«Надо еще бога благодарить, – промелькнуло в голове Джон-Тома, отражавшего тем временем натиск нового оппонента, – что Клотагорб меня вылечил. Даже хорошо перевязанная рана уже давно разошлась бы… А тут ничего – даже колотья в боку нет. Воистину, исцелил чародей».

Впрочем, хорошее самочувствие не смогло бы спасти Джон-Тома, случись ему заработать новую рану от очередного меча или пики. Вокруг каждый был против каждого. Потенциальных друзей не было.

Напрасно юноша искал взглядом выход. От двери его отделяла, наверное, целая миля разбушевавшихся стали и меха. Торопливый обзор не позволил ему заметить другой выход… Оставался только кольцевой бастион в центре, а защитники его беженцев не приветствовали. Правда, были еще окна, однако запыхавшийся Мадж просто отмахнулся от этой идеи.

– Ты че, друг, свихнулся, а? Оно ж с полдюйма будет, а у рамы и того толще. Пусть меня лучше проткнут, чем я изрежусь этими осколками. Здесь есть еще выход. Пробивайся в ту сторону.

– Дверей не видно, – отвечал Джон-Том, поглядев в сторону кабинетов.

– Конечно. Там же служебный вход. Во, теперь и мне придется сойти за мусорщика.

К счастью, они быстро разглядели невысокую дверь за кучей корзин и грудами мусора.

Густая толпа мешала продвигаться вперед, однако перспектива высвобождения из этого ада заставляла их пробиваться. Лишь голова Джон-Тома, на командной высоте господствовавшая над побоищем, позволила им достичь цели. Прочим забиякам он, должно быть, казался сошедшим с места маяком.

Переливчатый плащ из змеиной кожи был уже порван и забрызган кровью. «Лучше плащ, чем моя собственная шкура», – решил Джон-Том. Зрелище не из приятных: игра без правил и каждый сам за себя.

Он миновал распростертую на полу белку; хвост ее побурел, шерсть слиплась от крови. Левой ноги ниже колена как не бывало. Пол был теперь в такой мере залит кровью, выпивкой и объедками, что предательская поверхность его, пожалуй, грозила не меньшими опасностями, чем битва вокруг. Койот в плаще прямо на глазах у Джон-Тома обчистил карманы валявшегося без сознания лиса, обильно истекавшего кровью. Пока юноша наблюдал за этим процессом, кто-то схватил его за рукав. Он обернулся, готовый ударить рукой или ткнуть посохом в ноги, как учил его оружейник. Пока Джон-Тому еще не пришлось воспользоваться спрятанным острием, и он надеялся, что сумеет обойтись без этого.

Личность, тянувшая его за рукав, была чуть ли не целиком закутана в бордово-голубую ткань. Одеяние скрывало фигуру, однако закрытое почти до глаз лицо напоминало человеческое. Невысокое создание настойчиво тянуло его за импровизированную стенку, образованную тройкой упитанных дикобразов, по вполне понятным причинам непринужденно отражавших наскоки зарвавшихся комбатантов.

Юноша решил, что все вопросы можно оставить на потом, поскольку его увлекали к тихой гавани – заветной двери, куда он и так продвигался.

– Скорее! – Голос явно был человеческий. – Держиморды вот-вот нагрянут, их уже вызвали. – В предупреждении слышался неподдельный страх, причину которого Джон-Том смог понять достаточно скоро.

А пока ему представились сотни врезающихся в толпу мохнатых полисменов. Судя по размерам побоища, чтобы утихомирить всех драчунов, необходимо было не менее нескольких часов. Так думал он, не представляя себе изобретательности закона в славном Линчбени-граде.

Услышав о грозящем прибытии жандармов, Мадж пришел в совершенный ужас.

– Вовремя услыхали, – завопил он, перекрывая шум. – Теперь лучше немедленно убираться отсюда или умереть, пытаясь убраться.

– Что? Что они могут нам сделать? – Джон-Том сделал короткий выпад, угодив кончиком посоха прямо под подбородок невысокой, но предприимчивой мускусной крысе, попытавшейся подсечь ему ноги чем-то вроде косы. К счастью, оружие только пропороло Джон-Тому штанину, прежде чем он успел разделаться с нападавшим. – У вас что – казнят за драки в общественном месте?

