Звук бегущих ног, топающих о далекие камни, словно собирающийся дождь, заставил северянина резко обернуться.
      - Если ты собираешься что-нибудь предпринять, то давай поскорее. Они идут.
      Встав на колени у клетки, Эхомба протянул руку между прутьями и поднес маленькую бутылочку как можно ближе к голове бесчувственного Алиты. Осторожно положив свое копье на пол, он просунул сквозь узкую щель между прутьями и вторую руку.
      - Лучше немного отступи, - посоветовал Этиоль спутнику. Снова обнажив меч, Симна старался одновременно не упускать из виду и заднюю дверь, и клетку.
      - Это еще зачем? - ехидно спросил он. - Уж не джинн ли сейчас вырвется из склянки? Ты собираешься особой кислотой растворить решетку?
      - Ничего подобного. - Пастух осторожно потянул миниатюрную пробку пузырька. Когда сосуд был почти открыт, Эхомба прикрыл горлышко большим пальцем левой руки и вытащил правую из клетки. Ее он использовал для дела прозаического и совершенно не волшебного: зажал себе ноздри.
      По невидимым ступеням загрохотали шаги, послышались возбужденные крики разозленных людей.
      - Поторопись! - предостерег северянин друга. Еще не договорив предупреждения, он начал пятиться назад - не от двери и не от клетки, а от малюсенького пузырька из дешевого стекла. То, что побудило Этиоля Эхомбу зажать себе нос, заставило бы всех, находящихся поблизости, поспешно бежать.
      Как только задняя дверь распахнулась и в проеме возникла коренастая фигура Харамоса бин Гру в компании вооруженных слуг и воинов, пастух большим пальцем открыл затычку. Запах, который вырвался из пузырька, был гораздо сильнее розового масла или эссенции мирры.
      Когда приверженцы бин Гру ворвались в помещение, ноздри Алиты уже раздулись до таких размеров, что в них могли поместиться два спелых манго. Необыкновенно желтые глаза вдруг широко раскрылись, по складу разнеслось фырканье, более громкое, чем издает выныривающий кит, и огромный кот взвился, ударившись черной гривастой головой о верх клетки. Это зрелище настолько поразило первых людей, ворвавшихся в комнату, что заставило внезапно остановиться.
      Торговец подталкивал их вперед.
      - Это же всего лишь кот, запертый в надежной клетке. Где ваше мужество? Хватайте их! - Он гневно тыкал рукой в сторону двоих путешественников.
      С вдохновенным ревом, который, должно быть, услышали даже на кораблях, плывущих в открытом море, Алита закружился в своей западне, раздвинул могучие челюсти и куснул одновременно щеколду и висячий замок. От этого единственного мощного укуса запор рассыпался, и кусочки механизма, пружины и шплинты полетели в разные стороны. Пока Симна отбивал удары сразу двух противников, а Эхомба копьем парировал выпады пик, кот головой распахнул дверь клетки.
      - Вперед! Быстрее... прикончите их обоих! - кричал бин Гру со всевозрастающей тревогой.
      Однако слуги его уже не слушали. Ни гарантированное вознаграждение, ни личная преданность не могли заставить их противостоять разъяренному Алите. Освободившись от оцепенения, левгеп не только пылал жаждой мщения, но и был голоден.
      Бин Гру был смел и даже отважен, но отнюдь не глуп. Вторично убегая через заднюю дверь, он клялся вернуть себе право собственности на избавившегося от заточения зверя и покарать его освободителей. Однако отчаянные угрозы купца не были слышны среди возбужденного рычания Алиты и воплей людей, пытающихся спастись от него.
      Кладовая опустела меньше чем за минуту. Кот с удовольствием присел бы поесть, но Эхомба потянул его за густую гриву:
      - Надо уходить. Человек, похитивший тебя, не трус. Он снова организует нападение.
      - Пусть попробует, - раздраженно отозвался Алита, положив могучую переднюю лапу на спину какого-то несчастного воина, замешкавшегося при отступлении. - Если кто-нибудь из этих людей вернется, то будет иметь дело со мной.
