IX

Эту историю рассказывают каждому члену колонии в день, когда он прощается с детством и переходит в статус рабочего, прислужника или солдата. Она затрагивает ключевые моменты недалекого прошлого, важные для всех, от самой королевы до нижайшего из копающихся в кучах мусора.

Никто не помнит, когда началась война с рыжими захватчиками. Отряды врага вышли из-за бревна, что лежит восточнее нас, и тихо расправились с пограничной заставой. Но провидению было угодно послать им навстречу отряд наших рабочих. Нагрузившись добытой пищей, они возвращались домой, и в тот момент, когда враги набросились на них из-под опавших листьев, эти кроткие, трудолюбивые создания вдруг проявили чудеса храбрости. Многие пали под ударами безжалостных рыжих убийц и были расчленены, но двое смогли вырваться из окружения. Они-то и подняли тревогу — источая феромоны, предупредили муравейник.

Все мы, существующие по милости великой королевы-матери, тут же построились в боевые ряды — впереди, конечно, встали доблестные солдаты — и бросились на врага. Нам удалось отразить натиск рыжих, хотя кое-кто из бандитов сумел прорваться в родильные камеры, где хранились личинки будущих храбрецов. Некоторым из них так никогда и не довелось увидеть солнце.

Враг был отброшен на исходные позиции, за бревно.

Так началась война. Укрепившись в дупле у основания большого дерева по другую сторону бревна, рыжие периодически делали вылазки. В свою очередь, мы, черные муравьи, не только отражали натиск врага, но и устраивали регулярные рейды. Вы, молодежь, сами можете убедиться в их успехе, если спуститесь в подвалы нашего города, — там, во тьме и холоде, тяжко трудятся последыши рыжего отродья.

А затем и случилось то знаменательное происшествие. Граничило ли оно с чудом или так воплотилась воля богов, к которым мы обращались за помощью, сказать не могу. Исполин появился после полудня, после жестокого утреннего сражения. Обычно мы, муравьи, не обращаем внимания на проявления окружающего мира, а окружающий мир игнорирует нас. Но на этот раз все было иначе. Вместо того чтобы пройти мимо и удалиться на огромной скорости, словно несущееся по небу облако, гость остановился возле гладкой твердой скалы, не похожей ни на что другое в лесу, ибо на ее поверхности ничего не растет. Там великан и устроился. Перекусил и лег спать.

Разведчики, бросившиеся проверить намерения великана, доложили королеве-матери, а также ее личным прислужникам и советникам, что загадочный гость спокойствия не нарушал, следовательно, угрозы нашему муравейнику не представляет. Эта информация почти не вызвала общественного интереса, все занимались повседневными заботами. Задумался только Имит Единственный.

Как, вы никогда не слыхали об Имите Единственном? Тогда я расскажу про этого незаурядного муравья. Родом он был из трутней, но выделялся огромной головой, больше чем даже у солдата, хотя и без боевых челюстей. Удивительнее всего, что Имит выжил после великого свадебного обряда. Крылья он потерял, это точно, но не утратил силу и не увял, а, напротив, был назначен советником при королеве-матери. Мне в годы моей молодости довелось лично прислуживать ему в парадной камере.

Именно он и предложил дерзновенный план по спасению нашего муравейника. Правда, все многоопытные и поднаторевшие в сношениях с соседями советники выразили сомнение в успехе задуманного. Некоторые даже позволили себе отнестись к предложению Имита с усмешкой, однако когда королева-мать обратилась к ним с вопросом, что же они, в свою очередь, предлагают, те сразу смешались, отползли в тень. Наша мудрая королева решила: попытка не пытка. В конце концов что мы теряем? Нескольких рабочих муравьев? Но для такого дела сгодятся и самые плохонькие. Потеряем Имита? В случае провала ему все равно несдобровать, так что повелительница великодушно позволила высокоученому трутню отправиться в путь.

Имит возглавил колонну, составленную из рабочих муравьев, которых нагрузили скромными дарами для вторгшегося в наши пределы исполина.

