- А мне он показался не очень-то похожим на колдуна, - заявил один из лесорубов.
      - Скорее поверю, что такой странный тип без ума от коровьих лепешек! сострил другой. Все так и покатились со смеху над этой шуткой.
      Симна понимал, что не следовало бы оставлять без внимания почти неприкрытое оскорбление в адрес друга. Но он прекрасно проводил время, а средних лет женщина на дальнем конце стола посматривала на него не из простого любопытства. Поэтому он пропустил колкость мимо ушей и улыбнулся ей в ответ. У него всегда получалось пропускать мимо ушей то, что неприятно, особенно если это в конечном счете касалось других.
      Рядом с ним счастливый Накер протягивал кружку, чтобы ему налили. В большой емкости можно многое утопить - в том числе и данные обещания.
      XVIII
      В темной глубине корчмы ничто не двигалось. Спертый - воздух вонял выдохшимся пивом и пролитым вином, однако полной тишины не было. Хрюканье и храп, какие можно услышать в любом свинарнике, издавала дюжина пьяных тел, развалившихся на полу, а в одном случае даже поперек стола с которого тарелки и другие обеденные принадлежности заботливо убрали. Все валявшиеся без сознания были мужчинами; для женщины очутиться в подобном положении означало бы нарушить учение Трагга. В соответствии с этим учением у женщин и мужчин были четко определенные роли. Представительницам женского пола возбранялось пьянствовать на людях.
      Когда распорядители постоялого двора наконец объявили о завершении общегородского праздника, большинство бражников в добром расположении духа поплелись по домам. Лишь наиболее упорные гуляки были оставлены в корчме, чтобы спокойно проспаться. Что же касается самих распорядителей, то они с помощниками уже давно закончили уборку и разошлись по своим комнатам.
      В тишине, изредка нарушаемой прерывистым храпом, двигалась лишь одна фигура. Она не поднялась с пола или со стола, а, напротив, вошла через переднюю дверь, которая оставалась распахнутой. В Незербре дверей никто не запирал - не было нужды. Приверженцы Трагта полностью доверяли друг другу. Они были вынуждены это делать, иначе вся система рухнула бы из-за хрупкости своих моральных оснований.
      Пробиравшемуся среди столов и лавок Эхомбе иногда приходилось обходить или перешагивать через спящего селянина. Двигаясь бесшумно, словно ночная бабочка, он приблизился к безжизненной клетке. Она осталась на старом месте, посередине корчмы, а ее одинокий обитатель сидел на корточках в центре, сгорбившись и не двигаясь. Куски пищи прилипли к деревянным прутьям и покрыли пол клетки.
      Пастух остановился в нескольких футах от узилища на колесах. Некоторое время он просто стоял, рассматривая огромную косматую спину заточенного существа. Затем сказал тихим шепотом, но разборчиво:
      - Привет.
      Кошмар не пошевелился и никак не отреагировал.
      - Мне очень жаль, что с тобой так обходятся. Безобразное зрелище. В такие минуты я чувствую себя ближе к обезьянам. Встречаются люди, у которых чувство собственного достоинства столь мало, что они могут самоутвердиться, лишь оскорбляя и унижая кого-нибудь еще. Предпочтительно того, кто не в состоянии дать отпор. Перед тем как уйти отсюда, я хотел сказать тебе, что не все люди такие. - Ободряющая улыбка пастуха вспыхнула в полумраке белым пятном. - Плохо, что ты не можешь понять моих слов, но я все равно хотел это сказать. Я должен был это сказать. - Ему больше нечего было делать в Незербре, и он повернулся, чтобы уйти.
      Его остановил голос, глубокий и неуверенный, раздавшийся в темноте:
      - Я понять.
      Вернувшись к клетке, Эхомба быстро обошел ее с другой стороны. Из-под выпуклых костистых наростов, представлявших собой брови существа, на Этиоля пристально глядели темные глаза. Существо рисовало пальцем маленькие кружочки на полу, покрытом медленно разлагающимися объедками.
      - Я это предчувствовал. Не был уверен, но предчувствовал. - Пастух едва заметно кивнул. - Что-то такое в твоих глазах...
