Глава 12

Две недели понадобилось группе контакта, частично изменившей свой состав, чтобы восстановить скрытность своей базы в лагуне и извлечь из ее теплых вод полный мешок желтого металла, который обещал стать более убедительным аргументом для землян, чем все старания Уилла-посредника. Золото имело форму полых толстостенных трубок. Уилл предположил, что его получали путем конденсации вокруг какого-то магического стержня. Мешок оказался достаточно вместительным, чтобы упаковать туда все богатство. Правда, Уилл опасался за то, что может не выдержать лямка. Ноша была настолько тяжела, что землянину приходилось перекладывать ее из руки в руку через каждые двадцать-тридцать шагов.

— И вы доверяете мне все это? — усмехнувшись, спросил он у Т'вара. — Ведь в мешочке целое состояние. Что, если бы я решил выйти на берег и исчезнуть с золотишком навсегда? И вам тогда пришлось бы начинать все сначала.

— Зачем вам это делать? — удивился коротенький заместитель командира экспедиции.

— Вы правы: я так не поступлю. У вас своя цель, а у меня своя. С помощью этого мешка я постараюсь добыть для вас доказательства того, что вы зря здесь теряете время.

С'ван внимательным взглядом изучал землянина. Что-то он уж слишком уверенно раздает свои заявления. Заявления, которые противоречат всему, что установили ксенопсихологи корабля. Впрочем, и со стороны землянина и со стороны ксенопсихологов пока исходят одни только слова. Все прояснится лишь в процессе дополнительного и более глубокого изучения землян. С'вану этот мир чем-то напоминал азартную игру. Слишком увлекательную, чтобы отказаться от нее на основании рекомендаций одной-единственной пострадавшей коллеги. И хотя у помощника руководителя по медицине были схожие взгляды на проблему, голоса этих двух гивистамов не смогли перевесить общую чашу весов. Т'вар же был согласен с большинством. Этот мир запутан, но он не таит в себе, по крайней мере, опасности для экспедиции. Необходимо разгадать его тайны, и тогда много интересного откроется исследователям.

На борту челнока находилось небольшое посыльное судно, летавшее на реактивной энергии и предназначенное для спокойного перемещения исследовательских партий по поверхности открытых планет. На нем и было решено доставить Уилла в страну Белиз под покровом ночи.

Композитору прежде никогда не доводилось бывать дальше от побережья, чем Белиз-сити, но он знал, что эта страна совершенно неосвоена промышленностью, представляет собой по большей части сплошные массивы влажных лесов и болот. Обстановка чрезвычайно напоминала то, что описывалось в романах Сомерсета Моэма. Создавалось впечатление, что это кусочек далеких двадцатых годов чудесным образом перенесся в современность. Воздушное сообщение было неразвитым, впрочем, так же как и дороги, по которым редко кто ездил. Таким образом можно было спокойно приземляться сюда хоть на экспедиционном корабле. Никто бы не заметил. Его высадили неподалеку от главного шоссе и обещали встретить на этом же месте ровно через неделю.

Уилл не сгорал от оптимизма, думая о предстоящей миссии.

— Возможно, через неделю вы увидите здесь меня одного, — сказал он Т'вару. — Как сейчас. Золото ценится высоко, но оно не всесильно. Хотя я повторяю, что сделаю все от меня зависящее.

— Не забудьте: от вас ждут репрезентативной группы, на основании изучения которой можно было бы строить представление о всей вашей расе в целом.

Вейс говорила это сама, не перепоручая трансляторам, четко и раздельно, боясь недопонимания в столь ответственный момент. Большая птица, однако, держалась спокойнее и непринужденнее, чем ее коллега с'ван.

— Разумеется, — беззаботно ответил Уилл, скрыв лукавую усмешку.

На самом деле он вовсе не собирался подбирать такую «репрезентативную» группу, которая устроила бы пришельцев. Ведь в городе, должно быть, полно бездельничающих солдат. Англичане постоянно держали в своей экс-колонии небольшой вспомогательный гарнизон, чтобы держать в узде шовинистически настроенных гватемальцев. А американцы проводили здесь тренировку своих военнослужащих, которые отрабатывали приемы ведения боевых действий в тропических условиях. Меньше всего Уиллу хотелось вербовать за золотые слитки воинственных детин, которым к тому же мало платили их начальники и которые с радостью согласились бы на что угодно за хорошее вознаграждение.

Нет, те люди, которых он собирался подобрать, будут репрезентативны именно с его, композитора, точки зрения. Солдат, — даже запасников, — он будет избегать всеми силами, ибо это были представители архаической профессии, вырождающейся на Земле. Так во всяком случае хотел себе представить Уилл.

