5

Матушка Мастиф старалась не разбудить мальчика, пятясь из его комнаты. Глаза ее, полные страха, не отрывались от страшного существа рядом с его головой. Невозможно сказать, что оно сделает, если мальчик проснется и напугает его.

Она понятия не имела, как это существо проникло в дом. Но сейчас не время думать об этом. Она подумала о своем пистолете, этом маленьком дамском игольном оружии, которое держит под подушкой. Нет, слишком рискованно: змея слишком близко к голове мальчика, а она не так хорошо стреляет, как двадцать лет назад.

Возможно, пришелец не опасен. Она не может узнать его. За девяносто с лишним лет жизни на Моте она такого не видела. Во-первых, на теле у него ни признака шерсти. Только чешуя. Это сразу свидетельствует, что животное не местное. Ну, возможно. На Моте есть несколько видов, например, существа, глубоко закапывающиеся в землю, у которых нет шерсти. Но это совсем на них не похоже. Впрочем, она не зоолог и вообще никогда далеко не уезжала из города.

И все же она уверена, что это существо с другой планеты. Что-то невыразимое, она не может сказать, что именно, выдает его. Впрочем, сейчас дело не в этом. А в том, что оно каким-то образом пробралось в комнату мальчика, и ей пора что-нибудь предпринять, пока существо не проснулось и не начало предпринимать само.

Убрать его от мальчика, сказала она себе. По крайней мере от головы. Отогнать, потом разбудить мальчика, чтобы он побежал и достал из-под подушки револьвер.

Метла в кладовке с металлической рукоятью и проволочной щеткой. Держа ее в руках, она вернулась в комнату мальчика и протянула метлу щетиной вперед. Металлические проволочки уперлись в пришельца.

Змея шевельнулась, раскрыла глаза и посмотрела на матушку Мастиф. Та снова толкнула метлой, на этот раз сильнее, пытаясь просунуть щетину между змеей и шеей мальчика. Змея раскрыла рот, матушка Мастиф инстинктивно отдернула руку, но змея всего лишь зевнула. Все еще сонная, подумала матушка Мастиф. Хорошо, у нее будет замедленная реакция. Снова наклонившись вперед, она резко двинула метлу. Змея развернулась, и женщина впервые увидела ее яркую раскраску.

Она снова толкнула метлой, но змея уже не была в кровати. Она парила в воздухе, крылья ее бились так быстро, что стали неразличимы. Их густое вибрирующее гудение заполнило маленькую комнату. Не зная, что делать дальше, матушка Мастиф попятилась, держа метлу перед собой. Мальчик проснулся от последнего толчка и сонно посмотрел на нее.

— Мама? В чем дело?

— Тише, не шевелись! — предупредила она. — Не знаю, как эта штука попала в твою комнату, но…

Флинкс быстро сел. Взглянул на парящую змею, впервые увидев ее при дневном свете и восхитившись ее красотой, потом успокаивающе улыбнулся матушке Мастиф.

— Ах, это. Это просто Пип.

Метла качнулась, женщина пристально смотрела на своего воспитанника.

— Ты знаешь, что это?

— Конечно, — жизнерадостно ответил он. — Ну, я… услышал что-то ночью и пошел посмотреть. — Он ткнул пальцем в сторону змеи. — Она была за домом в мусоре, замерзшая и голодная. Эй, она по-прежнему голода, и…

— Еще бы, — выпалила матушка Мастиф, — и я не позволю какому-нибудь чешуйчатому прожорливому пожирателю падали ползать по моему дому. Убирайся! — крикнула она змее. — Прочь! — И ударила змею метлой — раз, другой, третий, заставив Флинкса уклоняться от этих ударов. Каждый раз змея отскакивала в воздухе, демонстрируя поразительное проворство. Однажды метнулась влево, потом вправо, потом к потолку.

— Не нужно! — закричал Флинкс, сразу встревожившийся. — Она может подумать, что ты хочешь причинить вред мне!