      Из-за прутьев послышалось тихое ворчанье:
      - Ты не отсюда.
      - Нет. - Поверив внутреннему голосу, Эхомба рискнул приблизиться к решетке. - Я с юга. Из очень далеких мест, таких далеких, что ты, наверное, не можешь и представить себе.
      - Я с севера. Не очень далекого.
      -- Нам рассказывали, как ты сюда попал. - Пастуху нечего было предложить существу, посаженному в клетку, и он снова улыбнулся. - Мне неприятно было про это слушать так же, как неприятно видеть кого-либо в подобных условиях. Но я ничего не мог поделать. Я и мои друзья здесь чужаки. Нас мало, селян много.
      - Понимать. - В этом кратком ответе не было осуждения.
      - Я пастух. Пасу скот и овец. Меня зовут Этиоль Эхомба.
      - Я Хункапа Аюб.
      Снова наступила тишина. Поразмыслив несколько секунд, пастух поднял глаза.
      - Тебе не хотелось бы выбраться из клетки, Хункапа Аюб?
      Большие живые глаза открылись еще шире. Сгорбленная спина слегка выпрямилась.
      - Хункапа хотеть. - Впрочем, гуманоид сейчас же погрустнел. - Клетка закрыта.
      - А где ключ?
      - Нет хорошо. - Существо покачало из стороны в сторону огромной лохматой головой. - Деревенский учитель брать.
      Эхомба, обдумывая положение, покусывал нижнюю губу.
      - Не важно. У меня есть кое-что, чем можно открыть замок.
      Существо, назвавшее себя Хункапа Аюб, не посмело выказать радости, но голос все же не смог скрыть ее.
      - Инструмент? - Когда пастух кивнул, громадный антропоид приподнялся и пододвинулся к прутьям. - Эхомба иди нести инструмент!
      Даже не дожидаясь ответа, пастух повернулся и вышел из корчмы так же бесшумно, как и появился. После этого плененное существо уселось неподвижно и не сводило глаз с двери.
      Когда Эхомба вернулся, под массой серых волос бешено колотилась надежда. Человек вернулся не один. Рядом с ним был иссиня-черный мускулистый зверь, проскользнувший в проем, словно привидение, несмотря на свои огромные размеры.
      Они вместе подкрались к клетке. Хункапа обернулся и внимательно посмотрел на спутника Эхомбы. Черные глаза встретились с желтыми.
      Пастух дружески потрепал густую черную гриву:
      - Мой инструмент. Алита, познакомься с Хункапой Аюбом.
      Большой кот едва слышно зарычал:
      - Польщен. Мы можем убраться отсюда сейчас же?
      Пастух, протянув руку, показал:
      - Замок.
      Шагнув вперед, кот оглядел тяжелый запор. Он был сделан из железного дерева с черными прожилками. Разинув массивные челюсти, Алита с силой сжал их и пожевал. Хруст крошащегося дерева разнесся по корчме. Звук был не очень громким, тем не менее Эхомбе захотелось, чтобы он был потише. Некоторые из валявшихся селян ворчливо захрапели, но никто не поднял головы, чтобы поглядеть на источник беспокойства. В результате нескольких секунд зубодробящей кошачьей деятельности на полу образовалась горстка крошек и щепок. Отступив назад, Алита выплюнул кусочки железного дерева. От запора осталась лишь изогнутая дужка замка, которую Эхомба быстро снял. Подняв щеколду, запиравшую дверь клетки, он шагнул назад и встал рядом с нетерпеливым Алитой.
      Хункапа Аюб неуверенно протянул мощную руку и толкнул решетчатую деревянную дверцу. Она широко отворилась. Бесшумно подавшись вперед, Хункапа, держа обе руки по краям хода, посмотрел сначала направо, потом налево и ступил на пол корчмы. Его руки оказались длиннее ног. Сколько в нем было обезьяньего, сколько человечьего, а сколько чего-то иного, Эхомбо определить не мог. Однако не было сомнений в значении слез, что струились из глаз бывшего кошмара.
