У Джон-Тома полезли кверху брови.

— Мы?

— Ну, а то кто же, шеф? Разве не нас ожидает увеселительная прогулочка и разве не нам придется рисковать своими шкурами ради какого-то старого полоумного колдуна? Вряд ли я погрешу против истины, если скажу, что это мы вывернулись из когтей толстожопой шлюхи.

— Все хорошее и все плохое пополам, так тебя понимать? — Джон-Том подергал вожжи, понукая древнюю ковыляющую рептилию. — Пожалуй, ты прав.

— Вот и чудненько, — лукаво ухмыльнулся Мадж. — Ну, так как насчет того, чтобы усладить меня блеском наших деньжат, а, кореш?

— Спасибо, но наши дорожные расходы я беру на себя. Кое в чем мне нужна твоя помощь, но только не в хранении казны.

— Ну, как скажешь. — Мадж привалился лопатками к жесткой спинке козлов, закинул лапы за голову и принялся разглядывать сквозь позвякивающие ветви утреннее солнце. — Ежели ты мне не доверяешь, то и черт с тобой.

— По крайней мере, если в пути мне придется дать дуба, я буду уверен, что наши деньги в целости и сохранности.

Они остановились перекусить под деревом с колокольными листьями величиною с квартовые кувшины. Мадж достал вяленое змеиное мясо и фруктовый сок. При виде сока его передернуло, но выдру хватило ума понять, что он намного превысил недельную норму спиртного и что нельзя постоянно увеличивать процент алкоголя в крови без существенного вреда для организма. Кривясь, Мадж наполнил кружку соком.

В лесу что-то блеснуло, и он резко повернул голову вправо. Но все было спокойно, листья-колокольчики мелодично названивали под утренним ветерком, летающие ящерки перепархивали с ветки на ветку, играя в салочки с психоделической пчелой.

И все же…

Мадж осторожно поставил стакан возле колеса фургона.

Серая ящерица сладко посапывала на солнцепеке, опустив массивную голову на передние лапы. Джон-Том лежал в тени. Казалось, весь мир наслаждается покоем. Но это ощущение было обманчивым.

— Погоди-ка, приятель. — Мадж подскочил к задку фургона, но потянулся не за едой и питьем, а за оружием.

Однако арбалетная стрела, вонзившаяся в доску между его лапами, вынудила выдра медленно опустить их.

— Разумное решение, — послышалось из зарослей. Джон-Том поспешил принять сидячее положение.

— Кто это сказал?

В следующее мгновение он обнаружил большую и разнообразную коллекцию пик и копий, направленных на него со всех сторон и принадлежащих столь же разнообразной и весьма неприятной на вид коллекции явных недоброжелателей.

— Это я облажался, — досадуя на себя, покаялся Мадж. — Услыхал, как они подползали, да слишком поздно.

— Это не столь уж существенно, — прозвучал все тот же голос. — Нас слишком много, и нам велено доставить вас живыми. Правда, насчет здоровья никто ничего не говорил.

В кольцо вооруженных теплоземельцев вошел коати, разве что самую малость уступающий ростом Джон-Тому. Чернота его природных полос контрастировала с коричневой боевой раскраской морды и хвоста. В пасти недоставало клыка, а уцелевшие длинные и острые зубы покрывал ядовито-желтый налет. Налет был и на кинжале, только не желтый.

Джон-Том лихорадочно соображал. Его дуара и посох из таранного дерева лежали там же, где и выдров лук — в фургоне, на койке. Вот бы добраться до них… И что тогда? Вожак этой шайки — а коати явно вожак — прав: численный перевес слишком велик.

— Ладно. Чего вам от нас надо? — осведомился Мадж. — Мы, ни в чем не повинные путники, не ахти какая пожива для грабителей.

Коати покрутил длинной мордой и уставился на них блестящими черными глазами.

— Ваше имущество меня совершенно не интересует. Мне приказано доставить вас к хозяину.

— Значица, Лорша нас все-таки сыскала, — тоскливо пробубнил Мадж. — Вот ведь жадюги, за клепаный серебряк удавят. Зря ты, кореш, со мной связался.

— Я тоже считаю, что зря и что три даровых дня в борделе — слабая причина для смертоубийства.