Спрашиваете, кем он был, исполин? Не спешите, дождитесь окончания рассказа. Что несли в подарок? Ну, это всем понятно — нет на свете ничего дороже сахара!

Вскоре колонна добралась до каменной горы. Признаться, оставшиеся в живых участники того первого похода потом по секрету делились со мной, что большего страха они в своей жизни не испытывали. Со стороны это предприятие выглядело чем-то вроде откровенного помешательства, дерзким поступком, превышающим силы не только обыкновенного муравья, но и всего набирающего мощь муравейника. Однако приказ есть приказ, и если королева-мать прикажет штурмовать небо, мы все, как один, начнем взбираться на вершину самого высокого дерева. Успех был достигнут не иначе как с помощью черной магии, ибо не зря говорили уже давно и довольно открыто, что Имиту Единственному подвластны силы, недоступные даже долгоживущим королевам.

Не ведая, как это было сделано, все присутствовавшие могли подтвердить, что контакт был установлен. Несмотря на чудовищную разницу в размерах, Имит сумел привлечь внимание исполина. Более того, они смогли как-то общаться. Такого нам, обычным трудягам, понять не дано, и сам я, к сожалению, не был свидетелем этого грандиозного деяния, но те, кто принимал непосредственное участие в походе, клятвенно подтвердили, что взаимопонимание было достигнуто.

Когда гость принял дары, Имит сам предстал перед исполином, демонстрируя либо величайшее мужество, либо непроходимую глупость. Если кто-то посмеет обратиться ко мне с вопросом, что я сам думаю по этому поводу, то я не поленюсь и отвечу, что, с моей точки зрения, здесь вполне хватало и того, и другого.

Присутствующие не могли понять ничего из того, что происходило между исполином и отважным трутнем, однако когда беседа завершилась, Имит все объяснил. По словам Имита, несоразмерный с нашим миром посланец небес — а он был больше, чем даже тысяча муравьев вместе взятых — согласился помочь нам в войне с заклятыми рыжими врагами. Само его невообразимое присутствие должно было нанести бандитам такой удар, от которого им уже не оправиться. Завербовать великана в союзники — идея фантастическая, странная и дикая, и могла она прийти в голову лишь такому уникальному муравью, как Имит.

Королева-мать устроила большой совет. Ни она, ни ее советники даже поверить не могли поступающим докладам, однако искушение было слишком велико, открывавшиеся возможности были слишком заманчивы, чтобы ответить отказом. В конце концов Имита наделили полномочиями продолжить переговоры и руководить действиями исполина, но только после того, когда станет окончательно ясно, что он принял дары, которые на этот раз, как утверждал Имит, должны были составлять не менее половины запаса очищенного сахара, хранившегося в наших кладовых.

Для охраны колонн носильщиков пришлось выделить самые боеспособные части. Опасности подстерегали на каждом шагу — и не только со стороны рыжих разбойников, так как польститься на ценный груз мог любой обитатель джунглей.

Многочисленный отряд без происшествий добрался до подножия скалы. Исполин оставался на месте и был ясно виден еще издалека. (Имит впоследствии утверждал, что гость небес выглядел так, будто его что-то позабавило, хотя вряд ли трутень мог правильно истолковать столь чуждое нам лицо.) Но когда отряд благополучно вышел на поверхность камня, все замерли от потрясения. У дальней ноги исполина так же в оцепенении стояли бригады рыжих — наш заклятый враг, очевидно, тоже принес в дар сахар. Руководил доставкой ценного груза рыжий муравей с чудовищно раздутой головой и странной деформированной антенной. Похоже, среди этих разбойников и грабителей тоже нашелся аномальный трутень, владевший магическими приемами и сумевший вступить в контакт с исполином. Как ему пришел в голову план, рожденный разумом Имита, навсегда останется загадкой. В любом случае нет сомнений, что наши извечные враги тоже решили заручиться поддержкой великана.

Сам же гигант с радостью принимал дары и от рыжих, и от черных.

