Глава 1

Этан Фром Форчун перегнулся через деревянное ограждение и закричал что есть мочи. Ветер искажал его слова.

Крошечный двухместный транспорт внизу пытался подойти ближе к борту буера. Один из мужчин, сидящих в нем, заглянул в окно, открытое Этаном, который, жестикулируя, старался, чтобы его поняли:

— Я сказал, мы из Софолда! Софолд!

Человек на разведывательном кораблике в недоумении развел руками и помотал головой, показывая всем видом, что до него не доходит смысл того, что кричит Этан. Он вынужден был уцепиться руками за край окна, так как его кораблик резко повернул, чтобы избежать столкновения с одним из полозьев, гигантских полозьев из несокрушимого дюраллоя, установленных под брюхом «Сландескри».

Пять закругленных металлических катков поддерживали огромный ледовый корабль: два — его переднюю часть, два — у кормы, самого широкого места корабля, а последний — у края кормы, который сильно сужался. Каждый из этих четырехметровых катков мог распилить пополам разведывательный кораблик, если бы рулевой был менее бдительным, но тот управлял корабликом очень осторожно и вовремя развернул его от двухсотметрового ледореза.

Этан отбросил капюшон мехового костюма, не меняя изумленно-раздраженного выражения лица, с которым он кричал что есть сил человеку на разведывательном кораблике о том, что они — из Софолда. Кто из

Софолд? Он?! Всю разумную жизнь он был торговцем, и считался преуспевающим в «Доме Малайки», где он работал долгие годы. Софолд же был домом для Гуннара Рыжебородого, Балавера Лонгакса и других транов — уроженцев этого сурового, промерзшего мира, что называется планетой Тран-ки-ки. Неужели он так сильно привык к здешней беспощадной действительности — за те полтора года, как он и его спутники очутились на планете?

Осколки льдинок, переносимые ветром, как листья в других мирах, больно царапали кожу, и Этан отвернулся, чтобы укрыть от ветра незащищенные места. Бросив взгляд на термометр, вмонтированный в его левую перчатку, он разглядел, что температура была всего минус восемнадцать по

Цельсию. Они находились неподалеку от экватора Тран-ки-ки, где и предполагались такие тропические условия.

Мохнатая лапа придавила его плечо. Он оглянулся и встретился со взглядом львиноподобного сэра Гуннара. Этан уже хорошо знал своего друга, с его широкой натурой, приспособленной к здешним условиям, которые в одночасье могли уморить самых закаленных людей с Земли.

Суровая погода была по вкусу этому трану, который со своими товарищами уже успел сбросить неуклюжие одежды из толстых шкур и облачиться в легкие кожаные жилеты и юбки. Сэр Гуннар был ненамного выше своего друга Этана, но шире — раза в два, и, несмотря на это, его вес не превышал веса земного мужчины, потому что костный остов трана был трубчатым и легким, как у пернатых.

Его желтые глаза с яркими узкими зрачками напоминали драгоценные блестки, ограненные сияющими топазами. Их пристальный взгляд, поджатые губы и оттопыренные треугольные уши — все выражало нетерпеливое любопытство. Правая сторона Гуннара, с перепонкой, растянутой от запястья до бедра, была слегка скособочена из-за сильного ветра, раздувающего складки перепонки, но рыцарь легко соблюдал равновесие, благодаря своим шивам — вытянутым твердым, как сталь, когтям, на которых траны скользят по льду со скоростью и пластичностью, недостижимыми для лучших земных фигуристов.

Поскольку красноватая борода Гуннара и ржавого цвета одеяние сильно выделяли его из толпы серо-стального цвета, который преобладал в окраске растительности его соплеменников, ничего не было удивительного в том, по оценке Этана, что фигура рыцаря притягивала к себе внимание.

— Они хотели узнать, — объяснил Этан на транском языке, указывая на маленький корабль, — откуда мы. Я прокричал, но не уверен, что меня поняли.

— Возможно, они тебя поняли, но просто не слышали об острове Софолд, сэр Этан.

— Я же просил не называть меня сэром, Гуннар.

Титулы, которыми наградили жители Уоннома людей, помогших им расправиться с Ордой Саганака, доставляли Этану чувство неловкости.

— Однако не забывай, — сказал рыцарь, — что до падения летающей лодки вблизи Софолда мы не догадывались о существовании вашей расы. Незнание — добавил Гуннар, склонный к обобщениям, — это обоюдоострый клинок, разящий невежд со всех сторон. — Он указал рукой на мелькающее пятнышко корабля-разведчика. — Было бы удивительно, если бы ваши соплеменники на этой стоянке, которую вы называете «Медной обезьяной», — единственные в своем роде на нашей планете, что-нибудь слышали о таком далеком острове, как Софолд. Ничего особенного…

Его рассуждения прервал крик из дозорной кабины, установленной наверху, на высокой площадке, которую подпирала грот-мачта «Сландескри».

Многие месяцы жизни среди транов позволили Этану понять слова наблюдателя.

Они наконец-то, после утомительного многочасового продвижения по узкой бухте, входили в гавань Арзудуна, где давно обосновался аванпост пребывания людей на этой планете.

Этан и Гуннар стояли на рулевом мостике, который представлял собой, исключая, конечно, мачты, самую высокую точку на корабле. За их спиной распоряжался Та-ходинг, бросая быстрые указания, куда повернуть и направить огромные колеса, которые, в свою очередь, управляли полозьями-катками, скользящими по льду. Согласно распоряжению капитана, тран-мореход умело орудовал мощными механизмами на корме, чтобы еще замедлить ход корабля. Между тем, тяжелый и опасный момент прохождения мимо рифов завершился удачно и быстро. Стан не переставал восхищаться мастерством транов, с которым они так предусмотрительно оснастили огромный корабль. Только их неуклюжие лапищи с когтями-шивами не давали им свободно маневрировать по лонжеронам.

Гуннар, однако, с легкостью проскользил по ледовой дорожке, огороженной перилами, в то время как Этан помогал себе шестом. Так они продвигались вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Стоя на корме, где были закреплены тормоза махины, они разглядывали порт, который медленно увеличивался — по мере продвижения буера.

Арзудун имел порт, вытянутый петлей в конце длинного «пролива», выходящего из ледового океана. Проливом это могло называться только по аналогии с земной географией, так как все на этой планете было сковано льдом и проморожено на многие метры вглубь. Ровная простыня со всеми оттенками белизны простиралась во все стороны света, кое-где засыпанная тонким слоем снега и ледяных кристаллов, кое-где обдутая ветрами — с ледяными обнажениями, на которых можно было читать следы маршрутов транских ледорезов.

Этан опоздал с приездом на Арзудун на девятнадцать месяцев. «Медная обезьяна» представляла собой транзитный пункт космического судоходства: поселение людей и космодром. Появлению Этана со своими торговыми задачами в назначенное время на «Медной обезьяне» помешала история с похищением, в которую он попал совершенно случайно, затем неудача с потерпевшей крушение вблизи Уоннома летающей лодкой и многие приключения, связанные с жизнью в столице Софолда.

Арзудун был островом побольше Софолда, но, возможно, меньше других, разбросанных по бескрайним просторам Тран-ки-ки. Насколько знал Этан, эта планета состояла из отдельных островов, охваченных ледяными тисками океанов. Пустынные безжизненные просторы. А где-то невдалеке била жизнь ключом, в «Медной обезьяне» было полно людей, работал порт — давняя цель и надежда спутников Этана покинуть наконец эту землю — ледяной ад. Адреналин.

— Арзудун… как созвучны эти названия. Постоянные неожиданности, кошмарные опасности и сражения за возможность продлить свою жизнь, чтобы когда-нибудь очутиться на родине. Каким это будет удовольствием закончить поднадоевшую игру в неустрашимого воина и вернуться к коммерции, поставляя предметы роскоши из одних стран в другие теплые страны.

Этан подумал о своих, оставшихся в живых спутниках. Извинившись, он покинул Гуннара и пошел их искать; он осмотрел палубу, прежде чем заглянул в каюты, которые располагались на носовой части буера.

Неудачники-похитители, из-за которых, собственно, так долго пришлось оставаться здесь, бесславно окончили свои дни. Тот, что способствовал этому, сейчас стоял на носу, всматриваясь за бушприт. По сравнению с палубой и громадами льдов впереди он казался меньше, чем был на самом деле.

Из них всех Сква Септембер был наиболее подходящим для этого своеобразного мира. Ростом в два метра и весом около двухсот килограммов, он походил внешне на библейского пророка со своими развевающимися длинными белыми волосами, — правда, пиратская серьга в одном ухе сильно размывала первоначальное впечатление. Больше всего, надо признаться, он напоминал жителя этих ледяных просторов — своей массивностью и подвижностью. На «Антаресе» для него не нашлось подходящего спецкомбинезона, и, очутившись в Уонноме, он первым делом облачился в одеяние из меха, заставив как следует попотеть местного портного. И сейчас, в роскошном меховом облачении, со свирепым и важным выражением лица, он выглядел повелителем снежным широт.

Укрывшись за носовой каютой, стоял Миликен Вильямс, учитель, наслаждаясь интеллектуальной беседой со своим духовным братом, придворным магом Уоннома Малмевином Ээр-Меезахом. Кротость и благодушие исходили от его невзрачной фигуры, светились в умном взгляде. Септембер, конечно, больше подходил к физическим условиям Тран-ки-ки, но, чтобы здесь не пропасть, у Вильямса было свое преимущество — знания. И здесь его душа учителя наслаждалась, поскольку он имел возможность делиться своими познаниями, обучать, встречаясь с такой благодарной отдачей, на какую не мог рассчитывать ни в одной цивилизованной стране. И сам он с живостью постигал все новое — в натуральных условиях, что нельзя было, конечно, сравнить с самыми прилежными занятиями на видеопросмотрах. Поэтому Вильямс чувствовал себя здесь счастливым, и если ему досаждали особенности местного климата, то он с ними охотно мирился, не придавая большого значения неудобствам.

В одной из кают, предавались отдыху или сну старик Геллеспонт дю Кане и его дочь Колетта, — именно те, ради кого похитители разработали свою операцию. Поначалу недоступная в своем язвительном высокомерии, Колетта теперь сама стремилась к дружеским отношениям с Этаном. А недавно, без всякой навязчивости, предложила им пожениться. Этан весь испереживался.

Излишне пышные формы Колетты ему не нравились, но что-то в девушке было весьма привлекательным: решимость, сверкающая в зеленых глазах, уверенный вид, свежесть молодости. Ну и богатство, которое тоже придает очарование его обладательнице. Перспектива женитьбы на одной из самых состоятельных женщин в мире была настолько манящей, что вопросы внешности отходили на последний план. К тому же Колетта имела большой вес в деловых кругах. Она управляла финансовой империей рода дю Кане, так как ее отец был слишком стар для постоянного участия в делах: его донимали разные возрастные болезни.

Но сомнения терзали Этана из-за несдержанной язвительности Колетты, ее нескрываемой властности. Девушка давно привыкла держаться с владельцами корпораций с недоверчивой сухостью, иметь дела с государственными чиновниками, что тоже требовало от нее твердости и самоуверенности. Все это отвечало особенностям ее личности и развилось с годами. Мысль провести всю жизнь рядом с такой деятельной властной особой — пугала Этана и заставляла держаться с девушкой на отдалении.

А в нижней каюте крепко спала после принятия снотворного Эльфа Курдаг-Влата, дочка ландграфа Софолда, которому служил рыцарь Гуннар.

Эльфа умудрилась проспать все опасности и приключения, которые случались на их пути с тех пор, как они покинули Софолд. Увы, когда эта особа ненадолго просыпалась, в жизни Этана появлялись сложности.

Несмотря на некоторые различия в строении между людьми и транами, физиология у ник была схожей — настолько, что Этана волновала женственность Эльфы. Он явно был ею увлечен, и Эльфа в ответ оказывала ему знаки внимания. Все это причиняло Гуннару сильную боль. Однако оба они, Гуннар и Этан, не позволяли разрушиться дружбе. Пока Эльфа пребывала во сне, это им легко удавалось, трудности возникали, когда этот знатный отпрыск вставал и жаждал общения.

Этан вынужден был объясниться с Эльфой начистоту. Он прямо сказал ей, что их отношения не могут иметь серьезного продолжения, и девушка с грустью готова была с ним согласиться. Ах, если бы ей удалось пропасть еще несколько дней, он успел бы покинуть планету без утомительных сцен прощания. К тому же в натуре Эльфы было столько транской непосредственности, какой-то животной нескрываемой чувственности, что Этан вздохнул бы с облегчением, если бы проблемы их отношений остались в прошлом.

По выкрикам, которые раздавались с фок-мачты и указаниям стоящего у бушприта Та-ходинг ловко провел «Сландескри» к доку, выступающему из береговой линии порта. Док представлял собою деревянный настил, далеко простирающийся по льду. Он был необходим для того, чтобы поставить корабль на доски, а не оставлять на льду.

Небольшие корабли, проявляя любопытство, шныряли вокруг, усложняя маневрирование. По счастью, в Арзудуне была широкая гавань, намного шире, чем в родном порту Уоннома. Та-ходинг показал класс маневрирования местным мореходам. Их любопытство и удивление были вполне понятны. «Сландескри» был гигантом, который не шел в сравнение ни с одним из местных судов.

Толпа на берегу состояла, несомненно, не только из восхищенных корабелов, но и из завистливых купцов. Их будет невозможно удержать на расстоянии. Как только появится возможность, они ринутся разглядывать и постигать особенности невиданного сооружения. Ведь здесь ничего не знали о древних земных парусных клиперах, по типу которых Вильямс усовершенствовал корабль-ледоход. Кроме того, на местных производило впечатление обилие металлических частей на гиганте. Металл на Тран-ки-ки был редкостной и дорогой штукой. Этан много повидал ледорезов — и у всех катки были сделаны из дерева, реже — из кости или камня. Пять огромных катков из дюраллоя не могли не поразить воображение местных знатоков.

Матросы на корабле ругались на нерасторопную команду арзудунского дока. Портовиков тоже ошарашили размеры «Сландескри» и они от изумления позабыли свои обязанности. Пришлось нескольким матросам спрыгнуть с катков на настил, чтобы закрепить канаты. Наконец портовая команда, придя в себя, деятельно взялась помогать.

Это был сложный процесс. Для «Сландескри» подошел бы док, каких здесь не было, — втрое длиннее. Таких доков нигде не строили, потому что на Тран-ки-ки не существовало кораблей размером с этот. Та-ходинг, однако, не выглядел растерянным. Как только закрепили нос корабля, он отдал приказ сбросить с кормы ледовые якоря. Они должны были удерживать нос корабля при сильных порывах непрекращающегося ветра.

Ветер, ветер и холод. Этан откинул с лица защитную маску, которая укрывала его чувствительную кожу от жгучего мороза. Только на острове можно было найти какое-нибудь укрытие, чтобы уберечься от беспощадных ветров Тран-ки-ки. Они были такой же принадлежностью планеты, как горячее солнце на райском побережье Новой Ривьеры или в других мирах, например в Амрополосе или Хивеле. Ветры дули по-разному, но никогда не утихали над замершими пустотами океана. В проливе буйствовал свой ветер, но его теснили более теплые потоки воздуха, шедшие с острова. Теперь пролив находился за спиной Этана, его взоры были устремлены к острову.

В густой кобальтовой синеве над ним проносились пышные, постоянно меняющие форму облака. Этан посмотрел вниз. Множество любопытных глаз на дружелюбных физиономиях, поросших серой шерстью, смотрели на него со всех сторон.

— Согласитесь, дружище, мы должны спуститься и все осмотреть, — сказал Септембер, потирая свой выдающийся нос. По отношению к лицу он был тех же размеров, что бушприт к корпусу корабля.

Пока что им приходилось разглядывать город с борта. Множество сверкающих дорожек вились вдоль домов. По ним сновали туда я сюда траны, раскинув руки параллельно земле. Перепончатые соединения раздувались от ветра, как крылья плаща, а точнее, как паруса, которые помогали легко менять галс. Дома казались хаотично разбросанными. Над ними вились дымы, вылетающие из тысяч труб. Над всем главенствовал мощный серый замок.

Поскольку местных жителей, по первому впечатлению, казалось здесь гораздо больше, чем на набережных Уоннома, Этан отметил не без удивления, что замок, при всей его внушительности, был меньше, чем в столице Софолда.

Это, возможно, свидетельствовало о скудности местной жизни, а также о соответствующей ей скромности ландграфа.

Гуннар высказал еще одно предположение:

— Ему на вид не больше дюжины лет, сэр Этан… Этан, и он построен на редкость удобно.

Гуннар не без труда пробрался по палубе и спустился вниз по трапу. Он заметно приободрился, когда ступил на ледяную дорожку. Как и все траны, он чувствовал себя хорошо на скользкой поверхности, а на любой другой был медлителен и неловок. Этан и Сква присоединились к рыцарю и двум его оруженосцам — Сваксусу даль-Джаггеру и Буджиру. Обсуждая маршрут, они дали себя разглядывать пытливым местным транам, которые стояли вокруг — руки по швам, — но при сильном порыве взметнули ими вверх, расправили перепонки и унеслись в город, наверное, рассказывать о своих впечатлениях.

С корабля послышался оклик. Этан обернулся и непроизвольно сощурил глаза от ветра, хотя был защищен маской с очками. Он увидел полную фигурку, склонившуюся над бортом. Фигурка махала ему рукой.

— Когда доберетесь до города, воспользуйтесь номером 22RR, если вас будут беспокоить власти.

Голос звучал четко и повелительно. Колетта дю Кане объяснила что-то тому, кто махал рукой рядом с ней. Это был, конечно, ее отец, Колетта приобняла его, чтобы поддержать.

— Я назвала вам код нашей семьи. Любой официальный представитель сразу же узнает его. Это поможет вам избежать препятствий, когда будете заказывать билеты на ближайший рейс на Землю…

— 22RR, понял.

Этан почувствовал волнение, когда ему показалось, что Колетта хочет что-то добавить. Но в этот момент старик дю Кане пошатнулся, и Колетте пришлось уделить ему все внимание. Вероятно, старика сотрясал кашель — это было видно по движению его рук и наклону фигуры.

Путешественники направились в порт. Гуннар и его спутники старались не обгонять людей и еле-еле передвигали свои шивы.

— Сильная женщина, — восхищенно пробормотал Септембер.

Гуннар спросил у местных, где им лучше подняться в порт? Оказалось, надо забирать влево.

— Сильная, — согласился Этан. — Но, к сожалению, слишком властолюбива.

— О дружище, чего еще можно ожидать от отпрыска богатой семьи?

Конечно, мне не следует волноваться из-за этого. Предложение-то она сделала вам, а не мне.

— Верно, Сква. Но для меня важно ваше мнение. Как вы думаете, что я должен делать в такой ситуации?

— Вы хотите узнать мое мнение? — Септембер широко улыбнулся. Затем улыбка исчезла, и Сква стал выглядеть непривычно серьезным и хмурым. — Вы можете спрашивать моего совета, дружище, о чем угодно. Если это относится к военным действиям — хоть на море, хоть на земле, будь то рукопашная, — Бога ради. Если вас интересует политика — пожалуйста, дам совет. Если вас волнуют вопросы религии, выпивки и закуски — валяйте, спрашивайте. Я могу дать совет вообще по сотне, нет, тысяче разных вещей. И если я даже ни бельмеса в этом не смыслю, все равно рискну дать по дружбе совет. Только не спрашивайте меня, — Септембер приостановился и грозно уставился на Этана, тот от неожиданности отшатнулся. — Не спрашивайте ни о чем, что касается женщин. Слишком мне не везло с ними. Тут я был менее удачлив, чем в политике или в сражениях, или в тысяче других вещей. Так-то, дружище, — добавил Септембер спокойно, ибо спасительное чувство юмора снова вернулось к нему. — Этот выбор каждый делает сам, не прибегая ни к чьему совету.

Могу только сказать, что не стоит путать внешнюю красоту со способностью отдаваться целиком страсти. Темперамент и красота не всегда совпадают, но многие мужчины этого не понимают и готовы отдать полжизни за обладание какой-нибудь красавицей. Красота кружит им голову, отнимает рассудок…

Слушайте, надо ускорить шаг, не то Гуннар со своими спутниками уснут на ходу. Нам следует побыстрее попасть в порт.

Они вскарабкались вверх по скользкому наклонному настилу. Впереди простирались владения «Медной обезьяны». В этот момент Этан осмотрелся и заметил внизу, на замерзшей земле, три глубоких дорожки, начерченные тупым металлом. Следы корабля. Эти полосы могли быть следами катка, который траны использовали с давних пор. Но — нет, вдали Этан различил силуэт, напоминавший своими очертаниями гиганта «Сландескри». У Этана перехватило дыхание. Космический корабль, и очень скоро он может оказаться на нем!

Поселение было заграждено от ветра внушительной стеной, сооруженной из глыб льда. Здание администрации находилось в хорошо защищенном месте. К двухэтажному сооружению в виде буквы L вела наклонная дорожка, по которой было удобно передвигаться и людям, и транам, так как левая ее часть была ледяной, а правая — деревянная, лишь слегка запорошенная снегом. Над входом здания ярко светились две надписи. На одной значилось: «Медная Обезьяна» Тран-ки-ки. Администрация". На другой — на транском языке было написано, «Отдел размещения небесных пришельцев». Примерно так это можно было перевести на английский.

У входа было довольно оживленно: с деловым видом в здание входили люди и траны. Поражали огромные окна — они были такой толщины, как иллюминаторы на космическом корабле. Этан первым направился к входу.

— Мы должны пойти за тобой, Этан? — неуверенно спросил Гуннар.

Несомненно, его интересовали возможности передвижения внутри здания.

Ковылять ему надоело и на корабле.

— Давай зайдем. Мы только закажем билеты на ближайший рейс. Пора домой, друг Гуннар.

— Пора домой, — повторил Гуннар, точно упиваясь смыслом этих слов. — Конечно.

Этан уже достаточно хорошо знал транский язык, чтобы почувствовать по интонации разноречивые чувства, которыми был переполнен сэр Гуннар.

Неизбежное расставание с друзьями рождало грусть. Это будет прощание навсегда. Чувство благодарности было в высшей степени свойственно транам.

Они по-настоящему привязались к людям. Однако транского рыцаря не покидали мысли о прекрасной Эльфе, которая спала на корабле. И нотки сдержанного ликования Этан различил в голосе своего друга.

Этан решил, что непременно еще поговорит с Гуннаром, объяснит, что тому нечего беспокоиться из-за их отношений с Эльфой. Билет на ближайший рейс будет подтверждением его слов. Он не хотел, чтобы между ними так и осталась муть недоверия.

Внутри здания надо было пройти через систему изолированных холлов.

Они беспрепятственно прошли через первую дверь, хотя на спутников сразу повеяло теплом. Но когда за ними задвинулись вторые механические двери, Гуннар пошатнулся, а угрюмый Сваксус едва не упал. Вероятно, они испытали то же, что человек, вышедший из комнаты с кондиционером — в тропический полдень. Ведь в их домах температура не поднималась выше пяти градусов по Цельсию. А здесь была земная комнатная температура, возможно даже, более жаркая. Так, дома на Земле в зимний студеный день, принято хорошенько протапливать.

Этан и Сква переглянулись. Они оба обратили внимание на то, что в глубине здания транов не было: все они оставались в вестибюле за первыми дверями. Там было небольшое помещение, перегороженное стеклянной стеной, где траны оставляли посылки и беседовали с людьми. Для транов здесь была привычная температура, а сотрудники администрации могли обогреться в той части холла, что была за стеклом. Но даже в этом помещении траны предпочитали находиться недолго, спешили закончить свои дела, чтобы выскочить на милый их сердцу арктический воздух.

— С вашего разрешения… друг Этан… друг Сква…

Гуннар пошатываясь, и не договорив, вместе со своими спутниками повернулся и, спотыкаясь, побрел к выходу. Через стеклянную стену Этан видел, как Сваксус опустился на землю, обхватив голову руками, а Гуннар и Буджир жадно глотали воздух скрытыми ртами.

— Тепловой удар, — констатировал Септембер. — Как быстро они его получили…

Он расстегнул и снял часть своих бесподобных мехов. Этану и этого делать не пришлось. Он лишь сдвинул маску на лоб и откинул капюшон спецкомбинезона. Его костюм был рассчитан на то, чтобы автоматически адаптироваться к температурным колебаниям. Термочувствительность материи, из которой он был сшит, всегда изумляла Этана. Вот такую продукцию приятно рекламировать и предавать.

Они приблизились к информационной сетке. Вежливый голос предупредительно назвал имя начальника порта и месторасположение его офиса. На висящей рядом карте они проследили путь внутри здания.

В офисе их встретил маленький, с кожей оливкового цвета, мужчина с черными вьющимися волосами, туго завязанными на затылке. Его брови приветливо, но не удивленно приподнялись, а взгляд остановился на мгновение лишь на фигуре Септембера, которому и здесь пришлось пригнуться, входя в помещение. Этан взглянул в окно: открывался потрясающий вид на гавань и крыши Арзудуна, с их средневековым колоритом, и, в отдалении, — на сооружения самой последней технической мысли. Картина, полная контрастов, точно на экране забарахлившей машины времени.

— Доброе утро, джентльмены, доброе утро! Карпен Ксенаксис, начальник порта. Нам сообщили с поста в гавани, что прибыл огромный корабль с людьми на борту. — Он помолчал, вопросительно на них глядя.

— Да, это наш корабль, — сказал Этан и представил Септембера. Затем он кратко изложил причину их пребывания на Тран-ки-ки, рассказав о попытке похищения семьи дю Кане.

Начальник порта порывисто его прервал:

— Один момент… я извиняюсь, — Ксенаксис повернулся к треугольному экрану, стоящему на его столе, и что-то тихо сказал в невидимый микрофон.

Затем с заинтересованной улыбкой обратился к Этану. — Мы были уверены, что семья дю Кане погибла во время взрыва корабля. Значит, это не так, и они живы и здоровы. Мы наводили много справок — и ничего определенного не смогли выяснить. Теперь эта новость произведет ошеломляющее впечатление. -

Ксенаксис вдруг взволновался. — Я не ошибаюсь? Похищение не удалось, и отец и дочь дю Кане прибыли сюда на этом корабле? Я правильно вас понял?

Этан утвердительно кивнул.

Септембер не выдержал:

— Чего там? Похитители мертвы. Одного я убил собственноручно. Если мне за это причитается вознаграждение, готов его получить.

— Конечно, это ваше право. — Начальник порта нагнулся над столом, включив еще какую-то кнопку для записи. — Назовите свое имя, происхождение, домашний адрес и персональный код. Я уверен, мы тут же…

— Да, дело у вас поставлено неплохо, — прервал его Септембер. — Вы можете обратиться за подтверждением фактов к руководителю нашей группы, -

Септембер указал на Этана.

Этан, как опытный коммивояжер, умел безошибочно разгадывать выражение лица и скрытые побуждения человека. Он придал себе самый значительный вид и важно кивнул:

— Если полагается вознаграждение, я позабочусь об этом чуть позже, уважаемый Септембер. — Его друг слегка расслабился: Этану удалось без усилия отвести их от края опасной темы. — Главное, что меня беспокоит, это возможность как можно скорее отсюда выбраться.

— Могу себе представить, — голос Ксенаксиса звучал сочувствующе. — Я и сам не нахожу компанию местных жителей приятной. Некоторые люди занимаются здесь бизнесом, но с транами не так просто сотрудничать. Дело не только в здешней температуре, к которой можно привыкнуть, а в том, что эти ребята любят спорить и драться. Дикари.

Этан никак не выразил своего отношения к сказанному. А Септембер будто бы безо всякого интереса, только ради светской учтивости спросил:

— И что, торговля с транами приносит доходы?

Ксенаксис пожал плечами.

— В мои служебные обязанности входит задача укреплять торговые связи с местным населением, сэр. В «Медной обезьяне» мы открыли три Дома торговли, в которые часто поставляют новые товары с Земли. Непосредственно к торговым операциям я не имею никакого отношения. Я ведь — служащий и получаю регулярное жалованье. — Этан уловил нотку завистливого сожаления в голосе начальника порта. — Некоторым компаниям и бизнесменам удается, что говорить, хорошо погреть руки на этой холодной планете. — Ксенаксис криво улыбнулся.

— А что же имеется тут такое, на что будет спрос на Земле? — спросил Этан безразличным тоном.

Его вопрос не поставил Ксенаксиса в тупик. Такого рода информация была необходимой частью его работы. И он оживился, щеголяя своей осведомленностью:

— А что бы вы думали? — начальник порта откинулся на спинку кресла, которая мягко подалась назад. Раздался слабый свист трансформатора.

Наверное, у Ксенаксиса была больная спина. Но лицо его выражало желание пообщаться: новые люди в «Медной обезьяне» появлялись нечасто. — Можете мне поверить: предметы роскоши! Резьба по дереву, дорогие меха, изделия из кости. Вы бы посмотрели работы здешних резчиков! Они изготавливают такие изысканные вещицы, которые бы и вам доставили удовольствие. Местные, конечно, грубоваты и вид у них неуклюжий, но мастера они первоклассные.

Ручная работа в нашем мире, где все механизировано и штамповано, а потому дешево, — продолжал развивать свою мысль Ксенаксис, — пользуется большим спросом. Если есть деньги, почему не доставить себе удовольствие какой-нибудь дорогой безделушкой, ведь насущные проблемы там, дома, уже не отнимают особенно много времени и денег. Так что роскошь — в цене, в буквальном и переносном смысле слова… — Его кресло вернулось в вертикальное положение, а тон приобрел деловитость. — Поскольку вы намерены покинуть планету, я полагаю, что для вас и для дю Кане необходим индивидуальный пересадочный корабль.

— С нами еще один пассажир, учитель по имени Вильямс.

— Значит, пятеро. Такие корабли есть, но нужен опытный пилот. Я думаю, за этим дело не станет. Никто не сможет вам отказать после всего того, что с вами произошло. Ваше появление — это сенсация. — Он снова повернулся к своему треугольному экрану и нажал очередную кнопку. — Я составлю сообщение о вашем спасении и передам на аванпост. Таким образом, и здесь, и на Земле об этом моментально узнают. У вас, конечно, остались там друзья и родные, которые будут счастливы слышать, что вы уже на пути к дому. Пусть ваши имена не столь известны, как имя дю Кане, но ведь не в этом дело, в конце концов…

Несмотря на весьма сдержанное отношение к транам, которое не скрывал Ксенаксис, Этану понравился маленький разговорчивый начальник порта.

— Колетта дю Кане посоветовала мне воспользоваться кодом 22RR. Это, сказала она, может сильно упростить все организационные проблемы.

— Если это фамильный код дю Кане, то безо всякого сомнения, — воскликнул Ксенаксис. Он склонился к экрану. — Ближайший корабль, который появится на орбите, — фрегат «Паламас». Я отдам распоряжение через спутник, — как только «Паламас» будет на досягаемом расстоянии, — приготовиться к приему летательной лодки. Мы здесь не так велики и значительны, — добавил Ксенаксис с грустью, — чтобы иметь своих представителей на кораблях, летающих в глубокий космос. «Паламас», если я не ошибаюсь, пограничный корабль. Когда он появится на орбите Дракс-IV, вы сможете к нему пристать и уж тогда отправляться куда угодно.

— Когда он должен появиться на орбите? — голос Этана выдал его волнение.

— Шесть пятнадцать на двадцать четвертое. — Заметив недоумение на лицах, Ксенаксис улыбнулся. — Извините, я по привычке рассчитываю по местному времени. Нужно сообразить, как это перевести в наши земные понятия. Вы хронометрами не пользуетесь?

— Мы пользовались хронометрами, — сказал Этан. — Но после крушения их осталось немного. Да и те не вынесли климатических условий. Мой хронометр выдержал и то и другое, но… — Этан протянул свою правую руку и показал заплату на рукаве — от запястья до плеча, — мне пришлось оставить хронометр ставанцеру. Хорошо, что не с рукой вместе.

— Вы имеете в виду этик чудовищ размером с корабль, которые весят сотни тонн? Никогда их не видел.

— Мы были вынуждены заняться одним таким.

— Вот это да, — Ксенаксис с нескрываемым уважением смотрел на своих посетителей. — «Паламас» должен появиться через день-другой. Добавьте еще два, в крайнем случае три дня на торможение и корректировку. К сожалению, я не могу предложить вам ничего пораньше. У нас даже нет обычной перевалочной базы, где мы могли бы с комфортом провести эти оставшиеся пять дней. О, если бы вы снизошли до одной моей просьбы, — сказал

Ксенаксис, потупившись.

— Какой?

Поднявшись и обойдя стол, начальник порта повернулся к окну. Отсюда, через пестрые крыши Арзудуна, был виден контур «Сландескри», его мачты с опущенными парусами.

— Я смотрю и поражаюсь вашему кораблю. Он гораздо больше всех судов, какие я видел на Арзудуне. Мне очень хочется его как следует рассмотреть — снаружи и внутри. Это возможно, как вы думаете?

— Конечно, — сказал Этан. — Я передам вашу просьбу капитану Та-ходингу, и уверен, что он с удовольствием покажет вам корабль. Это его гордость.

— Есть чем гордиться, — Ксенаксис отошел от окна и принял озабоченный вид. — Я полагаю, мне пора вернуться к работе. Нужно заполнить формуляры.

А вы, если хотите, можете расположиться на эти пять дней в нашем здании.

Мы приготовим для вас комнаты.

— Не стоит беспокоиться, — сказал Септембер и направился к двери. — Что касается меня, то я останусь с нашими друзьями-транами.

— Ну как хотите, — Ксенаксис повернулся к Этану. — Мистер Форчун, одну минуту, я совсем забыл. В магазине одежды N_3 вас дожидаются два или три чемодана.

— Образцы моих товаров. В одном из них дюжина нагревательных приборов из инертных элементов. Год назад я взял тысячу штук в кредит. Они хорошо расходятся, и за эти несколько дней я постараюсь их распродать. Спасибо, что напомнили.

Выйдя из офиса, Этан с удивлением подумал о том, что он напрочь забыл о дожидавшемся его товаре. Как это могло с ним произойти? По какой-то необъяснимой причине такие вещи, как размер прибыли, таможенный налог и сфера распространения товара, казались ему теперь детскими забавами.

Неужели Тран-ки-ки сделал больше, чем просто научил его переносить холод и трудности?

Глава 2

Когда они спустились на первый этаж, Септембер положил руку на плечо Этану и остановил его:

— Сэр Гуннар и его спутники не дождались нас, дружище. — Он указал на коридор, ведущий по направлению от главного входа. — Давайте пойдем посмотрим на ваши образцы.

— Сква, ей-богу, они меня больше не волнуют. После всего, что здесь произошло…

— Старина, я вовсе не жажду увидеть вас за прилавком, — шутливо заметил Септембер. — Признаюсь, у меня есть иная причина для посещения торгового Дома.

Этан с любопытством взглянул на приятеля, но верзила уже повернулся и направился к нижнему холлу.

— Здесь должен идти отапливаемый тоннель, который выведет нас к складам. Там отыщем нужный нам лифт. Как и все остальное, торговые склады должны быть на поверхности.

Склад номер три, как и все здания утилитарного назначения, был построен в форме четырехугольника, без окон, из беловатого металла.

Септембер оказался прав относительно его расположения. Несмотря на холод, на Тран-ки-ки было дешевле строить наземные сооружения. Гораздо проще было установить заранее изготовленные конструкции, которые могли противостоять ветру, чем долбить вечную мерзлоту и промерзший слой почвы.

Склад был термоизолирован, но обогревался довольно плохо. Взгляд, брошенный на стенной термометр, показал, что температура внутри была чуть выше точки замерзания. Снаружи это показалось бы жестокой жарой.

У входа на склад стояли два охранника. Когда их попросили объяснить свое присутствие здесь, один из них с готовностью отозвался:

— Говорят, будто бы местные жители крадут все, на что только успевают наложить лапы. — Вид у него был при этом самый безразличный. — Холодноватая работенка, да ведь, черт побери, здесь других и не может быть.

— А ты сам видел хоть одного из местных, который бы воровал? — Этан не мог сдержать злость в голосе, и охранник заметил это.

— Эй, послушай, это же не я устанавливаю порядок, дружище. Меня просто поставили сюда — меня, да вот еще Джолину. — Другой охранник с важностью положил руку на свой излучатель. — Давайте-ка посмотрим ваши пропуска.

— Позовите главного. — Этан чувствовал себя не совсем расположенным к сотрудничеству. Может, Тран-ки-ки и не самое передовое место во всей галактике, но ему казалось, что никто здесь не старался узнать что-нибудь новенькое.

— Назовите ваше имя или летный код? — Этан ответил ему. — Да-а, ваши ребята оставили все примерно в четырех рядах позади, так что вы теперь должны повернуть направо. Секция двадцать Д. — И он отступил в сторону.

Септембер приятно улыбнулся ему, а его товарищ еще шире.

— Вот этого я не понимаю, — проворчал Этан, когда они пробирались назад через ряды высоких полок с корзинами и пакетами. — Весь исследованный нами Тран-ки-ки всегда был честным, и я никогда не слышал, чтобы Гуннар или кто-нибудь другой когда-либо упоминал про воровство в Уонноме.

— У них просто было недостаточно общения с развращающим влиянием стяжательской цивилизации, — полусерьезно прокомментировал Септембер. У конца четвертого ряда они свернули направо.

Этан нашел три маленькие невзрачные пластиковые упаковочные корзины.

Только его ключ для печатей мог отпереть молекулярную структуру, из которой был сделан голубой материал в виде квадратиков. Наружные печати «Дома Малайки» были целы. Непохоже было, чтобы кто-то пытался их сорвать.

— Я в любое время могу взять их, Сква. А на что еще вы хотите здесь поглядеть?

— Я уже гляжу на это, приятель, — взгляд Септембера блуждал по полкам с корзинками, которые высились до самого потолка. — Я уже увидел то, что хотел увидеть. Пора уходить.

Они вышли из душного зала и вновь прошли мимо неприветливо глядящих охранников. Септембер молчал до тех пор, пока они не оказались почти у главного входа в порт.

— Меня кое-что обеспокоило в замечаниях Ксенаксиса по поводу местной торговли, — объяснил он. — И теперь, когда я побывал внутри, я беспокоюсь еще больше. Судя по пометам на корзинах, торговля, которая ведется здесь, кажется мне на редкость односторонней.

— Как это — односторонней?

— Приятель, те корзины, что мы видели, явно доставлены недавно, и пометы на них подтверждают это. Из этого мира уходит гораздо больше, чем поступает сюда. Конечно, надо еще посчитать, сколько дюраллоевых или сталомических ножей идут за одно дорогое изделие из кости и кожи. Но мне кажется, что на Тран-ки-ки не знают цену своему экспорту. Сколько стоит сотня литров воды для человека в пустыне? И, кстати, сколько стоит та же сотня литров в океане?

— Кто-то получает здесь нечто куда большее, чем просто честная прибыль, будьте уверены, — продолжал Септембер. — Ваши пакеты были единственными, на которых стоял знак торгового семейства. Кто-то еще, возможно, что и без лицензии, устанавливает здесь маленькую монополию и вовсю обманывает транов. Конечно, они и не подозревают, что их надувают, ведь ничего другого они и не знают. Но я-то знаю кое-что другое, парень, и это меня бесит. Ведь эти ребята мои друзья!

— Наши друзья, — спокойно поправил его Этан.

— Ясное дело, наши друзья… еще на пять дней.

— Так что же мы можем сделать по этому поводу? Нет, постойте — я ведь в самом деле представляю «Дом Малайки». Самого старика я никогда не видел, но, насколько мне известно, он вряд ли более честен, чем многие из руководителей семейства. Одна только несправедливость того, что здесь происходит, не заставит его сдвинуться с места. А вот изменение прибыли — другое дело. Я уверен, что он захочет приехать сюда и устроить для

Тран-ки-ки выгодную сделку.

— А я вот подумал еще кое о чем, приятель. Не только о барыше. Но об этом — позже. — И, сказав это, гигант погрузился в задумчивое молчание.

Как раз перед дверями они миновали парочку итанов. Насекомообразные метровой высоты, которые вместе с людьми населяли Содружество, были почти до неузнаваемости закутаны в костюмы для выживания, специально скроенные для их тел с восемью конечностями. Даже внутри они носили специально сотканные «рукавчики» с меховой подкладкой на своих перистых усиках. Было очевидно, что они готовы смириться с потерей чувствительности, лишь бы самим остаться в тепле.

Уроженцы теплых и влажных миров, итаны были особенно не приспособлены к жизни здесь, на Тран-ки-ки. Они прошествовали мимо, бормоча что-то друг другу на своем писклявом языке. Этан подумал, какой тяжести проступок совершили эти двое, если их сослали сюда на работу. Должно быть, Тран-ки-ки в точности соответствует итанским представлениям об аде.

— Интересно, что там происходит? — Септембер указал на входную плоскость, где собралась небольшая толпа. Похоже, в центре ее кто-то яростно спорил. Двое мужчин поспешили вперед через наружные двери.

Этану показалось, что по его глазам ударил свет в миллионы люменов.

Наружные двери были покрыты химическим составом, благодаря отсвету которого сияние снаружи не казалось глазу таким невыносимым. Проходя через двери, Этан решил не натягивать толстые защитные очки. Однако теперь он быстро надел их и открыл глаза. Постепенно зрение вернулось, и он смог различить еще что-то, помимо ослепительного белого сияния. Однако, ощущение было все еще такое, словно по зрительным нервам резанули напильником. Он опустил на лицо маску, но недостаточно быстро, так что пара слезинок все же успели замерзнуть у него на щеках. Затем, под маской, они снова превратились в капельки влаги.

Когда вслед за Септембером он вошел в толпу, до него донеслись гневные слова. Некоторые из них он не мог перевести. А те, что он слышал, смутили его. Два трана выражали друг к другу крайнюю неприязнь.

Одним из ник был Гуннар. Другого Этан не узнал. Спорщики стояли лицом друг к другу на небольшом открытом пространстве, обмениваясь проклятиями с неиссякающим красноречием. Сваксус и Буджир стояли неподалеку, нервно трогая рукояти своих мечей, наполовину оскалив зубы. Те же, кто стоял в толпе ближе всего к ним, угрожающе бормотали.

— Рыцарь-калека, выскочка! — проворчал странный тран, обращаясь к Гуннару. Этан с удивлением отметил, что незнакомец был выше рыцаря, хотя далеко не такой мускулистый. Вообще-то говоря, он выглядел каким-то мягкотелым. Зеленый и золотой шарфы из металлизированной ткани с важностью были крест-накрест повязаны у него на груди, от плеч до бедра.

Металлизированная ткань — импортный товар, Этан узнал это. К левой ноге богато разодетого трана был ремешком пристегнут короткий меч из сталамики не в пример грубо выделанному мечу из стали местной выплавки, какой был у Гуннара. Рукоятка была изготовлена из причудливо отлитого пластика.

— Я не буду сражаться с тобой, — незнакомец пытался говорить с каким-то официозным достоинством. — Я не сражаюсь с… — Последнее из произнесенных им слов было двусмысленным — оно могло обозначать как любого пришельца, так и низшую касту крестьян.

— Я — Гуннар Рыжебородый, — ответил рыцарь ворчливо. — Я — победитель Саганака по прозвищу Смерть, покоритель Орды и рыцарь Уоннома на Софолде.

— В жизни не слышал ни о ком из них, — фыркнул кто-то в толпе. Кругом унизительно смеялись. Сваксус и Буджир пытались разглядеть насмешника, но напрасно.

— Ничего, скоро услышите, — пробормотал Сваксус. — Из этого выйдет отличное развлечение для вас, бездельники.

— Судя по этим шикарным тряпкам, — продолжал Гуннар, — и по этому сверкающему мечу, ты и твоя семья, несомненно, занимаетесь золотарством.

Твой меч такой новый, что непохоже, будто его хоть раз использовали по назначению. Да и то сказать, зачем меч тому, кто копается в дерьме?

Тран, стоявший напротив него, замер. Этан знал, что на Софолде все естественные отходы замерзали моментально, как только оказывались на воздухе снаружи. Их подбирали те, кто профессионально занимались такого типа продукцией, для перепродажи различным фермерам, которые разогревали испражнения и использовали их в качестве удобрения. Ненадежная экология Тран-ки-ки, определяемая расположением островов среди ледяных просторов, удерживалась в равновесии только благодаря усердной переработке любых доступных питательных для почвы веществ. Нужность подобной работы однако не уменьшала оскорбительности заявления Гуннара.

Каждый в толпе был согласен, что это оскорбление. Насмешки и комментарии сменились яростными возгласами, руки потянулись к оружию. Мало кто из взрослых транов, да и лишь некоторые из детенышей, выходили из дому хотя бы без кинжала, притороченного к внешней стороне бедра. Конечно, Гуннар и его оруженосцы были более искушены в сражениях, чем их противники, но против них была целая толпа горожан.

Септембер и Этан вступили в круг.

— Мы здесь лишь гости и не хотим никаких неприятностей, — Этан изучающе оглядел собравшихся. — Но эти трое — наши друзья.

При его словах в толпе произошла невероятная перемена. Тот из транов, что спорил с Гуннаром, сделал извиняющийся жест в сторону Этана. Все его манеры из оскорбительных превратились в подобострастные.

— Пусть моих детенышей унесет гутторбин, если только я обидел вас, небесные пришельцы! Я и не знал, что эти… — он чуть было не употребил опять слово «крестьяне», — ваши личные друзья. Если бы я знал об этом, я бы с ними не поссорился. Я молю вас простить меня и мою семью.

— Ну, что же, — начал Этан, слегка смущенный такой скоростью принесения извинений. — Я прощаю тебя, если ты этого хочешь.

— Скажи Гуннару, что ты сожалеешь, — ухмыльнулся Септембер.

Роскошно одетый тран уставился на Септембера. На какое-то мгновение Этану показалось, что он поймал в глазах местного жителя отблеск чего-то, совсем непохожего на уважение. Однако этот огонек так же быстро исчез.

— Как желает пришелец с неба. — Он повернулся к Гуннару. — Я прошу прощения, друг.

Последние слова он выдавил из себя, как кислую отрыжку.

— Закончи извинение, как полагается.

Этан бросил на гиганта предупреждающий взгляд. Они же добились извинения, так ради Бога! Чего еще хочет Септембер?

— Мое… мое дыхание — твое… твое… — он неловко посмотрел на Септембера, упорно избегая взглядов толпы.

— Скажи ему, — спокойно настаивал Септембер.

С выражением явной неприязни абориген вытянул обе руки и приблизился к Гуннару. Положив руки на плечи рыцаря, он выдохнул ему в лицо.

— Мое дыхание — твое тепло, — проговорил он быстро. Затем он отступил в толпу.

Этан решил, что симпатии зрителей были на стороне проигравшего, а вовсе не Гуннара. Рыцарь наморщил широкую морду:

— Фу! Это отдает салом коссифа!

— Кто-нибудь еще хочет что-то сказать? — Септембер оглядел толпу.

Бормоча и невнятно переговариваясь, собравшиеся горожане стали расходиться. Словно крошки, падающие с пирога, они расходились в разных направлениях, все меньшими и меньшими группками. В их бормотаниях можно было различить явные извинения, но обращены они были исключительно к Этану и Септемберу.

— С чего все это заварилось? — спросил Этан у рыцаря.

У Гуннара был расстроенный вид.

— Мы терпеливо ждали тебя и твоего друга, Септембера. А эти входили и выходили из здания, в которое вы ушли. Многие отпускали замечания по нашему поводу. Этан, ничего приятного в этих замечаниях не было. На улицах Уоннома от некоторых из этих слов у жителей бы кровь в жилах застыла. — Он глубоко вздохнул. — Но это не Уонном, — продолжал Гуннар, — и мы не хотели делать что-либо, из-за чего у вас могли быть неприятности или беспокойство. Было очень нелегко, но мы не реагировали на их колкости.

Пока этот паф не прошелся по моей родословной, чего уже никак нельзя было спускать! Если бы ты не вмешался, — закончил Гуннар, обращаясь к Этану, — я бы украсил улицу его внутренностями.

— Ты быстро прощаешь, — мягко сказал Сваксус.

Гуннар повернулся и уставился на него, но оруженосец с вызовом встретил его взгляд. Сваксус всегда так быстро обижается, вспомнил Этан.

— Мы ведь почти и не вмешивались, — сказал он, пытаясь снять возможно возникшее в душе Гуннара тяжелое чувство, что тот так и не вступил в сражение со своим противником. — Мы были готовы сражаться рядом с вами, если бы это оказалось нужно. Но почему же они так просто извинились и тихо разошлись?

Септембер почесал ухо, украшенное серьгой.

— Я сам не очень это понимаю, парень. Ни один из транов в Уонноме так не обходился с нами. Они бывали вежливы, но независимы.

Гуннар сделал жест в сторону местных жителей, сновавших внутрь и выходивших из здания.

— Только не охранники, — сказал он презрительно.

— Сква, а вы обратили внимание на то, как разодет горожанин? — спросил Этан.

— Нет. Я видел только его лицо и меч.

— На нем были металлизированные шарфы и украшения из других миров, и меч у него из сталамики.

— Ради таких безделушек они готовы поступиться честью. Интересно… — У Септембера был задумчивый вид.

— Они считают себя, — горько сказал Сваксус, — существами высшего порядка из-за того, что находятся в союзе с твоими людьми.

— Это же просто смешно, — Этану сделалось не по себе. — С какой стати им возвышаться?

— Приятель, это довольно часто случалось в прошлом и у нас, — Септембер говорил, одинаково адресуясь и к Этану, и к Сваксусу. — Когда великие и богатые исследователи приносят из своего мира дух барыша, местное население, не знавшее прежде этого духа, очень быстро его усваивает. Отсюда и эта похвальба торговой мощью перед своими же собратьями. Так что, кто бы там еще ни старался загрести побольше денег на торговле с Тран-ки-ки, арзудунцы вполне удовлетворены своим местом на рынке. Оно дает им то чувство превосходства над другими, о котором говорил Сваксус.

Буджир был спокоен настолько же, насколько его товарищ-оруженосец был говорлив, но сплюнул весьма красноречиво.

Они отправились назад к кораблю. Три трана держались чуть впереди людей.

— Приятель, я говорил, когда мы были в порту, что думаю не только о барыше. Как сделать так, чтобы торговля не уничтожила окончательно то положительное, что в них есть? — Септембер кивнул, указывая на портовый комплекс. — Эта маленькая размолвка между Гуннаром и одним из горожан скоро войдет в привычку и станет обычным видом общения транов между собой, если только местная монополия не будет разрушена. Обе монополии. И маленькая, которой наслаждаются арзудунцы, и большая, что стоит за ней.

Этан слегка поскользнулся и удержал равновесие, отступив на промерзшую землю параллельно ледяной дорожке:

— Вы сказали, что у вас кое-что есть на уме. Что же касается меня, то я бы оборудовал еще один торговый форпост со стоянкой для шаттлов где-нибудь неподалеку, возможно, что на Софолде. Оттуда можно было бы повести торговлю, справедливую для всех транов, выделяя каждому разумную долю за их товары, и одновременно получая хорошую прибыль и для себя.

Септембер покачал головой с белой гривой:

— Я ничем не хочу обижать наших друзей, идущих впереди, — он указал на Гуннара и оруженосцев, — но, как бы они нам ни нравились по отдельности, каждый так же подвержен искушениям, как любой другой тран. И очень скоро Софолд окажется точной копией Арзудуна и будет охвачен теми же торговыми страстями. Возможно, конечно, что Гуннар в это вмешиваться не будет, но в Уонноме много купцов, готовых сражаться, чтобы сохранить свою монополию.

— Здесь необходимо что-то такое, что сможет предотвратить само появление финансовой обособленности. И что одновременно поделит то, что сейчас существует в таком несправедливом варианте, на кусочки размером с те, которые высекают изо льда ходовые полозья «Сландескри».

— Думаю, что Тран-ки-ки просто необходимо представительство Содружества.

Этан остановился.

— Это же невозможно, Сква! Это было бы уже сделано, если бы исследование показало, что это необходимо. Конечно, стать хотя бы членами-наблюдателями для них было бы просто замечательно. Они смогли бы вести дела с торговцами на мировом уровне и распределять то богатство и передовые достижения, которые они получают, в равной степени по всей планете. Но это же просто неосуществимо!

— Лучше попробовать, чем оставлять их на произвол судьбы. Думаю, что из этого все-таки может что-то получиться. Нам надо было бы поговорить об этом с местным комиссаром. Но вы уже уезжаете через несколько дней. Так что вам нечего беспокоиться о том, что, по-вашему, невозможно.

— Как вы и говорите, у меня в запасе есть еще несколько дней, — Этан снова зашагал вперед. — И, пожалуй, я не откажусь прошвырнуться с вами и повидать комиссара.

Офис постоянного планетарного комиссара был расположен в главном административном здании, к северо-западу от портового комплекса. Про себя Этан подумал, что здание было слишком уж роскошным для мира, где гуманоидная популяция и ее интересы были не столь уж велики.

Пять одноэтажных зданий расходились, словно спицы гигантского колеса, от главной структуры трехэтажной пирамиды из белого и черного камня, выложенного в шахматном порядке, который нарушали только окна. Пять второстепенных структур были жилыми помещениями, предназначенными для административного персонала.

Главный вход в пирамиду представлял собой еще одно устройство с двойными дверями, и климат поддерживался на уровне, достаточном для общения транов и людей. Эта секция оказалась меньше тех, что они до этого встречали, да это было и логично. Транам не было особой нужды приходить сюда, поскольку все дела, связанные с торговлей и коммерцией, решались в порту.

Внутри, в круглом вестибюле, в воздухе светилось небольшое табло-указатель. Офис комиссара был расположен на третьем этаже. Им пришлось ждать очереди у маленького лифта.

Оказавшись наверху, они обнаружили, что офис Комиссара и был всем третьим этажом. Прямо из лифта они вышли в оживленные рабочие кабинеты, занятые в основном большими машинами и двумя невысокими людьми — мужчиной и женщиной. Больше никого не было видно.

Первое впечатление Этана о чрезмерной украшенности здания только усилилось, когда он увидел ковер. Один брошенный взгляд показал его натренированному глазу, что это крайне дорогой материал — импортный, возможно, из Мантиса или, может быть, из Длинного Туннеля. Генетические манипуляции произвели натуральный материал, который на вид и ощупь походил на стекло, обладал упругостью резины и прочностью дилионита. В результате получилось напольное покрытие с приятным ароматом и на редкость жизнерадостной окраской. Это явно стоило очень дорого. И, хотя он не очень-то хорошо был знаком с основными направлениями дипломатических закупок, он как-то не думал, что ткань вердидион была стандартным украшением для офисов мелких чиновников в отдаленных мирах, пусть это и офис самого постоянного комиссара.

Молодой человек, выглядевший так, словно ему бы не помешала дюжина хороших обедов, занимал стол, ближайший к лифту. Его пальцы танцевали по клавиатурам и панелям управления с хорошо контролируемой ловкостью.

Этан поднял глаза к потолку и увидел мозаику, которую и ожидал там увидеть. Четыре круга одинакового размера сходились, образуя грубый квадрат. Два ближайших к ним круга были помечены стилизованным изображением континентов, показывающих оба полушария Земли. Рядом с этими находились еще два, также содержащие карты. На них были представлены полушария Хивехома, привычного мира обитания насекомовидных итанов — партнеров человечества по Содружеству.

Между четырьмя большими кругами, в центре, касаясь их, находился еще один, меньший круг. Вертикально поставленные песочные часы голубого цвета, символизирующие Землю, пересекались с горизонтально расположенными такими же песочными часами, но ярко-зелеными, символизирующими Хивехом. Вместе они образовывали форму древнего Мальтийского креста и там, где они пересекались, краски переходили в аквамариновый цвет, признанный цвет объединенной Церкви. Но, поскольку это была организация Содружества, а не Церкви, крест был помещен на алом фоне цвета Содружества.

Человек с соломенными волосами заметил их. Он повернулся, безразлично поприветствовал их, тогда как его руки продолжали сновать и мелькать, как если бы они жили сами по себе и действовали чуть ли не против воли их хозяина.

— Чем могу быть вам полезен, господа? — Его глаза слегка сузились, и он чуть более внимательно посмотрел на них. — Не думаю, что мы прежде встречались. — Он посмотрел на них как бы слегка неодобрительно. — А ведь мне казалось, что я знаю всех на окраине.

— Мы прибыли не по обычным каналам, — сказал Септембер.

Этан попытался заговорить с важностью:

— Мы бы хотели видеть Постоянного Комиссара.

Это не произвело на человека никакого впечатления.

— По какому вопросу? — Он спрашивал Этана, но смотрел на Септембера.

Этан подумал с минуту:

— По вопросу возможных кризисных обстоятельств, связанных с делами местного населения.

— Обстоятельств? Какого рода? Вы из команды ксенологов? — Его рука отбросила назад прямые светлые волосы, потерла кончик маленького острого носика, опустилась потянуть ворот рубашки и снова поднялась, чтобы отбросить с другой стороны непослушные волосы.

Собственно говоря, не нос у него зудел и не волосы, а мозг, до которого он не мог добраться. И потому, как и многие, он потирал части тела, не имеющие ничего общего с причиной его состояния.

— Мы бы предпочли рассказать об этом самому комиссару, — сказал Этан, изо всех сил стараясь не выглядеть не расположенным к сотрудничеству.

— Вы записаны на прием? Я не припомню, чтобы сегодня днем кто-нибудь был записан на прием.

— Ты — блаженный! — фыркнула женщина за другим столом, подав голос в первый раз. Она была полновата и выглядела чуть старше Септембера. Похоже было, что коллега раздражал ее. — Если они здесь не бывали, так, должно быть, они прибыли на том большом туземном корабле. — Соломенный человек никак не отреагировал на это. — Ты что, не слышал об этом?

— Я провел последние несколько дней за своим столом, Эвлали. Ты же прекрасно знаешь, что я не прислушиваюсь к портовым сплетням.

— Неудивительно, что ты никогда ничего не знаешь, — вздохнула она. — Что бы они ни сказали, это может оказаться очень важным. Один факт, что они здесь впервые.

— О'кей, — с сомнением ответил молодой человек. — Думаю, они могут повидать Трелла. Но я не нарушу процедуру.

— Бюрократ! — Эвлали отвернулась к своим сложным механизмам, возобновив работу.

— Согласно порядку, вы должны быть записаны на прием, — настаивал человек, потирая нос с другой стороны.

— Ну, хорошо. — Этан не мог сдержать нетерпение, сквозившее в его голосе. — Запищите нас на прием.

Повернувшись к панели управления перед ним, молодой человек нажал кнопку. На экране дисплея появились слова.

— Не волнуйтесь. Я сказал, что не нарушу процедуру, и я ее не нарушу.

Вы можете записаться на… через пять минут… Подойдет? — Он улыбнулся, и это совершенно изменило его лицо.

— Подойдет, — отозвался Этан.

— Суть вашего дела связана с делами местного населения? — Этан еще раз кивнул. — Ваши имена, пожалуйста.

— Этан Фром Форчун.

— Ваш мир обитания или планета происхождения?

— Земля.

— Профессия?

— Представитель по торговым делам «Дома Малайки».

— Благодарю вас. — Он пронзительно посмотрел на Септембера. — Ваше имя?

— Сква Септембер. — Эти слова раздались с ворчанием, неохотно.

— Мир происхождения или рождения?

— Не знаю.

— Но, послушайте…

— Сынок, я тебе честно говорю, я не знаю.

— Ну, хорошо, что сказано в индивидуальном коде?

— Я идентифицирован как гражданин Содружества. Вот и все.

— Я в жизни не видел такой идентификационной карточки. — Костлявый допросчик пожевал нижнюю губу, хотел было подергать воротник своей рубашки, но остановился. — Профессия?

— Свободный фелрейер.

Молодой человек снова заколебался.

— Это ведь слово не на транском, правда?

— Нет, это не на транском, — заверил его Септембер.

— А на языке Содружества как это будет?

— На языке Содружества нет прямого эквивалента. Это фонетическое воспроизведение старого слова на одном из языков Земли, который назывался идиш.

— Ну, хорошо, все равно это к делу не относится.

— Когда нам можно будет зайти к комиссару? — Этан нервно поглядывал на большую деревянную дверь. Если Септембер будет и дальше продолжать отвечать так же, он, того и гляди, настроит против них клерка.

— Я проверю. — Тот дотронулся еще до одной кнопки. — Сэр?

— Я следил с тех пор, как ты вызвал меня, Авенс, — ответил глубокий баритон. — Они могут войти. Будьте осторожны, мистер Септембер. Возможно, вам придется пригнуться. Наши потолки предназначены для обыкновенных людей или транов, а не для великанов и атлетов.

Этан испугался, но Септембер улыбнулся, указывая на точку в потолке между символами Содружества и верхом деревянной двери.

— Не волнуйтесь. Я привык нагибаться. И я не атлет и не великан.

Они поднялись и подошли к двери, Септембер продолжал указывать пальцем на глазок, пока Этан не разглядел его на потолке.

— Так, значит, он слушал и наблюдал за нами все это время?

— Конечно, дружище. А чего же еще вы ждете от хорошего политика?

Здание пирамиды имело три стороны, и комната, в которую они вошли, так же имела три стены и три угла. Обе наружные стены были абсолютно прозрачными, открывая потрясающий и уже знакомый вид на гавань и город Арзудун на фоне неровной линии гор в белых мантиях. Между горами и берегом домики с острыми крышами казались только гигантской кляксой серой краски.

К большому удивлению Этана, в меблировке комнаты отсутствовал самый обычный письменный стол. Несколько больших диванов свободной формы были расположены в разных местах треугольной комнаты. Каждый из них был покрыт одним из видов меха местного производства. Не зная ничего об их прочности, Этан попытался оценить их стоимость на открытом рынке, принимая во внимание только цвет и густоту меха. Сумма оказалась внушительной. Любой из холодных миров, и Тран-ки-ки не был исключением, непременно порождал необыкновенных производителей меха. Обработанные шкуры в комнате производили впечатление богатства, с которым не могла сравниться никакая синтетика.

— Я — Джобиус Трелл, — объявил им человек, находившийся в комнате, поворачиваясь, чтобы по очереди пожать руки своим гостям. Росту он был высокого, очень высокого, — посередине между Этаном и Септембером. Его рот, казалось, навсегда застыл в естественной, мягкой, почти мальчишеской усмешке. Это избавляло его от необходимости думать о том, когда надлежит улыбнуться в щекотливой ситуации. Голубые глаза, квадратное лицо, маленький подбородок, на котором, возможно, появляется ямочка, и густые пепельные волосы, зачесанные прямо назад. Этан прикинул его вес и решил, что он должен быть не меньше ста килограмм. При этом несмотря на свой необычно высокий рост и внушительный вес, Комиссар не производил впечатления атлета.

Стоя между Комиссаром и Септембером, Этан почувствовал себя совсем гномом. Хозяин пригласил гостей расположиться на одном из диванов. Сам он занял диван со спинкой напротив. Теперь Этан мог рассмотреть различные кнопки управления и приборы, даже толстые футляры дискет, хитро помещенные в мебель.

Трелл, казалось, был совершенно доволен произведенным на гостей впечатлением.

— Итак, в чем состоит ваше дело?

Септембер с деловитостью, для него необычной, изложил суть своих наблюдений над торговой жизнью в Арзудуне и Софолде.

— Я подозревал нечто вроде этого. У нас, здесь, куда больше уповают на мускулы, чем на мозги.

— Да, это верно, — сказал Септембер.

Этан содрогнулся. Вместо ожидаемого протеста при такой напраслине, возводимой на их друзей, Септембер отреагировал полным согласием и сияющей улыбкой.

Этан яростно размышлял. Поскольку Септембер ничего не делал без причины, выходило, что у него есть основание соглашаться с комиссаром.

Этан заметил, что комиссар ждал именно того ответа, какой получил от великана. Но, если цель их прихода сюда — убедить комиссара, что Тран-ки-ки заслуживает стать членом Содружества, начало вышло не очень-то удачное.

Или все-таки удачное? Наверное, правильно не поддаваться эмоциям. Да и разве не разумно это сказано: «Больше надейся на мускулы, чем на мозги, но мы не глупцы». С такой оценкой транов согласился бы и сам сэр Гуннар.

— Вы упомянули о делах местного населения? — Трелл взглянул на Этана.

Тот поднялся.

— Мы провели немало месяцев среди них, сэр.

Расхаживая по мягко-плюшевому ковру, он почувствовал, что расслабляется. Как всегда, увереннее всего он чувствовал себя, говоря о тех вещах, в которые сам верил. А он верил в Тран-ки-ки.

— Окружающая среда и экология словно в заговоре против местного населения, сэр. Они разбросаны в пространстве и вынуждены, чтобы выжить, селиться на редких, едва доступных островах. Пока сами они адаптировались к этому суровому климату, численность их не очень-то увеличилась. Не знаю, почему, но число их не так велико, как должно было быть. Это тоже не в их пользу.

— И тем не менее, — продолжал он с энтузиазмом, — несмотря на экстремальный климат, они не только удержались от полного вымирания, но и продвинулись на порядочный уровень цивилизации. В некоторых областях их технологии поражают своим развитием, особенно в том, что касается строительства ледяных кораблей и низкотемпературного фермерского хозяйства. Расы, обитающие в более приятных мирах, не продвинулись так далеко.

— Я согласен с вами, — и пораженный Этан умолк. Сначала Трелл, описывая транов, заявил, что мускулов у них больше, чем мозгов, а теперь он полностью согласен с оптимистической оценкой их достижений, произведенной Этаном?

— И что же тогда?

— Что же, мистер Форчун? — Трелл пристально смотрел на него.

Этан был вынужден отбросить все заранее подготовленные аргументы в пользу создания концепции для прыжка транов вперед.

— Если вы согласны с моей оценкой, сэр, то подумайте, каким благом станет для этого мира вступление в Содружество. Они могли бы послать в Совет делегатов в качестве наблюдателей. Они многому научатся и смогут разбираться во всех областях помощи правительству, на что теперь они просто не способны. Это поднимет уровень жизни на планете, а это, в свою очередь…

Трелл поднял руку, и Этан резко замолчал.

— Прошу вас, мистер Форчун. — Комиссар перевел взгляд с Этана на Септембера, и снова посмотрел на Этана. — Неужели вы оба не понимаете, что и я столкнулся с теми же проблемами? Несмотря на явные недостатки местных жителей, я ими глубоко восхищаюсь. — Он сделал жест в сторону своего офиса. — Оглянитесь. Я работаю здесь, я отдыхаю здесь. Все, что находится в этой комнате, за исключением электроники — местного производства. Диваны и стулья, на которых вы сидите, декоративное искусство на стенах, столы, все. Лично я не желал бы ничего лучшего, чем просить о вступлении моих подопечных в Содружество. Но… — и он предупреждающе потряс пальцем перед Этаном, — хотя я согласен с вами в том, что касается научного и художественного прогресса туземцев, давайте не будем забывать и об их недостатках. Общественный прогресс здесь отстает, и отстает намного по сравнению со всем остальным. — Он встал и невольно поменялся ролями с Этаном, который перестал расхаживать, а занял место Комиссара. Но Трелл не стал расхаживать, а подошел к ближайшей прозрачной стене и устремил взгляд на берег и город.

— Вы хотите, чтобы Тран-ки-ки приобрел статус члена Содружества. Я тоже хотел бы, чтобы так было. — Он обернулся через плечо. — Какой

Тран-ки-ки, мистер Форчун, вы имеете в виду?

Этан начал было отвечать, но смешался, обнаружив, что факты противоречат его мыслям, и замолчал. Септембер молча и беспомощно уставился на него…

— Я вижу, что вы поняли суть проблемы, — Трелл отвернулся от окна и открывающегося под ним вида. — Арзудун был выбран в качестве площадки для форпоста Содружества, поскольку это был один из самых крупных островов, обнаруженных при первичном исследовании, а также потому, что он имеет защищенный берег, который помогает нам укрыться от сильных ветров с ледяного океана. Однако, я уверен, что позднейшие исследования могли бы обнаружить еще сорок различных мест, столь же подходящих для «Медной обезьяны». Арзудуну просто повезло, но это не означает его превосходства.

Скажите мне… было ли бы справедливо по отношению к вашим друзьям из?..

— Из Софолда, — подсказал ему Септембер.

— Из Софолда. Было ли бы это справедливо по отношению к ним, если бы все делегаты от Тран-ки-ки в Совет были выбраны или назначены от Арзудуна?

— Конечно, нет, — немедленно отозвался Этан. — Все должны голосовать, и… — Голос его замер.

Трелл снова хлопнулся на диван напротив них.

— Голосовать, мистер Форчун? Я даже не знаю, есть ли на диалектах Тран-ки-ки слово «голосовать».

— Время от времени они избирают ландграфов, — возразил Этан.

— Да. Но только, если отпрыски прежних правителей оказываются неспособными. Лично я никогда нигде не был, кроме Арзудуна. Но, если социологи, входящие в партии разведчиков, и сходятся на чем-нибудь, так это на том, что транов отличает неискоренимая подозрительность по отношению к соседу. Они настроены враждебно и шовинистически. — И он медленно покачал головой. — Я прошу прощения, мистер Форчун. Если траны хотят просить о предоставлении планете статуса члена Содружества, они должны представить такое прошение сообща. Здесь же даже нет планетарного правительства, с которым мы могли бы вести переговоры. По сути дела, — он наклонился вперед и заговорил с чувством, которое могло сойти за возбуждение, — я бы даже не стал этого требовать. Хватило бы и доминирующего регионального правительства, если регион имеет более или менее разнообразное население и приличное количество городов-государств.

Если бы только это существовало, многие из других бесполезных феодальных государств слились бы вместе. Но в этом мире вам не найти подобной организации. Просто не найти.

— Враждебность, — подытожил Трелл, — образ жизни на Тран-ки-ки. Если даже жители одного города не обращают никакого внимания на то, как живут як соседи-рыцари, так что же говорить об этих группах вооруженных кочевников?

— Мы знаем об этом, — признался Этан, вспоминая, как он, Септембер и многие другие отражали осаду Софолда.

— Согласно уставу Содружества, они тоже имеют право на справедливое представительство. — Трелл выжидающе посмотрел на Этана, словно исход дискуссии был уже решен. — Неужели вы можете себе представить, как обитатели островов станут политическими и культурными союзниками этих кровожадных бродячих бандитов? — Он снова покачал головой. — Нет, джентльмены, боюсь, что нет. Через несколько тысячелетий, может быть, даже через несколько сотен лет, они станут мудры настолько, чтобы обмениваться дыханием со всеми своими соседями. Но только не сейчас. — Он вскинул обе руки в мелодраматическом жесте, совсем не нужном здесь. — В настоящее время дела обстоят так, что я, находясь на посту постоянного комиссара, никак не могу порекомендовать им стать членами Содружества. Речь не может идти даже об опеке. Для этого они слишком независимы и развиты. Пусть было бы хотя бы большое региональное правительство — но только не эти вечно враждующие маленькие островные государства. Это несправедливо и неосуществимо. — Он поднялся. Этан и Септембер тоже встали.

— Я благодарю вас за проявленный интерес, джентльмены. Думаю, что, поразмыслив, вы согласитесь, что личные эмоции сыграли не последнюю роль в ваших доводах. — Он ласково журил их. — Вы провели значительное время среди этих людей. И, естественно, желаете помочь им. Однако прежде всего они должны помочь себе сами. Ваш корабль попадет на орбиту через пару дней. Я сам приду в порт лично проводить вас. Если я могу сделать для вас еще что-либо, оказать какую-то услугу, прошу вас, не раздумывайте и прямо обращайтесь ко мне.

— Благодарим вас за потраченное на нас время, мистер комиссар, — Этан и не пытался скрыть своего разочарования. Они снова обменялись рукопожатиями.

Когда они были уже на полпути к двери, Трелл заговорил опять.

— Конечно, вы остановитесь в административных корпусах. Правительство оплатит.

— Мы очень благодарны вам, сэр, — Септембер улыбнулся в ответ. — Однако, принимая во внимание расстояние и те опасности, которым подвергались наши хозяева, доставившие нас сюда, я думаю, для них было бы откровенным оскорблением, если бы мы не провели с ними последние дни.

Понимаете?

— Конечно! (Этан так и не уловил, доволен ли Трелл этим заявлением или нет.) Но учтите, что в любое время, если вы передумаете или захотите переключиться из варварства в цивилизацию, ваши номера будут ждать вас.

— Еще раз благодарим вас, — сказал Этан, закрывая за собой дверь.

Некоторое время Джобиус Трелл пристально смотрел на дверь, а затем снова занял свое место на диване. Мех защекотал ему затылок, и Треллу пришлось слегка изменить положение. Однако ум его занимало нечто весьма отличное от мыслей об убранстве комнаты. Наконец он тронул ближайшую панель управления я заговорил, обращаясь к пустой комнате:

«Примечание: обсудить психовербальную ориентацию посетителя с отделом компьюдекса. Сравнить по записи напряженность разговора с начальником порта Ксенаксисом. Запросить компьютерную программу подобных тенденций и действий — на основе имеющихся данных».

Хотя бриз с берега был сравнительно легким, Этан почувствовал озноб даже сквозь искусственную кожу своего костюма для выживания. Несколько транов из числа местных жителей скользили параллельно им по ледяной дорожке. Никто не оборачивался поглядеть на них. Здесь, в АрзуДуне, жители привыкли видеть людей.

— Вот и все, Сква. Но надо отдать ему должное: его аргументы против предоставления Тран-ки-ки статуса члена Содружества были достаточно сильными.

— Верно, дружище. Например, он был прав, говоря, что у нас есть эмоциональная заинтересованность в этом деле. Он только не добавил, что он так же заинтересован в этом. И я готов поспорить, что не только эмоционально. У него и лицо, и модуль-ключи говорили об этом.

— Модуль-ключи?

— Дружище, каждое слово можно произнести тысячью способами. И каждый способ будет выражать определенный эмоциональный ключ. Кое-какие из них я могу узнать. И этого достаточно, чтобы сказать, что наш друг Трелл будет не очень-то разочарован, если обитатели Тран-ки-ки останутся такими же разобщенными и воюющими, как сейчас. — Он поднял маску своего комбинезона.

Септемберу всегда нравилось подкрепить свои слова мимикой. Так он сейчас и поступил.

— Скажите мне, друг, кто получит большую прибыль от того, что Тран-ки-ки останется в таком же состоянии, как и сейчас, — отсталым и не представленным в Содружестве? Разве это не даст кое-кому возможность спокойно приглядывать за всеми видами межпланетной торговли, — так, чтобы она отвечала его личным интересам?

— Трелл вовсе не произвел на меня такого впечатления, Сква. — Этан поковырял ледяную дорожку, и несколько сверкающих льдинок взлетели в воздух. — Это серьезное обвинение, если оно выдвигается против постоянного комиссара.

— По поводу этик политических выдвиженцев, дружок, есть один неписаный закон. Чем меньше их пост, тем меньше их будут проверять, тем больше у них будет возможность обдуривать всех при помощи двойной бухгалтерии. — Он хлопнул Этана по плечу, чуть не сбив его с ног. — Сколько известно случаев, когда прекрасные манеры прикрывают вороватое сердце! — Он нахмурился. — Конечно, он прав по поводу всего этого феодального устройства. Нам придется что-то с этим сделать.

Этан остановился и снег закружился вокруг него, пытаясь найти лазейку в его комбинезоне.

— Что-то с этим сделать? Мы ничего с этим не можем поделать. О чем вы думаете?

— Я думаю, что у нас есть еще несколько дней, чтобы подумать над этим.

— Есть три вещи, которые невозможно сделать, — убежденно говорил сэр

Гуннар Рыжебородый, оглядывая людей и транов, сидевших за длинным столом на камбузе «Сландескри». — Невозможно убить ставанцера. Невозможно выстоять против северного рифса. И невозможно удержать транов, чтобы они не воевали между собой. — Он обратил свой кошачий взор на Этана. Голос его был так же уверен и холоден, как слабый шторм, бушевавший снаружи за стенами корабля, и заставлявший трещины между балками и обшивными досками издавать тонкий писк.

— То, что ты предлагаешь, друг Этан, и представить-то себе невозможно, не говоря уже о том, чтобы сделать это. Союз островов, конфедерация государств? Совет ландграфов? — Его треугольные уши нервно задергались. — Скорее уж вода потечет по океанам без всяких препятствий.

— Это должно быть сделано, Гуннар. — Этан почти умолял собравшихся рыцарей. — Неужели вы не понимаете, как сейчас обстоят дела? Народ Арзудуна и, что гораздо важнее, его лидеры, захватили монополию на всю межпланетную торговлю и информацию. Они получают громадные, но несправедливые прибыли. А прибыль должна быть поровну поделена между всеми транами.

— Ну да, металл, — проворчал грубый голос. Глаза повернулись в его сторону.

Балавер Лонгакс был самым уважаемым из воинов Софолда, остававшихся в живых. Это был более старый и крепче сбитый вариант Гуннара, его серый мех местами начинал белеть, и он приказывал замолчать только в тех редких случаях, когда собирался говорить сам. Хотя он и был менее возбужден, чем его соплеменники, слова Балавера прозвучали куда весомее.

— Металл. Я никогда не видел столько металла, сколько его у жителей Арзудуна. Не слишком ли много для таких, как они! — Это вызвало сердитые возгласы остальных членов команды. — И не только оружие, друзья мои! Даже убранство их домов, сосуды для воды, и все другое — из чистого металла.

Этан с воодушевлением кивнул.

— И все-таки я думаю, что их обманывают. Сталамика дешевле дюраллоя.

