Эхомба и Накер шагали следом за северянином, Алита замыкал процессию. Идя по пятам людей, он внимательно глядел желтыми глазами в спину пастуху. Он ничего не сказал, да и не собирался ничего говорить о том, что видел. Чем меньше ему приходилось беседовать с людьми, тем лучше он себя чувствовал. Будучи умным, он был и любознательным, но пока собирался держать свою любознательность при себе. Несомненно, в будущем он найдет объяснение - либо случайно, либо намеренно.
      Когда двое коротышек первый раз взглянули в зеркало, которое держал человек с юга, их мгновенно ослепил отраженный свет. Ничего необычного в этом не было.
      Кроме того, что в то время солнце находилось перед пастухом, а не позади него.
      XVII
      Симна ожидал увидеть вполне заурядную уединенную горную деревеньку, где поросята и гептодоны, куры и рафусиды без присмотра бегают по ухабистым грязным улицам, дети вопят, белье сушится на подоконниках распахнутых окон и повсюду воняет отбросами и навозом. При столь заниженных ожиданиях неудивительно, что, когда поселок Незербре выплыл из-за окружавших его деревьев, северянин ощутил прилив душевных и физических сил.
      Все путешественники почувствовали облегчение. Предыдущий день они упорно взбирались по тропинке, становившейся круче и круче. Хотя вслух об этом и не говорилось, каждый из них считал перспективу ночлега в настоящей кровати успокоительно-бодрящей.
      - Какое очаровательное местечко! - Сцепив пальцы на лямках своего заплечного мешка, Симна ибн Синд зашагал веселее и дружелюбно толкнул локтем Накера. - Признатьcя, меня немного беспокоило, куда мы попадем, но ты, оказывается, преуменьшал прелесть этой деревни. - Он понизил голос. Интересно, а местные дамы так же привлекательны как место их проживания?
      Когда путешественники вошли в неогражденное и неохраняемое селение, люди поднимали головы от работы, чтобы, улыбаясь, помахать им. Привычные к встречам со случайными странниками в своем горном захолустье, они не опасались троих мужчин и их впечатляющего кошачьего спутника. Во всяком случае, приветствия были радостными.
      По мере того как путешественники углублялись в разумно распланированное селение, Эхомба все более восхищался превосходными домами и мастерскими. Ни одно строение не поднималось выше одного этажа, хотя многие дома стояли под островерхими крышами, где располагались просторные чердаки. Каждую перекладину или столб, доску или перила украшала искусная и тонкая резьба. Поперечные балки кровель заканчивались остроклювыми головами лесных птиц. Множество зверей, каких пастух даже никогда не видел, паслись, щипали листья, дремали, грациозно выгибали шеи и пили из прудов воду.
      Распахнутые ставни незастекленных окон были разукрашены горными ландшафтами. Небольшие каменные колодцы стояли под кровлями самого замысловатого вида, от круглых до восьмиугольных.
      На каждой мастерской или фасаде лавочки были вырезаны сценки, рассказывающие о профессии хозяев. По обеим сторонам дорожки, ведущей в деревенскую сапожную мастерскую, красовались огромные деревянные башмаки различных фасонов. Перед кузницей были выставлены многочисленные скобяные изделия и инструменты, вырезанные из дерева. Булки и оладьи, пирожки и печенья перед пекарней выглядели такими свежими, что их хотелось съесть. Великое множество иных скульптур были раскрашены не менее искусно, чем вырезаны.
      Неширокие улочки, разделявшие сказочные домики, были немощенными, однако путники, шедшие по ним, не поднимали пыли. Причину этого они поняли, когда повстречали группу женщин, подметавших улицу густыми щетками из конского волоса и нагибавшихся, чтобы поднять с земли всякую соринку.
      - Я люблю чистоту, - улыбнулся Симна и галантно поклонился, проходя мимо подметальщиц. Кое-кто из женщин улыбнулся в ответ и сделал реверанс. Но подметать проселок - это уже слишком.
