Глава 8

Монстр был высок и весь покрыт короткой серой шерстью. Широкие, темные глаза с вертикальными зрачками уставились на композитора. Они располагались по разные стороны сильно выдающейся пасти, по бокам которой густели бакенбарды и на конце которой подергивался чувствительный нос. Руки у монстра были мускулистые, но тонкие в кости. На груди висел небольшой прямоугольный предмет, а в уши было вставлено по золотой кнопке, на манер наушников. Другое снаряжение было прицеплено к поясу, державшемуся на бедрах чудовища.

Раскрывший рот от изумления и ужаса Уилл рассмотрел и второе существо, выглядывавшее из-за плеча первого. Они были похожи, как близнецы. Еще дальше стояла какая-то большая птица с цветастым хохолком на голове. Она смотрела на композитора с интеллигентным интересом, как, впрочем, и остальные.

После мертвой паузы, которая стала что-то уж слишком затягиваться, второй монстр пробрался в салон мимо первого и направился к композитору, протягивая вперед лапу в каком-то непонятном жесте. Приближаясь к Уиллу, он поджал губы, обнажив сероватые десны и два ряда острых клыков. Он выглядел сказочно сильным и злобным волшебником из мультфильмов. Уилл инстинктивно ударил по этой когтистой лапе, стараясь отбросить ее от себя подальше. Он ударил быстро, не думая.

К его изумлению, существо издало на редкость тонкий вопль, отшатнулось, рефлекторно выпрямилось и изо всех сил треснулось башкой о потолок салона. Здоровой лапой оно схватило ту, по которой ударил Уилл. Кальдак был шокирован, однако сумел вовремя среагировать. Он выхватил свой пистолет и направил его в грудь аборигена. Он услышал, как за его спиной приглушенно вскрикнула вейс. Ничего! Нестандартная ситуация требует нестандартных решений.

Дальнейшее поведение аборигена показало, что он понял, к чему клонит Кальдак. Он сначала посмотрел на пистолет, затем в лицо Кальдаку, тут же перестал двигаться и замер. Он совершенно правильно разгадал назначение этого продолговатого устройства. Опыт показывал, что даже самые примитивные существа понимают, что следует вести себя потише, если тебе в грудь направили нечто вроде трубки.

Дропак притащился в центральную кабину, где сел на пол, продолжая морщиться от боли и держа на весу поврежденную руку. Кальдак указал пистолетом аборигену на дверь. Он повиновался и тоже прошел в центральную кабину, где к этому времени, — помимо раненого Дропака, — находились еще двое массудов и вейс. За аборигеном туда вышел и Кальдак. В помещении было достаточно места для всех.

Абориген стоял в кабине выпрямившись. Он был чуть выше вейс и вообще выше представителей всех других рас, населявших Узор, за исключением массудов и чиринальдо. А лицо его было еще более плоским, чем у с'вана.

— Я думаю, что он мне ее сломал, капитан, — сказал Дропак, подняв на Кальдака глаза. На губах раненого выступила пена. Видимо, боль была очень сильной. — Вы видели, как быстро он двигался?

— Видел, — ответил Кальдак, не спуская глаз с аборигена.

Он не собирался его убивать, но твердо решил больше не допустить с его стороны проявления насилия по отношению к участникам экспедиции. Он не мог понять, почему абориген отреагировал столь агрессивно на дружеское приближение Дропака?

— Возможно, воинственность этого индивидуума несвойственна остальным представителям местной расы, — дрожащим голосом проговорила вейс. — И поэтому его вынуждены были изолировать от общества.

— Здесь все воинственно, — резко заметил Дропак. — Даже музыка.

Кальдак бросил короткий взгляд на раненого солдата.

— Уходи. С поврежденной рукой ты пользы здесь не принесешь, а в случае новых проблем на тебя набросится на первого именно потому, что у тебя повреждена рука.

Дропак согласно кивнул и вышел. Губы у него мелко дрожали. Четверо оставшихся из группы контакта со всех сторон обступили аборигена, который в результате подался чуть назад. Вейс держалась на заднем плане. Кальдак знал, что если дело дойдет до драки, ей несдобровать.

