— Во второй половине первой четверти. Раздался дружный писклявый смех — остальные дельфины оценили шуточку своего собрата.

Мадж виновато посмотрел на Джон-Тома.

— Прости, чувак, но у этой шайки морских комедиантов ни в жисть не получить вразумительный ответ.

— Не важно, — вздохнул юноша. — Их способность отвечать говорит сама за себя.

— Эгей! — подал голос другой скользкий пловец. — Ребята, а вы слыхали хохму насчет кальмара и Третьей Хозяйки Тридцатого косяка?

— Не-а. — Заинтересованный Мадж оперся о планшир.

Дельфин без труда держался вровень с набирающим скорость шлюпом.

— Похоже, она…

Не пожелав выслушать океаническую похабщину, Джон-Том отправился на центральную каюту созерцать горизонты.

Да, он уже не дома. Возможно, весь этот эпизод — не более чем галлюцинация. Результат алкогольного опьянения. И не было никакого глиссера с очумелыми брокерами из Нью-Йорка.

Но ведь Мадж, Розарык и Яльвар тоже их видели…

Последние следы интоксикации исчезли, оставив Джон-Тому жутковатый холод в душе и теле. Худо, когда судьба закидывает тебя в чужой мир. Но еще хуже, когда она дразнит миражами твоей собственной реальности, твоей родины. Должно быть, точно такие же чувства испытывает маленькое бедное дитя, вынужденное накануне Рождества стоять перед главной витриной супермаркета.

Перевесив дуару на грудь, он снова затянул ту песенку, стараясь менять модуляции голоса и длительность куплетов. Пел, пока из пересохшего горла не стал вырываться только хрип. Безнадежно. Слова оставались всего лишь словами.

С тем же результатом он исполнил еще несколько песен, где хотя бы мимоходом упоминалось о доме, о возвращении домой, о тоске по родине. Шлюп «Джон Б.» изящно рассекал волны, ведомый на юго-запад опытной мореплавательницей. Хоть бы жалкий клочок суши вдали — при виде него у Джон-Тома отлегло бы от сердца… Одни лишь бескрайние воды, да дельфины со своими неисчислимыми солеными шуточками.

— Прямо по курсу парус! — крикнул Яльвар с верхушки грот-мачты.

Отбросив печали, Джон-Том спустился к бушприту, где стоял Мадж. Но как ни всматривался, видел только пустынный горизонт. Зато Мадж без труда различил вдали то же, что и хорек.

— Кореш, я его вижу!

— Как он выглядит?

— Обыкновенно — не как наш.

Последние надежды Джон-Тома рухнули. Значит, это не современное судно.

— Большая лоханка, — продолжал Мадж, — весла в два ряда. Знаешь, приятель, чтой-то она мне не нравится.

— Почему?

— Ну, сам подумай, шеф. Тока дураку взбредет на ум без дела болтаться по океану. А океан дураков не жалует.

Чужой корабль быстро приближался. Вскоре и Джон-Том сумел различить его силуэт.

— Ты видишь флаг?

Мадж вгляделся и задрожал.

— Вот и каюк нам, парень. У них на нок-рее — сердце, пронзенное ножом. Пираты.

Он засеменил к корме, Джон-Том поспешил вдогонку.

— А я думал, по Глиттергейсту ходят только купцы.

— Во-во, купцы и те, кто на них охотится. — Выдр испуганно приплясывал вокруг Розарык. — Слышь, ты, чертова карикатура на дылду-куртизанку! Сделай чегой-нибудь!

Резко выкрутив штурвал, тигрица холодно произнесла:

— Думаю, нас уже заметили.

— Джон-Том, спой, чтоб мы унеслись подальше отсюда!

За кормой быстро рос силуэт пиратского корабля. Вдоль бортов выстроились диковинные на вид фигуры. Два ряда весел синхронно погружались в воду и выныривали.

— Ветех слабоват, — заметила Розарык. — А у них пхевосходство — весла.

— У нас есть мотор, но нет топлива. — Джон-Том пытался распутать ремень дуары у себя на шее и зачарованно разглядывал надвигающегося Левиафана. — Интересные очертания.

— Не интересней моей задницы! — визгливо выкрикнул Мадж. — Когда нас сцапают, увидишь, какой она может быть интересной.

— Боюсь, я знаю не слишком много песен про корабли, — огорченно произнес Джон-Том, стараясь сосредоточиться, — а про пиратов и вовсе ни одной. Понимаешь, там, откуда я пришел, пираты — редкость, пережиток далекого прошлого. Не самая благодарная тема для современных бардов.

— Сбацай что-нибудь современное, — взмолился выдр. — Что хошь!