      - Мне вспоминается другой городок, через который мы проходили, тоже одержимый чистотой. - Лицо Эхомбы было, как всегда, непроницаемо, однако он внимательно смотрел на здания. - Помнишь? У нас там возникли проблемы.
      - Ага. Но это ведь всего-навсего маленькая деревенька. Вряд ли здесь мы столкнемся с какими-нибудь неприятностями. Пастух никак не мог расслабиться.
      - Мне не нравятся вещи без изъянов.
      - Отлично. - Нагнувшись, Симна плюнул на ногу пастуху. - Пожалуйста. Вот тебе изъян. Теперь чувствуешь себя получше?
      Поглядев вниз, высокий южанин остался безразличен к плевку.
      - Меня слюнявили многие животные. Слюни ничего не портят.
      Северянин с грустью покачал головой:
      - Надеюсь, Этиоль, что твои жена и дети не такие флегматичные, как ты. В противном случае твоя семейная жизнь наверняка скучна и уныла.
      Эхомба повернулся к другу:
      - Многие говорят, что Миранья одна из самых бойких и обаятельных женщин. Мне самому она, безусловно, такой и представляется.
      - Может, это только по сравнению с тобой, братец. Рядом с тобой и камень покажется завзятым весельчаком.
      - Ты не первый, кто намекает, что если у меня есть недостатки, то одним из них могла бы считаться порой излишняя серьезность.
      - Могла бы считаться? - Симна удивленно расхохотался. - Ага, длинный братец, а луна могла бы считаться далекой, океаны - глубокими, а женщины непостоянными. Да, можно было бы сказать, что у тебя есть незначительная склонность к сдержанности. Но это пустяки: мы на тебя не в претензии. - Он оглянулся на остальных. - Не правда ли, друзья?
      - Истинная правда, - быстро заявил Накер.
      - Я считаю, что вы все в высшей степени ребячливы и глупы. - Алита проговорил это с величайшей серьезностью. - Среди людей лишь самые глубокомысленные долгими и упорными трудами достигают высокого уровня безукоризненного остроумия.
      - Сколько мудрости, - огрызнулся Симна, - исходит от того, кто заявляет о своем местожительстве, писая повсюду вокруг.
      - Смотрите-ка, вон там постоялый двор! - намеренно громко объявил Накер.
      Северянин и кот пристально посмотрели друг на друга, после чего препирательства были прекращены по взаимному молчаливому согласию, как и десятки прочих споров до этого.
      Сколь ни были великолепны украшения, которые путники видели повсюду в городке, но те, что покрывали фасад постоялого двора, затмевали всех своих резных предшественников. И хотя это было всего лишь одноэтажное строение, но верхнее помещение, или чердак, был значительно просторнее других, что позволяло расположить несколько комнат над основным этажом. Не только лесные звери, но и неодушевленные порождения причудливой фантазии резчиков глядели с широких, превосходно сработанных дверей парадного входа. Тут были и дубовые арабески, и сосновые орнаменты, и еловые тучи, нависающие над горами красного дерева, и многое, многое другое.
      Поднявшись по ступеням вслед за Накером, путешественники очутились в передней, где никого не было, кроме пухлой розовощекой женщины лет тридцати с небольшим. Она подметала густой щеткой отлично натертый паркетный пол. Как Эхомба ни напрягал зрение, он так и не смог разглядеть, что здесь можно было подметать. На его взгляд, пол выглядел безукоризненно.
      - Добро пожаловать, странники! - Женщина радушно улыбнулась. - Добро пожаловать в Незербре. Надеюсь, что вы найдете наши комнаты удобными, белье свежим, а еда и питье придутся вам по вкусу.
      - Уверен, так оно и будет, - заверил ее Симна. - Думаю, у вас отыщется место для нас четверых?
      - О да, безусловно! - Прислонив щетку к стене, на которой, как и на полу, не было ни единого пятнышка, она сложила руки и гостеприимно кивнула. - В это время года у нас мало постояльцев, и мы будем рады принять вас. Да будет вам известно, что сегодня вечером здесь состоится городской праздник. Естественно, как гости вы тоже приглашены.
