вздохнул.

— Вижу, сейчас уместнее не уговоры, а веревки и цепи. Я-то надеялся, что моя галантность тебе польстит или, по крайней мере, ты оценишь ее должным образом. Но раз ты по-хорошему не понимаешь, будет по-плохому. Это ни в коем случае не отравит мне удовольствие, но уверяю, тебя ничего приятного не ждет.

Он дал знак вооруженным слугам, которых уже набилась в библиотеку добрая дюжина. Два броненосца схватили лестницу, а цепкий гиббон сжал зубами клинок сабли и приготовился лезть на балкон. Увидев, что броненосцы потащили лестницу к противоположной стене, Ниина стремглав понеслась им навстречу.

Как только лестница прислонилась к перилам, гиббон ринулся на приступ. Наверху он рубанул, целя Ниине по ногам. Она ловко перескочила через клинок, избежала второго удара и полоснула воинственного примата по незащищенной груди. Обезьян схватился за рану, потерял равновесие и очень драматично шмякнулся на пол.

Остальные пришли в замешательство, никому не хватило благородства, чтобы подхватить пострадавшего товарища.

— Эй вы, идиоты, стащите ее оттуда! — прорычал Красвин. — Вторую лестницу сюда! Несколько лестниц!

Часть прислуги бросилась выполнять приказ, а барон метнул в Ниину пылающий взгляд.

Оставшиеся броненосцы снова подняли лестницу. На этот раз в атаку послали крыса, он неохотно и осторожно карабкался по ступенькам.

Взобравшись, попробовал заколоть Ниину длинным копьем. Она отступала, парируя неловкие удары. Улучив момент, когда крыс оказался достаточно близко, она проскочила под наконечником копья и полоснула кинжалом по лапе.

Грызун взвизгнул, выронил оружие и стремглав ретировался.

Ниина подхватила копье и бросила вдогонку, но промахнулась.

Сорванный ею с полки том был довольно велик и снабжен тяжелым переплетом. Этот вполне подходящий метательный снаряд угодил прямехонько в лоб броненосцу. Тот взвыл и отпустил лестницу, по которой его приятель пытался влезть на балкон.

Вслед за первой книгой вниз градом посыпались другие. Это не причинило врагу особого ущерба, но внесло изрядную сумятицу.

Вперед торопливо вышел растерянный Красвин.

— Прекратить! — Норк наклонился, поднял искалеченный том, любовно прижал к груди. — Ты что, не понимаешь, какая это ценная коллекция? Дура! Ты хоть представляешь, чего стоит изготовить одну-единственную книгу?

Он был не на шутку расстроен. Ниина мысленно похвалила себя — удалось найти уязвимое место барона. Так, значит, он страстный коллекционер не только строптивых молодых самок, но и книг. Кто бы мог подумать!

— Нет, не представляю. — Она выбрала на ближайшей полке книгу в особенно красивом переплете. — Намекаешь, че трудно найти ей замену, ежели я сделаю вот так?

Раскрыв книгу, она наугад рвала страницы и бросала вниз. Они порхали и кувыркались, словно пораженные кондрашкой мотыльки.

— Не смей! — Красвин сжал кулаки в пароксизме ярости и оглянулся на слуг. — О черт! Где же лестницы?

Ниину это только подстегнуло. Она хватала книги, выдирала страницы, и вскоре в библиотеке разгулялся бумажно-пергаментный буран. Красвин не в силах был ее остановить и страдал больше, чем от удара светильником. Ниина же, глядя на его муки, чувствовала себя прекрасно, как никогда.

Несколько приспешников барона, сопя и пыхтя, наконец вернулись с двумя лестницами. Челядь приготовилась напасть сразу с трех сторон.

При всем своем проворстве Ниина продержалась бы недолго. И она знала: вторую попытку бежать Красвин уже не допустит.

— Все кончено. — Норк свирепо глядел на нее. — Сейчас же спускайся.

И может быть… Если будешь умолять меня долго и искренне, я тебя не прикончу… после.

— Да, распрекрасный мой барон, похоже, ты прав. Все кончено. По крайней мере, для этой штуковины.

Она сняла с полки книгу, взяла с двух сторон за корешок, страницы веером разошлись над огнем хрустального светильника. Как только бумага занялась. Ниина швырнула фолиант вниз. Он упал на груду вырванных и смятых страниц. В следующий миг на полу пылал костер.

— Гасите! Гасите!

Красвин сорвал плащ с ближайшего слуги, бросил на огонь, запрыгал по нему как безумец. Но только сообразительность лангура, который бросился на кухню и через несколько секунд вернулся с бадьей воды, спасла библиотеку от полномасштабного пожара.

Когда барону наконец удалось переключить внимание на свою пленницу, она уже приготовила к аутодафе новую гору бесценных сокровищ.

Поблизости лежали раскрытыми еще несколько книг. Их страницы впитывали масло из светильника.

— Ну так че, выйду я отсюда, или придется прокоптить этот поганый вертеп?

— Ты сгоришь вместе с ним.

— Ниче, рискну. А ты?

Она уже не улыбалась.

— Тебе отсюда не выбраться, — процедил норк. — Никогда и ни за что.

Даже если сожжешь всю библиотеку.

— Ну, начальник, как знаешь.

Она поднесла книгу к огню, не сомневаясь, что внизу уже почуяли запах масла.

— Погоди! — Норк вскинул лапы. — Давай поговорим.

Ниина кивнула, покусывая нижнюю губу:

— Вот это мне уже больше по нраву. Потрепаться я завсегда не прочь.

Да только вот незадача — устала я следить за твоими холуями.

Барон подал знак, слуги оставили лестницы и попятились. Кое-кто даже ушел. Красвин расположился в удобном кресле.

— Так лучше?

— Еще бы не лучше. А сейчас я, пожалуй, не отказалась бы от глотка воды.

— Как насчет вина?

Она презрительно ухмыльнулась.

— Можа, я и молода, да не глупа. Только воды. Холодной. И хавки какой-нибудь. Свежая рыба будет в самый раз.

— Еще что-нибудь закажешь? — процедил барон.

Она даже не моргнула под убийственным взглядом.

— Ежели надо будет, закажу, не постесняюсь.

Он кивнул и дал указания слуге. Пак исчез за двустворчатой дверью.

Оставшиеся челядинцы настроились на ожидание, опустив оружие и прислонясь к стеллажам или усевшись на каменный пол. Красвин скрестил на груди лапы и застыл, не сводя с Ниины злобного взора.

— Ты должна сразу зарубить себе на носу: я не собираюсь тебя отпускать, не познав твоего тела. Особенно теперь, после того, что ты натворила.

— А мне, баронишко, кажется, че это как раз тебя отымели.

Ниина уселась на балконе.

— И что же ты собираешься предпринять, когда утолишь голод и жажду?

— поинтересовался он.

— Че надо, то и предприму.

«Вот так-то лучше, — подумала она, — чем признавать, что у меня ни одной толковой идеи».

— Надеюсь, ты не будешь в претензии, если я подкреплюсь с тобой за компанию? — На морде Красвина появилось жалкое подобие прежней самоуверенной ухмылки. — У меня от всей этой бурной деятельности разгулялся аппетит.

Он пошептался с другим слугой.

— Аппетит разгулялся? — спросила Ниина. — Хошь, отобью?

— Это тебе не по силам. Мой аппетит можно лишь ненадолго перебить.

— С помощью этой вот штучки я б тебя запросто вылечила. — Она показала трофейный кинжальчик. — Раз и навсегда. Жалко, че удалось поработать только лампой. Будь тут мой папаша, он бы тебя покрошил на сувениры. А его друган, между прочим, — величайший чаропевец Теплоземелья.

Похоже, на Красвина эти слова не произвели впечатления. Появились слуги с едой и питьем. Прежде чем пак получил разрешение подняться по лестнице, Ниина убедилась, что он безоружен. Взяв еду, она пинком отправила лестницу на пол. Ее подхватили бдительные броненосцы.

Красвин церемонно принял свой поднос.

— Увы, никто из названных тобой персон здесь не присутствует.

— Врешь, тут мои спутники.

— Нет, ты и в этом ошибаешься. Они в Камриоке. Если еще не забыли о тебе и не отправились своей дорогой. А ты — здесь, со мной.

Ниина, прежде чем есть рыбу и пить воду, хорошенько все обнюхала.

Но если слуги и подмешали что-то, запах находился за пределами ее тонкого чутья. Делать нечего, придется рискнуть. Успокаивало лишь соображение, что барону ни к чему хитрые уловки. Он может спать когда захочет, регулярно менять часовых, а Ниину рано или поздно обязательно свалит усталость. Жуя, она глядела, как слуги приходят и уходят, оснащая библиотеку кадками с водой, чтобы гасить огонь, когда Красвин начнет последний штурм. Выдра вдоволь напилась и вылила оставшуюся воду себе на голову, испортив макияж и намочив элегантное платье. Это помогло, но, конечно, лишь на время.

Где же ее друзья, да унесет их Абсолютный Вихрь? И где брательник, этот ленивый, бесполезный кусок сала? Им, конечно, не по силам разрушить миниатюрную крепость, но отчего бы не попытаться? Она им не чужая все-таки.

Ниина устроилась как можно удобнее и тоже приготовилась ждать.

Решила тянуть время. На худой конец так устанет, что потом ничего не почувствует.

Красвин сидел и пялился на нее, лишь изредка отводя взгляд. Его ближайший помощник, пожилой мандрил, осмелился подойти и прошептать на ухо хозяину:

— Ваша светлость, почему бы нам не броситься на нее? Смотрите, она уже ослабла. Успеет сжечь не так уж много книг.

— Дурак! — возмутился барон, и мандрил втянул голову в плечи. — Одна уничтоженная книга — и то перебор. Ты что, забыл, сколь ценна эта библиотека? Как важен один-единственный том в структуре мироздания?

Как незаменимы содержащиеся в нем знания, как невосполнима потеря заключенных в этих книгах сведений? С древних пор и доселе книги — самый ценный источник познаний. Это фундамент цивилизации, оплот просвещенного общества. Гибель каждого фолианта — несмываемое пятно на моей совести. И на твоей, и на совести всех мыслящих существ.

Необходимо любой ценой избежать катастрофы!

— Поистине, вы правы, ваша светлость. Просто мне казалось, что для вас блуд все-таки важнее книжонок.

— Байельрет, ты меня удивляешь. Ты же знаешь, что самое ценное в моем имуществе — библиотека. Этой коллекции книг нет равных не только в Камриоке, но и во всех странах к югу и востоку. Недаром все гости завидовали мне черной завистью.

— Простите, ваша светлость, но дозволено ли мне напомнить, что ваша библиотека целиком состоит из порнографических опусов?

У норка сузились глаза.

— Ты что, Байельрет, смеешься надо мной?

У мандрила затряслись поджилки.

— Я? Да что вы, ваша светлость! Никогда.

Красвин отвернулся, поудобнее устроился в кресле и снова вперил взгляд в сидящую на балконе юную выдру.

— Ох уж мне это невежество! Мое окружение — сплошь необразованные глупцы. Можно ли удивляться, что девица из племени, которое вовсе не славится глубокомыслием, сумела перехитрить всех вас?

— Ага, хозяин, — подтвердил кто-то позади него. — Всех до единого.

Норк стремительно обернулся.

— Кто это сказал?

На него уставилось несколько растерянных пар глаз. Слуги боязливо переглянулись, но никто не признался.

Красвин заставил себя отвернуться. Сейчас не время сносить головы хохмачам. Еще успеется. Пока у него каждая лапа на счету, каждый коготь.

— Кто бы это ни сказал, он, в сущности, прав. Она всех нас выставила на посмешище.

— Да только мы, хозяин, не так сильно сердимся, как вы, — раздался другой голос.

Грянул нервный смех, в нем поучаствовал и барон. «Позволь им расслабиться, и они проявят больше энтузиазма», — сказал он себе.

Позже, когда он разберется с нахальной самкой, каждый слуга получит дозу сыворотки правды. Отсеченные головы болтунов украсят шпили над крепостными воротами, но прежде он позаботится, чтобы на мордах остались улыбки — как напоминание о несвоевременных шуточках.

Остальным это послужит великолепным уроком. Все желания Красвина исполняются. Пускай не сразу, но обязательно.

Опозорившая его самка барабанила пальцами по раскрытой книге в переплете из зеленой змеиной кожи с золотым окладом.

— Эй, бароша!

Он промолчал.

— А знаешь, ежели б ты так не приставал, мне б это даже показалось интересным. — Она перевернула страницу, увидела рисунок, укоризненно покачала головой. — Как там тебя, Кривун? Крюкен? Ты у нас, оказывается, грязный маленький извращенец.

— Я Красвин. Не желаешь ли спуститься, обсудить со мной мои пороки?

— Только ежели придумаю способ выбраться отсюда живехонькой и здоровехонькой. И ежели буду знать, что ты не погонишься за мной и моими корешами. — Она смотрела в дверной проем. — Кстати, они явятся с минуты на минуту.

Он снисходительно улыбнулся.

— Мне кажется, твои так называемые друзья стесняются. До сих пор у ворот и на прилегающей территории не замечены никакие посетители, не считая какого-то назойливого коробейника, которого мой персонал окатил помоями. Скажи, у твоих столь долго ожидаемых приятелей все в порядке с мозгами? Если они не дураки, то наверняка смирились с потерей и заливают горе вином в городских кабаках. Или, что мне кажется более вероятным, выпивают на радостях.

Ниина наклонила лампу над грудой раскрытых и пропитанных маслом книг. Не для того, чтобы поджечь. Хотелось посмотреть, как барон съежится.

— Может, и правда развести костерок? Чей-то тут прохладно становится.

Красвин поспешил вскинуть лапы над головой.

— Не делай этого. Все мои тома уникальны, каждый — единственный в своем роде.

Ниина постучала по книге, лежащей на коленях.

— Спору нет, чувак. Противно думать, че на свете может быть еще хоть одна такая книжонка.

— Оскорбляй сколько угодно меня, но при чем тут книги? Знания — бесценное сокровище.

— Распинаешься, будто ученый червь. По мне, так все книжонки выеденного яйца не стоят. И кореша мои так считают.

Тут она, к своему ужасу, не сдержала зевок.

Красвин заметил это и заухмылялся.

— Обещаю, я придумаю способ гарантировать тебе беспрепятственный уход.

— Значица, решил отпустить?

Она снова зевнула.

— Для меня сохранность библиотеки гораздо важнее любовных побед.

— Врешь.

Пока Ниина неуверенно глядела на Красвина, из ее расслабленных пальцев выскальзывала книга. Вздрогнув, выдра снова ухватилась за переплет.

Красвин встал.

— Мы с советниками подумаем, как все организовать. Признаюсь, твой характер восхищает меня не меньше, чем хвост. Но чему быть, — добавил он с театральным жестом разочарования, — того не миновать.

С этими словами барон вслед за Байельретом вышел в атриум.

— Ваша светлость, она устала, — сказал мандрил. — И в таком напряжении, конечно же, выдержит недолго.

— Я эту стерву еще не так напрягу, когда вытащу из библиотеки.

Пойду в свои покои, вздремну. Позаботься, чтобы охранники регулярно сменялись и не уставали. Не знаю, где эта выдра научилась драться, но не хочу дарить ей шанс. Тем более что вынужден полагаться на толпу имбецилов.

— Вы правы, ваша светлость. Не беспокойтесь, она непременно уснет до вашего пробуждения.

— Да. А потом я допишу несколько страничек в своей личной книге.

Он прошел в свои покои, держа лапы за спиной. Пальцы извивались, сплетались — предвкушали скорую расправу. Мандрил не разделял странных вкусов господина, и мысли о судьбе окопавшейся в библиотеке дамы вызывали у него дрожь.

Глава 13

Таверна располагалась неподалеку и от центрального рынка, и от гавани. Снаружи она была элегантна, внутри просторна — из тех злачных местечек, где городская знать может достойно тусоваться с менее авторитетными обывателями и путешественниками. Как раз то, что надо для получения информации и помощи.

— Как бы это безумное предприятие не влетело нам в копеечку, — размышлял вслух осторожный Граджелут. — Конечно, из этого не следует, что я не намерен сделать все от меня зависящее для спасения вашей сестры, — поспешно добавил он. — И все же не могу удержаться от констатации факта, что наши ресурсы основательно истощены.

Банкан заглянул через окно в таверну. Там яблоку негде было упасть.

На заднем плане виднелось деревянное пианино, заеденный блохами волк отрабатывал на нем свой гонорар. Официантов набрали из разных племен, однако грубостью и задиристостью все они соперничали с теми, кого обслуживали. Банкан и Сквилл вслед за купцом вошли внутрь.

В кабинетах и зале кутили десятки представителей разных зоологических видов, многие сидели на высоких табуретах у нескольких стоек. Музыка оглушала, не отставали от нее и голоса. Всем питухам, похоже, очень нравилось времяпрепровождение.

— Может, попытаем счастья в другом месте? — предложил Банкан. Ему пришлось кричать во весь голос, чтобы расслышали.

— Я навел справки, — сказал, направляясь к стойке, ленивец. — В приличном заведении мы не найдем желаемую помощь. Если уж на то пошло, мы рискуем встретить там друзей барона. — Он деликатно улыбнулся, и впервые Банкан задумался, что же кроется за этой улыбкой. — В заведениях же менее респектабельных, чем эта таверна, можно нанять только отбросы общества, готовые обратиться в бегство при первом намеке на опасность. Да и вообще, очень сомневаюсь, что нам удастся найти безрассудных авантюристов, готовых рисковать жизнью за ничтожную компенсацию, каковую мы можем предложить…

Банкан понимающе кивнул, поддаваясь, как он надеялся, царившей в зале космополитичной беззаботности, опьяняющей, кружащей голову атмосфере.

Граджелут осел в баре, а Банкан со Сквиллом шагали между столиками, пока взгляд юного человека не упал на рослого черногривого льва. Если бы этот мощный отпрыск семейства кошачьих встал в полный рост, он бы, наверное, возвысился над Банканом, как каланча. Из доспехов радужной змеиной кожи с бахромой выпирали массивные, мускулистые плечи. Доспехи прикрывали только верх гиганта, плоский живот не был защищен.

Довершали наряд шорты, тоже с бахромой, и сандалии на шнуровке. В ножнах, прислоненных к круглому столу, покоился двуручный меч длиной со Сквилла. Лев небрежно держал в лапе окованную медью деревянную кружку величиной с человеческую голову.

— Вот кто нам нужен.

Банкан резко развернулся. Сквилл неуверенно плелся следом, держась за рубашку друга.

— Слышь, чувак, можа, пустим вперед купезу, а? Как-никак, у него коммерческий опыт.

Но Банкан не отклонялся от нового курса.

— Я хочу только поговорить. Успокойся, все будет в порядке.

Вблизи лев и вовсе выглядел исполином. Сквилл оробело примолк.

Компаньоны льва, лис и каракал, тоже не были слабаками. Уши каракала повернулись к Банкану за миг до того, как юноша заговорил:

— Прошу прощения.

Львиная грива была расчесана и стянута на затылке в толстый конский хвост. Она зашуршала, когда ее хозяин повернул голову и поднял огромные глазищи на самонадеянного человечка.

— Нет, — ответил он без промедления.

Голос был гулок, аж вибрировал, словно исходил со дна старого каменного колодца.

— То есть?

Банкан растерялся.

Из глотки льва вырвался густой рык:

— Я говорю, что отказываю в просьбе о прощении.

Поднялась и накренилась кружка, пиво потекло в страшную пасть.

Потом увесистый язык облизал мокрую морду. Лис и каракал обменялись многозначительными смешками. Сквилл настойчиво дергал Банкана за рубашку, но тот, не обращая на друга внимания, смотрел на самодовольную троицу.

— Ну, как хотите. Полагаю, из вашего ответа следует, что вы не нуждаетесь в деньгах.

Лис навострил уши.

— А ну-ка, повтори.

Каракал тоже проявил интерес.

Банкан переступил с ноги на ногу и напустил на себя беспечный вид.

— Похоже, вы богаты и ходите сами по себе. То есть работа вам не требуется.

— Это кто тут сказал, что нам не требуется работа?

Лис будто не заметил неодобрительного львиного взгляда.

Банкан пожал плечами.

— У меня предчувствие, что вас не заинтересует наше предложение.

Лев положил на стол лапу, выпустил все пять когтей. Они вонзились в толстое дерево, и без того хранившее немало следов времени и безымянных посетителей. Трудно было не смотреть на эти когти.

— А ну-ка, детеныш, поподробней.

Банкан рассердился, но тут же взял себя в руки.

— У моего друга похитили сестру.

— Что еще за друг? — промурлыкал гигантский кот.

Банкан повернулся. Сквилл бесследно исчез. Расширив радиус обзора, юноша обнаружил его у бара. Выдр сидел на высоком табурете, в одной лапе держал кружку, а другой приглашающе махал ему.

Банкан тяжело вздохнул и повернулся к столу.

— Вон тот выдр.

— Так ты говоришь, у него похитили сестру? — прошипел каракал. — Что ж, это жестокий мир. Но при чем тут мы?

— Речь идет о деньгах и приключениях. Помогите ее спасти.

Меньший кот тоже поигрывал пивной кружкой. Но она была вдвое меньше львиной.

— Приключения — это, как правило, плохой синоним слов «неудобства» и «неприятности». Когда я скучаю по таким вещам, легко нахожу их без драки с отчаянными похитителями.

— А с чего вы взяли, что без драки не обойтись?

— С того, что в это дело вовлечен твой друг, следовательно, у тебя личный интерес, — рассуждал лис. — А у нас его нет. — Он выжидательно смотрел на Банкана. — Но если предложишь достойную плату…

— А ну-ка, все по порядку, — буркнул лев. — Кто вас огорчил?

Воры-гастролеры, которых уже и след простыл? Легальные жулики из Гильдии Похитителей? Какие-нибудь глупые дилетанты? — Последние слова он произнес с надеждой.

— Похититель местный. Настоящий мерзавец. Если оторвете ему башку, заслужите благодарность всего города.

— Не нужна нам ничья благодарность, — проворчал лев. — Что же до мерзавцев, давай поконкретней. Камриока никогда не знала в них недостатка:

— Он обвел кружкой зал. — Кого из местных мерзавцев ты имеешь в виду?

— Он величает себя бароном Кольяком Красвином.

— Красвин? — Лев задумчиво выпятил нижнюю губу. — Понятно. Я правильно понял: сестру твоего друга прячут в укрепленном поместье барона?

— По нашим сведениям, это так, — ответил Банкан.

— И ты хочешь, чтобы мы втроем, — указал лев на своих безмолвных приятелей, — помогли тебе вырвать злополучную самку из лап самого Красвина?

Банкан утвердительно кивнул.

Лев медленно выпрямил спину.

— Позволь, мой юный безволосый друг, кое-что сказать. — Он протянул могучую лапу и постучал пальцем по груди Банкана. Юноша устоял и не подал виду, что напуган. — Прежде всего непохоже, что у тебя за душой много денег. От силы несколько серебряных монет. А наши услуги ценятся гораздо выше. Во-вторых, известно, что у Кольяка Красвина всегда в распоряжении несколько десятков вооруженных слуг и каждый готов по его приказу сложить голову. Не из любви к своему господину, которого, как ты верно заметил, повсеместно недолюбливают. Просто они не желают, чтобы им во сне перерезали глотку. Нелояльность Красвин не прощает.

В-третьих, его дом — даже не поместье, а скорее маленький замок.

Главное здание окружено высокой каменной стеной, и таким сооружением гордился бы любой фортификатор. Окна зарешечены, двери и ворота укреплены железом и медью. Ров отсутствует, но и нужды в нем особой нет. С нашей помощью ты не расколешь этот орешек, даже десяток таких, как мы, не выиграют сражение. По моей профессиональной оценке, для штурма крепостных ворот нужна небольшая армия, но не думаю, что она тебе по карману. И, наконец, — тыча пальцем, говорил лев, — при всех своих знаменитых пороках и сомнительных наклонностях барон известен еще и тем, что в Камриоке у него много друзей, в том числе высокопоставленных. И какой бы величины отряд ни выступил в направлении его поместья, Красвина обязательно предупредят. Он успеет подготовиться, соберет не только собственную охрану, но и союзников.

Так что твоей маленькой армии придется скрестить мечи с другой маленькой армией. — Лев оставил в покое грудь Банкана и откинулся на спинку стула. — Короче говоря, мы не считаем твое предложение заманчивым.

— Но…

— Я все сказал. Твои условия нас не устраивают, и вдобавок, — произнес он с глухим рыком, показав острые клыки, — я не особо жалую приматов.

Будь на месте юноши путешественник помудрее, он бы просто ушел. Но Банкан был слишком молод и горяч, чтобы реагировать разумно.

— Не очень-то вы гостеприимны.

У лиса на шее и лапах напряглись мышцы, каракал зарычал под стать льву. Великан чуть напрягся, но не оторвал зад от скамьи.

— Деточка, ты либо слишком смел, либо слишком глуп. И поскольку я достаточно велик, чтобы одобрять первое и прощать второе, я просто отвечу, что расовые предрассудки тут особой роли не играют. И гостеприимство ты приплел совершенно напрасно. Это бизнес, и я рассуждаю, как полагается бизнесмену.

— Забудем на секунду о деньгах, — предложил Банкан.

Каракал расхохотался — словно наждаком провели по бархату.

— Как насчет чести ни в чем не повинной девушки?

— Малыш, не знаю, с какой луны ты свалился, но мы выросли в Камриоке. — Лев махнул лапой. — В наших краях честь — не слишком ценный товар, Я и за свою не подставлю шею, что уж тут говорить о чужой.

— Но ей грозит насилие!

— Если тебе требуется рыцарская доблесть, — глубокомысленно изрек лис, — поищи в книжках и сказках для детенышей. Если речь идет о мышцах и доспехах, загляни в кошелек. А что до справедливости, надейся на лучшее в загробной жизни.

Он залпом осушил кружку. Банкан подался вперед.

— Ну, пожалуйста. Нам больше негде искать помощи.

Лев, устремив на него немигающий взор, положил на плечо тяжелую лапу и бережно, но сильно толкнул.

— А за дверью не пробовал? Ну и народ вы, людишки! Даже юнец способен заболтать тебя до смерти. Все, приятель, разговор окончен. Ты предложил, мы отказались. А теперь проваливай, пока я не расстроился.

В Банкане взыграло упрямство, но он понял, что пора дать задний ход. Ниине он ничем не поможет, если позволит убить себя в этой таверне. Уж лучше погибнуть при штурме крепости. Огорченный, он вернулся к Сквиллу и Граджелуту.

Купец освободил ему местечко у стойки. Понимающе глянул в лицо, лакая длинным языком из фужера.

— Я же предупреждал.

— Че, кореш, облом? — спросил Сквилл.

— А ты на что надеялся? — огрызнулся Банкан, потирая грудь, где благодаря львиному пальцу наверняка уже появился синяк.

Ленивец обернулся.

— Вы приценивались к профессионалам. Достаточно одного взгляда, чтобы это понять. Если бы они и заинтересовались, у нас не хватило бы денег.

— Можно было бы повременить с расчетом до спасения Ниины.

Граджелут почесал мохнатую переносицу.

— Вы уже рассуждаете, как ваши приятели выдры. С такими взглядами на жизнь, юноша, вам не разменять следующий десяток лет.

— Просто я не знаю, как быть, — раздраженно ответил Банкан. — Сквилл, может, тебе больше повезло?

— Ваще-то, чувак, я трепался вон с той белкой, барменшей. Мне понравились кисточки у нее на ушах. Эх-ма! В такие деньки, как нынче, я жалею, че вполуха слушал папашины россказни, когда мамаши поблизости не было.

Банкан с отвращением посмотрел на выдра.

— И это — когда твоей сестре грозит смертельная опасность?

— Да брось ты, Банкан. Так уж прямо и смертельная? — Вопреки своему тону, Сквилл выглядел смущенным. — Че с ней случится?

— А ты представь себя на ее месте, — посоветовал Банкан.

Выдр пожал плечами, но было заметно, что он стушевался.

По плечу Банкана постучал тяжелый коготь.

— В отличие от вас и вашего друга я, возможно, смогу заручиться кое-какой помощью.

Видимо, Банкану не удалось скрыть удивление. Сквилл насмешливо глядел на ленивца.

— Интересно узнать, чьей же?

— Я тоже искал решение нашей сложной задачи. В упрощенном виде она выглядит так. Если мы заплатим за адекватное вооруженное содействие, то не сможем позволить себе дальнейшее путешествие. А если потратим деньги на повозку, то штурмовать крепость барона придется без поддержки. Так отчего бы не поискать того, кто, учитывая нашу крайнюю стесненность в средствах, удовлетворит в равной степени обе потребности?

— Ага, шеф, я просек! — возбудился Сквилл. — Ты решил нанять великана.

— Я слышал истории о подобных существах, но ни в одном племени еще не встречал подлинных гигантов.

Банкан указал на льва и его спутников.

— Вон тот черногривый смог бы нести солидный груз, но не нас троих со всем снаряжением. А ведь он тут самый здоровенный.

Граджелут поерзал на табурете и наклонился к юноше:

— Двуногие дерутся, а возят четвероногие, таков естественный порядок вещей. В разумных племенах те, кто все еще ходит на четырех конечностях, настроены пацифистски, воинственных можно по пальцам сосчитать. Впрочем, нет правила без исключения. Думаю, я знаю, кто нам нужен.

— Драчливый конь-тяжеловоз! — воскликнул Сквилл. — Он вломит, на кого покажем, а опосля быстренько увезет нас всех отсюда.

— Нет, наш потенциальный союзник не из лошадиного народа.

— Кто же тогда?

— Мы с вами находимся в большом заведении. На заднем дворе расположены многочисленные стойла и поилки для гостей о четырех ногах.

— Ладно, но ежели это не конь, то кто, черт возьми? — допытывался заинтригованный выдр.

— Пойдемте, и сами увидите. — Граджелут соскользнул с табурета. — Уверен, тот, к кому мы обратимся, согласится на скромное жалованье.

— Этого уже достаточно, чтобы нанять его с ходу.

Банкан следом за купцом направился к выходу.

— А он боец, а, шеф? Тот, о ком ты толкуешь?

Сквилл уже сомневался в преимуществах дешевого аватары.

— С ним знаком бармен, любезно ответивший на мои вопросы. По его словам, тот, к кому мы направляемся, — ветеран многочисленных битв. К тому же он велик ростом и достаточно силен, чтобы отвезти всех нас и тщательно упакованные припасы на северо-запад. Пускай это будет не слишком быстро и удобно, зато надежно. В любом случае так гораздо лучше, чем идти пешком.

— Если сумеем с ним договориться, — обуздал свою радость Банкан. — Мать часто повторяет: не все то золото, что блестит.

— Звать его Снугенхатт, — сказал Граджелут.

— А че, мне нравится, — одобрил Сквилл. — Имечко не для дохлого игрока на лютне.

Они вышли на задний двор и вскоре очутились в большом круглом загоне. Добрую его половину занимали стойла под высокими навесами. Их было не меньше десятка. Утоптанную землю покрывала свежая солома.

Середину двора оккупировали два звездообразных сооружения — поилки. В каждом стойле, кроме сравнительно небольшой индивидуальной поилки, было широкое толстое ложе из соломы, смешанной со мхом. Слева виднелись уборные.

Крайний «номер» справа снимали кони — два жеребца и две кобылы. Они носили традиционного покроя попоны и упряжь, дамы в придачу щеголяли роскошно завитыми гривами и хвостами. У одной копыта были покрыты синим лаком. Ближайший жеребец лишь покосился на двуногих и тут же вернулся к светской беседе.

В самом дальнем стойле уже устроилась на ночлег пара мериносов.

Один был выбрит от передних ног до курдюка — очевидно, совсем недавно продал шерсть.

Граджелут повел спутников к центральному стойлу. Оттуда как раз выходила служанка из племени виверр, неся пустую кадку. Она миновала посетителей, даже не взглянув на них. Банкан уловил кислый запах. Но запах этот вскоре потерялся под натиском зловония, в котором смешались пары дешевой выпивки и едкий аромат мочи.

Не обращать внимания на миазмы ему помогло невиданное зрелище. Под навесом господствовала серая гора, вся в глубоких шрамах. Гора, похоже, смотрела в противоположную сторону, хотя Банкан не был в этом уверен.

— Думаю, это он, — сказал Граджелут. — Все приметы сходятся.

— По крайней мере, с овечками чувака не спутаешь, — пошутил выдр.

— Носорог. Ни разу не встречался с этим племенем. Я и не думал, что носороги такие здоровенные. — Восхищенный Банкан укоротил шаг у входа в стойло. — А спина-то какая широкая! Нам всем места хватит. — Он присмотрелся к шрамам и морщинам на толстой серой шкуре. — Но он, кажется, старый.

— Не старый он, кореш, а просто бывалый, — поправил Сквилл. — Кажись, этого серого педика здорово потрепала жизнь. — Выдр важно засопел. — Небось на многих войнах отметился. И на каких войнах!

— Он и в самом деле выглядит несколько усталым.

Граджелут скептически рассматривал кандидата в спасители Ниины.

— Е-мое, устанешь тут! — Сквилл осторожно прошелся вдоль огромной серой туши. — Вы че, кореша, еще не просекли? Он же в отрубе. Ужрался, уквасился, накачался, наклюкался, назюзюкался. Хватил лишку, и с копыт долой. — Выдр скривил нос. — А хуже всего, что евонное пойло погаже вкусом, чем евонный же навоз.

И тут показалась огромная голова, из-под скошенного исполинского лба на них уставилось око. Рог величиной с руку Банкана венчал покачивающееся рыло, рядом торчал второй, вдвое меньше. Этот внушительный кератиновый арсенал покрывала толстая корка грязи.

Граджелут робко приблизился.

— Это вы — воин по имени Снугенхатт?

Казалось, ответ шел не из глотки, а из брюха могучей твари.

Сопровождающий его букет ароматов валил с ног.

— Чего-о?

Граджелут зашатался, но рискнул сделать еще шаг вперед.

— Я ищу Снугенхатта, профессионального бойца…

— А-а, да-а. — Голос носорога напомнил Банкану шум в канализационных коллекторах под центральными кварталами Линчбени. — Это я. Точно.

Огромный рогатый череп колыхнулся вверх-вниз, глаз неторопливо мигнул.

— Мы знакомы?

Пока купец готовил ответ, из разинутой пасти хлынул столь мощный поток рвоты, что, наверное, в ближайших городах и селах отметили сейсмический толчок. Ему сопутствовало густое облако ядовитейших испарений, едва не выжегших Банкану глаза. Отчаянно размахивая ладонями перед лицом, он отступил на несколько шагов. Граджелут не попятился, и оставалось лишь гадать, где и когда он успел запастись таким мужеством.

Когда развеялся пар, Банкан увидел, что носорог повернулся к ним мордой. Из огромных нечистых ушей, похожих на раковины, торчала грязная шерсть.

Банкан собрался с силами и пришел на помощь ленивцу.

— Нет, вы нас не знаете, зато мы о вас наслышаны. У нас серьезные неприятности, и мы нуждаемся в вашей помощи. Хотим вас нанять.

Тяжелая голова снова качнулась.

— Неприятности? Что за неприятности?

Банкан пытался как можно незаметнее прикрывать ладонью ноздри и рот. Ничего, успокаивал он себя, могло быть и хуже. Если бы, к примеру, Снугенхатт оказался не носорогом, а огнедышащим драконом.

Впрочем, уж лучше бы дракон…

Банкан указал на стоявшего неподалеку Сквилла, позеленевшего, как гороховый стручок.

— Барон Кольяк Красвин похитил сестру моего друга.

— Крапин? Кракен? Красвин? — Произнеся имя правильно, Снугенхатт явно загордился. — Слыхал о нем, слыхал. Кажется, он горностай?

— Норк, — поправил Банкан.

— Точно, норк. Плохая у него репутация. Очень плохая.

Голова носорога моталась из стороны в сторону.

— Красвин держит пленницу у себя в поместье. Мы должны ее вызволить. И для этого необходимо содействие профессионала. То есть ваше. — Банкан посмотрел на Граджелута. — У вас прекрасные рекомендации.

— Ну, естественно. — Носорог, казалось, чуть приосанился. — Как-никак, в этих краях я — самый опытный боец.

— И, несомненно, самый большой, — преподнес Банкан в качестве комплимента.

— О, да, да. — С тяжелой нижней губы потекла слюна. — Я слыхал не только о вашем бароне, но и о его жилище. Нелегко туда пробиться, нелегко. А ты, Виз, что скажешь?

Из складки на шее носорога вдруг выпорхнула пичужка. Расположилась между подергивающимися ушами, зевнула и потянулась, широко распахнув крылья.

Пернатую головку венчал миниатюрный синий беретик, тонкая шейка была обернута такого же цвета шарфом. Птица тихо прищелкивала клювом и, подавшись всем телом вперед и моргая, разглядывала посетителей.

— Я скажу… я скажу, что мне надо отдохнуть.

С этими словами птаха опрокинулась навзничь, задрав ножки, и крепко уснула. Храп Виза напоминал жужжание большого комара.

— Одни алкаши кругом, — с отвращением прокомментировал выдр.

— Не обижайтесь на Виза. — Носорог фыркнул. — Это мой клещеед. Он славный парень, но так и не научился пить. Сколько раз я ему говорил: не мешай выпивку с паразитами. Хитин, да зеленое сусло, да…

Сквилл метнулся к сортиру, не беспокоясь о том, что удобства в стойле предназначаются для существ гораздо крупнее его. Банкан изо всех сил старался удержать желудок в подчинении.

— Поверьте, мы не рассчитываем на благотворительность. Мы не столь наивны. Заплатим.

— Разумную цену, конечно, — торопливо вставил Граджелут.

— А после спасения Ниины нам понадобится ваша помощь, чтобы уехать отсюда.

— Значит, спасение? — вулканически прогрохотал Снугенхатт. — Дело благородное. Давненько не совершал я благородных поступков. Виз, а ты что думаешь?

Клещеед не ответил, он крепко спал.

— Так и быть, согласен. Когда начнем?

Банкан заморгал.

— То есть как? Вас не интересуют детали?

— Какие еще детали? Человече, я что, похож на тех, кто ходит вокруг да около?

— Пожалуй, нет.

— Лобовой атаки они не ждут, — проворчал Снугенхатт. — Слыхал я об этом Красвине. Мнит, будто он самый великий из мохнатых. А мы его врасплох застанем. Прищемим хвост задаваке.

«Обязательно прищемим, — подумал Банкан. — Пронесем тебя в чемодане, потом выпустим, и ты дыхнешь солдатам в рожи». А вслух произнес:

— Надеюсь, вы не всегда так пьете?

— Конечно, не всегда. — Носорог покачивался на колонноподобных ногах, улыбка исказила вислые губы. — Иногда я пью всерьез.

Банкан повернулся к Граджелуту.

— Может, еще попытаем счастья?

— Где? — Ленивец недовольно засопел. — У него самые лучшие рекомендации.

— В другой таверне, — упорствовал юноша. — Поближе к берегу, например.

Снугенхатт неуверенно заморгал и сделал тяжеловесный шаг.

— Что-нибудь не так? Вам не нужна моя помощь? Вы не хотите содействия величайшего четвероногого воина на Высоком плато? — Он мотал головой, указывая рогом на свои бока. — Да вы только посмотрите на мои шрамы. Видите вон тот, на задней ноге? Я получил его в бою при Муулодене. В одиночку расшвырял двадцать огромных кошек и при этом нес на спине десять двуногих воинов в полной экипировке. Видите, что осталось от хвоста? Слыхали об инциденте в долине Извозчичьих Лошадей?

В разгар сражения мне точнехонько в копчик угодил снаряд из катапульты — целое бревно! А я даже не пошатнулся. — В голосе зазвучала ностальгическая нотка. — Я нес на боку боевое знамя и затоптал тьму врагов, а забодал еще больше.

— Мы ни в коей мере не подвергаем сомнению вашу славную биографию.

— Граджелут простер когтистые лапы. — Но вы, надеюсь, не затаите на меня обиды, если я спрошу, давно ли эти подвиги имели место быть?

— Давно ли? — Тяжелые складки на лбу опустились ниже. — Не помню. С памятью у меня всегда было неважно.

Снугенхатт хихикнул, смех перешел в грохочущий кашель. Из пасти текла слюна, и даже солома, казалось, съеживалась и норовила отползти от нее.

— Мы испытываем некоторые финансовые затруднения, однако нам требуется помощь специалиста, — проговорил ленивец. — Если вы согласитесь на предлагаемое вознаграждение, мы, вероятно, со временем изыщем возможность повысить вам жалованье.

Снугенхатт, не переставая качаться, приосанился как мог и поглядел на купца.

— Считайте, что я ваш. И не ради денег, а потому, что речь идет о спасении дамы.

— Но ведь она не четвероногая, — напомнил Банкан.

Его обозрело гордое око.

— Когда дело касается чести, видовая принадлежность не играет роли.

Носорог снова вулканически икнул и резко накренился, словно огромный корабль, заваливающийся набок.

Когда эта громадина жутко шмякнулась оземь, три путника поспешили вон из стойла. Кони и овцы, не упустившие ни слова из их беседы с носорогом, вернулись к прежним делам. Вернее, к прежнему ничегонеделанью. Из ноздрей Снугенхатта рвался полифемов храп.

Клещеед, бесцеремонно сброшенный на солому, ошеломленно вспорхнул, затем неуверенно опустился на сморенную сном тушу приятеля, завернулся в крылышки и тотчас вырубился.

Банкана эта сценка нисколько не воодушевила.

— Только полюбуйтесь на них, на нашу армию, на спасителей Ниины.

Вот и гоняйся после этого за дешевизной. — Он повернулся к купцу. — Вы не думаете, что без них будет гораздо лучше, даже если битвы не избежать?

Граджелут с вызовом посмотрел на высокого человека.

— Мой юный друг, я готов выслушать конструктивные предложения.

— Даже ежели мы не протрезвим этого раздутого педрилу… — Сквилл издали разглядывал бесчувственную гору серой плоти. — Кой на че он, можа, и сгодится, особливо с разбегу. Да вот только не разучился ли бегать старый пень? — Он поглядел на друга. — Впрочем, выбирать-то особо не из чего. Лучше такая помощь, чем ваще никакой. Слышь, чувак, а че, ежели загрузить алкаша в повозку и скатить ее с горы? Есть шанс попасть в крепостные ворота.

— Неизвестно, есть ли перед особняком барона холм, — заметил Банкан. — А если и есть, я не поволоку наверх такую тяжесть. Вдобавок, где мы возьмем повозки?

— Да сопрем.

Сквилл невинно улыбнулся.

— Мы ничего не предпримем, пока он не протрезвеет. — Граджелут вытер лоб. — Или хотя бы проснется.

— А как насчет его приятеля?

Банкан указал на сладко посапывающего птаха.

— Могу его схавать, — предложил Сквилл.

Банкан посмотрел на него в упор.

— Съесть разумное существо?

Выдр фыркнул.

— Кореш, по мне, так оно не шибко разумное.

— Мы пришли сюда в поисках содействия, а не еды, — напомнил Граджелут. — В племени Снугенхатта почти все живут вместе с насекомоядными птицами. Не думаю, что наш потенциальный союзник спокойно воспримет гибель Виза.

Выдр промолчал. Граджелут удовлетворенно кивнул и добавил:

— Я, с вашего позволения, поговорю с хозяином таверны.

Поинтересуюсь, нет ли у него лекарства, способного разбудить и протрезвить наше войско.

— Эта куча пьяного навоза не протрезвеет, даже ежели скинуть ее с высокого обрыва, — проворчал Сквилл.

Глава 14

Заказанное Граджелутом лекарство имело форму ведра, до краев заполненного тягучей и дымящейся, как купорос, жижей, и готовили это снадобье аж два фармацевта. Вводилось оно брандспойтом, одним из тех, что служили для чистки стойл. Насадка была достаточно длинна и позволила Банкану и Сквиллу перекачать полведра микстуры в одеревеневшую глотку носорога. Той же процедуре, только в гораздо меньшем масштабе, подвергся и клещеед. Волшебством тут и не пахло, однако воздействие жидкости мало отличалось от магического. Павший воин восстал из праха, и, хотя держался он на ногах нетвердо, похмелье отпускало его стремительно. Поскольку Снугенхатт не помнил ни слова из недавней беседы, пришлось повторить рассказ о похищении Ниины и предложение сотрудничества. Взглянув на ситуацию чуточку протрезвевшими глазами, носорог стушевался.

— Вам моя помощь не нужна, — пробубнил он и отвернулся.

Граджелут неохотно заплатил за чистое стойло. В прежнем половые еще не закончили дезинфекцию. Между носорожьими ушами расхаживал Виз, охотился за паразитами и внимательно прислушивался. Судя по всему, он пребывал в гораздо лучшей форме, чем его приятель. Впрочем, у такой крохи и бодун должен быть крошечным.

— У нас осталась единственная надежда — вы, — вынужден был признаться Банкан. — Ваши услуги — это все, что мы можем себе позволить. Время истекает, а до сих пор только вы изъявили готовность нам помочь.

— Эй, шеф! — крикнул выдр. — А как же вся эта лабуда про честь дамы, рыцарство и доблесть?

— Разве я это говорил?

Снугенхатт выглядел крайне жалко. Он стоял, скрестив передние ноги, хваткая нижняя губа свисала до земли.

Клещеед поднял головку.

— Снуг, если они утверждают, что ты говорил, значит, говорил.

Сам-то я ту дискуссию не помню.

И он снова принялся энергично клевать. Граджелут в спешке искал способ взбодрить четвероногого.

— А почему вы решили, что нам не нужна ваша помощь? Вы такой большой, могучий, опытный. Ясно, что и в военном деле не новичок.

Носорог мотнул огромной башкой. У птички на такие движения, видимо, давно выработался рефлекс — она вспорхнула и опустилась обратно без всяких комментариев, как только успокоился ее насест.

— Все это было давным-давно, — затравленно пробормотал Снугенхатт.

— В незапамятные времена. Я больше не сражаюсь… — Он сделал паузу, чтобы сглотнуть. — Уж и забыл, когда воевал в последний раз.

Банкан ткнул носорога пальцем в бок.

— А с виду вы просто живчик, — солгал он.

Чуточку приподнялась носорожья голова.

— Стараюсь не раскисать. Но, если честно… последние несколько месяцев… несколько лет я, кажется, страдаю потерей чувства ориентации. Праздный образ жизни и злоупотребление спиртными напитками сказались на рефлексах. Впрочем, мышечный тонус почти не пострадал. — Он глубоко вздохнул и, казалось, увеличился вдвое. Через пять секунд иссеченная шрамами и морщинами кожа снова мешком обвисла на массивном костяке. — Но ведь этого недостаточно. Нет, друзья я не в форме, не в нужной кондиции. Бегать разучился. Да и снаряжения нет. — Его глаза заволокло дымкой. — Обычно я носил доспехи и боевое вооружение.

Позолоченная сталь. Когда я шел в бой, на мне ехало солнце.

— И где же сейчас ваши доспехи? — растерянно спросил Банкан.

Снугенхатт глянул на него, прищурясь.

— Заложены. Давным-давно. Все, человече, было давным-давно.

И тут, ко всеобщему изумлению, огромный зверь заплакал.

— Э, шеф! — Сквилл выдвинулся вперед. — Он не имел в виду ничего личного.

Это не помогло. Из глаз лились слезы, а громадную тушу сотрясали могучие рыдания. Клещеед был вынужден перепорхнуть на плечо юноши. Виз был крохотным и почти ничего не весил. Хватким концом крыла он поправил шарфик.

— Когда на него находит, убеждать бесполезно. Придется вам ждать, пока успокоится.

Виз в отличие от Снугенхатта выглядел вполне бодрым.

— Послушай, друг, можно тебя спросить?

— Конечно.

— Ты ведь с ним давно знаком, верно?

— Верно, — прощебетал птах. — Давным-давно, как выражается Снуг.

Банкан медленно кивнул.

— Он тут много рассказывал о битвах. Хоть слово правды в этом есть?

Клещеед приложил ко лбу конец крыла.

— Возможно, это все правда, хотя подробностей я не знаю. Задолго до того, как я познакомился со Снугом, он был профессиональным бойцом. По крайней мере, за подлинность самых последних шрамов я могу ручаться.

— А ты бывал с ним в сражениях?

Виз утвердительно качнул клювом.

— Частенько, хоть и не во всех. — Он глянул на своего рыдающего приятеля, чьи конвульсии постепенно ослабевали. — Снуг был настоящим молодцом, честное слово. — В птичьем голосе сквозила неподдельная гордость. — В былые времена никто и ничто не могли ему противостоять.

— И что же заставило его так опуститься?

— Разве не видите? Выпивка. Да, сломала проклятая моего друга, высосала из него силы, как вампир. Забрала и деньги его, и репутацию.

Я уж и не возьмусь припомнить, с чего это началось. Изо всех сил старался помочь, но не всегда удавалось служить хорошим примером. Не обошлось и без самки. Человече, если тебе не доводилось видеть умирающего от неразделенной любви носорога, считай, что ты жизни не нюхал.

— Могу себе представить, — солгал Банкан. Вообразить такое ему не хватило бы опыта.

— Вот тогда-то и пошла его судьба под откос. Снуг и раньше не дурак был тяпнуть, а тут словно с цепи сорвался. Ты хоть прикидываешь, сколько здоровый носорог способен выхлестать зараз?

— Пожалуй, нет. — Банкан указал на Сквилла. — Знавал я одного знатного пьяницу, папашу моего друга. Но он — всего лишь выдр.

— Ну, тогда вообрази страдающую от жажды бездну. Через несколько препятствий я его перетащил, но становилось все хуже и хуже.

Окончательно он скис, когда заложил в Гаскапарби свои доспехи, чтобы расплатиться в кабаке. После этого он просто махнул ногой на свою жизнь. Эх, видал бы ты его доспехи! Лучшая сталь. Кое-что — с позолотой. С таким же успехом он мог бы заложить душу. Его самооценка даже не упала, а просто разлетелась в пыль. Чтобы свести концы с концами, нам случалось браться за самую черную работу. Порой мы клянчили милостыню. — Он поморщился. — Подумать только, великий воин Снугенхатт пал так низко, что прокорма ради таскает телеги с сеном!

Как-то раз мы даже пахать подрядились.

Банкан представил, как могучий носорог тащит плуг, прокладывая борозду за бороздой, и так без конца, а какой-нибудь привередливый крестьянин бредет следом и осыпает его руганью пополам с указаниями.

Не слишком бодрящая картинка.

— Так ведь и на этой работе он не удержался, — продолжал Виз. — Однажды вечером надрался в стельку, какой-то проказник запряг его и вывел в поле, и они написали плугом похабные словечки. Хозяин не видел, но нас заложил филин, старший батрак.

— Вас?

Клещеед пожал плечами.

— Снуг — парень крепкий, но в тот раз даже слова вымолвить не мог в мою защиту. Потом дело приняло совсем уж дурной оборот, и я сам начал помаленьку прижигать зоб. Это ведь помогает забыться.

Банкан внимательно посмотрел на носорога — тот уже не рыдал.

— И ничем его из такого состояния не вывести?

— Почему же — ничем? Надо вернуть ему уважение к себе.

— Как?

— И правда, как? Я уже сколько лет над этим бьюсь! Но он меня больше не слушает. И пускай у него самые вкусные паразиты на свете, есть же в мире и более высокие ценности. — Помолчав, Виз добавил:

— Я знаю только один способ убедить его в этом.

— Говори!

Виз подался вперед, его клюв завис в дюйме от правого глаза Банкана.

— Вернуть ему доспехи.

— Да ты смеешься надо мной! Разве не слышал, что Граджелут сказал?

Мы почти нищие.

Клещеед отодвинулся.

— Ну, как знаешь. Ты спросил, я ответил. Только, знаешь ли, когда Снуг бормочет о чести, рыцарстве и доблести, он эти словечки произносит не в шутку. Да, к подобной ерунде он относится трепетно, и во всем его огромном теле нет ни одной лицемерной косточки. Но когда он трезв, это не самое благородное существо на свете.