Второпях Джон-Том испробовал две полузабытые мелодии, но они не оказали ни малейшего воздействия на шлюп и приближающуюся галеру. Да и затруднительно вспомнить что-нибудь путное, когда Яльвар, преклонив колени, жалобно взывает к Северу, а Мадж то истерически вопит тебе в лицо, то в панике мечется по палубе.

Очень скоро ему стало не до воспоминаний. Раздался могучий рев тигрицы:

— Эй, вы! Встхечайте абохдажную команду.

Джон-Том положил дуару. С музыкой придется обождать. Над ним высилась палуба пиратской галеры. У борта выстроились существа — столь разношерстной компании Джон-Том не встречал за все время своего пребывания в этом мире.

Вот стоят три свирепых кабана с четырехфутовыми пиками в лапах, рядом — грязный корноухий полярный медведь. Парочка рысей поигрывает щербатыми боевыми топорами и готовится съехать вниз по свисающим с борта канатам. Дальше — тапир, экипированный солнцезащитными очками чудовищной величины, целится в шлюп из лука.

— Взять их! — прорычала старая гнилозубая рыжая рысь. Крутя над головой кривым ятаганом, она отважно прыгнула за борт и встретила брюхом набалдашник Джон-Томова посоха. Раздался судорожный всхлип и треск сломанного ребра.

Как только рыжая рысь отправилась за борт шлюпа, на Розарык по канату соскользнул койот, вознамерясь раскроить ей голову булавой. Дружно сверкнули мечи тигрицы, и тотчас четыре конечности порхнули в разные стороны, а туша койота беззвучно упала на палубу и щедро обрызгала ее кровью, пока билась в ужасающих конвульсиях.

При виде этого желудок старпома взбунтовался, но сразу же испуганно притих: нимало не обескураженные пираты градом посыпались с борта галеры. Юношу сразу потеснили двое закованных в броню ленивцев (которых можно было упрекнуть в чем угодно, только не в лености) и — к великому замешательству Джон-Тома — человек средних лет. Ленивцы дрались без оружия, полагаясь на шестидюймовые когти. Двигались они медлительнее других пиратов, но доспехи из толстой кожи надежно защищали их от ударов противника.

Джон-Том пятился, пока не прижался спиной к лееру. В тот же миг между ленивцами проскочил человек и попытался разрубить юношу топором. Джон-Том поднырнул под лезвие, сделал выпад и концом посоха попал одному из ленивцев по носу. Послышался треск кости, и Джон-Том почувствовал, как хрящ вминается под его весом. Ленивец рухнул, обливаясь кровью, а его приятель двинулся вперед, выставив перед собой обе лапы.

Джон-Том перенацелил посох, нажал потайную кнопку, и выброшенные из древка шесть дюймов стали вонзились нападающему в горло. Прежде чем повалиться навзничь, ленивец всем своим видом выразил изумление. Человек с топором отступил.

Яльвар и Мадж рубили абордажные крючья, что притягивали шлюп к галере, но получалось не слишком удачно, поскольку надо было еще и защищаться. Затем их подмяла под себя волна атакующих. Розарык, оттесненная к корме, стояла перед толпой, ощетиненной копьями и пиками. Всякий, кто подступал к ней на дистанцию выпада, вскоре околевал, загадив палубу своими внутренностями.

Наконец один из помощников пиратского капитана пролаял приказ. Копейщики подались назад, уступая места лучникам. На тигрицу нацелились десятки стрел. Будучи отважной воительницей, но не самоубийцей, она кивнула и сложила оружие. Пираты со стальными цепями и обручами облепили пленницу и заковали так умело, что любые попытки освободиться задушили бы ее.

Потом шлюп был взят на буксир, а угрюмый квартет пленников поднялся по сходням на палубу враждебного корабля. Там бдительные стражники выстроили их в шеренгу, а остальные пираты подвергли — в некотором отдалении — почтительному осмотру. Только одно существо рискнуло подойти к ним вплотную — оттого, видимо, что не было запятнано кровью.

Ростом этот леопард не уступал Джон-Тому. Его красивый и вместе с тем надежный доспех состоял из кожи с замысловатым тиснением и сплетенных колец из серебристого металла; сзади наличествовало отверстие для хвоста, нижняя половина которого весьма походила на протез. Но выяснять, верна ли его догадка, Джон-Том счел бестактным. С ремня, опоясывающего талию огромного кота, свисали четыре длинных ножа. Мускулистые лапы были обнажены, если не считать кожаных перчаток без пальцев, — дабы в драке выпускать длинные когти, зато с обилием заплат и царапин. На черном носу хозяина перчаток багровела глубокая, плохо залеченная рана. Все это Джон-Том разглядел, пока леопард молча прохаживался мимо пленников.

