Однажды был изобретен аппарат, внешне напоминающий обыкновенный телевизор, который позволял наблюдать на экране тысячи различных событий. Работа этого аппарата, названного тривизором, с трудом поддается описанию.

Все передачи строились по определенным, давно известным схемам. Вот, к примеру, один из сюжетов. Несколько солдат в синих мундирах сооружают оборонительное укрепление из тесаных бревен. Рядом беснуется толпа пестро одетых индейцев, которые напирают на солдат…

За развитием событий на экране в богато обставленной гостиной наблюдали несколько представительных мужчин — видных специалистов в области шоу-бизнеса.

Индейцы и солдаты вдруг исчезли, и на экране появилась бойкая блондинка с пышными формами. Часть экрана занимали красочные схемы и цветные фотографии.

— Добрый вечер, дорогие зрители! — сказала блондинка. — Снова наступил волнующий момент, когда нашей постоянной аудитории, то есть вам, предстоит решить, чем закончится сегодняшний эпизод передачи «Команчи» из цикла «Правдивые истории Старого Запада». Как вы знаете, алчные золотоискатели, которые много раз нарушали давнишний договор с индейцами, покушаясь на их земли, спровоцировали нападение команчей под водительством храброго и неустрашимого вождя — Красного Ястреба — на форт Резолюшн. Красный Ястреб со своими жестокими соплеменниками неожиданно атаковал форт, где укрывались его мужественные защитники. От вас, дорогие зрители, зависит исход дела. Удастся ли предводителю команчей и его храбрецам одолеть солдат? А может быть, полковник Джепсон вместе с осажденными защитниками форта сможет отразить этот яростный натиск? Кто возьмет верх?..

Специалисты в области шоу-бизнеса, в безукоризненно сшитых костюмах, сидели за длинным столом и с интересом внимали соблазнительной дикторше, хотя подобные обращения к зрителям с экрана давно уже перестали быть новостью. Стол, за которым они сидели, — красного дерева, с инкрустацией, — был сработан неизвестным мастером во Франции в XVI веке. На его полированной поверхности были изображены крылатые херувимы, порхающие среди облаков. В последние годы поверхность стола сильно пострадала от пепла сигар и пролитого виски.

На дальнем конце стола, где он еще местами сохранил прежнее великолепие, сидел молодой человек, казавшийся здесь лишним. Прежде всего он выделялся своей молодостью, кроме того, заметно было, что разыгрывающаяся на экране драма его не трогает. Во всяком случае, он смотрел не на экран, а на свои руки.

Раздался мелодичный звон. Дикторша с соблазнительными формами заглянула в лежавший перед ней текст и подняла голову. Взгляд ее был устремлен в бесконечность, вероятно, туда, где у стен форта Резолюшн должна была разыграться кровавая битва.

— Наше время, увы, истекло, — сказала дикторша. — Надеюсь, все уже приняли решение? Хорошо! Те из вас, кто отдает предпочтение Красному Ястребу, должны нажать красную кнопку на пульте вашего тривизора. Это кнопка номер один. Те, кто желает победы полковнику Джепсону, должны нажать кнопку помер два — зеленую. Если вы еще не проголосовали, прошу нажать кнопки немедленно.

На экране возник благородный профиль предводителя команчей. Его сменил другой кадр: рука молодой женщины на подлокотнике кресла тянется к пульту тривизора и нажимает красную кнопку. Потом появился доблестный полковник Джепсон, и зрители видели, как противниками команчей была нажата зеленая кнопка. При нажатии кнопки слегка вспыхивали.

— Запомните, — повторила молодая женщина, — первая кнопка приносит победу Красному Ястребу и его храбрецам. Вторая кнопка спасает полковника и его солдат.

Молодой человек — звали его Дэвид Тексас — бросил быстрый взгляд на экран тривизора. Справа от него располагался полный облысевший человек с толстой сигарой во рту, источавшей дым с явным запахом наркотика. Это был дядюшка Давида — Дон Тексас. Судя по всему, молодой человек многое бы изменил в передаче, но, видимо, он не имел здесь решающего голоса.

Грузный Дон Тексас привалился к столу и насмешливо прошептал, обращаясь к племяннику:

— Индейцы победят! Обычно происходит изрядная потасовка. Но на этот раз внутри форта находятся женщины и дети. Драки, вероятно, не будет.

На экране тривизора появилось изображение карты северо-американских Соединенных Штатов. В каждом штате начали вспыхивать красные и зеленые огоньки.

— Сейчас мы узнаем результаты голосования, леди и джентльмены, — скороговоркой произнесла блондинка. — Ваши голоса молниеносно вводятся в память новейших компьютеров Си-би-си и тут же суммируются. Окончательный результат может появиться в любой момент… внимание!

На экране засветились две колонки цифр. Красная индикация показывала: ИНДЕЙЦЫ — 32.657.894. Зеленая: СОЛДАТЫ — 19.543.255.

— Вот наконец и результаты, дорогие зрители! Мы получили их так быстро благодаря вычислительной системе Си-би-си и компании «Фрости-О», которая выпускает корнфлекс для завтраков, содержащий все витамины, микроэлементы и транквилизаторы, необходимые нормальному здоровому взрослому человеку. А сейчас вы увидите захватывающее зрелище — финал «Команчей» в том виде, в каком вы сами пожелали.

На экране тривизора продолжалась схватка между индейцами и солдатами. Но обстановка быстро изменилась — индейцы неожиданно получили подкрепление от соседнего племени, вождем которого был двоюродный брат Красного Ястреба — мужественный воин по прозванию Воробышек. Конница полковника Джепсона не смогла отразить новый натиск команчей. Сопротивление солдат ослабло, ворота форта открылись, и битва превратилась в кровавую резню, жертвами которой стали защитники форта. Отдельные эпизоды побоища оператор показывал в мельчайших подробностях, словно смакуя их. Резня продолжалась. Кадры повторялись, давился крупный план, замедленная съемка. Время от времени на экране снова вспыхивали красные и зеленые цифры. Звучали знакомые мелодии Старого Запада, использованные в серии «Команчи».

Постепенно атмосфера за инкрустированным столом стала менее принужденной. Место индейцев на экране тривиэора занял разведчик космоса Рок Стил. Но тут тривизор был выключен. Дело в том, что в этой ярко освещенной гостиной Рок Стил считался чем-то вроде парии, одним из нечистых. Си-би-си не имела никакого отношения к космическому сериалу, и никто из присутствующих не пожелал его смотреть.

В конце длинного стола вдруг поднялся худощавый пожилой джентльмен с морщинистым лицом и седыми волосами, похожими на взбитые сливки. Его голубые глаза излучали мягкий свет. Сидевшие за столом смолкли, вглядываясь в его лицо. Здесь были как его единомышленники, так и тайные недоброжелатели. Старик напоминал мудреца с иллюстрации к Священному писанию.

— Джентльмены, — начал он. — Мне кажется, что мы стали обладателями настоящего шедевра…

В ответ раздался одобрительный гул голосов.

— Мы только что просмотрели очередную серию «Правдивых историй Старого Запада» под названием «Команчи», выпущенную на прошлой неделе, — продолжал пожилой джентльмен. — За последние три недели число зрителей, принимавших участие в голосовании по нашим программам, иными словами, смотрящих их, превысило пятьдесят миллионов. Что вы об этом скажете?

