Глава 1

— Я умираю… — прохрипел волшебник Клотагорб, глядя влево. — Я умираю, а ты стоишь и таращишься, ни дать ни взять юный девственник, чья возлюбленная вдруг оказалась знаменитой куртизанкой. Навряд ли доведется мне отметить трехсотлетний юбилей, ежели вся твоя помощь сведется к жалкому бренчанию.

— Если б я помогал по вашей методе, вы бы давно загнулись. — Джон-Том порядком осерчал на своего наставника. — Хоть бы послушали самого себя: два месяца сплошного нытья и брюзжания! Да знаете ли, кто вы, черепаха с замашками волшебника? Ипохондрик несчастный, вот кто!

Клотагорбова физиономия почти не обладала способностью мрачнеть, зато глаза умели смотреть очень даже жестко.

— Это еще что такое? — ледяным тоном спросил он высокого юношу. — Маленько смахивает на ругательство. Не дерзи мне, мальчишка, дерзость — палка о двух концах. А ну-ка отвечай, где ты подцепил это словечко? В родном мире? Может, оно волшебное?

— Скорее врачебное. И никакое это не ругательство, а просто диагностический термин. Так называют того, кто постоянно мнит себя больным, хотя на самом деле здоров как бык.

— Ах так! Значит, я возомнил, будто у меня голова раскалывается? Ты на это намекаешь?

Джон-Том подавил искушение ответить утвердительно и опустил все свои шесть с лишком футов на пол возле груды подушек, служивших ложем престарелой черепахе. Не в первый раз он подивился великому множеству просторных залов, а также альковов, каморок и тоннелей, таящихся в древнем дубе. Пожалуй, такому стволу позавидовал бы любой термитник.

Однако Джон-Том не мог не признать: колдун, при всем мелодраматизме его жалоб и стенаний, основательно сдал. С его брюшного панциря сошел здоровый глянец, а глазки под старушечьими очками слезились от боли. Зря, наверное, он так резок с бедолагой. Раз уж Клотагорбу не помогают мудреные заклинания и волшебные снадобья, значит, он и впрямь прихворнул не на шутку.

— Кто я, о том мне ведомо, — продолжал Клотагорб, — а вот кто ты такой? Непревзойденный чаропевец, коли тебя послушать.

— Я еще учусь, — огрызнулся Джон-Том и пощупал дуару, висевшую на плече. Этот удивительный инструмент помогал ему наводить чары. Кому-то показалась бы сном судьба юного рок-гитариста и студента-законника… за исключением того правдоподобного обстоятельства, что Джон-Тому не очень-то давалось новое ремесло.

С той минуты, когда у Клотагорба начался приступ, Джон-Том исполнил две дюжины песен, где прямо или косвенно упоминались крепкое здоровье и отменное самочувствие. Но ничто не подействовало, кроме вдохновенных подражаний группе «Бич Бойз». Эта композиция вызвала неудержимое хихиканье Клотагорба, левитацию мазей и порошков и растрескивание склянок.

Смирясь с позорным поражением, Джон-Том оставил дуару в покое.

— Вообще-то я не хочу сказать, что вы симулянт, — пошел он на попятную, — просто я расстроен не меньше вашего.

Клотагорб кивнул. О его мучениях свидетельствовала не только вялость движений, но и натужное прерывистое дыхание.

— Знаю, мой мальчик, знаю. Ты прав: тебе еще многому надо научиться, во многом достичь совершенства.

— Я точно слон в посудной лавке. Всякий раз или выбираю не ту песню, или получаю не тот результат. Как же нам быть?

Клотагорб поднял глаза.

— Дружок, у меня осталась одна надежда. Против моей хвори есть лекарство. Не песнь и не заклинание, а настоящее лекарство.

Джон-Том приподнялся над краешком ложа.

— Тогда, пожалуй, я пойду. Нынче я еще не упражнялся, надо бы…

Полный страдания стон не дал ему договорить. Джон-Том сел. Возможно, стон был притворен, но он возымел желанное действие.

— Мой мальчик, ты должен раздобыть это лекарство. Мне больше не на кого положиться. Силы зла начеку.