— Вы хорошо дрались, — прорычал наконец леопард. — Очень хорошо. Даже чересчур хорошо, по-моему. — Он многозначительно посмотрел за корму, где покачивался шлюп. — Слишком много верных друзей пришлось отдать за этот жалкий приз. — Его глаза полыхнули зеленым огнем. — Я не из тех, кто жертвует славными парнями ради любого хлама, но уж очень было любопытно глянуть на вашу чудную посудину. Откуда путь держите и где раздобыли эту диковину? Бьюсь об заклад, она не из дерева сработана.

— Стекловолокно.

Леопард стрельнул в Джон-Тома глазами.

— А! Так ты, стало быть, хозяин.

Джон-Том кивнул.

— Он самый.

Что-то ужалило его в лицо, и он отшатнулся, на миг ослепнув. Рука инстинктивно метнулась к щеке и опустилась, встретив кровь. На лице остались четыре параллельных следа — неглубокие, можно даже сказать, пустяковые. Но пройди когти леопарда чуть выше — и Джон-Том лишился бы глаз.

Из горла тигрицы вырвался сдавленный рык, а Мадж пробормотал забористое ругательство. Проигнорировав обоих, леопард шагнул вперед, и они с Джон-Томом едва не столкнулись носами.

— Я — господин, — зловещим тоном произнес леопард. Мадж снова заворчал, и пират незамедлительно обжег его глазами. — Ты что-то вякнул, дерьмоед?

— Кто, я? Да я просто горло прочищал… господин. Драка вышла жаркая, вот оно и пересохло.

— Погоди, скоро тебе будет еще жарче. — Внимание гигантского кота вернулось к Джон-Тому. — Жалобы есть?

Юноша опустил взгляд, ощущая, как по лицу струится кровь, и тревожась: а вдруг она не остановится?

— Нет, господин. Никаких жалоб, господин.

Леопард одарил его ледяной улыбкой.

— Вот так-то лучше.

— Вы капитан этого корабля… господин?

Леопард запрокинул голову и взревел:

— Я Сашим, первый помощник! — Он посмотрел направо и отступил в сторону. — Капитан сейчас пожалует.

Джон-Том уже не знал, кого и ожидать. Может, еще одного медведя или другое, столь же впечатляющее создание. Он позабыл, что мозги капитанам нужны не меньше, чем мускулы. Облик капитана удивил его, но не шокировал. Извращенная традиция, мелькнуло у юноши в голове.

Капитан Корробок был попугаем — ярко-зеленым, с синими и красными пятнами. Рост — чуть ниже четырех футов. Вместо одной лапы — деревяшка, прикрепленная к коленному суставу металлическими штифтами. Кожаная повязка прикрывала пустую глазницу.

По обычаю пернатых граждан этой страны Корробок носил килт. Кроваво-красный, он превосходно гармонировал с алым жилетом. Отсутствие узоров на одежде говорило о том, что попугай распрощался со своим родом. В отличие от других крылатых существ, попадавшихся Джон-Тому на глаза в этом мире, Корробок обходился без шляпы или кепи. Пернатую грудь облегала узкая перевязь, сверкающая дюжиной стилетов. (Впоследствии один из пиратов поведал пленникам, что капитан бросает сразу по четыре маленьких смертоносных клинка: два — ухватистыми концами крыльев, один — клювом, и еще один — здоровой ногой. При этом он балансирует на деревянной ноге, и клинки попадают в цель с летальной точностью.)

Уцелевший ярко-синий глаз поочередно ощупывал узников. Над и под повязкой перья отсутствовали, и голая кожа отливала нездоровой желтизной.

— И это что, весь экипаж нашего приза? — Он поднял глаз на помощника, и Джон-Том с изумлением увидел как могучий леопард съежился и отступил. Затем Корробок встретился взглядом с каждым своим подручным.

— Да вы же просто молокососы! — Не только Сашим но и все остальные головорезы трепетали перед увечной зеленой птицей. Джон-Том решил не перечить ей. — Без малого сотня против четырех. Это ж надо! Да-а, лихие у меня молодцы, нечего сказать. — Свешивая голову то вправо, то влево, он снова внимательно оглядел пленных. — Ну да ладно. Так куда же вы, голуби, путь держали?

— Да так, вышли на несколько деньков из устья Вертихвостки, — добровольно залебезил Мадж. — Захотелось, знаете, рыбки половить, вот так…

Деревянный протез мелькнул в воздухе и саданул выдра между ног. Позеленев, почти как капитан, Мадж схватился за ушибленное место и рухнул. Корробок равнодушно посмотрел на него.