— Успокойтесь, — вмешался коати. — Никто нам не говорил про смертоубийство. Ведите себя прилично, и я вам отвечу тем же. — Он прищурился, глянув на Маджа. — О чем это ты лопотал, а? Что за Лорша такая?

Мадж расстался с воспоминаниями и повернул физиономию к коати.

— Разве ты не за тем сюда приперся, чтобы вернуть нас в Тимов Хохот, к мадам Лорше?

— Нет. Я из Гнилых Горшков.

— Из Гнилых Горшков? — недоуменно переспросил Джон-Том.

— Большой город, — сообщил ему Мадж. — Злачных местечек раз, два и обчелся, чего не скажешь о ханжах и целомудренных занудах.

— А нам он нравится, — возразил енот, приподнимая алебарду.

— Да ради бога, — уступил Мадж. — Так кому мы понадобились в ваших расчудесных Гнилых Горшках?

— Цанкресте, нашему господину, — ответил коати.

— Какому еще Цанкресте? — снова удивился Джон-Том. Вопрос, в свою очередь, заставил коати и его приспешников озадаченно переглянуться.

— Вы хотите сказать, что ни разу не слышали о Властелине Тьмы и Манипуляторе Тайных Искусств?

Джон-Том отрицательно покачал головой.

— Боюсь, что ни разу.

Коати обеспокоился.

— Может, мы ошиблись? Может, нас послали не за этой парочкой? Сайл, Ало, ну-ка, загляните в фургон.

Двое из шайки вскочили в кибитку и, не тая презрения к аккуратности, принялись ворошить поклажу. В считанные мгновения они обнаружили Джон-Томовы дуару и посох. Сайл с ликующим видом поднял трофеи над головой.

— Все верно, это чаропевец, — сказала мускусная крыса.

— Хорошенько присматривайте за инструментом, и тогда чаропевец не причинит нам вреда, — велел подручным главарь.

— Да я в любом случае не причиню вреда, — заметил Джон-Том. — Что с нами хочет сотворить этот ваш Цанкреста?

— Ничего хорошего, можешь мне поверить, — промолвил Мадж.

— О, значит, до одного из вас все-таки дошли слухи про нашего господина?

— Ага, только навряд ли эти слухи украшают его репутацию. — Мадж повернулся к Джон-Тому: — Этот парень, Цанкреста, главный колдун не только в Гнилых Горшках, но и ваще на севере Колоколесья. Значица, в любом городе, в любой деревне живет колдун, или ведун, или ведьма и твердит, будто по части магии он любому соседу даст сто очков вперед.

— Цанкреста — лучший, — заявил коати. — Он мастер.

— Я с тобой, шеф, насчет этого спорить не буду, — сказал Мадж. — Мне нет дела ни до колдунов, ни до ихних дрязг, ни до ихнего мастерства, я всем этим сыт по горло. Так что, братцы, коли вы пришли за чаропевцем, забирайте его, а меня не трогайте. Ведь я простой бедный странник на извилистом жизненном пути и лезу из кожи вон, чтобы сводить концы с концами и не впутываться в мировые проблемы.

— Возможно, все обстоит именно так, — произнес, неодобрительно глядя на него, главарь, — но у меня инструкции. Я должен привести к хозяину чаропевца по имени Джон-Том и того, кто его сопровождает. У вас будет возможность высказать свои соображения господину. Не исключено, что он вас отпустит.

— А ежели не отпустит?

Коати пожал плечами.

— Меня это не касается.

— Легко тебе говорить, — понурился Мадж. Человека и выдра тычками копий оттеснили к фургону, где им связали руки и усадили на задок. Двое приспешников главаря устроились на козлах и взяли вожжи.

Маленькая процессия двинулась к северу, забирая чуть западнее Тимова Хохота. Линчбени и река Вертихвостка лежали в противоположном направлении.

— Об этом Цанкресте, приятель, дурная слава ходит, — прошептал спутнику Мадж. — Я не в том смысле, что он шарлатан какой-нибудь. Ежели судить по тому, что я о нем слыхал, дело он знает, но бессовестен, как сам дьявол. С чарами мухлюет, заклинания передергивает, короче, с таким играть не садись. Что до меня, то я бы с ним, да и с прочей гнилогоршковой публикой, связываться не рискнул — без порток оставят. Да и ваще, с ними не повеселишься.