— Тут все предельно ясно, Р.Л.! — выкрикнул специалист, ответственный за выпуск «Команчей». — Публика заглатывает нашу продукцию, как рыба наживку! Вокруг «Команчей» сложилась благоприятная обстановка, и наш престиж неуклонно растет…

— Согласен с вами, Сэм. Таково же мнение представителей компании «Фрости-О», и они готовы вести переговоры о заключении нового трехгодичного контракта. Что вы об этом думаете, Уилл?

— Наши затраты на создание «Команчей», конечно, немалые, но все же доходы несколько превышают запланированные.

— Прекрасно, Уилл! Ваше мнение, Марпл?

— Великолепная работа, Р.Л.! Без ложной скромности можно сказать, что каждый, кто так или иначе связан с этим шоу, заслуживает самой большой похвалы за прекрасное воплощение первоначального художественного замысла.

— То, что вы сказали, Марпл, не более как замысловатый набор слов, — вмешался Дэвид. — Если мне память не изменяет, именно вы несете непосредственную ответственность за выпуск и производство «Правдивых историй Старого Запада»?!

— Да, эта честь принадлежит мне, — скромно ответил Марпл.

— А вас не беспокоит то, что десятки актеров и актрис получают увечья и даже гибнут ради воплощения вашего, с позволения сказать, первоначального художественного замысла? Равно как и ради коммерческих интересов рекламного отдела захудалой фирмы «Фрости-О», производящей корнфлекс?

С Марплом, видимо, никогда не разговаривали в подобном тоне, и он был настолько обескуражен, что лишь едва слышно произнес:

— Как вы сказали?

Дэвид резко поднялся и смерил презрительным взглядом перепуганного Марпла.

— Я спрашиваю, — повторил Дэвид, — неужели вы не испытываете угрызений совести, зная, что ежегодно гибнут десятки актеров?!

— Послушайте, Р.Л., — промямлил Марпл, — я протестую. Я… я…

Он постарался придать своему лицу внушительное выражение и, взглянув на Дэвида, сказал:

— Хочу довести до вашего сведения, мистер Тексас, что я лично беседую с каждым исполнителем, занятым в «Правдивых историях Старого Запада». Все они знают, на что идут. Правила профсоюза нами скрупулезно соблюдаются. Могу добавить, что Си-би-си располагает современным электронным оборудованием и квалифицированными кадрами реставраторов человеческого организма. Актеры изредка получают небольшие шрамы, но это профессиональный риск…

— А как насчет шрамов душевных, Марпл? Разумеется, никто из актеров не получает травм ежедневно. Но они ощущают, как пули и стрелы пронзают их тела, чувствуют удары, боль…

— Вы достаточно ясно высказались, мистер Тексас, — строго официально произнес Р.Л. — Мы, как вы знаете, живем уже не в двадцатом веке. Да, небольшие болевые ощущения имеют место. Но никто никого насильно не заставляет становиться актером. Они могут получить небольшие травмы за довольно высокое вознаграждение. Марпл здесь совершенно справедливо напомнил, что случаев полной потери трудоспособности не было. Если бы дело обстояло иначе, мы бы за месяц лишились всех исполнителей. В индустрии развлечений времена изменились. Я помню годы, когда в трехмерном телевидении не допускалось даже намека на насилие. Но в конца концов публика всегда получает то, чего она хочет. Во всяком случае, мы более умеренны, чем наши конкуренты. Вам когда-нибудь приходилось видеть «Клавдия, императора Рима»? Зрелище не для слабонервных. Мне кажется, вам следует извиниться перед Марплом!

Марпл сидел с видом оскорбленной невинности.

— Глубоко сожалею, джентльмены, — сказал Дэвид, отодвигая кресло, — но я неважно себя чувствую… — Дэвид слабо улыбнулся. — Так что прошу меня извинить.

Он резко повернулся и направился к выходу, делая вид, что но замечает обращенных на него пристальных взглядов.

Следом поднялся Дон Тексас.

— Извините маленький демарш моего племянника, джентльмены, — сказал он. — В последнее время ему порядком достается в связи с выпуском серии… И потом… — Он выразительно улыбнулся. — Дэвид молод, а с этим тоже кое-что связано!

Постепенно разговор вошел в нормальное русло.

— Ладно, Дон, — примирительно сказал Р.Л. — Но ты побеседуй с парнем.

— Разумеется, Р.Л. И немедленно.

Дэвид очутился в просторном вестибюле, освещенном люминесцентными лампами. Всюду сновали озабоченные люди, которые зарабатывали здесь свои доллары и центы. Дэвид вошел в лифт и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Девяносто пятый, пожалуйста.

Встроенное в стенку лифта переговорное устройство, закрытое ажурной металлической соткой, ответило приятным женским голосом:

— Лифт идет вниз, сэр.

Возле переговорного устройства находилась панель с двумя рядами миниатюрных цифр от минус пятнадцати до плюс ста шестидесяти. Во время движения лифта цифры на панели одна за другой вспыхивали. Вот загорелась зеленым светом цифра девяносто пять, раздался мелодичный звон.

— Девяносто пятый этаж, сэр!

— Спасибо.

Дэвид вышел из лифта, пересек зеркальный холл и вошел в другой подъемник.

— Одиннадцатый сектор, пожалуйста, — сказал он.

Пока Дэвид преодолевал очередной отрезок пути, в его голове проносились мысли далеко не коммерческого свойства.

В одиннадцатом секторе Дэвид вышел из лифта и углубился в лабиринт коридоров. По пути он рассеянно раскланивался со встречными.

Он вошел в претенциозно обставленную приемную своего офиса. За столом сидела его секретарша, пухленькая мисс Ли, которая просматривала микропленку, манипулируя клавишами новейшего проектора.

— Добрый день, мисс Ли.

— Здравствуйте, мистер Тексас! Как прошло…

Однако он, не отвечая, проследовал в кабинет.

— …обсуждение?

Кабинет Дэвида был отделан нержавеющей сталью и пластиком. В разных углах стояли скульптуры из какого-то прозрачного материала. Вокруг них туго обвились живые плети виноградных лоз и других вьющихся растений. Странно, но кабинет выглядел как-то очень по-домашнему. Рядом с миниатюрными джунглями расположилось несколько резных деревянных шкафов, низкий письменный стол и казавшаяся здесь лишней тахта, а также непременный компьютер в нише.

Лицо Давида было хмурым. Он неуклюже сел за стол, на котором не было привычных бумаг. Посидев немного, нажал какую-то кнопку. Перед ним появилась папка с документами, которые он начал торопливо просматривать. Потом нажал другую кнопку и сказал в переговорное устройство:

— Мисс Ли, зайдите на минутку!

Дверь открылась.

— Слушаю вас, сэр.

— Отмените, пожалуйста, все назначенные на сегодня встречи. Я не в состоянии ни с кем беседовать. Скажите, что я работаю над сценарием. По телефону меня тоже не соединяйте, только если что-нибудь очень важное.

— Хорошо, сэр.

Мисс Ли повернулась, чтобы уйти, но задержалась.

— Мистер Тексас…

— Да? — спросил Дэвид, не поднимая головы.

