Глава 10

Никто не знает, как бесшумно может двигаться фуркот. Руума-Хум двигался так, когда его разбудил запах, такой сильный, что даже Борн, самый чуткий из спящих, не мог проснуться. Джелливан пошевелился во сне, когда Руума-Хум подошел ко входу в пещеру. Он высунул голову наружу, посмотрел своим пронизывающим взглядом, часто мигая под дождем. В запахе он не мог ошибиться, но полезно было удостовериться.

Он обхватил дерево передними лапами, потом средними, а затем задними и покачался на стволе. Плотные мышцы работали в унисон, когда он карабкался по стволу. Это было тяжелее, чем найти дорогу в густой растительности, но ему было важно проверить свое подозрение. Волосы за его ушами вставали дыбом по мере того, как он все сильнее и сильнее ощущал угрожающий запах. От некоторых острых ощущений у фуркотов длинные волосы вставали дыбом.

Долгий вертикальный подъем был утомителен даже для выносливого Руума-Хума. Он понял, что источник этого ужасного запаха далеко вверху, но спускается вниз. И тут Руума-Хуму стало ясно, почему их прекрасное убежище было пустым: это было дерево силверслита.

Развернувшись, он двинулся обратно сквозь ветви и лианы, рывками и прыжками преодолевая метр за метром. Фуркот нарочно старался двигаться шумно, чтобы привлечь чье-нибудь внимание. Вдруг тому, кто рыскает неподалеку, достанет глупости поинтересоваться, в чем дело, и выйти на разведку. Тогда силверслит, может быть, отвлечется на случайно подвернувшуюся мелкую добычу, и он выиграет несколько драгоценных минут. Времени у них было мало. Силверслит двигался медленно, уверенно, как бы дразня предполагаемую добычу. Фуркот же прибавил скорость. Он шумно ворвался в пещеру, чтобы сразу разбудить Борна и Лостинга. Джелливан предостерегающе зарычал, но тут же расслабился, почуяв знакомый залах. Тяжело дыша Руума-Хум остановился перед ними.

Влажный мех его поблескивал в отсветах углей.

— Будите остальных, — пропыхтел он.

Лостинг отправился будить великанов, а Руума-Хум тем временем зашептал что-то Джелливану на фуркотском наречии, тот поспешил к выходу из пещеры и, остановившись там, уставился вверх.

— Что такое? Что еще стряслось? — сонно проворчал Кохома, когда Лостинг затряс его, Логан же уже сидела и ждала объяснений.

— Нам необходимо срочно уходить отсюда, — сказал им Борн.

Потуже завязав накидку на шее, он начал собирать свои вещи. Лостинг занялся тем же самым.

— Это дерево силверслита, этим и объясняется то, что нам не пришлось драться за убежище. От него все держатся подальше, и нам не мешало бы. Хотя откуда нам было знать? Неоткуда. Но от этого, тем не менее, не легче.

— Ясно, — устало ответила Логан. — Еще одна поганая тварь. Борн, а что такое силверслит и что нам теперь делать?

— Бежать, — твердо ответил Бори.

Толстой палкой он стал подгребать тлеющие угли к выходу из пещеры.

— Дождь их затушит.

— Что, прямо среди ночи?

— Пойми, Тими Логан, это не я придумал. Ведь здесь силверслит. Нам остается только бежать и петлять, петлять и бежать, и тогда, если нам повезет, он устанет и оставит нас в покое.

— Так что, он будет нас преследовать, как акади? — поинтересовался Кохома. Вся серьезность положения дошла наконец-то до его сонного ума.

— Нет, не как акади. По сравнению с силверслитом акади переменчив как, как… — он замялся в поисках подходящего сравнения, — …как желание женщины. Стоит силверслиту учуять на своем дереве запах чужака, как он будет преследовать его, пока не съест. От акади можно оторваться, а от силверслита нельзя. Кроме того, в отличие от акади, силверслит не спит.

— Ну, уж это точно легенда, — настаивал Кохома, неуклюже заворачиваясь в плащ. — В природе не существует теплокровного существа, которое не спит, да и из холоднокровных тоже мало кто обходится без отдыха.