Джон-Том глубоко вздохнул и смиренно спросил:

— Почему всякий раз, когда вы что-то затеваете — ну, скажем, принять ванну или послать кого-нибудь в опасное путешествие, — силы зла обязательно начеку?

— А ты, дружок, видел хоть раз силу зла?

— Во плоти — нет.

— Силы зла всегда начеку. Эти негодники — не из тех, кто считает ворон.

— Я не это имел в виду.

— Не важно, что ты имел в виду, мой мальчик. Ты не откажешь старику в услуге. Да-да, это всего-навсего пустяковая услуга.

— В последний раз, когда вы просили меня о пустяковой услуге, на чаше весов оказалась судьба цивилизации.

— Ну, а сейчас на чаше весов только моя судьба. — Голос чародея понизился до горестного шепота. — Или ты желаешь моей смерти? А? Желаешь?

— Нет, — ответил Джон-Том, — не желаю.

— Разумеется, не желаешь. Ибо только мне под силу придумать сложное и опасное заклинание, необходимое для твоего возвращения в родной мир. В твоих интересах позаботиться о моем здоровье.

— Верно, верно. И ни к чему так напирать на это.

— Тем паче, — поспешил развить успех волшебник, — что в моем плачевном состоянии есть доля твоей вины.

— Что? — Джон-Том аж подпрыгнул. — Клотагорб, какую бы дрянь вы ни подцепили, я тут совершенно ни при чем.

— У этого недомогания много причин, и одна из них — ужасающие условия моего существования.

Джон-Том нахмурился и оперся на длинный посох из таранного дерева.

— Боже! Да о чем это вы?

— С того самого дня, когда мы вернулись, одержав победу у Врат Джо-Трума, жизнь моя — бесконечная литания убожества и печали. А все оттого, что ты превратил моего грубоватого, но верного ученика Пога в феникса. После чего он бросил службу ради сомнительных благ семейной жизни со своей возлюбленной соколихой.

— Разве по моей вине вы не сумели его вернуть? Впрочем, чему тут удивляться? Все знают, как вы изводили бедняжку Пога.

— Я его не изводил, — возразил волшебник, — а наставлял, как подобает мастеру. Допустим, время от времени приходилось его воспитывать, но за это ему следует пенять на собственную лень и несообразительность. Мое обращение с Погом никогда не выходило за рамки учебной программы. — Клотагорб поправил новые очки.

— О ваших методах обучения Пог разблаговестил по всему Колоколесью. Но, как я слышал, новичок, которого вы в конце концов взяли на его место, оказался толковым учеником.

— Ха! Это всего лишь наглядный пример того, как опасно при найме работников чересчур доверять анкетам. Но теперь ничего не попишешь. Я принял его в ученики и привязался к нему, как и он ко мне.

— Чем же вы недовольны, старина? Полагаю, он весьма одарен.

— Одарен, мой мальчик. И прилежанием, и сметливостью, и тягой к знаниям.

— Звучит неплохо.

— К прискорбию моему, у него небольшая проблема.

— Какая?

Ответ Клотагорба был прерван громким невнятным проклятием, донесшимся слева — из соседней комнаты. Колдун печально указал головой на арку в стене.

— Да ты сам погляди, дружок, и поймешь, отчего моя жизнь обернулась сплошной чередой огорчений.

Пожав плечами, Джон-Том направился к арке. Чтобы не ушибиться, ему пришлось низко наклонить голову. Он настолько превосходил ростом обитателей этого мира, что испытывал из-за этого немало неудобств.

Раздался треск, затем шепелявый голос выкрикнул новое ругательство. Опасливо выставив перед собой посох, Джон-Том вошел в кладовку.

Вместительностью она не уступала ни Клотагорбовой спальне, ни прочим помещениям, которые каким-то немыслимым образом ухитрялись сосуществовать в стволе древнего дуба. Повсюду на полках и верстаках аккуратными рядами стояли горшки, жестянки, шкатулки и колбы со зловонными снадобьями. Осколки полудюжины склянок усеивали пол.

