Тщательно прицелившись, благонамеренный монах выпалил из порошкострела. Парализующая мысль розовая мгла рванулась в направлении пастуха. Когда она окружила его, он понял, что останется таким же, но будет другим. Похожим внешне, но изменившимся внутренне. Этиоль предельно сосредоточился на боли своего собственного рождения, на ударе молнии, убившей друга детства, на том, как он всю ночь спорил с другими мужчинами и женщинами деревни, что делать с мимохожим охотником, который, злоупотребив гостеприимством наумкибов, напал на юную девушку. Все это были сильные мысли, сформулированные в соответствии с его собственным, уникальным способом мыслить.
      Из жерла устройства розоватая дымка надвигалась, будто при замедленном движении, как кровавая пена.
      Эхомба подумал о море.
      Позади него заскулил Алита. В другое время пастух, возможно, и обратил бы внимание на этот необычный звук. Ему приходилось слышать, как большой кот и ворчал, и рычал, и храпел, и даже мурлыкал во сне, но Эхомба никогда не слышал, чтобы он скулил. Пастух не обратил бы внимания, даже если бы Алита затянул традиционную деревенскую песню - настолько сильно он старался сосредоточиться на собственном образе мыслей. А если бы он поглядел, что заставило кота скулить, это удивило бы его даже больше, нежели чрезвычайно необычный способ кошачьего самовыражения.
      Алита взвыл, потому что его лапы вдруг очутились по колено в воде. В холодной темной воде, которая сильно пахла водорослями и солью. Стоявший рядом Симна ибн Синд заморгал и нахмурился, поскольку что-то было не так, а что именно - он не мог понять.
      Трое книжников за столом, разинув рты, в изумлении смотрели на воду, образовавшуюся вокруг их ног. Казалось, она поднимается из самого пола, просачиваясь наверх сквозь щели между каменными плитами.
      Не замечая того, что происходит вокруг, Эхомба непрерывно вызывал в памяти наиболее старые, самые отчетливые эпизоды из богатого запаса своих воспоминаний, те, которые он мог воспроизвести с наименьшими усилиями. Он думал о вкусе моря, когда глоток воды случайно прорывался сквозь губы во время плавания, о прохладном, бодрящем ощущении самой жидкости на голой коже, о ее пряной солености, которая щекотала нёбо, и внезапном ожоге, если она попадала в нос. Он помнил, что далекие плоские горизонты моря являли собой единственный реальный край света. Он возрождал в уме внешний вид тварей, что, извиваясь, плавали в его глубинах, видел перед собой скромное величие скелетов крупных и мелких существ - море каждое утро выбрасывало их на берег, и те лежали, словно товары старого мудрого купца, аккуратно разложенные для обозрения и на пробу.
      А по мере того как Эхомба вспоминал и думал, море продолжало заполнять комнату допросов, и уровень воды поднимался со сверхъестественной, немыслимой быстротой. Она покрыла его колени и дошла до бедер. Вскочив со стульев, три пораженных книжника пятились назад и пытались добраться до двери. Повсюду вокруг Эхомбы на воду осела розовая пыль - и исчезала, растворялась в темно-зеленой глуби, как молотые чайные листья в кипящем котелке.
      Монахи закричали. Дверь отворилась; за ней барахтались двое вооруженных служителей, стоя по пояс в воде. Потоп, начавшийся ни с того ни с сего, повсюду в доме был таким же мощным, как и в комнате, не суля книжникам ни безопасности, ни суши.
      Рядом с Эхомбой Симна ибн Синд, полустоя-полуплавая, сильно затряс головой, заморгал и будто бы впервые увидел, что все кругом залито водой. С трудом передвигаясь в воде, теперь уже доходившей ему до груди, он схватил пастуха за руку и дернул:
      - Этиоль! Эй, братец, теперь уже можешь закрыть кран! Наши заботливые наставники смылись. - Северянин окинул нервным взглядом прибывающую воду. Лучше бы и нам поскорее убраться отсюда, пока случай подходящий.
