Чтобы защитить себя, создатели фирмы разработали специальную программу. Они создали специальную сеть, которая отыскивала здоровых детей, которых они произвели, узнавала об из пребывании и личности. А неудачные результаты уничтожались. — Голос Септембера звучал ровно. — Для сохранения тайны в этой сети старались использовать прежних работников фирмы. Мне объяснили, что, поставив сперму, я тем самым стал соучастником и могу подвергаться преследованию правительством. И потому я согласился.

Флинкс не стал спрашивать, удалось ли Септемберу выследить детей-неудачников.

— Я должен был купить тебя на аукционе на Моте и отвезти на Землю. Там в специальной школе воспитывали еще нескольких здоровых детей. Тем временем правительство кое-что узнало. О детях не стало известно, но несколько организаторов фирмы было арестовано. Они могли узнать меня. Поэтому когда на аукционе появилось много местной полиции, мне пришлось поспешно уходить. Я собирался позже вернуться и перекупить тебя у твоего покупателя.

— Почему ты этого не сделал, Скуа?

— Потому что сразу вслед за этим сеть лопнула, кое-кто в обмен на обещание безопасности начал говорить, и большинство основателей фирмы было арестовано. Просматривая сообщения триди, я решил, что лучше порвать все связи с сетью и фирмой. И сумел затеряться.

— А что случилось с основателями? — Флинкс снова почувствовал возбуждение. Отец он ему или нет, но Септембер еще не конец следа. — Где их записи?

— Прости, приятель, но точно не знаю. Однако у меня большие уши. — Он подчеркнуто пошевелил ушами. — Я слышал, что все записи погибли в огне.

— Ну, тогда экспериментаторы, — Флинкс старался не терять надежды.

— Общественное возмущение заставило применить необычно строгое наказание. Большинство было приговорено к избирательной нейрохирургии. — Флинкс тяжело сел. Он знал, что это такое. — Все их воспоминания о фирме и ее деятельности были стерты. Личности и большая часть знаний сохранились, но они больше не знают ничего о фирме и ее деятельности.

— Мне казалось, это противоречит доктрине Церкви.

Септембер кивнул.

— Да, но общество было сильно возмущено, приятель. Можешь себе представить, какой это был праздник для Лиги противников науки. Часто мнение Церкви побеждает. Но в этом случае Внутренний Совет и Последний Оплот сочли благоразумным не вмешиваться. Конфликт между Церковью и правительством никому не был нужен.

— Но… ты можешь быть моим отцом.

— Я этого не отрицаю, парень. — Септембер вытянул ноги и поморщился. Одна нога затекла. — Насколько я тебя узнал, я бы таким сыном гордился, но, — вынужден он был добавить, — твоим отцом может быть любой из нескольких десятков доноров.

— А что если бы я был одним из неудачных детей?

— Молодой приятель, — серьезно сказал Септембер, — большинство этих бедных обреченных душ так и не узнали, когда их убили. Некоторые рождались без органов чувств, другие — с необычными чувствами. Без ног или без рук, или без того и другого. С лишними конечностями, с двумя головами или вообще без головы. Бывало еще хуже. Помни, большинство измененных детей оказались здоровыми. Больше того, сильнее и умнее среднего уровня. Пойми, я не защищаю фирму. Просто сообщаю факты. А факты таковы, что первая партия оказалась лучшей.

Первая партия, подумал Флинкс. В нем горело яростное холодное пламя. Пип нервно заерзал. Он был ингредиентом научного варева. Он был…

И тут он вспомнил слова Септембера.

— Некоторые рождались без органов чувств, — сказал он, — а другие с новыми чувствами. — Если его необычный дар — результат генетического манипулирования, значит могут существовать другие, обладающие таким же даром, они в ужасе, они сбиты с толку, ничего не знают о своих непредсказуемых способностях.

А что же Септембер? Что происходит за этим гранитным лбом, за этими прозрачными лазурными глазами? Возможный сын смотрел на возможного отца. Оба молчали.

— Какова может быть их функция? — Барон Лиссо ПН задал вопрос своему научному штату, с помощью троса подбираясь поближе к одному из черных кругов на поверхности артефакта хур'рикку. Физик-самка подплыла к нему, В руках ее был массивный прибор. По форме он напоминал гантель, с двумя ярко-красными шарами, связанными рукоятью. Поверхность прибора усеивало множество кнопок. Несколько небольших дисков были нацелены на черный круг.