Банкан обозрел могучую гору мяса по имени Снугенхатт и прикинул, чего стоит обеспечить ее доспехами. Все равно, что обшить броневыми листами корпус корабля.

Впрочем, в бою носорог и был сухопутным броненосцем о четырех ногах.

— Невозможно, — сказал юноша. — Граджелуту столько денег не наскрести.

— Жалко. Впрочем, я все равно не гарантировал бы успех. Хоть и не отказался бы посмотреть на такую попытку. — Клещеед призадумался, затем снова наклонился к Банкану:

— У меня очень острый слух. Я не ошибся — ты назвал себя чаропевцем?

Банкан кивнул.

— Да, и мои друзья, выдры, тоже чаропевцы. Мы работаем вместе.

— Так, может, споешь, наколдуешь возвращение доспехов?

— Думаешь, мне такая мысль в голову не приходила? — Банкан печально вздохнул. — Вся беда в том, что мы способны колдовать только втроем. Я играю на дуаре, а близнецы поют рэп.

Увидев недоумение в глазах собеседника, он пояснил:

— Это такой песенный стиль.

— А дуэтом не пробовали?

— Вообще-то не пробовали. Когда работали втроем получалось отлично, и этого хватало. Менять состав мне, сказать по правде, страшновато.

Чаропение — дело непростое, стоит чуточку отклониться, и сразу появляются неприятные побочные эффекты.

— А ты попробуй, — посоветовал Виз. — Попытка не пытка. — Птах чуть приподнял крыло. — Похоже, нам всем терять особо нечего.

Банкан поразмыслил над предложением.

— Ну, хорошо. Попробуем.

Сквилла идея не вдохновила, но, стоило ему намекнуть, что Банкан возьмется за дело в одиночку и наломает дров, он согласился принять участие.

Банкан играл, а выдр наспех и очень неохотно сочинял стихи. Что-то вроде «металлического рэпа». И это, ко всеобщему удивлению, породило облачко вокруг расстроенного Снугенхатта. Облачко было негустым и просуществовало недолго, но результат оказался решительно металлическим.

Когда закончилась песня, Снугенхатт блестел от кончика рога до обрубка хвоста. Но надежды обратились в прах, как только выяснилось, что даже Виз способен проткнуть клювом его «доспехи». Чаропение удалось, но лишь отчасти. Без гармонизирующего воздействия Ниины оно оказалось практически бесполезным.

— Что это за дрянь? — прощебетал клещеед, выплевывая серебряный клочок. Тот неуклюже запорхал, подхваченный ветерком.

Банкан вырвал клок на правом плече Снугенхатта.

— Похоже на материал, который мой отец однажды добыл в Запределье.

Мама им на кухне пользуется.

— Великолепно, — проворчал Виз. — Но на доспехи совершенно не годится.

— Мне жарко! — простонал Снугенхатт. — Снимите с меня эту гадость!

Обескураженная четверка сообща взялась за дело и вскоре освободила носорога.

— Ладно, теперь мой черед. — Все уставились на рассерженного Сквилла. — Ежели вы и правда собираетесь нанять этого старого алканавта.

Он с ненавистью глянул на носорога, и тот не решился встретить его взгляд.

— Я не знаю… — едва слышно произнес Снугенхатт. — Не знаю, гожусь ли еще на что-нибудь. С доспехами или без…

Виз перепорхнул на череп своего напарника.

— О чем разговор, Снуг? Конечно, годишься! Мышцы у тебя в полном порядке, не хватает только боевого духа.

Носорог облизал толстые губы.

— Да, но ведь без него…

— Нет! — Виз запрыгал вперед, пока не достиг местечка, с которого мог посмотреть прямо в глаз носорогу. — Ты больше не будешь ныть, старина. Хватит. Назвался груздем, полезай в кузов.

— Не вижу никакого кузова, — закрывая глаз, пробормотал Снуг.

— В беду попала дама, необходимо ее спасти, и эти славные ребята полагаются на нас. Больше никто им помочь не в силах, так что придется нам с тобой браться за гуж. В этом городе нет других храбрецов, согласных выступить против барона Красвина. Нет таких глупых, таких безмозглых, таких слабоумных…

— Эге! — изумился Сквилл. — Ни фига себе ободреньице!

— Я не могу! — Снугенхатт приоткрыл глаз. — Мне надо выпить.

— Нет, черт бы тебя побрал! — Виз перелетел на ухо и с отточенной ловкостью заработал клювом в волосах. — Кроме того, я… я обещал. Я дал наше слово.

Снугенхатт вздрогнул.

— Что ты сделал?

— Дал наше слово чести. Слово воинов.

— Я больше не воин. — Носорог попытался открыть оба глаза во всю ширь, но это не удалось. — Кто бы я теперь ни был, я устал. Спать хочу. Хочу… отдохнуть.

— Нет. Не сейчас. — Виз взлетел, а его партнер улегся. — Сначала надо обсудить условия, заключить договор.

Могучее туловище с грохотом повалилось на солому. Уже через минуту Снуг крепко спал.

— Вы уверены, что есть смысл… — начал Граджелут.

Виз опустился на бок друга.

— Надо найти ему какие-нибудь доспехи. Это наш единственный шанс.

— Че я и имел в виду, когда говорил про мой черед.

Все опять посмотрели на Сквилла. А тот на каждого по очереди.

— Предоставьте это мне, чуваки.

— Вам? — оторопел Граджелут.

— Что ты затеял? — насторожился Банкан. — Как собираешься добывать доспехи?

Выдр усмехнулся.

— Кореш, а ты как думаешь? Естественно, с помощью папашиной науки.

Он не то чтоб учил… просто не мог не похвастать чуток, когда за воротник закладывал. А я, понятное дело, мотал на ус.

— Камриока — большой город, но даже здесь нелегко найти доспехи для Снуга, — предупредил Виз.

— Ниче, как-нибудь найду.

— Кражу затеял, — упрекнул Банкан.

— Кражу? Я че, хоть словечко сказал про кражу? — Выдр в притворной обиде встопорщил усы. — Мадж нам много чего рассказывал, но не про то, как воровать.

— Не даю благословения.

Банкан скрестил руки на груди.

— Но и не пытаешься меня остановить.

— Учти, в беде твоя сестра. Если решил рискнуть ради ее спасения, я, конечно, удержать тебя не могу. Ты не внемлешь доводам здравого рассудка.

— Ах, какие мы благородные. — Выдр глянул на Граджелута. — А ты, вислогубый, че скажешь?

— Я уважаемый коммерсант и обязан думать о будущем. Мне бы не хотелось портить отношения с местными торговцами.

— Врешь поскладнее, чем мой кореш, этого у тебя не отнимешь. — Выдр посмотрел на стоящего с бесстрастным видом Банкана и невесело ухмыльнулся. — Похоже, мне придется улаживать это дельце в одиночку.

— Ну, не совсем в одиночку, — раздался тонкий голосок.

Виз перелетел на плечо Сквилла. Выдр оценивающе взглянул на него.

— Учти, могут возникнуть проблемы.

Птах испустил пронзительную трель и ткнул крылом назад.

— Я уже пять лет нянчусь с этой навозной фабрикой. Проблемами меня не испугаешь. Если уж на то пошло, лучше тюрьма, чем такая жизнь.

— Эт точно. Ладно, не повредит, ежели будешь прикрывать меня с воздуха. А вы, кореша, держите за рог старину Снуга, чтоб не убег. Мы с птичкой займемся делом.

И Сквилл устремился к выходу, неся Виза на плече.

Ни к ночи, ни к утру они не вернулись. Далеко за полдень беспокойство Банкана сменилось страхом, но тут наконец два першерона с грохотом вкатили в загон огромную телегу.

Ближайший к Банкану тяжеловоз тряхнул гривой и нетерпеливо взрыл копытом утоптанную землю.

— Куда барахло сваливать?

Моргая, Банкан посмотрел на могучего коня, затем — на повозку.

— Вы о чем?

Першерон оглядел его с головы до ног.

— Это ты — Банкан Меривезер?

— Да. И что с того?

Позади него с соломы поднялся заспанный Граджелут. Снугенхатт дрых в глубине стойла.

— Нахальный молодой выдр сказал, что мы найдем тебя здесь, — грубовато заявил второй першерон. — Велел искать мрачного человека, высокого и разодетого. Твои приметы.

— Похоже, что так.

— Нам этого достаточно.

Тяжеловоз отступил к телеге, поднял правую заднюю ногу и сильно ударил по громадному рычагу. Взвизгнула пружина, телега вздыбилась, и поклажа с лязгом и грохотом образовала на земле бесформенную груду.

Граджелут от неожиданности чуть не подпрыгнул, а Снугенхатт лишь перевернулся на другой бок.

— Все твое, — заявил першерон.

Ломовики повернулись и с топотом удалились через широкие ворота, буксируя пустой возок.

— Как все это следует понимать? — спросил, протирая глаза, Граджелут.

— Самому интересно.

Они приблизились к груде и затеребили узлы. Когда веревки упали, Банкан стащил дерюгу.

«Доспехи, — подумал он. — Ничем иным это быть не может. Сталь дешевая, незакаленная. Не то что позолоты — вообще никакого противокоррозийного покрытия. Похоже, эти тяжелые пластины второпях ковали и подгоняли друг к другу. Для их сцепки предназначался набор грубых крючков, колец и отверстий. Топорная работа. Даже с огромной натяжкой не назовешь ее одой искусству оружейников. Но для нашего дела эти железяки сгодятся».

Он повертел в руках одну из пластин. Сплошь заусенцы и вмятины, но все же это гораздо лучше кулинарной фольги, добытой благодаря чаропению.

— Ну что, приступим? — обратился он к купцу.

Ленивец недоуменно посмотрел на него.

— Приступим? К чему мы можем приступить? Ведь носорог еще не проснулся.

— Начнем с этого бока, — решительно заявил Банкан.

Они перетащили доспехи в стойло и принялись облачать в них Снуга, начиная с высокого округлого бедра. Это была нелегкая работа, Граджелут кряхтел и жаловался. К концу дня оба выбились из сил.

Снугенхатт помог лишь тем, что несколько раз перевернулся с боку на бок.

Но тут наконец вернулись Сквилл с Визом, а за ними шагал огромный бурый медведь в легких рабочих штанах, рубашке и широком фартуке. Из многочисленных карманов фартука и кожаного пояса, свободно лежащего на талии, торчали всевозможные инструменты. Подобным же образом был экипирован и косолапый подмастерье ростом чуть пониже и мастью несколько светлее.

— Нед! — выразил свое неодобрение кузнец, увидев результаты дилетантских попыток Банкана и Граджелута. — Не дак.

Поковыляв мимо изумленного ленивца, медведи принялись исправлять бесчисленные ошибки. Снугенхатт знай себе спал, ему не мешала шумная возня.

Банкан сердито посмотрел на выдра.

— Ты не больно-то спешил. А Ниине сейчас небось туго приходится.

— Кореш, плохо ты знаешь мою сеструху. — Но впервые юноша услышал неподдельную тревогу в голосе Сквилла. — Сказать по правде, я надеюсь, она уже смазала пятки.

— Не следуед недооценивадь барона, — подал голос подмастерье.

Банкан и его товарищи подошли поближе — наблюдать за сборкой доспехов.

— Вы слыхали о Красвине? — спросил Банкан.

Подмастерье кивнул, не отрываясь от работы.

— Кдо не слыхал о бароне Красвине? Камриока — большой город, но не дак уж много в нем жиделей благородного происхождения.

Другой медведь орудовал молотком и огромными клещами.

— Скоро закончим. Но ему придедся всдадь, чдобы мы закрепили доспехи как следуед. Надо его разбудидь.

Виз перелетел с плеча Сквилла на голову спящего носорога.

— Это будет потруднее, чем железяки присобачить.

Он бездействовал, пока не отошли медведи. Старший кивнул.

— Поднимай его.

Виз с силой клюнул Снуга в ухо.

— Легче сказать, чем сделать. Из того, что нам нужен бодрствующий Снугенхатт, еще не вытекает, что мы его получим.

Огромная голова приподнялась с соломы.

— Кого тут надо разбудить?

Забрыкали толстые конечности, словно заработал поршнями локомотив.

Под несусветное бряцание и лязг Снугенхатт поднялся на ноги. «Даже с похмелья он смотрится внушительно», — подумал Банкан. Стоя во весь рост, с ног до головы закованный в броню, носорог смахивал на порождение кошмара.

Банкан надеялся, что это зрелище подействует и на слуг барона.

Как пить дать, прежняя броня Снугенхатту шла гораздо лучше. Но и в этой носорог выглядел, по крайней мере, привлекательнее. Кузнец и его помощник не были оружейниками, и доспехи они изготовили из разбитых щитов и прочего подручного лома. И все же кустарное изделие получилось внушительным. Толстая броня закрывала туловище Снугенхатта со всех сторон. Пластины полегче, соединенные друг с другом, защищали ноги до самых лодыжек. Идущий по всему телу пояс щетинился грозными шипами, два клинка огромных мечей выступали из наплечников вперед и вниз.

Кованые дугообразные карнизы прикрывали глаза, а кольчуга прятала оставшуюся часть головы. Только два рога оставались голыми. Вдоль хребта мастера установили несколько перевернутых щитов, и это были не простые украшения, а седла. Над коротким рогом нависало укрепленное гнездо Виза — от медного котелка отрезали добрую четверть, а в том, что осталось, укрепили горизонтальный металлический пруток.

Носорог теперь больше смахивал на некую диковинную инопланетную машину, чем на живое существо. Он неуверенно встряхнулся, и звук при этом был такой, словно десяток обмотанных цепями скелетов пытались выбраться из подземелья.

— Что все это значит? — осведомился он. — Кто-то принял мою голову за наковальню?

Виз, сидевший на пивной бочке, перелетел в чашу над макушкой друга.

— Неплохо, — сказал он медведю, и тот откликнулся на похвалу ворчанием. — Лишь бы он не перегрелся. — Птах соскочил с насеста и запрыгал вниз, чтобы заглянуть в глаз своему верховому животному.

— Снуг, а ты что скажешь?

— О чем? — простонал носорог.

— Ему нужно зеркало.

Виз окинул стойло взглядом.

— Я найду.

Граджелут скрылся в таверне и через несколько секунд вынес старое, в паутине трещин, овальное зеркало.

Снугенхатт недоверчиво посмотрел на свое отражение.

— Это я? Это что, правда я?

Он поворачивался, принимал разные позы.

— Других носорогов тут нет, — заверил его Сквилл. — Да и ваще нигде, с таким запахом…

— Послушайте, но я… — Щелкнули коленные суставы, ноги выпрямились, все доспехи улеглись на свои места. — Я выгляжу ужасно!

— Эт точно, — пробормотал выдр.

— Я похож на себя прежнего! Но ведь я — не прежний я!

Медведь, равнодушный к личным переживаниям Снугенхатта, так завершил ознакомление заказчиков с изделием:

— Смодриде, я позабодился о дом, чдобы все пласдины накладывались друг над друга или плодно смыкались. — И гордо добавил:

— Носорог надежно защищен и при эдом способен легко маневрировадь. — И любовно похлопал по толстой пластине. — Пускай эди доспеги дяжеловады, но выдержад удар корабельного дарана.

— Ничего, он у нас парень дюжий, справится, — прощебетал Виз. — Правда, Снуг? Не упадешь?

— Надеюсь. А ты что скажешь, Виз? Они мне идут?

— Попробуй сделать несколько шагов, — предложил Банкан.

Носорог осторожно выбрался из стойла. Доспехи бряцали. С каждым шагом он все меньше походил на никчемного подзаборного пьяницу.

— Голова еще побаливает, но не от железа.

— Это пройдет. — Виз вернулся в котелок. — Все будет, как давным-давно.

— Давным-давно… — эхом откликнулся Снугенхатт. Он выглядел маленько обалдевшим.

Банкан двинулся вперед и похлопал по бронированному плечу.

— Рыцарь, необходимо спасти прекрасную даму.

— Прекрасную даму!

Сквилл закатил глаза.

— Должен признать, это эффектное зрелище. Очевидно, потребовалось немало труда.

Граджелут вопросительно покосился на Сквилла. Выдр только ухмылялся в ответ.

— Флажки, — неожиданно заявил Снугенхатт. — Мне нужны флажки.

— Вы просите фляжку? — недоуменно пробормотал ленивец.

— Нет, знамена. И ленточки. Много ленточек. Ярких. Пестрых. Это железо выглядит устрашающе, но я хочу боевую раскраску. Желтые и алые полосы. Да. Я хочу стать сущим дьяволом! О, черт, я и буду дьяволом в бою! — Слегка дрожа от возбуждения, он повернулся к Сквиллу. — Да, речной бегун, мы спасем твою сестру. Клянусь всеми складками моей кожи. Спасем ее и обратим барона в бегство. Он запугал всю Камриоку и даже своих друзей, но не меня! Не меня!

Сквилл улыбнулся и заметил:

— А вроде и не квасил.

Хрюкнув, Снугенхатт мотнул головой и выдернул из земли тяжелый столб, как зубочистку. С грохотом обрушился угол навеса.

— Пожалуйста! — взмолился Граджелут. — Пожалуйста, будьте поаккуратнее с удобствами! Мы не хотим платить за их ремонт.

Носорог азартно мотал башкой.

— Я хочу боевую раскраску! И флажки! И ленточки! А еще — трубы!

Если, конечно, они вам по карману.

Граджелут мысленно полез в кошелек.

— С трубами — никаких проблем, но что касается остального…

Юноша смотрел на носорога и диву давался. Трезвый и взволнованный, он как будто сбросил десятки лет. В глазах горел огонь, походка приобрела упругость. Наверное, старая поговорка верна для любого племени. Носорога делает одежда.

Банкан, удивляясь, упустил из виду маленькую деталь. Но она напомнила о себе, подойдя поближе и глянув на него сверху вниз.

— Молодой человек, с вами приядно имедь дело.

Медведь опустил тяжелую лапу Банкану на плечо.

— Эдо благородное предприядие. Я знаю репудацию Красвина и сам его недолюбливаю.

Он повернулся и направился к воротам, а следом побрел подмастерье.

— Увидимся через час! — крикнул мастер.

— Через час?

Банкан повернулся к Сквиллу.

Граджелут и Виз оживленно беседовали со Снугенхаттом. Выдр, предоставленный самому себе, лучезарно улыбался, сверкая острыми белыми зубами. Банкан дружески обнял его за плечи.

— Умоляю, ответь, зачем нас будут ждать через час у этого славного кузнеца?

— Как это — зачем? Заплатим за железную пижаму для старой задницы.

— А мне казалось, ты собирался что-то спереть.

— Врать не буду, шеф, мелькнула поначалу такая мысля. Но, пока мы с Визом ходили-бродили, мне пришло в башку, че нельзя свалить из кузницы, набив карманы клепаными доспехами. Если б и удался этот фокус, все равно пришлось бы вдобавок красть телегу и ящериц. Чересчур сложно, так-растак.

— И как же ты организовал доставку?

Выдр заметно смутился.

— Чувак, ты уж не труби об этом моим предкам и корешам. Я… заплатил.

— Заплатил? Деньгами? Сквилл, у тебя что, есть тайны от нас?

— Да че ты, кореш? За кого меня держишь? Просто я однажды подумал, че не мешает заиметь несколько монеток на всякий пожарный. Вот и сгодились.

Банкан помрачнел.

— И где же ты взял настоящие деньги?

Выдр отвернулся.

— Ну, прежде чем мы погнались за Граджелутом, я прикинул, че бабки не помешают, и позаимствовал у папани.

У Банкана отвисла челюсть.

— Украл? У Маджа?

— Да не крал, Банкан, просто занял. Мадж поймет. В свое время он сам частенько занимал.

— Да он тебя прикончит!

Сквилл пожал плечами.

— Пускай сначала поймает.

Банкан растерянно покачал головой.

— Значит, все это время у тебя была заначка?

— Шеф, я же сказал, на крайний случай. И ваще суть же не в этом, верно? Я тут подумал над твоими словами… Пускай она стервозная, как водяная вошь, пускай от нее одни неприятности, но ведь она — моя единственная сестра.

— Знаешь, у меня такое чувство, что и ты не из тех братьев, которыми мечтают обзавестись. Как собираешься расплачиваться с Маджем?

— Там видно будет. Можа, найдем по дороге сокровище или че-нибудь вроде. Можа, за этого Великого Правдивца выручим пригоршню золотишка…

— Если он существует, — напомнил юноша с холодком. — Сквилл, ты живешь в нравственном вакууме.

— Эт точно. — Выдр выпрямился. — Мадж должен мною гордиться. — И хлопнул друга по плечу. — Плюнь, чувак. Мы достали чертовы доспехи, и это самое главное. Скажешь, нет?

— Может, ты и прав. Впрочем, не моей шее страдать, когда домой вернемся.

— Верный ход мысли. Ладно, айда, разыщем для ходячей пивной бочки косметику и побрякушки, и — за дело. И ваще, ежели б я не раздобыл эти железки и загнулся при штурме бароновой крепости, с кого бы потом Мадж стребовал должок?

И снова Банкана обезоружила логика выдра.

Глава 15

Атаку наметили на полночь, надеясь, что к тому времени Ниина еще не пострадает от посягательств барона.

Действительно, выдра держалась, хоть и устала смертельно. Красвин, насладясь долгим и сладким сном, окончательно решил взять ее измором.

Он не видел особой нужды в спешке, не желал и лишаться еще одной книги из своей драгоценной коллекции. Норк преспокойненько дождется, когда жертва упадет от изнеможения — по всему судя, этот миг уже близок. «И тогда, — мечтательно подумал он, — произойдет то, что и должно произойти. А пока можно поразвлечься, строя всякие изощренные и непристойные планы».

Банкан, выдр и ленивец отправились к кузнецу, а Визу поручили позаботиться о боевой раскраске и прочих украшениях для его возвращенного к жизни товарища. Отдохнуть путникам так и не удалось.

Они бродили по улицам Камриоки, пока не зашло солнце и его не сменил восходящий месяц. Тогда они вернулись в таверну.

Там сидел лев со своими приятелями. Заметив Банкана, он заухмылялся и что-то сказал. Лис с каракалом оглушительно расхохотались, но даже не посмотрели в сторону юноши.

«Без вас обойдемся, — сердито подумал Банкан. — Хватит одного Снугенхатта».

В загоне осталась только пара оленей, не казавших носа из стойла, и носорог с птицей.

Мощный запах дешевого пойла валил с ног. Унылый Виз сидел на краю бочки, ножки свешивались, крылья сжали скомканный беретик, голова склонилась. Не рыцарственный птах, а пернатый комочек горя. Сердце Банкана остро почуяло беду.

— Совсем ненадолго отлучился. Совсем ненадолго…

Путники вбежали в стойло. Картина, явившаяся их глазам, была убийственной. Гордое хвостовое знамя валялось в луже мочи. Разметав флажки и ленточки, раскидав доспехи, Снугенхатт оглушительно храпел.

Банкан отыскал на земле местечко почище, сел, бесцельно выдернул соломину из подстилки.

— Зачем? Зачем ты отлучался? Другого времени не нашел, черт возьми?

Разгневанный человек бросил пригоршню соломы в почивающего летаргическим сном носорога.

— Мы проиграли. — Граджелут с сожалением посмотрел на Сквилла. — Это катастрофа, мой юный друг. Увы, ваша сестра обречена.

— Не верю. — Сквилл пнул железный щит. Носорог не шелохнулся. — Вот ведь гад, а? И всего-то от него требовалось — пробыть полдня тверезым.

Где ж его хваленая доблесть, где чувство долга? Мы ж ради него вон как расстарались, чуть пупки не надорвали.

— Он был уже совсем готов идти в бой, — жалко бормотал Виз. — Ждал, сгорал от нетерпения. Так был похож на себя прежнего… Так похож! Я подумал, ничего страшного, если ненадолго его оставлю.

— Зачем же ты отлучился? — допытывался Банкан.

Клещеед боялся встретиться взглядом с человеком.

— Деньжат занять хотел под ближайшую получку. Мы тут уже целый месяц по счетам не платим. Я собирался сказать тебе, но попозже. И улетел-то на часок, а когда вернулся… — Виз указал на огромную бесчувственную тушу… — Снуг уже был тепленький. Поилка пустая. Я боюсь даже спросить в таверне, сколько он вылакал.

Выдр съехал по забору на землю, скрестил лапы на груди и спросил с омерзением:

— Ну, и че теперь?

— Будем ждать, пока проспится, — ответил Виз. — Если повезет, к утру… — Он уставился на своего громадного, но в настоящий момент бесполезного товарища. — Ничего не понимаю. Снуг так радовался, что опять идет на войну…

— И как же мы его протрезвим? — спросил Банкан. — А если и протрезвим, второй раз доспехи уже не надеть.

Он помолчал, встал и взялся… не за меч, а за куда более грозное, хоть и не во всех случаях, оружие.

Сквилл свесил голову набок.

— Э, кореш, ты че, уж не предлагаешь ли снова спеть?

— Есть идеи получше?

— А то нет? Подождем до утра, как советует эта птаха.

— Думаешь, Ниина продержится еще сутки?

Выдр уныло посмотрел на него.

— А риск? Че, ежели будет еще хуже, чем в прошлый раз?

— Другого выхода нет. К тому же нам ничего сверхъестественного не требуется. Надо только поставить этого пьяницу на ноги и указать направление главного удара.

— Ну… — Выдр все еще сомневался. — Ежели сумеем раскрыть эти чертовы зенки, остальное, можа, приложится. — Он отошел от стены. — Дай-ка покумекать. Между нами, кореш, Ниине стишки гораздо лучше удаются, чем мне.

— Ты уж постарайся, — произнес Банкан, как он надеялся, ободряюще.

Тянулись долгие минуты, наконец у юноши лопнуло терпение.

— Сквилл, пой. Или получится, или не получится, одно из двух.

Выдр кивнул, расположился поудобнее и грянул:

Граджелут напряженно вслушивался. Банкан исторг самый вроде бы подходящий басовый аккорд из недр дуары, загадочных потусторонних краев, где рождалась не только музыка, но и магия.

В стойле заколыхался серебристый туман. Сквилл запел бодрее, хоть и попятился, не веря в собственный успех. Граджелут тоже отступил, а Виз спешно покинул бочку и повис в воздухе за спиной энергично щиплющего струны Банкана.

Горячий туман свился в тугой искрящийся вихрь над головой бесчувственного носорога. Он вращался со слабым гулом и наращивал обороты, одновременно усиливая звук. И вот уже рев так громок, что юноше с трудом удается разбирать слова выдра и подыгрывать. В вихре образовались темные сгустки. Банкан и Сквилл не сводили глаз с носорога, а тот хоть бы веком шевельнул.

Потихоньку забряцали доспехи. Чаропение все же действовало. Но ведь оно и обязано действовать, иначе Сквиллу никогда больше не увидеть Маджа с Виджи, не раскрыть тайну Великого Правдивца.

В крошечных тучах засверкали миниатюрные молнии, а пение Сквилла перешло в отчаянный лай. Вихрь взорвался с чудовищным раскатистым грохотом и такой яркой вспышкой, что на секунду все ослепли. Банкан не был уверен, что в тот миг он не прекратил играть. Когда вернулось зрение, выяснилось, что Снугенхатт перевернулся на спину, задрав все четыре ноги, под ним расстелились доспехи — этакий железный матрас. Он смахивал на труп в последней стадии окоченения и храпел при этом пуще прежнего.

Сквилл придушенно засипел и с отвращением уставился на бесчувственную тушу.

— Все, кореш, я спекся. Ничего лучше мой котелок не сварит.

Импровизировал, покуда не охрип.

Он с шумом втянул едкий ночной воздух.

— Не то что протрезвить, — пробормотал обескураженный юноша, — даже разбудить не удалось.

Он повернулся к купцу.

— Граджелут, я думаю, это конец. Без Снуга нам не справиться.

Граджелут вытаращил глаза, но не на Банкана. И не на Снугенхатта.

Чаропевческий дуэт обернулся.

— Я бы не сказал, что это конец, — заявил необыкновенно глубокий голос.

Говорил Виз. Но клещеед больше не порхал в воздухе, а стоял на земле. И он изменился. Подрос. Даже не подрос — вымахал. Когда он раскинул претерпевшие метаморфозу крылья, они отбросили широченную тень. Испуганные олени зарылись в солому и выглядывали оттуда, дрожа.

Из таверны на шум вышел главный бармен, деловитый койот, глянул на гигантский пернатый призрак, придушенно взвизгнул и исчез.

Сквилл сдвинул на затылок кепи и уставился на тяжелоклювый, пышно разукрашенный перьями череп.

— Так-так, кореша… Значица, с чарами ошибки нет, тока с объектом ихнего приложения.

Виз поочередно оглядел каждое крыло, затем огромные, оснащенные внушительными когтями ноги и в последнюю очередь — широкий лопатовидный хвост.

— Так ведь это чудесно!

— По крайней мере, необыкновенно.

Ошеломленный Граджелут резко пригнулся. Птица пролетела над его головой и неторопливо описала круг, мимоходом сбив дымовую трубу на противоположной стороне улицы.

— И неизвестно, сколько продержится, — завороженно поговорил Банкан. — Не все наши чары долговечны. И мы в этот раз колдовали без Ниины. Я не гарантирую стойкость волшебства.

— Коли так, не стоит канителиться, — изрек исполинский клещеед.

— Шеф, ты на че намекаешь? — Сквилл настороженно смотрел на птицу.

— Вы же сами говорили, времени в обрез. А ну-ка, забирайтесь ко мне на спину.

Громадное крыло коснулось земли.

Банкан колебался, но виду не подал. Он вскарабкался по пернатому пандусу, уселся на гладкую птичью спину. Граджелут не спешил последовать его примеру.

— Залезайте, — поторопил купца юноша.

— Я… даже не знаю… — Ленивец нервно облизал морду. — Я не привык к столь авантюрным предприятиям. Я всего лишь скромный коммерсант…

Банкан устроился на широченной, как колонна, шее птицы.

— Не бойтесь. Вон у вас какие когти, гораздо легче удержаться, чем любому из нас.

— Гм… — Граджелут посмотрел на свои сильные пальцы. — Я всегда считал себя существом земным, но, полагаю, будет весьма поучительно испытать полет.

— Сквилл, а ты чего ждешь? — окликнул юноша.

— Кореш, мы, выдры, рождены без крыльев. Мы тоже предпочитаем жить на земле, а то и под землей.

— Но ведь твоя сестра в беде! — сердито напомнил Банкан.

— Ну, давай, терзай мою совесть. — Выдр неохотно двинулся вперед. — Но учти, кореш. Можа, когда я окажусь у Виза на спине, этого хватит, чтобы разрушить чары.

— Их что угодно может разрушить. Шевелись.

Банкан наклонился и подал выдру руку.

— Берите все, что понадобится в бою. — Виз горделиво выпятил могучую радужную грудь. — Для меня это не тяжесть. Я же столько лет с ним прожил.

Он показал на приятеля, закованного в цепи летаргического сна.

По воздуху ударили великанские крылья и загнали струхнувших оленей еще дальше в стойло. Вернулся койот, ведя с собой раздраженных друзей, однако порывы ветра, поднятого крыльями Виза, унесли их обратно в таверну.

К храпящему Снугенхатту потянулись два комплекта мощных когтей и выхватили его из стойла. Даже для зачарованного клещееда это был изрядный груз, однако Виз мобилизовал все силы, рванулся кверху и взмыл со своей ношей в ночное небо.

Гигантская птица летела прямо на запад, едва не задевая башни славного города Камриоки. Жители, совершавшие вечерний моцион и случайно посмотревшие вверх, так потом и не поняли, кого же им довелось увидеть.

Виз летел над блестящей лентой реки, затем над сушей. Вскоре на западе показалось укрепленное поместье барона. Месяц, игравший в прятки с облаками, вполне сносно освещал путь. Банкан глубже зарылся пальцами в перья, и вовремя — через несколько секунд Виз сорвался в дикое пике. Он оглянулся на юношу и со страхом произнес:

— Я слабею! Я это чувствую!

— Так и знал, что наши чары — скоропортящиеся.

Сквилл прикинул расстояние до деревьев и зажмурился.

Граджелут смотрел вниз.

— Я не вижу охраны. Но над главными воротами наблюдается один или два часовых.

— Дотяни до крепости, — попросил Банкан птицу. — Высади нас на крыше.

— Заметят, — сказал Виз. — Надо чем-нибудь отвлечь их внимание.

— Что предложишь?

Казалось, перья вибрировали в пальцах Банкана. Он знал, что клещеед может в любую секунду съежиться до обычных размеров, и тогда все наездники камнем полетят вниз. В нормальном состоянии Виз едва ли в состоянии поднять кого-нибудь тяжелее упитанного червяка.

— Положитесь на меня. И держитесь.

С этими словами Виз распахнул огромные крылья и спикировал прямиком на главные ворота. Вдоль кромки крыльев зловеще сгущался серебристый туман.

Заслышав свист этого ветра — не ветра, один из часовых обернулся, увидел летучий призрак и взвизгнул от страха. Этого было достаточно, чтобы внизу насторожился патруль. Миг спустя раздался общий вопль ужаса, и был он достаточно громок, чтобы достичь большого зала, где барон Красвин планировал решающий штурм библиотеки.

Он посмотрел на советников и озабоченно спросил:

— Что за шум?

— Сейчас выясню, господин.

Лесной сурок нахлобучил шляпу с обвисшими полями и выскочил за дверь.

Красвин поморщился.

— А теперь запомните: идем тихо. В библиотеке всем рассредоточиться вдоль стен. Мы с Нейсвиком первыми заберемся наверх. Как только отнимем лампу, сразу сбросим девку к вам. И тут не теряйте ни секунды, она очень проворна. И не вздумайте искалечить. — С отвратительной ухмылкой он добавил:

— Это удовольствие я приберегу для себя.

— Больше не могу! — закричал, теряя высоту, Виз. — Я уже превращаюсь!

— Так снижайся, чтоб тебя! — визгливо потребовал Сквилл.

— Надо приземлиться в крепости. — Банкан пытался на глазок измерить оставшееся расстояние. — Любой ценой!

И в этот миг раздался неземной вопль. Рвался он не из глотки птицы или седоков, а непосредственно снизу. Едва ли стоило удивляться, что Банкан не узнал его. Он еще ни разу не слыхал, как ревет обезумевший от страха носорог. Снугенхатт не нашел более подходящего времени, чтобы проснуться.

— Все в порядке. — Банкан наклонился, как только мог. — Мы уже почти на месте.

— Чего? Где я? На каком месте?

Слова, хоть и выкрикивались в ужасе, звучали внятно, без запинок.

Снугенхатт, будучи представителем совершенно приземленного племени, аж протрезвел с перепугу.

— Ворота! — воскликнула птица. — Мы над воротами!

Голос был сильно искажен, но все же узнаваем. Снугенхатт завертел головой.

— Виз?

— Да, бесполезный старый алкоголик, это я. Не пойму, почему я до сих пор с тобой мучаюсь.

— Прости, верный друг. Ты не объяснишь, что со мною происходит?

— Объясню. Ты ухитрился пропить с таким трудом завоеванную нами крошечную репутацию, и я был вынужден взять дело в свои крылья. Прямо по курсу поместье Красвина, и у тебя есть шанс вернуть утраченный престиж. И ты вернешь его, хочешь того или нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что чары, благодаря которым я стал таким здоровенным, быстро ослабевают, а мы должны проникнуть в крепость по возможности незамеченными, чтобы наша операция завершилась успехом.

Очень смелая операция!

У Снугенхатта подозрительно затрепетали веки.

— Что еще за операция?

— Она называется «Носорог в поднебесье»!

— Не-ет! — завопил Снугенхатт, когда Виз разжал огромные когти и выпустил свою ношу.

Гипертрофированный птах взмыл, как освобожденный от балласта аэростат.

Охваченный ужасом носорог описал в воздухе изящную дугу и угодил прямиком в высокие двустворчатые ворота. Два солдата личной гвардии барона Красвина наблюдали с крепостной стены картину поистине мистическую — на фоне яркого месяца к ним с дикими воплями кувырком летел гость из преисподней. Один часовой тотчас рухнул в обморок, а другой, демонстрируя акробатическую ловкость, спрыгнул во внутренний двор.

Развевались ленточки и флажки, гремело железо. Снугенхатт врезался рогом в стык ворот с неимоверной (и совершенно ненужной) силой, точно осколки фугаса, и под соответствующий грохот разлетелись щепки.

Снугенхатт, бряцая и лязгая, как полковой оркестр в спринтерском забеге, приземлился во внутреннем дворе, трижды перекувырнулся и неуверенно встал на ноги. Его шатало. Но, глядя, как враги в панике бросают оружие и скрываются в дверях и за углами, он настолько приободрился, что пришел в себя. В проеме ворот клубилась пыль.

Носорог двинулся в наступление, неся на широкой спине выломанные брусья и доски.

Выскочившая на шум челядь тоже обратилась в бегство. Солдаты Красвина были готовы сражаться с кем угодно, только не с летающими (вернее, падающими) носорогами в полной боевой экипировке.

— А ну, вернитесь! — воинственно ревел им вслед Снугенхатт. — И сражайтесь! Трусы, бесхребетные рептилии! Выходите на честный бой!

В его венах циркулировало столько адреналина, что он подпрыгивал на четырех ногах, производя шум, достойный камнедробилки с мифических копей царя Какверьяда. Вряд ли можно удивляться тому, что никто из слуг Красвина не рискнул принять вызов.

Но тут сам барон появился у парадного входа. Холуи жались к нему, точно рыбы-прилипалы к акуле. Однако, узрев бронированного четвероногого пришельца с налитыми кровью глазами и раздувающимися в лунном свете ноздрями, даже этот наглец заколебался.

Снугенхатт заметил робко столпившихся в дверях обитателей замка и довольно зафыркал:

— Ага! Свежее мясцо!

Разодетая в шелка белка истерично взвизгнула и исчезла в доме.

Красвин — надо отдать ему должное — выхватил саблю и попытался воодушевить свое воинство.

— К оружию! Дадим ему отпор!

Но его клинок уступал рогу Снугенхатта.

Носорог не слишком проворно уходил от выпадов прославленного фехтовальщика, но, стоило ему разогнаться, Красвин терял все преимущества. Вдобавок бегущий в атаку Снугенхатт — зрелище не для слабонервных. Барон размахивал сабелькой, пока не убедился в полной бесполезности этого занятия. Тогда он выругался, отступил в здание и попытался запереть на засов огромную дверь.

Но она даже на миг не задержала Снугенхатта. Он взбежал на крыльцо, и во все стороны порхнули щепки, куски металла и осколки цветного стекла. Тормозя передними ногами, он доехал по гладкому полу до середины зала и незамедлительно принялся таранить и топтать все вокруг. Челядинцы проявляли чудеса изобретательности и проворства, прятались за мебель, за колонны и даже друг за друга, чтобы не попасться на глаза этому воплощению кровожадности.

Штурм удался на славу.

Глава 16

Виз, быстро съеживаясь до естественных габаритов, все же ухитрился перемахнуть через высокую стену и высадить пассажиров на крыше особняка. Едва ли можно назвать мягкой ту посадку, но все остались целы и невредимы. Поднявшись на ноги, они услышали внизу вопли и визг — сущий хор сумятицы и ужаса.

— Очевидно, наш массивный сторонник Снугенхатт взялся за дело добросовестно. — Граджелут отряхнул штаны. — Я вовсе не был уверен, что он сохранил прежний боевой дух.

— Что-что, а боевой дух его никогда не покидал. — Виз барражировал над крышей, искал для соратников путь вниз. — Он-то и заставлял Снуга пить горькую. Но эта драчка его протрезвила и омолодила, и будь я проклят, если сам не сбросил десяток лет. — Он задержался перед Банканом. — А знаешь, мне понравилось это превращеньице. Вы с приятелем сможете его повторить, как считаешь?

— Не знаю. Ведь мы ставили перед собой другую цель. — Банкан удостоверился, что дуара надежно висит на спине. — Ну как, сможем мы тут спуститься?

— Боюсь, что нет. Не вижу лестниц. Только вентиляционные шахты, дымоходы и световые люки.

— Ну, ты, кореш, обрадовал.

Выдр стоял у одного из световых люков и, наклонив голову, вглядывался.

— Ничего. — Банкан подошел к другу. — Разобьем стекло, спустимся по веревочной лестнице.

Сквилл хмуро посмотрел на него.

— Чувак, где ты видишь веревочную лестницу?

— Сделаем.

Сквилл закрыл одной лапой глаза, другой потянул меч из ножен.

— Кореш, мы, выдры, народ простой. Че и советую зарубить себе на носу.

С этими словами, прежде чем Банкан успел его схватить, он кинулся вперед изо всей силы коротких нижних лап и рубанул в прыжке мечом.

Только осколки стекла полетели.

— Сквилл! — Банкан подбежал к отверстию, посмотрел вниз. — Идиот!

А выдр встал, стряхнул с одежды и меха блестящее крошево и огляделся.

— Банкан, тут невысоко. Даже старый лупоглаз наверняка справится.

Кажись, это жилье слуг. Че ты телишься, так-растак?

Он скрылся с глаз друга.

— Сквилл! Погоди!

Банкан выбрал наилучшую исходную точку для прыжка и бросился вниз, за ним полетел Виз. Граджелут тоже спрыгнул, хотя его пришлось уговаривать.

В узком коридоре никто не пытался преградить им дорогу, и на винтовой лестнице не нашлось желающих броситься наперехват. Уровень шума внизу говорил о крайнем смятении в поместье барона, если не о полном хаосе. Ориентируясь на какофонию, они вбежали в узкий мезонин с видом на центральный атриум и на зал, где правил бал ревущий от ярости Снугенхатт. Его внимание разделилось между двумя группами прихвостней Красвина. Когда одна группа высыпала из-за своих укрытий — колонн и мебели, — он загонял ее обратно. Тем самым соблазнял на попытку к бегству вторую толпу, но тут же разворачивался и устремлялся за ней в погоню. Время от времени кто-нибудь падал под ударом рога или тяжеловесного корпуса. Тот, на кого Снугенхатт наступал, уже не поднимался. Время от времени в носорога летела стрела или копье, но они лишь отскакивали от толстых лязгающих пластин.

Окинув взором поле битвы, Банкан сказал:

— Я не вижу Ниину.

— Она, вероятно, заточена в подземную темницу. — Граджелут водил пальцем по лезвию ножа — своего единственного оружия, служившего исключительно для самозащиты. — Необходимо найти путь, который приведет нас на нижние ярусы дворца.

— А здесь мы как пройдем?

Банкан указал на охваченный хаосом внутренний двор.

— Сюда, кореша! — крикнул Сквилл. Он обнаружил лестницу и уже спустился на две ступеньки. Остальные направились к нему, но тут раздался знакомый пронзительный лай.

— Она здесь! — Выдр возбужденно огляделся. — За мной!

Он круто развернулся и промчался мимо Банкана и Граджелута.

Угнаться за ним смог только Виз.

Сквилл, размахивая мечом, первым ворвался в библиотеку. И никого не увидел, хотя многое указывало на то, что несколько минуту назад здесь пребывала целая орава. На столе — яства и напитки. Тускло светили лампы.

— Все побежали на шум, — объяснил Виз.

— Где же она?

Банкан медленно обошел комнату.

— Банкуч, а ты попробуй башку приподнять, — раздался сверху слабый голос.

Внимание пришельцев тотчас привлек к себе балкон, где Ниина пыталась встать с неудобного ложа из раскрытых книг. Ее убежище выдавала слабо мерцающая масляная лампа.

— Ниина! — Банкан поискал глазами лестницу. — Ты цела?

— Где вас клепаные лысые черти носили?

Она так устала, что, вставая, была вынуждена ухватиться за перила.

— Кореш, да ты не волнуйся, она в порядке.

Сквилл нашел лестницу и приставил ее к балюстраде.

— О, да у нас еще гости!

В дверном проеме стоял некто гибкий, в элегантных шелках и сафьяне, и помахивал саблей. Как облик, так и манеры выдавали в нем хозяина поместья. Сквилл отпустил лестницу, вынул меч и двинулся к барону.

— Шеф, игра проиграна. Это моя сеструха, и я ее отсюдова забираю. И никакие мы тебе не гости.

— Да как пожелаете. Чем быстрее уберетесь, тем лучше. — У норка горели глаза. — Однако твоя родственница должна остаться. У нас незаконченное дело.

Ниине, готовой в любую секунду упасть в обморок от недосыпания, все же хватило сообразительности спуститься по лестнице.

— Эй, Сквилл, дай-ка мне меч, и я закончу это дельце, вот так.

— Исвиньи!

До Банкана не сразу дошло, что барон не просит прощения, а кого-то зовет. За спиной Красвина загородил весь дверной проем самый уродливый член свинского племени, которого только доводилось встречать юноше.

Тяжелые бивни могучей самки бородавочника были заточены под иголки.

Вся она была в черной лакированной коже с фестонами из металлических шипов и штифтов. В одной лапе она держала боевой топор, а в другой — щит с длинным и острым, как наконечник копья, умбоном.

— Будь я проклят, если отпущу ее, — выругался Красвин.

— А я искренне надеюсь, что ты ее отпустишь.

Банкан медленно обнажил клинок, бдительно косясь на бородавочницу.

— Скажите-ка, — произнес Красвин, — где вы нашли этого рогатого урода? Он портит мое имущество и убивает моих слуг.

Виз чинно выдвинулся на передний план.

— Знай, дергающий усами, имя моего друга — Снугенхатт, и мы странствующие рыцари. А сюда пришли, чтобы выручить из беды прекрасную даму.

— Не могу поверить, — тихо проговорил Красвин. — Это бред, абсурд.

Вы рискуете жизнью ради самки?

— Если бы ты вел себя, как подобает существу благородной крови, Снугенхатт не крушил бы сейчас твой дворец, — объяснил Банкан.

— Ах, так! — Красвин рассек саблей воздух. — Пожалуй, даже хорошо, что вы здесь. Может быть, ваша подружка станет сговорчивей, когда вы испустите дух у нее на глазах. Впрочем, мы бы с ней и так поладили, опоздай вы совсем ненамного.

— Это че значит? — Сквилл повернулся к сестре. — Ты с ним че, это… Он не…

— Нет, я с ним не «это» и он «не», — процедила Ниина. — А теперь, ежели ты не против, окажи услугу, позволь выпустить ублюдку потроха.

Щас я его разделаю, как форель для жарки.

Красвин глубоко вздохнул.

— Поскольку мой верный персонал, похоже, не способен одолеть единственного незваного гостя, я вынужден лично позаботиться о вас.

Исвиньи, займись этой троицей.

— Четверкой! — Виз метнулся к барону и едва увернулся от молниеносного выпада его клинка. — Еще до конца этой ночи я буду клевать паразитов на твоем остывающем трупе.

— Смею уверить, я столь же чистоплотен, сколь и ловок в обращении с саблей. — Красвин перенес внимание на Банкана. — Мне сказали, что твой рогатый помощник упал с неба и разнес мои ворота. Но его племя крыльями не обладает. Как вам удалось это устроить?

Банкан, не колеблясь, прикоснулся мечом к дуаре.

— С помощью этой штуки. Я могучий волшебник. Чаропевец и сын чаропевца.

— В самом деле? А кажешься зеленым, как молодой побег. Из тех, что забавы ради рубят мои слуги. — Сверкнула сабля. — Я велю сжечь твои кости и развеять пепел.

— А ты и впрямь, шеф, ублюдок, каких поискать, — задумчиво произнес Сквилл.

— Весьма польщен. — Красвин издевательски поклонился. — Ты проживешь достаточно долго, чтобы посмотреть, как я развлекусь с твоей сестрой. Исвиньи!

Никого не удивило глухое утробное урчание, когда огромная бородавочница, подняв боевой топор, вразвалку двинулась к незваным гостям.

— Ну, чуваки, с меня хватит, вот так!

С этими словами Сквилл ринулся вперед.

— Сквилл!

Даже Ниину поразила необычная храбрость ее брата. Или глупость?

Топор описал зловещую дугу и, попади он в цель, легко разрубил бы выдра пополам. Но Сквилл, будучи несравненно проворнее громадной свиньи, поднырнул под лезвие, сделал кувырок и ткнул мечом, всю свою массу вложив в этот удар.

Несколько опешив от успеха, он вскочил и отпрянул.

Бородавочница взвизгнула и упала на колено. Затем, ко всеобщему удивлению, медленно поднялась. Отчетливо виднелась прорезь в одежде, но никто не заметил крови и потери сил. На глазах изумленного Сквилла и его спутников она возобновила наступление, даже не припадая на покалеченную ногу.

Сквилл, уклоняясь от огромного топора, темпераментно атаковал монстра. И всякий его выпад находил цель, но не производил желаемого действия. Выдр ускользал от страшных ударов, но было ясно, что вечно это не продлится. А когда погибнет он, наступит черед остальных.

Сквилл выдыхался, а его могучая противница не проявляла признаков усталости.

— Тут действует волшебство, — пробормотал Граджелут. — Темная магия.

— Истинная правда. — Красвин, расслабленно стоя в дверном проеме, терпеливо ждал неизбежного конца. — Исвиньи — моя личная телохранительница, и в ходе подготовки она подверглась очень сложному и дорогому регенерационному колдовству. Думаете, только вам на всем белом свете подвластна военная магия? Ее тело обновляется всякий раз, когда получает рану. Вряд ли кто-нибудь из вас может похвастать такой способностью. Рано или поздно она вас всех измотает, так почему бы прямо сейчас не смириться с неизбежным и не сложить оружие?

— У вас, вероятно, дурная болезнь гениталий, которую можно вылечить только щелоком и наждачной бумагой.

Ниина ошарашенно посмотрела на купца.

— Ну, ты, старый увалень, даешь! Вот уж не думала, че ты способен так ругаться!

Купец смущенно потупился.

— Видите ли, юная самка, даже у моего терпения есть предел.

— Да не вертись ты, — прорычала бородавочница, — и я тебя быстро прикончу.

Просвистел топор и высек искры и каменное крошево из пола, где за долю секунды до этого стоял Сквилл. Выдр все еще размахивал мечом. Он нисколько не оробел, но дышал тяжелее.

— Че я слышу? Позволить, чтоб меня прикончила такая гнусная уродина? Да я лучше сигану башкой вниз с самого высокого дерева в Колоколесье!

— Сама знаю, что я не красавица, — прохрюкала бородавочница. — Давай оскорбляй! Меня это ободряет, силенок придает.

— Сквилл! — крикнул Банкан с другого конца библиотеки. — Берегись!

Она защищена чарами.

Он убрал меч в ножны и заиграл на дуаре.

— Пойте! Ниина, придумай какие-нибудь слова.

— Че? — Ниина заморгала. — Банкет, я так спать хочу, еле-еле зенки открытыми удерживаю.

— Тогда пой во сне. Если не хочешь, чтобы из-за тебя погиб твой брат.

Она сощурилась.

— Это как понимать? Шантаж?

Банкан разозлился.

— Ниина, он жизнью рискует, пытается тебя спасти.

— Чувак, да ведь он при этом еще и развлекается. Ладно, как скажешь.

— Да! Спойте! Спойте! — Красвин в дверях ритмично захлопал в ладоши. — С удовольствием послушаю настоящее чаропение. Не то чтобы я сомневался в ваших способностях — все-таки летучий носорог кое-чего стоит. Но поверьте, сейчас они роли не играют. Мудрый и прославленный колдун, зачаровавший по моей просьбе Исвиньи, уверял, что она неуязвима для любого волшебного вмешательства. Так что пойте, пока не охрипнете.

Банкан не реагировал на издевку.

— Сквилл, ты тоже!

Топор грянул об пол так близко от выдра, что сбрил ему волосы на хвосте.

— Петь? Черт бы тебя побрал, кореш, ты че от меня требуешь? Мне дыхалку надо беречь!

Комнату заполнило сильное и нежное контральто. Это запела Ниина, во всю мочь импровизируя под аккомпанемент Банкана. Ее стихи вибрировали в заряженном опасностью воздухе, отскакивали от пола, колыхали страницы раскрытых книг.