— После такого отзыва об их главном колдуне я понимаю почему.

— Во-во. — Мадж указал головой на кучеров. — Вишь, даже этим невдомек, на кой ляд мы сдались ихнему господину. Может, это нам на руку, а? Давай пораскинем мозгами, как бы распрощаться с этой милой компашкой головорезов, пока нас не явили пред светлы очи самого Цанкресты. Во мне растет занятное ощущение, что, ежели такое случится, не видать нам ни Глиттергейста, ни других спокойных вод.

— Не стоит его недооценивать. — Джон-Том покосился на коати, который шествовал во главе колонны, беседуя с двумя разбойниками. — Этот малый не похож на простого наемного душегуба.

— Белую косточку в шутовском наряде не утаишь, — заметил Мадж.

— Однако попытка — не пытка, — решил Джон-Том и повысил голос: — Эй, шеф!

— Умолкни! — цыкнула с козел мускусная крыса и показала короткий меч. — Не то сожрешь на завтрак собственный язык. Хочешь узнать, какова на вкус твоя болтовня?

— Я хочу поговорить с вашим командиром, только и всего. Такая знаменитость, конечно, не пожалеет минутки-другой для своего пленника.

Видимо, уши коати не уступали чуткостью его носу. Он остановился и подождал кибитку.

— Чаропевец, я не питаю к тебе зла. О чем ты желаешь поговорить? Между прочим, меня зовут Ченельска.

— Скажи, ты случайно не догадываешься, зачем мы понадобились твоему господину? Почему столь великий и могущественный колдун тратит драгоценное время на какого-то ничтожного чаропевца?

Ченельска поразмыслил и перевел взгляд на Маджа.

— Ответь мне, крыса водяная, этот долговязый человек в самом деле так глуп или хочет меня разыграть?

— Нет, — произнес Мадж таким тоном, будто решил во что бы то ни стало убедить Ченельску в своей искренности. — Он и впрямь круглый болван.

— Вот спасибо, Мадж! Рад узнать, что ты обо мне самого лестного мнения.

— Неужели, — растерянно спросил Ченельска, — вы и в самом деле никогда не слыхали о соперничестве между нашим властелином и тем, кому служите?

— А кому я служу? Клотагорбу, что ли? Я ему не служу. Я не ученик, не подмастерье и вообще никто. У него другой служит. Мы с черепахой просто друзья.

— Вот именно. Такие близкие друзья, что стоило ему захворать и лишиться сил, и вы вместо него отправились в далекий и опасный поход, взялись переплыть через Глиттергейст и добыть редчайшее, бесценное лекарство.

— Вот черт! — гневно воскликнул Джон-Том. — Откуда ты знаешь?

Коати осклабился и тявкнул — это означало смешок.

— Похоже, у Клотагорба действительно есть другой слуга. Подмастерье, каких поискать. Толковый, обходительный, трудолюбивый, верный. Просто находка — если забыть о его пристрастии к глоточку-другому доброго пузогрея.

— Сорбл?! Этот пьяный лупоглазый придурок?

Скалясь, Ченельска кивнул.

— Как ты догадываешься, разговорить его оказалось несложно. Бедняжка нуждался только в сочувствии и понимании. Едва лишь слуги моего господина предоставили Сорблу и то, и другое, он восхитил их своим красноречием.

— С него станется, — печально заметил Джон-Том.

— В наших краях, — продолжал коати, — всегда было вопросом первостепенной важности, кто из колдунов самый могущественный. Клотагорб из Древа или мой властелин Цанкреста. Пока мир терялся в догадках, властелин жил спокойно. Но недавно он узнал, что за пределами ближайших окрестностей Гнилых Горшков большинство населения склонно заблуждаться насчет Клотагорба. — Он подступил поближе к фургону и понизил голос, чтобы не подслушала шайка. — Спасение мира не всякому по плечу, этого нельзя отрицать. Когда пришла весть о победе над Броненосным народом при Вратах Джо-Трума и о роли, сыгранной вашим господином Клотагорбом, мой хозяин мало смог повлиять на великий сдвиг в общественном мнении, и с тех пор он пребывает в самом убийственном расположении духа.

