Глава 1

Дурные сны.

Странная вещь — эти кошмары. Они подобны время от времени повторяющимся приступам какого-то хронического заболевания.

Какая-то малярия мозга. Тебе кажется, что ты уже победил их, а они вновь наносят удар, подкрадываясь именно в тот момент, когда ты расслабился и меньше всего ждешь. И ты ничего не можешь предпринять. Тут не спасут ни пилюли, ни какие-либо другие средства. Единственное, что возможно — это здоровый крепкий сон, но ведь именно он источник инфекции.

В итоге остается только не спать. Но в темном космическом пространстве у тебя нет выбора. Если попытаешься обойтись без криогенных[1] камер, то умрешь от скуки. Или, что еще хуже, ты выживешь, отупевший и с трудом произносящий слова после десяти, двадцати, тридцати лет бессмысленного бодрствования. Ты потратишь свою жизнь на созерцание приборов, выискивая глубокий смысл в их ровно горящих огоньках с ограниченной цветовой гаммой. Конечно, можно читать, смотреть видео или делать упражнения, но при этом ты постоянно будешь думать о том, что было бы, если бы ты предпочел этой скуке глубокий сон. На свете не так уж много профессий, когда на работе отдается предпочтение сну. В конце концов, это не такая уж плохая вещь. Хорошая зарплата, к тому же уникальная перспектива наблюдать социальный и технический прогресс. Откладывание смерти — это некое подражание бессмертию.

Вот только эти кошмары. Это неизбежная плата за работу на корабле в дальнем космосе. Обычное средство от них — проснуться. Но ты не можешь этого, сделать. Этого не допустят машины. Их задача — затормозить функционирование организма, предотвратить пробуждение. Но создатели этих машин не представляли, как можно затормозить сновидения и их незаконное отродье — кошмары.

Единственный сон может длиться год, а то и два. Или же единственный кошмар.

При определенных обстоятельствах предпочтительнее умирать со скуки. Но ты не в состоянии даже выбирать, потому что спишь. Твоим телом управляют прохладная регулируемая атмосфера и иглы, которые берут у тебя анализы и вводят в тебя необходимые вещества согласно последним медицинским программам, но не ты. Погружаясь в глубокий сон, ты вверяешь свою волю машинам, ты доверяешь им. А почему бы и нет? На протяжении многих десятилетий они показали себя чертовски более надежными, чем их создатели. Машины никогда не враждуют и никому не завидуют. Их суждения основываются только на наблюдении и анализе, и при этом никаких эмоций.

Машина под названием «Сулако» выполняла свою работу. На борту корабля, летящего согласно запрограммированному курсу, который точно выдерживался самыми лучшими техническими устройствами, созданными человеческой цивилизацией, спали четверо. Рипли, Хикс, Ящерка и Бишоп, хотя то, что осталось от Бишопа, поддерживать в нужном состоянии было легче всего. Он привык к тому, чтобы его включали и выключали. Из всех четверых он был единственным, кто никогда не видел снов и кого никогда не мучили кошмары. Он даже жалел об этом. Это казалось пустой тратой времени — спать и не видеть снов. Однако создатели усовершенствованной серии андроидов, к которой принадлежал Бишоп, посчитали сновидения слишком дорогим удовольствием, поэтому даже не удосужились заняться подобной проблемой.

Естественно, никто и не подумал спросить у андроидов их мнения об этой ситуации.

После Бишопа, который с технической точки зрения был частью корабля, а не экипажа, и потому его можно было и не брать в расчет, хуже всех приходилось Хиксу. Не потому, что его мучили более кошмарные сновидения, чем остальных, а потому что его ранения требовали использования всех возможностей современного медицинского оборудования. Самый близкий образец такого оборудования находился от него на расстоянии двух лет полета.

Рипли сделала все возможное в условиях «Сулако», но во время трагедии на Ахеронте никто из медицинского персонала не выжил, а ее помощи было мало. Два года анабиозного сна не способствуют быстрому заживлению. Единственное, что оставалось Рипли, когда она помещала находившегося в бессознательном состоянии Хикса в защитную камеру, так это надеяться.

Пока корабль выполнял свои задачи, тело раненого пыталось восстановить поврежденные ткани. Заторможенность его жизненных функций даже способствовала этому, потому что одновременно замедлялось распространение инфекции, но сам корабль ничем помочь не мог. Требовалось хирургическое вмешательство.