Не пристало светской даме

На мужчину с кулаками

Налетать из-за любого пустяка.

Чтоб не разбегались в страхе кавалеры,

Не пора ль красотке вспомнить про манеры?

Не довольно ли валять ей дурака?

Красвин, заметив немедленное воздействие, чаропесни, перестал хлопать.

— Довольно! Хватит! Прекратите!

Естественно, это требование побудило Ниину прибавить громкости.

Барон, размахивая саблей, двинулся к ней.

Виз бросился наперехват, точно и сильно клюнул неприятеля в лоб и запорхал вокруг. Красвин, безумно ругаясь, шинковал и полосовал воздух. У Банкана душа ушла в пятки — птах безумно рисковал. Но остановить Виза юноша не мог, а потому заставил себя сосредоточиться на игре.

Вокруг бородавочницы сгущался серый пар. Она недоуменно хрюкала и отмахивалась, но топор и щит не наносили ущерба тому, что казалось обыкновенным густым туманом. Ниина пела, и происходило самое замечательное превращение в истории чаропевческого трио.

— Не может быть! — взвыл Красвин. — Колдун клялся, что она неуязвима!

И отчасти он был прав — когда Сквилл улучил момент для выпада, его меч пробил кринолин и кружево, не причинив ущерба плоти. Но никто не ожидал появления кринолина и кружев.

Сквилл, разинув пасть, опустил меч и отступил. Ниина умолкла, у Банкана вдруг обмякли пальцы, аккорды утратили стройность. Все были потрясены.

Шипы и кожа сменились гладкой тканью лавандового цвета и элегантными кружевами. Лиф и рукава платья были искусно отделаны рюшами. Благодаря фижмам юбка расширялась колоколом. Изящный капор удерживался на голове атласными лентами, под подбородком их концы были завязаны в пышный бант. Боевой топор превратился в большой зонт, щит — в ридикюль.

С воплем страха и ярости Исвиньи запустила сумочкой в Сквилла, и тот едва успел увернуться. Ридикюль угодил в стеллаж с книгами и лопнул. Показалась яркая подкладка, запахло цветочными духами.

— Что это? — взревела потрясенная свинья. — Что происходит?

И тут она заметила свое отражение — неподалеку, между стеллажами, стояло большое зеркало в узорной раме. В следующий миг раздался дичайший вопль — Банкан и не подозревал, что горло самки способно исторгнуть подобный звук.

Бородавочница отшвырнула зонтик, словно раскаленный кирпич, и с визгом убежала из библиотеки. Это сопровождалось громким шуршанием юбок и частыми ударами тяжелой туши об пол — Исвиньи совершенно не умела передвигаться на высоких каблуках.

Барон Кольяк Красвин, чье секретное оружие совершенно неожиданно ударилось в истерику и паническое бегство, вдруг понял, что его дела плохи. И тогда он злобно обругал незваных гостей и помчался к выходу.

— Не уйдешь!

Безоружная Ниина ухватилась за свою спасительницу — масляную лампу — и запустила ею в ретирующегося норка. Снаряд пролетел мимо и вдребезги разбился об пол. Во все стороны брызнула горящая жидкость.

Несколько капель угодили Красвину на хвост и правое бедро. Мучитель Ниины взвыл и, дико корчась, вывалился из библиотеки.

Сквилл подумал было о преследовании, но тотчас сообразил, что в интересах крошечного отряда — не столько кровопролитие, сколько успешное бегство. Он вернулся к спутникам и подождал, пока Ниина одарит усатым влажным поцелуем сначала Банкана, а затем крайне сконфуженного Граджелута.

— Че, неужто влом обнять родного брата?

— Ах да, как же я могла забыть?

Она приблизилась и без предупреждения двинула его снизу в подбородок.

— Ой! — Он схватился за челюсть. — Это за че?

— Глупый педрила, где тебя черти носили? Ты хоть представляешь, че этот клепаный ублюдок хотел со мной сделать? Ты хоть представляешь, через че я прошла?

Сквилл тихо прорычал:

— Детка, ниче нового тут с тобой не приключилось бы.

Ниина с визгом ринулась на него, он энергично и без колебаний дал отпор, и миг спустя по полу катался мельтешащий конечностями мохнатый клубок. Увидев изумление в глазах Виза, Банкан всерьез подумал, не успокоить ли близнецов ударами бесценной дуары по головам.

К нему бочком приблизился Граджелут.

— Мой юный друг, вообще-то нам пора подумать, как отсюда выбраться.

Я надеюсь, Снугенхатт сумеет благополучно вывезти нас в безопасное место, если мы убедим его прекратить свое приятное занятие.

— Предоставьте это мне. — Виз выпорхнул за дверь.

Банкан зашагал следом.

Выдрам пришлось покончить с оскорблениями и тумаками, они вскочили и поспешили за юношей. Казалось чудом, что их одежда уцелела в бурном семейном конфликте.

Снугенхатта они нашли перед входом в кухню, он грозно шаркал ногой по полу. В огромном зале царила разруха, мебель теперь годилась только на дрова, валялись бесформенными комками сорванные с флагштоков полотнища, жалко выглядели останки повергнутых и растоптанных картин и статуй. Дверь в кухню представляла собой металлическую решетку, из нее торчало с полдюжины длинных копий, трясущихся в нетвердых лапах.

Виз устроился на своем металлическом насесте над лбом приятеля.

— Отличная работа, Снуг. Пора на заслуженный отдых.

У носорога пылали глаза.

— Нет. Еще живы несколько мерзавцев. Подожди, скоро я покончу с ними.

— Нет необходимости. Это всего лишь слуги. — Птах привстал на жердочке и огляделся. — Ты видел убегавшего норка? Трудно было его не заметить — вся задница в огне.

— Все равно не заметил, — проворчал Снугенхатт. — Занят был.

Подбежал Банкан, похлопал носорога по бронированному боку.

— Снугенхатт, увози нас отсюда. Ты сделал все, о чем мы просили, и даже больше.

К нему повернулась огромная башка.

— Но я хочу с ними разделаться! Пожалуйста, разреши мне с ними покончить!

Эта мольба не прошла мимо ушей перепуганных защитников кухни. С грохотом упало несколько копий, а их владельцы поспешили найти себе укрытие в глубине помещения.

— Сейчас вы работаете на нас, — важно заявил Граджелут, — и я на правах нанимателя настаиваю, чтобы вы нас вывезли за пределы этой территории.

— Ну ладно, как скажете.

Носорог опустился на колени. Путники, цепляясь за броню, вскарабкались по его боку и расположились на щитах. Банкан устроился впереди, на плечах у Снугенхатта. Далее сели Сквилл и Ниина, а Граджелут занял последнее место.

Снугенхатт выпрямил ноги, повернулся и с крайним презрением показал защитникам кухни свой тыл, словно провоцировал нападение сзади. Но вызов остался безответным. Не встретив ни единого препятствия, носорог и его наездники пересекли усеянный мусором внутренний двор, прошли по обломкам ворот и очутились на узкой дороге за крепостной стеной.

Следуя указаниям Граджелута, они на первом же перекрестке повернули направо, затем еще раз направо и по едва заметной тропе двинулись на север. Лишь когда владения Красвина остались далеко позади и показались окрестности Камриоки, Банкан вздохнул с облегчением. По пути Ниина цедила оскорбления в адрес брата, но вскоре выдохлась и погрузилась в глубокий сон.

Путники задержались, чтобы поудобнее устроить ее в седле — широкая спина и короткий шаг Снугенхатта вполне это позволяли. На всякий случай Ниину пристегнули поясом к доспехам носорога. Снугенхатт, вперевалку шагая по тропе, напевал себе под нос что-то воинственное — по мнению Банкана, слушать это пение было не менее интересно, чем наблюдать носорога в бою. Красвин свою репутацию бретера не оправдал — он вообще не показывался на глаза. Возможно, получил сильные ожоги.

Банкан очень на это надеялся.

В городке Поукелпо они запаслись провизией — предстоял трудный переход через пустыню Тамаз. Поукелпо был не более чем пограничным селением, полным немного сомнительных личностей, уставших от жизни и не имевших сил перебраться на более благополучные земли. Пока Граджелут торговался и запасался, Банкан попробовал выяснить, откуда взялось название пустыни. И услышал, что первым путешественником, коему посчастливилось вернуться из нее живым, был легендарный кенгуровый крыс по имени…

— Тамаз! — закончил Банкан за собеседника.

— Черта с два, — возразил нечесаный муравьед. — Крыса звали Пустыня. Забавное совпадение, верно? — Он пожал плечами. — А откуда взялось название Тамаз, понятия не имею.

Что и говорить, не слишком исчерпывающее объяснение.

По-прежнему не было признаков погони. Либо они оторвались от преследователей, либо Красвин был слишком растерян или даже напуган, чтобы снарядить карательную экспедицию. Впрочем, Банкан ни в коей мере не скучал по сластолюбивому норку и его достойным сподвижникам.

— Ничего удивительного, — оторвался от кормушки Снугенхатт. — Преследовать нас по пустыне он не решится. Сюда никого калачом не заманишь.

— Он прав. — Виз отлетел в сторонку, чтобы не мешать — двуногие навьючивали на спину его друга фляги с водой.

Банкан прикрыл глаза ладонью и посмотрел вдаль. Над ущельями и столовыми горами мерцал раскаленный воздух. Из того, что юноше удалось выспросить и подслушать, следовало, что путники стоят у границы края неведомых опасностей и всяких малоприятных сюрпризов. По-видимому, у них уже входило в привычку странствие по таким землям.

— За сколько дней мы пересечем пустыню?

— Вопрос закономерный, но точно сказать не могу, — ответил Банкану распоряжавшийся погрузкой Граджелут. — Я пытался выяснить, однако безрезультатно. Похоже, все убеждены, что Тамаз находится на краю света.

Банкан невесело улыбнулся.

— Это успокаивает.

— Говорят, что со временем голые плоские холмы и пески сменятся лесистыми горами, изобилующими пищей и хорошей водой, однако никто не знает, на каком расстоянии отсюда они находятся.

Ленивец по своему обыкновению был спокоен и готов ко всему.

— Но, как ни далека цель, как ни долог предстоящий путь, мы должны добраться. — Его тяжелая лапа указала на север. — Ибо там нас ждет Великий Правдивец.

«Или Великая Небылица», — подумал Банкан и мысленно пожал плечами.

Они слишком далеко зашли, слишком много препятствий одолели, чтобы поворачивать назад. Вдобавок ему всегда хотелось увидеть настоящую пустыню. Ну а что касается водолюбивых выдр, то они соскучились по охоте.

О Снугенхатте и вовсе не стоило беспокоиться. Впервые за многие годы носорог был совершенно трезв, вполне доволен своим уделом и готов своротить горы.

Когда они покидали Поукелпо, никто не желал им счастливого пути.

Чего-чего, а отчаянных голов местное население навидалось. Все храбрецы устремлялись в пустыню, но никто не возвратился. Жители безучастно разошлись по своим делам.

Дневная жара не слишком досаждала Банкану и его спутникам. Хорошо переносил ее и Снугенхатт, которому досталась львиная доля работы плюс доспехи. Он терпеливо бежал на север и лишь в разгаре дня по требованию наездников останавливался на отдых.

Выдры коротали досуг за ловлей диких ящериц и змей, что неплохо скрашивало меню. А Граджелут подолгу вглядывался вперед, мобилизуя свой опыт, чтобы выбрать самый верный путь — в пустыне не было дорог или хотя бы тропинок. Когда он указывал дорогу, ни Банкан, ни выдры не спорили. Все давно признали, что путешественник он опытный.

Через несколько дней после расставания с Поукелпо они оказались посреди скопления цветных башен из блестящего разноцветного песчаника.

Банкан решил, что этот край приятен глазу, если не ногам. Впрочем, изъязвленная выветриванием поверхность была нипочем широким ороговелым стопам носорога, а пассажиры отягощали его не больше, чем пригоршня перьев. Они уверенно продвигались вперед.

Поэтому все были застигнуты врасплох, когда носорог вдруг зашатался.

Банкан наклонился вперед и спросил:

— Снугенхатт, в чем дело?

Позади него спутники напрягли слух.

Виз порхал впереди, разведывая путь. Он тоже встревожился и поспешно вернулся.

Снугенхатт не отвечал.

— Всем спешиться, — скомандовал птах. — Живее, живее!

Наездники подчинились. Выдры соскользнули с природной грацией, Банкан — неуклюже, Граджелут — столь медлительно, что едва не был задавлен, когда носорог повалился на бок. Посыпалась кладь, а затем грозное животное громко застонало.

Потом Снугенхатт лежал, стеная и хрипя, глаза его закатились, ноги слабо подрагивали, пасть судорожно хватала сухой воздух.

Пассажиры, собравшись вокруг, в страхе глядели на свой поверженный транспорт. Виз опустился Банкану на плечо. Он, к великому облегчению юноши, вел себя спокойно.

— Что это с ним? — с тревогой спросил Банкан.

— Похоже, эмоциональный шок.

— Шок? — Ниина нахмурилась. — Че еще за шок?

— Вспомните, в каком состоянии пребывал наш рогатый друг, когда мы собирались штурмовать владения барона, — осенило вдруг Граджелута. — Только неожиданное падение с большой высоты привело его в чувство. Он перенес сильный стресс, а теперь наступила реакция.

— Какая еще реакция? — Сквилл состроил гримасу. — Купчик, хорош говорить загадками.

— Я имею в виду, что все его поступки объясняются пережитым нервным напряжением.

Ленивец бесстрастно рассматривал бесчувственную серую глыбу.

— Он верно говорит, — подтвердил Виз.

— Но ведь Снугенхатт столько дней держался молодцом, — напомнил Банкан. — Разве после стресса такое бывает?

Граджелут пожал плечами.

— А разве бывает, чтобы живое существо употребляло столько алкоголя?

Сквилл подыскал местечко с мягким песком в тени отшлифованного ветрами валуна.

— Чуваки, кажись, пора отдохнуть.

— Отдохнем. — Банкан взялся за дуару. — А заодно полечим нашего приятеля.

— Че, прямо щас? Прямо тута? — Выдр указал на высокие останцы, на незнакомые колючие растения, на крошечную, но очень деятельную рептилию, выбежавшую из своей норки. — А можа, просто дадим ему проспаться?

— На это уйдет целый день, а то и больше, — возразил Виз. — Такое уже бывало.

Граджелут разглядывал небо. Ни облачка, яркая синева, и жара хоть и не убийственная, но все же решительно неласковая.

— В таком месте лучше не задерживаться. Лично я предпочел бы не ждать, если это возможно.

— Давайте, ребята! — Банкан уже пощипывал струны. — Не надо особенного волшебства, просто лечим затянувшееся похмелье. На этот раз не будем увеличивать птиц и затаскивать в реку сердитых китов.

Ниина подошла к брату.

— Слышь, гнилодых, че ты боишься? Я, например, не собираюсь тута рассиживаться, лакать воду и ждать, пока спящая красавица поднимет свою толстую задницу.

Банкан заметил, что Ниина поправила, как могла, макияж, но все же выглядела не такой цветущей, как в начале путешествия. Цветные полосы, украшающие мордочку, были уже не такими яркими и четкими. Зачем ей нужна косметика в нехоженой пустыне — на этот вопрос, пожалуй, смогла бы ответить только другая самка.

— Предоставим решать тому, кто знаком со Снугом дольше всех.

Банкан повернулся к птаху.

— Если можно, помогите ему, — ответил Виз. — Валяясь под солнцем, он обезвоживается.

— А почему он брыкается и стонет?

— Бредит, — последовал лаконичный ответ. — Тебе ведь неинтересно, какие глюки бывают у пьяных носорогов?

Банкан кивнул, нашел камень поудобнее и сел, предварительно убедившись, что он не служит домом кому-нибудь мелкому, зубастому и склонному кусать незваных гостей. Юноша положил дуару на колени.

Разнообразия ради можно и поимпровизировать. Благо непосредственного риска для жизни сейчас не ожидается. Они всего лишь собираются помочь другу в беде.

Ниина легко следовала за мелодией, ее брат неохотно вторил. Хорошо, что эта парочка снова вместе — Банкан вспомнил не слишком удачные чаропевческие эксперименты с одним вокалистом.

Юноша вздохнул с облегчением, когда знакомое серебристое облачко окутало стенающего носорога. Оно сгущалось, крепло с каждой нотой, с каждым словом. Интересно, какую форму примет оно в конце концов? Будет ли его воздействие причудливым и зрелищным или всего лишь прямолинейным и сугубо практичным?

Облачко сгустилось в нечто бесформенное, в желтых и зеленых пятнах, и это создание криво ощерилось. Слюнявая, гнилозубая пасть исторгла жуткий хохот. Вдобавок призрак был не одинок. Повсюду вокруг путников возникали полуматериальные-полупрозрачные фантомы. С кривых острых когтей капал ядовитый гной.

— Прекратите! — взвыл Граджелут. — Прогоните их!

— Прогнать? — Опешивший Банкан не знал, что опаснее — играть дальше или прекратить. Судя по растерянным мордам выдр, они тоже не находили ответа. — Да как мы можем их прогнать? Сами же вызвали!

И тут Банкана ужалили в щеку. Сильно.

— Извини, — виновато произнес Виз, — надо было привлечь твое внимание. Вы не вызывали тварей. Это сделал он. — Крыло ткнуло в мечущегося стенающего Снугенхатта. — Это его видения. Я точно знаю, он уже описывал этот кошмар. Ваше пение просто сделало чудищ видимыми, придало им материальность. — Голос клещееда звучал уверенно.

— Я, конечно, в таких делах не спец, но, боюсь, если вы остановитесь, эти твари не исчезнут.

К ним, шаркая, приближалось нечто пахнущее гнилым мясом и жженым хлебом. Хищно протягивались конечности, похожие на нити грибницы, болтались на кровавых нервах глазные яблоки. Чудище было лишь наполовину вещественным, и Банкан с трудом, но заставил себя не обратиться в бегство.

— Если не перестанем, — пробормотал он, все еще играя, — то, наверное, будет еще хуже.

— Кореш, выбора нет, — сказал Сквилл. — Никуда я не поеду с этими пьяными глюками на буксире. Прикинь, ты хиляешь к дамочке на свиданье, а у тебя на плече сидит такой вот кошмарик.

Призрак, решивший сосредоточить свое внимание на Банкане, завис поблизости. Для полноценного физического контакта ему не хватало материальности. Юноша задрожал. Это было уже слишком.

А вдруг Виз ошибается? Возможно, если чаропевцы утихнут, твари попросту растают в воздухе? Плохо то, что до сих пор птах обычно оказывался прав.

С другой стороны, если чаропесня реализует чужие кошмары, она же, наверное, способна дать им пинка под зад. Он сменил ритм и обратил на это внимание выдр.

Брат с сестрой круто повернули на новый стихотворный курс. И в самом деле, кое-какие отвратительные видения начали растворяться.

— Так нечестно! — пробормотал некто с шестью руками и эпилептическим хоботом.

— Только мы приготовились высосать чьи-нибудь мозги! — простонал второй фантом.

Он неуловимым движением выбросил в сторону Сквилла блестящее полупрозрачное щупальце. Тот рубанул мечом, но клинок проткнул воздух.

Чем чаще жаловались растерянные горячечные видения, тем реже стонал и брыкался Снугенхатт. Подобно большинству алкоголиков, он не мог справиться со своей проблемой, не увидев ее. Только на сей раз вместо него проблему увидели (в буквальном смысле) выдры и Банкан.

В поле зрения юноши вплыли гнилые клыки и смердящие глазные яблоки.

Но это были остатки кошмара. Как только они испарились, Снугенхатт погрузился в мирный сон, его грудь вздымалась медленно и мерно, точно кузнечные мехи.

— Кажется, подействовало!

Виз не умел потеть, но в этот момент, похоже, не отказался бы от такой способности.

Банкан обмяк, встряхнул онемевшими, больными пальцами.

— Он так и не проснулся.

— Кризис миновал, — сказала птица. — Часок он теперь проспит.

Может, и два, но не больше. — Он возбужденно чирикнул. — Гарантирую.

Отличная работа.

— Спасибо.

Измотанный Банкан и сам был не прочь вздремнуть, но решил потерпеть. Слишком ярко отпечатались в памяти Снугенхаттовы кошмары. К тому же некоторые из них могли болтаться поблизости — им некуда было уйти. И Банкану совсем не хотелось пускать их в собственные сны.

Глава 17

Вечером носорог проснулся. Был он совершенно свеж и готов идти дальше.

К его изумлению, никто из спутников не проявил энтузиазма, и Снугенхатту пришлось дожидаться рассвета в укрытии из валунов и недоумевать, отчего все так измотаны, в то время как он чувствует себя прекрасно отдохнувшим и даже помолодевшим.

Кошмары носорога уступили место вполне нормальным снам, и все путники провели ночь спокойно. Быстро позавтракав, седоки взобрались на озадаченного, но вполне пришедшего в себя четвероногого друга и поехали дальше.

Ландшафт приобретал формы все более фантастические, являл взорам известняковые и песчаниковые башни и шпили, выточенные гневными ветрами и беспокойной водой. На сотни футов в небо устремлялись хрупкие пальцы из слоистых пород, каменные осыпи, словно застывшие реки, сбегали по склонам задумчивых гор. Цвета минеральных натеков варьировались от белоснежного до темно-бордового, напоминая Банкану о тонких винах, которые он видел в линчбенийских лавках. Прослойки базальта и обсидиана в более светлых породах напоминали засохшие вены в телах павших гигантов.

Они миновали стену из хризолита — ярко-зеленого драгоценного камня вулканического происхождения, казалось, живущего таинственной жизнью, — и вынуждены были закрывать глаза, так она сверкала. Лишь выдр упорно смотрел, пока не побежали слезы по щекам, и не только от блеска.

— Ай да местечко! Доберись сюда какой-нибудь решительный чувак, уж он-то наковырял бы камушков. Хватило бы на всю жизнь и ему, и его потомкам. Че, Граджелут, разве я не прав?

Купец кивнул.

— Безусловно, это редкостное природное хранилище драгоценного минерала.

— Редкостное? Шеф, да другого такого на всем белом свете не сыщешь!

— Сквилл, не думай, что у старателя легкая жизнь. — Банкан поерзал на неудобном железном седле. — А у тебя на тяжелый физический труд аллергия, или забыл?

Выдр пожевал губами.

— Ага, кореш. Твоя правда, чуток забыл.

Они заночевали у ручья. Неширокий поток журчал на порогах и частых поворотах, сверкал, дышал прохладой. Встречались и довольно глубокие заводи. В одной из них выдрам удалось шумно поплавать.

В Поукелпо, расспрашивая о Тамаз, путники слышали только описание безжизненной и жестокой пустыни, бескрайних просторов камня и щебня. В действительности же Тамаз оказалась богата растительностью и влагой.

Уже в который раз они встретили воду, и флягам еще не приходилось пустеть.

Банкан даже отважился предположить, что они, похоже, наконец отыскали край, где их не подстерегают никакие опасности, где можно сносно провести время. Но хотя Тамаз вопреки всем ожиданиям оказалась довольно снисходительной к странникам, ее никак нельзя было назвать гостеприимной. От самого Поукелпо они не встретили ни души, не попадались и следы других путешественников. Ни отпечатков лап верховых животных, ни оставленного караванами мусора, ни остывших кострищ.

Русло речушки превратилось в красивый каньон с отвесными стенами, петляющий в сторону севера. По части топографии Граджелут был настоящим докой, да и на крылатого разведчика вполне можно было положиться. Всякий раз, когда купец предлагал сменить направление, Виз улетал вперед, а по возвращении докладывал, что ленивец прав. Банкан только дивился таланту проводника.

— Благодарить за это, молодой человек, следует мои многолетние странствия, они кому угодно отточат чувство направления.

— Должно быть, вы правы, — сказал Банкан, рассматривая складки песчаника. — Сам-то я давно бы заблудился среди этих холмов и ущелий.

Как думаете, долго еще нам ехать по пустыне?

— Этого, мой юный друг, я вам сказать не могу.

Ленивец рассматривал кромку высокого обрыва.

— Как бы то ни было, пока дорога дается нам гораздо легче, чем я ожидал.

— Да. — Всегда мрачноватый купец едва заметно улыбнулся. — Должно быть, кто-то ошибся.

— Никто не ошибся, шеф. — Сквилл уютно лежал в седле, невероятно гибкое тело свилось в такой тугой клубок, что голова покоилась на бедрах. — Просто удача наконец решила с нами скорешиться, в натуре. И давно пора, язви ее.

А каньон все углублялся, все расширялся. И вот уже кажется, что облака непременно должны задевать его высоченные кромки. На дне тут и там разрозненные останцы тыкали в небеса своими заостренными вершинами.

Они казались чрезвычайно хрупкими, готовыми рассыпаться от первого порыва ветра. И все же они стояли, эти молчаливые и неподкупные часовые, единственные свидетели появления в ущелье кажущихся крошечными разумных существ.

Снугенхатт, лязгая доспехами, плескался в мелкой речушке. У противоположного берега он опустился на колени — утолить жажду. Выдры, радуясь возможности поплавать, спешились и разделись одним плавным стремительным движением. Банкан расположился на уютном плоском валуне, а Виз решил поохотиться на водяных жуков. Граджелут с великим достоинством сполз с седла и приступил к омовению физиономии и конечностей.

Банкан лежал на спине и разглядывал небо. И размышлял о том, что путешествие, по большому счету, получилось совсем недурственное. А нынешний этап и вовсе чудесен. Никаких опасностей, кругом — тишь да гладь. Он лениво посмотрел налево-направо и озадаченно моргнул. К ним что-то приближалось. Оно было громадным, даже больше Снугенхатта.

Гораздо больше! Если точнее, его высота равнялась трети стены ущелья.

Юноша вскочил на ноги как ошпаренный. Великан имел форму, больше всего напоминающую перевернутый конус. Верхушка была шире основания, которое неслось над самой землей. Пока он приближался, слабый шепот, выдавший его появление, перерос в глухой рев. Выдры пулей вылетели из заводи и напялили одежду. Виз вспорхнул на свою жердочку, Граджелут тоже переместился поближе к спасительному туловищу носорога. Взор испуганного купца заметался.

— Укрытие! Необходимо найти укрытие!

— Не волнуйся, — сказал Виз. — В стране Чакмадура я видел смерчи и покрупнее. Надо всем держаться поближе к Снугенхатту. Не думаю, что у вихря достанет силенок сдвинуть его с места. — Он огляделся. — Не вижу пещер. Делать нечего, придется переждать здесь.

— Вам-то легко говорить. — Граджелут вцепился в носорожьи доспехи, с ужасом следя за приближением закрученного вихря. — Вы без труда можете уйти от этого феномена — достаточно отлететь подальше. Мы же обречены на увечья, а может быть, на медленную, мучительную смерть.

Снугенхатт повернул голову к смерчу и приник к земле. Вихрь подхватывал по пути щебень и невезучих насекомых, рассыпал сучки и листья, подобранные где-то в другом месте, и ревел — громко, но не оглушительно.

Банкан прижался к могучему боку носорога, зажмурился. Мусор летел прямо в лицо. Ничего, сейчас эта неприятность пройдет мимо, и они поедут дальше. Он ничуть в этом не сомневался, пока не увидел второй смерч, который двигался с противоположного конца ущелья, по их следам.

И был он гораздо больше и сильнее первого, его ревущий хобот достигал трех четвертей высоты каньона. И был он не сереньким в крапинку, а гневно-черным, и нес не сучки и листочки — целые деревья кружились и трещали. Приближаясь к путникам, он поднимал огромные валуны, как вату, и злобно отшвыривал в сторону. Увидел его и Граджелут.

— Крайне редко удается встретить одновременно два подобных атмосферных явления. Я всерьез опасаюсь за нашу безопасность. — Он протер глаза — летящий песок досаждал уже не на шутку. — Возможно, они минуют нас, врежутся друг в друга и прекратят свое существование.

— Е-мое! — Сквилл замахал лапой. — Там еще один!

— И еще! — прокричала Ниина.

Парочка новых воздушных штопоров прибыла с той же стороны, что и первый. Они то и дело сталкивались друг с другом и с кручами, но при этом ухитрялись сохранять свою индивидуальность. Повернувшись, странники уже без удивления обнаружили еще несколько смерчей разной формы, размеров и цветов. Вихри заполнили ту часть ущелья во всю ширину, они толпились позади черного гиганта, который за миг до этого напугал пришельцев. Бежать было некуда, укрыться негде. Смерчи отрезали оба пути. Банкан указал на кучу громадных валунов у ближайшей стены. Он бы предпочел глубокую пещеру, но такую роскошь ситуация не предлагала.

— Туда!

Снугенхатт привел свою тушу в движение и на бегу вслух пожалел, что не прихватил в дорогу бочонок крепкого пойла. Едва очутившись за каменной баррикадой, путешественники укрылись за бронированным корпусом носорога и как можно теснее прижались друг к другу. Что теперь будет? Как поступят могучие вихри? Спокойно пройдут мимо или свернут и разорвут путников на куски?

Это стало ясно, когда два передовых смерча вдруг остановились и повернули к груде валунов. Ураганные сгустки поднимали пыль и песок, мутили воду в речушке.

— Я их первым увидел! — с придыханием, врастяжку заявил меньший смерч.

Банкана это не удивило — юноша часто слышал, как стонет и воет ветер в кронах колокольных деревьев. Так отчего бы ему еще и не разговаривать?

— Протестую! — Высокий и куда более грозный вихрь согнулся пополам, словно хотел рассмотреть путешественников. — Я первым обнаружил их присутствие.

— Да какая разница, кто первый, кто последний? — поинтересовался третий, витавший чуть поодаль.

На Снугенхатте под напором ветра уже позвякивали доспехи. Ураган трепал одежду путников, швырял в лица пыль, слепил глаза. Носорог мотал головой, но не двигался с места. Каньон был от края и до края забит толкающимися, колышущимися вихрями, и каждый неистово месил вокруг себя воздух, каждый боролся с соседями за место для своей турбулентной ноги. Все это сопровождалось ужасающим грохотом.

— Для меня есть разница, — заметил маленький смерч. — Я первым их увидел, значит, они мои.

На него наскочил второй воздушный жгут, но меньший не дрогнул и дал сдачи. Началась шумная потасовка, вихри-забияки вырывали друг у друга камни, щепки, целые деревья; мелькали даже живые существа с вытаращенными глазами.

— Я и не знал, что смерчи дерутся друг с другом, — пробормотал Банкан.

— Дерутся? Ха! — Сквилл прижимался к боку Снугенхатта и обеими лапами удерживал на голове кепи. — Я и не знал, че эти чертовы фиговины болтать умеют.

— Не все. Только образованные.

Банкан со Сквиллом повернулись к купцу. Тот сидел, вдавливая спину в вогнутую поверхность камня.

— Откуда вы знаете? — спросил Банкан.

— С одним таким я уже сталкивался. — Граджелут пытался лапами защитить глаза. — И эта встреча оказалась разорительной. Он вытащил все мое имущество из кибитки и закутался в него, точь-в-точь как жеманная девица кутается в тончайшие полотна. Это был маленький смерч, от силы в десять раз выше меня, и совершенно безнравственный. Создания эти очень любопытны и, к великому моему прискорбию, донельзя алчны. О том, что они способны общаться, я впервые узнал, когда тот разбойник похвалил меня за ассортимент товаров. И хотя это саморазоблачение позволило мне выразить протест, смерч не сжалился. Мне было велено радоваться тому, что вихрь недостаточно силен, чтобы вместе с моими пожитками прихватить и меня. — Ленивец указал на огромные воющие хоботы. — Думаю, нет необходимости убеждать вас в том, что у этих хватит сил на любые проделки.

— Выходит, они забавы ради подбирают все, что плохо лежит? — спросил Банкан.

— Не забавы ради, — вмешался в разговор средних размеров вихрь, ухитрившийся проскочить к путникам мимо драчунов. — Нас обязывает к этому происхождение. Мы делаем то, для чего рождены.

«Как можно беседовать с атмосферным явлением, у которого нет ни рта, ни глаз, ни лица — никаких черт, кроме тех, которыми обладают вертящиеся в стволе смерча вещи?» Пока Банкан раздумывал над этим, Ниина спросила:

— Ты намекаешь, че создан бродяжничать и тащить все подряд?

— Именно так. Мы путешествуем в поисках ценностей и несколько раз в год встречаемся в условном месте, например, здесь, чтобы обменяться новостями и похвалиться друг перед другом интересными находками.

— Эй, шеф, ты че?! — сердито запротестовал Сквилл. — Никакая я тебе не находка.

— Ошибаешься. — Вихрь был неумолим. — Я нашел тебя, значит, ты мой.

— А как же эта парочка? — Банкан указал на сцепившиеся мини-циклоны.

— Тоже хотят взять вас в коллекцию, — последовало объяснение. — Каждый настаивает на своем приоритете.

— А мы возражаем! — сказал съежившийся Граджелут. — Мы разумные существа, и у нас свои приоритеты.

— Не волнуйтесь, мы берем вас не насовсем, — простонал ветер. — Пройдет время, и прелесть новизны утратит силу. Даже самые интересные находки постепенно теряют свою привлекательность. Например, вот этой я подыскиваю замену. — От вихревого ствола горизонтально протянулось ответвление. Вращающаяся ложноножка неуверенно держала потрескавшуюся, но все еще пригодную керамическую ванну. У Банкана отлегло от сердца, когда он понял, что в ней никого нет.

— Месяца три назад я нашел ее на другом краю света. Не правда ли, она очаровательна?

Путники услышали явную гордость в голосе вихря. Втянулось воздушное щупальце, вместе с ним исчезла и ванна.

— Видите, белая глазурь и внутри, и снаружи?

— Да, красиво.

Банкан удостоверился, что крепко держит драгоценную дуару. Пожалуй, рановато впадать в панику. Пока им угрожают только на словах.

— А разве разумным существам не дано право самим решать, хотят они в коллекцию или нет?

Виз все еще пребывал в своем котелке. Хватило бы и случайного порыва ветра, чтобы смахнуть его навстречу погибели.

— Это вопрос из области этики, — без колебаний ответил вихрь. — Я же, будучи, так сказать, силой природы, не обязан следовать нормам морали. Вдобавок да будет вам известно: жизнь у нас не из простых, не делится только на области высокого и низкого давления. Знаете, чего стоит сохранять облик и осанку в неподвижном воздухе? Это настоящая борьба за существование. Пожили бы вы туго закрученными, ни на секунду не расслабляясь, тогда поняли бы. Единственная отдушина — коллекционирование. Не так уж и плохо быть находкой. Мы позаботимся, чтобы те из вас, кто выживет, регулярно получали пищу. И к тому же вы всласть попутешествуете, причем бесплатно.

— Извиняюсь, но я отклоняю эту высокую честь, — молвил Сквилл. — Никогда меня не тянуло носиться по белу свету в пузе у смерча.

— А почему ты не пользуешься возможностью засосать нас, пока те двое дерутся?

Банкан одной рукой держался за тяжелые доспехи Снугенхатта, другой — за дуару. Вихрь отпрянул назад, ненароком осыпав путников песком.

— Ваш покорный слуга не коллекционирует живых существ. Слишком хлопотно поддерживать в них жизнь. Предпочитаю неодушевленные предметы. Но не сомневайтесь, ваша судьба решена. Как только соперники разберутся между собой, вы пополните чью-нибудь коллекцию, хотите того или нет.

— Мы не можем этого допустить, — не желал мириться с неизбежностью Граджелут. — У нас очень важная миссия, мы ищем Великого Правдивца.

Смерч скрутился чуть туже и повысил голос:

— Я слышал это имя. Но оно не принадлежит реальному созданию, Великий Правдивец — всего лишь легенда, байка. Обыкновенный слух — из тех, что разносят для забавы свежие ветерки.

— Мы сами должны в этом убедиться. Поверьте, мы нисколько не умаляем честь войти в коллекцию достойного атмосферного явления.

Просто у нас нет свободного времени.

— В этом придется убеждать моих приятелей. Желаю удачи.

И разговорчивое воздушное веретено удалилось вместе со своей драгоценной ванной.

Горделиво вращаясь, его место занял другой смерч.

— Хотите, покажу мой лучший экспонат?

— Сомневаюсь, — медленно проговорил в ответ Банкан.

— Да ладно вам! — Вихрь приблизился вплотную. — Смотрите.

К путникам ринулся закрученный штопором тор. Банкан вздрогнул, но не обратился в бегство.

В воздушном отростке витала старая женщина, вся в черном, из-под островерхой шляпы выбивались длинные жесткие лохмы, а на узком морщинистом лице господствовал огромный кривой нос с неописуемо мерзкой волосатой бородавкой. Вокруг оседланного старушенцией метловища вздувалась юбка.

— Погодь-ка, дай самой догадаться, — сказала Ниина. — Ты — из тех, которые собирают живых существ.

— В яблочко! — прогудел миниатюрный циклон.

— Эй вы! — прокричала путешественникам старуха. — Можете меня вытащить отсюда? У меня куча дел, и я жутко опаздываю.

— Сударыня, прощу прощения, — вежливо ответил Граджелут. — Но нам хватает собственных забот.

— Ну да, все вы так говорите. Оно бы и ничего, да вот больно долго я тут задержалась. Полет на месте — дело скучное, если вы меня понимаете.

— Как вас угораздило влипнуть? — Ниина с любопытством рассматривала старуху.

— Ошибаешься, водяной крысенок, я не попалась, меня включили в коллекцию. Последнее, что помню, — я, держа курс на юг, миновала воздушный контроль аэродрома Топика. Летела по своим делам, никого не трогала, и тут меня перехватывает этот слабоумный воздушный пират. — Она с отвращением затрясла головой. — Вот что случается, когда вместо штормовых предупреждений подслушиваешь болтовню пилотов в эфире.

Банкан не знал, что и сказать на это.

— Вот оно что!.. И как вы теперь поживаете?

— Как поживаю? Ну, на кормежку грех жаловаться, да и посмотреть есть на что. Должна признать, могло быть и хуже. Надеюсь скоро выбраться. И тогда задам этой маленькой паршивке!

Тор втянулся в ствол вихря.

— Че еще за паршивка? — поинтересовалась Ниина.

Но старуха уже исчезла в вышине под жуткий гогот.

— Путешествуя в разных мирах, никогда не знаешь, где что найдешь, — сообщил вихрь.

— А что, смерчи могут проникать в иные миры? — спросил Банкан.

— Легко. Надо лишь довериться молекулярной диффузии, а после собрать себя воедино. Мировой эфир — чрезвычайно проницаемая среда, хотя вы, плотнотелые, об этом и не подозреваете.

— Чтоб мне окочуриться, ежели я тебе завидую. — Сквилл почесал лоб.

На боку смерча вздулась громадная опухоль, и в ней показался маленький слон с невероятно большими ушами.

— Сказать, где я его подобрал — не поверите.

Прежде чем они успели рассмотреть толстокожего аэронавта, тот исчез в темных глубинах своего хозяина.

Смерч, приблизившийся к ним первым, положил конец демонстрации экспонатов.

— Похоже, у наших скандалистов сравнялись силы Кориолиса. — И правда, забияки, похожие теперь друг на друга как две капли воды, удалялись, оставляя четкие следы на песке.

Толкаясь, воя и ревя, их место заняли еще два смерча: большой, грозный, пепельно-серый и относительно невысокий, но столь же драчливый.

Они приблизились к путешественникам вплотную, и меньший наклонил верхушку.

— Нам удалось договориться.

— Это верно, — проревел другой, перемалывая в себе огромные камни.

— Ваша судьба решена.

— Но послушайте! — взмолился Граджелут, в отчаянии поднимаясь во весь рост. — Мы предпочитаем сами решать свою судьбу.

— Молчать!

Порыв ветра едва не свалил ленивца, Банкан со Сквиллом подхватили его под мохнатые лапы.

— Экспонатам полагается быть видимыми, но неслышимыми. Кроме того, вам не о чем беспокоиться, мы не собираемся причинять вам вред.

Физический ущерб плохо сказывается на ценности коллекции.

Почему-то Банкан, услышав эти слова, не исполнился благодарности.

— Решено вас распределить. Мне достается большой бронированный четвероног и его маленький летающий спутник. Остальные отходят ему.

Хобот качнулся в сторону меньшего вихря.

— Вы не имеете права нас разлучать!

Банкан обвил рукой шею Снугенхатта.

— Вам никто не давал слова, — прорычал старший вихрь.

Позади него одобрительно зашепталось скопище мини-циклонов. Смерчи заполнили каньон, затмили крутые каменные стены и небо. Среди этих воющих и ревущих бестий куча булыжников, приютившая Банкана и его друзей, казалась островком покоя. Пути к спасению не наблюдалось. Если они и прорвутся, что с того? Ветер не перегонишь.

— Если вы сами разделитесь на две группы, — прошипел младший вихрь, — то всем будет только легче.

Невидимое воздушное щупальце настойчиво толкало Банкана в правый бок. Он держался изо всех сил, зарывая в песок каблуки.

— Вам же сказали, у нас нет времени на глупые забавы.

Он прижал к себе дуару и заиграл.

Выдры не заставили себя ждать. Пока шел разговор, они успели подготовиться, и теперь, вцепившись в доспехи Снугенхатта, запели во все горло.

— Эй, да вы еще и музицируете! — прорычал самый старший из воздушных клептоманов. — Так нечестно!

— Поздно! Уговор!

Второй, ликуя, чертил на песке небольшие круги. Завязался бурный спор. Банкан в нем не участвовал, он играл и радовался, что никто не мешает. Выдры пугливо косились на смерчи и пели с отчаянием смертников:

Волшебство действовало, но почему-то Банкан не испытывал особого душевного подъема. Вместо знакомого серебристо-серого тумана между обветренными путниками и спорящими смерчами начало материализоваться нечто черное, зловещее.

Тихо мяукающее веретено, родившееся таким крошечным, что едва ли могло поднять гальку, под выдров рэп росло на глазах, и вот оно уже высотой с Банкана, затем — с фонарный столб… В считанные секунды оно вымахало вполне достаточно, чтобы привлечь к себе внимание смерчей.

Младший из них вдруг вспомнил о путниках.

— Это ваша работа? Нет, вы только поглядите на это, только поглядите! — восклицал он, кружа в растерянности. — А ну, прекратите!

Не имеете права! Вас уже распределили!

Столь откровенное проявление тревоги со стороны того, кто только что угрожал им, побудило Банкана играть быстрее, а выдр — петь куда азартнее. Рассерженный вихрь двинулся к ним, не скрывая своих намерений. Банкан приготовился к сокрушительным ударам воздушной волны.

Но не дождался.

Спорщики слишком долго канителились. Вызванное чаропением черное веретено стало огромным. В нем непрестанно сверкали молнии, и оно оглушительно выло.

Смерч метнулся вперед, а веретено понеслось по дуге наперехват. Под страшным ударом вихрь-коллекционер испустил звук, похожий на кряканье, и отлетел назад. На миг он потерял форму, из него посыпались деревья, камни, всевозможный мусор.

— Никогда не видал, чтобы так обращались со смерчами, — хладнокровно произнес Снугенхатт.

Вызванный чаропевцами черный вращающийся столб неуклонно рос и крепнул, и Банкан призадумался, кто виноват в этом больше — он или выдры. Похоже, на сей раз его друзья слегка переборщили со стихами. Но выяснять некогда, надо играть. К тому же призрак слишком шумел, и путники просто не слышали друг друга.

Зловещее веретено, казалось, целиком состояло из плотного черного дыма. По его краям все еще полыхали молнии, а от грома и воя у Банкана на затылке дыбились волосы. Граджелут втиснулся в свою каменную нишу, а Виз изо всех сил цеплялся за железный насест. Тем временем выдры, понукаемые теперь не только необходимостью защищаться, но и праведным гневом, пели и не заботились о последствиях.

— Торнадо! — завопил растерянный смерч, с трудом оправляясь от полученного удара. А в следующий миг дико заметался по каньону, потому что вновь прибывший явно вознамерился его добить.

Панический крик был подхвачен остальными зефирными созданиями.

Вихляя и толкаясь, они обратились в бегство. Смятение нарастало, и вскоре объятые ужасом вихри, если можно так выразиться, как ветром сдуло.

Колдовской торнадо к этому времени превзошел ростом всех, перевернутый черный конус шарил по небу, как раструб пылесоса. Его сила была осязаемой, его рев вселил бы комплекс неполноценности в Сприлашунский водопад. Сквилл с Нииной не то что друг друга — себя едва слышали.

У них на глазах торнадо настиг отступающий вихрь и разорвал его в клочья — только порскнула во все стороны мусорная коллекция. Там, где секунду назад метался дюжий смерч, осталась горстка перепуганных ветерков. Поистине демонстрация метеорологической ярости дала великолепный результат.

А черное веретено, уже высоко вознесшееся над стенами каньона, гневно пахало землю в поисках новых жертв. Торнадо вращался то по часовой стрелке, то против, и обращенные в бегство даже не помышляли о сплочении и контратаке.

Суперсмерч отдалялся, его шум понизился до почти переносимого уровня. Снугенхатт оглянулся на Виза.

— Что такое торнадо?

Клещеед, цепляясь за свою жердочку, пожал плечами.

— Снуг, прикончи меня, если знаю. Но он на нашей стороне, и это главное.

«Пока — на нашей», — подумал Банкан.

Ветреные создания исчезли, не считая одного, вызванного путниками.

Банкан опустил дуару. Выдры умолкли. Сквилл решил опорожнить походную флягу.

— Никогда не видел такого удивительного явления, даже не слышал, что они бывают. — Купец с благоговением глядел на жуткий конус. — Какое грозное оружие!

— Ты только прикинь, купеза, — добавила обрадованная Ниина, — в че он мог превратить халупу ублюдка Красвина. Разобрать по камешку и все до единого загнать в задницу грязному педриле. Скрутить подлеца, как мокрую тряпку, наизнанку вывернуть и…

— Да, Ниина, мы уже прикинули.

Банкан тщательно осмотрел дуару — не повредил ли ее шальной булыжник.

Торнадо забрался в речушку на дне каньона и вмиг выпил всю воду до капли. Он не выказывал желания преследовать убегающих.

Граджелут робко подергал Банкана за рукав.

— Все это весьма эффектно и полезно, но как вы думаете, не пора ли позаботиться о его исчезновении?

— Ага! Прогони его, Банкан. — Виз тревожно покосился на бесцельно мечущийся вихрь. — Он меня нервирует.

— Хорошо. Сквилл, Ниина!

Сквилл кивком указал на сестру — она утоляла жажду.

— Да запросто, кореш. Только дай чуток покумекать.

Ниина заткнула флягу пробкой, затем брат и сестра сели рядком, обняли друг друга за плечи и пошептались, соприкасаясь усами.

Черный вихрь яростным рывком покинул речное ложе и двинулся к путникам.

У Граджелута глаза стали что блюдца. Он отступал, пока снова не уперся спиной в валун.

— Что вы наделали? Заставьте его уйти!

Выдры запели быстрее, пальцы Банкана стремительнее запорхали по струнам, но свирепая буря не прекратила свое целеустремленное турбулентное наступление, и вот она почти нависла над ними. Перед лицом такой опасности Банкану нелегко было устоять на ногах. Выдры уже не обнимались, а крепко вцепились друг в дружку. Даже кряжистый могучий носорог отступил на несколько футов. Банкан понял, что этот вихрь не заботится о сохранности экспонатов своей коллекции. Он бездумно и безжалостно растерзает их в клочья, как тот злосчастный смерч.

Позади Банкана завопил перепуганный Граджелут:

— Чаропевцы, прогоните его! Прогоните, пока не поздно!

Едва ли эти жалобные мольбы являлись конструктивным предложением, но выдр они подстегнули.

До вихря уже можно было дотянуться рукой, и тут его поверхность пошла морщинами, а затем и трещинами. Торнадо остановился, и от него явственно повеяло недоумением. Через секунду-другую он заскрипел, словно обладал костяком, и его сотрясла череда неистовых конвульсий.

Буйные ветры все еще овевали путников, но уже бесцельно и неорганизованно.

На глазах у странников торнадо съежился. Он дергался и извивался, он сворачивался в петли и распрямлялся он бестолково выбрасывал в разные стороны черные ветряные щупальца. А потом с тяжким стоном эта громадина завалилась набок и под оглушительный грохот растянулась на дне каньона, подняв тучу пыли и песка.

Банкан повернулся к урагану, лишь когда облако начало оседать.

Поверженный торнадо беспомощно бился, но тщетны были попытки развязать тысячи узлов, в которые скрутилось его тело по вине чаропевцев.

Раньше всех пришел в себя Граджелут:

— Это изумительное зрелище, но лучше бы нам побыстрее уехать отсюда.

Ниина перевела дух.

— Шеф, я обеими лапами «за». Не, вы видали, а? Еще немного, и нам бы опаньки!

Опасливо поглядывая на запутанный торнадо, двуногие взобрались на носорога, и тот, когда последний наездник оказался в седле, пустился рысью, торопясь набрать спасительную дистанцию между собой и грозным, но временно недееспособным атмосферным явлением.

Когда они наконец выбрались из крутобокой бездны, Граджелут поглядел назад. Ни единого признака обузданной бури.

— Вот так же я пытаюсь одолеть конкурентов, — хмуро сообщил он спутникам. — Конечно, гигантский смерч рано или поздно освободится…

— Я тоже так думаю. — Банкан рассматривал лежащие впереди столовые горы и равнины. — Надеюсь, к тому времени мы будем уже далеко.

Купец устроился в седле поудобнее.

— Но если он вздумает нас преследовать, вы его, конечно, снова свяжете, не правда ли?

Банкан почувствовал, как по спине легонько постукивает дуара.

— Слишком полагаться на это не советую. Пока нам исключительно везет с чаропением, но Джон-Том часто говорил, что копии не бывают лучше оригиналов. Думаю, таково природное свойство волшебства. Если торнадо погонится за нами, испробуем что-нибудь другое, и я не ручаюсь, что получится так же хорошо. Я бы предпочел ехать побыстрее.

— Мой юный друг, похоже, я верю в вас намного больше, чем вы — в себя.

— Слышь, шеф, — вмешался в разговор неделикатный выдр. — Зато у меня веры в себя до фига, вот так. Можешь меня нахваливать, я не против.

Граджелут отвесил выдру легкий поклон.

— Мое уважение относится в равной мере ко всем.

— Ну, тогда ладно. — Сквилл покусывал нижнюю губу. — Только гляди, шеф, чтоб и дальше так было.

Глава 18

Их возросшая вера в себя не сократила просторы Тамаз и не уменьшила жару. Поэтому днем путешественники вынуждены были останавливаться на долгие сиесты, а ночами старались наверстать упущенное.

— Слышь, начальник, — брюзжал Сквилл в своем железном седле. — Сколько еще нам чапать по этому клепаному пустырю?

Выглядел он не лучшим образом, даже яркие перья на кепи обвисли от жары.

Граджелут пристально смотрел на особенно высокий шпиль.

— Точно этого сказать нельзя. Протяженность пустыни никем не измерена, на этот счет добрые жители Поукелпо были правы. Однако мы продвигаемся довольно быстро и равномерно, и я не думаю, что переход займет еще десятки недель.

— Недель! — тявкнула Ниина, открыла пасть и часто задышала. — Не знаю, выдержу ли еще хоть день такой пытки.

— Предпочитаете повернуть и встретиться с нашими приятелями смерчами?

— Шеф, да не боись, они все разбежались.

Сквилл чуть распрямился.

— Я и сам чуток устал. — Снугенхатт подчеркнул жалобу вялым фырканьем. — Думаете, легко бежать на солнцепеке в доспехах?

Виз свесился с насеста, заглянул носорогу в глаз.

— Старина, хватит ныть. От жажды не умрешь — воды здесь хватает.

Может, тебя беспокоит что-то еще?

— В точку, приятель. Меня беспокоит, что нельзя помыться.

— Я тоже уже сколько дней не плавала! Выдры воду любят, а не пески.

— На морде у Ниины появилось мечтательное выражение. — Дома большая река, веселые кореша, рыбы вволю. А тут — одни неприятности. Да разве какой-то вшивый Великий Правдивец стоит таких мучений?