Наши доблестные солдаты храбро бросились в атаку на развернутые ряды рыжих недоносков. Самая отчаянная схватка закипела на ноге титана, в яростном бою сошлись элитные части как с той, так и с другой стороны. Эти воины отличались особенно тяжелыми челюстями, их хватка была смертельна для врага. В боевом исступлении они готовы были рвать все подряд.

И забыли, что у загадочного гостя есть свои цели, своя воля и свой разум. Неожиданно вскочив и затрубив так громко и грозно, что все замерли на мгновение, исполин вдруг принялся яростно хлопать себя по ногам и совершать безумные прыжки. Причем он в полной мере демонстрировал ту силу, которую каждая из сторон пыталась поставить на службу исключительно себе. Каждый взмах гигантской руки губил десятки бойцов, как рыжих, так и черных; от колоссальных ног сотрясалась земля. Многие сотни солдат полегли тем утром, а те, кому посчастливилось уцелеть, вернулись в свои муравейники с дурными вестями.

Имит в кровавой резне выжил. Он доложил о случившемся, принес свои извинения королеве-матери, после чего, как и положено, был растерзан стражей. Думаю, та же участь постигла и руководителя экспедиции рыжих, сумевшего убедить свое начальство принести в дар неведомому исполину запасы сахара.

Самого великана, с необыкновенной легкостью расправившегося с обеими армиями, с тех пор никто больше не видел.

Затем последовала Вторая война на скале. На этот раз цели битвы были ясны. Дело в том, что то ли по забывчивости, то ли в знак насмешки загадочный исполин не тронул сахар, принесенный в дар обеими сторонами. Никто не может сказать, как оно было на самом деле, ибо выживших в войне по приказу королевы-матери казнили.

В целом, нам удалось отбить свою долю сахара или даже немного больше. Так что мы, скорее, оказались победителями. Конечно, если оставить в стороне наши потери.

Лично я жалею, что мне не удалось присутствовать при беседе Имита с великаном. Да и состоялась ли эта беседа — вот какой вопрос мучает меня постоянно. Все вроде бы доказывает, что разговор состоялся и Имит нашел общий язык с посланцем небес, но мне не верится, что даже такому мудрому трутню удалось сломать барьер, отделяющий нас от чуждого существа, коли мы сами не способны договориться даже с себе подобными.

Какой вывод следует сделать из этой истории?.. Эй ты, сзади, да-да, ты, у которого один антенный усик короче другого, — перестань шуметь! Лучше послушай. Я не считаю, что мы поступили неразумно, попытавшись вступить в контакт с неведомым существом. Для победы над заклятыми врагами можно пойти на союз с любой силой.

Нет, главные уроки в другом. Во-первых, не следует ожидать взаимности, раздавая дары. Во-вторых, если на ваши молитвы отвечают, это не значит, что у вашего врага нет связи с небесами. И в-третьих, просите у богов что угодно, но не забывайте, что боги ведут свою собственную жизнь, в которой для вас может не найтись места.

Ладно, на сегодня достаточно. Теперь работать, работать! Нечего шевелить усиками!.. Вот сколько на сегодня назначено: доставить корм, проверить отложенные яйца, перевернуть куколки. Да и о новом плане похода на рыжих следует подумать. Кто не работает, ребята, тот не ест. Боги далеко, и когда тащишь кусочек листа размером больше тебя самого, имеет смысл позвать товарища. Упаси вас небо поверить, будто боги захотят помочь каким-то ничтожным тварям!

Х

Горьким разочарованием обернулся для Этиоля Эхомбы дальнейший путь через джунгли. Скоро испарилась последняя надежда, что лес поредеет. Чем дальше, тем непролазнее становилась чаща. Более того, начались подъемы и спуски — сначала плавные, долгие, потом все круче и круче.