— Ангел-хранитель в чешуе и в глазами-бусинами? Вздор, мальчик, она хорошо знает, в кого я целю.

И правда, змея хорошо понимала, что новое человеческое существо не собирается причинять вред его симбиоту, она чувствовала их взаимную симпатию, теплое отношение друг к другу. Но новый человек не испытывал любви к ней самой, а от жесткой блестящей штуки в тесном помещении увертываться трудно.

— Пожалуйста, мама, — беспокойно упрашивал Флинкс, вскакивая с постели и стаскивая за собой одеяло. — Перестань. Я не знаю, как она будет реагировать.

— Это мы сейчас узнаем, мальчик, — мрачно ответила она. Ударила метлой, промахнулась, метла отскочила к дальней стене. Матушка Мастиф замахнулась снова.

Змея была терпелива, очень терпелива. Она понимала связь между этими двумя людьми. Но метла загнала ее в угол, а жесткие прутья представляли опасность для тонких крыльев. Змея раскрыла пасть. Послышался негромкий свистящий звук. Вперед устремилась тонкая струя прозрачной жидкости. Она сверкнула на свету и коснулась протянутой щетины. И когда матушка Мастиф отвела метлу, чтобы ударить снова, она услышала отчетливое шипение, но не исходящее от змеи. Она остановилась, нахмурившись, и поняла, что шипит метла. Посмотрела на метлу и увидела, что половина металлических щетинок расплавилась. Что-то пенилось и шипело, методично разъедая метлу и добираясь до ручки.

Она с испуганным выражением выронила метлу, потому что ее металлическая ручка вдруг накалилась докрасна. Жидкость продолжала с шипением поглощать металл. Скоро она покончила со щетиной и принялась разъедать ручку.

— Мальчик, уходи из комнаты, пока есть возможность, — хрипло сказала матушка Мастиф, глядя на змею широко раскрытыми глазами и продолжая пятиться от собственной метлы. — Если она такое может сделать с металлом, кто знает…

Флинкс рассмеялся, потом торопливо прикрыл рот рукой. — Прости, мама, — сказал он виновато. — Дело в том, что Пип не может повредить мне. И только что показал, что не хочет вредить и никому другому.

— Откуда ты знаешь?

— Сам не понимаю, — ответил он удивленно. — Но это правда. Посмотри. — Он протянул левую руку.

По-прежнему осторожно поглядывая на женщину, которая перекрывала выход, змея приземлилась на предложенный насест. И через мгновение оплела плечо. Потом она расслабилась, сложила крылья и прижала их к блестящему телу.

— Видишь? — Флинкс опустил руку и осторожно погладил змею по голове. — Она мой друг.

— Отвратительно! — фыркнула матушка Мастиф. Наклонившись, она подобрала остатки метлы и осмотрела их. Вся проволока исчезла, исчезли и несколько сантиметров рукояти. От краев, где продолжал плавиться металл, доносилось зловещее потрескивание, хотя необыкновенная едкая жидкость, по-видимому, истощилась.

Матушка Мастиф показала остатки метлы Флинксу, опасаясь приближаться к змее, лежащей у него на плече.

— Видишь? Представь себе, что будет с твоей кожей.

— Мама, разве ты не понимаешь? — Флинкс говорил с раздражением, с каким иногда молодость относится к старости. — Он защищается, но чувствует, что ты для меня важна, и старается тебя не тронуть.

— Как любезно с его стороны, — сердито ответила матушка Мастиф, к ней вернулась отчасти ее привычная уверенность. — Ну, он не может здесь оставаться.

— Может, — возразил Флинкс.

— Не может. Я не допущу, чтобы такой смертоносный шалун летал и ползал по моему дому. Он всех покупателей распугает.

— Он все время будет со мной, — уговаривал Флинкс. Он продолжал гладить змею по голове. Она довольно закрыла глаза. — Видишь? Он как любое другое домашнее животное. Отвечает на тепло и внимание. — Флинкс скорчил самую печальную и умоляющую гримасу. И она подействовала.