Корабельные ученые и специалисты просили поначалу несколько десятков человек. Уилл Дьюлак долго и терпеливо объяснял им, что столь многочисленная группа неминуемо привлечет к себе нежелательное внимание. Даже в такой стране, как Белиз, где всем на все наплевать. Он не добавил, что чем больше будет группа, тем сильнее вероятность того, что в ней окопается пара-тройка тех, кто удовлетворил бы требованиям пришельцев. Перед Уиллом стояла задача: сколотить немногочисленную группу людей, которые докажут участникам экспедиции бессмысленность их поисков союзнической расы в Солнечной системе.

Если ему удастся уговорить нескольких людишек принять участие в этой акции, пришельцы получат нужную им репрезентативную группу землян... Только она будет тщательно просеяна и отобрана Уильямом Дьюлаком, цель которого была вполне ясна.

Матерых пацифистов, разумеется, брать не стоит. Это спугнет пришельцев, которые быстро обнаружат обман. Тогда они перелетят в другой конец планеты и там начнут все сначала, только более осторожно. Нет, это совсем не отвечало интересам Уилла. Он должен будет не только набрать нужную группу, но и убедить пришельцев в том, что это действительно обобщенный срез всего земного общества.

Отсутствие ночного движения по шоссе, которое позволило посыльному судну совершить посадку незамеченным, грозило обернуться неприятной стороной для ног композитора, который понял, что ему предстоит перспектива тащить тяжелый мешок пешком до города. Он уже начал было проклинать и свою миссию, и золото, как вдруг подвернулся на дороге белобородый старик на пикапе, — судя по всему, машина и ее хозяин были примерно ровесниками, — который любезно предложил Уиллу подвезти его. Благодарности последнего не было границ. Он тут же забрался в кузов, на гору бананов, стараясь не думать о том, что с этими плодами очень любят путешествовать тарантулы. Дорога была скверная, и когда впереди показались городские постройки, Уиллу казалось, что его внутренности уже безнадежно перемешались. Слава Богу, обошлось без пауков и прочей нечисти. Он соскочил с машины, отблагодарил старика американским долларом, закинул мешок на плечо и зашагал вдоль по узкой грязной улице мимо разноэтажных домов из досок и штукатурного гипса.

Белиз был захудалой страной с бедным, но милым народом, надежды которого в течение всей его истории неизменно уничтожались штормами и равнодушием. Город был до отказа забит гражданами, безуспешно пытающимися получить работу на плантациях, рыболовецких судах и в нарождающемся туристском бизнесе. Несколько викторианских зданий и строгих, бесстрастных церквей, чудом уцелевших в постоянных наводнениях, были настоящими городскими достопримечательностями в сравнении с основной массой полуразвалившихся, ветхих построек.

Небольшой, но чистый отель предлагал клиентам временное укрытие от тропических ночей. Спрятав мешок, насколько это было возможно, усталый композитор повалился ни постель и спал, как убитый, до позднего утра. После завтрака, который состоял из жареной рыбы и бутылки воды, он пошел на «работу».

Улицы, пустынные ночью, теперь были заполнены самым пестрым народом, который спешил в разных направлениях, хотя, собственно говоря, спешить ему было некуда.Небольшие кучки безработных распределялись по перекресткам. Эти бедняги с умоляющими глазами ждали, пока судьба сама стукнет их по плечу. Женщины улыбались, безостановочно болтали между собой и сновали из одной лавки в другую, жонглируя своими грудными детьми так же ловко, как бакалейными товарами. Среди угрюмой, аморфной массы взрослых, будто шарики ртути, шныряли дети. Они играли в свои детские игры и заливисто смеялись, ибо не понимали, что живут в жестокой бедности. Плескались в грязных лужах и переворачивали мусорные урны.