      - На это у нас нет сейчас времени. - С тихим рычанием Алита направился к выходу. - Я отведу его в конюшню, и там мы подождем тебя. Ты ведь захочешь подняться наверх и вытащить из постелей тех двух никчемных людишек, которых упорно величаешь своими друзьями.
      - Я мигом, - заверил Эхомба большого кота. Посматривая на номера комнат, Эхомба пробирался по узкому коридору и остановился напротив двери с номером пять. Как это было принято в Незербре, она оказалась незапертой. Пастух бесшумно отворил комнату и шагнул внутрь. В помещении стояла кромешная тьма, окна были задернуты шторами.
      Острое лезвие коснулось его горла, а рука, вцепившись в левое запястье, заломила его за спину.
      - Для уборки уже слишком поздно, а для завтрака еще слишком рано, так кто ты такой, Годжорворн тебя?.. - Пальцы выпустили его несопротивляющуюся руку, а сталь ножа освободила шею. - Этиоль?
      Повернувшись в темноте, Эхомба заметил тусклый отблеск лунного света на кинжале, который северянин убирал в ножны.
      - Что, Симна, не спится?
      - Я всегда сплю чутко, долговязый братец. Особенно в незнакомой постели. Так у меня больше шансов проснуться поутру. - Убрав оружие, Симна отошел от стены. - Ты намекнул, что у меня бессонница. Я мог бы задать тебе такой же вопрос.
      - Одевайся и собирай вещи. Мы уходим.
      - Как, сейчас? Среди ночи? После ужина? - Дабы подчеркнуть то, что он чувствует, Симна многозначительно рыгнул. Этот звук отозвался эхом по всей комнате.
      - Да, сейчас. После ужина. Алита ждет нас в конюшне. С тем, другим. Его зовут Хункапа Аюб.
      Недовольно ворча, Симна начал натягивать одежду.
      - Ты находишь товарищей в самых странных местах и в самое неподходящее время. Откуда взялся новый?
      - Из клетки.
      - Ага, из... - Северянин внезапно запнулся и перестал одеваться. Когда он заговорил вновь, в его голосе звучала некоторая неуверенность. - Ты выпустил этот огромный ком движущейся шерсти?
      - Не совсем так. Хункапа Аюб умный. Может, не очень умный, но все-таки не бессмысленное животное.
      - Братец, где бы мы ни оказались, ты проявляешь прямо-таки потрясающую способность внушать любовь местным жителям. Лучше бы ты научился этого не делать. - Симна поднял руки, чтобы надеть рубаху, загородив слабый свет, пробивавшийся в комнату из занавешенного окна. - Когда селяне обнаружат, что их любимая мишень для кулинарных стрельб исчезла, они скорее всего сопоставят это с нашим ночным отбытием.
      - Пускай, - резко ответил Эхомба. - Меня мало волнуют люди, обращающиеся с животными подобным образом, а тем более с разумным существом вроде Хункапы Аюба.
      Симна сунул ноги в штаны.
      - Может, они не знают, что он разумен?
      - Он умеет говорить. - В голосе пастуха, глядевшего мимо друга, закипал гнев. - А где Накер?
      - Накер? - В предрассветных сумерках Симна быстро собирал свои пожитки. - Знаешь, братец, сдается мне, что малютка даже не поднимался наверх. Насколько я могу припомнить, когда я покидал вечеринку - шаг вперед, два назад, - он все еще пил с местными.
      - Ну, ты готов?
      - Иду, иду! - зашипел северянин. - До чего же ты нетерпеливый. Можно подумать, что внизу тебя ждет сама прорицательница Темарил.
      - Если бы. - Резкий тон Эхомбы сменился на тоскливый - Тогда я мог бы все это закончить и отправиться домой.
      Они отыскали Накера неподалеку от того места, где сидели втроем, развалившимся на полу и раскинувшим в стороны руки и ноги. Из его разинутого рта поднимался сильный запах перегара, а недавно еще чистая одежда была заляпана пищей, вином и засохшей рвотой. Лицо было покрыто толстым слоем грязи, словно он головой натирал пол.