      Эхомба, казалось, не слышал друга.
      Вполголоса ругаясь, Симна подтащил к себе потерявшего ориентацию Алиту. Посредством множества торопливых подталкиваний ни на что не реагирующего пастуха наконец удалось положить ничком на широкую спину кота. Пристроив таким манером своего долговязого спутника, они полувброд-полувплавь покинули комнату.
      Выбравшись по коридору в центральный внутренний зал здания, путешественники обнаружили там полнейший хаос. Обезумевшие монахи неистово пытались поддерживать бесценные тома и свитки над поднимающейся водой, которая резво подбиралась ко второму этажу. Пенящиеся волны бились о перила, а совершенно очумевшая рыба выпрыгивала из воды и плашмя шлепалась обратно.
      - Главный вход! - крикнул Симна, которого с головой накрывали поднявшиеся волны и барашки. - Плыви к главному входу!
      Монахи и служки беспомощно плескались в воде. В задней части зала над теперь уже затонувшим камином зарождался миниатюрный шквал. Симна поглядел в воду под собой, и ему показалось, будто он увидел, как что-то глянцевое и мускулистое промелькнуло под его телом. Сзади и несколько в стороне, вертясь в воде, служитель, уже без оружия и доспехов, вдруг вскинул обе руки вверх. Пронзительно завопив, он скрылся под волной, затянутый вниз чем-то таким, что не должно было привольно плавать среди обители правильного мышления.
      Не отставая от северянина, мощно рассекал испещренные солью буруны черный кот. Повернувшись на спину и по-прежнему выгребая к главной двери, которая уже почти полностью погрузилась под воду, Симна прокричал своему размякшему другу:
      - Довольно, братец! Ты своего добился, что бы это ни было. Выключай воду!
      Сквозь черную гриву до него донеслись слова. Это определенно был голос Эхомбы, только приглушенный.
      - Не могу... должен думать только... о море. Продолжать думать... здраво. Продолжать думать... по-своему.
      - Нет! Хватит! - Северянин выплюнул изо рта соленую воду. На вкус она была в точности как морская, вплоть до крохотных песчинок, которые обжигали язык. - Ты достаточно сделал!
      Вокруг них обитатели здания орали и вопили, дрыгали ногами и молотили руками, пытаясь удержать головы над водой. Не все оказались хорошими пловцами. В этот миг зал, да и весь дом были заняты не правильным мышлением или же неправильным мышлением, а лишь мыслями о том, как выжить.
      - Ох! Ради Гелуджана... - Симна понял, что ударился головой о тяжелую деревянную двойную дверь главного входа.
      Лишь маленькая ее часть оставалась над поднимающимися водами. О том, чтобы ее открыть, преодолевая чудовищное давление воды, нечего было и думать. К тому же железные ручки теперь находились намного футов ниже его быстро работающих ног.
      Что-то сдавило плечо северянина, и он сам взвизгнул, поворачиваясь, чтобы дать отпор. А когда увидел, что это всего лишь Эхомба, вышедший из оцепенения, то не знал, кричать ли ему от облегчения, или посильнее ударить друга в лицо. Во всяком случае, неспокойные воды, в которых они плавали, не дали бы ему возможности как следует примериться.
      - Ну и что теперь делать, скромный пастух? Ты можешь сделать так, чтобы вода исчезла?
      - Вряд ли, - ответил Эхомба голосом, который был разве что чуть громче, чем его обычные монотонные речи. - Потому что понятия не имею, как заставил ее здесь появиться. Можно поискать окно на втором этаже, но тогда мы выльемся прямо на улицу внизу, и падение может оказаться опасным. - Он посмотрел на свои ноги под водой. - Насколько ты способен задержать дыхание?
      - Задержать?.. - Симна обдумал вопрос и то, что за ним крылось. - Ты думаешь нырнуть на дно и выплыть через одно из окон первого этажа?