— Данные измерений остаются неясными, достопочтенный, — сообщила физик. — Мы не можем проникнуть в черные области. Пока не установим их природу, я боюсь рекомендовать более близкий осмотр. Контакт с энергией или материей может привести оружие в действие.

— Ба, — ответил барон, — мы уже установили, что если в прошлом это и было оружием, сейчас оно не функционирует.

Под испепеляющими взглядами других ученых единственная возразившая попятилась.

— Достопочтенный, — все-таки торопливо закончила она, — не нужно предпринимать поспешные действия.

— Оно не излучает энергию и не воспринимает энергию. Оно мертво, мертво уже миллионы единиц времени. Однако ты не хочешь, чтобы мы продолжали осмотр. Эти надписи, например. — Барон указал на надписи, покрывавшие стороны артефакта. — Когда их расшифруют, они дадут много сведений. И, может, помогут уничтожить этих теплокожих людей и неуклюжих транксов, которые заразили нашу часть галактики.

Протянув руку, барон провел ее по одному длинному иероглифу. Единственная возражавшая затаила дыхание. Однако ничего не произошло. Повернувшись, барон снисходительно посмотрел на нее. Табличка на скафандре свидетельствовала, что ее зовут Ди-Войюи ЛММВЦТ. Скафандр скрывал ее фигуру, но не полностью. У нее широкие бедра. Может быть, позже, когда она забудет о своих опасениях, он покажет ей свою способность прощать и сочувствовать допускающим ошибки. В своей каюте, на голубой дюне. Он постучал рукой по странной, все еще не определенной поверхности.

— Мертво, неподвижно, безвредно, как все могут видеть. — Он отнял руку, компенсировал свои перемещения в невесомости и сильно ударил по поверхности. — Почему ты не веришь в свои знания, лиа-ниа? Почему сомневаешься в очевидном? — И он передвинулся и остановился непосредственно над черным кругом.

— Мы не можем туда заглянуть, но там должно быть какое-то пространство. Когда не помогают инструменты, мы, эйэннцы, всегда действуем решительно. — Говоря это, он сунул руку с расставленными пальцами прямо в темноту. Рука прошла через черную поверхность и исчезла; и на какое-то мгновение барон стал первым в своей расе, кто прикоснулся к другой вселенной.

Материя другой вселенной привела в действие артефакт. Конечно, самой установки здесь, рядом с военным кораблем эйэннцев, не было. Она оставалась в полумиллионе лет назад в пространстве, где некогда размещалась система Канначана. А с нынешней своей манифестацией была связана невообразимо огромной энергией ФКИ. Когда барон Лиссо ПН высвободил ее, энергия и сама установка слились, пронеслись через иное состояние пространства. И встретились внутри корабля эйэннцев. В результате не произошло никакого взрыва. Накопленная энергия только чуть подтолкнула артефакт. По существу устройство хур'рикку было иглой. И эта игла прокалывала отверстие в ткани вселенной.

В другую вселенную.

Другая вселенная устремилась в эту. Барон исчез. Ученые рядом с ним исчезли. Все в непосредственной пространственной близости, а именно, одиннадцать боевых кораблей различных размеров с экипажами, исчезло. Они исчезли в ослепительных вспышках, как мотыльки в огне.

Только электронный ангел на борту «Учителя» спас Флинкса и его товарищей. Компьютер определил опасность и отбросил корабль в пространство-плюс как раз вовремя, чтобы спасти его от аннигиляции. И так как аннигиляция устремилась к ним со скоростью света, «Учителю» даже не пришлось очень разгоняться.

Первым пришел в себя гибкий бронированный Трузензузекс. Он вернулся к приборам. Ввели в действие дистанционные сканеры, и стала видна удаляющаяся картина. Увеличивать скорость не было необходимости. Нужно было только двигаться чуть быстрее света, чтобы обогнать преследующее уничтожение.

Флинкс и все остальные столпились у экрана. Юноша был так ошеломлен, что не заметил исчезновения Пипа.