      - Праздник! - Северянин довольно закивал. - Даже и не помню, когда я в последний раз был на празднике. - Он поддразнивающе ухмыльнулся Эхомбе. Уж во всяком случae, не с тобой. - Снова повернувшись к доброжелательной и симпатичной хозяйке, Симна добавил: - Мы будем счастливы присутствовать.
      Ее улыбка исчезла, но лишь на один миг.
      - Я, должно быть, недопоняла. Вы сказали, что вас четверо? А я вижу только троих.
      Слегка повернувшись, Эхомба кивнул в сторону кота. Войдя в прихожую позади товарищей, Алита растянулся на животе, вытянув перед собой передние лапы.
      - Три человека и один кот.
      Улыбка на губах хозяйки не дрогнула, однако в ее голосе вдруг зазвучала неожиданная строгость.
      - Вы, конечно же, не собираетесь взять эту огромную черную штуку с собой в комнату?
      - Алита с нами, - объяснил Эхомба. - Почему нет? Он умный и может говорить не хуже любого человека.
      - Не так, - сказал черный кот, не поднимая головы. - Я могу говорить лучше.
      Хотя это и потребовало видимого усилия, но хозяйка сумела сохранить на лице улыбку.
      - Это же грязное животное!
      Внезапно краска, которая расцвечивала искусную деревянную резьбу снаружи, будто бы чуть поблекла, а среди тщательно прополотых цветов выглянули один-два сорняка. Заметив, как у пастуха вздулись желваки, Симна поспешно шагнул вперед.
      - Конечно, дорогуша, мы все прекрасно это понимаем. Вот мой высокий друг, - он ткнул пальцем в сторону Эхомбы, - родом из далекой южной страны, где пастухи частенько остаются на пастбищах по многу дней только со своими стадами и отарами. Поэтому он привык находиться с животными и считает совершенно естественным ночевать вместе с ними. Кроме того, он не знает городов. Позвольте спросить, госпожа, не найдется ли тут места, где наш кот мог бы найти кров?
      Значительно смягчившись, хозяйка показала направо:
      - Там, за домом, конюшня. Сейчас она пустует, так что это огромное чудовище лошадей не потревожит. Там есть вода и сколько угодно соломы: на ней будет потеплее. Тут, в Хругарах, становится прохладно.
      - Уверен, ему вполне подойдет. - Напряженно улыбаясь, северянин обернулся к бесстрастному Алите. - Ведь правда?
      Морда большого кота чуть дернулась, что можно было понять как пожимание плечами.
      - По крайней мере не будет пахнуть людьми.
      - А я переночую вместе с ним. - Эхомба больше не улыбался хозяйке. Разумеется, у вас свои правила. Пожалуйста, не беспокойтесь на мой счет. В любом случае я предпочитаю жесткую постель мягкой, что могут подтвердить мои спутники.
      - Отлично! - Тихонько ворча, Симна отвернулся от него. - Полагаю, ты ждешь, что я проявлю солидарность, присоединившись к вам, дабы вкусить прелестей коровника?
      - Вовсе нет, - ответил Эхомба. - Пользуйся теми удобствами, которые можешь отыскать.
      - Приятно слышать, потому что именно так я и собираюсь поступить, упрямо проговорил северянин. - После карабканья по горным кручам мне хочется отмокнуть в горячей ванне и полежать на чистых простынях, а проснуться тепленьким и отдохнувшим.
      - Так и следует сделать. - Эхомба посмотрел мимо него и вежливо осведомился: - Позади дома, вы сказали?
      Сложив руки, хозяйка сурово кивнула.
      - Приятного сна, - саркастически напутствовал его Симна. - У нас с Накером он наверняка таким и будет. Верно, дружище?
      - Надеюсь, - неуверенно промямлил маленький человечек.
      - Точно! Ну, пошли. - Приобняв колеблющегося Накера, северянин направился мимо хозяйки в верхний зал. - Не покажете ли нам нашу комнату, дорогуша?