      - Гиела! - пробормотал Симна. - Какое месиво! Присев на колени рядом с маленьким человечком, Эхомба нашарил деревянную миску. Вылив остатки ее быстро застывающего содержимого, он перевернул посудину и подложил под сальные волосы Накера. Подушка получилась не особенно мягкая, но приемлемая. Покончив с этим делом, пастух попытался вывести спутника из оцепенения.
      Симна понаблюдал за этим некоторое время и исчез, а когда вернулся, то принес кувшин, на три четверти наполненный водой, и принялся поливать лицо Накера, будто тот был засохшим комнатным растением. Последние капли достигли цели, и маленький человек очнулся, отплевываясь.
      - Что... кто здесь? - Разглядев в темноте черты знакомого лица, он блаженно улыбнулся. - А, это ты, Этиоль Эхомба. Добро пожаловать на нашу вечеринку. - Внезапно нахмурившись, Накер попробовал подняться и не сумел. - А почему так тихо?
      Пастух с отвращением прошептал:
      - Накер, ты снова напился.
      - Что? Я? Нет, Эхомба, я ни-ни! Конечно, выпил немножко. Праздник, понимаешь. Но я не пьяный.
      Пастух был неумолим.
      - Ты нам много раз говорил, что если мы тебе поможем, то такого с тобой никогда больше не случится.
      - А со мной ничего и не случилось. Я - это я.
      - Неужели? - Взглянув вниз на распростертое, беспомощное тело, Эхомба внятно произнес: - Как зовут моих детей?
      - Даки и Нелетча. - Утомленная улыбка сморщила чумазое лицо. - Я знаю все, помнишь?
      - Только когда пьян. - Поднявшись, пастух повернулся и прошел мимо Симны. - Парадокс - шут при дворе Судьбы.
      Симна сделал движение, чтобы остановить его:
      - Эй, Этиоль, бедолагу нельзя просто так здесь бросить.
      В ответ на северянина в темноте комнаты глянули жесткие немигающие зеленые глаза.
      - Симна, каждый сам выбирает, что делать со своей жизнью. Я решил выполнить просьбу умирающего человека. Ты решил сопровождать меня. - Он посмотрел на хилую фигурку на полу. Накер начал что-то тихонько напевать себе под нос. - Он выбирает вот это. Пора идти.
      - Нет, погоди. Секундочку. - Тревожно склонившись над распевающим пьяницей, Симна схватил нечистую руку и с силой дернул. - Давай, Накер. Ты должен подняться. Мы уходим.
      Слезящиеся глаза предприняли попытку сфокусироваться.
      - Твой отец ушел от вас, когда тебе было девять. У тебя нет ни сестер, ни братьев, и ты всегда винил в этом свою мать, которая умерла шесть лет назад. Один зуб у тебя вставной. - Приподняв голову с пола, маленький человек повернулся и наградил улыбкой невозмутимого Эхомбу. - На берегу прямо напротив твоей деревни 1865466345993429 песчинок. Это до кромки воды во время прилива. Завтра будет по-другому.
      Отпустив грязную ладонь, Симна медленно встал.
      - Ось вселенной расположена под углом четырнадцать запятая три семь градусов к плоскости эклиптики. Материя имеет двадцать восемь главных составных частей, которые не мoгyт быть далее разделены. Хоркл является гранком. Три хорошенькие женщины в комнате поглощают больше энергии, чем выделяют. - Накер начал тихонько хихикать. - Если смешать сахарный тростник и розы с нужными семенами, получится малина с превосходным запахом и вкусом. Царь Нул-уд-Шерьяма Эфур умрет в восемь двадцать вечера, подавившись костью Моа. Я знаю все.
      Симна угрюмо наблюдал за Эхомбой. Наконец пастух наклонился над распростертым телом и прервал литанию ответов серьезным вопросом:
      - Скажи мне одну вещь.
      - Одну вещь? - Хихиканье стало громче и переросло в кашель. - Я скажу тебе что угодно!
      Глаза, которые могли разглядеть возможного хищника, прячущегося на большом расстоянии, впились в лицо Накера.
      - Ты можешь бросить пить?
      Задыхаясь и кашляя, Накер ответил:
      - Да. Когда захочу.
      Эхомба выпрямился.
      - Это то, что я хотел знать.