      - Нам не нужны неприятности с властями города. - Тяжело дыша и все еще косясь на дверь, Симна встал по другую сторону кота. - Будь я бин Гру, то именно так и поступил бы - попытался бы привлечь на свою сторону местных представителей закона, сказав им, что в густонаселенном районе вырвалось на свободу бешеное животное. Угроза общественному спокойствию.
      - Никакая я не угроза ни для кого, кроме этого поганца!
      - Это понимаешь ты, это понимаю я, да и Этиоль это понимает, однако по собственному опыту мне известно, что люди имеют обыкновение метать стрелы и иные острые предметы в крупных плотоядных еще до того, как мирно сесть и разумно обсудить с ними происходящее.
      - Симна прав. - Эхомба закупорил маленький флакон и сунул его обратно в котомку. - Надо идти.
      После секундного колебания разгневанный хищник направился вслед за двумя людьми к выходу. Однако по пути он несколько раз останавливался, чтобы пометить кладовую запахом большого кота, тем самым безвозвратно испортив значительное количество исключительно редких и ценных товаров.
      На улице их никто не поджидал, и путешественники ни с кем не встретились, когда бежали не по направлению к гавани, а в сторону вздымающихся, поросших густым лесом холмов, обступавших город с суши.
      - Люди бин Гру, наверное, все еще бегут и никак не могут остановиться. - Симна легко трусил рядом со своим более рослым другом.
      Эхомба бежал легкими, размашистыми скачками человека, привыкшего покрывать большие расстояния.
      - Если нам повезло. То, что ты сказал Алите, показалось мне разумным, хотя купцу может потребоваться некоторое время, чтобы убедить власти, будто дело действительно не терпит отлагательства. - Пастух посмотрел на небо. До восхода еще несколько часов. Нелегко сейчас найти чиновника, который согласился бы спокойно выслушать жалобу.
      Симна кивнул.
      - Скажи-ка, братец, если это не волшебство, тогда чем ты поднял нашего четвероногого друга? Я никогда не видел, чтобы человек или зверь так быстро приходил в себя от оков сильного снотворного.
      - Это было снадобье, которое приготовил для меня старик Меруба. Чтобы привести в чувство человека, потерявшего сознание от ранения, дать ему возможность уйти из опасного места.
      - Ага, - понимающе прокомментировал северянин, - какие-то нюхательные соли.
      Пастух поглядел на него сверху вниз.
      - Не соли, друг мой. У меня на родине, в тенистых долинах рек, водится животное, которое мы называем орис. Оно размером с взрослую откормленную свинью, у него четыре коротких рога и длинная черная шерсть, волочащаяся по земле. Самки защищаются от зверей, которые, подобно Алите, питаются мясом, выбрасывая из желез над своими задними частями особую пахучую жидкость мускус самого Бога. Тем же запахом она пользуется, чтобы привлекать самцов своего вида, но он также привлекает и самцов всех теплокровных животных в округе. Ей остается лишь надеяться, что самец ее вида прибежит первым. Когда эта жидкость используется для защиты, она меняет намерения любого плотоядного самца, готовящегося к нападению, и приводит в замешательство самок любых хищников.
      - Понятно, - Симна на бегу усмехнулся. - Значит, аромату твоего ориса не может противостоять ни один самец и ты поднял нашего четвероногого друга, дав ему нюхнуть этой штуки. - Он с интересом оглядел мешок пастуха. - Когда мы окажемся в более располагающих условиях, я попрошу тебя позволить мне сделать маленькую понюшку. Просто из любопытства, ты понимаешь, - торопливо добавил северянин.
      - Не советую.
      - Почему нет? - Симна кивнул в направлении черного кота, пробиравшегося по темным городским улицам. - Ему это вроде бы не повредило.
      - Его нос способен на много большее, чем наши. Но проблема в другом.
      - В чем же?