— Снова заходил тот джентльмен… мистер… Слэппи Уильямс. Он уже несколько раз сегодня наведывался. Он очень настойчиво просит о встрече с вами.

— Опять он? Нет, мисс Ли, сегодня я никого не принимаю.

Секретарша хотела что-то добавить, но Дэвид уже углубился в свои записи. За мисс Ли бесшумно затворилась пневматическая дверь.

Дэвид нажал еще одну кнопку — появился микрофон. Молодой человек начал диктовать:

— В связи с работой над новой серией под названием «Как делают президентов» считаю необходимым отметить, что вступившее в силу четвертого июня решение конгресса делает для нас в настоящее время неприемлемыми условия эксплуатации в части, предусмотренной статьями седьмой, восьмой и девятой…

Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет ворвался грузный неопрятный человек в поношенном костюме. Мужчина тяжело дышал. На его небритом опухшем лице застыло выражение решимости и отчаяния.

Дэвид отодвинул бумаги и взглянул на незваного гостя.

— Ваша манера вламываться без спроса ни к чему хорошему не приведет, Уильямс.

— Не умничай, Дэвид! Я уже несколько недель пытаюсь к тебе прорваться…

В дверях появилась взволнованная мисс Ли. Она боязливо сторонилась тучного посетителя.

— Извините, пожалуйста, мистер Тексас. Он не стал меня слушать и сам открыл дверь! — обиженным тоном произнесла она.

— Ничего страшного, мисс Ли. Свяжитесь, пожалуйста, с охраной и попросите прислать сюда двух человек.

Секретарша послушно кивнула и, прежде чем исчезнуть в приемной, бросила на Уильямса уничтожающий взгляд.

— Ну, Слэппи, в твоем распоряжении несколько минут, пока не появились охранники…

Актер подошел к столу и обеими руками уперся в его сверкающую поверхность. Его губы были крепко сжаты.

— Дэвид! Я хочу расторгнуть контракт с вашей компанией!

— И только-то?

Дэвид откинулся на спинку кресла, тут же изменившую форму, чтобы соответствовать его новой позе.

— Тебе хорошо известно, что это не в моих силах, Слэппи. Дела о контрактах решаются на заседании правления большинством голосов. До следующего заседания еще целых три недели.

— Взгляни на меня, Дэвид! Как следует посмотри!

Уильямс отошел от стола и принялся исполнять какой-то пародийный танец.

— Я славненький, счастливенький Слэппи Уильямс! — приговаривал он. — Подходит мне этот образ, Дэвид? Если бы зрители могли ощущать винный перегар с экрана тривизора, меня бы выгнали еще несколько месяцев назад. Хочешь знать, почему я так выгляжу и совсем не похож на того молодого, подающего надежды комедийного актера, с которым ты подписал контракт восемь месяцев назад. Боже, всего восемь месяцев!

Дэвид смотрел на него не отрываясь.

— Тебе известно, какие оценки получило мое шоу? — явно волнуясь, спросил Слэппи. — Ты следишь за общими результатами голосования? У меня Дэвид, оценки низкие, очень низкие. Можно сказать, просто незаметные: чтобы разглядеть их, нужен свет вольтовой дуги! Но не это главное. Несмотря ни на что, мое шоу возобновили!

Слэппи застыл на месте и снова склонился над столом. На полировке были видны отпечатки его потных ладоней.

— Шоу возобновили, несмотря на низкие оценки… Ты можешь мне объяснить, что происходит? — Актер заговорил, подражая голосу известного телекомментатора: — «Мы считаем, что шоу Слэппи Уильямса нравится зрителям… однако в нем есть существенный недостаток… который…» Слэппи неожиданно умолк. Потом снова заговорил собственным голосом: — Поверь, Дэвид, я не в силах это вынести! Все так скверно — эти заумные остроты, эти вымученные шутки! Некоторые соглашаются на увечья, на регенерацию после каждого представления новых рук и ног… Но я уже не в состоянии выносить такую боль, Дэвид. Ты же знаешь, сперва они не дадут мне закончить работу в этой серии, затем выгонят по всем правилам! Их ничто не остановит — ведь на следующей неделе я им больше не нужен. Душа моя протестует, не давай им…

— Знаю я, что это значит, будь оно неладно! — взорвался Дэвид. — Думаешь, моя душа не протестует? Но ты же знал, на что шел, когда подписывал контракт! Однако тебе было мало успеха на подмостках ночного клуба. Нет, тебе захотелось стать звездой тривидения! И тебе понадобился контракт, достойный звезды. Так чего же ты теперь ждешь от меня? Если бы я мог что-либо предпринять, то сделал бы это еще несколько недель назад, когда ты сломался… Надеюсь, тебе известно, что я пытался найти выход?

У Слэппи задрожали губы, он сделал шаг назад.

Тут в кабинете появились двое рослых молодых людей и быстро подошли к Уильямсу с двух сторон. Спокойно, но крепко они взяли актера под руки.

— Привет, мистер Уильямс! — сказал один из них. — Пройдите, пожалуйста, с нами. Мы не причиним вам боли…

Слэппи мрачно взглянул сначала на одного, затем на другого здоровяка. Те начали подталкивать его к выходу.

— Ты должен что-нибудь предпринять, Дэвид! — срывающимся голосом крикнул Уильямс. — Я не выдержу, я погибну! Я не могу выносить такую боль! Ради всего святого, Дэвид!..

Еще долго после того, как обитая толстым пластиком дверь абсолютно звуконепроницаемого кабинета плотно затворилась, Дэвиду казалось, что он слышит стенания актера. Но это была лишь иллюзия. Дэвид тяжело вздохнул, отодвинул микрофон, начал перекладывать бумаги и как попало рассовывать их по ящикам стола.

— Куда вы, сэр? — спросила мисс Ли, когда Дэвид вышел из кабинета.

— Отправился поразмышлять о смысле жизни, бренности земного существования, о своей принадлежности к огромному, космических масштабов, предприятию, частицей которого я имею несчастье быть. Короче, хочу как следует напиться. Будьте добры, запишите это и подшейте в дело.

Мисс Ли ничего не поняла.

У нового Нью-Йорка было что-то общее со старым Нью-Йорком. В частности, такое же обилие баров. Правда, они были чище и лучше освещены, но их посетители, как ни странно, почти ничем не отличались от тех, которые встречались в подобных заведениях в старые добрые времена.

Дэвид растворялся в алкоголе и таял в ярком свете ламп. Он твердо решил не принимать антиалкогольную таблетку, лежавшую у него в кармане пиджака. Молодой человек наслаждался блаженным состоянием бездумья, которое, как оказалось, было приятнее сновидений.

Дэвид потерял счет злачным местам, где он побывал, и разнообразным напиткам, которые испробовал. Он помнил, как стоял пошатываясь и смотрел на игриво подмигивавшие ему красные неоновые буквы:

Реклама то гасла, то вспыхивала вновь так заманчиво, что устоять было невозможно. Дэвид спустился по ступенькам в зал, где его окутали облака дыма, пахнувшего духами в наркотиками. Этой смесью здесь дышали вместо воздуха. Дэвид безошибочно определил направление и быстро добрался до бара. Известно, что утят вначале приходится подталкивать к воде, но, едва в нее попав, они тут же начинают плавать самостоятельно. Требовательным жестом Дэвид подозвал бармена, у которого, как у джинна, появившегося из старинного сосуда после шести тысяч лет заточения, на лице застыло выражение готовности служить своему повелителю.