– Хуже того. – Мадж был уже возле задней двери, он старался мечом отогнать от нее всех возможных соперников; сбоку его защищала непроходимая стена из спин дикобразов. А потом выдр отчаянно завопил: – Скорее… скорее, они уже тут! – Джон-Тому показалось странным, что выдр не пытается установить личность их новообретенного спутника. – Спасайте свои шкуры!

Поскольку голова и плечи его возвышались над толпою, Джон-Том мог видеть, что творится возле главного входа. Он с тревогой заметил, что повара, бармены и официанты куда-то исчезли, оставив все толпе.

В дверном проеме появились четыре или пять мохнатых силуэтов. На каждом звере был кожаный берет с блестящей металлической бляхой. Уцелевшие лампы и свет, проникавший сквозь окна, освещали какие-то эмблемы на жилетах. Раздался звон стекла, и Джон-Том заметил, что перепугавшее Маджа явление полиции заставило одного из вояк последовать за креслом в окно. Оставалось только гадать, какая ужасная неведомая участь угрожает еще не утихомирившейся толпе.

А потом он скрылся за дверью вслед за Маджем и странной фигуркой. И пока дверь захлопывали, чтобы заложить на засов и заставить бочонками, Джон-Том успел за какой-то миг заметить, что полиция уже приступила к действиям. Пахнуло невероятной мерзостью. Густой жуткой вони не мог выдержать ни человек, ни зверь.

Запах вдруг подкосил его, Джон-Том еле-еле сумел удержать в себе только что съеденный обед. Впрочем, его гордость – и, в какой-то мере, желудок – спасло то, что и Мадж, и закутанный незнакомец в той же мере оказались чувствительны к воздействию легкого дуновения. Оказавшись в проулке, он согнулся и опустошил измученный тошнотой желудок, а тем временем в памяти проступало обличье прибывших полисменов.

Потом все они разогнулись и поспешили по мощеному переулку. Их окутывал густой туман, а помойка благоухала, словно духи, – по сравнению с тем зловонием, которое они оставили позади.

– Очень… эффективно, правда, не скажешь, что гуманно, даже если все остаются в живых. – Джон-Том опирался на посох; они замедлили шаг.

– Э, приятель! – Мадж трусил возле длинноногого незнакомца.

Опасаясь погони, он то и дело бросал через плечо озабоченный взгляд. Однако из тумана так никто и не материализовался.

– Низкая штука. Попадешься – остается только желать, чтоб сдох. И так в каждом городе. Конечно, все обходится чистяком, и потом никто не воет, что, дескать, полиция превысила свои права и кого-то там пришибла. Тока, по-моему, есть вещи похуже, чем получить мечом в брюхо. Заблеваться до смерти, например. А им, скунсам, что – им хорошо. Я еще не видел, чтоб эта черно-белая падла хоть в одном городе слонялась без работы. Они там друг другу братья и сестры… Для них это здорово, а простой народ с ними и знаться не хочет. Мир-то они поддерживают, только, по-моему, для самих себя. – Он поежился. – Попомни еще, приятель. Мы-то еще далеко оказались, а тем, кто был возле них, глядишь, целую неделю кусок в горло не полезет.

Заслышав шаги троих прохожих, несколько ящериц, бросив кусок тухлого мяса, кинулись к трещине в стене и, лишь когда звуки затихли, вернулись к прерванному занятию.

– Мне они тоже – во! Терпеть не могу! Мало того мусора, так еще воюют задницей!

Издалека послышались голоса, жуткая вонь вновь ударила по ноздрям и желудку Джон-Тома.

– Увязались, гады, – проговорил озабоченный Мадж. – Плохо, ох плохо, лучше уж, чтоб зарезали.

– Сюда! – показала дорогу облаченная в плащ фигурка. Они свернули в очередной проулок. Туман прикрывал все вокруг, увлажняя камни стен, мостовую и мусор на ней. Забыв про все, они устремились вперед.

Постепенно вонь вновь начала удаляться. Джон-Том похвалил себя за то, что не ленился на баскетбольной площадке, – иначе ему бы не угнаться за Маджем и торопливым неведомым спутником и спасителем.