— Можа, и стоит, — хмуро добавил ее брат, — ежели существует.

— Будем надеяться, что существует, — прошептал Граджелут. — Кажется, я замечаю некоторый спад энтузиазма.

— Спад? Шеф, да он уж на ладан дышит.

Банкан поморщился — на пути встретился неглубокий сухой лог, и пока носорог его форсировал, наездников здорово трясло и качало.

— Не знаю, как вы, ребята, а я не могу повернуть назад, даже если бы и захотел.

— Эт еще почему, кореш? — спросил Сквилл.

— Потому, что это было бы признанием поражения.

Снова по спине хлопнула дуара. Выдр заморгал.

— Е-мое, да че ж в этом постыдного? Да я хоть щас признаю поражение, ежели мне за это дадут мешок свежих раков. — Он мелодраматично вскинул лапы и обратился к богам — всем, кому было до него дело. — Эй, вы! Глядите, я признаю свое поражение! Встречаю его с распростертыми объятьями. Ну, как насчет свежатинки?

Лишь через минуту он опустил лапы.

— Кажись, богам недосуг. Кажись, им завсегда недосуг.

— Мы не повернем, — твердо заявил Банкан.

— Вот так, да? А можа, проголосуем? — Выдр оглянулся. — Кто за то, чтоб вертаться взад, поднимите лапу. — И вскинул свою.

Не получив поддержки, он удивленно посмотрел на сестру.

— А ты-то че? Ведь ныла больше всех нас вместе взятых.

Ниина потупилась.

— Ну, просто я подумала над словами Бански. Насчет поражения. Как мы все объясним Маджу и Виджи? Да я и не уверена, что сдаваться прямо щас — такая уж хорошая идея.

— Е-мое, сеструха, чем же она не хороша? — Близнец не скрывал изумления. — Разве щас не самое подходящее время? — Не дождавшись ответа, он добавил:

— Так ты, значица, за то, чтоб продолжать эту клепаную авантюру?

— Я этого не говорила. Я воздерживаюсь. Вот так.

— Че ты сказала? Воздерживаешься? Ты че, офигела? Нет у тебя права воздерживаться.

У нее встали торчком усы.

— Нет, есть.

Через секунду Банкан решил, что лишь выдры с их замечательным проворством и потрясающим чувством равновесия способны затеять серьезную потасовку на спине бегущего носорога и не свалиться.

Как всегда, возня близнецов завершилась без особого ущерба для обеих сторон. Спустя несколько минут брат и сестра как ни в чем не бывало расселись по своим седлам.

— Слышь, чувак, есть идейка поколдовать. Давай-ка прямо тут организуем прохладный пруд. Найдем среди скал подходящую ямку и попробуем. Как тебе моя мысля?

— Не очень.

— Е-мое, Банкан, че ж в этом плохого? Задерживаться не будем, только окунемся. Да разве трудно сделать пруд?

Банкан обернулся к другу:

— Сказал же, нет. Мы и так слишком часто испытывали судьбу. Чары надо беречь. Вдруг закончится питьевая вода? Я же тебе говорил, в таких делах, как музыка, копии всегда хуже оригиналов. Обойдешься без купания.

Сквилл решил обидеться.

— Черта с два! Это мое естественное право, вот так. Клепаная племенная конституция!

— Твоя конституция подождет, пока мы не пересечем Тамаз. — Банкан даже не пытался успокоить раздраженного друга. — Потерпи. Если Граджелут прав, мы скоро выберемся отсюда.

Но Сквилла такой ответ не удовлетворил.

— Ниче себе?! Не, чуваки, вы слыхали, а? Ежели Граджелут прав! Вот так, да?

Путешествие было бы утомительнее, не окажись пустыня такой живописной. В этом отношении Тамаз заслуживала высокой похвалы. В ней хватало нерукотворных башен — одна другой солиднее и краше, у каждой свои очертания, своя расцветка. Прямо из песка вырастали гигантские шпили, за тысячелетия терпеливые ветер и вода украсили их бока причудливыми скульптурными ансамблями.

Граджелут, остро чувствуя назревающий конфликт, попытался отвлечь выдр.

— Вам бы следовало больше внимания уделять ландшафту. Видите вон тот утес? — Он показал на изъязвленные бока темного клина, что торчал из песка, как гнилой зуб из десны. — Согласитесь, его контуры очень похожи на человеческое лицо. — Он водил в воздухе указательными пальцами. — Каменный выступ в центре — нос, над ним — выпуклый лоб, а под ноздрями…

Но его перебил выдр:

— Шеф, мне щас неохота пялиться на все, че похоже на клепаного человека.

Он прожигал взглядом спину невозмутимого Банкана.

Но купца такой отлуп не смутил:

— Что ж, прекрасно. В таком случае поглядите направо, вон на ту созданную выветриванием остроконечную башенку. Разве ее очертания не вызывают в вашей памяти образ дикобраза?

Сквиллу упрямство запрещало поворачиваться и смотреть, но, когда природное любопытство взяло верх, он поразился чуткости ленивца к сюрреальному.

Выдр вскинул голову.

— Да пущай меня вздрючит паршивая рысь, ежели ты не прав хотя бы наполовину.

— И правда, здорово похоже на колючего педика.

Ниина тоже включилась в игру, сама того не заметив. Впрочем, она была готова на все, лишь бы развеять бесконечную скуку.

Игра перешла в состязание — кто найдет самые неприличные или хотя бы необычные черты у изрытых непогодой скал. Ниина поставила рекорд, сравнив кучу щебня с прилегшей лесной антилопой, но его побил Сквилл, утверждавший, что уединенный останец — вылитая мышь в доспехах. Вскоре все до единого искали знакомые черты. Никто не предполагал, что предложенная купцом забава так хорошо убивает время. А Граджелут был в ней настоящим докой, по его словам, лишь это занятие скрашивало долгие странствия в одиночестве.

Утром игра возобновилась, и купец придумал оценивать ее. Очки получали за точность сравнений, за фантазию и за частоту остроумных находок.

Когда Снугенхатт доказывал, что выступ на обрыве — на самом деле ищущий добычу ястреб, тишину окружающей пустыни нарушили крики.

Они доносились со стороны реки. Седоки вытянули шеи и напрягли зрение, но первым источник шума увидел взлетевший Виз.

— Вооруженные наездники на крупных двуногих ящерицах. Все в балахонах с капюшонами, так что не разобрать, из каких они племен.

— Высоки ли они ростом? — озабоченно спросил Граджелут.

— Наездники не больше выдр, из капюшонов торчат острые морды. Усы светлые. Вижу хвосты, длинные, покрытые мехом. У большинства мех светло-коричневый. — Клещеед многозначительно посмотрел на спутников.

— И движутся в нашу сторону.

Сгуненхатт глубоко вздохнул, а потом, заметив большой валун, направился к естественному укрытию.

— Лучше приготовиться к встрече.

Никто с ним не спорил.

Когда носорог расположился задом к камню, а головой к реке, выдры достали луки и стрелы. Банкан положил меч на колени. Виз скрылся в котелке. Граджелут искал применение своим пальцам и, не преуспев, начал нервно грызть массивные когти.

Передвижение кавалькады отмечалось облаком пыли. Всадники наступали, пока не очутились в броске копья от Банкана и его друзей.

Они образовали плотный полумесяц перед непоколебимым Снугенхаттом. Их было достаточно, чтобы воспрепятствовать любой попытке к бегству, кроме того, носорог даже на ровной местности не смог бы обогнать быстроногих ящериц.

Когда осела пыль, путникам удалось рассмотреть тех, кто им противостоял. Верховые животные тратили избыток сил, агрессивно роя землю когтистыми ногами, их ярко-зеленые глаза сверкали боевым задором, блестели острые мелкие зубы. Бросались в глаза тонкой выделки кожаные поводья, седла и прочая сбруя.

Когда всадники заняли позицию, некоторые из них откинули капюшоны.

Лишь бывалому путешественнику Граджелуту удалось определить, какого они роду-племени.

— Это сурикаты.

— Я таких не знаю, — произнес заинтригованный Банкан.

— Да, племя редкое. Но благодаря глазам и мордам их ни с кем не спутаешь. Сурикаты — легендарные обитатели пустыни. Сам я лишь один-единственный раз встречался с ними, и в более благоприятных обстоятельствах.

Среди наездников наблюдались также два-три суслика и отдельные представители еще нескольких пустынелюбивых племен. Банкан напрягся, когда один из всадников медленно двинулся вперед, легко удерживая в коротких, но сильных лапах тщательно отшлифованный дротик. Еще с десяток его колючих братцев ждали своего часа в расшитом бисером матерчатом колчане на правом боку ящерицы.

Большие темные глаза внимательно оглядели спутников. На морде застыла вечная ухмылка.

— А вы интереснее большинства путешественников, с которыми нам довелось иметь дело. Откуда путь держите?

— Вам даже не вообразить, из какого далека. — Ответ Граджелута застиг Банкана и всех остальных врасплох. — Из-за Тамаз, Поукелпо и Камриоки, даже из-за реки Сприлашун.

— И правда, не ближний свет. — Похоже, слова купца не произвели на всадников впечатления. — Ну что ж, никто не посмеет упрекнуть кси-меррогов в недостатке радушия. Следуйте за нами. В деревне мы с удовольствием выслушаем ваш рассказ и поведаем о своем житье-бытье, а также угостим вас чем послали боги пустыни.

Банкан колебался.

— Но мы вообще-то спешим.

— Отказ принять приглашение оскорбит не только меня, но и всех кси-меррогов, — важно проговорил всадник, а его приятели дружно качнули всем своим арсеналом — от дротиков и коротких луков до кривых ножей и сабель.

Банкан предположил, что кочевники вряд ли бросятся врассыпную под натиском Снугенхатта. Это крепкие, решительные ребята, и вылеплены они вовсе не из того теста, что прихвостни Красвина. Вдобавок их почти три десятка против жалкой горстки пришельцев.

А может быть, они просто соскучились по компании? Похоже, в этих краях чужестранцы бывают редко. Кроме того, кси-мерроги наверняка знают самый короткий и легкий путь из пустыни.

— Ведите, и мы последуем за вами.

Очевидно, Граджелут пришел к тому же выводу, что и Банкан.

Всадник в балахоне слегка поклонился.

— В пустыне вежливость — лучший щит. Я — Чи-черог, Первый Всадник народа кси-меррогов. Считаю великой честью пригласить дорогих гостей в свой шатер.

Он повернулся и послал ящерицу вскачь. Цепь всадников разорвалась, пропустив его.

Сквилл прошептал:

— Чувак, мне это не нравится.

— Граджелут поступает правильно. Да и что еще мы можем сделать?

— Да чесануть отсюда во всю прыть или всыпать им по первое число.

— Нет!

Человек и выдр повернулись к купцу.

— У них слишком быстрые скакуны, сразу догонят. Возможно, боя избежать не удастся, но я больше доверяю такту и дипломатии. Давайте сначала выясним, что они замышляют.

— А, чтоб вас всех! Снова я в меньшинстве, так?

— Боюсь, что так.

Банкан переключил внимание на Виза, а расстроенный выдр погрузился в молчание.

Снугенхатт, окруженный кси-меррогами, семенил по пустыне. Чи-черог приотстал. Продвигаясь на север, они пересекли череду оврагов с рыхлыми краями, затем повернули направо, к гладкому склону, спустились в глубокое, узкое ущелье меж крутых скал. Протяженность теснины оказалась довольно велика, но наконец она привела странников и их эскорт в большую котловину.

Там на относительно ровной естественной террасе гнездились островерхие палатки самой беспорядочной расцветки: одни — в вертикальную или диагональную полоску, другие — в шахматную клетку, две или три — в разноцветный горох. Большинство жилищ сгрудилось вокруг озерца. Полноводное по весне, окаймленное зеленью, оно занимало углубление в центре котловины. И до того живописной, до того мирной была эта картина, что не хотелось и думать, как в случае чего выбираться из каменного мешка.

Сюда вела только одна дорога, и Банкан уже понял, что это идеальная природная крепость. У Сквилла испарились все страхи, как только он увидел воду. Чи-черог, узнав о заветной мечте выдр, любезно и без колебаний разрешил им поплавать.

Близнецы с потрясающей скоростью избавились от одежды и плюхнулись в восхитительно прохладную влагу. На берегу столпилось множество кочевников, они молча смотрели, как состязаются в прозрачной воде проворные гости. У Банкана отлегло от сердца.

Шатры веселой расцветки, ухоженные, щедро орошаемые поля, дружелюбие Первого Всадника — все говорило о миролюбии жителей деревни. Они и оружие носят скорее всего только для самозащиты — наверняка в суровой пустыне у них хватает недоброжелателей и завистников.

Решив погулять, он спешился и направился к шатрам. И обмер — ближайшее жилище было увенчано черепом.

Миг спустя юноша обнаружил, что далеко не единственный шатер щеголяет подобным украшением. Черепов было много, и ни один не принадлежал рептилии. Напуганный Банкан узнал мертвые головы двух больших кошек. Следующую палатку венчал медвежий череп. Оставалось лишь гадать, что за нелегкая занесла косолапого в Тамаз. Как бы то ни было, злополучный медведь нашел здесь свою погибель.

А может быть, это кости невезучих путешественников, погибших от жары и изнеможения в не прощающей ошибок пустыне? Или их все-таки убили и принесли сюда? Он уже с опаской подумывал, что Сквилл прав, и следовало пробиваться на свободу в тот самый миг, когда они увидели вдали всадников. А теперь бежать слишком поздно. С первого взгляда ясно, что единственный выход — теснина, по которой они приехали, — хорошо охраняется.

Но все же эти черепа, похожие на трофеи, как-то не вяжутся с тщательно возделанными полями. Как правило, просвещенные земледельцы не убивают чужестранцев, громадный труд, вложенный в эти поля, доказывает, что жители деревни — не бандиты с большой дороги. Что же здесь происходит?

Пока самки и пожилые самцы собирали фрукты и овощи, сурикаты помоложе, а также малочисленные кенгуровые крысы оживленно обсуждали стремительную водную акробатику выдр. Снедаемый тяжелыми предчувствиями, Банкан вернулся к своим друзьям. Те вскоре выбрались из воды и расположились на солнышке.

— Нижайше прошу почтить мое жилище. — Чи-черог повел их к самому большому шатру. Впрочем, тот был недостаточно велик, чтобы вместить всех гостей. Вождь смущенно указал на Снугенхатта:

— Боюсь, здесь не хватит места вашему большому другу.

— Не расстраивайтесь, мне и здесь неплохо. — Носорог облизал толстые губы и скрестил передние конечности. — А если поставите выпивку, так и вообще скучать не буду.

— Ваша скромность достойна вознаграждения, и оно не заставит себя ждать.

Чи-черог обратился к одному из соплеменников на незнакомом путникам языке. Тот понимающе кивнул и куда-то побежал.

В шатре земляной пол устилали циновки, на них были разбросаны большие подушки в чехлах из тонкого полотна. Оставалось лишь гадать, украли его или выменяли. К одной из подушек быстро подошел на коротких ножках Чи-черог. Как только он сел, из-за матерчатой ширмы появились стройные молодые сурикатки и сервировали местечко между гостями и хозяином кувшинами с водой, чашками тепловатого зеленого чая и блюдами овощей, несомненно, прямо с грядок.

Сквилл, достаточно взрослый, чтобы интересоваться не только едой, откровенно пялился на гибкие женские тела.

— А у вас тут есть на че поглядеть.

— Ваше одобрение мне льстит. — Чи-черог церемонно поклонился.

Он уже снял балахон и остался в шортах и рубашке из просвечивающей ткани. Первый Всадник был на пядь ниже выдр, а рядом с Банканом выглядел карликом.

Гости опустились на подушки. Банкан с наслаждением ощутил под собой не камень и не металлические доспехи, а мягкую ткань. Но тревога брала свое, расслабиться было почти невозможно.

Чи-черог принял у самки длинную дымящуюся сигару и небрежно помахал ею.

— Ну, а теперь поведайте, как вы оказались на земле кси-меррогов.

Должно быть, вас привело сюда дело чрезвычайной важности, ведь вы, как следует из ваших слов, далеко уехали от родных владений.

Прежде чем Банкан и Граджелут успели открыть рты, Сквилл рванул с места в карьер. Опуская одни нелестные подробности и бесстыдно раздувая другие, он изложил внимательному вождю кси-меррогов и его восхищенному гарему сагу о неподражаемом странствующем рыцаре Сквилле, изредка великодушно поминая словечком-другим скромные заслуги пятерых его спутников.

— Не брательник, а гнилой вонючий эгоист, — пробормотала Ниина.

Сквилл заморгал и повернулся к ней.

— Сеструха, ты че-то вякнула?

— Лишь то, че ты — достойный сын своего отца.

Она обворожительно улыбнулась.

— Эт точно.

Как ни в чем не бывало выдр кивнул и вернулся к своему эпическому повествованию. Когда он заканчивал, котловину уже затопил вечерний сумрак.

Чи-черог был само радушие. Путники досыта наелись свежих фруктов и овощей, отдали должное и тушеным, и жареным, и вареным. В шатре Первого Всадника царило полное согласие.

К изумлению выдр, перед ними поставили широкое блюдо из полированного дерева с целой горой сушеной рыбы.

— Неподалеку есть пещера, выточенная водой и населенная бесцветной слепой рыбой, — с улыбкой объяснил хозяин. — Но уверяю вас, она отнюдь не безвкусна. Ее плоть нежна и сочна и отменно скрашивает нашу диету.

Этими словами он, точно острым ножом, отсек последние подозрения выдр. Даже всегда настороженный ленивец вынужден был признать, что не смел и надеяться на такое гостеприимство.

Виз, набивший крошечный зоб, влетел в шатер и опустился Банкану на плечо. Тихонько рыгнув, он прошептал человеку в ухо:

— Выслушай и постарайся ничем не выдать беспокойство. Мы в беде.

Банкан улыбнулся и вежливо отстранил предложенный молодой самкой поднос с фруктами.

— Что случилось?

— А как ты думаешь? Снуг опять надрался.

На этот раз Банкану было труднее сохранить беспечную мину.

— Только не говори, что его подпоили.

Виз едва не щекотал клювом его ухо.

— Должно быть, это случилось, пока я был здесь, с вами. Не знаю, нарочно это устроили или пойло пришлось по вкусу, но он попросил добавки. Снуг не из тех, кому легко отказать. Но дело не в этом.

Сейчас он валяется на боку и лыка не вяжет. Сомневаюсь, что до утра поднимется на ноги, уже не говоря о том, что побежит.

— Что вы сказали? — подался вперед Чи-черог, и Банкан вспомнил, что все-таки слышал о сурикатах. И об их невероятно тонком слухе. — Ваш большой друг уже уснул? — Вождь кси-меррогов рассмеялся — это больше походило на визгливый, отрывистый лай, как у выдр, но на октаву повыше. — Значит, сегодня ночью он хорошо отдохнет. Как и все вы. А завтра у нас праздник.

Банкан со старательной небрежностью снял со спины дуару и положил на колени. И притворился, будто проверяет настройку. Затем спросил как можно беспечнее:

— Что за праздник?

— Ритуал удобрения. — Чи-черог вскинул голову, указывая носом вверх. — Завтра полнолуние. Мы должны позаботиться, чтобы поля наши наполнились дарами.

Банкан напрягся, но лишь мысленно, мышцы оставались расслабленными.

— И как будет выглядеть этот ритуал?

«Что бы это ни означало, — подумал юноша, — похоже, опасности нет».

— Вы же видели наши угодья.

— О да, и отметили, что они содержатся в безупречном порядке, — вежливо произнес Граджелут.

Чи-черог кивнул, принимая комплимент.

— Мы гордимся тем, что сумели отвоевать у Тамаз. Поля и огороды не только обеспечивают нас пищей, они позволяют жить припеваючи в краю, где другие с трудом влачат жалкое существование. Мы ухаживаем за ними, как за родными детьми, да они, по сути, и есть наши детища. Долго блуждали по пустыне кси-мерроги, прежде чем нашли и заселили эту землю. И с тех пор мы холим и лелеем почву в нашем ущелье, как собственную плоть. У нас достаточно рабочих лап и воды вволю. Лишь одну проблему все никак не удается решить.

— Я уже думал над этим, — сказал Граджелут.

«О чем это они?» — недоумевал Банкан. Он внимательно следил за разговором, но все же потерял его нить.

Чи-черог посмотрел на Граджелута в упор.

— Да, путешественник, вы проницательны. Наша почва дала много обильных урожаев, но теперь она истощена, ослаблена. Дожди приносят со склонов питательные вещества, но их, увы, далеко не достаточно. Ручьи наши чисты и прозрачны, но в данном случае проку от этого мало.

Конечно, мы находим применение навозу верховых и тягловых животных, однако и он не дает желаемого результата. А посему мы никогда не отказываемся от удобрений, изредка посылаемых милосердными богами для наших полей.

Граджелут сказал с натянутой улыбкой:

— Если угодно, мы предоставим для ваших нужд побочные продукты своей жизнедеятельности и сделаем это охотно. Но, боюсь, все мы вас разочаруем. Кроме разве что Снугенхатта…

Первый Всадник отложил окурок.

— Ленивец, вы себя недооцениваете. — Он ухмыльнулся, черный нос дрогнул. — Злаки хорошо произрастают на навозе, но куда лучше — на крови, плоти и костях.

И в этот момент Банкан понял, что случилось с владельцами виденных им черепов.

Глава 19

Никто не ожидал от Граджелута такой прыти. Он рванул к выходу прямо с места, но спринтерский забег закончился в лапах полудюжины притаившихся снаружи кочевников.

Банкан схватил дуару, а Сквилл с Нииной взялись за оружие. Но кенгуровые крысы и сурки ворон не считали. Целая толпа вооруженных бестий хлынула в шатер и накинулась на путников. Врагов было слишком много для выдр, и они двигались слишком быстро для Банкана.

Виз кинулся в дверной проем и угодил в растянутую за ним сеть.

Сквилл успел нанести один хороший удар мечом, разрубив чересчур дерзкого суриката от подмышки до паха, но пятеро или шестеро других свалили выдра с ног. Без поддержки Снугенхатта у Банкана и близнецов не было ни единого шанса в рукопашном бою.

А Снугенхатт, похоже, не собирался до утра пробуждаться от пьяного сна.

Схватка продлилась меньше минуты. Даже если бы выдры занялись рэпом, их бы это не спасло.

У Банкана вырвали из рук дуару. Не потому, что кси-мерроги заподозрили ее уникальное могущество. Просто она была велика и увесиста, и меткий удар ею с размаху вполне мог размозжить череп сурикату. Что и собирался сделать разъяренный Банкан, но его быстро и умело связали по рукам и ногам.

Вскоре он понял: если Сквилл с Нииной не в состоянии освободиться, то его попытки и подавно обречены на провал. Не стоит тратить попусту время и силы.

Граджелута связали так туго, что он не мог даже шевельнуться. Визу крылышки притянули к бокам, а ножки обмотали сыромятным ремнем.

Полюбовавшись на дело лап своих, кси-мерроги вышли, предоставив пленникам в отчаянии глядеть на свое оружие и пожитки, сваленные в бесформенную кучу посреди шатра. Виз, подвешенный вниз головой на стропиле, громко проклинал злую судьбу.

— Сначала ощиплете, потом зажарите?

Он злобно глянул на Первого Всадника.

Вождь кочевников поморщился.

— Мы не каннибалы, не употребляем в пищу разумных существ. Неужели просвещенные кси-мерроги показались вам дикарями?

Сквилл хотел ответить, но Ниина метнула в него такой убийственный взгляд, что он не рискнул даже пасть раскрыть. Хотя вряд ли в подобной ситуации ему следовало бояться сестру, и вряд ли даже самое оскорбительное ругательство выдра ухудшило бы положение пленников.

— Вас обескровят, — продолжал Чи-черог. — Поверьте, это не самая тяжелая смерть. Сначала осушаемый теряет чувствительность, затем погружается в сон и вскоре умирает.

— Правда? — Неисправимый Сквилл не мог держать язык за зубами дольше минуты. — Шеф, можа, сначала покажешь на себе, как это делается?

Вождь остался невозмутимым.

— Затем ваши организмы будут перемолоты в порошок. На восходе полной луны вы будете рассеяны над полями кси-меррогов. Это достойный уход. Вещества, из которых состоят ваши тела, обеспечат пищу и дальнейшее благополучие новому поколению.

— Несмотря на все твои логические выверты, — прочирикал Виз из-под стропила, — каннибализм остается каннибализмом.

— О нет, вы не правы. — Очевидно, невозможно было поколебать мировоззрение Чи-черога. — Ваша смерть даст толчок новым жизням.

— Эх, угораздило же нас притащиться сюда как раз накануне полнолуния, — посетовала Ниина.

Чи-черог подошел, нагнулся, посмотрел на туго связанную выдру.

— Не расстраивайтесь. Мы давно научились сохранять удобрения до урочной ночи. Просто полная луна обеспечивает наилучшее освещение.

Наличие в ночном небе молодой или ущербной луны не изменило бы вашей судьбы.

— В самом деле? — язвительно спросила Ниина. — Ну, просто гора с плеч.

Чи-черог выпрямился.

— Мне пора отдохнуть, и я покидаю вас до утра. И предупреждаю: если стонами и воплями потревожите наш сон, мы будем вынуждены прибегнуть к помощи кляпов. Я бы предпочел обойтись без этого. Постарайтесь свою последнюю ночь провести с комфортом, насколько это возможно. — Он двинулся к выходу в сопровождении двух стражей. — Пойду проверю веревки на ногах вашего большого друга. Мы все просто влюблены в него, ведь он удобрит несколько полей.

Присматривать за пленниками остался один-единственный сурикат. С точки зрения Банкана, при таких путах даже в нем не было нужды. Сам он едва мог пошевелить пальцами, не говоря уже о всей руке. Ни малейшей надежды развязать за спиной у товарища по несчастью толстый кожаный ремень. Ноги его были стянуты в лодыжках и коленях. Одно неосторожное движение — и он повалится на бок.

Но все же он рискнул поерзать и в конце концов привалился спиной к деревянному шесту. Сквилл и Ниина остались лежать на боку, мордой к середине шатра. От их пут шли ремни к вбитым в земляной пол кольям. О ловких выдрах кси-мерроги позаботились особо — узы не позволяли им даже повернуться.

С Граджелутом, как и с Банканом, обошлись мягче, ему дозволялось сидячее положение. Ленивцу на связанные лапы натянули кожаные рукавицы, чтобы он не мог пустить в ход холеные, но все же грозные когти. На Виза, подвешенного верх тормашками, не было никакой надежды.

Враги предусмотрели все.

«Вот мне и опаньки, как говорят, близнецы, — печально размышлял Банкан. — Я не погибну в неравной битве с каким-нибудь коварным волшебником или силами зла, я не сложу голову, пытаясь спасти красавицу или заполучить Великого Правдивца. Я горсткой удобрения лягу под плодовое дерево».

Рядом с охранником, сидевшим скрестив лапы посреди шатра и томившимся от скуки, в груде захваченных пожитков лежали луки и мечи выдр, а также дуара Банкана. Сурикат, прислонясь спиной к центральному шесту, шлифовал когти острием стилета. И лишь изредка бросал взгляд на пленников. Все это было весьма прискорбно.

Конечно, Сквилл с Нииной могут петь — благо им не вставили кляпы.

Но без поддержки такого уникального инструмента, как дуара, их усилия не стоят выеденного яйца. Банкан попробовал тереть друг о друга эапястья, но, как и ожидал, ничего этим не добился.

Час от часу поток выдровых сетований слабел. Поскольку делать больше было нечего, они все же запели, но дальше хитроумных рифмованных оскорблений в адрес надзирателя дело не пошло. А страж почти не обращал на них внимания, лишь изредка снисходительно улыбаясь. Его не спровоцировала даже зажигательная проза Сквилла. «Да и с чего бы ему возмущаться, — подумал Банкан, — если утром мы, все шестеро, превратимся в пищу для земли?»

Кси-меррог так скучал, что время от времени задремывал на несколько минут, но всякий раз распахивал веки. Если это и давало пленникам шанс, то лишь воображаемый.

С наступлением ночи в глубине деревни зазвучала ритмичная полифоническая молитва. Ее сопровождали звуки цимбал, бубнов и кастаньет. Банкан предположил, что это ритуальное взывание к духам или богам. Он вдруг с ужасом подумал, что, когда музыканты умолкнут, к нему и его спутникам придет смерть. Много ли нужно времени, чтобы из тела вытекла вся кровь?

Он глянул в проем шатра. Пока темно, хоть глаз выколи. Сколько осталось до рассвета, можно лишь догадываться. Как-то раз Джон-Том принес из Запределья миниатюрную вещицу под названием «часы», правда, Банкан так и не понял, почему ее не нарекли попросту «время». Часть его души хотела, чтобы сейчас она была на его запястье. Другая же часть желала оставаться в неведении. Как говорится, перед смертью не надышишься.

«Прости, папа. Прости, мама. Я не ожидал такого оборота. Все-таки мир бывает очень жесток».

Между тем охранник снова задремал, голова свесилась на правое плечо. Банкан изо всех сил боролся с путами на запястьях, но лишь напрасно выбился из сил. Казалось, с каждым его рывком кожаные ремни только глубже врезаются в кожу, угрожая остановить ток крови. Выдры дремали, да и Виз тихо посапывал под стропилом.

Поэтому Банкан весьма и весьма удивился, когда за спиной раздался боязливый шепот:

— Приготовьтесь.

Банкан повернул голову, посмотрел на купца.

— Приготовиться? К чему?

— Что значит — к чему? К чаропению. Пора вам заняться волшебством.

— Ленивец повернул голову. — Эй, вы! Сквилл, Ниина!

— Хррр… Че?

Сквилл заморгал заспанными глазками.

— Разбудите сестру. Подготовьте чаропеснь.

Выдр обалдело посмотрел на спящего охранника и вновь — на ленивца.

— Да ты че? Без дуары Банкана ниче не выйдет.

— Это мне известно. Я собираюсь всех вас освободить.

Через секунду у Ниины сна в глазах осталось не больше, чем у брата.

— С помощью чего? Добрых слов или благих пожеланий?

Действительно, Граджелут был надежно связан — лапы за спиной, когти в перчатках. Вдобавок он не обладал силой Банкана или изворотливостью выдр. Посмотришь со стороны — не усомнишься в его полной беспомощности.

Да вот только… кси-мерроги все-таки допустили промашку. Либо сказалось головокружение от успеха, либо они еще не встречались с представителями Граджелутова народа. О громадных, бросающихся в глаза когтях кси-мерроги позаботились должным образом, однако упустили из виду язык.

Купец изо всех сил подался вперед, натянул ремень, которым его привязали к шесту. Из пасти выскользнул язык — длинный, гибкий, чуткий. Сполз по груди, пересек талию и дотянулся до штанов. Раздался тихий щелчок — это сдвинулся один из фальшивых бриллиантов, украшавших пряжку ремня из змеиной кожи. Пошевелился охранник, все затаили дыхание. Но сурикат лишь почесал морду и пошевелил усами, а глаза так и не открыл.

Едва он успокоился, Граджелут вернулся к своему занятию. Снова щелкнуло, и откинулась крышка на пряжке. В тайничке хранился неприкосновенный запас бывалого путешественника: склянка с бодрящим снадобьем на меду, такая же — с отравой, два драгоценных камня… и ножичек. При виде его выдрам стоило огромного труда не завопить от восторга.

Не размыкая век, страж прихлопнул на лбу муху, повернулся, устроился поудобнее. Граджелут, хрипя от натуги, нащупал рукоять ножика концом языка, осторожно обвил. Банкан сочувственно морщился и поражался точности движений купца — тот не допустил ни одной ошибки.

Ниина лежала к ленивцу ближе, чем ее брат и Банкан. Граджелут выпрямил спину, а затем наклонился вправо и аккуратно повалился на бок. Банкан судорожно вздохнул, но страхи его были напрасны — Граджелут удержал ножичек. Снова высунув до отказа язык, о чьей невероятной длине Банкан раньше и не подозревал, ленивец вложил оружие в ладонь ерзающей от нетерпения выдры.

— Хохмачка безмозглая, выронишь — убью! — прошипел Сквилл. Он и сам дрожал от возбуждения.

— Ты, морда шваброй! Заткнись. — Пауза: А потом — торжествующее:

— Готово!

Граджелут снова высунул язык — на сей раз, чтобы облизнуться. И улыбнулся Банкану.

— Это было нелегко.

— Почему вы сразу не сказали?

Купец поерзал, но сесть так и не смог.

— Чтобы кто-нибудь из ваших юных приятелей выболтал мою тайну? По правде говоря, была еще одна причина: я сомневался, что дотянусь до пряжки. Я ведь не из тех, кто живет пустыми надеждами.

— Да поторопись ты! — раздраженно бросил Сквилл сестре.

— Ага, хочешь, чтоб выронила? Отстань. Жуй усы и не вякай.

Сквилл замолчал, но это стоило ему чудовищных усилий.

Тихая возня чуть ли не под носом у охранника не мешала тому сладко спать.

Проходили минуты, но каждая из них казалась часом. Наконец Банкан увидел, как рванулись в стороны кисти Ниины. Она торопливо помассировала их, чтобы возобновить циркуляцию крови, а потом взялась за путы на нижних лапах. Теперь дело пошло куда быстрее — ведь она уже не боялась выронить ножик.

Как только упал последний ремень, Ниина встала и на цыпочках бесшумно приблизилась к сурикату сзади. Банкан уловил резкий взмах лапы — выдра еще раз пустила в ход миниатюрный нож. Охранник мучился недолго. Закончив малоприятное, но необходимое дело, Ниина вернулась и занялась узами Граджелута.

— Э, сеструха! — возмутился Сквилл. — А как же я?

— А ты, торопыга, еще чуток поваляешься. С тебя не убудет.

Сквилл злобно посмотрел на нее и зарычал. Но тихо.

Вскоре и купец получил свободу. Выдра, не позволив брату укусить ее за ногу, перешла к Банкану. Затем наступила очередь Виза и, наконец, Сквилла. Опоясываясь мечом, Банкан задел ногой зарезанного суриката.

Циновка под ним пропиталась кровью.

— У кого ты этому научилась?

Ниина ответила, не оглядываясь:

— У милой мамани. Она всегда говорила, что теория ни фига не стоит без солидной практики.

За свое освобождение Сквилл наградил сестру испепеляющим взглядом.

Все же на этот раз обошлось без потасовки. На сведенных судорогой лапах выдр доковылял до мертвеца и пнул его в морду. Брызнула кровь.

Банкан нахмурился.

— А это зачем?

Выдр недобро ухмыльнулся.

— Да затем, чувак, че мне охота порадовать себя.

Он собрался повторить, но Банкан преградил ему дорогу.

— Хватит. Береги силы, нам еще предстоит выбираться отсюда.

Сквилл постоял на одной лапе, наконец кивнул и направился к груде вещей — забрать имущество.

Виз размял крылышки, вспорхнул, но быстро устал и присел перевести дух.

— Без Снуга нам не уйти. — Птах огорченно покачал головой. — Даже не верится, что кси-меррогам удалось его подпоить. Он же так здорово держался!

— Несомненно, он был уверен, что сумеет вовремя остановиться, — философски заметил Граджелут. — Увы, это заблуждение широко распространено среди тех, кто питает нездоровое пристрастие к хмельным напиткам. Не будем слишком строги к нему.

— А может, его не подпоили, а опоили? — предположил Банкан, вешая дуару за спину.

Виз повеселел.

— Верно, об этом я не подумал. Мне пришло в голову самое очевидное.

— Как и всем нам. — Банкан в предвкушении скорой расплаты погладил дуару. — Перед нами непосильная задача: выбраться отсюда, освободить Снугенхатта и сбежать по охраняемому ущелью. Кругом слишком много стражников и молящихся. Но на нашей стороне внезапность. Используем же ее с толком, — Да, примените чаропение, — взволнованно сказал Граджелут. — Но в какой форме на сей раз?

— Это, шеф, предоставь нам с сеструхой.

У выдра сверкали глаза.

Зазвенели струны. Над грифами засияло пламя. Выдры пропели гневную фразу.

С дуары соскочил шар блестящего огня, полетел, точно мыльный пузырь, ударился о противоположную стену шатра и лопнул. По дыре в материи побежали концентрические огненные волны, словно круги по воде.

Граджелут восторженно захлопал в ладоши.

Близнецы стояли бок о бок, сплетя пальцы, и пели под Банканову музыку. На этот раз они колдовали без ухмылок. Виз сидел на плече купца, оба ждали, что получится у отдавшихся чаропению без остатка человека и выдр.

А неподалеку от шатра лежал на спине Снугенхатт. Кси-мерроги не сняли с него доспехи, все четыре исполинские ноги, притянутые ремнями к вбитым в землю кольям, указывали в небо. Ремни пересекали и брюхо носорога.

Клещеед спланировал на землю рядом с боевым товарищем. Вертя головкой, осмотрел беспомощного витязя.

— Снуг, ты как?

Носорог башки не повернул, но пробормотал:

— Они выпивку поставили. Что-то вроде забродившего ящеричного молока. А мне пить хотелось.

— Просто смерть как хотелось, да?

— Похоже на то. — Голос звучал невнятно, что не было похоже на Снуга. — Но я не перебрал, честное слово. Наверное, туда чего-то подмешали.

Банкан, не отрываясь от игры, вынужден был признать, что Снугенхатт и в самом деле не похож на пьяного.

Музыка, пение и разговор насторожили сонного охранника. Первым суслик увидел Виза и пискляво осведомился, что он тут делает. Клещеед не ответил.

— Эй, Граджелут! — позвал он купца. — Нужна ваша помощь.

Тот подошел к носорогу, достал большой нож и принялся резать путы.

Увидев это, суслик впал в неистовство и завопил во всю силу легких.

Из шатров выходили, спотыкаясь, заспанные кси-мерроги. Банкан и выдры не обращали на них внимания. Ловкие пальцы дуариста были почти не видны в колышущемся серебристом тумане.

Из самого большого шатра выскочил Первый Всадник, отвел лапу назад, и кто-то вложил в нее кривой меч. Размахивая клинком над головой, Чи-черог поспешил к беглецам.

— Вы нарушили расписание, осквернили церемонию! И нам теперь придется ждать следующего полнолуния!

Виз взлетел в воздух и напал на суриката, легко уходя от ударов меча.

— Ты уж извини, крысиная мордочка, но мы тебя покидаем.

Чи-черог замер в растерянности. Позади него собирались вооруженные земляки.

— С чего вы взяли, что я вас отпущу? Неужели меня должна растрогать дурацкая серенада? Сомневаюсь, поскольку вчерашний ваш рассказ впечатления на меня не произвел. Я, Чи-черог, вождь племени кси-меррогов, не из тех, кто дает себя разжалобить бездарным трубадурам.

— Это кто тут бездарный? — возмутился Банкан. Ничуть не меньше рассердились и выдры.

Но путы Снугенхатта не рассыпались и не растворились. И не поднялась крепчайшая невидимая стена, чтобы защитить путешественников от разъяренных жителей деревни. И не спешил на подмогу беглецам свирепый дракон или какой-нибудь другой могучий избавитель.

Когда вооруженная до зубов толпа с Чи-черогом во главе пошла в атаку, Банкан не на шутку встревожился. У сурикатов хищно дергались острые носы, кровожадно блестели глазки. Юноша заиграл энергичнее, но это никак не повлияло на статус-кво, не помогли и самые неистовые стихотворные измышления выдр.

— За эту возмутительную выходку, — заявил Чи-черог, — вы немедленно подвергнетесь традиционному закланию с последующим обескровливанием.

Вы сможете наблюдать за собственной смертью, а также за ловкостью наших самок в обращении с ритуальными ножами. Считайте этот приговор особой честью, которой…

И тут затряслась земля.

Впрочем, затряслась — чересчур сильно сказано. Легонько задрожала.

Как будто ее взбудоражило пение выдр. Банкан хотел было сбавить темп, но близнецы не дали — они выкрикивали оскорбления и угрозы, как только успевали их придумать и зарифмовать. Юноша со злостью подумал, что они должны уделять больше внимания тексту, чем приближающимся кси-меррогам. Неужели легкое сотрясение — все, что могут противопоставить врагам чаропевцы?

Надежда стремительно таяла, но он упорно продолжал играть.

Однако земля тряслась уже достаточно ощутимо, чтобы остановить Чи-черога и его воинство. Поблизости свалился халтурно поставленный шатер, из него полезли растерянные обитатели. Граджелут приободрился и заработал ножом во всю мочь, а Виз оказывал ему посильную помощь. Уже освободились передние ноги Снугенхатта.

Клещеед непрестанно вертел головой.

— Купец, поспеши! Тут что-то происходит!

— Я это понимаю не хуже, чем вы.

Граджелут кряхтел — ему попался неподатливый узел.

— Это из-за чаропения, да? — Виз порхал над его головой. — Скажи, они способны держать в узде свои чары?

— В принципе да.

— В принципе?

— Я имею в виду принцип «пан или пропал». Чаропение действует всегда. Вот только результаты его непредсказуемы.

И тут земная твердь, словно подтверждая правоту купца, взбрыкнула.

Толчок был столь силен, что ленивец не удержался на лапах. Но с последней ноги Снугенхатта уже спал последний ремень. Адреналин, давно в избытке кочевавший по кровеносной системе, помог ему стремительно перекатиться на живот, подняться на ноги и встряхнуться, точно собака после купания. Громко зазвенели железные пластины — словно колокола церкви Непокорных Носорогов.

Чи-черога это не столько напугало, сколько разозлило. Земля под ним ходила ходуном, но он все же попробовал добраться до странников. Толпа неохотно двинулась вслед, ее раж заметно убывал.

Сделав несколько шагов, кочевники остановились как вкопанные.

Банкан оглянулся. Восточный горизонт уже окрасили рассветные лучи, но вовсе не солнце так напугало Первого Всадника и его подчиненных. А то, что происходило между солнцем и селением.

Два нависающих над котловиной высоких утеса вдруг неистово задрожали, по их бокам поползли, покатились громадные валуны и плиты песчаника. Банкан сразу вспомнил, как по пути через пустыню они с друзьями развлекались, находя в контурах камней и скал черты разных существ.

Сейчас он сообразил, что те существа вовсе не были воображаемыми.

Срывались все новые и новые камни, и все явственнее проступала стать гигантской обезьяны в доспехах. Из блестящих лат торчали клинки и шипы, на черепе со скошенным лбом сидел окаймленный бахромой шлем.

Чудовище медленно и грозно поднялось во весь рост, расправило члены, бесчисленными веками не знавшие движения. С колоссальной лапищи свисал на темляке боевой топор величиной с городок.

Рассыпался второй утес, обнажив циклопического кота из неведомого племени. Его доспехи разительно отличались от обезьяньих, но ужас внушали не меньший. Взметнулась лапа, чтобы пронзить коротким мечом висящее облако, глотка освобожденного великана исторгла рев, раскатившийся эхом по всему ущелью.

Этого вполне хватило, чтобы воинов Чи-черога объяла паника. И чтобы у самого Банкана душа ушла в пятки. А выдры пели как ни в чем не бывало — вероятно, так увлеклись, что забыли про страхи.

Банкан опустил дуару и помахал друзьям.

— Ребята! Кажется, хватит.

Выдры, поглощенные рэпом, пропустили его слова мимо ушей. А над кручами повернулись на слабый шум, исходящий со дна котловины, исполинская обезьяна и колоссальный кот, и с интересом посмотрели вниз.

Банкан перекинул дуару за спину и ухватил выдр за шеи. Не помогают слова — помогут, пальцы. Близнецы придушенно захрипели.

— Хватит, говорю! — Он указал на титанов. — Сматываемся.

Обезьяна, взяв топор за рукоять, опустилась на корточки — присмотреться. Огромная лапища легла на край обрыва, покатились валуны, уродуя поля на террасе, калеча плодовые деревья и угрожая самому поселению. Пешие кси-мерроги с воплями кинулись врассыпную.

Всадники, несколько мгновений назад собиравшиеся пустить кровь Банкану и его товарищам, безнадежно пытались обуздать взбесившихся от страха ящериц.

— Е-мое! — возликовал Сквилл, когда Банкан потащил его вместе с сестрой к носорогу. — Я ж говорил, та каменюка на обезьяну похожа!

— Не говорил! — выкрикнула, перекрывая шум, Ниина.

— Только не сейчас!

Банкан поднатужился и оторвал близнецов от земли. Им волей-неволей пришлось залезть на Снугенхатта. Как только все, кроме Виза, очутились в седлах, птах, державшийся за волосатое ухо носорога, чирикнул:

— Вперед! Давай, Снуг, поехали!

Снугенхатт кивнул, фыркнул, повернулся кругом и вдохновенным галопом помчался к выходу из котловины. Остановить его никто не пытался. Впрочем, если бы и нашлись храбрецы, они бы не добились успеха — Снугенхатт успел набрать скорость.

Только Чи-черог вне себя от страха и ярости замахнулся мечом, когда беглецы проносились мимо. Клинок разбился вдребезги о доспехи Снугенхатта. Потом Банкан увидел его уже издали — Первый Всадник в отчаянии подпрыгивал и нечленораздельно вопил в охваченном сумятицей поселении.

С обрывов катились камни, но ни один не задел Снугенхатта и седоков. Прежде в ущелье несли караульную службу вооруженные кси-мерроги, но сейчас их и след простыл.

Лишь когда путники вновь оказались в пустыне, Банкан позволил себе перевести дух.

— Ай да мы! Классно их сделали, правда?

Граджелут по своему обыкновению радоваться не спешил.

— Молодой человек, рановато считать доходы.

Слева от них высилась обезьяна, похлопывая лезвием топора по ладони шириной с доброе плато. На бронзовых доспехах играло солнце, и казалось, что великан окутан пламенем. Неподалеку исполинский кот с мечом стоял, обозревая горизонты и царапая облака островерхими ушами.

И эта парочка была уже не одинока.

Снугенхатт остановился. Пустыня оживала, насколько охватывал глаз.

Шевелилось не меньше трети останцев и холмов, один за другим освобождались участники давно канувшей в забвение битвы титанов, избавлялись от напластований земли и горной породы, как избавляется от вчерашней косметики проснувшаяся поутру женщина. Поднимались на ноги или лапы, потягивались, сладко жмурились под солнцем. Стоял несусветный шум — это трещали и сыпались камни.

Снугенхатт мотал головой, всматривался.

— Куда теперь?

Граджелуту пришлось кричать, сложив лапы рупором.

— На северо-запад! Всегда — на северо-запад!

Виз перепорхнул на свой насест.

— Почему?

Ленивец пожал плечами.

— Там лежит наша цель, и в данной ситуации это направление ничуть не хуже любого другого.

Виз кивнул и передал его указания Снугенхатту. Тот вновь тяжеловесно затопал вперед.

И тут справа, в непосредственной близости от путников, раскололась гора. Появился некто о трех головах и обличьем ни с кем не сравнимый.

Широченное брюхо опиралось на четыре ножищи, хвост величиной с корабль дальнего плавания рефлекторно вилял, две лапищи удерживали дубины размером с Клотагорбово Древо. Приметив носорога и его спутников, чудище взревело и, затмевая солнце, протянуло к ним третью лапу.

Снугенхатт припустил во весь опор, но Банкан сразу понял, что уйти от страшных пальцев не удастся. Сейчас беглецов прихлопнут как мух или сгребут, как сорванный цветок. Граджелут бессвязно лопотал, выдры держались друг за дружку, а Виз собирался геройски разделить судьбу старого друга. Банкан попросту закрыл глаза.

И почувствовал, как что-то тяжелое осторожно дотронулось до головы.

Он открыл глаза. Лапища поочередно гладила его спутников.

А потом она отстранилась, и монстр выпрямился. И снова исторгнул рев, на сей раз членораздельный:

— СВОБОДЕН! Я СВОБОДЕН! СПУСТЯ ВЕЧНОСТЬ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ ВЕЧНОСТИ! — Шипастый хвост вырыл уже целый овраг. Опустив все головы, тварь рассматривала путников. — Я, НЕ ЗНАЮЩИЙ НИЧЕГО, КРОМЕ ВЕЧНОСТИ, ГОВОРЮ: МНЕ НЕ ХВАТИТ ВЕЧНОСТИ, ЧТОБЫ ВЫРАЗИТЬ ВАМ СВОЮ БЛАГОДАРНОСТЬ!

ЕСЛИ БЫ НЕ ВАША ПЕСНЯ, Я БЫ ОСТАЛСЯ ЗДЕСЬ НА ВЕКИ ВЕЧНЫЕ!

Сквилл ухмыльнулся и беспечно ответил:

— Да брось, шеф, не стоит благодарности. Просто мы любим петь.

— Ага, и мой брательник — настоящий альтруист.

Банкан предостерегающе посмотрел на Ниину. Как всегда, это не подействовало.

Вокруг, насколько охватывал глаз, обнимались освобожденные гиганты.

Иные плакали, роняя слезы величиною с добрый пруд. Иные хлопали давно окаменевших знакомцев по спинам, отчего по равнине катились сейсмические волны.

— Интересно, сколько путников проехали здесь до нас и обратили внимание на странные очертания возвышенностей, — проговорил ленивец, — даже не заподозрив, что причина тут не в воображении, а в восприятии?

Снугенхатт, уже сообразивший, что никто не собирается превратить его в кровавую лепешку, сбавил шаг.

А Банкан, прикрывая глаза от солнца, спросил монстра:

— И как вы собираетесь распорядиться свободой?

— ВЕРНУСЬ ТУДА, ОТКУДА ПРИШЕЛ, — хором ответили три головы. — КОНЕЧНО, ЕСЛИ ЕСТЬ КУДА ВОЗВРАЩАТЬСЯ. ВСЕ-ТАКИ ПРОШЛА ЦЕЛАЯ ВЕЧНОСТЬ.

— Всех обескровлю! — раздался вопль позади путников, застигнув их врасплох. — Я никого не боюсь! Ни богов, ни смертных!

— Э, чтоб меня дважды оприходовали! — воскликнул извернувшийся ужом Сквилл. — Глядите, кто к нам едет!

Это был Чи-черог, Первый Всадник кси-меррогов. Он летел вскачь, нахлестывая перепуганную ящерицу, вращал меч над головой и вопил.

— Миражи! — провыл он. — Вы сотворили миражи, чтобы обмануть мой доверчивый народ! Вы помрачили рассудки бедных кочевников, но меня не проведете! Я вам головы отрублю! Заживо на вертелах зажарю! Я вас…

Обезьяна присела, наклонилась. Опустился большой палец. Чи-черог его заметил, но значения не придал. Он успел взвизгнуть от боли и изумления, прежде чем превратился в темное мокрое пятнышко на земле.

— Нехилый миражик, — одобрила Ниина.

Среди жителей поселения не нашлось охотников повторить подвиг вождя. Беглецов никто не преследовал.

А гигантские создания взялись за лапы. Одно из них таковыми не располагало и было вынуждено протянуть щупальца длиной в реку. В следующий миг над пустыней Тамаз воспарила титаническая стая.

Бесчисленные годы провели в оцепенении эти пленники из давно забытой страны, и вот они очнулись от векового сна, оттолкнулись от земли и медленно поплыли ввысь, навстречу жаркому солнцу. Время от времени с чьих-нибудь доспехов срывался камешек размером этак с телегу и разбивался вдребезги. И вот уже воители кажутся сравнительно небольшими, и вот уже они совсем крошечные, а миг спустя — всего лишь крапинки в безбрежном небе.

А в пустыне еще клубилась поднятая ими пыль. Путники долго молчали.

Шуршала только оседающая пыль, летели последние камни, да хрипло дышал на бегу Снугенхатт.

— И откуда они только взялись? — пробормотал наконец Банкан. — Граджелут, как вы думаете?

Купец пожал плечами.

— Кто знает? В мире всегда хватало чудес. И мы часто, даже слишком часто, глядим на них и видим только форму, но не содержание. — Он кивком указал на небосвод. — Для пробуждения жизни в этих камнях понадобились ваши чары. Но это случайность. Чтобы найти чудо, надо знать, где искать.