      - В бутылочке Мерубы всего несколько капель, но это не мускус ориса. Это капли, сгущенные из мускуса, взятого из желез пятидесяти орисов.
      - Ого. - Симна недоверчиво нахмурился. - Неужели такие крепкие?
      Эхомба поглядел на товарища. Как обычно, пастух не улыбался.
      - Ты можешь наброситься сам на себя.
      Симна ибн Синд тщательно обдумал эти слова и пришел к выводу, что ни один из вариантов ему категорически не нравился.
      - Скверно, - наконец признался он своему другу.
      - Еще как.
      Северянин вновь указал на большого кота, прыгающего немного впереди них.
      - Способен он на большее или нет, но наш смуглый друг, похоже, без особого труда справляется с последствиями.
      - Пока да, - согласился Эхомба. - Как бы то ни было, с мускусом ориса осторожность никогда не помешает. - Прибавив скорости, чтобы добраться до окраин сонного Либондая до восхода солнца, он встретился с Симной глазами. - А ты думаешь, почему я все время бегу позади кота?
      V
      Повсюду, где путешественники останавливались перевести дыхание, они расспрашивали о Харамосе бин Гру, но народ, живший на окраинах, редко имел дело с моряками и купцами, а также с теми, кто околачивался в гавани. Ремесленники существовали вне сферы интересов богатых купцов и торговцев, заправлявших коммерцией на южном побережье Преммойса. Впрочем, лукавый негоциант по крайней мере не солгал относительно Хамакассара: те, кого путешественники спрашивали, подтвердили, что такой город действительно сушествует и в его порту скорее всего найдутся корабли и люди, которые рискнут пересечь необъятную Семордрию.
      В холмистом пригороде Колиорой отыскались несколько зеленщиков, которым было известно имя бин Гру. Они знали о нем лишь понаслышке как о влиятельном торговце товарами особого ассортимента, по своему состоянию принадлежавшем к верхней трети купеческого сословия, хотя ни в коем случае не столь известном, богатом и могущественном, как Винмар Щедрый или прославленное семейство Булешиас.
      Будь его воля, Алита обежал бы весь город в поисках человека, который на некоторое время низвел его до положения товара.
      - Он не только похитил мою свободу, но прикарманил мое достоинство и назначил за него цену. - Желтые глаза сверкали, а кошачьи слова переходили в злобное рычание. - Я хочу его сожрать. Хочу услышать треск его костей у меня на зубах и почувствовать теплый ток его крови у меня в горле.
      - Может быть, в другой раз. - Эхомба со своим посохом-копьем в руке, которым мерил путь и определял час, шел по узкой дороге, вившейся по пологому лесистому склону. С каждым шагом суматошные толпы Либондая оставались все дальше позади, а легендарный Хамакассар становился немного ближе. - Сперва я должен исполнить обязательство.
      Черный кот приблизился к Эхомбе; верх его гривы доходил до лица высокого пастуха.
      - А как же мое достоинство?
      Если вдруг Эхомба терял самообладание, это всегда ошеломляло. Поскольку он говорил тихо, порой даже едва слышно, то вдвойне поражали случаи, когда он повышал голос. Пастух резко повернулся к коту.
      - К черту твое достоинство! К несчастью, я оказался в долгу у мертвого. И это реальность, а не абстракция. - Он ударил себя в грудь:- Ты думаешь, что только тебе приходится тяжело? - Свободной рукой Эхомба описал величественный полукруг, охвативший покатую прибрежную долину позади них и сверкающее синее море, к которому она привалилась, словно пес, уснувший подле хозяина. - Моя жена и помощница находится в бессчетном количестве лиг к югу, как и двое моих детей, как и мои друзья, и никто из них в этот миг не знает, жив я или стал пищей для червей. И это тоже реальность. Я так же страстно, как и ты, хотел бы сейчас находиться не здесь! - Поняв, что кричит, Эхомба понизил голос. - Когда мы достигли южного побережья Абокуа, я был счастлив, потому что надеялся найти в торговых городах Малиина корабль, который переправит нас через Семордрию. - Его взгляд снова обратился к лежащей впереди дороге. - И вот теперь оказывается, что нам снова предстоит пройти по суше неизвестно сколько до места под названием Хамакассар, прежде чем это станет возможно. А кто знает, что мы там найдем? Других боязливых матросов, других отнекивающихся капитанов? Не придется ли нам пересечь реку, на которой стоит тот город, и идти вперед, шагать дальше, потому что, вопреки тому, что нам говорили, тамошние мореходы тоже робеют выйти в океанские просторы? Мне не хочется перебираться пешком через крышу мира.