      - Охотно. - Наградив Эхомбу прощальным осуждающим взглядом, хозяйка повернулась и повела за собой двоих низкорослых мужчин.
      - На улицу, назад и вокруг. - Эхомба направился к выходу. Кот поднялся и пошел следом.
      - Знаешь, ты не обязан этого делать, - сказал Алита, когда они спустились по ступенькам и повернули направо.
      - Знаю.
      - Я не прошу тебя составлять мне компанию. Мне нравится одиночество.
      - Это я тоже знаю. Насчет слишком мягких городских кроватей я говорил серьезно. Меня больше устроит солома.
      - Делай, как тебе нравится. Мне все равно. - Алита замолчал.
      Конюшня была крепкой и построенной так же добротно, как и любое другое здание в этом селе - даже если оно предназначалось для содержания грязных животных.
      - А как насчет сегодняшнего городского праздника? - поинтересовался кот.
      - Мне кажется, лучше было бы не рисковать. Если эти люди не пускают грязных животных к себе на постоялый двор, то я сильно подозреваю, что они не станут с ними обниматься на своих гулянках.
      Зайдя в конюшню, Алита стал подыскивать себе подходящее местечко для ночлега.
      - Вероятно, ты прав, Этиоль Эхомба. Интересно, а каково им принимать грязных людей?
      - По голосу женщины мне показалось, что она имела в виду лишь аспекты личной гигиены, когда употребляла слово "грязный". Боюсь, впрочем, что сопряженные с этим чувства могут оказаться куда более глубокими и мерзкими.
      Сунув голову в пустое стойло, Алита проворчал:
      - Я бы не удивился. Я тут полежу и подремлю немножко. - Левгеп фыркнул и потряс головой, от чего густая черная грива всколыхнулась, словно гигантская швабра. - С тех пор как мы покинули степь, я постоянно недосыпаю. - Устроившись, он взглянул вверх. - А ты пойдешь?
      - Придется. Не потому, что имею сильное желание - хотя, несмотря на их предрассудки, это интересное местечко, - а потому, что, как мне кажется, за Симной надо присматривать. Язык доведет его до беды.
      Они растянулись рядом на большой куче соломы. Ее недавно обмолотили, и она все еще была мягкой и приятной. С нее хорошо было видно передний и задний вход в конюшню. Эхомба решил отдохнуть до ужина. А после начнется сельский праздник, который он посетит как путешественник и гость. Эхомба знал, что, пока он будет затыкать рот Симны едой, тот вряд ли причинит неприятности.
      Ужин, съеденный в корчме постоялого двора, оказался отменным, приготовленным и накрытым столь же художественно, как и строение, в котором его подавали. Трое путешественников не были здесь единственными посетителями. С заходом солнца начали приходить местные жители, освещая себе путь по вычищенным незербрейским улицам маленькими оловянными фонариками с изящными барельефами. Вскоре корчма наполнилась смехом и непринужденными беседами. Мужчины обсуждали начало вырубки на новой лесной делянке, поскольку деревня поставляла деревянные изделия в Бондрессей и Сквой. Женщины говорили о детях и домашнем хозяйстве. Все много и добродушно сплетничали.
      Селяне беседовали главным образом между собой, а трое путешественников сидели на одной из длинных общих лавок. Но чем позднее становилось, тем больше наполнялась корчма, веселье становилось более общим, шутки более шумными, и шутники неизбежно втянулись в разговор с местными. По крайней мере Симна. Накер соблюдал осторожность, а Эхомба, можно сказать, отличался необщительностью.
      Откинувшись на спинку скамьи, северянин по-свойски осведомился у сидящего рядом дородного селянина:
      - Стало быть, вы рубите много деревьев?
      - А почему бы и нет? - У мужчины были толстые руки, загрубевшие от долгих лет тяжелого физического труда, - У нас тут полно деревьев, а бондрессейцы хорошо платят за наш лесоматериал. К тому же рыжие ужасно быстро орудуют двуручными поперечными пилами, поэтому мы можем их также использовать и на лесоповале. - Его товарищи захохотали, и Симна позволил себе сдержанно улыбнуться этому образчику деревенского юмора.