К полудню пастух вышел на гребень невысокого хребта, откуда наконец открылся вид на всю округу. Этиоль долго всматривался вдаль. Зрелище было безрадостным. Местность представлялась непроходимой, холмы впереди заметно подрастали, кое-где белели отвесные скалы. Через долину отчетливо просматривался следующий хребет, а за ним уступами, взбирающимися в ясное небо, виднелись еще несколько горных цепей.

Путник присел отдохнуть. Взгляд манили бурные реки и ручьи, но, увы, ими не воспользуешься, даже если потратить время на строительство плота — слишком мелкие и каменистые. К тому же, все они текли с востока на запад, к невидимому морю, а путь Этиоля лежал строго на север.

В этот момент его внимание привлекло странное облако, поднимавшееся над склоном ближайшего хребта. Приглядевшись, пастух решил, что эти клубы более походят на дым костра, чем на туман над джунглями. Кто же мог развести огонь в пустынной местности? Разве что какой-нибудь отшельник. Этиоль слышал о таких, но поверить, что существуют люди, добровольно лишившие себя радости общения с другими, было трудно. Или, может, этот человек прячется в джунглях?

Первой мыслью было идти своей дорогой и ни во что не вмешиваться. Однако Этиоль не мог побороть свою натуру — а любознательность была его главной чертой — и зашагал в сторону вьющегося дымка. Если незнакомец покажется ему недружелюбным, он пройдет мимо.

Небольшая хижина прилепилась к уступу скалы. Сделанная из бамбука и тростника, она выглядела уютной и симпатичной. Со стороны леса располагалось небольшое уютное крылечко. Сидя на ступеньке, можно было любоваться закатом — если, конечно, туман или дым не закроют вид. В ухоженном дворике возле крыльца стояли два стула из гнутой древесины и круглый стол. Повсюду в деревянных ящиках и подвешенных глиняных горшках были цветы, изгородь покрывали вьющиеся побеги. Даже если хозяин хижины отшельник, он явно испытывал тягу к цветоводству и огородничеству. Все вокруг так и манило зайти и передохнуть в этом уютном, тихом уголке.

Подобная безмятежность и простота показались Этиолю подозрительными. Приблизившись к хижине по звериной тропе и внимательно оглядев окрестности, он решил подобраться еще ближе.

Пастух сошел с тропки и нырнул в кусты. Копье взял наперевес, чтобы в случае чего сразу пустить его в ход. С детства отец вдолбил в Этиоля простенькую заповедь: не доверяй первому впечатлению, особенно если оно навевает расслабляющие, напоминающие о скором отдыхе мысли. Везде полно опасностей, видимость обманчива. Многие вредные растения и опасные животные умело маскируются под самые безобидные создания. Яркие цветы прячут колючки, пестрая лягушка жжется соком ядовитых желез, в песчаном бугорке или в мелкой ямке скрывается смертельно опасная змея.

Смутное ощущение подстерегающей опасности никак не вязалось с сонным двориком, красивыми цветами и двумя певчими птичками в плетеных клетках, но оно все-таки шевельнулось, напомнило о себе!.. Надо выяснить почему.

Изучив окрестности и не обнаружив ничего подозрительного, Этиоль направился к хижине. Однако пошел не напрямую, а в обход, чтобы его не было видно в окна, выходившие в сторону джунглей. Если в хижине живет мирный и добрый человек, он поймет Эхомбу и не обидится.

Подойдя к изгороди, пастух различил голоса. Разговаривали двое. Один — громко и вызывающе, другой отвечал тихо, тонким и чуть подрагивающим голосом. С того места, где находился Эхомба, трудно было понять, то ли они ссорятся, то ли просто спорят. По крайней мере оба голоса были похожи на человеческие, хотя в Зыбучих землях ни в чем нельзя быть уверенным. С другой стороны, то, что ты человек, ничего еще не гарантировало. Разве не имел он недавно дело со змеей более достойной и благородной, чем многие представители его собственного вида?

Этиоль решил подобраться к ближайшему окну. Странно, зачем строить хижину в таком живописном месте и при этом оба оконных проема ориентировать на джунгли? Чтобы целыми днями любоваться на зеленую глухомань?