— Если он сделает хоть одно движение навстречу, — негромко предупредил Кальдак своих товарищей, — стреляйте. — Он игнорировал их изумленные взгляды на него. — Мы поищем в другом месте более сговорчивого местного жителя. Мы, к сожалению, не знаем, на что способны эти существа, а я не хочу, чтобы из нас еще кто-нибудь пострадал. Абориген прислонился спиной к огромному колесообразному устройству.

Он напряженно смотрел на Кальдака, когда тот отдавал свои распоряжения. Разумеется, ничего не понимая из того, что говорилось в его присутствии и, судя по всему, относилось к нему.

— Я не видела, — проговорила вейс, разглядывая аборигена любопытным взглядом своих нежных, прозрачных глаз. — Вы говорите, что Дропак попытался поприветствовать его, и он просто так ударил и сломал руку? Без предупреждения?

— Если он и предупреждал, то я не слышал, — резко ответил Кальдак. — У него даже губы не шевельнулись.

— Да, я точно видел, — пробормотал один из массудов. — А, может... А вдруг это что-нибудь вроде способности, которой обладают амплитуры?

— Нет, непохоже. Совсем непохоже. Он очень агрессивен. Мы не рассчитывали на столь бурную реакцию аборигенов. Надо как-то выходить из создавшегося дурацкого положения.

— Значит... Как это возможно?! Ударить разумного, даже не сделав попытки вначале узнать, что он хочет?! Просто взять и сломать руку?! Кальдак мельком глянул на вейс и понял, что она на грани шока. Дабы предотвратить это, он резко обратился к ней:

— Узнай, что ему надо.

Горячечный блеск тут же погас в глазах орниторпа. Она вздохнула и согласно кивнула. Перед капитаном стоял снова готовый к работе подчиненный. Она неуверенно шагнула вперед. Кальдак проверил свой транслятор.

Вейс довольно легко дался переход с текучего языка массудов на основной для этой местности язык аборигенов. Он чем-то напоминал язык турлогов и с'ванов. Но совсем немного.

Она сказала, обращаясь к аборигену:

— Не волнуйтесь. Мы не желаем причинить вам вред.

Уилл изумленно вскинул голову и стал разглядывать большую птицу. Она только что заговорила с ним на великолепном американском варианте английского языка! Без малейшего акцента!.. Уилл пропустил мимо сознания первую ее фразу из-за присутствия трех устрашающих монстров, в пастях которых поблескивали острые клыки. Каждый направлял в него какое-то устройство с чем-то вроде короткого дула. Может, это какие-нибудь научные приборы, с помощью которых делаются различные замеры состояния атмосферы или измеряется температура его тела... Но Дьюлак больше все-таки склонялся к иному предположению.

Впрочем, сейчас не это волновало его больше всего. Он понял, что тот чужак, который ушел на палубу, держа одну лапу на весу, получил травму, и что в этом повинен он, Уилл Дьюлак. Но он бил далеко не в полную силу! Он и не хотел нанести травмы... Просто испугался протянутой к нему когтистой лапы и отпихнул ее в сторону, кто же знал... Впрочем, он тогда ничего не соображал и, возможно, переборщил немного с силой удара. Теперь, естественно, эти существа рассматривают его, как своего врага. Но он не был им врагом! Они думают, что он по природе своей так агрессивен, но это не правда! А что же они от него ждали, завалившись на борт катамарана посреди лагуны глубокой ночью?! Да еще этот их внешний вид...

Откуда они свалились? Воображение у композитора было буйным и уже начало просчитывать возможные варианты. От них пахло лагуной, но не похоже было, что это местные рыбаки, напившись, решили позабавиться. Не походили они также и на студентов из его группы, которые не поленились проделать за ним весь путь до Белиз и теперь сыграли с ним эту до крайности идиотскую и грубую шутку, переодевшись в маскарадные костюмы. Даже если предположить, что это всего лишь пугающие наряды, за которыми скрываются обыкновенные люди, то... кто может скрываться в костюме этой большой птицы? В эти размеры даже ребенок не влезет!

Он задался вопросом: а почему с ним говорит только она? У нее был приятный голос, в котором слышались явные и, по-видимому, искренние нотки. Она хотела его успокоить. Но как же тут оставаться спокойным?! Она просила его поверить в то, что все это на самом деле с ним происходит, что все это самое настоящее... И композитор уже начал склоняться к этому, но... Но он не хотел в это верить!

