Глава 15

Быки и привидения

Ла-Пас опустел: все жители хлынули на Альто — плоскогорье над городом, — где должны были публично расстрелять какого-то убийцу. Мужчины, женщины и даже крохотные ребятишки, надев лучшее, что у них было, захватив с собой коврики и сэндвичи, весело направились по дороге, круто поднимающейся в горы, ибо такое зрелище никак нельзя было пропустить. Убийства и казни были редкостью в Ла-Пасе.

Иностранцы остались в городе, но впоследствии нам подробно рассказывали об этом событии. По правде сказать, в ближайшие несколько дней мы ни о чем другом и не слышали. Дело было так. Судья и начальник полиции привязывали преступника к стулу, выстроившийся неподалеку взвод солдат находился в состоянии крайнего нервного напряжения, намного превышавшего волнение самого приговоренного. Они так нервничали, что их дрожавшие пальцы невольно нажали на спусковые крючки, прежде чем с привязываньем было покончено, — раздался нестройный залп, пули засвистели во всех направлениях. Одна женщина была ранена, с криком она упала на землю, другая пуля сбила цилиндр с головы судьи, третья угодила в зад начальнику полиции! Приговоренный возликовал и изверг поток ругательств на спасающихся бегством чиновников. Командовавший взводом сержант быстро приказал дать по нему еще залп. Пули взбили пыль вокруг стула, не причинив преступнику ни малейшего вреда, и тот принялся издеваться над солдатами. Это был крепкий орешек! По нему дали целых восемь залпов, а он все еще был жив. Его проклятья затихли лишь тогда, когда сержант подошел к нему и выстрелил в него в упор из револьвера.

Несколькими днями спустя Альто стало свидетелем еще одного парада, на этот раз авиационного. Был заключен договор с двумя братьями итальянцами по фамилии не то Франкелини, не то еще как — точно не помню; они должны были совершить полет на аэроплане с мотором в 25 лошадиных сил. Эту штуку здесь еще ни разу не видывали, и весь Ла-Пас пришел в страшный ажиотаж. Имя покойного перуанского аса Джорджа Чавеса еще было на устах у жителей западного побережья, и здесь считали, что для возвеличения Ла-Паса не хватало только полетов на аэроплане. К несчастью, никто не представлял себе, как трудно поднять летательную машину с земли на высоте 13 000 футов выше уровня моря. Маленький мотор, сколько было сил, вращал пропеллер без всякого результата, если не считать того, что этот хлипкий на вид самолетик совершил по земле несколько суматошных пробежек, во время которых были убиты трое индейцев.

Разочарование перешло в чувство оскорбленного достоинства. Дело близилось к расправе над итальянцами, поэтому они сочли за благо бросить аэроплан и как можно скорее укрыться в городе, где и отсиживались несколько дней. Когда они осмелились снова показаться на люди, их безжалостно осмеяли, дав им прозвище «братьев Фракасини» — от слова «fracaso», что означает провал. Нигде искусство метких прозвищ так не развито, как в Южной Америке.

Тодд, Костин и я как раз прибыли из Антофагасты и лично присутствовали при всех этих событиях. Это было в начале 1913 года. Вскоре нам предстояло снова отправиться в район Бени для исследований в Кауполикане, которые были сорваны в 1911 году из-за болезни биолога. Я рассчитывал поработать восточнее Санта-Крус-де-ла-Сьерра (не того Санта-Крус, который упоминается в предыдущей главе, а более крупного города, расположенного южнее), но 1913 год был как раз годом семилетнего цикла, когда необычайно сильные дожди в горах и разливающиеся реки затопляют низменные лесные районы, превращая их в сплошные болота. Вот почему эту идею пришлось временно отложить.

Мне не терпелось начать свои исследования, так как еще в Антофагасте мое воображение воспламенилось шестью странными металлическими фигурками, которые принес продавать один индеец. Они были около шести дюймов высотою и напоминали о древнем Египте. Где он их достал, индеец говорить отказался. Когда я о них услышал, они уже были проданы, но мне дали возможность осмотреть их. Без сомнения, это были очень древние предметы, возможно, реликвии того, что мы намеревались искать.