– Они пошли главной улицей, – вновь прозвучал незнакомый голос. – Тут вполне безопасно.

Беглецы оказались на узкой улочке. Болотными огоньками посвечивали над головой желтые фонари. Стало темно, но, хотя за туманом не было видно неба, Джон-Том не сомневался, что, пока они обедали в ресторане, вечер прошел.

Таинственный спутник размотал шарф, закрывающий лицо и шею, и перекинул его через плечо. Его плащ, рубашка и панталоны сшиты были из одного и того же бордового материала с серебристыми проблесками. Это была не кожа – какая-то странная ткань. Блуза, брюки и стоячий наполеоновский воротник были расшиты медными нитками, образовывавшими изящные узоры.

На груди висел тонкий клинок – полусабля-полурапира. Незнакомка была такого же роста, что и Мадж, – примерно пять футов шесть дюймов; Джон-Том успел уже понять, что для здешних женщин это много. Еще тяжело дыша, она повернулась к ним, изучая обоих. Джон-Том с охотой воспользовался представившейся ему возможностью.

Бордовая одежда безукоризненно облегала ее тело. Миниатюрное, как следовало ожидать, личико тем не менее оказалось строгим и жестким. Взгляд зеленых глаз скорее напомнил ему Маджа, а не человека, – они так и метались вдоль улицы. Локоны до плеч пламенели огнем… Ярым полымем – а не ржавчиной, как у большинства рыжих.

Если бы не волосы да отсутствие меха и усов на лице, она скорее походила бы на беспокойную выдру, чем на человека. Дикий видок сей смягчали одни только бледно-зеленые глаза… Девушка нервно дергалась, стоя возле стены здания, крылом нависавшего над ними в тумане.

Что же касается тела, Джон-Тому оно показалось округлой конфеткой, из которой в нужных местах выпирали соблазнительные орешки. Голос, такой же живой и быстрый, как глаза и тело, отдавал гвоздикой и перцем.

– Я уж думала, что не вытащу тебя оттуда. – Она обращалась к Маджу. – Ты мне был нужен один, только вот этот мальчишка-переросток все время болтался между нами.

– Буду тебе очень обязан, – вежливо начал Джон-Том, – если ты не будешь звать меня мальчишкой. – Он не моргая глядел на нее. – Сама-то не старше.

– Я сменю пластинку, – отпарировала девица, – когда ты представишь убедительные доказательства. Надеюсь, правда, что у тебя не будет на это времени. Впрочем, признаю – в «Поссуме» ты вел себя неплохо. Неуклюже, конечно, но с делом справился. Трудно при такой-то длине.

Гвоздика и перец, вновь подумал он. Слова с треском взрывались в воздухе, как хлопушки.

Она с недовольным видом отвернулась от его неделикатного взгляда и с подкупающей откровенностью обратилась к Маджу:

– А от него можно по-быстрому отделаться? – И указала пальцем в сторону озадаченного Джон-Тома.

– Увы, любка, неможно. Сам Клотагорб вверил его моей внимательной опеке.

– Тот самый Чародей Древа? – И она с любопытством поглядела на Джон-Тома.

– Ага. Значица, он пытался зацепить в другом мире ихнего волшебника, а выудил всего лишь Джон-Тома. И тут я непутем вмешался во все это дело, вот он и приказал мне позаботиться о парне, пока он сам не научится заботиться о себе. – Мадж приподнял лапу. – Под угрозой проклятия, любка, такого жуткого, что не хочется и объяснять. Но пока ничего. Хороший парнишка, тока чуток наивняк.

Джон-Том почувствовал легкое раздражение, подобное тому, что повлекло за собой драку в «Жемчужном Поссуме».

– Ну-ка, вы, друзья! Мне уже надоело, что всякий то и дело принимается тыкать меня носом в перечень моих недостатков.

– Заткнись-ка лучше и делай, как тебе говорят, – выпалила девица.

– Ах ты, мамашеньку твою, – огрызнулся Джон-Том. – Ща у тебя попа будет такого же цвета, что и волосы… сестреночка.

На ее правой руке вдруг обнаружился шестой палец: нож тускло поблескивал в неярком свете фонаря. Странный обоюдоострый клинок был не длинней указательного пальца, но раза в два шире.