— Нет, это безумие... Это черт знает что такое... — прошептал он, продвигаясь постепенно к двери, ведшей в помещение левого борта.

— Осторожней! — предупредил Кальдак своих подчиненных. — Он пришел в движение.

Командир чуть выше поднял пистолет, стараясь понять, какая часть этого тела, будучи раненой, не приведет к смерти всего организма. Вдруг существо резко изменило направление движения и нырнуло в дверь, которая вела в другой корпус. Оно провернуло этот маневр с такой скоростью, что никто из солдат не успел среагировать.

— Смотрите! — крикнул Вулди. — Он пытается смыться!

Несмотря на этот крик, никто не выстрелил.

Вместо этого массуды пустились в погоню, испытывая ограниченность в движениях в условиях столь тесных помещений. Вейс была позади всех и старалась не отстать. Она что-то кричала, что, по ее мнению, должно было звучать для уха аборигена как нечто успокаивающее. Когда нужной реакции не последовало, она автоматически стала переключаться на другие языки:

— Почему вы убегаете?! Ничего не случилось! No problema aqui, senor!

Was ist mit ihnen los?

Уилл выскочил через люк второго салона на палубу, тщательно задраил его и стал дико озираться по сторонам. Корма была свободна. Он вступил на качающийся кусок парусины, туго натянутый между частями сдвоенной кормы, — он любил загорать в этом гамаке. Если ему удастся добраться до Гофф-Кея и укрыться там до утра, потом он сможет передать свой тревожный рассказ в Хав-Мун-Кей, где располагался единственный правительственный чиновник, в чьем ведении находится эта территория. «Хав-Мун» был птичьим заповедником, и туда частенько заходят туристические боты.

Конечно, ему никто не поверит. Все будут смеяться над историей о том, как посреди ночи на его катамаран нагрянуло четверо существ, выглядевших как гиббоны и с мордами, как у гигантских крыс. Да еще в придачу пестрая эму, без акцента разговаривавшая с ним по-английски. Никто Уиллу, конечно, не поверит, но сейчас ему было на это наплевать. Главное, на данный момент — как можно больше увеличить расстояние, которое разделяет его самого и весь это кошмар.

Он стоял на самой корме, когда на палубе стали появляться эти существа. Только теперь он смог четко увидеть, какими высоченными они были, если не считать большой птицы.

— Подождите, прошу вас, подождите! — умоляющим голоском вопила птица.

Он глянул на нее в последний раз и подивился: как это у нее получается выговаривать слова своим неудобным тяжелым клювом? Ближайший в нему монстр вновь поднял свое оружие и направил в сторону композитора. Это решило все дело.

Кальдак замер в изумлении, увидев, как абориген кинулся в воду. Он и его товарищи осторожно приблизились к борту судна. Аборигена нигде не было видно, вода была, как ровное полотно.

— Неужели они амфибии? Я что-то не заметил у него жабр.

— Нет, — отозвался Вулди и указал на правый борт.

Все перешли туда и увидели аборигена, который вынырнул на поверхности на некотором удалении от судна. Он плыл по направлению к одному, очень далекому острову.

— Не верю своим глазам! — воскликнул кто-то из солдат. — Глядите, как проворно он загребает!

Кальдак вновь поднял свой пистолет. Аборигена можно было бы несмертельно подстрелить, но вдруг он не умеет дышать в воде? В этом случае он захлебнется и утонет, прежде чем они вытащат его из воды. Чем больше новых способностей обнаруживали жители этого мира, чем тревожнее становилось на душе у командира экспедиции. Он включил коммуникационное устройство и отдал необходимые распоряжения.

Уилл перестал двигаться в воде, пытаясь перевести дух. За его спиной на темном горизонте маячил костлявый силуэт катамарана. Он видел трех монстров, застывших на куске парусины. Они глядели в его сторону, но не продолжали преследование. Большая птица держалась рядом с ними. Либо они не хотели прыгать за ним в воду, либо не умели плавать. Что ж, тем лучше. Он немного расслабился.