— Виски с содовой, мой милый Брут! Но содовой поменьше…

Дальше все произошло как в сказке о волшебной лампе Аладдина. Джинн исчез и тут же появился снова, неся на подносе стакан, наполненный субстанцией, видом напоминавшей расплавленную слюду. Дэвид пригубил напиток и не без усилия повернулся к валу.

Большинство присутствовавших смотрело на экран огромного тривизионного приемника, подвешенного к потолку так, чтобы всем было видно. Шли заключительные эпизоды четырехчасового исторического фильма о второй великой войне. То и дело камера обстоятельно, со всеми подробностями, показывала агонию умирающих.

Дэвид, которому алкоголь принес было желанное облегчение, снова нахмурился. Он еще несколько раз подзывал бармена, и тот безотказно наполнял его стакан, получая взамен очередную зелененькую бумажку. Дэвид продолжал с мрачным видом потягивать виски.

…Экран тривизора озарился яркой, красноватой вспышкой мощного взрыва. Кто-то из зрителей даже застонал от удовольствия. Раздался приглушенный одобрительный гул — зрелище нравилось.

Дэвид обернулся к посетителям бара и раздраженно Крикнул:

— Эй вы, скоты!

И хотя мало кто обратил внимание на эту выходку, некоторые были явно шокированы.

— Волнующее зрелище, уважаемые собутыльники, не правда ли? — не унимался Дэвид. — Выпьем же за человеческую кровь, да будет она всегда красной и да льется рекой!

Он залпом выпил новую порцию спиртного.

— Изображение смерти всегда служило развлечением, а мы всего лишь подвели под это коммерческую основу. Добавили сцены насилия, чтобы скрасить ваше прозаическое существование. Созерцание увечий, получаемых Другими, массирует кору вашего головного мозга!

Дэвид резко отвернулся.

Но тут перед ним вырос здоровенный детина в туповатой физиономией. По всему было видно, что от него так просто не отделаешься.

— Ты кого обзываешь скотами?

Дэвид засмеялся.

— Я гляжу, у тебя тонкий слух. А я думал, алкоголь притупляет все ощущения. Нынче все люди — скоты, мой недогадливый толстячок! Все пляшут под одну дудку, под один мотив — всеобщего уничтожения, — сказал он, пристально глядя в глаза верзиле. — Вот лучшее доказательство того, что человек в самом деле произошел от обезьяны.

Верзила пьяным жестом указал на экран.

— Ты обругал мою любимую программу, приятель.

Дэвид ответил с деланным изумлением:

— Неужели это твоя любимая программа? О боже, как же я не догадался! И должным образом не отреагировал… Минутку! Попытаюсь сымпровизировать…

Он завертелся на месте, словно дискобол перед броском, и метнул в экран тривизора свой стакан. Эффект получился впечатляющий: цель была поражена! Экран разлетелся вдребезги…

Детина двинулся на Дэвида со сжатыми кулаками.

— Ну, ты у меня попляшешь!

— Ты что? Вызываешь меня на поединок? — спросил Дэвид. — Что ж, сцепимся, как две обезьяны, которые дерутся не на жизнь, а на смерть. В конце концов, можно разок и пострадать, если выступаешь с собственным шоу! Как просто: пять стаканов — и из администратора превращаешься в актера! Вот так превращение! За «Фрости-О»!

Он стал лицом к разбитому тривизору и отсалютовал, словно римский гладиатор:

— Идущие на смерть приветствуют тебя!

Затем стремительно развернулся и ударил противника в челюсть. Однако верзила устоял и тут же бросился на Дэвида. Вокруг них моментально сгрудились посетители, жаждавшие нового развлечения.

Тут бармен решил, что настало время вмешаться. Он сделал знак двум здоровякам, которые резались в карты в дальнем углу. Те оставили игру и умело разняли дерущихся.

Бармен, конечно, не обладал мудростью Соломона, но дело знал.

— Тощего вытолкайте через парадный вход! — распорядился он. — А толстого — в заднюю дверь!

Покрытых ссадинами и синяками противников вытолкали вон, так что они оказались на разных улицах. Разочарованные зрители неторопливо разошлись к своим столикам.

Дэвид чудом удержался на ногах и, обернувшись, обругал вышибалу последними словами. Тот пропустил ругательства мимо ушей, словно они его не касались.

Неожиданно Дэвид ощутил во рту какой-то странный привкус. Ощупав голову руками, он обнаружил на лбу глубокую кровоточащую ссадину. Дэвид достал носовой платок и, оглядываясь по сторонам, принялся старательно вытирать кровь.

Он проглотил быстродействующую антиалкогольную таблетку и вскоре начал приходить в себя. Затем отыскал телекоммуникационную кабину. Каждое движение причиняло ему боль. Дэвид не без труда извлек на кармана кредитную карточку и сунул ее в прорезь переговорного устройства. Пока он дожидался ответа автомата, трубка больно давила ему на поврежденное плечо.

— Частный номер. Код четыре шесть два. Назовите, пожалуйста, номер абонента, — прозвучало в трубке.

— Семь шесть семь четыре четыре пять три три, — сказал Дэвид.

Свободной рукой он обхватил голову, лицо его исказила гримаса боли. Перед ним засветился экран, как бы заштрихованный зигзагами помех.

Зигзаги вдруг исчезли, та экране появился дядюшка Дон Тексас. В шелковой домашней пижаме, он сидел на широкой тахте, со стаканом мартини в руках. Где-то «за кадром» звучала негромкая музыка и звенел женский смех. Общий план неожиданно сменился крупным: теперь на экране была только голова Дона Тексаса.

— На моем экране почему-то нерезкое изображение. Это ты, Дэвид?

— Да. Послушай, дядюшка Дон, мне нужно немедленно с тобой поговорить!

Сбоку в поле зрения появилась женская рука с длинными пальцами и узкими, покрытыми лаком ногтями. Дон шлепнул по ней ладонью, и рука исчезла. Снова раздался женский смех.

— Что случилось Дэвид? Ты в своем уме? — спросил дядюшка.

— Дело не терпит отлагательств, дядюшка Дон. Я… я думаю выйти из игры.

Сказанное явно произвело впечатление на собеседника. Лицо дядюшки Дона приняло озабоченное выражение.

— Что? Да ты с ума сошел!

Взгляд его, устремленный на передающую камеру, приобрел привычную твердость.

— Что у тебя с лицом?

Дэвид дотронулся до засохших кровоподтеков на лбу.

— Да так, пустяки. Поспорили о достоинствах нынешних тривизионных программ. Критикам доставалось во все времена.

Дядюшка Дон неодобрительно хмыкнул.

— Тебя самого сейчас можно показывать в любой развлекательной программе. Ладно, приезжай. Но если ты задумал меня разыграть, берегись!

Дядюшка беззвучно повесил трубку. Дэвид еще немного постоял перед погасшим экраном, потом вышел из кабины.

Был третий час ночи. С восточного побережья дул холодный потер, шел дождь. Дэвид почувствовал, что вымок до нитки.