      - А среди вас есть женщины-лесорубы?
      Смех вокруг мгновенно стих. Приветливость на лицах сменило угрюмое выражение.
      - Омерзительно! Ни один незербреец, мужчина или женщина, такого не потерпел бы.
      - Ага, - сокрушенно пробормотал Симна. - Я просто спросил. Не забывайте, что мои друзья и я здесь впервые.
      - Это правда... да, это так... - Постепенно присутствующие снова заулыбались, и к ним вернулось хорошее настроение. - Женщина-лесоруб... такие речи могут навлечь на человека проклятие.
      - Проклятие? - вступил в разговор Эхомба. - Чье проклятие?
      - Как чье? Трагта, разумеется. - Местные переглянулись и покачали головами в знак соболезнования неосведомленности чужеземцев. - Трагг - бог петляющих лесных тропинок. Тот, кто следует Его путем и соблюдает Его учение, проживет долгую и счастливую жизнь здесь, в Хругарских горах. Так искони повелось у жителей Незербре.
      - Вас этому учат ваши священники? - После своего промаха Симна пытался облечь вопрос в наиболее безобидную форму.
      - Священники? - Мужчины переглянулись и, к облегчению северянина, снова разразились смехом. - У нас нет священников!
      - Мы знаем истинность того, что нам говорит Трагг, - изрек другой селянин, - потому что истина есть истина. Нам не нужны священники, чтобы рассказывать подобные вещи. Мы такая же часть Мыслящих Королевств, как Мелеспра или Уренон Изящный.
      - Именно. Вся разница только в том, что мы предпочитаем жить в более простых условиях. - Местный житель, сидевший ближе к Симне, оживленно жестикулировал. - Нам не нужны усадьбы или замки. Свои жилища мы отделываем скромным деревом, которое украшаем и облагораживаем собственными руками. Все это нам велит Трагг.
      - И он также говорит вам, что животные - грязные твари? - задал вопрос Эхомба, прежде чем Симна успел понять, куда он клонит, и остановить его.
      Но северянин волновался напрасно. Еще один мужчина ответил сразу же и не раздумывая:
      - Конечно! Если мы в чем-нибудь не уверены, мы обращаем свою веру к учениям Трагга, и они говорят нам, что надо делать.
      - А эти учения, - спросил Эхомба, - никогда не ошибаются?
      - Никогда! - хором заявили несколько мужчин и две женщины.
      - Однако мне показалось, будто вы сказали, что Незербре является частью Мыслящих Королевств. Если в своих действиях вы полагаетесь на учения Трагга, то, значит, вы не размышляете о том, что делаете. Вы подменяете мышление верой.
      Наклонившись к другу, Симна настойчиво зашептал:
      - Я много чего повидал, братец, и, основываясь на собственном опыте, советую тебе немедленно прекратить разговоры на эту тему.
      - Почему? - невинно поинтересовался Эхомба. - Это же мыслящие люди, граждане Мыслящих Королевств. Людей, которые думают, вопросы не смущают. Повысив голос, он спросил: - Не так ли?
      - Конечно, дружище, конечно! - воскликнул селянин, сидевший за столом напротив пастуха. - Вера не заменяет мышления. Она его дополняет. - Широко ухмыльнувшись, он добавил: - Мы думаем о том, во что мы верим.
      - И верим в то, что думаем. - Женщина, уже довольно много выпившая, провозгласив этот догмат, захихикала. Ее приятель тоже расхохотался, и снова веселье за столом стало всеобщим.
      Эхомба начал говорить что-то еще, но на этот раз Симна перебил его сразу:
      - Эй, братец, если тебя не беспокоит собственное благополучие, то по крайней мере подумай о моем, ладно? Надо перевести беседу на что-нибудь безопасное.