Вода была теплая и приятно успокаивала напряженный организм. К тому же Уилл уже преодолел треть расстояния до островка. Из опыта своих купаний в этой лагуне он знал, что впереди лежали острые коралловые рифы, из которых лишь некоторые виднелись на поверхности. Следовало плыть осторожнее. Главное, не разбрасывать широко ноги. Тогда он проскочит мимо них целым и невредимым.

Как только он отвернулся от катамарана, чтобы возобновить свой кроль, он увидел прямо перед собой страшное лицо, показавшееся в воде в футе от него. Оно было выпуклое и лоснящееся. А страшная пасть разрезала его почти наполовину! Нечто похожее на розовые ошметки морских водорослей располагались по обе стороны шеи этого существа, а пара маленьких черных глаз уставилась прямо на композитора. У существа был хвост и задние лапы были снабжены перепонками. На его теле было что-то вроде одежды, а на бедрах болтался тяжелый пояс со снаряжением. Уилл сразу подметил, что морское чудище меньше его по размерам, но это обстоятельство нисколько не уменьшило шок от такой встречи.

Испустив какой-то хриплый, нечленораздельный вопль, композитор попытался обогнуть это существо в воде, но не тут-то было! Бесшумно и, казалось, без всяких усилий двигаясь в воде, оно вновь вынырнуло прямо перед Уиллом.

Несмотря на то, что оно было меньше композитора, пасть у него была такая огромная, что могла сразу поглотить целую голову Уилла. И это устрашающего вида отверстие все время раскрывалось, и из утробы существа доносились какие-то булькающие звуки. Композитор снова предпринял попытку избавиться от попутчика, но это ему не удалось и он понял сразу две вещи: во-первых, что ему не отделаться от существа, во-вторых, что ему не добраться до темнеющего вдали островка. Тогда Уилл отплыл чуть назад и принялся изучать морское чудище.

Итак, оно обладало жабрами, хвостом и перепончатыми лапами, значит, уплыть от него нечего и думать. Оно не нападало на Уилла и даже не казалось враждебно настроенным по отношению к нему. Композитору почудилось, что его просто-напросто с любопытством разглядывают. Огромная пасть существа была лишена зубов. Во всяком случае, их не было видно. И вообще что-то было такое в этих черных глазах и во всем облике существа, что говорило о том, что Уиллу не следует его бояться. Оно снова что-то булькнуло. Нет, это, конечно, не домашнее животное. Композитор понял это сразу, как понял и то, что, судя по всему, это вообще не животное. В этом его убеждал пояс со сложным и непонятным снаряжением. Существо вело себя ненавязчиво, но и не равнодушно. Повернувшись в воде, Уилл указал рукой в сторону катамарана и вопросительно взглянул на существо с хвостом. Он не удивился, когда увидел, что оно вытащило из воды одну из передних лап и повторило жест композитора.

— Ну, хорошо, — устало проговорил Уилл. — Намек понял. На остров ты меня не пустишь, это мне ясно. Я возвращаюсь, только ты не помогай мне, а то еще утопишь.

И он неохотно поплыл обратно.

Пока он приближался к катамарану, ему в голову пришла обнадеживающая мысль. Чужаки до сих пор не пристреливали его, хотя могли сделать это уже несколько раз. Когда он убежал из кабины, когда он прыгнул за борт и когда он вынырнул и поплыл к острову. Какими бы ни были их намерения, судя по всему, немедленное членовредительство и вивисекция не входили в их планы. Он до конца уверился в этом, когда подплыл к своему катамарану с кормы.

Навстречу ему свесилась длинная, сухощавая рука. Он глянул вверх и увидел над собой бакенбарды, клыки и страшноватые кошачьи глаза. Значит, ему хотят помочь взобраться на борт? Отлично. Уилл ухватился за протянутую ему руку.

— Не могу! — сказал солдат Кальдаку. — Я не думал, что он окажется таким тяжелым.

Вулди пришел на помощь своему товарищу. Вдвоем они втащили аборигена на катамаран. Кальдак и Дропак прикрывали своих товарищей на случай неожиданности. Этот абориген мог выкинуть все, что угодно. Надо было быть ко всему готовыми. Слава Богу, ничего не случилось. Капитан знаком отпустил Ватолоя, и тот уплыл к покинутой на время субмарине. Уилл взобрался в кокпит и стал разглядывать своих пленителей. С него обильно капала на пол вода. Они растянулись полукругом. Не иначе, намеревались этим предотвратить вторую возможную попытку побега.