      Не говоря больше ни слова, он обошел озадаченного Симну и направился к двери. Бросив последний взгляд на заливающегося смехом, кашляющего Накера, северянин бросился догонять друга.
      - Алита и Хункапа будут беспокоиться. Заберем мою котомку и уйдем. Когда они подошли к открытому входу в постоялый двор, Эхомба кивнул в сторону все еще темного горизонта. - Если повезет, мы будем уже довольно далеко, когда жители Незербре свяжут исчезновение Хункапы с нашим уходом.
      Симна все еще беспокойно оглядывался на корчму.
      - Но ведь он ответил на твой вопрос. Ты сам признал, что он сказал то, о чем ты хотел знать.
      - Верно. - Выйдя из дома, они начали спускаться с крыльца. - Ты с самого начала был прав, Симна ибн Синд. Когда он пьян, ему кажется, будто он знает все. И действительно, когда он пьян, он знает очень много. Возможно, больше, чем кто-либо из когда-нибудь живших. Но он не знает всего. - Покинув дом, друзья повернули направо и быстро зашагали к конюшне. - Его ответ на мой вопрос доказывает, что есть по крайней мере одна вещь, которой он не знает.
      Озабоченно всматриваясь в каждую тень в поисках признаков рано проснувшихся незербренцев, Симна поинтересовался:
      - И что же это такое, братец?
      Эхомба проговорил, как всегда, спокойно:
      - Он сам.
      XIX
      Симна быстро оправился от потрясения, которое испытал, когда услышал, что их новый спутник вполне способен поддерживать беседу, хотя и с помощью крайне ограниченного словаря. Как и надеялся Эхомба, они сумели удалиться на много миль от напоминающего безукоризненную картинку села Незербре, прежде чем солнце показалось из-за верхушек деревьев. Утомленные предрассветным бегством, путники уселись в тени высокого дерева гингко. Даже Алита устал, так как приходилось не только спешить, но и все время карабкаться в гору.
      Пока его товарищи отдыхали и перекусывали, Эхомба смотрел в ту сторону, откуда они пришли. В густом лиственном лесу, где огромные деревья стояли близко одно к другому, видимость была не очень хорошей, однако, насколько пастух мог судить, погони из Незербре не было.
      - Что видно, братец? - Симна ибн Синд поднял глаза от своего неаппетитного, но питательного завтрака, состоявшего из вяленого мяса и сушеных фруктов.
      - Ничего. Ничего не видно и ничего не слышно. Лесные обитатели чирикают и щебечут как обычно, значит, ничто не нарушает их утренней жизни. - Пастух снова повернулся к друзьям. - Видимо, селяне считают, что Хункапа не стоит того, чтобы за ним гнаться.
      - Или слишком опасен, - предположил Симна. - А может, учение Трагга запрещает возвращать пленника, который убежал. - Глотнув из фляги, он побрызгал водой себе в лицо. В горах, где повсюду бежали искрящиеся ручейки, можно было не экономить. - Есть только одна проблема.
      - Какая? - терпеливо спросил Эхомба. Симна показал рукой в сторону величественных вершин, закрывавших северный горизонт.
      - Как, Гарамам подери, мы теперь отыщем дорогу в Хамакассар? Без проводника мы можем годами бродить по этим горам и лесам.
      Эхомба, по-видимому, не был чрезмерно встревожен.
      - Накеру необходимо найти самого себя, прежде чем отправляться на поиски какого-нибудь Хамакассара. Отыскать город легче, нежели самого себя. - Он кивнул на громоздящиеся вершины. - Нужно двигаться в северном направлении, и в конце концов мы выйдем из этих гор. Потом спросим у местных жителей, как добраться до города.
      - Все это замечательно и прекрасно, братец. Но чтобы одолеть несколько снежных вершин, требуется гораздо больше времени, чем на прогулку по хорошо знакомой тропе. Мы могли бы попробовать идти вдоль реки, но сначала нужно найти такую, которая течет на север, а не на юг, и надеяться, что он не поворачивает на запад или на восток, не делает петлю. Проводник мог бы сократить наш поход на недели или даже месяцы и избавить от необходимости вступать в переговоры с какой-нибудь неотесанной деревенщиной. - Симна заткнул флягу. - Мне уже приходилось блуждать в таких вот горах, и доложу тебе, я скорее соглашусь, чтобы меня выпорола дюжина амазонок.