— Ну, от меня ему тепла и внимания не дождаться, — проворчала матушка Мастиф. — Но если ты так хочешь…

— Я думаю, — добавил Флинкс, подбрасывая дров в огонь, — он будет очень расстроен, если кто-нибудь попробует нас разлучить.

Матушка Мастиф развела руки, признавая свое поражение.

— О, Боже, ну почему это не обычное домашнее животное, кошка или санифф? Что ест это маленькое чудовище?

— Не знаю, — признался Флинкс, вспоминая голод, который почувствовал ночью, и решив немедленно что-нибудь предпринять. Он сам был голоден и лучше многих других понимал значение этого слова. — Разве змеи обычно не хищники?

— Этот очень похож на хищника, — сказала она.

Флинкс, наклонившись, осторожно провел пальцем вдоль края пасти змеи, заставляя ее раскрыться. Змея открыла один глаз и с любопытством поглядела на него, но не возражала против вмешательства. Матушка Мастиф затаила дыхание.

Флинкс осмотрел пасть.

— Зубы такие маленькие, что я не могу сказать.

— Вероятно, она глотает пищу целиком, — сказала матушка Мастиф. — Я слышала, так поступают все змеи, хотя это не обычная змея и я не стала бы ничего утверждать ни о ней самой, ни о ее диете.

— Я узнаю, — заверил ее Флинкс. — Если тебе сегодня не нужна в магазине помощь…

— Помощь, ха! Нет, иди, куда хочешь. Только убедись, что эта штука уходит с тобой.

— Я поношу ее по рынку, — возбужденно сказал Флинкс. — Может, кто-нибудь узнает и скажет, что это. Наверно, кто-нибудь видел таких.

— Я бы не стала на это ставить, мальчик. Она скорее всего с другой планеты.

— Я тоже так думал. Разве это не интересно? Как же она сюда попала?

— Наверно, принес кто-то, злой на меня, — негромко сказала матушка Мастиф. Потом громче: — Трудно сказать. Это редкое животное, и его владелец обязательно объявится.

— Посмотрим. — Флинкс знал, что змея останется там, где она сейчас, на его плече. И это правильно. Он постоянно чувствовал волну удовлетворения от нее.

— И я узнаю, что она ест, — добавил он.

— Давай. Кстати, задержись с ней и на вечер. Ко мне придут к ужину важные покупатели. Их направила Торговая Ассоциация, их интересуют некоторые наши крупные предметы, вроде стола из мирвуда. Так что забирай эту штуку, — она указала дрожащим пальцем на змею, — и не возвращайся раньше десяти. Тогда я подумаю, впустить ли вас снова в мой дом.

— Да, мама, спасибо. — Он подбежал, чтобы поцеловать ее. Она попятилась.

— Не подходи ко мне, мальчик. Пока это чудовище спит у тебя на руке.

— Он тебе не повредит, мама. Правда.

— Я была бы увереннее, если бы об этом сказала и сама змея. Теперь иди, убирайся, чтобы я вас обоих не видела. Если нам повезет, у нее проснется инстинкт дома и она улетит.

Но Пип не улетел. И не проявлял никаких признаков, что хочет отправиться куда-то в другое место Сообщества. Оставался на плече мальчика.

Бродя по рынку, Флинкс поразился: его способность чувствовать эмоции других многократно усилилась, хотя не было больше таких изолированных взрывов, как накануне ночью. Восприимчивость усилилась как по напряжению, так и по ясности, однако оставалась такой же непредсказуемой, как и раньше. Флинкс подозревал, что его новый любимец имеет какое-то отношение к этой перемене, но понятия не имел, как тот действует, как вообще не понимал действия своего Дара.