Дом, в котором обитал дядюшка, был оснащен новейшей электронной аппаратурой, делавшей его неуязвимым для злоумышленников. Дэвид вступил в холл, стены которого были отделаны под дерево, и задержался возле чучела райской птицы.

Он увидел, как дядюшка Дон мягко, но решительно выпроваживает из кабинета прелестное юное создание.

— Ну, пупсик!..

— Не беспокойся, Шейла! С продюсером я все улажу.

— Ну… ладно. Но получается как-то смешно. Я надеялась…

— Надеялась не только ты, дорогая. Помешали серьезные обстоятельства.

Дядюшка встретился взглядом с Дэвидом, который о интересом наблюдал за этой сценой.

— Ба, да ты уже здесь! Прощай, крошка…

Дядюшка демонстративно чмокнул Шейлу, и юное создание нетвердой походкой проследовало мимо Дэвида к выходу.

Дэвид подмигнул Дону.

— Привет, дядюшка Пупсик!

Дон внимательно оглядел племянника.

— Эге! Слушай, а тебя правильно собрали после оказания первой помощи? Входи, входи же!

У дядюшки Дона были роскошные, просторные апартаменты. Он усадил Дэвида за низкий стел, на котором стояли три металлических сосуда причудливой формы. Дэвид сделал вид, что не замечает их.

— Посиди здесь и отдышись, а я поищу, чем бы заделать твой череп.

Дядюшка встал, подошел к овальной двери, но на пороге обернулся.

— Вот здесь, — указал он на сосуды, — ром, водка и выдержанный бренди. Что-нибудь тебе подойдет.

Дэвид плеснул себе в рюмку бренди и сделал небольшой глоток. Действие антиалкогольной таблетки, видимо, уже закончилось. Дэвид огляделся но сторонам.

В дядюшкином доме все было по-старому. Обстановка, выдержанная в навязчивых эротических тонах — красном и розовом, совершенно не сочеталась со старой рухлядью вроде стоявшего в дальнем углу письменного стола периода колонизации Америки. Стол был завален бумагами, на краю примостился магнитофон для микрокассет, который словно приклеился к тонкому пластику.

Вернулся Дон с дезинфицирующими салфетками и баллончиком обезболивающего средства в руках.

— Вот! Кое-что нашлось.

Дядюшка принялся обрабатывать рану на голове Дэвида, не обращая внимания на его стоны и вздохи.

— Прежде чем ты испустишь дух, расскажи, ради бога, что у тебя там случилось? Из-за чего мне пришлось прервать… э-э-э… деловое свидание?

Дэвид усмехнулся, потом начал серьезным тоном:

— Дон, с тех пор, как умерли мои родители, ты был мне отцом…

Дядюшка перебил его:

— Если ты явился сюда для пьяной болтовни, вставай и выкатывайся, племянничек! А если догонишь красивую девушку… с которой мы… э-э… беседовали о делах, скажи ей, чтобы возвращалась…

Дэвид улыбнулся.

— Ладно, Дон. Извини. Я уже сказал тебе, что окончательно решил выйти из игры.

Дон окинул его пристальным взглядом.

— Ты что, серьезно? Я думал, ты просто валяешь дурака. Мне даже захотелось хлебнуть чего-нибудь покрепче!

Он наполнил свою рюмку и уселся в большое мягкое кресло.

— Итак, почему ты задумал выйти из игры? Мне кажется, твоя нелепая выходка нынче утром на заседании правления была вызвана именно этим… Мне чертовски долго пришлось уламывать старика Мусфейса и прочих.

— Дон, тебе никогда не приходило в голову, что сейчас на тривидении показывают слишком много сцен насилия?

— Ах вот что не дает тебе покоя! Послушай, Дэвид. Мы лишь поставляем публике то, чего она хочет. Домашние пульты для голосования, установленные на тривизорах, позволяют нам узнать желания зрителей, а мы со своей стороны делаем все возможное, чтобы обеспечить их вожделенным зрелищем. Этим занята вся наша индустрия шоу-бизнеса и так называемые независимые компании, готовящие программы для тривидения! Разве ты согласился бы, чтобы наша аудитория свелась к горстке замшелых консерваторов, как это произошло в кинематографе? В кино теперь практически никто но ходит. Там нет живых актеров и ничего интересного там не увидишь! Хочу обратить твое внимание еще на одну особенность, — продолжал дядюшка. — Как ты думаешь, почему современное тривидение пользуется таким успехом? Как известно, было время, когда в эфир шли только передачи, записанные на пленку. Можешь ты такое вообразить?

— Но почему, дядюшка Дон, так необходимо стрелять в живых актеров боевыми патронами.

— Прежде всего нужно помнить, — без тени улыбки отвечал Дон, — что люди легко отличают робота от живого актера. Это доказано не единожды. Тривидение дает в высшей степени реалистическое зрелище. Ни один робот не способен так неподдельно корчиться от боли, как живой человек. Из робота не может так натурально сочиться кровь, он не может так естественно плакать, как бы умело он не был запрограммирован. И когда зрители голосуют за то, чтобы человек умер, что ж ему приходится умереть… Что поделаешь? Мы незамедлительно доставляем убитых актеров в специальные отделения клиник, где их буквально воскрешают. Процент смертности очень низок, даже ниже, чем у рабочих-строителей. Возможность такого риска оговорена в каждом контракте. Все актеры об этом знают. Разве ты согласился бы, чтобы конкурирующая компания Эф-си-си взяла над нами верх?

Дэвид, как, всегда, убежденный логикой дядюшкиных доводов, почувствовал себя сбитым с толку.

— Нет… разумеется.

— Конечно же нет! Люди получают то, чего они жаждут, в чем нуждаются. Известно ли тебе, что с тех пор, как тривидение получило распространение во всем мире, нигде по было зарегистрировано даже незначительных вооруженных конфликтов? Потому что теперь каждый может безопасно для окружающих удовлетворить свое нормальное, естественное стремление убивать себе подобных с помощью собственного тривизора, не выходя из своего удобного, привычного жилища. Разве ты согласился бы, чтобы снова вспыхивали войны? Променял бы тривизионные камеры на пушки?

— Нет, — со вздохом признался Дэвид и залпом осушил рюмку. — Конечно же нет!

— Ну что ж, отлично.

Дядюшка пожал Дэвиду руку и проводил его до двери.

— Поезжай домой; прими сильное снотворное и выпей добрый глоток чего-нибудь согревающего, а утром ты как раз поспеешь к началу работы над двумя новыми сериями, которые мы обсуждали. Договорились?

— Да, конечно.

Они стояли уже у двери.

— Между прочим, — вдруг вспомнил Дон, — ты смотрел вечером передачу «Час Слэппи Уильямса»?

— Нет. Когда мне было? Я ведь напился.

— Великолепная программа, великолепная! Этот парень — актер милостью божьей. Зрители проголосовали против, и его выперли. А он напоследок влез в пасть льву, и тот задохнулся! Публика билась в истерике! Коэффициент смеха перевалил за восемьдесят пять. К сожалению, Слэппи Уильямса больше нет. От него осталось мокрое место — реставраторы в клинике ничего не смогли сделать. Сам виноват. Не во всем он был на высоте. Есть подозрение, что ему перед выступлением подсыпали наркотик. Не повезло парню… Такова кухня тривизионных шоу. Ну, до завтра, малыш!