Посреди кладовки стоял, точнее, балансировал, Сорбл, новый подмастерье Клотагорба, — молодой филин ростом чуть ниже трех футов. Нарядом Сорблу служили легкий жилет и желто-коричневый килт клана Уле.

Приметив Джон-Тома, ученик гостеприимно помахал и ткнулся клювом в пол. Пока он пытался встать с помощью гибких кончиков крыльев, Джон-Том разглядел его желтые глаза, жутко испещренные багровыми прожилками.

— Здорово, Сорбл. Узнаешь?

Филин кое-как встал на ноги и замахал крыльями в поисках опоры. Утвердившись наконец возле верстака, он покосился на гостя и отозвался густым басом:

— Ну конечно, ужнаю. Ты… Ты чудо-перец… Или чудо в перьях…

— Чаропевец, — подсказал Джон-Том.

— Вот я и говорю. Нашколько мне ижвештно, ты иж иного мира, к которому хожаин обратилша жа помощью в борьбе против Бровеносной породы.

— Хозяину нездоровится. — Джон-Том прислонил посох к стене. — Да и ты неважно выглядишь.

— Кто-о-о, я?! — возмущенно воскликнул филин и отошел от верстака, почти не шатаясь. — Шпашибо, я прекрашно шебя чувштвую. — Он оглянулся на верстак. — Я прошто ищу одну шкляночку.

— Которую?

— Беж этикетки. — Сорбл заговорщицки подмигнул огромным, налитым кровью глазом. — Шелительный бальжам. Не для его древношти. Моя шобштвенная шкляночка. — Голос его вдруг зазвучал враждебно. — Нектар.

— Нектар? А я-то думал, совы любят мышей.

— Что? — взъярился подмастерье, и Джон-Том мысленно дал себе подзатыльник — нельзя ни на миг забывать, где ты находишься. Здешние грызуны так же разумны и полноправны, как и все остальные жители этого мира. — Да пошмей я шклевать хоть кушочек мыши, ее шородичи шражу явятша шуда и вждернут меня. И я доштанущь ящеркам да жмеенышам. Пошлушай, — произнес он мягче, — к этому волшебнику очень нелегко притеретьша. То и дело требуетша шмажка.

— То-то я гляжу, ты уже вмазал, — гадливо произнес Джон-Том. — Смотри, не ровен час, мозги через задницу выскользнут.

— Чепуха! Я полноштью владею шобой. — Сорбл повернулся, проковылял к верстаку, склонился и с минуту изучал его поверхность глазами, способными разглядеть муравья за сотню ярдов. Впрочем, сейчас эти гигантские зрачки трудились отнюдь не на пределе своих возможностей.

Укоризненно покачав головой, Джон-Том вернулся в спальню чародея.

— Ну-с? — со значением произнес Клотагорб. — Каково впечатление от нового подмастерья?

— Кажется, я понимаю, к чему вы клоните. Я не заметил у Сорбла ни одного из упомянутых вами качеств. И готов дать голову на отсечение, что он под градусом.

— В самом деле? — сухо спросил Клотагорб. — До чего же ты наблюдателен, мой мальчик! Мы еще сделаем из тебя настоящего чаропевца. Да будет тебе известно, Сорбл почти не просыхает. Везет же мне на многообещающих учеников, на потенциально толковых помощников. К несчастью, Сорбл, при всех его достоинствах, еще и бражник. Доводилось ли тебе слышать о том, что я приказал ему ездить в город за припасами в наемной повозке, ибо всякий раз, когда он пробует лететь, это кончается ударом головой о дерево, и крестьяне привозят его обратно на телеге? В состоянии ли ты вообразить, как это раздражает величайшего из магов мира?

— В состоянии. Но почему вы его не излечите? По мне, так нет ничего проще и действеннее антиалкогольных заклинаний.