      Некоторое время они шагали в молчании, не обращая внимания на взгляды крестьян, обрабатывающих поля, или подростков с прутиками, пасущих свиней и гусей, броненосцев и маленьких животных с копытами, раскачивающимися хоботами и птичьими хвостами.
      Став причиной воцарившегося молчания, Алита и нарушил его:
      - У тебя есть самка и детеныши. А у меня ничего нет, кроме моего достоинства. Поэтому оно для меня важнее, чем для тебя.
      Эхомба поразмыслил над словами зверя и медленно кивнул:
      - Ты прав. Это было эгоистично. Прости.
      - Да ладно, - проурчал кот. - Эгоизм - естественный стимул, и все мы ему подвержены. - Он повернул черную гривастую голову и посмотрел на Эхомбу. - Мне бы хотелось, чтобы ты почаще терял самообладание. Тогда ты был бы больше похож на кошек.
      - Не уверен, что хочу больше походить на кошек. Я... - Пастух умолк. По другую сторону от него, чуть отстав, Симна пытался подавить душивший его смех. - Над чем это ты хихикаешь?
      - Над тобой. Ты философствуешь с котом. - Северянин широко ухмылялся.
      Эхомба не улыбнулся ему в ответ.
      - Что может быть естественнее? Кошки по самой своей природе глубоко философичны.
      Алита кивнул в знак согласия:
      - Когда не спим или не убиваем кого-нибудь.
      - Ты путаешь болтовню с глубокомыслием. - Симна поднял руку и указал вперед. - Лучше подумай о том, как нам перебраться через вот это.
      Прямо впереди холмистая местность переходила в широкое, необъятное болото. Оно тянулось на восток и запад, сколько хватало глаз. Из топи в изобилии поднимались тростники и камыши, и трели певчих птиц перелетали от одного редкого дерева к другому, словно радужная мошкара. Болотные летуны выслеживали добычу на поверхности, а их нелетающие зубастые родственники ныряли в темную воду. Водяные дракончики с перепончатыми лапами и рудиментарными крыльями дрались из-за корма со своими пернатыми собратьями. Эхомба видел как бы вырывающиеся из охотничьих укрытий миниатюрные язычки пламени, когда кожистые синие и зеленые хищники хватали крупных насекомых. В том, что этого добра здесь предостаточно, он не сомневался. Чем ближе путники подходили к воде, тем чаще им приходилось, словно отдавая болоту честь, вскидывать руку к лицу. Алита же мог только усиленно моргать и пытаться защитить свой зад от докучливых насекомых быстрыми взмахами пушистого хвоста.
      Симна первым подошел к воде. Он опустился на колени и поплескал в ней рукой. Разлагающаяся растительность выплеснулась на берег; ее постоянное гниение создавало обильную питательную среду для обитавших в этом бульоне мелких существ. Поднявшись, пастух отряхнул капли с пальцев.
      - Здесь мелко, но вброд мы вряд ли перейдем. - Он кивнул в направлении далеких холмов, которые частично застилал розоватый туман. - Лучше переплыть.
      - Снова лодка, - вздохнул Эхомба. - Похоже, мы обречены все время искать лодки.
      Они нашли ее с поразительной легкостью, однако в комплект из весел, рундуков, руля и небольшого якоря входило еще и предостережение. Орангутанг, который предоставил путешественникам лодку напрокат, носил изорванную рубашку, короткие брюки и превратившуюся в тряпку бескозырку. Давая друзьям советы, он то и дело разжигал трубку с длинным чубуком, который сжимал в полных губах.