— Только спокойно! — проговорил Уилл, поднимая вверх обе руки. — Больше в воду не полезу, но здесь холодно. Я весь мокрый и мне нужно достать полотенце.

— Пожалуйста.

Уилл с восхищением глянул на вейс.

— Черт возьми, вы отлично говорите по-английски! У меня есть студенты, которых вы смогли бы натаскивать перед экзаменом! Вейс ответила на комплимент аборигена нахальным встряхиванием своего птичьего хохолка. Затем она повернулась к Кальдаку.

— Он говорит на основном местном языке. Значит, мои первые слова были им поняты. Полагаю, он нас испугался, потому и сбежал.

— Не понимаю! — искренне удивился капитан. — Мы не проявляли себя по отношению к нему враждебно.

— Боюсь, его реакция была основана на нашем внешнем виде.

— Чепуха какая-то! Что в нас такого, чего бы абориген мог испугаться?!

— Я переводчик, а не ксенопсихолог. — После этого вейс снова заговорила по-английски:

— Идите и берите свое «полотенце». И верьте, когда я говорю: мы не хотим причинить вам вреда. И незачем вам было убегать.

— Да? Лично мне думается иначе, вот в чем вся штука. — Это выражение «вот в чем вся штука» прилипло к нему с детства. Он сейчас обратил на это внимание, на него нахлынули воспоминания. Но он быстро опомнился и проговорил вдобавок:

— Дайте мне минутку на то, чтоб обсушиться. А потом... Кстати, чего это вашим э-э... друзьям от меня надо-то? Он направился в центральную кабину. Его гости (это слово было лучше «пленителей») последовали за ним.

— Просто поговорить, — ответила вейс.

— А, понятно. Откуда вы явились?

На секунду вейс задумалась над тем, как перевести лучше, потом отыскала в местном языке более или менее эквивалентное понятие:

— С Узора.

— С Узора? М-м... Это что, где-то там? — С этими словами он показал пальцем в небо. Вейс вновь тряхнула своим хохолком, не будучи уверенной в том, что абориген правильно растолкует этот жест.

— И вам всего-то только и надо, что поговорить?

Кальдак больше не мог оставаться в стороне. Он приблизился к аборигену. Тот замер, весь напрягшись... Массуд повесил ему на шею транслятор, закрепил на голове наушники, которые автоматически вжались аборигену в уши. Тот постепенно расслабился и даже обнажил свои мелкие зубы.

— Нам надо очень многое рассказать вам, — сказал массуд.

При этих его словах глаза аборигена широко раскрылись, что, очевидно, следовало понимать как знак того, что транслятор работал исправно. Немного поколебавшись и заинтересованно оглядев прибор, болтавшийся у него на шаг, абориген стал отвечать. Транслятор тут же перевел его слова на текучий язык массудов:

— Не знаю, что вы там хотите мне рассказать. Меня гораздо больше интересует другое... Как бы вы меня не пристрелили.

— Зачем нам стрелять в вас? — спросила вейс, но поймав на себе раздраженный взгляд командира экспедиции, она потупилась и быстро проговорила на массудском:

— Прошу прощения, капитан, я вовсе не собиралась...

— Ладно. Мне важен результат, а не соблюдение протокола, — ответил тот и вновь повернулся к аборигену. — Нам нужно рассказать вам об Узоре. Об амплитуре и о... — командир сделал паузу, решая, стоит ли сразу так волновать аборигена, и давая время транслятору на перевод. Потом добавил:

— И о многом другом.

— Отлично. — Похоже, лаконичность была в природе этого местного жителя. — Все отлично до тех пор, пока вы не захотите прикончить меня.

— Почему вы так упорствуете в этом некорректном предположении? — спросил Дропак. Он теперь держал пистолет в другой, неповрежденной руке. — Зачем нам убивать вас? Вы разумный. Мы также разумные. Мы только что познакомились. Зачем же мы станем грозить вам оружием?