— Вот уж насчет температуры крови, этого я не знаю, — прокомментировал Борн, направляясь к выходу из пещеры. — Я даже не знаю, есть ли у него кровь. По крайней мере, никто его крови до сих пор не видел. Да что я тебя уговариваю… — И Борн, как это ни странно, улыбнулся. — Я тебе вот что предлагаю, когда устанешь бегать от него, ты просто остановись и рассмотри хорошенько, что за зверь такой силверслит, который разбудил тебя посреди ночи.

— Хорошо, мы верим тебе, — согласилась Логан, пытаясь поудобнее укутаться в плащ. — Приходится верить после всего того, что мы здесь увидели. Хотя, может быть, эта тварь просто живет в другом жизненном цикле, измеряющемся неделями, вместо дней. Сколько-то недель бодрствует, а потом сколько-то недель спит.

— Силверслит никогда не спит, — с ударением повторил Борн.

Решив наконец, что не стоит спорить с теми, кто ничего не принимает на веру, Борн просто коротко указал им на выход. Лостинг приготовил целую связку факелов. Но им еще нужно было отыскать шарообразные листья, которые защитили бы пламя от дождя, а времени на это не было.

Оставалась только одна надежда, что это весьма распространенное растение еще встретится им, а пока придется двигаться в темноте.

— Быстро, — зарычал Руума-Хум с фуркотским нетерпением. — Он нас чует.

— Джелливан, — шепнул Лостинг.

Фуркот зацепился за лиану, спрыгнул с нее на ветку соседнего дерева, растущую пониже, потом еще на одну и дальше. Отгула он оглянулся. Глаза его светились где-то в темноте внизу. И это будут единственные путеводные огни в этом лесу. Следующим отправился Лостинг, за ним Кохома. Прежде, чем ухватиться за лиану, Логан оглянулась на Борна.

— Я думала, что ночью путешествовать опасно.

— Очень опасно, — согласился тот. — Но оставаться здесь равносильно смерти.

— Просто хотела убедиться, что это не проверка какая-то, — загадочно ответила она, повернулась и спрыгнула с лианы на ветку.

После некоторых колебаний Борн шепотом спросил у Руума-Хума.

— Сколько у нас времени?

Фуркот задумчиво посмотрел на дождь.

— Он обыщет каждый уголок пещеры, а затем пойдет следом.

— А если мы попробуем с ним сразиться, у нас никаких шансов, старина? — спросил Борн.

Руума-Хум хмыкнул.

— Борн — безумец. Сразиться с силверслитом. Даже с детенышем — нельзя. А этот не детеныш. Взрослый. Большой. Очень большой.

Борн несогласно проворчал и тоже посмотрел вверх. У него появилась еще одна мысль. Мысль была пугающая, но ничего другого он предложить не мог. А времени на рассуждения не оставалось.

Может быть, им удастся немного оторваться от силверслита, но совсем избавиться от него — невозможно. Не удастся «скинуть его с хвоста». И сразиться с ним нельзя. Рано или поздно усталость замедлит их продвижение, остановит их, и неутомимый убийца прикончит их к своему удовольствию. Но делиться своими предположениями с другими Борн не хотел и быстро последовал вслед за остальными прочь с дерева.

Какое-то время люди двигались в тишине, затем услышали отдаленный гром. Гром был вызван резким сотрясением воздуха, но не электрическими зарядами.

— Он обнаружил, что нас нет, — объяснил Борн Логан в ответ на немой вопрос. — Теперь он будет несколько минут вслух выражать свое негодование по этому поводу, после чего отправится за нами.

— Скажи мне, Борн, — сказала Логан, стараясь не отставать от смутного силуэта Лостинга, пробивающего себе путь сквозь густую растительность. — Если силверслит никогда не успокаивается до тех пор, пока его жертва не будет убита, то откуда же стали известны его повадки и то, как он выглядит? Ведь ты знаешь, как он выглядит.

На разговоры с великанами всегда уходило слишком много энергии, но Борн как всегда вежливо ответил.

— Есть предание о том, как силверслит напал на группу из двадцати или тридцати человек. Они разбежались во все стороны. И даже силверслит не может уследить за таким количеством запахов, потому что некоторые успевают выветриться. Поэтому некоторые выжили и рассказали об этом монстре.