— А еще, — добавила Ниина, — надо знать, че петь.

Обдумав эти слова, Граджелут произнес:

— Возможно, в следующий раз, когда понадобится помощь, вам не следует так усердствовать. Сегодня вызванные чаропеснью призраки были нам благодарны, но я не уверен, что это правило, а не исключение.

— Не боись, шеф, все будет путем. — Сквилл только что не лопался от самонадеянности. — Мы теперь точно знаем, че надо делать. Верно, сеструха?

— Эт точно. — Она оглянулась. — Правда, купчик, обмякни. Довезем мы тебя до Великого Правдивца в целости и сохранности, и никто нас не остановит, вот так.

Граджелут пожевал губами.

— Ох, уж эта самоуверенность юных. Если б вы хоть на секунду задумались о том, до чего же мы, смертные, беспомощны перед лицом природы. — Он посмотрел на Банкана. — У вас, молодой человек, есть ум и, что гораздо важнее, везение. Но вы — не ваш отец.

— Да я и не претендую. — Банкан проверил дуару — она надежно висела за спиной. — И знаете что? Я даже рад. У Джон-Тома неплохая музыка, но временами больно уж старомодная. Для новой магии нужны новые слова и мелодии.

— Эт точно, — согласился Сквилл.

Банкан напряженно всматривался в даль. Что это там? Кажется, цепочка холмов. А за горами могут быть горы, а в горах — прохлада, вода, дичь, тень. Не передать, до чего осточертела пустыня!

— Порой старая магия надежнее, — выразительно качая пальцем, возразил Граджелут. — Потому что она предсказуема.

Не оборачиваясь, Банкан ответил:

— Не могу с этим спорить, но вот что я вам скажу. Когда дело касается и музыки, и магии, надо поступать, как подсказывают чувства.

Глава 20

Еще несколько дней легкого пути — и пустыня, как и надеялся Банкан, осталась позади. Странники въехали в царство предгорий, где изредка попадались корявые деревья — отважные разведчики, бросающие вызов суховеям долин. Выбранный маршрут неуклонно вел в гору, и вскоре носорог топал по настоящему лесу.

Но такого леса Банкану и выдрам еще не доводилось видеть. Деревья здесь не теснились, а чопорно росли порознь, на большом расстоянии друг от друга. Листья были длинные, узкие, почему-то очень жесткие.

Кора так и норовила слезть лентами со стволов, а стволы были не коричневого, свойственного Колоколесью цвета, а белого или разных оттенков розового. От некоторых деревьев исходил тихий вибрирующий гул, отзывался у Банкана в голове, словно в ухо залетела мошка. Купы деревьев перемежались кустарником, но хватало прогалин, и Снугенхатт продвигался без труда.

Они покинули берега реки, чьи воды иссякали неподалеку в песках Тамаз, и преодолели каменистые склоны, которые вскоре сменились лесистыми плато. Здесь попадались и знакомые растения, но преобладали одинокие вечнолиняющие деревья. Вокруг путников денно и нощно гудел чужой лес.

Внимание Банкана привлекло исполинское дерево. Гудело оно так, что, казалось, его вибрации ощущались физически.

— Граджелут, вы знаете, как оно называется?

Хорошенько изучив растение, ленивец ответил:

— Нет, мой юный друг. Я немало постранствовал на своем веку, но деревьев этой породы еще не видел.

— В Колоколесье их точно нет. — Ниина встала на седле во весь рост, вихляющая походка Снугенхатта не доставляла ей никаких неудобств. — Спорим, я его за минуту начисто окорю?

— Облезание коры выглядит странно, но это скорее всего естественное явление.

Снугенхатт нес их по гребню крутобокого извилистого отрога. Ниина подолгу смотрела на реку, игриво журчащую внизу, в ущелье. Веяло прохладой — они уже поднялись на изрядную высоту. Заметно редела растительность.

Мелких ящериц здесь было вволю, а в сбегавших по склонам бесчисленных ручьях водились вкусные пресноводные раки. Хватало незнакомых, но съедобных фруктов и орехов, а для Снугенхатта — травы.

Щедрость горного края позволяла не притрагиваться к припасам.

И странники до того привыкли ко всей этой благодати, что внезапное появление на пути сумчатого волка и вомбата застигло их врасплох.

Кряжистый, приземистый вомбат носил светло-коричневый костюм. Талию прикрывали кустарные доспехи, а лапы сжимали уродливое самодельное копье. Голова, конечности и, что самое главное, обширное брюхо обходились без лат. На затылке комично сидела поношенная широкополая шляпа.

Его друг, напротив, был экипирован неплохо — как тем, что даровала природа, так и тем, что взял сам. Он в отличие от вомбата явно умел пользоваться своей длинной пикой. Под дорогим медным панцирем поблескивали роскошные шелка, а шлем был снабжен стрелкой для защиты длинной морды от рубящих ударов. Сандалии со шнуровкой до колен стачал, несомненно, хороший мастер.

— Ну что, друг Квайбо, кто тут у нас? — проговорил, не сводя глаз со Снугенхатта, сумчатый волк.

— Будь я проклят, Бедарра, если знаю. — Из-под широченных полей шляпы путников угрюмо рассматривали темные зрачки. — Куда едете? — буркнул вомбат.

Насест Виза заслонял незнакомцев от Банкана, и он приподнялся над седлом.

— На северо-запад. Может, посторонитесь, чтобы нам не объезжать?

Преградившие им путь даже не шелохнулись.

— Ты слышал? — обратился к своему товарищу волк. — Они едут на северо-запад.

Вомбат крякнул, а Бедарра повернулся к путникам.

— И что у вас там за дела?

— А вот это как раз тебя не касается. — Сквилл привстал в седле. — Но я все-таки отвечу. Мы ищем Великого Правдивца.

— Великого Правдивца? — Волк оперся на пику и почесал за ухом. — Никогда не слышал. Эта штуковина, часом, не волшебной природы?

— Да, шеф, в самую точку.

Граджелут за спиной у Сквилла закатил глаза. Доверять тайны болтливым в хвастливым выдрам — все равно что прятать Снугенхатта в кармане.

— Стало быть, вам нужен Великий Правдивец, — проговорил волк. — И что же это за диво такое?

Сквилл ухмыльнулся — по части ухмылок выдры мастера.

— Вот это мы и собираемся узнать.

Бедарра кивнул и зевнул, поразив путешественников умением распахивать пасть на сто восемьдесят градусов.

— Вы что, не знаете, что на северо-западе находится монастырь Килагурри?

— Не знаем, — ответил Банкан. — А что, должны?

Сумчатый волк напрягся, в голосе послышалось недовольство.

— И ты думаешь, мы поверим? О Килагурри знают все. — Он энергично качнул пикой. — Лучше слезайте с этой горы мяса. Сейчас же.

Вомбат тоже приготовил оружие.

Сквилл с Нииной мгновенно схватили и натянули луки. Впрочем, тревоги в их движениях не сквозило. То-то смеху будет, если парочка нахальных туземцев попытается остановить бронированного Снугенхатта.

Но Банкан был осторожнее. Не раз он слышал от Джон-Тома: численно превосходящему противнику можно дерзить либо сдуру, либо пряча в рукаве серьезные козыри. И если по поводу интеллекта вомбата могли возникнуть какие-то сомнения, то волк совершенно не походил на глупца.

Снугенхатт оглянулся на своих ездоков.

— Ну что, превратить их в дорожную грязь?

— Не спеши. — Банкан наклонился вперед и прошептал:

— Виз, а ты что думаешь?

Крепко держась когтями за жердочку, клещеед ответил:

— Я думаю, что здесь находятся не только эти два веселых пешехода.

Он обшаривал взглядом окружающий лес.

Волк снова качнул пикой.

— Давайте, голубчики. Слезайте.

— Мы обдумываем ваше предложение, — сказал Банкан. — Но пока оно выглядит не слишком убедительным.

— Так это мы живо поправим.

Сумчатый волк вставил два пальца в громадную пасть и коротко, пронзительно свистнул.

Не прошло и минуты, как доселе мирно шелестящий лес исторг целую орду вооруженных тварей, которая мгновенно взяла путников в кольцо.

Банкана это огорчило и вдобавок изумило: как этакая толпа ухитрялась столь долго оставаться незамеченной? Многие существа принадлежали к неизвестным ему племенам, о других он знал только понаслышке.

Вооружение было разномастным, одеяние — пестрым, но численность войска внушала уважение.

Необычный военный отряд, заключил юноша. Даже если это бандиты, каждый в отдельности не выглядит опасным противником. Но их чертовски много, и на физиономиях безошибочно читается решимость.

Он заметил в толпе еще двух вомбатов и одного сумчатого волка, коал, нескольких утконосов (один носил на жилистом клюве золотое кольцо), парочку муравьедов со зловещими металлическими шипами на мохнатых хвостах, троицу страусов эму с копьями, вооруженных точно так же казуаров, опоссумов-невеличек, носящих козырьки для защиты чувствительных глаз от солнца. По меньшей мере одно отделение целиком состояло из динго. Но преобладали валлаби и кенгуру из более чем полудюжины кланов. Банкан насчитал полсотни бойцов и сбился.

В Колоколесье представители этих племен встречались редко. Стоило вспомнить уютные родные края, как в горле появился комок. До чего же далеко они с друзьями уехали от дома, от милого многомерного дерева у реки, от его комнаты, от приятелей, от маминых экзотичных и порой слишком пряных блюд!

И все же, твердо напомнил себе Банкан, сейчас не время предаваться ностальгии и пенять на свое легкомыслие. Он теперь опытный путешественник и чаропевец, а значит, и вести себя следует подобающе.

Но к этому времени Снугенхатта и его спутников окружило свыше сотни вооруженных ратников обоего пола. Столько же стрел, копий, пик и мечей было направлено остриями в их сторону. Сомнений не было: если носорог двинется напролом, то вместе с пассажирами сразу угодит под стальной душ. Трудно судить что это за вояки, но многие валлаби и кенгуру выглядели достаточно сильными и ловкими, чтобы вскочить на спину носорога и навязать Банкану и его товарищам рукопашный бой.

— Птица совершенно права! — раздался гулкий, звучный голос.

Из зарослей выпрыгнул кенгуру, ростом сБанкана, красновато-коричневого окраса, легко перемахнул через вомбата и сумчатого волка и с глухим ударом приземлился на расстоянии вытянутой руки от носорога. Облаченный только в легкие доспехи из змеиной кожи, он стоял, задумчиво глядя на юношу. По-видимому, кенгуру было совершенно наплевать, что Снугенхатт способен поддеть его рогом и легко зашвырнуть в ближайшие кусты.

С правого уха кенгуру свисала шипастая серьга. Лоб охватывала ощетинившаяся стальными колючками кожаная лента, она проходила под ушами и защищала спину до тяжелого хвоста, к которому была пристегнута огромная дубина. Время от времени хвост зловеще дергался. Правая верхняя лапа сжимала исполинский боевой топор. На нижних было что-то вроде чулок с заостренными, торчащими кверху крючьями. Банкан отметил, что этот субъект, как и все его приятели, одет не для светского раута.

Конечно, никакое это не воинское подразделение, а просто шайка разбойников или отряд самообороны. Больше всего они смахивают на простых селян, которым пришлось взяться за оружие. Что же происходит в этих незнакомых, покрытых необычной растительностью горах?

— Я Веррагарр. — Кенгуру разглядывал пришельцев, его топор блестел на солнце. — Интересная компания. Насколько я могу судить, вы не здешние.

— Мы из очень далеких краев, шеф, ты там ни разу не бывал, — сказала Ниина.

— С этим, красавица, я спорить не буду. — Кенгуру снова посмотрел на Банкана. — Сам-то я простой кузнец, путешествую мало. Но великодушные жители Нузелуву доверили мне обязанности командира ополчения и я их не подведу. — Он ткнул большим пальцем в сторону сумчатого волка. — Слышал, вы сказали Бедарре и Квайбо, что на северо-запад едете. Однако на северо-западе — Килагурри.

Банкан постарался скрыть раздражение.

— Послушайте, мы не знаем, что здесь творится, и никогда не слыхали об этом вашем Килагурри. Мы занимаемся своими делами и стараемся не совать нос в чужие.

Но кенгуру был настойчив.

— И что же за дела у вас на северо-западе?

— Мы ищем Великого Правдивца.

— Никогда не слышал такого названия.

— Да? А ведь мы его упоминали в разговоре с вашими друзьями. Мы тоже не знаем, что это такое. Наша задача — выяснить. — Банкан помедлил. — По слухам, это источник великой силы и столь же великой опасности.

Кенгуру понимающе кивнул.

— Насчет силы ничего сказать не могу, но опасностей у нас тут пруд пруди. — Он показал топором. — Поедете дальше — сами в этом непременно убедитесь.

— Что поделаешь. — «Лучше демонстрировать безрассудную отвагу, — решил Банкан, — чем малейшую слабость». — Мы всю дорогу имеем дело с опасностями.

— Эт точно, — подтвердил Сквилл.

— Поэтому, если не возражаете, мы сейчас попрощаемся, — продолжал юноша, — и больше не доставим вам хлопот. Не знаю, что у вас за претензии к этому Килагурри, но мы к нему отношения не имеем.

— Зато Килагурри ко всем имеет отношение, — проворчал валлаби, стоящий с краю. По толпе пробежал одобрительный гул.

Сквилл взмахнул луком.

— Слушайте, вы! Нам и правда некогда тут с вами рассусоливать. Моя сеструха и этот человек, мой кореш, — он положил лапу на плечо Банкана, — офигенно крутые чаропевцы, вот так. Ежели не пропустите, вам щас небо с овчинку покажется. Превратим вашу гопу в стаю болтливых гусей, или жаб, или всех сделаем лысыми, или просто засунем вас друг дружке в сумки.

Выдрам редко удаются грозные взгляды, но на этот раз Сквилл превзошел самого себя.

— Чаропевцы! — У Веррагарра брови полезли на лоб. — А вот это уже интересно. — Он повернулся и обратился к толпе:

— Виндья, Чару, Неранера!

От толпы отделились три коренастые птицы, вспорхнули на поваленное дерево слева от валлаби. Каждая была чуть побольше Виза. Носили они черные в желтую полоску шарфы, но обходились без головных уборов.

Оперение было грязно-белое, а на крыльях — серое и синее, толстые широкие клювы казались неподъемными. Таких птиц Банкану видеть еще не приходилось. Они бы сошли за зимородков-переростков, если бы не странная форма клювов.

Они устроились на суку, пошептались, а затем вперед выскочили два маленьких валлаби. Один держал короткие деревянные палочки, покрытые сложной резьбой и замысловатыми рисунками, а другой — подобным же образом разукрашенную деревянную трубу, закрученную минимум в три витка. «Местный заменитель магической дуары?» — предположил Банкан.

Веррагарр спокойно и горделиво указал на ожидающий ансамбль.

— Как видите, у нас тоже есть чаропевцы. Так что не надейтесь запугать нас музыкой.

— Да не собираемся мы никого запугивать, — терпеливо ответил Банкан. — Мы хотим только проехать.

Волк шагнул вперед и тихо зарычал:

— А по мне, так вы не больно-то похожи на волшебников. Легче принять вас на компанию детенышей, которым лень ходить пешком.

Его приятели рассмеялись.

— Эт кто тут детеныш? — гневно пролаял Сквилл.

— Сквилл! — Банкан резко повернулся в седле.

Но выдр не желал униматься:

— Кореш, только покажем, ага? Пущай знают педики, че с ними будет, ежели не завяжут хамить.

Граджелут склонил голову набок.

— Возможно, краткая демонстрация самых скромных возможностей из вашего арсенала действительно сократит срок нашего пребывания здесь. А вы что скажете, почтенный командир?

— Мы не говорили, что собираемся вас отпустить, — напомнил Веррагарр.

— Споем короткую песенку. — Банкан снял дуару, предостерегающе глянул на выдр. — Ничего агрессивного.

Ниина лучезарно улыбнулась и вместе с братом пустилась в импровизацию:

«Пожалуй, это и впрямь безобидно», — подумал, встряхивая пальцами, Банкан.

Ничего не происходило, и он даже слегка разочаровался. Внезапно Снугенхатт оглушительно чихнул — из его ноздрей росли шикарные пурпурные орхидеи.

— Эй! Отцепитесь!

Он неистово замотал головой, но цветы не унимались, и вот уже с его морды свисает целый ковер орхидей.

Виз, задумчиво следя за колдовской вегетацией, изрек;

— При желании можно расценить это как угрозу.

Снугенхатт вновь замотал головой, и во все стороны полетели цветы.

— Ага. Чем еще устрашать врагов, если не букетиками?

— Хватит ныть. — Птах подлетел к цветам и глубоко вдохнул. — От тебя еще ни разу в жизни так хорошо не пахло.

Банкан посмотрел на выдр, сдвинул брови. Ниина насмешливо подняла лапы.

— Банкан, ты ж сам хотел че-нибудь безвредное. Вот и получил.

— Это только пример, — грозно молвил Сквилл. — Мы даже не напрягались. Учтите, мы можем вызывать грозовые облака, землетрясения и все прочие гадости клепаной природы. Силы вселенной у нас на побегушках, вот так.

Банкан состроил ему злобную гримасу, выдр невинно улыбнулся.

— Что ж, недурно. — Веррагарр повернулся к валлаби и кукабаррам. — Ваш черед, ребята. Покажите-ка им.

Птицы выпустили на пробу несколько трелей. Затем сидевшая в середине кивнула, и ближайший валлаби ритмично забил палочками.

— Палочки-стукалочки, — объяснил заинтересованным путешественникам кенгуру.

— Стукалочки? — переспросил Банкан.

Веррагарр ухмыльнулся.

— Если не получится волшебство, можно настучать недругу по голове.

Второй валлаби ткнулся мордой в разрисованную трубу и задул.

Раздался глухой протяжный рев — похожие звуки издавал Снугенхатт после особенно тяжелой ночи.

Вступили кукабарры — их пение наводило на мысли о балладах древних скальдов:

— А я бы сейчас от червячка не отказался, — перешел вдруг на прозу жизни крайний слева кукабарр. Его друзья тотчас прервали песню и захихикали.

Веррагарр скривился.

— Виндья, прекрати!

Кукабарр, мечтавший о червячке, вытер клюв крылом. У него тяжело вздымалась грудка.

— Извини, Веррагарр.

Он дал знак валлаби музицировать дальше.

— И вовсю гремит костями! — выкрикнул другой певец, после чего сложил крылья и повалился с истерическим хохотом. Остальные с полминуты терпели, а затем последовали его примеру. Валлаби прекратили играть и беспомощно посмотрели на красного кенгуру.

Чаропевцы, испепеляемые взором великана, предприняли третью попытку. На сей раз их смех был достаточно заразителен, чтобы перекинуться на пеструю публику, и неконтролируемое веселье угрожало срывом всей затее.

Веррагарр с отвращением наблюдал, как по щекам певцов ручьями текут слезы. Двое свалились с засохшего дерева и, держась за бока, покатились по траве. Третий лежал на спине, в отчаянии стуча по колоде крыльями, его конвульсии заметно слабели.

— Проклятье! — Веррагарр заметил, что на него глядит Банкан. — С кукабаррами всегда так. Они и правда умеют колдовать, но до сих пор не научились относиться к работе серьезно. И не только к работе, но и к нашей общей беде. Так и прохихикают до самых своих похорон. Но это — лучшие наши чаропевцы. Больше некого противопоставить могуществу килагуррийских монахов.

Он хмуро покосился на смущенное, но упорно смеющееся трио, которое помаленьку поднималось на ноги.

— Что же касается вас. — Он снова повернулся к Банкану. — Вы не похожи на тех, кто мечтает заключить союз с Темными. — Он сошел с дороги. — Езжайте своим путем.

Сумчатый волк хотел было запротестовать, но кенгуру махнул на него лапой.

— Нет, Бедарра. Пусть они и непривычно выглядят, мы не должны им мешать. Я убежден, эти пришельцы ничего не знают о наших проблемах. Мы не имеем права вовлекать их в наши дела, а потому обязаны отпустить их с миром. Если близ Килагурри они попадут в беду, пускай сами выпутываются. — Кенгуру поглядел на Банкана в упор. — Вас предупредили. Мы не можем беспокоиться еще и о вашей судьбе. Своих забот хватает.

— Э, минуточку, — начал Банкан, но Сквилл двинул его кулаком по ребрам.

— Кореш, че еще за минуточка? Ты ведь слышал, че он сказал. Канаем отсюда.

Банкан повернулся к выдру:

— Я только хотел выяснить, во что мы лезем.

— Ни в че мы не лезем. Просто едем мимо.

Но Банкан, не реагируя на протесты выдра, спешился и приблизился к Веррагарру.

— И все-таки расскажите о Килагурри.

Волк раскрыл пасть, показал острые зубы.

— Не думаю, что им следует это знать. Что, если ты ошибаешься? Что, если они в сговоре с Темными?

— Бедарра, я убежден, что это не так. Во-первых, сейчас они могли беспрепятственно проехать, но человек предпочел задержаться и расспросить. Сподвижники монахов не упустили бы малейшей возможности сбежать. Во-вторых, неужели ты способен вообразить, что Темные нанимают эту парочку?

Он указал на Сквилла с Нииной, устроивших потасовку на спине Снугенхатта.

Виз перелетел с насеста к Банкану на плечо.

— Мы с приятелем много путешествовали, но я тоже никогда не слышал о Килагурри.

— Возможно, вы не столь равнодушны, как пытаетесь показать. — Веррагарр внимательно смотрел на человека и клещееда. — Я допускаю, что вы — волшебники, хоть и продемонстрировали нам лишь свою власть над цветами.

За его спиной захихикал Квайбо, его поддержали. Угрюмо глядевший на путников Бедарра не улыбнулся.

— Мы не только выращиваем цветочки, — сказал Банкан. — Мы способны на гораздо большее.

— Не буду отрицать, что мы охотно приняли бы любую помощь. — Кенгуру указал на кукабарр, еще не опомнившихся от приступа смеха. — Мне крайне неприятно в столь критический момент зависеть от таких безответственных типов.

Его товарищи по оружию, стоявшие поблизости, услышали эти слова и согласно зашептались.

— И даже если очаровательные цветы — апогей вашего колдовского могущества, мы будем благодарны за любое содействие. Судя по доспехам, носимым вашим большим другом, и всегда готовым к бою лукам водяных крыс, вы не из робкого десятка. Но я не буду утверждать, что ваше присутствие в наших рядах непременно обеспечит победу.

— Погодите-ка, — сказал Банкан. — Я лишь хотел узнать, что происходит. Кажется, о помощи я и не заикался.

— Буду откровенен с тобой, чужеземец. — Веррагарр широким жестом указал на толпу. — Мы все — жители этих лесов, окрестных холмов и гор.

Наши предки жили здесь в мире и согласии с незапамятных времен. Если точнее, в относительном мире и согласии. Большинство стоящих вокруг тебя — крестьяне или простые горожане, ремесленники вроде меня. Мы хотим только одного: чтобы нас оставили в покое, позволили жить, как нам нравится. И с монахами у нас раньше не бывало ссор… Но чуть больше года назад все изменилось.

Монастырь Килагурри расположен на невысоком, но крутобоком холме в долине Миллиджидди. Место уединенное, вполне подходящее для безмятежного служения богам. До прошлого года мы почти не общались с теми, кто там обитает. А потом наступили перемены к худшему, и теперь Килагурри — оплот злобных манипуляторов. Дурные дела творятся там, пришелец. Путники, приближавшиеся к монастырю, рассказывали о доносившихся оттуда страшных звуках. Это вопли пытаемых, это сверхъестественные голоса. И хотя интересно было бы узнать причину этих звуков, путники в спешке проезжали мимо. И вряд ли мы должны их за это судить.

Раньше монахи время от времени спускались в город Миллиджидди за покупками или приносили вещи, которые не могли починить сами. Теперь же все добрые люди сторонятся их как прокаженных.

Кенгуру, повествуя, опирался на толстый хвост.

— Я бы не сказал, что раньше они не доставляли нам хлопот, — вмешался в беседу вомбат. И принялся загибать пальцы. — То заподозрят в обвесе зеленщика, и он потом хворает. То ногу кто-нибудь потянет, и она заживает слишком долго. То у крестьянина скотина отощает. Но это же пустяки, верно? А всерьез они раньше не пакостили, что да, то да.

— Но чуть больше года назад, — вернулся к рассказу Веррагарр, — над Килагурри собрались неестественные облака. Сверкали молнии, но не наблюдалось огня в монастыре, не было заметно повреждений. Темные вступили в игру с великими силами. Не много удалось нам разузнать об их деяниях, но этого хватило, чтобы исполниться страха. Мы поняли: монахи замыслили какое-то громадное зло. Прежде монахи не ссорились с простым людом. Но теперь их мерзкие козни разрушили мир в наших краях.

И нам ничего не остается, кроме попытки остановить их раз и навсегда, прежде чем случится непоправимое.

— Что значит — непоправимое? — спросил Виз. — Снугенхатт! И вы, ребята! Вам бы лучше подойти, послушать.

Носорог кивнул и заковылял. Толпа расступилась перед ним.

Веррагарр окинул взором свой отряд.

— Мовара! Где Мовара?

Из толпы выпорхнула белая с розовым отливом птица и бесцеремонно опустилась на левое плечо кенгуру.

— Моваре удалось побывать в монастыре, — сообщил Веррагарр. — Его, пожалуй, можно назвать нашим разведчиком. Он очень рисковал.

Розовый какаду кивнул.

— Там калечат птиц, сам видел. — Он задрожал, перья заходили ходуном. — Ужасно это, ужасно. Видели бы вы их новых солдат, видели бы! Огромные жуткие твари — сплошь когти, клыки и клювы.

— Мовара принес подтверждение самых дурных слухов, — продолжал Веррагарр. — И поведал кое-что пострашнее.

— О да, мой друг, о да.

Банкан отметил, что разведчик стар. Клюв сточен, глаза тусклые.

Судя по всему, он в начальной стадии маразма. А может, немножко не в своем уме. Заслуживает ли он доверия? Похоже, Веррагарр не сомневается в его правдивости.

— Они похищают окрестных жителей, — говорил кенгуру, — и заточают их в монастырь. — Голос его был мрачен. — Ныне монахи предпочитают красть детенышей и младенцев, как детей путешественников, так и местных. Большинство из тех, кто попал туда, мы уже не видели. Но нескольким удалось сбежать. Их рассказы поистине ужасающи, и Мовара их подтвердил.

— Видел Темных в деле, видел. — Какаду многозначительно раскинул старые крылья. — Слышал их речи, слышал. И многое запомнил.

— Шеф, че ж ты видел? — спросила Ниина.

Сквилл изображал равнодушие и скуку.

— Видел! — повторил попугай. — Видел святотатство! Осквернение!

— И что же они оскверняют? — поинтересовался Банкан.

Розовый какаду наклонился вперед, выпучил глаза.

— Природу. Темные монахи оскверняют саму природу.

Глава 21

— Не понимаю, — осторожно произнес Банкан.

— А кто понимает? Кто понимает? — взволнованно захлопали розовые крылья. — Темные тоже не ведают, что творят, но это их не останавливает. Скрытые силы природы, связующие ее невидимые нити — вот чем они манипулируют на своей горе. Они мнят себя ткачами, но вяжут только узлы, безобразные узлы. — И хотя необходимости понижать голос не было, какаду наклонился и зашептал:

— Раньше монахи раздражали нас, да раздражали. Не более того, не более. А теперь они хотят управлять всем. Не только нашими холмами и долинами. Вообще всем. Целым миром. — Я слышал, как они говорили слова, слова, коих я не понимал. И никто не понимает значения этих слов, в том числе и сами Темные. Но пользуются ими, пользуются. Путник, знай: эти слова обладают мрачной силой. И они были неизвестны монахам еще год назад.

— Что за слова? — Граджелут медленно спешился. — На своем веку я слышал немало разных слов.

— Но не эти, друг мой, не эти. Вряд ли ты знаком с такими словами, как…

Розовый какаду беспомощно замотал головой.

«Да, — подумал Банкан, — он совсем стар, и память уже не помощница, а причина огорчений».

— Дезоксирибонуклеиновая кислота! — выпалил вдруг Мовара. — Пептидная связь! Молекулярный углерод! Гетероциклические соединения! — Он растерянно заморгал. — Энзимное корковое замещение!

Банкану все это показалось абракадаброй. Но абракадаброй специфической. А специфическая абракадабра, волшебная она или не волшебная, бывает опасна. Возможно, в рассказанном какаду Клотагорб увидел бы смысл. Банкану же, как и Граджелуту, эта задача была не по плечу.

— Гибридизация хромосомных молекул! — Мовара дико жестикулировал крыльями. — Принудительное ингибирование иммунных реакций отторжения!

С помощью этих заклинаний они творят небывалое! Невиданное!

— Что именно? — допытывался Банкан.

— Ужасы! Святотатство! Новые виды существ!

У Ниины в глазах появилась растерянность.

— Да разве можно делать новые виды существ?

— Можно, сочетая старые, можно. Я видел их своими глазами, я видел!

— Снова попугай перешел на шепот:

— Они взяли валлаби. Потом взяли рысь. Облили их зловонными жидкостями. Вперед вышли Темные, которым подчиняются остальные монахи. И они рекли слова.

Мовара пребывал чуть ли не в ужасе от собственных воспоминаний, но не сдавался.

— Над котлом — густой пар. Ничего не видать, ничего. А Темные все громче молятся, все громче. И слышны звуки из котла! — Он снова содрогнулся. — Стихают голоса Темных. Рассеивается пар. Где же бедный валлаби, где несчастная рысь? Они исчезли!

— Исчезли? — Граджелут судорожно сглотнул.

— Исчезли, сгинули. На их месте — другие. Какие-то кошмарные твари!

Жуткая помесь, жуткая! Одно существо — беспомощное, дрожащее, еле шевелящееся. Другое — ужасная помесь! Ноги валлаби, кошачьи глаза.

Хвост валлаби, когти и зубы рыси. Отвратительное, мерзкое, злобное исчадие ада. От разумов прежних невинных существ не осталось ничего!

Новое создание делает все, что велят ему Темные!

— А как они поступили с неудавшимся? — без улыбки спросила Ниина.

Мовара уставился на нее.

— А ты как думаешь?

Она не стала выпытывать.

— Это было еще не самое страшное, не самое, — продолжал какаду. — Видел я и кое-что похуже. Одна голова, три глаза. Одно тело, шесть ног, все вперемешку. Два хвоста. Две головы. Ужас! Пленники теряли свои тела, теряли себя. Волю свою, волю! Теперь они принадлежат Темным. Исполняют их приказы.

— Но зачем это все?! — порывисто спросил Банкан. — Мне еще не доводилось слышать, чтобы на свете творились подобные мерзости. Брать двух здоровых, счастливых индивидуумов и подвергать их такому… Даже о Броненосном народе не рассказывают подобные страсти.

— А по мне, так это все чушь собачья, — со скукой в голосе заметил Сквилл.

— Вот как? — Мовара со столь неожиданной страстностью посмотрел на выдра, что тот невольно втянул голову в плечи. — Ты бы так не говорил, увидев то, что довелось увидеть мне. Крот, сращенный с газелью. Коала, смешанный с ястребом. Вомбат с рыбьими плавниками!

— Но какая во всем этом цель? — спросил Граджелут.

— Если бы я знал ответ, если бы! По слухам, Темные поначалу хотели сделать людей красивее. Поначалу. Но это не оправдывает святотатство.

Нет, сударь! Они добились кое-каких успехов. Но потом развратились, прониклись богомерзкими идеями. Взялись делать себе охранников, воинов, слуг. Никогда красоте не победить в состязаниях с жаждой власти, никогда. — У какаду дрожали перья. — Результаты, не понравившиеся им, уничтожались. Потому что Темные не могли вернуть своим жертвам прежний облик.

— Когда, стали пропадать горожане и мы встревожились, монахи отрицали свою вину, — добавил, Веррагарр. — Потом они клялись, что берут только преступников и уродцев или чужеземцев, позарившихся на монастырское добро. Но мы перестали им верить, когда начала пропадать наша молодежь.

— Ложь, все это была ложь, — подтвердил какаду. — Чтобы прикрыть их грязные дела. Теперь-то мы знаем, чем занимаются монахи Килагурри, теперь-то знаем. Это негодяи, мерзкие развратники. О да! Они заключили союз с силами зла. Быть может, все дело в избытке тестостерона. Они теперь часто произносят это слово.

Веррагарр указал на испуганных и тем не менее решительных соратников.

— Многие из них потеряли детей. Даже не знают живы ли несчастные, сохранили ли первозданный облик. Но хотят выяснить. Должны! — Кенгуру смотрел на Банкана в упор. — Пропадали и человеческие младенцы.

— Даже ежели хоть капля правды есть в этой лабуде, — с вызовом бросил Сквилл, — с чего ты взял, кореш, че можешь изменить положение?

Голос Веррагарра не дрогнул:

— Мы это сделаем или умрем.

— Да, будь я проклят! — прорычал Бедарра и крепче сжал пику.

Кенгуру отступил на шаг.

— Мы больше не желаем мириться с тем, что наши дети пропадают из своих кроваток, что их выкрадывают с городских улиц и пастбищ. Мы не желаем мириться с тем, что их превращают в тварей, которых даже родные мать с отцом не в силах узнать!

— А, так вы решили штурмовать клепаный монастырь! — Сквилл оглянулся на сестру. — Слышь, Ниина, знакомая ситуация, верно?

Интересно, откуда у меня ощущение, че этот орешек раскусить потруднее, чем замок одного барона.

— Да, наша задача нелегка, — признал кенгуру. — Монастырь расположен на возвышении, на узкой естественной террасе. Спереди его защищает стена, с других сторон — очень крутые, почти неприступные утесы. В долине под монастырем нет деревьев, укрыться почти негде.

Следовательно, мы вынуждены подойти открыто и атаковать в лоб. В Килагурри есть два источника воды, они позволят монахам выдержать долгую осаду. Но осады не будет. Всех нас ждет брошенное ремесло, неухоженные поля, наши семьи живут без призора. Мы не можем допустить затяжную войну. Значит, надо атаковать и разбить главные ворота, единственные ворота. — Веррагарр взмахнул топором. — А затем мы предадим Килагурри огню, выжжем засевшее там зло.

Толпа ответила вдохновенным гомоном, от линялых деревьев отлетало эхо.

— Не знаю, что и сказать, — смущенно проговорил Банкан. — Разве что… у нас свои дела есть…

— И ты чертовски прав, кореш! — Сквилл напустил на себя важный вид.

— Мы проделали долгий путь и не собираемся тут задерживаться ради лишних опасностей.

— Мы ищем Великого Правдивца, и ехать еще далеко, — добавил Банкан.

— Молодчина, чувак, — одобрил Сквилл.

— Я мало чем могу помочь, но, если желаете, я с вами.

Юноша протянул руку.

— Верно, мы… — Сквилл осекся, выпучил глаза. — Кореш, а ну-ка, повтори!

— Так поступил бы на моем месте Джон-Том, — объяснил Банкан.

Это вывело выдра из себя.

— Да, но черта с два так поступил бы Мадж!

Кенгуру, не глядя на кипятившегося выдра, пожал Банкану руку.

— Друг мой, нам пригодится каждый доброволец. Прости, что сначала мы не правильно расценили твое появление.

— Нет-нет, вы все правильно расценили!

Сквилл неистово размахивал лапами, ища поддержку у спутников. Ниина легонько пожала плечами и обворожительно улыбнулась.

— А что скажут остальные пришельцы? — Взгляд Веррагарра скользнул по путешественникам. — Козни Темных угрожают вам в той же мере, что и нам. Если не уничтожим зло в его логове, кто знает, как далеко оно со временем распространится? Может быть, даже переберется через Тамаз.

— Я с вами. — Снугенхатт легонько встряхнулся, звякнув доспехами. — Не откажусь от доброй драки. Уже и забыл, когда разминался в последний раз.

— И я.

Виз и Мовара соприкоснулись клювами — это заменяло им рукопожатие.

Банкан посмотрел на купца.

— Что скажете, Граджелут?

Ленивцу уступать не хотелось.

— Мнение Сквилла напоминает треснувший кувшин — протекает, но все же содержит истину. Нам следует идти собственным путем.

— Я знаю, но в несчастье этих людей правды больше, чем в башке у Сквилла. И мы, глядишь, поможем им совладать с бедой. — Он указал на трех пристыженных кукабарр. — Я не знаю, как можно им отказать.

— А ты меня попроси, чувак, — прорычал негодующий выдр. — Я те покажу.

Банкан даже не оглянулся на него.

— Ниина?

— Банкуль, не до фига ли ты от нас хочешь?

— Ты тоже считаешь, что на нашем месте Мадж предпочел бы не рисковать шкурой?

Ниина недовольно поморщилась, но промолчала.

— А тебе, стало быть, шкуру целой носить надоело? — проворчал Сквилл.

Банкан метнул в него недобрый взгляд.

— Мы вышли живыми из Гигрии. Мы уцелели на Сприлашуне и в Камриоке.

Мы отбили у Красвина Ниину и пересекли Тамаз, и даже кси-меррогам не удалось с нами разделаться. Сквилл, тебе это ни о чем не говорит?

— Говорит, кореш, че мы слишком часто испытываем клепаную судьбу.

— Скажи, мы чаропевцы или нет?

— Ты-то, конечно, унаследовал талант Джон-Тома. — Выдр тяжело вздохнул. — На кой черт тебе понадобилось еще и его чувство долга?

— Я не собираюсь с тобой спорить. — Банкан отвернулся. — Не хочешь, не ходи с нами.

— Бангу, ну че ты упрямишься? — Ниина уперла лапы в бока. — Купеза тоже не хочет рисковать. — Она указала на колеблющегося ленивца. — Че ж теперь, отпустим его? А как потом дорогу найдем? Мы вместе должны держаться, вот так. Без тебя у нас никакое волшебство не получится, а у тебя — без нас.

— У меня остается меч, — напомнил Банкан.

— Ты? Фехтовальщик?

Она насмешливо присвистнула.

— Ниина, мне тоже не нравится эта ситуация, но я здесь еще и потому, что хотел серьезных приключений.

— И щас хочешь? — решил уточнить Сквилл. — Так зачем ваще этот клепаный путь? Угробиться могли и дома. В Линчбени таких приключений завсегда хоть задницей ешь.

— Я уже сказал вам, что я по профессии кузнец, — негромко произнес Веррагарр. — Не солдат. И среди нас нет профессиональных военных.

— Ага, слушаю тебя, и сердце кровью обливается. — Сквилл сплюнул, едва не угодив себе на правую лапу. За ним наблюдала добрая сотня пар глаз. — Ну, да черт с вами, — пробормотал он. — Раз уж без меня никак не обойтись, записывайте добровольцем. — Он пощупал свой колчан. — Кузнец, не подкинешь ли пяток стрел?

По морде кенгуру поползла широкая улыбка.

— Этого добра у нас вволю. Бери сколько хочешь, если пообещаешь всадить их туда, где от них будет наибольшая польза.

Веррагарр, Бедарра и Мовара позволили Снугенхатту возглавить колонну, и она двинулась петляющей тропой через лес. Путь уверенно вел в гору. Все чаще появлялись незнакомые вечнозеленые растения, их ветви и иголки были так прорежены, что казалось, их разместила не природа, а чья-то рука. Затем пошли первые скалы, потом — гранитные массивы.

— Монахов мы не боимся, — объяснял Веррагарр. — По-настоящему опасны только отвратительные создания, их послушные детища. Некоторые из них — поистине адские твари, свирепые и смертоносные. Мовара описывал одну помесь — не хотелось бы встретиться темной ночью с таким чудовищем.

— Кажется, у меня появилось что-то вроде плана, — сказал ему Банкан. — Вы со своим отрядом возьмете на себя штурм, а мы дадим концерт в стенах монастыря, чтобы нейтрализовать волшебство Темных. По опыту я знаю: будет лучше, если мы сразимся с ними лицом к лицу. Иными словами, нам необходимо проникнуть в монастырь. Недавно в схожих обстоятельствах мы проделали подобный трюк, но тогда нам просто повезло. Не знаю, получится ли в этот раз.

Кенгуру призадумался.

— Среди нас только Мовара знает план монастыря, но он умеет летать, а вы — нет. — Веррагарр почесал подбородок прямо на скаку, легко поспевая за Снугенхаттом. — Что скажешь, Мовара?

Розовый какаду соразмерял размах крыльев с прыжками воеводы.

— Нелегко оттуда выйти, нелегко. Войти куда проще. Умеете красться?

Банкан ухмыльнулся.

— Даром, что ли, я путешествую с двумя выдрами?

— Кореш, ты хоть секундочку клепаную погоди. — Сквилл напряженно вслушивался в разговор. — Ты че, хочешь, чтоб мы проникли в колдовское логово и всех там замочили?

Банкан укоризненно посмотрел на выдра.

— Зачем убивать? Надо только не допустить, чтобы монахи обратили волшебство против Веррагарра и его бойцов. Внесем смятение в их ряды, свяжем им руки, посеем панику.

— А можа, еще разок долбанем по воротам Снугом?

Носорог запрокинул голову и проворчал:

— Легко тебе говорить, выдр.

— Ну, пошутил, пошутил. Значица, мы берем на себя диверсию. А че будет, ежели эта крыса-переросток с корешами к нам не пробьется? Нас же всех уконтрапупят. Можа, там этих вшивых монахов тьма-тьмущая, никакими песнями не справиться.

— Вы отвлеките силы Темных от стены, и мы обязательно пробьемся, — пообещал кенгуру.

— Ага, стало быть, не о чем волноваться, да? И че ж я дергаюсь-то, спрашивается? Сказать по правде, меня успокаивает одно.

— Что именно? — вежливо спросил Веррагарр.

Выдр с горечью ответил:

— Нет у меня ни гроша за душой, чтоб думать о завещании.

— Как насчет прикрытия с воздуха? — поинтересовался Банкан.

— По сведениям, добытым Моварой, оно отсутствует. — Кенгуру с легкостью перемахнул через огромный валун, юноше пришлось карабкаться.

— Темные способны скрестить орла с барсуком, но летать они не в силах.

— На приступ когда пойдете? Ночью?

— Да. Нападем при луне. Быть может, застигнем их сонными, растерянными. Даже чудовища должны спать, если, конечно, я не ошибаюсь.

В голосе кенгуру слышалась неуверенность.

Внезапно Банкан вспомнил сказанные им недавно слова.

— Ты говорил, кроме стены Килагурри защищен кручами, по ним очень трудно взобраться. Как, по-твоему, это сделает Снугенхатт?

Веррагарр потупился.

— Положа лапу на сердце, не знаю. Мы надеялись, что твой большой друг поможет нам при штурме ворот. Думаю, ты и сам понимаешь, что к этому он лучше приспособлен, чем к скалолазанию.

— Я все слышал, — сказал Снугенхатт.

— И, кроме того, — добавил кенгуру, — вряд ли он способен прокрасться незамеченным даже с помощью Мовары.

— Не мне решать. — Банкан оглянулся на клещееда. — Виз?

— Кенгуру прав. Как бы ни были крепки ворота, мы с ними справимся.

Что же касается скалолазания, то здесь даже от старого слона проку будет больше, чем от Снуга.

Носорог не возражал.

— Я бы тоже предпочел остаться с нашими новыми друзьями, — заявил Граджелут. Похоже, купец расстроился не на шутку. — Природа не приспособила мое племя для быстрых движений. Мне бы не хотелось в критический момент оказаться помехой.

— Чудненько, — проворчал выдр. — Ну, и че еще мы должны оставить?

Одежду? Оружие? От клепаных мозгов уже избавились.

— А они у тебя были?

Сквилл резко повернулся к сестре, и они занялись любимым делом — пылким обменом оскорблениями.

Банкан окинул взглядом долину. В стороне едва тлели огни деревеньки.

— Далеко еще?

Веррагарр указал на почти исхоженную тропу.

— День пути. Тебе не расхотелось помогать?

— Даже если расхотелось, мы все равно поможем.

Банкан улыбнулся.

— Врасплох их не застать. — Снугенхатт шел уверенно, не проявляя усталости. — Такой большой отряд в монастыре обязательно заметят.

— Мы это знаем. Поэтому разобьем лагерь под стеной и будем бездействовать, пока они не свыкнутся с мыслью об осаде. Когда же монахи улягутся спать, мы пойдем на приступ. Судя по всему, вы знаете толк в таких делах. Что скажете?

— Что ж, стратегия не хуже любой другой, — ответил Снугенхатт по некотором размышлении.

— Только без лишнего оптимизма, лады? — Ниина состроила гримаску. — Неужто никого не волнует, че вся затея зависит от розового попугая-маразматика?

Монастырь Килагурри выглядел внушительно — гроздь замшелых строений из каменных блоков за массивной стеной. Стена тоже была сложена из блоков, причем огромных, в человеческий рост, и отгораживала монастырь от долины. По двум дренажным трубам, пробитым в ее основании, струилась жижа. Доступ к канализации преграждали тяжелые железные решетки, и не возникало сомнений, что за ними постоянно следят часовые. Предположения Банкана оправдались — простой осадой эту крепость не взять. От труб ужасающе пахло.

Дорога, по которой наступал отряд, шла мимо главных ворот и заканчивалась у водопада. Недалеко от стены деревья расступались, и это означало, что любой пришелец будет сразу замечен. Войти можно было лишь через сравнительно узкие ворота, укрепленные железными брусьями и прутьями толщиной с кулак. Сооружение оказалось гораздо крепче и грознее, чем предполагал Банкан. Вряд ли эти ворота покорятся даже Снугенхатту.

Когда отряд растянулся в цепь среди деревьев, юноша увидел на стене монахов в рясах: нескольких валлаби, двух коал, вомбата. Они держали факелы, и свет позволил ему разглядеть, что независимо от племенной принадлежности у каждого на макушке был выбрит мех. Голые черепа украшали тайные знаки.

— Герметические татуировки. — Бедарра остановился рядом с Банканом.

— Будь я проклят, если разбираюсь в них.

Время от времени монахи и послушники останавливались побеседовать друг с другом. Их товарищи приносили новые факелы, вставляли в подставки, и вскоре стена и расчищенная земля под ней были хорошо освещены. Света, конечно же, хватало, чтобы обитатели монастыря могли следить за приготовлениями наступающих.

Бойцы Веррагарра деловито разбивали лагерь, никто не задирал монахов, и молчаливые часовые на стенах не выказывали тревоги или гнева.

— Может быть, нас приняли за паломников, — сказал Граджелут, — и ждут, когда кто-нибудь подойдет к воротам и сообщит о цели посещения?

— Мы сообщим о цели посещения, не сомневайтесь. — Банкан изучал крутой склон, где гора встречалась со стеной. — Но не у ворот.

Глава 22

— Сюда. — Мовара то исчезал во тьме, то стрелой летел назад. — Неплохо продвигаемся, неплохо.

«Второй наш ночной штурм», — подумал Банкан, карабкаясь по склону.

А тот становился все круче. Юноша не отваживался посмотреть вниз.

Рядом непрестанно переругивались коротконогие выдры.

Нащупывая зацепку над головой, он мрачно размышлял, что на этот раз удовольствия получит гораздо меньше. Куда приятнее, когда огромная птица переносит тебя через крепостную стену.

Идея заключалась в том, чтобы скрытно перебраться по скале через стык хорошо охраняемой стены с горой и оказаться на территории монастыря. Большому отряду эта задача, естественно, не по силам — его непременно заметят.

А вот четверке лазутчиков, возможно, удастся проникнуть в монастырь, большинство защитников которого наблюдают за собравшейся внизу толпой разгневанных мирян.

— Мы уже достаточно высоко. — Мовара порхал в считанных дюймах от лица Банкана, крутился в воздухе указывая крылом вниз. — Теперь — потише.

Диверсанты поползли вниз, к погруженным в сумрак строениям.

Большинство узких окон не было освещено, лишь кое-где на верхних этажах горели огни. Склон, к великому облегчению Банкана, был тут гораздо более пологий, чем за стеной. И не попадались на глаза охранники. Банкан надеялся, что все силы защитников Килагурри сосредоточены на фронтальной стене.

Ниина случайно столкнула камешек, и все съежились, приникли к земле. Минуту-другую камни шуршали и стучали друг о друга, затем все стихло. Никто не кричал внизу, не тыкал в сторону отважной четверки факелами. Банкан перевел дух и продолжил спуск.

— Не могу поверить, че на нас не пялятся. — Сквилл попытался на цыпочках перебраться через ненадежный голыш. — Злоупотребляем мы удачей, кореш, вот так.

— Дело не в удаче, отнюдь не в удаче. — Над головами чаропевцев мельтешил Мовара. — Просто Темные уверены в своем могуществе и в отсутствии воображения у всех остальных. Убеждены, что на свете только они обладают даром мышления. — Он позволил себе тихий язвительный смешок. — Так заставьте же негодяев горько раскаяться в этом, заставьте!

Банкан осторожно обогнул крутой уступ.

— Мовара, не забывай, что у нас крыльев нет.

— Не беспокойся, мой друг.

Какаду снова улетел вперед — на разведку.

Наконец он указал место, где трехэтажное каменное строение примыкало к скале. В свете восковой луны они пробирались вслед за попугаем по плоской черепичной крыше, мимо горшков с незнакомыми спящими цветами, к причудливой арке входа. Укрываясь в тени, Банкан увидел, что портал окаймлен многочисленными барельефами. Когда разглядел их, волосы встали дыбом.

Справа, на порядочном расстоянии, виднелись крепостная стена и монастырский двор. В толпе монахов мелькали уродливые фигуры. Банкана радовало, что с крыши не рассмотреть их лица.

Он отвел взгляд. Веррагарр со своим отрядом атакует перед рассветом, а до тех пор надо нанести врагу максимальный ущерб. Штурм состоится независимо от того, добьется успеха трио чаропевцев или нет.

Местные жители слишком далеко зашли, чтобы возвращаться несолоно хлебавши.

«Лучше бы нам что-нибудь сделать, — мрачно размышлял Банкан. — Без нашей помощи им ни за что не пробить стену. Даже если их поведет за собой Снугенхатт».

Пожалуй, вопрос следовало поставить так: что именно они способны сделать?

«Импровизируй, — всегда говорил сыну Джон-Том. — Когда не знаешь, что делать, импровизируй». И дуара, словно в нетерпении, хлопала Банкана по спине. Как жаль, что ему не хватает знаний! Сейчас бы очень не помешало выяснить, что за козни строят Темные в своем укрепленном логове.

— А теперь потише, мои приземленные друзья, теперь потише. — Мовара осторожно опустился Банкану на плечо. — На первом же углу вы кое-что увидите. И тогда решите, правдив был мой рассказ или просто у страха глаза велики.

Банкан вошел в здание и заглянул в освещенный коридор. Конечно, предупреждению Мовары нет цены, но слова — всего лишь слова. На ближайшем перекрестке стоял часовой — тварь с ногами валлаби и приземистым телом вомбата. В профиль виднелась морда динго в последней стадии чудовищной дегенерации. На плечах, как огромные прыщи, пучились зародыши тускло-зеленых крыльев. Тварь держала саблю величиной с меч палача.

— И как же мы пройдем мимо клепаного пугала? — шепотом спросил Сквилл.

— Я о нем позабочусь. — Ниина двинулась вперед. — Заговорю педику зубы, а вы подкрадетесь сзади.

— Эй, погоди-ка!

Банкан попытался схватить ее, но опоздал. Выдра уже дефилировала по коридору на виду у монстра так, будто это здание принадлежало ей.

— О, черт! — пробормотал Сквилл. — Приготовься, чувак.

Ниина остановилась прямо перед часовым, и тот от изумления разинул пасть.

— Привет, красавчик. Че ж ты тут торчишь, ежели самое интересное происходит снаружи?

Сузились желтые, налитые кровью глазки. Из пасти вырвался вымученный хрип:

— Убить!

Над уродливой головой взмыл огромный клинок. И с грохотом ударился об пол, где миг назад стояла Ниина.

— Эй, погодь-ка! Ты за кого меня держишь, а, чудо волосатое?

— Убить! — прорычало чудовище и кинулось к выдре.