— Вот и я спрашиваю: зачем? — усмехнулся Уилл и показал Дропаку глазами на его пистолет, все еще направленный на композитора. Массуд, казалось, смутился тем, что абориген поймал его.

— Вы в гневе ударили...

— При чем тут гнев? Я просто испугался.

— Но почему?

Уилл вздохнул.

— Нет, так у нас ничего не получится. — Он снова кивнул Дропаку на его пистолет. — До тех пор, пока вы не уберете куда-нибудь эти свои штуки. Дропак глянул на командира. Нарочито медленно Кальдак прицепил пистолет обратно на пояс. Его подчиненные последовали примеру командира.

— Так-то оно лучше, — удовлетворенно произнес Уилл.

Он подошел к бельевому шкафу, вытащил полотенце и наскоро вытерся. Он был в двух шагах от штурвала (одно «колесо», как уже было сказано, находилось на палубе, второе здесь, в центральной кабине). Протяни руку и достанешь радиопередатчик или радиотелефон. Но Уилл не стал производить резких движений. Вот если наступит момент, когда эти существа не станут смотреть в его сторону, а еще лучше, если они выйдут за чем-нибудь на палубу...

Вытирая голову, он заговорил:

— Слушайте, я извиняюсь, конечно, за то, что травмировал вас. Кто же знал, что все так выйдет... Дропак понял, что эти слова адресованы ему.

Кальдак подумал: "Принесение извинений за совершенное насилие!

Обнадеживающий знак. Впрочем, выводы делать пока рано".

— Надеюсь, у него будет все в порядке? — обратился композитор к командиру. — Кстати, меня зовут Уилл Дьюлак.

— Двойное имя? — удивилась вейс.

— Да.

— Дропак поправится. Наш медицинский персонал располагает средствами, которые ускорят его выздоровление. Абориген зачем-то выглянул в иллюминатор.

— Медицинский персонал, говорите? Значит, у вас должен быть вместительный корабль. Вы что же, сели на одном из этих островков?

— Челнок. Экспедиционный корабль расположен на орбите между вашей планетой и вашей непропорционально большой луной. Кальдак был смущен вопросом аборигена. Как только он начинал думать об этом существе как о восприимчивом, разумном, так тот тут же выдавал свое невежество каким-нибудь глупым вопросом или репликой. Он был сам кладезь противоречий.

— Скажите, — обратился к аборигену Вулди, будучи больше не в силах скрывать свой интерес. — А вы случайно не воин?

— Кто, кто? — улыбаясь, переспросил композитор.

Вулди повторил вопрос, но иначе: транслятор по его просьбе поменял слово «воин», которое абориген, по-видимому, не понял, на его смысловой эквивалент из этого же языка.

— Ах, вы имеете в виду, солдат! — С этими словами абориген опустился на высокий, обитый подушками стул. — Какой там, к чертям собачьим... Интересно, с чего это вы взяли, что я солдат?

— Вы ударили, нанесли повреждение разумному.

— Я же сказал, что испугался. Я не воевал с ним. Когда ваш друг приблизился ко мне, я просто попытался отвести его э-э... руку в сторону. Вот и все. Может, я сделал это немного резко, но, клянусь, у меня и в мыслях не было наносить ему травму!

— Зачем вам было отбрасывать его руку в сторону? И почему вы сделали это так, как сделал бы только солдат? Уилла начал раздражать этот допрос.

— А вы бы что сделали? Скажете, что не стали бы отбрасывать? — ответил он вопросом на вопрос.

— Разумеется, не стал бы, — тут же ответил Вулди. Он был удивлен самой постановкой вопроса.

— Я еще раз повторяю: я не солдат, — резковато заметил Уилл. — Я музыкант, композитор.

— Мы слышали вашу «музыку», — объявил Кальдак. — Она не пришлась нам по душе.

— Жаль, что еще могу сказать?

В душе Дьюлак и не думал огорчаться этим заявлением. Что могут понимать в настоящей симфонической музыке эти заросшие шерстью?..

Вулди отодвинул транслятор в сторону и обратился к Кальдаку:

— Я смотрел руку Дропака. Если это раса музыкантов и композиторов, то что же будет, если они вдруг согласятся воевать?