      - Я... ну да ладно. - Увидев обеспокоенное лицо северянина, Эхомба решил воздержаться от вопросов, вертевшихся у него на языке. Пока. Он сосредоточился на содержимом глиняной кружки, которую перед ним поставили.
      Около задней двери кто-то держал речь, взобравшись на стул. Эхомба назвал бы мужчину распорядителем постоялого двора. Не хозяином - хозяином должен быть муж той женщины, которую они встретили в самом начале. Говорившего выделяли выступающий животик и тщательно приглаженные усы, закрывавшие значительную часть его толстого лица. Лесорубом он явно не был.
      - Друзья, гости! Вы видели это и раньше, рассматривали и удивлялись, и сегодня вечером мы еще раз покажем это вам, чтобы наш праздник был веселее, а единство нашей общины еще больше крепло. - Осторожно повернувшись на слегка качающемся стуле, мужчина величественно взмахнул рукой в направлении задней двери. Она была очень широкой и высокой, с необычным полукруглым проемом. Присутствующие замерли в ожидании. По взаимному безмолвному соглашению сразу стихли все разговоры.
      - Представляю вам, - провозгласил управляющий, - ночной кошмар!
      Из толпы послышались радостные вопли и гиканье, дикий рев, сотрясший стены корчмы. Благодаря своему раннему приходу Эхомба и его спутники сидели на таких местах, где ничто не загораживало сводчатую дверь. Теперь она широко распахнулась, и все в молчании уставились на нее.
      Невзирая на то что клетка легко катилась на широких колесах, потребовались совместные усилия четырех крепких мужчин, чтобы втянуть и втолкнуть ее в корчму. Спицы и ступицы колес, да и сама клетка были украшены мистическими знаками и загадочными фигурами. Даже прутья и массивный замок были изготовлены из дерева, любовно отполированного, чтобы оттенить прекрасную темную текстуру. Несмотря на высоту двустворчатой двери, верх клетки едва протиснули через сводчатый проем двадцати футов высоты.
      В клетке, схватившись за два прута, стояло десятифутовое нечто.
      Оно было огромным и высоким, и Эхомба прикинул, что его вес должен равняться трем крупным мужчинам. Сказать точнее было трудно, поскольку существо полностью покрывали длинные густые пряди темно-серых с черными полосами волос. Череп был скорее человеческий, нежели обезьяний, а черные глаза, глядевшие из-под низких, толстых, выступающих бровей, сверкали яростью. Нос не отличался приплюснутостью, как у обезьян, но и не так выступал, как человеческий. Сквозь мельтешащие, жестикулирующие руки собравшихся в таверне людей пастух разглядел у существа по пять пальцев на ладонях и ступнях.
      Значит, это не обезьяна, хотя и не член человеческого семейства. Что-то среднее или ответвление, неизвестное народу наумкибов. Чем больше оно ревело и трясло прутья клетки толщиной с дерево, тем больше толпа глумилась и орала.
      Выкрикнув что-то неразборчивое и, видимо, непристойное, кто-то из присутствующих вскочил и кинул в клетку остатки теплого мясного пирога. Пролетев сквозь прутья, кусок попал кошмару чуть выше правого глаза. Вздрогнув, существо повернулось и заревело на обидчика. Это вызвало взрыв хохота, и отовсюду полетели объедки: пироги, полуобглоданные кости, куски мяса, овощи, надкушенные булочки, жирные от масла... Поначалу существо не обращало внимания на летящую в него пищу и продолжало рычать на своих мучителей. Но постепенно его вой и стоны смолкли. Осыпаемое со всех сторон едой и насмешками, оно наконец отступило к середине клетки. Там, сгорбившись, село и больше не пробовало отбиваться от съедобных снарядов и лишь пыталось не обращать на них внимания.
      - Заставьте его встать и снова помычать! - крикнул кто-то.
      - Взять длинную палку да пихнуть его! - предложил другой.
      В конце концов толпе это надоело. Судя по всему, они уже не в первый раз веселились таким способом. Отвернувшись от клетки с ее одиноким несчастным пленником, селяне вновь принялись угощаться, обмениваться шутками и сплетнями, словно не произошло ничего необычного. Симна и Накер с большей легкостью, нежели Эхомба, вернулись к непринужденному дружелюбному общению с гражданами Незербре.