У входа в лавку, которая была выстроена в стиле мечети, тусовались ливанские эмигранты с густыми черными усами, как у с'ванов. На угол улицы вырулил смертельно пьяный растафариец. Он долго пытался преодолеть преграду, которая заключалась в бордюре тротуара, высотой полфута. Ему это не удалось. Никто на него не обращал ни малейшего внимания. На куске расколотого бетона сидел человек, который походил на оживший барельеф индейца-майя. Руки его были скрещены на поднятых коленях и он непонимающим взглядом окидывал кипящую вокруг него современную жизнь. Лица Белиз-сити представляли собой все человечество в миниатюре. Правда, все эти лица были искажены гримасами страдания от зноя, залиты потом и покрыты пылью. Страна представляла собой некую сливную яму, самое дно жизни, где заканчивали свой жизненный путь авантюристы разных мастей, а также недовольные, которым больше некуда было податься. Да, Белиз-сити был, несомненно, человечеством в миниатюре. Только с явным налетом нищеты. Страна была обязана своим признанием, так же как и распространенностью здесь английского языка, бывшему британскому колониальному правительству, от которого нынешние власти недалеко ушли. Здесь было много англичан и других иностранцев, которые здесь, в Центральной Америке, нашли свое место под солнцем. Американские и немецкие туристы бегали как угорелые по немногочисленным сувенирным лавкам, ибо стремились поскорее укрыться от этой духоты на пляжах или в кондиционированных номерах «Амбергрис Кея». По городу гуляли хорошо загорелые, здоровые скандинавы в высоких армейских ботинках. Они энергично размахивали руками и всему неприятно улыбались. Были здесь и индусы. Потомки маленьких шоколадных человечков, которых привозили в Кариби для работы на сахарных плантациях. Индейцы племени мескито, бежавшие сюда от восстания в Никарагуа. Даже голубоглазые потомки американских конфедератов, которые стали селиться здесь после Гражданской войны. Их потомки теперь надеялись восстановить на новой земле былую славу и великолепие Старого Доброго Юга.

Но в Белизе невозможно было найти ничего величественного, если не считать гор и джунглей, рек и рифов. В Белиз-сити не видно было этой красоты, как, впрочем, и какой-либо другой. Это был город с населением, живущим на такой низкой земле, что высокие приливы перманентно притаскивали на городские улицы всякую дрянь и наносы. Он миновал две лавчонки, в которых ему приходилось покупать припасы для своего житья-битья в лагуне еще до знакомства с пришельцами, и направился в туристские кварталы города. Золотые слитки были рассованы по карманам и здорово оттягивали штаны. Он дал отдых своим ногам во время обеда в плохоньком китайском ресторанчике. Сидел за угловым столиком и изучал посетителей. Как найти нужных людей? Как приблизиться к людям с такой просьбой? Мимо него то и дело проходили, но он не решался ни к кому обратиться.

Нет, здесь слишком людно. Надо убираться из центра города. Заплатив за обед и надеясь на то, что все обойдется без расстройства пищеварения, Уилл направился в портовую зону. Он шел вдоль старенькой дамбы, которая кое-как еще сдерживала океан, но уже не могла сдержать те отбросы, которые он с собой тащил в город.

Он сел на гладкий валун и стал смотреть в море. Как хорошо было бы сидеть сейчас в салоне катамарана, мучиться с оркестровкой и не знать никаких массудов и с'ванов, о'о'йанов и лепаров, не знать ни Узора, ни Амплитура, ни их поганой войны.

Но он все это знал и от нет зависело: быть человечеству втянутым в этот конфликт или нет.

«Нет, это не для нас, — в который раз думал он. — У нас своих-то проблем столько, что и за сто лет не разгребешь. Нет времени отвлекаться на другое».

— Мистер, дайте десятицентовик, а?

Повернувшись назад, Уилл увидел перед собой мальчишку, которому на вид было лет двенадцать, но на самом деле он подбирался уже, наверное, к пятнадцати. Он был худой, — сразу видно, голодал, — в рубашке с короткими рукавами и потертых брючках. Босой. За ним стоял другой подросток, чей возраст было определить еще труднее. Так, вроде лет шестнадцать... А, может, и все двадцать пять. Оба смотрели на Уилла жадными глазами.

— Сейчас, — ответил он, улыбнувшись, и полез в карман. Его рука уперлась в золотой слиток. — А это твой друг? Мальчишка взмахнул рукой.

— Это мой брат, дядя. Ты хочешь ему тоже дать монету, правда?

— А ваши родители знают, что вы попрошайничаете?

Мальчишка широко улыбнулся.

— Конечно, дядя. Ты думал, что мы сироты, да?

— Ходите в школу?

— Эй, дядя! — Вперед вышел тот, кто выглядел постарше. — Дай монету, а лекций читать не надо.

— Спокойно, — улыбнулся Уилл. — Я не проповедник. — Он таинственно понизил голос:

— Вы, ребята, кино-то смотрите? В кинотеатр ходите?

— Фильмы? — Парень был озадачен. — Конечно, дядя.

— А что вам нравится?

— Смотри! — крикнул младший и лихорадочно замолотил руками по воздуху. — Чак Норрис, Брюс Ли и все такое.

— Значит, любите драться?

Ребята переглянулись.

— Да нет, только редко... Чего тебе надо, дядя? Мы с братом в темных делишках не участвуем.