— Тут необходимо все терпеливо и тщательно продумать, — предупредил его командир. — Не забывай, что мы имеем дело с единичным аборигеном в узко конкретной обстановке.

Впрочем... Тут командир немножко слукавил. Разве можно было забыть о двух пропавших дистанционных зондах? Ведь, собственно, они и явились побудительным мотивом для появления на поверхности планеты группы контакта?

— Согласен, музыка у них воинственная и агрессивная. Но это не значит, что и аборигены, ее сочиняющие, сами подготовлены к ведению войны.

— В физическом отношении они вполне подходят, — настаивал Вулди, не желая гасить свой оптимизм. — Дропак может подтвердить, основываясь на личном опыте.

Тропическая ночь вскоре согрела тело Уилла. Он внимательно наблюдал за двумя переговаривающимися чужаками. Несомненно, они представляли для него не меньший интерес, чем он для них. Он все еще не был до конца убежден в том, что их намерения по отношению к нему сугубо мирные, но чувствовал, что непосредственной опасности не подвергается. Изучая их, он вдруг осознал главное внешнее различие между ним и этими существами. По сравнению с ними композитор был беззащитно голый. Его гости были, напротив, с головы до ног покрыты короткой серой шерстью. Что же касается птицы, разговаривавшей на английском языке, то она была вся в перьях, в некоторых местах очень цветастых. Она была чем-то средним между птицей-секретарем и «эйнштейном». В настоящий момент копалась в своем поясе со снаряжением. Ее большие нежные глаза отливали зеленым перидотом. В отличие от своих спутников Уиллу она совсем не казалась опасной. Во-первых, у нее были очень мягкие манеры, пистолета своего, если он у ней и был, она не доставала, — медоточивым был и голосок. Почему-то Уиллу казалось, что пришельцы с других миров как раз и должны обладать таким голосом.

Он повесил полотенце себе на шею. Два чужака, один из которых был, судя по всему, главным, продолжали о чем-то спорить. Заметят ли они, если он как бы небрежно коснется рычажка на радиопередатчике и тем самым включит его? Все было давно устроено так, что стоило включить передатчик, как с диктофона тут же посылался сигнал о помощи. Его координаты будут переданы также автоматически. Сюда устремятся все яхты и мотоботы, какие только есть поблизости. Это может отпугнуть его посетителей и они сбегут. Впрочем, кто знает, а вдруг они справятся и с подошедшей помощью? К этому времени первоначальный страх уже прошел и сменился любопытством. Он еще раз выглянул в иллюминатор, желая узнать, что сталось с тем морским существом, которое перехватило его в воде, когда он пытался сбежать. У него не было трансляторного устройства, но существо все же пыталось ему что-то сказать.

Теперь уже к спору подключился и третий волосатый гость, а большая птица продолжала все так же сосредоточенно копаться в своем бардачке. Уилл ни минуты не сомневался в том, что спор идет вокруг его персоны. Почему умное трансляторное устройство ничего не переводит? Может, оно реагирует только когда говоришь ему прямо в микрофон? А может, они специально выключили машинку на время, чтобы Уилл стоял здесь, как последний дурак, ни черта не понимая и только гадая, что да как. Пользуясь случаем, он стал изучающим взглядом скользить по их снаряжению. Назначение двух предметов он уже знал, — оружие и трансляторы, — но там были и другие. Отбрасывавшие блики. Сделанные из каких-то непрозрачных материалов. Кто его знает, что это такое? Может, пластик, а может, и какой-нибудь металл. Или что-нибудь еще более экзотические, вроде металлического стекла. Он мог судить, лишь опираясь на статьи, когда-то прочитанные в научно-популярных изданиях. Вообще-то его осведомленность в технических науках была весьма и весьма сомнительна. Вдруг они закончили свой разговор, который проходил на необычно высоких, даже писклявых тонах, и все повернулись вновь к нему. Рука композитора, уже потянувшаяся было к радиопередатчику, замерла. Он глуповато улыбнулся, про себя тревожась: догадались ли они? Тот, кто казался среди них главным, сделал шаг вперед. Его бакенбарды подрагивали довольно комично. Правда, в его острых клыках не было ничего забавного.