      - Мы не собираемся возвращаться. - С тяжелым сердцем Симна пересчитывал оставшееся золото. - Как же вернуть тебе лодку?
      - Это меня не беспокоит, нисколько не беспокоит. - В рассеянных туманом солнечных лучах рыжая шерсть почти светилась. - Назад вы пригоните ее сами, вот увидите. - Орангутанг плюхнулся в кресло-качалку, стоявшее на открытой веранде его крохотной деревянной хижины, и с довольным видом стал раскачиваться.
      Пастух и северянин обменялись взглядами. Безразличный к коммерческим делам черный кот уселся у воды и развлекался тем, что небрежными ударами лапы выуживал любящую мелководье рыбешку.
      - Это еще почему? - без обиняков спросил Симна. Вынув изо рта тонкую трубку, орангутанг длинным пальцем указал на болото:
      - Потому что вы никогда через него не переберетесь, вот почему. Можете попробовать, но рано или поздно вам придется повернуть назад.
      Обезьянья убежденность разозлила Симну, однако он сдержался.
      - Ты нас не знаешь, дружок. Я - довольно известный искатель приключений и фехтовальщик, мой рослый друг - знаменитый волшебник, а вон на того кота, что мирно играет около твоего маленького причала, если он возбужден, бывает жутко посмотреть. И никакая заросшая тростником вонючая трясина нас не остановит.
      - Не болото заставит вас вернуться, - сообщил орангутанг, - а лошади.
      - Лошади? - Эхомба поморщился. - Что такое лошадь?
      - Разрази меня зеленый взгляд Глеронто! - Симна в изумлении посмотрел на друга. - Неужели ты не знаешь, что такое лошадь?
      Эхомба окинул его бесстрастным взглядом.
      - Никогда не видел.
      Северянин даже не пытался скрыть недоверие.
      - В холке крупная, как большая антилопа. Худее быка. Похожа на зебру, только без полосок.
      - А! Это я могу себе представить. - Снова обретя уверенность, пастух обратился к хозяину: - С какой стати несколько лошадей не дадут нам пересечь болото?
      Старая обезьяна прищурилась, глядя мимо гостей вдаль.
      - Потому что они сумасшедшие, вот почему.
      -- Сумасшедшие? - Симна, повернув голову направо, плюнул, едва не попав на террасу. - Что значит сумасшедшие?
      Орангутанг взмахнул дымящейся трубкой.
      - Полоумные. Сущие психи. Помешанные, весь их огромный скачущий табун. - Он сунул трубку обратно в рот и пустил облако дыма. - Всегда такими были, такими и останутся. Потому-то никто и не может перебраться через топь. Неделями шли в ту или другую сторону, чтобы обойти болото, но пересечь так и смогли. Лошади. Безумцы на четырех ногах. А у некоторых из них даже по восемь. - В подтверждение собственных слов он многозначительно кивнул.
      - Это невозможно. - Симна поймал себя на мысли, что начинает опасаться за душевное здоровье их лохматого хозяина.
      - Более чем невозможно, что уж тут говорить. Прямо-таки невероятно. Рыжеволосая обезьяна безучастно махнула рукой в сторону бесконечных зарослей тростника. - Но вы поезжайте. Сами убедитесь. Вон там найдете мою плоскодонку. Гребите веслами или отталкивайтесь шестом - как пожелаете. Кто знает? Может, вам и повезет. Может, вы станете первыми, кто переплывет. Только я сомневаюсь. Эти лошади - они настоящие, и у них большие уши.
      Эхомба решил пока отнестись к рассказу старого орангутанга как к истине. С юных лет он научился не осмеивать даже самые необычайные россказни, дабы не оказалось, к его стыду и вреду, что это правда. Как им уже довелось убедиться во время путешествия, мир был до предела наполнен неожиданностями. Возможно, тут действительно обитали чокнутые лошади.