— Замкнутый круг, мой мальчик. Будь я покрепче, так бы и поступил, но сейчас никак не сосредоточиться. Когда тебе переваливает за двести, мозги чуток утрачивают гибкость. Я пытался — не далее как на прошлой неделе. Но эти метилы, этилы и чудилы нелегко заклясть, даже если ты в прекрасной форме. Видимо, по причине недомогания я приставил «ил» не к тому словечку. Обезвредил пойло Сорбла, но в результате беднягу так скрутило, что он едва не помер. Мне удалось его вылечить, только напоив в стельку. Так вот, дружок, чтобы вернуть себе прежнюю силу и сноровку, я должен принять лекарство, о котором говорил тебе. Иначе я буду вынужден испробовать хитроумное заклинание… Чего доброго, пропущу необходимую формулу, и в моей пентаграмме появится какой-нибудь опасный монстр. К тому же весьма и весьма сомнительно, что этот ушастый кретин, помогая мне, не перепутает порошки. Однажды он подсунул печеночник вместо латука, и в гости к нам пожаловал саблезубый кролик десятифутового роста. Пришлось наспех сочинить два уменьшающих заклинания, чтобы усмирить эту зверушку.

— Почему вы ее просто не выгнали?

— У меня нет необходимых ингредиентов, — терпеливо объяснил Клотагорб. — Иначе бы я воспользовался ими сейчас.

— Я поражен. Мне доводилось видеть, как вы делаете конфетки из дерьма.

— Медицина — штука куда более тонкая. Тут нужна абсолютная точность. Шоколад можно состряпать любой: молочный, горько-сладкий, белый, полусладкий — он все равно будет шоколадом. А во врачебной магии стоит лишь чуточку изменить заклинание, и получится смертельная отрава. Нет, дружок, мне нужно настоящее лекарство, и принести его должен ты. — Маг протянул дрожащую лапку. Джон-Том приблизился и опустился на край мягкого ложа.

— Понимаю, я поступил дурно, проникнув в запределье и перетащив тебя в этот неуютный мир. Но слишком уж велика была нужда. И в конце концов ты доказал мою правоту, хотя едва ли можно было на это рассчитывать. — Волшебник снова поправил очки. — Вопреки всем ожиданиям ты показал себя с наилучшей стороны.

— В основном благодаря случайностям. — Джон-Том осознал, что колдун пытается лестью сломить его упорство. Вместе с тем он ощутил, что весьма падок на лесть.

— Впредь нужды в случайностях не возникнет, если ты как следует займешься своей новой профессией. Учись хорошенько, нарабатывай навыки и внимай моим советам. И тогда в этом мире ты добьешься успеха. Не знаю, кем ты был в собственной стране, но здесь у тебя есть возможность стать мастером. Если только сумеешь подобрать упряжь для своего могущества и таланта.

— Разумеется, под вашим чутким руководством.

— Почему бы не начать учение с высших достижений? — с обычной своей нескромностью поинтересовался Клотагорб. — Чтобы тебя натаскать, мне понадобится немало лет. Нельзя за день, за неделю и даже за год постичь таинственное искусство чаропевцев. Но если ты не избавишь меня от треклятой хворобы, я уже ничем не смогу тебе помочь. Мне нужна лишь малая толика снадобья, она легко поместится в кармане этих штанов крикливой расцветки или абсурдной фиолетовой рубашки, пошитой фатоватым портняжкой Карлемотом.

— Она не фиолетовая, а цвета индиго, — пробормотал Джон-Том, глядя на пояс штанов, за который была заткнута рубашка. Его переливчато-зеленый плащ из шкуры ящерицы висел на стене. — Как я вижу, элегантная одежда у тебя не в чести.

— Ступай хоть нагишом, только вернись с лекарством.

— Ладно, ладно. Разве вы еще недостаточно разбередили во мне чувство вины?

— Искренне надеюсь, что достаточно, — прошептал маг.

— Ума не приложу, почему я не могу послать вас к черту…

— Потому что тебе довелось родиться честным, а честность — тяжкое бремя в любом мире. Ты способен отличить добро от зла, и в этом — причина всех твоих страданий…

— Какие там страдания! Если б я мог отличить добро от зла, давно дал бы деру из этого дуба. Да бог с вами. Вы меня сюда затащили, вы и поможете выбраться, хотя при этом используете в своих интересах. Не то чтоб я был в особой претензии — ведь вы каждого используете в своих целях…

— Мы спасли мир, — с притворной застенчивостью заметил Клотагорб. — Чем была плоха эта цель?