      Пастух потряс головой. Фехтовальщик подумал, что для человека, большую часть жизни имевшего дело с сухопутными животными, Эхомба слишком непринужденно чувствует себя в воде.
      - Нет. Мы можем вовремя его не найти или сами можем оказаться зажатыми среди тяжелой мебели, либо в боковых коридорах внизу. Нам нужно выбраться через передний вход. - Он указал на верхнюю часть главной двери.
      - Сколько мозгов ты оставил в той маленькой комнатке, братец? Или ты в уме повредился от поганого розового порошка?
      Эхомба не ответил, а вместо этого повернулся в воде к методично перебирающему лапами коту.
      - Ты сумеешь это сделать?
      Алита немного подумал и кивнул. Его огромная черная грива казалась водорослями, приклеенными к голове и шее, и тем не менее кот ухитрялся выглядеть лишь слегка менее царственно, чем обычно, хотя и промок насквозь. Не говоря ни слова, Алита нырнул, взмахнув толстой кисточкой на конце хвоста, похожей на повернутую в обратную сторону стрелу. За ним, выгнув спину и гарпуном вонзившись в воду, последовал Эхомба, словно уходящий ко дну дельфин. Пробормотав последнее ругательство, Симна ибн Синд зажал нос и начал куда менее изящное и искусное погружение.
      Сама по себе океанская вода была чистой и прозрачной, но поскольку в здание света проникало немного, разглядеть что-нибудь под водой было трудно. Видимость ограничивалась несколькими футами. Однако, несмотря на то, что глаза Симне щипало и он не мог отыскать Эхомбу, огромный силуэт Алиты он различал без труда. Пока северянин старался удержаться под водой, надувая щеки и рискуя потерять заплечный мешок, кот просунул массивные изогнутые когти передних лап в калитку, проделанную в огромной парадной двери. Затем он то же самое сделал задними лапами - и стал ее тянуть и пинать.
      Невзирая на неудобство работы под водой и меньшую силу ударов, очень скоро полумрак вокруг них наполнили щепки, которые, кружась, уплывали к поверхности. Внезапно сырую тьму прорезал луч дневного света, потом еще один и еще. Симна почувствовал, как его стало засасывать вперед. Изо всех сил пихаясь руками и ногами, он старался оставаться в погруженном положении. Его сердце и легкие бились о ребра, угрожая вот-вот порваться. Симна даже не мог обратиться к Эхомбе с призывом Употребить волшебство чего, впрочем, как утверждал сам пастух, он делать не умел. Северянин понимал, что если сейчас же чего-нибудь не произойдет, то ноющие, разрывающиеся легкие вытолкнут его на бурлящую поверхность.
      И чудо произошло.
      Под напором Алитиных когтей пропитавшаяся водой древесина маленькой двери не только поддалась, но и полностью распалась. Симна ощутил, как его неодолимо несет вперед. Что есть мочи колотя руками и ногами, он попробовал было установить хоть какое-то подобие контроля над своим стремительным исходом - но тщетно. Его рвануло, правой рукой ударило о косяк, и тупая боль разлилась в плече.
      В следующее мгновение, залитый солнечным светом, он уже кашлял и брызгал слюной. Убедившись, что меч и котомка на месте, Симна поглядел вокруг в поисках товарищей.
      Поток то поднимал, то опускал Эхомбу, как вырванный с корнями ствол. Пастух махал руками и кричал Симне. Северянин, как он заметил, на земле был значительно проворнее и увереннее, нежели в воде, хотя водная лавина и замедлила свой бег, разлившись по площади. Находившийся немного впереди, Алита уже занял устойчивое положение на камнях мостовой.
      Позади них морская вода продолжала хлестать из проломленной двери. Мебель, доски, вырванные из пола, промокшие ковры, разнообразная утварь, а иногда и хватающий ртом воздух прислужник возникали на поверхности потока. Воздух наполнился криками ошеломленных горожан, выпрыгивающих из объятий соленой реки. Тех, кто замешкался, она сбивала с ног и унизительнейшим образом тащила вниз по улице.