Если бы найти кого-нибудь, кто опознает змею! Конечно, он мог бы запросить информацию через свой домашний терминал, но все запросы автоматически регистрируются в Центре, и он опасался, что запрос о таком редком животном вызовет любопытство властей. Флинкс предпочитал не действовать по официальным каналам. Он усвоил мнение матушки Мастиф о правительственных чиновниках, которая располагала их где-то между плесенью и флермами, населяющими захламленные переулки.

Теперь Флинкс знал многих постоянных обитателей рынка. Он всех расспрашивал о своем любимце. Некоторые смотрели на змею с любопытством, другие со страхом, кое-кто с равнодушием. Но никто не смог узнать ее.

— Спроси Миротворца, — предложил один из торговцев вразнос. — Он много летал по планетам. Может, он узнает.

Флинкс отыскал старого солдата на углу боковой улицы вместе с несколькими стариками-приятелями. Все они пенсионеры. Многие иммигранты выбирают Мот не из любви к его влажному климату, а потому что жизнь здесь относительно дешева, не говоря уже о снисходительности местной полиции. На Моте никто не спрашивает, каков источник пенсии. Для некоторых товарищей Миротворца это очень серьезное преимущество.

Другие старики и старухи разглядывали змею с обычным любопытством, но Миротворец встретил ее с гораздо большим энтузиазмом.

— Будь благословен остаток моей души, — пробормотал он, наклонившись поближе — но не слишком, как заметил Флинкс, — чтобы разглядеть получше. Пип с любопытством поднял голову, словно ощутил кого-то отклоняющегося от нормы среди этих двуногих.

— Ты знаешь, что это? — с надеждой спросил Флинкс.

— Да, парень. У него ведь вот эти бугорки на боках — это крылья? — Флинкс кивнул. — Тогда это аласпинианский миниатюрный дракон.

Флинкс улыбнулся сначала старику, потом Пипу.

— Вот кто ты такой.

Змея посмотрела на него, словно хотела сказать: «Я-то знаю, кто я, а тебе все очевидное кажется таким замечательным?»

— Я считал драконов сказочными существами, — сказал Флинкс Миротворцу.

— Это правда. Его так назвали только из-за сходства, Флинкс.

— Ты, наверно, знаешь, что он плюется разъедающей жидкостью? — продолжал Флинкс.

— Разъедающей! — Старик хрипло захохотал, хлопая себя по ногам и поглядывая на слушателей. — Он говорит — разъедающей! — И он снова посмотрел на Флинкса.

— В яде мини-дракона какие-то химические соединения, моя старая голова не может их припомнить. Я ведь военный инженер. Биохимия никогда не относилась к моим любимым предметам. Мне привычнее математические термины, чем биологические. Но кое-что могу тебе рассказать, потому что сам бывал на Аласпине. — Он указал на змею, которая неуверенно отклонила голову. — Если эта штука плюнет тебе в глаз, ты с минуту покорчишься на траве и умрешь.

— Я вспоминаю, что для некоторых аласпинианских ядов не существует противоядий, а у твоего минидрага самый сильный из них. Разъедающий неврологический яд. Разве можно такое забыть? Ты знаешь, значит, что он разъедает?

Флинкс представил себе метлу, металл которой таял, как масло на горячем ноже. Он кивнул.

— Постарайся никогда не убеждаться в этом лично, парень. Я слышал, что их держат как домашних животных, но это бывает очень редко. Видишь ли, решение о совместной жизни всегда принимает змея. Будущий владелец в этом смысле не имеет права голоса. Их невозможно приручить. Они выбирают сами. — Он указал на плечо Флинкса. — Похоже, этот выбрал тебя.

— Я этому рад, — ответил Флинкс. — Мне кажется, что он тут и должен быть.

— Каждому свое, — заметила с легкой дрожью одна из старух. Остальные одобрительно закивали.

— Есть кое-что еще. — Старый солдат хмурился, пытаясь вспомнить то, что знал когда-то давно. — Ты сказал «он тут и должен быть», и я вспомнил. Говорят, у этих змей странные способности. Я не могу сказать точно, я ведь передаю только слухи, в чипах не читал. Но говорят.