Септембер отодвинул свой стул назад, и половицы затрещали.

— Гуннар, если траны проливают кровь за металл, отчего ты так чертовски уверен, что они не захотят сотрудничать, чтобы добыть этот металл?

— Считается унизительным и недостойным сотрудничать с людьми менее благородного сословия, — ответил рыцарь, словно этим-то все и объяснялось.

— Помнишь, как орда Саганак обрушилась на Уонном? Племя этой дьяволицы угрожало всем государствам — и что же, помогли они нам? Что-нибудь предприняли, чтобы сообща отбиться от общего врага? — Он сел на место и проговорил уже тише: — Слишком много накопилось ненависти и подозрений, чтобы их забыть ради прибыли. Взять хотя бы вашу штуку, это ваше Содружество. Да в нашем языке и слова-то такого нет. Самым близким по значению будет только семья.

— Вот и надо вам начать думать обо всех транах, как об одной большой семье, — возбужденно перебил его Этан. — Вы — одна большая семья. Нравится вам это или нет, но Тран-ки-ки суждено занять свое место в Содружестве. Вы не сможете вернуться домой в Уонном и смотреть по ночам на звездное небо, не думая о том, что теперь вы — часть чего-то гораздо большего, чем просто

Софолд. Бы могли бы приобрести то, что по праву принадлежит вам уже сейчас. — Немного задохнувшись, смущенный силой такой неожиданной речи, Этан снова занял свое место.

— И эти приобретения должны по праву принадлежать всем транам, — спокойнее, но так же убедительно добавил Септембер.

— Мои добрые друзья, с которыми я делю мое тепло! Я признаю справедливость ваших слов, — Гуннар, похоже, пал духом. — Но как убедить транов сплотиться? Ведь они не признают слов. Они спорят только с ножами в руках.

— Значит вы должны добиться того же самого результата с ножами в руках, — в комнату вошла Колетта дю Кане. Она грациозно скользнула к дальнему концу стола, оперлась на него обеими руками и наклонилась вперед.

— Если убеждения и логики недостаточно для того, чтобы сцементировать эту вашу конфедерацию, которую надо создать, тогда сколотите ее с ножами в руках. Игра стоит свеч! — И она презрительно посмотрела на Этана и Септембера.

— Пока упоминались только прибыли и прочие материальные векш.

Членство в Содружестве заставит вас стать более зрелыми личностями. Скоро вам уже не будут нужны ножи, чтобы вести полемику. Но, если вас постигнет неудача, — она сделала паузу для большего эффекта, — вы так и замерзнете в своем развитии, так и застынете, так и останетесь невежественными фермерами и вояками, — вы и ваши дети, которые вырастут без всякой надежды на лучшую участь!

Ветер настойчиво рвался в двери и иллюминаторы, и лишь его завывание нарушало тишину комнаты.

Гуннар заговорил, осторожно подбирая слова.

— Женщина, то, что ты сейчас сказала, могло бы быть оскорблением. Но я верю, что ты не хотела нас оскорбить, что ты хочешь нам добра. Да, то, что ты говоришь, правда. — Несколько высокородных искоса посмотрели на Гуннара и затем переглянулись между собой. Прозвучало несколько обиженных слов и несколько угрожающих взглядов обратились к Колетте.

— Послушайте-ка вы, все, — за спиной Колетты возник силуэт.

Эльфа Курдаг-Влата казалась усатой амазонкой в плаще и легкой одежде.

Ее полупрозрачные перепонки блеснули в свете масляных ламп и загорелись оранжевым огнем, когда она подняла руки.

— Каждым своим шагом, вы подтверждаете все, что говорит о вас земная женщина. Вас называют невежественными, а вы угрожающе рычите, как неразумные дети, пойманные на воровстве овощей.

— Мы согласны с тем, что ее слова справедливы, — проворчал один из высокородных на другом конце стола. — Но она говорила это в такой форме…

— Этан заметил, что, хотя Эльфа была наследницей титула ландграфа, высокородный никак не обратился к ней. Такая неформальность между теми, кто управлял, и теми, кем управляли, была одной из самых интересных особенностей транов.

— Да и согласится ли с этим Фулос-Терво или любой другой из наших пограничных правителей? — неуклюже закончил высокородный. Сидевшие вокруг стола одобрительно зашумели.

— Возможно, и нет, — Эльфа уступила охотно. — Фулос-Терво с подозрением отнесется ко всему, с чем согласен мой отец. Но правда от этого не перестанет быть правдой, которую нам втолковывают друзья. — И она указала по очереди на каждого из людей, сидевших за столом. — Вот наши друзья из другого мира — сама вежливость, сама культура — наглядное доказательство той правды, в которой мы постараемся убедить других. Да они и сами своим присутствием в нашем мире убедят других в том, в чем убедили нас.

— Это возможно, — согласился гордый рыцарь по имени Хезо-Иди. — Но только в случае, если они отправятся с нами. — Он выжидающе посмотрел на Этана.

— О, я остаюсь, — Миликен Вильямс был удивлен, что могли возникнуть какие-то другие варианты.

Престарелый маг, сидевший рядом с ним, заговорил в густую белую бороду:

— Сэру Вильямсу и мне надо слишком о многом переговорить. Он не может уехать прямо сейчас.

— Конечно, не могу. — Неприкрытый энтузиазм Вильямса явно приободрил собравшихся транов, которых он оглядывал, прищурив глаза. — Вы намного интереснее, чем мои прежние ученики, и я сам с вами могу научиться куда большему, чем прежде. Я просто не могу уехать.

— Вы должны понять, что, сделав свой выбор и предлагая нам поступить так же, сэр Вильямс не покушается на права каждого из нас. — Септембер говорил со всей возможной торжественностью. — Но уверяю вас, что последовать за гражданином Вильямсом будет нелегко каждому из обитателей Содружества.

— А как ты сам, дружище, Септембер? — поинтересовался сэр Гуннар.

— Думаю, что ненадолго еще останусь тут. — Он поковырял зубы треугольной вилкой, оставшейся на столе от последней трапезы. — Ничего не могу сказать о вашем климате, но еда тут хорошая, выпивка — первый класс, да и компания приятная. Я не могу просить ничего большего. Кроме того никто не задает мне слишком много вопросов. — Он повернулся направо. — А вы как же, мой юный приятель?

Этан обнаружил, что неожиданно для самого себя стал объектом пристального внимания всех, кто находился в каюте, и понял, что самому ему хочется сейчас оказаться под столом, а не за ним. Он уставился на свое колено, подбирая подходящие слова.

— Я не знаю, Сква… Гуннар. — Во рту было такое ощущение, словно вместо слюны у него стал выделяться клей. — У меня другие интересы, другие обязательства. У меня же работа по контракту…

— Понятно, друг Этан, — Гуннар улыбнулся простой улыбкой транов, не обнажавшей зубы.

Неизвестно почему, но эта простодушная сочувствующая улыбка заставила Этана почувствовать себя еще хуже. Ну почему ему надо оправдываться?

Почему ему, не хватает убедительности?

— Даже согласись я пойти с вами, я бы только задерживала вас, — Колетта дю Кане оглянулась на дверной проем. — Мой отец сейчас у себя в закутке, он спит. Я не могу допустить, чтобы он сам стал заниматься семейными делами. Он уже в таком возрасте, когда на все реагируешь не так быстро, как раньше. Слишком многие постарались бы использовать это обстоятельство. Кому-то надлежит заботиться и о бизнесе. Вот что ложится на мои плечи, а вы ведь знаете — плечи у меня как раз подходящие.

Даже траны оценили шутку, хотя ширина плеч Колетты не превышала ширины плеч обычного аборигена.

— И могут быть еще и другие обязанности.

Этан не поднимал глаз, но он прекрасно знал, куда она смотрит, говоря эти слова.

— Вот что я всем вам скажу. Если вы все в здравом уме и у вас хватит сил организовать это правительство, необходимо для вступления в содружество, тогда «Дом дю Кане» немедленно обоснуется на Тран-ки-ки и будет справедливо поступать со всеми, кто будет справедлив с нами.

Эльфа глубоко вздохнула, выражая согласие и восхищение. Женщины нередко ссорились до этого, и в Уонноме, и на корабле, но они были способны — сейчас они так и поступили — отбросить в сторону различия между собой и личные чувства, если этого требовала логика. Этан подумал: могут ли мужчины из тек, кто был в комнате, поступить так же?

— Тогда решено. — Гуннар принял позу, выражающую одновременно решительность и вызов. — Мы попытаемся, — сказал он Этану, — потому, что мы верим в тебя и в то, что ты сказал, друг Этан. Ты никогда не лгал нам в прошлом. Я не могу поверить, что ты обманываешь нас сейчас.

Послышалось движение, словно подземный транспорт пронесся внизу, — это стулья отодвигались от столов, и высокородные рыцари и оруженосцы расходились для обсуждения небольшими группами. Некоторые оживленно и громко переговаривались, тогда как другие предпочитали говорить приглушенно. Время от времени один или два из участников дискуссии выходили через дверь на палубу, словно приглашая присоединиться к обсуждению вечного участника всех разговоров — ветер.

Этан ушел рано, торопясь в одиночество своего закутка-каюты. Через несколько дней он сменит плохо обогреваемую каюту, которую он теперь делил с Септембером, на прекрасно оборудованную кабину звездного корабля с замкнутым циклом обогрева. Было странно, что такая перспектива уже не увлекала его так, как в тот день, когда «Сландескри» впервые подошел к берегу Арзудуна.

Что-то, так похожее на горячий летний бриз, коснулось его плеча, когда он вышел в коридор, и в пронзительно-холодном воздухе это показалось ему на удивление спокойным и теплым. Повернувшись, он уставился вниз, на Колетту дю Кане. Оставшиеся позади него голоса спорящих транов, неповторимый басок Септембера, мягкое, но настойчивое журчание голоса Вильямса — все растаяло и стерлось, образуя один только неясный гул. В глаза его неподвижно смотрели сияющие кристаллы изумруда, похожие на зеленые кратеры на этом луноподобном лице, несмотря на маску спецкомбинезона, ее нежно-розовая кожа приобрела янтарный оттенок, благодаря редким выходам под жестокое арктическое солнце Тран-ки-ки.

На какое-то мгновение ему показалось, что он поймал образ самой изменчивой красоты, ее утонченную сущность, которая проявляется в этом мире только через человеческие глаза.

— Ты остаешься или едешь? — ни намека на кокетство, никаких опущенных в притворном смущении ресниц. У личности, главным содержанием которой была откровенность, на это просто не было места. Хотя дверь на наружную палубу была закрыта, ему показалось, будто что-то закружилось вокруг него, и кровь медленнее побежала в его жилах, и холод охватил его.

— Ну, мы ведь так хорошо ладили эти последние недели…

— Я знаю, Колетта. — Для такой проницательной женщины, это был уже достаточный ответ. Она заговорила, тем не менее, торопливо произнося слова, словно спеша избавиться от них как можно скорее.

— Я же просила тебя жениться на мне. Ты собираешься сделать это? Или остаешься здесь?

— Я… я не знаю, Колетта. Полагаю, мне нужно больше времени на то, чтобы подумать. Я не обманываю тебя, Колетта, я говорю тебе правду.

Она насмешливо фыркнула:

— Каждый мужчина из тех, что я знала, начинал в последнюю минуту нести что-то вроде этого.

— Обещаю, что скажу перед тем, как улететь. — Он схватил ее за плечи, удержав ровно столько, сколько посмел. От нее исходило поразительное тепло.

— Если это должно произойти…

Он отпустил ее.

— …то произойдет.

Она выдавила слабую улыбку.

— Думаю, это лучше, чем прямой отказ. Увидимся. — Она повернулась и выскочила через дверь. Порыв ветра подхватил и забросил в каюту несколько ледяных хлопьев, и они закружились и растаяли, касаясь его лица.

За ней вышли два трана-рыцаря, продолжая легко разговаривать, полностью игнорируя жестокий холод. По мнению местных жителей, раз они стояли на защищенном берегу, то могли прогуливаться на улице чуть ли не нагишом. Этану же и другим людям приходилось спешить назад, в каюту, пока незащищенная кожа не замерзала до того, что начинала хрустеть и крошиться, как медовые соты.

Глава 3

Можно было бы считать, что местные жители вполне привыкли к проявлениям передовой технологии человечества: они не уставились с благоговением вверх, когда взревели тормозные моторы шаттла и он уютно устроился на своей площадке, словно улитка, возвращающаяся в свою раковину.

Когда рев моторов замер, внутренние элементы суперохлаждения, встроенные в покрытие дельтакрылого атмосферного летательного аппарата, принялись за работы. Скоро и корпус, и сами моторы остыли до того, что их можно было потрогать рукой.

С пролетов ожидающего моста протянулись фалы. Трясущийся от холода пилот корабля и посадочная команда обменялись короткими деловыми репликами. Пакеты и корзины стали поступать из скрытого склада в шаттл, тогда как в обмен маленький кораблик-челнок порождал из своих недр множество посылок меньшего размера, но с печатями.

Изделия местных промыслов обменивали на ножи, лампы и оружие из сталамики. Куски все еще бесценного зеленого осмидина, пусть даже и неважного качества, обменивались на радио, триоды и другие средства связи.

Этан вспомнил об огромном вулкане, который местные траны называли Места-Где-Кипит-Кровь-Земли, и о пещере, наполненной осмидином, обнаруженной ими внутри. Он подумал о том, что бы сделал тот самый некто, кто контролировал местную торговлю, узнай он об этом хранилище сверхценного поделочного камня, от размеров которого перехватывало дыхание.

Неподалеку Геллеспонт дю Кане начал оживленно болтать с врачом, которого предусмотрительно выслал на шаттле капитан звездного корабля, едва только узнал о своем неожиданном и знаменитом пассажире. Колетта стояла рядом, отрывисто отвечая на ворчливые и несколько непристойные прощания Септембера и более вежливые и почтительные заверения Вильямса.

Когда оказалось, что больше не с кем говорить и больше нечего делать, Этан вдруг понял, что он движется ей навстречу. Она тоже направилась к нему.

Несколько мгновений прошли в молчании. Возможно, мысль, что теперь он решился, помогла ему более стойко встретить ее взгляд.

— Как ваш отец? — наконец поинтересовался он.

— Так хорошо, как это можно было ожидать. — Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы заговорить с обычной для нее откровенностью. — Я пытаюсь убедить его согласиться и поменять физическое тело… а он отказывается от дополнительных стимуляторов и операции. Он не желает этого. Не думаю, чтобы это было желание умереть. Психогностики говорят, что это не так. Но он не желает даже омолаживаться, причем действует вполне осознанно. Главное его желание сейчас — чтобы я все взяла в свои руки, — он, мол, уже и так долго этим занимался.

— Вы готовы заняться этим, Колетта? — Этан говорил мягко, но без воодушевления. Было очень трудно заставить Колетту поверить в себя. — Я знаю, как работают торговые семьи. Я сам работаю на такую семью.

— Готова я или нет, но мне приходится это делать. — Ответ ее был таким мягким, что трудно было поверить, что это она так говорит. — А что вам надо делать, Этан?

Он улыбнулся. Это было нелегко.

— Извините, Колетта. Мне правда очень жаль.

— Ох уж эти торгаши, сначала говорят, что продают самое лучшее, а потом заявляют, что им очень жаль.

— Колетта… — Этан подыскивал слова. — Я не тот, кто приказывает, а тот, кому приказывают. Вы воспитаны и обучены так, чтобы отдавать приказания. Я взрослел, приучаясь выполнять их. Я могу предложить только совет, но никогда не смогу командовать. Не думаю, чтобы это у меня хорошо получалось. Я запутаюсь на любом ответственном посту, который вы сможете предложить мне, и вам придется прикрывать меня. Вам придется объяснять, кто я, моим коллегам, настоящим квалифицированным специалистам и компьюсивам. — Он печально покачал головой. — Я не смогу справиться с насмешками, объектом которых я непременно стану. И не хочу становиться бесполезным паразитом.

— У вас уникальное представление о том, что значит жить вместе с кем-то. — Голос ее прозвучал почти отчаянно, но непохоже было, что она упрашивала его. — Вы могли бы делать все, что захотели бы… Что угодно — путешествия, хобби… Это даже не обязательно должно было бы быть вместе со мной. — Она слегка опустила глаза. — Вы могли бы… даже заводить женщин на стороне, если бы только пожелали. Я устроила бы все так, чтобы вы смогли позволить себе все самое лучшее. — Она снова посмотрела вверх. — Вы же хороший человек. Вы могли бы делать все, что хотите… если бы только вы… — она поколебалась, — опять возвращались ко мне.

— Нет, Колетта. Здесь у меня есть дело, которым мне предстоит заняться.

Что-то вспыхнуло в ее глазах на долю секунды.

— Это тот мускулистый медвежонок, так?

— Нет. — Этан произнес это с силой, которая сквозила в честности и откровенном удивлении ее словам. — Эльфа ничего не значит. Не знаю, что она нашла во мне, но она представитель иного мира.

— В прошлом это людей не останавливало, — напомнила ему Колетта.

— Это останавливает меня. Во всем, что касается Эльфы Курдаг-Влата, любой интерес, кроме антропологического — строго односторонний. И причем с ее стороны. Я уже объяснил тебе подлинную причину. Я никогда не мог быть профессиональным студентом, профессиональным путешественником, профессиональным хоббистом. Или профессиональным мужем.

Казалось, она уже готова уйти, но вдруг она обхватила его так внезапно и так крепко, что ему пришлось силой удерживать равновесие. Она начала молить его, говоря так тихо, что никто, кроме Этана, не смог бы ее услышать. Он моментально поддался гипнозу этих зеленых глаз с металлическим блеском.

— Ты — первый из встреченных мною мужчин, кто обошелся со мной, как с человеком. Ты был добр ко мне, и ты был честным со мной. Я знаю, что я безобразна.

— Нет, Колетта, вы — что угодно, только не это.

Ее улыбка выдавала внутреннюю боль.

— Многие месяцы я была единственной женщиной в округе. Я наслаждалась этой изоляцией. Я достаточно хорошо знакома с физиопсихологией, чтобы прочитать, что в твоих глазах каждый месяц этой изоляции я теряла по пять килограммов. Как только мы добрались до какого-то форпоста цивилизации, ты сразу увидел, какая я на самом деле, ведь этого не сможет исправить ни один врач. Так и случилось здесь, на этом форпосте. Я страдаю ожирением, я саркастична и упряма до разочарования.

— Два последние качества вам нужны, чтобы удержаться на том месте, которое ожидает вас, — заверил ее Этан. — Что же касается первого, так это просто образ, который вы сами себе создали. — Он подумал о том, что сказал ему Септембер. — Психическая форма и привлекательность не имеют друг с другом почти ничего общего. В темноте все человечество похоже друг на друга. Нет причины, по которым я не могу жениться, связаны с нашим умственным устройством, а не с физиологическим.

Она отпустила его. Его руки, должно быть, покраснели в тех местах, где она удерживала его.

— У «Дома дю Кане» есть филиалы и отрасли в большинстве населенных миров и многих колониях. Если вы когда-нибудь передумаете, Этан Фром Форчун, то сможете связаться со мной. — Она широко ухмыльнулась. -

Двадцать-два Р-два, Этан совершит чудо.

— Вы найдете еще кого-нибудь.

— С моей-то привлекательностью? Я могу только предложить баланс моего картометра и моего положения. А на это не купишь то, чего я так хочу. Я уже просила и упрашивала, Этан. Я не буду молить вас.

— Я знаю. Попрошайничество — не ваша фамильная черта, Колетта.

Из салона, куда только что был переведен ее отец, выглянул стюард и жестами подзывал ее. Слабый голос назвал ее по имени. Он прозвучал из глотки мощного гуманоида.

— Пора уходить. До свидания, Этан. Вспомните обо мне, если передумаете. Помните обо мне, если и не передумаете.

Она избавила его от необходимости раздумывать, целовать ли ее или нет, повернувшись и решительно зашагав к своему отцу, к людям и машинам, помогавшим ему остаться в живых. Он наблюдал, как она быстро направилась вверх по сходням в приемную тубу шаттла. Снег запорошил окошко, через которое он смотрел.

Прошло пятнадцать минут. Затем прекратился обмен картонками и пакетами. Приглушенный звук химического бурления донесся через окно из толстого стеклосплава. Ярко-оранжевые полосы, словно потеки масляной краски, вырвались из сопел шаттла. Он быстро поднимался, пока не стал размеров не больше одного из десятков тысяч ярких снежных хлопьев, кружащихся в холодной-холодной атмосфере Тран-ки-ки.

Этан потер правую руку — там, где она дотронулась до нее — и задумался.

Глава 4

Септембер позволил ему стоять на месте почти час, но потом присоединился к нему.

— Нелегко, дружище?

— Нет, Сква, нелегко.

— В любом случае, так-то лучше, — бодро сказал гигант. — Деньги — это еще не все. С годами она становилась бы только жестче, а не покладистее.

Вселенная полна мотыльков, которые только и ждут, чтобы размять крылышки, и они уж куда приятнее.

— Сква.

— Что такое, приятель?

— Заткнитесь. — Он пошел прочь вниз по коридорам порта, глубоко засунув руки в карманы. Пожав плечами, Септембер последовал за ним, строго соблюдая дистанцию, как бы представляя Этану побыть в одиночестве.

Сэр Гуннар и два его оруженосца терпеливо ждали их снаружи здания шаттл-порта. Септембер пытался спорить, заставляя их зайти внутрь и проследить отлет шаттла с более близкого расстояния. Но траны предпочли отказаться от такого удовольствия, раз оно означало подвергать себя воздействию губительно высокой температуры внутри.

— Мы видели, как они взлетели, прямо отсюда, Этан, — сказал транский рыцарь. — Он больше, чем небесная лодка, в которой вы прибыли к нам. — Нотка детского удивления прозвучала в его голосе. — Неужели эта штука присоединится к еще большему кораблю?

— Он гораздо больше, Гуннар. — Любопытный и открытый взгляд трана напомнил Этану о причине, по которой он остался тут.

— Давайте найдем местечко в городе и выльем по кружке ридли. — По крайней мере, этот суперпсевдомед поможет ему облегчить мучения болевшего горла, если не смятенной совести.

Таверна, которую они разыскали, приткнулась между двух— и трехэтажными домами респектабельного вида на узкой улочке. Меда там не подавали, но зато они нашли широкий выбор нетоксичных интоксикантов.

Большинство из них получали из различных видов растущей повсюду пика-пины или же из пика-педан, и только несколько — из других видов растительной жизни. Все они наполняли стана одинаковым ровным теплом.

— Как же мы сформируем это правительство или конфедерацию, друг Этан?

— голос Сваксуса Даль-Джаггера прозвучал обескураженно, а ведь их экспедиция еще и не начиналась. — Мы ничего не знаем об этой стране. Никто из Уоннома или из Софолда в жизни не бывал так далеко от дома.

— Их отделяет отсюда столько сатчей, — пробормотал его компаньон Буджир.

— Это может оказаться нам на руку. — Септембер наклонился над столом.

— Другие государства, которые мы посетим, тоже ничего не знают о Софолде, но, возможно, что они услышат или уже слышали об Арзудуне, и, соответственно, о станции, основанной здесь человечеством.

— Мы уже получили доказательства того, что слишком много продуктов, произведенных на этой планете, идут на экспорт — слишком много, чтобы быть произведенными только в Арзудуне. Это означает, что жители Арзудуна ведут обмен и торговлю с окружающими его государствами. Что еще заставляет их выглядеть такими важными и значительными, как не заявления о том, что небесные волшебники — мы, то есть, — их союзники?

— Тогда как же они отреагируют, когда мы покажемся и скажем им, что лучше было бы для них самих поскорее объединиться в конфедерацию?

Этан опустил на стол высокую кружку с напитком и воспользовался огромной ложкой своего запястья, чтобы зачерпнуть еще немного сильно приправленного супа, стоявшего перед ним. Он осторожно отхлебнул, так как кончик ложки был слишком широк для его человеческого рта. Ему никогда не нравился суп. Он всегда предпочитал что-нибудь более солидное и твердое.

Но климат Тран-ки-ки делал любого большим любителем горячей еды в любом виде.

— А вот я бы, — старательно продолжил Гуннар, подумав над словами Септембера, — начал по соседству с Софолдом. — Он откинулся на стуле, балансируя на двух задник ножках. Этан знал, что рыцарь не свалится. Он никогда не встречал людей с таким совершенным, врожденным чувством равновесия.

— Нет. Я думаю, Гуннар, что мы скорее преуспеем тут, где мы — незнакомцы для тек, кого хотим обратить в свою веру, и где сомнительная репутация человечества, уже, возможно, опередила нас.

— Та-ходинг тоже должен принять участие в обсуждении. — Буджир замолвил словечко за капитана «Сландескри». — Это ведь на него ляжет значительная ответственность за то, чтобы благополучно доставить нас через ледяные пространства, еще не нанесенные на карту, и за то, чтобы спасать нас маневрами в тех случаях, когда будет угрожать опасность.

— Это неизбежно, — бодро согласился Септембер. — Я согласен, что старина Та-ходинг тоже заслуживает свой кусочек, но гораздо важнее, чтобы мы…

— Я чую здесь странный запах, Бафтем!

Разговор за столом прекратился.

Говоривший оказался очень богато разодетым траном, который стоял почти рядом с их кабинетом. Шипы на его одежде блестели хромом и отливали розовым, и он почти задыхался под невероятно тяжелым и густым мехом какого-то зверя с белыми полосками и черными пятнами на шкуре. Рядом с ним стоял один из самых крупных транов, которых Этан когда-либо видел, этот колосс был примерно метра на полтора выше и шире в плечах, чем любой другой из транов. Одна из его лап легко покоилась на рукоятке какого-то неизвестного оружия, пристегнутого к левой ноге. Она была тускло белого с серым цвета и выглядела, словно бедро какого-то ходячего зверя из тех, что водились на Тран-ки-ки. Дубинку покрывал затейливый узор. Нижний ее конец был заострен в нескольких местах.

— Отвратительный запах — и я тоже его чую, — сказал гигант, неприятно улыбаясь. Этан обратил внимание на то, что все разговоры в таверне стихли, превратившись в ровный и приглушенный говорок. Почти все взоры устремились на них.

Богатый туземец сделал сложный жест в воздухе перед своим носом, сопровождая все это весьма выразительным гримасничанием. Продолжая защищать свою морду от какого-то воображаемого запаха, идущего из их кабинетика, заглядывая под стулья, нюхая столы и проверяя пол. Опустившись на четвереньки, он приблизился к столу Гуннара, перестал принюхиваться и поднялся. Для большего эффекта, он принюхался еще раз, так, чтобы его смогли услышать все зрители.

— Думаю, что нашел причину, Бафтем, — сказал он своему компаньону. — У кого-то настолько плохие манеры, что он привел кастрированного бурфа в эту комнату.

В комнате повисла полная тишина. Когда никто за столом не среагировал, гигант отчетливо сморщил свою морду, покосился на Гуннара и произвел пренебрежительный звук.

— Ты же знаешь, как воняют еноглиды, если их стерилизовать. Мерзкое зловоние! — Он осмотрел стол и воскликнул с притворным удивлением. — Да здесь не один источник, а несколько!

— Тише, Бафтем. Гражданин должен быть вежливым, даже обращаясь к кастрированному бурфу. — Он наклонился между Этаном и Гуннаром над столом.

— Не соблаговолите ли вы выйти вон?

Этан почувствовал восхищение выдержкой Гуннара, когда рыцарь обернулся через правое плечо и прокричал:

— Эй, хозяин, чья это таверна — твоя или его?

С изумительной прозорливостью хозяин таверны уже отступил ко входу на кухню. В отчет на вопрос Гуннара он издал какой-то нечленораздельный булькающий звук и быстренько шмыгнул внутрь, прежде чем любые последующие вопросы могли быть заданы.

— Может, это ты теперь хозяин? — Гуннар рассеянно взглянул вверх на забияку. — Только все равно, на мой взгляд, ты больше похож на слизняка. — Он опустил глаза, посмотрев на ноги подошедшего к ним. — Однако, слизь, что тянется за тобой, ведет от дверей, а не с кухни.

Отступив назад и одновременно выхватив меч, оскорбленный горожанин обрушил его вниз. Гуннар все еще балансировал на двух задних ножках стула.

Как только лезвие мелькнуло в воздухе, он резко качнулся назад. Тяжелая спинка стула ударила нападавшего по поясу, от чего он полетел на пол.

Этану удалось выскользнуть из-за стола и выхватить свое оружие. Оно весило больше, чем картометр, однако за последние несколько месяцев он был вынужден узнать, как пользоваться этим средством убеждения. Он не заметил трана, который обошел их сзади, но это успел сделать даль-Джаггер.

Убийца-неудачник опрокинул Гуннара, повалившись на него, так как слепо цеплялся за кинжал оруженосца, вонзившийся ему между выпученных глаз.

Теперь казалось, что на них бросились все находившиеся в таверне. В новопришедших бешено полетели ледовые мечи, топоры из кости и металла.

Этан оказался на полу, пытаясь увернуться от удара пикой, которой целил в него дюжий посетитель. Он откатился в сторону, и острие пики, ударив в каменный пол, выбило из него искры. Вояка с пикой попытался нанести еще один удар, подняв свое оружие, когда его остановил брошенный в лицо стол.

Кинув стол, Септембер сцепился с гигантом, страховавшим с тылу состоятельного оскорбителя. Огромная костяная дубинка засвистела в воздухе. Септембер быстро пригнулся, избегая ее удара. Врезавшись в стену, дубинка пробила в деревянной перегородке кабинетика дыру размером с голову.

Септембер двинулся вперед и нанес своему кошкоподобному оппоненту сильный удар в пояс. Гигант охнул от удивления, но не упал. Он поднял над головой дубинку, а выражение его лица из яростного стало идиотским.

Септембер поднял колосса, кости которого весили так мало, и бросил его почти на середину таверны.

Понимая, как мало от него толку в физической схватке, Миликен Вильямс пригнулся в кабинетике и старался сделать все возможное, чтобы не привлекать ничье внимание к собственной персоне.

Этан увернулся от удара мечом, схватил трана за шею и оторвал его от пола. Тран тяжело ударился в стену, обмяк и затих. Большой, но неорганизованной группе нападающих приходилось несладко, когда они оказались лицом к лицу с людьми, отлично сражавшимися, несмотря на тяжесть своих тел, и с профессиональной тренированностью сэра Гуннара и его оруженосцев.

Запах крови становился невыносимым.

Этан подставил руку, блокируя широкий замах саблей, и почувствовал, как от удара задрожали все мускулы на плече. Стараясь вложить в свой удар как можно больше силы, он взмахнул своим мечом и опустил его вниз.

Соперник отпарировал удар, но с такой силой, что Этан выбил меч из его рук. Он наклонился и подхватил его раньше, чем Этан успел бы нанести еще один удар. Но, вместо того, чтобы возобновить нападение, он отступил назад и бросился за помощью.

Самым храбрым человеком из всех присутствующих оказался не Септембер, и не сэр Гуннар, и не кто-либо из неистовствующих горожан, а хозяин трактира.

С потолка спускалось массивное кольцо кованого железа. Оно поддерживало восемь масляных ламп. Когда Септембер сорвал люстру с потолка и принялся размахивать ей, словно оружием, хозяин решил, что пришло время постоять за свое имущество. Ведь люстра, сделанная из металла, была самым ценным предметом во всей таверне. Нехорошо будет, если она окажется погнутой или вовсе сломанной. Рискуя жизнью, трактирщик рванулся через поле битвы и, не получив ни царапины, скрылся в дверях.

Сражение продолжалось несколько минут, пока, со скоростью, достойной восхищения, трактирщик не привел группу констеблей. Один из сражавшихся возле двери объявил об их приближении, и разгоряченные соперники тут же прервали бой и стали искать запасные выходы наружу.

— Кухня! — воскликнул сэр Гуннар.

— Почему? — захотел узнать Этан. — Ведь это не мы начали!

Рука потащила его вперед:

— Приятель, полиция везде одинакова. Лучше, по возможности, не сталкиваться с ней.

Они бросились через вонючую кухню и выскочили в боковую улочку, присыпанную легким снежком. Следуя за сэром Гуннаром, они немного пробежали влево, затем замедлили бег.

— Почему мы останавливаемся? — Этан выжидающе оглянулся. Но в узком переулке не было слышно никаких признаков погони. — Ведь мы все еще очень близко от таверны.

— Друг Этан, здесь они не станут нас искать. — Гуннар напряженно дышал, дыхание его было короче и быстрее, чем у троих людей.

— Почему?

Гуннар указал на мостовую, по которой они шли. Когтем на ноге он ковырнул бледный и твердый, словно фанера, слой снега, открывая взору каменные блоки.

— Здесь нет ледяной дорожки. Ни один тран, особенно, если он спешит, не бросит ледяной дорожки. Эту идею я у вас перенял. — Дыхание его сгущалось и с математической точностью появлялось перед ним.

— Мы не бегаем, как вы, — добавил он. — Траны не ходят и не бегают там, где могут скользить. Поэтому местные власти будут блокировать только ледяные дорожки, чтобы задержать тек, кто хочет от них скрыться.

Они продолжали идти по каменной мостовой, пока не вышли на более широкую дорогу. Там они смешались с обычным для этого времени дня потоком транспорта. И перестали чем-либо отличаться от транов, деловито сновавших мимо них. Разве только смятенными своими мыслями? Но они старались скрыть их так же хорошо, как и свои запятнанные кровью мечи.

Когда они вернулись на борт «Сландескри», моряки и солдаты окружили

Даль-Джаггера и Буджира, критически рассматривая их легкие раны и расспрашивая о сражении. Гуннар и три человека отошли к самому борту и встали, разглядывая спокойный пляж.

— Они напали на нас.

— Это и так очевидно, Миликен.

Школьный учитель нетерпеливо потряс головой:

— Нет, нет — я не отрицаю то, что и так ясно. Я хотел только сказать, что они напали на нас — на людей.

— Ну и что тут такого? — Этан остановился и подумал. — Ага! Понятно.

До сих пор, местные обращались с нами вежливо, почти учтиво. — Он возбужденно посмотрел на Септембера. — Сква, помните тот инцидент несколько дней назад, когда мы впервые пошли навестить начальника порта?

Толпа, которая провоцировала Гуннара, просто-напросто разошлась прочь, когда увидела, что мы готовы вмещаться. Отчего же сегодня они были так смелы с нами?

— Приятель, я на это могу ответить только одно. — Септембер продолжал смотреть на плащ, в то время, как его рука (в чистом новом спецкомбинезоне) задумчиво отковыривала лед на деревянном борту. -

Наверняка это было запланированное нападение. Нас намеренно спровоцировали. Или, вернее, спровоцировали-то Гуннара и его ребят, в надежде, что вы, и я, и Миликен тоже втянемся — так оно и произошло.

Кто-то хочет видеть нас мертвыми, как, впрочем, и Гуннара. Я подумал, что некоторые из посетителей этой таверны слишком уж хорошо дерутся для кучки внезапно раздраженных горожан.

— Но почему? — мысли Этана были столь же настойчивы, как и ветер — иными словами, кружили туда и сюда.

— Неужели ты до сих пор не понял, друг Этан? — проговорил Гуннар сардонически, уставившись на город. — Это как раз тот самый прием, который нам суждено встретить везде, куда мы сунемся со своим планом конфедерации.

Все траны по природе своей подозревают чужеземцев. И если такое происходит даже в Арзудуне, где знают твой народ и считают его своим благодетелем, можешь представить, что будет с нами в других местах!

— Извини, Гуннар. — Септембер вытянул вверх руку в защитной перчатке, ухватившись за толстые ванты из пика-пины. — Ты прав, говоря, что твои люди подозрительны по самой своей природе, но я сомневаюсь, что это было причиной нападения на нас. Кто-то считает нас опасными — Этана, и Миликена, и меня. Им хотелось бы убрать нас с дороги. Зачем? Возможно, что некоторые из них — арзудуны, и не только они — организовали чудесную маленькую монополию, приносящую хорошую прибыль от межпланетной торговли.

А мы хотим ликвидировать эту монополию. Откуда им это известно? Должно быть, проговорился кто-то из матросов. — Голос его понизился. — Я не был уверен, что кто-то решится убить нас. Но сегодня днем…

— Так почему бы нам не сообщить об этом, Сква?

— Приятель, — мягко проговорил Септембер. — Не будьте так наивны. Что такого случится, если несколько человек погибнет в местной заварушке? Ну да, конечно, мы с вами знаем, что это была не просто случайная встреча, но как мы это докажем судье из транов? — Он покачал головой. — Самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, — это радоваться, что они оказались неважными воинами, да еще ускорить наши приготовления, чтобы быстрее убраться отсюда.

— Это было сражение, о котором можно говорить с гордостью. — Глаза Гуннара блеснули. — Пятеро против двадцати пяти!

Этан с отвращением посмотрел на запятнанный кровью меч, висевший на поясе его костюма. Он уже пытался вытереть его снегом, но замерзающие красные кристаллики обвиняюще прилипали к лезвию.

— Ты гордишься убийством, Гуннар?

Рыцарь-тран склонил голову набок и стал похож на вопрошающего кота.

— Да, Этан. Ведь я происхожу не из твоей передовой цивилизации. Так что терпи, общаясь с нами. — Ветер поднялся и застонал вокруг них, и Гуннар указал на огромный залив, ведущий к выходу в открытый океан.

— Наверное, этот мир не так располагает к пониманию и доброте, как тот, в котором ты живешь. Здесь мы сражаемся руками, а не речами.

— Я не хотел оскорбить тебя, — с готовностью ответил Этан.

— Хватит! — Септембер неприязненно переводил взгляд с человека на трана. — Мы ведь предполагали создать новый союз, а не рушить ту связь, что уже существует. — Он показал большим пальцем в сторону города. Дым поднимался из тысячи труб. — Уверен, что чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше. — Он посмотрел на Гуннара. — Куда же нам направиться?

Гуннар заворчал в ответ:

— Не в Софолд же, до которого так много сатчей! Вы ведь настраивались начинать свое великое дело именно здесь. Да и я не уверен, что чем ближе к дому, тем нам больше будет везти. Так что советую поискать себе союзников где-нибудь тут поблизости. А кроме того, — сердито продолжал Гуннар, — вблизи от дома мы можем растерять нашу команду. Трудно удержать людей, у которых есть выбор — странствовать в погоне за безумными идеями или разойтись по домам. — Он в сердцах сплюнул и заскользил прочь.

— Вам не следовало доводить его до такой ярости, приятель! — пожурил Септембер своего друга.

— Не следовало. Но я не умею навязывать свои идеи другим и не могу симпатизировать тому, кто этим занимается. — Этан плутовато улыбнулся. — У Колетты это шло бы куда лучше, чем у меня.

— Если вы так чувствуете, приятель, зачем же остались и взялись за это дело вместо того, чтобы уехать домой, туда, где тепло и где люди, как сказал Гуннар, бьют друг друга только речами?

Этан задумался на минуту:

— Затем, чтобы внуки Гуннара не испытывали необходимости хвататься за ножи, улаживая спор! — Сзади над ними на штурвальной палубе Та-ходинг разговаривал с несколькими помощниками. — Надо договориться о курсе. И пусть убьет нас та зрелость мысли и то знание, которое мы принесем в этот мир.

— Что ж, весьма вероятно, что это и убьет нас. — Они направились на корму. — Во всяком случае Гуннар прав. Эта идея конфедерации принесет нам немало неприятностей!

Этан зашагал быстрее и увереннее.

— Пусть!

Джобиус Трелл слегка приоткрыл рот под маской костюма для выживания, прислушиваясь к смеху печенья и улыбнулся, посасывая его. В этот момент у печенья был вкус хурмы, а смех был женский, завлекающий.

Стройный тран в возрасте, стоявший рядом с ним на склоне холма, вопросительно посмотрел на него, удивленный способностью мужчины производить такое звенящее хихиканье.

Прервав изучение хода работ, проводившихся в небольшой долине под ними, Трелл поднял маску и обратил лицо в сторону жалящего бриза. Рукой в перчатке он вытащил изо рта остаток печенья и показал его своему любопытному чужеземному компаньону.

— Печенье со смехом. Сладкая еда, — объяснил он.

— Иеньй за эмъегом, — пока тран боролся с незнакомой фонетикой, постоянный комиссар засунул кусочек обратно в рот и снова принялся сосать.

— Но откуда же звук, который я слышал, друг Трелл?

— Печенье сделано в несколько слоев, — со вздохом объяснил Трелл. До чего же ему надоедало вот так объяснять самые заурядные стороны цивилизации Содружества этим варварам, даже таким любопытным и все схватывающим на лету, как его сегодняшний компаньон. Его внимание снова вернулось к работе, кипевшей внизу.

Землетрясение, порожденное взрывом вулкана, известного под названием Места-Где-Кипит-Кровь-Земли, нанесло некоторый ущерб, в основном туземному городу, но так же немного и «Медной обезьяне». Поскольку он был

Комиссаром, в его обязанность входило лично наблюдать и осуществлять руководство необходимыми восстановительными работами. Кроме того, это укрепляло его авторитет в глазах аборигенов.

В том, что обрушившийся туземный продовольственный склад в долине под ними был единственным серьезным последствием землетрясения, сказывалось незаурядное инженерное мастерство аборигенов. Но ведь, размышлял он, даже на территории защищенного от ветров берега Арзудуна, чтобы выдержать обычную дневную погоду, любое строение транов должно быть построено основательно.

— Как еда может говорить?

— Что? А… Когда каждый из твердых слоев печенья тает во рту, он выделяет разный вкус и разный смех. — Он повернулся лицом к стоявшему рядом с ним трану.

Тот был стройнее, чем многие из его собратьев. Местами — длинными полосами и пятнами — его серовато-стальной мех отливал угольно-черным.

Другие темные отметины украшали его левое ухо, морду и левую щеку, уходя наверх и спускаясь сбоку, словно потеки дегтя, и теряясь под выкрашенными в яркую голубую краску кепкой и жилетом. Его сравнительно стройное сложение было очень похоже на фигуру самого комиссара.

Однако, у этих двоих было нечто общее и помимо телосложения.

Трелл заканчивал объяснение:

— Смех записан от настоящих людей — ты же видел и порту наши записывающие устройства, так?

Тран сделал утвердительный жест.

— Затем компьютер — думающая машина — монтирует звуки в крошечные пузырьки воздуха, которые становятся не просто пузырьками, так как печенье делается твердым. Когда каждый слой пузырьков, записанных со смехом, подвергается действию воздуха во рту, звук выходит наружу. — Он ухмыльнулся под маской, видя, как ошарашил собеседника таким объяснением.

— Скажи мне, ну почему бы еде не звучать так же приятно, какова она на вкус?

— Не знаю, — недовольно ответил тран. — Но для меня это странная мысль, и она не совсем мне приятна.

— Возможно, но мы привезли вам немало странных вещей, и оказалось, что даже самые невероятные из них приносят прибыль. У нас есть архаичное выражение — как и мое печенье, деньги тоже говорят.

Лицо трана просветлело:

— В этом наши народы соглашаются, друг Трелл. «Деньги говорят» — это хорошо, но мне все же хочется, чтобы моя еда лежала передо мной смирно.

Любой, взглянув на богатую одежду трана, — на роскошную вышивку различными металлизированными нитями, контрастной аппликацией из фольги на жилете, на металлические полоски на перепонках, вспыхивавшие, когда тран поднимал руку, мог удостоверить, что по меркам Арзудуна этот тран исключительно состоятелен. А ведь он еще носил полоску металла вокруг его шеи.

Время от времени кто-то из людей, помогавших местному населению в восстановлении разрушенного склада, карабкался по крутому склону, спрашивая у Трелла совета или указания. Иногда такой строитель оказывался траном. И задававшиеся вопросы не ограничивались расовой исключительностью. Временами человек спрашивал совета у трана, тогда как местный житель обращался к Комиссару.

Склад был построен на полпути от залива и очень близко к кромке льда, где сотрясение оказалось значительно большим, чем то, которому подверглись подобные конструкции в городе. Некоторые из стоявших поблизости домов слегка покосились, или же окна в них потрескались, по разрушен полностью был один только склад.

Трелл знал, что причиной этому было то, что умевшие возводить каменные дома траны еще не овладели искусством строительства куполов.

Любая структура с большим открытым пространством внутри, вроде этого склада, была куда менее устойчива, чем домики, разделенные на маленькие комнатушки, внутренние стороны которых служили для покрытия большого пространства.

Для этого требовались строительный металл и различные пластики. О пластиках транам ничего не было известно, и никому бы и в голову не пришло тратить драгоценный металл на строительство, за исключением только редких гвоздей или болтов.

По сути говоря, единственной металлической частью, употребленной на строительство, в Арзудуне (да, возможно, и на всем Тран-ки-ки), — за исключением станции, была солидная, двойная латунная дверь, закрывавшая вход в замок ландграфа, построенный в глубине города. Когда светило солнце, в гавани были видны яркие отблески.

Эта дверь была подарком, который Трелл сделал по вдохновению.

Скромная стоимость более чем окупилась куда более ценными подарками благодарного ландграфа Арзудуна, Колоннина Ре-Виджара. И такой подарок стоило сохранить.

Трелл повернулся к трану, что стоял рядом с ним.

— Как я понимаю, друг Ре-Виджар, несколько моих людей, прибывших вон на том огромном ледяном корабле, ввязались в очень нехорошее сражение в городской таверне. — Он указал на линию берега, где высоко над всеми другими поднимались мачты «Сландескри».

— Я что-то об этом слышал. — Ландграф Арзудуна сделал жест, эквивалентный нашему пожатию плечами. — Чужеземцы здесь непопулярны. Эта новость волнует тебя?

— Да, волнует, — ответил Трелл. — Она беспокоит меня, мой друг, потому что эта новость может дойти до других людей, включая и мой штат.

Если так близко к форпосту людям хотят причинить вред, от этого могут быть неприятности. Это может привести к нежелательному вмешательству моего правительства в столь полезные коммерческие договоренности, достигнутые нами здесь.

— Этого надо избежать. — Ре-Виджар поцарапал слой снега. Острый коготь взбил несколько блестящих хлопьев. — Ходят слухи, что эти твои люди говорили об образовании союза большого количества независимых государств с тем, чтобы просить у твоего Содружества более высокий статус.

— Значит, такие ходят слухи, — Трелл улыбнулся под маской. Конечно, это он сам проинформировал Ре-Виджара о планах незнакомцев, но они оба наслаждались такой тонкой игрой слов. Это стало хорошей привычкой — на всякий случай, вдруг кто-то случайно подслушает их.

— Если их предприятие удастся, — продолжал ландграф, — не будет ли это означать, что кто угодно из дальних районов сможет приехать и свободно торговать с различными представителями ваших островных государств?

— Купеческих семей, — поправил его Трелл, — а не островных государств. Но результат будет тот же самый. Лично я не убежден, что это так уж необходимо. Настоящие коммерческие договоренности устраивают все участвующие стороны. Если, конечно, ты не думаешь, что кто-то другой сможет лучше меня вести межпланетную торговлю.

— Я тоже считаю, что существующие договоренности нам подходят.

Они снова замолчали, но каждый продолжал думать о планах новоприбывших и каждый при этом делал вид, что он наблюдает за ходом работ внизу. Шумные команды строителей возводили первую из новых стен, пытаясь укрепить незнакомый здесь заранее отлитый пластик против ветра. Как только удастся вплавить его на место, так стена станет и защитой от ветра, — значит работа пойдет быстрее.

— Что же делать, друг Трелл? Неужели ты сам ничего не можешь предпринять?

— Боюсь, что нет, мой друг. Я могу скрывать кредиты и укрывать корзинки, изменять списки и декларации. Но дать исчезнуть трупам трех убитых горожан — это очень опасно. Конечно, мы должны что-то сделать. Но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Эти три человека — пришельцы в Арзудуне, но не во всем твоем мире, ландграф. Они прожили среди транов многие месяцы. Они умны. Их знание вашего языка и оттенков речи превосходит знания моих специалистов. Хотя меня и проинформировали, что союза, вроде того, что они хотят образовать, в ближайшее время не будет, у них не должно быть возможности доказать, что мои ксенологи ошибались. Их следует обескуражить.

— Обескуражить, — откликнулся ландграф, старательно подражая произношению гласных в человеческом языке. — Но не здесь. Я понимаю. Как только они удалятся на некоторое расстояние, я употребляю лучшие аргументы из тех, что имеются в моем распоряжении.

— Я не сомневаюсь, что они будут эффективными.

Оба повернулись, наблюдая, как вторую стену водружают на место, и люди-инженеры начинают горячую сварку соединенных углов. Ничего больше не было сказано о миссии команды «Сландескри». Да и не надо было больше ничего говорить. Они принадлежали к разным мирам, но понимали друг друга с полуслова.

— А что тебе известно об этом Пойолавомааре? — разговаривая с Та-ходингом, Этан держался за ванты. Они находились в начале нелегкого пути к югу от Арзудуна, стараясь поймать устойчивый бриз.

— Только то, что мне рассказали другие капитаны на кромке льда, друг Этан. Четыре звезды влево! — Откликаясь его команде, два дюжих рулевых изо всех сил стали поворачивать огромное деревянное колесо. Скрежещущий звук, немного громче обычного, раздался с кормы ледового судна, когда пятый ходовой полоз из дюрасплава, используемый для управления огромным кораблем, врезался в лед. Корабль медленно повернулся, ложась на новый курс.

Вот уже несколько дней они двигались параллельно острову Арзудуну. По подсчетам Вильямса, они уже покрыли более сотни километров. Было очевидно, что Арзудун во много раз превышает Софолд — родной остров Гуннара и Та-ходинга.

Низины вокруг города и пляжи давно уже сменились утесами, отрывисто поднимавшимися на тридцатиметровую высоту, а, может быть, еще выше.

Деревья и кустарники росли на краю утесов, образуя неровную кайму вдоль их вершин, отчего непрерывная полоса скал напоминала спину нервной зеленой кошки.

— Ты сказал мне, — продолжал Та-ходинг, — что мы должны начать наш путь с какого-либо из близлежащих, авторитетных государств. Все капитаны и торговцы, с которыми я говорил, согласились, что Пойолавомаар — самый могущественный из городов этого региона, за исключением, конечно Арзудуна.

Нам, видимо, стоит посетить этот город.

Сейчас, когда они находились на безопасном расстоянии от других кораблей, чувствовалось, что Та-ходинг готов поговорить.

— Капитан Жо-Мидан-Джи описал мне Пойолавомаар, который представляет собой кучку из десяти или более тесно сгруппированных и очень крутых островов. Капитан сказал, что они расположены так близко друг к другу, что все жители, за исключением самых маленьких детенышей, могут спокойно скользить от одного острова к другому. В прошлые годы он сам дважды побывал там, и больше всего ему запомнилось, что эти острова образуют круг, и от острова к острову их окружают высокие стены, подобно той, что защищала наш пирс в Уонноме.

— Похоже, что при таком расположении это место может стать хорошим торговым центром, — сказал Этан.

Та-ходинг кивнул.

— Мидан-Джи говорил, что торговля является там самым важным занятием.

И потом если у каждой стены там есть ворота, капитан может вводить свой корабль с защищенного пирса в любом направлении, не беспокоясь о том, где он сможет поймать нужный ветер. Это очень удобно!

— Правда нам следует помнить, что многие капитаны склонны к преувеличениям. Так сказать, сами производят свой ветер, — напыщенно сказал Та-ходинг, радостно исключая себя из компании ледовых фантазеров. — Они любят хвастать своими способностями и опытом. Конечно, может сказаться вдруг, что этот Пойолавомаар — всего только кучка бедных железом островов.

Но я так не думаю, Мидан-Джи производит впечатление честного трана, и я склонен доверять ему.

— У нас сейчас все основано на взаимном доверии, — отозвался Этан.

Та-ходинг изучал заходящее солнце. Термоядерная свеча виднелась почти прямо впереди, и ее пылающая верхняя дуга начинала опускаться за мартингал судна. Он бросил взгляд на что-то, установленное прямо под рулевым колесом.

— Согласно компасу, Этан, последние два часа мы меняем курс с юга на юго-запад. — Он указал на массив Арзудуна, все еще видневшийся по левому борту. Только теперь он был не на западе, а на севере.

— Мы обогнули самую южную оконечность острова, — продолжал Та-ходинг.

— Поскольку ветры станут сильнее на открытом пространстве, я бы предложил на ночь встать на якорь.

— Ты капитан, Та-ходинг. Здесь все подчиняется тебе. Так что делай, как считаешь нужным.

— Благодарю тебя, сэр Этан. — Тран важно прошел вперед мимо рулевого колеса, наклонился над перилами штурвальной палубы и закричал. Матросы немедленно повернулись к нему, слушая. В частном разговоре Та-ходинг бывал очень вежлив и почтителен, но, отдавая команды своим морякам, он следил за тем, чтобы слова его звучали громче ветра.

— Килпит, Монслауик! — Два помощника обернулись к нему. — Зарифьте все паруса и приготовьтесь встать на якорь.

Эти команды были по цепочке переданы всем матросам до последнего вахтенного у бушприта. Каждый направился к своему месту у такелажа. Этан лишний раз пришел в восторг от искусства транских моряков, которым постоянно приходилось ставить паруса, приспосабливаться к погоде и снова забирать паруса, карабкаясь по узким реям при вечных штормах.

Когда все паруса были свернуты и ледовое судно почти прекратило движение, были спущены носовой и кормовой якоря. Эти переплетения металлических шипов и колючек обычно впаивались в тяжелый шар кованого железа. Якоря «Сландескри» обладали дополнительной удерживающей силой благодаря обломкам дюрасплава, подобранным из остатков разобранной на мелкие кусочки и буквально обглоданной спасательной лодки, в которой потерпели крушение Этан и его друзья.

Как только якоря глубоко врезались в лед, послышались резкий писк и скрежет, больно ударивший по ушам. Корабль скользнул немного к западу, увлекаемый настойчивым ветром, пока не натянулись толстые канаты из пика-пины, удерживавшие якоря. Треск и стоны прекратились. «Сландескри» замер.

Немедленно на лед спустилась группа блокирования. Они закрепляли корабль, подкладывая каменные башмаки спереди и сзади каждого из пяти ходовых полозьев. Теперь корабль не сдвинется с места, разве только под действием небывалого шторма. Но и на случай такой невероятной непогоды на носу и на корме были выставлены часовые.

Этан остался на палубе, наблюдая, как последние лучи заходящего солнца постепенно меняли цвет из желтого в красный и пурпурный.

— Хочешь есть, друг Этан?

Он вздрогнул и повернул голову. Черные щели на желтом фоне зрачков, посаженных на меховом лице, блеснули ему в ответ, вспыхнув от света заходящего солнца.

— Не сейчас, Гуннар. — Он отвернулся, снова облокотившись на перила, и уставился на лед перед собой. Поднялись обе луны Тран-ки-ки. Сегодня вечером в воздухе кружилось немного снега и льда, и слоистые облака только подчеркивали границу между атмосферой и бескрайним пространством. Под лунным светом деревья, упрямо цеплявшиеся за ближайшие уступы утесов, отбрасывали двойные тени. Сам ледяной океан потерял жесткость границ, характерную для дня, и неподвижно простирался во все стороны, охваченный нереальным бледно-голубым сиянием лунного света.

Этан глянул на термометр, прикрепленный к запястью.

Утонченно-неподвижный пейзаж вздрагивал от мороза в двадцать восемь градусов ниже нуля по Цельсию. К предрассветным сумеркам, за несколько часов до восхода солнца, температура упадет до минус шестидесяти двух или трех — да плюс еще постоянный фактор вечного, пронзительного ветра. Если бы он мог снять свой комбинезон и полностью слиться с этой землей, его тело замерзло бы через пару минут.

Гуннар выбрал как раз этот момент, чтобы задать самый неподходящий вопрос.

Указывая на звезды в небе, он поинтересовался у Этана:

— Которая из них твой родной мир?

Прошло несколько минут, прежде чем торговый представитель смог ответить, и не потому, что все это время изучал незнакомые созвездия у себя над головой.

— Я не знаю. Это далеко, так далеко отсюда, что невозможно представить Гуннар.

— Сколько сатчей отсюда? — невинно спросил рыцарь, окидывая взором ночное небо над головой.

— Много, и не сосчитаешь — сказал ему Этан, подавляя улыбку и удивляясь, почему оба они говорят шепотом. — Вообще-то это где-то в этом направлении, но слишком далеко и свет звезд слишком слаб, чтобы мы смогли его увидеть. Но между твоей и моей есть другие звезды, и у некоторых из них есть миры, населенные людьми и нашими друзьями, итанами.

Он указал на слабый красноватый огонек:

— Далеко от этой звезды вращается планета, где вода никогда не замерзает — разве только в специальных машинах, которые мои люди создали исключительно для этого. — Гуннар недоверчиво покачал головой.

— Так тепло. Должно быть, это кошмарное место.

— Моим людям там тоже не очень-то нравится, Гуннар. Но там живут наши хорошие друзья, итаны. Место это называется Дракс-IV, и земля там пытается пожрать людей. Это странное место. Когда-нибудь я расскажу тебе о нем.

Он снова обратил свое внимание к безмолвному, продуваемому ветром ледяному морю. Частички снега и льда кружились в воздухе, и крошечные вихри подхватили их. Этану почудилось, что он увидел невидимых танцоров в расшитых драгоценными камнями одеяниях, скользивших под двумя лунами.

— Пожалуй, я действительно проголодался. — Он хлопнул обеими руками по перилам. — Пойдем поужинаем.

Они спустились вниз, в помещение, предназначенное для питания офицеров и рыцарей — в большую каюту. Когда дверь закрылась за ними, единственным светом, проникавшим на палубу, кроме сияния лун, стали отблески из нескольких толстых иллюминаторов. На палубе все было тихо, за исключением звуков на противоположных концах судна, где терпеливо расхаживали, прикрывая лица мехом, наблюдатели за погодой. Когда скрывалось солнце, ночь Тран-ки-ки становилась настолько холодной, что даже местные жители содрогались от озноба.

Часовые наблюдали за темными облаками. Они не заметили, как темные лапы ухватились за поручни в середине корабля…

Глава 5

Настороженные, нервные глаза метнулись по палубе, но ничего подозрительного не заметили и не увидели ни одной живой души. Одна из рук на мгновение отпустила перила, сделав знак тем, что ждали внизу. Затем эта фигура подтянулась на палубу. За ней последовали компаньоны, и их тени были едва различимы в темноте.

Они прошли к центральной палубе, между двумя главными каютами. Там их встретили другие тени, взобравшиеся с другой стороны. Они обменялись тихими, но решительными словами. От все увеличивающейся группы налетчиков отделились несколько фигур и двинулись вперед, другие заскользили на корму. Несколько мгновений на палубе все было тихо.

Приглушенный вскрик прозвучал со штурвальной палубы. Лидер большой группы в середине корабля тихо выругался.

Дверь центральной каюты распахнулась, появилась чья-то фигура, обрисованная в падавшем изнутри свете. Оглядевшись и ничего не увидев, фигура повернулась, чтобы уйти внутрь, когда ее остановило какое-то звякание. Вытащив меч, моряк осторожно выступил на палубу, чтобы разведать происходящее. Затем он увидел нечто, заставившее его закричать.

— Налетчики! Корабль окружен! Все наверх, сыны Софолда!…укк! — Крик моряка был прерван ударом металлической спицы, пронзившей его от грудной кости до позвоночника.

Но тревогу услышали. В несколько секунд палубы и каюты заполнились двигающимися, ругающимися кричащими фигурами. Налетчики продолжали прибывать на палубы через поручни. Для команды и пассажиров ситуация становилась опасной.

Три фигуры в коричневых костюмах взобрались на второй этаж главной каюты и смотрели на бойню под ними.

— В такой тесноте можно невзначай поранить друга, убивая врага, — сказал Септембер, прислушиваясь к кошмарным звукам. — Что, если нам попробовать помешать другим забраться на борт? Вы с Вильямсом займите правый борт, ребята. А я беру на себя левый.

— Не нравится мне это… — Тем не менее, Вильямс отстегнул свой маленький излучатель. Три ручных излучателя они приобрели в «Медной обезьяне», и до сих пор никому на Тран-ки-ки не показывали, не потому, что там не разрешалось легально пользоваться современным оружием, а потому, что Септембер убедил их не раскрывать собственных технических возможностей, пока они не узнают, кто есть кто.

Три луча ярко-голубого света спрыгнули с крыши каюты, ударились о поручни и двинулись вдоль них. Лучи света сверхвысокой частоты и напряженности смели наглых захватчиков с бортов «Сландескри», пронзая их одного за другим. У них не было времени даже на то, чтобы закричать, не то что — вступить в бой.

Эта маленькая победа придала новые силы и воодушевление команде и внесла уныние в ряды захватчиков. Моряки удвоили усилия.

Септембер сдвинул свой луч с обугленных поручней, и свет заплясал на льду. Одна из вспышек обнаружила три ледовых судна на костяных ходовых полозьях, поджидающие неподалеку.

Изменив частоту излучения, Септембер прочертил лучом по палубе, к парусам одного из ледовых кораблей. Языки пламени озарили ночь, осветив два других ледяных корабля и их команды, метавшиеся теперь в панике.

Налетчики, остававшиеся в живых, были вынуждены с боем отступать назад, к поручням. Некоторые предпочли бежать но абордажным лестницам, которые они принесли с собой, другие решили прыгать за борт, надеясь, что крепкие мускулы на ногах смогут смягчить удар от падения на твердый, как камень лед.

Этан выключил свой излучатель, пересек крышу кабины и схватил Септембера за плечо.

— Прекратите, Сква. Они уходят.

Септембер аккуратно прицелился и снова выстрелил.

— Еще несколько выстрелов, приятель. — Отдаленный крик пронзил темноту. — Мне хочется еще добраться вон до тек двоих.

— Сква, остановитесь. — Действуя двумя руками, Этану удалось заставить Септембера опустить оружие. Гигант уставился на него. На долю секунды из этих глубоко посаженных глаз выглянул другой человек, и Этан неуверенно и испуганно отступил на пару шагов назад. Затем кровожадный задор угас, и Септембер снова оказался самим собой.

— Извините, юноша. Я побывал в стольких переделках вроде этой, что иногда забываюсь. — Этан подумал: неужели гигант и вправду кочет сказать, что забывает о собственной человечности. — Если мы позволим им сейчас уйти, они могут прийти в другой раз и учесть урок, который мы им преподнесли. Но — он дружелюбно пожал плечами, — я подчиняюсь вашему миролюбию.

— Спасибо.

Они оглянулись и увидели, как Вильямс с отвращением сжимает рукоять своего излучателя, спеша вниз.

Этан и Септембер спустились по наружным ходам. Внизу транский мудрец Ээр-Меезах оживленно спорил с Гуннаром.

— Я не знаю такого воинского знака, — говорил старший из двух транов.

Гуннар заворчал и пнул ногой труп:

— И неудивительно, это же так далеко от дома. Естественно, что здесь и эмблемы, и знаки — другие, и имеют другое значение. — Он зашагал прочь, бормоча себе под нос.

Вместе с Этаном и Септембером Гуннар подошел к поручням. Септембер включил широкий луч излучателя на низкой частоте и осветил неровную дорожку скорченных волосатых тел, лежащих на льду. Слегка поддаваясь ветру, они образовывали гротескную дорожку, ведущую к дальним утесам.

— Оконечность этого острова представляет собой отличное место для логова пиратов или разбойников, — заявил Гуннар. — Здесь они могут сидеть в засаде, подстерегая путешественников — коммерсантов с западной стороны Арзудуна и тех, кто держит путь к городу Арзудуну. Я, однако, не думал, что у них хватит наглости нападать на корабль размера «Сландескри».

— Я тоже не думал, Гуннар. — Септембер поскреб затылок и вспомнил, что теперь на нем новый комбинезон: Может, им хотелось завладеть подобной робой? У них бы все отлично получилось, если бы у нас на вооружении были одни только мечи.

К Гуннару приблизился один из помощников, минуту переговорил с ним и пошел дальше, придерживая перевязанную руку.

— Наши потери не так уж велики, — проинформировал их Гуннар. — Мы наверняка еще подвергнемся нападениям. По, друзья! Я надеюсь, что наши жертвы будут не напрасны.

— Я тоще надеюсь на это, друг Гуннар. — Этан был рад, что сейчас ночь. И он не видел крови, которую моряки, используя талую воду, швабрами смывали с палуб.

Очистка палуб помогла обнаружить тела трех моряков — выходцев из Софолда. Согласно обычаю, покойные были перенесены в трюм корабля. Они останутся там, в неотапливаемом помещении под досками, сохраняемые крайне низкими температурами до тех пор, пока «Сландескри» не вернется домой.

После прощальных церемоний, которые устроят их семьи, тела будут разморожены и превратятся в костную муку мелкого помола, а ее, в свою очередь, внесут в почву возделываемых полей внутреннего Софолда. Таким образом, умершие обогатят почву своей родины, которая предоставляла им пищу, когда они были живы. Это было необходимостью, а не просто духовным обрядом. Островные государства Тран-ки-ки были не так уж богаты естественными удобрениями.

А трупы убитых врагов традиция объявляла нечистыми, поскольку они могли духовно отравить почву полей. Так, что промерзшие тела налетчиков были без всяких церемоний сброшены за борт. Пока корабельный шаман колдовал над свежими ранами, плотник принялся восстанавливать поручни там, где световые ножи небесных пришельцев прожгли их насквозь.

Словом ремонтные работы шли полным ходом, вахта была выставлена более многочисленная и внимательная, те же, кто не был занят, или залезли в свои гамаки, или продолжили ужин — вернулись к тому, чем занимались до нападения.

Но, приступив к холодной еде, вдруг обнаружили, что место за столом между Гуннаром и Этаном пустует.

— Кто последний видел дочь ландграфа? — взгляд Гуннара встретился с глазами недоумевающих рыцарей, оруженосцев и офицеров. Все пожимали плечами. Каждый пытался вспомнить, видел ли он Эльфу с тех пор, как они сели за стол в первый раз.

Наконец, один из моряков припомнил, что вроде видел, как на палубе она сражалась вместе с остальными членами команды. Но следить за ней он не мог — нужно было спасать собственную жизнь.

Гуннар поднялся.

— Обыскать корабль: каюты, пространство между палубами, снасти.

Еда была забыта во второй раз. Пассажиры и команда разошлись по судну. Обыскали каждый сантиметр древесины, проверили каждый парус и рундучок. Прочесали самые отдаленные уголки корабля, и поняли, что ищут напрасно.

Эльфы Курдаг-Влаты на корабле не было.

Предположили, что она упала за борт или была сброшена вниз.

Карабкаясь по фалам и трапам, команда усеяла лед вокруг, некоторые полезли под корабль. Септембер, Этан и Гуннар быстро присоединились к поискам.

Масляные лампы, которые держали в руках скользящие моряки, создавали впечатление, что по льду снует, вычерчивая замысловатые рисунки, стая светлячков. Некоторые сновали в груде безжизненных тел, лежавших неровной цепочкой в направлении ближайших утесов.

И опять поиски ничего не дали. Эльфы не было ни среди живых на корабле, ни среди убитых на льду.

— Они не могли… — Гуннар помолчал, собираясь с мыслями. — Они бы не унесли ее тело. — Зубы его блеснули, хотя он не улыбался. — Она никому не будет нужна… если они ее… если она мертва… Можно только предположить, что ее похитили те, кому удалось скрыться.

Старший из всех собравшихся воинов-транов, Балавер Лонгакс полуусмехнулся, глядя на темный остров:

— Тогда я им сочувствую.

— Сваксус, Буджир, наберите двадцать воинов, только добровольцев, для вылазки. — Гуннар бросил взор на неподвижный корабль. — На защите корабля это не отразится, так что, если, похищая Эльфу, захватчики рассчитывали рассредоточить наши силы, им это не удастся!

— Но ты понимаешь, — заворчал Септембер, возвышая голос, чтобы перекричать ветер, — что, если они залягут хоть в какое-то подобие укрепленного лагеря, нам придется чертовски несладко, пока мы сумеем вытащить ее?

— Так что же из этого? Не стоит и пытаться? — Гуннар говорил спокойно, но Этан видел, чего ему стоило сдерживать гнев.

— Стоит! — Этан не мог понять, был ли сарказм в голосе гиганта, и не мог разглядеть выражение его лица под маской спецкостюма. Он похлопал по небольшому пистолету у своего пояса. — Если вы действительно настроены на вылазку, вам понадобится наша огневая мощь.

Гуннар повернулся к Этану.

— Вряд ли тебе следует в это ввязываться, мой друг.

— Гуннар, за те восемнадцать месяцев, что я знаю тебя, это самая большая глупость из сказанных тобой.

В выражении Гуннара читалось «спасибо», и эта безмолвная благодарность была не менее красноречивой, чем слова.

— Нам нужно достать кое-что, что мы принесли с собой из «Медной обезьяны», — продолжал Этан. — У нас уйдет всего минутка на то, чтобы приготовиться.

— Нам тоже надо время, чтобы набрать отряд, — сказал Балавер.

Двое мужчин снова взобрались на судно. По возвращении на лед, они уселись и принялись делать что-то странное со своими ногами. Любопытство Гуннара на минуту отвлекло его мысли от Эльфы.

— Вильямс останется на борту, — проговорил Этан, пыхтя от усилий, вызываемых собственными действиями. — Мы должны оставить, по крайней мере, один излучатель на борту на случай, если они опять вздумают напасть.

— Не думаю, что они сделают это, — ответил Гуннар, уставившись на ногу Этана. — Но мудр тот, кто оставляет одну из ловушек у двери своего дома, отправляясь на охоту. — Не в силах больше удержаться, он указал на

Септембера.

— Что это вы такое делаете со своими ногами?

Этан встал, неуклюже пошатнулся, но сумел удержаться.

— Это называется коньками, Гуннар. — Он наклонился и поправил ремешок. — Это для искусственного скольжения, специально для наших ног, на которых нет когтей. Они сделаны особо. Мы обнаружили, что некоторые рабочие в «Медной обезьяне» специально заказали их в металлической мастерской на станции. У них в подошвы вмонтированы гироскопические амортизаторы.

— Это мне непонятно — «гироскопические». Что же они компенсируют?

— Нашу неуклюжесть. — Он споткнулся, но чудом не упал, когда одна из ног вдруг легко скользнула в сторону, помогая ему удержать равновесие.

Гуннар подумал: а будут ли достаточно компенсировать эти штуки?

Может, им нужны еще какие-то гироскопики?

Все собравшиеся на вылазку члены команды хранили мрачное молчание.

— Я думаю, что наша экспедиция начнется быстрее, если мы с Этаном просто будем стараться сохранить равновесие, — сказал Септембер.

— Понимаю. — Гуннар позвал кого-то из тех, кто стоял, облокотившись на поручень. Через борт тут же перебросили несколько кусков каната из пика-пины.

Концы веревок были связаны друг с другом. Гуннар вручил конец потолще

Этану. Два матроса подхватили другие концы и раскрыли руки. Ветер наполнил их перепонки, и Этан почувствовал, что начинает двигаться вперед.

Септембер был где-то рядом, и так же держался за канат.

И вдруг они понеслись к утесам с скоростью почти шестьдесят километров в час.

Этан стиснул зубы под маской. Если он потеряет равновесие или отпустит канат на такой скорости, любая неровность на поверхности ледяного океана разорвет даже сверхпрочный материал его комбинезона, открыв доступ достаточному количеству холодного воздуха, чтобы одним прикосновением заморозить кожу. Каким-то чудом ему удавалось держаться, несмотря на боль в согнутых коленях и неприятную пульсацию в руках.

Сваксус, бесшумно летевший где-то рядом, проревел, обращаясь к нему:

— Приготовься, друг Этан! Мы сейчас повернем!

Он попробовал ухватиться еще крепче, но руки так онемели от напряжения, что он не мог понять, стала ли его хватка сильнее. По команде все траны в группе опустили свои левые руки, наклонившись при этом вправо, и резко понеслись в этом направлении.

Этан подумал, выдержит ли канат такое натяжение, ведь он только что описал дугу, словно праща на веревке. Но канат выдержал, как и его запястья. Описывая широкую окружность, они мчались к утесам. Бросив взгляд вниз, на лед, он увидел, что они следуют точно по следам, что прочертили по льду оставшиеся в живых отступившие налетчики.

Время близилось к полуночи, и невероятный холод транской ночи начал проникать даже через супертеплоизоляционный материал его одежды на какую-то долю секунды, и тонкая струя ледяного воздуха ударила его, как десятикилограммовый снаряд. Он быстро закрыл маску, вздрагивая вовсе не от холода. Как же быстро замерзнет тут кровь в его жилах!

Лидер группы что-то кричал. Сваксус, заметив через маску Этана его любопытный взгляд, указал вперед. Теперь они находились почти под самыми утесами. В двадцати пяти метрах над ними неровные силуэты растущих на краю утесов деревьев вытягивали в залитую лунным светом ночь свои черные лапы.

На вершине скалы лепилась маленькая крепость. От главного острова она была отделена пропастью метров в пять шириной, через которую был перекинут деревянный подъемный мост.

Группа скользнула в тень.

— Мы попробуем подобраться с той стороны, что не охраняется, — говорил Гуннар. — В эту скалу пробит, должно быть, только один ход, и он непременно охраняется.

Такой вход, если он действительно пробит, должен быть под прикрытием скал — то есть на восточной стороне крепости. Небольшая группа вооруженных транов и людей сбавила скорость, продвигаясь в темноте к обдуваемому непрерывным ветром флангу крепости.

Этан отпустил канат и поднял голову, путаясь в собственных ногах — казалось, они сами хотели укатиться прочь. Стены небольшой крепости наверху были сложены из массивных каменных блоков. Не было ни башенок, ни остроконечных крыш, за которые мог бы ухватиться ветер.

— Нет, это вряд ли возможно, — изрек наконец один из оруженосцев. — Слишком крут путь наверх.

— Возможно! — Услышав такое, оруженосец уставился на Септембера.

— Небесный пришелец, мы что — полетим, как гутторбины?

Септембер подошел — вернее, подкатился — к основанию скалы. Утес слегка сужался наверху.

— Здесь всего метров двадцать. Мы можем попробовать взобраться.

— Ты хочешь сказать: оставить лед? — глаза Гуннара в ужасе расширились.

Этану внезапно пришло в голову, что для трана, который так легко и грациозно скользил по ледяному океану, но считал даже ходьбу делом ненужным и утомительным, сама идея вскарабкаться по отвесной стене должна казаться кошмаром. Острые когти транов помогали им быстро лазать по деревянным реям и мачтам корабля, однако эти же когти будут только скользить, не давая опоры на гладком камне. А относительная негибкость их лап не даст им нащупывать опору на скале, как это свободно может делать «мартышкина» ступня человека.

— Хорошо. Мы с Этаном пошли.

— Одну минуту, Сква.

— Говорите, у вас есть другое предложение?

Этану пришлось признать, что ничего лучше он не может придумать.

— Юноша, на нашей стороне будет фактор внезапности. Не забывайте об этом.

— Так оно и будет, если мы не разобьемся.

— Хотя вы оба сошли с ума, — Гуннар пожал плечами, — нам приходится благословлять ваше безумие. Другого выхода у нас нет. Попутного вам ветра!

— Спасибо, Гуннар. — Этан отвернулся, снимая коньки. Затем он полез за Септембером вверх на первый уступ, стараясь думать только о том, за что уцепиться руками и куда поставить ноги. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы начался легкий бриз и сдул его со скалы, по которой он полез, словно муха по стене.

Но ветер оказался союзником. Он упорно дул ему в спину, прижимая его к скале. И утес оказался не таким уж гладким и отвесным, как это казалось в темноте. В камне были широкие трещины и небольшие уступчики, на которых могла найти опору рука или нога. Они упорно лезли вверх.

Примерно в середине пути Этану пришлось ждать, пока Септембер пытался найти ускользающую опору для руки в гранитной стене. Переводя дыхание, он бездумно уставился на спину гиганта и вдруг подумал — а какой смысл в действиях этого скромного и вовсе не такого уж удачного агента по продажам, прицепившегося словно кусок мяса, к холодной скале в этом студеном и негостеприимном мире, пытающегося спасти принцессу-спорщицу, которая больше походила на бесхвостую мэнскую кошку, чем на человека?

Возможно, в словах Гуннара, назвавшего их план безумием, было больше правды, чем он тогда был готов признать.

Септембер двинулся вперед. Пыхтя, как старый мотор, Этан полез по его следам. Ему казалось, что утес увеличивался, становился выше, а не ниже с каждым трудно дающимся сантиметром подъема вверх.

Один раз он посмотрел вниз. Темные точки чернели на льду — вероятно, там поджидали их траны. Он задохнулся и с усилием снова перевел взгляд вверх.

Он подтянулся еще на один уступ и пролежал там несколько минут, прежде, чем понял, что лежит рядом с так же простертым Септембером, и что гигант делает ему знаки молчать.

Впереди он увидел тщательно подогнанные друг к другу каменные блоки.

Этот уступ был шириной всего метра в два — так близко подходила к краю скалы стена крепости. Глянув вверх, он заметил, что стены крепости вовсе не так уж высоки по сравнению с ее скромными размерами. Да и с какой стати? Ни один тран не подумает о возможной угрозе нападения с этой, по их мнению, совершенно отвесной стороны.

Крепко ухватившись за камни и гравий, Этан подтянулся к краю и снова заглянул вниз. Он увидел только голый лед, это означало, что все траны отошли к лестнице, скрывавшейся где-то в скале со стороны утесов. Согласно их плану, они должны ждать там, пока Этан и Септембер не расчистят для них дорогу наверх.