Дверь затворилась, но потрясенный Дэвид еще несколько мгновений стоял неподвижно.

Весь стол Дэвида был завален бумагами. Едва он взял в руки одну из них, прозвенел сигнал, и из крышки стола выдвинулся миниатюрный микрофон.

— В чем дело, мисс Ли?

— Прибыл ваш дядюшка, мистер Тексас. С ним — молодая особа.

— Пригласите их войти.

Микрофон исчез, а Дэвид стал бегло просматривать бумаги.

— Привет, Дэвид!

— У тебя что, горит с самого утра? — не очень приветливо отозвался Дэвид, не поднимая головы от бумаг.

— Кажется, мы нашли девушку на роль героини для нового шпионского цикла. Познакомься: Ориел Вэнити[1].

Дэвид поднял голову.

Перед ним стоила девушка с лицом мадонны и сказочной фигуркой. На лице, обрамленном рыжеватыми волосами, застыло самое невинное выражение. Дэвид засмотрелся на Ориел и не сразу встал.

— Я тебя понимаю, мой мальчик, — сказал дядюшка Дон. — Внешность нашей малышки многих лишает дара речи.

— Здравствуйте, мистер Тексас. — Девушка протянула руку. Дэвид пожал ее и тут только окончательно пришел в себя.

— Добрый день, рад вас видеть.

Дядюшка Дон с нескрываемым удовольствием наблюдал за этой сценой.

— Вот что, молодые люди, я оставляю вас вдвоем, чтобы вы получше познакомились. Не держи ее слишком долго за руку, Дэвид. Через полчаса у нее начинается проба.

Дэвид жестом пригласил Ориел сесть.

— Прошу вас.

— Благодарю, — сказала Ориел и опустилась в кресло.

Последовала пауза.

— Вам известно, зачем мой дядюшка привел вас ко мне?

— Он сказал, что вы ведаете контрактами с актерами, которые будут заняты в новой серии… Дэвид.

— Так оно и есть. Между прочим… — Он начал рыться в ящике стола. Постепенно его движения все замедлялись, наконец он поднял взгляд на Ориел.

— Слушаю вас… — ободряюще сказала она.

— Вы свободны сегодня вечером?

Она утвердительно кивнула головой.

— Да? Прекрасно! Мне хотелось бы обсудить с вами некоторые детали контракта. На то есть несколько причин. Может, поужинаем вместе?

Ориел вся подалась вперед, кокетливо заулыбалась.

— С удовольствием.

— В семь тридцать?

— Вполне подходит. Думаю, все у нас получится хорошо…

При свете ночника силуэт Дэвида едва угадывался. Он лежал на спине в первозданной наготе. Сложен он был атлетически, хотя соперничать с Зевсом ему было бы непросто. Взор его блуждал по лепным украшениям на потолке.

— Который час? — вдруг спросил он.

Рядом с Дэвидом зашевелилась полусонная огненнокудрая Афродита.

— Хм. Какая разница?

— Мне важно знать.

— Что может быть сейчас важнее того, что мы вместе? — с напускным неудовольствием возразила Афродита.

— Нет, в самом деле. Если утром твой контракт не будет подписан и одобрен, гильдия вправе требовать, чтобы на пробу пригласили другую актрису. Даже если вчерашняя проба прошла успешно.

— Ты что, сомневаешься в моей интуиции? — засмеялась Ориел. — Вчера вся съемочная группа так суетилась вокруг меня, что у них линзы запотели от усердия и им пришлось делать второй дубль.

Дэвид погладил волосы Ориел, но взгляд его по-прежнему был рассеян.

— Пойми, в наши дни контракт на участие в сериале — документ необыкновенно серьезный. Его можно сравнить разве что со средневековыми кабальными договорами, ставившими слуг в рабскую зависимость от хозяев.

— Да брось ты свои контракты, лучше обними меня!

— Ориел, я не могу позволить тебе подписать такой контракт, — сказал Дэвид, высвобождаясь из ее объятий.

— А почему бы и нет? — с вызовом произнесла Ориел. — Ты же знаешь, что меня не остановишь!

— Черт побери! — взорвался Дэвид. — Ты понятия не имеешь, через какие муки тебе придется пройти, если ты подпишешь такой контракт! Пожалеешь, что не продала душу дьяволу!

— Послушай! — твердо сказала Ориел. — Я прекрасно понимаю, на что иду. Но контракт заключается всего на три года. Когда он кончится, я выйду из игры, заработав кучу денег — больше, чем смогу потратить до конца своих дней. Я не из пугливых. По-моему, ты сам боишься больше моего.

— Зачем только я в тебя влюбился! — в отчаянии воскликнул Дэвид.

— Милый… — нежно сказала Ориел, склоняясь к нему.

— Я не могу тебе это позволить, Ориел, давай сделаем по-другому… Одну секунду!

— Тук-тук-тук! Все! Твоя секунда уже прошла…

Дэвид спустил ноги с постели и принялся рыться в ящике ночного столика. Достал какие-то бумаги, катушки с пленкой… Наконец он отыскал нужный бланк и принялся энергично его заполнять.

Ориел приподнялась на локте и с интересом наблюдала за Дэвидом.

— Что ты еще там придумал?

Дэвид продолжал писать без остановки, заполняя графу за графой. Над последней строчкой он задумался, склонив голову набок.

— Готово. Я составил для тебя контракт, правда, не так тщательно, как хотелось бы, но не это главное.

Он отложил бумагу и взглянул на Ориел.

— Я составил краткосрочный контракт, предусмотрев в нем, так сказать, пути к отступлению. Формулировки даны не столь жесткие, как принято у нас. Если режиссеру или сценаристу захочется вдруг внести в сценарий какие-то существенные и неприемлемые для тебя изменения, ты благодаря этим формулировкам всегда сможешь отказаться.

— О, Дэвид, какой ты заботливый, какой предусмотрительный! Ты обо всем подумал: даже бланк контракта у тебя под рукой, в ящике ночного столика, вот это да!

Дэвид вдруг спохватился и принялся еще что-то вписывать в контракт. Пробежав глазами документ в последний раз, он вручил его Ориел.

— Держи! Отдашь этот контракт председателю комиссии, который будет руководить завтра символическим ритуалом заковывания актеров в кандалы. Его наверняка никто и не подумает прочесть заранее, а когда его подпишут, будет уже поздно вносить изменения.

Ориел грациозным движением приняла контракт, бросила на него беглый взгляд и отложила в сторону. Ее руки обвились вокруг шеи Дэвида.

В зале заседаний правления было сравнительно немноголюдно. Со времени последнего заседания никто из его членов внешне не изменился. В зале царила атмосфера светского приема: некоторые женщины были в вечерних туалетах, мужчины — в отлично сшитых костюмах. Густой, терпкий табачный дым причудливыми кольцами висел в воздухе, хотя кондиционеры работали на полную мощность.

Туалет одной дамы был особенно блистательным. Ее хотелось сравнить с бриллиантовой подвеской, в то время как другие напоминали всего лишь полудрагоценные камни. Женщины тонко это чувствовали и держались на расстоянии от счастливицы.