— Ладно, красотуля, хорош его соблазнять.

Сквилл с мечом наголо бежал по коридору. Банкану с Моварой оставалось только догонять.

Тварь заметила их, и клинок стремительно описал дугу в горизонтальной плоскости. Банкан застыл как вкопанный, радуясь, что кровожадному чудовищу не приделали лапы гиббона. Сквилл легко присел под саблей и всадил меч монстру в брюхо, а Ниина ударила его сзади.

«Жуткая помесь» тихо захлебнулась кровью и в отчаянии замахнулась в последний раз. Удар предназначался Моваре, но попугай без труда увернулся. Затем сабля звякнула об пол, а страж схватился за горло. И упал, спазматически брыкаясь. Конечности сучили все медленнее и наконец застыли.

Выдры, тяжело дыша, стояли над трупом. Поблизости порхал какаду и одобрительно квохтал.

— Надеюсь, с магией вы обращаетесь так же ловко, как и с оружием.

— Эт тока один. — Сквилл, вытирая меч об одежду павшего охранника, с ухмылкой глянул на сестру. — Надеюсь, больше не заставишь нас полагаться на твои женские чары.

— Заткнись, — буркнула она. — Попробовать стоило. К тому же я его отвлекла.

Банкан, борясь с тошнотой, заставил себя осмотреть мертвеца.

— Интересно, кем он был раньше.

— Это всего лишь скромный образец тех ужасов, что наплодили Темные.

— Мовара держал под присмотром коридор. — Есть и другие, и они куда опаснее.

— Ну, спасибочки, шеф. — Сквилл спрятал оружие в ножны. — Умеешь ты ободрять, ниче не скажешь.

Удача, надо отдать ей должное, была к диверсантам благосклонна.

Один раз мимо них промаршировало отделение адских тварей, вооруженных огромными боевыми топорами. Пришлось пережидать в нише, пока стражники спустятся на нижний ярус. Но больше никто не появлялся.

— Куда ты нас ведешь? — спросил Банкан Мовару, когда они осторожно двинулись вниз по очередной извилистой каменной лестнице.

— Туда, откуда исходит все зло Темных, — ответил розовый какаду. — В самое сердце богомерзкого капища.

Банкан вдруг обнаружил, что испытывает не страх, а нетерпение и злость. Тот, кто использует волшебство не во благо всего сущего, а для создания гадких безжалостных тварей, заслуживает самого сурового наказания.

По-прежнему они продвигались беспрепятственно. Вероятно, те, кто обычно охранял эти коридоры, перебрались на стену в ожидании штурма.

Возможно, дело было в другом. Как бы там ни было, Банкан сказал Моваре, что удача пока на их стороне.

— Это продлится недолго, поверь мне, недолго. — Какаду оказался пессимистом. — Темные поймут, что Веррагарр не намерен в ближайшее время атаковать. И тогда они решат проверить, все ли в порядке в тылу.

Поспешить нам нужно, поспешить. — Внезапно он отпрянул назад и опустился юноше на плечо. — Близко мы уже, близко. Тише идите.

Банкан насторожился и спросил шепотом:

— Близко к чему?

— К потайной комнате. К тому месту, где Темные плетут гнусную паутину зла. К Логову Совета.

Попугай указал в глубь темного коридора с низким потолком.

— Случайно я его нашел, случайно. А теперь — тихо: я слышу их голоса.

— Обсуждают оборону, — предположила Ниина.

— Тихо, я сказал! — цыкнул Мовара.

Путники укоротили шаг, и Банкан вскоре обнаружил, что они приближаются к небольшому отверстию в полу. Через него проникали свет и голоса. Он подкрался на цыпочках, глянул и поперхнулся. Складывалось впечатление, что зрелище изъято без купюр из бредовых фантазий весьма серьезно помешанного чернокнижника.

В комнате собралось десятеро. Все носили темные сутаны монахов Килагурри, и различить их черты было невозможно. Они сидели вокруг длинного стола из полированного дерева. Банкану еще не доводилось видеть материал такого цвета и текстуры. Он гораздо больше походил на стекло, чем на древесину.

Пол был покрыт диковинным ковром столь плотного и изысканного переплетения, что казалось кощунством попирать его ногами. Монахи пили из чашек что-то темное, пенящееся, с сильным запахом. Некоторые писали на пачках листов, скрепленных тонкой проволочной спиралью.

Посреди стола стояли четыре ящика со стеклянными стенками. Каждый ящик имел несколько дисковидных утолщений. Провода соединяли эти штуковины с пятым, самым большим ящиком, а также с прямоугольными досочками, лежащими перед каждым монахом. Некоторые священнослужители выжидающе постукивали по чутким выпуклостям на досках. Стеклянные грани ящиков светились, на них двигались, сменяя друг друга, изображения. Казалось, на эту чехарду влияет бессистемное на первый взгляд постукивание пальцев. Главная коробка тихо гудела как живая.

Неожиданно вошла красивая опоссумиха, высоко держа хвост, тщательно обвитый зеленой лентой. Сквилл восхищенно присвистнул, за что получил от сестры кулаком по ребрам. Служанка взяла с подноса керамический графин, наполнила чашки дымящимся черным напитком. Если кто из монахов и заметил ее появление, то не подал виду.

— Это че, колдовское зелье? — прошептала Ниина.

— Я слышал, как монахи обсуждали его достоинства. — Мовара, чтобы лучше видеть, вытянул шею. — Судя по тому, что мне удалось подсмотреть, у всех нездоровое пристрастие к этому напитку. Он изменяет их странным, неведомым образом. Его называют «кофе» и верят, что он дает особенную силу. Возможно, это действительно так, возможно.

Хотя доказательств у меня нет. Не исключено, что перед нами разыгрывается важный ритуал самовнушения. Глядите!

Монахи в зале дружно подняли чашки и пробормотали что-то похожее на гипнотизирующее заклинание. Банкану удалось разобрать только зловеще интонированные слова «прояснит твой день» и ничего ему не сказавший термин «кофеин». После этой краткой церемонии Темные возобновили беседу. Банкан, как ни старался, не заметил изменения в их поведении под воздействием выпитого. Если и изменились они, то лишь внутренне.

Другое дело — ящики с окошками. Тут было на что посмотреть. Банкан поражался сложности и силе чар, которые заставляли изображения так быстро сменять друг друга.

То в одном, то в другом месте двое монахов соприкасались капюшонами и возбужденно шептались, а затем снова принимались стучать по выпуклостям на досках.

Вся эта сверхъестественная возня выглядела жутко, у Банкана по спине бежали мурашки. Он внимательно слушал и вроде бы различил несколько колдовских терминов, упомянутых Моварой при первой встрече, таких, как «гаплоидная дисперсия» и «увеличение митохондрий». Часто повторялось длинное «дезоксирибонуклеиновая кислота».

— Они готовят великую порчу, чтобы обрушить ее на головы Веррагарра и его ратников, — прошептал какаду. — Мы должны их остановить, мы должны. Иначе никто и ничто не помешает Темным выполнить Корпоративный План.

— Корпоративный План? — переспросил юноша.

— Я часто слышал это выражение из уст монахов. Корпоративный План — основа их волшебства, подоплека всей этой сверхъестественной суеты.

— Мовара, вы были правы. — Банкан поводил плечом, на котором устроился какаду — хотел размять мышцы. — Килагуррийское зло способно перешагнуть границы вашей страны. Необходимо его остановить здесь и сейчас, пока оно не выросло и не поразило другие части света или даже другие миры, — добавил он, вспомнив о родине Джон-Тома.

— Святые слова, чувак, — проворчал Сквилл. — Не хочу, чтоб педики в рясах загадили наше Колоколесье, че бы ни представлял собой ихний Корпоративный План.

— Глядите, они чей-то затевают, — указала Ниина.

Монахи оставляли свои кресла. Тускнели ящики, с их стеклянных ликов исчезали картинки. Жрец, стоявший во главе стола, вдруг, воздев лапы, торжественно и грозно обратился к своим коллегам. Четверка, затаившаяся в узком коридоре, отчетливо расслышала его слова:

— А теперь, возлюбленные братья мои, проголосуем.

По этой команде монахи дружно откинули капюшоны, и при довольно сносном освещении Банкан установил, что все они принадлежат к одному племени, хоть и к разным кланам.

«Зайцы, — подумал он. — Одни зайцы».

— Но почему? — растерянно прошептал юноша. — Что побудило их сделаться Темными, приспешниками зла? Почему именно зайцы? Такие симпатичные, безобидные…

— Я знаю. Я знаю, потому что слышал их речи, когда они приходили в ярость, потому что видел их жесты, когда они неистовствовали, — зашептал ему на ухо Мовара. — Им до смерти надоело считаться симпатичными и безобидными. За десять с лишним тысяч лет подобное отношение довело несчастных длинноухих до безумия. Все, кому не лень, гладили их и обнимали, и вот терпение лопнуло. Зайцы взалкали уважения и решили добыть его с помощью запредельных чар.

На морде Ниины отразилась крайняя растерянность.

— Но их же природа создала симпатичными и безобидными. Вот дураки-то! Неужто предпочли б, чтоб от них, как от скунсов, все шарахались? Че их не устраивало-то?

— Я отвечу вам, я отвечу, — прошептал какаду. — Виноват коллективный комплекс неполноценности. Зайцы довели себя до сумасшествия, а когда это произошло, они перестали быть безобидными и симпатичными. Теперь они злые, подлые, гадкие. Я думаю, это одна из причин, по которым они взялись за создание новых существ, вот что я думаю. Да, в безумии дело, в безумии. Им теперь хочется коверкать, извращать, выворачивать наизнанку реальность. Ненависть превратила их в маньяков, ненависть.

Банкан вдруг спохватился, что неотрывно смотрит на главного зайца.

В его окрасе преобладал темно-коричневый цвет, но были и бледные, нездоровые на вид пятна. Дикий взор и оскал заточенных под иголки резцов делали его каким угодно, только не безобидным и симпатичным.

— Окажем достойный отпор богохульникам! — призвал он.

— Усеем их костьми землю перед нашей стеной! — вдохновенно вторил ему другой заяц.

— А ведь мятеж этих глупцов укладывается в Корпоративный План. — Главный провел пальцем по краю длинного стола. — Как только разгромим шайку простолюдинов, в горах не останется силы, способной нам помешать. Уцелевших смутьянов обратим в рабов и слуг, и они волей-неволей поспешествуют задуманной нами корпоративной экспансии. А затем слияния и захваты примут лавинообразный характер. — Его взор заскользил по мордам приверженцев. — Все за?

— Да! — хором откликнулись монахи.

Главный одобрительно кивнул.

— Позаботьтесь о том, чтобы все было расписано по минутам.

Он поднял лапы, запрокинул голову и закрыл глаза. Коллеги поступили точно так же, и заячий хор произнес магические фразы:

— Биржевые махинации! Использование служебного доступа к биржевой информации в целях личной наживы! Теневая экономика!

В зале померк свет, осталось лишь зеленоватое сияние, исходившее, казалось, из потолка. Монахи неразборчиво бубнили.

— Они и правда связались с колдовством, — прошептал Банкан. — С какой-то злой и заразной силой, я с ней еще не сталкивался.

«Эх, жаль, нет с нами Клотагорба», — подумал он.

Мовара на его плече нервно перенес вес на другую ногу.

— Это Драу все затеял, Драу. Он среди них первый фанатик.

Все громче звучали заклинания, все ярче горел зеленый свет, а потом монахи торжественно изрекли: «Привлечение капитала для скупки акций конкурента», — и скрылись в клубах дыма.

Банкан перевел дух.

— Очень эффектно.

— Куда они делись? — поинтересовалась Ниина.

— Недалеко, если можно полагаться на мой опыт, недалеко. — Мовара перепорхнул на другое плечо Банкана. — Я думаю, они отправились в крипту — стряпать какую-нибудь особенную мерзость. Пойдем, разыщем их.

Он раскинул старые, но все еще надежные крылья и полетел по коридору.

Диверсантам пришлось тихонько обойти одинокого убогого стража с телом парящего опоссума — кожаные перепонки между лапами висели лохмотьями. Под бесформенной головой, некогда принадлежавшей красивой газели, плетью покачивался цепкий язык. От этого зрелища Банкана едва не вырвало.

Мовара снова расположился у него на плече.

— Вот кухня, где стряпают мерзость.

За коридором поднимался огромный свод в форме опрокинутого котла.

Высоко в нишах горели факелы. Диверсанты подошли к краю цилиндрической шахты, на дне ее виднелись столы, похожие на плоские валуны и многочисленные клетки. На столах поблескивала хитроумная колдовская аппаратура из стекла и металла.

Банкан узнал монахов из Логова Совета — они так и не надели капюшонов. Зайцы суетились вокруг экзотических аппаратов и клеток, смешивали жидкости, отмеряли порошки. У причудливо расписанной деревянной кафедры перед огромной раскрытой книгой стоял Драу. Еще Банкан увидел знакомую панель с выпуклостями, только она не соединялась проводом со светящимся ящиком, а обладала собственным оконцем, которое неровно сияло и показывало тайные рисунки и символы.

Главный килагуррийский поп ухватился обеими лапами за кафедру и наблюдал, как трудятся его единомышленники.

— Вон там, сзади, — настойчиво показывала Ниина в глубь крипты. — Да хранят меня боги, все, кому есть до меня дело.

Банкан пригляделся к самому дальнему штабелю клеток. В них содержались не деформированные чудовища, не злополучные путники, а детеныши из самых разных племен. Даже с такого большого расстояния удалось различить крошечную летучую собаку и совсем юную скопу. Они в страхе ухватились друг за друга. У собаки были подрезаны кожаные складки, у скопы — крылья, чтобы не сбежали.

В других клетках монахи держали молодых кенгуру, утконосов, опоссумов, тигровых кошек, динго и коал, а также несчастных представителей не столь распространенных в этих краях племен: мелких кошачьих, грызунов, одного черного медведя и начисто сломленного сифаку. Столь яркой была эта панорама всеобщего унижения, что сердце обливалось кровью, и впервые Банкан испытал радость и гордость от того, что предложил помощь Веррагарру. Увидел он и двух человеческих детенышей, их посадили в такую тесную клетушку, что они не могли даже выпрямиться в полный рост. И хотя Банкан никогда не был видовым шовинистом, горькая участь сородичей подействовала на него гораздо сильнее, чем жалкий облик остальных пленников.

Желудок стянулся в злой узел, и в эту минуту Банкан готов был прыгнуть вниз с мечом наголо и выпустить потроха колдуну Драу и его зайцам.

Хотя Банкан знал, что здесь не обошлось без волшебства, его сбивало с толку присутствие механизмов. Мучила и загадка: зачем, с какой целью понадобилось монахам смешивать черты человеческого ребенка с чертами летучей собаки или валлаби? Невольно ломая над этим голову, он посмотрел на уродцев, втиснутых в другие клетки.

— Что вы тут делаете?

Банкан подпрыгнул как ужаленный, развернулся и увидел именно того, кого боялся увидеть.

У охранника были узкое лицо и руки молодого человека. Все же остальное, несомненно, принадлежало раньше кенгуру. Непропорционально большие ноги, крепкое грушевидное туловище, мощный хвост, длинные кожистые уши торчком — все это больше напоминало народ Веррагарра, чем его собственное племя. Тварь с вызовом в глазах рассматривала его, легко удерживая в лапах тяжелую дубину. Легкая кольчуга защищала покатые плечи.

— Замочи его! — без колебаний выкрикнул Сквилл.

Спустя долю секунды они с Нииной повисли на часовом. На помощь выдрам кинулся Банкан, а Мовара, подбадривая товарищей щебетом, метался над их головами.

Банкан вырвал дубину из лап твари и увернулся от удара ногой.

Попади тот в цель, юноша остался бы без головы. Человек-кенгуру отбивался как мог, но не устоял перед сочетанием силы человека и ловкости выдр. Через несколько мгновений он оказался на полу. У Ниины горела щека, которую вскользь задел мускулистый хвост, но никаких других повреждений трио не получило. Сквилл наступил на шею поверженному неприятелю и поднял меч.

— Вот и опаньки тебе, красавчик.

— Ну, давай, убей меня, — пробормотал человек-кенгуру.

Банкан нахмурился и положил ладонь на запястье выдра.

— Подожди.

— Подождать? — Сквилл сдвинул кепи на лоб. — Да ты офигел, кореш!

Че тут ждать! Он же тревогу поднимет, чтоб его!

Пленник таращил ясные синие глаза.

— Пожалуйста, прикончите меня. Я хочу умереть.

Ко всеобщему изумлению, гротескное создание расплакалось.

Теперь заколебался даже знаменитый своей черствостью выдр.

— Давайте же! — рыдая, молил человек-кенгуру. — Чего вы ждете?

Пронзите меня мечами!

И смежил веки. Сквилл не опускал оружие.

— Кажись, клепаный урод затеял какой-то подлый трюк.

— Я так не думаю.

Банкан выпрямился и аккуратно, но решительно оттеснил выдра. Это давало человеку-кенгуру шанс вскочить и пуститься наутек, но он не шевельнулся. Знай себе хныкал, как заблудившийся ребенок.

— Не медлите! Убейте меня, пока Темные не увидели, что происходит.

Банкан оглянулся на крипту, где царила суета, и вновь посмотрел на пленника.

— Оттуда им нас не увидеть. Не бойся, никто тебя больше не обидит.

Мы не позволим.

— Вы их не остановите. — Рыдания перешли в сопение, и человек-кенгуру, щурясь, присмотрелся к Банкану. — Однако кто вы?

Он повернул уродливую голову и встретился взглядом со Сквиллом, а потом и с Нииной.

— Вы не местные.

— Да, мы не местные. — Банкан отступил на шаг чтобы тварь успокоилась. — Мы с юго-востока, из далекой страны, ты о ней даже не слыхивал.

Человек-кенгуру осторожно сел.

— Но для чего вы здесь? Что вас сюда привело? — Он заметил Мовару, снова опустившегося на плечо Банкану. — А вашу породу я знаю, вы здешний.

— И ты чертовски прав, друг мой, чертовски прав, — хрипло сказал какаду. — Хочешь знать, что нас сюда привело? Раз и навсегда мы хотим разобраться с монахами, раз и навсегда.

У человека-кенгуру глаза на лоб полезли.

— Но это невозможно! Нельзя бросать вызов Темным! Вас уничтожат!

Они вытягивают силу из иных миров! Они уже слишком могущественны, их никто и ничто не остановит! — Он в страхе огляделся. — Уходите, пока вас не заметили. Я никому не скажу. Не скажу!

— Мы видели их за работой, — терпеливо, успокаивающе сказал несчастному уроду Банкан. — Да, они могущественны, но это всего лишь волшебство.

— Всего лишь волшебство?! — Человек-кенгуру встал, и Сквилл немедленно прижал острие меча к его ребрам. Пленник опечаленно посмотрел на выдра и повторил:

— Не скажу.

Выдр повернулся к Банкану, тот медленно кивнул. Сквилл отошел, но недалеко. Его сестра осталась на месте.

— Мы чаропевцы, — объяснил Банкан. — Мы пришли сюда с Моварой, с ремесленником Веррагарром и многими другими, чтобы положить конец злодеяниям Темных.

— Эт точно, — язвительно добавил Сквилл. — Мы ведь такие клепаные рыцари, делать нам больше совершенно не фига.

Человек-кенгуру оглядел всех поочередно. Он не хотел или не мог поверить в услышанное.

— Вы тоже чародеи? Решили сразиться с Темными?

— Правильно, — ответил Банкан.

— И вы должны это сделать! — В голосе урода зазвучала вдруг такая страстность, что юноша опешил. — Вы должны их немедленно остановить, иначе они захватят весь мир! Подчинят себе все и вся! Остановите их!

Сейчас же!

— Так ведь мы ради этого и пришли, друг мой, ради этого и пришли, — встопорщил перья какаду.

— Но нам в диковинку стиль их колдовства, — заметил Банкан. — И все же это только колдовство, — повторил он. — Как говорит великий волшебник Клотагорб, на любую предлагаемую магию обязательно найдется контрмагия.

На юношу покосилась Ниина, и он почувствовал, что слегка покраснел.

У пленника нервно шевелились человеческие пальцы, а толстый хвост хлестал вправо-влево.

— Я здесь уже давно. Кое-что подслушал, кое-что понял. Я ведь не глупый, нет. Драу сначала торит себе богомерзкую дорожку в Запределье и учит там тлетворные слова. Сначала составляет план, затем вербует помощников. Начинает колдовство с маленьких, с жуков. Отнимает у одного крылья, дает другому. Потом — рыбы. Я помню, когда пришел мой черед. Тогда нас было двое, теперь, как видите, один. Другой… выброшен на свалку. — Голос на миг осекся. — Не знаю точно, который именно — я. Не знаю, кого выбросили. Мне повезло. Много раз Темные избавлялись от обоих. Иногда им не удавалось держать свои создания в подчинении. Сколько крика, слез…

Он надолго замолчал.

— Я был «успехом». — Сарказма, вложенного в последнее слово, хватило бы, чтобы свалить дуб. — Мое предназначение — служить Темным, всем монахам. Это единственный способ выжить. Иначе — смерть. Но не так-то легко умереть. Не так-то легко уйти в небытие…

— Как тебя зовут? — спросил как можно мягче Банкан.

На него устремился полный муки взор синих глаз.

— Имена тоже смертны.

— Хорошо, как тебя звали?

— Цилм. Возможно, это имя принадлежало одному из двоих, кем я был раньше. А может, нет. Какая разница. — В голосе появилась надежда. — Теперь вы меня убьете?

— Да не собираемся мы тебя убивать, — твердо произнес Банкан. — У меня рука не поднимется.

Сквилл опустил меч.

— Во зараза, у меня тоже. Впервые в жизни.

— Ты ведь не виноват в том… что стал таким, — продолжал юноша. — Мы не хотим зла ни тебе, ни твоим друзьям.

— У меня нет друзей. — Цилму удалось слабо пожать получеловеческими-полузвериными плечами. — Здесь ни у кого нет друзей.

Только личные страхи.

Банкан понимающе кивнул.

— Коли так, помоги нам. Я прошу тебя стать нашим другом. Помоги положить конец всему этому.

Человек-кенгуру с сомнением поглядел в сторону крипты.

— Но у Темных такая сила…

— Э, шеф, ты о нашей силе не слыхал. Погоди, вот мы еще покажем, на че способны.

— Так ты поможешь? — дожимал Цилма Банкан, стараясь не перегнуть палку.

Очевидно, упрямство не входило в число тех качеств, которыми Темные наделяли свои жертвы.

— Не уверен. Не… знаю. Вы бы видели, что бывает с теми, кто противится монахам. — Он задрожал всем телом. — Не хотелось бы мне еще раз на это посмотреть, не говоря уже о том, чтобы самому испытать.

— Не боись, чувак, мы способны о себе позаботиться — заявила Ниина, хотя сама уверенности не испытывала.

И все же существо колебалось. Потом прянуло ушами — взбодрилось.

— Цилм поможет. Но только при одном условии.

— При каком? — устало спросил Банкан.

— Если ничего не получится, вы меня убьете.

Банкан проглотил возникший в горле комок. Как это все не похоже на рыцарское спасение Ниины. Да, здесь путешественники славы не обрящут, в лучшем случае сделают грязную, но необходимую работу. Вдохновения, предвкушения он не испытывал. Только мрачную решимость.

— Ладно, — услышал он собственное бормотание. Казалось, голос принадлежал не ему.

Цилм понимающе кивнул.

— Крепитесь. Я — красавец по сравнению с теми, кого вы скоро увидите. Надо уничтожить устройства, разлить зелья, рассыпать порошки.

Не оставить ничего. Раз и навсегда покончить с гнусными опытами. Пусть не будет больше колдовства. Пусть не будет больше меня.

Банкан заглянул в крипту.

— У ворот монастыря ждут наши друзья. Небольшая армия. Перед самым рассветом они нападут на Килагурри. Мы должны нанести удар, как только они пойдут на приступ.

— Эт точно, — шепотом подтвердил Сквилл.

— Тут можно где-нибудь укрыться? — спросила Ниина.

Поразмыслив, человек-кенгуру поманил диверсантов за собой.

— Неподалеку — кладовая. В нее заходят редко. Окно расположено высоко — света мало. Идем.

Глава 23

Банкан, несмотря на твердое решение бодрствовать, поймал себя на том, что опять клюет носом. И в этот полусон вторгались обрывочные кошмары, напичканные самыми разнообразными частями тел. Как только оторванные, отрезанные части собирались в единое целое, оно падало, катилось кувырком и разбивалось, как стекло, о красные камни пустыни Тамаз. И каждый раз он просыпался только для того, чтобы минуту спустя снова утонуть в жуткой дреме.

Наконец он пришел в себя и обнаружил, что в помещении заметно светлее и далеко не так тихо. Высоко расположенное оконце пропускало отдаленный шум. Банкан растряс Мовару, затем Сквилла. Ниина уже не спала, она тихо беседовала с Цилмом. Следом за своим проводником путники направились к выходу.

Не успели они отворить дверь, как за ней раздался топот. По коридору скакал монах в сутане с накинутым на голову капюшоном. Они крались за ним на безопасном расстоянии, задерживаясь на поворотах, чтобы осторожно заглянуть за угол. Ни о чем не подозревающий заяц прыгнул в шахту, где все это время, похоже, не прекращалась кипучая деятельность. Возбужденно совещались Темные, их голоса звучали громче и куда взволнованнее, чем прежде. Молчаливые путники наблюдали, как монахи группами по двое и по трое выходят за дверь. Вскоре зал опустел, остались только узники в клетках.

— Идем. — Цилм сделал длинный прыжок к лестнице, спиралью проходящей по стене крипты. — Пока они не вернулись.

И вот Банкан на дне шахты, среди столов, забитых диковинной аппаратурой. Со стороны клеток неслись сонные стоны. Он запрокинул голову, это позволило ему разглядеть тщательно выписанные символы на сводчатом потолке. Солнце уже всходило, но здесь было темно. Юноша поймал себя на том, что скучает по свежему, сладкому воздуху лесов.

Он приблизился к одному из столов. Несколько конструкций на нем смахивали на детские игрушки. Шары, соединенные между собой палочками или вдавленные в другие шары — сущие нелепицы для непосвященного.

Лежали там и стопки листов, скрепленных проволокой, исписанные незнакомыми буквами или иероглифами.

Справа раздался треск, тотчас за ним последовал другой. Выдры уже взялись за дело — бросали на пол сосуды с жидкостями и рассыпали порошки. Банкан достал меч и приступил к методичному уничтожению моделей, рубя их на куски.

Наконец он добрался до кафедры Драу и застыл в нерешительности перед дощечкой с выпуклостями и откидным экраном. Хотя он разглядывал стекло в упор, никаких изображений не увидел. Оно было непрозрачным и тусклым. Он постучал по выпуклостям на панели, но безрезультатно.

Впрочем, он и не надеялся оживить штуковину, о чьей волшебной сути не знал ровным счетом ничего.

Необходимо позаботиться о том, чтобы она не смогла ожить и по воле Темных. Банкан схватил устройство, поднял над головой и обрушил на пол. Коробка разбилась, как яйцо, разлетелись во все стороны обломки корпуса и внутренности. Мечом Банкан измельчил их в не подлежащее ремонту крошево.

Близнецы с боевыми кличами и ликующим смехом прорубали себе дорогу через оставшуюся аппаратуру. Мовара помогал по мере сил. Цилм был не в силах одолеть свои страхи. Он стоял в сторонке, пристально наблюдая за погромом, глаза его сияли.

На каменном полу смешивались порошки и жидкости, кое-где появились шипящие, пузырящиеся лужицы. Банкан и его друзья старались их обходить. Несчастные обитатели клеток неуверенно подавали голоса.

Банкану очень хотелось выпустить их, но в первую очередь следовало разделаться с магическим арсеналом Темных.

Оставалось лишь гадать, чем занимаются снаружи Веррагарр, его ополченцы, а также Снугенхатт с Визом.

Одна рельефная панель была изготовлена из какого-то особенно прочного материала. Банкан проткнул ее мечом, а потом бил о стену, пока не отлетели все до единой выпуклости. Расколов надвое легкий прямоугольник и отшвырнув обломки, юноша огляделся.

— Где Сквилл?

Тяжело дышавшая Ниина опустила меч. Ее окружали руины. По очищенному от аппаратуры столу прохаживался розовый какаду.

— Не знаю, — обеспокоенно откликнулся он. Ниина мотнула головой в сторону лестницы.

— Сказал, чтоб мы не волновались. У него, мол, срочное дельце. Да вон он, уже возвращается.

Банкан повернулся и увидел выдра на верхней ступеньке каменной лестницы. Сквилл держал в коротких лапах самый главный металлический ящик из Логова Совета.

— Нельзя ж было про него забыть.

Выдр улыбнулся и подбросил тяжелую ношу. Та с грохотом ударилась о ступеньку и скатилась на пол крипты.

К изумлению диверсантов, кувыркаясь, ящик верещал:

— Оставьте меня в покое! Не приближайтесь! В доступе отказано!

Несмотря на лязг и грохот, слова звучали очень разборчиво. Когда ящик наконец остановился, к нему двинулся Банкан. Ящик вмиг поднялся на четырех крошечных резиновых ножках и засеменил прочь.

— Не прикасайтесь! Вы не соответствуете! — Слова вылетали сквозь узкие продольные щели в передней стенке. Все три рта кричали одновременно. — Диск Це заблокирован, диск Це заблокирован… Попытка несанкционированной загрузки… Вставьте правильно отформатированную дискету… В доступе отказано, в доступе отказано…

— Правда что ль?

Сквилл, преодолев замешательство, спустился по лестнице вслед за протестующим устройством и аккуратно всадил острие короткого меча в самую голосистую щель.

Наградой ему были металлический вой и скрежет. Затрясся меч.

Затряслась лапа. Когда выдр попытался выдернуть оружие, пасть мертвой хваткой вцепилась в клинок. Из остальных ртов потекла слюна, и Банкан увидел крошечные зубы.

— Ваша программа стирается! Ваша программа стирается! — верещала одна из свободных пастей.

— Ни хрена ты больше не сотрешь!

Выдру удалось, ухватившись за рукоять меча обеими лапами, высвободить клинок. Он воздел оружие над головой, и на прочный корпус посыпались энергичные удары. Устройство, выкрикивая неразборчивые оскорбления и разборчивые подчас угрозы, уворачивалось, но, не преуспев, решило укусить своего мучителя. Но не ему тягаться в ловкости с разошедшимся выдром.

Однако металлическая шкура оказалась необычайно крепкой, и Сквилл, как ни старался, оставил лишь вмятины на гладкой поверхности.

— Только посмотрите на эту мерзость, только посмотрите! — Над головой Банкана порхал негодующий Мовара. — Чтоб волшебство да так ругалось!

— Позвольте мне.

Цилм описал в воздухе изящную дугу и ударил по ящику мощными ступнями. Но и этого оказалось мало.

Банкан заметил наверху движение.

— Нас обнаружили. Надо заканчивать и выбираться отсюда.

Он бросился на подмогу Ниине — добивать последнее уцелевшее устройство. При поддержке Цилма ему удалось опрокинуть самый большой стол. Сложная техника с грохотом посыпалась на пол. Но Банкана это не удовлетворило, и он орудовал мечом, пока Сквилл расправлялся с живучей штуковиной.

— Требуется перезагрузка, требуется перезагрузка!

Механизм запрыгал к лестнице, явно намереваясь спастись бегством.

Сквилл запрыгнул на него сверху. Точно черепаха, приземистый квадратный ящик переставлял конечности, таща выдра на себе.

— Эй, кореша, подсобите! — Сквилл почувствовал, что недолго продержится на гладком металле. — Оно же драпает!

— Не отпускай!

Банкан нашел среди хлама невредимую бутылку, на три четверти заполненную светло-желтой жидкостью. Бросившись к лестнице, он помог выдру перевернуть ящик вверх тормашками. Засучили, напрасно ища опоры, резиновые ножки.

— В доступе отказано! В доступе отказано!

Сквилл из последних сил удерживал ящик на месте, а Банкан перелил содержимое бутылки в самую большую и громкую пасть. Бросив опустевшую емкость, он отошел. Через секунду отступил и выдр.

Шатаясь, ящик преодолел две ступеньки, остановился и неистово затрясся. Из всех трех щелей раздалось бульканье. Засим последовали звуки механической рвоты, и штуковина исторгла несколько кусочков пластмассы. Один рот пролепетал:

— Ослеп! Я ослеп! Что с моими сканерами? Куда делись драйверы?

Будьте вы прокляты, гадкие хакеры! Отмена, перезапуск, выключение.

Отмена, перезапуск… выключение…

Ящик содрогнулся в последний раз, затем ножки подкосились, и он покатился вниз. Сквилл осторожно подошел, легонько пнул умолкший механизм, оглянулся на Банкана. И человек, и выдр тяжело дышали.

— Кажись, сдохло.

Банкан кивнул и посмотрел наверх. Там нарастала суматоха.

— Мовара! Как дела?

Какаду взмыл к потолку и испуганно закричал:

— Они идут! Темные! Приготовьтесь! Будьте начеку!

До Банкана дотронулась чья-то рука, и он заставил себя не отпрянуть от ее ужасного хозяина.

— Не забудь обещание, — тихо произнес Цилм.

— Мне еще не приходилось убивать. — Банкан убрал меч в ножны и передвинул дуару на живот. — Сквилл, Ниина!

Они встали в тесный кружок, голова к голове, и тихо запели — пока в порядке репетиции. Над ними кружил и кудахтал Мовара. Цилм, предоставленный самому себе, вырывал из неподвижного ящика внутренности и разбрасывал по крипте.

— Кто посмел? — донесся сверху яростный вопль.

— Они погубили оракула!

Второй кричавший, судя по тону, был больше испуган, чем разъярен.

Наверху, на краю шахты, собирались монахи. Банкана ободрило, что они вооружены не тайными волшебными снастями, а обыкновенными мечами и ножами.

— Приготовьтесь, — шепотом велел он спутникам. Выдры прижались к нему.

— Убить их! Убить их!

Этот клич сначала звучал тихо, но постепенно набирал силу.

Самый высокий заяц подошел к лестнице, откинул капюшон. Пылали глаза, вздрагивали уши. Драу в ярости рассматривал незваных гостей.

— Вас ожидает мучительное расчленение, и я никому не уступлю удовольствие изменить ваши гены!

Если бы взгляды могли убивать, пришельцы не прожили бы и секунды.

На Банкана угроза произвела слабое впечатление, так как он не понял ничего, кроме посула расчленить их.

— Заклинаю властью Всеобъемлющего Слайсинга могуществом Гаплоидного Растворения. Заклинаю плодовитостью моего народа и дикими вывертами наших ДНК. Взываю к Великому Магистру Селективного Размножения и молю покарать сих чудовищ, сих осквернителей!

Драу вскинул лапы к потолку и затянул новое заклинание, тотчас подхваченное его сподвижниками.

Под лестницей образовался темный мерцающий сгусток. Из его сердцевины исходило тихое вибрирующее рычание.

— Спокойно! — предостерег Банкан спутников. Его пальцы напряженно замерли на струнах.

В кроваво-красном дыму кто-то шевелился. Дым таял, и вскоре прорисовался некто мохнатый, ростом вдвое меньше Снугенхатта.

Широченные сутулые плечи прикрывал кожаный жилет с металлическими шипами. Такие же шипы, точно колючая проволока, проходили по позвоночнику и покрытому короткой шерстью хвосту. Уши были изорваны, из-под верхней губы торчали длинные резцы. Одна лапа волочила по полу огромную деревянную палицу.

— Морковки! — прорычало чудище.

— Нет, нет! — Драу был вынужден прервать заклинание и указать на диверсантов. — Атаковать, схватить, обездвижить!

Обладатель богатырской фигуры неуверенно заморгал.

— Морковки?

— Морковка будет потом, — желчно отрезал Драу. — Растерзать их!

Глаза с тяжелыми веками сфокусировались на неподвижном трио.

Заяц-мутант поднял палицу обеими лапами, скакнул вперед и замахнулся.

Банкан, не переставая играть, отскочил вправо, выдры метнулись в противоположную сторону. Палица обрушилась на пол в том месте, где они только что стояли.

— Эй, уродина, я здесь!

Сквилл строил рожи из-под уцелевшего стола. Палица снова взмыла и под чудовищное кряканье ее владельца превратила стол в щепки. Но выдр уже был таков.

Драу беспомощно ломал руки.

— Нет! Не так! Аккуратнее!

Но эта просьба, очевидно, была слишком сложна для туповатого палача, и он остановился, чтобы недоуменно вытаращиться на своего повелителя.

— Растерзать аккуратно?

Заминка позволила отряду перегруппироваться. Выдры чуть-чуть запыхались, но это не помешало им петь легко и слаженно:

Чудовище окуталось серебристым туманом. Дубина застыла над длинными ушами, заяц оглушительно чихнул (очевидно, колдовской туман был едок) и, несмотря на отчаянный галдеж Темных, съежился. Уменьшились резцы, сократились ноги, туловище и голова стали крошечными. Только уши оставались прежними.

Монстр неудержимо мельчал и вскоре превратился в миниатюрного грызуна, не больше Мовары. Непропорционально большие уши расстелились на полу. «Допрыгался, заинька», — с улыбкой подумал Банкан.

И все же, невзирая на перемены, косой пытался выполнить приказ.

— Растерзать! — пискнул он и обрушил миниатюрную дубину на лапу Сквилла.

Выдр ойкнул и отскочил.

— Ах ты, чертов маленький… Вот привяжу веревочку к ушам, будешь клепаным йо-йо!

— Довольно!

Разъяренный Драу раскинул лапы. Его сподвижники попятились.

— Банкугель, ты слышишь? — спросила Ниина.

Банкан уловил далекий шум сражения. И улыбнулся. Они отвлекли со стены главные силы Темных, и, похоже, Веррагарру с отрядом удалось пробиться через ворота. Если они в монастыре, то победа — вопрос времени.

— Все кончено! — крикнул он удрученному зайцу. — Драу, ты проиграл.

Даже если расправишься с нами, наши друзья все равно очистят монастырь.

— Хотя ты можешь этого не бояться, — весело добавила Ниина. — Твою грязную душонку нипочем добела не отмоешь.

Заяц исторг мученический полустон-полурык:

— Вы погубили оракула. Разрушили даритель священных знаний. Вы хоть понимаете, что натворили?

— Еще как понимаем. — Банкан пнул выпотрошенный ящик, тот громыхнул. — И понимаем, что тебе больше не калечить ни в чем не повинный народ.

— Может, и так, но, хоть даритель знаний мертв, сами знания останутся с нами. — Драу простер лапы, указывая в глубь крипты. — Мы добудем замену всему погубленному, дай только срок. — Он посмотрел на монахов. — Братья, мы начнем заново.

Темные зашептались. Они больше не пятились — ждали, что предпримет духовный лидер. Драу перевел взгляд на Банкана и его друзей.

— Но сначала, — прошипел он, — мы должны воздать по заслугам преступным чужеземцам. А после позаботимся о жалкой деревенщине. — Колдун выпрямился. — Положа лапу на сердце, ваши чары произвели на меня впечатление.

— А ведь мы, шеф, даже не вспотели. Фигурально выражаясь, конечно, — уточнила Ниина, вспомнив, что не умеет потеть.

— Я устал. — Драу глубоко вздохнул. — Еще столько дел, столько нерешенных проблем. Трудно оценивать чужие деяния, когда устаешь до полусмерти.

— Еще труднее, когда ты и вовсе мертвец.

Сквилл, пробуя лезвие меча пальцем, одарил колдуна многообещающей улыбкой. Его усы были выгнуты коромыслом.

— Да, водяная крыса, это весьма дельное замечание, и вполне уместное. — Драу повернулся к ближайшему помощнику и прорычал:

— Выпусти Берсеркера.

— Берсеркера? — Монах отшатнулся. — Но, великий Драу…

— Выпускай, я сказал! — Драу с ненавистью посмотрел на оробевшего зайца. — Я добьюсь от него подчинения.

Заслышав стон, Банкан повернулся и увидел, как человек-кенгуру пятится к стене.

— Цилм, дружище, кто такой Берсеркер?

Однако на этот раз союзник оказался не в состоянии ответить.

Секунду спустя затрещало дерево — в коридор перед криптой, выломав дверь, вбежал неимоверный силач. Полетели щепки, посыпалась труха.

Банкан разогнал пыль и пригляделся.

На него кто-то пикировал.

— Виз!

Сверху на Банкана с довольной улыбкой на простецкой морде взирал Снуггенхатт. На широких плечах висели изувеченные брусья, доспехи были в жутких вмятинах, но сам он, похоже, не пострадал. Толстая дверь больше не мешала сражению звучать вдвое громче.

— Мы пробились! — сообщил птах, зависая у Банкана над головой. — Зайцы сдаются по всему монастырю.

Банкан обратился к властелину Темных:

— Драу, все кончено. Эта «деревенщина», которую ты презираешь, одолела твоих монстров. Облегчи свою участь, сдайся.

Заяц не выказывал ни малейшей озабоченности. Он смотрел не на Банкана, а направо, на темную дверь в стене коридора.

— Человеческий детеныш, ты ошибаешься. Ничего не кончено. Если на то пошло, еще ничего и не начиналось. Твой незрелый ум просто не в состоянии вообразить конечный продукт тщательно просчитанной и вдохновенной генетической манипуляции. О да, ты даже не ведаешь о силе, с которой столкнешься через миг-другой. А коли так, мой долг — просветить тебя. Слушай внимательно. Потому что больше тебе ничего в жизни услышать не суждено.

Его смех напоминал гнилую медузу — был мягок, тошнотворен, ядовит.

— Когда ты будешь расчленен, я сам с великим удовольствием займусь синтезом. Из твоих останков я изготовлю нескольких безмозглых ползучих тварей, нижайших из низших. Ты будешь жить в вечной боли, ты будешь молить о смерти, ты будешь примером для всех и каждого, кто осмелится хотя бы помыслить о том, чтобы усомниться в святости и могуществе Килагурри.

Сквилл картинно высморкался в подобранный с пола лист бумаги.

— Классная речуга, шеф, но риторическая, потому как я тебе щас башку снесу.

И, сжав рукоять меча, он решительно двинулся вверх по лестнице.

Однако далекий гул заставил его остановиться.

Все растерянно и заинтересованно оглянулись на запертую дверь, от которой не отрывал глаз длинноухий чародей. Внезапно за этим сумрачным препятствием раздался пронзительный, на грани ультразвука, визг.

Банкан невольно содрогнулся. Никто не способен верещать страшнее, чем умирающий кролик.

Драу оттопырил нижнюю губу.

— Жаль. Кажется, брат Джеррат, выполняя свой долг, не проявил надлежащей расторопности.

«Это не гул, — беспокойно подумал Банкан, — это тяжелое дыхание чудовища, и оно раздается все ближе». Вспомнились не знающие покоя мехи в линчбенийской кузнице, но здешнему звуку не сопутствовали веселые, добрые искры. От него веяло невообразимой опасностью.

— Банкан?

В этот раз Ниина не исказила имя друга, что лишь подчеркивало серьезность ситуации.

А он все смотрел на темную арку, загипнотизированный чем-то таким, чему и названия не мог подобрать. Что лишь ощущал.

— Не знаю… Там кто-то большой.

Драу отважно стоял на месте, но его коллеги нервно зашептались и медленно попятились.

— Чаропевец, ты притих? В чем же дело? Ну, давай, сыграй нам мотивчик! Что-нибудь бодренькое. Или, наоборот, колыбельную. Ты еще не баюкал Берсеркера? Может, твоя музыка для этого не годится?

Он возбужденно жестикулировал, прочерчивая в воздухе угловатые спирали.

Между тем армия Веррагарра растекалась по монастырю, и звуки рукопашной стихали. Но Банкана это уже почти не радовало. Исход сражения решится здесь, на развалинах монашеской лаборатории. Мовара с Низом порхали под потолком, а Снугенхатт агрессивно расхаживал по коридору возле крипты. Цилма не было видно — человек-кенгуру предпочел сбежать. Слева и справа от Банкана стояли готовые к бою выдры, а сам он ждал, что будет дальше.

Кто-то приближался, в этом не могло быть сомнений.

Он не проломил массивный заслон, не распахнул тяжелые створки. Нет, он прогрыз себе путь через дверь, словно она была бумажная, и презрительно выплюнул измельченную древесину и металл.

Банкан посмотрел на пришельца. Тот был поменьше Снугенхатта, однако своим обликом вполне мог вселить ужас в сердца любых, даже еще не родившихся героев. На сутулых плечах бугрились огромные мышцы, как обтянутые кожей валуны. Из черепа торчали два ряда острых, широко расставленных рогов. Один ряд был направлен вперед, другой — вперед и вверх, как пики солдат в каре.

Туловище, при всей своей хищной мускулистости, несомненно, принадлежало когда-то копытному: короткая шерсть, хвост кнутом, четыре ноги с раздвоенными копытами. Монахи пересадили только голову, взяв ее у собаки специфической породы, увеличенной в размерах сверх всяких приличий. Шея, казалось, отсутствовала, жуткая башка росла прямо из плеч. Выпученные красные глазки лучились свирепым, кровожадным огнем, а с мощных челюстей и толстых губ текла слюна. Из горла, спрятанного под складками кожи и жира, рвалось жуткое бульканье, словно там застрял ком из пожранных тварью бедолаг.

Поистине, это был венец преступного, злокозненного, изуверского творчества Темных, монумент их порочной и пагубной власти. Тело громадного быка, череп — самого безжалостного из бойцовых псов. Зубы и рога, челюсти и копыта.

Бульбык затряс башкой и выплюнул застрявший в зубах стальной болт.

Тот со звоном отрикошетил от каменного пола. Берсеркер пошарил взглядом и остановил его на длинноухом Драу. Почтительно склонился грозный череп.

— О господин, твой слуга ждет приказаний.

В ушах Драу это прозвучало сладкой музыкой. Однако его указующий перст дрожал.

— Разорви негодяев… но не лишай нас надежды их перекроить.

Череп приподнялся, повернулся. Сокрушительные зубы обнажились в лютой улыбке.

— С удовольствием, господин. Это мое самое любимое занятие.

И бульбык двинулся к лестнице.

Банкан и выдры уже отступали по широким каменным ступеням. Юноша снова взялся за дуару.

— Ну, ребята, давайте. Песенку. Что-нибудь похлеще. Разделаемся с ним! Сочиняйте!

— Банкоф, а че я, по-твоему, делаю? — огрызнулась Ниина.

Драу восторженно хихикал, его сподвижники, не разделяя отваги предводителя, отступили в дальний угол и там сгрудились в страхе.

Глаза затравленно блестели под капюшонами.

— Нет, юные музыкоделы, песенки вам больше не помогут. Ничто вас не спасет! Никакая сила на этой земле или за ее пределами не остановит Берсеркера!

— Может, и так, но мы все равно попытаемся!

К тому времени, когда чудовище приблизилось к лестнице, Снугенхатт успел набрать приличный разгон. Он с невероятной силой поддел рогом застигнутого врасплох бульбыка. Тварь не удержалась на ногах и съехала на несколько ступенек, но сразу поднялась, встряхнулась и, сверкая полными злобы глазами, распахнула невероятную пасть. Одним прыжком вылетев из крипты, она мотнула башкой и боднула Снугенхатта. Рога не пронзили доспехов носорога, но он отлетел, как тряпичная кукла. Задние ноги шарили по стене в поисках опоры. Не теряя времени, чудовище подскочило, двинуло плечом — и беспомощный Снугенхатт сорвался.

С грохотом, как будто на огромной скорости столкнулись две симфонии, носорог обрушился на пол. Во все стороны полетели доспехи.

Лежа на боку, он конвульсивно брыкался.

— Снугенхатт! Снуг! Вставай, дружище! Хватит месить воздух!

Виз отчаянно хлопал крыльями над поверженным товарищем.

— Виз, сзади! — в страхе вскричал Банкан. Но громадные челюсти клацнули вхолостую. Клещеед ловко увернулся и снова запорхал над носорогом.

— Давай, шевелись! Ты не умер! Хватит бездельничать! Снуг, ты нам нужен.

Снугенхатт действительно был жив, но контужен. Он только моргал и брыкался. Было ясно, что он еще не скоро придет в себя.

Разделавшись с носорогом, бульбык пустился на поиски новой добычи.

Он решительно устремился по лестнице к Банкану и попытался загнать его в ближайший угол, решив, вероятно, что человека поймать гораздо проще, чем увертливых выдр. Банкан, держа перед собой дуару как амулет, отступал. Но понимал: сколько ни увертывайся, рано или поздно тварь его прижмет.

— Начали! — крикнул он державшимся неподалеку выдрам. Раздвоенный гриф откликнулся безобидной мелодией. — Слова! Мне нужны слова!

— Кореш, так-растак, мы пытаемся!

Сквилл, стараясь отвлечь Берсеркера, проскочил у того под носом.

Но жестокое создание было не лыком шито. Оно окончательно выбрало цель. Сначала — человек, а потом будет вдоволь времени, чтобы разобраться с выдрами.

Ниина тоже маячила в опасной близости от острых рогов и копыт, но и ее не удостоил вниманием бульбык. Пока близнецы торопливо шептались, Банкан в отчаянии решал, в какую сторону прыгать.

На верхнем ярусе Темные двинулись вперед, их приободрило, что Берсеркер безоговорочно повинуется главарю. Поначалу неохотно, но все смелей и громче их хор гнусавил зловещую молитву.

Запели наконец и Сквилл с Нииной:

Банкан, неистово играя, крикнул друзьям:

— Да вы спятили! Это что, по-вашему, чаропеснь?

Сквилл состроил рожу, а Ниина отмахнулась — она мучительно сочиняла новый куплет.

— Че ты от нас хочешь, чувак? И так жилы рвем.

На полу зашевелились куски стекла и металла. Они отрастили сияющие крылья, взмыли и бесстрашно ринулись на приближающегося бульбыка. Одни отскакивали, не причинив ему вреда, и бились в судорогах на полу, другие превращались в пыль под громадными копытами.

В воздух поднялся даже изуродованный стол. Кожистые изумрудные крылья вознесли его к потолку, и оттуда он метко спикировал на голову монстра. Тварь поменьше непременно откинула бы копыта, но Берсеркер лишь присел, а затем ухватил алмазной твердости зубами заколдованный предмет меблировки. Трогательно посучив ножками, стол успокоился навсегда.

— Сдавайтесь! — кричал сверху Драу. — Берсеркера вашими простенькими мелодиями не одолеть! Его защищает всеобъемлющая вуаль невежества! Он несведущ в колдовстве, он не понимает чаропения, он не постиг даже азов чудотворства, и, следовательно, против него эти средства бессильны. Это просто гора мускулов с зубами и рогами. Только мой голос способен проникнуть сквозь толстую кость и добраться до сокрытого под нею умишка.

Выдры запели другую песню. Над полом заклубилась эфемерная шипучая дымка — очевидно, она стремилась закрыть твари обзор, но бульбык лишь чихал и раздраженно мотал башкой.

Банкан носился по комнате с быстротой, которой откровенно завидовала его сообразительность. Да, чаропение не помогало против этого абсолютного оружия Темных, о чем юноша сообщил друзьям.

— Должно помочь. — Ниина лихорадочно придумывала свежие стихи. — У Джон-Тома и Маджа всегда получалось, и у нас получится.

— Я не Джон-Том.

Банкан метнулся вправо. Бульбык тоже прыгал из стороны в сторону, предугадывая его уловки.

— Тогда изобрети че-нибудь такое, до чего твой папаня вовек бы не додумался, — воззвал к нему Сквилл. — А не то нам крышка, клянусь слюнями трубкозуба.

«Легко сказать, — устало подумал Банкан. — Трудно сделать». От изнеможения подкашивались ноги. Пальцы одеревенели, да и у выдр глотки не луженые. Ничто не брало беспощадного монстра. Одно движение кошмарных челюстей — и юноша превратится в кровавый фарш.

В голове забрезжили стихи, и он приободрился. Однажды это уже сработало. И хотя в чаропении повторяться рискованно, выбора нет. Да и что они теряют?