      - Я вот чего не понимаю: безумные они или здравомыслящие, но какое табуну лошадей дело до того, перейдет кто-нибудь болото или нет?
      Толстые губы изогнулись в человекообразной улыбке.
      - А чего меня спрашивать? Я всего лишь ушедший на покой рыбак. Если хотите знать, то спросите у лошадей.
      - Так и сделаю. - Встав с корточек, Эхомба повернулся и шагнул с террасы. - Пошли, Симна.
      - Ага. - Одарив обезьяну последним скептическим взглядом, северянин поспешил за своим другом.
      Лодка была не ахти какой хорошей; с другой стороны, и край болота - не большая гавань Либондая. Другое средство переправы отыскать не удалось. Тут жили и другие рыбаки, с другими лодками, но никто не согласился предоставить судно путешественникам. Все без исключения отказали, не вдаваясь ни в какие объяснения. Теперь причина их несговорчивости стала ясна - они опасались из-за лошадей лишиться своего имущества.
      У лодки было плоское крепкое дно и низкие борта, отчего она больше походила на простую доску с сиденьями. У нее имелся руль, который помог путешественникам определить местоположение кормы, а нос был подрублен, что позволяло проталкивать лодку через преграждающие путь водные растения. Весел не оказалось, нашлись только шесты.
      - Значит, повсюду мелко. - Симна взвесил в руке тяжелую, необструганную дубину.
      - Похоже на то. - Эхомба выбрал палку подлиннее и тоже прикидывал ее вес.
      - Досадно, - промолвил Алита, грациозно запрыгнув в неказистое суденышко, - что у меня нет рук, и поэтому я не смогу помочь. - Свернувшись калачиком, он сразу же заснул.
      - Ох уж эти кошки!.. - Покачав головой, северянин с неприязнью поглядел на Алиту. - Сначала кошки, а теперь, кажется, еще и лошади. - Он опустил конец шеста в воду, напрягся, так же сделал Эхомба, и лодка отошла от берега. - Я не очень-то люблю животных. Кроме тех случаев, когда они хорошо приготовлены и поданы под подобающим соусом.
      - Выходит, у тебя с котом есть нечто общее, - заметил пастух. - Он точно так же относится к людям.
      - Это болото могло бы быть райским местом, если бы не москиты, черные мухи и комары.
      К удивлению своего спутника, Симна не особенно сетовал на них. Когда любопытный Эхомба наконец осведомился о причинах столь нехарактерного стоицизма, северянин объяснил, что, основываясь на поведении насекомых, с которыми он познакомился на берегу, он ожидал гораздо худшего здесь, посередине топи.
      - Птицы и лягушки. - Эхомба не обращал внимания на камыши и тростники, бившие его по рукам и по телу, и ритмично работал шестом. - Они уменьшают количество этих мелких кусачих существ. - Он проводил взглядом парочку сизоворонок с сиреневыми грудками, пулей пронесшихся сквозь кусты. - Если бы не такие, как они, то к тому времени, когда мы переплыли бы болото, в нас не было бы ни капли крови.
      Симна кивнул, а затем хмуро посмотрел на мирно посапывающего в центре лодки кота:
      - В первый раз я завидую твоему черному меху.
      Один рыжевато-желтый глаз наполовину приоткрылся.
      - Не стоит. Жарко, да и все равно меня кусают с обоих концов, если не посередине.
      Эхомба запрокинул голову, чтобы проследить за стаей из сотни или больше бирюзовых фламинго, благодаря окраске почти невидимых на фоне неба. Эти птицы были ему знакомы. Пастух знал, что они приобретают свой ослепительный небесный цвет вследствие того, что едят ярко-синих креветок, которые в изобилии водятся в теплых мелких озерах.