— Хотели бы вживую увидеть такое, что бывает только в кино? Как бы вам, к примеру, понравилась встреча... с пришельцами, а? Совсем как в фильмах. Я имею в виду инопланетян.

— А, мы видели фантастику. У нашего друга есть видак. Слушай, дядя, а ты не спятил, часом?

— Я-то? — улыбаясь, переспросил Уилл и достал из кармана один из золотых слитков. В мутном тропическом свете он блеснул, как солнце. Глаза паренька загорелись.

— Эй, дядя, это ведь ненастоящее, правда?..

— Что-то твой братец удалился. Подзови-ка его. У меня будет к вам деловое предложение.

К концу третьего дня Уиллу удалось завербовать не только двух братьев-"сироток", но и их друга, который временами устраивал их у себя на ночлег. Им оказался рыбак с телосложением культуриста. Это был также самый черный человек, которого когда-либо приходилось видеть композитору. Такой же черный, как вода у дамбы на Миссисипи в безлунную ночь. При этом в нем не было никаких оттенков: ни отлива беж, ни шоколада. Был также один эмигрант средних лет, с которым Уилл познакомился в отеле. Он оказался педагогом, приехавшим в свое время откуда-то с юго-востока Англии. Последнее же время все его перемещения были в пределах одной мили: из одного местного кабака в другой и из другого в третий. Во время первой встречи с композитором он был в «элегантном подпитии», однако не настолько пьян, чтобы не распознать в руках у Уилла настоящее золото. Постоянно подмигивая композитору, он согласился участвовать в удивительном мероприятии, которое «продавал» Уилл.

— Это будет настоящая потеха! — смеясь, настаивал он.

Уилл задавался вопросом: какая реакция будет у этого профессора, когда он лицом к лицу столкнется, например, с Кальдаком. Этот интеллигентный пьяница приехал в Центральную Америку, чтобы провести как следует профессорский отпуск, да так и остался здесь навсегда, купившись на дешевизну здешних крепких напитков и решив, что его прежняя жизнь в Сюррее ничего не стоит и незачем за нее цепляться. Так что у него было полно свободного времени, которое он мог себе позволить употребить на участие в проказе, которую изобрел этот сумасшедший американец. Будучи достаточно трезвым, он мог рассказать подробно о сорока четырех странах, перечислить их столицы и главные города, основные статьи экспорта, важные топографические приметы, достопримечательности и сорок четыре сорта местного пива. Интересное пополнение в группу Уилла? Он был готов отправиться куда угодно, хоть в ад, лишь бы под рукой всегда находилась полная фляжка.

Композитору удалось соблазнить молодого растафарийца с темными мешками под глазами. Он был совсем как тот его соплеменник, который безуспешно пытался однажды взобраться на бордюр тротуара. Уиллу достаточно было одного взгляда на этого парня, чтобы безошибочно определить — курильщик конопли.

— Да, дядя, покуриваю, но я еще не конченый человек.

После того, как Уилл переговорил с ним о своем деле, растафариец сразу же изъявил горячее желание встретиться лицом к лицу с настоящими, а не навеянными дурманом пришельцами. Уилл улыбнулся внутренне, представив себе реакцию Кальдака на встречу с этим примечательным экземпляром человеческой породы. Будет интересно наблюдать за попытками вейс перевести то, что говорит этот растафариец. Ибо каждое второе слово он говорит неразборчиво, а каждое пятое вовсе проглатывает. Уилл был доволен. Его заботила только одна вещь: как бы наркоман не позабыл прийти к отелю в назначенное время.

Следующие кандидаты на встречу с инопланетянами материализовались перед композитором в виде парочки студентов из Сиднея, — будущие интеллектуалы, — которые приехали сюда в рамках своей программы «мир посмотреть и себя показать». Прежде чем вернуться потом домой и всю жизнь заколачивать деньги. И как можно больше. Пока же они произрастали на пляжах Золотого Побережья, полагая, что вносят свой вклад в будущее человечества. Уилл был рад этой встрече, хотя с порога отверг все их общечеловеческие претензии.

Семь — хорошее число. Уиллу хотелось подобрать еще столько же, но времени на это почти уже не оставалось. Прошло уже шесть дней. Завтра ночью посыльное судно с челнока вернется на то глухое место в восьмидесяти милях от города, где сбросило Уилла для выполнения миссии. Он должен будет ожидать инопланетян на болоте вместе с подобранным народцем. В последний день в его группе появились еще двое: Кен Вудс и Тэйми Марковиц. Это была до отвращения серьезная пара молодых людей, которые, по выражению Марковиц: «подыскиваем место проведения потенциального медового месяца».

— Так, чтобы потом не терять время и деньги на место, где нам не понравится, — прибавил Вудс.