— То есть, ты хочешь сказать, что даже двадцать или тридцать таких, как ты, и еще столько же фуркотов не могут сразиться с одним силверслитом? — не унималась Логан.

— Слишком большой, слишком сильный, — сказал ей Борн.

— А я думала, этим вашим ядом джакари можно убить кого угодно.

— У силверслита слишком толстая кожа, — объяснил Борн. — Кроме того, яд джакари действует на… — он порылся в памяти, подбирая нужное слово, — на нервную систему.

— Так почему же он тогда не может воздействовать на силверслита? — спросил Кохома. — Ведь есть же у него какие-то уязвимые точки.

— Вот догонит нас, тогда и покажешь их мне, — проворчал Борн. — Кроме того, у силверслита нет нервной системы.

В сознании Логан еще могло уложиться, что какое-то существо может не спать, не отдыхать, но только не это.

— Ну уж, Борн, — сказала она с уверенностью в превосходстве своих знаний, — у каждого животного есть нервная система.

— Разве?

— Животное не может быть без нервной системы, Борн, — продолжала настаивать на своем Логан.

— Неужели?

— Но уж, во всяком случае, должен быть у него какой-то рудиментарный мозг и центральная двигательная система.

— Да что ты?

Логан сдалась.

Кохома не обращал внимания на их разговор. Он по-прежнему размышлял над тем фактом, что этот зверь способен вышибить мозги из тридцати фуркотов. И не удержался от вопроса:

— Послушай, а что во всем этом правда, а что было преувеличено теми, кто выжил из этих двадцати или тридцати? Ведь совершенно естественно, что им захотелось представить неуязвимым того, кто обратил их всех в бегство.

Борн собрался было ответить, но вмешался Руума-Хум.

У фуркотов не было принято встревать в разговор между людьми.

Руума-Хум прибег к этому, чтобы поберечь нервную энергию Борна, поскольку она ему еще понадобится.

— Дерево силверслита, — мягко пророкотал он, — это единственная в мире вещь, которой сторонятся акади. А теперь пусть великаны замолчат и следят за дорогой.

Полученной информации хватило, чтобы Логан и Кохома даже не обратили внимание на то, что им распоряжение отдало животное. Еще долго они молча размышляли о том, что услышали.

Борн тем временем вернулся к своей прежней мысли и стал так и эдак обыгрывать ее в голове. Борн пытался отвязаться от этой мысли, но она прочно заняла место в его сознании и стояла на пути всех остальных мыслей, подобно колонне дерева силверслита. На какое-то время ему удалось забыть о ней, и он принялся ругать себя за то, что ему не удалось распознать истинную природу дерева. Такое огромное, сухое, манящее убежище. Такое пустое, такое покинутое.

— Дурак! Дурак из дураков, — ругал Борн себя вслух.

— И я тоже, — проворчал Лостинг.

Но Борн его даже не слышал.

— Ну, не ругай себя, Борн. Ты же сказал, что определить это невозможно, — сказала ему Логан.

— Нет. Если бы силверслит был тогда ниже, Руума-Хум его обязательно бы учуял. Но он был высоко, очень высоко, почти на самой макушке, вероятно. Он занимался адской охотой.

— Адской охотой? — переспросила Логан.

— Ну да, ловил в ночном небе летающих демонов. Сбивал над лесом летунов, подобных тому, который напал на ваш скаммер, когда он упал.

— О-о, — пробормотала женщина. — Еще одна отрезвляющая мысль.

— А нас, — продолжал Логан, — он учуял только тогда, когда начал спускаться, тогда его Руума-Хум и унюхал.

Наконец на дороге, среди деревьев, им попались шарообразные листья.

Их увидел Джелливан, и они с Руума-Хумом стали на страже, пока Борн и Лостинг срезали и приготавливали их. Хотя если силверслит нападет, они вряд ли смогут сохранить людям хотя бы пару минут жизни. Немного огненной пыльцы, и вот у них уже есть настоящий свет. Это немного приободрило Кохома и Логан. Теперь они, по крайней мере, видят, куда идут. В это же самое время Логан поделилась с Борном новой тревожной мыслью.