      - Вот это зверюга! - Северянин отломил большой кусок свежего хлеба. Где это вы его поймали?
      Женщина, сидевшая напротив него за столом, ответила. Не потому, что вопрос был обращен именно к ней, а потому, что у всех мужчин, сидящих поблизости, рты были набиты едой.
      - Его взяли в лесу далеко отсюда, где Хрутарский хребет начинает подниматься к небесам. - Она изящно отпила из своей кружки. - Вблизи нижнего склона горы Сказе. Понадобилось две группы мужчин, чтобы стащить его вниз на веревках, и три, чтобы привезти на санях в Незербре.
      - Нелегкий подвиг. - Эхомба, как всегда, говорил совершенно спокойно. - А что оно делало?
      Женщина моргнула, посмотрев на него бойкими глазками, но в ее голосе зазвучало непонимание.
      - Делало?
      - Когда его поймали. На кого оно нападало или угрожало?
      Плотный мужчина, сидевший рядом с ней, прочистил горло и ответил:
      - Оно ни на кого не нападало и никому не угрожало, дружище. Уж я-то знаю: я был там. - Он гордо ухмыльнулся. - Я был одним из дровосеков, которые его приволокли. Какая силища! Тварь дралась с нами, как безумная. Дикая, нечистая зверюга.
      Эхомба подумал:
      - Но ведь в лесу наверняка полно животных. Зачем же забирать этого оттуда, где оно жило, и волочь сюда, в Незербре?
      - Потому что оно не полезное, - встрял в разговор другой мужчина. Вапити или там кролик, птицы и грызуны - они все полезные, все съедобные. Куском свинины он показал в направлении безмолвной клетки. - Достаточно только посмотреть на эту штуку, и сразу ясно: есть его нельзя.
      Пастух понимающе кивнул:
      - Тогда зачем же беспокоиться и тащить его в такую даль?
      Несколько едоков обменялись недоуменными взглядами.
      - Как зачем? Потому что его присутствие оскверняло наш лес! - заявила другая женщина. Ее объяснение было одобрено гулом сидящих поблизости.
      Заговорил самый старший селянин из присутствующих:
      - Учения Трагга гласят, что лес и все в нем находящееся принадлежит нам, жителям Незербре. Мы следуем этим учениям, и они нам подходят. Трагт очень доволен. Нам принадлежат деревья, которые мы рубим, орехи и ягоды, которые мы собираем, животные, которых мы едим. Всему надо найти употребление - или уничтожить. - Его земляки хором затараторили: "Правильно!" - Вы сами видели, как чисто в нашем селе. Это потому, что мы обязательно избавляемся от всего бесполезного.
      - Очень интересно, - согласился Эхомба. - А как насчет нас?
      Сидевший рядом с ним Симна поперхнулся. У Накера забегали глаза, и он начал нервно барабанить пальцами. Однако тишина, наступившая за столом, тянулась не более секунды или двух. Ответил старик:
      - Чужестранцы приносят рассказы об иных землях, новые знания и занимательные истории. Это полезные вещи. Мы их приветствуем, поскольку сами не путешествуем. - Оглядев стол, он усмехнулся и кивнул. - А зачем? Кому охота покидать Незербре?
      На сей раз одобрение было не только общим, но и громогласным и радостным. Эхомбе показалось, что выкрики были даже несколько преувеличенными, хотя среди общего добродушного гвалта сказать наверняка было трудно.
      - Если этот зверь бесполезен, зачем вы его тут держите?
      - Бесполезен? - Поднявшись со своей скамьи, худенький юноша взял со стола небольшую тарелку с объедками. - А вот погляди-ка! - Он размахнулся и швырнул ее в клетку. Тарелка, описав изящную дугу, ударила в массивную волосатую спину прямо между лопатками и отскочила в сторону. Сгорбившееся существо качнулось вперед на дюйм-другой, однако не обернулось и даже не подняло глаз.