Двое мужчин подобрались к основанию стены и начали осторожно взбираться вверх, стараясь держаться как можно ближе к камням. Стена была высотой всего метров в пять, но опасность упасть с нее была очень велика.

Этан раздумывал о том, есть ли у них шансы. Должно быть, нападавшие все еще залечивают раны. И не ожидают организованного нападения на крепость так быстро после своего возвращения. В конце концов, они взяли в плен только одного человека, из-за которого вряд ли может начаться самоубийственно опасный штурм крепости. Они наверняка устали после скольжения на полной скорости назад, на базу; плюс еще подъем по лестнице.

А ведь им точно пришлось подниматься пешком, Этан был уверен в этом. Ни одна ледяная дорожка не могла бы обеспечить безопасный подъем под таким углом; на это могла годиться только скрытая лестница. Для них такой подъем должен был быть трудным и страшно утомительным. Но этот же самый подъем должен был остановить любого врага.

— Где будет возможно, будем пользоваться ножами, дружище, а излучатели оставим на крайний случай. — Избавившись от часовых, охранявших подъем со льда, они должны будут дать сигнал Гуннару и штурмовой группе, а затем продержаться, прикрывая проход от любого, кто попробует встать у них на пути.

Таков был план.

После пяти минут продвижения вдоль каменной стены они оказались на защищенной утесами стороне крепости. Тут они увидели то, что было очень похоже на спуск вниз. Чуть отстранившись от стены, Этан увидел ступеньки, тщательно вырезанные в скале, спускавшиеся в темноту каменного чрева утесов. Прижавшись к краю, он снова посмотрел вниз, на лед. Ни Гуннара, ни других не было видно. Так и должно было быть. Он понимал, что друзья молча ждут внизу, спрятавшись в глубокой тени, надеясь получить сигнал от людей.

Два вооруженных трана стояли наверху лестницы. Их внимание было заправлено вниз и в другую сторону, их пики угрожающе загораживали проем лестницы. Находясь так близко к краю, Этан сумел рассмотреть парапет прямо над входом.

— Наверху нет часовых, — прошептал он поджидавшему Септемберу.

— А зачем им там быть, приятель? — гигант казался темно-коричневым валуном, еще одним куском скалы, нависшим над наружной стеной. — Они вполне обойдутся часовыми у лестницы и, возможно, у подъемного моста.

Мысли Этана снова вернулись к неспособности транов карабкаться вверх по гладкой поверхности. По всей длине лестницы, что спиралью спускалась вниз, не было ни одного места, где можно было бы спрятаться. Один тран вполне мог заметить отряд нападавших, поднять тревогу, сходить позавтракать и вернуться до начала сражения. Несколько солдат с луками и стрелами или просто с копьями вполне могли бы сдержать наступление целой армии.

Септембер снова зашептал, обращаясь к нему.

— Я займусь толстяком, что подальше. А вы, дружище, берите на себя другого. — Он нащупывал маленький топорик на поясе. Этан решил действовать кинжалом. Он надеялся, что им не придется воспользоваться излучателями.

Дело было не в том, что от них будет больше шума, чем от топора или ножа, но яркие вспышки света вполне могли быть замечены кем-нибудь в крепости.

Он пополз назад вслед за великаном. Обдирая животы, они ползли к часовым, держась поближе к пятнам тени возле скалы. Ветер помогал им быть почти бесшумными, но у транов был отличный слух.

Треугольные пушистые уши дернулись в их направлении — один из часовых обернулся, прищурившись. Двое мужчин замерли, превратившись в часть пейзажа.

— Это ты, Смигер? — Двойные веки часового дрожали на ветру. — До твоей смены еще три вате. — Этан сдержал дыхание. Недоумевающий страж приблизился к нему еще на несколько шагов. — Смигер, тебе что, плохо?

Хотя часовой уставился прямо на Этана, он, очевидно, так и не мог поверить в возможность появления какого-либо врага позади себя.

Другой часовой с удивлением уставился на своего товарища.

Времени на использование древнего оружия не оставалось. Было невозможно промахнуться, стреляя из излучателя с такого близкого расстояния. Тонкие нити лазурного света пронзили обоих транов. Друг Смигера повалился с выражением боли и удивления, словно все еще не мог поверить в то, что с ним случилось. Он опустил взгляд на дыру у себя в груди, уронил пику и недоуменно уставился в пространство. Глаза его закрылись, и он осел на бок. Его пронзенный коллега зашатался, опрокинулся назад и перевалился через край утеса.

Бросив еще один взгляд на залитые лунным светом стены крепостных сооружений, Септембер поднялся и подошел к лежащему перед ними телу. Он быстро осмотрел его, затем подхватил его за руку и за ногу. Короткий бросок вниз подарил еще один труп ночи и льду. Ветер и большое расстояние не дали им услышать, как тело разбилось о лед внизу. Этан ничего не имел против этого, но он рассеянно подумал, уж не ударили ли падающие темные тени по ошибке кого-нибудь из членов поджидающего их отряда. Однако теперь у них не было времени беспокоиться об этом.

Они бросились к дверному проему. Вход в крепость был заблокирован только одной дверью из толстой древесины. Дверь эта открывалась наружу; она была как раз такого размера, чтобы траны могли протискиваться туда по одному. Любой враг, которому удалось бы прерваться по лестнице вверх, был бы расстрелян по одному, пытаясь пробраться в крепость.

Их задача была выполнена только наполовину. Было вполне разумно предположить, что внутри их поджидает еще один часовой — если не целая смена караула. Но никто не вышел наружу поинтересоваться происхождением вспышек голубого света. Исчезновение часовых прошло незамеченным.

Септембер снова пристегнул излучатель к поясу и вновь взялся за топорик.

Внутри мы никак не сможем пользоваться излучателями, — пробормотал он. — Пока нам повезло, но внутри кто-нибудь наверняка обратит внимание на свет за стеной. — Этан уже держал наготове свой нож.

— А что теперь? Может, нам просто войти внутрь и проверить, нет ли часовых?

— Может, так и сделаем, дружище. Вроде они на должны запирать эту дверь. Если часовые на лестнице дадут сигнал тревоги, они всегда успеют запереть дверь.

Этан двинулся вперед и встал спиной к стене рядом с дверью. Септембер положил руку в перчатке на горизонтальную задвижку на дверях и медленно отодвинул ее. Этану показалось, что в темноте тихий скрежет прозвучал, как выстрел. Как только задвижка была открыта, Септембер взялся за ручку двери и потянул. Дверь не поддалась, и он потянул опять, на этот раз сильнее.

Скрипнули петли, но дверь не поддалась.

— Все-таки она заперта изнутри. Проклятие! — Он тяжело дышал. — Попробуем-как еще разок. — Он передал Этану топор. Упершись ногами в стену, он схватился за ручку двери обеими руками, сначала потянул, а потом резко дернул.

Металлические петли снова застонали. Дверь приоткрылась на пару сантиметров.

— Пинг! — раздался какой-то звук с другой стороны. Дверь распахнулась сначала на полметра, а затем на метр… и металл сверкнул в лунном свете.

— Осторожнее!

Септембер отпустил ручку двери и повалился на камни, а Этан прыгнул вперед, схватившись за излучатель. Не было времени доставать нож, он не знал, сколько мечей встретят его в темноте. Гигант уже поднялся на колени, готовый сцепиться с любым, кто покажется из двери.

— Извините… В этом свете так трудно разглядеть. — Эльфа Курдаг-Влата убирала меч, уставившись на двух испуганных людей.

— Это ты! — выдохнул Этан.

Она повернулась, посмотрела на что-то, им пока не видное, затем перевела напряженный взор с одного из мужчин на другого.

— Внутри больше никого не видно. А где часовые? — Когда никто из них не ответил, она сделала короткий понимающий жест. — Хорошо. Я просидела там внутри целых десять вате, пытаясь решить, что делать. Я знала, что они выставлены здесь, и не могла придумать, как перерезать две глотки одновременно, не поднимая при этом тревоги. Часовых скоро сменят, но теперь у нас еще есть время. — Казалось, вдруг ее остановила внезапная мысль. — Простите мою забывчивость, сэр Этан. Где только мои хорошие манеры. Благодарю вас обоих за мое спасение.

— Я не хочу считать своей заслугой нечто, с чем ты почти справилась сама, — ответил Септембер. — Клянусь честью, ты находчивая девчонка.

— Я старалась, как могла, сэр Сква. — Но, говоря это, она смотрела на Этана, и ее желтые глаза блестели в слабом свете.

Он поспешно отвернулся:

— Нам бы лучше двигаться. Нечего испытывать удачу еще раз, оставаясь здесь.

— Один момент.

Этан и Септембер обменялись непонимающими взглядами, когда она снова исчезла в темном дворе крепости. К великому облегчению Этана, она почти сразу же вернулась. Что-то темное и большое было перекинуто через ее правое плечо. По ее спине болтались две безвольные конечности. Руки.

— Чтоб. Кто это? — спросил он.

— Я имела честь захватить пленного. — Если это тело было тяжело для нее, она и виду не подавала. — Думаю, он в ранге оруженосца или даже выше.

Разве вам бы не хотелось узнать, кто на нас нападал сегодня и почему?

— Значит, ты тоже думаешь, что это было не простое пиратское нападение? — Септембер улыбнулся ей, хотя в таком призрачном свете она не могла бы рассмотреть под маской усмешку на его лице.

— Я ничего точно не знаю, но мне хотелось бы знать.

— Мне тоже. — Септембер подошел к ней. — Ну-ка дай мне его.

Она яростно уставилась на него.

— Уж не думаешь ли ты, что я не смогу справиться с таким пустячным грузом?

— Я убежден, что ты справишься со всем, с чем захочешь, киска. Но ты родилась не для того, чтобы лазить по ступенькам, а их там много, и спускаться придется в темноте. Будь мы сейчас на гладком льду, я бы и рта не раскрыл.

Она помедлила только минуту, передавая ему безвольное тело.

— В твоих словах правда, рыцарь. — Она снова обратила свое внимание на Этана. — Ты так храбр — пуститься штурмовать крепость почти в одиночку!

— Просто мы лучше других умеем лазать вверх, — ответил он, чувствуя себя не совсем удобно. — Пошли.

Именно Эльфе пришла в голову блестящая мысль закрыть и запереть на задвижку проклятую дверь, оставшуюся позади них.

Глава 6

— Тише! — Гуннар делал отчаянные знаки собравшимся вокруг него морякам. Он старательно всматривался в темноту прохода, который вел к подножию лестницы. — Кто-то идет.

Звук шагов по камню, неразличимый для людей, но совершенно ясно доносившийся до ожидающих транов, продолжался еще несколько минут.

— Я узнаю сэра Этана! — сказал один из оруженосцев, и тогда все дружно бросились из засады, приветствуя дочь ландграфа и ее спасителей.

Когда они столпились вокруг нее, обмениваясь возгласами и шутками, Этан снова поразился той неформальности отношений между правителями и подданными, что было так характерна для транов. Вообще-то, ему показалось, что некоторые из радостных объятий, которыми обменялась Эльфа с несколькими из моряков, были уж слишком фамильярными. Гуннар не был исключением.

— Ладно, наслаждайтесь вы всей славой этого приключения, — сказал

Этану рыжебородый рыцарь. В его голосе звенело счастье.

— Не приписывайте нам почести — мы только расчистили проход. — Он указал на Эльфу. — Она уже поджидала нас за дверью.

— Вот с этим. — Септембер бросил потерявшего сознание пленника на лед. При виде одного из похитителей готовые к сражению воины сердито забормотали. Вокруг неподвижного тела тихо начало смыкаться опасное кольцо.

Гуннар приказал им остановиться:

— Если мы не получим от этого удовольствие сейчас, то всегда сможем убить его позднее. — Он посмотрел вниз, на безжизненного воина. — Думаю, что мы получим такое удовольствие. Мудрец может учиться и по горящей книге.

Веревка из пика-пины обхватила лодыжки пленника, вторая связала его запястья, соединенные спереди. Два трана подхватили веревку, удерживавшую его ноги, открыли перепонки и рванулись назад, к видневшемуся в отдалении «Сландескри».

Набирая скорость, Этан удивлялся прочности и крепости шкуры транов.

Должно быть, спина пленника разрывается сейчас между телом и льдом. Он рассказал о своем беспокойстве Буджиру, который несся рядом с ним.

Оруженосец с таким мягким обычно голосом торжественно заявил, что никому не интересно, что творится со спиной пленника, всем интересен только его рот, который должен заговорить.

Учитывая настроение группы, Этан решил, что сейчас не время настаивать на более цивилизованном обращении с пленным. У него хватало забот и без этого: он старался удержаться и сохранить равновесие, пока два трана тянули его по льду.

Он бросил взгляд на запястье. Минус шестьдесят градусов.

Добравшись до корабля, они попали в объятия остальных членов экипажа.

Их приветствовали тем более радостно, когда убедились, что все они живы и здоровы.

Последние десять минут Этан ждал, что сзади послышатся яростные крики преследователей. Очевидно, часовые все еще не сменились в ничего не подозревавшей крепости. Или, если смена уже пришла, и побег Эльфы обнаружен, обитатели крепости еще не вышли из шока и обсуждают, что им делать. К тому времени, когда они наберутся решимости снова напасть, «Сландескри» будет далеко.

Та-ходинг уже отдавал команду поднять якоря. Хотя капитан и не был в восторге от мысли вести огромный корабль ночью и, не переставая, ворчал по этому поводу, его ледяному сиятельству пришлось примириться с военной необходимостью.

Допрос пленного начался на следующее утро, когда ледяное судно было уже далеко от утесов острова Арзудуна, и сияющее солнце осветило только чистый голый лед позади них.

Хотя Этана и интересовали многие аспекты транской культуры, он предпочел оставаться подальше от носа корабля, где происходил допрос.

Ветер поглощал почти все крики, которые доносились до него по палубе. Он старался не слушать эти слабые, завывающие стоны, но понял, что не может не думать о пропасти, отделявшей от него его транских друзей. Пропасть эта не могла исчезнуть, хотя он был готов отдать жизнь за Гуннара и наоборот.

Возможно, пра-пра-прадед Этана много поколений назад был более активен и принял бы более живое участие в допросе пленного, с таким же жестоким безразличием, что и Эльфа или Балавер, и другие. Такое варварство было обычным дня людей в прошлом, вплоть до двадцать первого века по старому календарю.

Подумав, он был вынужден признать, что различия между современной цивилизацией Содружества и феодальными порядками, обычными на Тран-ки-ки, были не так уж велики. Все, что отличало новое общество от старого, это только неформальность в отношениях и взаимопонимание, называемое моралью, причем некоторые из общепринятых правил были записаны в виде законов.

Конечно, в его обществе тоже было немало граждан, пытавшихся игнорировать первые, одновременно пытаясь обойти вторые. Ему не следует слишком заноситься, иначе высокомерие по отношению к этой цивилизации отбросит его слишком далеко. По крайней мере, методы транов отличали такие добродетели, как прямота и простота, пусть они и были неосознанными. Один особенно долгий, протяжный стон донесся до него через палубу, и он не мог не содрогнуться, услышав его.

Обеспокоенный, он прошел по ступенькам, параллельным ледяной дорожке, что поднималась на штурвальную палубу. Как всегда, Та-ходинг стоял, словно какой-то прибор на своем диковинном корабле, глядя вперед, у крутого штурвала. Время от времени он давал отрывистые указания рулевым, и колесо начинало двигаться, или же громко кричал команды своим помощникам, а те передавали их морякам, работавшим на мачтах.

Он был самым толстым из всех транов, что встречались Этану, и отличался спокойствием, миролюбием и меньшей кровожадностью, чем обычные матросы или профессиональные рыцари и воины.

— Что они с ним делают?

— С пленником-то? — Та-ходинг продолжал смотреть вперед далеко вперед, на лед, убегавший под бушприт. — Они допрашивают его, друг Этан.

Слабое шипение, словно от поджариваемого бекона, примешивалось к шуму ветра; это был шум, производимый пятью огромными коньками из дюраллоя, резавшими лед.

— Я знаю это. Но как?..

Похоже было, что Та-ходинг серьезно обдумал ответ, перед тем как заговорить.

— Я не знаю, каков в этом случае обычай твоего народа, или как поступают жители этих земель, но в Уонноме и близлежащих городах допрос военнопленного происходит по неизменным правилам. Чтобы продемонстрировать свою смелость, силу и честь своей семьи, пленник должен или красноречиво лгать или отказаться отвечать на все вопросы. Таким образом, он может бросить вызов своим захватчикам с целью доказать, что он более изобретателен и смел, чем они. Ему или ей будут задаваться вопросы, и количество их будет увеличиваться до тех пор, пока пленный сможет на них отвечать, не путаясь.

Количество времени и усилия, которые придется потратить захватившим его для того, чтобы заставить его отвечать честно и правильно, определяет, сколь велики будут заслуги пленного в загробной жизни.

— А что же бывает, если вопросов больше нет?

Та-ходинг был удивлен.

— Тогда, конечно же, пленного убивают.

— Но это же негуманно! — Кристаллики льда усеяли маску Этана.

Та-ходинг на какое-то время отвернулся от ледяного океана.

— Мы и не стараемся прикинуться тем, кого вы называете гуманистами, друг Этан. Мы — траны. Я сам видел, как твой меч покраснел от крови в

Уонноме. Скажи мне, а как вы получаете ответы в вашем мире от кого-нибудь, кто не хочет говорить с захватившими его воинами или с его начальством?

— Он будет подвергнут действию стрессового анализатора, — ответил Этан. — Это машина. Она помогает получить ответы безболезненно для него и всегда показывает, когда пленный говорит правду.

— Предположим, — задумчиво проговорил тран, — что пленный вообще отказывается говорить?

— В таком случае к нему применяют насилие… его запирают, пока он сам по доброй воле не решит ответить на все вопросы.

— А если он решит никогда не отвечать, что тогда?

— Полагаю, он навсегда останется в заключении.

— И вы никогда не получите нужные вам ответы, очень неразумно. Наш способ куда лучше.

— Одну минуту, — сказал Этан. — А откуда вы знаете, что он говорит правду? Что, если он притворяется, что говорит правду после того, как вы пыта… допрашивали его?

На этот раз удивление Та-ходинга было еще больше, чем раньше. И вид, и голос у него были, словно что-то шокировало его.

— Пленный потеряет все заслуги, приобретенные им при сопротивлении.

Он умрет, и у него не будет добродетелей, чтобы перенести его в загробную жизнь.

Этан изменил манеру своих вопросов.

— После того, как пленный ответит на все вопросы, что вы задаете ему, ответит честно и правдиво, если, как ты говоришь, так бывает, зачем же убивать его?

— Убивают не всех.

— Хорошо, а зачем убивать этого?

— Потому, что он заслуживает смерти. — Кажется, в тоне ответа прозвучала нота жалости к Этану. Нюансы речи транов все еще иногда запутывали для Этана смысл.

Он хотел было что-то сказать, но передумал. Лучше прекратить разговоры на эту тему, пока там продолжают допрос с пристрастием.

А продолжают ли? Этан напряг слух, но услышал только вой ветра и шипение дюраллоевых полозьев, резавших лед.

На палубе показались Септембер и Гуннар. Этан призадумался, досмотрел ли зрелище до конца его могучий друг? Временами он чувствовал сильную привязанность к великану, к его всегда хорошему настроению, к его пренебрежению опасностью и готовностью рисковать собой ради друга. Но временами…

Сква Септембер, размышлял Этан, был сродни транам не только своими физическими особенностями. Когда это сходство проявлялось, Этану и

Миликену Вильямсу становилось не по себе. Личность Септембера казалась ему похожей на яблоко. Оболочка цивилизации была яркой и блестела, но была очень-очень тонкой.

— Ну, юноша, мы узнали то, что хотели узнать.

— Не сомневаюсь. — Этан старался говорить как можно безразличнее. Но он не мог не спросить затем: — А кто совершил финальное убийство? Ты, сэр Гуннар?

У рыцаря-трана был расстроенный вид.

— Я, друг Этан? Я бы никогда не осмелился нарушить приличия. У меня не было такого права разделаться с тем, кто заслужил столь сурового приговора. Оно было предоставлено, — добавил он небрежно, — тому, кто больше всех пострадал в этом деле.

Отказавшись позволить Этану проигнорировать то, что и так было очевидно, Септембер закончил рассказ с безразличной жестокостью:

— Это сделала девушка. А кто же еще? Она хотела, чтобы он умирал медленно, — бодро продолжал он, — но Гуннар и Балавер помешали ей.

Поскольку пленник держался долго и храбро, ей пришлось удовлетвориться тем, что она отсекла его…

Этан зажал уши руками под капюшоном и отнял их лишь тогда, когда увидел, что губы Септембера закончили фразу. Он чувствовал тошноту.

— Ты же не слышал, — мягко проговорил великан, — как они обращались с ней.

— И что же это за бесценная информация, которую вам удалось выбить из него? — печально пробормотал Этан.

Септембер подошел к поручням и посмотрел на слегка припорошенный снегом лед, убегавший под днище корабля.

— Их нападение на нас было таким же случайным, таким же неподготовленным, как и та драка в таверне Арзудуна. Наш пленник в местной иерархии занимал место между рыцарем и оруженосцем. Сам командующий крепостью не имел звания рыцаря. Они получили приказ — пленник не знал точно, в какое время, — атаковать «Сландескри», когда тот будет огибать южную оконечность главного острова, и захватить его, если будет возможно.

— Ему было неизвестно, — вмешался Гуннар, — кто послал такой приказ.

Командующий никогда не упоминал этого. Но когда стало известно, что на борту находитесь ты и твой друг Септембер, — люди, пришельцы с неба, местный гарнизон стал задавать вопросы. До этого их всегда учили, что людям нельзя причинять вреда.

Повернувшись к поручням, Септембер продолжил:

— Кажется, что этот строгий запрет был проигнорирован. Подобные инструкции и нашему пленнику, и нам позволили предположить, что приказ о нападении исходил от какого-то важного и влиятельного лица, возможно, даже от самого ландграфа Арзудуна. Но наш пленник отказывался в это верить.

— Но я подозреваю нечто большее, приятель. — Поручни заскрипели под его весом. — «Сландескри» — богатая добыча для любых местных жителей. Но для того, чтобы местный ландграф отдал разрешение убить нас, безволосых, он должен быть уверен, что его положению ничего не угрожает. По сути дела, он должен быть четко уверен, что если атака провалится и слух об этом дойдет до «Медной обезьяны», он не станет объектом упреков местного представителя правительства Содружества. По мне, так существует какая-то договоренность между ландграфом и кем-то, занимающим крайне важный пост среди руководства станцией.

— Трелл?

Септембер с сомнением отнесся к вопросу Этана.

— Вот не знаю. Он с нами довольно мило обошелся. Я бы скорее подумал, что это кто-то из его непосредственных подчиненных, может, даже сам начальник форпоста Ксенаксис. Ведь это он проверяет каждый килограмм из обмениваемых товаров. Это может быть любой, кто заинтересован в сохранении ныне существующей монополии на транскую торговлю.

— Что действительно важно — так это факт, что мы не можем ожидать помощи ни от кого с «Медной обезьяны», пока мы за пределами законов станции. Сезон открыт и охота разрешена до прибытия на орбиту следующего корабля Содружества. Значит, остается еще два месяца. Если сейчас мы вернемся и сообщим о нападении, мы потратим два месяца на попытки отделаться от убийц в той или иной форме. Теперь, когда на нас было совершено открытое нападение, кто бы ни прикрывал ландграфа или высокое начальство из жителей Арзудуна, он должен заметать следы. — Он взглянул на центральную каюту, где Ээр-Меезах и Вильямс были поглощены горячим спором о френологии. — Я бы хотел еще обсудить кое-что перед тем, как мы примем окончательное решение.

Этану пришлось уступить Септемберу. Он не боялся спрашивать мнения других и менять свою точку зрения, если их аргументы оказывались лучше.

— Я думаю, что лучше всего будет продолжать осуществление нашего начального плана, чтобы попытаться положить начало образованию конфедерации островных государств. Если мы вернемся на «Медную обезьяну» и поставим Трелла перед совершившимся фактом, я не думаю, что он или те, кто стоят за ним, постараются отомстить. Не будет смысла убивать нас, если их монополия будет уже уничтожена. По крайней мере, я считаю, что у него хватит ума не делать это. Конечно, это все может оказаться просто вымыслом, возможно, это самое обыкновенное нападение туземцев.

Этан посмотрел на корму, за которой очертания утесов Арзудуна превратились просто в неровную линию на горизонте.

— Мы бы захватили корабль, — продолжал настаивать полусердитый, полуиспуганный голос, — если бы не вмешательство небесных пришельцев. У них с собой были короткие ножи, что стреляют солнечными лучами. — Теперь в голосе звучало отвращение. — Что могут сделать меч или стрела против оружия, что пронзает щиты и поджигает корабли?

Колоннин Ре-Виджар прислонился к спинке массивного деревянного кресла и выглянул из окна третьего этажа замка. Отсюда ему были видны далеко внизу островерхие крыши города, гавань и залив — вплоть до выхода в океан.

Передвинувшись к другому окну, он изучал странные, гладкие постройки людей и три стеклянные чаши, на которые спускались их крохотные корабли прямо с неба — корабли, каждый раз привозившие немыслимые богатства.

Теперь выгодные отношения с могущественными пришельцами находились под угрозой.

Он вспомнил, что другой из находившихся в кабинете с ожиданием смотрит на него и повернулся лицом к обеспокоенному высокородному. Они были одни в личных покоях ландграфа. Слова, которыми они только что обменялись, были слишком опасны, чтобы их могли подслушать даже самые доверенные члены его двора. Поэтому он предпочел принять Обеля Казина здесь, а не в покое для официальных аудиенций.

Он знал, что его продолжительное молчание только увеличивает нервозность трана. Он все еще ничего не говорил, а только смотрел на стройного высокородного гостя, отметив перевязанную шею я свежий разрыв, уродливо перечеркнувший мембрану его левой перепонки, а также голые места на теле, с которых был срезан мех.

— Успокойся, высокородный Казин. Ты сделал все что мог.

— И я не буду, — неуверенно спросил высокородный, — наказан за мою неудачу?

— Это я тебе обещаю.

Помогая себе обеими руками, чтобы встать, Ре-Виджар подошел к окну и встал около него. Рама из стеклосплава, — от пола до потолка, — послужила эффектным фоном для его фигуры. Это был самый большой целый кусок стекла, когда-либо импортированный в Арзудун. Он был больше, чем любое стекло, о котором когда-нибудь слышал или мечтал Колоннин. И вот, он был здесь, в его замке, доставленный ему с небес одним из человеческих небесных кораблей. Ему сказали, и теперь он сам этому верил, что стекло прочнее, чем стены, в которые оно было встроено — хотя и было не толще самого маленького когтя на его лапе.

— Как ты и сказал, — продолжил он наконец свою речь, — мы не можем воевать мечами и щитами против световых ножей небесных пришельцев.

Он посмотрел назад через плечо и продолжал:

— Но, несмотря на это, мы получим корабль, Обель Казин. Однажды на его корме станет развеваться флаг Арзудуна, и он будет возглавлять наш флот. — Он не добавил, что в один прекрасный день от «Сландескри» можно будет избавиться. Это были мечты, которые пока он не мог никому доверить.

— Нам придется действовать осторожнее, и лучше выгадать время для нашей следующей попытки. Теперь я сам займусь этим делом, высокородный Казин.

Когда ты будешь уходить, скажи моему министру по назначениям — вторая дверь слева, на втором этаже, — подготовить «Ринстейстер». Это наш лучший корабль. Я сам наберу его команду. Мы будем наступать на пятки этому исполинскому кораблю, пока не представится подходящая возможность, и тогда я сам захвачу его во славу Арзудуна.

— Да, милорд. Да пребудет с тобой ветер. — Подобающим образом преклонив колено, он покинул комнату.

Колоннин размышлял о высокородном. Казин старался изо всех сил.

Доказательством его верности были его ранения. Наказание высокородного ничего бы ему не принесло. Он лучше, чем кто-либо другой представлял превосходство земной технологии. Знай он заранее, что эти трое на ледовом корабле имеют в своем арсенале энергетическое оружие, он никогда не отдал бы приказ о нападении.

Теперь, когда его простили и дали новое, более серьезное поручение, Казин станет в два раза старательнее. Ре-Виджар сам позаботится о захвате ледового судна и уничтожения команды с людьми-пассажирами, так как он никому не мог доверить это опаснейшее дело. Ни у кого другого не было причин так желать этого.

До сих пор он старался не показывать свою заинтересованность в этом деле. Но он не мог больше ждать.

В мечтах он уже представлял себе огромную ледовую посудину, видел ее огромные коньки-полозья, сделанные из металла небесных пришельцев — металла, который не изнашивался, как камень, кость или древесина; вспомнил отлично сделанные паруса из пика-пины и весь такелаж. Он представлял себе корабль как раз таким, как описал его Казину — паруса наполнены ветром, а знамена и флаги Арзудуна реют на всех мачтах.

И, если его планам суждено было стать реальностью, а не остаться мечтой, — в один прекрасный день этот огромный корабль станет просто игрушкой, над которой можно будет презрительно посмеяться. Однако пока будет совсем неплохо завладеть им.

Хотя он не мог и надеяться догнать корабль, это судно должно же когда-нибудь остановиться. Для захвата еще будет время.

Как это ни неприятно, сначала, перед отъездом, ему придется поговорить с земным правителем.

Джобиус Трелл принял ландграфа Арзудуна в своем офисе. Поскольку температурный режим внутри был установлен для людей, полуобнаженный ландграф испытывал жесточайшие муки перегрева.

Трелл внес изменения в свое дневное расписание, чтобы принять Ре-Виджара. На нем была легкая оранжевая служебная туника, открытая до пояса и слегка вышитая на талии, рукавах и лодыжках. Он приветствовал Ре-Виджара в полном одиночестве.

Ландграф также оставил своих личных телохранителей за пределами человеческого здания. Таким образом, оба чувствовали себя свободнее. Это давало им уверенность в себе и неразглашении тайны, поскольку каждый понимал, что для другого он более чем крепкий орешек.

Ре-Виджар предпочел расположиться на диване, а не на одном из этих узких земных стульев. Сидя совершенно прямо, несмотря на приглашающий изгиб диванной спинки, он рассматривал своего партнера, стараясь не замечать кошмарной жары, царившей в офисе. Это было маленькой игрой, занимавшей обоих. Всякий раз, когда Трелл приходил навестить его в замке, Ре-Виджар получал особое удовольствие от того, что приказывал открыть все штормовые ставни и окна, так что ледяные ветра Тран-ки-ки могли свободно гулять по комнатам. Так как внутри Трелл был вынужден поднимать маску своего спецкомбинезона, дабы не нарушить обычай, обязывавший его показывать лицо хозяину, Ре-Виджар наслаждался дискомфортом, который Трелл испытывал, когда его кожа краснела от холода — хотя сам Трелл и притворялся таким же спокойным и расслабленным, как сейчас это делал Ре-Виджар.

Это был справедливый обмен любезностями. Однако Трелл имел некоторое преимущество, позволявшее ему быстрее увидеть, как нехорошо чувствует себя его гость. Поскольку у транов не было потовых желез, они, перегреваясь, инстинктивно поступали так, как это делают в жару собаки на Земле. Трелл сразу видел, когда ландграфу становилось особенно не по себе — всякий раз он прикрывал рот лапой, пытаясь скрыть высунутый язык или учащенное для смягчения жары дыхание. Если бы он не прибегал к этому во время своего посещения, перегретое тело заставило бы его вывернуть желудок. А это было бы унизительно для ландграфского достоинства.

— Значит, они скрылись, — говорил Трелл, начиная деловую беседу по окончании традиционного обмена любезностями. — Очень жаль.

— Не беспокойся, друг Джобиус, — успокаивающе проговорил Колоннин. -

Они еще не успели ничего сделать, да это им и не удастся. Я сам последую за ними на лучшем корабле с лучшей командой и самыми доверенными солдатами. Ведь когда-нибудь им придется поставить на прикол свой огромный корабль, чтобы начать осуществление своих предательских замыслов. Когда они так сделают, я позволю обстоятельствам подсказать мне лучший образ действия. Что бы я ни выбрал в конце концов, это будет быстро и эффективно.

Трелл кивнул:

— Хорошо, очень хорошо.

— Высокородный, назначенный мною руководить первой попыткой, сделал все, что мог. Его атаку отбили с помощью ручного дьявольского оружия, что имеется у людей на корабле. — Откидываясь наконец на мягкую до отвращения спинку дивана, он заставил себя выглядеть совершенно безразличным, словно памятник, — каков бы ни был ответ Трелла на его следующий вопрос.

— Если бы ты мог предоставить мне хотя бы парочку таких же устройств и обучить меня и моих рыцарей, как ими пользоваться, я был бы уверен в успехе моего путешествия.

Трелл покачал головой, отечески улыбаясь:

— Друг Колоннин, ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Законы Содружества и Церкви строго запрещают распространение современных вооружений среди народов, не являющихся членами Содружества. Даже те расы, что получили статус членов-наблюдателей, не могут приобретать энергетическое оружие, за исключением особых обстоятельств. Владеть таким оружием могут только члены Содружества. Это не мое правило, но я не могу рисковать и нарушать его, — Трелл надеялся, что его отказ был понятен другу. — Тебе придется иметь дело только с оружием твоей цивилизации — разумеется, до поры до времени. В твоих умелых руках, я уверен, это оружие окажется более чем эффективным.

— Я не хотел сказать, что не смогу воспользоваться им, — заверил его ландграф. — Однако твои огненные ножи могли бы значительно облегчить и ускорить это дело.

Трелл помахал пальцем:

— Терпение — это еще одно из современных вооружений, которым тебе надлежит запастись, Ре-Виджар. Но, когда это препятствие на пути осуществления наших будущих планов будет устранено, кто знает, о чем мы сможем договориться? В этих договоренностях можно будет обойти даже самые строгие запреты. Но только не в этом случае и не сегодня.

— Я понимаю, друг Трелл. — Ре-Виджар поднялся, порывисто дыша, словно загнанный хессавар. — Я оставляю моего двоюродного брата, сэра Даса Коолиатина, правителем Арзудуна на время моего отсутствия. С ним ты можешь быть сколь угодно откровенен. Он лишен воображения и не лелеет надежд сменить меня на троне — он просто доверенный родственник. — Эти последние слова отнюдь не были комплиментом отсутствующему Колоннину — просто они отметали сомнительную во всех отношениях идею, что комиссару Содружества возможно вести дела еще с кем-то, кроме самого Колоннина.

— Тогда не будем больше откладывать твою погоню. — Трелл поднялся, и подошел совсем близко к ландграфу. Круглые зрачки встретились с вертикальными. — Чем скорее будет покончено с этим беспокойным делом, тем легче будет мой отдых.

— И мой тоже, друг Трелл.

Наклонившись вперед, он схватил огромной лапой руку комиссара. Затем Трелл наклонился так же вперед, положил обе ладони на плечи ландграфа и выдохнул ему в лицо.

— Мое дыхание — твое тепло. Иди с ветром, друг Колоннин.

Ре-Виджар вышел, ценой неимоверного усилия подавив желание броситься бежать бегом, стремясь поскорее выскочить из этой чертовой парилки — кабинета Трелла, навстречу свежим ветрам, на свободу.

Комиссар подождал, пока ландграф не покинет пределы его офиса, затем он снова опустился на свое место. Прикосновение к нескольким переключателям открыло взору записи и все, что оставалось сделать в этот день. Как всегда, он побаловал себя, с удовольствием проверив несколько молекулярных файлов, улыбаясь тайным банковским счетам, перечисленным там.

Все они были открыты под различными именами, на различные компании, но все это принадлежало ему. Закончив это приятное дело, он занялся куда более прозаичной работой постоянного комиссара.

Колоннин преуспеет в своем начинании. Ландграф был предан и изобретателен, и, по крайней мере, столь же жаден, как и Трелл. Он глубоко верил местному руководителю, его воображению и предприимчивости.

Однако именно потому, что Колоннин Ре-Виджар был изобретателен и предприимчив, доверить ему такую смертельно опасную игрушку, как современное оружие, было нельзя. Даже простая иголка могла дать примитивному уму ложную уверенность в собственном величии. Нет, Ре-Виджаром будет намного легче манипулировать, хотя он и не станет послушнее, если его способы ведения яростного спора будут ограничиваться мечом, пикой и стрелами.

Это, по мнению Трелла, уже сделавшего предварительные подсчеты, было очень важно для будущего развития Тран-ки-ки. Надо держать все соблазны подальше от рук Ре-Виджара, и тогда он не станет строить какие-нибудь неподходящие планы. Он дотронулся до кнопки, поставившей его автоматическую подпись с одобрением на запросе каких-то материалов для хозяйства квартирмейстера, а затем перешел к следующей пленке.

Трелл совершенно правильно оценивал личность Колоннина Ре-Виджара, но в одном важном пункте он допустил ошибку. Владение современным оружием было необходимо ландграфу отнюдь не для того, чтобы почувствовать себя шишкой первой величины. Ему уже хватало подобных иллюзий.

Скользя к берегу, где поджидала его команда, Ре-Виджар раздумывал над деталями своего недавнего разговора с земным комиссаром. Если Трелл не кочет снабдить его световыми ножами, он сам раздобудет их где-нибудь.

Разве те три человека, которых он собирался убить, не имели в своем распоряжении это неотразимое оружие? Как только это неприятное дело будет закончено, он вполне сможет сочинить для Трелла какую-нибудь правдоподобную историю и объяснить, куда пропало оружие. Трелл, конечно, что-то заподозрит, но что он сможет доказать?

Если детеныш может упасть, споткнувшись об извивающегося мегорфа, так почему же люди не смогут споткнуться о свое будущее? Эти небесные хозяева несметных богатств могут быть мудрыми и знатными. Но они не всемогущи, не всесильны.

Глава 7

А в это время объект столь алчных помышлений Колоннина Ре-Виджара приближался к экватору Тран-ки-ки. Время близилось к полудню. Этан изучал лед, проносившийся мимо.

Где бы они ни проезжали, солнце всегда, казалось, обнаруживало скрытый узор на поверхности ледяного океана. Но то, что Этан увидел сегодня, потрясло его больше, чем любое загадочное очертание человеческого лица или морды страшилища, которые можно было рассмотреть в рисунках, которые составляли трещины на льду.

Местами лед покрывал тонкий слой воды. Разбросанные повсюду лужи отблескивали неожиданными зеркальцами. Раз «Сландескри» пронесся через впадину, в которой было так много воды, что брызги взлетели до самых поручней.

Несколько часов спустя температура понизилась настолько, что редкие озерца снова замерзли, но вид жидкости, и тем более воды, был совершенно неожиданным для обитателей Тран-ки-ки.

На команду это произвело потрясающее впечатление. Они привыкли видеть воду только у себя дома, после того, как лед или снег были разморожены для питья. Их реакция сейчас была, наверное, сравнима с поведением человека, который обнаружил вдруг, что земля под ним стала распадаться и исчезать.

Осознание того, что твой мир может погибнуть, оказалось кошмарным откровением.

Вильямс и Ээр-Меезах переходили от одного перепуганного моряка к другому, уверяя, что их страхи совершенно необоснованны. Не было здесь иной опасности, кроме той, что лед мог растаять только на несколько сантиметров вглубь, да и то всего лишь в этом — особенно теплом для этой планеты месте. Несмотря на это, Вильямс стал объяснять им, что «Сландескри», несомненно, сможет удержаться на плаву.

На это у него ушло значительное время.

Однако, как только солнце опустилось на несколько градусов и поверхностная вода вновь замерзла, даже самые суеверные моряки убедились, что бояться им нечего.

В этот день впередсмотрящие, сидевшие в корзинах, специально привязанных для этого к мачтам, издали несколько предупреждающих криков Этан бросился на штурвальную палубу, к этому нервному центру огромного ледового корабля, чтобы узнать, что случилось.

Он увидел, как Та-ходинг кричит, отдавая команды своим помощникам, приказывая убрать несколько парусов. Полотнища, изготовленные из пика-пины, начали уменьшаться среди леса мачт и паутины канатов. Этан не решился беспокоить капитана, когда тот был так занят, и скоро сумел сам разобрать причину, по которой им пришлось замедлить ход.

Темно-зеленая нитка, протянувшаяся вдоль горизонта, превратилась сначала в ленту, а затем в полосу глубокого изумрудного цвета. Она тянулась, насколько мог увидеть глаз, поперек всей поверхности ледового океана. Скоро и эта полоса превратилась в заросли, и вот уже они скользили по зеленому океану вместо белоснежного.

Массивные дюраллоевые катки «Сландескри» оставляли параллельные следы в изумрудно-коричневом ковре, стлавшемся под ними. Сэр Гуннар подошел и встал рядом с Этаном.

— Это одно из самых больших полей пика-пины, которые мне приходилось когда-либо видеть, дружище Этан. Тут было бы неплохо жить, если бы только здесь была возвышенность поблизости.

Этан уже знал, что это неприхотливое, быстрорастущее растение способно было прижиться везде, где его бродячие корни могли дотянуться до плодородной почвы. Должно быть, острова тут поднимаются только на сантиметр-другой над поверхностью. Или, возможно, стержневые корни пробрались глубоко сквозь лед, достигнув скрытых далеко внизу вершин гор.

Местами толстые, треугольные листья казались ярко-зеленого цвета, а временами оттенок менялся до рыжего или почти коричневого. Гуннар продолжал говорить о богатстве этой неисследованной ледяной прерии.

Он не использовал полный набор звучных наименований, а вместо этого называл растительность самым простым, разговорным названием, — для удобства людей, чья речь была так бедна. Временами на своем пути ледовое судно вспугивало облака похожих на бабочек созданий с крыльями, как у летучих мышей. Это были небольшие комочки черного, пурпурного или серого меха, которые поддерживали в воздухе крылышки, казавшиеся слишком слабыми, чтобы бороться со свирепыми ветрами Тран-ки-ки.

Вслед за этими созданиями, пускаясь за ними в погоню, поднимались более свирепые древесные твари. У них были тонкие рыльца, по длине почти равнявшиеся половине их тела. Разверстые пасти были усажены изогнутыми, острыми, как иголки, зубами. Хлопая перепончатыми крыльями, они врывались в облака летучих мышей-бабочек и челюсти их шевелились, как косилки, когда они хватали свою проворную, но плохо защищенную добычу. Почти всегда, когда преследователь выныривал из цветного, шевелящегося облака, его челюсти, утыканные иголками, сжимали одну или две пронзенных жертвы.

Внимание Гуннара отвлекли более пространные объяснения Ээр-Меезаха, обращенные к школьному учителю Вильямсу. Мудрый, но миниатюрный, по меркам взрослых транов, старый туземец возвышался, как гора над своим земным другом, а его белоснежная шерсть контрастировала с черной шевелюрой учителя, выпадающей из-под капюшона.

— Итак, мы видим, что способность пика-пины к регенерации настолько велика, что, хотя сегодня мы срезаем ее полозьями, завтра утром она уже вырастет за нами до того же самого уровня, — трясущейся лапой мудрец указал на следы, что оставались на ходу корабля.

— Если она может расти так быстро, — спросил Вильяме, — почему же тогда она не распространяется до тех пор, пока не покроет каждый квадратный метр льда на планете?

— Все не так просто, друг Вильямс. — И Ээр-Меезах повторил рассказ о росте пика-пины, который уже был знаком восхищенному Этану.

Длинные сильные корни старательно протаивали или пробивали себе дорогу через лед под поверхностью, пока там не обнаруживалась пещера, обычно это бывал древний пузырь воздуха, получившийся при замерзании.

Затем корень расширялся там до образования узла. Питательные вещества, скапливавшиеся в подобных узлах — а именно за ними охотились траны, было трудно найти, и еще труднее доставить на поверхность. Если узел становился достаточно большим и мощным, от него могли ответвляться четыре-пять или больше новых корней, отправлявшихся на поиски новых пустот, — так что узел постоянно мог получать новые питательные вещества от других узлов и, в конце концов, от какого-нибудь отдаленного участка земли.

— Таким образом, — продолжил мудрец, — если рядом находятся несколько узлов, пика-пина сможет быстро восстановить свой рост после того, как ее срежет наш корабль, тем более, что корни останутся подо льдом. Но для того, чтобы расти и расширяться, занимая новые территории, пика-лине придется прокапывать новые коды через сопротивляющийся лед. Вот именно поэтому…

Крик с грот-мачты прервал лекцию. Этан посмотрел вперед, туда, где зеленое поле поднималось настоящей стеной.

— Пика-педан, — пробормотал он, обращаясь сам к себе.

Та-ходинг уже изучал лес в грубо сделанную, но вполне сносную транскую подзорную трубу.

— Похоже, она растет так же широко на запад и восток, как ее младшая родственница, — сказал он Этану в ответ на его вопрос. С обеспокоенным видом он опустил трубу.

Пика-педан была гигантской родственницей пика-пины, ее стволы возносились на высоту до десяти метров.

На палубе появился Гуннар, сложил перепонки и остановился.

— Это ты отвечаешь за лед и погоду, капитан. Делай, что считаешь нужным.

— Пойолавомаар находится там, — указал вперед Та-ходинг. — Нам неизвестно, как далеко простирается это поле на запад и восток. Мое мнение

— не пытаться обойти его. Если мы попытаемся свернуть, то можем безнадежно заблудиться и никогда не добраться до места нашего назначения. Таким образом, мы постараемся прорваться. — Он пододвинулся вперед, к передним поручням штурвальной палубы. — Эй, на палубе!

Ожидающие команды помощники тут же испустили ответный возглас.

Та-ходинг приказал поставить дополнительные паруса. Мачтовая вахта добродушно заворчала, снова распутывая паруса, которые они только что перед этим должны были убирать. И вот уже их наполнил устойчивый ветер.

«Сландескри» снова шел под всеми парусами. Он медленно, но неуклонно начал набирать скорость.

— А что бы приказал ты, мой добрый друг Этан?

Вздрогнув от неожиданности, Этан повернулся и увидел смотрящую на него Эльфу. Он не заметил, как она вышла на штурвальную палубу. Огромные светящиеся глаза испытующе уставились на него, соперничая в блеске с сел идем.

— Конечно, нам придется двигаться вперед. — Он попытался говорить так же убедительно, как и Та-ходинг.

— Смелое решение, так характерное для тебя. — Она одарила его транской улыбкой, не разжимающей губы, и быстро отвернулась, задав какой-то вопрос Ээр-Меезаху, так что Этан не успел объяснить, что он только согласился с мнением Та-ходинга.

Этан повернулся и поймал на себе яростный и мрачный взгляд Гуннара.

Как только рыцарь понял, что Этан заметил его выражение, он отвернулся и заскользил вниз по трапу на главную палубу.

Этан хотел было пойти за ним и объясниться, но затем решил не делать этого. Очевидно, его чистосердечные объяснения не смогли ослабить абсурдную ревность Гуннара. Заявления, что он здесь ни при чем, произвели бы не больший, чем раньше, эффект.

Легкая вибрация потрясла корабль, заставив Этана ухватиться за ближайшую опору. Впечатление было такое, словно «Сландескри» пошел на таран огромных губчатых растений. Несущаяся мимо картина зеленых полей и голубого неба сменилась стеной изумрудных колонн, поднимавшихся по обе стороны корабля. Двигаясь со скоростью более девяноста километров в час, корабль врезался в лес пика-педана и с легким скрежетом теперь продвигался вперед.

Взгляд назад позволил ему увидеть длинную, словно лента, просеку, где стволы пика-педана были срезаны на высоте четырех метров пронесшимся с большой скоростью судном. Плоские, с боков зеленые, бревна лежали, поваленные на пнях, словно прутья из метлы какого-нибудь хлорофиллового колосса.

Теперь, когда земли не было видно и глазу не за что было уцепиться, трудно было понять, с какой скоростью они двигаются. Этан догадывался, что судно было вынуждено сбавить ход из-за сопротивления зеленой массы, но все же они двигались вперед и вперед — со значительной скоростью. Вена и сок растений запятнали его спецкомбинезон с маской, и ему пришлось отвернуться, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. У бушприта сейчас, должно быть, еще более несладко.

Казалось невероятным, что плотная растительность так легко расступалась перед кораблем. Но, хотя пика-педан выглядел более твердым и похожим на деревья, чем его меньшая родственница, внутри он был таким же податливым и состоял в основном из водянистых мягких тканей, которые с треском разрывались под тяжестью «Сландескри».

Жесткий, но приглушенный скрежет донесся с левого борта. Этан посмотрел в этом направлении и успел заметить, как пара взъерошенных гутторбинов — крылатых, похожих на драконов хищников — поднялась в воздух.

Несколько минут они следовали рядом с кораблем, шипя, будто выкрикивая угрозы команде, а затем направились в сторону юго-запада. Будь здесь их стая, они бы могли атаковать. Но две твари, хотя и задиристого вида, будучи неожиданно вспугнутыми, предпочли не бросать вызов, а удалиться.

Мохнатые создания, вроде бабочек, шныряли в густой растительности, а один раз Этану показалось, что он заметил что-то длинное и зловещее, похожее на извивающийся солнечный луч, с невероятной скоростью шмыгнувшее прочь с пути корабля. Вместо того, чтобы издавать обычные для всех животных звуки, эта тварь запела, подобно флейте, и исчезла в плотном подлеске. Этан так никогда и не узнал, что видел он не само создание, а его светящуюся тень.

Ветер слабо проникал сквозь густую поросль стволов пика-педана. На борту судна царила необычная тишина, и не только из-за отсутствия ставшего уже привычным ветра, но и потому, что каждый из членов команды был погружен в собственные мысли, не забывая при этом о работе. Этану было известно, что траны никогда не заходили и не исследовали так глубоко леса пика-педана. Дело было в том, что обычно это бывали непроходимые джунгли, в которых предпочитали пастись лишь стада неких крупных животных.

Однако на этот раз у транов было преимущество. Мачты «Сландескри» возвышались над вершинами леса. Точно так же были бы видны и спины тек животных, которых они так опасались. Благодаря нескольким впередсмотрящим, с корабля всегда могли успеть заметить эти грозные хребты и вовремя изменить курс.

Возможно, часовые слишком увлеклись высматриванием этой опасности.

Возможно, однако, что даже и в противном случае им бы не удалось вовремя заметить причину поломки.

Внезапно корабль резко остановился, вздрогнув всем корпусом. Этан и все остальные, кто в этот момент ни за что не держались, были повалены на палубу. Но даже когда огромная фигура капитана катилась мимо штурвального колеса, Та-ходинг успел выкрикнуть несколько команд.

Привыкшие к внезапным, непредсказуемым порывам ветра, моряки на мачтах пострадали меньше чем те, кто находился в это время на палубе.

Никто из них не упал, однако некоторым из тех, кто работал на верху мачт, пришлось несколько минут провисеть, удерживаясь только одной или двумя лапами, прежде чем им удалось найти опору.

Накренившись на двадцать градусов на левый борт, с пьяно клюнувшим вниз, на лед, бушпритом, «Сландескри» продолжал медленно крениться вниз.

Поднявшись на ноги, Та-ходинг уцепился когтем за лед и громко отдал несколько команд, обращаясь к палубе. Были спущены кормовые якоря. Они немедленно зацепились за лед и разбросанные стволы пика-педана. Несколько секунд продолжался душераздирающий скрежет, затем треск и движение вышедшего из-под контроля судна полностью прекратилось. Корабль замер, и были убраны последние паруса.

Этан, Септембер, Гуннар, Эльфа и Та-ходинг спустились с борта на лед по лестнице из древесины пика-пины. Не было нужды устраивать тщательное обследование судна. Что-то сильно сбило на бок передний ходовой каток с левого борта. Он не был полностью оторван, но дюраллоевые штыри, крепившие его к корпусу судна, были почти вывернуты из своих гнезд. Гайки и болты исчезли, и древесина, которую они содрали, была обнажена и зияла дырами.

Когда Та-ходинг принялся отдавать указания по началу ремонтных работ,

Этан и остальные направились назад по следу «Сландескри». Они следовали по тропе, что была проложена кораблем-калекой, и им приходилось идти гуськом, по одному, между пней пика-педана, высотой метра в четыре, постоянно поскальзываясь и спотыкаясь о быстро замерзающие лужицы водянистого сока.

Они не прошли и двухсот метров, как обнаружили причину поломки.

Несколько каменистых столбиков, торчащих изо льда, указывали место, где на них наскочил передний каток. Неудивительно, что наблюдатели не заметили их, так как опасное место было прикрыто густой растительностью. Поскольку они были не выше двух метров, то не могли достать до днища и вонзиться в корпус корабля, но их высоты хватило, чтобы повредить ударившийся на большой скорости каток-полоз. И только везение спасло остальные полозья от подобной участи.

Гуннар нагнулся и указал на беловатый склон на одном из обледенелых гранитных столбиков:

— Видишь… Вот куда ударило. Нам повезло, что островок оказался таким маленьким.

— Островок! — проворчал Септембер. — Да ведь мы же стоим на гранитной скале, дружище Гуннар. Это вершины хребта, которые располагаются под океаном. Со дна промерзшего океана поднимается горная цепь, но не до самой поверхности. Надо льдом торчат лишь самые высокие пики.

— Мы не можем так быть в этом уверены, Сква. — Этан попытался представить, скажем, шесть или семь тысяч метров льда у себя под ногами. -

Это могут быть просто очень острые валуны, что вмерзли в лед. Они, возможно, были занесены сюда оледенением или подвижкой льдов. Или, может, океан здесь не глубже нескольких метров. Может, мы путешествуем по мелкому морю, что покрывает древнюю пустыню. Это могли быть просто камни на равнине.

Септембер был разочарован:

— Лучше представить себе вершины гор. Своими размышлениями, дружище, вы уничтожаете романтику.

Этан красноречиво взглянул на Септембера, как бы говоря: «Верьте, чему хотите». Он направился к кораблю и, не успев сделать и несколько шагов, упал на лед вниз лицом.

Это никому не показалось забавным. Для такого короткого путешествия люди не стали надевать коньки, но Этан упал не потому, что поскользнулся.

Все это произошло моментально, три… нет, четыре тонких, молочно-белых щупальца выскочили из-подо льда и обвились вокруг его правой лодыжки. Теперь они туго натянулись, стремясь утащить его под лед. Лед начал трескаться. Этан попытался ухватиться за что-нибудь, но руки лишь цеплялись за крошащиеся льдинки. Он уже почти по пояс скрылся подо льдом, когда ему наконец удалось ухватиться обеими руками за пень пика-педана.

Однако пика-педан переломился под его весом, словно гнилая спичка.

Но теперь к нему уже приблизились Гуннар и Септембер. Гуннар выхватил меч, но Септембер жестом отмахнулся от него.

— Ради бога, Сква, быстрее! — Этан отчаянно цеплялся за обломок растения, хотя оно и было укреплено не лучше его самого.

Тщательно прицелившись куда-то чуть позади и левее Этана, Септембер нажал кнопку своего излучателя. Послышалось змеиное шипение вскипевшего пара. Затем откуда-то вырвалось зловоние, словно от подпаленной свинины.

Щупальца, обвившие ногу Этана, все еще не отпускали его, но и не тянули вниз.

Тем временем Гуннар наклонился и схватил Этана за запястья. Глубоко вонзив когти в лед и упершись для равновесия пяточным когтем, который обычно использовался для торможения, он медленно начал вытягивать Этана из ледяной норы. Все еще цепляясь щупальцами за его левую ногу, вместе с ним поднялся и атаковавший его зверь, чуть было не ставший победителем. В боку у него дымилась дыра.

Другие моряки и пассажиры заметили крики, шипение и свет излучателя.

К троице уже во весь опор спешила толпа встревоженных транов с корабля.

Среди них был и Ээр-Меезах, которому помогал Вильямс.

Тяжело дыша под маской костюма, Этан опрокинулся на спину, снова сел и со страхом и отвращением посмотрел на тварь, схватившую его за лодыжку.

— Что это такое?

Гуннар, вытащив нож, с трудом перепиливал упрямые щупальца. Этан с облегчением вздохнул, увидев, что мощная хватка не повредила его спецкомбинезона.

Белая с сероватыми полосами и пятнами тварь была около трех метров длиной, не считая щупалец. У зверя было четыре больших, размером с тарелку, глаза — два со стороны спины и два на брюхе. Четыре щупальца были на равном расстоянии посажены по сторонам брюха. В середине, безжизненно открытый, виднелся округлый рот, усаженный зазубренными зубами.

Выступившие вперед с неприкрытыми деснами, челюсти были отталкивающе влажными и розовыми на фоне белого эпидермиса. Этан подумал, чтобы могли сделать с ним эти зубки в этих челюстях, провались он хоть немного глубже под лед.

— Это коссиф, — задумчиво заключил Гуннар, изучая призрачное тело добычи. Этан понял, что грубый перевод с транского будет означать:

«ледяной червяк».

— Они устраивают себе нору подо льдом и ждут, пока какое-нибудь несчастное создание не окажется в пределах их досягаемости, тем более, что они растапливают лед, пока не остается очень тонкий слой как раз над ними,

— рыцарь пнул упругое тело ногой. — Тогда они бросаются вперед, разбивают тонкий лед и утягивают жертву к себе в берлогу. Затем с помощью вот этого,

— он указал на выступающий хоботок, — они пропускают через себя воду и восстанавливают над собой ледяную скорлупу.

Этан с отвращением рассматривал зубастого червяка, массируя ногу в месте, где чудище схватило его.

— Понятно, как они проделывают ходы во льду, с такими-то зубищами.

— И до чего аккуратно, — с восхищением сказал Септембер. Он спустился в чашеподобную выемку во льду, которая была домом этого создания, и голова его едва была видна над поверхностью.

— А что, под поверхностью льда живут и другие твари? — Вильямс рассматривал дохлого червяка с интересом, который мог сравниться только с отвращением самого Этана.

— Их немало, и все они разные, друг мой, — начал лекцию Ээр-Меезах. — Вокруг Уоннома мы редко видим их. В основном они обитают на другой оконечности острова Софолд, где раскинулись поля пика-пины. Интересно, что эти создания проживают и здесь, где также растет пика-пина.

— Можно нам взять его с собой на борт? — с надеждой поинтересовался Вильямс.

— Да, конечно, мы обязаны это сделать, — ответил транский мудрец.

Этан ничего не сказал. Он получил некоторое удовольствие, увидев, что был не одинок в своей брезгливости к этой твари. Ученым мужам с трудом удалось уговорить двух моряков перенести омерзительную тушу на корабль.

Септембер закончил исследование норы коссифа. Этан протянул ему руку, помогая выбраться наружу и одновременно благодаря за помощь.

— Я бы лучше себя чувствовал, приятель, принимая вашу благодарность, если бы вам не пришлось так туго. Мой первый выстрел не попал в цель. Лед здесь довольно прозрачный, но я едва мог рассмотреть очертания этой гадости, да к тому же забыл сделать поправку на дифракцию. — Он снова оглянулся на зловещую нору. — Давайте возвращаться на корабль. И будем теперь в оба смотреть под ноги.

На тщательную починку огромного катка ушло четыре дня. Они работали наперегонки со срезанными стволами пика-педан, которые поднимались позади ледового судна на высоту до шести или семи метров, да к тому же настойчиво напирали на днище судна.

Вильямс нетерпеливо расхаживал туда и сюда, пытаясь организовать ботанические и зоологические экспедиции с целью разведать тайны океана леса. Однако даже Ээр-Меезах понимал, насколько это может оказаться опасно, и запретил подобные вылазки. Никто не мог с уверенностью предположить, что скрывалось в толще такой густой зелени. Ужасов, с которыми они были хорошо знакомы — вроде коссифа — вполне хватало, чтобы удержать благоразумного мудреца на борту корабля. Не надо было искать новые, более ужасные способы расстаться с жизнью.

Разочарованный школьный учитель скоро обнаружил неподалеку от корабля достаточно видов жизни, которые занимали его внимание. Словно ребенок, забавляющийся с новой игрушкой, он завороженно наблюдал, как еще один коссиф, что обитал недалеко от первого, схватил шестиногого травоядного зверя, который вышел попастись среди подсыхавших стволов, поваленных кораблем. Его плоские крабьи глаза в ужасе закатились, когда он своими зубами не сумел прокусить упругие кожистые щупальца, неумолимо тянувшие добычу вниз.

Этан также наблюдал за борьбой, но по другой причине. Крик травоядного казался не менее жалобным от того, что был непривычен человеческому уху. Но это была наглядная демонстрация того, что ожидало бы

Этана, не приди Септембер вовремя ему на помощь.

Как только коссиф высосал из несчастного травоядного достаточно крови, чтобы обездвижить его, обитатель норы стал выделять тепло. Лед под ними обоими растаял, затем сверху образовалась корка, так как яма наполнилась водой, которую выпустил из себя коссиф. Так и объяснял ему Гуннар. Надежно защищенный от всех тварей, что не прятались в норы, слоем твердого, как скала, льда, коссиф спокойно занялся своей трапезой.

Этан содрогнулся. Вот уж мерзкая смерть. Он торжественно поклялся сам себе никогда в одиночестве не углубляться в заросли, где росла любая из разновидностей треугольного зеленого растения.

В последний день пришлось увеличить скорость ведения ремонтных работ, так как наблюдатели сообщили, что слышали отдаленный, вибрирующий вопль друма. К счастью, чудовище приблизилось к ним не настолько близко, чтобы увидеть их, да и ветер дул с той стороны, откуда донесся крик.

Маленькие кваны с четырьмя лапками, размером с ладонь Этана, сновали вверх и вниз по ближайшим стволам могучего пика-педана, прорывали в них норки, проедали ходы и выходы в массивных стволах, словно мыши, выпущенные на огромный кусок сыра. Они начинали с самой вершины ствола и продвигались вниз, проедая себе дорогу, так что ничего не пропадало. Они предпочитали выбирать поврежденные или больные деревья, таким образом помогая сохранить здоровье леса.

Больше всего Этану понравились звери, которых Ээр-Меезах назвал миуорлф. Эти создания имели напоминавшее сосиску туловище, с которого, болтаясь, свисали тонкие, заостренные, двухметровые ноги. По всей длине цилиндрической спины тянулся мешок. Наполненный воздухом, этот мешок надувался до размеров воздушного шара. Маневрируя на порывах слабейшего ветерка, проникавшего сквозь кроны пика-педана, миуорлф перебрасывал свое туловище от одного дерева к другому, цепляясь за него четырьмя из своих десяти тонких конечностей и пользуясь остальными шестью, чтобы срывать кусочки листьев и подносить их к маленькому ротику. Закончив кормежку, миуорлф обычно продолжал лениво покачиваться на ветру или же отпускал дерево и позволял ветру нести его по лесу, словно мячик, отталкиваясь от деревьев.

Как ни занимательная была невероятная фауна пика-педанового леса для Вильямса, для Этана она быстро потеряла новизну. К четвертому дню он был так же полон нетерпением двигаться дальше, как и основная масса моряков.

Однако, когда все паруса были подняты, сбылись страхи самых опытных корабельщиков.

— Мы не движемся, — озабоченно заметил Этан. Он повернулся к капитану. — Что случилось?

— Я немало озабочен, друг Этан. — Выражение лица Та-ходинга было мрачнее обычного. — Но у нас не было выбора. Ведь ходовик надо было починить.

— Конечно, надо было. — Этан показал на слегка выгнувшиеся под ветром паруса на мачтах низко над палубой, на круто надутые высоко над головой, поднявшиеся выше леса. — Ты хочешь сказать, нам не хватает толчка, чтобы начать движение?

Теперь он понял, в чем дело. Пока «Сландескри» путешествовал с приличной скоростью, у него хватало сил легко пробираться через мягкий лес пика-педана. Но теперь корабль стоял, и толстые зеленые псевдоветви фактически уже возвышались над поручнями, и надежды на движение почти не оставалось.

— Так что же мы можем сделать?

— Мы не можем попятиться, — мрачно объявил ему Та-ходинг, показывая жестом назад. — Пока мы здесь ждали, пика-педан позади нас вырос уже слишком густо и высоко.

— А что, если выслать вперед команду с топорами и ножами, чтобы расчистить дорогу прямо по курсу?

— Вот это мы и можем попытаться сделать, друг Этан. Как мне жаль, что мы не в состоянии придумать ничего иного. К тому времени, когда наши люди проложат дорогу, достаточно широкую для корабля, первые срубленные ими деревья уже снова поднимутся сплошной стеной позади них. Однако, — проговорил он, делая столь характерный для транов жест, показывающий одновременно безнадежность и решительность, — признаюсь, что не могу придумать ничего лучшего. — И он вперевалку отошел, давая указания Гуннару.

Все, кто не был занят непосредственным управлением ледового судна, были посланы вниз. Они спустились за борт и начали лихорадочно прорубать дорогу в лесу перед носом корабля, помогая себе топорами, кухонными принадлежностями и вообще всем, что только могло резать и рубить. Огромные стволы легко поддавались и падали, разбрызгивая воду и сок на торопливых рубщиков, которые хорошо понимали, что работаю наперегонки со скоростью роста остававшихся позади ник пней пика-педана.

Даже Этан, помогая себе мечом, за десять минут мог срубить десятиметровую колонну ствола, хотя постоянное размахивание вызывало боль в мускулах, не привыкших к подобному занятию. Для того, чтобы проложить дорогу, достаточно широкую для корабля, а тем более для такого большого, как «Сландескри», требовалось повалить немало стволов пика-педана. Они не могли останавливаться. Когда высота деревьев позади них достигнет уровня четырех метров — а именно на такой высоте находилось днище корабля, — им придется возвращаться и пытаться выбраться всеми силами.

Как оказалось, им пришлось убираться оттуда раньше, чем они рассчитывали.

Глаза всех, — и на палубе, и работающих в лесу — обратились к смотровой корзине на грот-мачте, когда сидевший там в плетеной корзине впередсмотрящий пронзительно закричал, указывая на запад.

— Ставанцер!

— Как далеко от нас? — проревел Та-ходинг, прикладывая толстые лапы к губам.

— Двадцать или, может быть, тридцать куджат, — донесся сверху ответ впередсмотрящего.

— Направляется сюда?

— Трудно понять, на таком расстоянии, капитан.

— Сколько их?

— Мне все еще трудно разобрать. Я уверен, что всего один. -

Последовала пауза, и затем: — Пока только один.

Не было нужды давать приказ — прекращать рубку деревьев и возвращаться на корабль. Как только стало известно, что поблизости находится ставанцер, бегство на корабль было продиктовано скорее инстинктом, чем рассуждением. Все, кто мог, бросились скользить или бежать, пробираясь через массу поваленных стволов, не говоря лишних слов.

— А что же теперь, капитан? — поинтересовался Этан у Та-ходинга, когда ему удалось, запыхавшись, взбежать на штурвальную палубу.

Ээр-Меезах стоял у поручней, напрягая старческие глаза и глядя вперед.

— Большинству это говорит о приближении смерти, друг Этан. Но это так же может оказаться и нашим спасением.

— Как это?

— Подумай, а что, если пожиратель грома пройдет неподалеку от нас,

Этан? Ты же знаешь, как передвигается ставанцер, отталкиваясь ото льда.

Таким образом, все на его пути становится гладким, словно наковальня.

— Понятно. Значит, мы сможем выбраться тем же путем, что он приблизился к нам?

— И не только это, друг Этан, — заволновался услышавший их разговор

Та-ходинг. — Как только мы наберем достаточно скорости, путешествуя назад по тропе громоеда, мы сможем затем повернуть корабль и двинуться в любом направлении, куда только пожелаем.

— Самое главное для нас сейчас — это набрать достаточную скорость, — закончил Ээр-Меезах.

— Кинетическая энергия, — пробормотал Этан, и затем ему пришлось пытаться перевести термин на транский язык.

— Это будет непросто, — казалось, Та-ходинг говорит не только со слушателями, но и сам с собой. — Даже, если нам удастся успешно выбраться на его тропу, надо подумать и о других опасностях. — Этан не стал торопить его, прося объяснений. — Нам надо принять решение. Теперь у нас и в самом деле есть выбор. — Он вытянул руку к бушприту, и его перепонка немедленно наполнилась ветром. — Мы прорубили дорогу на куджат или два вперед. Можно снова поставить паруса и попытаться пробраться через стену леса. Если это не удастся, тогда у нас не будет места для маневра, и станет неимоверно трудно пятиться назад и пробовать выбрать другой курс. Кроме того, я котел бы оставить этот выход на крайний случай, если громоед свернет с прямого пути и неожиданно бросится на нас.

— А вот мне уже ясно, что нам надо сделать, — послышался громкий голос. На штурвальную палубу поднялся Септембер. — Мы дождемся его и постараемся проскользнуть позади.

Та-ходинг обвел глазами всех собравшихся вокруг него. Обычная веселость покинула его, уступив место деловитости.

— Тогда решено, — и он отошел к поручням, отдавая приказания.

По окончании финальных приготовлений последовали двадцать минут томительного ожидания. Все моряки стояли на своих местах, а рыцари и оруженосцы были готовы помочь им, где и когда это будет необходимо. Кваны попрятались в свои норы, и последний миуорлф, словно сошедшая с ума механическая игрушка, шустро пробирался между стволами деревьев, будто пытаясь поскорее убраться из этого места.

Вскоре к завыванию ветра стал примешиваться новый низкий звук, периодическое рокочущее дыхание — похоже было, словно звездолет модели КК несется с превышающей скорость света быстротой. Этан видел ставанцера только один раз, и из предыдущей встречи ему было известно, что шум возникает из-за способа передвижения ставанцера. Выбрасывая воздух из направленных вниз сопел, что имелись у него сзади, животное могло медленно скользить по льду на своем блестевшем от жира брюхе, отталкиваясь и цепляясь парой растущих вниз клыков, что выступали с верхней челюсти — хотя эту кожистую складку едва ли мощно было так назвать.

Рев и рокот приближались. «Сландескри» задрожал, когда лед вокруг него начал прогибаться в такт движению страшного чудовища.

Этан испытывал невообразимое желание вскарабкаться на мачты, подняться над вершинами деревьев, чтобы можно было что-нибудь рассмотреть.

Но он оставался на месте, стараясь не мешать морякам.

Невнятное бормотание донеслось от сидевших на высоких реях матросов, глаза которых были прикованы к чему-то, еще невидимому с палубы. Этан устремил взор вперед.

В дальнем конце грубой просеки, над которой они так старательно трудились, срубая коричневатые стволы, показалась огромная туша. Она возвышалась надо льдом примерно метров на двадцать. Черная утроба пожирала поваленные стволы пика-педана с ненасытной жадностью, пока роговистая нижняя губа (она же челюсть) втягивала со льда богатый питательными веществами растительный сок.

Один раз верхняя челюсть приподнялась, и страшные бивни вонзились в лед с такой силой, что стоявший на расстоянии примерно в одну куджату «Сландескри» закачался. Лед, корни деревьев и их богатые протеином растительные узлы были безжалостно поглощены этим чудовищем: протеин, корни и стволы станут живой тканью и превратятся в топливо, а растаявший лед будет выброшен через отверстие наружу.

Упорно вгрызаясь в стену свежих стволов пика-педана, громадная голова исчезла из виду. Словно древний поезд, из тех, что ходили когда-то по снежным равнинам, темно-серая туша проползла поперек их тропы. Колючки огромных размеров и жуткие наросты торчали из боков и спины левиафана, словно фантастический лес, — частные джунгли, куда никто не смел ступить.

Рокочущий рев от поглощения пищи и выбросов воздуха нарастал с оглушительной силой.

К счастью, ставанцер плохо видел и плохо слышал, поглощенный жизненно необходимой работой. Ставанцеры не нуждались в этих чувствах, так как им было некого и нечего бояться. Животное почти скрылось из виду, и его тупой хвост последовал за туловищем и страшной головой, так что чудище не обратило никакого внимания на замерший «Сландескри» и его молчаливую команду.

Тварь исчезла, но они все еще слышали сопровождавшие его трапезу звуки, пока ставанцер упорно двигался к западу.

Хотя и было трудно судить объективно при встрече с такой махиной, неопровержимо подтверждавшей могущество и разнообразие творений природы,

Этан прикинул, что длина ставанцера должна быть где-то между семьюдесятью и восемьюдесятью метрами. Это был взрослый зверь — но, если верить тому, что Этану говорили, еще не самый большой. Да и виденный им самим ранее зверь был куда больше. Он сомневался, что этот экземпляр весил более двухсот пятидесяти тонн.

Им следовало подождать еще примерно с полчаса, прежде чем они были бы в безопасности, но моряки проявляли беспокойство, горя желанием пуститься в путь. Опасение, что громоед может свернуть с дороги, а они были печально известны непредсказуемостью своего поведения, и броситься на них, отравило кровь моряков ядом страха, но ждать долго не было сил. Наконец даже обычно терпеливый Та-ходинг крикнул:

— Все паруса подняты Держись за ветер!

Ледовые якоря уже давно были подняты. Неуклюже, но с гораздо большей грацией, чем громоед, «Сландескри» начал движение вперед. Корабль застонал, когда пять дюраллоевых катков стали избавляться от накопившихся вокруг них снега и льда.

Скрежет ходовиков превратился в ровное шуршание, когда огромный корабль набрал скорость. Два, четыре, девять, пятнадцать километров в час.

Двадцать. Тридцать — и знакомое шелестящее «зинг» послышалось снизу, где полозья резали лед. Они приближались к концу короткой просеки, прорубленной в лесу командой корабля.

— Лево руля! Выполняй команду!

Оба штурвальных вцепились в массивное деревянное колесо, стараясь сладить с ним. Там, где более пригодилась бы гидравлика, вынуждены были работать мускулы. Резанувший по нервам скрежет и визг послышались из-под пятого, направляющего ходового катка, когда он начал медленно поворачиваться. Моряки наверху отчаянно спешили поставить паруса и повернуть реи в нужном направлении.

И вот упорно, с неожиданной быстротой, «Сландескри» стал поворачивать на левый борт.

Оба штурвальных пытались удержать рулевое колесо, когда ноги их оторвались от палубы. Септембер метнулся к штурвалу, уцепившись за него слева. Та-ходинг помог ему. Масса четырех тех удержала штурвал, ходовик сохранил нужное положение, и корабль продолжал поворачиваться, хотя скорость сто все возрастала.

Теперь Септембер и Та-ходинг могли отойти в сторону. Ноги штурвального справа коснулись деревянного настила палубы, когда критическая точка поворота была пройдена. Они понеслись вперед по чистой и широкой дороге, проложенной ставанцером, — по голому льду.

Оба штурвальных по команде отпустили колесо, так как теперь корабль мог продолжать движение вперед и без их участия. Теперь, когда западный ветер дул им прямо в спину, нечего было бояться, что курс может быть резко нарушен. Штурвал легко развернулся, вращаясь со скоростью, вполне способной раздробить кому-нибудь голову, и рулевые снова заняли свою позицию, временами проверяя руль и убеждаясь, что он послушен им.

Судно летело вперед по просеке со скоростью шестьдесят километров в час. Сок пика-педана пятнал лед под катками-полозьями, и уцелевшие стволы по обе стороны от них превратились в размытую ленту, скользившую по бокам судна. Ветер дул им в спину, и его резкие порывы смягчались толщей леса вокруг, а им порой казалось, что они буквально летят под поверхностью, а не над ней, погруженные в изумрудное молчание.

Именно эта тишина позволяла успокоившейся команде расслышать пронзительный крик наблюдателя на фок-мачте.

Этан посмотрел вперед, не понимая еще, как дорога каждая секунда.

Одна… нет, две громадные утробы приближались к ним, словно зевы пещер, полностью блокируя дорогу. Пока они продолжали на предельной скорости нестись вперед, неясные звуки превратились в страшное гудение, а затем загремели с ревом и рокотом урагана, от которого у Этана задрожали зубы.

Та-ходинг отчаянно кричал, давая команды помощникам и морякам на реях, пытаясь одновременно управлять рулевыми.

Снова повернулось рулевое колесо, и ужас охватил транов, когда его спицы завращались с силой, неподвластной ни уму, ни телу нормального человека. Ходовик снова ударился о лед, скрежеща и взвизгивая.

«Сландескри» рванулся к югу, вломившись в лес, и на палубу дождем полетели перемолотые стволы вперемешку с пульпой. Но теперь судно двигалось с такой скоростью, что лес не представлял особого препятствия. Стволы пика-педана исчезали по обе стороны ледового судна, когда мощный корпус корабля ломился вперед.

Теперь они свернули с опасного пути.

Но несколько серых спин поднялись над вершинами деревьев, словно острова в нежно-зеленом море.

— Поворачивай! — Этан услышал свой собственный крик, да такой громкий, что заболело горло. Он заколотил по поручням. — Поворачивай же!

Снова зазвучали команды, но опытные моряки уже сообразили, что им предстоит делать, как и то, что может произойти, постигни их неудача. Все и на палубе, и на мачтах бросились со всей возможной быстротой, на которую только были способны, на правый борт корабля.

Снова был выпущен ходовой каток, ударившийся об лед так, что заскрипели крепившие его болты; снова было изменено положение парусов: все, что можно было сдвинуть, было брошено на один борт, и левые ходовые полозья «Сландескри» мучительно медленно оторвались от поверхности ледового океана.

Несколько сантиметров, полметра, два метра. Несколько моряков кинулись снова на левый борт. Корабль замер, опасно накренившись на правый борт и балансируя только на двух ходовых катках. Дюраллой, конечно, выдержит, но вот как насчет железных и стальных болтов и деревянных осей, что крепили катки к корпусу судна? Все находившиеся на мачтах моряки отчаянно ухватились за что попало, понимая, что от этого зависит сейчас их жизнь. Если они упадут за борт, в лес, они сознавали, что помощи ждать будет неоткуда.