— У эмира Эзонского есть обычай нанимать евнухов для охраны дворца. Я покамест не решил, как с вами быть, но еще одна ложь, и ты познакомишься с ножиком корабельного костоправа.

Джон-Том попытался угадать, кому из окружающей его коллекции головорезов довелось познакомиться с ножиком костоправа, но не сумел. Оставалось лишь предположить: кто бы это ни был, он не понес свои «достоинства» в клинику города Майо.

Мадж держал себя в руках — в буквальном смысле слова. Голубой глаз уставился на Джон-Тома.

— Кажется, человече, ты посмышленей своего хитрожопого приятеля. Ну, так куда вы направлялись?

— В Снаркен, — незамедлительно ответил Джон-Том.

Корробок кивнул.

— Вот теперь похоже на правду. Я угадал, ты неглупый экземпляр, хоть и странный на вид. Откуда ты взялся, дылда? Не из Колоколесья ли?

— Да, — рискнул соврать Джон-Том. Впрочем, прозвучало это довольно правдоподобно.

Высморкавшись на палубу, попугай фыркнул.

— К счастью для вас, нынче утром у меня хорошее настроение. — Джон-Том подумал, что ему не хотелось бы повстречаться с этим существом, когда у него дурное настроение.

— Вы, ребята, — попугай указал на Маджа и Яльвара, — начинайте драить палубу, она вас давно дожидается. Уверен, эта работенка придется вам по вкусу. Или нет?

Не зная, следует ли сказать «да, господин», или «нет, господин», или вообще промолчать, Яльвар стоял и дрожал от страха. Мадж и вовсе не испытывал желания комментировать. Видимо, Корробока это устраивало. Он равнодушно кивнул, а затем перевел холодный взгляд на высоченную Розарык.

— Ну, а тебя я не прочь взять к себе в команду. В драке ты не новичок, это сразу видно. Ты бы нам пригодилась.

— Пожалуй, я обмозгую эту идею, мой сахахный.

Славная девочка, подумал Джон-Том, какой смысл злить пиратского попугая? Однако Джон-Тома взяла досада, оттого что Розарык не ответила прямым отказом. Конечно, она не восприняла всерьез предложение Корробока… Хотя почему бы и нет? Ничто не связывало ее с Джон-Томом. Напротив, у нее были все основания расстаться с ним. Разве не он выдернул тигрицу против ее воли из родной страны и вовлек в опасности, без которых она могла прекрасно обойтись? И почему ей нельзя с легкостью поменять неуравновешенного, страдающего ностальгией чаропевца на разбойничьего атамана?

Чаропевца? Джон-Том чуть не забыл о своих способностях. Никто из этих убийц не подозревает о его «хобби». Он мысленно умолял товарищей, чтобы хранили тайну и не ляпнули сдуру лишнего. Особенно он волновался насчет престарелого Яльвара. Но купец был парализован страхом и не высовывался с признаниями.

Словно прочитав его мысли, пиратский капитан вновь удостоил юношу вниманием.

— Ну, а ты, дылда, на что годишься?

— Я?.. Я тоже умею драться.

Корробок посмотрел на первого помощника.

— Пожалуй, — неохотно подтвердил Сашим.

Корробок хмыкнул, а Джон-Том добавил:

— Кроме того, я по профессии эстрадный певец, трубадур.

— Хар! Певец, говоришь? Порой и нам на этой шаланде случается спеть песенку-другую. — Он с отвращением поглядел на экипаж. — И меня уже тошнит от пьяного рева моей невоспитанной шайки.

Боясь выдать возбуждение, Джон-Том продолжал:

— Мой инструмент — на нашем корабле, среди прочего личного имущества.

— В самом деле? — От сверлящего взгляда попугая Джон-Тома прошиб пот. — Значит, он и сейчас там. Куда ему деться? А тебе, похоже, не терпится показать свои способности?

— Да что вы, господин! — Джон-Том ощутил, как индиговая рубашка прилипла к спине. — Просто я тревожусь за великолепный инструмент. Будет очень обидно, если один из ваших замечательных матросов разломает его в напрасной надежде найти внутри золото или драгоценные камни.

Корробок снова фыркнул.

— Не бойся, мои бродяги знают свой поганый шесток. — Он обратился к леопарду. — Отведи их вниз и запри в арестантском кубрике. Пускай маленько попарятся.

— Этих тоже? — Сашим указал на Яльвара и Маджа.

— Да, палуба потерпит. Пусть они подышат вонью друг дружки, глядишь, скоро охрипнут, выпрашивая работу.