В спальной камере передвигалось нечто, не являвшееся частью корабля. Хотя в том смысле, что его перемещение было запрограммировано, оно не так уж сильно отличалось от тех холодных равнодушных коридоров, по которым оно бродило. Единственная цель побуждала его двигаться вперед. Не пища, потому что оно не было голодным. Не секс, потому что секс был ему чужд. Единственное, к чему оно стремилось — это продолжить свой род. Будучи существом органического происхождения, оно все же походило на компьютеры, управлявшие кораблем, однако оно обладало решимостью, совершенно не свойственной им.

Более, чем на кого-то из других земных существ, оно походило на подковообразного краба с гибким хвостом. Оно передвигалось по гладкому полу на суставчатых ногах, которые были покрыты оболочкой, необычайно богатой углеродом. Физиология существа была проста и откровенна. Она сосредотачивалась на одной биологической функции, с которой столь совершенно не справилась бы ни одна более или менее похожая конструкция, ни одна машина.

Ведомое чувством, представлявшим собой уникальную комбинацию примитивностей и утонченностей, управляемое внутренней волей, не встречающейся ни в каком другом живом существе, оно решительно и быстро передвигалось по камере.

Взобраться по гладкой поверхности криогенного цилиндра для такого совершенного существа было делом несложным. Верхняя часть цилиндра была покрыта прозрачным прочным стеклом. Внутри спало маленькое органическое создание: наполовину сформировавшееся, белокурое, простодушное, если не считать ее кошмаров, которые повторялись чаще и были сложнее, чем у спавших рядом взрослых. Она спала, закрыв глаза, и не видела того ужаса, что навис над куполом ее камеры.

Это был не сон. Кошмар был конкретным и очень реальным. Слава Богу, что она не подозревала о его существовании.

Существо нетерпеливо изучало цилиндр, продвигаясь от одного конца к другому. Цилиндр был прочный, трехслойный и защищен гораздо надежнее, чем корпус самого «Сулако». Обеспокоенное существо никак не могло сломать покрытие. Перспектива близкого выполнения его биологического предназначения побуждала его к большим усилиям. Из брюшной части существа высунулась растяжимая трубка, которая исследовала прозрачное покрытие беспомощного тела. Близость добычи вызывала у чудовища бешеную активность.

В конечном счете оно обнаружило едва заметную линию, отделявшую прозрачный купол цилиндра от его металлического основания. Крошечные когти просунулись в миниатюрную трещину, а невероятно сильный хвост закрепился у головного оборудования. Существо напряглось, его маленькое тело задрожало от огромного усилия. Изолирующие слои деформировались.

Нижний край купола лопнул, прочное стекло раскололось, и осколок прозрачного материала, острый, как хирургический инструмент, со всего размаха прошел сквозь тело существа. Из цилиндра начал выходить охлажденный воздух, пока внутренняя аварийная система не восстановила целостность атмосферы.

Потревоженная в своих тяжких снах Ящерка что-то сонно пробормотала и повернула голову в другую сторону. Закрытые веки задергались, но девочка не проснулась. Целостность цилиндра была восстановлена как раз вовремя, чтобы успеть спасти Ящерке жизнь.

Периодически издавая неземные вопли, раненное клешнеобразное метнулось в другой конец комнаты, судорожно ударяя лапами и хвостом по прозрачному осколку, пронзившему его тело. Оно приземлилось на вершине цилиндра, где помещался недвижимый Хикс. Содрогаясь всем телом, чудовище цеплялось за металлизированное стекло, а из раны вытекала кислота, наполнявшая его тело. Она проела стекло и металлическое основание цилиндра, потом прошла через пол. Откуда-то снизу начал появляться дым, наполняя камеру.

Повсюду вдруг ожили аварийные устройства, замигали сигнальные огни и зазвучали сигналы тревоги. Не было никого, кто мог бы услышать эти звуки, но это не влияло на реакцию «Сулако». Он выполнял свою работу согласно установленной программе. Тем временем из образовавшегося отверстия в полу продолжал сочиться дым.

На вершине цилиндра Хикса продолжало истекать «кровью» чудовище.

Раздался неестественно спокойный женский голос:

— Внимание! В криогенном отсеке накапливаются взрывоопасные газы. В криогенном отсеке накапливаются взрывоопасные газы.

За потолочными перекрытиями загудели вентиляторы, втягивая густые клубы дыма. Из теперь уже мертвого существа продолжала сочиться кислота.