Подняв осторожно голову так, чтобы глаза оказались на уровне подоконника, Этиоль заглянул внутрь. Открывшаяся перед ним комната была просторна и обставлена плетеной мебелью. В дальней стене виднелась прикрытая дверь, ведущая, по-видимому, на крыльцо. Посреди комнаты на покрывавших пол циновках из толстых, грязно-горчичного цвета плетей расположились два человека: один — лицом к окну, другой — спиной.

Как только пастух заглянул в комнату, его взгляд встретился со взглядом мужчины, сидевшего к нему лицом. Глаза у того расширились, он поиграл бровями, затем отвел зрачки в сторону, словно пытаясь подать знак, однако что скрывалось за этими ужимками, Этиоль не понял. Удивление, беспомощность? Или, может, предостережение?..

Тот, что сидел спиной к окну, тоже мгновенно уловил присутствие чужака. То ли кожей почувствовав опасность, то ли смекнув о чем-то по выражению лица собеседника, он, не поворачивая головы, голосом сладким, как сироп, который женщины в Наумкибе варили из дикого меда, пригласил:

— Заходи, путешественник. Будь как дома.

Этиоль встал во весь рост. Мужчина, сидевший лицом к окну, по-прежнему не сводил с него взгляда. Пастухом внезапно завладело желание повернуться и бежать отсюда что есть сил, однако тот, что сидел спиной к окну, повторил тоненьким голоском:

— Заходи, не смущайся.

Любопытство, как всегда, пересилило. Обогнув дом, Этиоль поднялся на крыльцо и вошел в хижину. На двери, как и на окнах, не было даже занавеси. На мгновение ни с того ни с сего мелькнула мысль, что неплохо было бы отдохнуть в этой хижине. Это побуждение и решило дело.

— Надеюсь, я не помешал вашей беседе? Этиоль вошел в комнату и сел, скрестив под собой ноги и положив рядом копье.

— Все, теперь нам обоим конец! — воскликнул человек, подававший ему знаки. — Уходи, пока не поздно!

В глазах незнакомца сквозили отчаяние и ужас, однако пастух с каким-то непонятным благодушием сосредоточился на его облике. Ниже среднего роста, крепкий, мускулистый, с длинными иссиня-черными волосами, собранными на затылке в длинный хвостик… Этиоль взглянул ему в лицо. Глаза у незнакомца были узкие, словно щелочки, лицо круглое, как полная луна, нос похож на пуговку, рот широкий, губы полные, алые. Под легкими кожаными доспехами — весьма обременительная ноша для жарких, пропитанных влагой джунглей — виднелась светлая рубашка из какого-то тончайшего полупрозрачного материала (позднее Эхомба узнал, что это шелк). Ниже пояса шла узкая набедренная повязка, с которой спускалась кожаная полоса, прикрывавшая срам. Этот странный и, по-видимому, богатый наряд откровенно противоречил с отчаянием, проступившим на лице незнакомца.

Толстяк, который пригласил Этиоля войти, так и не повернувшись, весело возразил:

— Зачем уходить? Видишь, — обратился он к сидевшему напротив узкоглазому, — какая у нас чудная компания собирается!.. Проходи, садись.

— Не хотелось бы мешать вашему разговору, — ответил Этиоль.

— Ты нам и не мешаешь.

В этот момент узкоглазый то ли от отчаяния, то ли от беспомощности издал странный рыкающий звук.

— Зачем же ты, дурень, вляпался в эту историю! Я же намекал, беги отсюда — еще когда ты подглядывал.

— Я не подглядывал, — с достоинством возразил Этиоль. — Я вел разведку.

— Выходит, без толку ты вел разведку! — в сердцах воскликнул узкоглазый. — Теперь и тебе крышка!

Эхомба бросил взгляд в сторону толстяка, который рассматривал его с каким-то хитроватым, нездоровым удовлетворением.

— Он говорит, — Эхомба махнул рукой в сторону мужчины в кожаных доспехах, — что я тоже вляпался. Это правда?