— Вы правы и насчет того, что я обречен торчать тут, пока вы не сочините заклинание для отправки домой. Похоже, у меня нет выбора — придется тащиться за лекарством. Кстати, нельзя ли его попросить у линчбенийского аптекаря?

— Боюсь, что нет.

— До чего ж я догадлив!

— Цыц! Юношам сарказм противопоказан, он вредно влияет на печень. — Клотагорб медленно поднялся и повернулся к столу, в сложенном виде заменявшему прикроватную тумбочку. На клочке бумаги он нацарапал гусиным пером несколько слов. Через пару секунд он выругался, вставил в перо заполненный стержень, дописал, скатал бумажку в плотный рулончик и вложил в металлическую трубку на цепочке.

— Рецепт, — произнес он благоговейно. — Та, кому ты его отдашь, все поймет.

Джон-Том кивнул и повесил трубку на шею. Металл прохладно щекотал грудь.

— Это все, что тебе необходимо знать.

— За одним пустяковым исключением. Как мне разыскать эту знахарку, или провизоршу, или кто она там?

— Найди лавку. Этого будет достаточно. — Успокаивающий тон Клотагорба мгновенно заставил Джон-Тома насторожиться. — Магазин «То, не знаю что». Он в городе Кранкуларне.

— Как я понимаю, не стоит надеяться, что до этого Кранкуларна от Линчбени рукой подать?

— Все зависит от длины руки. Но я бы сказал, что для большинства смертных это непосильная задача. Кранкуларн довольно далеко к юго-западу от Колоколесья.

Джон-Том состроил недовольную мину. Он пробыл в этом мире достаточно долго и получил кое-какие представления о его географии.

— К юго-западу отсюда нет никаких городов. Колоколесье тянется до реки Вертихвостки, та впадает в Глиттергейст… Он помедлил. — Кранкуларн — это что, деревушка на берегу Глиттергейста?

Клотагорб смотрел в другую сторону.

— Ну, не совсем так, мой мальчик. Вообще-то Кранкуларн лежит на том берегу.

— На том берегу реки?

— Не-е-е-ет. На том берегу океана.

Джон-Том всплеснул руками.

— Надеюсь, это последний сюрприз?

— На самом деле, мой мальчик, всего лишь первый. Их будет еще немало на пути к Кранкуларну. А добраться до него надо непременно, иначе, — с пафосом заявил волшебник, — мое сердце, переполненное болью, не выдержит, и вместе с ним лопнет твоя надежда на возвращение в свой мир…

— Но ведь я даже не знаю, насколько широк этот Глиттергейст!

— Не так уж и широк, не больше любого другого океана. — Клотагорб старался сохранить успокаивающий тон. — Можно переплыть за несколько недель. От тебя требуется сущий пустяк: сесть на корабль — их немало курсирует между устьем Вертихвостки и далеким Снаркеном…

— Я слыхал о Снаркене. Он велик?

— Весьма величавый город. Во всяком случае, так я слышал, а самому не посчастливилось там побывать. Тебе он покажется восхитительным. Красивее, чем Поластринду.

— И опаснее?

— Путешествие не стоит выеденного яйца, если оно не опасно. Но ведь мы с тобой романтики, верно? Впрочем, излишние тревоги ни к чему. Ты — всего лишь турист, ищущий отдыха, свежих впечатлений и открытий.

— Как же, как же. Насколько я успел изучить этот мир, с туристами он не очень-то деликатен.

— Это не должно беспокоить столь искусного чаропевца. — Речь колдуна снова была прервана треском в кладовке, за которым последовало несколько обрывков разудалой песни. — Ты уже не новичок в нашей профессии, к тому же у тебя будет надежный спутник — посох из таранного дерева. Считай это отпуском, мой мальчик. Каникулами.

— Интересно, почему мне все время кажется, будто вы что-то недоговариваете?