Ниина выслушала и, стараясь уследить одновременно за ним и за хищной горой мяса с зубами, проговорила:

— Бансик, ты уж прости меня за предубежденность, но разве сейчас подходящее время для детской болтовни? Нам нужна сила, нам нужна мощь, нам нужно…

— Нам нужно что-то принципиально иное, и в этом твой брат совершенно прав. Помнишь собачью песенку, ту, которой на болоте от гончих отбились? В ней точно есть сила, надо только спеть ее по-другому. — Он все пятился, а стена была совсем близка, и близок был монстр. Банкан уже представлял, как брыкается и корчится на его внушительных рогах. — Я начинаю, а вы со Сквилом подхватываете.

Внимательно слушайте и…

С ревом, от которого со свода посыпалась известка, бульбык опустил голову и атаковал.

— Врассыпную!

Банкан кинулся вправо. Рога врезались в каменную стену, зубы пронзили воздух там, где он стоял долю секунды назад. Для своих габаритов чудовище было чрезвычайно подвижным. Оно отпрянуло в сторону, чтобы отрезать Банкану путь. Бульбык уже понял, что его жертва в ловушке. На сей раз он даже не потрудился опустить рога.

Издалека донесся крик Виза. Птица уговаривала Снугенхатта подняться на ноги, но тот упорно не приходил в себя. Теперь все зависело от Банкана и выдр. И юноша дрожащим голосом затянул песенку, которую выучил в детстве, песенку, которая недавно так здорово помогла ему и его товарищам. Только… на этот раз слова звучали иначе. Даже ему они казались слезливо-приторными.

Расчет строился на том, что Сквилл с Нииной соображают так же быстро, как бегают. Близнецы уже пели эту песню, и теперь им будет легко переделать простенький текст.

Равнодушный к музыке, бульбык смотрел то на человека, то на выдр и решал, с кем покончить в первую очередь.

Банкан, слушая близнецов, был вынужден признать: им удавалось вкладывать в пение истинные чувства. На этот раз песенка была полна пафоса и сожаления, печали и боли. Он заиграл медленнее, они запели спокойнее, и вместе им удалось создать ауру неизбывной тоски, и тоска эта вскоре заполнила все помещение.

В крипте не появились светящиеся облака, но дуара пульсировала густой темной синью, и та великолепно подчеркивала музыку, которую Банкан искусно извлекал из двух наборов струн.

Чаропеснь была полна гнева (в конце концов, это же рэп), но еще — одиночества и томления, тоски по душевному покою, так давно утраченному невинной жертвой Темных. В песне сквозила ностальгия по забытым, задавленным мечтам. Снугенхатт, уже поднявшийся на ноги, сразу угодил в гармоничные сети меланхолии, сплетенные Банканом и выдрами. Как и все остальные в радиусе слышимости. Даже кое-кто из монахов невольно поддался сожалениям о былом.

Банкан играл, обильно потел и смотрел в пылающие глаза бульбыка.

Тот вызывающе шагнул вперед… и остановился.

Опали уродливые уши. Твари нипочем были копья, не страшны стрелы, до лампочки — мечи, но от музыки она так просто отмахнуться не могла.

Казалось, яростные глаза тускнели. Из угла могучей пасти выскользнул темно-красный язык — влажный, слюнявый кусок мяса — и повис, едва не касаясь пола.

Зубастая гора опустилась на задние лапы и задышала часто и тяжело.

И самая настоящая собачья ухмылка расползлась по широкой морде. Под усердную импровизацию выдр улыбка эта вскоре сменилась выражением великой печали. Та печаль была окаймлена слезами — потаенные чувства проснулись в оцепенелой душе Берсеркера. Уже не щелкали кровожадные челюсти. Глаза были полузакрыты, голова покачивалась в ритме музыки.

Тварь внимала, впитывала, переживала.

А Банкан играл, дивясь тому, какие чудеса способна творить по сути простенькая мелодия.

К тому времени, когда выдры добрались до четырнадцатого наспех сочиненного куплета, монстр уже лежал на брюхе, смежив веки, кошмарный череп покоился на скрещенных передних лапах. Впервые на своем пути сквозь тернии Берсеркер обрел успокоение. То и дело из горла вырывалось тихое, но отчетливое рыдание, и хлестал по полу хвост.

Выдры, усталые, но втайне ликующие, дотянули до конца заключительный куплет. Пальцы Банкана извлекли из дуары последний аккорд. В зале стояла тишина, если не считать тщетных завываний волшебника Драу и отзвуков далекой битвы. Да еще — сладкого похрапывания уснувшего бульбыка, которое разносилось под сводами.

Драу был вне себя от гнева и отчаяния. Он вырвал из лапы взгрустнувшего помощника саблю и помчался к лестнице. Главный заяц решил сразиться с Банканом. Юноша, убрав дуару за спину, не тронулся с места, лишь обнажил свой меч.

Колдун замахнулся, но это было обманное движение. Заяц высоко подпрыгнул и ударил огромными задними лапами. Да только юноша оказался гораздо проворнее, чем ожидал его противник. Как-никак, он вырос вместе с выдрами. В самый последний миг Банкан присел. Драу пролетел над ним…

…и изо всех сил припечатал обе ступни к голове мирно спящего бульбыка.

Тот всхрапнул, проснулся и тотчас обнаружил виновника своего пробуждения от самого сладкого в жизни сна. И предостерегающе зарычал.

Драу, путаясь в мантии, поднялся и ткнул в сторону Банкана дрожащим пальцем.

— Убей его. Убей их всех! Начни с человека. Не заботься о сохранности частей тела. Расчлени его. Медленно и методично разорви на мелкие клочки.

Бульбык поднялся на все четыре. Банкан медленно попятился. Но тварь двинулась не к нему. Она вообще не двинулась.

Драу неистово замахал лапами.

— Да что на тебя нашло? Повинуйся! Действуй! Я приказываю! Именем искривленной ДНК! Именем генных связей! Именем законов Менделя я требую исполнить мою волю!

Бульбык с глухим ревом медленно пошел на разгневанного колдуна, безжалостно потеснил его к лестнице.

— Назад! — В голосе Драу появилось смятение. И не только смятение.

Наконец-то Банкан услышал нотку страха. — Это что, бунт? Да я разберу тебя на части и соберу заново!

В дверном проеме стояли как зачарованные двое солдат Веррагарра: бандикут с топором и виверр с мечом. Темные тоже взирали в изумлении и ужасе, но вмешаться не желали или не могли. На спине Снугенхатта сидели Мовара с Визом, а выдры перебрались поближе к Банкану.

Драу оглянулся. С лестницы уже не спрыгнешь — на полу крипты его подстерегает разъяренный носорог. Падение контузило Снугенхатта, но не ослепило. Его глаза нетерпеливо следили за отступающим волшебником. По каменным плитам гневно скребла огромная нога.

Длинноухий чародей снова повернулся к плоду своего величайшего эксперимента, к главному своему достижению.

— Говорю тебе, опомнись! Ты не посмеешь больше мне перечить!

Но бульбык с грозным рычанием сделал шаг вперед.

Волшебник, крайне расстроенный его нелояльностью и общим ходом событий, развернулся и спрыгнул в крипту. Он решил попытать счастья в борьбе с агрессивным, но неуклюжим носорогом. Однако этой возможностью заяц так и не успел воспользоваться.

С быстротой молнии щелкнули огромные челюсти. Драу с тошнотворным хрустом исчез в пасти собственного монструозного детища.

Секунду-другую пасть жевала, затем — жуткий глоток, и от колдуна не осталось почти ничего. Так, осколки костей на полу, брызги крови, прилипшие к губам бульбыка обрывки сутаны. Что ни говори, жалкое наследие для столь могучего злодея.

Банкан посмотрел на друзей.

— По-моему, нам пора.

Громадный бесформенный череп повернулся, налитые кровью глазки посмотрели на человека и выдр. Затем тварь прыгнула… но не в сторону чаропевцев, а вверх и приземлилась в коридоре — очень впечатляющая демонстрация физической силы. Уцелевшие Темные кинулись наутек, а мстительное создание энергично пустилось в погоню.

Снугенхатт выбрался из крипты по огибавшей стену лестнице. Тем временем его друзья посоветовались с двумя бойцами Веррагарра, которые появились несколько мгновений назад. Сопротивление монахов было почти сломлено. Как только до уцелевших защитников монастыря дойдет известие, что Драу погиб, а бульбык взбунтовался и жаждет поквитаться с бывшими хозяевами, Килагурри падет.

Бандикут и виверр помчались сообщить друзьям о случившемся. Едва радостная весть достигла ушей Веррагарра, он скомандовал отступление.

Победившие, но измотанные крестьяне и ремесленники отошли через разбитые ворота к опушке, предоставив окончательную зачистку территории неистовствующему бульбыку.

В конце концов, преодолев закономерное отвращение, они приняли в свою компанию страшного с виду, но жалкого Цилма, а также остальных несчастных, пострадавших от экспериментов длинноухих чернокнижников.

Из-за высоких стен доносились ужасающие вопли и визг, свидетельствовавшие об успешной охоте безжалостного бульбыка. В окнах мрачных зданий разгорались огни — в схватке было сброшено и опрокинуто немало факелов и масляных светильников.

— Что будет с адской собакой?

В отсветах пожара туловище Снугенхатта казалось вырубленным из гранита. Граджелут стоял неподалеку.

— Не знаю. — Банкан, устало прислонясь к боку носорога, рассматривал охваченный пламенем монастырь. — Но не думаю, что она погонится за нами. Наверное, останется здесь, среди руин. Может быть, вспомнит нашу песенку, и она ее слегка утешит. Надеюсь, со временем Берсеркер подружится с местными жителями. Как ни крути, раньше он был одним из них. Вернее, несколькими из них.

— Друг мой, а что, если этого не случится?

Банкан повернулся — к нему приближался Веррагарр в сопровождении Бедарры и Квайбо.

— Что, если он выйдет из монастыря и захочет сразиться с нами?

Банкан отошел от Снугенхатта.

— А где же эти крылатые хохотуны, ваши чаропевцы? И аккомпаниаторы?

— Им сейчас не до смеха. — Веррагарр сделал знак, и сумчатый волк исчез в лесу. Через несколько секунд он вернулся с тремя кукабаррами и их помощниками. Тяжелоклювые птицы опустились на ближайшую удобную ветку. Выглядели они и правда угрюмо. Еще бы, столько крови пролилось на их глазах — тут никакое чувство юмора не выдержит.

Банкан сел на землю, скрестил ноги и прижал к животу дуару.

— Хочу, чтобы все вы послушали. Мелодия несложная, слова — тоже.

Сквилл, Ниина!

Выдры со скучающим видом устроились рядом.

— Ну, че еще, кореш? — спросил, праздно срывая травинки, Сквилл.

— Это много времени не займет. — Банкан посмотрел на внимательную публику. — Если появится монстр и поведет себя враждебно, шарахните его нашей чаропесенкой.

Он заиграл. Выдры без особого энтузиазма спели, что сумели вспомнить.

Перекрывая рев пожара и грохот падающих стропил, над монастырем раздался жалобный утробный вой.

Глава 24

Всю ночь по лесу раскатывалось эхо воплей, полных радости пополам с горем — освобожденные узники Темных встречались со своими друзьями и родственниками. По настоянию Веррагарра с несчастными жертвами изуверских экспериментов поделились пищей и чистой одеждой. Радостные эти встречи помогли всем быстро забыть о крови, пролитой в стенах монастыря, где сейчас бушевало очистительное пламя.

Мало-помалу сочувствие одержало победу над отвращением, и уже никто не смотрел косо на Цилма и его товарищей по несчастью. Как бы жутко они ни выглядели, раньше это были совершенно нормальные граждане.

Конечно, прежней жизни не вернешь, но никто не считал зазорным проявить о них заботу. Одна за другой разыгрывались перед Банканом трогательнейшие сценки, и он верил, что страдальцы получат воздаяние за свои муки.

Когда маленькая армия спустилась с горы, как будто огромная тяжесть упала с ее плеч. Та ночь увидела грандиозный праздник, о каких Банкану и выдрам доводилось только слышать из уст Маджа, большого, как известно, любителя приврать. Банкан подружился с человеческой самкой, его сверстницей, выдры тоже без труда нашли приятелей себе по вкусу.

Ниина предпочла общество симпатичного куница из далекого селения, а Сквилл коротал время в компании девицы из незнакомого племени. Она была коренастая, с черной шерстью и голым хвостом.

— Парниша, я — сумчатая чертовка, — представилась она.

— Так я и подозревал, крошка, — учтиво согласился он, опустив веки.

Той ночью в лесу звучали песни благодарности и примирения.

Следующим утром путешественники собрались вокруг наспех возведенного каменного очага, Веррагарр и Бедарра сидели по другую его сторону на полусгоревшем бревне и почтительно внимали своим новым друзьям. Их зачаровала экзотическая повесть о странствиях и лишениях.

Кругом хрустел лес — крестьяне и ремесленники готовились к долгому возвращению домой.

— Нашу благодарность не выразить никакими словами. — Веррагарр кивком указал на старого попугая, уютно расположившегося на правом плече рослого кенгуру. — Мовара рассказал нам, что произошло в монастыре. Несомненно, без вашей помощи мы бы не одолели безумных фанатиков.

— Вот щас ты, шеф, в жилу лепишь. — Сквилл позволил себе широкую улыбку, и Банкан был вынужден двинуть его по ребрам. — Эй, кореш! Ты че? Это ж святая правда!

— Слушай, вы с сестрой когда-нибудь научитесь элементарному такту?

Сквилл громко присвистнул.

— Такту? У кого прикажешь учиться? У Маджа, че ли?

Банкан тяжело вздохнул.

— Ладно, черт с тобой. — Он повернулся к кенгуру. — Мы рады, что оказались вам полезны. Впрочем, у отпрысков великих путешественников не было выбора.

— Кажись, я припоминаю… — начал Сквилл, но его перебил Граджелут:

— Возможно, в знак благодарности вы не откажете нам в услуге?

— Рады помочь всем, что только в наших силах, — с готовностью ответил Веррагарр. — Сказать, что мы обязаны вам спасением, — ничего не сказать.

Граджелут двумя пальцами пригладил густой мех на лбу.

— Как вам уже известно, мы разыскиваем нечто странное, никем не описанное, возможно, даже и не существующее. Оно известно под названием Великий Правдивец.

— Да, помню, вы о нем говорили. — Веррагарр кивнул. — Продолжайте.

— Я думаю, мы уже близки к нему, но все же нам необходимо идти дальше на северо-запад. — Ленивец посмотрел в ту сторону — там царили густые тени.

— То есть продолжать восхождение на горы. Мы бы не отказались пополнить запасы, но гораздо острее нуждаемся в проводнике.

Веррагарр переглянулся с Бедаррой, затем повернулся к путешественникам.

— Все мы оставили семьи. Наши близкие не знают, что мы выжили и одержали победу. У каждого из нас дома есть обязанности: отложенные заказы, оставленные без ухода поля, дети, заждавшиеся отцов. — Он развернулся в невысоком прыжке и указал вдаль. — Никто из моих знакомых не поднимался на вершины этих гор. Там ничего нет, кроме холода и голого камня. На востоке мы бывали, и на юге, и на севере, даже среди зимы. Но никогда не ходили на запад или северо-запад.

Возможно, мы еще побываем там, ведь Темные — уже не помеха. Либо не побываем. Слишком много зловещих теней нашло приют в этих высоких горах, чтобы нам, простым селянам и горожанам, хотелось туда взобраться.

— Вот видите! — Граджелут повернулся к спутникам, его язык нервно выстреливал и прятался во рту.

— Шеф, это ниче не доказывает.

Сквилл равнодушно лежал на спине, ковыряя в зубах заостренной веточкой.

Бедарра зевнул, продемонстрировав широченное небо.

— Есть у нас легенда о тех, кто пытался разведать эти края. Уходили в поисках драгоценных камней и металлов. Но не возвращались.

— Бедарра прав, — подтвердил Веррагарр. — Никогда с этих гор не спускалось ничего хорошего. И мне не хочется даже думать, что наши славные новые друзья собираются туда идти.

— И все же это наша цель, — смущенно произнес Граджелут.

Кенгуру медленно кивнул.

— Что касается припасов, мы не поскупимся, но проводника вам здесь не найти. В отличие от вас мы не искатели приключений и не могучие волшебники. Сам я — простой фермер, меня ждет хозяйство. Простите, друзья мои.

Угасший костер окружила тишина.

— Что ж, — сказал наконец Граджелут, — придется рассчитывать только на себя.

— Интересно, почему я знал, че ты это скажешь? — с сарказмом прошептал Сквилл.

Они сопровождали разномастную, но победоносную армию, пока горный ручей не указал путь к возможному перевалу. После горячего и трогательного прощания с объятьями и поцелуями (в которых Банкан и выдры участвовали неохотно, а Граджелут смущенно простоял в сторонке) Веррагарр и его товарищи снова пообещали, что путники всегда найдут кров и пищу в плодородных окрестных долинах и на холмах. Однако никто не сказал бестактно: «Когда вы повернете и возвратитесь с пустыми лапами».

— Интересно, как там поживает наш бульбык? — размышлял Банкан.

— Небось погиб в огне. — Снугенхатт ступал медленно, осторожно. — Эх, бедолага! Отличный боец, хоть и жалкий ублюдок.

— А может, выбрался? — предположила Ниина. — Нашел себе пещерку или че-нибудь в этом роде.

— Может быть. — Банкан не сводил глаз с зубчатых гребней прямо по курсу. — Если выбрался, мы, возможно, еще с ним столкнемся.

— Банкис, давай надеяться, че не столкнемся. — Ниина скакала вдоль ручья, высматривая съедобных ракообразных. — Боюсь, мне уже не по силам пропеть эту твою песенку для детенышей, какой бы она там ни была разволшебной.

Они все поднимались, и вот последние облезлые деревья остались позади, их сменило царство вечнозеленой флоры. Но она быстро мельчала, переходила в кусты, а дальше только отдельные растеньица да блеклая трава цеплялись за жизнь меж обветренных валунов и каменных осыпей.

С каменных уступов музыкальными водопадами низвергалась вода, похожая на расплавленный кварц. Непривычные глазу насекомые деловито гудели среди растений, обязательно скапливавшихся у каждого потока.

Чем выше — тем синее небо, тем ярче блеск серых скал. Любопытство и Граджелут вели путников вперед. Шли дни, и Банкан уже гадал, не пересекают ли они саму крышу мира. Слух — наживка заманчивая. Гряду за грядой преодолевала экспедиция, поднимаясь все выше и выше, и юношу охватили никогда, собственно, и не исчезавшие сомнения. Стоило хоть на миг отвлечься от них, верный Сквилл спешил посыпать соль на раны.

Снугенхатт свернул, огибая большой темно-коричневый куст. Тот с неожиданным проворством поднялся на двух голокожих ногах, вытянул абсурдно длинную шею, увенчанную маленькой головой, и уступил путникам дорогу. Те с изумлением рассматривали невиданное существо.

— Вы кто? — спросил Банкан.

Моргнули ярко-синие глаза. Огромное пернатое тело ловко балансировало на столбовидных лапах. Когтистые, жесткие, они, похоже, могли выпустить потроха любому злоумышленнику. Крошечная головка над таким солидным туловищем выглядела просто смешной. Банкан заподозрил, что перед ним — еще одна жертва Темных.

— Да кто ты, черт бы тебя побрал? — спросила Ниина с типичной для выдр грубостью.

— Моа, — вежливо ответила гигантская нелетающая птица. — А вы кто?

Посетители здесь редкость.

— Нам незнакомо ваше племя. — Таким же взглядом, наверное, Граджелут наградил бы золотую монету, которая внезапно обрела прозрачность. — Ни в одном из своих странствий я не встречал похожего на вас существа, хотя, очевидно, вы в родстве с народом страусов.

— Мы малочисленны, — объяснила птица. — Эволюция отбросила нас. — Огромным крылом она указала на заснеженные пики. — Это страна Недавно Забытых.

— Вроде страны Часто Незамечаемых, — подхватил с улыбочкой Граджелут. — В том краю я путешествовал, здесь же — нет.

— Тут обитают существа, уступившие будущее другим. В числе этих несчастных — ваш покорный слуга, — добавил моа с трогательным присвистом.

Банкан тут же проникся сочувствием, и даже грубоватые выдры были тронуты. Ну, можно ли не испытывать жалости к тому, кого сама природа наградила обликом карикатурного уродца?

— Похоже, скоро мой род вымрет. Ну, а пока этого не случилось, я радуюсь каждому прожитому дню. И очень люблю посетителей. Кого угодно.

Я уже около года не видал другого моа. Да, немногие из нас уцелели.

Если на то пошло, я, может быть, последний. И мне не удалось произвести потомство. В скором времени мы останемся только в сказках.

— Можа, закончим эту трогательную интерлюдию? — проворчал Сквилл.

Граджелут с любопытством разглядывал абсурдную птицу.

— Не смею и надеяться, что в своих долгих странствиях вы слышали что-нибудь о Великом Правдивце.

Затрепетали длинные веки.

— А, вы имеете в виду эту старинную вещицу! Да, я слышал о Великом Правдивце. Даже знаю, где он находится.

Невозможно передать, какой душевный подъем, какое облегчение испытал Банкан в эту минуту. Может быть, им и не придется идти за край света. Может быть, до цели уже рукой подать. Если нелетающая птица не дурачит их, Великий Правдивец существует не только в легендах.

— И что же это за вещь? На что она похожа?

Купец был донельзя возбужден, но пытался совладать с собой. Что требовало богатырских усилий.

— Че он умеет? — спросила Ниина.

Крошечная голова резко качнулась.

— О его внешности и способностях я ничего сказать не могу. Когда стоишь на грани неизбежного исчезновения, мало интересуешься второстепенными вещами. Советую обратиться с этими вопросами к Хранителю.

«Вот она, — подумал Банкан, — закавыка. Как очень любит повторять Мадж, всегда и во всем бывает закавыка». И все же юноша вынужден был признать, что не очень удивился. Если и в самом деле существует на свете такая сказочная штуковина, как Великий Правдивец, то вполне естественно, что за ней кто-нибудь присматривает.

Ну что ж, они прошли долгий путь, их не остановили смерчи, бандиты, река шиворот-навыворот и даже чудовищный бульбык.

— И как он выглядит, этот Хранитель? Он не слишком велик? — с надеждой спросил Граджелут. — Надеюсь, он позволит нам посмотреть на Великого Правдивца?

— Сомневаюсь, — уныло проговорил моа. — Он весьма раздражителен.

— Он тоже из Недавно Забытых? — поинтересовался Банкан.

Моа кивнул.

— Сказать по правде, я бы предпочел, чтобы он отошел в разряд Совсем Забытых. Вместе со всем своим племенем. — Зашуршали перья, птицу трясло. — Плохая компания. Лучше его не провоцировать.

— Но если мы все же решимся встретиться с ним, — не спеша сказал Граджелут, — как его уговорить?

Моа опечаленно присвистнул — это походило на самый низкий звук органа. Затем махнул и клювом, и крыльями.

— Езжайте прежним курсом и вскоре доберетесь до места, где ручей делится на два рукава. Следуйте вдоль меньшего. Хотя вам покажется, что он утыкается прямиком в гору, не останавливайтесь. Правдивец находится в пещере, которая заодно служит логовом Хранителю. Если хотите, можете с ним побеседовать, но я бы на вашем месте воздержался.

Потому что меня он бы, наверное, съел.

— Съел? — Граджелут выпучил глаза. — Он что, из холоднокровных?

— Нет, он теплокровен и разумен, как вы и я. Но мы, Недавно Забытые, сохранили древние инстинкты и повадки, отринутые всем цивилизованным миром. О, не сомневайтесь, Хранитель дважды подумает, прежде чем вас есть. Возможно, даже погрустит минутку. Но ведь он прозван Хранителем не с бухты-барахты. Его задача — оберегать Правдивца от посягательств. И он, насколько мне известно, этим успешно занимается с тех самых пор, как Правдивец оказался в пещере.

— И как же эта фиговина там оказалась? — спросила Ниина. — С неба сверзилась при звездопаде или тут волшебство какое-нибудь замешано?

Моа пожал плечами, уронив при этом несколько перьев.

— Не имею понятия. Я слабо разбираюсь в волшебстве. Иные говорят, что Правдивец появился на столбе синего пламени, другие утверждают, сам Создатель принес его в клюве. Мне лично наиболее правдоподобной кажется версия, утверждающая, что он просто свалился с грозового неба и раза два подпрыгнул над землей, а затем нашел пристанище в мутной луже. А когда Ходящие Безымянными выяснили, на что он способен, они заточили Правдивца в пещеру и приставили к нему Хранителя. С тех пор он, а затем и его потомки не спускали глаз с Великого Правдивца. — Многозначительно поднялось и поникло огромное крыло. — Как я уже сказал, меня это не слишком интересует. Да и вы, когда дойдете до грани вымирания, не захотите думать о такой ерунде, как Хранители.

Впрочем, можете не соглашаться. Мне остается лишь пожелать вам удачи.

Банкан сочувственно улыбнулся.

— И мы желаем вам удачи.

— И я, — громыхнул Снугенхатт. — Я-то знаю, каково быть одиноким, всеми брошенным.

— О нет, не знаете, клянусь природой.

Моа повернулся и зашагал вдоль реки, что-то напевая себе под нос.

Путники следили за ним, пока он не исчез.

— Жалко чувака, — прошептала Ниина. — Красивая птица, хоть и пропорции странноваты. Вы заметили, какие синие у него глаза и как солнце окрашивает перья в багрянец?

— Надеюсь, он найдет другого моа, — предположил Банкан, — и они наплодят кучу птенцов.

— Кореш, а ваще сколько моа тебе надо для полного… — начал Сквилл, но помрачневший Банкан велел ему умолкнуть.

Следуя за веселым ручейком, они углубились в густой кустарник.

Снугенхатт легко пропахивал сплетение веток и стволов. Большинство растений было незнакомо даже повидавшему свет Граджелуту.

— А ведь это и вправду самое подходящее место для Забытых, — размышлял Банкан.

Интересно все-таки, как выглядит Хранитель. Что в нем такого страшного? Юноша решил не думать о предстоящей встрече. Они справятся, с кем бы ни столкнулись, как и раньше справлялись со всеми преградами.

По спине легонько постукивала дуара.

Одолев очередной ряд естественных гранитных ступенек, они очутились на маленькой террасе. Справа и слева отвесно уходили вниз обрывы.

Лестница вела вверх, а ручей поворачивал влево, узким водопадом срываясь с уступа. Там, среди камней, поблескивало озерцо чистой воды, чуть правее в гладком склоне чернело большое отверстие.

Они спешились, чтобы дать Снугенхатту максимальную свободу маневра, и осторожно приблизились к пещере. Из нее исходил густой острый запах.

— Пусть выходит. — Носорог скреб ногой по щебню. — Я готов ко всему.

— Конечно, Снуг, ты всегда готов. — Виз подпрыгивал на железной жердочке. Она, как и остальные доспехи, слегка пострадала от падения носорога в крипте. — Только давай не увлекаться. Может, нас ждет встреча с кем-нибудь покруче слуг барона или даже безумных чудищ из монастыря.

— Береги свою задницу, а я позабочусь о своей, — проворчал носорог.

Банкан, как ни вглядывался, ничего не видел. В пещере царила кромешная тьма. Он ободрял себя тем, что вход не слишком широк, а следовательно, и обитатель пещеры вряд ли из рода великанов.

Бросив вопросительный взгляд на Граджелута, только беспомощно пожавшего плечами в ответ, он повернулся и осторожно обратился к темноте:

— Привет! Мы — путешественники из далекой страны. Проделали огромный путь, чтобы выяснить, существует ли на свете такая вещь, как Великий Правдивец. Нам сказали, что за него отвечаете вы.

Откликом на эту речь было высокомерное молчание. Банкан выждал, а затем предпринял новую попытку:

— Послушайте, мы хотим только посмотреть, убедиться, что эта чертова штуковина — не выдумка.

На сей раз не было даже молчания — лишь эхо.

Ко входу в пещеру подбежал осмелевший выдр.

— Вот я, к примеру, всегда говорил, что нету такой фиговины.

Выдумка это. И всякие там клепаные Хранители — сплошная лабуда.

— Я не лабуда, — вдруг прозвучало из пещеры.

Голос был очень низким. И очень хищным. Его тембр и резонанс побудили Сквилла шмыгнуть назад.

— Очень мило, — пробормотала его сестра, и выдры организованно ретировались в тыл, под прикрытие Снугенхатта.

Банкан тоже отступил, но не так далеко. Он потянул меч из ножен, однако спохватился и передвинул дуару на живот.

— Нельзя возвращаться ни с чем. Мы слишком долго шли и слишком много испытали, чтобы теперь уйти просто так. Докажи нам хотя бы, что Правдивец существует. — «Неплохо бы заодно объяснить, что это такое», — мысленно добавил он.

— Убирайтесь, — раздался в ответ полный угрозы полурык-полукашель.

— У меня сегодня очень плохое настроение. Будете провоцировать — я выйду.

— Блефуешь! — вступила в перепалку Ниина. — Сколько живу, столько и слышу всякие дурацкие байки-страшилки о Хранителях. О чудовищах, которым поручено наблюдать за всякими секретами, сокровищами и другой фигней. Чаще всего это просто слухи, в лучшем случае сторожей здорово перехваливают. Как вы думаете, чуваки, почему этот субчик не кажет носу из пещеры? Он замухрышка, посмотреть не на что — вот почему. Эта публика живет только за счет своего дутого авторитета.

— Я так не считаю. — Банкан повернулся к пещере. — Мы просто хотим посмотреть. Ни о чем другом не просим.

— Черта с два, клянусь кровью моих потрохов! — раздался зычный голос. — Вы хотите его украсть! Впрочем, сказать по правде, меня бы это устроило. Тошнит уже от службы. Но все же это моя служба, и я, как и все мои предшественники, обязан радеть не за страх, а за совесть.

Так что не советую окончательно портить мне нынешний день. Понятно?

Убирайтесь, и покончим на этом.

Для стража, приставленного к источнику всех знаний и ключу от безграничной власти. Хранитель рассуждал, по мнению Банкана, вполне логично. Он не соглашался выполнить просьбу гостей, но снизошел до беседы.

— Сожалею, но по уже упомянутым причинам мы не можем этого сделать.

— А вы не могли бы описать нам Правдивца, не выходя? — осведомился Граджелут.

— Ага, шеф, ты хоть намекни, — пролаял Сквилл. — Это че, животное, растение или минерал?

И он подмигнул сестре.

Пещера ответила оглушительным ревом, от которого задрожали скалы.

По обрыву покатились мелкие камни.

— Ладно, как хотите! Только не говорите потом, что вас не предупреждали!

Банкан торопливо попятился. В темном отверстии ярко вспыхнули зеленые глаза. Тот, кому они принадлежали, был велик и могуч, и он стремительно приближался.

Глава 25

«И все же он поменьше того бульбыка, — успел подумать, отскакивая влево, Банкан. — И не так ужасен, как звероподобные призраки из пустыни Тамаз».

Но он, похоже, вполне способен расправиться со всеми, включая Снугенхатта, без единой передышки.

Инерция фронтальной атаки пронесла чудовище мимо Банкана. Из-под когтистых лап разлетелись гравий и пыль, когда оно приземлилось и развернулось для второго, лучше нацеленного прыжка.

Сначала по окрасу и телосложению Банкан принял его за льва. Но грива отсутствовала, череп был длиннее и гораздо более плоский, иначе расположены уши, и передние лапы мускулистее. Что удивительнее всего, он ходил на четырех конечностях, а не на двух, не носил никакой одежды, украшений или иных даров цивилизации. Безусловно, это был отщепенец, реликт, хоть и способный говорить и рационально мыслить.

Было нелегко сообразить, что все это означает, поскольку Банкана загипнотизировала пара огромных, выгнутых вниз и назад клыков, торчавших из верхней челюсти Хранителя. Каждый был длиной с половину меча выдры и остротой, похоже, не уступал ему. Когда Хранитель зевнул, его челюсти раскрылись почти на сто восемьдесят градусов. Из всех встреченных путниками на долгом пути только сумчатый волк Бедарра, пожалуй, сумел бы повторить этот трюк, но его довольно внушительным зубам не тягаться было с серпами Хранителя.

Дивное создание глянуло на пришельцев.

— Пенять вы вправе только на себя. Кто умрет первым?

— Вообще-то никто из нас особенно не спешит, — пропищал Граджелут, укрывшийся за Снугенхаттом.

Носорог встряхнулся, громыхнул доспехами и опустил голову. Но Банкан знал: если страшилище сумеет всадить клыки между железными пластинами, они разрубят Снугу спинной мозг. Или рассекут сонную артерию.

А уж самому Банкану, или Граджелуту, или выдрам эти мощные челюсти способны отхватить голову в один миг. Одному лишь Визу нечего опасаться.

Пальцы сжали дуару, и Банкан увидел, что Ниина со Сквиллом готовы петь. Успеют ли? Первая атака монстра заняла считанные секунды, и вдобавок двигался он куда проворнее бульбыка. Банкану удалось увернуться, но были сомнения, что он сможет повторить этот трюк.

— Как вас зовут? — Он решил сыграть на голой браваде, чтобы выдры успели поработать над текстом. — Из какого вы племени? Мы недавно поговорили с местным жителем, он называет эти края страной Недавно Забытых.

— Вот хорошо, что ты напомнил. — Хранитель рыл когтями гравий, мотал головой. — Я уже почти год не был с самкой, что вовсе не прибавило мне миролюбия.

— Кто-кто, а я способен тебя понять, — пробормотал Снугенхатт и еще ниже опустил морду.

— Перед вами Хранитель из племени саблезубых, если вы сами не в состоянии понять этот простенький факт. И он вас предостерегал. — Хранитель воздел лапу, доказав тем самым, что способен на картинные жесты, и указал в глубь пещеры. — Там лежат кости пришедших до вас и осмелившихся потревожить мой покой. Они обглоданы дочиста. Приятно иногда побаловаться свежим мясцом.

— Но вы, конечно же, всерьез не предполагаете нас съесть, — запротестовал Граджелут. — Это было бы в высшей степени некультурно.

— А я и не претендую на культурность. — В отблеске солнца блестели жуткие клыки. — Я что, похож на вегетарианца? Ем всех, кто попадается, независимо от того, способны они вразумительно болтать языком или нет.

Не провожу черту между идиотами и гениями. На вкус все одинаковы.

Внезапно Хранитель сморщился, зажмурился. Запрокинул голову и испустил протяжный вой. Затем опустился на задние лапы и, ни на кого больше не реагируя, жалобно заскулил.

Банкан сначала принял это за ритуальное заклинание перед битвой. Он сам, а миг спустя и выдры воспользовались заминкой, чтобы отступить под прикрытие Снугенхатта. По крайней мере, теперь саблезубый не сумеет расправиться с ними поодиночке. Но тут произошло нечто совершенно неожиданное.

Граджелут поднял лапы над головой и засеменил вперед.

Ниина не поверила собственным глазам.

— Купчина, ты че, спятил? — завопила она. — Назад, пока он тебя не сожрал!

— Брось, сеструха, пускай старый пень жертвует собой, ежели он такой отчаянный. — Сквилл презрительно засопел. — Можа, подавится саблезубый педрила, или кишки ему скрутит.

Ленивец оглянулся.

— Я не собираюсь приносить себя в жертву, и я боюсь до смерти. Но если бы вы постранствовали и повидали с мое, научились бы наблюдательности. Разглядывая нашего собеседника, я кое-что заметил.

— Ага, — согласилась Ниина. — Че он не прочь тебя продегустировать.

— Кое-что помимо этого. — Ленивец наступал. Саблезубый умолк и опустил голову.

— Доброволец на первое блюдо, — пробормотал он. — Гм, не часто такое увидишь.

Граджелут остановился в двух шагах от него.

— О предок всех клыкастых, прошу прощения, но позвольте мне кое в чем убедиться, прежде чем я отправлюсь к вам в желудок? Пусть это будет, так сказать, последнее желание приговоренного. Вы не возражаете?

У саблезубого вытянулась физиономия.

— В чем ты собираешься убеждаться? — раздраженно спросил он. — Я ведь уже сказал, что пялиться на Великого Правдивца не позволю. Я его охраняю, у меня инструкции!

— Ну что вы, в данном случае речь идет о более личном. Минуту назад, когда вы, запрокинув голову, пели, я кое-что заметил.

Огромный хищник настороженно смотрел на ленивца. Одним взмахом гигантской лапы он бы запросто мог разорвать купцу горло. Но, возможно, по этой причине он и не спешил.

— Что же ты хочешь увидеть?

Граджелут покачал над головой лапами.

— Я безоружен.

Хранитель задумчиво осмотрел задранные конечности ленивца и удовлетворенно кивнул.

— Мелочь, но приятно. Твоя услужливость достойна похвалы.

— Я в том смысле, что пришел сюда с мирными целями, — спокойно уточнил мужественный купец. — Мои спутники явились в эти края по моей настоятельной просьбе.

— Прими искреннюю благодарность за поставку снеди в столь широком ассортименте.

Саблезубый не спеша поднял лапу и полюбовался когтями.

— Проделав столь долгий путь в поисках мечты, я не могу повернуть и сбежать, я не могу возвратиться без ответа. Надеюсь, вы это понимаете?

— Я понимаю, что ты можешь вызвать раздражение пищевода. Не желаешь ли сначала побриться?

В недрах глазниц горели зеленые очи.

— Я прошу о сущем пустяке. — Ленивец устало опустил лапы. — Позвольте заглянуть вам в пасть.

У Хранителя глаза на лоб полезли.

— Это и есть твоя просьба? Но ведь ты и так заглянешь туда. И очень скоро.

— Вы не поняли. Меня интригует одна маленькая деталь.

Граджелут подступил ближе, и Банкан упал духом. Как бы ни подействовала подготовленная трио чаропеснь, она уже не спасет купца.

— Так, говоришь, последнее желание приговоренного? Что ж, оно достаточно оригинальное… Ладно, будь по-твоему. Я предупрежу перед тем, как кусать.

Саблезубый распахнул невероятную пасть.

— Благодарю.

Граджелут наклонил голову, повертел ею в пасти Хранителя. Банкан и выдры затаили дыхание.

— Ага. Так я и думал. — На его морде появилась сочувственная мина.

— Должно быть, иногда ужасно больно. Стоит ли удивляться вашей раздражительности?

Он отстранился.

Но саблезубый, вместо того чтобы качнуться вперед и сомкнуть смертоносные челюсти, неуверенно посмотрел на коренастого ленивца.

— Ты это о чем?

— Я все видел. Верхний левый клык. И десна воспалена. Скажите, давно вас беспокоит этот зуб?

— Да с чего ты взял, что он меня беспокоит?

Хранитель испустил грозный рык. Граджелут перешел на скороговорку:

— Как я уже сказал, в странствиях часто набираешься самых разнообразных познаний. Так беспокоит вас зуб или нет? Причиняет ли острую, пульсирующую боль?

— Не говори о боли! Ты… — Хранитель вдруг поморщился. — Да, болит. Ужасно! Как будто огонь в голове разбегается.

— И давно?

— С тех пор как я съел парочку экзотических танцоров, заблудившихся в этих горах. Человека и кота. — Он опустил голову. — А ведь на вкус они были вполне безобидны.

— Так-так. — Граджелут понимающе кивнул. — Вредно злоупотреблять сластями.

— Боль приходит и уходит, но обязательно возвращается, и с каждым разом все острей.

— Так я и думал.

Сквиллу издали не все было слышно, и он громко спросил:

— Эй, серопузый, че там за проблема?

— У него дупло, — объяснил Граджелут. — Дырка в переднем зубе.

— Неудивительно, че у чувака поганое настроение, — заявила Ниина. — При таком едальнике и зубная боль соответствующая.

— Даже вообразить не берусь, — откликнулся ее брат.

— А мне этого просто не перенести, — добавил Виз.

Банкан направился к Граджелуту, пропустив мимо ушей предостерегающий окрик выдр.

— Я слышал, у вас неприятности? Сочувствую. Что вы скажете, если мы предложим их устранить?

Хранитель зарычал:

— Ты не можешь их устранить. Никто не может устранить мою зубную боль.

Граджелут осторожно шагнул назад, но огромная лапа закогтила его левую ногу. Приблизилась грозная башка, зеленые сверкающие глаза посмотрели торговцу в зрачки.

— Никто.

— Мне бы не хотелось еще больше сердить вас, но все же я замечу, что мои друзья, вероятно, способны кое-что сделать. Хоть они и молоды, им подвластно необыкновенное волшебство. Они чаропевцы.

И тут саблезубый заколебался.

— Чаропевцы?

Удерживающая купца лапа не шевелилась, но голова Хранителя приподнялась и повернулась. Теперь жгучие глаза смотрели на Банкана.

— Эта мохнатая закуска говорит правду?

— Да. А как, вы думаете, смогли бы мы забраться в такую даль без помощи великой магии?

— Ну, не знаю. Иногда бывает достаточно и великой глупости.

Хранитель отпустил уже занемевшую ногу Граджелута. Купцу ничего так не хотелось, как удариться в бегство, но он понимал, что это не выход.

— По крайней мере, дайте шанс. Если они потерпят неудачу, вы легко переловите нас по одному.

— Чаропение… Ну, не знаю, — раздумывал саблезубый. — А вдруг будет только хуже?

Банкан сделал еще шаг.

— А разве это возможно?

Граджелут снова наклонился, заглянул в разинутую пасть Хранителя.

— Очевидно, поражены корни. Необходимо срочное лечение, иначе потеряете клык. Сомневаюсь, что вы способны отрастить новый.

— Потешно ты будешь смотреться, шеф, только с одной колючкой, — заметил Сквилл.

Хранитель метнул убийственный взгляд в дерзкого выдра, но тут же поморщился — в верхней челюсти стрельнула боль. А когда заговорил, в голосе изрядно поубавилось высокомерия:

— Так вы и правда способны мне помочь?

— Обещать ничего не будем, — осторожно проговорил Банкан. — Волшебство иногда вообще не действует, а иногда действует совершенно непредвиденно. Кроме того, наш репертуар большей частью предназначен для обороны. Пока мы еще ничего такого… созидательного не предпринимали. Лишь пытались делать то, что считали нужным, никому и ничему не причиняя вреда.

— Ага, — с жаром подтвердил Сквилл. — Такие вот клепаные моралисты!

Хранитель понимающе кивнул.

— Я позволю одну попытку. Но предупреждаю: без фокусов! Бегаю я ничуть не медленнее, чем соображаю, и без колебаний разорву в клочья любого, кого заподозрю в злом умысле. Но если вы чуточку убавите боль, если поможете, я… я буду благодарен.

Граджелут, стараясь сдержать волнение, деликатно спросил:

— А если мы раз и навсегда снимем эту проблему, вы позволите увидеть Великого Правдивца?

Саблезубый стрельнул глазами в купца.

— Да, черт бы вас побрал! Если полностью вылечите меня, я вообще отдам проклятую штуковину!

И тут купеческая морда расплылась в абсолютно не свойственной Граджелуту широкой улыбке.

— Отлично, — пробормотал Банкан. — Приступим.

Пока он шептался с выдрами, остальные, в том числе страждущий Хранитель, нетерпеливо ждали. Саблезубый, разрываемый естественным желанием терзать, которое совпадало с его служебным долгом, и мечтой избавиться наконец от мучительной зубной боли, сидел тихо, как домашний зверек.

Вскоре человек вновь подошел к нему.

— Мы готовы.

Хранитель не откликнулся, и юноша кивнул друзьям.

Этот ритм был мягче прежних, не дразнил и не оскорблял, а успокаивал, умиротворял. Рэп — штука пластичная. Просто скитальцам еще не выпадало случая чаропеть спокойно.

Под музыку и пение образовалось серебристое облачко — самое маленькое на творческом пути магического трио, — отделилось от грифа дуары и поплыло Хранителю в пасть. Ласково покружилось вокруг больного зуба, принимая разные формы и очертания, и наконец обернулось прозрачной трубкой с иглой на конце. Игла вонзилась в десну, из трубки под нажимом белого поршня вылилась бесцветная жидкость.

Словно мокрая тряпка стерла с морды Хранителя мученическую гримасу.

И хотя лишь самые края его губ загнулись кверху, не могло быть сомнений, что это улыбка. В последний раз он улыбался, будучи еще детенышем.

Погасло серебристое сияние, и тяжелая лапа — та самая, которая удерживала Граджелута, — осторожно пощупала губу возле левого клыка.

Купец рискнул еще раз осмотреть больное место.

— Кажется, ваше дупло исчезло.

— Исчезло!

Хранитель испустил восторженный рев, прыгнул вверх, сделал сальто и легко приземлился на все четыре. По-прежнему ярко горели глаза, но теперь — совсем по другой причине.

Ниина задумчиво смотрела на саблезубого.

— Знаешь, шеф, тебе все-таки не мешало б освоить ходьбу на задних лапах.

Хранитель кивнул.

— Я в курсе нынешней моды, но ведь я — из Забытых, во всяком случае, скоро стану одним из них. Можете считать меня ретроградом, но я не вижу смысла менять привычки. — Он потер челюсть. — Давно не чувствовал себя так хорошо.

— Оставь его, — посоветовал Снугенхатт Ниине. — Кое-кто из нас не рожден ходить вертикально, и тут ничего не поделаешь.

— Я держу слово. — Саблезубый указал в черную глубину. — Он там. Не наступите в темноте.

Банкан повернулся к пещере. Столько трудностей позади! Даже не верится, что они наконец добрались до цели. А самое главное (если Хранитель не лжет) — оказывается, их цель действительно существует.

Великий Правдивец реален. Осталось только увидеть его.

— Вы меня так выручили, — молвил саблезубый. — Погодите, я его вынесу.

Он скрылся в пещере.

Банкан ждал. Все ждали. Даже ленивец хоть и с трудом, но удерживался от искушения броситься в логово саблезубого.

— Вряд ли он очень большой, — решила Ниина. — Если котяра берется его вытащить без посторонней помощи…

— Можа, это розовый алмаз величиной с его башку? — с надеждой вопросил Сквилл.

— Или волшебная палочка. — Сейчас, когда они добрались наконец до таинственного источника легенд, Банкан вспомнил, что Клотагорб отзывался о Великом Правдивце со странной смесью презрения и страха. — Учтите, как бы невинно, как бы безвредно он ни выглядел, надо быть осторожными.

— Кореш, ты зря мандражируешь. — Сквилл извернулся штопором, чтобы вычесать зубами мусор из хвоста. Попробуй человек повторить этот фокус, сломал бы позвоночник. — Чем бы ни был этот клепаный Правдивец, он не обидел нашего котеночка. Но и зуб ему не вылечил, хоть чувак с малолетства его охраняет. Спрашивается, на че он ваще годится?

— А может быть. Великий Правдивец обладает способностями иного свойства?

Граджелут не сводил глаз с входа в пещеру.

Но что бы ни ожидали увидеть путники, все до одного были поражены, когда наконец появился саблезубый. Свою ношу он держал клыками — уважительно, но крепко.

— Ни фига себе!

Ниина как стояла, так и села. Снугенхатт лишь растерянно улыбнулся и покачал огромной головой, а Виз испустил насмешливую трель.

— Что это?

Банкан склонился, чтобы получше разглядеть вещь, осторожно положенную Хранителем на гладкий валун.

— Великий Правдивец, — ответил саблезубый. — Ведь это его вы искали, не так ли? Ради него забрались на край света?

— Эт точно. — Сквилл, хмурясь, глядел на обсуждаемый предмет. — Но че это за хреновина? Че она делает?

— Делает? — Хранитель откровенно забавлялся. — Вообще-то она ничего не делает. Она просто существует. Да, существует. Великий Правдивец — это всего-навсего истина. Да, истина в чистом виде. Как и следует из названия. Так сказали древние, велевшие моему племени охранять его.

Граджелут осел на землю и простонал:

— О, горе мне! Пройти такой путь, избежать таких бед и опасностей!

Ради чего?

Помолодевший Хранитель зарычал:

— Не надо его недооценивать. Правда — самый ценный товар на свете… и самый опасный.

Сквилл легонечко пнул Правдивца. Тот не отреагировал.

— А мне он опасным не кажется.

Хранитель ухмыльнулся.

— Истина пинков не боится.

Граджелут прижал ко лбу ладонь.

— Но мне-то какой прок от истины? Я — коммерсант, купец. Истину не продашь, не обменяешь.

Ниина язвительно тявкнула.

— Ну, почему ж? Я-то думала, эта фигня завсегда в дефиците.

Ленивец укоризненно посмотрел на нее.

— Правда неосязаема. Я не умею торговать неосязаемым.

Ниина опустилась на колени рядом с Великим Правдивцем.

— Он кажется чуток… неисправным.

— Уверяю, он целехонек. — Ярко-зеленые глаза изучали Граджелута. — Я вам так благодарен! Если бы я вас съел, сколько бы еще пришлось страдать. Стало быть, вы торгуете только ощутимыми товарами? Знавал я купцов на своем веку, кое-кого даже попробовал. У меня есть подставка для Великого Правдивца. Быть может, она вас заинтересует больше, чем он сам.

Ленивец заморгал.

— Не понимаю.

— Так идемте, я покажу.

Саблезубый направился в пещере. Граджелут был так подавлен, что последовал за ним без расспросов.

Шло время. Банкан и выдры рассматривали Великого Правдивца. Увы, это занятие не уменьшало недоумения.

Потом из пещеры донесся зов:

— Эй, Снугенхатт! Вы не могли бы нам помочь?

Носорог пожал плечами и заковылял в пещеру. Вскоре потребовалось содействие остальных.

Древний пьедестал, испещренный загадочной резьбой, был высотой с Ниину. Он имел форму усеченной пирамиды, на верхней грани которого раньше покоился Правдивец. Подставка оказалась такой тяжелой, что лишь объединенными усилиями удалось взгромоздить ее Снугенхатту на спину.

Ее привязали кожаными ремнями, и все же Сквилл опасался, что по дороге она свалится.

— Нет оснований для беспокойства. — У Граджелута сияли глаза. — Я буду ехать рядом и следить за ее сохранностью.

«Да если и свалится, — подумал Банкан, — то не разобьется».

Пьедестал был отлит из золота, чище которого Граджелут отродясь не видел, о чем, замирая от восторга, и сообщил спутникам. Этот мир не знал металла такого качества. Но, несомненно, это было золото.

— Мы не совершили великих открытий, — заключил ленивец, — и все же это самая прибыльная поездка в моей жизни. Да, самая прибыльная.

— Э, погодь-ка! — насторожился Сквил. — А с чего ты взял, что хреновина вся твоя? Похоже, его вопрос обидел купца.

— Но вы же отправлялись на поиски приключений. И вы, безусловно, получили их в полной мере. Кроме того, вам достался Правдивец.

Волшебник, о котором вы так часто вспоминали, несомненно, сочтет его весьма интересным. Каждый из нас получил то, к чему стремился. Даже не надейтесь отнять у меня мечту, сколь бы приземленными ни казались вам мои побуждения.

— Да успокойтесь вы, — сказал Банкан. — Не нужно нам ваше золото.

Выдры выпучили глаза и хором воскликнули:

— Не нужно?!

— Граджелут прав. В этом походе мы получили больше, чем можно купить за деньги.

Сквилла такой ответ не удовлетворил.

— Но, можа, немного золотишка…

Банкан повернулся к Правдивцу.

— И все же я не понимаю, каким образом эта вещь воплощает или олицетворяет правду.

Рассерженный Сквилл снова пнул ее.

— Ни хрена она не воплощает, кроме кучки бесполезного хлама. Ежели б ты, Банкан, меня спросил, я б ответил: предпочитаю золотишко…

Банкан сел рядом с большим металлическим ящиком и провел по нему пальцами. У Правдивца были стеклянные окошечки, в них — цифры и подвижные стрелки. Еще были шарики на стерженьках и колесики. В самом большом оконце виднелся рулон поделенной на бесчисленные квадратики бумаги, на середине рулона застыл металлический наконечник. Из задней стенки ящика торчал черный хвост, увенчанный шишкой с двумя параллельными штырьками. Поверхность Правдивца хранила следы многочисленных ударов, но углы и швы были невредимы.