— Что говорят? — спросил Флинкс, стараясь не казаться слишком встревоженным.

— Говорят, эти змеи эмфаты. Знаешь, что это? Телепаты на эмоциональном уровне. — Он почесал голову. — Много говорили, но будь я проклят, если могу вспомнить.

— Очень интересно, — равнодушно сказал Флинкс, — но маловероятно.

— Да, я тоже так всегда считал, — согласился Миротворец. — Ты, конечно, ничего такого в нем не заметил?

— Ничего. — Флинкс отлично умел принимать выражение полной невинности. — Спасибо за то, что потратили на меня время, мистер Миротворец, сэр.

— С радостью. мальчик. Старые знания умирают, если ими не пользуются. Ты поосторожнее с этой штукой. Это не санифф, она может обернуться против тебя.

— Я буду осторожен, — ответил Флинкс. Он повернулся и ушел под смешки стариков.

Миротворец потирал подбородок, глядя ему вслед.

— Странно. Откуда взялся этот маленький дьявол? Мы очень далеко от Аласпина. Мне вспомнилось время…

Флинкс взглянул на свое плечо.

— Значит, ты ядовитый? Ну, можно было догадаться по утреннему представлению с метлой матушки. Если плюнешь мне в глаз, я плюну тебе.

Змея не ответила на его предложение. Несколько мгновений смотрела на него, потом повернула голову и принялась разглядывать улицу; очевидно, окружающее интересовало ее больше, чем непонятные слова хозяина.

Наверно, у миниатюрного дракона нет чувства юмора, решил Флинкс. Но у него будет возможность познакомиться с ним поближе. Теперь он по крайней мере знает, кто его любимец. Заглядывая за край плаща, он думал, где родина этого дракона. Аласпин назвал ее Миротворец. И сказал, что она очень далеко.

Он поднял увлажненное утренним туманом лицо. Облака сегодня кажутся выше, чем обычно. Если повезет, они не опустятся до вечера и он сможет взглянуть на разорванные ледяные кольца Мота, на луну Пламя и, конечно, на звезды.

Когда-нибудь, подумал он, когда-нибудь я улечу далеко, в те места, где бывал Миротворец и другие. Когда-нибудь я уйду с этого маленького влажного мира и отправлюсь путешествовать. Я буду свободным взрослым, меня ничто не будет связывать, на мне не будет никакой ответственности. Я буду жить спокойной простой жизнью, полной удовольствий. Он взглянул на своего нового товарища. Может, когда-нибудь мы даже слетаем на родную планету змеи, на этот Аласпин, где бы он ни был.

Ну, еще бы, с горечью подумал он. Надо быть реалистом, как говорит матушка Мастиф. Ты застрял здесь навсегда. Мот твой дом, и здесь ты проведешь всю жизнь. И считай, что тебе повезло. У тебя есть заботливая мать, теплый дом, пища…

Пища. Змея голоднее, чем вчера.

— Пожалуй, пора тебя покормить, — сказал он Пипу, который посмотрел на него со свежим интересом.

Флинкс проверил свою кредитную карточку. Не очень много денег. Да и никогда много не было. Ну, он справится. Беда в том, что он понятия не имеет, что едят аласпинианские минидраги.

— Интересно, что бы тебя устроило, — сказал он вслух. Змея не ответила. — Если обязательно живая пища, то, думаю, я мало чем могу тебе помочь. Ну, ладно, попробуем сначала это.

И Флинкс направился в хорошо известный ему магазин. В большинстве магазинов и у киосков никого не было: время обеда. Оказалось, что пища для минидрага — совсем не проблема. К удивлению Флинкса, летающая змея оказалась всеядной. Она ела почти все, что он перед ней ставил, но, казалось, предпочитает сырое мясо. Флинкс нарезал мясо маленькими кубиками, и змея заглатывала их целиком. Флинкс и сам немного поел. В трудные времена они с матушкой Мастиф могли обходиться и меньшим.