— Конечно! — весело ответил толстяк. — Любому, кто заходит ко мне в гости, обратной дороги нет.

— Очень даже странно, — насупился Эхомба. Разговор нравился ему все меньше и меньше. — Я не чувствую себя пойманным.

— Мало ли что не чувствуешь! Ты уже в клетке.

Хозяина хижины едва ли можно было назвать человеком — либо он относился к тому племени, о котором Эхомба никогда не слыхал и с представителями которого не встречался. Верхняя часть туловища была значительно крупнее нижней, словно на ноги и бедра одного человека насадили торс другого. Щеки впалые, будто нарочно втянутые, нос крючковатый, глаза посажены так глубоко, что, казалось, кто-то иной, спрятавшийся в человеческом обличье, выглядывает оттуда. Густая грива ярко-рыжих волос свободно ниспадала не только на лоб и плечи, но и до самого пола. Чем-то незнакомец неуловимо напоминал огромную обезьяну — если, конечно, подобное сравнение не оскорбляло этих шустрых и милых животных.

— Говоришь, не чувствуешь пут? — продолжил толстяк. — Тогда попробуй встать.

Этиоль пожал плечами и попытался подняться. Не тут-то было! Он глянул вниз и вдруг обнаружил, что циновка сплетена из чего-то живого, подвижного. Жгуты шевелились, пускали ростки, которые цепко и густо обхватывали сандалии и ноги пастуха. Этиоль вновь услышал странное потрескивание и едва слышный шелест, заполнивший комнату, однако теперь ему стало ясно, что эти звуки никак не связаны с шумом леса.

Приглядевшись, он едва не вскрикнул от ужаса — побеги, произраставшие из плетей, начали ввинчиваться в его плоть. Пастух перевел взгляд на чужака с раскосыми глазами и тут понял, что с ним произошла та же беда. Бедняга был уже намертво прикручен к полу. Вот, оказывается, что означали его странные ужимки.

Дождавшись, пока новый гость до конца все осознает, хозяин хижины удовлетворенно потер руки и с той же нарочитой веселостью посочувствовал:

— Не расстраивайся, дружок. Посмотри, какая знатная компания здесь собралась!

— Ага, — уныло отозвался узкоглазый, — а то я досыта наелся беседы с тобой. Уже оскомину набил.

— Ах, какой черной неблагодарностью ты платишь за мое гостеприимство. Неужели я такой скучный собеседник?

— Не то слово! — ответил мужчина в доспехах. — И угораздило же меня оказаться рядом с таким занудой, как ты!

Этот парень не теряет присутствия духа, отметил про себя Эхомба. Отметил мельком — сам он в то мгновение лихорадочно обдумывал, как бы выпутаться из беды.

Между тем незнакомец, обращаясь исключительно к Этиолю, представился:

— Меня зовут Симна ибн Синд. Я пришел с севера, из очень далекой страны… Эх, лучше бы я остался дома!

— Чего же не остался? — по простоте душевной спросил Этиоль.

Симна с усмешкой отвел глаза.

— Споры и конфликты донимают меня подобно пчеле, преследующей обидчика. Я должен был пуститься в путь в поисках мира — внешнего и внутреннего.

— И что, нашел? — поинтересовался Этиоль. Мужчина глянул на него с некоторым подозрением, затем ухмыльнулся еще шире.

— Пока нет, однако полагаю, что искать надо непрестанно. Рано или поздно наступит день, когда я добьюсь успеха.

— Не сомневаюсь.

— Спасибо. А ты кем будешь, приятель?

— Этиоль Эхомба, пастух с юга.

— Так или иначе, друг, — вздохнул Симна, — перестань себя обманывать. Ты вляпался, как и я, и никто из нас никуда не пойдет. Мы будем сидеть здесь вечно, пока не сгнием.

— Вот это верно, — согласился хозяин хижины. — Этим люди и кончают в моем присутствии. Этим кончают все. — Он печально покачал головой. — Почему надо относиться неприязненно к столь важному и необходимому процессу? Только представьте себе, что тут было бы без меня!