– А ты у меня сейчас запоешь на три октавы выше.

– Талея, не надо, – поспешно втиснулся между ними Мадж. – Меня-то хоть пожалей. Ежели с ним чего случится, Клотагорб шкуру с меня спустит. А песен его с меня на сегодня хватит; из-за них-то и началась эта переделка в «Поссуме».

– Жаль мне тебя, Мадж, вдвойне жаль. – Однако с поворотом кисти лезвие исчезло в правом рукаве. – Потерплю… ради тебя.

– Я не собираюсь ей подчиняться, – воинственным тоном продолжал Джон-Том.

– Потише, потише, приятель, – проговорил Мадж, сопровождая слова умиротворяющим жестом. – Никто этого от тебя не требует. Но ежели хочешь совета… Правда, хошь? Я ведь рядом с тобой только для совету.

– Правильно, – согласился Джон-Том. Он все еще не мог отвести глаз от задиристой крохи, которую Мадж назвал Талеей. Проявленный ею норов несколько изменил его первоначальное отношение к свирепой девице. Несмотря на ссору, она не потеряла для юноши привлекательности, напротив – стала напоминать розу, заключенную в стекло: изящную и миловидную в своем заточении, но лишенную аромата и столь же недосягаемую.

– Любка, ты сегодня уже второй раз заботишься обо мне. – Мадж с сомнением поглядел на девицу. – Сперва помогла сбежать из этой свалки в «Жемчужном Поссуме», а теперь вот уважила еще и помирилась с парнишкой. Чей-то мне не приходилось слышать, чтоб ты прежде заботилась о моем здоровье или о ком-то еще, кроме себя, драгоценной. И чего ж ты вдруг в няньки полезла?

– Вообще-то ты прав, Мадж. По мне, ты и без моей помощи прекрасно сыщешь дорогу в ад. – Голос Талеи смягчился, впервые в нем послышалось нечто человечное и ранимое. – Дело в том, что мне нужна помощь, да поскорее, а в «Жемчужном Поссуме» ее легче сыскать, чем в любом другом месте. Из всех знакомых ты мне там первым попался. И уж, извини, во всей этой свалке не было времени растолковывать, что да к чему. Мне нужна твоя помощь. – Она нерешительно посмотрела в сторону Джон-Тома. – Похоже, что и с ним придется договориться.

Приблизившись к юноше, девушка дерзко поглядела на него.

– А что, неплохой образчик, если глянуть со стороны. – Джон-Том даже сделался чуточку повыше ростом. – Мне и нужны крепкие плечи, а не мозги. – Он укоротился на дюйм.

– Э, я уразумел, что тебе с-под меня что-то хочется, дорогуша, – понимающим тоном проговорил Мадж. – А то с чего бы тебе увлечься вдруг филантропией? Джон-Том, это Талея… И еще – дурная примета.

– Очарован, – коротко отвечал Джон-Том.

– А? И я тоже, – задумчиво отозвалась девица. – Значит, старичок-то наш, боровичок, хрен панцирный, ворожил себе волшебника из другого мира, а получил тебя? Представляю себе, как обрадовался старикашка.

– Ну что это такое? – Джон-Том отвернулся и почти жизнерадостно продолжал: – Зачем мне все это? К черту – у меня своя дорога.

– Потише, потише, приятель, – с отчаянием в голосе выговорил Мадж. – Обо мне подумай. Старый бедный Мадж вам не какой-нибудь флюгер.

– Флюгер-Пфлюгер! Сам погляди – вечно мечешься из стороны в сторону, – фыркнула Талея.

– Любка, прошу тебя, полегче с парнишкой. Конечно, да, ты ему ничего не должна и мне тоже. Но пойми, он же попал в совсем незнакомый мир, а ты тока еще больше усложняешь дело.

– Это его проблемы, я здесь ни при чем, – отвечала девица, однако для разнообразия воздержалась от колкостей.

– Ты, значит, сказала, что тебе помощь нужна, – напомнил ей Джон-Том. – И, наверное, мы в долгу перед тобой за то, что ты избавила нас от неприятностей. – Он махнул рукой в сторону далекого уже ресторана. – Так что можешь рассчитывать на мою спину без всяких там взаимных симпатий. Во всяком случае, пользуйся, только молча.