— Как будто Клотагорб спас все теплые земли только в пику ему, — с отвращением вымолвил Джон-Том.

— Возможно, это и не так, но маги в подобных ситуациях бывают очень обидчивы. Цанкреста корпит над злыми чарами, готовит ядовитые сюрпризы, и горе тому, на чью голову падает его гнев. С того дня, как его обскакал Клотагорб, к нему лучше не подходи! Единственный способ вернуть самоуважение и избавиться от стыда — это совершить что-нибудь потрясающее, чтобы сравняться в популярности с магом-черепахой. Но как этого добиться, хозяин не представляет. Клотагорб не отвечает на его вызовы, не соглашается выйти на поединок.

— Клотагорбу, — вежливо объяснил Джон-Том, — недосуг играть в бирюльки.

— А я слышал, будто это из-за маразма.

Джон-Том промолчал. Спорить с Ченельской не стоило — еще разозлится.

— Короче говоря, мой властелин крайне огорчен, поскольку ему никак не доказать свою непревзойденность в искусстве магии. Не так давно до нас дошел слух, будто Клотагорб серьезно болен и собственное колдовство ему не помогает. Будто ему необходимо снадобье, которое можно раздобыть только за Снаркеном. Это известие привело моего господина в восторг.

— Когда выпутаемся из этой передряги, — прошептал Джон-Том Маджу, — я вздерну Сорбла за ноги, а под клювом поставлю откупоренную бутылку бренди.

— Кореш, я всей душой молю судьбу дать тебе такую возможность.

— Благодаря сведениям, любезно предоставленным учеником Клотагорба, мы сумели обнаружить и перехватить вас, — продолжал Ченельска.

— Ну, и какой же прием ожидает нас у вашего господина?

— Этого, человек, я не знаю. Сейчас он считает необходимым сорвать вашу миссию, предотвратить возвращение к черепахе с бесценным лекарством. Когда она вконец ослабеет, господин, быть может, сжалится и отправится в путешествие на юг, даст ей шанс нижайше просить его о пощаде.

— Тщетные надежды, — уверил Джон-Том собеседника. — Прежде чем взмолиться о пощаде, Клотагорб плюнет Цанкресте в рожу.

— В таком случае, надо полагать, он умрет, — бесстрастно произнес коати. — Но его судьба меня не интересует. Я всего лишь служу своему властелину.

— Да, ты хороший раб.

Коати подскочил к фургону и яростно хлопнул по борту.

— Я не раб!

— Раб — это тот, кто беспрекословно исполняет волю своего господина, не задумываясь о последствиях.

— Я знаю, какие будут последствия! — Ченельска сверкнул глазами, из которых напрочь исчезло дружелюбие. — Во всяком случае, в одном последствии я уверен. На моем здоровье это путешествие скажется куда меньше, чем на твоем, понял? Умником себя мнишь, человек? Хозяин меня предупредил насчет чаропевческих штучек-дрючек. Без инструмента никакой ты не волшебник, а сама по себе твоя глотка способна исторгать только безобидные песенки. И если ее перерезать, то и вовсе опасаться будет нечего. Что же касается этой водяной крысы, дружка твоего закадычного, то хозяин, может, захочет его отпустить. В таком случае я сам его подстерегу, чтобы воздать по заслугам. — С этими словами он прибавил шагу.

— Кажись, я начинаю жалеть, что ты не оставил меня у мадам Лорши, — сказал в тот вечер выдр.

— На попечении симпатяги Торка? — Джон-Том фыркнул. — Будто не знаешь, что, не окажись там меня, ты б сейчас носился по всему Тимову Хохоту.

— Лучше умереть после трех дней блаженства, чем валяться в грязной гнилогоршковой каталажке и оплакивать утраченную светскую жизнь.

— Мы живы, и это уже кое-что.

— Ты так думаешь? Да ты ваще мастак хвататься за соломинки.

— Однажды я видел, как человек развел костер, не имея под рукой ничего, кроме сухой травинки. Это было высоко в горах, и мы грелись всю ночь.