— А не сделает ли это нас более легкой добычей для прочих здешних хищников.

— Какое это теперь имеет значение. Силверслит слишком близко. Ни один ночной зверь не осмелится даже приблизиться сюда, учуяв его. Они тоже побегут. Ты же заметила, какая тишина.

Логан прислушалась и поняла, что имел в виду Борн. Обычные ночные звуки — все эти посвисты, пощелкивания, гудения, перемежающиеся изредка глубоким ревом, — всего этого не было, только постоянное «кап-кап». Это непрекращающийся дождь, да вклинивающийся изредка далекий шепот заблудившегося ветерка. Они двигались в неестественной тишине.

— Он приближается, — шепнул вскоре Руума-Хум. — Медленно, но приближается.

— Прости, прости меня, Борн, — вдруг заговорила Логан, — задыхаясь, переводя дыхание. — Я не знаю, что откажет мне раньше, ноги или глаза.

— В таком случае, — сказал Борн, тяжело вздыхая, приняв решение, которое он откладывал с часу на час, — лучше уж начать сейчас.

— Что? — удивленный вопрос был произнесен Лостингом.

— Начать спускаться на другие Уровни.

Ни Лостингу, ни великанам не было теперь дела до того, что чудовище, сидящее у них на самом хвосте, может услышать их голоса.

— А что толку спускаться на нижние Уровни? Ведь мы просто лишимся дневного света, когда наступит день. Кроме того, силверслит легко догонит нас и там, — добавил Лостинг. — Он будет гнаться за нами вечно, ты же знаешь это, Борн.

Борн внимательно посмотрел на своего союзника и соперника.

— Даже в Ад?

Тут Кохома и Логан в первый и последний раз услышали, как фуркот издает какое-то подобие удивленного рыка. Лостинг был слишком ошеломлен, чтобы ответить Борну, и тот продолжил.

— Я не собираюсь тут задерживаться и спорить с тобой, Лостинг. Не только с тобой, но и со всеми. Я спускаюсь на Седьмой Уровень, что бы там не ждало, если силверслит не отстанет от нас раньше.

— Там ждет смерть, — вздохнул фуркот Джелливан.

— Смерть ждет здесь, мой добрый друг, — напомнил Борн. Снова взглянув прямо на Лостинга, он продолжил. — Или нам не известно, что сделает с нами силверслит, когда поймает? А так мы, по крайней мере, найдем какой-то другой способ умереть.

— Борн, но ведь ты сам говорил, что спуститься в Нижний Ад — верная смерть, — сказала Логан.

— Оставаться здесь — еще более верная смерть. Может быть, силверслит не пойдет за нами туда, потому что живет он здесь — наверху мира. Хотя с тем же успехом он может жить среди своих сородичей там, на дне. Мы ведь не знаем ничего про это. Так что, по крайней мере, у нас есть шанс. Кроме того, я совершенно не собираюсь заставлять кого-либо из вас спускаться вниз вместе со мной.

Борн решил, что сделает так, как считает нужным, а остальные поймут, что он поступает мудро, и последуют за ним. Он всегда так делал, и в этот раз все снова сработало. Борн начал спускаться в глубины невидимого, вгрызаться в еще более зловещую, более черную темноту. И остальные последовали за ним, все до одного, но не из уважения к его величайшей мудрости, как думал отважный охотник. Они последовали за ним потому, что в момент кризиса потерявшие уверенность люди последуют за любым, кто объявит себя вожаком. И в этом отношении Лостинг проявил себя таким же человеком, как Логан и Кохома.

Возникали и исчезали корневища и лианы, склоненные вниз ветви деревьев, паразитические побеги размером с секвойю. Одно из таких деревьев распустило тысячи толстых, переплетенных воздушных корней.

Ими они и воспользовались, чтобы с еще большей скоростью опуститься сразу еще на много метров.