      Выбравшись из основной струи, путешественники собрались за забором какого-то дома. Пока Эхомба и Симна проверяли свои котомки, их еще раз с головы до ног окатило водой, поскольку Алита улучил минутку, чтобы как следует отряхнуться. Северянин произнес несколько отборных словечек, а потом возобновил проверку.
      - Все мое имущество промокло, - брюзжал Симна, вытаскивая кусок вяленой баранины. - Все пропало.
      Эхомба перебирал собственные пожитки.
      - Мы уже не в пустыне. Тут полно мест, где можно купить еду. - Встав, он осмотрелся. - Надо найти источник пресной воды и все прополоскать. Если сделать это быстро, то часть вяленого мяса еще можно спасти.
      - Больше ни за что не стану слушаться тебя, когда дело касается бюрократии. - Мешок северянина влажно захлюпал, когда тот забросил его на плечи. - В следующий раз мы затеем драку вместо того, чтобы покорно идти.
      Они двинулись по опустевшей улице, и Симна оглянулся. Лавина соленой воды, не ослабевая, продолжала извергаться из недр здания.
      - Надо же, как много воды... Когда это кончится?
      - Понятия не имею. Я думал о море, пытаясь сохранить собственное мышление, и вот видишь, что из этого вышло. Сейчас я о море уже не думаю, а вода все течет. - Позади них на площади вокруг здания по-прежнему слышались вопли и громкий плеск.
      Обнаружив опрятный общественный фонтан, путешественники все вынули из мешков и прополоскали в прохладной и чистой пресной воде, чтобы смыть соль. Закончив с этим, они проделали то же самое с оружием, дабы предохранить стальные клинки от ржавчины.
      Поблизости почти никого не было - большинство жителей заперлись в своих домах или мастерских, чтобы уберечься от колдовства, остальные же побежали на площадь поглазеть на невиданное чудо. Пользуясь временным одиночеством и укрывшись от случайных взглядов массивным телом Алиты, мужчины скинули одежду и тоже помылись.
      - У меня такое чувство, будто я уже никогда не просохну! Раздраженный северянин через голову натягивал мокрую рубаху.
      Эхомба, возясь с юбкой, искоса взглянул на небо.
      - День сегодня теплый, и солнце еще высоко. Если будем идти по открытому месту, то высохнем довольно быстро.
      - Ага, правильно, будем держаться открытых мест! - Взяв меч, Симна аккуратно вложил его в ножны. - Ноги моей не будет ни в одном здании, пока мы не выберемся из этой страны. Подумать только: стараются контролировать не то, что люди думают, а как они думают. Клянусь Гвисвилом, это возмутительно!
      - Безусловно, - согласился Эхомба, и они зашагали по пустынной улице. - Счастье еще, что книжникам приходится встречаться с необращенными лицом к лицу. Вообрази, как страшно было бы, окажись у них какое-нибудь колдовское средство, чтобы представать одновременно перед множеством людей. Или переноситься в дом или мастерскую каждого горожанина и беседовать со многими сотнями людей сразу, а потом применять свое снадобье, чтобы все думали одинаково.
      Симна уныло кивнул:
      - Это поистине была бы самая черная из черных магий, братец. Нам повезло, что мы живем в странах, где подобные коварные фантазии даже в голову никому не приходят.
      Его долговязый друг выказал согласие:
      - Если овцевод правильно описал здешние места, то мы выберемся из Тетсприаха до полуночи и, таким образом, станем недосягаемыми для стражей правильного мышления.
      - Не могу дождаться. - Симна ускорил шаг. - Мое мышление может быть неверным, или противоречивым, или иногда непоследовательным, но, клянусь Гхевом, это мой образ мыслей.
      - Это часть того, что делает тебя тем, кого и что ты собой представляешь. - Эхомба размашисто шагал, и конец его копья постукивал о мостовую. - Лично я не представляю, как это я стану думать иначе, чем сейчас, чем всегда.