Блистательную даму сопровождали двое: уже знакомый нам лысый толстяк — дядюшка Дон Тексас и высокий, довольно молодой человек с мефистофельской бородкой. Лицо его было сосредоточенным, говорил он мало, иногда улыбался. Ориел была неотразима в своем наряде, усыпанном драгоценностями, сиявшими радугой хрустального тумана. Она казалась воздушной, словно фея, лицо ее светилось. Косметика была тут ни при чем: Ориел сама по себе сияла, подобно звезде.

В зал вошел Дэвид и начал оглядываться, отыскивая кого-то. Первым его заметил дядюшка Дон.

— Дэвид! Мой мальчик! Иди к нам!

— Привет, дядюшка Дон! Здравствуйте, Юханссон!

При виде Давида Ориел немного смутилась, но тут же оправилась и приветствовала его:

— Дэвид, милый! Рада вас видеть! Вот приятная неожиданность!

— Я только что прилетел из Ниццы. Мне сказали, что вы тут.

— Так оно и есть! — весело откликнулась Ориел. — Дэвид, дорогой, как вы поживаете?

— Теперь я и сам не знаю.

Дэвид взял Ориел под руку и отвел в сторону.

— Мы ведь ни разу не виделись с тобой с той самой ночи, — понизив голос, сказал он. — Как прошла контрактная комиссия?

— Какая комиссия?

— Ты что, забыла про контракт, который я для тебя составил? Вероятно, он уже подписан, раз ты о нем не помнишь…

Ориел звонко рассмеялась.

— Ах, вот ты о чем! Все получилось удивительно просто! Я захватила с собой контракт на заседание комиссии, как ты велел. Но твой дядюшка Дон… он такой замечательный… и любезный мистер Пеллигрини предложили мне более выгодные условия. Намного больше денег, ты даже не поверишь — по высшей ставке!

Лицо Дэвида вдруг исказилось, словно от боли.

Ориел не ожидала такой реакции.

— Дэвид, что тут страшного? Ведь по новому контракту я получаю намного больше, чем по твоему! Разве это плохо?

Говорила она уверенно, однако вид у нее был озабоченный.

— Ориел, Ориел! — простонал Дэвид, крепко схватив ее за руки. — Неужели ты не понимаешь, что натворила? На время действия контракта твоя жизнь тебе не принадлежит! Она в руках владельцев нескольких сотен миллионов ящиков, начиненных медной и серебряной проволокой! Почему ты меня не послушалась, Ориел, почему?

— Дэвид, мне больно!

Он разжал пальцы.

Подошли дядюшка Дон и высокий молодой человек.

— Что случилось? — поинтересовался дядюшка Дон. — Мы собрались здесь, чтобы отметить радостное событие! А у тебя, мой милый племянник, такой вид, будто произошло какое-то несчастье.

— Можно тебя на минутку, дядюшка? — Дэвид отошел с Доном к стене. — Черт побери! Почему ты позволил изменить контракт Ориел — тот, что я для нее составил?

— Я позволил изменить?.. А… ты имеешь в виду ту бумажонку, которую она принесла нам на подпись? Но ты же понимаешь, что ребята из юридического отдела никогда не пропустят документ, составленный в таких туманных выражениях. Особенно когда речь идет о новых кадрах. А тем более о смазливой бабенке. Я бы взглянул на этот контракт сквозь пальцы, но Пеллигрини и старик Мусфейс сразу подняли бы скандал. К тому же они заключили с ней самый обычный, стандартный контракт, не предусматривающий каких-либо ограничений. Все по справедливости. Что тебя гложет?

Дэвид огорченно вздохнул.

— Будем считать, что ничего. Ты сделал все, что мог. И все как будто согласны с тобой. Я просто… о, эти проклятые контракты!

— Дэвид!

— Хватит об этом, — отмахнулся тот и направился к столу с напитками. — Послушай, Ориел, — сказал он, подойдя к девушке. — Давай поужинаем вместе и поговорим обо всем.

— Ах, Дэвид! Какая жалость! Но я не ожидала тебя сегодня встретить и приняла приглашение Лейфа. Это мой будущий партнер по всему сериалу. Вечером мы о ним идем на грандиозный прием, который студия устраивает в рекламных целях.

— Извини, старик, — сказал Лейф, оказавшийся поблизости.

— Вы что, сговорились?! — взорвался Дэвид и, резко повернувшись, направился к выходу.

— Ну и дела, — пробормотал Лейф и отпил из бокала.

— О боже, — вздохнула Ориел, — умчался как сумасшедший! Я совсем не хотела его обидеть…

Подвыпивший дядюшка Дон между тем заметил вполне трезвым тоном:

— Обошлись с ним, конечно, жестоко, но я уверен, что он останется в здравом уме. — Затем он улыбнулся, глядя на хмурое личико Ориел, и спросил: — Еще мартини, дорогая?

Рабочий стол Дэвида, как обычно, был завален грудами бумаг. Но теперь здесь появились два новых предмета: небольшой настольный календарь и крохотный стеклянный аквариум овальной формы. На дне аквариума лежал камень и зеленела синтетическая травка, в которой затаилась изумрудная черепашка.

Из стола выдвинулся микрофон, прозвенел сигнал.

— Слушаю вас, мисс Ли.

— Молодая дама просит принять ее, мистер Тексас. Ее имя — Ориел Вэнити.

Дэвид мрачно улыбнулся.

— Та самая Ориел Вэнити? — переспросил он.

— Да, сэр.

— Пусть…

В то же мгновение дверь с силой распахнулась и в кабинет вбежала Ориел, преследуемая по пятам секретаршей.

— Не беспокойтесь, мисс Ли, — не повышая голоса сказал Дэвид.

Мисс Ли послушно кивнула и затворила за собой дверь.

— Здравствуй, Ориел. Давно мы не виделись! Как твоя работа в шпионском сериале?

Вид у Ориел был измученный, волосы в беспорядке; Давид сразу почувствовал, что она встревожена. И все же она по-прежнему была прекрасна.

— Дэвид, ты должен мне помочь!

— Вот как?

— Сейчас оценки зрителей меняются каждую неделю! В прошлую пятницу мы были в первой пятерке, в эту — едва попали на пятидесятое место. Но меня не это беспокоит. Они пригласили еще одну актрису на роль героини!

— Я с ней знаком. Она очень мила…

— Весь ее талант заключается в величине ее бюста! Дэвид, я боюсь, что… они намерены отстранить меня от роли! Умоляю, помоги мне!

Дэвид уставился на черепашку и задумался. Эта крошечная амфибия, возможно, так же мудра, как ее взрослые сородичи, но посоветовать все равно ничего не может. Только сопит, выставив голову над водой.

Дэвид заметил, что Ориел на грани истерики. Он взял ее за руку.

— Я сделаю все, что в моих силах, Ориел.

Она зарыдала и прильнула к нему всем телом. Они обнялись, но не так, как прежде, совсем не так.

Свет в кабинете померк, и глаза у черепашки потускнели.

В огромном здании компании Си-би-си было сто шестьдесят этажей и пятнадцать вспомогательных уровней, не считая паркинга для автомобилей. На нескольких этажах здесь размещались и люди, принимавшие решения, в том числе руководители компании. Дэвид беседовал о судьбе Ориел с большинством из них. Просил, Приводил веские аргументы и льстил. Угрожал и обещал. Нередко отчаянно спорил со своими собеседниками.