Эта «утонченная» шутка была встречена одобрительным смехом разбредающихся по своим местам матросов. Пиратский корабль повернул к западу, и шлюп послушно поплыл в его кильватере.

Джон-Том, когда его заталкивали в трюм, впервые посмотрел на гребцов. Почти всем им одеждой служила собственная шерсть. Кого здесь только не было — от людей до грызунов. Но всех роднила одна черта: крайняя степень физической и умственной дегенерации.

«Вот где мы найдем свой конец, — устало подумал он, — на веслах. Если только не найдем способа удрать отсюда».

В тот момент врата рая казались молодому человеку близкими как никогда. Если бы только удалось заполучить дуару… Пускай его чаропение непредсказуемо, пускай он не умеет толком выбирать подходящие к случаю песни, в одном он уверен: кое-какой магией он обладает. И первая попытка к бегству может стать последней, в этом юноша тоже не сомневался. Корробок далеко не олух, и второй возможности попрактиковаться в колдовстве ему не предоставит.

Розарык вдруг резко выпрямилась и бросила взгляд через плечо, на лапу, протянутую к ее крестцу. Первый помощник осклабился.

— Котеночек, еще хаз дотхонешься до меня — и я сыгхаю мотивчик на твоих костях.

— Полегче, каланча, — ухмыльнулся леопард. — Знаю, дай тебе шанс, и ты свою угрозу исполнишь. Но не получишь ты шанса, не надейся. Учти, детка, в долгом походе тебе будет куда легче, ежели ты обуздаешь норов и перестанешь глядеть букой на бедного Сашима. А коли нет, так на нашей лоханке цепей навалом. Может, сердце у тебя и железное, зато все остальное — мясо и кости. Хотя мясцо отменное. Подумай, голубка. Корробок подарит тебя мне, если я как следует попрошу.

Тигрица обожгла его взглядом.

— Я не гожусь в подахки, захуби это себе на носу.

Сашим пожал плечами.

— Годишься, не годишься — какая разница? Я положил на тебя глаз, и ты будешь моей. Лучше сразу свыкнись с этой мыслью.

Пленников заперли в зарешеченном кубрике. На прощание Сашим одарил тигрицу похабной улыбкой и вслед за своими дружками поднялся по трапу.

Розарык устало села, выпуская и пряча огромные когти.

— Змея мохнатая! Если бы я могла добхаться до его…

— Не сейчас, Розарык, — предостерег Джон-Том. — Мы должны подождать. Они еще не знают, что я чаропевец. Если бы только мне вернули дуару, позволили сыграть и спеть, у нас появился бы шанс.

— Какой шанс, кореш? — В углу деморализованный Мадж сполз по переборке. — Шанс затащить сюда, как Розарык, какую-нибудь несчастную танцовщицу? Осыпать эту клепаную лохань цветами?

— Я что-нибудь придумаю, — сердито пообещал Джон-Том. — Вот увидишь.

— Как же, босс, увижу! Держи карман! — Выдр перевернулся на бок, словно не заметив, что пол кубрика покрыт гнилой соломой, потемневшей от мочи прежних узников.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь покемарить.

— Неужели ты сможешь уснуть?

— Сумею, потому что устал. — Выдр хмуро посмотрел на Джон-Тома. — Устал драться. Устал бояться. А пуще всего устал слушать, какой ты великолепный чаропевец. Если сумеешь выколдовать нас из этого гадючника и перенести поближе к цивилизации, разбуди. А не сумеешь, так, может, мне повезет и я уже никогда не проснусь.

— Нельзя поддаваться унынию, — упрекнул его Яльвар. — Ни в коем случае.

— Слушай, ты, старый бесполезный пердун! Захлопнул бы поддувало, а?

Оскорбленный хорек погрузился в молчание.

Джон-Том приблизился к решетке и схватился за прутья, глубоко утопленные в дереве. В темноте по трюму шастали крошечные хищные ящерки и огромные бесстрашные клопы. Слышно было, как их сородичи снуют наверху по балкам.

Юноша возвратился к Розарык и ласково погладил ее между ушами. В ответ зазвучало усталое подавленное мурлыканье.

— Не волнуйся, Розарык. Я тебя в это втянул, я и вытащу. Может, сам не вернусь домой, но тебя обязательно спасу. Я перед тобой в огромном долгу. Перед всеми вами.

Мадж уже почти уснул и не услышал обещания. Яльвар, смирясь с судьбой, устраивался на соломе в другом углу.

«Обязательно спасу, — размышлял Джон-Том, — вот только жаль, еще не знаю как».