Вдруг под полом что-то взорвалось. Мелькнула ослепительная вспышка, за которой последовал сноп ярко-желтого пламени. Остатки газа смешались с темным дымом, заполнившим камеру. Неопределенно замигали верхние лампочки.

Вытяжные вентиляторы остановились.

— Пожар в криогенном отсеке, — сообщил все тот же невозмутимый женский голос. — Пожар в криогенном отсеке.

Из потолка, вращаясь, словно миниатюрная пушка, выдвинулся наконечник с отверстием. Он остановился, нацеливаясь на пламя и газ, вырывавшиеся из отверстия в полу. Через мгновение пламя под действием воды утихло.

Из основания наконечника посыпались искры. Поток воды ослаб, затем превратился в одиночные капли.

— Противопожарная система повреждена. Противопожарная система повреждена. Вентиляционная система повреждена. Пожар и взрывоопасные газы в криогенной камере.

Тотчас оживились моторы. Четыре функционирующих криогенных цилиндра поднялись на гидравлических опорах. Замигали их аварийные огни, и цилиндры начали передвигаться в дальний конец помещения. По-прежнему пронзенное осколком стекла, мертвое чудовище соскользнуло на пол.

— Всему персоналу явиться на АСК[2] — настаивал монотонный голос. — Предупредительная эвакуация через одну минуту.

Двигаясь один за другим, цилиндры вошли в транспортную трубу и на высокой скорости пересекли внутренности корабля, пока не появились перед шлюзом правого борта, где автоматические подъемники должны были погрузить их в аварийный спасательный корабль. Сквозь лицевой иллюминатор цилиндра было видно, как передернулось во сне лицо Ящерки.

Вспыхнули сигнальные огни. Заурчали моторы. Несмотря ни на что, продолжал говорить все тот же голос:

— Все АСК будут выброшены за борт через десять секунд. Девять…

Закрылись внутренние люки, открылись внешние. Голос продолжал обратный отсчет.

При счете ноль произошли два события. От корабля отделились десять АСК, девять из которых были пусты. Одновременно с этим взаимодействие скопившихся внутри криогенной камеры газов с пламенем, прорывающимся из проеденных кислотой дыр в полу, достигло критической точки. На краткое мгновение левый борт «Сулако» вспыхнул, представляя собой огненную имитацию далеких звезд.

Взрыв основательно встряхнул половину АСК. Полностью лишившись управления, два из них начали кувыркаться. Один из них описал широкую дугу, которая привела его назад к только что покинутому кораблю. Приблизившись к грузовому отсеку, он не затормозил, а на всей скорости врезался в борт «Сулако». Второй, еще более мощный взрыв потряс корабль. Поврежденный корабль накренился, но продолжал двигаться вперед, периодически извергая снопы искр и разбрасывая по безупречно чистой пустоте расплавленные и покореженные куски своего непоправимо покалеченного тела.

В это время на борту спасательного корабля, в котором разместились четыре криогенных цилиндра, постоянно мигали контрольные и сигнальные устройства. Маленькие, менее сложные компьютеры АСК вовсю пытались предохранить содержимое от воздействия последнего взрыва. Сам корабль был цел, но пострадало более чувствительное оборудование.

Он пытался выяснить положение дел у материнского корабля, но поскольку сделать этого не удалось, АСК принялся проводить сканирование ближайшего пространства. На середине беглого осмотра оборудование вышло из строя, но тут же было восстановлено с помощью резервных систем. «Сулако» находился далеко от проторенных фотонных путей, его миссия привела его на край области, исследованной человечеством. Присутствие людей на этом участке космоса было отмечено, но оно было редким. Их сооружения находились на очень большом расстоянии друг от друга.

Разведывательный компьютер АСК что-то обнаружил. Это был не очень-то удобный, но единственный выбор при сложившихся обстоятельствах. Ведь корабль не мог точно установить, сколько он сможет еще проработать при таких серьезных повреждениях, полученных им. Его основной задачей было сохранение находившихся на нем человеческих жизней. Курс был выбран.

Фиорина, конечно, была не очень-то привлекательна на внешний вид, но зато во всем секторе Нероид она была единственной, имеющей действующий маяк. Поэтому информационные устройства АСК выбрали этот постоянный сигнал. Дважды поврежденная навигационная система сбивалась с волны, но все равно следовала выбранному курсу. И дважды сигнал появлялся вновь. Информация о Фиорине была скудной и устаревшей, что обуславливалось ее изолированным положением и особым статусом.