Посмотрев на левый борт корабля, Этан увидел только небо и дерево.

Зловещая черная тень, словно черная дыра в пространстве, нависла над дальними от него поручнями. Послышался словно отдаленный гром, и чудовище присосалось к ним, но затем отпустило. Два клыка, каждый гораздо толще грот-мачты «Сландескри», сверкнули на солнце, отбрасывая блики на маску

Этана и ослепив его на мгновение.

— Клянусь именем Тьмы, она наступит на нас! — взвыл кто-то.

Клыки опустились — четырнадцать метров слоновой кости — тонны красоты в пасти демона.

В этот момент корабль рванулся вперед. Этан наклонился над поручнями и оглянулся, увидев, как клыки вонзились в лед, подняв в воздух тучу ледяных осколков не меньше десяти килограммов весом каждый.

Безумный глаз, посаженный чуть ли не на затылке этого монстра, безразлично выкатился, уставившись прямо на Этана, и ему показалось, что он может увидеть даже маленький до смешного мозг этого чудища.

Словно в тумане, он слушал, как помощники отдают команды. Снова были подняты паруса на реях. Корабль медленно опустился в нормальное положение.

Оглушительное «ттррамп», подобно отрыжке титана, взорвало воздух, когда ходовые полозья левого борта ударились о лед. Где-то внизу довольно громко затрещали деревянные скобы, но оба катка выдержали.

Во время встречи с чудовищем все были готовы к возможной катастрофе и сумели устоять даже при самых сильных толчках, так что никто не был сброшен за борт.

— Как же все-таки близко, — пробормотал Гуннар, поднимаясь на штурвальную палубу. Этан отметил, что рыцарь тяжело дышал. Что до него самого, он просто взмок от волнения, несмотря на работу компенсаторов спецкостюма. Очевидно, термогерметичный материал не мог реагировать так быстро.

Этан медленно сошел вниз, к главной каюте. Все, что уцелело в камбузе и что можно разогреть, придется так кстати сейчас!

В дверях он столкнулся с Ээр-Меезахом. Они вошли вместе.

— Тот, кого мы встретили первым… Это был вожак стада, а вовсе не одиночка или шатун. — Мудреца, казалось, вовсе не взволновала неожиданная встреча. — Находясь в стаде, ставанцер движется и кормится параллельно другим. Мы вернулись по тропе вожака, прямо на их передовые ряды, и едва сумели разойтись с их задними сторожами.

Этан совершенно четко представлял, какой страшной кончины в бездонном брюхе они только что избежали. Наверное, это было только его воспаленное воображение, исказившее память из-за волнений от пережитого кошмара, но последний из ставанцеров показался ему таким огромным, что мог бы, подумал он, поглотить весь корабль и использовать его грот-мачту вместо зубочистки.

Он не так уж много потрудился, но организм его работал сверхнапряженно и сжег массу калорий. В любом случае, еда казалась ему таким успокаивающим и обычным делом.

Пожалуй, на некоторое время хватит с него острых ощущений.

Глава 8

Когда наблюдатели закричали в следующий раз, в голосах их уже не звучал ужас, а наоборот, — радостное возбуждение.

Спустя несколько минут, без всякого предупреждения, зеленая стена перед ними начала расступаться, словно лес съеживался и уменьшался в размерах. Заросли пика-педана остались позади, и снова они путешествовали в лесу из пика-пины. Скоро Этан, оглядываясь назад, уже не мог разобрать за кормой просеку, оставленную ими в густом лесу.

Прошло еще три дня, и позади остались мохнатые бабочки и пушистые зеленые поля, они вновь скользили по чистому льду. Облегчение на лице

Та-ходинга было заметно всем и каждому, а радость моряков трудно было передать словами.

Когда они поравнялись с торговым суденышком, единственная крохотная палуба которого была завалена перевязанными тюками товаров, восторженные вопли команды могли бы позволить стороннему наблюдателю предположить, что моряки добрались не иначе как до самого транского ран. До рая-то они не добрались, но возвращение в привычный мир чистого льда и судоходства наполняли уставших от приключений мореходов блаженным чувством спокойствия.

Команда торгового судна собралась у поручней, с благоговением уставившись на громаду корабля. Ясное дело, они в жизни никогда не слышали ни о чем подобном, не говоря уж о расстоянии, которое покрыл «Сландескри» от самого Арзудуна. У обеих команд едва хватило времени обменяться короткими приветствиями и криками перед тем, как нетерпеливый ветер разлучил их.

— Куда они направляются? — спросил Этан у Гуннара.

— Не в Пойолавомаар, — ответил разочарованный Гуннар. — Мы постараемся уделить больше времени расспросам при встрече со следующим кораблем.

Следующий корабль также оказался торговым судном, но уже в два раза больше первого, почти в тридцать метров длиной. На его палубе даже внушительно возвышалась главная каюта. Однако восхищение сто команды при виде «Сландескри» было не меньше, чем проявленное моряками первого суденышка.

Хотя этот корабль шел курсом, сходным с направлением ледового гиганта, торговцы добирались не до Пойолавомаара. Но их команда подтвердила, что корабль-великан двигается в правильном направлении.

Они миновали и другие суда. Торговля была здесь не очень активной, но вполне устойчивой. Показались несколько каменистых островов и вскоре скрылись позади. На двух из них были заметны следы населения. В конце концов острова стали настолько многочисленны, что Та-ходинг приказал убрать часть парусов.

Они путешествовали в районе скопления множества небольших островов.

Дымок поднимался из труб на остроконечных крышах, а сами домики лепились, словно улитки, вдоль миниатюрных пляжей, или карабкались на каменистые склоны, подобно муравьям. Под укрытием нависающих скал простирались тщательно разбитые и возделанные поля пика-пины. Временами какой-нибудь испуганный тран вздрагивал, поднимая глаза и глядя, как «Сландескри» проносится мимо, и принимался что-то бормотать себе под нос, не вполне уверенный в том, на самом деле здесь был корабль, или это ему показалось…

Миновала неделя, в течение которой они осторожно лавировали среди архипелагов и лежащих почти на уровне льда маленьких отдельных островов, разбросанных среди океана, будто подводные рифы. Наконец, они добрались до

Пойолавомаара.

Острые, как иглы, скалы и утесы высоко поднимались изо льда, достигая такой удивительной высоты, какой Этан не встречал за все время своего пребывания на Тран-ки-ки. Некоторые скалы вонзались в чистое голубое небо более, чем на три тысячи метров. Остроконечные, надменные скалы свидетельствовали о том, что регион этот еще молод в геологическом отношении, ибо никакие вершины не могли долго удерживать свою славу под непрестанным натиском вечно несущих эрозию ветров планеты.

Множество островов, что образовывали почти ровный круг границ

Пойолавомаара и о которых рассказывал в Арзудуне разговорчивый друг

Та-ходинга, почти задевали бока «Сландескри», смахивая на титанических танцоров, что окаменели и вмерзли в лед на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Завихряясь между гранитными остриями, ветер завывал весьма странно, словно изнемогая от многочисленных препятствий на своем пути.

Задача Та-ходинга казалась весьма трудной, пока они не догадались, что могут просто следовать за одним из многочисленных суденышек, снующих среди каменного ожерелья островов.

Дома и другие постройки, включая казармы, усеивали там и сям склоны утесов, возвышавшихся надо льдом. Соединяя все видимые глазу острова, — и вообще все на архипелаге, — если верить болтливому капитану в Арзудуне, виднелись встроенные глубоко в лед высокие каменные стены. В каждой такой стене, в середине, находились ворота для входа и выхода судов. К счастью, над теми воротами, к которым они сейчас приближались, не было перекрытия, иначе бы могли получить повреждения и мачты «Сландескри», и каменная кладка. Как оказалось, в проходе едва хватило места, в которое сумел втиснуться гигант, пока часовые на окружающих его башнях выкрикивали команды или просто глазели, разинув рот.

Теперь они двигались внутри кольца громоздящихся над ледяной равниной островов. В центре замерзшей лагуны лежал седьмой остров, непохожий на другие, как несхожи между собой были Арзудун и Софолд. Остров был почти плоским, едва поднимаясь на пятьдесят метров в самой высшей точке. Вокруг него с берега в лед спускались пирсы и причалы.

Этан заметил также причалы и на других островах. Но, судя по количеству кораблей, пришвартованных здесь, это, должно быть, и есть главный остров.

Высшую точку острова венчал трехъярусный замок, столь же величественный, как и в Уонноме. Ветер относил к западу дым из труб и дымоходов.

— Какое изумительное место, — пробормотал Этан. Он пытался найти более красивые слова, но не мог. Временами он жалел, что обладает языком и речью не поэта, а торгового агента.

— Да, юноша. Трудно и придумать лучшее место для гавани. И все, что должны делать местные жители — это защищать стены между островами. Ни один враг не сможет перейти эти горы. — Вильямс смотрел на поросшие густым лесом склоны.

— Они богаты древесиной. У них нет проблем с транспортировкой.

Всего-то нужно срубить дерево, и оно само будет скользить почти по склону до самого льда.

— Верно, капитан Мидан-Джи не обманул нас. — Та-ходинг уже высматривал свободное место у причалов. — Это богатое, могущественное государство.

— Отличное место, где можно готовиться к созданию нашей конфедерации,

— добавил Этан.

Гуннар скептически фыркнул и двинулся прочь. У него до сих пор оставалась только самая малая надежда на то, что, согласно невероятному плану людей, траны могут предпочесть нечто, отличное от страха перед чужеземцами и подозрительности.

Вильямс внезапно хлопнул в ладоши, подпрыгнув, словно мальчишка, который нашел на мостовой монету. Перчатки спецкомбинезона заглушили звук хлопка, а остальное унес ветер, и никто его не услышал, но Этан заметил оживление учителя.

— Вы увидели что-нибудь интересное, Миликен?

— Не просто интересное, не просто, Этан. Я вдруг догадался, что это за место! — Такое необычное заявление привлекло внимание даже Гуннара. -

Пойолавомаар — это котел, кальдера.

— Как? — Гуннар, ясное дело, не понял этот термин на земноанглийском.

Но слово было незнакомо и Этану.

Маленький учитель постарался объяснить.

— Какое-то время назад, в прошлом, сэр Гуннар, эти пики, что мы сейчас видим, поднимались еще выше, и этот круглый берег, к которому мы сейчас приближаемся, был твердой горой в несколько сатчей высотой. И это был вулкан, действующий вулкан, гора, из которой идет дым, вроде

Места-Где-Кипит-Кровь-Земли.

И, подобно тому вулкану, этот тоже однажды взорвался, когда пришла пора страшного извержения, так что теперь остались только фрагменты его наружной стены. Центральный конус из окалины начал образовывать новую гору внутри отверстия, оставленного старой, но гора так и не образовалась до тех пор, пока поток магмы — или расплавленной горной породы, — не прекратился. Мягкий шлак и пепел быстро сносило вниз, и так получился главный остров, на который мы сейчас направляемся. Возможно, первоначальный вулкан был в два раза выше, чем горы, что теперь окружают этот остров.

Было очень неприятно сознавать, что они путешествуют над самой глоткой призрачной горы, что где-то там, далеко внизу, плутоническое давление даже сейчас может еще накапливать энергию для неожиданного взрыва. Этан был рад, когда рядом с ними заскользило маленькое, юркое суденышко. Теперь он мог переключиться на что-то другое.

Один из помощников капитана со «Сландескри» обменялся несколькими словами с капитаном катера и затем сообщил Та-ходингу:

— Это лоцман. Они здесь опытные, хотя и отвели нам причал едва ли с половину нашего корабля длиной. Но ничего. Похоже, так будет везде, куда мы ни сунемся.

Почти все паруса были забраны, и ледовое судно последовало за катером лоцмана к северо-восточной стороне главного острова. Там, среди других пришвартованных судов, им вполне хватило места встать на якорь, тогда как команды других кораблей толпами собрались у своих поручней — поглазеть на скользящий мимо гигант.

Якоря были спущены еще раз, и процедура швартовки была совершена столь же удачно, как и в Арзудуне. «Сландескри» слегка подался в западном направлении под напором ветра, но тут якорные канаты натянулись и удержали корабль.

Этан, Септембер, Гуннар, Вильямс, Эльфа и солдат по имени Терсунд собрались поприветствовать начальника гавани, который не замедлил появиться. Для трана он был невысок ростом, почти с Этана, и одет в странный серебристый костюм, украшенный узором из драгоценных камней разных размеров. Как и вся одежда транов, его наряд имел прорези по бокам, чтобы перепонки могли открываться более свободно, и крепился серебряными пряжками на плечах и бедрах. Пояса из какой-то кожи, вроде змеиной, крест-накрест пересекали его грудь, образую большую букву "Х". Он рассеянно почесывал левый локоть.

— Мое имя — Валшт, — представился он тонким, надтреснутым голосом, который, несмотря на все это, звучал весьма авторитетно. — Я — глава торговли в Пойолавомааре. Я приветствую вас и предлагаю тепло. — Тут он проделал какой-то жест своей лапой, значения которого Этан не понял.

Гуннар пустился в объяснения и представления.

Когда рыжебородый рыцарь закончил, Валшт ответил таким тоном, словно спешил поскорее избавиться от них, хотя, возможно, это была только обычная для него нервозная реакция.

— Не мне, простому слуге, вести разговоры и раздумья об этой конфедерации, что вы упомянули. Это дело, достойное Тонкса Джина Ракоссы, ландграфа Пойолавомаара, Магистра Попутного Ветра и Миротворца Шести

Пиков. Мне даны указания немедленно препроводить вас в его высочайшее присутствие.

Эта небольшая речь, которая, похоже, была самым тщательным образом отрепетирована, несмотря на очевидные усилия Валшта представить ее экспромтом, заронила смутное беспокойство в душу Этану. Он отмахнулся от этой мысли, пожал плечами. Тран-ки-ки обостряет его подозрительность до неприличия. Знай сейчас Гуннар, что творилось в мыслях Этана, он бы с удовольствием посмеялся над ним, понимая, в чем дело.

Начальник гавани ощутимо расслабился, стараясь заглянуть в каждый уголок ледового судна.

— Кажется, вами проделано немалое путешествие.

— Небольшая прогулка, — признался Гуннар.

— Наше государство ведет активную торговлю. — Валшт сказал это между прочим, без всякого хвастовства. — Корабли приходят к нам с расстояния во много тысяч сатчей, чтобы обменять или продать свои товары здесь, в

Пойолавомааре. У нас есть, — тут он закатил свои блестящие желтые глаза манером, уже знакомым Этану — это был транский эквивалент хитрого подмигивания, — много способов развлечь усталых моряков. И это главная причина тому, что наш город является столь популярным местом ведения торговых дел. Ибо, разве торговля не утомительное занятие? Разве отдых после трудного дня не является необходимостью, а вовсе не капризом? Я уверен, что вашей команде понравятся достопримечательности и развлечения нашего города.

— Мы приветствуем твою гостеприимность. Мы согласны. — Гуннар повернулся и крикнул, обращаясь к штурвальной палубе. — Капитан, мы приглашены! Три четверти команды могут отправиться в город. Они это заработали. Оставшаяся четверть может пойти, когда вернется первая четверть из первой партии.

Та-ходинг выразил свое согласие. Приказ был передан помощникам капитана, а они, в свою очередь, объявили его своим подчиненным. Громкие и радостные крики долго звучали из разных уголков корабля, когда матросы узнавали, что им разрешается сойти на берег, отправиться в город и расслабиться.

Теперь, когда матросам был предоставлен отпуск, группа пассажиров последовала за начальником гавани вверх по пирсу и в город, причем траны передвигались по ледяным дорожкам, тогда как люди предпочли оставить коньки на корабле и пойти пешком.

Крики и мольбы, вопли и проклятия, обещания и угрозы взрывали холодный воздух вокруг. Голоса раздавались из палаток, торговых рядов, балаганов и завешенных дверных проемов. По улицам шатались веселые моряки, сновали ремесленники, бегали дети. Жизнь здесь била ключом. И даже бедняки выглядели беспечно и сыто. Признаки процветания и испорченных нравов бросались в глаза: на многих жителях лежал отпечаток корыстности, злобы и чванства. Такое невозможно скрывать.

— Что-то тут не так, — проворчал Септембер. Неодобрительность была самой обычной реакцией Септембера на все незнакомое, и Этан знал это. Он не сказал ни слова о своих первоначальных подозрениях, возникших у него во время явно подготовленной речи Валшта, поскольку уже старался отбросить такие мысли как неподобающие.

— Что вас беспокоит, Сква? — Он шагнул было на ледяную дорожку и поскользнулся, но удержался на ногах, бросив яростный взгляд на компанию ребят, которые стали свидетелями его неловкости.

— Я сам не пойму, приятель. Но вот это-то и беспокоит меня больше всего. — Он не стал продолжать, и Этан, поглощенный перспективой разговора о создании конфедерации с общим правительством, не стал продолжать эту тему.

Склон, по которому они взбирались, был не очень крутым, и главная дорога в замок вела с западной стороны острова, так что чаще всего ветер дул в спину тем, кто направлялся по ней. Таким образом, транам не приходилось карабкаться в гору, их просто и без усилий нес и подталкивал ветер, тогда как Этан и Септембер с большим трудом пытались не отстать от них.

Через главные ворота замка, сделанные из темного дерева и украшенные латунными накладками, они проследовали в широкий двор. Стражники, болтая между собой, пялили на людей глаза и указывали пальцами. Группа миновала оружейный склад, показавшийся Этану необычно большим, и затем вошли в главное здание. Длинный ледяной ковер вел в холл, затем в коридор и, наконец, в круглую сводчатую палату.

Эта комната совершенно отличалась от тронного зала в Уонноме, где отец Эльфы собирал придворных. Три стула с высокими спинками стояли на возвышении для особо важных персон, но возвышение это было в центре зала, а вовсе не в его дальнем конце. Самый же помост был установлен на огромном каменном диске, украшенном резьбой, который не доходил до пола на сантиметр или два, и это навело Этана на мысль, что он может вращаться.

Декоративная мозаика и рельефы покрывали плавно закругляющиеся стены, чередуясь с окнами, которые открывали вид на гавань и остров. На стенах были изображены шесть окружающих островов с острыми пиками утесов над ними.

Несомненно, что тран, сидевший в среднем кресле и пристально смотревший на них, и был Ракосса, Миротворец Шести Пиков, и прочая, и прочая. По сравнению с транскими правителями, с которыми до сих пор пришлось повстречаться Этану, он казался очень юным. В его сером мехе не проблескивала седина, и морщины не бороздили его кожу. Этан догадался, что этот ландграф, если перевести его возраст на земные мерки должно быть, моложе его самого.

Из двух других транов, что сидели по бокам ландграфа, один был немолодым мужчиной, а второй была женщина, помоложе. Советники, подумал

Этан, а может, королева и ее отец. Он еще раз посмотрел на изображенных на каменном диске фантастических горгулий и подумал, что же за механизм должен вращать этот постамент.

Три правителя, в свою очередь, рассматривали гостей с очевидным интересом, хотя и с различными выражениями на лицах.

Валшт приблизился к тронам и остановился на почтительном расстоянии от них.

— Молю вас о прощении, сир, но я должен вернуться к моим обязанностям.

Молодой ландграф небрежным жестом отпустил начальника гавани. Валшт повернулся и торопливо прошел мимо посетителей. Поравнявшись с Этаном, он коротко бросил на него какой-то странный, многозначительный взгляд.

Никто ничего не говорил и не шевелился. Наконец Гуннар выступил вперед.

— Мое дыхание — ваше тепло, высокородные господа, и ваше. Мы пришли к вам из далекой земли, что зовется Софолд. Мы прибыли сюда с надеждой образовать то, что, как мы надеемся, станет союзом, объединяющим множество островов — государств для справедливых и равных отношений и торговли с высокородными друзьями-пришельцами. Пришельцами из неведомых миров, — и он указал на Этана и Септембера. — Они несут обещания и удачу всем транам, которые окажутся достаточно дальновидными, что, несомненно, и свойственно вашему высочеству, и присоединятся к этому предложению. Я отдаю отчет в том, что эта мысль…

Ландграф вдруг вскочил без всякого предупреждения и указал на них трясущимся когтистым пальцем:

— Лжецы! Порождения гутторбина! Вы принесли нам обещания рабства и нищеты!

Из всех пришедших только Септембер настолько хорошо собой владел, чтобы насмешливо заметить:

— Теперь все понятно. — Этан ошеломленно обернулся к гиганту. -

Приятель, я знал, что тут что-то не так. Когда мы шли сюда в сопровождении начальника гавани, мы проходили через самое сердце города. И нас все усердно избегали. Никто, кроме детенышей, не бросал на вас любопытных взглядов, только они да еще солдаты здесь, в замке, хотя и они были не очень удивлены. Это сильно контрастирует с тем, как вели себя, как рассматривали и расспрашивали нас мореходы на встречающихся судах. Это означает, что здесь уже побывали люди до тебя и меня. Или, — Септембер бросил выразительный взгляд на третьего из сидевших на помосте транов — достойного вида старика, о котором Этан подумал, что он, верно, советник или отец королевы, — им уже рассказали о нас.

— Это первые правдивые слова, сказанные тобой, сердито проговорил молодой ландграф. Он указал на старшего трана, сидевшего справа от него с приветливой гримасой. — Какое счастье, что мой добрый друг, Колоннин

Ре-Виджар, ландграф Арзудуна, прибыл сюда два дня назад. Он рассказал мне о ваших бесчестных планах поработить и превратить в своих слуг независимые народы моего мира, начиная с Пойолавомаара.

Гуннар подошел на пару шагов к помосту, положив руку на рукоять меча.

— Ре-Виджар, это по твоему приказу у южного побережья Арзудуна мы были атакованы, а Эльфа Курдаг-Влата похищена?

Тран поднялся, высокомерно глядя на него. Он действовал столь же холодно, как ветер, задувавший в открытые окна.

— Я в самом деле, предатель, желал, чтобы ты отправился в загробный мир по пути сюда, дабы предотвратить распространение ваших злых намерений.

Если эта стычка и начиналась плохо, то было видно, что дела пойдут еще хуже, и Этан поспешил к трону.

— Ваше высочество, — отчаянно сказал он, — Ре-Виджар лжет, чтобы сохранить монополию торговли с моим народом, чтобы отравить ваш ум предубеждением. Он обменивает правду на деньги.

— Тишина и спокойствие! — у Ракоссы был вид, словно его тошнит. — Мы не унизимся до того, чтобы поверить лживым способом безволосого рыцаря, который прикидывается честным человеком. Ваша фальшь не затрагивает нас.

Этан заглянул в глаза Ракоссы — они были дикие и испуганные, в них таились опасность и хитрость. Желтые, с кошачьими зрачками, они не были глазами человека, но во взгляде безумцев есть общие признаки — нечто такое, что не зависит от принадлежности к одному биологическому виду.

Ничего бы не вышло из спора с Тонксом Джином Ракоссой. Он уже твердо решил, что делать. Разумные увещевания только озлобили бы его еще больше.

Но в невозмутимом выражении лица высокородной дамы, не сказавшей еще ни слова, таилось что-то обнадеживающее. Это могло быть сочувствием, а могло лишь холодным любопытством. Этан не мог разобрать.

Гуннар наполовину вытащил меч из ножен.

Несколько мозаичных панно на стенах повернулись, открывая ниши, заполненные вооруженными транами. Гуннар остановился.

— Сражайтесь и умрите здесь, — сказал Ракосса писклявым голосом. -

Или дождитесь, пока вас будут справедливо судить.

— Похоже, это уже сделано, — тихо проговорил Терсунд.

Ландграф продолжал разглагольствовать, и вид у него был очень довольный.

— Ваш корабль уже захвачен. Мореходы, на нем находившиеся, уже в тюрьме. Так же, как и те, что так неосмотрительно рассеялись по моему городу. Вы сможете снова увидеться с ними в камерах внизу.

Тем временем Этан успел сосчитать окружившую их стражу. Солдаты заполняли комнату, так что теперь они плотно стояли плечом к плечу. Уж лучше умереть здесь, чем…

Он потянулся к излучателю, но почувствовал, как его прикрыла чья-то рука.

— Нет, юноша. Их здесь слишком много, а снаружи, верно, еще больше.

Жизнь — это шанс, а смерть — это отсутствие возможности. Мы ничего не потеряем, если будем ждать и надеяться.

— Да какой шанс у нас будет без излучателей, Сква? — Тем не менее, он не стал доставать висевшее у него на поясе оружие.

Ре-Виджар сошел с помоста и приблизился к ним. Без колебаний, он отстегнул излучатель у Этана, затем у Септембера и последним — у Вильямса.

Другие солдаты принялись разоружать Гуннара и Терсунда. Затем их вывели из комнаты. Траны так тесно окружали их, что они едва могли сделать хоть шаг, не наталкиваясь на лапы с острыми когтями.

— Ре-Виджар — лжец, ваше высочество! — крикнул Этан через плечо. -

Вместо души у него деньги!

Стараясь не показывать зубы, Ре-Виджар прошептал на ухо ландграфу:

— Не поворачивай своих ушей в сторону небесных пришельцев, о могучий владыка могучего государства. Они на самом деле обогнали нас, бедных транов — обогнали во всем, что касается фальши и обмана. Вы всегда должны остерегаться даже малейшего изменения в их интонации.

— Не беспокойся, друг Колоннин. Мы не намерены обращать ни малейшего внимания на их недостойные речи.

— А почему, — спросил ландграф Арзудуна самым обычным тоном, когда пленники были выведены из комнаты, — почему бы не убить их сейчас и не сэкономить места в твоей тюрьме?

Как всегда, быстро, Ракосса нервно повернулся к Ре-Виджару.

— Мы выслушали тебя потому, что верим твоим честным намерениям, друг и соправитель Колоннин. Да не подумаешь ты, что по причине нашей юности мы будем порывисты, а не последовательны. Мы жалуем им честь дождаться справедливого суда.

— Это только справедливо, — ответил Колоннин, с трудом скрывая разочарование. Он слишком спешил пуститься в обратный путь в Арзудун. Этот отдаленный торговый город мог предоставить ему только грубые развлечения, а он жаждал более утонченных наслаждений, комфорта, которыми снабдил его

Трелл. — Я не хочу проявить неуважения. Просто я так презираю этих безволосых обманщиков.

— Мы не обиделись. — Ракосса посмотрел на дверь, через которую увели пленников, и задумчиво проговорил: — С ними будут обращаться как обычно, и судить справедливо. Они будут убиты только после этого.

Колоннину пришла в голову приятная мысль:

— Есть еще кое-что, достойное внимания, ваше высочество. Можно многое выяснить у транов, развращенных этими безволосыми дьяволами. Лучше, если это узнаю я сам, ибо я имею наибольший опыт обращения с ними. Я желал бы, чтобы одного пленного предоставили мне для допроса.

— Как ты пожелаешь. Которого из них ты хочешь взять?

Колоннин позволил себе мрачно ухмыльнуться. Удивительно, что недостойные мысли могут передаваться от одного извращенца к другому при помощи простого жеста или гримасы. Сидевшая на своем стуле дама так и не сказала ни слова, но могла бы угадать намерения Колоннина по ответной улыбке своего ландграфа.

Она не улыбнулась.

Гуннар на мгновение вышел из себя, когда группа солдатни отделила и увела от них Эльфу. К счастью, их сопровождающим, очевидно, отдан был приказ не причинять пленникам никакого вреда, так они только оглушили неистовствующего рыцаря.

Этан насчитал три или даже четыре подземных этажа, пока они спускались. Местонахождение самой глубокой тюрьмы неожиданно оказалось настоящим подарком, чего не мог заранее предвидеть ни один из людей.

Поскольку их камеры были расположены гораздо ниже поверхности острова, туда не доходили ни ветер, ни свирепые перепады температуры воздуха. Выходило так, что в тюрьме было теплее, чем в замке над ней. От этого заключенным транам приходилось несладко — общим убеждением было, что в настоящей темнице должно быть скорее слишком тепло, чем слишком холодно.

Самый нижний этаж, построенный из скрепленных известкой камней, заполняли широкие зарешеченные камеры. Решетки были сделаны из очень твердого полированного дерева, а не из бесценного металла. Этан попробовал одну из них, воспользовавшись пряжкой с пояса своего спецкомбинезона.

Здесь для выживания потребовалось бы нечто большее. Слишком долгое время ему пришлось перепиливать упругую, сверхпрочную древесину пряжкой из сталамики. Заключенный, в распоряжении которого имелся лишь костяной нож, умер бы в глубокой старости, так и не закончив работу. Каждый из прутьев решетки был толщиной с бедро Септембера. Камера была зарешечена по диагонали входного отверстия.

Знакомые голоса отчаянно приветствовали их, когда они добрались до самого нижнего уровня. Как Ракосса и говорил, команда «Сландескри» уже находилась в камерах.

В течение следующих нескольких часов были приведены группы остальных протестующих, жалующихся моряков. Некоторые были ранены, другие просто пьяны. Не обращая внимания на их состояние, их вводили и вталкивали в новые камеры, где они присоединялись к своим угрюмым товарищам.

Та-ходинг был брошен в камеру, которая, вероятно, предназначалась офицерам, рыцарям и безволосым дьяволам. Он подтянулся, сел и принялся считать заключенных. Вся команда была здесь. Это означало, что не осталось никакой надежды на спасение извне и очень слабая надежда на побег изнутри.

— Где же наш лучший шанс, наша последняя возможность, Сква? — Этан не мог сдержать горечь в голосе, хотя и был полностью согласен с тем, что сражение в тронном зале, несомненно, сулило бы ему смерть много часов назад.

— Приятель, мы все еще живы, — беззлобно ответил Септембер. — Вы должны быть хотя бы терпеливы, если трудно быть оптимистом. Что до меня, так я бывал в переделках и похуже. Вот, как-то раз с моим братом… — он мгновение помолчал, прежде чем заговорить вновь. — Мы же все-таки живы, хотя и сидим здесь, внизу. Это ведь лучше, чем лежать мертвым наверху.

— За всем этим стоит Ре-Виджар — и за дракой в таверне Арзудуна, и за нападением на судно, а теперь он обманывает Ракоссу, чтобы тот совершил убийство вместо него.

— Но ты должен признать, что сделал он это мастерски, — сказал

Септембер. — Если сейчас появятся какие-нибудь нарушители спокойствия,

Ре-Виджар может обвинить нас в попытке нападения на этого Ракоссу, который, как мне кажется, особой решительностью не отличается.

— Но как же, — спросил Этан мрачно, — ему так быстро удалось завоевать Ракоссу на свою сторону и заставить думать так же, как и он сам?

— Думаю, что это не так уж и трудно представить, мой друг, — произнес

Гуннар, придя наконец в сознание. Он устало прислонился к холодной стене.

— Ведь Ре-Виджар — сам ландграф. Если он смог доказать это другому правителю вроде Ракоссы, а совершенно ясно, что это ему удалось, — тогда этот правитель поверит всему, что он ни скажет. Его мнение будут уважать.

И тем больше, потому что он старше Ракоссы.

— Кроме того, он тран. Хотя мне и больно это признавать, но моему народу кажется проще поверить кому-нибудь из себе подобных, чем странному созданию вроде тебя, друг Этан. Ведь ты вполне можешь оказаться демоном или даже слугой Тьмы. — Он пожал плечами, внезапно почувствовав утомление.

— Затем — совсем не трудно представить себе, как эта тварь, Ре-Виджар, предложил той твари, Ракоссе, долю в доходе Арзудуна от межзвездной торговли. Так что, по его мнению, он застрахован со всех сторон. Мне он кажется амбициозным и слегка не в себе.

— Ему не надо было делать даже этого, — сказал Септембер. — Ракосса уже заполучил «Сландескри». Да, конечно, Ре-Виджар будет спорить, что корабль по праву принадлежит ему, но он будет вынужден уступить Ракоссе — за то, что тот убьет нас. Будьте уверены, Ре-Виджар играет по-крупному. И не забывайте, что он уже заполучил три современных ручных излучателя. А они на этой планете стоят куда больше, чем даже два таких ледовых корабля.

Гуннар подполз к решеткам, поднялся и пнул их. Его острые когти оставили три еле заметных параллельных царапины на дереве. Там виднелось множество похожих царапин.

— Что же нам теперь делать? — Этан не мог больше видеть, как Гуннар упрямо и безнадежно пробует силы на прутьях решетки.

— Дружище, этого я не знаю.

Великан двинулся в дальний угол. Несмотря на свои большие размеры, весь пол камеры был устлан кусками пика-пины. Септембер растянулся на них, заложил руки за голову и уставился в потолок.

— А пока я собираюсь соснуть.

— Как же это? — с удивлением спросил Этан. — Как можно спать, когда жизнь в опасности?

Септембер прикрыл глаза, словно отгораживаясь от камеры и товарищей по несчастью:

— Приятель, это хорошо в том отношении, что, если они убьют во время сна, ты уже об этом не узнаешь.

Этан хотел было спорить, однако он был так же измотан, как и подавлен.

Старые подстилки оказались неожиданно удобными.

— Проснись.

Глава 9

Перевернувшись, Этан приоткрыл один глаз. Он лежал один, рядом с решетками. Кто же это разговаривает с ним посреди ночи?

— Да проснись же! — теперь голос был более настойчивым.

Сухие волокна пика-пины затрещали, словно крылья горящих в огне мотыльков, когда он неуклюже поднялся на колени и уставился в слабо освещенный коридор. Факелы бросали свет на камеры и проход между ними.

Голос явно принадлежал не тюремщику, флегматичному трану, который периодически появлялся проверить, не выбрались ли чужеземные демоны из своей темницы при помощи какой-нибудь неизвестной магии.

Он видел прижавшийся к решеткам слабый силуэт, который принадлежал трану, как он и ожидал. Но это была женщина — вот это было совершенно неожиданно. Желтые кошачьи глаза блеснули в свете факелов.

— Пожалуйста, — беспокойно сказал голос, и глаза быстро повернулись по направлению к коридору. — Скоро будет смена тюремщиков. Мы должны дорожить каждой минутой.

Решив, что это не сон, Этан поднялся на ноги. Подойдя к решетке, он узнал, наконец, говорившую.

Это потрясло его больше всего.

— Но ведь ты же королева Ракоссы?..

Женщина плюнула, и за плевком последовало ругательство:

— Он называет меня своей сожительницей. Двор обращается ко мне, как к лицу королевского рода. Но я лишь подставка для его когтей, он вытирает об меня ноги. — В голове слышалось больше ненависти и горечи, чем Этан мог вообразить. Каждое слово источало сарказм и боль, каждое предложение источало яд. Но говорила она спокойно и тихо:

— Меня зовут Тиильям Хох, чужеземец. Меня купили, чтобы сделать из меня меньше, чем домашнюю зверюшку. Королева? — Ярость помешала ей рассмеяться. — Я вещь, которую он использует, с которой играет, словно с любимым мечом, но о мече больше заботятся и с мечом обращаются лучше, чем со мной.

Этан теперь уже и сам выглядывал в коридор.

— Ты сказала, что будет смена тюремщиков. А как же тот, что дежурит сейчас? Он придет?

— Он не придет никогда, — закончила она за него. — Он и другие стражники мертвы. Я перерезала им глотки.

Ее руки затеребили старый металлический замок, висевший на двери в камеру. Бормотание и вопросы послышались позади Этана, когда шум и разговоры разбудили остальных.

— Тогда выходит, что ты нам поверила, — возбужденно воскликнул Этан, наблюдая, как ее руки поворачивают старый замысловатый ключ. — Значит, ты знаешь, что Ре-Виджар — лжец.

— Я знаю, что ландграф Арзудуна — это дерьмо, которое оставляет за собой слизняк после еды, вот и все.

— Но, если ты не уверена в том, лжет ли он или нет, зачем же ты доверяешь нам?

Ее острые зубы блеснули ему в ответ:

— Ты думаешь, я делаю это ради вас? Я делаю это ради нее. — Она показала куда-то в коридор, и снова вернулась к ключу и замку.

Этан посмотрел в указанном направлении и разобрал второй силуэт.

«Эльфа». Что-то звякнуло, и затем дверь легко распахнулась. Траны в других камерах тоже проснулись, наблюдая и бормоча. Тиильям отправилась освобождать и их.

Этан подошел к Эльфе, счастливо улыбаясь. В метре до нее он резко остановился, и уставился на нее. Просто уставился. Ему настолько трудно было поверить в то, что было перед ним, что он не смог даже проклясть реальность увиденного.

Прекрасное кошачье личико было изранено и покрыто синяками, уши распухли до того, что почти закрылись. На гладком мехе виднелись длинные проплешины, а в некоторых местах мех почернел, словно опаленный огнем.

Эльфа не улыбнулась ему. Внимание ее было приковано к полу, хотя и смотрела она в другом направлении. Обе ее руки плотно охватывали тело.

Сейчас на ней была другая одежда — ничего из вещей, что были на ней, когда ее увели от них.

Тиильям Хох, передав ключи транам в других камерах, подошла и встала рядом с Этаном. Он все еще не мог произнести ни слова, глядя на Эльфу, приоткрыв от удивления рот.

— Я знаю внутренние переходы в замке, — сказала Тиильям теперь уже без такой горечи в голосе. — Я знала, что одного из вас увели на допрос.

Через трещины в стене я видела, как этот Ре-Виджар задавал свои вопросы и как ничего из того, что он говорил или делал, не могло быть достойно истинного ландграфа-протектора. Пока я все еще не знала, правду или ложь он говорил про вас, но мне было хорошо известно, что любые его слова — это ложь, ибо он живет на свете — а это само по себе недостойно правды.

Она отвернулась от него, перевела взгляд на пол, а затем на Эльфу.

Голос ее задрожал:

— Ракосса тоще был с ним, наблюдая и наслаждаясь зрелищем. Некоторое время спустя он соизволил принять участие. — Она содрогнулась. — Мне пришлось выносить его омерзительную изобретательность два года. А этого бы хватило, чтобы свести меня с ума.

— Но почему… — Этан сглотнул, потом заговорил опять. — Почему же ты остаешься тут? Почему же ты не пытаешься сбежать от него?

Вот теперь у Тиильям оказалась причина расхохотаться.

— Я проделываю это несколько раз в году, о небесный пришелец Этан. И всегда меня ловят или привозят назад те, кто нашел меня. То, что потом делает со мной Ракосса, на много дней отбивает у меня всякую мысль о побеге. Несомненно, так случится и на этот раз… Если бы я не сопротивлялась ему, он устал бы от меня и убил бы меня, ибо никто не может обладать женщиной, что принадлежала Ракоссе. А когда я сопротивляюсь, он… начинает изобретать.

— Больше этого не случится, женщина, — произнес низкий голос сердито.

Это Септембер подошел к Этану сзади и участливо смотрел на Тиильям. Он уже понял, что произошло с Эльфой, и предпочитал не пялить на нее глаза.

— Это неважно. Я бы сделала это, только чтобы разозлить его, не зависимо от того, как бы вы отнеслись ко мне и даже не зависимо от того, что они сделали с ней. — Она указала на Эльфу, которая все еще не шевелилась.

— Есть еще кое-что. Я думаю, вы были бы рады вернуть это. Я украла их. — Она сняла с плеча маленькую сумку и достала три излучателя.

— Через сколько времени придет новая смена тюремщиков? — Этан пристегнул свое оружие обратно к поясу, стараясь одновременно рассмотреть чернильную темноту в коридоре и ступеньках. Тиильям ответила, упомянув обычные на Тране промежутки времени. — Может, у нас хватит времени подняться по ступенькам и с боем прорваться назад, к кораблю?

— О пришельцы из другого мира, неужели вы и в самом деле такие глупцы, как говорит Ре-Виджар? — Тиильям недоверчиво посмотрела на него. -

Вы не можете пройти через замок. Наверху, на каждом этаже, выставлены солдаты. Вы не успеете дойти даже до двора, как уже соберется вся армия острова. Не думаю, что ваше магическое оружие, о котором Ре-Виджар столько нашептывал Ракоссе, сможет поразить тысячу или более бойцов на близком расстоянии.

— Девочка права. — Септембер наклонил к ней седую голову. — Что у тебя на уме? Есть другой выход?

— …Я вырежу у него на спине лицо моего отца, и он проклянет час, когда родился мужчиной, — произнес голос настолько ледяной, что мог бы сравниться с холодом на поверхности планеты. Эльфа наконец заговорила.

— Конечно, ты это сделаешь. — Сэр Гуннар уже несколько минут стоял, неразличимый в тени, наблюдал за Эльфой. Теперь он вышел на свет и тихо заговорил, взяв ее за руку: — Но не сейчас, потом. Сначала нам надо освободиться.

Она попыталась вырвать у него руку. На мгновение плащ и лохмотья, наброшенные на нее, распахнулись, и Этан увидел шрамы и отметины, которые предпочел бы не видеть.

— Я буду сдирать с него шкуру, выщипывая по волоску, — продолжала она таким тоном, что у Этана сжалось сердце. Она не пошевелилась, чтобы прикрыться.

— Да, но после, после. Я тебе обещаю, — Гуннар поправил ее плащ. Этан никак не мог понять, как Гуннару удавалось сейчас говорить так тихо и спокойно. Затем Гуннар приобнял ее за плечи.

Сделав над собой усилие, Тиильям ответила на вопрос Септембера:

— Есть слабая надежда, что спасение — там.

Она направилась по коридору, уходящему вниз, к самым дальним от лестницы камерам. Этан и Септембер последовали за ней. Поддерживаемая

Гуннаром, сверкавшая глазами Эльфа, спотыкаясь, побрела вслед за ними.

В дальнем конце тюрьмы они обнаружили еще одну дверь. Она была низковата для трана, заложена кирпичной кладкой и перегорожена канатом из переплетенных волокон пика-пины.

— Говорят, что в древние времена туда сажали самых злостных нарушителей закона. Там, внизу, находится туннель. Никто не знает, куда он ведет. Но это место находится далеко отсюда.

— Мне это вполне подходит, — сказал Септембер, одобряя план. — А почему дверь заложена?

— Как говорят историки, четыре поколения ландграфов назад было решено, что это наказание слишком сурово, даже для детоубийц.

— Замечательно, — пробормотал Септембер, рассматривая дверной проем так, словно сквозь камни в любой момент мог прорваться какой-нибудь невероятный кошмар и пожрать их.

— А куда ведет туннель? — Этот прозаический вопрос задал не очень-то горящий желанием отправляться туда, но всегда любопытствующий капитан

Та-ходинг.

Повернувшись, Тиильям ответила ему:

— Он спускается в ад.

— Это хорошо, — Септембер улыбнулся. — В таком случае, я думаю, за нами не будет погони. — В этот момент он сам был немного похож на демона из подземного мира. — Отойдите-ка.

Настроив свой излучатель, он направил его луч на заложенный вход.

Голубой луч энергии с одинаковой легкостью растворил камень, цемент и канат из пика-пины. Послышались благоговейные возгласы моряков со

«Сландескри». Они уже раньше видели в деле световые ножи небесных пришельцев, но никогда не знали, что это оружие может прожигать сверхпрочную, огнеупорную древесину.

Прорезав несколько горизонтальных линий в стене, Септембер выключил луч, чтобы сберечь заряд, и разбросал оставшиеся камни. Они развалились и рассыпались на удивление легко, хотя, как пояснил старый рыцарь Балавер

Лонгакс, не было и нужды строить тут особо прочную каменную стену, ибо ни один тран по доброй воле не пожелает сунуться в этот проем.

Этан снял со стены один из горевших факелов и просунул его в отверстие.

— Внутри проход выше. И это действительно туннель. Он уходит отсюда вниз.

Неясный шепот доносился до них от тесно прижавшихся друг к другу членов команды. Гуннар повернулся к ним:

— Оставаться здесь — значит умереть. Все, кто желает и ждет неминуемой смерти, может остаться. Те же, кто хочет воспользоваться шансом жить и мстить, следуйте за нами. Наши земные друзья говорят, что опасности нет. Они еще никогда не обманывали нас. Я верю, что они и сейчас говорят нам правду.

Повернувшись, он взял второй факел и нырнул под низкое перекрытие двери.

— Я никогда не говорил, что опасности нет, — сказал ему Этан.

— И Септембер не говорил, и Вильямс не говорил, — ответил Гуннар, вглядевшись в дальний конец туннеля. — Меня не беспокоит возможная опасность впереди. Если придется, наши рыцари и моряки будут сражаться, но куда опаснее позволить им бояться собственного воображения.

Вдвоем они начали спускаться вниз. За ними быстро последовали

Септембер и Вильямс, Та-ходинг, Балавер и два оруженосца Гуннара. Когда же, в свою очередь, в проем шагнули Эльфа и Тиильям, боязливые перешептывания команды сменились смущением. По двое и по трое они подходили, хватали со стен факелы, бормотали что-то о потерянных надеждах и следовали за ними.

Высота туннеля была как раз такой, чтобы позволить свободно идти взрослому трану. Хотя вниз, в толщу горы, уверенно спускалась ледяная дорожка, команда не стала пользоваться ею для более быстрого спуска. Они предпочитали осторожно ступать, а не скользить вниз, и были вполне довольны следовать за осторожно идущими людьми, не имевшими когтей. Стены и потолок были сложены из огромных каменных блоков.

Казалось, что время вдруг застыло — все выглядело и ощущалось размытым и неуверенным.

— Как ты думаешь, насколько глубоко мы сейчас зашли? — спросил Этан у

Вильямса.

— Трудно сказать, Этан. — Школьный учитель поскользнулся, но удержался и значительно уставился на потолок. — Шестьдесят, а может, и семьдесят метров под замком. Может, и больше. Мы также удалились на значительное расстояние и по горизонтали.

Туннель продолжал круто уходить вниз, и ему, казалось, не было конца.

Спотыкаясь, они продолжали идти. Пока еще ни один из таинственных подземных духов не материализовался перед ними, чтобы помучить их. Легкий бриз упорно дул им в спину, принося с собой специфические запахи далекой теперь тюрьмы.

Совершенно неожиданно вид туннеля изменился. Перекрытия над головой и стены, окружавшие их, состояли теперь из материала, сходного с кремневой сталамикой, а не из грубо обтесанного камня. Этан дотронулся до ближайшей стены и поскреб ее пальцем в перчатке. Стена неохотно поддалась, и полетели сверкающие брызги: лед.

Под слоем льда он мог разглядеть камни. Опять моряки начали беспокойно переговариваться. Все здесь были смелыми бойцами, но ведь сейчас они шагали прямиком в темные кошмары того времени, когда были еще детенышами, и это заставляло содрогаться даже самых стойких и решительных.

— Мы ничего не достигнем, если повернем назад, — спокойно сказал

Септембер.

Он достал свой излучатель, и они продолжали спуск.

Несколько раз их поход пришлось прервать для отдыха. Гуннар и Балавер были убеждены, что это безопасно. Даже, если их побег уже обнаружен. Пойос вряд ли организуют погоню, они ведь наверняка убеждены, что подземный мир сам избавит их от бывших узников. Почти вся команда «Сландескри» была такого же мнения.

Вскоре они снова отправились вперед.

— Трудно сказать, как далеко и глубоко мы находимся, — разговаривал сам с собой Вильямс. — Похоже, давление никак не меняется.

Септембер вдруг резко остановился, склонив голову на один бок. Он сдвинул маску; похоже было, что он к чему-то напряженно прислушивается.

Следовавшие за ним попятились.

— Ты слышишь что-нибудь, приятель?

Этан напряг слух и тоже различил неизвестный звук на фоне учащенного дыхания нескольких сотен транов и людей.

Трудно было решить, что же это был за звук, потому что он сам был похож на чье-то дыхание. Слабые, еле слышные постанывания, бульканье и журчание.

— Теперь мы уже не сможем вернуться. — Он пошел впереди, выставив перед собой факел. Шум стал громче. Не зная точно, что это такое, он был готов признать, что звуки очень смахивали на тихий храп спящего демона.

Они дошли до поворота и свернули. Дорога выровнялась, Этан замер.

Сзади послышались обеспокоенные вопросы. Включив излучатель, он настроил его на самый широкий и слабый, рассеянный свет. Глазам их предстало незабываемое зрелище.

Когда-то, неизмеримо давно, страшное, нагревание стало причиной образования обширной пещеры, на которую они теперь восхищенно смотрели.

Ледяные колонны не столько поддерживали, сколько служили украшением потолка, покрытого окаменелыми сосульками. Самый потолок находился всего в пяти или шести метрах над их головами, но пещера уходила в темноту, неподвластную голубому сиянию излучателя.

Никакой фыркающий зверь или джинн не лежал, распростершись на полу, приветствуя их. Звук издавала темная вода — незамерзшая, жидкая, свободно текущая вода, что уходила в темный горизонт, где сливалась с дальним концом пещеры. Вода нежно плескалась о ледяной пляж в нескольких метрах от них, и эхо отдавалось по всей пещере. Этан, наконец, понял, что за слабый запах он ощущал вот уже несколько минут — соль.

Взор Вильямса был прикован к образованиям на потолке.

— Мы прошли сквозь пояс льда и вышли к настоящему острову. Должно быть, над нами теперь сто или двести метров твердого льда.

Испуганные возгласы и почти детский плач раздались под сводами пещеры. Кое-кто упал на колени, начав возносить молитвы своим богам в надежде, что те помилуют их. Этан заметил на нескольких пушистых лицах выражение смирения и предчувствия смерти.

Даже всезнающий и не верящий ни в какие предрассудки Ээр-Меезах дрожал от страха. Одно дело — отмахиваться от историй и легенд о невероятных местах, считая, что их выдумывают для воспитательных целей — пугать детей. И совсем другое — встретиться с легендой лицом к лицу.

Балавер Лонгакс, величайший из генералов Софолда, поспешил объявить:

— Все мы погибнем.

— Не раньше, чем нам придется пускаться вплавь. — Привычка Септембера встречать опасность с чувством юмора не оставила его и теперь. И, чем больше была угроза, тем менее почтительными были его замечания. Он вышел из туннеля и осторожно приблизился по льду к самой кромке воды. — Может, для вас это и ад, но вот мне почему-то нравится, как здесь тихо, какой здесь простор.

К своему удивлению, Этан обнаружил, что и его бьет дрожь. Но слова гиганта вернули ему нормальное самочувствие. Ведь это траны представляли ад именно таким, а не он. Это было всего-навсего холодное и темное место.

Крепко держа факел, он последовал за Септембером. Взгляд, брошенный над поверхностью воды, различил впереди лишь жидкую тьму. Было похоже, словно он смотрел вверх, в ночное небо, а не вниз, в неизмеримые глубины первобытного океана. И, подобно ночному небу, это подземное море так же переливалось и сверкало своими звездами и туманностями.

Тысячи крохотных светящихся созданий сновали и мелькали в чернильно-черной воде. Зеленые, ярко-розовые, ярко-желтые, алые, вишневые

— все вообразимые цвета кружились и сверкали в этом небольшом мирке. По сравнению с этим величественным океаном, где каждое создание, независимо от своих размеров, сияло как драгоценные камни, атмосферный мир наверху казался пустым и скучным.

Этан увидел, что еще одна фигура приблизилась к нему, но не мог отвести глаз от переливающейся палитры жизни.

— Как же они могут жить здесь, Миликен, здесь, подо льдом?

— Возможно, здесь есть растительность, медленно выделяющая кислород, или газы от деятельности вулкана. — Учитель пожал плечами. — Очевидно, этого достаточно, чтобы поддержать такое многообразие форм жизни.

— Как это прекрасно! — Этан круто повернулся. Эльфа стояла позади них, застенчиво любуясь стеклянистой темнотой. Она робко улыбнулась Этану.

Он не мог не улыбнуться ей в ответ. Она еще не совсем пришла в себя, но шок уже прошел.

Его взор скользнул к сверкающим сосулькам, фальшивым сталактитам, к колоннам, что преломляли свет факелов, разбивая его на тысячи мерцающих огней, ни один из которых, однако, не мог сравниться по разнообразию и красоте с плавучими драгоценностями — прекрасными подводными обитателями.

До чего же изумителен Гадес, подумал он, если только создан он не в твоем воображении. К тому же здесь стояла хоть и прохладная, но ровная температура, а ветра и вовсе не было.

Водоворот светящейся жизни неистово сверкал в слабом голубом свете его излучателя. Он направил свет вниз, пронзая воду на глубину нескольких метров. Впечатление было такое, словно излучатель испускал луч не света, а вакуума, притягивая из глубин все более фантастические создания.

Вдруг вода закипела, и все, спотыкаясь и падая, отпрянули назад.

Этан увидел пасть. Она переливалась сказочными огнями. Рубины, изумруды, турмалины, топазы, разноцветные минералы, словно сияли в пещере с драгоценностями внутри нее. Стекловидные ряды, как сталактиты и сталагмиты, соединяли челюсти. Черная, гладкая плоть складками свисала вокруг пасти. Морда, широкая и жирная, напоминающая жабью, с единственным глазом-маяком — цвета киновари — над сверкавшей драгоценностями пастью.

Чудовище было вызвано из глубин ярким светом Этана. И как ни смелы были моряки, некоторые из них потеряли сознание от ужаса. Другие же забыли о дисциплине, торопясь скорей вжаться назад, в туннель.

Септембер и Вильямс уже вели по чудовищу огонь из излучателей, настроив свое оружие на более яркий и убийственный свет, чем у Этана, пока тот лихорадочно старался перестроить свой излучатель. Каждый раз, когда голубые лучи настигали это порождение, казалось, кошмарной галлюцинации, оно издавало громоподобный рык. Люди вели огонь, стараясь одновременно отступить назад, в туннель.

Циклопическая пасть поднялась над водой до самого потолка и, пригибаясь, устремилась к ним. Но несколько выстрелов доконали чудовище.

Туша рухнула на лед с грохотом, раскатившимся по всей пещере, наполнив воздух хлюпаньем, всхлипами. Зверюга лежал неподвижно, его кварцевые зубы сверкали в свете факелов, а единственный круглый глаз с крошечным зрачком слепо уставился на них.

Из туннеля все еще доносились вопли и крики, однако Гуннар вытащил из ножен свой меч и закричал, пробираясь сквозь охваченную паникой толпу:

— Трусы из Софолда! Демон мертв, он убит световыми ножами наших друзей, а ведь они вполовину меньше вас! — Безумное отступление назад замедлилось и остановилось. Выкрики сменились вопросительным бормотанием.

— Когда вы кончите хныкать, можете присоединиться к нам.

Он убрал меч в ножны и специально заскользил вниз на самой большой скорости, показывая всем пренебрежение любой опасностью, которая могла поджидать его в пещере.

Постепенно моряки последовали за ним. Они останавливались у самого выхода из туннеля, чтобы, словно в бреду, увидеть адское чудовище, лежавшее на льду. От того, что тело едва равнялось трети головы, монстр не казался менее страшным или хоть сколько-нибудь смешным.

Проявляя полное безразличие к возможным посмертным судорогам,

Септембер вразвалку подошел к созданию, которое Ээр-Меезах уже окрестил

«каланкатхт» (что в переводе с языка транов приблизительно означало

«Тварь-У-Которой-Есть-Зубы-И-Совсем-Нет-Хвоста»). Он засунул голову в разверстую пасть. Мороз уже сковал чудище, но его верхняя челюсть все еще возвышалась на целый метр над складчатой головищей.

Прозрачные зубы хотя и были в среднем около двух метров длины, оказались не толще человеческого пальца. В пасти, походившей на сверкающий зал, таких зубов виднелись сотни. Короткие и хрупкие на ощупь плавники выдавались со спины и боков, а плоский тупой хвост был поставлен вертикально, чтобы помогать при плавании и управлении этой колоссальной тушей. Зверь не мог бы очень быстро преследовать свою добычу, но в его глотке разместилось бы пол-океана.

Вильямс осматривал тушу, позабыв обо всем, как и полагается настоящему исследователю, однако, сильно веря в возможность длительного независимого сохранения некоторых мускульных функций, он предпочел не приближаться так близко к челюстям, как это сделал Септембер.

— Глаза, рот и желудок. Ничего лишнего, никаких лишних органов. — Он перешел к другой стороне кошмарного видения и скрылся.

Этан и Гуннар присоединились к Септемберу, заглядывая в разинутую пасть.

— Что может быть естественнее — ведь в аду должны быть дьяволы?

Рыцарь нерешительно наклонился и дотронулся до мокрой черной кожи:

— Значит, ты тоже веришь, что это демон подземного мира?

— Сква любит шутки, — сказал Этан. — В глубинах морей моего родного мира живут похожие низкоорганизованные и совершенно не демонические существа. Некоторые из них по размерам больше этого, хотя и не выглядят так фантастически.

Жизнь покинула тело, и фосфоресценция вокруг пасти и на боках начинала угасать, исчезая вслед за жизнью.

— А это вода. Часть вашего жидкого океана, такая же вода, из которой состоит лед над нами, тот лед, по которому вы скользите, и который окружает Софолд. — Этан дотронулся своим факелом до пола и попробовал растаявшую воду. — Это жидкий лед, такой же, как тот, что вы пьете на борту корабля или дома в Уонноме.

— Значит, философы правы, — сказал рыцарь. — Середина земли и правда жидкая.

Этан улыбнулся.

— Верно, но поверишь ли, в жидком состоянии находятся металлы, а не вода. Вильямс сможет объяснить это лучше меня. — Он повернулся и позвал. -

Миликен?!

— Конец нашим морским исследованиям, — Септембер снова пристегнул излучатель к поясу. — Ближайший родственник этой живой пасти, которого мы рискуем разбудить, может оказаться еще больше. Чего вы раскричались, дружище?

— Мы не можем найти Миликена. Я думал, что он изучает тело, но…

— Я здесь! — Они взглянули направо, откуда звучал голос. Учитель стоял в дальнем конце пещеры, где лед уступал место каменистым склонам.

Когда они направились к нему, он пригнулся и исчез из виду.

— Что, еще одна пещера? — поинтересовался Этан вслух. Другие траны последовали за ними.

Когда они достигли поворота, за которым скрылся Миликен, он был уже далеко впереди. Лед все так же покрывал камень и гравий слоем толщиной в несколько метров.

— Что это? — Септембер с интересом посмотрел на еще одну ледяную стену. — Новый туннель?

— Нет. — Тяжело дыша, учитель вернулся обратно. — Похоже, пещеры продолжаются бесконечно в северо-западном направлении. Местами лед подступает к острову ближе, в других — снова отступает. Должно быть, эти переходы тянутся по всей окружности острова. — Он жестом показал назад, на ныне скрытую пещеру.

— На такой глубине, по крайней мере, в этом регионе, вулканическое тепло как результат деятельности вулканов в глубине острова, распространяется вширь, а не вверх. Возможно, мы находимся на уровне, параллельном каким-то горизонтальным течениям магмы.

— Тогда выходит, что, если мы будем следовать очертаниям острова, — указал Септембер, — то сможем оказаться прямо под гаванью, где пришвартован наш корабль.

— Ну, и что из этого? — спросил Гуннар.

Этан проверил свой излучатель.

— Наше оружие все еще на три четверти заряжено, Гуннар. Мы можем пробить себе дорогу в виде туннеля, ведущего назад. Мы не могли бы пробить камень, но, для того, чтобы растопить лед, энергии у нас предостаточно. -

Он повернулся к Вильямсу. — Как вы думаете, вам удастся определить, когда мы окажемся под «Сландескри», Миликен?

— О, Господи… Не знаю… Если учитывать угол нашего спуска из замка… Честное слово, не знаю.

— Постарайтесь изо всех сил. В конце концов, неважно, в каком месте мы выберемся, но вероятность бегства с острова в этом случае увеличивается.

Когда это предположение было сообщено команде, которая к тому времени постепенно вошла в пещеру, новость значительно подняла настроение. Траны, давно уже отдавшие и тело, и душу Тьме, неожиданно приободрились.

Возможная встреча с врагами из плоти и крови их устраивала куда больше, чем видения из мира Тьмы.

Коридор продолжался вокруг полузатопленного берега. В одном месте земля была настолько теплой, что лед превратился в черную воду, но моряки категорически отказались шлепать по воде. Этану и Септемберу пришлось тратить бесценную энергию и прокладывать сухую дорожку во льду в виде ступенек сначала вверх, а затем снова вниз, в коридор. Они осторожно продвигались вперед. Было бы крайне нежелательно удаляться от твердой почвы и начинать пробивать дорогу сквозь неизмеримую толщу льда, покрывавшего океан.

Они остановились передохнуть, и некоторые траны оправились настолько, что выразили желание перекусить. Спустя несколько часов, Вильямс осторожно сказал:

— Здесь. — Он поднял левую руку, указывая под небольшим углом вверх по склону. — Начинайте здесь. Если нам удастся протаять себе дорогу под углом в сорок пять градусов, мы выйдем на поверхность под кораблем.

— А насколько вы в этом уверены, Миликен?

Учитель мрачно посмотрел на Этана:

— Не очень.

— Честный ответ. Ребята, я начинаю.

Септембер настроил свой излучатель. После нескольких пробных выстрелов ему удалось найти режим, сочетавший довольно широкий луч и достаточную энергию, позволявшую растапливать белый ледяной потолок над ними. Вода потекла им под ноги, создавая неудобство и для транов, и для людей, хотя и по различным причинам.

Этан продвигался непосредственно за Септембером, и вдруг почувствовал, что сердце колотится в груди сильнее, чем этого требует подъем. Дыхание стало частым и тяжелым, глаза метались по круглому туннелю. Он понял, что, если он закрывает глаза, это помогает ему успокоить дыхание и стук сердца, молодом раздававшийся у него в груди.

Вильямс дотронулся до его ботинка, и Этан подскочил.

— Клаустрофобия?

Этан, не открывая глаз, повернулся назад и энергично закивал.

— Постарайтесь не думать об этом. Не думайте ни о чем. Попробуйте петь.

Этан послушался, припоминая популярный мотивчик своей юности. Сердце стало стучать, почти как обычно, и дыхание тоже перестало быть таким затрудненным. Концентрируйся, приказывал он себе. Думай просто, как

"Мерривилья костер разожгла, костер разожгла, костер разожгла…

Мерривилья в пляс пошла…" Только не об этих тоннах и тоннах и тоннах льда у тебя над головой, под ногами и с боков, что сдавливают тебя отовсюду, сдавливают, сдавливают…

Когда пришла его очередь пробивать дорогу, он не смог этого сделать.

Он не замерз и не потерял сознания, но один вид твердого, как скала, льда прямо перед ним и сознание того, что сотни нетерпеливых транов напирают сзади, блокируя отступление, были непосильны для него. Пришлось показать

Гуннару, как управляться с излучателем, и тот занял место Этана, не сказав ни слова, когда переползал через полупарализованного торгового агента.

К счастью, длина туннеля увеличивалась столь же быстро, как только они успевали карабкаться вверх. Сильный поток энергии продолжал порождать ручей, который все тек и тек, заливая им лодыжки, а потом — и колени.

Пришло время, когда Септембер выключил свой излучатель, поменялся местами с Вильямсом и затем, помолчав, посмотрел вверх.

— Наверху свет. Свет пробивается через лед!

Восторженные крики заполнили туннель, пока рыцари и корабельные офицеры не сочли нужным успокоить своих подчиненных. Септембер сочувственно посмотрел на Этана.

— Будет лучше, приятель, если мы станем выбираться на поверхность, когда солнце уже совсем сядет. Если ты этого не вынесешь, тогда мы можем…

Этан повернулся и прислонился спиной к стене туннеля, осел, обхватив руками колени, и опустил между ними голову.

— Я могу подождать, — коротко ответил он. Септембер только молча кивнул.

Решение быстро передали вниз по туннелю. Моряки стали устраиваться, чтобы успеть вздремнуть в неудобных положениях, а другие принялись чистить и затачивать когти на руках и ногах — свое единственное оружие.

Гуннар тихо разговаривал с Эльфой и сидевшей чуть пониже ее Тиильям

Хох. Этан, до которого временами доносились обрывки разговора, догадался, что они говорят о том, что произошло в замке. Он решил не прислушиваться к разговору, не имея ни малейшего желания узнать подробности этого варварства. Хватит уже того, что он видел шрамы и синяки на лице и теле

Эльфы, слушал, какие душевные увечья были нанесены Тиильям. Кошмары и без того уже преследовали его.

Когда на поверхности земли спустилась тьма, спящих разбудили. Все факелы были потушены.

— Дай мне, — сказал Этан, протягивая руку за излучателем.

Септембер с одобрением посмотрел на него, затем поменялся с ним местами.

— Настройте луч, чтобы он был широким и коротким, дружище.

— Я ведь не так уж беспомощен, между прочим.

Этан повернулся к стене льда перед ним и начал работу на такой частоте, когда из линз излучателя исходило еле заметное голубое свечение.

Септембер ничего не ответил, и молчание его было красноречивым.

Наверху виднелось свечение, как от приглушенного освещения. Этан выключил излучатель, поднял обе руки в перчатках и изо всех сил ударил.

Осколки льда застучали по его маске, когда он пробил лед.

Очень осторожно он высунул наружу голову. Словно старый друг, возвращающийся с каникул, неизменный ветер коснулся его затылка.

Низкая деревянная стена поднималась метрах в десяти справа от него, повторяя очертания берега Пойолавомаара. Он повернулся. Впереди и позади него виднелись пирсы и причалы. К каждому из них была привязана пара небольших суденышек. Все было тихо, и свет горел только на одном из них.

Сейчас, когда температура уже достигла минус тридцати по Цельсию, и моряки, и купцы, несомненно, предпочитали искать убежища в теплых тавернах или каютах.

Далеко, над каменной стеной, поблескивали яркие огни города.

Временами ветер доносил чей-то крик.

Этан оглянулся и снова нырнул в туннель. Встревоженные лица, пушистые и в масках, с ожиданием уставились на него.

— Мы в гавани, между концами двух пирсов. Но я ничего не узнаю и не вижу корабля.

— Пропустите-ка меня.

Извиваясь, как червяк, Гуннар пробрался мимо Этана. Эльфа, Тиильям,

Терсунд и еще один моряк последовал за ним, и в узком коридоре их мускусный залах был особенно ощутим. Гуннар оглянулся на Этана.

— О, мои странно одетые друзья, вы должны оставаться здесь. И вы, и ваше чудесное оружие, могут вызвать подозрения.

Затем Гуннар раскрыл перепонки, повернулся и позволил ветру унести себя. За ним умчались его спутники.

Минуты ожидания казались часами беспокойства. Что, если отважных транов уже поймали? А что, если какой-нибудь бродящий солдат обнаружил дыру во льду? Эти и дюжина других кошмарных предположений измучили Этана, прежде чем голос Гуннара не зашептал прямо над ним.

— Мы нашли корабль. Он стоит через два причала отсюда. На борту всего несколько часовых, да и те спят сном скучающих и подневольных людей.

Некоторые теперь спят еще крепче. Пошли.

Сохраняя молчание, но явно радуясь возможности снова оказаться на поверхности земли, команда «Сландескри» вылезала из туннеля. Этан знал, что часовые, которые «спят еще крепче», не по своей воле снабдили Гуннара и его товарищей мечами и пиками, что были теперь у них в руках.

Узники собрались под боком низкого тридцатипятиметрового торгового судна. Тень от корабля была достаточно широкой, чтобы укрыть всех беглецов.

— Самое лучшее, что мы можем сделать — это проскользнуть на предельной скорости к кораблю и поднять паруса, прежде чем городские патрули спохватятся. — Гуннар взвесил на руке меч. — Оружия у нас хватит.

— Это уж точно! — пробурчал стоявший рядом моряк, шевеля мохнатыми пальцами с острыми, твердыми когтями.

— Вы согласны с таким планом, друзья мои? — Гуннар посмотрел на троих людей.

Септембер кивнул:

— Я тоже не сторонник мягкой тактики. За работу.

Все трое приготовили свои излучатели, надеясь, что им не придется тратить остаток энергии в них. Гуннар вышел на лунный свет, и затем группами по пять человек команда бесшумно заскользила по льду в сторону поджидающего корабля.

Поскольку коньки оставались на борту судна, люди воспользовались простейшим способом для совершения стремительного броска по скользкой поверхности. Усевшись на лед, каждый из них поднял руки над головой и завел их назад. Один моряк схватил их за одно запястье, другой — за другое. Расправив перепонки, траны рванулись, пересекая открытое пространство гавани.

Этан мог только возносить жалобы за столь недостойную позу и молиться, чтобы выдержал жесткий материал его спецкомбинезона. Материал выдержал, однако порожденное даже таким коротким путешествием трение подняло температуру внутри костюма несколько выше той, что компенсаторы считали достаточной.

Все лестницы и трапы до сих пор свисали над поручнями.

Распределившись по всей длине ледового судна, команда начала с безумной быстротой карабкаться на борт, используя каждую лестницу.

На борту не было ни души.

— Очевидно, — пробормотал Септембер, — они решили, что замерзать по ночам — не самый удачный выбор, когда поблизости так много заманчивых таверн. Но Гуннар, разве их не заинтересовало отсутствие своих товарищей, от которых вы избавились?

— Я думаю, — ответил рыцарь с волчьей усмешкой, — что они отправились туда, где тепло и есть выпивка, именно потому, что решили, будто их отсутствующие друзья уже сделали это.

— Ландграф верит в надежность своих тюрем. — Этан с облегчением вздохнул. Значит, здесь обойдется без боя.

— А почему бы ему не верить? — сказала Тиильям, оглядываясь в поисках, кого бы убить, и совершенно явно разочарованная тем, что вокруг не было никого подходящего. — На нашей памяти из них никому не удавалось бежать.

— И никто до нас еще не блуждал в аду. — Эльфа проговорила это тоном, по которому было ясно — она имела в виду не только их путешествие сквозь ледяной океан.

— А ну, быстрее! — Та-ходинг отдавал команды своей команде. — Ставь паруса, и поменьше шума!

Теперь, когда перспектива оказаться скоро на свободе подгоняла их, мачтовые набросились на снасти и усеяли реи, словно птицы. Паруса начали разворачиваться, наполняясь ветром.

Расправив перепонки, благодаря которым слабый ночной бриз помогал ему передвигаться по ледовым дорожкам, капитан-толстяк заскользил на штурвальную палубу. Оттуда он принялся вполголоса отдавать приказания морякам на корме, торопя их с подъемом ледовых якорей. Другие члены команды трудились на причале, тихо, но лихорадочно быстро сматывая канаты из пики-пины с крепежных планок и подавая их на ворот.

Хотя траны и двигались в полном молчании, словно племя бесшумных муравьев, оживленная деятельность на корабле не могла долго оставаться незамеченной. Вскоре в темноте раздался голос:

— Кто здесь? Кто на борту добычи?

Моряки на палубе и на причале отчаянно старались разглядеть говорившего. Прошла минута, и в этом уже не было необходимости.

— На помощь! Пленники сбежали! — В этом голосе прозвучали одновременно удивление и ужас. — Охрана, к кораблям, охрана, к кораблям!

Предупредите же, черт возьми…

Зазвенела тетива. Один из моряков еще раньше вооружился арбалетом из арсенала корабля. Теперь он выстрелил с бизань-мачты, и тревожные крики сменились неразборчивым бульканьем. Они услышали слабый звук, когда где-то далеко тело упало на землю.

Слишком поздно. На берегу уже раздавались другие голоса, сердито окликая друг друга и тех, кто продолжал метаться по громадному кораблю.

Та-ходинг, поняв, что втайне отчалить не удалось, подскочил к поручням штурвальной палубы и заревел приказания команде, обильно приправляя свои слова руганью.

Медленно, словно задумчиво, вслед за поворотом рей, «Сландескри» начал двигаться назад, удаляясь от края пирса. Моряки, все еще работавшие на причале, увидев катящиеся к ним вооруженные фигуры, прыгнули на борт.

Не было времени отвязывать все канаты.

Безумный хор из звякания, лязга, треска, стонов и проклятий, зазвучал с берега. Неимоверно прочные канаты из пика-пины продолжали держаться, но не удержался причал. Крепительные планки и валы выскочили из своих гнезд и устремились вслед за громадным кораблем, пока воины на причале сновали туда и сюда, стараясь защититься от летящих во все стороны костяных и деревянных обломков.

Лестницы и трапы были втянуты на борт «Сландескри», причем на некоторых из них все еще висели моряки. Штурвальные Та-ходинга с таким пылом крутили большое колесо, что наверняка бы облились потом, если бы их организм успевал его выделять. Ледовое судно продолжало пятиться, в то время как бушприт упрямо поворачивался к северу. Как только корабль поравняется с внешним пирсом, реи будут повернуты, и западный ветер начнет наполнять паруса, напирая сзади.

Теперь они видели на берегу мелькание масляных ламп, которые стали затем растекаться по льду. Яростные вопли и крики отчаяния носились в воздухе, подобно неровному, но яркому свету факелов. Несколько стрел и пик полетели в сторону громадной, призрачной фигуры ледового гиганта.

Большинство из них не долетели, а пара застряла в обшивке штурвальной палубы, так как теперь она была обращена к берегу.

Рожки гудели в просыпающемся городе, словно множащееся эхо похоронных процессий. Настойчиво зарокотали барабаны, а солдаты упорно продолжали выпускать стрелы, улетавшие к небесам.

— Повернуть реи! — проревел Та-ходинг.

— Повернуть реи! — отозвались его помощники. Паруса «Сландескри» полностью развернулись, раздался треск, словно от удара кнутом, полотнища надулись, как округлости женской груди, что напомнило Септемберу одно давнее увлечение, и ледовое судно полетело вперед, с каждой секундой набирая скорость.

Команда была слишком занята, чтобы закричать от радости.

Обе луны сияли высоко в безоблачном небе. Шесть пиков Пойолавомаара, окружающих главный остров, отбрасывали остроконечные тени на гавань. В этот момент наблюдатель на фок-мачте сделал предупреждение:

— Лоцманский катер по курсу!

Та-ходинг с мрачным юмором посмотрел на Этана.

— Небольшое будет ему удовольствие, если этот Валшт, начальник гавани, дерьмо, а не тран, находится сейчас на катере.

Несколько секунд спустя Этан услышал слабый треск и бросился к краю штурвальной палубы, чтобы взглянуть на лед. Куски расщепленного катера проскользнули под кораблем. Задние ходовые полозья перемололи их в щепки.

Взгляд его скользнул дальше, туда, где виднелись разбросанные по следу ледового корабля деревяшки и более мягкие фрагменты.

— Ворота заперты! — снова прозвучал голос наблюдателя.

Та-ходинг занял свое место, просто напоминая штурвальным нужный курс.

Они крепче вцепились в рулевое колесо, и все остальные на борту судна старались удержаться получше, готовясь к ожидаемому толчку.

Этан представил себе, какие разочарованные, хмурые лица осуждающе смотрят сейчас на них с окружающих горных вершин. Палуба дрогнула под ним, и он упал на одно колено. Они прорвались, и он поспешил к поручням, чтобы посмотреть назад.

Множество огоньков бешено плясало по каменным стенам, объединяющих два острова. Между ними лежали створки деревянных ворот, раздавленные и разбитые, — на залитом лунным светом льду. Четыре массивных каменных блока немного накренились в сторону корабля, но целые канаты из пика-пины продолжали удерживать их на месте.

С носа корабля поступали отчеты о полученных повреждениях. Некоторое время «Сландескри» придется обходиться без бушприта. Если их маневренность слегка и пострадала от этого, то со скоростью ничего не произошло. Теперь они летели по льду, и мощный западный ветер подталкивал их сзади рукой гиганта, а за кормой быстро растворялась во мгле их отчаянная мечта создать союз транских островных государств.

Глава 10

— Вы должны отправиться за ними, ваше высочество.

Колоннин Ре-Виджар проговорил это настойчиво, обращаясь к Ракоссе из

Пойолавомаара.

Вокруг них, в личных покоях ландграфа, толпились высшие рыцари и знать. Большинство предпочитало находиться сейчас где угодно, только бы не слышать своего неистовствующего мстительно-кровожадного правителя.

Казалось, Ракосса не слышал своего царственного коллегу.

— Она должна быть с ними! Ее тело не найдено ни в тюрьме, ни на льду, ни в адском месте, ни в туннеле, что они пробили дьявольским оружием, которое она украла.

Офицер, отвечавший за оружейный склад замка, отсутствовал и не мог подтвердить или опровергнуть то, что почти всем здесь было уже известно.

Он за свой недосмотр, за то, что позволил Тиильям Хох себя соблазнить, а затем и оглушить, был уже отправлен по частям — на пять островов, где жили члены его семьи. Вот так его телу пришлось вернуться в разные места, но зато одновременно.

— Когда мы поймаем ее в этот раз, мы… — Ракосса сладострастно распространялся о своих воображаемых планах, вызывающих у остальных содрогание. Разглагольствуя, он размахивал длинным мечом, совершенно не заботясь о том, куда приходятся удары, что весьма стесняло чиновников, стоявших впереди горожан.

— Кажется невероятным, что они осмелились отправиться по адскому коридору, — заметил главный тюремщик, удивляясь про себя, почему же он не разделил судьбу начальника оружейного склада.

Один из рыцарей, надежно хоронясь в глубине толпы, пробормотал:

— Неразумно преследовать тех, кто может убивать демонов ада.

— Она пожалеет, что не удержалась от помощи им! — Ракосса взмахнул мечом, отбив пластину тонкой резьбы из слоновой кости, украшавшей спинку его стула. — Пощады на этот раз не дождется. — Клыки его блеснули. — Когда вернется, то не будет больше смущать нас. Теперь мы создадим для нее ад, и для этого ей не придется спускаться так глубоко; новый ад, каждый день; каждый день — разный и мучительный!

— А не проще было бы, милорд — спросил тот же рыцарь, что заговорил минуту назад, — найти новую и более преданную помощницу?