Пятый Уровень остался позади, и они оказались на Шестом. В этих местах коричневая, белая и темно-красная растительность преобладала над зеленой. И вот они уже миновали середину Шестого Уровня, спустились сквозь его дно и попали в мир призраков, в мир такой тьмы, что, казалось, даже пламя факела в страхе льнет к породившему его дереву, в мир оснований Деревьев-Колонн, с основаниями огромными, как звездные корабли. Со всех сторон вздымались массивные многогранные опоры. Повсюду в беспорядочном буйстве росли яркие грибы, размером со складские помещения, поражавшие непристойными, гротескными очертаниями. Среди них копошились мелкие фосфоресцентные твари, прятавшиеся от света факела. Здесь уже не существовало ни утра, ни вечера, ни дня, ни ночи, лишь вечная тьма, которой не ведомы ни солнце, ни луна. И хотя фосфоресцирующие грибы и их извивающиеся сородичи достаточно освещали окружающее пространство, факелы гасить не стали. Они давали более чистый, более ясный свет, чем тот, в котором мерцала здешняя флора и фауна. Желтые, красные, белые огоньки вспыхивали со всех сторон. Призрачное, эфемерное сияние.

Наконец они остановились у основания ребристой наклонной опоры, служившей последней лестницей на поверхность. Тут, в густой рощице, росло нечто, похожее на оранжевые деревца, нечто, что никогда не познает внутренней логики и волшебства фотосинтеза. Здесь они спустились на землю, на Седьмой Уровень, в Нижний Ад.

Однако, похоже, что и здесь была дорога вниз, на какой-то следующий уровень, поскольку вблизи земля оказалась мягкой, липкой и мокрой.

Погуще воды, пожиже грязи. Болезненно дыша, Логан остановилась и посмотрела вверх, туда, откуда они пришли. Опора ствола, по которой они спустились, казалась темной черно-коричневой скалой. Она растворялась в темноте, где видны были только тусклые отблески далеких грибов. Ничто не указывало на то, что всего в двухстах метрах над ними простирается мир света и зеленой жизни, пульсирующий, шелестящий от света и дождя. Влажность вокруг стояла такая, что, казалось, вот-вот задохнешься, и тем не менее лишь изредка самая настойчивая капелька дождя долетала сверху, оттуда, где еще была ночь. Все остальные растворялись или застревали где-то наверху, поглощаемые сотнями миллионов бармилиад и других водозадерживающих растений. И эти редкие капли — единственное, что напоминало им, что они все еще живы, что они не умерли и что где-то далеко наверху все еще существует живой, зеленый мир.

Борн тоже смотрел вверх вдоль поверхности дерева, твердой как гранит.

— Он продолжает приближаться, — сказал Руума-Хум, потянув носом воздух, — но уже медленнее, гораздо медленнее, даже осторожно.

— А у нас нет времени на осторожность. — Борн повернулся к Логан и Кохоме и указал на болотную зыбь, простирающуюся вокруг их крошечного сухого островка. — Я об этой поверхности ничего не знаю, но тем не менее нам придется уйти отсюда, прежде чем гнев силверслита не превзойдет его осторожность.

Текли долгие, драгоценные секунды, и четверо людей размышляли над проблемой. Логан поймала себя на том, что водит рукой вверх-вниз по одному из оранжевых стволов, растущему из того самого места, где подножие дерева уходит в воду. Более всего эти деревца напоминали ярко-оранжевые камыши, хотя к тростниковым они, несомненно, не имели ни малейшего отношения.

Она достала костяной нож и попробовала, из чего они сделаны. Дерево резалось, хотя и довольно тяжело. Древесина его была плотная, а вовсе не пористая или водянистая. Но ведь у них есть топоры.

— Борн, посмотри, ты ничего не сможешь найти, что могло бы послужить нам веревкой? Лозу какую-нибудь или еще что. По-моему, из этого получится вполне приличный плот — это такое приспособление для путешествия по воде — если мы их свяжем в два ряда.

Люди с такой скоростью принялись за работу, что только чудом можно объяснить, что никто из них не потерял руку или ногу при строительстве плота. Будучи срезанным, каждый оранжевый ствол испускал запах, отдаленно напоминающий запах тухлого лука.

Строительство шло вовсю, когда появились Борн и Руума-Хум с мотками какою-то липкого, серого водного растения, которыми они увешали себя.