«Фиорина „Фурия“-361, — констатировал компьютер. — Завод по очистке минеральной руды внешнего покрова. Исправительно-трудовое заведение с максимальным уровнем надежности».

Все эти слова предназначались для пассажиров, которые, увы, не могли их прочитать.

"Требуется ли дополнительная информация?»

— запросил компьютер. Но когда никто вовремя не нажал на нужную кнопку, экран покорно погас.

Спустя несколько дней АСК вошел в мутно-серую атмосферу места своего назначения. От темных облаков над поверхностью планеты веяло чем-то неприветливым. Никаких зеленых или голубых пятен, никаких признаков жизни. Но каталог указывал на присутствие человеческих сооружений. К тому же прерывавшийся ранее сигнал радиомаяка перешел в постоянный.

Бортовые системы продолжали отказывать с обескураживающим постоянством. Компьютер АСК изо всех сил пытался держать аппарат под контролем, включая то одно, то другое резервное устройство. Над пустынными посадочными площадками двигались облака цвета угольной пыли, а в холодных закупоренных постройках угрожающе отражались атмосферные молнии.

Компьютер пытался осторожно посадить АСК. Для этого не требовались какие-то сверхусилия. Он работал бы так же и при ясном небе, и при более мягком ветре, и если бы оборудование работало исправно, а не давало регулярные сбои.

Прибор, отвечавший за посадку аппарата, не среагировал на команду снижения, а для повторного захода не было ни времени, ни силы, которая смогла бы это реализовать. Получив изображение неровной, сильнопересеченной местности вокруг радиомаяка, компьютер попытался совершить посадку на относительно гладком песчаном берегу.

Но дополнительные источники энергии не отвечали на запрос. Компьютер продолжал выполнять все сам. Такова была его работа. Но АСК все равно упал прямо в море недалеко от берега.

Крепления и переборки внутри корабля пытались поглотить энергию удара. Металл и углеродные композиты застонали под действием сил, на противостояние которым они не были рассчитаны. Поддерживающие опоры треснули или погнулись, стены покосились. Компьютер сконцентрировал все свои усилия на сохранении четырех цилиндров. В создавшейся критической обстановке ни на что другое времени не оставалось. О себе компьютер не заботился. Самосохранение не входило в круг его задач.

Поверхность Фиорины была такой же скучной, как и ее небо. Среди ее черно-серых камней завывали ветры. Несколько скрюченных представителей флоры, укрывшиеся в углублениях среди скал, раскачивались на ветру. Потоки дождя бороздили поверхность холодных луж.

Безжизненные формы тяжелых машин дополняли мрачный ландшафт. Погрузчики, транспортеры, огромные экскаваторы и подъемники покоились там, где их оставили, слишком массивные и дорогие для того, чтобы эвакуировать их с невероятно богатого месторождения, где когда-то требовалось их присутствие.

Три массивных экскаватора для рытья породы были похожи на трех плотоядный червей. Их буровые установки замерли, операторские кабины были темны и необитаемы. Более мелкие машины и механизмы сбились в кучи, словно изголодавшиеся паразиты. Они как бы поджидали, когда заработает более крупная техника, чтобы получить свои крохи.

Чуть ниже этого места темные волны методически обрушивались на пляж из блестящего черного песка, растрачивая свою энергию на безжизненный берег. Никакие изящные членистоногие не скользили по поверхности этого мрачного залива. Птицы не устремлялись к волнам в поисках пищи.

Однако рыба в этих водах водилась. Это были странные удлиненные существа с выпученными глазами и маленькими острыми зубами. Люди, временные обитатели Фиорины, называвшие ее своим домом, выдвигали немало версий по поводу истинного происхождения этих рыб, но поскольку спорившие не принадлежали к типу людей, считавших длинные дискуссии о природе эволюции предпочтительным видом развлечений, они сходились на том, что эти обитатели океана в пищу годились. Любая свежая пища всегда приветствовалась. К чему выяснять происхождение того, что обрело свой конец в поварском котле, да к тому же, если эта вещь еще и вкусна.