— Кто смеет говорить? Кто советует Ракоссе, что делать и как поступать?

Рыцарь не ответил, а только слегка подогнул колени, чтобы раствориться в толпе.

— Никто не имеет права спорить с нами или обманывать нас. Мы умеем показать, что значит ад.

Еще один чиновник пролепетал, что, исчезнувшая Тиильям Хох, несомненно, уже знает, что такое ад. К счастью, Ракосса не слышал этого, а то он решился бы на убийство всех собравшихся — для того, чтобы избавиться от одного-единственного среди ник оскорбителя.

— Будет только справедливо, если вы начнете преследовать их, — умиротворяюще произнес благоразумный Ре-Виджар. Гнев Ракоссы немного утих, словно безумие, охватившее его, позволило более ясным мыслям найти дорогу в его извращенный мозг.

— Это правда, друг Ре-Виджар. Мы должны следовать за ней и теми, кто помогал ей.

Как быстро, с отвращением подумал Ре-Виджар, он меняет свои решения, чтобы угодить самому себе. Теперь выходит, что бежавшие виновны в побеге женщины, а вовсе не наоборот. Затем он напрягся, чувствуя, что сумасшедший холодно разглядывает его.

— Мы поверили всему, что ты говорил, ландграф Арзудуна. Тому, что ты говорил о планах троих небесных пришельцев и их друзей — транов.

— Милорд, я говорю только правду о том, что необходимо сделать. Вы служите защитой всем нам. Имя ваше останется в памяти, как имя могущественного властителя.

— Нам интересно знать, — задумчиво пробормотал Ракосса, пока

Ре-Виджар, казалось, не замечал его яростного взгляда, — чьи планы могут скрываться за всем этим. Однако, — сказал он коротко, отводя глаза от молчаливого Ре-Виджара, — мы вернем эту ведьму. Поскольку ей служат те, кого, по твоему мнению, следует уничтожить, похоже, что преследуя ее одну, мы будем преследовать их всех.

— Они дьяволы и разрушители, о милорд Ракосса.

— Верно, они дьяволы. Но разрушители желают только разрушать, и бежать. Однако, только несколько человек погибли, пытаясь предотвратить их бегство. Нам интересно… Нет, мы вернем ее! — Он повернулся к неподвижно застывшему офицеру. — Тализейр, займитесь флотом. Все корабли, все офицеры, все команды должны быть готовы, ибо мы отправляемся с первыми лучами солнца.

— Как прикажет мой ландграф, — ответил высокий, полный достоинства тран. Он начал проталкиваться сквозь толпу к двери.

— Вы свободны, — сказал Ракосса остальным. — Приказываю собраться тем, кто примет участие в погоне. Мы вернем ее, — бормотал он, оставшись один в богато украшенной комнате. — И мы получим этот корабль, этот величественный ледовый корабль, только для нас самих, как бы ни желал странный ландграф Арзудуна заполучить его для себя.

Что же касается дьяволов из другого мира, возможно, когда они будут пойманы, он с большим вниманием будет слушать их слова и с меньшим — ландграфа Арзудуна. Этот Ре-Виджар старше его, он более опытен, его слова могут быть так же обманчивы, как и его истинные цели. Тут было противоречие — между его речами и целями, к которым он якобы стремился.

Однако кровь и кости, утопленные в море криков, снова захлестнули его душу, и он опять смог думать только о Тиильям Хох, и застонал сквозь стиснутые зубы при воспоминании о ее смехе.

Ветер траурно завывал над палубой «Сландескри». Этан сощурился по привычке под маской, выходя на палубу и плотно закрывая за собой дверь каюты. Эльфа, Гуннар и Септембер разговаривали около бизань-мачты.

Приблизившись к ним, он заметил еще Тиильям, полускрытую мощной фигурой

Септембера.

— Да будут тепло и ветер с тобой в это утро, друг Этан, — счастливо приветствовал его Гуннар. — Мы спорим о том, куда направиться теперь.

— Мы все еще не можем вернуться в Арзудун, — заговорил Септембер в дыхательное отверстие своей маски.

— Да, наша первая попытка создать конфедерацию явно была не очень удачной. — Голос у Этана был подавленный.

— О какой конфедерации ты говоришь, друг Этан? — спросила Тиильям. Он объяснил ей их намерения.

— Это придает иное значение всей той лжи, что наговорил фальшивый ландграф Ре-Виджар, — сказала бывшая правительница Пойолавомаара. -

Единственный тран, которого он хочет защитить — это он сам.

— Мы могли бы вернуться в Уонном, — предложил Гуннар. На него посмотрели с разным выражением — от отчаяния до шока, и он поспешил возразить. — Не я, конечно, ибо я не тот, кто хочет этого. Но чувствую, что будет только справедливо, если надежды некоторых членов команды оправдаются. Что же касается меня, то признаю, друзья мои, сначала и я с сомнением относился к вашему плану. Но чем больше мы путешествуем по миру, и чем больше я убеждаюсь в том, как подобные Ре-Виджару и Ракоссе составляют подлые заговоры, натравливая трана на трана, государство на государство, тем больше я разделяю ваши стремления. Союз, о котором вы говорили, мог бы стать таким делом, за которое стоит бороться, независимо от того, какие выгоды это будет иметь в торговле и сотрудничестве с вашим правительством, друг Этан.

Септембер с одобрением прокомментировал:

— Ничто не может так убедить граждан, что им требуется новая форма правительства, как откровенное предательство и двойная игра политиканов.

— Однако, в команде еще немало хороших транов, которые думают по-другому, — Гуннар указал на корабль и матросов, облепивших снасти. -

Они уже давно скучают по дому и говорят куда больше о друзьях, детенышах и возлюбленных, чем о конфедерациях и политике. Приключения начинают надоедать им, да и наша неудача в Пойолавомааре не вселила в их сердца ничего, кроме отчаяния. Они мечтают о знакомых лицах и домашних очагах.

— В этом они не одиноки, — сказал Этан, чувствуя тягу к очагу, куда более далекому, чем мог бы себе представить рыцарь. — Ты говоришь о возможности мятежа?

Гуннар сделал порывистый транский жест, предполагающий категорический отказ.

— Та-ходинг слишком хороший и наблюдательный капитан, чтобы допустить это. Он никогда не позволит настроениям зайти так далеко. В случаях, когда другие капитаны могли бы заковать недовольных членов команды в цепи, он всегда сможет разоружить их смехом или соленым словцом. Я просто хочу сказать, что для того, чтобы наша экспедиция дала хорошие результаты, нам придется любыми средствами поднять настроение не столь дальновидных членов команды.

Этан разглядывал параллельные следы, которые катки-полозья оставляли на льду позади корабля.

— Мы можем оторваться от любой погони из Пойолавомаара. Вопрос в том, куда же нам теперь направиться?

— Прошу прощения, — все взоры обратились к Тиильям. — Мне нет дела, куда вы направитесь, лишь бы это было подальше от Пойолавомаара. Но я уже слышала многие ваши разговоры и поверила, что намерения у вас самые лучшие. Поскольку в Пойо вас постигла неудача из-за козней его правителя, а не народа, вам следует попробовать еще раз, в другом государстве, таком же процветающем и могущественном, но и не столь свирепом. — Она кивнула, указывая вперед. — Я не моряк, но я знаю, в каком направлении и где находятся страны. Это необходимо, когда побег куда угодно становится главной мыслью. Менее, чем в двухстах сатчах отсюда, — она употребила транский эквивалент курса на юго-юго-запад, — находится сказочный Молокин.

— Двести сатчей — неплохое расстояние до сказки, — Гуннар рассмеялся, и даже Эльфа с сомнением посмотрела на свою спасительницу. — Но в реальном мире Молокин не существует.

— Ты слышал об этом месте? — Этан в изумлении посмотрел на рыцаря. -

Еще год назад ты и слыхом не слыхивал об Арзудуне, а это место, лежащее, похоже, еще дальше от Софолда, тебе знакомо?

— Молокин — это легендарная область на Тран-ки-ки, друг Этан. -

Рыцарь все еще усмехался. — Предполагается, что многие из ледовых кораблей, лучшие из лучших, были построены там, на верфях Молокина.

Однако, мне неизвестен никто, кто бы разговаривал или хотя бы видел жителя или жительницу Молокина.

— Если это только выдумка, как же тогда корабли?

— Дружище Этан, — Гуннар заговорил терпеливым тоном, словно объясняя ребенку, — всякий владелец гордится своим судном. Чем лучше корабль, тем больше гордость за него. Заявить, что корабль сделан в Молокине — значит замахнуться на славу, доступную немногим. «Молокинский» не означает ничего, кроме почетного титула, которым награждают многие корабли, построенные на разных верфях и расхваливаемые при спуске.

— Молокин существует, — Тиильям была непреклонна.

— Ты была там? — спросил Гуннар.

— Нет, — ответила она, внезапно погаснув.

— Ты знаешь кого-нибудь, кто там бывал?

— Я лично — нет. Но я знаю людей, которые говорят будто торговали с теми, кто бывал там. — Гуннар с отвращением фыркнул. — Известно, в каком направлении находится Молокин, — вызывающе сказала она. — Молокин должен быть еще могущественнее, чем Пойолавомаар, ибо говорят, что он никогда не подвергался нашествию орд.

— Это абсурд, друг Этан, — мягко проговорил Гуннар. — Чем богаче город, тем большее внимание ледовых номадов он привлекает. Они обычно дружно нападают, когда город не может им противостоять. Так не могли противостоять ни Пойолавомаар, ни Арзудун, которому твой народ предоставил теперь защиту, ни мой родной Уонном. Они были не в силах выдержать частые набеги — и подчинились. Если город подвергается большому числу нападений, значит, он богат. И чем он богаче становится, тем чаще и мощнее на него набеги — и больше дань. Очень хорошо с твоей стороны попытаться помочь нам, Тиильям, но Молокин не может предоставить нам помощь, которой у него нет.

— И что же ты предлагаешь нам теперь делать? — с вызовом спросила

Эльфа. Гуннар был несколько обескуражен настойчивостью ее вопроса:

— Будут и другие государства на нашем пути, и мы сможем попробовать там.

— Вместо самого могущественного? — Она обратила свой кошачий взор на

Этана, приводя его в замешательство. Он повернулся к Тиильям.

— А насколько ты сама уверена в существовании этого Молокина?

— У сказок нет координат. — Она подняла пушистую руку, указывая к югу от бушприта. — Вон там лежит Молокин, если только он вообще где-нибудь находится. Разве нам не следует попробовать?

Септембер наблюдал, как мимо проскользнул гутторбин, голодными глазами рассматривая их:

— Мы можем сделать и то, и другое. Если Молокин существует, мы найдем его. Если же нет, у нас такие же шансы поискать возможного союзника на юге, как и в любом другом направлении.

— Я согласен, — сказал Этан. Он оглянулся на Тиильям. — Но у меня есть еще один вопрос. Двести сатчей — немалое расстояние от Пойолавомаара.

Немалое, но не невозможное. Если Молокин так заслуживает посещения, почему же никто из твоего города не бывал там?

— Это опасное путешествие. — Она помолчала, затем добавила уже спокойнее. — Я не буду скрывать это от вас.

— Опасны все путешествия по льду, — с пафосом прервал ее Гуннар. -

Что за опасности лежат на пути к Молокину?

— Говорят, что дьяволы обитают между Пойолавомааром и Молокином.

— Ты уже видела дьяволов и раньше, — Этан похлопал по излучателю, пристегнутому у него на поясе. — И убедилась, на что способны наши излучатели. Мы можем убить любых дьяволов.

— Может быть, но вам не убить море.

— Что? — он нахмурился.

— Есть дьяволы-"суджок", они невидимы. Они тоже чаще всего живут в аду. Но на пути отсюда к Молокину они выбираются ближе к поверхности. И там, где это происходит, они вздыбливают океан. — Теперь она была по-настоящему испугана, и это было видно даже сквозь броню бравады, в которую она себя давно заковала.

— Это невозможно, — сказал Гуннар.

— Так говорят.

Эльфа осуждающе посмотрела на Гуннара.

— Если Молокин — реальность, а не выдумка, почему бы тогда не существовать и вздыбленному океану?

Сэр Гуннар не был силен в дедуктивной логике:

— Я не знаю, — сердито ответил он, — но океан не может вздыбиться.

— Мы это выясним, ибо я думаю, что нам предстоит отправиться туда, — сказал Этан.

— Как всегда, сэр Этан, ты предпочитаешь смелость осторожности. -

Эльфа прямо-таки замурлыкала, обращаясь к нему.

Гуннар заворчал и неуклюже направился на корму.

Каждый раз, когда Эльфа поддерживала одно из решений Этана, а не его самого, добрый рыцарь воспринимал это как личную обиду. Но, возможно, в этот раз рыжебородый рыцарь был прав.

Этан раздумывал над словами Тиильям, передавая курс Та-ходингу. Он снова и снова повторял в уме ее замечания, стараясь найти ошибку в своем понимании ее речи.

Конечно, не могла существовать такая вещь, как «вздыбленный океан», так же, как и дьяволы, что порождают его. Но он сам видел дьявола и сражался с ним.

А что, если и этот миф тоже окажется реальностью?

Гуннар лежал, растянувшись под лучами солнца, на новом бушприте, царапая одним когтем узор на древесине и рассматривая лед, с шуршанием проносящийся внизу. Прошло несколько дней с тех пор, как они сделали поворот, решив следовать по выдуманному этой особой, Тиильям, маршруту к выдуманному государству. Солнце еще не высоко поднялось над горизонтом.

Утренняя прохлада заставляла вздрагивать даже трана.

Свет стал более рассеянным, а мрачный оттенок льда сменился белым, более радостным, пока солнце поднималось. Однако внимание его световые эффекты не занимали. Точно так же, думал Гуннар не о странной миссии, поверить в которую заставили его друзья из другого мира.

Мысли его были неизменно обращены к дочери Славного Торска

Курдаг-Влата, ландграфа и Истинного Протектора Уоннома и Софолда. На палубе ветер нежно шевелил ее мех, такой густой и гладкий. Ветер ласкал серый подшерсток над ее благородным лбом, что возвышался над глазами, способными на куда большую выразительность, чем мимическая подвижность многих женских лиц.

В глубине души он отлично знал, что его друг Этан не имел дерзких намерений и тайных планов по отношению к Эльфе. Конечно, Этан и сам говорил об этом, причем неоднократно. Однако получалось, что они слишком часто вступали в спор, и маленький, но невероятно тяжелый («плотные кости»

— объяснял мудрец Ээр-Меезах, а не полые, как у транов) человечек одерживал победу, когда именно Гуннару хотелось произвести впечатление на даму. И Эльфа не переставала расхваливать его и ворковать, одобряя этого безволосого гнома, а не его.

А ведь именно похвалы от нее он жаждал больше, чем военной славы, богатств или добычи, или признания рыцарей, которых он возглавлял в боях.

Царапины по дереву становились все глубже, пока он раздумывал. Чего же она пыталась достичь, стремясь отдалиться от него? Возможно, хотя физические недостатки Этана слишком бросались в глаза, она все же могла быть охвачена какой-то сверхъестественной тягой к мужчине другого мира? К существу, который выражал свое презрение к сращениям каждый раз, как ему представлялся случай; к тому, кто без искусственных когтей-коньков растянулся бы носом вниз на льду, словно новорожденный детеныш?

Он заворчал сквозь зубы. Как бы он ни раздумывал над сложившейся ситуацией, под каким бы углом не поворачивал ее, он не мог увидеть по-детски простого объяснения.

Подрагивая двойными веками, он с любопытством уставился на линию горизонта. Необычные зубцы обрамляли его даль. Должно быть, они приближались к новому острову. Он начал медленно высчитывать в уме. Это не мог быть Молокин, если Тиильям была права, говоря о двухстах сатчах. Они едва ли покрыли пока одну треть этого расстояния. Однако, то, что находилось впереди, становилось все больше. Еще один остров, и до чего же странно и ярко играл утренний свет на его склонах!

Эльфа исчезла из его мыслей, и так быстро, что он смог сосредоточиться на том, что виднелось впереди. Было похоже на то, как если бы скалы я почва приближающегося острова были отполированы, подобно зеркалам. Солнечный свет дробился, ударяясь об них, как будто это были драгоценные камни на парадном скипетре ландграфа. В этом районе, близком к экватору, снег обычно отсутствовал на поверхности земель. Так было в

Пойолавомааре, но, казалось, тут было не так.

Ледовый корабль подходил все ближе, и громадный остров уже застилал горизонт, а океан выглядел так, словно плавно переходил в остров.

Несколько минут спустя глаза Гуннара расширились при внезапной мысли о том, что должно было произойти. Сейчас, когда никакой земли не было видно, наблюдатели расслабились. Однако вперед смотрящий на фок-мачте увидел приближающуюся массу и пронзительно закричал, предупреждая корабль.

— Снизить скорость… Столкновение прямо по курсу!

Гуннар уже катился на корму по ледяной дорожке левого борта к штурвальной палубе, выкрикивая указания на коду. Канаты и веревки задрожали, подобно паутине, когда моряки бросились наверх.

Один из матросов спал, растянувшись поперек дорожки. Гуннар наклонился, пнул его и перескочил через простертую фигуру, приземлившись снова на ледяную дорожку.

Та-ходинг еще не проснулся и не вышел на палубу, но второй помощник по имени Фэссбайр был уже там. Он стал отдавать приказы сам, подтвердив полученное от Гуннара сообщение. Паруса были спущены и реи повернуты.

«Сландескри» начал замедлять код. Тревожный взгляд, брошенный вперед, показал Гуннару, что они теряли скорость достаточно быстро. Ледовые якоря не понадобятся.

Сонные глаза транов уставились на утренний свет, когда члены команды, спотыкаясь, показались на палубе. Послышались крики ужаса со стороны носовой каюты, когда появившиеся оттуда матросы увидели то, что надвигалось на них.

Этан тоже вышел на палубу, за ним медленно выполз Септембер. Люди уже так акклиматизировались на Тран-ки-ки, что их капюшоны и маски были спущены, открывая доступ пронзительно-холодному утреннему воздуху

(двадцать пять ниже нуля плюс ветер в спину — шестьдесят километров в час). Однако скоро им пришлось поднять маски и капюшоны, ибо опасность возможного обморожения была слишком велика, чтобы искушать судьбу.

Гуннар заметил, что Этан тяжело дышит, застегивая маску, и ему пришлось еще раз напомнить самому себе, что люди задыхаются потому, что им не хватает воздуха, а не для того, чтобы охладить тело.

Увидев Гуннара на месте капитана, Этан побежал к штурвальной палубе.

— Что случилось, Гуннар?

Рыцарь, позабыв сейчас о нелепом соперничестве, указал вперед, а затем на правый и левый борт, где по обе стороны вырастало необъяснимое явление.

— Выдумки Тиильям начинают сбываться, друг Этан. Счастье, что я не спал, и… был настороже, потому что наблюдатель, как мне кажется, заснул или смотрел в другую сторону.

Этан подбежал к поручням, скользя по ледяной дорожке, и принялся разглядывать невероятный барьер впереди, и яркие зайчики искаженного света ударили ему в глаза, отражаясь от вздыбленного поднявшегося льда.

— Вздыбленный океан, — зачарованно пробормотал он.

Он повторил эти слова Гуннару, поднявшись снова на штурвальную палубу.

— Ты находишь, что это интересно, друг Этан? Разве тебя не поразило бы, если бы вдруг океан в твоем собственном мире так же ненормально вздыбился и изогнулся?

— Жидкий океан не может вздыбиться, Гуннар. По крайней мере, не таким образом. Я не знаю, как это называется, но я видел ролики… картины подобного в других мирах. Может быть, какие-то из них и изображали мой океан. Я не знаю. Но это лед, точно такой же, как тот, по которому мы пропутешествовали столько сатчей.

Они продолжали замедлять ход, приближаясь к застывшему ледяному гребню, украшенному причудливыми сверкающими гирляндами и наростами.

— Но этот океан встал на дыбы, — продолжал настаивать Гуннар тоном человека, который называет шар плоским кругом.

— Не совсем встал на дыбы, — объяснил ему Миликен Вильямс, находившийся с другой стороны штурвальной палубы. — Не столько вздыбился, сколько подвергся сжатию. По этой линии. Много веков назад, должно быть, это был один из последних незамерзших районов на Тран-ки-ки. В последнюю минуту два замерзающих ледяных поля двинулись друг навстречу другу, создавая этот гребень торосов. Если резко сдвинуть лапы или руки в мяске с водой, такая же волна поднимется между ними. Вот и все, что произошло с океаном в этом месте, Гуннар. Это создание гидрофизики, а не дьяволов с демонами.

— Разве я говорил, что это работа дьяволов? — Гуннар говорил с большим достоинством. — Ты принимаешь меня за набитого предрассудками дурака или за обычного матроса?

— Извини. Я не хотел оскорбить тебя, — успокаивающе ответил учитель.

Гуннар ворчливо принял извинения и поспешил сменить тему разговора:

— Думать надо не о том, как это назвать, а о том, как пробраться сквозь это.

Этан изучал сверхъестественно мрачный ровный хребет.

— Похоже, он не выше двадцати метров. Я уверен, что мы сможем пересечь его где-нибудь.

Отряды разведчиков были высланы на запад и восток в поисках прохода во льду, где мог бы пробраться «Сландескри». Группы моряков неохотно покидали корабль для исследования самого ледяного хребта, соглашаясь приблизиться к нему только после того, как Ээр-Меезах снабдил их наскоро изготовленными амулетами против дьяволов.

Ледовое судно замерло вблизи ледяного гребня, со спущенными парусами, ожидая возвращения моряков. Этан и другие нетерпеливо считали минуты до их прибытия, и вот первая группа исследователей заскользила назад. Новости были неутешительные.

Согласно сообщениям разведчиков, хребет тянулся, почти не прерываясь, в обе стороны, на запад и восток. Он раскинулся так далеко, как только могли рассмотреть траны, до самого далекого горизонта. В некоторых местах чудовищные нагромождения древнего льда поднимались на еще большую высоту, чем двадцатиметровая стена перед ними.

Не повстречав никаких дьяволов, столь же невредимые, сколь и обескураженные, вернулись и те, кто пытался взобраться на ледяную стену.

Гребень тянулся шириной всего в сто метров, но лед был таким же твердым, как и ходовые полозья корабля.

— Мы не можем обогнуть его, и мы не можем пересечь его. — Этан стоял на вершине гребня, рассматривая такое заманчивое пространство открытого льда за ним. — Мы, совершенно ясно, не сможем пересечь его. У «Сландескри» нет терморезака.

— А что такое «терморезак»? — поинтересовался Гуннар, глубже врезаясь когтем в лед, чтобы противостоять ветру.

— В арктических районах других миров строят корабли с мощными теплоэлементами, вмонтированными на носу и по бокам корабля, чтобы растапливать лед. Я видел такие картины на торговом форпосте. — Он оглянулся на ледового гиганта. Моряки без дела бродили по палубам и карабкались по снастям, пытаясь найти себе дело и не поддаваться отчаянию.

— Если бы у нас была возможность перезарядки, мы смогли бы расплавить проход с помощью наших излучателей.

— Бросьте, дружище. — Септембер взмахнул рукой, указывая на массивные ледяные блоки вокруг них. — Да у нас уйдет сто лет, чтобы растопить дорогу, по которой сможет пройти «Сландескри» — длиной в поперечник хребта

— с помощью наших игрушечных излучателей. Вот что бы нам пригодилось, так это настоящий факел вроде паяльной лампы с верфи. — Он посмотрел на запад, и ледяная крупа шуршала по его маске. — Только для того, чтобы отодвинуть несколько ледяных блоков.

— Блоков? — Этан топнул ногой. — Сколько, по-твоему, весит вот этот, на котором мы сейчас стоим? Десять тонн? Двадцать?

Септембер посмотрел на своего младшего друга, затем оглянулся на стоящий на якоре «Сландескри».

— Даже если это и так, сдвинуть его вполне возможно. Если только ветер будет устойчивым.

— Ты что, до сих пор не научился ничему в моем мире? — Гуннар говорил, критикуя, но довольно мягко. — Ветер всегда устойчив, днем и ночью, весь год и века. Если ветер стихнет, Тран-ки-ки перевернется вниз головой.

— Забудь о теологии, Гуннар. Ты думаешь, это получится?

— Не мне судить об этом, дружище Септембер. Лучше всего будет задать этот вопрос капитану…

— Если Этан, и Септембер, и Вильямс полагают, что это может получиться, кто мы такие, чтобы не согласиться с ними? Кроме того, я сам думаю, что это отличная идея, — сказал Ээр-Меезах.

Та-ходинг жестом показал, что согласен с мнением мудреца-трана, и повернулся, чтобы дать необходимые распоряжения.

Тросы из пика-пины охватывали выступ на самой низкой закраине хребта.

В это время большой ледоход, благодаря нескольким сложным маневрам, медленно поворачивался кормой к барьеру изо льда. Тросы были прикреплены к борту и на палубе, у штурвала, таким образом был устроен швартов для команды, находящейся на корабле.

Этан и Септембер стояли на льду рядом с прикрепленным тросом, наблюдая, как шкоты устанавливали так, чтобы поймать в паруса как можно более сильный ветер. «Сландескри» трещал, скрипел и стонал, как древний старик. Тросы натянулись и гудели под ветром, пытаясь вырвать огромный кусок льда, который весил больше чем пятнадцать тонн.

— Думаешь, они выдержат? — спросил Этан, не поворачиваясь и продолжая наблюдать за кораблем.

— Тросы? — переспросил Септембер, — нет, я знаю о прочности пика-пины, мы должны беспокоиться не о тросах. Они-то выдержат, но корабль сделан лишь из дерева.

Внутри корабля скрипели тимберсы, пока ледоход оставался неподвижным.

Его катки должны были бы врасти в лед от тех усилий, что он прилагал.

Наконец послышался звук расколовшегося льда, и корабль отделился от скалы, «Сландескри» начал медленно поворачиваться по направлению к северу, таща за собой на тросах глыбу величиной с затвор шлюза. Те моряки, которые не были в тот момент заняты работой на корабле, издали радостный крик.

Паруса не лопнули. Тросы не порвались, и палуба, к которой они были прикреплены, не треснула.

Ледоход начал медленно двигаться. Та-ходинг отдал команду. Шкоты были развернуты по ветру, и теперь корабль шел по направлению десять-пятнадцать градусов к северо-востоку, с разных сторон давя на ледяную глыбу.

С треском, будто срезали вершину горы, глыба отделилась от массива, и теперь она с легкостью следовала за ледоходом. Это произошло за несколько минут до того, как Та-ходинг смог отдать команду убрать паруса, чтобы уменьшить скорость, которую стал развивать «Сландескри».

Люди и траны спустились обследовать огромную льдину. Бесформенная белая глыба возвышалась, как айсберг, надо льдом.

Вильямс смотрел на широкий пролом, который остается после удаления зуба.

— Лучше, чем мы могли ожидать, — сказал учитель. — Отделив эту массу от основной, мы таким образом сместили расположение глыб наверху.

Действительно, несколько других массивных глыб льда упали на гладкую поверхность океана. Их можно было отбуксировать гораздо легче, чем первую глыбу.

Траны весело и быстро работали, привязывая тросы вокруг следующего куска льда. Теперь, по крайней мере, они наполовину были уверены, что этот хребет — не тот путь, по которому путешествовал Джойуг Каспен, Лорд

Открытого Океана — демон, — как представляли себе некоторые впечатлительные и со слишком развитым воображением члены команды.

Глава 11

Через несколько дней проход, достаточно широкий для «Сландескри», был почти проложен через хребет. Только несколько последних ледяных глыб перекрывали им дорогу к открытому океану, находящемуся за этим хребтом.

Та-ходинг беспокоился о корабле, о деформации, которую причиняли постоянные рывки и буксировки, но вскоре он обрел уверенность, когда последние глыбы были вытащены, не нанеся заметных повреждений каркасу корабля.

Оставалось вытащить еще три или четыре ледяные глыбы, уже гораздо меньших размеров, — и путь был свободен. Тросы для закрепления на одной из последних глыб были уже почти готовы, когда вдруг раздался неистовый крик впередсмотрящего:

— Рифс. Норд-норд-вест.

Этан, работающий вместе с командой, тоже услышал эти несущие большую угрозу слова. Так же, как и его компаньоны-траны, он резко бросил работу, повернулся и начал вглядываться в том направлении, откуда, по соображениям впередсмотрящего, надвигалась опасность.

Они встретились с рифсом только однажды, но и одного раза было слишком много. Рифс — метеорологическая аномалия, характерная для

Тран-ки-ки, следствие особенностей этой планеты, где токи воздуха перемещались над океаном холодным и твердым, вместо теплого и жидкого.

Септембер описал это явление как линейный ураган, в котором были уплотнены ветры с силой более двухсот километров в час.

Неуклюже двигаясь на своим коньках, Септембер шел за тросом, оставленным командой на тропинке через хребет. Когда он появился на другой стороне, то увидел вдалеке темную линию, в северо-западном направлении. Он наблюдал за ней, и постепенно она начала увеличиваться в размерах, вскоре загородив собою весь горизонт.

Эта черная линия напоминала собой зависший в воздухе берег. Густая тьма поднималась к нему, спрессованная из ветров, как атмосферная губка, вбирая в себя любую воздушную струю. Проносясь над поверхностью, она уничтожала все живое, за исключением тех видов, что сидели корнями глубоко в земле, как пика-педан, или таких массивных существ, как ставанцеры.

Но у «Сландескри» не было ни крепких корней, ни той массивности, что у громоеда, поэтому единственное, что ему оставалось делать — пытаться уклониться от встречи с рифсом, — то, к чему стремятся все биологические формы при приближении этой метеорологической аномалии.

— Это, кажется, никогда не кончится, и нам не избежать встречи с рифсом, — жалобно произнес один из транов, стоящий у кормы.

Этан снял свои коньки и залез на палубу по свисавшей к нему лестнице.

Он увидел Та-ходинга, Эльфу и Гуннара, стоявших на палубе у штурвала и что-то оживленно обсуждавших. Вильямса и Септембера рядом с ними не было.

— Мы должны все бросить и бежать до тех пор, пока рифс сам не уйдет,

— говорила Эльфа.

— Рифс может не исчезнуть в течение нескольких дней. Мы потеряем много времени, — резко сказал Гуннар.

Она гневно посмотрела на него и произнесла:

— Лучше потерять время, чем корабль.

— Возможно, — вставил свое слово Та-ходинг, желавший выступить в роли примирителя, в то же время с опаской поглядывая на темный горизонт, — но мне кажется, у Гуннара есть другое предложение?

— Да, есть.

Рыцарь простер руку, указывая на открытое пространство за кормой:

— Мы должны немного отойти назад, развить максимально возможную скорость и попытаться проломиться сквозь хребет.

— Проломится корабль, но не лед.

Эльфа взглянула на Этана, который стоял рядом и наблюдал за ними. И полностью изменив тон, она с интересом спросила:

— Что вы скажете, сэр Этан?

Он почувствовал, что на него обратились взоры всех, кто находился в данный момент на палубе: моряков и капитана, эсквайров и рыцарей. Они не прекращали свою работу, но они приготовились внимательно выслушать его ответ.

Хорошо, они его услышат.

— Я думаю, что нам следует выполнить то, — начал он громко, чтобы все поняли его слова, — что посчитает нужным сэр Гуннар. Рифс — враг, с которым нужно сражаться. А что касается сражений, то в этом вопросе его суждения всегда верны.

Гуннар внимательно посмотрел на Этана, и потом медленно произнес:

— У нас нет другого выхода. Мы должны прерваться сквозь ледяной хребет.

— Тогда решено!

Та-ходинг выглядел явно обрадованным и бросился отдавать необходимые команды. На корабле закипела бурная деятельность. Гуннар и Этан продолжали смотреть друг на друга еще несколько минут, потом Гуннар полуулыбнулся и пошел к своему месту на борту.

Был ли Гуннар ему благодарен — или, наоборот, зол из-за его снисходительности, которую он мог усмотреть в словах землянина? Но Этану некогда было разбираться в чувствах рыцаря. Нужно было убрать тросы, свернуть линь и убедить моряков в правильности принятого решения.

Команды передавали по палубе. Ледоход начал разворачиваться. Сначала они будут двигаться на восток, потом развернуться к югу и там дождутся центральной волны надвигающегося шторма. Ветер будет дуть им в спину, и они на полной скорости влетят в приготовленный пролом, через который будут прорываться, несмотря на оставшиеся ледяные глыбы.

Все могло получиться и по-другому, но об этом Этан предпочитает не думать.

План был не безупречен, однако он в силах был улучшить настрой моряков, особенно когда шторм быстро приближался. Над левым бортом нависли свинцовые тучи, готовые каждую минуту разразиться сильнейшим шквалом и уничтожить корабль со всей командой, разметав их останки далеко по поверхности океана. Если они просчитались и столкнутся с рифсом, несомненно, корабль перевернется, как перышко. И о том, что тогда будет с командой, лучше не думать.

Как золотая нить, продернутая по ткани, во мгле сверкнула молния.

Треск, грохот, стоны ветра — вся эта адская музыка заставляла работать команду еще быстрее, прилагая все умение и ловкость, чтобы развернуть корабль.

И вот — первое соприкосновение с рифсом! Оно не нанесло большого вреда кораблю, потому что это был только край. И все же налетевший шквал был свирепее, чем самые резкие ветры на Тран-ки-ки. Все западные ветры ярились на их палубе. Они с мрачной одушевленностью проносились мимо

Этана, свистя и завывая, как потревоженные звери, мечущиеся в поисках какого-нибудь укрытия.

— Мы можем не успеть проскочить, дружище, — сказал Септембер таким угрюмым тоном, какого Этан еще никогда не слышал. Гигант держался обеими руками за мачту, Этан стоял, упершись спиной в борт и вцепившись руками в дерево.

«Сландескри» продолжал сближаться с рифсом, и вдруг тот набросился на них, как хищник.

Небо стало непроницаемо черным. Жуткие раскаты грома закладывали уши.

Ослепительные электрические разряды вспарывали тьму то там, то здесь. Они напоминали Этану тех адских обитателей водных глубин, с которыми они встретились под землей, когда бежали из тюрьмы Пойолавомаара. Того циклопа с гигантской пастью и торчащими оттуда сверкающими зубами. Только нынешняя пасть была в несколько километров высотой, и багрово-золотые разрывы внутри нее были похожи на пучки обнаженных нервов.

Этан с трудом перевел взгляд с уже близко находящегося ледяного хребта на палубу у штурвала. Та-ходинг сейчас больше напоминал кусок серого гранита, чем их толстяка капитана, расставив ноги, он одной рукой управлял огромным штурвалом, другой поддержал своего помощника. Корабль развил скорость более ста двадцати километров в час, прикинул Этан.

Еще один шквал отделился от перенасыщенной массы рифса и обрушился на корабль, передав ему дополнительный импульс, отчего корабль вздрогнул и помчался вперед, как от пинка великана.

Если они не проскользнут через пролом на такой скорости, то им больше не надо будет беспокоиться об опасности, исходящей от рифса. Ледоход разобьется о торос, и команда сгинет, не оставив после себя даже мокрого места. Даже если они сумеют избежать прямого удара, все равно лед может царапнуть каркас корабля с такой силой, что вырвет все мачты и уничтожит паруса.

Чернота сверху и белая стена впереди надвигались на них. Миллионы кружащихся льдинок и снежная крупа носились по палубе, ударяясь в маску

Этана и залепляя ее. К этому времени он уже потерял всякий ориентир и не понимал, откуда исходит рев шторма; все смешалось в его голове, и он плохо воспринимал происходящее вокруг. Разве они еще не достигли хребта.

В этот момент «Сландескри» и вошел в пролом; туннель как бы из халцедона защитил их частично от темноты, клубящейся вокруг. Послышался ужасный треск. Этана, как и остальных членов команды, отбросило назад.

Корабль на большой скорости врезался в ледяную стену или в него ударила молния? Этан не знал. Ледоход бешено вибрировал несколько секунд.

И все-таки они прошли сквозь хребет; белая завеса исчезла, они катились по ровному льду. Борясь с ветром, Этан оглянулся назад и различил хребет с его южной стороны, а впереди увидел то, что и ожидал увидеть.

Судьба определила, что «Сландескри» суждено плавать без бушприта. В остальном ледоход, кажется, выдержал удар без заметных повреждений. Мачты не упали, на палубе не появилось никаких трещин.

Этан ощутил что-то неприятное на губах. Он облизнулся и почувствовал привкус соленой жидкости на языке. Повернувшись спиной к ветру, он открыл маску. Оледенелыми пальцами он дотронулся до голой кожи и понял, что у него из носа идет кровь. Нос, кажется, не был сломан, но он был поврежден и болел, а липкая кровь просачивалась сквозь ткань костюма и оледеневала коркой.

Оглядываясь, он увидел других членов команды, поднимавшихся с палубы, на которую они были брошены толчками, когда корабль вибрировал, продираясь через оставшиеся в проходе глыбы льда. Удивительно, что при этом не упали и не разбились те, кто находились на реях. Для Этана это оставалось неразрешимой загадкой.

Паруса, распяленные на мачтах, мачты в своих пазах, палуба, вибрирующая над пятью полозьями, и команда, чудом спасшаяся, — все молило, все взывало к небесам, чтобы то, что они сейчас пережили, больше никогда не повторилось. «Сландескри» летел на всех парусах вперед к югу на скорости сто шестьдесят километров в час.

Тран ходил по пролому в хребте и собирал странные штучки, валявшиеся под ногами. Его мохнатые пальцы перебирали осколки чего-то, что отнюдь не было льдом. Бесформенные и непонятные, они были разной величины. Некоторые

— деревянные. Об один из них тран нечаянно уколол палец и поморщился от острой боли. Хватит, он и так набрал достаточно обломков. Растопырив руки параллельно льду, он заскользил к группе транов, нетерпеливо ждущих его на другом конце туннеля.

Добравшись до них, он опустил руки со сжимающимися перепонками и остановился, осторожно выбрав место, куда встать. Ничего хорошего не будет, если он оступится или растянется на льду перед столькими важными персонами.

— Это несколько обломков из тех, что я нашел, высокородный господин.

Там валяется еще очень много таких остатков чего-то.

Тонкс Джин Ракосса, ландграф Пойолавомаара, аккуратно взял в руки деревянные обломки и принялся внимательно изучать их, стараясь не дотрагиваться до того, о который поранил свой палец разведчик.

— Много таких обломков? Достаточно для того, чтобы можно было предположить, что корабль разбился?

— Нет, сэр. Я не видел такого большого количества.

Ракосса рассерженно швырнул обломки на снег.

— Значит, им удалось избежать встречи с рифсом!

Он аккуратно поправил повязку на своем левом глазу и добавил:

— Хотя, не без потерь.

— На той стороне прохода видны пять следов от их полозьев, идущих на юг, — добавил изо всех сил желавший угодить фаворит.

Ракосса никак не откликнулся на это.

— Хорошо бы знать, насколько серьезны их повреждения? Во всяком случае, все это отняло у них много времени.

Льдины, разбросанные вокруг, демонстрировали, как ледоход проложил свой путь через хребет, и Ракосса не переставал удивляться и восхищаться силой корабля, который мог передвинуть такую массу.

— Они продвигаются довольно медленно.

Он опустился на колени и внимательно принялся изучать следы от полозьев.

— Их не отнесло очень далеко, даже несмотря на силу рифса. Они где-то очень близко, но все же дистанция между нами опять увеличилась.

— Тем не менее мы настигнем их, ваше высочество, — сказал Колоннин

Ре-Виджар.

— Да, мы настигнем их и ту, что посмела насмехаться над нами.

Ракосса перевел взгляд на корабли, ожидавшие неподалеку. У них был очень горделивый и внушительный вид, — с развевающимися вымпелами и наполовину развернутыми парусами. Их мачты, — те, которые не сломались во время шторма, — были похожи на небольшой лес. А их затронул только край рифса.

— Но мы настигнем их только с тридцатью кораблями, а не с тридцатью пятью. Три корабля так сильно повреждены, что, как сообщили нам их капитаны, никогда уже не смогут выйти в открытый океан. Другие два корабля тоже понесли серьезные потери, но они смогут добраться домой, забрав команды с тех трех кораблей. Уже потеряно пять кораблей, Ре-Виджар.

— Еще одна причина, чтобы отомстить им, мой друг, — ответил ландграф

Арзудуна, пытаясь представить бедствие как преимущество в их погоне. Но критическим было не столько состояние кораблей, сколько нервное напряжение

Ракоссы.

— Возможно, — задумчиво обронил он. — Но мы тратим здесь лишнее время.

Через две недели «Сландескри» благополучно приблизился к долгожданному берегу. Сто метров отвесных скал нависали с западной и восточной сторон, образуя ровный красивый базальтовый куб. Но место выглядело пустынным и заброшенным, оно было лишено даже тех цепляющихся за скалы деревьев, которые росли в Арзудуне.

Тиильям вышла на палубу и указала на скалы, возвышающиеся на берегу.

— Там находится Молокин, — сказала она с заметным удовлетворением.

— Молокин? Где? — Гуннар и не пытался скрыть сарказм в своем голосе.

— Я вижу лед, скалы и небо. Все, больше ничего.

— И тем не менее, это тот самый край, где расположен Молокин.

— А где этот легендарный город?

— Не может ли он находиться на вершине плато, Тиильям? — мягко спросил Этан.

— Нет, едва ли.

Бывшая наложница ландграфа Пойолавомаара едва ли заметила галантность

Этана, которую он противопоставил обидной недоверчивости Гуннара.

— Как может город, известный своим кораблестроением, находиться в нескольких километрах над уровнем океана?

— И все-таки я не могу отделаться от этой мысли, — сухо пояснил Этан.

— Ведь каких-либо следов города, порта, просто жилья — здесь не заметно.

— Молокин где-то здесь.

Уверенность Тиильям была непоколебима. Она осмотрела каменную стену и произнесла:

— Где-то здесь.

Этан и Гуннар переглянулись. Потом Этан спросил:

— Каков путь туда? Мы должны заранее его себе представить.

Тиильям вспомнила все истории, слухи и легенды об этом городе и начала сопоставлять их.

— Говорят, солнце заходит в Молокине поздно, — пробормотала она задумчиво. Потом указала на запад и сказала: — Я думаю, нам нужно двигаться туда.

— Ну что ж…

Гуннар пожал плечами, как истинный тран.

— Этот путь или другой, он так же хорош, как и другие.

Он отдал команду Та-ходингу, который сам встал у штурвала.

Ледоход повернулся на запад и пошел против ветра, потому, несмотря на все усилия Та-ходинга, они двигались очень медленно. Скалы то приближались, то уменьшались, когда «Сландескри» менял галс, но корабль не терял из виду землю. Если они потеряют из поля зрения цель своего путешествия в попытках поймать нужный ветер, — это будет не слишком разумно.

Может быть, они обнаружат ущелье в скале, образовавшей плато, и сквозь него будет видна долина? Однажды, при очередной перемене курса, впередсмотрящий из своей корзины увидел такую расщелину. Но за расщелиной не было никаких признаков жизни, ни таинственного города кораблестроителей

Молокина, ни просто фигуры отшельника-трана. Всего несколько одиноких деревьев.

Время шло, дни превращались в неделю, неделя — в две, но прохода в скале не обнаружили. Иногда плато выдавалось слишком вперед или, наоборот, вдавалось вовнутрь, вынуждая их приближаться. Но оно не обрывалось, и обогнуть его теперь казалось немыслимым.

Однако к концу третьей недели плато начало понемногу заворачивать к югу. Этан задумался над тем расстоянием, которое они прошли на запад.

Никто не мог сказать, на сколько километров к западу простираются эти скалы.

— Как я припоминаю, на занятиях нам говорили, что работы по исследованию этого района очень ограничены, — сказал Этан Септемберу. -

Арзудун — самый крупный заселенный остров, который обнаружили аэронавты на

Тран-ки-ки, поэтому и поставили на нем станцию. Но это, — он указал рукой на возвышающиеся скалы, — это либо континент с судьбой острова, либо остров размерами с континент.

— Совершенно очевидно, черт возьми, — прокомментировал великан, — что мы просто наткнулись на вершину горы, возвышающуюся над океаном.

К ним присоединился Гуннар. О его чрезмерном возбуждении можно было понять по выражению его лица, и по тому, что он даже забыл сложить перепонку. Он поскользнулся и чуть ли не упал, но его вовремя поддержал

Септембер. Однако Гуннар был так захвачен своими мыслями, что забыл извиниться за свою неуклюжесть.

— Мы нашли следы от проходивших здесь раньше кораблей. Они тоже шли параллельно этому плато, но плыли они с востока, а потом повернули на юг.

— Может быть, кто-то тоже ошибся в своих расчетах, — предположил Этан с обычным для его манеры спокойным достоинством.

— Может быть, — сказал Гуннар, — это только значит, что еще один экипаж побывал или затерялся в этих местах.

— Конечно. Но если молокинцы торгуют с теми, кто прибывает к ним с юга и востока, тогда ясно, почему нам не встретилось там ни одного следа корабля и почему об этом крае так мало знают в Пойолавомааре.

Возбуждение Гуннара передалось и Этану.

— Поэтому Молокин неизвестен и в далеком отсюда Арзудуне.

— Все возможно, все возможно. — Глаза рыцаря загорелись слабой надеждой: — Поглядим.

На следующий день они пересекли еще два следа, оставленных прошедшими когда-то кораблями. Как и первый, они появились с востока и только потом заворачивали на юг.

— Если Молокин действительно находится на этом плато, — сказал Этан,

— то любой бывалый моряк определит это, еще не повернув на юг или на север.

Открытие произошло неожиданно. «Сландескри» шел в южном направлении на большой скорости, поскольку теперь ветер дул им навстречу. Вдруг впередсмотрящий что-то громко крикнул.

Все, кто был не занят в этот момент, подбежали к борту, чтобы увидеть, как миф превращается в реальность. С того дня, когда они впервые увидели скалы плато, прошел почти уже целый месяц. Этан не мог сказать точно, какое расстояние они проделали и как далеко заплыли. Но плыли они так долго, что у него не осталось сомнений: Тран-кики может похвастаться по меньшей мере одним настоящим континентом, — и это помимо тысячи островов, раскиданных по его безграничным ледяным просторам.

В то же время он понимал, почему именно острова, а не эта огромная, но неизведанная земля была выбрана транами для воздвижения своих городов.

Острова предоставляли возможность легкого доступа к полям пика-пины и пика-педана, доступа к ледяному океану, по которому шла вся торговля. Все, что они пока видели на плато, говорило им о пустынности этого края примерно такой же, как в земной тундре.

Но вот крики с мачты заставили Этана, как и всех остальных на корабле оторваться от работы и выбежать на палубу. Застегивая на ходу костюм, он увидел моряков, высвобождающих паруса с рей.

— Что случилось, Сква? — крикнул он великану, подбегая к перилам. Но ответа он не дождался, да и забыл о вопросе, потому что все увидел сам.

Как бы разрубленные топором, который держал в руках Господь Бог, скалы расступались, образуя расселину от ледяной поверхности до вершины базальтовой скалы. Когда они подплыли ближе, то смогли определить размеры этого глубокого ущелья. Этан предположил, что оно было около двухсот метров в ширину. Оно уходило вдаль, насколько можно было видеть, и что было в конце его, никто сказать не мог.

Не было никаких следов города, но зато они обнаружили несколько свидетельств его близости. Септембер перегнулся за перила и молча указал вниз, на лед.

Этан легко разглядел много параллельных следов от полозьев, которые прорезали гладкую поверхность льда. Это были следы кораблей, которые проходили раньше по этому пути. И все они сходились у ущелья в скалистой стене, поддерживавшей плато.

Септембер достал свой маленький монокуляр. Он снял с лица защитную маску и приставил к глазу компактный телескоп.

— Что вы видите, Сква?

— Только скалу и ничего более, черт возьми. Скала, ничем не отличающаяся от той, вокруг которой мы плавали неделями. Не видно ни мачт, ни каких-либо строений. Может быть, каньон резко заворачивает вбок, и поэтому города не видно.

Он засунул монокуляр обратно в карман костюма и покосился на плато.

— Ясно только одно… Все эти следы ведут в очень оживленное место.

Меня еще интересуют облака над плато. Даже если внутри ветров гораздо меньше и они слабее, то почему все-таки такое количество облаков так долго удерживается на одном месте?

Действительно, казалось, что место по сторонам каньона было родным домом для огромной массы причудливых светлых облаков. На фоне голубого неба они вырисовывались очень отчетливо.

Этан подумал, что возможно, это вулканический дым, какой можно увидеть над постоянно действующими вулканами Софолда.

Но только для вулканического дыма эти образования были слишком воздушными.

— Если Молокин такой известный и многолюдный порт, почему мы не видим ни одного корабля? — подумал вслух Этан.

— Тиильям говорила, что Молокин — это центр кораблестроения, — заметил Септембер. — Пойолавомаар, Арзудун, Софолд — торговые порты, а здесь, может быть, жизнь протекает в глубине материка, или возможно, молокинцы торгуют только в определенное время года. Интересно посмотреть, как они отнесутся к нашему появлению?

Послышались крики — на этот раз с палубы, от штурвала. Та-ходинг отчаянно жестикулировал своим помощникам и вахтенным. К счастью, они успели переставить паруса, и «Сландескри» продолжал осторожно приближаться к каньону.

Вдруг что-то с силой надавило на защитную маску Этана. Он осторожно приподнял ее и быстро опустил. Термометр на его костюме показывал минус двадцать, но не от холода он поспешил защитить свою кожу — от обжигающих порывов ветра.

Они двигались теперь на восток. Это значило, что западный ветер дул им прямо в спину, но тем не менее их скорость была небольшой. Ледоход слегка покачивался, и Этан увидел, что Та-ходинг поменял галс. Это было глупо! Разве можно не учитывать силу попутного ветра?

— Сильный ветер дует из каньона, — объяснил, заметив недоумение

Этана, Септембер.

Он взглянул на паруса, развевающиеся на реях. Иногда порывы ветра с плато были такими сильными, что едва не срывали паруса и канаты. В такие минуты корабль содрогался, словно не хотел продолжать движение. Но под осторожным и опытным руководством Та-ходинга, они медленно, но верно продвигались вперед. И вот они вошли в каньон.

За бортами корабля возвышались стены более ста метров высотой. По мере того, как они продвигались дальше по ущелью, скалы становились все выше, хотя не было заметно, чтобы каньон сужался.

Когда высота скал достигла примерно ста семидесяти метров, стало заметно, что проход в каньон слегка сузился. Уменьшилось пространство для маневров. Та-ходинг и его команда делали все возможное, чтобы двигающийся зигзагами корабль не врезался в одну из стен каньона. Та-ходинг все уменьшал повороты, опасаясь, что моряки не справятся с парусами.

Как на грех, моряки, управляющие верхними реями фок-мачты, не расслышали его — и, с сильным креном, «Сландескри» продолжал двигаться вправо, вместо того, чтобы развернуться к широкому ледяному проходу. Этан застыл и молча наблюдал, как неуклюже и медленно корабль катился прямо на серую скалу.

Моряки спешно пытались исправить положение. Вдруг послышался ужасающий треск. По счастью, столкновение со скалой не принесло большого вреда: скорость махины была в тот момент небольшая. Сломались лишь перила, и треснули доски обшивки.

Легкость, с которой треснули доски, заставили Этана перевести взгляд на скалы, обступившие проход. Были ля они прочными? Если произойдет обвал, в каньоне не найдется места, чтобы укрыться.

Его опять охватило беспокойство. Столкновение корабля не нанесло такого ущерба, какой может причинить обвал породы.

Гневная речь капитана была передана морякам у фок-мачты. Как всегда свою ругань Та-ходинг приправлял солеными шутками. Однако ни у кого они не вызвали улыбки, как это произошло бы в менее опасных условиях.

Загадка неуловимого города-государства, опасность постоянно сужающегося каньона, лед, исполосованный кораблями — ни одного из которых они так и не видели, да вдобавок воспоминание об их неудачном опыте в

Пойолавомааре, — все это было серьезным испытанием для команды. Этан знал, что было бы гораздо лучше, чтобы они встретили здесь хоть что-нибудь: дружелюбие, враждебность, или что-то вообще неожиданное. Но время шло среди безучастной природы.

Ему пришла в голову мысль: а что они будут делать, если окажется, что

Молокина на самом деле не существует? Каньон будет просто сужаться и сужаться, пока стены не сойдутся вместе, образуя тупик. Следы же на льду могли оставить корабли каких-нибудь религиозных общин, которые бывают здесь для поклонения своим богам. С другой стороны, эти следы могли обозначать лишь то, что этот каньон — хорошо известное место для укрытия от штормов.

У паломников не могло быть здесь трудностей с разворотом судов и обратным ходом. Судя по следам, их корабли были небольшие, а ветер при возвращении дул им в спину. Но ширина каньона была такой же, как длина

«Сландескри», — и команде не возможно было развернуть корабль в этом узком пространстве. Возможно, им придется идти задним ходом.

Септембер предположил, что в каньоне где-то должен быть поворот. И в самом деле, каньон неожиданно изогнулся в южном направлении. Команде пришлось напрячь все свои силы, чтобы осторожно развернуть корабль, не задев бортами скал.

Ветер с плато продолжал путь, но теперь он был намного мягче и слабее. Корабль спокойно скользил вперед по каньону.

Однако вскоре они увидели, что каньон был прегражден.

Сначала Этан решил, что преграду образовал оползень. Но когда они подплыли ближе, стало очевидным, что препятствие на их пути сотворено руками транов: огромные камни и обтесанные глыбы были так изобретательно взгромождены друг на друга, что образовывали стену в виде гигантской паутины, раскинувшейся в середине прохода.

Она была приблизительно тридцати метров в высоту, а сколько в толщину, Этан не мог бы сказать без детального обследования. Как свойственно величавым строениям в Тран-ки-ки, в центре стены находились колоссальные двойные ворота, сделанные из дерева. По обе стороны ворот, по высоте равным стенам, возвышались треугольной формы башни.

Все это озадачило Этана. Ворота были внушительные, однако они не могли быть входом в легендарный Молокин. За ними продолжались все те же скалы, и там не мог бы уместиться целый город. И даже, если таковой там существует, то конечно же, впередсмотрящий давно бы обнаружил его.

Сами стены были образчиком транской архитектуры. Они выглядели абсолютно неприступными. Но ведь что-то находилось за воротами. Следы от полозьев кораблей вели прямо к воротам и исчезали за ними.

Они были очень близко к воротам, когда вдруг их ушей достиг звук горна. Он прозвучал три раза, и потом опять наступила тишина. Этан побежал к капитанскому мостику и обнаружил там Эльфу, Тиильям, Гуннара, Септембера к других членов команды. Все внимательно смотрели вперед.

Неожиданно их окликнул голос с одной из башен. Интонация, обычно столь важная в речи транов звучала нейтрально: без всякой враждебности и явной приветливости.

— Кто вы, на большом корабле? Откуда вы пришли и что вам нужно от мирного населения Молокина?

Но слова эти породили такую большую радость и волнение у всей команды, что их передавали из уст в уста. Молокин существует! Молокин действительно есть! По крайней мере, голос на башне подтверждал это.

Значит, они были как никогда близки к цели своего путешествия.

Гуннар ответил:

— Мы прибыли из далекой страны, Уонном, что находится на северо-западе от вас. Мы хотим заключить договор с вашим ландграфом, и обсудить дело, имеющее огромное значение для всех транов. Среди пассажиров есть три чрезвычайно важные персоны, которых мы хотим представить вашим правителям.

— Шагнем вперед, друзья. Время нам показаться. — Септембер снял свою маску и обернулся лицом к невидимкам, сидящим в башне, чтобы те хорошо разглядели его лишенное меха лицо. Вильямс и Этан сделали то же самое.

— Они из другого мира, не похожего на Тран-ки-ки, — Гуннар указал рукой вверх, — из мира растопленного льда и жидкого океана.

На крепостном валу произошло какое-то движение. Этан увидел воинов-транов, появившихся из укрытия и бурно обсуждавших что-то между собой. Значит, внешность троих людей была полной неожиданностью для них.

Теперь Этан мог немного расслабиться. Колоннин Ре-Виджар не изобрел летательный аппарат или какое-нибудь еще современное средство передвижения, которое перенесло бы его сюда быстрее «Сландескри»; чтобы распространить про них ложь и посеять сомнения, как он сделал в

Пойолавомааре, ему не хватило бы времени.

— У них много интересных сведений, которыми они хотят поделиться с вами так, как они уже поделились с нами, — продолжал Гуннар, — это важные вещи, они могут принести пользу все транам.

— Нам интересно только то, что полезно для Молокина, прежде всего, — ответил голос из башни. — Но… Мы выслушаем вас и, возможно, поговорим с вашими необыкновенными посланцами. Что касается ваших планов и желаний, то вам следует знать, что многие пытались прельстить нас своими легкомысленными обещаниями. Со своей стороны мы никому не даем никаких обещаний. Хотите ли вы все еще разговаривать с нами, услышав эти слова?

Тогда мы откроем вам ворота. — После небольшой паузы голос продолжал: — Я надеюсь, ваш корабль сможет пройти через них. Восхитительный корабль. У нас никогда не строили ничего подобного, даже наполовину.

— Мы с радостью поделимся с вами нашими знаниями и умением.

Понизив голос, Гуннар повернулся к окружавшей его группе людей.

— Что ты думаешь, друг Этан?

Чувствуя себя как всегда неудобно, когда столько глаз направлено на него, Этан мягко ответил:

— Все указывает на то, что настоящий Молокин лежит где-то за этими воротами. Не имеет значения, существует он или нет, важно, что мы нашли транов, готовых выслушать нас без предубеждения. Это мы и должны использовать и попытаемся заручиться их поддержкой.

— По крайней мере, они не сказали нам разворачивать корабль и убираться туда, откуда мы пришли. — Септембер внимательно осматривал стену, преграждавшую им путь, потом он добавил: — Стоит, конечно, быть осторожными, но мы должны войти внутрь.

— Тогда все решено.

Гуннар отдал распоряжение своему помощнику, который передал его на палубу у штурвала. Та-ходинг дал знать по цепочке, что сумеет провести корабль через узкие ворота.

— Мы хотим войти, — прокричал Гуннар находящимся в башнях и на стенах, — и благодарим за приветливую встречу.

Последние слова были произнесены больше с надеждой, чем с уверенностью.

Со звуком, похожим на храп спящего великана, толстые деревянные ворота начали перед ними раскрываться. Та-ходинг отдал нужные распоряжения. «Сландескри» медленно продвигался вперед, стараясь как можно меньше менять галс.

Этан был слишком занят, чтобы решить, отчего — из-за любопытства, от страха или напряжения — на лицах воинов, стоящих на стенах, столько неприкрытого возбуждения. Каменная стена преподнесла неожиданный сюрприз.

Она оказалась гораздо тоньше, чем он думал, и в глубину простиралась всего на десять, кое-где на двадцать метров. Кабинки и казармы были устроены наверху этого огромного ущелья.

Та-ходинг отдавал распоряжения, стараясь осторожно повернуть корабль вправо и не задеть при этом кормой каменную стену. Когда ледоход начал медленно поворачиваться, тревожный крик раздался с мачты. Потом послышались и другие крики с носа корабля.

Этан хотел обсудить с Та-ходингом трудности, которые могут возникнуть при проходе корабля через такой узкий канал, но услышав крики, повернул назад. Когда он добежал до носовой части, корабль уже остановился. И Этан понял, почему команда разволновалась.

Перед ними выросла еще одна стена, перегораживающая каньон. Она выглядела так же неприступно, как и та, которую они уже преодолели. В ней были двойные ворота, и ворота были плотно закрыты.

Вдруг послышался громкий треск, который заставил Этана переключить внимание на корму. Охранники первой стены с бешеной скоростью сумели закрыть ворота, через которые они только что пришли. Ворота были только что смазаны маслом, — и команда «Сландескри» не слышала, как они закрывались. Теперь охранники натягивали зелено-красные тросы через ворота и закрепляли их на башнях. Все это таило угрозу пленения — для корабля, находившегося между двумя стенами. У воинов светились глаза, они с интересом ожидали, что же дальше предпримут на «Сландескри».

— Это слишком, даже для местного гостеприимства, — сказал Септембер, внимательно глядя на взбешенного Гуннара. Свирепо обнажив свои стиснутые зубы, он осматривал укрепленные стены и старался оценить силу противника.

— Это причиняет мне боль и разочарование, друг Гуннар. Я все больше понимаю склад вашего мышления. Сначала Пойолавомаар, теперь здесь. Не похоже, чтобы траны готовы были к сотрудничеству.

— К нам приближается судно! — послышался голос впередсмотрящего.

Вся команда кинулась на корму, с нетерпением глядя на пройденный от первых ворот путь.

Очень маленький буер приближался к корме «Сландескри», появившись из дока, расположенного где-то внутри стены. Он был похож на одинокий, коричневый листок, оторвавшийся от дерева и скользящий под ветром по белизне льда. Трое транов виднелись на нем: один держал руль, другой управлял парусом, а третий стоял на носу судна и с любопытством изучал огромный ледоход, который возвышался перед ними.

Один из моряков, который залез на мачту, чтобы все лучше рассмотреть, проворчал:

— У них нет с собой оружия.

— И они не подняли никакого флага, — сказал Гуннар и добавил уважительно: — Они сказали, что пропустят нас через эти ворота, а потом мы переговорим. Так и вышло. Разговор произойдет, хотя мне не очень по душе вести его в этих условиях. — Он обернулся к одному из своих помощников и спросил. — Васен, какие у нас шансы разрушить ворота и прорваться сквозь них?

Помощник ответил так, как будто он уже обдумал каждую возможную деталь этого плана.

— Имея в виду, что эти стены очень толсты, сэр Гуннар, я бы не стал пытаться делать это. Мы можем проломить деревянные ворота, хотя здесь не хватает места для развития нужной скорости. Но канаты из пика пина очень хорошо защищают ворота и накрепко привязаны к башням. Они не порвутся, и я бы не пытался отвязать их якоря, намертво впаянные в стены. — Он подумал немного, прежде чем продолжать дальше: — При помощи наших арбалетов и легкого оружия друзей-людей мы, возможно, победим охрану на стенах. Но ведь нам придется открывать ворота и разрывать канаты, а это займет слишком много времени. — Он указал рукой на нос корабля и вторую стену, закрывающую путь в каньон. — Я не знаю, сколько солдат может ждать нас за этой стеной? Они могут атаковать нас с тыла и подавить количеством. — Он сделал транский жест разочарования и невозможности что-либо предпринять.

— Будет благоразумнее сначала переговорить с ними. В конце концов, мы всегда сможем перерезать горло посланникам, прежде чем предпринять попытку бежать.

Гуннар ответил ему нечленораздельным рычанием. Ему не нравилось ждать чего-то. Терпение не значилось среди достоинств этого трана. Люди уже неоднократно упрекали его за это. Что же, он постарается быть терпеливым, как безволосые люди, и сможет приятно и вежливо разговаривать с посланником.

Как сказал Васен, они позже смогут перерезать ему глотку — в крайнем случае.

Наконец кто-то сообразил кинуть за борт лестницу. Маленькое судно привязали к борту ледохода. На носовую часть, крепко держась обеими руками за лестницу, поднялся местный тран. Он с трудом балансировал на своих шивах по плоскому полу.

Наконец он оперся о перила и удобно встал, бесстрашно встречая враждебные взгляды и держась с уверенностью, какой Этан мог только восхищаться.

Он был худ и казался из-за этого не таким высоким. Однако в нем чувствовалось здоровье и сила. Он оглядел команду с суровой полуулыбкой и перевел потом взгляд на людей. Снежинки, которые ветер налепил на его брови, поблескивали на свету.

— Это правда? Вы действительно прибыли из иного, отличного от нашего мира? — спросил тран.

— Да, это так, — ответил Этан. — Однако мы хотели бы, чтобы вы не думали о нас как о чужестранцах. Мы бы хотели, чтобы вы считали нас своими друзьями, хотя и понимаем, что наш внешний вид мешает этому.

— Напротив. Мы тоже этого хотим. Я — Полос Мирмиб, королевский советник и хранитель ворот.

— Каких ворот? — спросил Гуннар, и в голосе его звучала не только вопросительная интонация, — тех в которые нам гостеприимно предложили пройти или тех, которые нам не открывают, коварно устроив нам ловушку?

— Ворот в Молокин, конечно, — ответил Полос, никак не прореагировав на враждебность Гуннара и дипломатично избегая уточнения. — Эти ворота сделаны из камней и дерева, они же ворота разума.

Враждебный голос послышался у уха Гуннара: это был Сваксус

Даль-Джаггер.

— Я слышал, что молокинцы известны как лучшие кораблестроители, а не философы.

Мирмиб улыбнулся:

— Пышные метафоры — моя слабость. Не приписывайте эту черту всему нашему народу. В большинстве своем они флегматичны, бесстрашны, честны и не очень одарены воображением; они хотят не больше, чем жить, жить спокойно и наслаждаться своей жизнью: работой, хорошей едой, домашним очагом, любовью и дружбой со своими соседями.

В его голосе послышались суровые нотки, когда он продолжал.

— Для чужаков такая жизнь может показаться простой и неинтересной. Но мы рады, что у нас легкий характер, — суровость опять исчезла из его голоса, — мы также рады всяким гостям, которые приносят нам новости и рассказы о неизвестных нам странах, в которых молокинцы никогда не бывали.

— Потому вы боитесь? — в вопросе, от которого не удержался один из моряков, послышался явный вызов.

Мирмиб обладал таким же хорошим самоконтролем, как и чувством дипломатии. Он не рассердился, хотя это было бы оправдано в таких условиях.

— Мы не путешествуем, потому что из рассказов других путешественников узнаем все, что хотим знать о далеких странах. А поскольку еще никто не рассказывал нам о странах, которые в чем-то превосходили бы наш добрый

Молокин, мы не видим причин, по каким должны покинуть свой дом, чтобы пуститься в странствие. Лучше оставаться дома, и пусть другие путешествуют, преодолевая трудности.

Его взгляд остановился на Этане.

— Как у путешественников из таких далеких стран, что я даже не могу себе представить, у вас, конечно, найдется много захватывающих историй, чтобы рассказать нам.

Этан хотел было ответить, но Мирмиб остановил его рукой.

— Прежде, чем вы ответите, прежде, чем мы сможем поприветствовать вас как своих дорогих гостей и друзей, та простая жизнь, которую я описал вам, должна быть защищена от всякого вмешательства извне. Поэтому, чтобы открыть ворота и пропустить вас в наш дом, в мой дом, я должен прежде попросить всех оставить свое оружие здесь, сложить его передо мной. Его соберут и положат на хранение до вашего отъезда.

Он добавил еще несколько слов, но они потонули во всеобщем недовольном ворчании и возмущенных восклицаниях, которые породило это предложение у моряков, стоявших вокруг.

Глава 12

Наконец вперед выступил Балавер Лонгакс. Его присутствие несколько успокоило команду.

— Там, где я рос и воспитывался и долгое время жил, принято так: ни один тран не войдет в незнакомое ему место, даже в дом его соседей, без оружия, по крайней мере, без ножа при себе.

— Должно быть, вы не доверяете своим соседям, — ответил Мирмиб, но не отменил и не изменил свой приказ. Он пожал плечами и продолжал: — Мне горько при мысли о том, что может произойти. Вы заключены здесь между двумя крепкими стенами, которые даже такой чудный корабль, как ваш, не сможет сломать. В считанные секунды я, или кто-то другой, если я окажусь неспособен это сделать, позовут огромное количество солдат, которые захватят вас в плен. Вы попытаетесь убежать, хотя я так не думаю. В любом случае, многие погибнут и с моей стороны, и с вашей. Я бы предпочел не затрагивать такие неприятные вопросы. Как главный хранитель ворот, я обещаю, что никому из вас не будет нанесен вред и вы будете встречены как самые желанные гости и друзья.

Он повернулся к рядом стоящим морякам.

— Конечно, я понимаю, что этот обычай кажется вам странным. Но это требование ко всем иностранцам, прибывшим в Молокин впервые, и мы настаиваем на нем. В последующие ваши визиты от вас не будут требовать этого. Вы незнакомы нам, и судя по этому кораблю, обладаете большой силой.

Мои люди ограничены и подозрительны. Это требование не раз спасало нас в прошлом, когда постоянно кривящие душой и завидующие нам посетители хотели разбойно поживиться в городе. Пожалуйста, я прошу вас, сделайте жест доброй воли. Мы хотим вашей дружбы, но не крови.

Гуннар уже готов был ответить, когда Этан положил свою руку на плечо рыцаря, почувствовав, как сильно напряжены мышцы под шерстью.

— Нам нужно воспользоваться случаем. Если они действительно хотят сражения с нами, то почему послали одного безоружного представителя, который сообщает нам об их намерениях? А этот маленький кораблик? Они могли бы атаковать нас сразу после того, как мы прошли через первые ворота.

— Зачем атаковать, если они могут захватить «Сландескри» и без борьбы? — запротестовал рыцарь. — Это неслыханно! Войти в незнакомый город и так достаточно сложно, но войти в него без оружия — значит согласиться на легкое уничтожение всей нашей команды. И это будет хорошим, но уже бесполезным уроком за проявленную нами глупость.

Он посмотрел на человека и добавил:

— Нет. Об этом нельзя даже и думать.

Этан нетерпеливо начал говорить.

— Гуннар, вся долгая поездка от Софолда до Арзудуна и до этого места, которую мы предприняли вместе, тоже не была запланирована заранее и никто о ней даже и не помышлял. Однако мы совершили ее.

Поначалу никто не думал о возможности объединения всех городов Трана, однако сейчас мы пытаемся воплотить ее в жизнь. Каждый день ты, Балавер и вся остальная команда совершаете такие вещи, о которых в другое время не могли даже помыслить. А теперь нам надо рискнуть и проявить решительность, а не возвращаться с пустыми руками к примитивному существованию.

Он остановился, чувствуя, что Балавер, Эльфа и все остальные внимательно слушают его, но большинство — безо всякого доверия и симпатии.

Однако он, сохраняя прежнюю позу, продолжал смотреть в глаза Гуннара.

Мирмиб первым нарушил тишину:

— Я понимаю не все, о чем ты говоришь, чужестранец, но полностью согласен с твоим мнением. Я очень верю, что мы будем хорошими друзьями.

— Сказано решительно, если не правдиво, — Гуннар сбросил лежавшую на его плече руку Этана, повернулся лицом к Мирмибу и продолжил: — Если это даже и предосторожность от возможного вероломства, то знайте, что мои друзья и я побывали в самом аду и вышли оттуда невредимыми. Даже безоружные, мы можем сопротивляться и не допустим, чтобы нас перерезали, как скот.

— Вы слишком много говорите о резне, — Мирмиб выглядел очень опечаленным, — у нас есть многое, требующее защиты, поэтому жителям

Молокина хорошо известно искусство убивать. Однако мы любим это занятие гораздо меньше, чем, кажется, любит чужеземец.

— Где вы хотите, чтобы мы сложили оружие?

Мирмиб перевел взгляд на Эльфу. Она уже вытащила свой меч и была готова положить его. Голос дипломата смягчился.

— Если вы положите его здесь, этого будет достаточно, благородная леди, — и он указал на палубу перед собой.

Моряки и рыцари начали подходить и снимать с себя луки, арбалеты, мечи, топоры — оружие всех видов. Та-ходинг пригласил Мирмиба пройти в каюты и в трюмы, чтобы проверить, нет ли там какого-либо оружия. Молокинец вежливо отказался и принял на веру слова Гуннара, что все вооружение команды лежало у его ног.

Этан подумал, что хотя Полос и утверждает, что молокинцы принадлежат к простому люду, однако, нужно достаточное воображение, чтобы придумать такой строгий и действенный метод охраны своего города от нежелательного вмешательства извне каких-либо потенциально агрессивных посетителей. Он не сомневался в словах дипломата, что его людям хорошо известно искусство убивать. Мирмиб, как видно, много раз проводил процедуру по изъятию оружия.

Наконец на палубе образовалась целая гора из разного вида оружия, стального и из кости. Гуннар подвинулся к Этану и прошептал:

— Ты предлагал объединение, а твоя собственная жизнь может закончиться здесь, когда твоя кровь потечет по улицам этого города, сэр

Этан.

— Даже в моем бизнесе иногда бывают положения, когда необходимо доверять, сэр Гуннар.

— Ты говоришь о доверии, сэр Этан, — хитро сказал Гуннар, — однако я заметил, что ни ты, ни твои компаньоны не выступили вперед, чтобы положить ваше огненное оружие прежде нас.

— Пока этот друг не знает, что оно у нас имеется, нам незачем спешить раскрывать свой секрет, — отрывисто пробормотал Этан, — в моем бизнесе тоже очень хорошо иметь лишнее очко в затруднительном положении.

— Если бы у нас было сто таких очков, — согласился Гуннар, неплохо разобравшись в существе аналогии. — Интересно заметить, что понятие доверия у тебя не абсолютное, а зависит от ситуации.

— Я не имел в виду… — начал оправдываться Этан.

Но Гуннар, с трудом скрывая удовольствие, которое он испытывал от разоблачения слишком гибкой человеческой морали, отошел от него прежде, чем Этан нашелся с ответом.

Полос Мирмиб стал внимательно рассматривать гору оружия, как только в ней оказался последний меч. Металлические наконечники и рукоятки слабо поблескивали в полумраке ущелья.

— Для тех, кто путешествует лишь затем, чтобы предложить дружбу, вы очень хорошо вооружены, — заметил дипломат.

Эльфа тут же ответила:

— Чтобы убедить некоторых, порой приходится убивать.

— Хорошо сказано, миледи.

Мирмиб сделал жест скромного восхищения.

— Что теперь? — От нетерпения голос Септембера прозвучал нервно, хотя на самом деле он был спокоен. — Мы выкинем это за борт? Или кто-то придет, чтобы забрать наше оружие и прикрепить к каждому бирку?

— Ни то, ни другое, — Мирмиб широко улыбнулся великану. — Ваша готовность выполнить наше требование — достаточное подтверждение доброты ваших намерений, я надеюсь, подлинных намерений, — он беззаботно указал на оружие. — Вы можете забрать ваше вооружение обратно. Ваши поступки продемонстрировали нам то, что мы хотели узнать.

Пока вся команда стояла вокруг и с остолбенелым видом глазела на дипломата, он повернулся и пошел к лестнице. Из-за сильного порыва арктического ветра он споткнулся, и Этан подумал о слабости сильных. Как и многие люди с сильным характером, Мирмиб носил свой меч и доспехи в душе.

Мирмиб прокричал что-то двум транам, ожидавшим его внизу. Этан уловил только некоторые отрывки того, что он сказал. Его сильный акцент был для

Этана труднопонимаемым.

Один из транов протрубил в горн с первой стены, ему ответил торжествующий звук другого горна. И со второй стены послышались высокие и чистые звуки, и наконец все пространство каньона завибрировало от ликующих трубных голосов.

Когда последний горн затих, Этан поприветствовал солдат Молокина, стоявших на стенах. Маленькое судно вышло из тени «Сландескри» и подплыло к его носу, где и остановилось, готовое в каждую минуту вновь двинуться в перед.

— Где ваш капитан? — спросил Мирмиб.

Гуннар, одной рукой задвигающий меч обратно в ножны, свободной указал на капитанский мостик; Та-ходинг стоял там и сверку с любопытством смотрел на них.

— Я присоединюсь к нему, чтобы помочь ввести ваше судно в порт.

Этан тоже за Гуннаром и Мирмибом последовал к капитанскому мостику.

Пока Та-ходинг выслушивал инструкции и советы Мирмиба, Гуннар отвел Этана в сторону и сказал:

— Я видел, что канаты, которые скрепляли ворота, убрали. Теперь мы можем сломать ворота, находящиеся за нами, и уйти.

Этан посмотрел на своего большого, заросшего рыжей шерстью друга и осведомился:

— Ты настаиваешь на этом?

— Нет, не настаиваю. В твоем вопросе звучит обвинение, друг Этан.

Теперь была очередь Гуннара увиливать от прямого ответа по причинам, известным ему одному.

Та-ходинг вновь установил несколько больших парусов. Корабль-ледоход медленно двигался ко вторым воротам, осторожно маневрируя, чтобы не задеть своими боками скал узкого каньона. Пока они пересекали ворота, солдаты, находившиеся на стенах, внимательно изучали корабль и его оснастку.

Однако, в отличие от того, как они пересекали первые ворота, здесь наблюдающие со стен воины свободно переговаривались между собой. Их оружие беспечно болталось за спинами или лежало на стенах и скалах. Некоторые воины даже успели обменяться вопросами с членами команды «Сландескри».

Вид ущелья не менялся по мере того, как они продвигались по льду за лоцманским суденышком. Базальтовые стены вокруг них оставались по-прежнему такими же высокими. Прошло много времени, прежде чем каньон сделал поворот на юг и опять повел их в глубь острова. Постепенно стены, нависавшие над ними, стали казаться меньше, а в некоторых местах виднелись трещины по которым человек мог легко добраться до вершин этих уже не таких высоких скал.

Теперь, когда они отчетливо видели внутреннюю часть плато, Этан опять заинтересовался облаками, которые привлекли его внимание, когда они еще были в открытом ледяном океане. По-прежнему облака висели над одним местом, как бы с неохотой, поддаваясь силе ветра. Теперь Этан разгадал их происхождение.