Логан и Кохома сложили, удерживая так называемые бревна, и объяснили Борну и Лостингу, как и где связать их. Тем временем Джелливан и Руума-Хум несли вахту наверху.

Периодически оттуда доносились их гортанные предупреждения о том, что силверслит по-прежнему приближается, и по-прежнему все с той же неестественной медлительностью. Никому даже не пришло в голову задуматься над тем, чего опасается чудовище. Зато Логан совершенно неожиданно спросила:

— Борн, а ведь мы не испросили разрешения у Эмфола или как его там, у них, — она указала на поваленные деревья. — Разве это не противоречит твоей вере или нравственным законам, или еще чему-то там?

— Они не моего леса, не моего мира, — Борн посмотрел на все вокруг с отвращением. — Это такого рода жизнь, к которой я чувствую только отдаленное сродство, у меня с ними не может быть эмфола. Тут не с чем быть эмфолу.

— Все готово, — робко объявил Кохома, тем самым прервав расспросы Логан.

И хотя она была очень заинтригована этой загадочной вещью под названием эмфол, выжить было гораздо важнее.

Тут сверху донесся крик.

— Быстро, Борн. — Это кричал Руума-Хум. — Он нас видит. И теперь двигается очень быстро.

Через несколько секунд к ним уже присоединились оба фуркота. Шерсть у них на шее стояла дыбом, и они неотрывно смотрели вверх. Логан тоже посмотрела вверх, как впрочем и Кохома, но по-прежнему ничего не было видно.

Пошвыряв на борт убогое снаряжение, оба фуркота взобрались на плот.

По крайней мере, не возникало проблем с местом. Плот был достаточно большим, чтобы выдержать вдвое больше людей и фуркотов.

Кохома, Борн, Логан и Лостинг — все вчетвером принялись отталкивать плот шестами из оранжевого дерева. Плот не отчаливал.

— Руума-Хум, Джелливан, — скомандовал Кохома, — сдвиньтесь на дальний конец плота!

Фуркоты подчинились и в этот раз. Когда люди оттолкнулись, плот мягко сполз в коричневую жижу и отчалил.

Первым делом Кохома измерил глубину грязи. Самодельный шест ушел вглубь целиком вместе с кулаком. Вброд они бы здесь не прошли. Из-за того, что жидкость была густая, гребли они медленно, но благодаря густоте жидкость хорошо держала на плаву самодельный плот. Все гребли с остервенением. Единственным, что замедляло их продвижение, было то, что Лостинг и Борн не имели ни малейшего представления об искусстве гребли. Но они быстро научились. С нарастающей скоростью плот отплывал все дальше и дальше от берега.

Во тьме над головой простирался невидимый черный свод. Казалось, будто они молчаливо плывут в каком-то невероятно огромном темном соборе. На небольших клочках сухой земли, на стволах поваленных, мертвых и живых, деревьев росла густая растительность, но здесь не было того яростного стремления к открытому пространству, поскольку здесь не было нужды бороться за место под солнцем.

— А где то дерево, по которому мы спустились? — спросила Логан. Она повернулась назад и всмотрелась в тьму.

На некотором удалении все казалось совершенно одинаковым, поскольку свет от фосфоресцентных грибов был слабый, и видимость была очень маленькая. И тут Логан увидела такое, что сразу поняла, по какому стволу они спустились. А также, что такое силверслит. И закричала.

У основания ствола остановился силверслит, точнее, его передняя часть. Остальная часть его тела простиралась далеко вверх по дереву и исчезала в темноте на неизвестном расстоянии. Тело его в диаметре составляло не меньше пятой части самого Дерева-Колонны, да и сам он похож был на оживший лес, поскольку на цилиндрическом теле его извивались тысячи растущих как бы сами по себе гибких щупалец цвета растертой слюны. Щупальца протягивались, переплетались, извивались в воздухе. Голова его казалась воплощением ужаса, творением какой-то искривленной природы. Сама она была шарообразная, на ней пульсировали многочисленные бесформенные рты, во все стороны ощерившиеся серыми зубами. Вокруг каждого рта росли в кажущемся беспорядке длинные щупальца. И весь этот отвратительный лик был в произвольном порядке испещрен черными пятнами, должно быть, глазами. Силверслит издавал низкие мурлыкающие звуки, противоестественно мягкие, потом они вдруг изменились и перешли в пронзительный высокий органный регистр, от которого холодные мурашки прошли по телу Кохомы и Логан. Голова чудовища сама по себе простиралась на много метров над водой. Она медленно покачивалась из стороны в сторону, обнюхивая поверхность.