— А что было бы? — искренне поинтересовался Этиоль. — И вообще, кто ты такой? Хозяин всплеснул руками.

— Я-то думал, что ты уже догадался, путник. — Тень улыбки скользнула по его лицу. — Я — Тлен.

— Ясно. Чем же тебя разложили — взятками? — спросил Этиоль.

— Ничего тебе не ясно! — поморщился Симна. — Он сам есть Тлен. Разуй глаза, посмотри хорошенько!

Пастух послушно обвел глазами помещение. Удивительно, но внешний вид хижины, подворья, даже цветочков на изгороди заметно изменился. Контраст с тем, что ему довелось разглядеть в первые минуты пребывания в этом живописном уголке, был разительный.

Цветы увядали на глазах, стебельки желтели, превращались в сено. То, в свою очередь, скоропалительно жухло, расплывалось гнилью. Странно, отметил про себя Этиоль, как же это я вижу цветы на заборе, если нахожусь внутри стен?.. Однако стен уже не было, они оплыли и обернулись кучами расползающегося торфа. Тошнотворный запах распространился по округе. От хижины остался редкий каркас, сложенный из костей животных, их черепов и полусгнивших шкур.

Удивительные превращения случились и с хозяином жуткого дома. Первым делом у него по лицу пошли прыщи, угри, нарывы и прочая пакость, густо источавшая гной. Скоро кожа совсем опала, и на Эхомбу глянул вмиг облысевший череп, а великолепная грива ярко-рыжих волос обернулась скопищем длинных навозных червей того же цвета.

Однако, несмотря на все метаморфозы, хозяин хижины оставался тихим и обходительным. Впрочем, Эхомба не удивился — процессу гниения свойственна неторопливость.

— Что же ты хочешь от нас? — спросил он. Глаза собеседника зажглись, словно фонари, освещающие сточные туннели города, из треснувших губ полезли могильные черви.

— Тебе объяснили — чтобы ты сгнил. Не обманывайся, приятель, оставь надежду. Давай не будем напоследок терять присутствия духа.

— Давай не будем, — согласился пастух. — Беда в том, что со мной нельзя так поступать. Не по своей воле я отправился в путь. На меня возложена огромная ответственность, так что извини…

Такого смеха Этиоль в жизни не слышал. Из нутра этой давным-давно сгнившей кучи навоза вдруг вырвался задорный рык, перемежаемый хрюканьем. Симна же, напротив, обреченно повесил голову, даже вырываться перестал.

— Ты всерьез решил, что сможешь выбраться отсюда? — успокоившись, спросил Тлен. — Взгляни, ты уже начал гнить! Если откровенно, гнить ты начал еще раньше, в момент появления на свет, а то и в материнской утробе. Все на свете: люди, деревья, ветер, вода, солнце, луна, даже камни — да-да, камни, я уж не говорю о металлах! — подвержено тлению. Весь мир! Однородное, вкусно пахнущее месиво — это единственное, что остается от него. Верно, я подступаю неслышно, подбираюсь неспешно, шаг за шагом, но поверьте мне, куда приятнее действовать в открытую, лицом к лицу. Вот как сейчас. Должен признаться, меня восхищает ваше мужество. Ты, пастух, до сих пор не сдался, да? Все пытаешься вырваться, найти какую-нибудь лазейку?

— У меня нет времени на глупости. Мне надо исполнить обет, а потом вернуться домой.

Эхомба сунул руку за спину, нащупал рукоять меча, затем внезапно выхватил его и рубанул по осклизлым побегам, опутавшим ноги. Против любой другой стали они устояли бы, однако против лезвия из металла, очищенного небесным огнем, дрогнули.

— Эй, друг, не забудь про меня! — воскликнул Симна и что есть силы рванулся.

Эхомба принялся ударами меча освобождать товарища по несчастью. Тот, получив возможность двигаться, выхватил из ножен, висевших у него за спиной, два меча.