Подобные облака нависали и над вершинами Софолда, родного острова

Гуннара и Эльфы. Эта внушительных размеров серая масса была скоплением пара, а не дыма, как они думали раньше. Он регулярно появлялся из трещин вулкана, поэтому не успевал ветер прогнать одни тучи, как тут же появлялись другие. Это и было объяснением постоянного скопления облаков в одном и том же месте, что производило впечатление их неподвижности.

Вулканическое тепло создавало в Софолде базу для литейной промышленности, и благосостояние Софолда во многом зависело от него. Так что в дополнение к славе хороших кораблестроителей, подумал Этан, молокинцы, вероятно, являются и металлургами, использующими природные источники энергии.

Этан спросил об этом Мирмиба.

— Это правда, что там есть литейные цеха, — согласился тран, — но они не принадлежат нам и мы не управляем ими.

И в ответ на удивленный вопросительный взгляд трана он добавил:

— У нас есть соглашение с людьми, которые управляют этими цехами.

— Они не молокинцы?

— Нет, — сказал дипломат, и на его лице появилось странное выражение, которое Этан не мог понять.

Он хотел было продолжать свои расспросы, но вдруг «Сландескри» резко накренился на правый борт. Они еле избежали удара мачтами о стену каньона.

Моряки отчаянно трудились, орудуя парусами, но теперь по другой причине.

Когда корабль повернул к югу, в глубь острова, ветер, задувавший с плато, почти полностью исчез, как только корабль вошел в это южное ответвление каньона.

Ветер был теперь слабым, как утренний бриз. Этан сорвал маску со своего лица, но тут же с отвращением натянул снова. Снаружи был отнюдь рай. Ветер, может, и утих, но, если снаружи было теплее, чем минус пятнадцать, значит он отвык определять температуру своей чувствительной кожей. Молокин не был Транской Ривьерой.

В каньоне их ждало еще несколько поворотов и изгибов. Вскоре они достигли своеобразного природного амфитеатра. Темные скалы расширились на востоке и западе, прежде чем сомкнуться на юге. Они двигались по этому чашеобразному ущелью, которое было, по крайней мере, раз в двенадцать шире, чем вход в каньон.

А впереди виднелся Молокин! Настоящий город Молокин. Этан, не отрываясь, разглядывал террасы каньона. В южной части скалы были значительно выветрены и образовывали площади на разных уровнях. Дома и целые улицы были расположены на этих площадках, и Молокин являл собой невиданно красивое зрелище распахнутой, обжитой скалы, города-террасы.

Несколько тысяч крыш поблескивало на солнце. Ледяные дорожки вились серебряными лентами между домов. В противоположном от порта конце возвышался внушительного вида форт, построенный на верхней площадке и окруженный стеной, не менее тридцати метров высоты.

В гавани было достаточно пространства, чтобы «Сландескри» мог свободно маневрировать. В эту великолепную ледяную гавань могли одновременно свободно войти столько же кораблей, сколько в порт Уоннома.

На западе доки прорезали лед, как некие огромные черные клавиши. В этой части гавани было расположено много необычных строений и прорыты ледовые каналы, доходящие до скал.

— Наша верфь, — объяснил Мирмиб, и в голосе его прозвучала нескрываемая гордость.

— Я начинаю понимать, почему это место никогда не было захвачено, — пробормотал Септембер. — Немногие смогли бы прорваться через эти стены.

Обходить же с фланга плато нет никакой возможности. К тому же ветры, беспорядочно носящиеся в каньоне, делают атаку практически невозможной, поскольку все силы и время командам придется тратить на то, чтобы удержать нужный курс кораблей.

Пока ледоход под руководством Мирмиба и Та-ходинга медленно приближался к длинному и пустынному доку, Этан перевел свой взгляд на юго-восток. Между городом и западной частью каньона скалы расступались, образовывая как бы субканьон, в котором буйно зеленели те хвойнообразные деревья, которые они уже и раньше встречали в этом мире. Но здесь они достигли огромных размеров. У Этана не было сомнения, что мощному росту деревьев способствовал здешний климат: в малом каньоне не было ветра, постоянно дующего, все разъедающего, хозяйничающего на всем пространстве планеты Тран-ки-ки. Деревья здесь могли спокойно развиваться и расти в высоту и ширину без ежеминутной угрозы быть вырванными с корнем сильным ветром. Семена находили хорошую почву, в которой легко закрепиться, а большие деревья укрепляли почву своими разветвленными корнями. Источник благосостояния Молокина заключается в его необычайно удачных природных условиях.

Когда они наконец расположились в доке и Мирмиб освободился, Этан вновь завел разговор о литейных цехах.

Хранителю ворот было явно не по себе от этого разговора, и он попытался перевести внимание Этана на устройство ближайших зданий в несколько этажей, встроенных в скалы, которые формировали вид гавани.

— Есть какие-нибудь причины, по которым ты, Мирмиб, не можешь говорить на эту тему? — в упор спросил Этан.

— Нет, никаких официальных запретов не существует. Запреты касаются лишь охраны частной жизни… — Мирмиб остановился, и на его лице появилось выражение смиренного благоговения, потом он продолжал: — Вы — наши друзья.

И нет особых причин, почему я не могу рассказать вам о сайях.

— О сайях?

— О жителях Золотой Сайи. Они знакомы с такими вещами, о которых не знают обыкновенные траны. Они — необыкновенные.

— Вы поклоняетесь им, как богам? — удивленно воскликнул Этан. Если он надеялся таким образом расшевелить Мирмиба, чтобы тот невзначай раскрылся, то напрасно.

— Я не говорил ничего подобного, — спокойно возразил дипломат. — Нет, они не боги. Они просто иные, чем мы. Знать их — значит уважать их. Это такая же древняя традиция, как само существование Молокина. Мы преклоняемся перед знающими, но всегда были и остаемся независимыми.

Этан уже давно заметил, что всем транам характерно это неистовое чувство родовой общности.

— У нас с ними деловые и торговые отношения.

— Наверное, из-за страха перед ними. Почему бы не управлять вам литейными цехами самостоятельно, или, по крайней мере, диктовать им свои условия?

— Дело не в страхе, мой друг. Вы ведь не знаете ничего о Золотой

Сайи. Мы не боимся их, но мы их уважаем. И даже если мы захватим их литейные цехи, то ничего не выиграем, потому что мы не умеем работать так же хорошо на рудниках и у плавильных печей, как они, и не умеем выделывать такие замысловатые изделия из металла для наших домов и кораблей, какие умеют делать они. К тому же для наших организмов невыносимо работать там, где живут они. Для нас сложно даже торговать с ними.

— Значит, там, где они живут, значительно теплее?

— Так, мы думаем, — ответил тихо Мирмиб.

Совершенно очевидно, что то, что для транов кажется нестерпимо жарким, для человека будет как раз самой подходящей температурой воздуха.

Но если это было действительно так, то какими тогда были эти жители из Золотой Сайи?

— Там, в Сайе, живет много красивых созданий и растений, которые могут заинтересовать любопытного путешественника, если, конечно, он не умрет от жары, пока будет изучать их. Таких нет больше нигде на Тране, судя по рассказам, которые нам доводилось слышать.

— Что за растения? — раздался заинтересованный голос. Этан и Мирмиб оглянулись. Миликен Вильямс, маленький учитель, находился вблизи — он не хотел прерывать разговор, но слишком заинтересовался, чтобы удержаться от вопроса.

— Я не буду их вам описывать. Я не могу их вам описать. Они похожи на воплощение мечты.

Мирмиб выглядел задумчивым, он продолжал:

— Я был на окраине главного каньона два раза в моей жизни, и не имею ни малейшего желания идти туда опять. Когда мы закончили наши переговоры, я был так измучен и ослаблен, что, наверное, около двух дней потом пролежал без сознания, прежде чем силы постепенно начали восстанавливаться. И это при том, что нашу встречу они назначили в самом отдаленном уголке своей страны, на окраине земли огня.

— Обезвоживание организма, — пробормотал Вильямс.

— А теперь если вы не возражаете, я бы предпочел больше не говорить о них.

Он указал на группы транов, направляющихся по ледяной дорожке дока к короблю.

— Это участники официального церемониала. Мое присутствие на нем обязательно.

Мирмиб покинул их, чтобы присоединиться к Та-ходингу, Гуннару и

Эльфе. Пока длилась церемония официальной встречи, а происходила она, можно сказать, по всем правилам, то есть ужасно медленно, у Вильямса и

Этана было время понаблюдать за мальчишками, резвившимися в доках, не обращая внимания на опасность, грозившую им со стороны кораблей, производящих разгрузку. Они совершенно не обращали внимания на грозные окрики взрослых, на озабоченных моряков, снующих с поклажей, и продолжали носиться туда-сюда вокруг полозьев кораблей.

В гавани было несколько таких кораблей. Судя по слухам об этой стране, Молокин был центром кораблестроения и промышленности, а не торговли. Торговля здесь велась скорее от случая к случаю.

Вильямс медленно поднял свою маску, защищавшую лицо, давая коже постепенно привыкнуть к атмосферному холоду. Он снял свои солнцезащитные оптические линзы, поскольку здесь не было обычного режущего света, и поменял их на свои, обычные; линзы ему приходилось носить постоянно, но зато они помогали ему избегать тех проблем, которые возникали у других: защитные очки под маской часто мешали при движении.

Несколько снежинок село ему на лицо.

— Этан, что вам напоминает этот каньон?

Этан снова внимательно осмотрел гавань. Перед ними лежал, вернее, возвышался Молокин. По скалам скользили местные жители, легко преодолевавшие обрывистые повороты на ледяных дорожках, которые возникали почти на каждом шагу. Над городом-скалой голубело небо, но часть его закрывали стоячие серые облака.

Этан не знал, что ответить на вопрос учителя.

— Мне кажется, это похоже на ложе огромной реки, которую я видел когда-то раньше. Со скал могли обрушиваться водопады.

— Да, конечно, похоже на глубокий речной каньон. Только некоторые детали не совпадают, — Вильямс говорил с волнением, непривычным для него.

— Но, этого недостаточно.

Он посмотрел на выход из каньона, облокотился на перила, положил подбородок на сложенные руки, но не стал продолжать своей мысли.

Этан пожал плечами. В это время послышался знакомый голос с главной палубы. Он обернулся и увидел великана, который отчаянно размахивал руками, делая ему знаки подойти.

— Идите сюда, дружище. Местный ландграф соблаговолил переговорить с нами. Возможно, мы получили шанс заключить союз со вторым государством в империи льда.

Покинув Вильямса, все еще стоявшего у перил и обдумывающего древнюю геологию, Этан присоединился к компании, направляющейся ко дворцу.

Молокин очень походил на Уонном, за исключением того, что он был расположен как бы на ступеньках огромной лестницы, а не на равнине, как родной город Гуннара. Ледяные дорожки вели вверх с одного уровня города на другой.

Как и нужно было ожидать, толпы любопытствующих высыпали на улицы поглядеть на чужестранцев. Удивление было написано на лицах, когда мимо прошли люди, которые выглядели еще более чужаками в своих коричневых спецкомбинезонах.

— Скажи мне, Мирмиб, — обратился Этан к дипломату, ведущему их, — вы и ваши люди хорошо обустроились здесь. Очевидно, и те, из Золотой Сайи, обжили так же другой конец каньона. Но что там, за Сайей? Кажется, будто каньон, поросший лесом, так углублен в материк, что доходит до конца плато. Там нет скал, которые бы мешали освоению земли. Кто живет там?

Мирмиб удивленно поднял свои густые брови и ответил:

— Никто, друг Этан. Во всяком случае, никто, кого бы знали в

Молокине. А Молокин, — он провел рукой в направлении города, — существует здесь с незапамятных времен.

— Значит, ты не можешь быть уверенным, что в глубине острова никто не живет. — Он улыбнулся, глядя на ребятишек, которые рассматривали следы его шагов, а потом поднимали на него глаза, как будто он был ожившим чудовищем из кошмарного сна. Потом Этан продолжал: — Там когда-нибудь кто-нибудь бывал?

Мирмиб отвечал мягким голосом:

— Друг Этан, ты так спрашиваешь, как будто хочешь найти кого-нибудь, кто бы присоединился к тебе в этой безумной идее.

Этан кивнул в знак согласия, но потом вспомнив, что этот жест может быть незнакомым Мирмибу, добавил «да».

— Но ты никого не найдешь. Да, мы бывали на верху каньона. Там нет ни природных ледяных дорожек, ни ледового океана.

Он поднял ногу, чтобы показать свою ступню с острыми шивами.

— Как мы можем там передвигаться? Нам надо растопить лед, полить почву, потом дать замерзнуть, чтобы образовалась ледяная дорога, — так мы делаем здесь, в городе. Однако для дальнего путешествия, этот способ очень трудоемкий и не оправдывает себя.

— Но ты сказал, что кто-то из вас был на вершине?

— Да, несмотря на трудности. Они рассказывали, что увидели там пустынную землю, со скудной растительностью и без дичи. Там нечего употреблять в пищу, кроме низкого, тощего растения, не такого питательного, как пика-пина, которую мы выращиваем на верхних уровнях каньона. Деревья там тоже не стоят того, чтобы их срубали. Они чахлые, низкорослые и разбросаны на больших расстояниях друг от друга. Там нет достаточного количества льда, который можно было бы растопить для питья и сооружения ледяных дорожек, по которым мы можем свободно двигаться.

К тому же, это место обжито духами. Они забирают разум у того, кто посмел вторгнуться на их территорию. Говорят, чем дальше отходить от

Молокина, тем больше твои мозги плавятся и испаряются как вода. Достаточно об этом.

Они подошли ко дворцу. Этан отбросил свои фантазии о внутреннем районе этого острова. Им предстояло встретиться лицом к лицу с еще одним ландграфом, и Этан надеялся, что здесь им повезет больше, чем в

Пойолавомааре.

Из-за смога и далекого расстояния они не могли из гавани разглядеть замок. Теперь, когда они находились возле него, Этан был очень удивлен его довольно скромными размерами. Он не имел такого возвышающего его фундамента, как каменный массив в Пойолавомааре или хотя бы как замок отца

Эльфы в Уонноме. Благодаря своему расположению на возвышенности, он казался больше, чем был, или производил бы впечатление, будь он построен на ровном месте в городе. У него был невысокий, но довольно длинный фасад,

— и замок напоминал прямоугольник, вытесанный из скалы.

Но при взгляде на него не покидала мысль и о его хрупкости — из-за тридцатиметровых скал, возвышавшихся за ним мрачным фоном, которые, казалось, при сильном порыве ветра могли обрушиться на него и погрести.

Охранники, стоявшие у входа в замок, казались тоже вытесанными из камня, как и здание, которое они охраняли. Они прошли сквозь высокие главные ворота в небольшой светлый зал, оттуда их повели по анфиладе комнат и только когда вместо дневного света, лившегося из окон, на стенах заиграл огонь факелов, Этан и его спутники поняли, что большая часть замка находилась в самой скале.

Не успели они толком свыкнуться со своим открытием, как Мирмиб ввел их в залу, отличавшуюся скромностью и простотой, хотя несколько шкур на стенах, и свет факелов придавали ей какое-то таинственное очарование. Но

Гуннар, Эльфа и Та-ходинг не были очарованы. Когда же Мирмиб сообщил, что они стоят в тронном зале, траны просто не поверили своим ушам.

В зале не было того варварского великолепия, какое можно было встретить в тронной комнате отца Эльфы: восхитительных по своей красоте знамен, резьбы и великолепных, как слоновая кость, огромных зубов ставанцера. Не было в ней того показного величия, какое ощущалось в тронной комнате Тонкса Джин Ракоссы из Пойолавомаара.

В атмосфере витала скорее интимность, дух богатства и власти. Кроме красивых шкур на стенах, производил впечатление инкрустированный пол. Он был похож на мозаику, состоящую из пентаграмм, треугольников и других геометрических фигур, каждая из которых была составлена из другого оттенка полированного дерева. По краям инкрустация была интенсивно-коричневого, почти черного, цвета, который постепенно переходил в более светлые тона, пока наконец не образовывал в центре залы треугольник медового цвета.

Трон больше напоминал обыкновенный стул с высокой спинкой, чем величественное место, на котором должен восседать главный тран государства. Этан, который вобрал взглядом интерьер залы в несколько секунд, теперь внимательно посмотрел на того, кто сидел на этом своеобразном троне. В это время тот откинул капюшон, скрывавший лицо и поднялся приветствовать их. Мантия обрисовала пышные, явно женские формы царственной особы.

Септембер, не испытывающий стеснения ни при каких обстоятельствах, тихо отпустил игривое замечание. Но причины для удивления, которое почему-то испытал Этан, вообще-то не было. Женщины, занимавшие важные посты в аппарате управления на Земле, были настолько частым явлением, что на это не обращали внимание. Вернее, это воспринималось в Содружестве как совершенно естественная вещь. Но для средневекового общества с феодальными формированиями это было большой редкостью.

Однако, разве не была женщиной Саганак-смерть, которая еще недавно властно управляла Ордой, теперь разгромленной воинами Софолда с их людской помощью? А разве не была Эльфа наследницей титула ландграфа Софолда?

Правительница Молокина, встав с трона, приблизилась к ним, чтобы с каждым по очереди обменяться приветственным дыханием. Мирмиб представлял ей каждого. Правительница не смутилась и без колебаний подошла к двум людям.

Имя ландграфа, или, скорее, ландграфини, было К'ферр Шри-Вем. У нее было типичное для транов телосложение, хотя она была намного тоньше, чем две другие присутствующие женщины, Эльфа и Тиильям. Возможно, худоба была специфической чертой всех молокинцев, во всяком случае, на это указывала фигуры их ландграфини и охранников, служивших во дворце. Если бы не ее высокий рост, то из-за своей, с точки зрения транов, худобы, она по телосложению была бы почти похожа на человека. Она была почти такой же высокой, как Гуннар или Сква Септембер. Сква, возможно, находил ее привлекательной в своем роде, но Этану она показалась страшной уродиной.

Он мог целиком завернуться в ее один складчатый дан-перепонку.

Но ее улыбка, когда она приветствовала их, была очаровательна своей искренностью. Гуннар, Та-ходинг и Балавер взирали на нее с восхищением.

Но, несмотря на присутствие и очарование первой персоны страны, ни

Тиильям, ни Эльфа не почувствовали ни подавленности, ни уколов ревности.

Возможно, это произошло из-за некой ауры неподдельной значительности личности, которая была присуща К'ферр. Прежде всего, она была правителем страны, и это все ощущали, несмотря на то, что, за исключением Тиильям, она была самым молодым траном, присутствовавшим в зале.

По причинам, так и оставшимся непонятными для Этана, изложить историю их путешествия выпало именно ему. Он должен был рассказать об их случайном появлении и аварии на планете Тран-ки-ки, об отдаленном форпосте землян

Арзудуне, об их приключениях по пути в Молокин, об идее объединения транских государств на принципах взаимовыгодного общения, избрания единого правительства, которое могло бы подать прошение о вступлении в Содружество планет.

К'ферр с интересом воспринимала информацию, содержащую приключенческие сюжеты и этике-политические концепции переустройства транского мира. Она внимательно слушала Этана, лишь изредка делая жесты согласия или несогласия или тихо обменивалась с Мирмибом, который стоял рядом с ней. Она не проявляла особых эмоций до тех пор, пока Этан не дошел в своем рассказе до встречи, и захвате их недоверчиво-зловещим психопатом

Ракоссой из Пойолавомаара, который действовал в согласии с ландграфом

Арзудуна, Колоннином Ре-Виджаром.

Прежде чем Этан дошел в повествовании до подземной тюрьмы и бегства из нее, К'ферр начала быстро расхаживать туда-сюда от трона до места, где стояли ее посетители. При соприкосновении с полом ее шивы издавали звук, похожий на цоканье женских каблучков. Этан смотрел на царапины и думал, полировали ли здесь столь затейливо инкрустированный пол после каждой аудиенции или просто зал редко использовался.

Когда Этан пересказал все лживые заявления, которые использовал

Ре-Виджар, чтобы поколебать и привлечь на свою сторону Ракоссу, К'ферр вдруг разразилась гневной тирадой, которая заключала в себе все давние обиды, которые претерпел Молокин от Пойолавомаара.

— Но Молокин воспринимают скорее как легенду в Пойолавомааре, чем как реальную страну, — вставил Гуннар.

— А их лживость стала легендой в Молокине. Это правда, — продолжала

К'ферр страстно, — у нас теперь с ними нет никаких контактов. Но у них много контактов с транами, которые торгуют с нами. Хотя сами они не могут постичь нашего искусства кораблестроения, они из зависти пытаются отговорить других от заключения с нами контрактов на постройку судов. Их торговцы слывут высокомерными и самонадеянными, они стремятся запугать тек, кто имеет дело с нами. Они чванятся своей силой, мошенничают при любой возможности. Но тем не менее, мы слышали, что другие боятся отказываться от ведения с ними торговых дел. Капризность и злобность их ландграфа хорошо нам известна.

Тиильям Хох пробормотала какое-то замечание, которое, правда, никто не расслышал, однако Этан догадался, в чем была его суть.

— Ракосса прославился беспорядочными налогами, которые он дерет со своего народа. Однако, — сказала ландграфиня со спокойно-приветливой интонацией, — вы находитесь здесь, а не в Пойолавомааре.

— И очень этому счастливы, миледи, — заметил Гуннар с воодушевлением.

К'ферр грациозно села на свой трон, облокотившись на левую руку. Когти ее правой руки то появлялись, как у кошки, исчезала привычка взволнованных транов, которую Этан сразу заметил.

— Расскажи мне об этой идее, об этом плане, который есть у вас для нашего мира, пришелец. Об этой — как ты ее назвал, Мирмиб? — конфедерации стран льда?

Она взглянула на Гуннара и продолжала:

— Я никогда не слышала о такой земле, Софолд, и не знаю никого, кто бы слышал о ней. Но вы, траны Софолда, решились на союз с пришельцами из другого мира. Можете вы представлять весь свой народ и при этом заверить меня, что в основе этого союза лежит идея равенства всех государств? Если это так, то я принимаю ваше предложение вступить в конфедерацию стран льда.

Гуннар и Эльфа, так неожиданно столкнувшиеся с близкой возможностью осуществления их идеи, вопросительно посмотрели на Этана. Он задумчиво молчал. Наконец, Гуннар собрался с духом:

— Мы не предполагали, что так быстро получим ваше соглашение, миледи.

— Значит, вы ждали моего отвлеченного одобрения, но не действия?

— Я не говорил этого — смутился Гуннар. — Я хотел только сказать… — он остановился, стараясь подавить волнение. — Я рыцарь. У меня нет прав заключать договор.

— Но у меня есть такие права!

К'ферр всем корпусом повернулась к Эльфе.

— А ты тоже имеешь рыцарское достоинство страны Софолд? — спросила она.

— Я Эльфа Курдаг-Влата, дочь Торска Курдаг-Влата, ландграфа Софолда.

Придет день, когда я стану ландграфиней, утвержденной рыцарями и знатными жителями Софолда. Я даю обещание, что Софолд никогда не будет настроен воинственно по отношению к членам конфедерации и, в частности, к стране

Молокин. Будь проклят тот день, если это когда-нибудь случится. Мы создадим конфедерацию для улучшения жизни не только в наших двух городах-государствах, но и всего народа Тран-ки-ки.

Чувствуя, что все на нее смотрят, Эльфа продолжала, уже менее эмоционально.

— Сделав это, мы расширим наши представления о Вселенной с помощью друзей с планеты, называемой Земля, которые живут в большом мире, чем мы.

К'ферр подошла к Эльфе и взяла ее за руку. Эльфа сделала со своей стороны то же самое, и они обменялись дыханием, к мимолетной, но бурной радости всех остальных. Все это случилось слишком быстро для Этана, который привык иметь дело с бюрократической системой Содружества, предварительными дипломатическими проработками, обсуждениями и внесением поправок в условия договора. Отсутствие чиновничьего сословия в системе управления транским государством не в первый раз выявило свои преимущества.

Эта система отнюдь не была тупиковой в истории разумного мира.

Глава 13

— В сорока трех сатчах к юго-западу от Молокина лежит Джинадас, — говорил Мирмиб своим отдыхающим гостям. — Возможно, они тоже захотят вступить в союз, особенно если мы пошлем с вами своих представителей, которые убедят их в выгодности этого союза. У нас есть также добрые друзья в Иелите, самом мощном государстве, которое находится приблизительно в ста сатчах к западу отсюда.

— Мы забываем о себе, — немного чопорно сказала К'ферр, выглядевшая, однако, очень оживленной, — мы все должны отдохнуть несколько дней.

Событие такой величины и важности нужно обязательно отметить, устроив веселый праздник с пиром, — топазовые глаза К'ферр сияли в свете факелов.

— Мы, молокинцы, рады любому поводу для праздника.

— Я не знаю, — начал Этан, — возможно, будет лучше, если мы поспешим в нашем…

— Мы будем очень рады остаться ненадолго, — резко прервал Этана

Септембер, бросив насупленный взгляд в его сторону. — После того, что мы пережили в последние два месяца, мы можем позволить себе устроить небольшой праздник. Разве нет, дружище?

— Сква, не думаете ли вы, что нам следует…

— Думаю, что спешки никакой нет, и мы останемся.

— Все согласны, — сказал Мирмиб и сцепил пальцы в положении указывающем на его большое удовлетворение решением. — Приготовления начнутся сегодня. А пока я хотел бы осмотреть ваш чудесный корабль. -

Затем он с почтительным любопытством обратился к Эльфе: — Как вам удалось построить такое большое судно?

— С помощью специального металла, который наши друзья-люди называют дюраллой и который, как обещает сэр Этан, они могут доставлять в необходимом нам количестве.

Дипломат перевел взгляд на Этана:

— Возможно ли это, чужестранец Этан?

— Коммерция — это составная часть жизни Содружества, без которой невозможно его существование, друг Мирмиб.

Когда Этан говорил это, он желал чтобы этот древний правительственный афоризм звучал менее банально. Ему легче было разговаривать на специальные темы, чем на общие. В то же время ему было интересно узнать, какой титул носил Полос Мирмиб. Он назвал сам себя хранителем Ворот, но его присутствие здесь, как личного советника К'ферр, указывало на более существенную и могущественную роль. Может быть, он первый министр? Или ее отец? Или супруг? Задаваясь этими вопросами, Этан, однако, решил, что лучше будет не проявлять бестактность, доискиваясь до ответов. По крайней мере, не сейчас, когда новая конфедерация существовала не более нескольких минут.

— Я уверен, что обо всем мощно договориться, — добавил Этан.

— Такая перспектива обещает процветание народам Молокина и Софолда, — согласилась леди К'ферр, — и нашим друзьям в Иелите и Джинадасе, если они тоже согласятся присоединиться с Софолду, а я верю, что они согласятся.

Ее простые манеры и прекрасное выражение лица окончательно покорили

Этана, так что он был просто шокирован ее следующими словами, поскольку никак не ожидал их услышать из ее уст.

— Но есть одна вещь, сущий пустяк, на который все, конечно согласятся. Вероломные жители Пойолавомаара должны быть, естественно же, исключены из союза.

Сердце Этана упало, когда Гуннар покачал своей головой и выразительно посмотрел на Этана. Вся его поза говорила яснее слов: «Видишь теперь? Как бы доброжелательно и относились к нам в Молокине, всегда будет вражда и ненависть между транами, которые даже не могут допустить самой мысли о примирении».

— Детали заключения союза могут быть выработаны позже, миледи. — Эти слова были попыткой Этана избежать уже нарастающего конфликта. — А теперь мы бы хотели вернуться на наш корабль и как следует подготовиться к визиту сэра Мирмиба.

Или К'ферр передалась неловкость, которую испытывал Этан, или просто ее мысли переключились от Пойолавомаара, — в любом случае разговор об этом больше на заходил.

— Вам не нужно беспокоиться и специально готовиться к нашему визиту.

Мы с Мирмибом присоединяемся к вам.

Ошибочно восприняв его поведение за якобы испытанную им неловкость, она деликатно добавила:

— Но если вы хотите отдохнуть и предупредить свою команду, я, конечно, понимаю. Мы подождет, пока вы будете готовы.

Они откланялись и уже выходили из комнаты, когда вдруг в зал вбежал солдат-молокинец.

Сама его спешка свидетельствовала о важности принесенного им сообщения, поскольку траны не любили бегать и старались обходиться без этого, кроме самых крайних случаев. Их острые, длинные шивы были хорошо приспособлены для скольжения по льду, бегать же на них было неудобно и опасно, однако солдат вбежал в комнату — и лицо его было взволнованным.

Пока гости стояли поодаль, притворяясь, что не замечают вбежавшего солдата, который теперь что-то докладывал ландграфине, Этан изо всех сил старался понять, о чем идет речь. Не только способ передвижения этого солдата, но и его манеры, поспешность речи, указывали на важность принесенных им новостей.

Как понял Этан, это касалось всех транов, поскольку запыхавшийся солдат даже не пал ниц перед своей правительницей или хотя бы продемонстрировал какие-либо другие знаки уважения. Он просто приблизился к трону и быстро заговорил, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание.

— Миледи! За первыми воротами… корабль… дальше, рядом у входа в каньон, — много кораблей!

— Успокойся и восстанови дыхание, воин, — посоветовал Мирмиб. — А теперь ответь, как много?

— Двадцать или тридцать, господин министр, — выпалил посланник, игнорируя слова Мирмиба о спокойствии. — На всех полно вооруженных до зубов солдат.

Этан шепотом вмешался в разговор между Гуннаром и Септембером.

— Что случилось, друзья?

— Послушаем, — указал рукой Септембер в направлении трона.

Эльфа и Тиильям тоже замолчали, настороженно взирая на солдата.

— Они говорят, они прибыли из Пойолавомаара, — продолжал тот.

— Черт побери! — выругался Септембер, и на его лице было написано разочарование.

— Они говорят, что знают… — он оглядел комнату и остановил свой взгляд на Этане и его друзьях, — об их здесь пребывании.

— Откуда они могут это знать? — удивленно спросила К'ферр.

— Они узнали это по характерным, глубоким и узким, следам, которые оставил на льду их корабль, миледи.

Мирмиб глубокомысленно кивнул, а солдат тем временем продолжал.

— Они требуют, чтобы путешественники, их большой корабль и женщина из

Пойолавомаара по имени Тиильям Хох, были переданы им. Если так будет сделано, то они покинут с миром это место. В противном случае они грозят захватить город, — при этих словах в усталом голосе солдата послышалась явная нотка сомнения.

К'ферр резко встала и гневно сказала:

— Какая самонадеянная наглость! Прийти к нашим воротам и требовать силой оружия выдачи наших гостей. Это невозможно ни при каких условиях.

Солдат с восхищением внимал словам своей правительницы.

— Это неслыханно, миледи! Он уверяет, что разрушит наш город, если мы не подчинимся.

— Он? Кто он?

— Их ландграф, их предводитель Тонкс Джин Ракосса, миледи.

— Соизволил ли он отпустить нам некоторое время для размышления над его благородным предложением? — саркастически поинтересовалась леди

К'ферр.

— Четыре дня, миледи.

— Так много? Почему они дают нам столько времени?

Не поняв иронии, содержащейся в вопросах, ответы на которые не занимали леди К'ферр, солдат пояснил:

— Они понимают, сказал нам их представитель, что нам, возможно, будет трудно принять решение, поскольку оно идет вразрез с нашими традициями и законами гостеприимства. Поэтому нам требуется некоторое время для размышлений и совещаний. Однако нам дали понять, что пока их флот стоит у входа в каньон, ни один корабль не сможет ни войти, ни выйти в город для торговли.

— Или скрыться, — добавил невозмутимый Мирмиб. — Скажи мне, воин, твое имя и мирное занятие.

— Кортунди, господин министр. Я торгую кожей.

— Как бы ты поступил в этой ситуации, Кортунди?

Простой солдат с уважением посмотрел на правительницу и министра:

— Я хочу вернуться на свой пост к первым воротам, миледи и сэр. Я думаю, моя помощь понадобится там.

— Осада может быль долгой, Кортунди.

Солдат широко улыбнулся, показав клыки.

— А нам спешить некуда, сэр.

— Неплохо сказано, — К'ферр улыбнулась, — подождите снаружи,

Кортунди.

Солдат повернулся и вышел из комнаты.

— Во всем надо винить только меня, — раздался вблизи шепот, и Этан оглянулся посмотреть, кто это сказал. За ним, прислонившись спиной к стене, стояла Тиильям. При свете факелов мех на ее голове и плечах нежно серебрился.

— Мне не следовало идти с вами дальше после того, как я помогла вам убежать, — продолжала Тиильям. — Лучше мне было убить себя и предотвратить погоню. Ракосса — сумасшедший.

— Он действительно сумасшедший, — сказала К'ферр расслышав слова удрученной гостьи, — если надеется захватить Молокин. Он не сможет ни добраться до города, ни Даже проломить первые ворота. Бедняга, его помыслами управляет не здравый рассудок, а безумие.

Этан еле удержался от замечания, что некоторые из величайших правителей Земли тоже считались сумасшедшими в свое время.

— Но ищет он только меня одну, — печально продолжала Тиильям. -

Потому что не может примириться с мыслью, что я от него убежала. Мне лучше убить себя здесь, чем попасть в руки Ракоссы и испытать на себе его месть, которую, не сомневаюсь, он обдумывал все последнее время, — она нервно поежилась и продолжала: — Будь что будет. По справедливости, я должна вернуться к нему.

Она подняла глаза и медленно перевела взгляд с людей на транов:

— Если я сделаю так, то, возможно, он покинет это место.

— Итак, пойос бросают нам вызов прямо здесь, около наших дверей, в нашем каньоне, на нашем льду. Это еще одно доказательство безумия Ракоссы.

Если они действительно так глупы, что будут атаковать ворота, то мы устроим им такую встречу, какую они навряд ли переживут.

— Если вы так серьезно настроены, то будет лучше, если и мы подготовим наших людей, — сказал Этан. — С разрешения миледи мы возвратимся на наш корабль.

— Позволим ли мы им пройти в первые ворота и устроим ловушку, или остановим прямо у первых? — леди К'ферр погрузилась в обсуждение со своим министром способов оказать гостеприимство незваным гостям.

Мирмиб, внимая правительнице, отпустил жестом своих гостей.

Этан поднялся со своего места за длинным столом в каюте совещаний на

«Сландескри».

— Исключено, чтобы Тиильям вновь оказалась в руках сумасшедшего негодяя. Но мы не можем позволить, чтобы молокинцы сражались и умирали ради того, кого они даже не знают.

— Что касается меня, то я бы с удовольствием воспользовался возможностью расправиться с Ракоссой и всеми его дружками, — сказал

Септембер и откинулся на спинку стула. Однако стул не был рассчитан на его вес и предупреждающе заскрипел.

— Я не понимаю, — медленно начала леди К'ферр догадавшись о многом не столько из слов Тиильям, сколько по выражению ее глаз. — Нам сказали, что

Ракосса требует также выдачи всей команды и корабля.

— Да, он кочет получить заодно и их. Но может удовлетвориться и мною.

— Он-то, может быть, — сказал Этан, и в голосе его прозвучало больше жара, чем он, возможно, хотел вложить в свои слова, — но Колоннин

Ре-Виджар — нет, — и, заметив недоумевающие взгляды Мирмиба и К'ферр, он коротко объяснил: — Ре-Виджар — ландграф далекого Арзудуна, союзник

Ракоссы, если во всех делах, то по духу.

— Но это неправильно, что из-за одного человека должен подвергаться опасности весь город, — запротестовала Тиильям. — Я вытерплю все, что ни изобрел для меня Ракосса. — Она пожала плечами и добавила: — Все равно это не может быть хуже того, что я уже вынесла.

— Мы не позволим тебе, — нежно сказал Гуннар, — снова попасть в лапы сумасшедшего. Софолд никогда не пожертвует невинным существом ради выгоды или целесообразности. Кроме того, как сказал Этан, Ракосса может не удовлетвориться этим. Но, конечно, — он повернулся к трону с поклоном, — не мы должны это решать.

К'ферр опять поднялась с места и стала ходить взад-вперед. Почти с безразличием она произнесла:

— Решение вопроса о выдаче вашего друга Ракоссе — только пустая трата времени. Мы никогда не сделаем этого и не позволим вам, даже если вы сами согласитесь на выдачу. Есть гораздо более важные проблемы, которые нужно сейчас обсудить. — Она посмотрела на своего министра.

В задумчивости он взялся за кончик своего большого носа.

— Я знаю это, Сква. Иногда вы ведете себя больше как тран, чем как человек.

Септембер ухмыльнулся и запустил пятерню в густую белую гриву.

— Дружище, когда вы попутешествуете и повидаете с мое, то убедитесь, что в принадлежности к человеческому роду гордиться-то особенно нечем.

— Нет, друг Сква.

Септембер с удивлением воззрился на Эльфу. Дочь ландграфа всегда вела себя уравновешенно, как никто другой. Но сейчас она не давала утихнуть спору и, казалось, готова наброситься с возражениями на любого.

— Этан справедливо утверждает, что молокинцы не должны сражаться с

Ракоссой. Мы не можем позволить им умирать из-за нас.

— Но разве ты не видела, в каком настроении К'ферр? — сердито возразил Септембер. — Она жаждет мщения и крови.

— Но, конечно, леди Эльфа, — неуверенно спросил Гуннар, — ты ведь не можешь помыслить, чтобы отдать Тиильям этому злобному чудовищу?

— Конечно, благородный рыцарь. Ты угадал. — Эльфа возбужденно сузила глаза. — Но допустим, что Ракосса и Колоннин узнают, что «Сландескри» в

Молокине нет?

— Но мы же не можем незаметно исчезнуть, ведь так?

По сравнению с когтями транов, ногти Сква были уродливо маленькими и тупыми, но он умудрился оставлять царапины на деревянном столе не хуже местных жителей.

— Ни один корабль не оставляет таких следов от полозьев, как наш

«Сландескри».

— Ни один известный корабль, — поправила Эльфа, — но в этом мире много стран, о которых пойос не знают так же, как и мы. Это же относится и к далекому Арзудуну. Как они могут быть уверены, что следы оставлены нашим кораблем, и не другим, например, длинной тяжелой баржой.

— Это вполне возможно, миледи, — вставил Та-ходинг. — Но как нам заставить в это поверить атакующих?

Эльфа не смутилась:

— Мы можем где-нибудь спрятать наш корабль, пока представители

Пойолавомаара осматривают гавань Молокина.

— Спрятать судно? — Гуннар засмеялся характерным для транов горловым смехом.

— Нет, давайте додумаем эту идейку до конца, Гуннар, — задумчиво произнес Септембер. — В словах строптивой леди есть зерно истины.

— А что если, — прервал наступившую тишину Этан, — мы разберем корабль на части. Да, разобрать его и спрятать части где-нибудь на плато.

Представителям пойос никогда не придет в голову проверять там.

— Это очень хорошее предложение, друг Этан, — Гуннар еле сдерживался от саркастической усмешки, — за исключением одной детали. Над осуществлением его придется трудиться нашей команде и всему населению города в течение нескольких недель. Даже если допустить, что у молокинцев есть специальные механизмы для поднятия тяжелых мачт и частей корабля. А отпущено всего-навсего четыре дня.

— Нет, погодите минутку, — Септембер говорил со сдержанным возбуждением. — В предложении Этана можно отыскать рациональное зерно, но в предложении леди эльфы оно крупнее. Нам нужно спрятать судно на плато, и на достаточно большом расстоянии отсюда, если пойос будут настаивать на осмотре всей территории. Но поскольку мы не можем разобрать корабль на части, нам надо его укрыть целиком.

Тихие возгласы вежливого недоверия издали траны, сидящие за столом.

Но Септембер убежденно продолжал:

— Мы можем подойти к верхнему выходу главного каньона, ведь так, капитан? — Он вопросительно взглянул на Та-ходинга. — Мне очень даже любопытно встретиться с народом Золотой Сайи.

Этан удивился, услышав это. Неужели Сква, несмотря на свое показное равнодушие, тоже был заинтригован рассказами о загадочных сайях, как Этан и Миликен Вильяме?

— Судя по атмосферным явлениям, земля Золотой Сайи находится у подножия плато.

— Даже если так, друг Септембер, я не хочу тебя обидеть сомнением, но что из этого? — спросил Гуннар.

— Однажды я был на земле, — раздумчиво начал великан, — очень похожей на эту. Только океан там был покрыт травой — это вид пика-пины, Гуннар, такой, какая, они говорят, растет в глубине острова; и там путешествовали на кораблях, похожих на «Сландескри» Корабли хорошо передвигались по тому зеленому океану, но вместо полозьев у них были колеса.

— Что такое колеса? — спросил Гуннар.

Этан был поражен. Траны достигли такого высокого уровня цивилизации, что он думал, колеса давно ими изобретены. А теперь припомнил, что нигде на Тран-ки-ки не встречал какого-либо средства передвижения на колесах; ни телеги, ни вагона, ни тачки. Все передвигались на шивах или полозьях. Из сухопутного транспорта здесь были известны только сани, и то ими пользовались редко. В конце концов, им и не нужны были колеса: на земле, где с легкостью сооружались ледяные тротуары, жители развивали скорость автотранспорта. А замершие моря окружали каждый город-государство, и буера заменяли здесь любые виды грузового или пассажирского транспорта.

Наконец он придумал, как объяснить транам, что такое колесо.

— Они похожи, Гуннар, на жернова, которые вы используете чтобы приготовить еду из высушенной пика-пины и сок из ее мякоти. Теперь представь днище «Сландескри», куда вместо полозьев ставят колеса. Их помещают параллельно, прикрепляя перекладинами друг к другу, так же, как скрепляют полозья буера. Колеса крутятся, и на них вы спокойно и плавно едете по дорогам Земли.

— Это, видно, не очень удобный способ передвижения — заметил Гуннар,

— однако, если ты говоришь, что это так, я верю.

— Это испытанный метод, — ответил Этан, опустив глаза, чтобы не обидеть трана улыбкой. По крайней мере, теперь Гуннар и другие траны имели представление о том, что такое колесо.

— Нам нужно, — сказал Вильямс, прикидывая в голове возможности и расчеты, — приделать к днищу корабля несколько дополнительных осей.

Поскольку пять полозьев из дюраллоя выдерживают массу корабля, я думаю, что деревянные или каменные колеса смогут их заменить. У молокинцев высокая культура обработки дерева. А пиломатериалы здесь превосходного качества. Возможно, потом мы вставим металлическую основу в деревянный обод, если достижения этих сайи и литье действительно так хороши.

— А почему просто не сделать колеса из металла? — поинтересовался один из помощников капитана.

— Но мы же не можем воспользоваться сейчас опытом сайи, ведь пока мы направимся к ним и вернемся обратно — как раз пройдет четыре дня, — объяснил Та-ходинг.

Когда он разговаривал с себе равными или с тремя людьми, его манеры отличались мягкостью и приятностью; однако капитан ледохода умел быть повелительным и грозным, если видел, что кто-то из его команды поступил неправильно или проявил нерадивость.

— Для каменных или деревянных колес, — сказал учитель, продолжая делать расчеты, — нам потребуются дополнительные оси.

— Здесь много больших деревьев, — подсказал Септембер. — Их будет гораздо легче срубить и приволочь сюда, чем разбирать корабль на части. Но конечно, — он что-то прикинул в уме, — это будет возможно, только если молокинцы согласятся помочь нам. Я надеюсь, они согласятся. Я уверен, что большинство из них предпочтет как следует потрудиться, чем воевать. Топор сулит меньше крови, чем дротик.

— Ты изрекаешь истину, которая, я подозреваю, простирается за пределы нашего мира, друг Септембер, — угрюмо ответил Гуннар. — Но есть очень много таких, кто не разделяет твоего и моего мнения о войнах, — он обвел взглядом всех сидящих за столом. — Имеется еще одна трудность — получить разрешение сайи на путешествие через их землю. Принимая во внимание все это, я бы не противился такому естественному желанию пролить кровь пойос.

Однако нужно было убедить К'ферр Шри-Вем не делать этого. Хранителю ворот понадобилось много времени, чтобы уговорить ее не вступать на кровавую тропу войны. Когда наконец она с этим согласилась, нужно было спешно разослать приказы по всему городу о подготовке к большой общей работе.

Трудолюбивые молокинцы восприняли призыв к переоборудованию корабля как испытание своего мастерства. Когда стемнело, по всему городу зажгли факелы, чтобы и ночью продолжить работу. Верфь дымилась от горящего масла.

Издали казалось, будто «Сландескри» стоит среди моря огня.

Огромные деревья, которые были приготовлены для мачт на строящихся кораблях, теперь были пущены в дело — их использовали как дополнительные оси. Металлические болты, сделанные сайи, привинтили к днищу, чтобы к ним крепить канаты из пика-пины, связывающие оси с кораблем. Четыре новых оси были помещены между дюраллоевыми полозьями на днище неподвижного корабля.

Шли часы, часы превращались в дни. Колеса с металлической основой были, наконец, прикреплены к четырем новым осям. Потом полозья были сняты, сначала пара с передней части, потом оставшиеся два — с задней. Колеса, большего диаметра, чем уже прикрепленные четыре пары, были помещены на их место. И наконец пятый каток, который использовался для направления движения судна, был заменен направляющим колесом.

Как и ожидалось, получившийся в результате этого переоснащения гибрид оказался таким же маневренным, как старый послушный буер. Но из-за сильного ветра, постоянно дующего с плато, их колесный транспорт не сможет сделать и нескольких метров вверх по каньону. Колеса просто будут вертеться на месте.

Было решено с помощью самых больших кораблей — а молокинцы строили очень вместительные суда — отбуксировать беспомощный «Сландескри» вверх по каньону, до того места, где начинается лед. Оттуда он сможет начать свое медленное движение к земле Золотой Сайи.

Мирмиб, однако, не мог с уверенностью сказать Этану, получат ли они разрешение хозяев проследовать через их землю. Гонец, посланный это узнать, вернулся очень усталый и со всеми признаками обезвоженности, но с не очень обнадеживающим ответом, что сайя предпочитают не давать никаких обещаний. Они не дали гарантии безопасности прохода, но и не отказали в ней. Этот ответ больше походил на равнодушную уклончивость.

Но другого выбора у них не было, — и они решили отправиться в путь.

— Они владеют особенной силой и регулярно контактируют с духами, обитающими в глубине острова, — сообщил Мирмиб готовящимся к отъезду путешественникам. — Будет лучше, если вы проявите к ним уважительность и осторожность, любыми способами избегая конфликтов. К тому же они могут дать вам гораздо больше сведений о внутренней части страны, хотя питают к ней отвращение даже большее, чем мы.

Была уже ночь, когда Мирмиб давал им напутствия. Они стояли на длинном доке возле преображенного и готового в дальнейший путь ледохода.

Этан и Гуннар наблюдали за снующими туда-сюда, занятыми последними приготовлениями членами команды.

Последние пять дюраллоевых полозьев были бережно подняты с помощью лебедки на борт корабля. Все очень надеялись, что они обнаружат ледовый каньон где-нибудь вдали отсюда. Этан трясся от холода, поскольку его костюм еле-еле противостоял температуре воздуха в минус шестьдесят градусов. Если они найдут другой каньон, подобный этому, то снимут колеса и, поместив на их место дюраллоевые полозья, вновь отправятся в путь по льду, возможно, к далекому Иелиту. Как говорил Та-ходинг, звезды — главный путеводитель транов в океане, а звезды в небе были такими же постоянными спутниками мореходов — наверху, лед — внизу.

На следующее утро заканчивались последние приготовления к отъезду, когда вдруг маленькое судно вошло в порт и резко остановилось, чуть ли не врезавшись в пристань, поскольку шло на максимальной скорости. Находящийся на нем офицер поставил лестницу и взобрался по ней на «Сландескри» с удивительной легкостью, несмотря на то, что из его левого глаза натекла на шерсть кровь. Четыре солдата устало лежали на палубе, выглядевшей как после сражения.

— Пойос не стали ждать, — объяснил офицер сбежавшимся к нему морякам.

— Сегодня четвертый день — и они начали атаку два хайда назад, очевидно, желая захватить нас врасплох, — раненый офицер позволил себе слабо улыбнуться. — У них это не получилось, хотя они оказались сильнее, чем мы думали.

Он узнал Гуннара среди собравшихся транов и обратился к нему.

— Будет лучше для всех, если вы как мощно скорее отправитесь в путь.

— Он взглянул на канаты, протянутые от ледохода к двум другим суднам и продолжил: — Я должен возвратиться на свой пост. Наша дружба и любовь навсегда останется с нашими новыми братьями. Пути вам по ветру!

И прежде, чем кто-либо успел задать ему вопрос, он спрыгнул с борта ледохода.

Та-ходинг уже направлялся на свой капитанский мостик. Он отдавал последние распоряжения. Команда «Сландескри» и моряки из гавани заняли свои позиции. Паруса начали раздуваться по ветру.

Сообщение, что пойолавомаарцы начали атаку, быстро распространилось среди членов команды ледохода и тех, кто находился на буксирующих судах.

Молокинцы поспешили закончить приготовления. Они хотели вернуться назад как можно быстрее, чтобы помочь защищать свой родной город.

Семь кораблей, находящиеся у кормы «Сландескри», обменялись сигналами. Моряки стояли на корме и пристально следили за скобами, к которым были привязаны канаты от ледохода. Канаты из пика-пины еще никогда не рвались, но они никогда и не использовались для буксировки такого массивного судна, как «Сландескри». Если один из них порвется, то, отлетев, может обезглавить неосторожного моряка. Те, кто наблюдали за канатами, все были добровольцами.

Этана больше беспокоило воздействие на ледоход ветров, дующих на плато. Даже если все паруса будут убраны, один сильный порыв ветра — и корабль может врезаться в основание скалистой стены каньона.

Один за другим, каждое судно, тянущее на бечевах «Сландескри», поднимали свои паруса, чтобы поймать легкий бриз, дующий из каньона.

Канаты туго натянулись и скрипели. Послышался звук хрустнувшего стекла — корабль сначала рывком, а потом плавно начал движение вперед.

Та-ходинг имел постоянный контакт с моряками на кораблях, буксирующих

«Сландескри». Слышалась перекличка, ледохода с судами-буксирами и тех между собой, поскольку всем нужно было сохранять одинаковое напряжение тросов. Эта задача казалась почти невыполнимой, но молокинцы и здесь проявили себя умельцами — на сей раз в кораблевождении. Тросы скрипели и визжали под давлением, но ни один из них не лопнул даже во время самого опасного маневра, когда все семь буксирующих кораблей развернулись к главному каньону и им пришлось преодолевать внезапно налетевший сильный ветер с внутренней части острова.

Действуя как один, семь кораблей продолжили тянуть ледоход в глубь каньона.

Этан посмотрел в сторону порта и с облегчением убедился, что на второй стене, защищающей Молокин, не было никаких признаков военных действий, ведущихся снаружи. Это значило, что пойос все еще не могли прерваться через первые ворота. Итак, уверенность К'ферр в крепкой защите

Молокина от нежелательных посетителей, которую она раньше высказывала, оправдалась на глазах Этана.

Медленно они приближались к большим стенам из темного камня — своеобразному холлу без потолка, образовавшемуся в результате какого-то древнего природного катаклизма. Иногда Этану хотелось, чтобы они ехали на большей скорости, поскольку ему казалось, что они продвигаются вперед удручающе медленно. Но движение на буксире было не из тех, что можно по желанию перевести на другую скорость. Ведь его осуществляли семь кораблей, задача которых заключалась в том, чтобы действовать слаженно и маневренно, точно единое целое.

На пятый день, казавшийся нескончаемым, стены наконец-то начали отступать и уменьшаться. В скалах начали появляться маленькие трещины.

Некоторые из скал уходили вглубь и примыкали к плато, другие образовывали террасы, напоминавшие топографию Молокина. Легкие бризы, возникающие в этик маленьких каньонах, добавляли лишние трудности в маневрах.

Вскоре они прошли мимо скал, не превышающих в высоту двадцати метров.

Впередсмотрящий «Сландескри» мог рассмотреть территорию, лежащую за ними.

Он сообщил, что видит только желтую, пустынную и неприветливую местность.

На утро одиннадцатого дня, когда каньон уже был больше похож на ледяную речку с пологими берегами, они попали в плотный туман, из-за которого ничего не было видно даже вблизи. Когда они подошли к низким берегам, то на буксирующих судах смогли увидеть растущие по другую сторону деревья, крона которых затерялась в серых облаках, их стволы были гораздо массивнее, чем в рощах Молокина.

Прошло не очень много времени, когда с первого корабля послышался крик. Они достигли конца замершей реки. Канаты были отрезаны и аккуратно уложены на палубе «Сландескри». После прощания и дружеских напутствий семерка кораблей осторожно развернулась и начала путь назад, вниз по реке.

Ветер был очень слабым. Та-ходинг быстро приказал поставить паруса на

«Сландескри». Приказание было исполнено. В тумане раздался непривычный, новый для транов звук; низкое и отрывистое громыхание. Теперь корабль катился на колесах по земле.

Вдруг корабль остановился.

Впередсмотрящий сообщил, что передние две пары колес запнулись о каменистую невысокую гряду, кое-где поросшую травой. Та-ходинг был в некотором затруднении. Очевидно, что им нужно было поднять еще паруса. Но он все еще недоверчиво относился к этому способу передвижения по земле.

Вильямс, стоявший рядом, прибегал к учительскому красноречию, пытался переубедить капитана.

Однако Та-ходинга не покидал скепсис. Сильный бриз подул с севера.

Та-ходинг приказал поднять парус, и еще один кусок полотна из пика-пины взметнулся над палубой. Треск и стон сдвинувшегося с мертвой точки корабля испугал неподготовленных матросов, которые привыкли путешествовать по гладкому льду, сопровождаемые лишь свистом ветра. Хруст камней под массивными колесами корабля пугал и настораживал. Было похоже, будто лопались крепы днища.

Однако, вскоре третья, четвертая, пятая и шестая пары колес въехали на гряду, корабль покатил дальше.

Возглас восхищения вырвался из уст молокинцев, все еще наблюдавших со своих кораблей за «Сландескри», который неуклюже и медленно, но все-таки взобрался на гряду и катил себе как ни в чем не бывало.

Та-ходинг, все больше убеждаясь в безопасности такого путешествия, приказал поставить еще несколько дополнительных парусов. Корабль набрал скорость. Послышался прощальный возглас Мирмиба с ближайшего судна, и Этан и Гуннар помахали ему рукой.

— Интересно, встретимся ли мы с ними когда-нибудь еще? — сказал

Гуннар голосом, полным теплоты.

— Вопрос не в том, встретимся ли вообще, а когда именно встретимся снова? — поправил его Этан с удивительной уверенностью в голосе. — Ведь теперь Софолд и Молокин принадлежат к одной конфедерации, Союзу Льда, не забыл?

Гуннар выглядел печальным.

— Новые идеи медленно проникают в умы транов, Этан. Даже для меня еще трудно понять и оценить все эти новые и странные события, произошедшие с нами с тех пор, как ты появился в Софолде. А ведь это случилось совсем недавно. Но я думаю, что когда мы будем больше общаться с людьми из вашего мира, это изменит меня и всех транов быстрее.

— Я думаю, что так и будет, Гуннар, — ответил задумчиво Этан.

Слова рыцаря опять породили в нем противоречивые чувства. Правильно ли они поступают, пытаясь вовлечь этих людей в союз со странами

Содружества? Этан видел, что траны вполне счастливы своим положением во

Вселенной, о которой имеют своеобразные представления. Кто знает, какое влияние могут оказать некоторые не слишком возвышенные черты человеческой цивилизации на этих очень естественных гордых людей? Несмотря на защищенность, происходящую от консервативного склада мышления, все равно веяния цивилизации проникнут в Тран-ки-ки, как паразит проникает в тело ничего не подозревающего хозяина.

Чем можно будет тогда оправдать их так далеко зашедшие действия?

Развитием коммерческой деятельности в этом замерзшем уголке Вселенной? Эта деятельность больше похожа на эксплуатацию, а без жесткого контроля может вообще задушить все надежды этого мира, но все же…

Он вспомнил все, что слышал о нравах этого мира — об убийствах, жестокостях, совершаемых кочующими ордами транов, грабежах и насилиях в захваченных городах, о разрушении целых государств. Он вспомнил о личной жестокости некоторых правителей, которая была свойственна их роду и передавалась из поколения в поколение; о таких правителях транов, как

Тонкс Джин Ракосса из Пойолавомаара и Колоннин Ре-Виджар из Арзудуна — коварных разнузданных деспотах.

Нет чаша весов склонялась больше в пользу приобщения транов к содружеству. Он, Этан Фром Форчун, перестает себя мучить сомнениями. То, что они здесь предпринимали, делалось ими не как какими-нибудь Верховными членами Объединенной церкви и не как министрами Республики, а просто потому, что они были людьми, которым представилось возможность принести хоть какую-то пользу этому миру. В этом принимал участие он, коммерсант, этому содействовал учитель, самый мягкий и тактичный человек, которого

Этан когда-либо встречал. И боец-великан, который явно превосходил по своим данным любого министра, но, разумеется, не дотягивал до святого — тоже вкладывал в это душу. Этим трем выпало на долю помочь транам; а сейчас траны помогли им самим. Если произойдет еще много таких встреч, на которых будут заключены договоры о братстве и взаимопомощи, как между

Софолдом и Молокином, то их деятельность принесет ощутимые для всех плоды.

Такие возвышенные мысли отвлекали его от ощущения жестокого мороза, от размышления над возможностью другого исхода: что он может умереть никем незамеченный в этом далеком и неприветливом мире.

Глава 14

Ледовая река была уже далеко позади ник, но моряки на «Сландескри» не уставали удивляться плотности окружавшего их тумана. Впрочем, этот феномен им был хорошо известен. Над их домами в Софолде тоже развеивался дым от вулканов, находящихся в центре острова. Но не в таком количестве, как здесь. Куда бы они ни взглянули, везде видели пар, поднимающийся от озер, расположенных вокруг. Водяной пар и незастывающая вода, были чужеродны для

Тран-ки-ки, как например, река жидкого кислорода на Земле.

Ко всеобщему облегчению, путешествие по этой местности не приносило никаких трудностей, и они плавно продолжали свое движение, только изредка прерываемое потоками воды, то есть речками, через которые они переправлялись не без тряски. Самый широкий вулканический излом, который они миновали, был не более одного метра в ширину. Им больше не попадались расселины или глубокие трещины в породе, которые мощно было бы назвать каньоном.

Однако как бы для разнообразия в этой неизменной местности на их пути вставали огромные деревья, которые ледоход не мог преодолеть на той малой скорости, с какой двигался. Так что по меньшей мере дважды в день кораблю приходилось делать остановки и ждать, пока команда, сойдя с корабля, срубит мешающие продвижению деревья. Зато днище корабля приходилось достаточно высоко над землей, чтобы не задевать за остающиеся пни.

На их пути попадались сочные заросли травы и буйных кустарников, так же известных транам из Софолда, как людям с Земли. Кусты, папоротники и высокая трава покрывали всю почву. Об этой необычной растительности Мирмиб рассказал Этану в первый день знакомства, когда «Сландескри» входил в гавань Молокина.

Такая растительность могла существовать только в жарком и влажном климате, образование которого зависело от постоянных вулканических извержений. Этан и Вильямс начали бурную дискуссию о происхождении этой удивительной тропической зелени. Возникла она лишь в особых условиях этого уголка, образовавшегося недавно, или это фрагмент растительного мира, характерного для Тран-ки-ки, когда климат этой планеты был иным?

Огромные колеса с трудом прокладывали путь через поваленные деревья, кроша древесину и многочисленные наросты на ней в кашицу, которая разлеталась во все стороны.

Вильямс пытался определить, на какой высоте от уровня моря они находились, но быстро обнаружил, что туман и испарения не позволяли сделать точных вычислений. Он положился на интуитивный отсчет. Это пришлось сделать и Та-ходингу, оказавшемуся без стандартов. Та-ходинг просто все время держал путь на восток, надеясь, что они находятся все еще в главном каньоне.

Иногда им удавалось разглядеть в тумане не только кусты и папоротники, но и огромные цветы, которые Этан впервые встретил на

Тран-ки-ки. Этану они показались очень знакомыми по другим мирам, а траны от их вида пришли в полный восторг. Вильямс размышлял над возможностями их опыления в этом климате и, наверное, впервые забыл поделиться своими выводами с восхищенным, ошеломленным магом.

— Только благодаря жаре здесь возможно такое буйство жизни, — наконец пустился он в объяснения.

— Это понятно, — кивнул Ээр-Меезах. — Лучше расскажи подробнее об опылении. Но прежде, что такое пчела, о которой ты говорил?

Спрашивая это, мудрец-тран стащил с себя последнюю одежду. Находиться на палубе обнаженным уже стало нормой: на это согласились и члены команды, и пассажиры обоего пола. Этику, как всегда, определяли непреложные физические законы.

Температура воздуха достигала той точки, когда трое людей могли спокойно ходить без своих защитных костюмов, которые давно нуждались в покое. Этану и его друзьям было приятно ходить в легком белье, но жара становилась серьезной проблемой для всей остальной команды.

Некоторые моряки стали страдать от совершенно неизвестной для них болезни: теплового удара. Сам Та-ходинг, вынужденный прерывать спасительное учащенное дыхание при разговорах, сократил количество своих приказов до минимума. Один моряк за другим уменьшали время своей работы, и вскоре на «Сландескри» осталась работоспособной малая часть команды. Если в ближайшем будущем они не окажутся в более прохладном климате, то может наступить момент, когда просто некому будет управлять кораблем.

Когда впереди послышался слабый крик, ни Та-ходинг, ни кто-либо другой не обратили поначалу на это внимания, приняв это за стон того какого-нибудь моряка, получившего тепловой удар. Но второй крик: «Эй, у штурвала!» — был более настойчивым. Стало очевидным, что это был не болезненный вскрик, а какое-то сообщение.

В голосе помощника капитана можно было различить нотки удивления, даже несмотря на болезненное состояние из-за обезвоженности организма:

— Капитан, впередсмотрящий сообщает нам, что по левому борту к нам направляются люди.

Та-ходинг приказал убрать все паруса. Изнуренные моряки, ворча, начали выполнять его приказ. Этан взволнованно поспешил к левому борту.

Вскоре маленькая толпа собралась там, прямо над затертым колесом.

Они увидели внизу смотрящих на них с любопытством трех жителей

Золотой Сайи. Этан воззрился на них с не меньшим любопытством, забыв об элементарных правилах приличия. Он был поражен не менее, чем Та-ходинг,

Гуннар или любой другой тран.

Этану вспомнилась их первая встреча с Гуннаром и то пиршество, которое устроили траны, после того, как они потерпели аварию на ледяной части планеты. Гуннар был уверен, что Этан и его друзья — были странными безволосыми разновидностями обычных транов. И теперь здесь, на земле, куда они прибыли на свой страх и риск, Гуннару опять предоставилась возможность увидеть новую разновидность.

В первый момент двуногие существа, стоявшие внизу, могли показаться привычными транами, но большие отличия вскоре бросались в глаза.

Все трое были мужского пола, их телосложение было такое же, как и у любого члена команды «Сландескри». Но вместо длинной серой шерсти, которая покрывала тело Гуннара и его собратьев, сайи были покрыты короткой и редкой, сквозь которую в некоторых местах просвечивала кожа. А сама шерсть была желтого цвета, как у цыпленка, с янтарными и коричневыми пятнами.

Когда один из местных поставил копье и облокотился на него, у всех транов у борта вырвалось удивленное восклицание. Эти создания не имели данов-перепонок. Как и у людей, у них между бедром и запястьем не было этих складчатых образований, которые помогали транам ловить ветер на ледяных просторах.

Следующее открытие уже не так потрясало еще не оправившуюся от первого шока команду «Сландескри». Сайи были обуты в сандалии, что было невозможно для остальных транов, имевших на ногах несокрушимые шивы. На ногах аборигенов вместо мощных когтей-коньков, были ногти, как у землян.

Желтые и черные кошачьи глаза были принадлежностью жителей этой планеты, так же, как и любопытствующие уши на макушке. Но отсутствие привычных шивов и данов, а также яркая, негустая шерсть делали сайя совершенно отличной от средней транов породой и различий у них было куда больше, чем у неандертальца и кроманьонца.

— Очень удивительно, друг Этан.

Торговец с усмешкой посмотрел на учителя, и Вильямс, задумавшись на минуту, потом смутился. Он произнес эти слова по-трански, и к тому же употребил обычное выражение почтительности, обращаясь к Этану. Все это получилось непроизвольно.

— Они оказались особым видом, неизвестно когда возникшим, — поспешно продолжал он, — этот вид приспособлен к жизни в жарком климате. Сайя могут быть единственным так сильно эволюционировавшим племенем в Тран-ки-ки.

Разговоры на корабле моментально прекратились, когда один из трех, стоящих внизу, громко, но не очень отчетливо произнес:

— Наши приветствия.

Акцент так сильно отличался от всего, что приходилось слышать Этану до сих пор, что эти слова он понял с большим трудом. Их язык был менее гортанный и чем-то напоминал родной, английский.

Молокинцы не преувеличивали особенностей сайя, думал Этан, когда начал спускаться вниз по лестнице, чтобы встретиться лицом к лицу с триумвиратом, терпеливо ожидавшим их. Мысленно он улыбнулся бытующему среди транов мнению, что сайя обладали какой-то мистической силой или знанием. Представители народа сайя были менее волосатыми, менее подвижными

— и только.

Тем не менее, Этан испытал облегчение, когда ступил на землю и повернулся лицом к сайя. Сэр Гуннар и Эльфа, последовавшие за ним, тоже чувствовали себя напряженно — но не из-за присутствия сайи, а из-за того, что стояли на твердой земле.

Гуннар подошел к этим троим, передвигаясь по траве, как неуклюжий ребенок, только что научившийся ходить. Сочная трава мялась и ломалась под его острыми шивами, брызгаясь зеленым соком, и Гуннару казалось, что по его телу бегают мурашки, чего он изо всех сил старался не замечать. Когда трое не предприняли ничего при его приближении, Гуннар повернулся и вопросительно посмотрел на Этана.

Хорошо артикулируя, чтобы его поняли, Этан произнес традиционное приветствие транов:

— Наше дыхание — ваше тепло.

Эти слова заметно удивили сайя. Они переглянулись и начали шептаться между собой, как друзья, обменивающиеся шутками на вечеринке.

— Мы пришли из далекой страны, — невозмутимо продолжал Этан, не обращая внимание на легкомысленную реакцию, которую вызвали его слова. -

Мы пришли сюда с благословения молокинцев, наших хороших друзей. Они сказали, что вы их друзья и они надеются, что вы будете и нашими друзьями.

Все трое сайя внимательно смотрели на Этана, и ему показалось, что их зрачки немного меньше, чем у нормального трана, но, возможно, это только было игрой воображения самого Этана.

Неожиданно тот, что стоял в середине, повернулся к своему соседу и бесцеремонно сказал:

— Что это за странное существо! Такой маленький и гладкий как детеныш.

— Таких еще двое, — его собеседник указал в сторону Вильямса и

Септембера, находящихся в группе моряков у борта «Сландескри». — На кого они только похожи! Тот, — он указал на Септембера — хоть нормального роста, но почему-то без шерсти. А другой, кажется, еще меньше, чем первый, правда, хотя бы имеет на лице что-то напоминающее шерсть. Но где это видано, чтобы шерсть была черной?

Их беседу прервал третий, он выступил вперед и приветливо произнес:

— Мы приветствуем вас как друзей наших друзей в Молокине. — Потом неодобрительно посмотрел на своих товарищей: — Вы не умеете себя подобающе вести!

Он положил обе руки на плечи Этана, но не стал дышать ему в лицо, как это было принято у других транов.

— Во всяком случае, — сказал он, опуская руки и внимательно глядя на

Этана, — этот напоминает нас больше, чем наши братья, из ледовых краев.

Теперь Этан понял правоту слов тех двух сайя. Не имея дана и шивов, с волосами ближе к золотому, чем к серому, он и Септембер действительно походили на сайя. На первый взгляд посторонний наблюдатель мог принять сайя и людей за близких родственников, а сайя и транов — лишь за отдаленных. Однако сайя были жителями этой планеты, приспособившимися к жаркому климату. Форма глаз и ушей, телосложение и волосяной покров — все говорило о том, что они были транами.

— Мы пришли, — легко начал Этан в какой раз рассказывать их историю,

— из далекого, отличного от вашего, мира.

Однако реакция сайя была неожиданной.

— Это и так понятно, — перебили его, словно он объяснял обыкновенное и привычное. Приветливый сайя, облокотившись на свое копье, беззаботно уточнил: — С какой звезды? Как далеко отсюда?

Этан потерял дар речи. Когда его мысли упорядочились и он пришел в себя от неожиданности, Этан спросил, указывая на пар, окружавший их:

— Ваша земля, вероятно, всегда была такой. Откуда вы знаете о звездах, если вы даже не можете увидеть неба. И почему вы думаете, что другие люди живут на них?

— Легенды, — сайя немного выпрямился. — У нас есть много легенд. Мы бережно относимся к ним, заучиваем, передаем из поколения в поколение.

Неужели высшая цивилизация когда-то существовала на Тран-ки-ки? Если да, то были ли сайя наследниками этой цивилизации? Или они просто переняли знания от других людей, теперь исчезнувших, пришедших из другого мира?

Неужели Гуннар и его люди — и вообще все траны — регенерировали вместо того, чтобы эволюционировать в развитии духа?

Однако манеры и отличия в телосложении не давали достаточных оснований для таких выводов. Возможно, Гуннар и его товарищи считали отсутствие длинной шерсти, дана и шивов уродством, а не признаком более высокой стадии эволюции. Что за одежда была на сайя? Простые жилеты и широкие брюки. Хорошо сделанные, но обыкновенные топоры висели у бедра, в руках были копья — ничего, что свидетельствовало бы о развитых технологиях. Они казались стоящими на той же варварской стадии развития, как и другие траны.

Однако, чтобы быть точным и справедливым, Этан отметил их большую гибкость с психологической точки зрения. Сайя были открыты и дружелюбны, а не подозрительны и угрюмы, как остальные траны. Этан знал, что у примитивных народов принято делать вид, что они знают больше, чем на самом деле. Им выгодно производить впечатление ведунов, знающихся с потусторонними силами, — особенно если они слабы и беззащитны. Возможно, и сайя распространяли слухи о своих сверхъестественных способностях, о том, что ведут свое происхождение от могущественных предков, чтобы вызвать почтительность у более воинственных соседей, таких, например, как молокинцы. Легенды и мифы особенно идут в ход, когда надо внушить окружающим, а также и себе, недостойное чувство собственного превосходства.

Но сайя не были слабыми и беспомощными. Топор и копья с металлическими наконечниками как раз свидетельствовали об обратном. Во всяком случае, их умение обрабатывать металл не было преувеличено их соседями, благоговеющими перед сайя.

— Куда вы направляетесь, чужестранцы? — поинтересовался приветливый сайя, после неудачных усилий расшифровать эмблему содружества.

Этан указал рукой в направлении юго-востока:

— В глубь этой земли. Мы хотим исследовать эту землю и в надежде найти еще один, подобный этому, каньон.

— Вы знаете такое место? — голос Гуннара прозвучал немного более резко, чем он сам хотел. Среди этих самоуверенных транов он чувствовал себя не очень уютно.

— Мы не знаем таких мест, — голос сайя прозвучал с извиняющимися интонациями. — Мы можем путешествовать не дальше, чем на несколько куджатов отсюда. Холод действует на нас еще сильнее, чем жара на наших густошерстных братьев.

Этан отметил, что сайя использовали те же термины измерения, что и другие траны.

— Мы не приспособлены к жизни где-либо еще, кроме нашей земли. Мы ничего не знаем о территориях, расположенных вне поля нашего зрения.

Легенды нам говорят, что они населены несчастными глупцами. Перехватив взгляд Эльфы, он добавил: — Унылыми духами умерших, не очищенными от грехов. Разве вы не знали? — Он посмотрел на своих товарищей, потом перевел задумчивый взгляд на путешественников.

— Куда, вы думаете, уходят души после смерти?

— Наши легенды, — объяснила Эльфа, — говорят, что они уходят в землю мертвых, где и остаются в мире спокойствия навсегда. Это место мягких ветров.

— Возможно, это правда.

Поверили ей сайя или просто не желали показаться невежливыми, Этан не мог определить.

— Если это так, — продолжал сайя, — то мир там возможен, если только никто не будет тревожить их. Именно поэтому мы не стали путешествовать в глубь земли, даже если бы и могли. — Голос его зазвучал зловеще: -

Невозможно себе представить, какой будет месть мертвых, если их потревожить. — Он поднял копье и потряс им. — Как же вы можете идти туда, в землю мертвых, где пребывают их грешные души во тьме и злобе? Они могут обратить свою злобу на вас. А могут и не заметить вашего присутствия. Мы не будем останавливать вас, если это даже было бы в наших силах. Но мы должны предупредить вас, как друзей наших друзей.

— Им не понравится, — продолжал он, — что кто-то тревожит их. Но у каждого трана есть право выбрать себе смерть. Что касается нас, то нас ждет сегодня охота. И мы прощаемся с вами, — он по-трански улыбнулся

Этану. — Прощай, безволосый друг. Наши легенды говорили нам правду.

Возвратившись на корабль, они были окружены возбужденными моряками и рыцарями, которые не слышали их беседы. Когда Этан коротко передал существо разговора, Вильямс закружился от возбуждения, как человек, охваченный безумной страстью, — в какой-то степени он таким и был.

— Давайте последуем за ними. Я должен посмотреть на их жилье, узнать, как они приспособились к жизни в этом климате, который так резко отличается от всего остального мира. Мы должны записать их легенды и объяснить…

— Мы должны, — прервал его жаркий монолог Септембер, — продолжать свое путешествие в глубь страны и как можно скорее найти выход с материка,

Миликен. Это не научная экспедиция.

— Но открытие такой важности… — запричитал было Вильямс, но резко переменил тон: — Я заявляю официальный протест, Сква.

Он поднял подбородок и твердо взглянул в глаза великану, который был выше его раза в два. Несмотря на воинственный настрой учителя, что было, несомненно, результатом долгого пребывания в условиях Тран-ки-ки,

Септембер ответил с обезоруживающей улыбкой:

— Хорошо, теперь, когда вы высказывались, мы можем продолжать наш путь.

Его улыбка не смягчила Вильямса. Казалось, волнение и прилив крови к его голове причинит учителю больший вред, чем возможная схватка с

Септембером, и тогда великан смиренно добавил:

— Миликен, мне тоще любопытно узнать об этом народе. Но не забывайте, что у нашего путешествия есть цель, и мы не можем не думать о команде.

— Это правда, друг Вильямс, — сказал Гуннар. — Мы должны продолжать наш путь.

Учитель обернулся к Этану, который со смущением начал:

— Они правы, Миликен. Вы знаете, как мы…

— Варвары! — вскричал учитель. — Я окружен варварами! Где Ээр-Меезах?

И он заторопился на поиски своего коллеги-интеллектуала.

Этан улыбнулся, наблюдая за учителем, вихрем пролетевшим по ступенькам, ведущим к верхней каюте. Когда они впервые очутились в этом мире, мышцы этого маленького человечка вряд ли справились бы с нагрузками, которые он себе теперь позволял. В Тран-ки-ки они не нашли никаких сокровищ, которые их обогатили бы на Земле, но кое-что ценное отсюда они, без сомнения, вывезут.

Он думал так, потому что густой туман, окружавший их со всех сторон, напоминал Землю и миры, более подходящие для жизни человека. Это место было приветливо и дружелюбно к ним. Однако Этан знал, что стоит им всего-навсего на несколько сот метров в любом направлении отклониться от своего пути, и температура упадет до минус ста или что-то около того.

— Наш ученый друг считает, что вы такие же, как мы, Гуннар, — заметил

Септембер. — Давайте продолжать путь. Или вы боитесь тех духов и ночных привидений, о которых сайя, кажется, любят подробно рассказывать?

Гуннар выглядел обиженным.

— Мы сумеем справиться со всем с чем встретимся, друг Сква. Будь это

Ракосса из Пойолавомаара или духи умерших.

— Тех, кто побывал в аду, не могут запугать истории о каких-то привидениях, рассказанные охотниками с размягченными от жары мозгами, — сказала Эльфа с удивительной твердостью и, понизив голос, так что ее могли слышать только находившиеся совсем близко, добавила: — Однако нам лучше не говорить об этом команде.

Этан и другие согласились. Хотя Эльфа, Гуннар и некоторые образованные траны были способны перебороть суеверия и предрассудки, простые матросы и воины этого сделать были не в состоянии. Если сказать им что, согласно словам сайя, они вскоре вступят на землю мертвых, где встретятся с духами, вскоре обнаружится, что «Сландескри» движется совсем в другом направлении. И человеку, и трану легче противостоять буре, чем страхам, бушующим в глубине сознания. Паруса вновь были установлены, и корабль опять начал медленное движение вверх по склону. Через два дня туман стал слабее. Однажды Этану показалось, что сквозь туман он заметил аккуратные деревянные домики. В них не было ничего особенного, но они сильно отличались от знакомых ему массивных каменных жилищ транов. Этан ничего не сказал о своем наблюдении все еще мрачному Вильямсу.

Туман так и не рассеивался до полной ясности. Они достигли места, где он опять начал сгущаться, и уже больше не могли видеть никаких следов жизни Золотой Сайи. Когда-нибудь, думал Этан, я обязательно возвращусь сюда и узнаю все легенды этого странного народа. Он не хотел себе признаться, что, возвратившись в комфортабельный центр Содружества, скорее всего выбросит из головы большинство впечатлений от пребывания на планете

— так уже бывало не раз.