Она почти улыбнулась, отвела от глаз волосы, огнем вспыхнувшие в свете масляных фонарей.

– Этого достаточно. Но мы здесь уже потратили много времени. Остается надеяться, что не впустую.

Приятели отправились следом за ней по улице. Никто не гулял в такую мерзкую ночь. Дождь стекал с черепичных и деревянных крыш, журчали ручейки в водосточных желобах и канавах. Иногда им случалось миновать местечко позвонче – где к водостоку приставлена была очередная бочка для сбора воды.

Миновав один-два квартала, они свернули в другой переулок. Через несколько ярдов Джон-Том заслышал странное, но почему-то знакомое фырканье… Будто пыхтел пьяный еж.

Едва не споткнувшись о какой-то твердый и тяжелый предмет, Джон-Том поглядел вниз и с отвращением увидел, что это была рука, уже разложившаяся – мех с предплечья облез. Обмылком торчала белая кость.

Мадж и Талея были впереди – выдр, склонясь уже, изучал что-то, лежащее на мостовой. Джон-Том поспешно присоединился к ним. В ожерелье луж на мокрой мостовой распростерлись два тела. Одно из них принадлежало белке, самке, судя по наряду. Она была богато одета, гофрированную юбочку колоколом оттопыривали многочисленные кружевные нижние юбки. Неподалеку лежала порванная широкополая шляпа с обломанным пером. Белка была на полфута ниже Талеи. Аккуратно наложенный на мордочку макияж теперь был размазан по щекам.

Возле нее распростерлась мохнатая жирная фигурка, которую они сперва приняли за небольшого бобра, однако это оказалась очередная мускусная крыса. На недвижной голове самца покоилась странного вида треуголка, надвинутая на глаза. В разбитом пенсне, напоминавшем очки Клотагорба, отражались тихие ровные лужицы между камнями мостовой. Радужный синий шелк костюма блестел даже при тусклом свете фонарей, выдавая свою цену.

Один сапог свалился и лежал возле босой ноги. Парный к нему – украшенный горным хрусталем – валялся невдалеке у стены.

– Черт побери, любка, что ж это? – Мадж бросил нервный взгляд назад, на узкую полоску света вдоль улицы. – С чего ж ты решила, что я хочу запятнать себя бесчестным делом?

– Ты пятнаешь себя уже тем, что стоишь здесь, дерьмо, – объявила Талея, потянув тело за плотную шелковую куртку. – Твою-то репутацию ничем не замараешь. Кого ты пытаешься обмануть, Мадж: меня, себя или этого типа? – Она коротко кивнула в сторону смутившегося Джон-Тома. – Ты же знаешь, как поступят легавые, если застукают тебя здесь разевающим рот.

– Тама, люб… – начал выдр.

– Довольно любезностей. Мне нужна твоя сила, а не плоское остроумие. А я не против того, чтобы иногда пограбить, в особенности если яблочко само катится в руки. – Девица принялась срезать золотые пуговицы со штанов потерявшей сознание мускусной крысы. – Но убивать – не мой стиль. Этот жирный пижон и пройдоха решил сопротивляться, и черт меня побери, если эта шлюшонка не пришла ему на помощь. Оказавшись против двух противников, я не стала миндальничать и живо вырубила этого типа рукоятью меча. Значит, уложила я его, тут и эта как бы обеспамятела.

Мадж, придвинувшись ближе, изучал лежащую даму. Джон-Том видел, как выдр встал на колени, потрогал голову белки. На камнях мостовой осталось темное пятно, на мохнатом затылке было точно такое же.

– Знаешь, а кровь еще не остановилась.

– Да не хотела я их бить. – В голосе Талеи не слышалось раскаяния. – Надо ж было отвязаться от них. Говорю тебе, она просто сознание потеряла. А что было еще делать – хвост ей сломать?

Мадж отошел в сторону и аналогичным образом обследовал мускусную крысу.

– Конечно, конечно, любка, – ехидным тоном согласился он, – ты тут ни при чем, это все гадкие камни из мостовой сами напакостили. – Он пощупал физиономию крысы. – Оба еще дышат. Тебе чертовски повезло. – Он поднял взгляд. – И чего ж ты от нас хочешь?