В Ла-Пасе я принял в нашу группу одного англичанина, который мог быть нам полезен. Однако он сопровождал нас только до Уаная, так как, купаясь в реке Мапири, набрал полный рот воды, поперхнулся и потерял свои зубные протезы. Это и помешало ему отправиться снами дальше — без зубов он умер бы с голоду. В Чинири, по пути в Рурренабаке, я встретил нашего старого повара Виллиса — он купил там плантацию на деньги, которые выручил, пока держал свое питейное заведение в Риберальте. Я звал его с собой, но безрезультатно.

Рурренабаке совсем не изменился. Англичанин и техасский бандит процветали; те же самые попугаи болтали на крышах домов; на своем обычном месте сидели два попугая макао, один из них передразнивал скрипку, другой — флейту, и они прерывали свой концерт лишь затем, чтобы приветствовать какого-нибудь иностранца залпом неприличных испанских слов. Хотя на вид в городе не замечалось перемен, они все-таки были: сказывались неблагоприятные последствия падения торговли каучуком.

Здесь к нам присоединился один техасский старатель; дав Тодду время оправиться от приступа малярии, мы пересекли реку и двинулись в направлении Тумупасы. Мне хотелось выяснить, насколько достоверны рассказы о «Колодце Тумупасы» — отверстии, якобы представляющем собой вход в серебряные рудники, но индейцы упорно отказывались сообщить мне его местонахождение. В католической миссии тоже ничего не знали о руднике или не хотели говорить. Поэтому мы прошли дальше на Ихьямас — чудесное маленькое местечко, которое могло бы иметь неплохие перспективы на будущее, если б только улучшилось сообщение с ним.

В церкви Ихьямаса мы увидели великолепную коллекцию серебряных блюд; нам сказали, что серебро это местного происхождения, но где находятся рудники — неизвестно. Нам также сообщили, что верховья реки Мадиди охвачены алмазной лихорадкой. Взвалив на плечи поклажу, мы отправились туда на разведку.

В своем верхнем течении Мадиди проходит по глубоким каньонам, образовавшимся в мягких красных породах, то и дело дающих оползни. Мы не нашли следов какой-либо алмазоносной формации, а «алмазы» оказались на самом деле топазами, и нет никаких оснований думать, что здесь когда-нибудь можно найти алмазы.

Пройдя через лес, мы вышли к реке Туичи у Асуриамы, откуда в 1911 году мы отправлялись на Тамбопату. Местность здесь холмистая, часто встречаются признаки наличия угля и нефти. Для меня эти места всегда будут ассоциироваться со змеями, так как именно здесь нам дважды грозила смерть от укуса сурукуку, или бушмейстера.

Я карабкался вверх по крутому береговому откосу, густо поросшему какими-то невысокими растениями, и угодил рукой на змею. Она мгновенно бросилась на техасца Росса, который был впереди меня. Он молниеносно повернулся и выхватил из кобуры револьвер.

— Берегись! — крикнул я Костину, и мы отпрянули назад. Техасец выстрелил два раза подряд, и бушмейстер сник, как подкошенный, с пробитой головой.

— Тут бы мне и конец! — пробормотал Росс, сдул дым с дула револьвера и хладнокровно сунул его назад в кобуру.

Мы с Костином поднялись на ноги.

— Хватанул он вас? — спросил я.

— Да, только не знаю куда — Росс обеими руками ощупал ноги снизу доверху, на секунду задумался и вытащил из кармана брюк кисет с табаком. С обеих его сторон мы увидели дырочки от зубов.

— Боже мой! — сказал Росс, глаза его расширились. — Он чуть не добрался до меня! Смотрите, он прокусил кисет насквозь!

Быстро расстегнув ремень, он спустил брюки. На бедре были видны два пятнышка, сделанные смертельными клыками змеи, но каким-то чудом кожа не была повреждена. Яд, стекая, оставил мокрую дорожку на ноге. Убедившись в том, что змея действительно мертва, мы смерили длину ее тела — желтого с ромбовидными крапинами. В ней оказалось семь футов.

Никто в Асуриаме не знал, можно ли спуститься вниз по Туичи на плотах, и так как мои компаньоны были непрочь рискнуть, мы принялись за постройку бальс. Надо было запастись продуктами в дорогу, и мы с Костином отправились за двенадцать миль к сахарной плантации, где надеялись что-нибудь купить. На обратном пути мы пережили еще одно приключение с бушмейстером. На этот раз на волосок от смерти был я.