— Тока нынче здесь нет ни его, ни его костра.

— Ты слишком быстро сдаешься. — Джон-Том посмотрел вперед, на Ченельску, горделиво шествующего во главе своей шайки. — По прибытии я мог бы подать в суд за нарушение хабеас корпус, да вот только боюсь, на Цанкресту это не подействует.

— А что это, кореш? Какая-нибудь запредельная магия?

— Да. Что-нибудь вроде магии очень нам понадобится, чтобы выкарабкаться из этой переделки и сохранить головы на плечах. И еще: спасая собственные шкуры, не будем забывать о бедняге Клотагорбе. Ведь он на нас положился.

— Ага, и заодно поглядим, не свалял ли он дурака.

Они все еще ехали в обратную сторону по дорогам и тропам, ночуя под прикрытием леса и сторонясь населенных мест. Ченельска стремился избегать ненужных эксцессов и удерживать своих не совсем надежных солдат от соблазнов цивилизации. Поэтому минуло немало дней, прежде чем они добрались до окраины поселения, слишком большого для деревни, но слишком маленького, чтобы носить громкое название «город». В отличие от Тимова Хохота и Линчбени, открытых всем ветрам, его окружала грубая, но прочная каменная стена. Она была не слишком высока, и Джон-Том намотал это на ус, пока они ехали вдоль нее к западу.

Ворота в стене отсутствовали, их заменяла маленькая дверца. Пинками и тычками пленников заставили пробежать несколько прогонов каменной лестницы, мимо потрескивающих и чадящих креозотовых факелов и втолкнули в вонючую камеру. Толстый дикобраз провернул ключ в огромном железном замке и отошел от решетки, оставив их в густом сумраке.

— Ну как, приятель, оптимизм не растерял? — Мадж прислонился к сырой стене и засопел. — Неважнецкая перспектива — гнить в подземелье без надежды на спасение и коротать последние часы в философских беседах.

Джон-Том, не теряя ни секунды, принялся ощупывать поросшие мхом стены.

— Халтура! Кладка кривая, да и цемент не ахти.

— Виноват, — саркастически произнес Мадж, — поговорим об архитектуре.

— Архитектура, Мадж, наука полезная, и не спеши от нее отмахиваться. Поняв, как сложено здание, можно его разобрать.

— Ты прав, шеф. Сейчас ты разыщешь слабый камешек, выковырнешь его, и нам на головы свалится весь клепаный городишко. Вот тут-то мы и освободимся. Раз и навсегда. — Он уполз в угол. — В этой выгребной яме даже параши нет. Надеюсь, нас скоро прикончат и не будут морить в этой вонище до скончания века. — Мадж вернулся к решетке, ухватился за прутья и заорал тюремщику: — Эй, вертухай, подтащи-ка сюда толстую задницу!

Дикобраз неторопливо встал со стула и приблизился к камере. Возле решетки он развернулся, и Мадж торопливо отпрянул от ощетиненных двухфутовых игл.

— Весьма обяжешь, если будешь обращаться ко мне чуточку повежливее.

— О чем разговор, шеф. Не бери в голову. Ты тока войди в мое положение. Думаешь, приятно тута куковать?

— Ничего я не думаю, — ответил надзиратель. — Я делаю свое дело, а потом возвращаюсь домой, к семье. Нет, не могу я войти в твое положение.

— Извини, — обратился к нему Джон-Том, — ты случайно не знаешь, сколько нас здесь продержат?

— Увы.

«Заторможен. Дикобразы тугодумы, и этот не исключение. Но тугодум — вовсе не обязательно идиот», — предостерег себя Джон-Том.

— У нас отобрали имущество, — сообщил он. — Ты не слыхал, что с ним сделали?

Дикобраз лениво указал вверх.

— Там оно, в караулке. Когда хозяин велит доставить вас к нему, вместе с вами отправят и барахло.

— Ты не в курсе, что нас ожидает?

Дикобраз отрицательно покачал головой.

— Понятия не имею. Да меня это и не касается. Я делаю свое дело, а в чужие не суюсь, вот так-то.