      - А по-моему, сама идея - правильная, только вот средства неверные.
      Оба мужчины в изумлении повернулись к коту. Вода продолжала стекать с его промокшего меха.
      - Что ты сказал? - спросил Эхомба.
      - Проблема не в том, что люди думают неправильно, а в том, что они думают слишком много. А это неизбежно ведет к тому, что они слишком много говорят. - Так и осталось неясным, что Алита подразумевал.
      - Этот крупный котенок говорит, что мы слишком много болтаем? ответил колкостью Симна. - Он это имеет в виду? Что мы просто треплемся и треплемся, безо всякого особого смысла, чтобы только слушать собственное лепетание? Он это хотел сказать? Ну, если он так считает, то, может быть, нам вообще заткнуться и никогда больше с ним не говорить? Может, ему это понравится, чтобы мы больше не проронили ни слова и...
      Подняв свободную руку и повернув ладонь к северянину, Эхомба мягко ответил:
      - Симна, я не говорю, что полностью с ним согласен, но, возможно, было бы неплохо, если бы мы тщательнее взвешивали свои слова.
      - Значит, большая их часть - попросту мусор? Большая часть из того, что мы говорим, не имеет ни смысла, ни значения или просто никому не нужна, потому что он так думает? Наши слова - пустое сотрясание воздуха, содержащее не больше смысла, чем пение птиц или жужжание пчел? То, что мы говорим...
      - Симна, друг мой, замолчи. По крайней мере на некоторое время, улыбнулся Эхомба.
      - Стало быть, ты с ним согласен? - Вспыльчивый северянин не желал оставлять тему. - Ты думаешь, что мы действительно говорим слишком много и ни о чем существенном?
      - Извини, мой друг. - Сконфуженно улыбаясь, Эхомба указал на свою голову. - У меня в ушах все еще полно воды, так что я тебя плохо слышу.
      Симна уже хотел было ответить, но решил воздержаться. неужели проклятый кот тоже улыбается? Это нелепо. Коты не могут улыбаться. Могут зевать, рычать, шипеть - но не улыбаться. Спрятав свое возражение в дальний уголок памяти, Симна зашагал молча, зная, что может высказать его позже. Чего он, разумеется, не сделал.
      Как Алита, так и Эхомба на это и рассчитывали.
      XII
      Страна, которой правил просвещенный герцог Тирахнар Крестелмар, выглядела настолько же радушной и гостеприимной, насколько Тетсприах оказался вероломным. Через пограничные ворота путешественников пропустили любопытные, но жизнерадостные стражники, заверившие грубоватого любознательного Симну, что в Фане не только никто не попытается изменить его образа мыслей, но всем решительно на эти мысли наплевать.
      Упругость походки и блеск в глазах, никогда надолго не покидавшие северянина даже в самые трудные времена, снова вернулись к нему, когда путники приняли приглашение фермера доехать до города Фан на телеге с сеном. Перед этим городом бледнел даже процветающий Тетсприах. Не только здания были более впечатляющими и люди одеты изысканнее, но во всем чувствовался определенный и вполне отчетливый стиль столицы, превосходящей все, что когда-либо видел Эхомба, смотревший вокруг широко раскрытыми глазами. На светского Симну, разумеется, окружающее произвело куда меньшее впечатление.
      - Премилый городок. - Он закинул руки за голову и положил ее, словно на подушку, на грудь Алите. Кот не возражал, потому что езда его укачала и он заснул. - Конечно, ни в какое сравнение не идет с Кримак Кариллом, или Бох-Иеном, или даже с Восло-на-Дренеме, но в нем что-то есть. - Симна сделал глубокий вдох, и на его лице появилось удовлетворенное выражение. Первый признак зажиточного поселения, братец: воздух не воняет.