В конце концов Давид добрался до последней инстанции, которая была ему хорошо знакома, — до Дона Тексаса. Не особенно надеясь на успех, Дэвид тем не менее долго убеждал помочь Ориел.

— Но почему, Дон, почему? Почему ты не можешь для нее ничего сделать? Неужели это так трудно? Ведь речь идет всего лишь об одной актрисе. Ты знаешь, что произойдет, если оценки зрителей не станут более стабильными. А если руководство Си-би-си дойдет дальше и решится на ее замену?

Дядюшка Дон терпеливо слушал доводы племянника. Дэвиду, как родственнику, многое позволялось и прощалось. Дядюшка сочувствовал Дэвиду, но не шел ни на какие уступки.

— Даже речи быть не может, — твердо сказал он. — И не только потому, что ода исполнительница главной роли. Контракт изменить невозможно. Таков принцип. Пойми, создавать прецедент опасно. Если бы я мог что-либо предпринять, я бы это сделал. Но мне вовсе не улыбается стать козлом отпущения. И ты бы тоже не согласился…

Дядюшка Дон зябко передернул плечами.

— Значит, надежды никакой? — со вздохом спросил Дэвид, откидываясь на спинку кресла.

— Ну, почему же никакой! — бодро возразил дядюшка Дон. — Они, конечно, возьмут еще одну актрису. Так всегда делается. Если в течение ближайших недель голосование зрителей пройдет благоприятно, Ориел будет свободна от обязательств по контракту еще до конца сезона. Не принимай ничего близко к сердцу и не расстраивайся. К сожалению, и сегодня людям приходится голодать.

Дэвид принимал дома гостей — сестру с мужем и детьми. Квартира его была обставлена с комфортом, хотя при доходах Дэвида могла быть намного роскошнее. Освещенная мягким светом гостиная была отделана натуральным деревом. Дэвид беседовал с мужем сестры, Ником, — молодым человеком, его ровесником. Сестра Уилла была очень миловидна и немного застенчива, даже в обращении с братом.

— Пожалуй, надо идти, дорогая, — сказал Ник, взглянув на хронометр. — Детям уже пора в постель. А мне завтра лететь в Мадрид.

Он хотел было подняться.

— Погоди, Ник, — остановил его Дэвид. — Сейчас я позову детишек.

В спальне, тоже отделанной деревом, племянники Дэвида, двойняшки-семилетки Джейми и Джоди, сидели на кровати, впившись глазами в экран тривизора.

Дэвид невольно взглянул на большой встроенный в стену экран, сделанный по специальному заказу. По какой-то из дополнительных программ показывали новый детский фильм из популярной серии о приключениях супермена, который совершал свои необыкновенные подвиги, единоборствуя с силами зла. Дэвид приблизился к детям и тронул их за плечи:

— Ребятишки, пора домой!

— Ой-ой-ой! Еще рано, дядя Дэвид!

— Пожалуйста, дядя Дэвид, еще минутку, — взмолилась Джоди, убирая кудряшки со лба. — Мы только что проголосовали!

— Ладно, — согласился Дэвид, бросая взгляд на часы. — Но только одну минуту.

Детишки снова жадно уставились на экран.

Широкоугольная камера неторопливо показывала обильно обагренные кровью развалины вражеского замка. Супермен, рядом с которым без всяких видимых усилий летел его верный пес, унесся к горизонту под ликующие аккорды гимна компании «Фрости-О». На экране начали вспыхивать цифры — зрители давали оценку новому фильму.

— Вот и все…

— Спасибо, дядя Дэвид!

Дети спрыгнули с кровати и побежали в гостиную. Дэвид в задумчивости последовал за ними.

Ник и Уилла, уже в пальто, поджидали детишек возле пестро раскрашенной двери. Детишки шумно суетились, пока взрослые помогали им надеть курточки.

— Спокойной ночи, Ник. — Дэвид протянул руку. — Счастливого полета и успешного завершения дел в Мадриде! Если встретишь там спортивного комментатора Эктора Родригеса из Би-си-си, передай от меня привет.

— Непременно. Спасибо за приятный вечер!

Все направились к лифту; дети махали на прощание руками, звонко переговаривались. Как только лифт пошел вниз, Дэвид неторопливым движением запер зверь. По лицу его блуждала улыбка.

Кухонный автомат выдал ему большой стакан холодного пива и несколько сандвичей, приготовленных по специальному рецепту. Дэвид взял пиво, сандвичи и пошел в спальню. Еду и пиво он поставил на ночной столик. Потом снова включил тривизор, разделся и лег. Постель сразу же приобрела соответствующую форму, приспосабливаясь к очертаниям его тела. Дэвид сделал большой глоток из запотевшего стакана и принялся переключать тривизор.

Он прошелся по всем каналам, остановился и не спеша начал нажимать кнопки в обратном порядке, пока не настроился на программу, которую сначала пропустил. На экране с воплями металась полуобнаженная девушка, которую два свирепого вида стражника волокли вниз по ступеням каменной лестницы.

Дэвид замер со стаканом в руке. В девушке он неожиданно узнал Ориел. Стражники втащили девушку в застенок, бросили на деревянный стол и привязали к нему кожаными ремнями. На стенах были развешаны средневековые орудия пыток. Оператор с явным удовольствием доказывал их, каждое в отдельности, а диктор за кадром объяснял, как этими страшными орудиями пользовались в старину. Затем появился обнаженный человек в одной набедренной повязке, украшенной драгоценностями. Мускулы у него так и играли. Это был палач. Он стоял возле пылающей жаровни и коротким железным прутом помешивал раскаленные угли. Ориел начала биться в неподдельной истерике.

…На экране возникла бойкая молодая брюнетка с дежурной улыбкой, так хорошо знакомой зрителям. Сзади, над ее оголенным левым плечом, появилась крупномасштабная карта Северной Америки. Дикторша нараспев произнесла:

— Итак, уважаемые зрители, наступила решающая минута! Захваченная в плен красавица — тайный агент Джейд Грин — отказалась выдать жестокому диктатору, генералиссимусу Бору, местоположение штаба борцов сопротивления. От вас, дорогие зрители, зависит решение ее судьбы! Успеет ли агент Марк Крэг вместе с повстанцами спасти красавицу Джейд от ужасной смерти?..

Тут оператор очень кстати показал крупным планом лицо Ориел, по которому градом катились слезы.

— …или жестокому диктатору и его подручным удастся вырвать из нее нужные сведения? Если вы хотите, чтобы красавица Джейд была спасена, пожалуйста, нажмите первую кнопку на пульте вашего тривизора — она красного цвета. Если вы желаете, чтобы генералиссимус Бор и его люди добились успеха в своей бесчестной игре, нажмите зеленую кнопку — номер два. Выбор за вами, друзья!

Дэвид, не мигая, смотрел на экран. Лицо его было бесстрастно. Потом он неторопливо перевел взгляд на розовый ящичек рядом о кроватью. В полутьме он не мог различить его очертаний, но ясно видел две небольшие кнопки, выступавшие над поверхностью ящичка, — красную и зеленую.

Рука Дэвида потянулась к кнопкам и замерла. У него еще было достаточно времени для принятия решения…

1

Vanity — тщеславие, суетность (англ.)