Пипу нравились все фрукты и ягоды, но от овощей он отказался. Еще кое-что общее, подумал Флинкс. Странно, но змея даже лакала молоко. Флинкс теперь был уверен, что сможет кормить своего любимца достаточно разнообразно. Может, тот даже обойдется остатками пищи людей. И это ослабит враждебность матушки Мастиф. Проводя дальнейшие эксперименты, Флинкс обнаружил, что змее особенно нравится пища с высоким содержанием железа, вроде изюма и некоторых сортов рыбы. Если бы он был биохимиком и имел соответствующее оборудование, он обнаружил бы, что в крови минидрагов содержится необыкновенно большое количество гемоглобина, который снабжает организм кислородом. А его нужно много, чтобы поддерживать полет, как у колибри.

Когда Пип раздулся вдвое больше своего обычного диаметра, Флинкс перестал скармливать ему новую пищу. Он сидел, прихлебывал подогретое вино, и смотрел, как загораются огни города. Не так-то уж плохо и здесь провести жизнь, вынужден был он согласиться. Драллар не бывает скучен, а теперь у Флинкса есть и товарищ, с кем можно делиться ощущениями.

Да, летающая змея заполнила пустоту в его жизни и какую-то загадочную глубоко скрытую часть его существа. Но он по-прежнему стремился к звездам и таинственным планетам вокруг них.

Будь реалистом, приказал он себе.

Он помахал знакомым, входившим в ресторан. Мужчины и женщины старше его самого. Иногда матушка Мастиф беспокоилась, что он предпочитает общество взрослых своим ровесникам. Но он ничего не мог сделать. Он не против общения, просто тщательно выбирает себе друзей. И незрелость собственного возраста влекла его в общество взрослых.

Когда группа знакомых со смехом и шутками огибала угол, до него донеслась беглая эмоция одного из них. Флинкс попытался ухватиться за нее, но она исчезла. Он снова сел за стол, вино привело его в задумчивое настроение. Лучше вообще не иметь Дара, подумал он, чем такой невообразимый Дар, который только издевается над ним.

Он оплатил скромный счет, сунув карточку в щель в центральном столбике стола. Начинался вечерний дождь. Пип удобно устроился у него на плече под плащом, выставив только голову. Он был сыт и доволен. Еще бы — после всего съеденного, подумал Флинкс, с любовью глядя на него.

Дождь превратил бриллиантовые чешуйки на голове змеи в крохотные драгоценности. Влага, казалось, совсем не беспокоит ее. Интересно, подумал Флинкс. Может, Аласпин тоже влажная планета? Надо было спросить Миротворца. Наверно, он знает. Люди, которым повезло побывать в путешествиях, многое знают.

Неожиданно жгучий, острый взрыв эмоций — как неожиданный сильный удар молотком — от силы этого удара Флинкс согнулся вдвое. Как будто в его голове раздался беззвучный крик. Флинкс слышал не сам крик, он слышал, чувствовал обнаженные эмоции, скрывающиеся за таким криком. Ничего подобного он не испытывал раньше, и все это ощущение болезненно знакомо ему.

Прохожий остановился и участливо спросил согнувшегося юношу:

— Ты здоров, сынок? Ты… — тут он кое-что заметил и попятился.

— Все… все в порядке, — выдохнул Флинкс. Он видел, что заставило встречного отскочить. Пип мгновение назад крепко спал на плече хозяина. Теперь змея проснулась, ее голова и шея, как чешуйчатый перископ, торчали из плаща, минидраг, казалось, высматривает в ночи нечто невидимое.

И тут беззвучный крик затих, голова Флинкса опустела. Но он успел кое в чем разобраться.

— Послушай, сынок, если тебе нужно помощь, я… — Но Флинкс не стал дожидаться продолжения. Он уже бежал по улице изо всех сил. Плащ раздувался, башмаки разбрызгивали лужи на стены и прохожих. Он не останавливался, чтобы извиниться, и не замечал брани.