Покончив с пуговицами, девица махнула рукой вдоль улицы.

– Там за углом, у Рябинариевого конца, у меня телега. Оставь я ее на противоположной стороне, она бы перекрыла движение и только привлекла бы внимание. К тому же она слишком широка и сюда не заедет. Значит, этого жирного хрена мне туда не снести. А если я по одному стану таскать их к повозке, непременно найдется какой-нибудь длинный нос и начнет задавать мне вопросы, на которые я не сумею ответить. Но даже если мне повезет, две такие туши одной в фургон не закинуть.

Мадж рассудительно покачал головой.

– Значица, вот какое дело, Джон-Том.

В голове юноши наконец прояснилось после курева и выпивки, но в полный порядок она еще не пришла. События развивались с невероятной быстротой, и мысли его путались.

– Не знаю. – Он теперь тоже с тревогой поглядывал вдоль улицы. Того и гляди нагрянет полиция с зловонными железами. В словах Талеи звучала несомненная правда – одного присутствия на этом месте достаточно, чтобы их признали виновными.

– Не думаю, чтобы Клотагорб имел в виду нечто подобное, когда препоручал меня твоей опеке.

– Ну, приятель, ты просто сама невинность. Давно уж мог бы понять, что в жизни все диктует судьба, а не чьи-нибудь планы. Не трепаться же здесь целую ночь, ожидая, пока на нас наткнется первый же завернувший сюда патруль. Тебе вот показалось, что держиморды грубо обошлись с несчастными драчунами. Подумай, значица, что они будут делать с теми, кто, по их мнению, явно виноват в нападении на почтенных горожан. Или у вас они поступают иначе?

– Нет, – отвечал Джон-Том. – Наверное, точно так же, как и здесь.

Мадж просунул ладонь под спину лежащей бельчихи и, ухнув, взвалил ее на плечо.

– Донесу, – проговорил он, пошатнувшись.

– Я и не сомневалась, – фыркнула Талея. – Дай-ка помогу.

Ухватив даму за ноги, она помогла Маджу удержать равновесие, а потом повернулась к Джон-Тому.

– Чего уставился, как малец на птичье гнездо? Лучше берись-ка, длинный, за дело.

Джон-Том кивнул, нагнулся и сумел подцепить с мостовой всхрапывающее и булькающее упитанное создание. Глаз не обманывал – мускусная крыса была не легче, чем казалась с виду, и Джон-Том едва устоял на ногах. Наконец он сумел обхватить округлое тело, держа его перед собой.

– Во мускулы у парня, правда, смекалки маловато, – заключил Мадж. – Так, детка?

– Пошли живее, – отрывисто скомандовала девица. В конце проулка они остановились. Талея внимательно поглядела направо, Мадж подробно изучил противоположную сторону. В светящемся тумане вокруг фонарей не было ничего – только кучки мусора на пустынной мостовой. К ночи туман сделался еще гуще, и с точки зрения наших героев ему не было цены.

Джон-Том поспешал последним, округлая тушка мускусной крысы подрагивала на его плечах. По щеке потекло что-то теплое. Сперва юноше показалось, что это кровь, но, к счастью, жидкость оказалась слюной, сочившейся из открытого рта жертвы. Джон-Том отодвинул безвольно свисающую голову и постарался держаться ближе к остальным, чтобы не потерять их в тумане.

Ноги несли его вперед – чередой событий, которую он не мог изменить. И, рыся по улице, юноша обдумывал свое положение.

За короткое время, проведенное в Линчбени, он Подвергся приставаниям нищего, послужил причиной возникновения разнузданных публичных беспорядков, участвовал в разбойном нападении, грабеже и, возможно, убийстве. И он твердо решил, что при первой же возможности вернется назад к Древу Клотагорба – с помощью Маджа или же вопреки его намерениям. А там будет молить волшебника отослать его домой… за любую цену. Провести здесь хоть один лишний день – это уж слишком!

Но, пусть Джон-Том и не знал этого, ему пока не суждено было оставить этот мир. Продолжали копиться силы, чье могущество он не мог даже представить, и в стуке его сапог по мокрой мостовой угадывались отголоски грядущего грома.