— Исчезли. — Цзе-Мэллори недоверчиво разглядывал данные. — Все исчезли, Тру. Все одиннадцать кораблей. Ни следа не осталось.

— Что-то привело в действие установку, — сказал Трузензузекс. Пораженный, он рассматривал изображение на экране. — Хьюманксы, обратите внимание. Мы наблюдаем уникальное явление.

В районе, где несколько секунд назад находился боевой строй эйэннцев, что-то появилось. Сверкающий белый шар был ограничен черным пламенем, сквозь которое ничего не видно. От него протянулось черное щупальце, которое было больше, чем чернота, и тем не менее сияло. Конечно, это невозможно. Чернота не может светиться.

Это нарушение всех известных законов физики, однако оно существовало, хотя нормальный спектр пришел бы от него в ужас. И с расстояния в несколько сот миллионов километров аналогичное щупальце невероятного белого пламени протянулось с горизонта событий коллапсара.

— Оно вытягивает материю из черной дыры, из бродяги, — ошеломленным шепотом сказал Цзе-Мэллори.

— Но это сумасшествие. — Септембер знал достаточно, чтобы возразить уверенным тоном. — Материя уходит в черную дыру. Но не выходит из нее. Никогда.

— Тем не менее именно это происходит сейчас, или все приборы на корабле сошли с ума. — Сложные фасеточные глаза Трузензузекса переходили от одной шкалы к другой. — Я не стану спорить. Но я никогда не поверил бы, что увижу экспандар. Белую дыру.

Покидая горизонт событий коллапсара, поток невероятно плотной материи пульсировал так напряженно, что приборы «Учителя» вынуждены были применить экранирование, чтобы детекторы не сгорели.

Взаимное притяжение изменило угловое движение. Два потока изогнулись, переплелись. И в самом центре двух образовавшихся спиралей встретились. На борту «Учителя» датчик, измерявший уровень излучаемой энергии, взорвался. Другой тоже. Их создатели просто не рассчитывали на такой уровень.

На месте встречи двух щупалец, черного и белого, образовался шар многоцветной невероятной энергии. Он все время расширялся.

— Представьте себе, что вся материя вселенной сосредоточена в одном коллапсаре, — сказал Цзе-Мэллори. — Коллапсар в конце концов встречает слабую точку в пространстве. Точка поддается, и две или больше вселенных встречаются. Вы видите Большой Взрыв. Возможно, позже эта энергия образует новые галактики.

— Вы видите также нечто, полностью аннигилирующее материю, — заметил Трузензузекс. — Эффективное абсолютное оружие. — Философ побледнел. — Что может прекратить невероятную концентрацию материи? Конечно, равное количество антиматерии. — Свет отражался от его сложных глаз, как от хрустального канделябра. — Слава Рою, что мы не стали исследовать эту ловушку после ухода Аба. Малейшее количество материи, любое прикосновение привело бы его в действие. Но не это потрясло меня. — Он смолк, собираясь с мыслями.

— Мы собирались направить устройство хур'рикку вместе с нами самими в коллапсар. Если бы мы это сделали, не было бы постепенной аннигиляции материи-антиматерии, которое мы сейчас видим. Белая дыра образовалась бы внутри коллапсара. Вся, вся материя коллапсара уничтожилась бы одновременно.

— Если в этом коллапсаре сосредоточена материя ста миллионов солнц, она вся мгновенно превратилась бы в энергию. — Он потер свои мандибулы. — Я всегда хотел узнать, как выглядит квазар, джентльсэры и леди, но не с такого близкого расстояния.

Он снова повернулся к экрану.

— Поток материи в антиматерию кажется постоянным. Это соответствует и показаниям приборов. Перед нами новая звезда. Радужная звезда.

Цзе-Мэллори поднял голову от приборов.

— Тру, движение коллапсара изменилось. Нет, — торопливо добавил он, заметив выражение тревоги на лице философа, — он не движется к белой дыре. Никакого квазара у нас на заднем дворе. Похоже, обе дыры начинают вращаться по новой орбите вокруг того, что ты назвал новой звездой. И я счастлив сообщить, что расстояние между двумя дырами остается постоянным.

— Долго они будут гореть? — спросила Хасбога, держа за руку Септембера. — Это прекрасно.