      - Интересно, все ли маленькие королевства, о которых нам рассказывал овцевод, такие же процветающие, как Тетсприах и Фан? - Эхомба с удовольствием рассматривал элегантных людей с разными оттенками кожи и их красивые одеяния. То тут, то там он даже замечал обезьяну, что говорило о более широких торговых связях фанцев по сравнению с замкнутыми жителями Тетсприаха. Несмотря на нарядную и даже вычурную местную манеру одеваться, пастух не стеснялся своей бедной рубахи, юбки и сандалий. Эхомбе никогда не пришло бы в голову чувствовать неловкость из-за подобных вещей. Хотя наумкибы стремились выглядеть приятно и красиво, ни у кого из них и в мыслях не было судить о человеке по его внешнему виду.
      - Слезайте, парни, - крикнул фермер со скамейки впереди. - И не забудьте захватить это зубастое черное чудище с собой!
      Запустив пальцы в густую черную гриву, Эхомба несколько раз встряхнул кота, и тот сонно заморгал. Алита еще некоторое время потягивался и зевал и лишь после этого спрыгнул с телеги. Фермер предпочел не торопить его, да и пастух тоже. Как бы ни был дружелюбен и ласков бодрствующий кот, в полусонном состоянии он всегда представлял потенциальную опасность.
      Заметив необычных размеров кота, несколько разряженных пешеходов остановились и стали на него глазеть. Однако никто не был испуган и никто не смотрел свысока на усталых потных путешественников, никто не отпускал шепотом язвительных замечаний.
      - Похоже, что это необычно культурное человеческое сборище, - заметил Алита. - Один тип даже отметил, какой я симпатичный и представительный.
      - Видно, все их умственные способности пошли на внешний вид. - Уперши руки в боки, Симна стоял посреди улицы, осматривая окрестности. Средних лет всадник протрусил мимо путешественников, едва взглянув на них, и пока Симна восхищался его развевающимся зеленым плащом, Эхомба с интересом рассматривал устройство кожаной с бронзой сбруи, а Алита глухо зарычал от столь близкого присутствия такого количества легкой добычи. К счастью для всадника, его лошадь не видела кошачьих глаз. - Нужно найти какой-нибудь торговый дом или магазин и пополнить запасы. - Сняв свой мешок, Симна похлопал по нему и приветливо улыбнулся. - Золото хорошо тем, что ничего его не берет. Даже морская вода.
      - Я думал, что твой кошель пуст. - Эхомба неуверенно взглянул на друга.
      Северянин ничуть не смутился.
      - Я не все тебе сказал, Этиоль. Кое-что в загашнике оставлено. Но, Симна с покорным видом пожал плечами, - куда иду я, туда же следует и мой желудок, а сейчас он даже еще более пуст, чем кошелек. Думаю, у тебя тоже.
      Эхомба неуверенно развел руками.
      - Я могу долгое время обходиться без еды.
      - Только зачем? - Симна покровительственно обнял долговязого друга за плечи. - Я говорю так: принимай пищу когда и где только можешь. Судя по тому, как выглядит этот городишко, все, что мы тут купим, окажется свежим и хорошего качества. Кто знает, что нас ждет в следующем порту? Вперед, в магазин за провизией, а дальше - в Хамакассар!
      Эхомба двинулся по улице вслед за другом.
      - Да ты, я вижу, полон энтузиазма.
      Северянин ответил на это замечание лучезарной улыбкой:
      - Это мой способ скрывать страшное нетерпение. Но я особенно не волнуюсь, потому что знаю: сокровище, которое ожидает нас в конце поисков, стоит и потраченного времени, и усилий, и лишений.
      Эхомба вспомнил схожие предсказания Раэль и собаки-колдуньи Роили.
      - Надеюсь, что так, друг Симна.
      Горожане указали путешественникам дорогу к некоему заведению с высоким потолком, которое находилось в нескольких кварталах вниз по улице. Как только они вошли внутрь, Симна понял, что их направили в нужное место. Более крупные товары лежали штабелями посередине помещения на полу, а по обеим сторонам на полках, доходивших почти до уровня второго этажа, располагались мелкие предметы. Словно пчелки, перелетающие с цветка на цветок, вдоль стен туда-сюда сновали на роликовых коньках мальчишки, выхватывая нужные товары в ответ на громкое перегавкивание суетливых приказчиков внизу. В дальнем конце единственной длинной комнаты находился бар, перед которым стояли несколько столиков и стульев, где сидели, болтая, выпивая и покуривая, постоянные обитатели магазинных глубин.