Хозяин невозмутимо взирал на происходящее. Симна воскликнул:

— Теперь пришел твой черед, куча дерьма! — и бросился на воплощение гнили.

Тлен даже не пошевелился. Симна с размаху ударил его клинком по шее. Лезвие свободно погрузилось в смрадную плоть и там застряло. Удалой коротышка попытался высвободить меч, однако ничего не получилось. Товарищи по несчастью замерли, наблюдая, как сверкающее лезвие мгновенно покрылось красновато-бурым налетом, затем ржавчина побежала, захватывая ближайшую к рукояти сторону клинка — так поток воды в момент разметывает стожок сена. Симна в страхе отбросил огрызок меча — тот еще не успел лечь на пол, как ржа доела костяной приклад на рукояти.

Симна отпрянул, однако его боевой запал не угас. Он взмахнул вторым мечом и закричал:

— Хитро!.. Но предупреждаю: я не собираюсь гнить заживо!

— Все гниют заживо, — рассудительно ответил хозяин и сложил вместе кончики пальцев. Осмотрел их, извивающихся, как черви, и невесело добавил: — Что поделаешь, это неизбежно.

— Что правда, то правда, — покивал Этиоль. Симна обернулся к товарищу, и в его глазах вспыхнул грозный блеск.

— Эй, ты что, решил взять сторону этого чудовища?

— Я взял сторону жизни. — Пастух пожал плечами. — Однако это не мешает мне видеть вещи глазами обычного человека. — Он перевел взгляд на хозяина хижины. — Даже навоз порой бывает полезен.

— Верно говоришь! Мне будет недоставать тебя…

— А я без тебя обойдусь! — Этиоль сунул руку в карман и нащупал мешочек с морскими камешками. На мгновение его пронзил озноб — это было совсем не то, что он искал! Неужели забыл дома?.. Он сунул руку в другой карман… Ага, вот оно!

Пастух вытащил руку и раскрыл ладонь. На ней горкой лежала сухая, сероватого цвета земля. Симна не смог скрыть изумления.

— Что ты собираешься делать? Устроить плантацию для выращивания грибов? Самое время думать о садоводстве! Тлен с тем же интересом взирал на кучку земли.

— Всегда приятно получить подарок, приятель, — сказал он. — Однако ты зря мечтаешь скромным подношением купить свободу.

— Наумкибы не дают взяток!

Достойно ответив, Этиоль швырнул горсть земли в заметно расплывшегося хозяина гнили.

Кусочки почвы попали тому в грудь — и ничего не случилось!

Симна, ожидавший чуда, закричал:

— На что ты надеешься? Что он теперь, испачкавшись, захочет принять ванну?

Пастух не ответил, просто стоял и наблюдал, как Тлен ни с того ни с сего начал увеличиваться в размерах. Он вспухал на глазах, словно ведрами пил воду.

Глаза Симны расширились.

— Послушай, друг, — дрожащим голосом произнес северянин, — нам, пожалуй, стоит удалиться. За развитием событий лучше наблюдать со стороны.

Этиоль догнал товарища уже во дворе. По всей округе густо распространялся запах тухлых яиц.

Хозяин хижины все распухал и распухал — пока не взорвался. Кучи грязи, всплески протухшей жижи полетели в разные стороны. И Эхомба, и Симна ибн Синд оказались уделаны с ног до головы. Огромный вес, хлестнувший из чудовищной выгребной ямы, лег на плечи людям и неминуемо раздавил бы их, но прогнившая изгородь не выдержала и сломалась. Беглецы покатились по крутому склону вниз, и только мягкие полусгнившие ветви смягчили падение. Воистину, подумал Этиоль, гниль порой бывает полезна.

Симна с завидной скоростью вскочил на ноги и оперся на меч, который по-прежнему держал в правой руке.

На месте прежнего живописного, обещавшего усталому путнику покой и отдохновение домика теперь возвышалось что-то вроде огромной помойки.