Этан заставил себя переменить тему размышлений и подумать о цели путешествия. Они должны расширить границы конфедерации, укрепить Союз

Льда, но у них для этого было мало времени.

Вокруг изменилась природа: трава пожелтела, а папоротники и цветы исчезли. «Сландескри» находился на высокой равнине. Когда, громыхая, он тяжело преодолел последние пяди каменистого подъема, ветер задул сильнее, как будто старый знакомый, обрадованный их появлению. Вскоре он уже дул с привычной силой. Траны почувствовали себя гораздо комфортабельнее и уютнее.

По счастью, команда осталась цела в опасных условиях влажной жары, хотя Ээр-Меезах до сих пор лечил нескольких моряков с очень тяжелыми случаями теплового удара. Температура воздуха к тому времени настолько понизилась, что людям пришлось вновь надевать свои защитные костюмы.

Духов или привидений они по пути не встретили, зато воспрянули духом моряки, когда вошли в зону привычного им климата.

Холмы, лежащие перед ними, расходились на север и на восток. После совещания с Та-ходингом, было решено повернуть на юг. Возможно, достигнув восточного края плато, они и смогут найти дорогу вниз.

С усилением ветра увеличилась и скорость «Сландескри». Вскоре они катились в хорошем темпе. Все на корабле давно уже привыкли к грохоту двенадцати огромных колес.

На равнине то тут, то там виднелись пятна желтоватой травы. Однажды главный кок судна попытался приготовить из нее пищу, и, хотя все, кто попробовал ее, сказали, что это вполне съедобно, никто, однако, не попросил добавки. Трава была и жесткой, и безвкусной.

Проходили дни, и они давно не видели ничего, что напоминало бы деревья. Самым крупным растением, изредка попадавшимся им, были кусты, разбросанные по равнине и похожие на шары перекати-поле. Их маленькие ветви были не толще проволоки. Этан котел срезать один такой экземпляр, но, к его удивлению, горячо возразил Вильямс. Глядя на одинокие маленькие группки растений, он произнес:

— Все, что могло выжить на этой пустынной земле, заслуживает того, чтобы остаться нетронутым.

И Этан согласился с ним.

Ветер дул постоянно в одну сторону. Это давало морякам нужное им время. Они быстро учились, но управление таким кораблем, как «Сландескри», на земле заметно отличалось от управления на льду.

Этан проводил много времени за наблюдением скудной природы и в мыслях о Золотой Сайе. Теоретически можно было предположить, что местоположение отверженных духов будет таким же суровым, но почему они выбрали все-таки этот непривлекательный край? Хотя сайя говорили об их желании остаться непотревоженными, и, конечно, огромное плато обеспечило бы это, но все же…

Он остановил себя на середине мысли. Бесконечные дни наблюдения однообразного скучного ландшафта привели его к странным фантазиям. Здесь не было ничего, кроме кустов и тощей травы.

Ничего. И никого.

— Огромный корабль? Какой огромный корабль? Уверяю вас, ваши фантазии нам понравились и развлекли нас, мои милые гости!

К'ферр Шри-Вем, правительница Молокина, с сочувствием посмотрела на своих посетителей.

— Вы предъявляете необъяснимые требования, вы атакуете нас, а теперь я узнаю, что оправданием ваших действий служат какие-то фантазии, пришельцы!

— Не увиливайте от нашего вопроса, — голос молодого трана звучал отрывисто, нервно и угрожающе. — Где вы спрятали их?

Ракосса из Пойолавомаара быстро осмотрел скромную тронную комнату, словно «Сландескри» был спрятан в одном из углов или в секретном помещении за троном.

К'ферр засмеялась.

— Спрятали?! Милорд Ракосса! Спрятали такое огромное судно, как вы нам его описали. Интересно, где бы мы могли его спрятать?

— Значит вы размонтировали его, и спрятали где-нибудь по частям.

— Меньше, чем четыре дня? Позволю себе заметить, милорд, что у вас непревзойденное воображение.

Офицер флота Пойолавомаара выбрал этот момент, чтобы войти в комнату.

— Корабля, который мы ищем, нет в гавани, сэр. Мы не можем его нигде найти, и как подозревают многие, здесь нет достаточно широких расщелин, чтобы спрятать даже часть такого корабля. Мы исследовали также местность вверх по каньону и не обнаружили там никаких следов.

Все что он сказал, было правдой, но он не знал, что молокинцы соскребли со льда все следы, подтверждающие, что там проходил

«Сландескри».

— Я не думаю, сэр, что…

— Нам неинтересно, что ты думаешь! — закричал разъяренный Ракосса.

— Разве вы не видели, — продолжала К'ферр, — те большие корабли, которые построили мы сами? Это они оставили те следы, которые ввели вас в такое заблуждение.

— Мы видели, — послышался другой голос. Вперед выступил Колоннин

Ре-Виджар. — Деревянные полозья такой величины не подходят вашим кораблям.

— Основное занятие нашего города-государства, благодаря чему он прославился, — кораблестроение. — Мирмиб снисходительно посмотрел на

Ре-Виджара. — Может быть, в том, что вы говорите и есть доля истины, но мы строим корабли разной формы и величины. Мы лучше знаем, что выгоднее нам в наших делах даже если что-то и оказывается неудачным опытом. Разве

Арзудун, из которого вы прибыли, тоже занимается кораблестроением?

— Нет, но…

— Тогда как вы можете судить о кораблях, которые вы даже не видели и о конструкции которых ничего не знаете?

Ре-Виджар начал было возражать, но осекся. Когда он заговорил, в голосе его слышались льстивые нотки:

— Очевидно, мы допустили ошибку, подозревая и обвиняя этих добрых людей, лорд Ракосса. Лучше нам продолжить наши поиски в каком-нибудь другом месте.

— Но ведь следы ведут сюда! — Ракосса не заботился о том впечатлении, которое могли оставить его слова. — Они где-то здесь, заколдованы или как-то еще.

— Неужели вы думаете, что они поднялись в воздух и улетели, как снежинки, переносимые ветром, мой хороший друг? — спросил Ре-Виджар. Когда он произносил эти слова, вдруг страшная мысль пришла в голову ландграфа из

Арзудуна. На мгновение он подумал о том, что люди могли и в самом деле добыть один из своих мощных летательных аппаратов и транспортировать его сюда. Комиссар Трелл, говорил ему, что небесные люди обладают аппаратами, способными транспортировать по воздуху любой объект, даже такой массивный, как ледоход. Хотя сам он никогда не видел такого приспособления, однако был склонен верить всему, что рассказывал Трелл о техническом прогрессе, достигнутом людьми.

Но если он сейчас же не вытащит этого идиота Ракоссу из тронной комнаты, пока тот опять не натворил бед, они потеряют драгоценное время в ненужном споре.

— Она где-то здесь, — Ракосса обыскивал комнату, совершенно забыв даже об обыкновенных приличиях. — Мы знаем, что она здесь.

— Она? — удивленно переспросила Мирмиб.

— Наша наложница, которая околдовала нас. Мы требуем ее нам отдать.

Она здесь. Мы чувствуем это. — Он сделал несколько угрожающих шагов по направлению к трону. — Где ты прячешь ее, женщина?

Два огромных охранника, крупных даже для транов, выступили вперед, закрывая собою пространство между троном и приближающимся к нему Ракоссой.

Каждый держал перед собой массивный металлический топор. Один из них легко покачивал им, как маятником смерти.

— Мой господин и друг Ракосса, — сказал дружелюбно Ре-Виджар, выступая вперед, но при этом стараясь не дотронуться до сверхчувствительного ландграфа, — мы уже получили убедительные объяснения.

Эти добрые люди никогда не видели и не слышали о корабле или о женщине, которых мы ищем.

— Я подтверждаю, что это правда. — К'ферр сделала шаг вперед. -

Принимая во внимание ваши враждебные действия по отношению к нам, я думаю, мы проявили к вам достаточно любезности и терпения. Я предлагаю вам покинуть Молокин, пока не были нанесены непоправимые обиды друг другу.

— Мы тоже думаем, что это будет лучшее, что можно сделать в данной ситуации, моя прекрасная повелительница.

Ре-Виджару удалось схватить за левую руку взбешенного Ракоссу.

Ландграф Пойолавомаара точно не заметил этого. Он повернулся и посмотрел на Ре-Виджара так, как словно впервые увидел его отчетливо. Потом брезгливым движением отбросил его руку, повернулся и вышел из комнаты, что-то лукаво бормоча себе под нос.

— Просим прощения за эту прискорбнейшую ошибку, госпожа моя, добрый министр Мирмиб, — Ре-Виджар сделал жест глубочайшего почтения. — Для нас это было делом величайшей важности, и мы действовали скорее поспешно, чем разумно. Я убедился в вашей искренности. Пусть ваш поиск в других местах продлится более успешно.

— Вас извиняет ваше незнание, — К'ферр указала на дверь. — Действия вашего коллеги многое объясняют.

— Пусть теплота ваша останется постоянной во все дни вашей жизни.

Будьте спокойны, рано или поздно мы найдем тех, кого ищем, — с этими словами Ре-Виджар и офицер повернулись и удалились из зала.

Когда прошло довольно много времени после того, как они ушли, К'ферр обратилась к Мирмиб и спросила:

— Как вы считаете, что они теперь будут делать?

— Если бы все зависело от этого Ре-Виджара, они бы бросили это дело и отплыли домой, — министр задумчиво почесала за ухом. — Хотя, возможно, более спокойный из двух на самом деле более опасен. Первый настолько ослеплен ненавистью или любовью к этой женщине, что совершенно не способен логически мыслить. Если вообще был когда-нибудь способен на это.

— Вы видели эту женщину, о которой идет речь, Мирмиб? А ее шрамы?

Зачем этот ландграф рискует своим положением, своей военной мощью? Только лишь затем, чтобы найти ее и снова мучить?

— Некоторые правители, госпожа моя, плохо воспринимают личную обиду, хотя очень редко предпринимают такие крайние меры, как Ракосса. Ненависть может быть таким же сильным стимулом, как и любовь.

Правительница К'ферр и Мирмиб обменялись непонятными для окружающих взглядами.

— Не знаю, что там произошло между этой девушкой и ландграфом, — сказала печально К'ферр. — Одно я могу сказать с уверенностью. Если им доведется когда-нибудь встретиться, один из них погибнет.

Такая мелочь не занимала мыслей Колоннина Ре-Виджара. Когда они вернуться в Арзудун, ему тут же придется доложить Треллу о второй неудаче.

Вопрос, который его занимал: появлялся ли в действительности «Сландескри» в пределах бухты Молокин? Если появлялся, он видел несколько возможных объяснений того, что случилось с ледовым гигантом. Хотя ему очень сильно хотелось кое-что уточнить, «почетный эскорт» оградил его как от разговоров, так и от общения с горожанами. При отсутствии же сведений ему придется самому их угадывать. Он делал это очень хорошо, что и превращало его игры с Треллом в нечто захватывающее. Ставка была слишком высока, и он не собирался покидать Молокин до того, как узнает правду о том, что случилось здесь, в каньоне.

Глава 15

Прошло много дней, заполненных однообразным зрелищем пустынной земли, покрытой мелкими камешками и скудной растительностью. Этан от скуки начал мечтать, чтобы какой-нибудь призрак невзначай появился в округе.

Единственное, что вызвало их интерес, — двухсотметровой ширины расселина, которая простиралась на запад и восток и до конца которой измученные разведывательные группы так и не смогли дойти.

Предлагалось много способов преодолеть это препятствие. Один из помощников капитана предложил снять дюраллоевые полозья, закрепленные вдоль борта и использовать их как материал для моста через расселину.

Как ни странно, решение нашел Та-ходинг. Хотя он слабо верил в себя, он был полон бесконечного энтузиазма во всем, что касалось его новой команды.

Вопреки настороженности Этана и Гуннара, он приказал всем, кроме вахтенных, сойти с корабля. «Сландескри» развернулся широким полукругом и приблизился к расселине на всех парусах, причем ветер их хорошо раздувал.

В последнюю минуту рангоут подготовили так, чтобы максимально обеспечить возможный подъем. Как грузная птица, громадный корабль задрал к небу нос. Только две передние оси полностью достигли другой стороны щели, когда корма оторвалась от противоположного края. Но собственной массы и скорости оказалось достаточно, чтобы весь корабль перенесся через пропасть, хотя задняя его часть и колеса опасно на мгновение зависли над ней.

Та-ходинг объяснил, что у них с собой есть запасные оси и в случае, если бы его затея не удалась, они могли починить полученные повреждения.

Угроза задержки в этой холодной и мрачной местности побудила к отважным поступкам даже всегда осторожного капитана.

На другой день они достигли края плато. Всем было видно, как истомились матросы по ледяному простору океана, находящемуся далеко внизу.

Продолжая свой путь на юг, корабль мчался вдоль отвесных скал.

Бесплодная земля терялась в коричневой дали — по левому берегу, сверкающий лед и синее небо весь день сияли с правого борта.

Та-ходинг со своей командой стали настолько искусными в управлении кораблем, что Этан больше не беспокоился и не отворачивался, когда они без особой необходимости слишком приближались к захватывающему дух обрыву. Все это помогало удерживать экипаж от худшего вида умственной усталости — беспросветной скуки.

— Я, дружище, начинаю слегка волноваться, — лицо Септембера под прозрачной маской выражало разочарование. — Гуннар и остальные тоже начинают беспокоиться, и не без причины. Мы не нашли другого каньона даже близко напоминающего Молокин. Это просто какая-то бессмыслица, приятель, — он говорил спокойным голосом, но в нем чувствовалось напряжение. — Я имею в виду, что не может быть только один каньон на целом континенте. Должны быть и другие.

— Я не геолог, Сква, но согласен. Мне тоже это кажется странным.

Септембер скорчил смешную рожу, особенно смешную из-за его клювастого носа.

— Если нам придется вернуться обратно тем же путем, что пришли сюда, мы увидим, бьюсь об заклад, — что пойос, закончив осмотр Молокина и не найдя нас, помчатся искать нас где-нибудь еще. — При этой мысли он посветлел. — В настоящий момент, может быть, это лучше, что мы можем предпринять. Я, пожалуй, поговорю с капитаном и Гуннаром. Не унывайте, дружище, — он двинулся на корму и остановился, когда Этан махнул рукой.

— Сква, возможно, завтра у нас вообще не будет никакого выбора.

Крутые холмы, которые находились на горизонте с севера и с востока как только они выбрались из земли Золотой Сайи, теперь становились ближе и ближе и готовы были сомкнуться перед ними, грозя отрезать им путь на юг.

Значит, оставалась только дорога назад.

Склоны гор впереди выглядели гораздо более отвесными, чем те, вдоль которых они двигались много дней. Были видны следы эрозии, указывающие на их непрочность и возможность осыпей и камнепадов. Почти наверняка им придется повернуть назад, если только не найдется удобный проход через эти препятствия. «Сландескри» доказал свою пригодность к наземному путешествию, но двигаться под такими углами корабль не мог. Как и предсказывал Этан, они достигли первого из этих низких, но обрывистых холмов вечером и решили разбить лагерь с подветренной стороны самой высокой горки. Завтра будут высланы разведчики в колесных спасательных шлюпках, чтобы попытаться найти проход на запад, который мог бы осилить ледоход. Обе разведывательные группы будут отсутствовать не более пяти дней. В это время команда займется мелким, но необходимым ремонтом корабля, стараясь не терять времени даром, пока не вернутся разведчики.

Синанвор, замерзая в почти безоблачной ночи, дежурил на фордеке, когда заметил какое-то мигание на склоне холма. Он поморгал своими двойными веками, но мигание не исчезло. Казалось, что в ночи подмигивает чей-то глаз.

К счастью, Синанвор не отличался богатым воображением. Тем не менее он задрожал теперь не только от холода. Кто в это темное время сойдет с корабля? Конечно, ходили слухи о молодом человеке и дочери ландграфа, но это была просто болтовня, помогавшая коротать время на вахте.

Караульный поднял повыше свой масляный фонарь, наклонив шест, на котором он был закреплен, над бортом корабля. Нет, все-таки это была просто игра воображения… Хотя — вот снова мелькнуло! Определенно что-то светилось на склоне, на уровне верхней реи фок-мачты. Ему стали вспоминаться малоприятные слухи. Если это, действительно, была страна призраков, то, может быть, какой-то ночной дух пришел, чтобы похитить его с палубы? И кто потом узнает, когда и как это произошло?

Все это заставило его тревожно оглянуться вокруг. Высоко в небе плыли две Луны, верный признак близости утра. Больше нигде никакого движения он не видел. Неужели его смена найдет только фонарный шест, одежду и оружие?

Ведь духи заберут его тело. Момонт должен быть сейчас в дозоре на средней палубе. Он, Синанвор, будет молчать, смотреть на этот таинственный огонь и ждать, когда заберут его душу или, может, позвать на помощь товарища?

Удерживая раскачивающийся фонарный шест, он спустился с бушприта на палубу и двинулся мимо кают.

— Чистого льда и ветра на шее, — послышался из темноты хрипловатый голос. Синанвор обвел вокруг шестом. Фонарь осветил полное любопытства лицо трана.

— Почему ты ушел со своего поста, Синанвор? — спросил обеспокоенный

Момонт. — Если тебя поймает дежурный помощник капитана, он тебе…

— Молчи, Момонт! — быстро зашептал Синанвор. — Там на горе глаз!

Второй вахтенный уставился на приятеля.

— Ты пожевал слишком много экстракта буи.

В голосе Синанвора звучала убежденность:

— Если сомневаешься, пойди и посмотри сам.

— Я не должен покидать пост.

— А кто узнает? Дежурный помощник не появится во время вахт, а ближайшие враги от нас по крайней мере в сотне сатчей.

— Это верно. Я схожу, но только на минуту. Поглядеть разве… — бормотал Момонт, следуя за первым вахтенным на фордек.

Махнув своему спутнику, чтобы тот замолчал, Синанвор выдвинул шест над бортом и стал медленно передвигать его, осматривая горный склон.

Несколько мгновений не было никакого признака свечения, и он больше чем призрака испугался того, как будет вышучивать его Момент утром. Но вдруг снова показалась вспышка. И продолжала светить, не исчезая, как и его фонарь.

— Видишь? Говорил я тебе?

Более прозаический Момонт разглядывал световую точку.

— Действительно, там что-то есть, но думаю, это не призрак. Кто слышал когда-нибудь об одноглазом духе? У ник у каждого по крайней мере по четыре глаза.

— Шш-ш! Не оскорбляй его!

— Да не дух это, идиот ты, приятель. — Момонт влез на ограждение и перекинул через него когтистую лапу. Синанвор встревоженно наблюдал за ним.

— Куда ты?

— На склон.

— Ты с ума сошел? Не делай этого, Момонт! Духи затянут тебя внутрь и утопят в грязи.

— Я думал, духи заберут нас, когда мы бежали из тюрьмы пойос и пробирались под океаном. Но люди и сэр Гуннар с рыжей бородой говорили, что это — суеверия. Потом они убили дьявола, который ночью поднялся из воды. Он вонял, как убитый хессавар. Теперь мне трудно, как раньше, верить в духов и демонов.

Он соскользнул с борта и с помощью подъемной веревки быстро спрыгнул на лед.

— Момонт… Момонт! — Синанвор поднял фонарь выше. В его слабом свете он увидел, как фигура его друга достигла склона холма и неуклюже начала подниматься. Очертания фигуры слились с ночной мглой, потом совсем в ней растворились. Проходили минуты, минуты молчания, нарушаемые только слабеющими завываниями ветра. Но хотя он не слышал победных криков, не доносилось до него и воплей ужаса.

С громадным облегчением он различил наконец фигуру возвращающегося живого вахтенного.

— Что это было? — протянув руку, он помог Момонту взобраться на палубу.

— Вот твой глаз призрака. Мне пришлось его выкопать.

К своему удивлению, Синанвор сразу узнал этот предмет.

— Да ведь это просто пуррас, обычная миска, такой пользуется мой напарник. Странно, что она так блестит. Это дерево, наверное, очень сильно полировали.

— Возьми в руки, — велел Момонт. — Это не дерево.

Синанвор принял у него этот предмет… и чуть не уронил. Он был сделан из плотного тяжелого металла, сильно потускневшего в одних местах и все еще блестящего в других. Металла такого он не знал. Вахтенные обменялись взглядами. Что за люди жили здесь, в этой лишенной льда пустыне, которые могли позволить себе делать обычную кухонную утварь из цельного металла? Металл копили, чтобы делать из него оружие, гвозди или инструменты, но не миски. Синанвор ничего не понимал и, не понимая, сказал:

— Я думаю, лучше пораньше разбудить дежурного помощника.

Офицер был не меньше обоих вахтенных поражен этой чашей. Он решил разбудить Та-ходинга, который поднял трех людей и сэра Гуннара, а также других, составлявших неофициальное руководство корабля.

Вскоре проснулась большая часть команды и отправилась осматривать склоны. Их фонари казались остававшимся на «Сландескри» собранием светлячков на ходулях. Никто из людей участия в раскопках не принял. Их защитные костюмы едва справлялись с ночной температурой минус семьдесят градусов, а дополнительное охлаждение ветром могло привести к мгновенной смерти. А если какой-нибудь инструмент, задев материю, оставит дыру, через нее наружный воздух заморозит тело, как струя жидкого гелия. Поскольку на холме было много народу, на палубе вскоре доставили для осмотра несколько мешков трофеев. Глядя сквозь маску, Этан увидел среди грязи целую сокровищницу металлических предметов. В большинстве миров их оставили бы без внимания, как ничем не примечательные, но на бедном металлом

Тран-ки-ки они были свидетельством богатства, которым владели исчезнувшие обитатели. Здесь были ножи, пряжки, сосуды для питья и даже металлические пуговицы и булавки. Гуннар повертел в руках булавки. До сих пор он видел их только из кости.

— Невероятно богатые, невероятно расточительные, — бормотал он, двигая фонарь так, что тот отбрасывал свет на узорчатую сталь. — Завтра мы покопаем более внимательно.

— Кто мог здесь жить? — вслух раздумывал Этан.

— Не траны и не сайя, — рыцарь обратил свое внимание на хитроумную металлическую бутылочку, обернутую тонкой проволочной филигранью. — Для нас здесь слишком пустынно я нет льда, а для сайи здесь слишком холодно.

Но это не работа духов, — кошачьи глаза стремились пронзить продутую ветром тьму. — Кто-то жил здесь…

На следующий день разделили склон на участки и принялись за работу группами. Раскопки приносили множество новых находок. Некоторые были сделаны из привычных материалов: дерева и кости, но большинство из различных сплавов, неизвестных даже Септемберу и Вильямсу. Неожиданно оказалось, что наиболее загадочными учитель счел деревянные предметы.

Когда Этан спросил его, почему, он ответил:

— Потому что это означает, что этот район покинут не так давно с геологической точки зрения. Ведь хотя верно, что холодный воздух помогает какое-то время сохраняться целлюлозным материалам, он не сухой, как в пустыне. Да и почва содержит в себе микроорганизмы, которые даже разрушают дерево, хотя они рассеяны в почве и количество их не очень-то велико. Это дерево слишком хорошо сохранилось, чтобы считать, что оно долго пролежало в земле.

Они решили остаться на несколько дней и выкопать все, что удастся.

Однако новое открытие вскоре изменило их планы.

Вернулись две группы разведчиков, посланных искать проход через холмы. Разведчики возбужденно рассказывали невероятную историю. Они так жестикулировали, ахали и перемежали свою речь восклицаниями, что Этан и его друзья ничего не могли понять.

Пока они пытались уяснить, в чем дело, Та-ходинг и команда начали лихорадочно готовиться к отправлению. В конце концов Этан загнал в угол

Гуннара и отказался выпустить, пока тот не объяснит, что происходит.

— Сваксус, мой господин, был в первой шлюпке, — сказал рыцарь, пытаясь сдержать явное возбуждение. — Они нашли проход через горы. Только это не горы.

— В том, что ты говоришь, нет смысла, друг Гуннар, — раздражался

Септембер.

— Они прошли через этот проход и вышли на другой стороне гряды.

Оказывается, с той стороны ветры дуют сильнее, или постояннее, или и то, и другое вместе. То, что здесь засыпано, там лежит на виду, — он повернулся и указал на раскопанный склон. — Это не горы, это здания, — и он оборвал себя на полуслове, чтобы сделать какую-то работу прежде, чем Этан сообразил расспросить его подробнее.

Одни Вильямс воспринял эти новости спокойно.

— Это как раз все и объясняет, не говоря уже о характере найденных предметов.

Корабль уже мчался к только что обнаруженному проходу.

— Во многих местах Содружества есть такие захороненные города, Этан,

— продолжал Вильямс. — Те же ветры, что засыпали древнюю столицу, могут позднее ее отрыть. Если предположить, что именно это мы и нашли, кто построил этот город? — Учитель вопросительно поглядел на Этана.

— Кто знает?

— Очевидно, что не траны и не сайя, которые кое-что знают об этик землях. Если нам посчастливится, мы это узнаем. Возможно, это сделал тот народ, который больше не живет на Тран-ки-ки, но который оставил сайя их легенды о далеких мирах.

Проход оказался гораздо шире и ровнее, чем можно было ожидать. Более того, просвет между горами был настолько прямым, что можно было предполагать его искусственное происхождение. Этан подумал, не получится ли, что, начав раскопки, они докопаются в конце концов до мостовой?

Одолев горы, она повернули на восток, от утесов — вглубь равнины. Им не пришлось далеко ехать. Там были, конечно, груды скал и песка, но большое число камней имели правильные плоскости и углы, обращенные к небу, напоминая Этану полуразрушенное кладбище.

Это были открытые ветру останки и скелеты мертвых зданий. Почва здесь поднималась вверх не пологим склоном, как с другой стороны, а рядом площадок.

— Видите? — прокричал Вильямс, показывая на разные варианты каменной кладки и рисунка на каждом другом уровне. — Это не одно здание, как предполагали разведчики, а новые здания, построенные поверх старых. До мере того, как засыпало старое строение, оно становилось фундаментом последующего здания, возводимого на том же месте. Новый город на останках старого, — он повел рукой на восток. — Мы смотрим на ряд древних городов, а не на собрание гигантских зданий. Можно только предполагать, как далеко простирается эта структура. Если вспомнить, что мы ехали параллельно таким же возвышениям всю дорогу от Молокина, можно считать вполне возможным, что под ними тоже захоронены подобные города. Они могут быть частями одной протяженной столицы длиной в несколько сот километров.

Команда свернула все паруса и спустила якорь. Все, кто не был на вахте, перелезли через борт, чтобы подивиться колоссальными руинами.

— Однако я не понимаю. — Вильямс попытался протереть глаза, вспомнил о маске и слегка приподнял ее, чтобы просунуть палец. — Естественно было бы предполагать, что самые верхние строения будут самыми изощренными по плану и исполнению. А из того, что я смог увидеть, ясно, что архитектура не менялась сверху донизу и от города к городу.

— Хотелось бы мне знать, кто придумал все это, чье оно было? — Этан осторожно карабкался через неширокую, но очень подвижную осыпь. — Мне кажется, что не траны. Посмотрите на эти арки, на эти широкие окна, — он балансировал на полузасыпанной квадратной плите, весившей, наверное, несколько тонн. — А вот это почти полностью открытое здание вон там?!

Крыша у него слишком плоская, чтобы выдержать снежный сугроб и окаймлена она чем-то, на мой взгляд, вроде стекла. Застекленный верх на Тран-ки-ки?

Из стекла, которое производят траны, такого не сделаешь. Не то качество.

Хороший порыв ветра — и его разнесет вдребезги. Разве только это не совсем обычное стекло.

— Может быть, все-таки это построили сайя, а теперь забыли, дружище?

— предположил Септембер. — Забывчивость в таких делах не дает им чувствовать себя неловко от того, что они не способны сейчас ни к чему такому.

Они разглядывали одно строение за другим: жилые дома, склады, общественные здания, даже что-то похожее на открытый амфитеатр.

Общественный стадион на Тран-ки-ки!

Не нужно иметь тридцатилетнего научного стажа или несколько ученых степеней, чтобы стало ясно и транам, и людям, что климат теперь стал совершенно другим. Осознав это, Вильямс предоставил заниматься археологией

Ээр-Меезаху и другим. Он же посвятил все время тому, что, используя примитивные транские навигационные приборы и не совсем пригодные, но полезные инструменты, входящие в комплект защитных костюмов, стал изучать по ночам расположение звезд. Ни хитроумный металлический кубок, ни вырезанная на камне надпись не могли отвлечь его от внезапного фанатичного интереса к астрономии. Вакуумно-чистые небеса, транские навигационные карты и старые легенды, казалось, укрепляли его решимость не оставлять свои одинокие холодные ночные бдения. Этан предполагал, будто знает, что хочет доказать учитель. Но он был прав лишь отчасти.

Когда Этан решил наконец проверить свои подозрения, учитель заканчивал разговор с Та-ходингом.

— Мне не хочется перебивать вас, Миликен, но я мечтаю узнать, чем вызван такой интерес к местной астрономии? Я полагал, что вы будете копаться в грязи городов, а не мерзнуть по ночам на палубе. Вы пытаетесь найти доказательства тому, что раньше климат здесь был гораздо теплее, я прав?

— Не только на этом плато, — Вильямс констатировал то, что для него самого было очевидным, и не хотел никого обидеть. Менее язвительного человека Этан на своем веку не встречал, — а повсюду на Тран-ки-ки.

Физические свидетельства, присущие природе захороненной столице вместе с теми немногими данными, о которые я мог опереться, говорят, что так и было. Еще интереснее и то, что это показывает мне, кто же построил эти наслоение городов?

— Не держите меня в напряжении, Миликен. Кто это был? Траны, сайя или какой-то вымерший народ? Держу пари, верно последнее, а когда климат стал холоднее повсюду, эти строители вымерли. Сайя были их современниками и сохранили память о них в легендах.

— Очень — очень возможно, но цифры говорят иначе, учитель поправил вделанный в рукав калькулятор. — Эти города были созданы ими вместе — транами и сайя.

Этан не мог сдержать недоверчивой улыбки.

— Миликен, вы шутите. Для сайя здесь слишком холодно, а, если бы они настроили эти поселения, они бы это, наверняка, помнили. И здесь теперь слишком пустынно для транов. А если предположить, что климат был теплее, то раньше им было здесь слишком жарко.

— Ваши предположения не учитывают одного. Это потому… — Вильямс остановился и набрал в грудь побольше воздуха. — Дело, Этан, не просто в том, что когда-то здесь было теплее, а теперь холоднее. Я думаю, что

Тран-ки-ки имеет смещенную орбиту предсказуемой периодичности.

— Не знаю, что и сказать на это.

— Постараюсь объяснить. Любой компетентный астроном заметил бы это через неделю наблюдений, пользуясь соответствующими приборами и методикой.

Но единственным астрономом, посетившим этот окраинный мир, был тот наблюдатель Содружества, который его и открыл. Правительство Содружества прежде всего узнает, обитаема ли планета и стабильный ли у нее климат, какие флора и фауна. Все это закладывается в память досье о Тран-ки-ки. Но нет смысла действовать в соответствии с этими данными до наступления следующего периода.

— Какого следующего периода?

— Теплой погоды. Я оцениваю, конечно, грубо, что много лет холодов сменяются коротким периодом теплой погоды при прохождении поблизости от здешнего солнца. Скажем, период в десять тысяч лет. Переход от холодной погоды к жаркой происходит относительно быстро, так как, когда Тран-ки-ки перемещается поближе к своему солнцу, ее орбитальная скорость увеличивается. Он замедляется лишь по мере ее смещения снова в холодную зону. Это очень необычная ситуация, и я не уверен в некоторых подробностях, но, по-моему мнению, именно так все и происходит. Подумайте, что это означает для такой планеты, — он говорил отрешенно, его взгляд был сосредоточен на событиях, отдаленных по времени и месту. — В течение жарких периодов ледяные океаны тают, и притом быстро. Уровень моря поднимается, затопляя огромные государства, такие как Софолд и большую часть Арзудуна. Софолд, по сути, построен на вершине подводной горы, а вершины Пойолавомаара становятся настоящими островами, — он внезапно опустил глаза и смутился. — Вот это и не давало мне покоя в каньоне

Молокин.

Оглядываясь назад, Этан вспомнил смущение учителя в связи с геологией этого каньона и проблески надежды, что он в конце концов разгадает тайну происхождения каньона.

— Это вовсе не речной каньон, хотя он и очень его напоминает. Скорее это высохший подводный каньон типа того, какие рассекают континентальный шельф до края глубокой океанской впадины. А скалы на краю плато, вдоль которых мы так долго плыли, по сути представляют собой старый континентальный шельф. А теперь, — с удовлетворением закончил он, — я готов идти и выкапывать доказательства. Но не в горах. Прямо здесь, под кораблем.

— Подождите минутку. Что вы ожидаете найти под кораблем? И что вы имели в виду, когда сказали, что и трапы, и сайя, — оба строили столицу?

— Расскажу в ближайшие два дня, дружище, — ответил учитель, передразнивая Септембера.

И через два дня все так и получилось. То, что открыл учитель, было несравненно важнее, чем все найденные до тех пор предметы из засыпанных зданий.

Он разложил свои доказательства на столе в главной каюте, где их равно могли видеть и траны и люди.

— Смотрите, — начал Вильямс, — вот здесь яйца насекомых, — он указал на кучу закрученных, как крошечные улитки, белых бусинок. — Попробуйте открыть хоть одно. Скорлупа твердая, как сталамика. Мне пришлось применить излучатель, чтобы посмотреть, что там внутри.

— А вот яйца животных, — он указал на похожие предметы — больших размеров и разноцветные. — И, как я думаю, семена, — он показал на горсть черных и коричневых крупинок большей частью сферической формы. — Эти я смог лишь едва опалить излучателем, предназначенным для тонких разрезов.

Когда поднимается температура и тают океаны, начинают идти обильные дожди.

Эта резкая перемена вдобавок к взрывному росту растительности на суше убьет пика-пину и пику-педана. Несмотря на такие перемены, некоторым растениям удалось вышить в холодные периоды. Примером может служить желтая трава и изредка попадающаяся жесткая, как проволока, трава, которые мы видели недалеко по дороге. Эти травы и другие виды растений, семена которых здесь лежат, распространяются по всей планете. Поросль пики должна при этом отступить к полюсам и ждать там наступления эпохи холодов, чтобы вернуться. Мы видели, как быстро она растет. От полюсов и, возможно, из изолированных «карманов» где-то на берегах, она может в кратчайший срок стать самым распространенным видом растительности. Я хотел бы иметь здесь пристойную лабораторию. Эти яйца каким-то образом сохраняются невредимыми тридцать тысяч лет, прежде чем земля снова потеплеет и освободит их из плена. Это очень важно, потому что все это время вокруг бродят беспорядочные толпы и ищут еду. Золотые сайя не представляют собой вид, отличный от транов, и траны не какая-то разновидность сайя, — он жестом показал на Гуннара, Эльфу, Та-ходинга. — Вы и сайя — это один и тот же народ.

Кто-то из них фыркнул.

— Сайя — это траны периода теплой погоды. Когда же наступают холода, те, кто перенес резкую смену погоды, обзаводятся густым мехом. Прорезаются кожаные даны и увеличиваются, разрастаются когти на ногах, чтобы лучше путешествовать по льду.

Сказав все это, Вильямс сел около своего стола с живыми окаменелостями.

— Подумайте хорошенько, что приносит такая быстрая перемена развивающемуся, но все-таки примитивному обществу. Голод, смерть от переохлаждения, почти мгновенную гибель запасов привычной пищи.

Прекращаются морские путешествия, прерывая межконтинентальное и межостровное сообщение. А кроме того, идет резкое сокращение численности населения, что объясняет почему эти города такие большие по сравнению с размерами современных транских поселений. Это объясняет, Гуннар, почему у ваших людей не сохранилось воспоминаний и предках жаркого периода.

Ошеломленные остатки цивилизации жаркой эпохи каждую минуту своей жизни посвящают только тому, чтобы выжить. И заняты этим более чем достаточно.

Как разжечь огонь, как приготовить пищу, — вот что становится самым существенным, вот, чему надо научить дрожащих детей, а не истории. И с такой частотой смены периодов «холод-жара», у вас не останется никаких шансов сохранить преемственность развития, поймать второе дыхание.

— Жить безо льда… океаны свободно льющейся воды? — лицо Гуннара выражало такую смесь недоверия и ужаса, как если бы кто-то недвусмысленно доказал, что земля плоская.

— Никакого льда, — медленно сказал Этан. — И, вероятно, практически никакого ветра. Дождь вместо снега и ледышек… Добрая вода, падающая с неба, — неуклюже перевел он, вспомнив, что у транов нет слова для обозначения дождя.

— Никакого льда, — казалось, Гуннар не может осилить это невероятное понятие. — Так можно упасть прямо до центра земли.

— Вода поддержит тебя, Гуннар, хотя и не так хорошо, как лед, — Этан воздержался от попытки описать, что такое плавание.

— Еще одна серьезная причина для создания конфедерации, — вернул их от рассуждений о прошлом и будущем к настоящему Септембер. — Если эту информацию довести до сведения чиновников Содружества в нужных отделах, это может стать началом таких больших и важных перемен, что… я даже не могу выразить словами, что будет это означать для твоего народа, Гуннар.

— Пожалуй, можно более-менее связно описать это так: когда в следующий раз ваш мир согреется и у вас разовьется приятная цветущая цивилизация, ваш народ может жить и развиваться в свое удовольствие, а когда потом снова похолодает, технологические достижения Содружества помогут вам справиться с этим. Конечно, если полагать, что Содружество устоит. Я не могу предсказать судьбу никакого правительства. Они обладают удивительной способностью к самоуничтожению. И вы впервые сможете развить настоящее всепланетное общество, достичь преемственности развития. И история вашего мира не будет пропадать и начинаться каждый раз сначала. Но все это никому не принесет пользы, если мы не сможем довести эти сведения, это знание до руководителей Содружества и показать им, что здешний мир молит принять его, молит о честном признании его существования.

Глава 16

Прошло несколько дней, и они нашли здание Ассамблеи. Внушительный зал с куполом был похоронен под огромным оползнем. Почва в этом месте была такой неустойчивой, что Этану и остальным не очень хотелось туда входить, несмотря на то, что сохранившийся потолок выглядел довольно прочным.

Однако удержать Вильямса и Ээр-Меезаха было невозможно. За ними охотно последовали остальные и оказались в самом большом замкнутом пространстве на Тран-ки-ки. Построенный из камня и металла, так основательно, что он выдерживал суммарный вес камней, земли и стоящих на нем сооружений, этот купол был весь покрыт вырезанными надписями и мозаичными изображениями, которые подтверждали большинство предположений Вильямса.

— Мой друг, вы оказались не совсем правы, — Ээр-Меезах погладил узловатым пальцем настенный рельеф. — Желтоватая трава не вытесняет пика-педана, но является скорее ее разновидностью на жаркий период, так же, как жители Золотой Сайи являются разновидностями транов жаркого периода.

Вильямс, который внимательно обследовал рельефы, согласно кивнул ему:

— Возможно, питательные вещества накапливаются в пика-пиве и с их прорастанием вглубь равнины помогают оживлять спящие травы степей.

— А что это такое? — старый маг показал на множество мелких резных изображений, каждое из которых было совершенно непохоже на другие. На камне еще были заметны следы древней краски.

— Разве вы не помните их? Такие же были в Золотой Сайе, — Эльфа обернулась к Этану. — Как ты их тогда назвал?

— Цветы, — он подошел поближе, обходя куски скал и обломки строительных камней, которыми был усыпан весь пол. — Значит пика-педан сначала цветет, и лишь потом уступает свое место травам. Миликен, может быть, на Тран-ки-ки каждое живое существо, плавающее, летающее или ползающее, имеет две разновидности: для холодного и для жаркого периодов.

Вот это существо там, на стене, разве это не ставанцер?

— Нет, — возразил стоящий рядом Гуннар. — Эти странные штуки у него спереди…

— Жабры! — воскликнул Этан. — Ставанцер действительно напоминает выброшенного на берег кита. Скрытые в нем жабры не проявляют себя, пока океаны не становятся водой.

— Я уверен, — добавил Вильямс, — что это животное может быть амфибией столько времени, сколько надо, чтобы полностью завершился переход к водному существованию.

— Мне очень хочется увидеть эти штуки, которые вы называете «жабры»,

— Гуннар вытащил из-за пояса нож и рукояткой вперед подал его Вильямсу, — пойдите и убейте ставанцера, а я помогу вам изучить его внутренности! -

Смех людей и транов раскатился по залу, перемешав и соединив звуки веселья.

Неделю спустя «Сландескри» был набит грузами необычными и разнообразными. Это были сотни килограммов резных изделий, хозяйственной утвари, фрагментов мозаики и стен. В общем, там было достаточное количество свидетельств непростой истории Тран-ки-ки, как социальных, так и климатологических, чтобы убедить упрямейших бюрократов и Совет

Содружества.

Септембер и Этан в который раз обсуждали будущее транов и их историю, когда последние грузы были хорошо закреплены в межпалубном пространстве.

— Похоже, приятель, что все траны жили, как и сайя, на нескольких континентах, — сказал гигант, — они создавали новую цивилизацию, пока холод не сметал ее с лица земли и не заставлял их расселиться по островам, лишь бы выжить. Чем жестче климат, тем больше обычно требуется территории для жизнеобеспечения.

— Теперь, когда мы можем доказать, что они жили вместе и сотрудничали друг с другом, легче будет уговорить их сделать это снова. — И он подкрепил свои выводы самодовольным рывком.

Когда много дней спустя, вернувшись в жаркие влажные земли, они представили свои доказательства, жители Золотой Сайи приняли неопровержимые факты с типичной для них внешней сдержанностью. Но их речи показывали, насколько в действительности это их взволновало. Перед ними наконец-то появились доказательства правдивости большинства легенд, подкрепленные сведениями, о которых никто ранее не подозревал. Слушая легенды, Вильямс и Ээр-Меезах смогли заполнить пробелы в истории, о которых не в состоянии были рассказать камни и стены.

Их обратный путь резко отличался от трудного подъема по каньону. Надо было только поддерживать курс корабля в заданном направлении. С движущей силой тоже было все в порядке, потому что ветер с плато дул все время им в спину. Достигнув кромки льда, капитан остановил корабль, и Гуннар с небольшой группой моряков отправился в Молокин. Они должны были вернуться с лебедками, кранами и другими инструментами, необходимыми для снятия осей и колес и быстрой установки пяти массивных дюраллоевых полозьев.

Их прибытие в этот шумный город кораблестроителей вызвало большое удивление. Ни леди К'ферр, ни хранитель ворот Мирмиб — никто из тех, кто знал, куда отправился «Сландескри» не ожидали увидеть снова его экипаж.

Они были уверены, что души мертвых, живущие в великой горной пустыне, заберут себе здоровье моряков, чтобы вселиться в них и снова бродить по свету.

Сэр Гуннар торопился, и его не очень внятные объяснения только добавляли сумятицу в мозгах, ничего толком не проясняя. В конце концов, он перестал даже пытаться разъяснять то, что и сам не очень-то понимал.

На следующий день он возвратился к стоящему на якоре кораблю в сопровождении большого отряда умелых работников с городских верфей.

Ээр-Меезах сумел лучше объяснить им потрясающие открытия. Успокоенные старыми друзьями в своем новом будущем, мастера взялись за работу, переоборудуя корабль вновь для передвижения по льду.

— А как обстоят дела с пойолавомаарским флотом? — нерешительно прервал Этан руководителя молокинской группы рабочих.

Коренастый тран предоставил своим подчиненным окончательную установку дюраллоевого полоза.

— После вашего отъезда в землю золотых Сайя, сэр Этан, они оставались еще десять дней, а потом сами отбыли. С тех пор в Молокине останавливалось лишь несколько кораблей. Никто не сообщил о том, что видел их. Хотя двое упоминали, что видели много следов от полозьев, идущих в северо-восточном направлении.

— К Пойолавомаару, — уточнил Этан, который никак не мог убедить себя, что обезумевший Ракосса и Ре-Виджар из Арзудуна так легко отступились, несмотря на свидетельства как будто противного.

— Это так. И ин одно из вернувшихся судов не видело даже признаков их присутствия. Хотя два корабля еще продолжают искать их подальше, чтобы точно убедиться, что они оставили нас в покое. Полагаю, можно уверенно сказать, что, не найдя вас здесь, они отправились куда-то еще.

— Сомневаюсь, — Этан огляделся, чтобы посмотреть, кто еще с ним согласен. Тиильям Хох наблюдала за установкой кормового полоза, но ее мысли, однако, не были слишком поглощены тонкостями операции.

— Тонкс Ракосса, если он жив, меня не оставит в покое. Пока я на свободе, он ни о чем другом не будет думать.

— Может быть, они поспорили с Ре-Виджаром, — полушутливо предположил

Этан, — и он проиграл?

— Надеюсь, что нет.

— Что? Но ведь ты говорила…

Она уставилась на него холодными кошачьими глазами, темными, как морская вода подо льдом.

— Если он будет убит неизвестно кем, далеко отсюда, если он погибнет до того, как мы с ним встретимся снова, я лишусь сладкой возможности убить его своей рукой, — она сказала это спокойно, как нечто очень простое, самое обыденное, что только и бывает в обычной жизни.

— Конечно, я должен был это сообразить…

Она продолжала, склонив голову набок, смотреть на него.

— Ты воображаешь, сэр Этан, что знаешь нас. Так ведь?

— Знаю вас? — Этан был рад, что на нем очки и маска, через которую нельзя было разобрать выражение его лица. — Тиильям, я живу среди вас уже больше года.

— Значит, ты, действительно, считаешь, что знаешь нас. Я поняла это по твоим жестам, по тому, как ты разговариваешь со своими спутниками из этой далекой страны Софолд. Но ты не понимаешь нас. Когда я заговорила об убийстве, это проявилось в том, как ты переменился, как стал выговаривать слова.

Ты… — она замолчала и слегка улыбнулась, — слишком цивилизован в том смысле, в котором, по-моему, вы употребляете это слово. Несмотря на все то, что ты пережил вместе с великолепным сэром Гуннаром и моей доброй подругой Эльфой, они не стали частью вас, а вы их. Они — часть меня и часть этого мира. Вам никогда не изменить этого. — В ее голосе звучали гордость и высокомерие.

— Может быть, и нет, — он понимал, что с этой взволнованной особой лучше не спорить. — Я ведь могу только попытаться помочь в меру моих сил друзьям, к которым так сильно привязался.

Тиильям проворчала что-то невразумительное и удалилась. Этан не мог понять, выразила ли она свое глубокое убеждение, или этот вызов и ее резкость были навязаны ей воспоминаниями о Ракоссе. Из-за него она могла чувствовать недовольство всеми, кто выглядел благополучным или проявил оптимизм. Или, возможно, просто был мужчиной.

Но все-таки он стал обдумывать ее слова, отвлекшись от бурных эмоций, сопровождавших их. Насколько глубоко знал он любого из транов? Он считал

Эльфу, Гуннара и многих других своими друзьями, но должен был признать, что бывали случаи, когда он не знал, как разгадать их логику, а у них были такие же проблемы с ним. Может быть, они были обречены психологически существовать всегда, как друзья по переписке: можно общаться, но только на расстоянии, только будучи умственно чуждыми друг другу, разделенными безграничным морем непонимания? Так что, пожалуй, действительно он не знал их так хорошо, как ему казалось. А что касается того, что он никогда их не узнает, это, надо надеяться, было всего лишь поверхностным суждением той, которая привыкла к крайностям.

В одном, правда, он был уверен. Несмотря на все уверения Тиильям, контакт с Содружеством и членство в нем изменят транов и весь их мир. Это уже случалось с другими отставшими в развитии народами. Некоторые из них уже достигли положения, равного с людьми, вступили в Содружество с правом решающего голоса. Другие упорно к этому стремились. Настойчивость в сочетании с доброжелательным патронажем Содружества и Объединенной Церкви помогут любому не слишком развитому обществу приблизиться к открытой цивилизации с технологиями и путешествиями по Вселенной, с наименьшим риском и трудностями существования. А то, что сомнения в необходимости всего этого у него были, отрицать глупо. Но эти переживания исчезнут, как только они вернутся в «Медную обезьяну» и свои открытия, выводы и рекомендации передадут администрации. И сделать это гораздо важнее, чем ездить по планете, надеясь присоединить как можно больше новых государств к транской конфедерации. Он не сомневался, что они могут далеко обойти острова Пойолавомаара и мирно вернуться в Арзудун. Септембер полагал именно так, но твердой уверенности у них не было.

Этан вдруг понял, что упустил звено в логической цепочке. Что они смогут сделать, что они должны будут сделать, достигнув отдаленного аванпоста землян? Кому смогут они доложить? Он все еще не знал, чем собственно были связаны Джобиус Трелл и Колоннин Ре-Виджар? Была вероятность того, что Трелл взаимодействовал непосредственно с ландграфом

Арзудуна. Септембер тоже так думал, но твердых доказательств у них не было. Не то, чтобы он был склонен отмахиваться от мнения гиганта.

Септембер неоднократно намекал, что привык иметь дело с более высокими представителями власти, чем Этан, и что анализировать мотивы и действия управляющей элиты для него не ново.

Надо принять во внимание то, что Трелл был резидентом землян и полностью был в курсе всех аспектов деятельности аванпоста. На «Медной обезьяне» было несколько миротворцев-психологов, направленных туда больше для защиты туземцев от землян, чем наоборот. Сотрудничали ли они с Треллом или непосредственно с Ре-Виджаром? И что за личности, занимающиеся таможней, имеющие дела с начальником порта Ксенаксисом, не говоря уже о доступе к базе данных и передающим компьютерам? Кому из небольшого числа сотрудников аванпоста можно доверить столь важные открытия? Кто возьмется не только оформить всю информацию, возможно, против желания враждебно-настроенных чиновников, но и передать эти сведения неподкупным в

Центре Содружества, где они мгновенно разойдутся так широко, что ни Трелл, ни кто другой не смогут их скрыть?

С этим вопросом он пришел к Септемберу. Гигант сидел на замерзшем берегу, его белые волосы сливались с общим фоном моря и суши. Он сидел, не двигаясь, просто глядел на припорошенные снегом выступы, идущие по стенам каньона. Видеть его погруженным в размышления, было необычно.

— Все еще на подходе. — Это присловье транов давно вошло в расширяющийся запас межпланетных поговорок.

— Ммм? А, привет, дружище («Он какой-то странно тихий», — подумал

Этан, когда Септембер снова уставился на лед). — Уже нет.

— О чем тогда вы думаете?

— О моем брате. По крайней мере о человеке, который когда-то был моим братом.

— Вы сказали: «Однажды у меня был брат». Я не понял, что вы имели в виду, говоря «однажды».

Губы Септембера дрогнули в улыбке. Он наблюдал за играми мохнатых существ размером с жука. Они исполняли что-то вроде балета на льду, изящно скользя там, где берег переходил в замерзшую реку.

— Полагаю, что формально мы все еще остаемся братьями. Раз уж имели одних родителей, полагаю, от этого никуда не деться. Но не видел его уже лет двадцать или двадцать пять. Я с тек пор сильно вырос. Иногда думаю, а вырос ли он, и сомневаюсь.

— Если вы не виделись с ним, откуда же вам знать, вырос он, как вы говорите, или нет.

— Не понимаете, Этан. Соубилл родился негодником. — Шли долгие минуты молчания. Септембер поднял глаза от жуков к мчащимся наверху облакам. -

Слишком рано ввязался в гнилое дело. И это было началом дальнейшего.

— В какое дело?

Септембер почти никогда не говорил о себе, а если говорил, то шуточки. Застать его в таком разговорчивом настроении, да еще когда он вспоминал прошлое, было настолько необычно, что Этан забыл, зачем он его разыскивал.

— Он слишком глубоко нырнул в пучину, короче говоря, он научился быть эмоманом.

Этан знал о существовании мужчин, женщин и транссексуалов, которые предавали эмоции. Их деятельность была вне закона, но то, что они продавали, лучше было бы оставлять в самой далекой и темной палате психушки. Закон Содружества, гарантирующий свободу личности, защищал их от репрессий, хотя не мог предотвратить убийства то одного, то другого из них, — тех, которые становились слишком смелыми или долго оставались на одном месте. Побочные социальные эффекты их профессии были так опасны, что лишь немногие посвящали этому всю свою жизнь. Эмоманы, мужчины или женщины, редко становились богатыми. Однако в этой профессии были свои достоинства, из-за которых некоторые продолжали ей заниматься. Это и послужило причиной поговорки, что самый подходящий объект для торговли — сам эмоман.

— Была там одна девушка, — продолжал Септембер, быстро выговаривая слова, как будто стараясь от них избавиться. — Всегда ведь бывает девушка,

— он рассмеялся горьким и неприятным смехом. — Я ею интересовался, даже слишком. Я был тогда очень молод. Соубилл тоже интересовался ей, но как клиенткой, и вообще. Мы спорили, ругались, дрались. Я думал… в общем

Соубилл продал ей нечто такое, что не должен был предавать. Она этого хотела. У нас свободная галактика. Но он не должен был этою делать. Она была… сильно закомплексована, да, пожалуй, что лучше всего так выразиться. То, что продал ей Соубилл, сделало ее раскрепощенной. Во всяком случае она перебрала дозу. Она… — лицо его ужасно исказилось, — она стала чем-то… меньше, чем человек — полумертвец. Добровольно опустилась так низко, ниже всякого порока, она… — Он замолчал не в силах продолжать дальше.

Этан не знал, можно ли ему осмелиться сказать хоть слово. В конце концов мягко, как мог, он проговорил:

— Может быть, ее можно теперь разыскать? Она могла измениться, вырваться из того, что ее захватило, и вы, Сква…

— Дружище, я же сказал, она перебрала дозу. Она не стала следовать инструкция. Это часто случается с теми, кто пользуется товарами эмоманов — в его голосе звучала безграничная печаль. — Когда Соубилл, наконец, перестал снабжать ее, она стала домогаться других, кто бы дал ей это. Я не могу найти ее, приятель, потому что теперь ее уже нет. Во всяком случае для меня и всего мира. Она была как бы пожрана изнутри. Не болезнью. Тело как раз осталось в порядке. Потом сгорело, конечно. Но к тому времени, разум ее уже давно угас… — Он снова уставился на лед. — Я надеюсь, Этан, что она умерла. Я оказал бы ей благодеяние, если бы убил ее сам. Я не смог, но, как я тебе говорю, я тогда был очень молод. А все, что сделал

Соубилл, было вполне законно. Он всегда тщательно следил, чтобы не переступить закон. И до сих пор, наверное, следит, чем бы ни занимался.

— Но разве не могли вы остановить его, все равно законно или незаконно? Этот человек был вашим братом. Разве не видел он, что делает с этой девушкой?

— Дружище, у эмоманов свои законы и своя мораль. По его мнению, он ей ничего плохого не сделал. Она сама себе это сделала. Законы Содружества на его стороне. Не доказано, что к наркотикам эмоманов привыкают, как к тем, которыми колются. Они очень блюдут закон. Но не мораль.

— Как это блюсти закон, но не мораль? — удивился Этан.

Септембер рассмеялся и с жалостью посмотрел на своего молодого друга.

— Парнишка, вы, видно, не многого знаете о правительстве. Так ведь? И о законах.

— Правительство… Вы мне напомнили вот о чем… — Этан поторопился сменить тему. Он так глубоко заглянул в чужую душу, что пожалел об этом. -

Каким образом мы познакомим с нашими открытиями руководителей Содружества, чтобы нам не помешали в Арзудуне?

— А, наконец-то ты стал, как и я, подозревать Трелла?

— Почти так.

— Неплохо. Никогда не доверяй чиновнику, который все время улыбается.

— Он знает все, что происходит в «Медной обезьяне»? Нам нужен кто-то, обладающий закрытым каналом межпланетной связи.

— Такого нет, — проворчал Септембер. Казалось, эта проблема его целиком заняла, и он забыл о недавнем мрачном разговоре. — Подожди-ка. -

Он поднялся и навис над Этаном. — Должна тут быть одна контора, которая может рассылать закрытые сообщения.

— Не заставляйте меня гадать, Сква. Трелл — комиссар и все может…

— Подумайте секунду, приятель. «Медная обезьяна» ведь достаточно большая станция, и ей полагается священник.

Поскольку Этан посещал церковь лишь изредка и был гораздо менее религиозным, чем другие, ему не пришло в голову вспомнить о местном представителе Объединенной Церкви. А ведь верно, никто, и меньше всех такой относительно мелкий чиновник, как Трелл, не осмелится вскрыть запечатанные церковные сообщения.

— Теперь, когда мы одолели это маленькое препятствие, давайте вернемся и посмотрим, не можем ли мы чем-то помочь в ремонте нашего корабля, а, дружище?

Они сошли с берега и направились к ледоходу. Там устанавливали на корме пятый, и последний, дюраллоевый каток. Этан глянул исподтишка на своего спутника. Выражение несокрушимой уверенности снова вернулось к нему, лишь в слегка помятом виде. Сква Септембер оказался таким же уязвимым, как любой другой. Мощь его фигуры просто помогала ему казаться недоступным для страстей.

Свойственная молокинцам нелюбовь к официальности выразилась в том, что возвращение «Сландескри» не сопровождалось шумными демонстрациями.

Горожане занимались повседневными делами, а работники верфи, помогавшие заменять колеса на полозья-катки, вернулись к себе на работу. Единственной данью торжественности было присутствие в доках хранителя Ворот.

— Леди К'ферр Шри-Вем, правительница Молокина, снова приветствует вас в нашем городе, друзья. Наше дыхание — ваше тепло. Сегодня состоится пир, чтобы отпраздновать ваше неожиданное, но от того не менее желанное возвращение. Там вы сможете рассказать об удивительной истории транов, которую вы сумели реконструировать.

— Удивительная — не совсем подходящее слово, — обратился к министру

Этан. — Значительная, будет точнее. Теперь становится ясно, что ваша конфедерация не будет чем-то искусственным чего мы, признаться, побаивались. Ведь когда-то все траны были объединены в гораздо более тесный союз.

— Союз, вновь и вновь разрушаемый сменой климата? В это трудно поверить, не обижайтесь. Если только до меня дошли верные слухи.

Пир, который начался этим вечером, растянулся на несколько дней, и все это время экипаж наслаждался гостеприимством Молокина. Рассказы вернувшихся путешественников порождали среди горожан бурные обсуждения и споры. Некоторые из этих рассказов хорошо сочетались с местной религией, которая от этого наполнилась силой, потому что многие верования подтвердились, и ослабла, лишившись тайны.

Когда же наконец наступило назначенное время, и «Сландескри» должен был наконец отправиться в Арзудун, молокинцы вдруг отбросили свою привычную сдержанность. Они бросили свои занятия и столпились в гавани у причала, громогласно и с чувством желая своим новым друзьям и союзникам счастливого и спокойного пути и доброго ветра. Последние крики охраны, патрулировавшей внешние ворота, слились с завыванием ветра в каньоне, и ледоход привычно полетел по замерзшему морю.

Вместо того, чтобы идти вдоль скал, Та-ходинг взял курс резко на север. Они должны будут пересечь бесконечную гряду спрессованного льда в другой точке и тем самым избегнуть встречи с пойолавомаарским флотом, если корабли их еще поджидают.

Этан стоял на мостике и провожал взглядом каньон, скрывший оставленный ими Молокин. Та-ходинг, счастливый как щенок, оживленно топтался около штурвала. Рулевые тоже выглядели довольными.

Когда он попросил капитана объяснить, почему у него такое блаженство на лице, тот ответил:

— Друг Этан, почему же нам не быть счастливыми? Мы плывем и под нами ровный чистый лед, а не камни и земля. Я знаю, что если я сейчас прикажу рулевому и мачтовым взять курс влево, «Сландескри» точно повернет влево, — и он длинной рукой описал в воздухе полукруг. — Нам не надо больше гадать, к чему приведут эти маневры. И я больше не должен…

— Эй, на палубе! — раздался с главной мачты крик впередсмотрящего. -

Пять куджатов влево — парус!

— Должно быть, какой-то торговый корабль направляется в город. -

Та-ходинг старался разглядеть что-нибудь в указанном направлении. Но горизонт был чист.

— Внизу на палубе! — в крике впередсмотрящего зазвучала такая безотлагательная настойчивость, что все свободные моряки кинулись к борту.

— Еще четыре паруса рядом с первым… Нет, пять! И еще!

— Ты не думаешь, друг Этан… — озабоченный Та-ходинг не закончил фразу. Его радостное настроение пропало.

Широко расправив один дан, на мостик по ледяной дорожке ворвался

Гуннар. Он опустил вниз руку, и дан закрылся, затем нетерпеливо подкатился к капитану и Этану.

— Поворачивай, капитан, — мрачно проговорил он, — конечно, это может оказаться караваном торговых кораблей, идущих вместе для большей безопасности, но нам лучше не рисковать.

Как бы подтверждая их худшие подозрения, снова раздался голос впередсмотрящего:

— Восемь, девять… я насчитал по меньшей мере пятнадцать парусов, а может, и больше!

— Это, должно быть, флот Пойолавомаара. Значит, они не бросили нас.

Все это время только и ждали, когда решим возвратиться. Проклятые! Тиильям была права… — Гуннар уставился на горизонт. — Кто может лучше знать, чего хочет безумец, как не та, которую он преследует? Поворачивай назад, капитан.

Но Та-ходинг уже отдавал приказания всем, кто только мог его слышать.

Закончив, он отвернулся и стал смотреть в ту же сторону, что Гуннар и

Этан.

— Трудно предсказать, что может произойти. — Толстенный капитан выглядел озабоченным, — мы не можем повернуть направо, потому что это вынесет нас на скалы. Чтобы идти вперед, против ветра каньона, надо, чтобы в спину дул западный ветер. И они уже сами построились так, чтобы его использовать. У нас нет другого выхода, как двинуться на них, поймать правым бортом западный ветер и развернуться обратно к Молокину, — он поднял глаза на Гуннара. — Может получится, что до того, как мы развернемся снова к западу, мы врежемся в них.

— Позаботься о своем корабле, друг капитан. А я позабочусь об остальном. — Гуннар поднял руку и соскользнул снова на главную палубу, уже проигрывая в уме, как отразить попытку абордажа.

Свободная от вахты команда высыпала на палубу. Некоторые пристегивали мечи, надевали другое вооружение, помаргивая двойными веками, чтобы прогнать сон.

Этан продолжал смотреть вперед. Нос ледохода начал поворачиваться и, наконец, нацелился прямо на мчащийся к ним корабль Пойо. К этому времени противник приблизился к ним настолько, что впередсмотрящие могли различить цвета и знамена. Слабая надежда, что эти суда могли составлять часть какого-то большого торгового каравана, исчезла. Морщинистый коренастый тран взобрался на мостик и стал рядом с Этаном. Лонгакс, самый уважаемый старший воин Софолда, показал когтистым пальцем налево. Коготь был тусклым изъеденным, как истертый кусочек полевого шпата, насаженный на конец серого сучка.

— Пехота, — проворчал он. — Медленнее, чем плоты, но зато маневреннее. Они хотят отрезать нас до того, как нам в спину задует ветер.

— Он поиграл пальцами по рукоятке меча у пояса — меч был не моложе его самого — и, обернувшись, крикнул, обращаясь к главной палубе: — Берегитесь лучников! Держитесь за щитами, мужчины и женщины Софолда!

Арбалетчики заняли позиции на мачтах и снастях «Сландескри». Они держали арбалеты, сконструированные Миликеном Вильямсом год назад, для защиты Софолда от нападения Саганак-Смерти и ее Орды.

Балавер внимательно вглядывался в нападающую пехоту, которая теперь слегка повернулась в сторону плота.

— Даже если нам придется пройти сквозь них, они нас не остановят. -

Он оглянулся на Этана и неожиданно ухмыльнулся. — Друг мой, их лучники направят весь свой огонь сюда, и постараются отстрелять наших штурвальных.

Лучше-ка спуститесь вниз.

— Если не возражаете, я котел бы остаться здесь, — Этан сам удивился своей уверенности. Немногим больше года, проведенные в этом суровом мире сильно изменили его. Контакты с Содружеством, наверняка, изменят и транов.

Контакты с транами уже изменили по крайней мере одного человека. Он похлопал по висящему сбоку мечу. Такое привычное, можно сказать, уютное ощущение. Но поднял и проверил он все-таки ручной излучатель.

— Заряд почти кончился, — сообщил он Балаверу, щурясь, чтобы прочесть крохотные цифры через маску и ледяные защитные очки. — Думаю, что у Сква и

Миликена заряды тоще на исходе. Но первый же лучник, который подойдет слишком близко, получит хорошую дозу современной технологии.

— Я и забыл о ваших ножах, которые воюют длинным светом, — сказал генерал. — Хорошо. Тогда оставайтесь и помогите нам защититься, — и он отошел переговорить с Та-ходингом.

— Меня не очень беспокоят их стрелы, — услышал Этан обращенные к капитану слова генерала. — Они могут сделать нечто худшее, если этому

Ракоссе дадут умный совет. Сам он, по-моему, неспособен на тактические хитрости. Их плоты движутся дисциплинированно, так что держитесь ветра и постарайтесь не оторваться слишком быстро. Они могут попытаться заклинить направляющий полоз канатами.

— Благодарю вас, ведь я не знаю, что такое сражение, — ирония

Та-ходинга была понятна — как бы ни был он обеспокоен и взволнован, он не мог позволять Балаверу, или кому бы то ни было еще, советовать ему, как управлять кораблем. — Постарайтесь держать всякие канаты подальше от нашей кормы, и я благополучно доставляю вас в гавань, — и он тихонько выругался по-трански себе под нос. — Если бы у нас было на несколько часов больше, мы могли бы их обогнать. Только…

Его слова прервал крик с мачты:

— Десять кораблей, восемь куджатов влево!

К этому времени ледоход развернулся настолько, что западный ветер начал наполнять его паруса. Он набирал скорость, но на палубах главного корабля Пойо показались матросы. Новая угроза.

— Значит они нас отрезали, — заметил Балавер.

— Еще нет, — Та-ходинг снова отдал несколько распоряжений.

Над ними раздались болезненные поскрипывания, и Этан с беспокойством посмотрел вверх. Управляющие снасти были туго завернуты, чтобы держать паруса параллельно килевой линии плота.

— Думаете они выдержат эту нагрузку? — Балавер тоще уставился вверх на паутину поющих снастей. Фок-мачта застонала и, казалось, несколько отклонилась от вертикального положения.

— Если бы я так не считал, то не отдал бы такого приказа, — ответил

Та-ходинг. — Если мы этого не попробуем, мы точно, влепимся прямо в эти десять новеньких плотов.

Продолжая разгоняться, «Сландескри» резко повернул назад к каньону.

Когда и пехоте на льду и десяти боковым плотам стало ясно, что их добыча ускользает, лучники выпустили по ледоходу дождь стрел. Одна из них прочно застряла в щите их шкуры хессавара, который дали Этану. Мгновение он рассматривал ее, а потом нырнул под защиту борта, как раз когда над его головой просвистела другая стрела.

Небольшой группе пехотинцев-пойос удалось несколько обогнать других, и теперь они двигались параллельно ледоходу. Некоторые даже смогли поднырнуть под его корпус, где их не было видно. Как и предполагал

Балавер, толстые канаты из пика-пины перекинуты через плечо у некоторых нападающих.

На мостике появился Гуннар, усталый, но не встревоженный.

— Нам придется спустить людей за борт… — Стрела упала у его ног, и дрожа вонзилась в палубу. Оба трана не обратили на нее внимания. — Пока арбалетчики целятся, пехотинцы успевают проскакивать под корабль.

— Но тот, кто отстанет, из тек, кого мы спустим за борт, немедленно погибнет, — возразил Балавер. Он показал на нагоняющих ледоход пехотинцев-пойос, они почти окружили корабль. — Мы не можем себе позволить большой потери личного состава.

— Мы не можем позволить, чтобы нам заклинили руль! — возразил молодой воин.

Какая-то суматоха впереди на время прервала их спор. Несмотря на опасность Этан поднялся, чтобы посмотреть, что делается за кормой. Из близлежащего каньона к ним устремился коричнево-серый поток.

— Смотрите, это вылазка из города, — стоявший возле Гуннар с удовлетворением разглядывал серебряную реку, изливавшуюся из устья каньона. — Наши новые братья и сестры пришли нам на помощь.

Притом, что флот Пойолавомаара настиг их, а пехота почти сумела накинуть на рулевое управление «Сландескри» зеленые канаты, только прибытие подкрепления из Молокина избавило Балавера и Гуннара от дальнейшего спора. Молокинцы набросились на не ожидавших нападения солдат

Пойо, к тому же ветер задул из каньона, и молокинские солдаты получили преимущество в скорости и маневренности. С ни идеально рассчитали протяженность своей атаки. Половина пехотинцев Пойолавомаара дрогнула под первым натиском молокинцев, причем стрелообразное построение последних рассыпалось. Солдаты сворачивали направо и налево и мчались назад к своему каньону. Некоторые при этом повороте попадали под огонь с ближайших плотов

Пойо. Большинство же вскоре собралось вдоль бортов «Сландескри» справа и слева и обменивалось победными криками с командой.

Каньон стал родной, привычной расселиной в скалах. Ледоход замедлил ход, преодолевая мощный напор ветров, дующих с континента вдоль каньона, но таким же образом уменьшилась и скорость их преследователей.

Однако оставшаяся пойолавомаарская пехота, защищенная массой

«Сландескри» от сильного ветра, смогла ее настигнуть, но благодаря молокинскому сопровождению и точному огню арбалетчиков, стоявших на корме, ни один вражеский солдат с канатом не смог целым подобраться к направляющим полозьям ближе, чем на десять-двенадцать метров.

Вскоре судно очутилось внутри каньона, среди его отвесных стен, и медленно продвигалось по нему в глубь плоскогорья. Флот Пойо следовал за ним по пятам. В какой-то момент один маленький преследующий плотик подошел на расстояние арбалетного выстрела. На нем стояли две маленьких катапульты, по одной с каждой стороны единственной мачты. И обе начали тут же забрасывать деревянный ледоход мехами с горящей нефтью. Катапультеры

Пойо однако не учли невероятно сильного встречного ветра. Опасные огненные мешки не только не долетали до уходящего корабля, но ветер задерживал их в воздухе и сносил обратно. Они упали за плотом с катапультами. Тянувшаяся за ним пехота отчаянно бросилась врассыпную, когда пылающие меха растрескивались от удара об лед и горящая нефть забрызгала по всем направлениям.

Второй корабль Пойо налетел на участок льда разогретый горящей нефтью и заскользил боком, когда его полозья потеряли сцепление с поверхностью.

Еще два плота налетели друг на друга, пытаясь изо всех сил избежать удара от своего потерявшего управление товарища.

Все это вызвало большую радость молокинцев и моряков, которые добавили к суматохе и воплям свои издевательские выкрики и отборные ругательства. Балавер позволил себе скупую улыбку.

— Если все их атаки будут также неэффективны, у нас с ними хлопот не будет.

— Теперь ясно… я имею в виду теперь ясно, почему молокинцы не сообщили о присутствии флота Пойо, — задумчиво произнес Этан. — Любой нейтральный торговый корабль легко было захватить или отпугнуть, и те два, про которые министр Мирмиб сказал, что они все еще на разведке, наверное, никогда не вернутся домой.

Улыбка Балавера при этих словах Этана исчезла. Он внимательно разглядывал зрелище за их спиной. Их преследователи распутались и снова потянулись вслед за ними по каньону.

— Они еще много чего нам должны, друг Этан. Я боюсь, что когда мы окажемся в безопасности за стенами Молокина, они окончательно решат, что с них хватит.

Этан увидел, что у входа в главную каюту стоят и разговаривают две фигуры: Тиильям и Эльфа.

— Я так не думаю, Балавер. Пока у власти этот Ракосса, не думаю, что они сдадутся. Возможно, нам придется пробыть здесь еще очень долгое время.

Глава 17

«Сландескри» и его молокинский эскорт проскользнули в массивные ворота внешней стены. Известие об их возвращении и нападении Пойо привело к тому, что в городе объявили полную мобилизацию. Стена была забита вооруженными транами. Другие ждали, стоя беспорядочной, но дисциплинированной группой на льду между двумя стенами, пока плоты перевозили запасы из самого города.

Та-ходинг остановил ледоход и зарифил большинство парусов.

— Почему мы остановились здесь? — спросил Этан.

— Сэр Гуннар сообщил мне, друг Этан, что хочет сойти с корабля.

Подойдя к перилам, Этан увидел, что рыцарь и большинство команды ледохода спускается на лед. Естественно, чтобы помочь охранять стену. Этан побежал, чтобы не отстать от них. Септембер уже был на льду, неуклюже двигаясь без коньков. Когда Этан приблизился к трапу, Вильямс посмотрел вверх.

— А вы не идете с нами, Миликен?

— Нет, Этан, — учитель не глядел на него. — Вы же знаете, от меня в бою немного толка.

— Я видел вас в схватке, Миликен. Вы держитесь так же хорошо, как и другие.

Учитель благодарно улыбнулся.

— Лучше, чтобы у кого-то из нас остался, хоть частично заряженный излучатель. Конечно, я могу драться с его помощью. Но когда заряд кончится, я стану обузой. Фехтование не для меня, Этан.

Не в силах понять, действительно ли Вильямс говорит по делу или просто нашел способ уклониться, Этан сказал:

— Наверное, вы правы, Миликен. Нам, действительно, хорошо бы иметь в резерве один излучатель. Может быть, вы и Ээр-Меезах придумаете что-нибудь нам в помощь.

Учитель, казалось, успокоился.

— Конечно, мы постараемся.

Этан перешагнул через борт, ударился о корпус, услышал над собой постукивание матросских шивов. Он знал, что его друг Вильямс трусом не был. Так что, видимо, тот прав, настаивая, что им надо иметь на борту излучатель. И с мечом Вильямс не очень-то умел управляться.

Этан спустился на лед, и тут же шлепнулся на свою задницу к великому развлечению стоявших рядом молокинцев. Эльфа спрыгнула с лестницы перед ним. Она держала арбалет. Меч и колчан со стрелами свисали у нее с разных сторон пояса. Она улыбнулась его падению, но не рассмеялась.

Зная, что он оказался в такой ситуации, когда ему могут скоро перерезать горло, Этан вдруг засмотрелся глубоко в эти топазовые транские глаза и задумался, Бог знает о чем.

«Здесь и сейчас, ругал он себя, — за сотни километров от ближайшего аванпоста цивилизации гуманоидов, за парсеки от ближайшего цивилизованного мира… А впрочем, где же еще думать об этом?»

— Спасибо, Эльфа, — сказал он, когда та подала ему руку, впервые не интересуясь, что подумает и как поймет его слова сэр Гуннар.

Глядя с гребня стены вниз в каньон, он мог разглядеть как плоты и солдаты Пойо образовали на льду сплошную линию. Со льда от ставших на колено пойолавомаарских лучников, их сотоварищей, устроившихся на мачтах и снастях плотов, полетел град стрел. Все паруса были спущены, ледяные якоря отданы и прочно держали корабли атакующих против порывистого ветра из каньона. Не нужно было быть военным специалистом, чтобы понимать полную бессмысленность их попытки. Те стрелы пойос, у которых хватало сил долететь до верха стены, были настолько ослаблены ветром, что, даже попадая в цель, могли лишь слегка оцарапать. С другой стороны, кроме арбалетов, оружием молокинцев был попутный ветер, так что их стрелы летели вниз с такой силой, что пробивали кожаные щиты.

Офицеры на кораблях Пойо быстро поняли безнадежность своей позиции.

Подняв якоря, они отвели корабли вниз по каньону за пределы полета стрел.

Вскоре на стенах зазвучал призыв: «Вниз, вниз».

— Это может означать, что сейчас пойдут в код катапульты, — объяснила откуда-то возникшая рядом Эльфа. Этан остро чувствовал ее близость. Хотя траны не потеют, они выделяют специфический запах, строго индивидуальный для каждого.

— Будем надеяться, что они так же точно стреляют камнями, как мешками с нефтью. — Она улыбнулась воинственной улыбкой, показав изящные заостренные клычки.

Эта свирепая зубастая улыбка сразу же сделала те мысли, которым он предавался последние полчаса, абсурдными. А кроме того, он понял, что напряжение, в котором он находился в это же время, меньше было связано с битвой, чем он думал. Теперь он смог расслабиться.

Послышался отдаленный, приглушенный ветром тяжелый удар. Этан рискнул поглядеть через стену. Внизу на льду лежало несколько камней размером в человеческий рост. Массивное каменное укрепление почти не пострадало.

Воинственные крики и непристойные смешки были ответом защитников.

Звучное «уух» — и несколько меньший валун перелетел через стену и упал сзади на лед. Через несколько минут Этан понял безнадежность этой новой попытки. Даже при условии необыкновенной точности каждого попадания.

Пойо понадобится лет десять-двенадцать, чтобы пробить или лучше сказать продолбить стену, слишком массивную чтобы ей всерьез могли угрожать камни небольшого размера. К тому же даже таких камней было у осаждавшего флота не так уж и много, как не много было и костяных и примитивных металлических инструментов, чтобы вырубить новые ядра из плотных базальтовых скал.

В загроможденном пространстве каньона пехотинцы не могли поставить достаточное число катапульт, чтобы согнать защитников со стен. У тех хватало времени видеть каждый прибывающий камень и уклоняться от него в том редком случае, когда он долетал до парапета.