      Вежливые покупатели расступились, чтобы пропустить путешественников. А может, они просто не хотели стоять на пути у Алиты. Кот, как он обычно делал в присутствии большого числа людей, понурил массивную голову и старательно отводил взгляд. Эта нарочитая поза лицемерной кротости отнюдь не уменьшала беспокойства стариков и женщин с маленькими детьми.
      Покуда Симна делал покупки, Эхомба забрасывал приказчиков вопросами. Очень многое из того, что он увидел на полках, оказалось для него совершенно новым и чудесным. Тут были и маленькие механические устройства замысловатой формы, и ярко окрашенные ткани, и предметы домашнего обихода. Большую часть упакованных продуктов он даже никогда не пробовал, и раздраженному Симне приходилось вновь и вновь растолковывать назначение заморских товаров и диковинок.
      Когда они закончили то, зачем пришли, угрюмый северянин, сжав в кулаке последнее членгууское золото, пересчитал оставшиеся монеты.
      - Я не рассчитывал уйти с этим на покой, но хотел по крайней мере немного развлечься. А теперь тут не хватит даже до конца нашего путешествия.
      - Не расстраивайся, Симна. - Эхомба положил ладонь на руку друга. Золото нужно только для того, чтобы его тратить.
      - Я знаю несколько способов, как мне хотелось бы его потратить. Северянин устало вздохнул. - Во всяком случае, у нас еще остались деньги, чтобы разок-другой выпить. - Он кивнул на терпеливого Алиту. - Даже коту можно купить выпивку.
      - Благодарю вас, миски воды будет вполне достаточно. - Теперь, когда его мех наконец полностью высох, к коту вернулось все его достоинство. Совершенно довольный, он царственно развалился в дальнем углу, к большому облегчению постоянных посетителей тесного питейного заведения.
      Усевшись на превосходно сделанные плетеные стулья, путешественники роскошествовали, потягивая напитки с настоящим льдом. Столь поразительная и неожиданная вещь так заинтриговала Эхомбу, что он решил подольше задержаться в баре. Те, кто сидел поблизости, оказались внимательными слушателями. Очутившись в своей стихии, Симна вовсю приукрашивал правду о странствиях в дальних краях импровизированными выдумками. Всякий раз, когда северянин вываливал увлеченным слушателям особо вопиющие враки, Эхомба бросал на него осуждающие взгляды. Его словоохотливый товарищ их старательно избегал. Алита тем временем, уютно свернувшись в углу, продолжал дремать.
      Благодарные и внимательные слушатели усердно потчевали путешественников освежающими напитками, и так за разговорами пролетел не только остаток дня, но и изрядная часть начинающегося вечера. Но в конце концов даже красочные рассказы Симны ибн Синда стали тускнеть, по мере того как их ранее пылкие поклонники врозь и парами начали расходиться и покидать магазин, прихватив сделанные днем покупки.
      Когда же на улице наступила кромешная тьма, их аудитория сократилась до двоих: парочки здоровенных бородатых поденщиков примерно того же возраста, что и сами путешественники. Их уход, однако, был столь же неожиданным, сколь и стремительным.
      Взглянув на почерневшую улицу, которая виднелась сквозь отдаленную главную дверь, тот из двоих, что был чуть ниже, внезапно встал. Он выпучил глаза и вцепился в плечо все еще сидевшего товарища:
      - Надун! Посмотри наружу!
      У второго парня отвалилась челюсть. Он повернулся к человеку, работавшему за маленькой стойкой. Этот достойный господин, ставя на полку последний протертый стакан, серьезно проговорил:
      - Совершенно верно. Вы, ребятки, лучше поторапливайтесь, а не то придется возвращаться домой... после.