И вот он поворачивает на знакомую улицу. Сердце его колотилось, легкие раздувались. На улице ничего не изменилось, однако здесь произошло насилие, и он это ощутил. Большинство магазинов уже закрыты на ночь. Ни одного человека не видно.

— Мама! — закричал он. — Матушка Мастиф! — Он приложил ладонь к замку, замок загудел, но дверь не открылась: заперта изнутри.

— Мама Мастиф, открой! Это я, Флинкс! — Никакого ответа изнутри.

Пип плясал у него на плече, наполовину поднявшись в воздух. Флинкс отошел на десяток шагов от двери, потом навалился с разбегу изо всех сил, одновременно ударив ногой, как учил его Миротворец. Дверь распахнулась внутрь. Она не была закрыта не на сам замок, только на задвижку.

Флинкс пригнулся, быстро осматриваясь. Пип снова сел ему на плечо, но голова его поворачивалась из стороны в сторону, словно он разделял тревогу и озабоченность хозяина.

В магазине все как обычно. Флинкс прошел вперед и попробовал внутреннюю дверь. Она открылась при его прикосновении. Внутри хаос. На кухне разбросана посуда и припасы. На полу одежда и другие личные вещи. Флинкс перешел из кухни в свою комнату и наконец в спальню матушки Мастиф, уже зная, что обнаружит.

Больше всего беспорядка в ее комнате. Кровать выглядит так, словно на ней произошло убийство или какая-то беспорядочная оргия. За кроватью, невидная постороннему взгляду, скрывается дверь. Мало кто из посетителей, даже с острым взглядом, заметил бы ее. Она позволяет только протиснуться человеку.

Теперь она открыта. и из нее дует холодный ветер.

Флинкс опустился на колени и протиснулся в дверь. Он прополз в переулок и встал. Дождь сменился туманом. Никаких следов, что в переулке произошло что-то необычное. Весь хаос за ним и у него внутри.

Повернувшись, он пробежал два-три шага на север, но остановился. Постоял, отдуваясь. Он бежал долго и быстро, но опоздал. Никого в переулке не видно.

Медленно, подавленно он вернулся в магазин. Почему, спрашивал он себя. Почему это произошло со мной? Кто может похитить такую безвредную старую женщину, как матушка Мастиф? Чем дольше он думал, тем бессмысленнее это ему казалось.

Он заставил себя осмотреть дом. Ничего не пропало. Все товары на месте. Значит, это не воры. Что же тогда? Если бы не явные свидетельства борьбы, он вообще ничего бы не заподозрил.

Нет, напомнил он себе, это не совсем так. Дверной замок не работает. И потребовалась бы половина всех воров Драллара, чтобы вытащить матушку Мастиф через переднюю дверь. Он вторично подумал о ворах, зная, что не останется здесь надолго. Полный мрачных мыслей и опасений, он принялся чинить замок.

6

— Псст! Мальчик! Флинкс!

Флинкс приоткрыл дверь и выглянул в темноту. Человек, который обратился к нему, владеет небольшим магазином через два дома от матушки Мастиф; он торгует изделиями из твердого дерева, которыми славится Мот. Флинкс хорошо его знал и потому вышел к нему.

— Здравствуй, Арракха. — Он внимательно вглядывался в лицо торговца, но его закрывал капюшон плаща. А в сознании он ничего не испытывал. Какой замечательный и удивительный Дар, саркастически подумал он.

— Что здесь произошло? Ты что-нибудь видел?

— Я бы иначе не пришел. — Арракха обеспокоенно посмотрел вдоль улицы, на перекресток ее с более оживленной главной авеню. — Знаешь, как говорят в Дралларе. Лучшее дело — заниматься своим делом.

— Не нужно проповедей, друг, — нетерпеливо сказал Флинкс. — Ты много лет живешь рядом с моей матерью и знаешь меня с детства. Где она?