      - Ты с готовность согласишься, чтобы тебя выпорола дюжина амазонок, даже и не заблудившись, - заметил пастух. - Единственно, что мы можем сделать, это очень постараться. Что касается меня, то я убежден, что нам не придется бесцельно скитаться слишком долго.
      - Хункапа видеть Хамакассар.
      - Что такое? - Пораженный Симна оторвал взгляд от последнего кусочка сухого бисквита. Эхомба тоже обернулся и уставился на новоявленного члена отряда. Дремавший на толстенном изогнутом корне черный кот ни на кого не обращал внимания.
      Эхомба подошел, чтобы порасспросить их громадного спутника.
      - Хункапа видеть Хамакассар, - настойчиво повторил он.
      - Ты хочешь сказать, что бывал в портовом городе? - Симна не знал, то ли ему рассмеяться, то ли презрительно хмыкнуть. Хотя косматое животное соображало медленно, круглым тупицей оно не было, поэтому северянин решил не делать ни того, ни другого. - Ну и как он тебе? Понравились жилищные условия?
      - Нет ходить Хамакассар. - Хункапа Аюб говорил медленно и внятно, чтобы его простые слова и еще более простые мысли не перепутались ни у него в голове, ни в головах его новых друзей. - Я видеть. - Чудовищная волосатая рука поднялась и ткнула в сторону. - Со склонов горы Сказе. Сначала горы спускаться вниз. Потом ровные места, где люди растят еду. Дальше река Эйнхарроук. На этой стороне Эйн-Харроук - город Хамакассар. - Он тронул толстым пальцем ухо, почти полностью скрытое темно-серыми волосами. Видеть река, идти Хамакассар.
      Эхомба молча обдумывал слова Аюба. Симна был не столь сдержан, чтобы воздержаться от комментариев.
      - Ну и речь ты толкнул, Аюб! Эй, а почему мы должны верить хоть единому слову?
      - Зачем ему лгать? - Постукивая пальцем по губам, Эхомба разглядывал простодушного чистосердечного зверя.
      - Он не врет. - Мужчины обернулись и посмотрели на вялого Алиту. Большой кот перевернулся на спину, подняв в воздух все четыре лапы, и почесывал лопатку о камень.
      - Тебе-то откуда знать? - надменно спросил северянин. Кончив чесаться, довольный Алита повернулся на бок.
      - Я могу определить по запаху. Некоторые вещи пахнут очень сильно: самки во время течки, свежие испражнения, добыча недельной давности, ложные обещания и беспардонное вранье. - Он громко чихнул. - Этот новый зверь, возможно, невежествен и туповат, но он не лгун.
      Опустив руку, Эхомба пытался заглянуть внутрь существа Хункапы Аюба, однако проникнуть слишком далеко не смог. Какая-то завеса покрывала душу этого существа. Зная, что Симна выжидательно наблюдает за ними обоими, он попробовал успокоить всех еще одним вопросом.
      - Ты говоришь, что видел Хамакассар, но не был там. Ты когда-нибудь покидал Хругарский хребет?
      - Нет. Зато был на край. Останавливаться там. - Хункапа замотал головой, и лохматые космы разлетелись во все стороны. - Не любить. Люди говорят и делают плохие вещи для Хункапа Аюб.
      - Но ты знаешь путь через высокие горы и вниз к подножию с другой стороны?
      Животное резко встало и нависло над Эхомбой. Симна и Алита напряглись - однако громадное существо лишь хотело выказать свое рвение и желание помочь.
      - Хункапа знать! Ты хочешь, Хункапа тебя вести?
      - Очень, - улыбнулся Эхомба.
      - Хункапа не любить города людей, но... ты спас Хункапа из клетка. Хункапа тебе должен. Давай идти сейчас! - Не говоря больше ни слова, их жуткий товарищ повернулся и направился в сторону горы Сказе, удаляясь нечеловечески широкими шагами.