Мадж, тотчас угадавший намерения спутника, печально произнес:

— Прежде чем бросить сюда, нас обчистили. Интересно, кореш, они нашли кошелек с бабками?

— Кошелек с золотом? — Видимо, дикобраз был не настолько заторможен. Впервые его полуопущенные веки распахнулись, но тут же глаза сощурились вновь.

— Обдурить меня хочешь? Ченельска ни за что не оставит золото там, где его могут украсть другие.

— Да, но вдруг он не подозревает о его существовании? — вкрадчиво спросил Мадж. — Чувак, нам просто не хочется, чтобы он наложил на него лапу. Если думаешь, что мы врем, то пойди погляди сам. Чего проще? Ключи у тебя. Вряд ли в твое отсутствие мы успеем выкопать подземный ход и сделать ноги.

— И то правда. — Тюремщик двинулся к лестнице. — Не вздумайте шутки шутить! Решетка вам не по зубам, да и помочь вам тут никто не возьмется.

— Ой, да куда мы денемся! — замахал лапами Мадж.

— Между прочим, — небрежно произнес Джон-Том, — раз уж ты будешь наверху, может, окажешь пустяковую услугу? Здесь ужасно сыро и темно. Немножко музыки нам не помешает, да и тебе тоже. Когда день-деньской вкалываешь в подземелье, недолго и депрессию нажить.

— Да что ты, какая там депрессия, — отозвался дикобраз, шагая по ступенькам. — Наоборот, я люблю, когда сыро, темно и тихо. Но все-таки хотелось бы послушать твою музыку. Ченельска сказал, что ты чаропевец.

Джон-Том упал духом.

— Вообще-то нет. Я только учусь. Даже еще не совсем понимаю, что такое чаропение. Мне просто охота помузицировать. Для души.

— Оно, может, так и есть, да только ни к чему рисковать.

— Погоди! — отчаянно воззвал Джон-Том. — Ну, подумай сам. Раз ты слыхал про чаропевцев, то наверняка знаешь, что без своих инструментов они колдовать не способны.

— Верно, слыхал. — Дикобраз с подозрением поглядел на него.

— Ну, а как насчет такой идеи: ты приносишь дуару, мой инструмент, но даешь его только после того, как сковываешь мне руки, чтобы я не смог убрать их за решетку? И если мое пение вдруг покажется опасным, ты всегда успеешь выбить дуару из моих рук. Что скажешь?

Надзиратель поломал голову над непривычной проблемой. Джон-Том и Мадж ждали, затаив дыхание и радуясь тому, что их окружает сумрак. Он помогал скрывать возбуждение.

— Пожалуй, тут и впрямь никакого риска, — проговорил наконец тюремщик. — Сказать по правде, мне любопытно послушать. Ладно, пойду проверю, на месте ли твой инструмент, да и кошелек с золотом.

— Ты не пожалеешь, — крикнул Джон-Том вслед дикобразу. Как только он исчез из виду, Мадж взволнованно посмотрел на друга.

— Приятель, неужто ты и впрямь сумеешь чтой-то сделать?

— Не знаю. Придется попробовать. Черта с два он отдаст дуару, не подстраховавшись. И я понятия не имею, что бы такое спеть, чтобы выбраться отсюда, пока он не спохватится и не отберет дуару. Не знаю, и все тут. В моем мире у меня была точно такая же проблема.

— Чувак, ты уж напряги мозги, не то число миров, которым тебя очень недостает, удвоится. Я не представляю, зачем мы понадобились Цанкресте, но навряд ли он будет церемониться с двумя слугами ненавистной черепахи.

— Мы не слуги. Во всяком случае, ты.

— Ага, поди объясни это Ченельске. Нет, кореш, на мне, как и на тебе, чертово клеймо, и тут ничего не попишешь. Поэтому давай найди что-нибудь эффективное и быстродействующее.

— Ну, не знаю… — Джон-Том уже копался в памяти. — Ведь я, кроме тяжелого металла, всерьез ничем не занимался…

Мадж указал на стены.

— По мне, так это в самый раз.

— Не совсем, — раздраженно возразил Джон-Том. — Это название течения в популярной музыке. Да ты уже слышал мое исполнение.

— Ага, и не буду врать, что понял хоть слово.