По берегу брел человек. Он о чем-то задумался и особо не торопился. Его умное лицо было чем-то озабочено. Легкое пластиковое покрытие защищало его абсолютно лысую голову от дождя и ветра. Мимоходом он с раздражением пнул чужеродных насекомых, которые роились вокруг его ног, пытаясь проникнуть через пластиковое покрытие. В то время как прибывшие на Фиорину люди пытались найти пути использования сомнительной щедрости ее тяжелых вод, более примитивные местные формы жизни были не прочь попировать на самих пришельцах.

Полностью погруженный в свои думы, человек брел среди заброшенных буровых вышек и кранов. На его лице не было улыбки. В его поведении доминировала покорность судьбе, порожденная не столько убеждениями, сколько безразличием, поскольку его мало интересовало, что происходит сегодня и что будет завтра. Он любил всегда и во всем находить смысл, поэтому знакомые окрестности не сильно радовали его.

Какой-то звук заставил человека поднять голову. Он моргнул и протер мокрую защитную маску лица. Дальний гул привлек его взгляд к точке в небе. Из низкого облака вынырнул осколок спускающегося металла. Он мягко поблескивал, и его соприкосновение с воздухом порождало громкий свистящий звук.

Человек остановился, наблюдая за падением объекта в океан, но потом возобновил свое движение.

Пройдя полпути вдоль пляжа, он остановился и проверил свой хронометр, после чего развернулся и пошел обратно. Он бросил случайный взгляд в сторону океана. Ничего не видя, он и не ожидал ничего найти. Поэтому безвольное тело, возникшее вдруг на песке на его пути, оказалось сюрпризом. Человек слегка ускорил шаг и склонился над находкой. Небольшие волны лизали его ноги. Первый раз за многие годы человек вдруг почувствовал, как его сердце тревожно забилось. Это было тело женщины, и она была еще жива. Он перевернул ее на спину и взглянул в бесчувственное, все в соленых подтеках лицо Рипли.

Мужчина поднял голову, но берег принадлежал ему одному. Ему и так неожиданно появившемуся пришельцу. Бежать за помощью, оставив ее здесь, означало отложить на какой-то срок лечение, от которого, может быть, зависела ее жизнь. Это даже если не брать в расчет маленьких, но довольно активных хищников, обитавших в некоторых частях Фиорины.

С усилием взвалив женщину себе на плечо, он медленно направился к атмосферному шлюзу, откуда он вынырнул ранее.

Войдя внутрь, мужчина остановился, чтобы перевести дыхание, и продолжил движение по направлению к пункту смывания насекомых. Трое заключенных, которые работали на поверхности, старательно отмывались под горячей струей воды, смешанной с дезинфицирующим раствором. В качестве сотрудника медицинской службы Клеменз обладал некоторой властью. И именно се этим воспользовался.

— Внимание!

Все с любопытством обернулись к нему. Клеменз редко шея на контакт с заключенными, за исключением приходивших к нему больных. Поэтому безразличие с лиц присутствовавших улетучилось, особенно когда они заметили тело на его плечах.

— К нам спустился АСК.

Все переглянулись.

— Да не стойте же здесь! — вдруг рявкнул Клеменз, пытаясь отвлечь внимание людей от своей ноши. — Все быстро на берег, Там могут быть другие. И сообщите обо всем Андрузу.

Немного поколебавшись, люди зашевелились. Но даже выйдя из-под душа и одеваясь, они не отрывали глаз от принесенной Клемензом женщины.

Он не решался снять ее с плеч.

Глава 2

Андруз не любил работать с коммуникатором. Каждое использование оборудования фиксировалось. Связь в глубокое космическом пространстве обходилась очень дорого, поэтому предполагалось, что он будет обращаться к этому устройству только в случае крайней необходимости. Могло оказаться, что его оценка ситуации не совпала бы с мнением какого-нибудь гладкозадого тупицы из главного управления, и в этом случае ему могли урезать суммарную зарплату или отказать в присвоении очередного звания. При этом не было никаких шансов защититься, потому что к тому моменту, когда он выберется из этой дыры под названием Фиорина и вернется домой, наказавший его кретин либо успеет помереть, либо давно уже будет на пенсии.

Да какого черта ему беспокоиться? Все, кого он когда-либо знал, умрут до его возвращения домой. Однако эта мысль нисколько не уменьшила его желание совершить это столь часто предвкушаемое путешествие.