— Не знаю. — Арракха замолчал, собираясь с мыслями. Флинкс сдержал свое беспокойство и постарался быть с ним терпеливым: Арракха не очень быстр умом, но он хороший человек.

— Я как раз работал за своим токарным станком и был доволен. Только что продал два стула программисту из пригорода Велтер и подсчитывал прибыль, когда мне показалось, что я слышу какие-то звуки из вашего дома. — Он слегка улыбнулся. — Вначале я ничего такого не подумал. Ты ведь знаешь свою мать. Она из-за ничего может поднять крик, и тогда прибегут из магазинов на авеню.

— Ну, я закончил ножку для бройи, отличное будет изделие из древесины харпберри…

— Да, конечно, — нетерпеливо сказал Флинкс, — я уверен, что получится прекрасно, но что с матушкой Мастиф?

— Я к этому как раз перехожу, Флинкс, — ответил Арракха. — Как я сказал, я закончил ножку, и так как шум продолжался, мне стало любопытно. Даже для твоей матери это слишком долго. Поэтому я на время оставил свою работу и подумал, что стоит взглянуть, что там происходит. Я иногда думаю о твоей матери.

— И вот когда я был уже на полпути к твоему дому, шум внезапно прекратился. Я уже хотел вернуться, когда кое-что увидел. Вернее, мне показалось, что увидел. — Он указал на узкую щель, отделяющую магазин матушки Мастиф от соседнего пустующего магазина.

— Вот сквозь этот проход я увидел какие-то фигуры в переулке за вашим домом. Но я не уверен. Отверстие слишком маленькое, шел дождь, и вообще там сзади темно. Но все же я видел несколько фигур.

— Сколько? — спросил Флинкс. — Две, три?

— Не могу точно сказать, — печально признался Арракха. — Вообще не могу сказать, люди ли это. Но их было больше двух. Однако немного. Впрочем, я, может, не всех видел.

— Ну, я тогда пошел к двери и позвонил. Ответа не было, внутри тихо, дверь закрыта, так что я больше об этом не думал. Не было причины связывать эти фигуры в переулке с твоей матерью. Вспомни, шум я слышал из магазина.

— Становилось темнее, и я начал беспокоиться. Магазин оставался закрыт. Не похоже на матушку Мастиф не открываться целый день. Но ведь у нее пищеварение не то, что раньше, и печень иногда дает себя знать. Слишком много желчи. Она не раз ругала свои внутренности.

— Да, знаю, — сказал Флинкс. — Я много раз слышал ее жалобы.

— И я решил, что лучше не вмешиваться. Но ведь я знаю вас обоих очень давно, Флинкс, мальчик, и когда увидел тебя, решил, что должен рассказать, что видел. Теперь мне ясно, что нужно было тогда поинтересоваться серьезней. — Он постучал себя по голове. — Прости. Ты знаешь, я не самый умный человек на рынке.

— Все в порядке, Арракха. Тебе не в чем себя винить. — Флинкс долго стоял в тумане, молчал и напряженно размышлял.

Арракха нерешительно вмешался в его рассуждения.

— Мне очень жаль, Флинкс, мальчик. Если я могу чем-то помочь, если тебе негде переночевать, добро пожаловать ко мне — даже с этим твоим дьяволом на плече.

— Я много ночей провел сам по себе, — ответил Флинкс, — но спасибо за предложение. И за помощь. По крайней мере теперь я лучше представляю себе, что происходило, хотя не понимаю, почему. Не видел ли ты среди этих фигур матушку Мастиф? Ее нет в доме.

— Я так и подумал по твоему виду и словам. Нет, не могу сказать, что она была среди них. Я видел только смутные фигуры, похожие на человеческие. Они во всяком случае передвигались как люди. Но с трудом.

— Может, они несли ее?

— Может быть, Флинкс, мальчик, может быть. Но она не пошла бы с незнакомцами, не оставив тебе записки.