Потом голова поднялась. И хотя черные провалы смотрели во всех направлениях, Кохома почувствовал, что смотрят они сейчас прямо на них.

— Господи, боже мой, он нас увидел, — вскричала Логан.

— Только не это, только не сюда, — стонал Кохома.

— Замолчите! И, как его… гребите! — прорычал Борн, — хотя и сам был напуган не меньше, чем великаны. По его лбу струился свежий пот.

Люди уже по-настоящему далеко отплыли на плоту и были на открытой воде. Но силверслит погнался за ними даже в Ад, и Борн чувствовал, что он не собирается отказываться от добычи. Громко мяукая, он стал спускаться вниз.

Тело его казалось бесконечным, оно все спускалось и спускалось по стволу Колонны толчкообразными движениями, а хвоста все еще не было видно. Силверслит даже не пытался поплыть. Вместо этого он вытянулся влево до основания следующего крупного дерева. Борн в отчаянии смотрел, как чудовище обвивает второе дерево и начинает тянуться к третьему. Он понял, что таким образом силверслит очень скоро безо всякой опасности для себя проглотит их, слизнет с плота, и ему даже не придется коснуться воды. То же самое понял и Лостинг, и они начали отчаянно искать щель, дупло, проем в основании одного из огромных стволов, где можно было бы укрыться. Хотя силверслит настолько силен, что запросто разорвет даже эти огромные деревья, чтобы добраться до них.

И тут позади плота раздался негромкий, хлюпающий звук, как если бы ребенок наступил в кадку с салом грейзера. Вода расступилась и исторгла колоссальное, невероятных размеров, бездушное тело. Оно было столь велико, что в это было невозможно поверить. Все пространство между ними и деревом, от которого они отчалили, оказалось занято этой тушей.

Это чудо-юдо не обратило на них ни малейшего внимания, как Борн не обратил бы внимания на листик, упавший ему на голову в лесу. Чудище их просто не заметило. Следом из воды показались многосуставные лапы с клешнями размером с деревья и как крюки обхватили вытянутое туловище силверслита. Между этих смертоносных лап на какое-то мгновение мелькнул единственный, огненный глаз гиганта. Он был больше скаммера, на котором прилетели великаны. Та часть тела бегемотища, которая показалась из-под воды, явила глазу людей безумный гибрид святости и святотатства, ибо чудище было инкрустировано самоцветами — изумрудами и сапфирами, топазами и турмалинами, которые блестели переплетающимся узором. Люди не в силах были смотреть на его красоту, величие, ужас.

Все упали ничком и плотно вжались в оранжевые бревна и серые веревки, а плот заходил ходуном на волнах, поднимаемых от битвы гигантов.

Борн понятия не имел о том, как плавать, и пытался постичь тайну колышущейся воды. Наконец он решил, что уж лучше бы его съели.

Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем волнение наконец успокоилось.

Когда, наконец, Борн смог поднять голову, первым делом он увидел, что Руума-Хум и Джелливан стоят бок о бок на хвосте плота. Фуркоты, не отрываясь, смотрели на воду. Борн с трудом встал на четвереньки.

Теперь позади плота ничего не было. Лишь тишина. Тишина, да далекие мерцающие контуры бесформенных грибов и личинок, светящихся собственным холодным светом. Далекий тихий звук пузырей, будто ребенок дует в воду. Ничто не выдавало того, что еще совсем недавно здесь был силверслит и порождение ада, которое вышло, чтобы схватиться с ним.

Логан села в полном нервном и физическом истощении. Она убрала волосы, падавшие на глаза, и попыталась успокоить сердцебиение, но безуспешно. Борн какое-то время смотрел на нее, потом нашел свое весло, которое он бросил между двумя бревнами, и принялся грести.