      - Почему ж ты не предупредил нас? - Голос первого мужчины был напряженным и обвиняющим. На сей раз бармен оторвался от работы.
      - Вы взрослые люди. Я торговец, а не нянька.
      Если бы не ужас на их лицах, то было бы смешно смотреть, как эти двое с невероятной поспешностью натягивают свои прекрасные вечерние пиджаки и выскакивают из универмага. Тот, что поменьше, кинул хозяину пригоршню монет, не удосуживаясь ни пересчитать их, ни получить сдачу.
      Причмокнув губами, Симна поставил на стол перед собой бокал и небрежно осведомился у бармена, нагнувшегося, чтобы собрать раскатившиеся по полу монеты:
      - Что все это значит?
      Дородный торговец щеголял роскошными черными усами, завивавшимися вверх на кончиках. Они разительно контрастировали с его сверкающей лысиной, на которой растительности было не больше, чем на керамической чаше. Видимо, в порядке компенсации у него были ужасающе густые брови.
      - А вы не знаете? - Выпрямившись, он отправил урожай своей монетной жатвы в объемистый передний карман грубого хлопчатого фартука. - Правда, что ли, не знаете?
      - Судя по всему, нет. - Эхомба водил пальцем по краю стакана. - Не могли бы вы несколько просветить наше неведение?
      Недоверчиво покачав головой, хозяин вышел из-за стойки и приблизился к их столику. Выражение его лица было строгим и осуждающим. Насколько Эхомба мог судить, во всем заведении оставались только они да бармен. Все другие посетители и служащие давным-давно разошлись.
      Толстым пальцем негостеприимный хозяин указал на деревянные часы, стоявшие на высокой деревянной полочке:
      - Понимаете, что сие означает?
      Эхомба, незнакомый с механическими часами, хранил молчание. Однако Симна бесцеремонно кивнул:
      - Сие означает, что до полуночи осталось двадцать минут.
      - И что?
      Торговец посмотрел мимо них, в сторону парадной двери, и его тон стал немного мягче.
      - Полночь - колдовской час.
      - Это смотря где. - Откинувшись на спинку стула, северянин положил ноги на стол и скрестил их. - В Ввуалте, столице Дрелестана, в полночь поднимают общий тост. В Пулемате это час отхода ко сну.
      - Большую часть вечера те двое отдыхали и развлекались нашей компании, - заметил Эхомба. - А когда они посмотрели на время, их охватил ужас. Пастух повернулся на стуле, чтобы поглядеть наружу. На тихой, окутанной ночью улице никого не было. - Что происходит в колдовской час? Внезапно появляются колдуны?
      - Все не так просто, дружок. - Немного раздраженный хозяин многозначительно посмотрел на обутые в сандалии ноги Симны, покоящиеся на столе. Северянин ответил дружелюбной улыбкой и оставил ноги там, где они находились. - Если бы речь шла только о каком-нибудь случайном колдуне, то это никого бы не беспокоило и не было бы нужды в Уставе.
      - Что за Устав? - Неприятный холодок, который ощутил Эхомба, подсказал ему, что им придется спешно покинуть свое уютное пристанище. Он удостоверился, что котомка и оружие лежат рядом.
      Опершись спиной на стойку и сложив руки на нижней части груди поверх выпирающего животика, бармен поглядел на друзей с сожалением.
      - Вы раньше не бывали в Фане, так ведь, и не слышали о нем во время своих путешествий?
      Пастух покачал головой:
      - Мы впервые в этой части света.
      В углу похрапывал Алита, безразличный к человеческой болтовне.
      Хозяин глубоко вздохнул.
      - Когда-то, в незапамятные времена, провинция Фан называлась Страной Призраков. Хотя она была, как и сейчас, окружена плодородными странами, населенными счастливыми людьми, сам Фан оставался безлюден, и лишь отчаянные странники проплывали через него по реке Шорнорай, что течет по северным районам. Но даже им грозило нападение.