— Потому что ты пессимист, дружок. Но я это не в упрек. Пессимизм — весьма полезное качество для того, кто избрал карьеру мага. Успокойся, на этот раз я не посылаю тебя на поиски неприятностей. Тебе не придется сражаться с могущественными восточными завоевателями. Я прошу всего лишь съездить за щепоткой порошка, за лекарством для старой черепахи. Никаких войн. Да, путь неблизкий, но нет оснований считать, что он будет еще и трудным. Ты выйдешь отсюда, пойдешь на юг к Вертихвостке, спустишься по течению на лодке. В устье пересядешь на торговое судно и со всеми удобствами доплывешь до Снаркена. А оттуда сушей доберешься до Кранкуларна. Мне это представляется недолгой увеселительной поездкой.

— Представляется? Вы хотите сказать, что не знаете, далеко ли от Снаркена до Кранкуларна?

— Не очень далеко.

— Клотагорб, для существа, привыкшего к точным формулам и заклинаниям, вы временами бываете непростительно расплывчатым.

— А ты — непростительно болтливым, — огрызнулся волшебник.

— Извините. Сказывается юридическое прошлое. «Не обходись одним словом там, где можно употребить пять». Наверное, я все-таки рожден адвокатом, а не басовиком-металлистом.

— Ну, этого ты не выяснишь, пока не вернешься в собственный мир, чему не бывать, если…

— Знаю, знаю, — устало вздохнул Джон-Том. — Если я не съезжу в Кранкуларн и не вернусь к вам с лекарством. Ладно, похоже, мне не отвертеться.

— Куда отраднее было бы видеть, что ты отправляешься в путь добровольно, с горением в очах, со стремлением помочь тому, кто желает тебе только добра.

— Даже будь у меня такое стремление, вы бы все равно постарались лишить меня выбора. Скажете, нет?

— Да, — задумчиво ответил Клотагорб. — Надо полагать, постарался бы.

Глава 2

В день своего ухода Джон-Том пребывал не в лучшем расположении духа. И вовсе не от того, уныло признался он себе, что ему тягостно покидать эти края. В этом мире у него не было дома, как, впрочем, и намерений профессионально заняться чаропением.

Во-первых, это привело бы к открытому соперничеству с Клотагорбом. Да, такая идея едва ли пришлась бы старику по вкусу, хоть он и неплохо относился к Джон-Тому. Во-вторых, Джон-Том еще не настолько хорошо овладел своими удивительными способностями, чтобы они приносили ему верный кусок хлеба. И не надеялся овладеть в обозримом будущем, предпочитая хранить чаропевческий талант на крайний случай и больше полагаясь на посох и мозги, не раз выручавшие его из переделок.

И вообще, дуара доставляла куда больше удовольствия, когда он играл забавы ради, совсем как дома на своей старенькой, видавшей виды гитаре. Сейчас, по пути в город, он наигрывал просто так, чтобы облегчить душу. Исполнил кое-что из совершенно немагического Нейла Даймонда и с грустью удержался от соблазна поподражать бесподобному виртуозу струн Теду Надженту. В выборе репертуара требовалась осторожность. Даймонд был вполне безобиден, а попробуй Джон-Том сбацать что-нибудь из Наджента, к примеру «Кошачью лихорадку» или «Кричащую мечту», — и кто знает, чем это кончится.

Хорошо хоть погода баловала путника. Стояла ранняя весна, в Колоколесье, названном так за листья в форме колокольчиков, позвякивающие от малейшего дуновения ветерка, витали ароматы свежих и увядающих цветов. Всюду порхали стеклянные бабочки, их полупрозрачные крылышки отбрасывали на траву разноцветные блики. Мятные пчелы самой что ни на есть психоделической раскраски хлопотали среди цветов.

Одна из них облюбовала Джон-Томову рубашку цвета индиго — приняла ее, видимо, за гигантский ходячий цветок. Ее брюшко было раскрашено не обычными желто-черными полосками, а розово-лимонно-оранжево-шоколадно-бирюзовыми. Долго и задумчиво разглядывали друг друга человек и насекомое. В конце концов, утратив надежду поживиться пыльцой или нектаром, пчела с гулом улетела искать растение попитательней.