      Сев на место, молодой человек от души расхохотался. Его соседи смеялись вместе с ним.
      - Оно нас развлекает, - донесся сквозь повальное веселье голос женщины, которая заговорила первой. - Позволяя детям кидать в него разные вещи, мы приучаем их меньше бояться зверей, обитающих в лесной чаще. Так мы выполняем заветы Трагга и следуем примеру, который давным-давно Он Сам нам явил.
      Кто-то передал пастуху тарелку, наполненную кусками жира, срезанного с многих кусков мяса.
      - Возьми, дружище. Давай запусти в него!
      Эхомба с мягкой улыбкой покачал головой:
      - Я очень ценю ваше великодушное предложение, преисполненное духом глубокого дружелюбия, которое восхищает нас здесь, в Незербре, однако, поскольку я не могу считаться истинным последователем Трагга и удручающе мало знаком с его учением, с моей стороны было бы слишком большой дерзостью участвовать в одной из церемоний. Давайте лучше не будем ее портить.
      - Что значит портить? - Под аккомпанемент ободряющего крика и визга одна из сидевших за столом женщин встала и кинула тарелку. Ее рука оказалась не такой точной, как у юноши. Тарелка не долетела и со звоном упала около клетки, вызвав добродушное веселье. Тем не менее усилия женщины были вознаграждены рукоплесканиями.
      Сохраняя на лице непроницаемое выражение, Эхомба поднялся с лавки.
      - Не знаем, как вас и благодарить за столь восхитительный вечер, за то гостеприимство, которое вы нам оказали. Но мы утомлены после долгого дневного перехода, а завтра снова должны отправляться в путь. Так что мы, пожалуй, пойдем спать.
      - Утомлены? - Подняв свой недавно наполненный стакан, разошедшийся Симна приветствовал им новых приятелей а столом. - Кто это тут утомился?
      Глянув вниз, пастух положил другу ладонь на плечо. На удивление тяжелую ладонь.
      - Завтра мы должны начать переход через Хругарский хребет. Необходимо набраться сил.
      - Эй, братец, я как раз и набираюсь, - проговорил Симна сдавленным голосом и резко стряхнул длинные пальцы пастуха. - Этиоль, я - твой друг и наперсник, а не один из твоих деревенских пацанов.
      Рядом с ним Накер решительно поднял кружку.
      - Я тоже ничуть не устал. Даже не помню, когда в последний раз я так чудесно проводил вечер! - Он неуверенно отхлебнул из своего сосуда. Не услышав ни от кого возражений, он отхлебнул побольше.
      - И я. - Симна улыбнулся суровому пастуху. - Вечно ты такой озабоченный, братец. Примени-ка свое волшебство и поспи сразу за нас троих!
      - Может, я так и сделаю. - Эхомба, разочарованный товарищами, встал и направился к выходу из корчмы, предоставив спутников самим себе.
      Двое мужчин, сидевших напротив, перегнулись через стол с недоверчивым видом.
      - А твой друг действительно волшебник?
      Симна глотнул из стакана, не обращая внимания на то, что Накер снова неуклонно напивался. Более того, маленький человечек и не думал останавливаться или хотя бы замедлять темп.
      - Лично я в этом совершенно убежден, хотя если так, то он самый странный из них. Все твердит, будто он всего-навсего пастух, и отказывается пользоваться волшебством, даже чтобы спасти собственную жизнь. Все, дескать, зависит не от его чародейства, а от того, что ему надавали в дорогу деревенские старухи. - Северянин взглянул на главный вход, но Эхомба уже исчез, направляясь в конюшню на задворках, где спал четвертый член их компании. - Я немало путешествовал и повидал мир. Встречал множество странных парней, но этот, клянусь тенью Гискрета, самый чудной и загадочный из всех.
      Закончив свое объяснение, Симна немного помолчал, пожал плечами и прикончил содержимое стакана. Его с шутками и прибаутками тотчас же наполнили вновь.