— Значит, у тебя есть кое-что общее с моими родителями.

Раздавшиеся на лестнице шаги мгновенно заставили их умолкнуть.

— Парень, ты уж постарайся, а?

— Стараюсь. — Джон-Том просунул руки между прутьями и замер в ожидании. При виде целой и невредимой дуары, свисающей с лапы тюремщика, его дух подскочил до небес.

— Золота не было, — уныло сообщил дикобраз.

— Какая жалость! — прерывисто вздохнул Мадж. — Впрочем, чего еще можно было ожидать от такого прохвоста, как Ченельска. Но ведь проверить было невредно, а?

— Пожалуй. Ну, что ж. — Дикобраз подошел ближе, протянул инструмент Джон-Тому, но в последний момент заколебался. — И все-таки не знаю…

— Да чего там, не бойся! — На лице Джон-Тома замерзла широкая улыбка. — Ну, скажи, что плохого, если я маленько побренчу? Согласись, не всякому выпадает шанс послушать начинающего чаропевца, который играет просто так, ради удовольствия.

— Как раз это меня и тревожит. — Тюремщик отошел назад и порылся в деревянном сундуке. Вскоре он вернулся, чтобы затянуть на запястьях Джон-Тома наручники из толстой кожи, соединенные между собой цепью. Еще, к великому огорчению юноши, он привязал к грифу дуары крепкую веревку.

— Вот так-то лучше, — с явным удовлетворением произнес дикобраз и отдал инструмент. Джон-Томовы пальцы благодарно легли на привычную деревянную поверхность и легонько провели по двойному набору струн.

Надзиратель расположился на стуле и крепко сжал в кулаке конец веревки.

— Ну вот, если вздумаешь шутки шутить, мне даже к решетке бежать не придется. Достаточно будет дернуть за веревочку. — Он слегка потянул на пробу, и Джон-Том едва не выпустил дуару из рук.

— Эй, дай чуток слабины! — взмолился он. — А то я не смогу играть.

— Ладно. — Тюремщик опустил лапу. — Но если мне покажется, что ты пытаешься меня провести, сразу отберу эту штуковину и разобью об пол.

— Не волнуйся, я ничего такого не сделаю. Правда, Мадж?

— Конечно, кореш. Ты ж обещался этому благородному созданию. — Выдр уселся, приняв насмешливо-скептический вид. — Сбацай-ка нам колыбельную, Джон-Том. Что-нибудь легонькое, успокаивающее. Чтоб мы, бедолаги, позабыли и свои, и мировые проблемы.

— Ага, — присоединился к его просьбе дикобраз, — сыграй что-нибудь в этом роде.

Джон-Том терялся в сомнениях. Наверное, для начала лучше всего исполнить одну-две безобидные песенки, чтобы усыпить опасения этого педика. Но вся беда была в том, что он, увлекаясь главным образом хард-роком, выучил не больше легких мелодий, чем оперных арий. Вряд ли стоило лезть в репертуар Оззи Осборна, да и «Кисс» тут мало чем мог помочь. Подумав о песне «Грязные дела дешевле пареной репы» группы «Эй-Си Ди-Си», он сразу сообразил, что один куплет будет стоить ему окончательного прощания с инструментом.

Он решил попытать счастья с чем-нибудь вроде «классики рока». Может, сгодятся песенки Роя Орбисона? Горло едва ли вытянет, но попробовать можно.

Казалось, это подействовало. Дикобраз лениво развалился на стуле и внимал с откровенным наслаждением, но веревку из лапы не выпускал.

Джон-Том сэгуировал в куплет, где пелось о дне, «когда ушла ты от меня», и надзиратель не пошевелился. Однако и стены темницы не раздались по сторонам, чтобы выпустить узников. Тогда обескураженный юноша заиграл «Америку» Нейла Даймонда. В камере судорожно померцало несколько призраков статуи Свободы и острова Эллиса, но их появление не вызвало у Джон-Тома ощущения безопасности.

Затем он обратил внимание на Маджа. Сидя в густой тени, выдр медленно показывал, будто подтягивает что-то к себе, а затем бросает за решетку. Джон-Том несколько секунд непонимающе смотрел на него, а затем, посреди строфы «Больше нас не проведешь», сообразил, к чему клонит его приятель.