С того ненастного дня, когда Джон-Том, совершенно незнакомый с этим миром, посетил Линчбени в компании выдра Маджа, город ничуть не изменился. Именно Маджа и разыскивал он сейчас, ибо, несмотря на сугубую конфиденциальность поручения Клотагорба, плыть через Глиттергейст в одиночку он не собирался. Слишком уж изобиловало это измерение традициями и обычаями, о которых юноша до сих пор не имел ни малейшего представления. Познания же Маджа относились к категории практических, житейских, ибо для выдр не бывает ничего драгоценнее собственной шкуры. Выдра — это ходячая мохнатая тревога, она готова к прыжку в сторону или к иному защитному маневру при малейшем намеке на опасность. Джон-Том решил воспользоваться Маджем, как во времена Первой Мировой союзники пользовались голубями для обнаружения отравляющих газов.

Мадж едва бы счел эту аналогию лестной, но его мнение Джон-Тома не интересовало. Несмотря на сомнительность его нравственных принципов и весьма расплывчатые представления о лояльности, выдр здорово помог ему в прошлом и мог пригодиться вновь.

Однако удача не спешила присоединиться к Джон-Тому. В тавернах, куда обычно наведывался Мадж, его и след простыл. Понапрасну обошел юноша все игорные дома и прочие излюбленные притоны выдра. Только на другом конце города, в довольно приличном меблированном доме, где вонь из парадного была не столь убийственной, поиски дали результат.

Консьержкой там была толстая угрюмая коала. Из ее пасти свисала резная трубка. Коала ожесточенно скребла пол у порога.

— Хей, видала я его, — ответила она Джон-Тому. Когда-то ей обкорнали правое ухо. Вероятно, постоялец, с которым она вступила в пререкания, пустил в ход зубы. — Ты пойми, человече, мне не меньше твоего охота прознать, куда он запропастился. Удрал, шельма, задолжав мне за полнедели. Оно конечно, надували меня и покруче, но ты встань на мое место: ишачишь тут, лап не покладая, каждый серебряк бережешь…

— Всего за полнедели? — Чтобы не смотреть на коалу сверху вниз, Джон-Том опустился на корточки. — А ведь вам известно, где он. Просто вы вешаете мне на уши лапшу, которой он вам отсыпал на тот случай, если его будут искать. Сдается мне, задолжать он мог кому угодно, только не вам.

Коала наморщила черный нос, вытерла лапы о передник, затем осклабилась.

— А ты не дурак, человече, хотя речи и повадки у тебя маленько странные.

— Вообще-то я не отсюда, — признался юноша. — Мой дом довольно далеко от Линчбени. Так что я не кредитор, и не налоговый инспектор, и не судебный исполнитель. Мадж — мой друг.

— Вона как? Может, бывший друг? — Коала встала, утопив в ведре жесткую щетку. Она едва доставала Джон-Тому до пояса, и в этом не было ничего необычного. В мире, где существа пяти с половиной футов ростом считались верзилами, Джон-Том выглядел Голиафом.

— Хей, так ты и впрямь его друг? Ну, так ты, стало быть, уникум. Я и ведать не ведала, что окромя собутыльников и врагов у выдр бывают приятели.

— Это не важно. Я его друг, и мне с ним надо встретиться.

— Это еще зачем?

— Я отправляюсь в поход, чтобы оказать услугу великому волшебнику Клотагорбу.

— А, этому старому прохвосту…

— Он не прохвост. Разве вы ничего не слышали о битве у Врат Джо-Трума?

— Угу, слыхала, слыхала. — Она подняла ведро. Внутри бултыхнулась щетка. — А еще я слыхала, что нельзя верить всему, об чем пишут в газетах. Значится, в поход ради него отправляешься? В опасный небось? Можно и голову сложить, верно?

— Не исключено.

— Хей, ну, а ежели я тебе скажу, где выдр, ты его заберешь с собой?

— Конечно. Обязательно. За тем-то он мне и нужен.

— Так и быть. Скажу. Я тебе, человече, не соврала, он мне и вправду задолжал. Просто не хотела говорить, да и не только тебе, — боялась, другие раньше меня до него доберутся. Но лучше, ежели так. Куда лучше. Ради такого платы за несколько дней не жалко.