      Потревоженный полетом фламинго, из-под воды вырвался выводок блуждающих огоньков и разлетелся во всех направлениях, но их бледное свечение было едва заметно в ярких солнечных лучах. Разбрызгивая воду, мимо прошлепало стадо ситатунг, плоские ноги которых позволяли миниатюрным антилопам ходить по листьям лилий, цветущим гиацинтам и другим водяным растениям. В высокой траве резвилась капибара, а вдалеке разносилось гортанное похрюкивание бегемотов, словно компания толстяков смаковала отличный анекдот.
      Гигантские сухопутные ленивцы, с пятнистой желтовато-серой шерсти которых капала вода, печально бродили по трясине, обвивая вокруг сочных бутонов цветущих растений свои длинные цепкие языки и отправляя их в рот. Перепончатолапые вомбаты дрались за жизненное пространство с розовоносыми нутриями. Жизнь в болоте била ключом.
      Между тем никаких лошадей, душевно неуравновешенных или иных, не наблюдалось.
      - Возможно, старый Рыжик, говоря правду, все-таки ошибался. - Симна быстрее заработал шестом, вынуждая и Эхомбу сделать то же самое, чтобы плыть ровно. - Наверно, здесь живут несколько сумасшедших лошадей, но они не могут находиться сразу повсюду. На таком огромном пространстве они вполне могли нас и не заметить. - Он перевел дух, стирая со лба пот. Посреди болота было не особенно жарко, но влажность давала о себе знать.
      - Не исключено. - Пастух внимательно изучал окрестности. Вокруг лодки слышалось движение, шум, всплески, но никаких конских препятствий, о которых предупреждала обезьяна, не было видно. - Если топь действительно так велика, как он говорил, то у нас, конечно, есть шанс проскользнуть через нее незамеченными. Мы ведь не очень похожи на авангард шумной наступающей армии.
      - Именно. - Чем дальше они продвигались, не встречая помех, тем увереннее Симна чувствовал себя. - Плывем себе втроем в утлой лодочке. Она ничего особенного собой не представляет, да и мы тоже.
      - Надо бы найти какую-нибудь землю, чтобы разбить на ночь лагерь. А то придется спать в лодке.
      Симна состроил гримасу.
      - Лучше жесткая сухая постель, нежели мягкая мокрая.
      Вскоре путешественники наткнулись на каменистый утес, вздымающий свою главу над окружающими зарослями тростника, однако на этом скоплении грязи росли настоящие маленькие деревца, и почва оказалась достаточно сухой, чтобы удовлетворить северянина. Особенно радовался земле Эхомба. Влажный климат действовал на него хуже, чем на его спутников, поскольку из всех троих он был уроженцем самой засушливой страны. Впрочем, пастух легко приспосабливался и редко на что-нибудь сетовал.
      Как и следовало ожидать, уникальными возможностями сухого островка, поднимающегося над уровнем воды не более чем на фут, норовили воспользоваться самые разнообразные обитатели болота. На каждом чахлом дереве гнездились птицы, а влаголюбивые ящерицы и водяные черепахи выползали на сушу, чтобы откладывать яйца. Бумерангоголовые диплоколы, оберегая детенышей, держали их поближе к берегу, на дальнем конце небольшого острова сладко дремали юные черные кайманы и фитозавры, безразличные к появлению двуногих млекопитающих.
      Ночь принесла с собой какофонию земноводного хора, но меньше было москитов, чем опасались путники, и опять-таки никаких лошадей.
      - А ведь тут водятся плотоядные. - Симна лежал навзничь на песке, прислушиваясь к ночной симфонии и наблюдая звезды сквозь облака, которые начали собираться над болотом. - Нам еще не попадались по-настоящему крупные, однако при таком количестве дичи они просто обязаны тут быть.
      - Вне всяких сомнений. - Черный кот закопался окровавленной мордой в еще теплый живот молодого буйвола, которого он убил. Его глаза были зажмурены, лапы неподвижны. - Легкая добыча.
      - У Алиты есть одно хорошее качество. - Эхомба лежал тут же, подложив руки, как подушку, под заплетенные в косички волосы. - Он спит чутко и разбудит нас в случае чего.