Чем дольше разглядывал его Банкан, тем больше его обуревали сомнения. Лишь в одном он был уверен: Великий Правдивец — устройство самое что ни на есть волшебное.

— Поосторожнее, — предостерег Хранитель, когда юноша принялся ощупывать шарики и колесики. — Он заколдован.

— Ерунда, — буркнул Сквилл, которого длинный торс и короткие лапы вынудили сложиться пополам, чтобы сердито засунуть кисти в карманы. Он посмотрел Банкану через плечо и закричал на обшарпанный, изгвазданный ящик:

— Ну, ты, давай, покажь нам че-нибудь! — Выдр обошел юношу и, не слушая его протесты, схватил и сильно потряс Правдивца. Раздался шум, словно в ящике перекатывалось множество отвалившихся мелких деталей.

Выдр скривился и бесцеремонно уронил устройство. — Тоже мне, кладезь абсолютной власти! Видали мы таких!

— Кажись, его перехвалили. — В голосе Ниины звучала легкая досада.

— Со слухами это бывает.

— А может, надо просто его включить? — предположил Банкан.

— Чаропесенкой? — Ниина неуверенно рассматривала ящик.

Банкан пожал плечами.

— Но с чего начать? Мы не представляем себе, на что он способен, и вообще способен ли на что-нибудь. О чем же петь?

— Петь? Ради этого утиля? — Сквилл брезгливо разглядывал молчаливого Правдивца. — Коли так рассуждать, давайте петь и деревьям, и небу. Вам правда нужна? Правда в том, что весь этот клепаный путь мы проделали за просто так. Ежели фиговина и умела че-нибудь, то это было раньше.

— Где же твоя самоотверженность, где чувство долга перед обществом?

— поддел его Банкан.

Сквилл посмотрел на друга, скривился.

— Кореш, я — выдр. У нашего брата нет чувства долга перед обществом, нет клепаной самоотверженности, мы любим веселиться. И проще всего делать это с помощью золотишка. А не с помощью всякого барахла.

— Да ладно тебе, Сквилл. Скажи, положа лапу на сердце, что тебе дороже: правда или горстка золота?

И тут выдр скорчил совершенно отвратительную рожу.

— Чувак, ты не обидишься, ежели я на тебя блевану?

Разочарованный Банкан снова повернулся к предмету обсуждения.

— Надеюсь, Клотагорбу и Джон-Тому он пригодится.

Юноша нагнулся и осторожно взялся за Великого Правдивца. Тот был тяжелым, но подъемным.

— Чувак, ты ведь не намекаешь, че отведешь для него местечко у Снуга на спине?

Сквилл пребывал на грани истерики.

— Одно седло — мое, потеснюсь.

С помощью оставшихся ремней Банкан навьючил Правдивца на Снугенхатта.

Когда они расставались с саблезубым, тот ревел от восторга, кувыркался, перекусывал деревья, камни и вообще все, что попадало на исцеленный клык.

Глава 26

Сил и времени на возвращение ушло гораздо меньше — ведь они знали, где лучше ехать окольным путем, а где можно спокойно задержаться на отдых. На этот раз их не подстерегали ни ветры-коллекционеры, ни одушевленные равнины, ни длинноухие изуверы. К берегу Сприлашуна путники вышли ниже Камриоки, где, несомненно, вынашивал планы отмщения барон Красвин. Даже депрессивной атмосфере Нижесредних болот их великолепное настроение оказалось не по зубам, ведь оттуда было рукой подать до родных краев.

Когда же миновала вечность (но только для соскучившихся по дому путешественников), они снова очутились под веселой и дружелюбной сенью Колоколесья. Тимов Хохот обеспечил их уютом на день и ночь, а утром они выехали в направлении Линчбени. Там они простились с Граджелутом и оставили его в кузнице — любоваться, как вожделенное золото переплавляют в компактные слитки.

Талея, встречая блудного сына, перемежала объятия и поцелуи такими яростными ударами, что было непонятно, любит она Банкана или желает ему смерти. Аналогичная встреча ждала и Сквилла с Нииной — с той лишь разницей, что выдры в выражении своих чувств вдвое энергичнее и проворнее людей.

Когда же любящие детки оправились от ласк и побоев, настал черед официального визита в дерево Клотагорба. Но чары для расширения жилища за счет других измерений не были рассчитаны на великанов типа Снугенхатта, и носорогу пришлось остаться снаружи. Впрочем, он не был в претензии и охотно воспользовался случаем пощипать молодой травки.

Остальные собрались в центральном зале. Виз предпочел разделить насест и пошептаться с Мальвитом, учеником чародея. Великий Правдивец, эта молчаливая обшарпанная загадка, был водружен на деревянный верстак. Джон-Том и его твердопанцирный наставник задумчиво рассматривали диковину из чужой земли, а может быть, и из чужого мира.

— Итак, перед нами Великий Правдивец. Великий Правдивец!

Клотагорб мял подбородок, озадаченно ковырял ящик пальцем. Тот не отзывался, и тогда волшебник ткнул посильнее. Опять — никакого результата.

— Согласен, выглядит он не очень впечатляюще. Но что поделать, правда редко бывает красивой.

— Была б красивой, — мятежно проворчал Сквилл, — ежели б жадюга ленивец поделился золотишком.

— Радуйся, что вернулся домой живым и здоровым.

Джон-Том сердито посмотрел на юного выдра, тот потупился.

— Подстричь бы тебя, шельмец, под крота, — сказала Виджи. — За все наши переживания.

Клотагорб, не обращая внимания на семейные склоки, знай себе ковырял и рассматривал загадочное устройство. Наконец Джон-Том нарушил паузу:

— Я одно могу сказать определенно.

Все посмотрели на него.

— Без сомнения, это устройство прибыло из моего мира.

— Я это подозревал, но хотел услышать от тебя. — Чародей поправил очки на клюве. — Есть какие-нибудь догадки о его предназначении?

Джон-Том задумчиво смотрел на Правдивца.

— Судя по рассказу детей, этот ящик заключает в себе истину. По крайней мере, должен заключать. В моем мире существует машина под названием полиграф, или детектор лжи. Студентом я видел несколько моделей, правда, не таких старых, как эта. Но я уверен, что не ошибаюсь. — Он помедлил. — Хотя все же не исключено, что перед нами сейсмограф или еще какой-нибудь «граф».

— Хранитель сказал, что он заколдован, — вспомнил Банкан.

— Насчет колдовства я сомневаюсь, но полиграфы давали неплохие результаты. Правда, все они были далеки от совершенства. Слишком часто им не удавалось обнаружить правду.

И тут внезапно ящик щелкнул. Джон-Том глянул на Клотагорба.

— Это вы его включили?

Волшебник отступил, отрицательно качая головой.

Точно пробудившаяся кобра, распрямился и поднялся вертикально черный шнур. Двурогая шишка на его конце медленно повернулась к Клотагорбу, затем к Джон-Тому. Не спеша оглядела комнату, слегка покачиваясь из стороны в сторону. В окошках пульсировал слабый желтый свет, как будто там искрило что-то жизненно важное.

— Я всегда говорю правду, — раздалось из решетки, расположенной рядом с бумажным свитком.

Банкан увидел, как на клетчатой бумаге задрожала длинная металлическая стрелка.

— Значит, ты в самом деле детектор лжи? — осторожно спросил Джон-Том.

Утолщение на проводе, которое, как позднее узнал Банкан, называлось штепселем, но ему все равно напоминало змеиную голову, резко повернулось, чтобы «посмотреть» на старшего чаропевца.

— Я Великий Правдивец. Я — сама истина. И я никогда не лгу.

Джон-Том почесал в затылке.

— Одного у тебя не отнимешь — ты говорливей любого из моих знакомых детекторов. Как ты здесь очутился?

— Не знаю. Истина путешествует всюду, не ведая преград. Я помню великую бурю, помню, как меня изучали и тестировали, как превращали, заколдовывали, заклинали, и в конце концов я очутился на золотой подставке в пещере. Там я долгое время провел в праздности, а затем твой отпрыск доставил меня сюда.

— Каково же твое предназначение?

Банкан заметил, что Клотагорб смотрит на устройство, как на очень ядовитую рептилию.

— Говорить правду, только правду и ничего кроме правды.

Раздался лающий смех Сквилла:

— Е-мое, а ведь фиговина, кажись, таки чего-то стоит. Эх, знал бы купчишка, че он уступил за паршивую кучу золота.

— Если бы он узнал о моих способностях, ничего бы не изменилось.

Ленивец не настаивал бы на расторжении сделки. — Штепсель завис перед опешившим выдром. — Он не знал, как со мной поступить. Ведь Граджелут — всего лишь бродячий торговец, что с него взять.

— Я знаю, как с тобой поступить.

Клотагорб настороженно следил за пульсирующим устройством. Штепсель повернулся к нему.

— Нет, не знаешь. Это ложь. Ты все еще убежден, что я смертельно опасен, и скрываешь это от друзей.

Все посмотрели на Клотагорба. Тот молчал, переминаясь в явном смущении, и Джон-Том поспешил на выручку учителю.

— Но почему ты прежде ничего не говорил?

— Никто ко мне не обращался, не задавал вопросов. А ты, — штепсель качнулся в сторону чаропевца, — задел мое самолюбие, и я решил выступить в свою защиту. Когда за душой — ничего кроме правды, нельзя помалкивать в тряпочку и позволять, чтобы об тебя вытирали ноги.

Клотагорб посмотрел поверх очков на своего младшего коллегу.

— В твоем родном мире все подобные устройства так нахальны?

Джон-Том отрицательно покачал головой.

— Большинство из них лишено дара речи. Но ведь и я на родине не умел чародействовать с помощью музыки. А оказавшись здесь, приобрел кое-какие способности. Вероятно, и с машинами так бывает. По крайней мере, с этой, — уточнил он, разглядывая зачарованный детектор лжи. — Конечно, если она не врет.

— Я не умею врать! — отчеканил Правдивец. Затем штепсель смущенно поник. — Хотя иногда жалею об этом. На свете столько неразоблаченной лжи — мне со всей вовек не справиться.

— Если ты говоришь правду, — упорствовал Джон-Том.

— А не проверить ли нам его? — предложила Ниина. — Друг на друге.

— Ну, не знаю, — медленно проговорил Клотагорб. — Сомневаюсь, что это хорошая мысль. Я уже не раз подчеркивал: правда бывает опасной.

— И это соответствует действительности, — подтвердил Великий Правдивец. — Черепах, а ты неглуп.

— Я величайший волшебник всех миров, — произнес Клотагорб тихо и без малейшего хвастовства.

Правдивец не возразил, и это произвело на всех впечатление.

— У меня идея! — оживился вдруг Сквилл. — Как насчет того, чтоб мы наведались в город вместе с этим трепачом?

— Не самое лучшее предложение. — Клотагорб колебался. — И все же, если тщательно контролировать ситуацию, эксперимент может оказаться полезным. Для всех нас.

Банкан посмотрел на отца.

— Пап, ты всегда решал проблемы с помощью чаропения.

— М-да, пожалуй, — пробормотал Джон-Том.

Не дожидаясь, когда в него ткнут пальцем, ящик прогудел:

— Это ложь.

Талея гневно посмотрела на Правдивца.

— Интересно, твои защитные чары выдержат несколько метких ударов мечом?

Провод со штепселем на конце напрягся.

— Правду-матку не зарежешь!

— Не уверен, что мне нравятся машины, которые умнее меня, — размышлял вслух Джон-Том.

— Я не умнее тебя, — натянуто ответил Правдивец, — и это тоже истина. Просто я называю вещи своими именами, и я всегда прав.

— Так уж и всегда?

Штепсель кивнул.

— Всегда.

— Жалко, что тебя нельзя ненадолго выключить.

— Чаропевец, правда — не вода в кране, ее нельзя пускать или перекрывать.

Джон-Том хмуро посмотрел на машину.

— Вовсе нет необходимости анализировать все мои слова.

— Извини, это профессиональное. Назовем это трудоголической манией.

Джон-Том долго разглядывал ящик, а потом обернулся к наставнику:

— Клотагорб, вы правы. Вы были правы еще до того, как дети нашли эту штуковину, и вы правы сейчас. Она опасна, как сам ад, и мы обязаны от нее избавиться.

Это вызвало бурные протесты Банкана и его друзей. Они приобрели союзника в лице Маджа.

— Э, кореш, погодь-ка! Давай не будем пороть горячку. Неужто ты хочешь сказать, что штуковина, способная отличить правду от лажи и никогда не врущая, ломаного гроша не стоит?

— Она стоит целое состояние, — с легкостью подтвердил Клотагорб.

— Так на кой же ее выбрасывать?

Сквилл и Ниина встали рядом с отцом. Виджи смотрела исподлобья и грозно постукивала лапой.

— Потому, что она невероятно опасна. Потому, что правда способна убивать. — Клотагорб поглядел на своего коллегу. — Джон-Том, я думаю, достаточно будет подходящей чаропесни. Отошли Правдивца подальше отсюда.

— Э, не спешите! — Маджа не остановил предупреждающий взгляд жены.

— У меня есть че сказать по этому поводу.

— И у нас.

Сквилл подобрался вплотную к отцу, сестре и Банкану.

Джон-Том посмотрел на сына.

— И ты с ними заодно?

Банкан решительно кивнул.

— Ну, что ж. — Чаропевец вздохнул. — Не впервой в нас нет согласья.

— Ладно, будь по-вашему.

Все удивленно посмотрели на Клотагорба.

— Я умываю лапы. Опыт — лучший учитель. А я, очевидно, не гожусь вам в учителя.

— Джон-Том?

Чаропевец неуверенно посмотрел на Талею и снова — на черепаха.

— Раз вы не желаете иметь к этому отношения, то и мне ни к чему.

— Вот и славненько.

Мадж обнял Правдивца. И заколебался.

— Кореша, так вы честно не прочь, чтоб мы его забрали?

— Да, сделайте, одолжение. — Клотагорб отвернулся и занялся своими волшебными делами. — Поступайте с ним по своему разумению, только держите подальше от моего Древа.

— Ну, шеф, на этот счет не беспокойся! — Старший выдр с помощью Банкана поволок механизм к выходу, следом пошли близнецы. — Ты уж не серчай, када мы заграбастаем всю выручку.

Стоя в дверях, Талея и Виджи смотрели, как три выдры и юный человек исчезают в длинном коридоре. Встревоженная супруга Маджа оглянулась.

— Великий Клотагорб, ты уверен, что все обойдется?

Чародей засопел.

— Я слишком стар, чтобы спорить с детьми, но искренне надеюсь на благополучный исход. Когда в дело вступает голая правда, кто возьмется предсказать будущее?

Эти слова отнюдь не успокоили даму с серым мехом и ее рыжеволосую подругу.

На другой день снедаемые нетерпением единомышленники добрались до Линчбени и отправились в любимый притон Маджа. Углядев за центральным игорным столом несколько знакомых, выдр непринужденно подошел, присел и поставил рядом с собой Правдивца. Тот не протестовал. Банкан, Сквилл и Ниина облюбовали стойку бара. Сидя на высоких табуретах, они потягивали напитки, состряпанные для них барменом, и наблюдали.

Элегантно одетый и причесанный ласк сдвинул на затылок шапочку банкомета и указал на ящик.

— Что это, мой друг? Какое-нибудь волшебное устройство?

Его партнеры по игре захихикали.

— Ага, че-то вроде, — с хитрой ухмылочкой подтвердил Мадж.

Крепко сбитый барсук нахмурился и оправил черный кожаный жилет.

— Опять якшался с черепахом?

— С чего ты взял, приятель? Эту штуковину тока что приволокли из далекой-предалекой страны мои сопляки и ихний дружок.

Мадж качнул головой в сторону бара. Ниина приветливо помахала лапой.

— А знаешь, водяная крыса, у тебя симпатичная девчушка, — одобрительно произнес ласк и затянулся бодрящим косячком.

— Ты, Сукреп, играешь, вот и играй. И держи свои клепаные лапы подальше от моей дочурки. Я тебя завсегда подозревал в порочных наклонностях. — Выдр наклонился и ласково похлопал Правдивца. — Между прочим, эта штучка готова ответить на вопрос, который меня уже не один год занимает.

Ласк самодовольно ухмыльнулся и принялся сдавать карты.

— Столько времени терпел, а сейчас что, приспичило?

— Ну, видишь ли, этот вопрос не совсем личный. Не будешь возражать, ежели я присоединюсь?

Сукреп с готовностью подвинулся.

— Мадж, за этим столом твоим деньгам всегда рады. Ведь ты уже столько просадил.

Игра шла своим ходом, монеты позвякивали, перебирались от игрока к игроку в зависимости от того, как ложились карты или падали кости.

Рядом с Маджем помалкивал Правдивец. Мадж то понемногу выигрывал, то терял — как обычно, последнее случалось чаще. За игорным столом удача никогда его не баловала.

С пронзительным до жути хихиканьем кинкаджу сгреб солидный выигрыш.

— Можьет, этот ящьик и полон волшьебства, но везенья в картах он тебе не приносьит.

— Это правда, — заявил вдруг Правдивец.

Грянул дружный хохот. Мадж злобно уставился на источник общего веселья.

— Я пока не спрашивал твоего мнения. И ваще на чьей ты, кореш, стороне?

— Ты знаешь, на чьей я стороне, — спокойно ответил Правдивец.

— А он еще что-нибудь умеет? — поинтересовался дородный хряк. — Кроме как болтать?

Мадж напрягся, заставил себя улыбнуться.

— Он умеет говорить клепаную правду. О чем ни спроси.

— Интересно, интересно. — Волк в наряде из грубого муслина глянул по-над картами. — Значит, он нам скажет, если ты мухлюешь. — И наклонился вперед. — А ну, ящичек, скажи нам что-нибудь о твоем приятеле.

— Э, погоди! — Выдр аж привстал. — Это мое имущество, и тока я могу задавать ему чертовы вопросы.

— Сядь, водяная крыса, и заткни пасть, — грозно процедил волк. — Ящик?

— Я Великий Правдивец, — с достоинством ответил прибор.

— Ладно, Великий Правдивец, отвечай: Мадж жульничает?

— Сегодня нет.

— А, ну тогда ладно.

Волк обмяк и снова уткнулся в карты.

— Вот видите! — захихикал обрадованный Мадж. — Тебя, Рагрегрен, я никада не надувал.

И пожалел тут же, едва произнес эти слова.

— Это не правда, — твердо заявил Правдивец.

— Чего? — заморгал волк.

— Да ниче, кореш, ниче. Ты гляди в свои картишки, не отвлекайся. — Выдр повернулся к устройству и прошипел:

— А ну, заткни чертову говорилку! Молчи в тряпочку, пока я не спрошу.

— Извини, но правда так себя не ведет. Стоит с нею связаться, и она уже не отстанет.

— Я спрашиваю: что он сказал? — Волк положил карты рубашкой вверх, встал во весь свой солидный рост и снова обратился к ящику:

— Ну-ка, Великий Правдивец, когда эта водяная крыса здесь шулерила?

— Я могу только сказать, что правда, а что не правда, — виновато прозвучало через решеточку в корпусе. — Я не способен прорицать будущее или заглядывать в прошлое.

— Ну, че, Рагрегрен, убедился? Никада я не мухлевал, вот так!

Просто напутала клепаная коробка.

Кряжистый волк посмотрел на Маджа в упор.

— Ты только что сам утверждал, что она не способна врать.

— Да, не способен, — влез в разговор Правдивец.

— Получается, что ты все-таки обманывал нас за этим столом.

Волк отодвинул карты.

— Нет! Чем хочешь поклянусь! — в страхе выпалил Мадж. — ты… Ты сам мухлевал!

— Вот что я тебе скажу, водяная крыса. Не надейся выкрутиться. Я в карты не мухлюю.

— Сегодня не мухлевал, — охотно подтвердил Правдивец.

Волк напрягся.

— Чего?

— Ты мухлевал, но не сегодня. Если вам интересно знать, кто жульничает сегодня, пожалуйста, скажу. Вон тот хряк.

— Прошу прощения?

Хряк съежился на скамье. Мадж и Рагрегрен дружно повернулись к нему.

— Должно быть, это какая-то ошибка.

— Бульмонт, ты сегодня что-то уж очень много выиграл, — с подозрением заметил волк.

Хряк медленно отодвинулся от стола.

— А ты, Рагрегрен, не имеешь права меня обвинять. Просто я бросаю кости лучше, чем ты, но это еще не повод…

— Ты бросаешь кости не лучше, чем он, — перебил Правдивец.

— Но они чистые! — протестовал хряк.

— Это верно, — подтвердила машина, — Ага, видите? — сразу успокоился Бульмонт.

Мадж ударил по скамье ногой.

— А ну-ка, не такой уж Великий, объяснись!

— Все очень просто. Ласк, зовущий себя Сукрепом, сговорился с кабаном. Следовательно, индивидууму по имени Бульмонт не надо рисковать, потому что колода заряжена, и банкомету остается лишь сдать сообщнику нужные карты. Я подозреваю, что после игры эта парочка разделит выигрыш.

Сукреп ничего не возразил. Да и что тут скажешь, когда у тебя красноречиво отпала челюсть, а с губы свалился косячок?

— Врет проклятая коробка! — завопил Бульмонт.

— Нет, не вру, — тихо ответил Правдивец. — Загляните под стол возле сиденья банкомета. Увидите потайной ящичек, а в нем крапленые карты.

Волк оглушительно заревел и прыгнул. Сукреп с характерной для его племени ловкостью нырнул под стол. Бульмонт предпринял отчаянную попытку сгрести банк, но от могучего удара барсука отлетел вместе со скамейкой. Тогда за деньгами бросился кинкаджу, но замер, потому что в стол между его тонкими пальцами вонзился стилет Маджа.

Выдр недобро ухмыльнулся.

— Кажись, мы малость по-другому разделим этот банк.

Кинкаджу неторопливо кивнул, а затем стремительно взмахнул второй лапой, и о Маджеву тирольку разбилась бутылка.

— Эй! — взвизгнул Сквилл. — Папаню бьют!

И все трое — Ниина, Сквилл и Банкан — кинулись на выручку. Бармен горестно вздохнул и укрылся за массивной деревянной стойкой.

— Банкан, тебе лучше не лезть.

Услышав свое имя, юноша застыл как вкопанный. А когда совет прозвучал вновь, юноша с изумлением обнаружил, что говорит опасный (как только что подтвердилось) металлический ящик.

— Почему? — выкрикнул он, готовя кулаки к работе.

Таверна между тем превратилась в сущий бедлам.

— Потому что ты считаешь себя хорошим бойцом совершенно безосновательно.

— Что за чепуха? В драке я не хуже выдр или Джон-Тома.

— Ошибаешься. Ты неопытен и легко можешь погибнуть. А потому…

— Да, это правда. Я знаю, знаю!

Обескураженный, сбитый с толку, Банкан опустился на четвереньки и полез под стол.

— Привет, чувак.

Он изумился, обнаружив там жмущихся друг к дружке близнецов.

— А вы что тут делаете?

— Да вот, прикинули, че эта проклятая штуковина плохих советов не дает. До сих пор она не ошибалась. И вдобавок маманя надерет мне задницу, ежели сеструха получит хоть одну царапину в кабацкой драке.

— На самом деле он больше беспокоится о собственной шкуре, — подал голос Правдивец. — И правильно делает. Ниина — боец не чета ему.

— Враки! В борьбе я всегда побеждаю.

— Это правда, — согласилась Ниина.

— Она поддается, — сказал Правдивец.

— Нет. — Ниина зло покосилась на ящик, но не рискнула встретить свирепый взгляд брата.

— А это ложь, — тихо, но с достоинством вымолвил Правдивец.

— Щас увидим, кто тут лучший боец.

И миг спустя выдры покатились по полу, вцепившись друг в друга мертвой хваткой.

Чего, надо заметить, уже давненько не случалось.

— Пусть дерутся, — устало пробормотал Банкан. — Когда натешатся, я их растащу чаропесенкой.

— Ты не владеешь чаропением, — заметил Правдивец. — Лишь играешь на дуаре.

— Но хоть это делаю получше других, — раздраженно парировал юноша.

— Не правда! Джон-Том играет лучше.

У Банкана сверкнули глаза.

— Я играю лучше! Он сам так сказал!

— Польстил, чтобы придать сыну уверенности в себе.

Банкан отвернулся, уткнулся подбородком в колени. Вокруг кипела схватка, в поразительной какофонии смешались рев, крик, визг, вой и писк, и от этого дрожали стены таверны.

— Да, пока мне подпевают выдры, но я буду упорно работать и со временем запою сам.

Правдивец был беспощадным, но не бесчувственным.

— Молодой человек, — тихо произнес он, — тебе не чаропеть в одиночку.

Банкан резко обернулся.

— Слушай, и чего б тебе не помолчать маленько?

— Правда всегда желанна, — прошептал ящик, — до тех пор, пока не найдешь ее.

Над головой Банкана с оглушительным треском вдребезги разлетелся стул. Сработанный из крепкого дерева стол даже не пошатнулся, а вот бокал льдинкой разбился о половицу. Юноша снова раздраженно заговорил:

— Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду Клотагорб.

— Нет, ошибаешься. Ты слишком молод, чтобы это понять. Не так-то легко ухватить смысл правды. Ты столь же серьезно переоцениваешь свою логику и проницательность, как и борцовские навыки, и игру на дуаре.

— Я вроде бы не просил критиковать.

— Но ведь это правда. Только правда. Всегда — правда. Не правда ли, она причиняет боль?

Мимо стремительно проехала скамья. На ней все еще сидел посетитель таверны, но он был не в том состоянии, чтобы соскочить.

Банкан выглянул из-под стола. Когда же кончится побоище?

— Надо вытащить тебя, пока кто-нибудь из этих шалунов не захотел с тобой разобраться. Хотя, сказать по правде, я уже не уверен, что готов рисковать шкурой ради твоего спасения.

Банкан уже понял, что от близнецов помощи ждать не приходится. Они вовсю выясняли отношения друг с другом.

Меньше часа пробыл Великий Правдивец в таверне, но и за этот короткий срок голая правда успела превратить мирное заведение в кровавое царство хаоса, а добродушных завсегдатаев — в свирепых, обезумевших демонов.

Путь к выходу был перекрыт дерущимися посетителями, оттуда же следовало ожидать и появления полиции. Банкан, таща Правдивца за шнур, обогнул стойку бара и очутился в обществе хозяина, тучного ящера. На его чешуе сверкали полудрагоценные камни и жемчужины.

— О, мой прекрасный игорный зал! — рыдал он.

— Вы должны мне помочь, — сказал Банкан, подтаскивая Правдивца. — Нам надо выбраться отсюда.

— Нет, не надо, — бодро возразил ящик. — В этом нет необходимости.

— Замолчи!

Банкан шлепнул Правдивца по корпусу, хоть и сомневался, что от этого будет толк. Зато самому полегчало.

— Что это? — неожиданно проявил интерес ящер.

— Ничего, — процедил Банкан. — Игрушка.

Хозяин заведения растерянно посмотрел на него.

— Никак не пойму, кто же заварил всю эту кашу.

— Вот он, — донес Правдивец. — Он и его друзья, выдры.

— Ах, вот оно что! — завопил ящер. — Так ты — отпрыск Чаропевца-Из-Древа?

— Да.

— Превосходно! Я в суд подам! Я буду жаловаться Гильдии Чародеев!

— Думайте, что говорите, — предостерег Банкан. — Вы не можете судиться с чаропевцем.

— Еще как может, — возразил ящик.

И на этот раз получил от Банкана не шлепок, а сильный пинок.

Правдивец покатился кубарем, затем с помощью шнура попытался вернуть себе подобающее положение. Выглядело это жалко. Но свет в окошках горел по-прежнему ровно, неколебимо.

— Мой юный друг, от правды не так легко отделаться.

— А как насчет полета с обрыва в самый глубокий омут?

— Не поможет. Правда — штука цепкая.

— В самом деле? — Ящер заметно приободрился. — Ну, так я, похоже, и впрямь могу выиграть дело у чаропевца.

— Да. Но не захочешь связываться с правосудием.

Узкомордый насекомоядный содержатель притона озадаченно заморгал.

— Это почему же я не захочу связываться с правосудием?

— Потому что побоишься разоблачения.

— Что ты имеешь в виду?

— Все эти «декоративные» зеркала. На стенах, на потолке. — Шнур выпрямился, зубцы штепселя указали вверх. — Некоторые изготовлены из поляроидного стекла, в нишах за ними спрятаны твои помощники. Они следят за игроками и подсказывают другим твоим помощникам, сидящим за игорными столами, а те делают безошибочные ходы. Затем львиная доля незаконного выигрыша ложится на счет заведения. То есть в твой карман.

Конечно, ты не всю выручку утаиваешь от своих покровителей, чтобы у них не появились подозрения.

— Демон в коробке! Гнусная штуковина из Запределья!

Разъяренный хозяин кинулся на поиски оружия.

— Правду легко проклинать! — закричал Правдивец, а Банкан подхватил его и бросился на поиски выхода. — И с ней трудно жить в согласии!

Слева от юноши разбилась о стену бутылка янтарной жидкости. Недолго думая он протолкнул Правдивца в оконце для мусора и рыбкой прыгнул следом. Оба приземлились на зловонную кучу в переулке за таверной.

Банкан с омерзением высвободился от многолетних напластований отбросов и поднял ящик.

— Какой путь самый безопасный?

Юноша затравленно оглядел переулок.

— Налево, — без колебаний ответил Правдивец. Шатаясь от натуги, Банкан двинулся в указанном направлении, свернул за угол и нос к носу столкнулся с Рагрегреном, тем самым волком, что сидел с Маджем за одним столом и был отчасти виноват в сваре. Из ссадины на его лбу текла кровь, прокушенное насквозь ухо свисало. Бурый муслиновый костюм был изорван и заляпан выпивкой и кровью — не только его собственной.

Он тяжело дышал и сжимал в лапе тяжелую ножку стула.

— Ты! — злобно прорычал он. — Все из-за тебя! Ты притащил эту болтливую коробку!

И с ревом атаковал юношу, вскинув над головой импровизированную дубину.

Банкан увернулся, и ножка стула врезалась в стену позади него.

— Кажется, ты говорил, что это самый лучший выход! — выкрикнул юноша. — Ты солгал!

— Я никогда не лгу, — твердо ответил Правдивец — Просто у меня отличный слух. Я подслушал, как хозяин таверны давал слугам указания.

Они залегли в засаде на другом конце переулка и непременно убили бы тебя, если бы ты туда направился. А здесь тебя всего лишь отдубасят.

— На это не рассчитывай.

Рагрегрен снова замахнулся.

Банкан не мог вытащить меч, а потому был вынужден прикрыться единственным подручным средством. Дубина обрушилась на Правдивца.

Юноша приготовился к новому удару, но странное дело — его не последовало.

Ножка стула превратилась в щепки, те рассыпались в труху, труха осела на землю тающими желтыми блестками.

— Насилием правду не одолеть, — уверенно изрек Правдивец. — Шила в мешке не утаишь, тайное становится явным, ложь выплывает на чистую воду. На время от истины можно отделаться, но не навсегда.

— Ловко, — одобрил Банкан фокус с дубиной.

— Да лопнут твои глаза! — провыл волк. — Да пропади ты пропадом со своей подлой коробкой!

Он бросился на поиски нового оружия. Банкан подождал, пока Рагрегрен скроется из виду.

Из таверны все еще доносился шум сражения.

— Можно идти? Теперь не опасно?

— Да.

— Что, правда? В самом деле не опасно?

— По крайней мере, насколько я могу судить по ситуации.

У входа в таверну скопилась толпа любопытных. Но они без звука испарились, когда появился фургон с облаченными в мундиры скунсами и виверрами. Банкан не сомневался, что столь мощный отряд живо прекратит конфликт.

В быстро редеющей толпе зевак одно лицо показалось ему знакомым. Он побежал, слабо помахивая свободной рукой.

— Мариана! Это я! Я здесь!

Та, к кому взывал юноша, не останавливалась, пока он не догнал ее за мелочной лавкой. Едва ли она заслуживала упрека — когда полиция усмиряет буянов, лучше держаться подальше. На лице Марианы отразилось все, что она ощутила и подумала при виде Банкана.

— Банкан? Что случилось? — Она качнула головой в сторону таверны. — Что там происходит?

— Не знаю.

— Ложь, — высказался Правдивец.

Мариана с любопытством посмотрела на него.

— А это еще что?

— Да так, безделушка. Ты сюда пешком добиралась?

— На верховой ящерице, но…

— А можно ее позаимствовать? Совсем ненадолго? — Он нервно оглянулся на притон, откуда доносились вопли и визг. Судя по всему, отборные силы линчбенийской полиции уже взялись за дело. — Мне надо побыстрее выбраться из города. — Он приподнял устройство. — Великий Клотагорб и мой отец должны с ним разобраться.

Она сморщила носик и шагнула назад.

— Ящерица не здесь. Я ее оставила за городом, а сюда пришла пешком…

— Это обман. Ящерица совсем рядом.

Хорошенькое личико Марианы перекосилось, она в гневе уставилась на Правдивца.

— Ты кого называешь обманщицей? Меня?

— Разумеется. Что поделать, таков мой служебный долг.

— Банкан, что это? — спросила, пятясь, Мариана. — Какое-нибудь гадкое колдовство? Это твой отец постарался, да? Заодно со своим дружком, полоумным черепахом?

— Нет, что ты, они тут ни при чем, — уверил Банкан девушку. — Мы сами нашли Правдивца. Мы со Сквиллом и Нииной.

— А, с этими выдрами! Ну, тогда все ясно. — Мариана заколебалась. — Наверное, ты не виноват, это они тебя втянули. Я… я, пожалуй, могу что-нибудь сделать.

— Мариана, ты должна мне помочь. Ты же знаешь, какие глубокие у меня к тебе чувства.

— Не правда, — выдал ящик.

— Нет, правда! Мариана — отличный друг.

— Снова — ложь.

Банкан в ужасе посмотрел на свою словоохотливую ношу.

— Нет у тебя к ней никаких глубоких чувств. Только желание залезть под юбку. Сколько лет уже об этом мечтаешь.

В механическом голосе звучало нескрываемое злорадство.

Раскрыв от изумления рот, Мариана посмотрела на Правдивца, затем на юношу.

— Ах ты, ублюдок! А я-то верила, что ты в меня влюблен! Все ждала признания, берегла себя, дура сентиментальная!

— Ложь! Ложь! Ложь! — возликовал ящик. — Если б только мальчик знал, со сколькими его приятелями ты переспала!

Банкан судорожно сглотнул.

— Мариана, неужели это… правда?

— Конечно, правда, что же еще? — удивился Правдивец. — Неужели ты еще не понял, что мне нельзя не верить?

— Будь ты проклят!

Банкан поднял машину над головой, чтобы вдребезги разбить о мостовую. Но, оглядываясь в поисках одобрения, не увидел Марианы. Она уже исчезла в толпе, убежала за угол. Он медленно опустил ящик.

А затем побежал. Злой, с перекошенным лицом, лавировал среди прохожих, продвигался к околице. А Великий Правдивец скороговоркой выдавал сокровенные тайны каждого встречного.

— Вон у того дородного человека в кармане склянка с ядом, он затеял отравить любовника своей супруги. А вон тот, рядом с ним…

— Молчать!

Не зная, что еще предпринять, Банкан зажал ладонью решетчатый рот механизма.

— Ты уж извини, — зазвучал приглушенный голос, — но у меня почему-то на редкость хорошее самочувствие. Даже разогрелся. Все-таки приятное это занятие — выкладывать правду.

— Не хочу ничего слышать!

— Хочешь, я-то знаю.

— Ну, пожалуйста! — взмолился Банкан на бегу. — Сжалься!

И тут в голосе Правдивца засквозил высокогорный холод:

— Правда и жалость несовместимы! Ты трус! Боишься истины, как и большинство разумных существ.

— Еще бы не бояться, — задыхаясь, прошептал юноша.

До опушки уже было рукой подать.

Глава 27

В конце концов Банкан очутился на знакомой мирной полянке. Ни Джон-Тома, ни Клотагорба он не застал, но растерянный Мальвит впустил его в Древо и даже — о, чудо! — предложил устраиваться поудобнее.

— А ведь я пытался тебя предупредить, — напомнил черепах, когда они с Джон-Томом возвратились. — Но ты не пожелал выслушать. — Заскрипев панцирем, он глубоко вздохнул. — Мало кто внемлет моим советам.

Хорошо, если находится один на сотню.

— Мадж вообще никого не слушает, даже меня.

Джон-Том с тревогой вглядывался в испачканное, вспотевшее, усталое лицо сына. Позади на верстаке помалкивал Великий Правдивец — воплощение механической невинности.

Банкан вытер пот.

— Никогда в жизни не подозревал, что правда бывает так опасна.

— Ошибка — считать, что цивилизация зиждется на абсолютной истине, — важно заявил Клотагорб. — Ее ровно столько, сколько может вытерпеть народ, то есть сущие крохи.

— Это так, — коротко подтвердил Правдивец.

— А тебя никто не спрашивал! — рявкнул Джон-Том.

Банкан ни на миг не упускал из виду устройство, словно боялся, что его металлические штырьки вдруг превратятся в ядовитые зубы.

— И как мы с ним поступим? — спросил наставника Джон-Том.

Клотагорб, взглянув на притихший до поры ящик, ответил:

— Думаю, надо с помощью магии отослать его куда-нибудь подальше. Я попробую. Не получится — ты подберешь безотказную чаропеснь.

— Послушайте! — Банкан резко выпрямил спину. — А если я…

Но прикусил язык, заметив выражение отцовского лица.

От черепашьего колдовства Древо тряслось и гнулось, и над его верхушкой собирались причудливой формы грозовые тучи. Однако ни громы, ни молнии не произвели впечатления на Правдивца. Он даже не шелохнулся. Черепах наконец признал свое поражение, и тогда Джон-Том извлек из памяти самые убойные чаропесни. Но и они не возымели действия.

Намучившись без толку, Джон-Том даже позволил блудному сыну взяться за дуару, а сам спел за отсутствующих выдр. Безрезультатно.

— Разве можно прогнать истину? — заговорил Правдивец, лишь когда стало ясно, что любые потуги колдунов применительно к нему обречены на позорное фиаско. — Для этого не хватит никаких чар, никаких заклинаний. И в речке ее утопить не так-то просто, — добавил он специально для Банкана.

— Все равно мы должны избавиться от этой опасной вещи. — Черепах взглянул на Банкана в упор, и юноша покаянно опустил голову. — Я пытался тебя предупредить, но ты все равно привез ее. Большинству людей вполне хватает той правды, что есть. Даже с лихвой.

— Это так, — повторило устройство.

— Плохо приспособленных к истине, а таких большинство, она стравливает друг с другом. Она разрушает семьи и целые общины. Из-за нее вспыхивают войны.

— Но это не моя вина, — возразил Правдивец. — Я ведь не делаю правду. Я лишь довожу ее до сведения. Едва ли можно упрекать меня за то, что разумные существа предпочитают утешающий обман. Если на то пошло, начни все кругом говорить правду, я останусь без работы и буду чертовски этому рад.

Джон-Том выглядел жалко, но не более, чем его учитель.

— И как нам теперь быть?

— Пускай остается. Только здесь, в Древе. Подальше от чужих ушей. Я прожил несколько веков и лучше других способен терпеть истину.

Постараемся ее не замечать.

— Нельзя заточить правду, и нельзя ее игнорировать, — заявил Правдивец.

У черепаха недобро сверкнули глаза. Он приблизился к устройству, и такой мудростью, такой энергией веяло от волшебника, что штепсель не выдержал и отклонился. «Пускай истину нельзя уничтожить, — подумал Банкан, — но подчас ее можно напугать».

— Все же мы попытаемся, — сказал Клотагорб Джон-Тому. — Пойдем, мой друг. Пороемся в библиотеке, вдруг да разыщем какую-нибудь подсказку.

Если в принципе еще можно что-то сделать.

Той ночью к Древу Клотагорба приблизился некто гибкий, мускулистый.

Дом колдуна был защищен многочисленными чарами, но этот незваный гость хорошо подготовился к визиту. Он беспрепятственно добрался до своей цели, запихал ее в большую холщовую сумку и повесил на плечо. Мальвит, которому полагалось стеречь Древо от воров, всю ночь проспал мертвым сном, чего прежде с ним не случалось ни разу.

А на далеком берегу лежали переплетясь, как никогда не переплестись людям, Мадж и Виджи. Их дети, вполне пришедшие в себя после драки в таверне, сладко посапывали в кроватях. В дереве, зачарованном чуть меньше Клотагорбова, спали бок о бок Джон-Том с Талеей, а Банкан беспокойно ворочался у себя в комнате.

Поэтому никто не схватил вора за лапу, не помешал ему благополучно вернуться к приятелям, ожидавшим в дебрях Колоколесья.

— Я же говорил, что все получится!

Торжествующий коати вынул добычу из сумы.

Лесные разбойники оценивающе посмотрели на нее, а затем енот прошептал:

— Да, почтенный Чамунг, поистине ты величайший среди воров.

С этим согласился виверр.

— Я знал: если наберемся терпения и будем начеку, то обязательно представится случай отомстить. — В лунном свете блеснули зубы атамана.

— Проклятые сопляки! Будут знать, как лезть куда не просят. Я бы с удовольствием перерезал им глотки, но в дереве оказались только дряхлый черепах и его подмастерье. А с ними я не ссорился. — И он легонько пнул Великого Правдивца. — И вот он у нас, этот приз, за которым наши враги ездили в такую даль. Я был в таверне Ногеля, когда там вспыхнула свара, услышал кое-что полезное и составил план. По вине зловредных детенышей я лишился шайки, они же по моей вине остались без добычи. Баш на баш. — Он перешел на заговорщицкий шепот:

— Известно ли вам, что умеет делать это волшебное устройство?

— Угу, — подтвердил виверр.

— Оно выкладывает правду. Любую — и явную, и скрытую. С его помощью я создам большую армию. Мы начнем с Линчбени, а затем опустошим все Колоколесье. Мы перекрасим леса в алый цвет. Кровью! Даже великий колдун не устоит против такого страшного оружия, как истина! Я сделаю себе ванну из его обшарпанного панциря, я буду загорать на выдубленных шкурах троих детенышей, и их родни, и их друзей. Я украшу их черепами фронтон своего дома. Вот какова будет расплата за все мои унижения! — Коати вошел в такой раж, что тяжело задышал и стал брызгать слюной. — Пойдем, верные мои товарищи. Пора браться за дело.

И они зашагали по темному лесу в направлении города.

— Я поделюсь с вами победой, как раньше всегда делился награбленным.

— Раз уж речь зашла об этом, — неожиданно подал голос Великий Правдивец, — я должен кое-что уточнить. Твои слова о честном дележе — не что иное, как бессовестная ложь.

— А тебя, ящик, никто не спрашивал! — прорычал Чамунг.

Когда атаман поднял глаза, обнаружилось, что на него вопросительно смотрят виверр и енот.

Несколько дней спустя в безвестный городишко Мальдерпот приковылял жалкий оборванец. До этого он побывал в нескольких городах и селениях, но отовсюду его изгоняли со скандалами и побоями. Некогда щеголеватый костюм превратился в лохмотья, пропали ухо и несколько зубов, а роскошный хвост был ободран догола.

Звякнул колокольчик в глубине магазина. За пришельцем затворилась дверь, отгородив его от шума проливного дождя. Под мышкой он держал помятого, обшарпанного, но все еще исправного Правдивца. Из окошек в металлическом корпусе уверенно лилось шафрановое сияние.

Посетитель боязливо откинул капюшон плаща и взглянул на хозяина лавки, мускусного крыса, за миг до этого вышедшего из-за ширмы. И хотя крыс усердно спасался от холода при помощи горячительных напитков, он не настолько залил зенки, чтобы не заметить плачевного состояния гостя. Даже более чем плачевного. Вошедший в лавку индивидуум находился в последней стадии физического и психического расстройства.

Стены магазинчика были украшены редкостными, диковинными вещами. На полках теснились плотно укупоренные кувшины с неведомыми снадобьями.

Под потолком на крепкой проволоке покачивались таинственные устройства и чучела жутких иноземных рептилий.

— Достопочтенный Тимокан, ты должен мне помочь. — У коати дрожал голос, каждое слово перемежалось приступом кашля. — Мне сказали, ты постиг мастерство волшебника.

— Случалось мне чародействовать, — подтвердил мускусный крыс, — но это — в прошлом. Сейчас я занимаюсь только коммерцией. Не скажу, что с выгодой, но если хочешь купить ящик хорошей выпивки…

— Это потом, потом. — Коати нервно оглянулся на дверь, словно в эту промозглую ночь мог найтись мазохист, готовый его преследовать. — Сейчас я на мели, даже за твои услуги расплатиться не могу. Видишь, до чего меня довели?

Крыс поднял лапы.

— Ну, коли так, не понимаю, на что ты рассчитываешь. Я благотворительностью не занимаюсь.

— Пожалуйста! — Ослабевший коати едва не повалился на узкий прилавок. — Только ты способен мне помочь. Если откажешь, я непременно умру… или спячу!

— И это правда, — заявил ящик у него под мышкой. Заинтригованный крыс привстал на цыпочках и вытянул шею.

— Что это у тебя, путник?

— Ради Всех Хвостатых, не слушай его! Не уделяй ему внимания!

Представь, что его тут нет.

У коати столь жутко перекосилась физиономия, что посул сойти с ума уже не казался крысу преувеличением.

— Это невозможно, — сказал, мерцая, ящик. — Правду нельзя не замечать.

— Правду? — Крыс быстро трезвел. — Что значит — правду?

— Он выявляет ложь и раскрывает истину. — Казалось, коати вот-вот разрыдается. — Всегда. Даже когда его не просишь.

Крыс сочувственно кивнул.

— Что ж, сударь, теперь я понимаю, почему у тебя такой жалкий вид.

— Так ты поможешь? — с надеждой прошептал коати.

— Я — нет. Тут нужен чародей поискуснее меня. Но я знаю, к кому тебе следует обратиться. Да, есть на свете волшебник исключительно мудрый и опытный, он живет на юге, и зовут этого черепаха…

— Нет! — заорал коати — откуда только силы взялись? — Не могу я к нему обратиться! Это у него я украл штуковину!

Крыс снова кивнул.

— А ты уверен, что это случилось вопреки его желанию, а не благодаря? У Клотагорба репутация волшебника не настолько глупого, чтобы связываться с такими опасными чарами.

— Нет, ты ошибаешься. — В голос Чамунга вернулась крошечная толика былой надменности. — На всякого мудреца довольно простоты. Нелегко было его обокрасть, но я — мастер своего дела.

— Понятно. И он, стало быть, в отместку наложил на тебя заклятие?

— Нет, — снова перешел на униженный тон коати. — В моих бедах только проклятое устройство виновато. Мне с ним не справиться. Боюсь, это никому не по силам.

— Пожалуй, тебе лучше уйти. — Крыс оробело попятился к ширме. — Если сам великий Клотагорб так боялся этой вещи, что позволил ее украсть, то мне и подавно не удержать ее в подчинении.

— Но кто же меня спасет, если не ты? — взмолился Чамунг. — Не могу я уйти, не могу! Чего я только не делал! И потерять пытался эту штуковину, и убегал, и даже скинул в глубокий овраг. А она вцепилась в меня как клещ… Ни поесть, ни поспать…

— Связался с правдой, терпи, — посоветовал ящик.

— Видишь, в кого превратился грозный Чамунг, король воров, по вине подлого устройства?

— Да, смотришься ты и в самом деле неважно.

— Верно, — подтвердил Правдивец.

— Возможно, один способ все-таки есть, но это лишь мое предположение, — задумчиво рассматривая детектор лжи, проговорил владелец лавки.

У Чамунга в глазах затеплились искорки жизни.

— Говори! Я сделаю все, что ты скажешь!

— Существуют легенды о переходе. О способах путешествовать из нашего мира в другие. Возможно, это лишь слухи, домыслы, байки. Но если, скажем, ты совершишь такой переход и оставишь адский аппарат на той стороне…

— Ну! Ну! — нетерпеливо понукал коати.

— Правду нельзя выбросить, это так. Но иногда ее можно уступить.

Чамунг резко повернулся к Великому Правдивцу.

— Ну? Правду говорит толстячок? Отвечай.

— Да, — неохотно вымолвил ящик.

В обмен на клятвенное обещание Чамунга не за страх, а за совесть прислуживать в лавке до конца своих дней, искренность коего по настоянию предусмотрительного крыса подтвердил Великий Правдивец, маленький колдун в отставке снарядил экспедицию на юг. Цель ее располагалась за рекой Вертихвосткой, Озерным Краем и болотами Моргель. Путь был долог и тяжел, но все же мускусный крыс с коати добрались до искомой пещеры и оставили Правдивца в ее недрах.

Прошел немалый срок после столь же многотрудного возвращения, и наконец Чамунг поверил, что с его судьбы снято роковое заклятие.

Верный слову, он служил избавителю верой и правдой вплоть до его смертного часа, который значительно приблизило пристрастие крыса к высокоградусным напиткам.

В чернильной мгле той далекой пещеры покоился Великий Правдивец, в его цепях едва тлела электронная жизнь. Но однажды на него наткнулись двое детенышей. Они были помладше Банкана, Сквилла и Ниины, носили старенькие синие джинсы и светили влагонепроницаемыми фонариками — в это время года в пещере хватало воды.

Дети были приучены к осторожности. Они не тронули ящик, а вернулись к дедушке и рассказали о находке. Тот обратился к экскурсоводу. Все вместе они спустились в пещеру. Там экскурсовод сдвинул на затылок каскетку с карбидной лампой и почесал лысеющее темя.

— Что-то я не припоминаю эту штуковину. Подростки, драть их некому.

Таскают сюда всякий хлам.

Старик запрокинул голову и заморгал — в глаз попала капля.

— Может быть, она сверху свалилась, через дыру какую-нибудь? Или водой принесло?

Проводник шарил лучом фонаря по корпусу Правдивца.

— Черт его знает…

— Дедушка, — начал старший внук, — если это не принадлежит владельцам пещеры, можно, мы его заберем?

— Ну, я не знаю.

Дед посмотрел на экскурсовода. Тот пожал плечами.

— На что мне этот хлам? Заберете — обяжете.

Старик кивнул и наклонился, чтобы рассмотреть устройство получше.

— Похоже на измерительный прибор. Видите? — Он стер грязь с большой стеклянной пластины. — Эге! Хотите, скажу, что это за штука? Старая модель детектора лжи. — Он хихикнул. — Вот уж без чего в моей профессии распрекрасно можно обойтись.

— Дедушка, а она целая? — спросил другой внук.

— В пещере, среди воды? Шутишь? Да ведь это почти антиквариат.

Почистим, покрасим, и можно будет в офисе поставить. То-то народ повеселится.

Даже для техасца он был здоровяком, а потому с помощью экскурсовода легко вынес Правдивца из пещеры.

Когда взрослые уложили находку в багажник пикапа, а дети отправились покупать сласти в ближайшей лавке, экскурсовод не удержал любопытство в узде. Все-таки не каждый день водишь «индивидуалов» в дальние залы пещеры.

— Мистер, если не секрет, кто вы по роду занятий?

— Член сената штата, — ответил рослый старик, чей солидный облик лишь самую малость портили потеки грязи на лице, и любовно похлопал по замызганному ящику. — Представляешь, какие физиономии будут у моих коллег, когда они увидят его в офисе?

— Детектор лжи? В законодательном собрании? — Экскурсовод понял, что это шутка, и угодливо хихикнул. — Хорошо, что он неисправен, правда, сенатор?

Дородный седой посетитель улыбнулся.

— Друг, не верь всему, что пишут в газетах, особенно в местных.

Большинство старых штампов — это только штампы. В Остине немало честных трудяг, да и в столице нашего штата хватает добросовестных чиновников.

Ни тот, ни другой не увидели, как в багажнике слабо засветились стеклышки Правдивца.