Вот почему он старался выполнять свою поганую работу как можно лучше и надеялся, что его поганые начальники когда-нибудь заметят его мастерство и профессионализм и предложат пораньше уйти на пенсию. Но сейчас возникла поганая непредвиденная трудность с единственным намерением усложнить его жизнь. Андруз питал крайнюю нелюбовь к непредвиденному. Одной из немногих компенсаций за его работу была ее устойчивая предсказуемость.

До сегодняшнего момента. И именно это заставило его обратиться к коммуникатору. Он разъяренно стучал по клавишам.

ФУРИЯ-361 — ТЮРЕМНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ КЛАССА С — ИРИС 12037154.

СООБЩЕНИЕ ОБ АВАРИИ АСК 2650.

ПАССАЖИРЫ: БИШОП АНДРОИД, НЕАКТИВЕН; ХИКС КАПР. МОР. ПЕХОТЫ — L55321 — ММП[3]; РИПЛИ ЛЕЙТ. КОС. СЛУЖ. — В515617 — ЖИВА; НЕОПОЗН. ДЕВОЧКА — ММП. ПРОШУ СРОЧН.

ЭВАК. ВОЗМОЖНО СКОРЕЕ — ЖДУ ОТBETA. СТ. ОФИЦ. АНДРУЗ.

(Время передачи 1844 — Фиорина) Вытащив из воды женщину, Клеменз торопился как можно быстрей доставить ее в помещение. Поэтому никто даже не задумался ни над ее состоянием, ни над ее полом. Размышления пришли позднее, и Андруз предвидел здесь проблемы.

Что касается самого АСК, то его вытаскивали на берег с помощью быков. Конечно, любая техника рудника справилась бы с этой работой быстрее и без лишних усилий, но та, что находилась на поверхности, уже давно испустила дух, а те машины, которые размещались внутри комплекса, были слишком нужны обитателям, чтобы подвергать их воздействиям погодных условий. Даже если допустить, что люди будут аккуратно пользоваться ими. Проще было использовать менее прихотливый скот. Животные справлялись с работой довольно успешно, за исключением одного, которое впоследствии свалилось и сдохло, бесспорно, по причине того, что испытало непривычное напряжение от настоящей работы.

Когда АСК оказался в пределах досягаемости единственного функционирующего на поверхности крана, оказалось достаточно просто забраться на пострадавшее спасательное судно и проникнуть внутрь. Андруз был на берегу, когда один из людей проделал это и, появившись вновь, объявил, что женщина прибыла не одна.

Старшему офицеру охраны это очень не понравилось. Еще больше сложностей, еще больше отклонений от спокойного ритма заведенного распорядка. Приходилось принимать дополнительные решения. А он этого не любил, потому что боялся ошибиться.

Капрал морских пехотинцев был мертв, так же как и несчастное дитя. Андроид тоже не брался в расчет. Андруз почувствовал некоторое облегчение. Приходилось иметь дело только с одной женщиной, и тем лучше. С ней тоже будет немало сложностей.

Кто-то доложил, что коммуникатор держит на линии сообщение. Оставив АСК и его содержимое на попечение других, старший офицер направился обратно в центр управления. Это был крупный мужчина, неполных пятидесяти лет, мускулистый, сильный и решительный.

Он представлял собой совокупность всех тех качеств, без которых его бы не назначили на Фиорину.

Ответ был таким же кратким, как и его запрос:

ДЛЯ ФУРИИ-361 — ТЮРЕМНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ КЛАССА С 1237154 ОТ СЕТИ КОНКОМ 01500 — УЭЙЛЕНД-ЮТАНИ СООБЩЕНИЕ ПОЛУЧЕНО.

Очень содержательно. Андруз не сводил глаз с экрана, но больше никакой информации не поступало. Никаких версий, никаких запросов дополнительной информации, никаких элегантных обобщений. Ни критических замечаний, ни одобрения. Он как-то ожидал большего.

Конечно, он мог запросить снова, но вышестоящие инстанции, скорее всего, сочтут это излишним и затраты удержат из его зарплаты. Хотя они, конечно, ответили. Пусть даже не дали точной информации. Ничего не оставалось, как действовать по своему усмотрению… и ждать.

Еще один сон. Во сне не ощущаешь времени. Сны бывают очень реальными, бывают фантастическими, но люди редко видят во сне часы.

Она осторожно приближалась с двухзарядным огнеметом к криогенным цилиндрам. Быстрый осмотр показал, что все три пассажира в целости и сохранности. Неподвижно лежали части Бишопа. Ящерка, неземная в своей детской красоте, которая так не увязывалась с местом и временем, где она оказалась не по собственному желанию. Хикс, умиротворенный, нетронутый. Она немного поколебалась, прежде чем подойти ближе, но его купол оставался закрытым. Глаза тоже.