Бечева! Бечева, которую дикобраз привязал к дуаре, чтобы в случае опасности выдернуть ее из рук Джон-Тома. Если им с Маджем удастся завладеть ею, то они смогут соорудить короткое лассо и набросить его на какое-нибудь оружие, а то и на большую связку ключей, лежащую на столе.

Но прежде необходимо каким-то образом обездвижить тюремщика. Поскольку он выглядел засыпающим, Джон-Том, насколько мог, понизил голос и спел наисладостнейшую из известных ему баллад, а следом за нею — «Звуки тишины» Саймона и Гарфункеля. Эта подборка оказалась вполне удачной и вызвала дикобразий храп. Для страховки Джон-Том добавил расслабляющую версию «Ярмарки в Скарборо».

Наконец он легонько дернул бечеву. Полусмеженные веки надзирателя тут же распахнулись, бечева натянулась.

— Не надо больше так делать, — прорычал он. В тот миг Джон-Том не сомневался, что теперь его разлучат с дуарой, а заодно и с единственной надеждой на спасение.

— Я ничего такого не хотел! — в отчаянии вскричал он. — Просто от игры в одной позе руки заболели. Поверьте!

— Ладно уж… — Надзиратель грузно опустился на сиденье. — Смотри, не балуй. Спой-ка еще песенку. Ничего подобного до сих пор не слышал. Мне нравится.

Упав духом, Джон-Том заиграл первое, что пришло на ум, — тему из фильмов «Рокки». Возможно, свою роль сыграло разочарование, а может, накатившее безразличие… Как бы то ни было, он вдруг ощутил бегущую по телу энергию. Постарался сосредоточиться на ней и решил допеть бесполезную песню до конца — вдруг она натолкнет на что-нибудь годное.

В смрад темницы просочился слабый запах озона. Под потолком затрещало. Мадж на всякий случай отполз в дальний угол. Джон-Том подскочил — его ударило по запястьям электрическим током. Он тоже хотел удрать в глубину камеры, но кожаные наручники и цепь по ту сторону решетки сразу напомнили о себе.

«О, черт! — выругался он про себя. — Опять я перестарался и натворил что-то не то!»

Однако, что бы он ни натворил на этот раз, убежать было невозможно. Выронив дуару, он безуспешно рвал с себя «браслеты».

Инструмент брякнулся об пол и засиял, подскакивая, словно иглодержатель над диском.

Медлительный дикобраз поднялся на задние лапы и смотрел во все глаза. Бечеву он выронил, предпочтя развернуться к стойке с оружием и выбрать длинное копье, которое было незамедлительно нацелено в камеру.

И Джон-Тому стало крайне неуютно при мысли о том, что тюремщик может без труда прикончить его на месте.

— Чаропевец! Ты чего это?! А ну, перестань!

— Я ничего! — истерично выкрикнул Джон-Том, молясь в душе, чтобы его страх — вполне настоящий — не показался дикобразу фальшивым. — Развяжи мне руки!

Тюремщик не отозвался на просьбу, ошалело глядя, как по камере медленно кружат жгутики флюоресцирующего газа и сгущаются в подобие столба.

— Не ври! Это волшебство! Волшебство!

— Болван, я сам знаю, что волшебство. Освободи меня! — кричал Джон-Том, безрезультатно дергаясь у решетки.

Тюремщик сохранял безопасную дистанцию.

— Чаропевец, меня предупреждали насчет тебя! А ну, прекрати сейчас же! — Он прижался колючей спиной к стене и пополз вдоль нее к решетке. Откуда мог дотянуться до узника копьем, чей наконечник выглядел исключительно острым.

— Не могу я прекратить. Не знаю, что тут происходит. Не понимаю!

— Не верю! — Надзиратель сорвался на визг и с самыми серьезными намерениями ткнул копьем.

Внезапно в газовом облаке раздалось звонкое «баммм!». Светящийся столб рассеялся, на его месте, в центре тюремной камеры, стояло здоровенное, по меньшей мере семи футов ростом, существо. Оно сутулилось, чтобы не упираться макушкой в потолок.