      - Эй, подождите минутку! - Симна торопливо собирал свои вещи. Алита уже трусил следом за Аюбом, а Эхомба шагал чуть позади. Северянину пришлось немного пробежаться, чтобы их догнать. Он надеялся, что им не попадется какой-нибудь затерянный горный житель вроде старика Куберта. Учитывая, что впереди шествовали Хункапа Аюб и огромный черный кот, Симна не хотел брать на себя вину за то, что какой-то несчастный, ничего не подозревающий отшельник умрет от разрыва сердца.
      Вершины Хругарского хребта вблизи выглядели гораздо выше, нежели казались издалека. Над всеми ними поднималась гора Сказе - зазубренное, устремленное ввысь нагромождение утесов, чья верхушка царапала облака, проплывающие ниже шестнадцати тысяч футов. Изрезанные глубокими долинами, по которым неслись бурные потоки, эти горы представляли собой серьезное препятствие для каждого идущего с юга.
      Хункапа Аюб, видимо, прекрасно знал, куда идет. Когда Симна пожаловался на то, что приходится лезть по особенно крутому подъему, Аюб заметил в своей лаконичной и мягкой манере, что склоны по обе стороны от их маршрута гораздо более отвесные. Когда однажды Эхомба забеспокоился, что река, вдоль которой они шли, загибает на юг, их лохматый спутник умолял его проявить терпение. И действительно, к вечеру русло ручья снова повернуло на север.
      Путники карабкались вверх до тех пор, пока разреженного воздуха стало не хватать для дыхания. В этой атмосфере Эхомба и Симна двигались медленнее, а черный кот плелся, опустив голову, вместо того чтобы держать ее высоко. Однако их проводник оказался в родной стихии. В холодном разреженном воздухе он словно распрямился и стал выше. Его походка сделалась более плавной. Он чувствовал себя все увереннее, хотя его спутников начали терзать сомнения.
      Натянув на себя всю имевшуюся у него одежду и в результате став похожим на одного из тех горемык, которые околачивались на задворках Бондрессея, Симна непрерывно хлопал себя по бокам, чтобы согреться.
      - Ты уверен, что это правильная дорога, о наш пушистый проводник? Мы уже который день в пути.
      - Правильная дорога. Единственная дорога. - Толстая мохнатая рука указала на уходящие ввысь каменные стены, сжавшие путников с обеих сторон. - Идите вон там или там, и вы умирать. Хункапа нормально, но не ты, не Этиоль. - Простодушная улыбка расплылась на обрамленном бакенбардами лице. - У вас нет достаточно волос.
      - У меня много чего нет, - сварливо буркнул северянин. - Вот прямо сейчас, например, кончилось терпение.
      Хотя Эхомба мерз не меньше, чем его низкорослый спутник, он не выказывал своих ощущений ни видом, ни словами.
      - Видишь ли, Симна, между тем местом, где мы находимся, и тем, куда направляемся, располагаются горы. Я не меньше твоего сожалею, что не существует более легкого пути. Тем не менее мы неплохо продвигаемся вперед. - Он обернулся к следопыту. - Ведь мы хорошо продвигаемся, да?
      - О! Очень хорошо, очень хорошо! - Снова очутившись в своих любимых горах, их огромный увалень-проводник пребывал в отменном настроении. Его воодушевление было заразительно, и часть его просто не могла не передаться путешественникам. Так продолжалось еще несколько дней.
      Затем начался снегопад.
      Эхомба только однажды видел снег во время охотничьей экспедиции в отдаленные горы, лежавшие к северо-востоку от его дома. Путь туда занял много дней в период самого холодного времени года. Он помнил, как его удивляли мокрые белые комочки, падавшие сверху и таявшие на ладони, помнил мягкую, тихую красоту неба, превращавшегося из голубого в серое, а потом в белое.
      Тот снег быстро таял, упав на теплую землю. Этот же оставался, радостно встречаясь со снегом, который выпал раньше. Вместо того чтобы таять, он собирался в сугробы. Кое-где сугробы превышали рост человека и походили на барханы в пустыне. Вот, оказывается, чем были эти большие пухлые пятна, решил пастух: холодными белыми дюнами, поднимающимися на склонах окружавших гор.