Когда же молокинцы привезли из города свою собственную артиллерию и начали швырять из катапульт камни обратно по кораблям противника, отчаяние солдат Пойо стало очевидным. Они снова отступили — еще дальше по каньону и там засели. Тем временем молокинские солдаты и моряки со «Сландескри» открыли необъявленное состязание, кто более унизительно оскорбит нападающих.

Но несмотря на эту ситуацию, не было видно никаких признаков того, что корабли Пойо собираются уходить. Значит, это была осада.

— Думаю, что они какое-то время не будут нападать, — заявил

Септембер. Огрубевшая кожа на его лице слегка порозовела, и весь он как будто светился изнутри. Несомненно он получил удовольствие от этой короткой битвы. Этан про себя подумал, что гигант разочарован тем, что дело не дошло до рукопашной. С громадного его кулака свисал огромный боевой топор. — Их стрелы долетали сюда так медленно, что их мощно было собирать в воздухе, — продолжал он, сидя, прислонившись к стене спиной. -

Эту стену им своими камнями не разрушить, а баллистики, чтобы перекинуть камни через стену, они не знают.

— Как вы думаете, что они теперь попытаются предпринять?

— На их месте, приятель, если бы я был так глуп, чтобы продолжать это, то, наверное, попытался бы сломать ворота. Так как они не могут при таком ветре таранить их кораблем, то скорее всего принесут на руках какое-нибудь бревно или что-нибудь вроде этого, а может, попытаются прожечь их нефтью.

— Молокинские канаты не дадут приплыть сюда никому, Сква.

— Верно, юноша. Это означает, что им придется доставить сюда достаточное количество пехоты, чтобы перебраться через стену и самим спустить канаты. Не думаю, что у них есть хоть какой-нибудь шанс. Мы можем поставить лучников и арбалетчиков к воротам и отстреливать их по одному, и поставить за воротами по пятьдесят солдат на каждого, кто прорвется через них. Даже пытаться — это просто самоубийство. Хотя это не означает, что они не попытаются. Известно, что люди тоже выкидывали подобные шутки.

— Но они могут держать нас в Молокине неопределенно долгое время.

— Это так. — Септембер потрогал золотое кольцо в правом ухе. — Меня это не очень волнует. Мне нравится Молокин. Но это не позволит нам передать наши важные открытия падре в «Медной обезьяне». Еще более важно, что это блокирует всю торговлю. Торговцы и покупатели поищут другие места, чем пробиваться в Молокин. Офицеры Ракоссы, по-видимому, знают это, если даже он сам не может думать ни о чем, как только захватить в свои руки

Тиильям. Не думаю, чтобы наши друзья молокинцы поддались, но судьбу слишком многих войн решили не военные факторы, а экономические. Что касается меня, — он прошелся пальцами по топорищу своего огромного топора,

— я надеюсь, что Пойо это все надоест и они попробуют снова атаковать в лоб… Но скорее похоже, что когда им надоест, они покинут корабль за кораблем и по одному отправятся к своим домашним очагам. А до тек пор мы можем расслабиться и насладиться гостеприимством наших хозяев, пока Пойо решают, как им выйти из этого положения. — Он заложил обе громадные руки за голову и закрыл глаза. Через несколько минут он показал Этану, что не заснул, открыв один глаз. — Дикари против нас, дикари с нами, и мы, трое вроде бы цивилизованных людей, бессильны повлиять на них. Подумайте об этом, приятель. — После этого он заснул, не обращая внимания на холод и шум тысячи чужих солдат.

— При всем уважении к вам, мой повелитель, атаковать мы не можем, — под яростным взглядом своего переменчивого властителя офицер чувствовал себя неуютно и хотел оказаться снова на своем корабле, а не здесь, в королевской приемной.

— Одуин прав, мой повелитель, — сказал другой из собравшихся капитанов. — Даже если бы против нас был обычный ветер, и то этого бы хватило. Но здешний встречный ветер остановит даже бога! Они могут по своему желанию сделать вылазку и нанести нам существенный ущерб. Их оружие имеет большую дальнобойность, чем наше. И эти их маленькие особенные стрелы, — он поднял повыше софолдскую арбалетную стрелу, — они стреляют ими с большей силой, чем наши лучшие лучники.

— У их катапульт попутный ветер, сэр, — добавил третий офицер, — я был в группе, которая много дней назад побывала в городе в поисках этого проклятого большого корабля. Эта стена перед нами имеет толщину почти полсатча и прочная, как скалы вокруг нас. Я не знаю осадного орудия, которое могло бы ее пробить.

Тонкс Джин Ракосса, ландграф Пойолавомаара, скорчился в своем кресле у дальнего конца треугольного стола и молча разглядывал своих командиров.

Он дал молчанию разрастись до того, что многие заерзали на своих стульях.

— Есть ли у вас для меня еще хорошие новости, мои солдаты?

Они посмотрели друг на друга, на стены, на стулья, куда угодно, только не на опасного ласково-говорящего ландграфа. Большинство из них презирало его извращенные мечты. С момента восхождения на трон сумасбродного Ракоссы после подозрительной смерти его старшего брата было много недовольных перешептываний, но пойос были привержены традициям.

Открытого восстания тогда не произошло. Не быть ему и сейчас. Никто, однако, не мог отрицать богатства, которые Ракосса принес их городу-государству, пусть и сомнительными методами. Многие чувствовали себя виноватыми, что обогатились бессовестными средствами, но не было таких, кто отказался бы принять предлагаемую ему долю.

Проговорив мягко и сдержанно первую фразу, Ракосса пригнулся вперед и закричал на них.

— Вы что, думаете, что мы слепы, как горгульи? Вы что, считаете, что стоя перед убежищем этой женщины и этих залезших к нам из другого мира, и этих толстых торговцев, мы не можем почувствовать ветра, бьющего нам в лицо? — Он снова откинулся и голос его упал до вкрадчивого мурлыкания. -

Стало быть, мы не смогли заклинить канатами ведущий полоз нужного нам корабля?

Один из офицеров поднял другую арбалетную стрелу. Кончик ее был коричневого цвета.

— Мой повелитель, вот это я вытащил сегодня утром из своей спины.

Со стороны других капитанов раздался поддерживающий шепот.

— Мы сами тоже были ранены, Т'хозжер, — проговорил Ракосса. Он всегда был очень осторожен. Как бы ни были глупы и невещественны эти воины, других для осуществления его мечтаний у него не было. Они лишены прозрения будущего, но все еще могли быть опасны.

— Наши солдаты заклинили бы управление этого корабля, мой господин, — с чувством сказал Т'хозжер, — и послали бы его разбиться на скалы.

Заклинили бы так, что сорок человек за десять дней не распутали бы канатов… если бы не это! — И он сердито сломал стрелу пополам.

— Это правда, сир, если бы не это… и не это! — Офицер, охранявший двери каюты, протиснулся в собрание. Став лицом к лицу с ландграфом, он встал на стул и резко положил на стол свою правую ногу. Тройной шив впился в твердое дерево. Черная линия всего в несколько миллиметров шириной обегала ногу сразу под мохнатым коленом спереди назад, на икру, которая была толще, чем у любого человеческого существа. — Это сделали те, не из нашего мира, пришельцы.

Несколько офицеров наклонились вперед, разглядывая необычайно симметричную рану. Мех и кожа, казалось, были выжжены.

— У них есть странное оружие, которое стреляет кусочками солнца, — говорил унтер-офицер. — Они длинные, тонкие и пробивают самый толстый щит.

В моей команде была высокая женщина Зу-Эфаа. Хороший бесстрашный боец, она подобралась совсем близко, чтобы набросить канат на полоз корабля. Я сам видел, что случилось, потому что был рядом с ней, ближе других. Один из пришельцев направил на нее маленький кусочек металла. Из него появилась вспышка огня, голубого, а не красного, на какое-то мгновенье она была ярче солнца, — раздалось несколько возгласов ужаса, — она прошла щит Зу-Эфаа насквозь, и ее военный кафтан, ее грудь, и вышла из спины и ударила лед за ней, который растаял под этой вспышкой в глубокую лужу.

После сегодняшнего боя я спустился на лед, чтобы забрать ее меч и латы и отрезать прядь волос для ее близких, — он поднял правую лапу в протянул вперед указательный палец. — Если бы этот палец был достаточно длинным, я бы мог насквозь продеть его через ее тело, там, где это световое оружие сделало в нем дыру. Я не был внимателен сегодня, и получил это, — он резко и горько провел ладонью по черной линии на ноге. — Нет способа воевать с оружием, которое собственную ногу заставляет вонять, как горелое мясо. — Он освободил когти, снял ногу со стола и сошел со стула. -

Разве можем мы воевать с теми, у кого магия солнца?

Несколько капитанов сердито зашумели, соглашаясь с ним.

Ракосса дал им какое-то время пошуметь, потом тихо произнес:

— Болваны.

Разговоры стихли, хотя еле скрытое выражение несогласия не исчезло с лиц.

Ракосса встал.

— Вы знаете, что вы жалкие болваны? Ваши матери вскормили вас не молоком, а водой, — он протянул лапу. — Прежде чем выслушать ваши дурацкие возражения, мы расскажем вам еще кое-что. Мы ведь уже выиграли эту битву.

Странное впечатление произвело это смешное заявление. Даже сторонники ландграфа не знали, что тот не был самым разумным траном в Пойолавомааре.

Многие подумали, не спятил ли он окончательно? Против этого многие ничего не имели бы. Но оказалось, что этого не произошло.

— Мы выиграли, потому что эти презренные существа оказались там, где мы их ожидали. Мы не знали, сделают ли они это. Мы не могли гоняться за ними по всей земле, тем более, что им ничего не стоило ее покинуть. Они ведь вполне могли улететь сквозь небо, что, по словам Колоннина

Ре-Виджара, является свойством пришельцев?! Но он же говорил нам, что вероятнее всего они этого не сделают.

Это последнее вызвало оживление у офицеров.

— А где храбрый ландграф Арзудуна?

— Да, — прокричал второй. — Куда он отправился именно сейчас, когда нам приходится воевать кровью, а не словами?

— А, так у вас хватило мозгов заметить отсутствие нашего высокоценимого друга и союзника?! Что ж, еще немножко поработайте своими извилинами. Куда он мог уехать? Ну, пораскиньте мозгами! — Он наслаждался растерянностью, написанной на их лицах. — Подумайте о том, что мы сейчас сказали, о пришельцах, летающих по воздуху.

Наконец кто-то произнес потрясенно:

— Неужели он отправился за помощью для нас?

— Кажется, среди вас появилось разумное существо. — Ракосса посмотрел на того, кто это сказал, запоминая его, чтобы продвинуть в будущем, если, конечно, тот будет вести себя по отношению к его королевской персоне с должной почтительностью и подобострастием.

— У Ре-Виджара, как и у этой проклятой женщины, есть союзники среди пришельцев. Когда нам стало ясно, что ледовый корабль и его груз не находятся в городе торговцев, мы отправили Ре-Виджара — по его собственному предложению — обратно в Арзудун. Он уверил нас, что обеспечит нам помощь пришельцев. Он вернется с боевым оружием таким страшным, что жалкие ноши пришельцев с этого корабля будут против него как деревянный меч против стального! — Он снова сел, предоставив офицерам размышлять над тем, что сказал. — А тем временем, — добавил он, — торговцы и их пришельцы не смогут выбраться отсюда. Если они осмелятся атаковать нас из открытом льду, мы отступим за пределы их ветрового преимущества и отрежем их от моря, несмотря на все их оружие. Если они снова исчезнут, они снова будут найдены, а тут и ландграф Арзудуна вернется со своей подмогой. Они не убегут от нас! — и он крепко ударил лапой по столу. — И тогда мы будем хозяевами не только богатств, но и всего этого торгового города, который мы разграбим, а потом выжжем дотла.

В каюте раздались восторженные крики. Ракосса откинулся в кресле, внутренне улыбаясь. Они снова были в его руках. Снисходить до них было не слишком приятным занятием, но они должны постоянно чувствовать его величие, чтобы не рассуждать! Чтобы подчиняться!

Да, у него будет плот с прекрасными высокими полозьями, сделанными из металла пришельцев. У него будут таинственные короткострельные луки их команды. Его солдаты, ставшие слишком болтливыми для солидных граждан, теперь получат возможность забыть пустые измышления и заняться грабежом

Молокина. Он прославит собственное имя и имя своего народа!

Но он получит и нечто такое, что куда более заманчиво, нежели завоевание и ограбление города или приобретение самого большого во всей

Тран-ки-ки ледового корабля или даже новая власть и дополнительный престиж. Его глаза сузились и двойные веки почти закрылись, отчего у ландграфа Пойолавомаара стал одурелый, сонный вид. У него будет наложница

Тиильям.

Пусть его командиры и солдаты грабят город. Он достаточно богат и без этого. Не богатства ему нужны сейчас, а эта женщина.

Гул разговоров вокруг постепенно затихал, собравшиеся расходились, а он все представлял и представлял себе, что он с ней сделает, когда его лапы снова прикоснутся к ее коже.

И на этот раз она уже не уйдет от него!

Один из младших служащих Мирмиба показывал Этану и Сква пригороды

Молокина. Теперь они находились на дальней юго-западной стороне города, где густые купы хвойного леса уходили от берега вверх по мелкому ответвлению каньона. Оглядываясь назад, они могли видеть маленькие плоты, носящиеся туда-сюда по чашеобразной гавани. Дым поднимался из каменных труб. Мягкий ветерок приглушал звуки отдаленных верфей и города.

Осаждающий флот Пойолавомаара и возможность собственной гибели казались очень далекими.

— Эти деревья, — гордо указал чиновник, — одни из самых старых и высоких в каньоне. Мы не рубим их без разбора, а бережем на особый случай

— например, для главной мачты очень крупного плота. Они также защищают нас от сильных ветров, которые иногда обрушиваются с плато на город.

Чиновник опустил руку и затормозил на обледенелой дорожке, подстраиваясь к двум людям, которые вместе с ним взбирались в гору. Но они так и не увидели лесопилки и склады строительных материалов, которые были расположены дальше по каньону.

За их спинами раздался крик. Кричал молодой тран, который мчался за ними вверх по склону. Он резко остановился, отдуваясь и тяжело дыша, как бегун, сбившийся с ритма. Заговорив, он энергично замахал руками — главным образом в направлении гавани.

— Еще… еще неболюди появились. — Этан и Септембер беззвучно обменялись взглядами. — Они говорят… — Он с опаской посмотрел на обоих людей, переводя дыхание, — они говорят, что вы изменники своего народа, злые люди, которые принесли зло и нам. Что траны Пойолавомаара хотят оказать всему Тран-ки-ки услугу, пытаясь взять нас в плен, и что мы, жители Молокина, должны немедленно вас выдать.

— Понятно. — Септембер невозмутимо рассматривал пушистогривого гонца.

— А что по этому поводу говорят Мирмиб и леди К'ферр?

Тот странно ухмыльнулся.

— Много всякого, что явно не рассчитано на уши детенышей. Они верят вам. Мы все, молокинцы, вам верим. Те, кто поддерживает предателей-пойос, для нас не иначе как лжецы, к какому роду и сословию бы они ни принадлежали. Истина не в более быстром плоте и не в более мощном мече.

— По-моему, — одобрительно сказал Септембер, — вы, ребята, будете ценным приобретением для Содружества. А вы, случайно, сами не видели этих новых неболюдей?

— Видел.

— Не был ли один из них немного ниже меня и такой весь из себя важный?

— Я их особенно внимательно не разглядывал, — честно ответил гонец. -

Меня послали только для того, чтобы я сообщил вам о них. Но их было три небочеловека, и тот, которого вы описали, может быть, дает приказания двум другим. Они прибыли на корабле в высшей степени чудесном и волшебном. У него нет полозьев, — изумленно пробормотал он. — И он плывет надо льдом на высоте моей груди.

— Скиммер, — объяснил Этан, добавив: — На нем они могут вообще перескочить через стену, если захотят. Так их трое?

— Трелл не уедет из Арзудуна без какой-нибудь охраны, — рассудительно сказал Септембер. — Наверное, мироблюстители. Они безоговорочно будут выполнять приказания комиссара-резидента, если мы не вправим им мозги. А если Трелл сказал им, что мы опасные преступники, или еще что-нибудь в этом духе, то у нас и не будет возможности к ним подобраться. Но скиммер меня не пугает. Трелл это должен понять. Посмотри-ка, что еще они захватили.

Трелл и правда привез гораздо больше, чем просто скиммер. Этан и Сква стояли на стеке, закрывавшей каньон. Вдали им были видны свернутые паруса и мачты флота Пойо. Значительно ближе, плавая на высоте двух метров надо льдом, находилась прямоугольная металлическая штука с вытянутым носом.

Задняя часть предмета бала неправильной формы и состояла из того же тусклого металла цвета сурьмы, что и корпус, а шишки и возвышенности придавали ей вид дохлого животного. Передние две трети обычно прикрывались фонарем из стеклометаллического сплава, но сейчас он был убран. От скиммера доносился мягкий гул.

Человек в скафандре сидел за управлением. Позади него стоял Трелл.

Немного левее и еще дальше третья фигура сидела в гибком сиденье. Сиденье было прикреплено к устройству, состоящему из узкой конической трубки двух с половиной метров длины, покоившейся на подвесной подставке из полупрозрачной керамики, стеклосплава и металлических нитей. Этан почувствовал, как что-то у него в груди оборвалось. В этой абстрактной скульптуре он опознал лучевую пушку. Среднего размера, но достаточно мощную, чтобы превратить любое укрепление Тран-ки-ки в груду расплавленных скал.

Ее оператор свободно сидела на своем кресле, приглаживая рукой длинные рыжие волосы и ожидая распоряжений комиссара.

Близость скиммера сделала использование усилителей голоса излишним.

— Этан Фром Форчун, Сква Септембер, Миликен Вильямс!

Этан сразу же узнал голос Трелла.

— Где Миликен?

— Куда-то отправился с колдуном. Наплевать, дружище. — Септембер заорал через стенку: — Мы здесь, Трелл!

— Вы занимаетесь, — напыщенно начал комиссар, — недозволенными, запрещенными и незаконными действиями среди аборигенов этого бесстатусного мира класса V.

— Мы пытаемся помочь им сформировать нечто вроде планетного правительства, — заорал в ответ Этан, — так чтобы они могли перескочить в класс II. Это — вещь хорошая. Ты сам это сказал, Трелл.

— У вас нет официального разрешения, — сладко возразил Трелл. -

Будучи комиссаром-резидентом, я разделяю вашу озабоченность. Но я не могу допустить недозволенной деятельности в таком тонком деле.

— Мы готовы сотрудничать, — парировал Септембер. — Дай нам разрешение.

— Я не имею на это власти, мистер Септембер. Я — всего лишь исполнитель, а не чиновник, принимающий решения. Если вы возвратитесь со мной на Арзудун, я помогу вам заполнить нужные анкеты и провести вашу просьбу по нужным каналам.

— На это уйдут годы, — Этан не пытался скрыть сарказма. — Ты знаешь, что такое бюрократия. Мы — не дипломаты и не миссионеры. Мы просто частные лица. Мы никогда не получим разрешения.

— Это не мне решать. Но вы должны действовать официальными путями!

Как комиссар-резидент, я облечен властью следить за законностью. Закон ас позволяет неспециалистам вмешиваться в дела аборигенов.

— Вы называете это вмешательством. Мы называем это по-другому.

— Это очевидно, мистер Септембер. Однако, — и он кивнул в сторону ожидающей пушки, — мы выбьем из ваших союзников-аборигенов все, что вы им вдолбили. В последний раз предлагаю вам мирно вернуться в Арзудун…

— Где нам могут вспороть брюхо… случайно, — прервал его Септембер.

— …и осуществлять вашу деятельность в установленном порядке.

— А если нет? — осведомился Этан.

Треллу удалось принять огорченный вид.

— Если вы заставите меня применить современное оружие против примитивного народа, это очень сильно подмочит вашу репутацию.

— Он хочет сказать, — пробормотал Септембер, — что если мы с молокинцами будем сопротивляться, он разнесет город в клочья, а потом все свалит на нас. Если мы вернемся с ним, то нетрудно догадаться, что произойдет. Или он нас убьет, или отправит на первом же корабле за пределы системы. Это положит конец любым попыткам организовать транов и вывести их из убийственного феодализма. Вы знаете, чем закончится любой запрос по официальным каналам.

— О чем вы говорите, друзья?

Они оглянулись и увидели, что позади них выжидающе стоит Гуннар. Этан перешел с симворечи, на которой разговаривали они с Септембером, обратно на транский и повторил большую часть их разговора для рыцаря и Мирмиба, который приблизился к ним.

Гуннар поднял арбалет, который взял на складе оружия «Сландескри».

— Что будет если я всажу молнию в грудь главного человека? Разве он не умрет так же быстро, как любой тран?

— Так же, — признал Септембер. — Но тогда нам придется убить одновременно всех троих, — он взглянул через стену, — а это практически невозможно. Если хоть один из них выживет, они передвинутся за пределы досягаемости и разрушат весь город — или, что еще хуже, вернутся на

«Медную обезьяну» и положат о том, что здесь случилось. Тогда Молокин будет объявлен вне закона, городом, который требуется усмирить, а

Ре-Виджар и Ракосса окажутся лучшими вождями во всей Тран-ки-ки. Нет, это слишком рискованно. Годится только как последнее средство. Это все равно, что прыгать через трещину — пан или пропал. Кроме того, Трелл не дурак. Он знает, что у нас есть пара пистолетов. Наверное, скиммер защищен от их излучения. Что бы мы в них сейчас не направили, все отразится прямо в лед.

— У нас есть еще одно оружие, Сква, — Этан перевел взгляд с человека на трана. — Новая история целой расы.

Септембер презрительно фыркнул.

— Я не уверен, что Трелл из тех, на кого это произведет хоть малейшее впечатление, дружище.

— Не спешите его осуждать, Сква. Вы когда-то и сами сказали, что можете впасть в крайности. Дайте-ка мне сначала попытаться его уговорить.

Быть может, тогда и не придется нам прибегать к каким-нибудь

«панам-пропалам».

Септембер был в нерешительности.

— Может, я и ошибаюсь, — продолжал Этан, — но, по-моему, он — просто ловкий администратор, которому нравится не убивать, а красть, прикрываясь законом. Убийца, конечно, тоже аморальное существо, но не всякое аморальное существо — убийца!

— Красиво говорите, юноша.

— Это — моя работа. Разрешите мне попробовать поговорить с ним. Если он не прислушается, ну что же, — он пожал плечами и взглянул на изготовленный арбалет Гуннара, — мы всегда сможем испробовать более активные методы.

— А почему бы не убить его, — живо заинтересовался Гуннар, — когда он придет к нам вести переговоры?

— Во-первых, Гуннар, мы не убийцы, — сурово ответил Септембер. -

Во-вторых, Трелл придет один. Может, это звучит парадоксально, но он менее опасен, когда с ним охранники со скиммером и пушкой. Стоит его убить — и мы проиграли.

— Значит, договорились. Друг Этан, попробуйте поговорить с ним. -

Самим своим тоном Гуннар показывал, как мало он надеется на успех Этана.

Тот высунулся за край стены.

— Не встретите ли вы нас у ворот? Нам надо рассказать вам много такого, о чем вы не знаете, Трелл.

— Встречу, — последовал ответ, — при условии, если мне будет позволено взять пару охранников!

У Септембера отвисла челюсть. Неужели Трелл настолько глуп, что оставит без надзора скиммер и пушку?..

Он не был настолько глуп. Когда высокие деревянные ворота чуть приоткрылись, в отверстие вошел Трелл в сопровождении двух громадных транов и Колоннина Ре-Виджара, похожего на огромного серого Чеширского кота.

Трелл хорошо подготовился. На нем были коньки, похожие на те, что изготовили для Этана и его друзей.

— Так вы с Треллом с самого начала были заодно, — сказал Этан.

— В чем? — Трелл говорил, таким же невинным тоном, как человек, уверяющий других, что удавка у него в руках — это всего-навсего носовой платок. — Будучи ландграфом Арзудуна, Ре-Виджар, естественно, интересуется всем, что так или иначе относится к его народу и к его миру.

— Относится ли к этому личная выгода?

— Мы все здесь деловые люди и торговцы, — казалось, Ре-Виджара ничуть не задело явное оскорбление Этана. — В качестве торговца я был весьма доволен, если бы все удалось уладить полюбовно. Вам следует послушаться вашего руководителя и вернуться с ним на вашу заставу.

— Так могут быть улажены только дела пришельцев. — Гуннар прислонился к стене рядом с ними, рассматривая острие своего меча. — Но после отъезда людей останется еще немало вопросов, которые придется решать вам.

— Пусть будет так, как вы решите. — Ре-Виджар явно отмахивался от рыцаря, и Гуннар гневно напрягался.

— Что-нибудь придумаем и для вас — поспешно сказал Трелл. Он указал на пояс Этана. — На тот случай, если вам интересно: скиммер не лучезащищен. В этом нет необходимости. Он за пределами досягаемости ваших ручных пистолетов. Они не бьют и на десятую долю того расстояния, которое имеет пушка. Хотя мне не хочется вас убивать, но если вы откажетесь вернуться со мною и будете упорствовать в своих незаконных действиях, мне придется прибегнуть к самым жестоким мерам. Так что же вы желали сказать мне?

Он выказывал признаки нетерпения. Может быть, и потому еще, что спецкомбинезон был ему не совсем впору.

Этан дал знак Гуннару. Рыцарь подошел к двери залы, построенной у основания стены. Оттуда вышли несколько матросов со «Сландескри» с мешками. Содержимое мешков было осторожно извлечено и разложено на льду перед Треллом. Ножи, тарелки, рельефы — всяческие памятники, извлеченные из погребенной столицы, которую они нашли в глубине материка.

Жалея, что рядом нет Вильямса, который дал бы более научную и подробную информацию, Этан приступил к анализу того, что они нашли.

Пожалуй, его повествование больше заинтересовало охранников транов и

Ре-Виджара, чем Трелла.

Это не значило, что комиссар не понял важности памятников культуры и технологии, разложенных перед ним. Он опустился на колени, рассмотрел странный инструмент, изготовленный из местной стали, самой лучшей, которую они когда-либо видели.

— Да, ничего подобного мне прежде видеть не приходилось. Должно быть, эти ваши молокинцы — прекрасные мастера.

— Вы ведь так не думаете, Трелл? Не надо быть специалистом, чтобы понять, какая это древность. С помощью Содружества Тран-ки-ки сможет сохранять свои достижения и в перерывах между теплыми циклами.

— Эти Золотые Сайи, о которых вы говорили…

Этан с энтузиазмом подхватил:

— Это теплопогодные варианты тех же транов, сохранившиеся в своем вулканическом районе с прежнего теплого периода. Там остались следы растений и животных той эры. Во время теплых циклов траны живут вместе на континентах большими общественными организмами. Дайте им технологию связи

— и получите настоящее планетарное правительство. Только периоды страшного холода загоняют их в города-государства, которые дерутся друг с другом из-за клочка земли. Понимаете, Трелл? Речь идет о гораздо большем, чем о простом статусе ассоциированных членов Содружества. Через несколько тысячелетий у транов будет статус полных членов, и они его сохранят, как только создадут культурную основу, которая не будет разрушаться при наступлении каждого нового оледенения.

Он помолчал и продолжил с большей торжественностью, чем мог от себя ожидать:

— Если вы отвезете нас обратно в Арзудун, сунете на следующий отлетающий корабль и забудете все это, вы обречете целый народ, сотни миллионов разумных существ, на существование с периодическими кризисами, голодом и смертями, которых можно было бы избежать. Вы лично будете ответственны за то, что лишите их того, что принадлежит им по праву.

— Иначе говоря, вы стоите перед простым выбором, Трелл, — подчеркнул

Септембер. — Несколько льготных кредитов, льготных операций для вас лично или будущее целого мира. Конечно, если вы выберете первое — вы не совершите ничего нового.

Этан видел, что комиссар мысленно взмок. Одно дело снимать пенку с торговли вздорного примитивного народа — и совсем другое — делать это за счет будущего целой цивилизации. Трелл был достаточно цивилизован, то есть он был и в самом деле комиссаром-резидентом, чтобы эта проблема озадачила его.

Почувствовав его неуверенность, Этан отчаянно подыскивал слова, которые смогли бы окончательно склонить Трелла на их сторону.

— Вы по-прежнему останетесь главным, по-прежнему будете комиссаром.

По-прежнему сможете получать законный, хотя и меньший процент, с местной торговли. Подумайте, какой начнется бум, когда траны организуются на планетной основе. Мы уже направили их по этому пути здесь, в Молокине.

— А если этого недостаточно, подумайте о славе, которую не купишь несколькими кредитными сделками. Вы войдете в историю Церкви в качестве комиссара, который понял циклическую природу цивилизации этого мира и предпринял первые шаги, чтобы помочь климатически истощенному народу.

Какими деньгами измерить бессмертие, Трелл?

Он замолчал. Воззвав к порядочности Трелла и теперь к его самолюбию, он больше не знал, что сказать.

— Я не… я не уверен…

Елейная манера Трелла исчезла вместе с его самоуверенностью. Он пришел, ожидая услышать мольбы и вызов. Вместо этого его встретили памятники культуры и новой историей мира. Он был выбит из колеи и нуждался в возможности прийти в себя.

— Мне надо подумать об этом, все тщательно взвесить. Мы… — он замолчал и резко повернулся к Ре-Виджару. — Что ж, пойдем и поговорим, друг ландграф.

Ре-Виджар пошел с Треллом к приоткрытым воротам.

Комиссар повернулся к Этану:

— Я вам отвечу меньше, чем через час.

— Пожалуйста, будьте благоразумны — обдумайте очевидное, — сказал

Этан. — Мы дадим вам наш ответ тогда же.

Похоже, что Трелл не слышал этих последних слов: он словно отключился, погрузившись в глубокие размышления.

— Что по-вашему, он ответит, друг Этан? — спросил Гуннар, когда деревянные стены со скрежетом захлопнулись за уходящей четверкой.

— Не знаю, абсолютно ничего не знаю. Обычно я чувствую, когда заинтересовал клиента, когда я убедил кого-то в чем-то, но Трелл, кажется, слишком ошеломлен. Так что понять его… Как вы, Сква?

— Я тоже не знаю, мой юный друг. Трелл пытается решить, стоит ли грядущее бессмертие нынешних благ. Это древняя дилемма, стоящая перед человечеством: жить ли сегодняшним днем или зарабатывать себе место на небесах? Через час узнаем.

— Предположим, что он откажется, Сква… Что же мы будем делать?

Септембер ничего не сказал. Но выражение его лица было достаточно красноречивым.

Глава 18

Скиммер завис рядом с королевским плотом пойолавомаарского флота. В центральной каюте разговаривали Трелл, Ре-Виджар и Ракосса. Двое мироблюстителей стояли неподалеку, тихо переговариваясь между собой и не обращая внимания на любопытные взгляды толпящихся вокруг транов.

— Друг Колоннин, — устало говорил Трелл, — снова повторяю, хотя вы отказываетесь меня понимать. У меня нет выбора. Обстоятельства оказались выше меня.

— Да, — напряженно ответил Ре-Виджар, — но я не понимаю, почему вы говорите, что у вас нет выбора. Почему вы не воспользуетесь вашим световым оружием и не превратите в золу этик трех пришельцев и не развеете их прах над океаном?

— Потому что это ничего не даст. Потому что дело не в них. — Трелл сидел в слишком большом для него транском кресле, и пальцы его не знали покоя. Они потирали, чесали друг друга, переплетались и складывались вместе.

— Все, что они сказали о будущем вашего народа — правда, если, конечно, они верно интерпретируют свои открытия. Но думаю, что они правы.

А кроме того, мне нравится мысль, что мое имя будет занесено в учебники истории. Вам такое тоже понравится.

— Ваша история — не моя.

— Будет вашей.

— Это еще надо посмотреть.

— Ни один из нас не обнищает из-за такого поворота событий, Колоннин.

Вы по-прежнему останетесь ландграфом Арзудуна. По мере того, как порт

«Медной обезьяны» будет расширяться, чтобы обеспечивать торговлю остальной

Тран-ки-ки, Арзудун и вы будете богатеть.

— Через сколько ваших лет?

— Очень скоро, — настаивал Трелл.

— А как насчет других, новых портов?

— Могут появиться один-два, — признал Трелл. — Но Арзудун по-прежнему будет основным.

— Меня мало интересует то, что произойдет после того, как я умру, друг Трелл. Меня интересует только то, что произойдет завтра, ну, может, еще и послезавтра.

Трелл кинул взгляд через комнату, на стоящую в тени фигуру:

— Как насчет вас, Ракосса, ландграф Пойолавомаара? Чего хотите вы?

Ракосса вышел на свет.

— У нас достаточно богатств, чтобы нам хватило на все последующие дни. У нас есть положение и власть. А что до того, что будет с нашим именем после того, как мы умрем, нас это нисколько не заботит. Нас даже не волнует, что будет завтра, — только сегодня. Чего мы хотим? Мы хотим справедливости! Эти торговцы, которые осмеливаются бросать вызов нам и…

— Да знаю, знаю, — вздохнул Трелл, раздосадованный ребяческой одержимостью этих невежественных дикарей. — Колоннин рассказал мне о наложнице. Ваши желания так же ограничены, как ваше видение мира, Ракосса.

— Вы считаете нас ниже себя, пришелец. Однако наше видение мира, — он произнес эти слова таким тоном, что у Трелла странно начал зудеть затылок,

— может оказаться далеко не таким ограниченным, как вы, пришельцы, считаете.

— То есть?

— Мы пытаемся предусмотреть все, — тупо объяснил Ракосса. — Так нам удалось выжить при дворе, полном интриг, и среди хитрых врагов, окружавших нас со всех сторон. Они тоже думали, что мы глупы и безумны, что нас ослепляют легкомысленные желания. Но одержимость — это не слепота, и мы не настолько одержимы, чтобы не видеть возможных вариантов.

Правая рука Трелла осторожно потянулась к карману скафандра, открыла внутренний тепловой замок и проскользнула в комбинезон под скафандром.

— Сначала вы сказали, что вас интересует только сегодня. Теперь вы утверждаете, что смотрите в будущее. Если вы не безумны, Ракосса, то по крайней мере вы непоследовательны.

— Но мы привыкли защищать наши сегодняшние желания, пришелец.

Внезапно Трелла оценило. Все еще двигая рукой, он изумленно посмотрел на Ре-Виджара, который отошел и встал у дальней стены.

— Колоннин, что…

Первая стрела ударила комиссара-резидента чуть повыше сдвинутых назад противоледных очков. Она скользнула по черепу и поэтому не убила его сразу. Но следующие убили.

И Ре-Виджар и Ракосса вышли из-под огня. Да и огня фактически не было: предусмотрительности Трелла хватило всего на один выстрел, но его излучатель прострелил только крышу каюты.

Выполнив свою задачу, моряки, которые прятались в стропилах наверху, за дверями и окнами, вернулись к своим обычным делам. Все, за исключением нескольких человек, которыми командовал Ракосса.

Тела троих погибших людей — мироблюстителей тоже не имело смысла оставлять в живых — стали почти неузнаваемыми под массой вонзившихся стрел.

— Разве была необходимость в таком количестве? — осведомился

Ре-Виджар, беспокойно глядя на трупы.

— Не вы ли, ландграф Арзудуна, сказали нам, что не можете с уверенностью сказать, где находятся их жизненно важные органы. Мы не рискуем. Подождите!

Процессия остановилась, и ее отвратительная ноша запятнала чистое дерево палубы. Ракосса подошел и остановился возле обмякшего тела Трелла.

Протянув руку сквозь небольшой лес стрел, он приподнял голову с опустевшими глазами за волосы, всмотрелся в нее сверкающими черно-желтыми глазами.

— Ты по-прежнему считаешь себя умнее нас, Трелл-пришелец? — Он кровожадно ухмыльнулся Ре-Виджару. — Странно. Он не отвечает. Может, мы заставили его передумать.

Он отпустил череп, и тот свободно заболтался, как гнилое яблоко в ручье. Матросы унесли тела с их глаз.

— Вы уверены, что сможете пользоваться великим оружием пришельцев? — спросил он у Колоннина.

— Я пытался всяческими самыми тонкими уловками по пути сюда заставить

Трелла показать мне, но он был слишком хитер для этого. Однако я внимательно наблюдал, как женщина подготавливала эту машину. Я уверен, что она была готова защищать Трелла, так что оружие должно быть подготовлено к стрельбе. Я постарался запомнить необходимую для этого процедуру.

— Превосходно. Что произойдет теперь, когда мы убили вожака пришельцев?

— Он всего лишь вожак одного маленького города, который они содержат в нашем мире, — задумчиво объяснял Ре-Виджар, почесывая ухо, которое уже давно беспокоил упорный клещ. — Если бы убили вас или меня, то рыцари и аристократы возвели бы на трон нашего отпрыска или кого-нибудь из своей среды. Я подозреваю, что у небесных людей дела обстоят так же. Они выберут кого-нибудь, кто заменит Трелла, пока на его место не пришлют другого из-за неба.

— Кого бы они не прислали, он не будет знать ничего о том, что обнаружилось здесь. Те, кто знает меня, поверят мне, поверят моему рассказу о его матери и смерти его спутников, так как больше им нечему будет верить.

— И вы надежно сохраните свое место как единственный связной между неболюдьми и Тран-ки-ки.

— Это верно, друг Ракосса. — Ре-Виджар постарался скинуть с себя легкое предчувствие недоброго. Ему до определенной степени известны силы пришельцев. Но как насчет тех сил, которые ему неизвестны?

Трелл истек кровью и умер так же легко, как любой тран, пронзенный стрелами. Ни один пришелец не появился, чтобы спасти его или отомстить за него. Похоже, было, что этого и не будет. Он чувствовал себя теперь намного лучше.

— Я буду управлять всей торговлей. Вы, как и было обещано, получите плату за сделанную сегодня работу.

— И плот, не забудьте про плот.

— Да великий ледовый корабль тоже будет вашим. — Ре-Виджар легко уступил право владеть ледоходом. А почему бы и нет? Ведь есть еще скиммер неболюдей, которому не нужны полозья, чтобы передвигаться по льду или суше быстрее любого ледового корабля. Несомненно, есть и другие устройства, которые он мог бы купить или украсть у торговцев-чужаков. Он может свалить такие кражи на других. На пойос, например. Всем известно их безжалостное предательство. Зачем ему ледовый корабль, каким бы большим он ни был?

— Мы по-прежнему попытаемся убедить трех пришельцев сдаться, — сказал он Ракоссе. — У них есть маленькое легкое оружие.

— Разве у нас теперь нет трех своих собственных, вдобавок к большому на небесном плоту?

— Верно, друг Ракосса. Но мы неопытны в его применении. Лучше, если возможно, избегать неприятностей.

— Если они сдадутся, у нас будет шесть вместо трех. Они, разумеется, спросят о Трелле. Тогда они и должны будут умереть.

— Это очевидно, — хладнокровно согласился Ре-Виджар. — Хорошо, что мы во всем согласны.

Этан прислонился к стене. Он наблюдал, как шесть молокинских солдат играют в игру, известную в Галактике в тысяче различных форм. На древней

Земле есть не менее дюжины ее вариантов. Один из солдат как раз получил семь камешков своего противника, когда послышался отвратительно знакомый звук рвущейся бумаги.

По другую сторону ворот на вершине стены появился провал. Он был примерно три метра в длину и три с половиной в ширину, почти идеальный круг, если не считать нескольких острых обломков камней, высовывающихся из краев. В этом кругу все — камни, солдаты и оружие исчезло. Или, точнее говоря, стало либо частью расплавленных обломков, лежащих на нижней части провала, либо пепельным паром, летящим вниз по каньону. Над ним образовался туман: холодный воздух Тран-ки-ки соприкасался с перегретым камнем.

Этан не видел, кто именно нанес разрушительный удар из каньона, но он не сомневался в том, что ударили по приказу Трелла. Через пролом в стене было видно, что скиммер по-прежнему парит на своем месте перед ближайшим плотом Пойо. Септембер пристально вгляделся и положил ему руку на плечо.

— Приятель, за пультом управления — не человек.

Скиммер тронулся в их сторону, двигаясь неловко, подпрыгивая и дергаясь, и Этан убедился, что великан не ошибся. В скиммере сидело несколько транов, но людей в скафандрах видно не было.

— Я узнаю Ре-Виджара. Это он управляет пушкой.

Скиммер остановился за пределами досягаемости ручных излучателей.

Ландграф Арзудуна встал за оружием.

— Я не умею так красиво говорить, как пришельцы. Поэтому просто предлагаю вам сдаться. Иначе все жители Молокина будут уничтожены.

Этан крикнул через ледяное пространство:

— Где Джобиус Трелл?

— Трелл пошел дорогой, предназначенной для всех предателей, независимо от того пришельцы они или нет. Он вам теперь помочь не сможет.

Несколько транов заскользили вперед. Они несли три оперенных стрелами тела, которые грубо швырнули на лед на достаточно близком от Этана и остальных расстоянии, чтобы они могли разглядеть комиссара-резидента

Тран-кики и двух его мироблюстителей.

— Что это значит, друг Этан? — тревожно раздалось за спиной.

Он не уклонился от вопроса Мирмиба:

— Это значит, что в руках наших врагов теперь оружие более мощное, чем наше. Они убили людей, которые привезли это оружие. Я почти был убежден, что комиссар Трелл не пустит его в код против вас и вашего народа. Но в том, что это оружие выстрелит в руках Ракоссы и Ре-Виджара, я не сомневаюсь.

— Тем не менее мы не можем сдаться. — Мирмиб говорил озабоченно и одновременно непреклонно. — Мы не можем впустить их в город.

— Да, я понимаю, — Этан поразмыслил. — Может быть, сдаться нам троим?..

— Не спешите, приятель. Может, этого и требует Ре-Виджар, но главный у них Ракосса, которому мы трое — на один зуб.

— Тогда пусть сдастся Тиильям, чтобы спасти город. Она уже один раз пыталась это сделать.

— Думайте головой, юноша. Мы тогда не разрешили ей этого сделать по той же причине, по которой не разрешим и сейчас. К тому же Ракосса владеет оружием, которое может сравнять с землей этот город. Он пытается держать в руках группу обозленных, смущенных я покрытых кровью войск. Думаете, он позволит Ре-Виджару оставить здесь в живых хоть кого-нибудь, кто, возможно, расскажет следующему комиссару, что на самом деле произошло? На это не может быть никакой надежды. Мы обязаны бороться.

— Сам ты думай головой, Сква. — В досаде Этан заговорил более гневно, чем котел. — Как мы станем бороться с лучевой пушкой?

— Давайте инсценируем отступление. Отойдем, возможно, даже впустим их в город. Мы можем разделиться: кто-то направится вверх по главному каньону и скроется в туманах, а потом спустится вниз и попытается захватить пушку в надежде на то, что они ослабят бдительность. Несколько тысяч погибнет, но это лучше, чем все население.

— У меня есть идея получше, джентльмены.

Этан и Септембер повернулись и увидели, как пыхтящий Вильямс взбирается по последней лестнице на верх стены.

— Дьявол! Откуда ты, Миликен? — прорычал Септембер.

— Мы ведь решили, что нам лучше держать один излучатель в резерве, — ответил Миликен, не обращая внимания на тон великана. — Я тут обмозговывал одну идею с Ээр-Меезахом и несколькими местными мастерами, — продолжал учитель, — с того самого момента, как пойолавомаарский флот начал блокаду.

Стеснительность Вильямса выглядела самообладанием на фоне других, заметно паниковавших.

— Мне не слишком нравится моя идея, — сказал Септембер. — Так что выкладывай свою.

— Вы не забыли битву при Софолде? Вы не забыли, сэр Гуннар?

— Неплохая мысль, Миликен, но из этот раз ничего не получится, -

Септембер ткнул большим пальцем через плечо в сторону ожидающего флота из плотов. — В Софолде не было лучевой пушки, а Саганак передвигалась на плоту, а не на скиммере надо льдом.

— Неужели, я этого не понимаю? — ответил Вильямс с легкой тенью упрека. — Я вовсе не считаю, что мы должны снова воспроизвести битву при

Софолде.

— Тогда зачем вообще было о ней вспоминать? — спросил сбитый с толку

Этан.

Вильямс приступил к объяснениям.

— Мы ждали достаточно долго, — Ракосса встал на носу своего плота и обратился к Ре-Виджару, расположившемуся на скиммере. — Пусть они умрут, если хотят умереть, и пусть они умрут, даже если не хотят этого. Наши солдаты имеют право на поощрение. Мы обещали им Молокин, и они его получат. Если мы будем трусить и колебаться, как пришельцы…

— Колоннин Ре-Виджар слышит своего друга Ракоссу. Да, прошло достаточно времени. Пусть будет так, как вы хотите.

Повернувшись, ландграф Арзудуна поерзал в слишком тесном кресло и повторил последовательность действий, которую запомнил, когда наблюдал за человеческой самкой. Послышалось трещание и узкий луч горячей лазури выскочил из конца оружия. Он ударил в левую часть массивных деревянных ворот, там где они крепились к каменной башне. Зияющая дыра появилась в основании башни. Медленно, под аккомпанемент усталого стона, башня рухнула, унося с собой створку ворот.

Выжидательный, невеселый крик поднялся среди солдат, собравшихся на плотах, когда они увидели, как легко упали прежде неприступные ворота.

Рассыпаясь, падающая башня увлекла за собой пика-пиновые канаты, открыв путь внутрь каньона.

Ре-Виджару понадобилось несколько попыток, прежде чем ему удалось направить оружие на другую створку ворот с ее все еще стоящей опорной башней.

— Вы будете наблюдать, пока я разрушу всю стену? — крикнул он

Ракоссе.

— Нет. Ее камни доставят моим кораблям больше неприятностей, чем она сама. Мы потеряем время. Сделайте для нас подходящий проход, остальное мы устроим сами.

Приноравливаясь к оружию и обретая все больше уверенности, Ре-Виджар снова выстрелил. Осколки нерасплавленного камня разлетались во все стороны, когда упала вторая башня. Несколько следующих вспышек полностью расчистили лед. Потом он дал тщательные указания молодому сквайру, находившемуся за пультом управления скиммера.

Немного более плавно странный небесный плот пришельцев двинулся вперед. Распустив паруса, за ним последовал флот Пойолавомаара.

Ре-Виджар поднял ствол пушки, дал еще один выстрел по верху стены и выбил в ней еще одно внушительное круглое отверстие. После этого щиты и оружие, выстилавшие верх укрепления, начали исчезать.

— Они покидают стену! — возбужденно крикнул один из офицеров с плота

Ракоссы. — Этот день войдет в историю!

Ракосса никак на это не реагировал. Как он и сказал Треллу, история его не интересовала.

Скоро они будут внутри города. Он горячо молился, чтобы Тиильям не убила себя. Вдруг она сделает это от отчаяния или попросит кого-нибудь, чтобы тот убил ее. Нет, ему нужно, чтобы она была жива. А может, она захочет остаться жить, чтобы убить его, как она часто ему это обещала сделать. Маленькая дурочка, маленькая дурочка… Как же плохо она играет в эту игру.

Чем быстрее они будут двигаться, тем меньше у нее будет времени на размышления. Чем меньше времени у нее будет на размышления, тем больше вероятность, что он найдет ее живой. У него нет желания забавляться с ее трупом.

Его передний плот легко проплыл через брешь в стене. Другие плоты толпились неподалеку, солдаты посылали стрелы вслед отступающим молокинцам.

Последний из них укрылся за второй стеной, когда плоты Пойо подошли к ней. Флот замедлил движение, ожидая, когда Ре-Виджар превратит эту вторую преграду в пепел и каменный шлак.

Он не спешил. Мощные порывы ветра раскачивали его скиммер, несмотря на компенсирующие стабилизаторы, и Ре-Виджар не знал, как обрести устойчивость. Впрочем это не важно. Он выстрелил, но выше стены. Негромко рыча, ландграф Арзудуна уменьшил угол наклона ствола. Дротики арбалетов и крошечные вспышки ручных излучателе людей пытались достать скиммер, но падали до смешного далеко.

Вдруг сверху послышался глухой рокот. Предвестие шторма? Что ж, шторм не сможет помешать их входу в город. Он с любопытством взглянул на небо — и увидел несколько облаков: да, несомненно, это были предвестники приближающегося шторма. Рокот послышался еще раз, потом в третий. Какой-то очень странный гром: более низкий и не такой раскатистый, как обычно.

Когда же края неба начали сближаться он закричал запаниковавшему сквайру:

— Парус на обратный ход! Парус на обратный ход!

В страхе он забыл, что у судна пришельцев нет паруса.

Сгрудившиеся в кучу плоты развернуть было невозможно. По каньону продолжал разноситься рокот, то громче, то тише, все с меньшими интервалами. Ре-Виджар перепрыгнул через борт скиммера, ударившись об лед с такой силой, что треснул один шив. Ветер дул ему в спину, и он мчался к наружной стене так быстро, как только мог позволить попутный ветер вдоль каньона.

В многих сотнях метров над ними Малмевин Ээр-Меезах, колдун и советник ландграфа Уоннома и Софолда, следил за тем, как осуществляется план Миликена Вильямса. Последние мощные пороховые заряды заложили в отверстия, с таким трудом высверленные в вершинах скал. Потом он с помощниками отступили, а верхние части обоих склонов каньона рухнули вниз.

Глыбы базальта и гранита, весящие сотни тонн, величественно посыпались в залив. Они ударялись настолько сильно, что раскалывали лед, но все же не достигали дна полностью промерзшего фьорда.

Один гигантский, неправильной формы камень, черный айсберг весом не менее ста пятидесяти тонн, с громовым треском упал на лед. Он подпрыгнул, перевернулся и разметал в щепки кормовую часть пойолавомаарского плота.

Орущие от ужаса солдаты бросили свой корабль в бессмысленной панике, вместо того, чтобы попытаться вывести его в безопасное место.

Только нескольким плотам, находившимся в арьергарде удалось достаточно быстро дать задний ход и отступить дисциплинированно. Два плота захватчиков заклинились в проходе первой, разрушенной стены, закупорив единственный путь к отступлению.

Раздался совсем другой рев: это ополчение и матросы со «Сландескри» бросились из-за ворот второй стены, чтобы сразиться с совершенно деморализованными остатками войска Пойо, которых не убила ужасающая мощь падающих скал. Их единственным желанием было сбежать. Они перелезали через камни, бросая в поспешном бегстве разбитые плоты и раненых товарищей.

Молокинцы и софолдцы преследовали их с кровожадным наслаждением. Стрелы, дротики и копья быстро уступили место мечам, топорам и другим более весомым орудиям уничтожения.

Этан увидел знакомую фигуру на переднем крае бойни: Тиильям Хох творила убийства с энтузиазмом, превосходящим любого воина. Он знал, что и

Септембер, оступаясь и скользя на своих коньках, дерется там же рядом с сэром Гуннаром и остальными транами.

Он не разделял их страсти к убийству. Поблагодарив трана, который хотел взять его на буксир, он покатился туда, где под глыбой поблескивал металл. Судя по всему, огромный камень ударился об лед, подпрыгнул и в свою очередь ударил в бок скиммера. Не рассчитанные на такое столкновение плавательные компенсаторы корабля перегорели, и он упал на лед.

Провода торчали из многочисленных дыр в боках скиммера, я молекулярные конденсаторные модули рассыпались по льду, как дохлые жуки.

Несколько камней меньшего диаметра, превратили лучевую пушку в металлолом.

Чтобы взглянуть сверху, он вскарабкался на холодный бок камня. Стоя на вершине валуна, он смог заглянуть в каньон, который больше не был гладкой белой рекой, а весь был усеян отдельными темными тенями, покоящимися на плоскости, запыленной мелкими осколками. Его взгляд устремился выше. Небольшие камни продолжали отделяться и падать с вершин скал, которые теперь не были гладкими и симметричными, а имели глубокие выбоины в тысячу метров с каждой стороны. Взрывчатка была одним из старейших орудий человечества, а теперь оказалась полезной и транскому народу.

Вильямс добрался до вершины и встал напротив Ээр-Меезаха. Внизу муравьи убивали друг друга.

Неподалеку стоял один из молокинских химиков, помогавших ему.

— Ваше колдовство поразительно, волшебник Вильямс.

— Я не волшебник и не колдун. Я даже не изобрел порок. Наши заряды сработали не так мощно, как я надеялся. Если нам удастся найти более чистые нитраты, то я уверен, что мы добьемся лучшего качества, — говоря это, он производил вычисления.

Наблюдая за ним, молокинец испытывал одновременно благоговение и страх. Расстояние между учеными и разрушительными результатами их науки часто ужасает простого человека даже больше, чем сами изобретения.

Был уже конец дня и температура опускалась вместе с солнцем, когда молокинские бойцы устало засновали обратно к каньону. Кровь в огромных количествах замерзла между двумя стенами, придав заливу вид кварца, осыпанного кристаллами ванадинита.

— Да, немало времени и усилий надо будет затратить, чтобы расчистить наш каньон, прежде чем по нему смогут снова двигаться корабли.

Этан подумал, что ландграфиня леди К'ферр выглядит в боевых доспехах исключительно величественно.

— Мы восстановим поврежденную наружную стену, — сказал один из ее офицеров неподалеку, — сделаем ее выше и мощнее с помощью тех самых камней, которые раздавили врага.

— Истинно так. Нам помогут наши друзья из Софолда, — К'ферр с любовью взглянула на нагруженных оружием солдат «Сландескри», возвращающихся с добычей после бойни. — Мне только жаль, — продолжила она, опечалившись, — что я не могу поздравить вашего сэра Гуннара Рыжебородого, друг Этан. Из всех сражавшихся он был самым храбрым.

Этан вгляделся в каньон, по которому еще возвращались задержавшиеся.

— Может быть, он все еще там, убивает самого последнего пойос.

— Боюсь, что нет, приятель. — Септембер подкатил на коньках, чтобы присоединиться к ним. — Я был с ним там, на океане. Сам видел, как он упал. Он больше не поднялся.

Позади них послышался вой. Этан пожалел, что транские дамы не способны лишаться чувств от переживаний. Обморок смягчил бы Эльфе

Курдаг-Влата ту боль, какую ей доставили слова Септембера.

Септембер положил свой тяжелый, испачканный кровью топор, вытащил из-за пояса свой излучатель и кинул его Этану. Посмотрев на показания маленького датчика, Этан кивнул, возвращая оружие гиганту.

— Мой тоже сдох, Сква. Не знаю, как у Миликена, но думаю, что тот разрядил его, готовя отверстия для зарядов.

— Ну, будем надеяться, что они не понадобятся нам на пути в «Медную обезьяну», дружище. Мы захватим с собой тела Трелла и двух мироблюстителей. Все думаю, что мы скажем властям порта. Наверное, не надо ничего осложнять. Скажем о нападении враждебных аборигенов, кочующих бандитов.

Этан медленно кивнул, разглядывая три разреза на левой стороне шеи великана. Кто-то заштопал скафандр местными материалами. Поскольку сам

Септембер не сказал о своей ране, Этан не стал расспрашивать о ней.

— Они поверят в эту версию, потому что у них не будет другой, приятель. Их заинтересуют памятники культуры и новое понимание этого мира, о котором мы им доложим. Следующий комиссар, которого сюда пришлют, не будет думать о незаконной наживе — ему надо будет помогать организоваться целой цивилизации. Но мы постараемся обезопаситься и сначала все равно все расскажем падре.

— Как только церковь пошевелит здесь теологическим пальцем, бюрократы начнут следить за своими людьми более пристально, — согласился Этан. -

Бедняга Трелл. Он создал условия для собственного убийства.

— Извините, приятель. У меня к нему жалости нет. Я часто видел такое, и не только в цивилизованном мире. Трелл совершил весьма распространенную ошибку — забыл, что примитивные люди могут быть не менее предательски хитры, чем самые искушенные технологические умники.

— Вы сказали, что начальник порта и другие примут наш рассказ, потому что им не с чем будет его сравнивать. А что если Ре-Виджару удалось сбежать? — Отворачивая лицо от струи ледяных кристаллов, которые ветер гнал вниз по каньону, Этан всмотрелся в отдаленное замерзшее море. — Я не выискивал специально его тело, но он мне не попался среди мертвых.

— Если предположить, что его тело не лежит под одной из этих скал, то нам придется просто опровергнуть его вранье, когда мы вернемся в Арзудун,

— сказал Септембер. — Будем свидетельствовать против него. Мне думается, что Ксенаксис встанет на нашу сторону.

— Меня не это тревожит, Сква. Ре-Виджар достаточно хитер, чтобы не ссориться с нами на Арзудуне. Например, он способен заявить, что встал на нашу сторону. Ксенаксис может ему и не поверить, но у него нет власти преследовать его, только опираясь на наши показания.

— Я об этом не подумал, старина. Будет трудно доказать что-нибудь, если он вдруг нас поддержит, вместо того, чтобы напасть на нас. Подумаем над этим на обратном пути в «Медную обезьяну». Путь нам предстоит далекий.

Может, нам повезет и мы его догоним.

Далеко в ледяном океане остановилось пять потрепанных плотов. Гром — на этот раз настоящий — послышался на северо-западе, и капитаны пяти плотов поняли, что им нелегко будет двигаться к дому, если буря не обойдет их стороной.

Более того, их экипажи не только поредели, но и многие из оставшихся были слишком тяжело ранены, чтобы помогать управляться с парусами.

Небольшая группа матросов и офицеров собралась на корме одного из плотов. В центре образованного ими круга стояла фигура трана.

— Вы не можете высадить меня здесь, — настаивал ландграф Арзудуна, испугавшись впервые после того, как они убежали от молокинцев. Он посмотрел за борт, на лед, залитый теперь жутким светом двойных лун

Тран-ки-ки. — Как это так: без пищи и оружия?

— Мы отвезли вас достаточно далеко, Ре-Виджар из Арзудуна. — Ракосса провел пальцами по свежему шраму на руке. — Может, вы сумеете добраться до

Молокина и ваших друзей-пришельцев.

— Они мне не друзья! Вам это известно, — страх прибавил убедительности доводам Ре-Виджара. — Разве я не помог убить тех троих, что были с вами, хотя среди них один считался моим врагом?

— Аж, вот как? Тогда вы можете сдаться на милость сострадательного населения Молокина, — послышался недружелюбный смех матросов, некоторые из которых были без бинтов. Один из них ткнул копьем Ре-Виджара. Острие пронзило нагрудник ландграфа, выпустив струйку крови.

Ре-Виджар зажал прокол. Походя теперь больше на испуганного детеныша, чем на вождя сильного островного государства, он перелез через заграждение на свисавшую оттуда единственную пика-пиновую лестницу.

— Я взываю к вам, Ракосса, не поступайте так с тем, кто помогал вам!

Я молю о милосердии.

— Мы и так милосердны, — гадко ответил Ракосса, — потому что не убиваем тебя в эту минуту медленной смертью. — Он плюнул на повисшего

Ре-Виджара. — Из-за тебя мы потеряли большую часть нашего флота, всех наших лучших боевых мужчин и женщин. Когда мы вернемся домой, нам из-за этой катастрофы будет непросто даже сохранить наш законный трон. Но что хуже всего, ХУЖЕ ВСЕГО, эта женщина в безопасности! — Он трясся от ярости и шерсть его встала дыбом от ушей и до ног. — В безопасности среди этих пришельцев, на чье «непобедимое» оружие ты заставил нас положиться!

— Кто мог предвидеть колдовство, с помощью которого они похоронили нас под вершинами каньона?

— Нас утомляют твои оправдания, ландграф.

Несколько солдат угрожающе подвинулись к ограждению. Ре-Виджар поспешно скользнул вниз по лестнице. Ее втянули наверх, и он остался стоять на льду, дрожа, глядя на такие же холодные лица, стоящие вдоль ограждения.

— Вы не можете меня так оставить, не можете! Дайте мне оружие.

Копье… хотя бы нож!

— Ты хорошо сражался на словак, Ре-Виджар из Арзудуна. Попробуй и сейчас воевать с их помощью.

— К'нитий сын! — завыл Ре-Виджар. — Твоя мать сношалась с корнем! Я последую за тобой до самого Пойолавомаара, а оттуда доберусь до Арзудуна, где я соберу флот и сравняю со льдом твой мерзкий город! Ты умрешь такой страшной смертью, какую и представить себе не можешь!

Ракосса сделал мест отвращения.

— Нет такой смерти, которую мы не могли бы себе представить. — Он повернулся к стоящему рядом с ним сквайру. — Давай докажем ему это делом.

— Он положил лапу на копье сквайра. — Лучше убить его сейчас, а не передоверять это созданиям океана.

Он потянул, но сквайр не отпустил копья.

Ракосса вперился в лицо раненого солдата изумленным взором.

— Мы подарим тебе новое копье, унтер-офицер. А может, ты сам желаешь убить его на льду?

Когда солдат не отозвался, Ракосса снова потянул, на этот раз сильнее, но тран по-прежнему не отдавал свое оружие.

— Ты хочешь к нему присоединиться? — голос Ракоссы окрасился изумленным неверием. — Отдай нам свое копье, сквайр, иначе мы…

— Ты ничего не сделаешь, — произнес напряженный голос.

Ракосса резко обернулся, став лицом к тому, кто произнес эти невероятные слова. Да, он несомненно узнает молодого офицера. Разве он не кричал так же восторженно, как остальные, когда Ракосса впервые объявил о намерении преследовать сбежавших из Пойолавомаара пришельцев. И разве он не видел его в совете с тек пор?

— Я зовусь Т'хозжер, сын Т'хоза из Четырех Ветров, из семейства, которое много поколений служило Пойолавомаару.

Лунный свет придал его юным чертам лица угрожающее выражение, заблестел на тонком мече, который офицер приставил к груди ландграфа.

— Пусть будет так, Т'хозжер, ты больше не офицер, — голос Ракосса перешел в крик. — Ты даже не сквайр — ты никто! — Он поднял лапу, чтобы оттолкнуть острие меча в сторону. Т'хозжер наклонился вперед, проколов грудь противника как раз над грудиной. Ракосса застыл на месте.

Оглядев круг, он увидел застывшие лица матросов и офицеров, раненых и невредимых. Никто не произнес ни слова.

— Что происходит? Вы что, все с ума сошли?

— Нет, Ракосса из Пойолавомаара. Мы вернулись к разуму. — Т'хозжер махнул свободной лапой в сторону маленькой, вырисовавшейся силуэтом, фигурки Ре-Виджара на льду. — Ты обвиняешь его во всем, что произошло. Это не его вина. Мы из Пойолавомаара всегда гордились тем, что ведем торговлю и войну самостоятельно, не допуская ни помощи, ни вмешательства посторонних. Ты искал помощи у тех, кто даже не был транами, последовал совету того, кто не с Семи Вершин. Из-за этого мой брат Т'сунжер и много друзей моего детства лежат мертвыми на пороге чужого города, который не желал нам зла. Их сердца пронзили стрелы или копья, их тела сломаны скалами.

— Но ведь ты сражался не менее яростно, чем другие, — снова возвысил голос Ракосса.

— Я сражался за город Семи Вершин, за Пойолавомаар, мой дом, за моих друзей и спутников. Я сражался, потому что иначе пришлось бы бежать.

Офицер Пойолавомаара не бежит, оставляя друзей сражаться и умирать без него. На нас не падет позор этого поражения, потому что мы сражались вслепую.

Окружающие солдаты одобрительно загудели.

— Мы были ослеплены твоими словами и положением, которое ты унаследовал. Мы разделили твое безумие. Это, а не поражение в битве, будет позором, который мы должны будем нести до самой смерти. Уже давно говорили, что ты безумен, Ракосса из Пойолавомаара. Те, кто были не согласны с тобой или слишком расходились с тобой по мнениях, слишком часто исчезали в эти последние годы.

— Мы — ваш ландграф, — гневно сказал Ракосса. — Мы стоим перед вами как ваш законный правитель и глава.

— Ты больше не правитель и не глава. С этого момента, — он передразнил недавние слова, сказанные самим Ракоссой, — ты никто.

Ракосса обвел взглядом круг мрачных солдат, мужчин и женщин.

— Тысяча металлических плед солдату, который убьет этого предателя! -

Никто не двинулся. — Две тысячи! — Потом: — Я сойдусь и сделаю соправительницей женщину, которая убьет его!

Это вызвало первый отклик у собравшихся: мяукающий смех нескольких солдат-женщин.

Одна сказала:

— И жить с ужасом, который ты вселил в свою наложницу Тиильям Хох? Я не верила слухам о том, что ты с ней творил. Но теперь я думаю, что они может, были еще преуменьшены.

Ракосса все еще не мог понять, что происходит.

— Офицеры готовьтесь поднять паруса! Солдаты, матросы, по местам!

— Через борт! — Т'хозжер немного сильнее надавил на свой меч. Кровь быстрее заструилась по серому меху. — Присоединяйтесь к своему другу и союзнику.

Ошеломленный Ракосса переполз через ограждение.

— Мы пойдем следом, мы всех вас насадим на вертела по кухням. Мы выпотрошим на ваших глазах ваших самок и щенят!

Т'хозжер перегнулся через борт плота, убедившись, что теперь уже экс-ландграф Пойолавомаара спрыгнул на лед. Потом он, измученный, повернулся к помощнику, ставшему капитаном плота и сказал единственное слово:

— Домой.

Все члены кружка разошлись по своим местам, были даны сигналы четырем остальным плотам. Т'хозжер вложил меч обратно в ножны, привязанные к его правой ноге.

— А что молокинцы? — спросил один из солдат. — Они не захотят нам мешать?

— Когда мы сможем преодолеть нашу гордыню, мы вернемся к каньону кораблестроителей и помиримся с ними, что нам следовало сделать давным-давно. Характер отношений Пойолавомаара с соседями будет меняться.

Жалкие остатки некогда огромного флота начали ловить ветер в паруса и заскользили на северо-восток. Т'хозжер перешел на корму. Там видны были все уменьшающиеся фигуры: темные пятна на фоне льда.

— Что ты видишь, Т'хозжер-капитан?

Это спросила одна из женщин, та, что высмеяла нелепое смехотворное предложение Ракоссы.

— Дерутся. Пытаются перегрызть друг другу глотки, — сказал он ей, сощурившись в освещенную луной даль. — Кажется, Ре-Виджар из Арзудуна сейчас наверху, но становится все труднее разобрать.

Он хмыкнул и отвернулся: две молотящие друг друга фигуры превратились в еще одно пятно на поверхности бело-голубого океана.

В каньоне Молокина несколько фигур двигались на ветру и колоде.

Рассеявшись среди камней и мертвых, они собирали личные вещи солдат

Молокина, а также оружие и доспехи противника, еще не растащенные победителями-солдатами.

Одна фигура не двигалась. Она сидела на деревянной балке, отколовшейся от какого-то разбитого плота и смотрела туда, где скалы сменялись сверкающим ледяным морем. С того момента, когда солнце опустилось за западную кромку каньона, она пела высоким, завывающим плачем, который был отчасти рычанием, отчасти песней, отчасти чем-то еще, для чего у человека не нашлось бы названия.

Голос, казавшийся усталым и чуть раздраженным окликнул ее из-за груды камней, которые были оторваны от внешней стены энергетическим оружием пришельцев.

— При всем моем уважении к вам, миледи Эльфа, умоляю сжалиться над раненым солдатом и прекратить этот отвратительный кошачий концерт.

Ее голова резко поднялась, глаза попытались проникнуть сквозь тьму.

— Кто… кто зовет дочь ландграфа?

— И окажите нам помощь, — добавил голос, не отвечая ей. Две фигуры вышли, хромая, из-за чудовищного валуна. Одна сразу же села на лед, скорчившись. Другая упала на первую, скатилась в сторону и осталась на льду, тяжело дыша.

— У меня сломана нога и порван дан, а этот молокинский солдат сильно ранен. Я как мог зашил его брюхо, но я не портниха и не врач.

— Гуннар? Гуннар Рыжебородый?

Она соскользнула с обломка главной мачты и сломя голову бросилась к двум воинам.

Тонкс Гхин Ракосса умирал нелегко. Те самые силы, которые двигали демонами, таившимися в нем, отказывались дать ему быстро погибнуть.

Он поплотнее обернул слишком маленький плащ вокруг своего тела и наклонился навстречу воющему ветру. Будь проклят проказочервь Ре-Виджар за тот вред, что он причинил ему прежде, чем умереть! Дан Ракоссы был слишком сильно порван, так что не удерживал ветра, и левая рука бесполезно висела от плеча.

Но прежнему ландграфу Арзудуна пришлось хуже. Ракосса согревался воспоминанием о том, как шея Ре-Виджара хрустнула под его пальцами. В конце концов арзудунец оказался слабым, слишком слабым из-за изнеженности, которую навязала ему роскошь пришельцев.

Когда мы вернемся в Пойолавомаар и вернем себе трон, ядовито думал он, мы покончим с этими пришельцами раз и навсегда.

Его возвращение в город-государство вызовет немало изумления у

Т'хозжера и других предателей. И как он насладится этой встречей! Его союзники остались в безопасности при дворе, и его ландграфское происхождение несомненно. Его права останутся в силе, и само его присутствие обличит предателей как лжецов. Чтобы спасти свои драгоценные шеи, многие простые солдаты, которые выжили, вдруг переменят свое мнение о той истории, которую мог бы придумать Т'хозжер. Тогда он будет иметь удовольствие наблюдать, как эти предатели жарятся на небольшом огне, пока их шерсть не обуглится, а голая кожа не начнет отслаиваться.

Но сначала ему надо туда добраться.

Стена плато постепенно становилась вес ближе, несмотря на то, что он передвигался трудным способом: с помощью одних только ног. Он был в безопасном отдалении от мстительных молокинцев и так далеко от города ему не должны встретиться солдаты. Под защитой скал он сумеет спрятаться от ночных ветров и найти редкие стебли пика-пины или другую растительность, которую можно будет есть.

Здесь вскоре должны пройти торговые суда. Он остановит то, которое пойдет от Молокина. Он не сомневался в том, что сможет прикинуться спасшимся в битве — слова всегда были его самым действенным оружием. Хотя он не одет в наряды молокинцев, но одежда Ре-Виджара не выдаст в нем опасного пойос. В духе братства ледяных мореходов к нему скорее всего отнесутся с добром и возьмут на борт торгового корабля.

Оказавшись в порту, он купит или украдет плот, который отвезет его домой, к Пойолавомаару и мщению!

Что-то зашевелилось на льду к югу. Он застыл на месте, пока не убедился, что это не рыщущий хищник, а корабль, притом крошечный. Слишком маленький, чтобы быть торговым — наверное, на нем находились ледовые искатели, осматривающие скалы в поисках съедобных растений или животных.

Простые охотники и сборщики, которые теперь могут заниматься своим делом за пределами защищенного города. В плаще Ре-Виджара в нем не признают с первого взгляда врага. Если они не из Молокина, он будет придерживаться своей первоначальной версии. Если же они из города, он попотчует як внушающий страх историей кораблекрушения и бедствий.

Так или иначе, он завоюет их доверие на тот срок, который потребуется, чтобы их прикончить, несмотря на то, что одна рука у него не двигается. Это даст ему плот гораздо скорее, чем он смел надеяться. О, вполне вероятно, что он достигнет Пойолавомаара раньше, чем предатели. Как приятно будет стоять на берегу и приветствовать Т'хозжера по возвращении!

Маленький плот приближался. Он скорчился на льду. Пусть они считают, что он гораздо в худшем состоянии, чем на самом деле: так ему легче будет усыпить те подозрения, которые он мог бы вызвать. Поблизости, затормозив, остановился каменный шив. Послышался шум, как будто кто-то выходит на лед.

До него донеслись звуки медленного скольжения, потом они смолкли. Он терпеливо ждал, но никаких признаков движения больше не было. Только вездесущий ветер скользил и стенал на льду, как печальная старая дева.

Следует показать им, что он жив. Он заставил свой голос звучать слабым хрипом:

— Благословенны те, кто дает помощь раненым в минуту бедствия.

Скольжение началось снова, но двигалось не к нему. Наоборот, казалось, что его медленно объезжают.

— Благословенны те, кто действует справедливо, награждая упорных.

Он перекатился на спину, жалея, что не имеет меча. Но внешность ожидаемого спасителя заставил его широкие глаза выкатиться из орбит.

— ТЫ!

…Впервые за последние дни по океану разнеслись вопли. Целых три дня постепенно затухая, тишину разрывали истошные крики. Наконец они окончательно замерли.

Никому не пришло в голову расспрашивать Тиильям Хох, когда они привела свой крошечный плот в гавань Молокина, где она пропадала столько дней после Великой Битвы, и никто не осмеливался спросить, откуда взялось пугающее удовлетворение, которое сияло на ее лице. Она стала весьма уважаемым членом домашнего круга леди К'ферр и прожила на Молокине долгую и плодотворную жизнь. У нее было много приятных интриг и встреч, но не интимных. Всякий раз, когда самец приближался к ней настолько близко, что видел то, что навеки запечатлелось в ее глазах, любые дальнейшие домогательства моментально прекращались.

— Что ты теперь будешь делать, друг Этан?

Гуннар неловко покачнулся на костылях, когда «Сландескри» чуть накренился.

Они покинули Молокин несколько дней тому назад, пообещав при первой же возможности вернуться и завершить формальное составление договора о союзе между Софолдом и городом в каньоне. Тем временем молокинцы направят свои корабли распространять Евангелие Ледяного Союза и объединения транов по всем городам-государствам и поселениям.

— У меня еще есть работа, к которой я должен вернуться. — Этан говорил смущение. — По крайней мере, я так думаю. Я немного запоздал к отлету своего корабля.

Сква Септембер стоял поблизости, откинув забрало скафандра и наслаждаясь ветром в минус двадцать пять градусов, дующим ему в лицо. Он опирался одной ногой об ограждение и поддерживал себя, переплетя свою массивную руку с пика-пиновым такелажем, и устремив глаза на ледяной океан. Им предстоит ехать еще много сатчей, прежде чем они попадут в

«Медную обезьяну».

— Вы и правда вернетесь к своему занятию, приятель?

— Это единственное, что я знаю лучше всего. Если повезет, то через несколько лет меня могут повысить до должности управляющего.

Септембер непочтительно фыркнул.

— Уп'щий — что это такое, друг Этан? — с любопытством спросил Гуннар.

— Я буду руководить другими в работе, которую делаю сейчас, наблюдать за ними. Когда сюда приедет следующий комиссар и начнет набирать на службу транов, которые будут выступать в качестве агентов Содружества на

Тран-ки-ки, он и для транов введет подобные должности. Ты тоже будешь подходящим кандидатом для одного из таких важных постов, Гуннар.

— Он не займет ни одного из этих постов, — сказала Эльфа

Курдаг-Влата, кладя властную лапу на плечо рыцаря, который не мог отодвинуться от нее из-за своей сломанной ноги. — Когда не станет моего отца, Гуннар будет моим супругом-соправителем в Уонноме.

— Ну что же, это тоже очень недурная должность управляющего, — признал Этан с улыбкой. Они не могли видеть его улыбки сквозь маску его комбинезона. Подражая Септемберу, он ее отодвинул и ахнул, когда по лицу хлестнул студеный ветер.

Шок прошел быстро. Ветер был не сильнее дюжины узлов в час. К тому же температура была мягкой и день даже казался жарким. Он наблюдал, как белое море проскальзывает под дюраллоевыми полозьями ледохода. Может, скоро он вообще скинет комбинезон и всю одежду и примет солнечную ванну в укрытии центрального салона.

Он подумал, какие у него еще варианты, не считая очевидного. Как насчет далекой богатой Колетты дю Кане? К этому моменту он приобрел достаточно веры в себя, чтобы на равных встретиться с этой чрезвычайно сдержанной женщиной. Возможно, ему следует подумать, не изменить ли собственное решение.

Особенно, если вдруг окажется, что он потерял место.

— Ты вернешься обратно, сэр Этан? — с надеждой спросил Гуннар.

— Я бы хотел.

— Я тоже, приятель.

Оставив Гуннара и Эльфу любезничать друг с другом, двое землян пошли по палубе.

— Мы приобрели здесь немало друзей, Сква.

— О, я вернулся бы не только по этой причине, дружище. — Великан понимающе улыбнулся. Эта улыбка делала его похожим наполовину на дьявола, наполовину на пророка. — У меня друзья рассыпаны по всему Содружеству, на стольких мирах, что я их всех не упомню. Дело в том, что мне надо еще навестить другие места. Например, на Аласпине есть девчушка, археолог, которая думает, что на что-то такое наткнулась. Она уже пару лет зовет, чтобы я заехал туда и помог ей на каких-то крупных раскопках. А поскольку я на Аласпине был до этого всего один раз, я, наверное, мог бы туда заглянуть и снова с ней повидаться.

— Но если не из-за друзей, то из-за кого же еще ты котел бы вернуться обратно?

— Из-за кого, мой юный приятель? — улыбка Септембера стала еще шире.

— Вы же видели резьбу и надписи и мозаики в горном городе, и вы слушали, как наш ученый друг Миликен строил гипотезы об иной экологии, где преобладающим цветом будет зеленый, а не белый.

Мне хотелось бы вернуться сюда примерно через десять тысяч лет или около того, когда этот мир снова приблизится к своей звезде, и холодный цикл сменится теплым. Я хотел бы еще раз проплыть по этим же самым океанам на настоящей лодке, хотя у старушки «Сландескри» есть свои преимущества.

Он любовно похлопал по деревянным перилам.

— Вспомните, какие здесь рельефы, приятель. Через десять тысяч лет тут будет очень приятно побывать. Потому что, когда замерзшие семена оттают, здесь вырастут несколько сотен миллиардов цветов — и все будут цвести одновременно!