— Насчет платы можно договориться. — Джон-Том тряхнул кошельком с золотом, предназначенным для переправы через Глиттергейст.

Консьержка отмахнулась.

— Да ладно тебе, человече. Ты уж постарайся утащить его с собою в опасный поход. Мне куда приятней будет воображать, как в далекой чужой стране он жарится на вертеле каннибалов. За несколько монет такое удовольствие не купишь.

— Как пожелаете, мадам. — Джон-Том убрал кошелек.

— И еще дай слово, что когда-нибудь непременно заглянешь ко мне и поведаешь обо всем с самыми кровавыми подробностями. За это я сама тебе приплачу.

— Смею заверить, для меня это будет делом первостепенной важности, — сухо пообещал Джон-Том. — Итак, где же мне найти друга?

— Не тут. Севернее.

— Во Флиртограде?

— Не-не, дальше к западу. В Тимовом Хохоте.

— В Тимовом Хохоте, — повторил Джон-Том. — Благодарствую. А вы не в курсе, чем он там занимается?

Консьержка исторгла резкий, отрывистый лай — смех коалы.

— Тем же, чем всегда занимается этот выдр, куда бы он ни наведался: воровством, мошенничеством, развратом и пьянством. Бьюсь об заклад, ты его без труда сыщешь, коли не забудешь, о чем я сказала.

— Не забуду. Ни разу не бывал к северу от Линчбени. Расскажите, каково там живется, в этом Тимовом Хохоте.

Коала пожала плечами.

— Как тута, как во Флиртачии. Как в любом городишке Колоколесья. Скучно, тесно, первобытно, но не так уж и худо, ежели ты не лентяй и умеешь постоять за себя.

— Премного благодарен, мадам. Вы уверены, что я вам ничего не должен за столь любезно предоставленные сведения?

— Ступай и не сори деньгами, — напутствовала его коала. — Жду не дождусь, когда ты воротишься и порадуешь меня вестью о долгой и мучительной смерти выдра.

— Не стоит так уж сильно на это надеяться, — предупредил Джон-Том. — Мадж из тех, кто всегда выходит сухим из воды.

— Знаю, знаю. Когда он навострил отсюда лыжи, я и ухом не повела. Ладно, по возвращении заплатишь его должок, если Мадж не окочурится в походе.

— Этим я не ограничусь, мадам. Самого заставлю заплатить.

— Годится. Ну, счастливого пути, человече.

— И вам всего хорошего, мадам.

Преодолевать пешком все расстояние до Тимова Хохота в намерения Джон-Тома не входило, тем паче что Клотагорб подкинул ему деньжат на транспорт. Через Линчбени регулярно проезжал местный эквивалент почтовой кареты, и Джон-Том приобрел билет на этот экипаж, весьма напоминающий гроб на колесах. В движение его приводили четыре красивых коня, а с пассажирами общались двое трехфутовых бурундуков в грязных ливреях. Суетливо громоздя чемоданы, тюки и ящики на задок дилижанса, они бранились, как портовые грузчики.

Приняв их за старших в артели, Джон-Том ошибся. Когда он проходил мимо четверки, одна из лошадей скосила на него глаз.

— Эй, парень, давай-ка пошевеливайся. Нешто нам весь день тут куковать?

— Виноват, но продавец билетов сказал, что вы простоите еще пятнадцать минут.

— Маразматик, чтоб его! — фыркнула кобыла. — Вот уж не знаю, до чего докатится этот мир, ежели и впредь мы будем полагаться на обслугу.

— Кому ты это говоришь? — вздохнул стоящий в паре с нею жеребец. — Эх, угораздило же нас родиться с копытами вместо рук! Вот и приходится нанимать в посредники неповоротливых недоумков.

— Твоя правда, Эльвар, — сказал конь, томившийся позади него.

Сетования затянулись до самого отъезда дилижанса.

— Все расселись? — осведомилась кобыла из второй пары. — Ну, коли так, держитесь за скамейки.