Вдруг какой-то звук заставил ее быстро обернуться, нажав на кнопку на боковой части оружия, хотя ее дрожащий палец и без того находился на курке. Механизм издал глухой щелчок. Это было все. Она неистово нажала снова. Из одного дула на некоторое время появилось короткое пламя, но тут же исчезло.

Она панически осмотрела оружие, проверяя уровень заполнения, курок и все, что было видно. Вроде бы все было в норме. Оно должно работать, оно просто обязано работать… — Что-то приближалось к ней. Ей снилось, как она осторожно пятится назад, стараясь приблизиться к стене. Оно надвигалось все ближе.

Она слишком хорошо знала, что это было. Ее пальцы неустанно боролись с капризным механизмом. Она была уверена, что найдет неисправность. Ей нужна была всего одна минута. Перезарядить, взвести, и можно снова стрелять. Полминуты. И тут она посмотрела вниз.

Между ее ног лежал хвост чужого.

Она с криком упала прямо в его поджидающие объятия, пытаясь оттолкнуться огнеметом. Но одна лапа тут же впилась в оружие, разломав его пополам, другая схватила ее. Она отчаянно лупила кулаками по блестящей груди. Но теперь все это было бесполезно.

Чужой обхватил ее и бросил на ближайший цилиндр. Ее лицо плотно прижалось к холодному неорганическому стеклу. Внизу Хикс открыл глаза и широко улыбнулся.

Она закричала.

Лазарет был большим и почти пустым. Он примыкал к гораздо большему медицинскому помещению, предназначенному для ухода за десятками пациентов в день. Горняки, для которых все это предназначалось, уже давно покинули Фиорину. Они выполнили свою задачу много лет назад, добыв всю полезную руду, после чего вслед за ней отправились домой. Остались только заключенные, а они не нуждались в таких обширных помещениях.

Поэтому из большого блока было извлечено все, представляющее какую-либо ценность, а меньшее полухирургическое отделение было передано тюрьме. Так было дешевле. Экономилось отопление и деньги. А там, где дело касалось заключенных, это был самый лучший выход.

Это не означало, что последним ничего не оставили. Запасов и оборудования более чем хватало. Компания могла позволить себе быть великодушной. Кроме того, транспортировка даже самых необходимых материалов обходилась дорого. Лучше кое-что оставить на месте, то, что похуже, проявив тем самым сострадание. Хорошая реклама всегда стоит дороже оборудования.

Ну и потом, кроме технического оснащения, был Клеменз. Он был слишком хорош для Фиорины, хотя в этом было бы трудно убедить кого-нибудь, знакомого с его делом. Правда, он сам и не стал бы никого убеждать. Но заключенные знали, что им просто повезло. А многие из них были не так уж глупы. Просто имели довольно скверный характер. Это было то сочетание, которое позволяло некоторым людям стать руководителем промышленности или столпом правительства. У других это приводило к деградации. Когда эта ситуация возникала внутри человека, то его либо лечили, либо изолировали в местах, подобных Земле.

Если же все вырывалось наружу, принося вред безвинным, то это приводило человека куда-нибудь еще. Например, на Фиорину. Клеменз был лишь одним из многих, кто слишком поздно понял, что его личная тропа свернула с нормального человеческого и приведя его в такое место.

Женщина пыталась что-то сказать. Ее губы шевелились, и она пыталась приподняться. Клеменз склонился над ней, приблизившись ухом почти к самому ее рту. Но он смог расслышать только какие-то булькающие и гортанные звуки.

Он выпрямился и повернул ее голову набок, мягко, но настойчиво. Хватая ртом воздух и икая, она наконец-то выплеснула поток темной соленой воды. Приступ рвоты закончился быстро, и она снова впала в забытье. Он вернул ее голову в прежнее положение. У нее были нежные черты лица, почти детские, несмотря на возраст. Что-то в ее лице напоминало человека, который в качестве туриста провел слишком много времени в аду.

Если любого сбросить на АСК, а потом разбудить во время глубокого сна ударом о воду, на него бы это тоже наложило определенный отпечаток, подумал Клеменз.

Дверь лазарета мягко сработала, пропустив Андруза и Эрона.