      У Симны, повидавшего и на родине, и во время многочисленных странствий много снега и ненастья, это явление особенного восторга не вызывало. Снегопад причинял ему лишь неудобства и все больше раздражал.
      - На что ты так глазеешь, Этиоль? - Продрогший северянин изо всех сил пытался не отставать от высокого южанина. - Если мы в самом ближайшем будущем не начнем спускаться, то замерзнем здесь насмерть.
      - Я просто любуюсь красотой, - ответил пастух. - В стране наумкибов земля бывает желтой и оранжевой, серой и коричневой. А оказаться среди белизны - это для меня совершенно новое ощущение.
      - А умирать для тебя новое ощущение? - Симна показал на их проводника, с блаженным видом шагавшего впереди. - Это его страна. Что, если он решит бросить нас как-нибудь ночью или во время вот такой метели? Мы тогда нипочем отсюда не выберемся. Человеку, превратившемуся в сосульку, сокровище ни к чему.
      - А ты думай о сокровище, друг Симна. Может, эти мысли согреют тебя.
      У северянина заблестели глаза.
      - Значит, сокровище существует?
      - О да. Оно больше, чем может присниться какому-нибудь королю или императору. Целые горы золота в самом разнообразном виде: в самородках и в песке, очищенное и обработанное. Золото в слитках и в изделиях, золото в монетах, отчеканенных древними, золото такой чистоты, что его можно мять руками. А самоцветы!.. Всех мыслимых цветов и форм! Есть и серебро, и бруски платины, сложенные высокими штабелями, и драгоценные кораллы разных оттенков - розовые, красные, черные. Больше сокровищ, чем способен пересчитать человек за тысячу жизней, а уж тем более потратить.
      Симна с осуждением взглянул на друга.
      - И все это время ты отрицал его существование. А ведь я знал, я знал! - Он торжествующе сжал кулак. - Почему ты рассказал об этом только сейчас, вот здесь?
      - Я уже говорил - чтобы согреть тебя.
      - Что ж, это тебе удалось. - Немного распрямившись, северянин с усилием пробивался сквозь равномерно валивший снег. - Ну и пусть себе валит, если ему так хочется! Теперь нас ничто не остановит. Я этого не допущу. - Задрав голову, он прокричал небесам: - Тучи, вы меня слышите? Я, Симна ибн Синд, не допущу этого!
      К следующему утру, когда снег по-прежнему падал, его энергии поубавилось. Северянин понимал, что ему не следует стыдиться, поскольку и остальные путники пребывали не в лучшей форме. У всех них, жителей равнин, непрекращающийся холод начал подтачивать остатки сил, лишая тепла их тела, словно гриф, отрывающий от трупа куски плоти. Сидя поутру вокруг костра, который они ухитрились разжечь в снежной пещере, двое мужчин и один кот жались как можно ближе к мерцающему пламени, рискуя обжечься. Их нечувствительный к холоду добродушный проводник рано покинул пещеру, чтобы поискать дерева для огня. На поиск сухих гнилушек он потратил несколько часов. Когда он наконец вернулся, снег повалил пуще прежнего.
      - Нехорошо, - растирая над огнем длинные пальцы, мрачно говорил Эхомба неуклюжей фигуре, загораживавшей вход. Хункапа Аюб заслонял своим телом пещеру от ветра и холода. - Сколько еще идти? Когда мы начнем спускаться с гор?
      Нависающие брови сошлись вместе.
      - Несколько дней, Этиоль. Хункапа видеть тебе трудно. Я могу носить, только по одному.
      - Наши ноги - не проблема, Хункапа. - Пастух бросил одну из последних веток в маленький костер. - Здесь слишком холодно. Наши тела не привыкли к такой погоде. А от снега становится еще хуже. Он закрывает солнце и замерзает на коже.
      - Скоро идти вниз. - Огромное тело подалось назад, чтобы поплотнее закрыть вход.
      - Несколько дней - это не скоро, Хункапа. Во всяком случае, в таких условиях. - Эхомба показал глазами вверх. - Если перестанет идти снег и появится солнце, тогда может быть.