      - Я не очень опасаюсь, что на меня во сне кто-нибудь наступит. Может, укусит, но не наступит. - Симна отвернулся от друга и улегся на бок, пытаясь найти наиболее удобное положение. - Я даже начинаю думать, что единственное, чего здесь следует опасаться, так это небылиц старой спятившей обезьяны, а не спятивших лошадей.
      - Мне он не показался сумасшедшим.
      - Плевать; главное, мы пока спокойно перебираемся через эту вонючую трясину. - Симна закончил речь громким шлепком, прихлопнув мародерствующую голодную букашку. Навыки фехтовальщика шли ему на пользу: его одежда уже была сплошь покрыта раздавленными трофеями микроскопических побед.
      Проснувшись позже всех, северянин потянулся и зевнул. По степени зловония его утреннее дыхание было вполне сравнимо с испарениями, поднимающимися из окружающей трясины. Но это вскоре было поправлено неторопливым завтраком из вяленого мяса, сушеных фруктов и холодного чая.
      Во время еды Эхомба то и дело внимательно осматривал горизонт, время от времени поторапливая друзей. Алита, естественно, просыпался медленно, а Симна явно наслаждался возможностью поесть на сухой земле.
      -Мудрые старики и старухи из твоего племени, похоже, насовали тебе в котомку все мыслимые зелья и порошки. - Северянин взмахнул ломтем вяленой говядины. - А они ничего тебе не дали, чтобы успокаивать тревогу?
      Черные глаза Эхомбы пытались проникнуть сквозь пелену окружающей растительности.
      - Не думаю, что есть такой эликсир. Если бы он существовал, я бы его непременно прихватил. - Пастух посмотрел на своего товарища. - Симна, я знаю, что слишком много тревожусь. И когда я не тревожусь о вещах, о которых следовало бы тревожиться, я начинаю тревожиться о вещах, о которых тревожиться не следует. Видимо, я попросту излишне добросовестный.
      - Точно, - кивнул северянин. - Я знаю для этого другое слово: "дурень".
      - Может быть. - Эхомба не стал оспаривать определения друга. Безусловно, это одна из причин, почему я здесь и терпеливо переношу твою болтовню и ворчание кота вместо того, чтобы лежать дома с женой и слушать смех своих детей.
      С трудом прожевывая кусок мяса, Симна прохрипел:
      - Что только подтверждает мною сказанное. - Когда он отправлял в рот остатки вяленого мяса, на его лице мелькнуло любопытство. - В чем дело? Что-то увидел?
      Северянин вскочил и с тревогой уставился в ту сторону, куда глядел его рослый спутник.
      - Нет, - проговорил Алита, не отрывая взгляда от своей добычи. Что-то услышал.
      - Кот прав. - Эхомба во все глаза смотрел на запад. Несколько крупных болотных птиц, подобрав под себя ноги и расправив крылья, взвились в небо. - Ничего не могу разглядеть, но кое-что слышу...
      Симна всегда считал, что обладает более острыми чувствами, нежели средний человек, и был, в сущности, прав. Однако за последние несколько недель он понял, что в сравнении со своими товарищами глух и слеп. Эхомба объяснил другу, что все это благодаря времени, которое он провел на пастбищах со скотом. У человека, который остается один на один с дикой природой, естественно, обостряются все чувства. Симна слушал эти объяснения и понимающе кивал, поскольку они были разумны. Однако тут чего-то не хватало. Ничто из того, что слышал или видел воин с момента их первой встречи, до конца не объясняло Этиоля Эхомбу.
      Насытившийся кот с довольным урчанием оторвался от тщательно обглоданных останков добычи и начал умываться, пользуясь толстыми лапами вместо полотенец, а слюной - вместо мыла и воды. Не обращая на него внимания, Эхомба пристально смотрел в западном направлении.
      - Я пока ничего не слышу. - Симна напрягал слух, понимая, что вследствие своего небольшого роста он все равно ничего не увидит раньше длинного как жердь пастуха. - Ради Гийемота, что вы оба, в конце концов, слышите?