— Вы сможете наблюдать это, вероятно, несколько миллионов лет, — сказал Цзе-Мэллори. — Но не это будет истинно прекрасным. — Она вопросительно взглянула на него.

— Бархатная Дамба, — объяснил Трузензузекс. — Огромная черная туманность, которая отделяет нас от планет Федерации. Когда энергия аннигиляции достигнет ее, темная туманность превратится в самое великолепное зрелище нашей галактики. Я не удивлюсь, если она будет видна на Земле и Хайвхоуме даже днем. Как ни печально, но мы не доживем до этого зрелища. Зато мы создали чудо, которому будут дивиться наши внуки и все последующие поколения.

Они продолжали наблюдать, пока многоцветная энергия радужной звезды не превратилась в точку на экране. Потом Флинкс направил «Учитель» к Твоски Брайт, ближайшей крупной планете Федерации. Планета в основном заселена транксами, и там Трузензузексу легче будет представить отчет о происшествиях властям. Там же Трузензузекс обещал помочь найти средства Исили Хасбоге; у той при этом обещании прояснилось лицо.

Флинкс привычно поднял руку к плечу. Знакомой фигуры там не было. Он не помнил, когда Пип оставил его, но прошло уже какое-то время. На секунду он ощутил панику, вспомнив ужасное время на Аляспине, когда крылатый любимец покинул его.

Впрочем, тут тревожиться не о чем, и Флинкс успокоился. Минидраг где-то на борту «Учителя». Вообще, подумал Флинкс, после отлета с Аляспина минидраг отсутствовал все чаще и дольше. Несомненно, свобода сделала его любимца более независимым. Придется с этим считаться.

Никакого труда не составило отправиться на поиски Пипа. Все были чем-то заняты. Трузензузекс и Цзе-Мэллори обсуждали феномен, который остался позади. Септембер и Исили Хасбога были поглощены друг другом.

И вот Флинкс принялся бродить по коридорам и каютам, зовя Пипа. Минидрага не оказалось в жилых каютах и других изолированных помещениях. Методично обследуя все от обсервационной площадки, Флинкс постепенно добрался до своей каюты.

— Пип! Выходи, Пип! Все в порядке. Я спокоен.

Из-за кровати послышалось ответное шипение. Флинкс нахмурился. Шипение необычно мягкое. Может, Пип заболел? Может, беспокойно думал Флинкс, в этом причина его частых отлучек. Он шагнул к кровати.

— Пип, с тобой все?..

Что-то похожее на крошечную стрелу пролетело мимо его уха, жужжа, как шмель. Флинкс застыл. Вторая стрелка пролетела мимо, третья, потом еще три. Флинкс ошеломленно стоял посреди каюты, а четыре, пять, шесть крошечных крылатых существ плясали у него над головой.

Из-под кровати послышалось более громкое шипение. И все шесть существ неровным строем устремились туда.

Флинкс обнаружил Пипа на смятом одеяле между кроватью и металлической стеной. У него на глазах шесть маленьких минидрагов устроились возле гораздо более крупного Пипа, напоминая эскадрон катеров и крейсер-матку. Узкие глаза смотрели на него. Флинкс чувствовал мягкое мысленное прикосновение, связь между своим мозгом и мозгом минидрага. За один день он вторично становится отцов: вначале для новой звезды, а теперь для шести прекрасных ядовитых малышей.

— Мы столько лет провели вместе, — удивленно сказал Флинкс, — а оказывается, ты — она.

Неудивительно, что он — она, поправился Флинкс, — улетела с крупным сильным минидрагом Бальтазаром. Неудивительно, что их возвращение и расставание напоминало невиданный воздушный балет. Ни один минидраг не покидал своего хозяина. Они просто взяли короткий отпуск, отвечая на призыв аляспинианских джунглей.

— Ты должна была рассказать мне, — укоризненно сказал Флинкс, но не мог сдержать широкую улыбку. И словно в ответ, шесть маленьких фигурок поднялись к нему. Жужжали вокруг, клевали уши, тянули за волосы мелькали перед глазами с ненасытным любопытством новорожденных. Пип наблюдала, проверяя, все ли в порядке, потом упрятала треугольную голову в складки одеяла.

Конечно, подумал Флинкс, она просто искала теплое место, но все равно неудобно.

Примечания