Мы оба были тяжело нагружены сахаром и утками. Я шел первым. Внезапно что-то заставило меня отпрянуть в сторону и широко расставить ноги. Между ними стремительно пролетела страшная голова и громадное тело нападающего бушмейстера. Я вскрикнул, подпрыгнул, припав на одну сторону, застыл на месте, ожидая повторного нападения. Но его не последовало. Гадина соскользнула с тропы вниз к ручью и залегла. С нами не было оружия, и так как бушмейстер все еще был опасен, мы забросали его камнями. Он был целых девять футов длиной и около пяти дюймов толщиной; соответственно его двойные клыки должны были быть длиною более чем в дюйм. Знатоки утверждают, что бушмейстеры достигают четырнадцати футов в длину, но мне никогда не приходилось видеть таких больших.

Что меня поразило больше всего — это предупреждение, отданное моим подсознанием, и мгновенная мышечная реакция. Бушмейстеры бросаются с молниеносной быстротой и метят в верхнюю часть бедра. Я увидел змею лишь тогда, когда она промелькнула у меня между ногами, но, если можно так сказать, мое внутреннее я не только вовремя заметило ее, но и точно рассчитало, на какую высоту и расстояние она прыгнет, и в соответствии с этим дало команду моему телу.

Все здесь указывает на то, что эта часть страны была когда-то дном океана. Почвы и климат идеальны для виноградарства, и, если бы эта отрасль земледелия стала тут развиваться, транспортная проблема была бы легко разрешена. Здесь хорошо родится и сахарный тростник. Есть здесь и золото, также как и во многих других местах, где сходятся леса и горы.

Когда бальсы были готовы, мы отправились вниз по течению. Каждый из нас считал себя опытным плотовщиком, но все же мы с Костином сели на первую бальсу, а Тодд с Россом последовали за нами на второй. Мы не представляли себе все безумство нашей затеи, пока не вошли в каньон с высоченными стенами, расположенный в нескольких милях от Асуриамы; ширина Туичи с 200 ярдов уменьшилась тут до сорока, пороги следовали один за другим. Скорость движения плотов все увеличивалась, и вот мы уже мчались по течению с такой стремительностью, что я понял — рано или поздно беды не миновать. Через милю такого пути река стала глубже, а течение замедлилось. Мы уже совсем было успокоились, когда плоты плавно и легко обогнули крутой утес, как вдруг сердца наши болезненно сжались: совсем близко впереди раздался зловещий грохот водопада. Я предостерег криком Тодда и Росса, плывших за нами, и опустил шест в воду, чтобы направить плот к берегу, но тут уже было слишком глубоко, и я не смог достать дна. Нас подхватило течением, и мы все быстрее и быстрее заскользили к краю водопада, высота которого могла оказаться какой угодно — может, два-три фута, а может, и все сто.

— Держи прямо на него, — крикнул я Костину, сидевшему за рулем.

И вот мы скользнули на гребень водопада, плот словно повис на мгновение в воздухе и затем пошел вниз. Перевернувшись два или три раза, бальса низверглась в темную бездну.

Как мы остались живы — не знаю. Костин первым выскочил на поверхность в ста ярдах за водопадом и, не увидав меня, решил, что я утонул. Когда, едва не задохнувшись, я вынырнул из воды, чувствуя, что водовороты и завихрения больше не затягивают меня, я увидел около себя перевернутый вверх дном плот. Со страшной скоростью он несся по направлению к новым опасным порогам. Но вот стало мельче, я нащупал ногами дно. Течение донесло нас до прибрежных скал, и после нескольких попыток мы с Костином вылезли по ним на берег. Бальса, не отстававшая от нас, вклинилась между двух скал неподалеку.

Обернувшись, мы посмотрели на водопад, который «прошли». Он был около двадцати футов высотой, и в месте падения реки каньон сужался до десяти футов в поперечнике; через это бутылочное горлышко с ужасающей силой устремлялась огромная масса воды и с грохотом низвергалась вниз, забрасывая коричневатой пеной черные зубцы скалистых выступов. Казалось совершенно невероятным, что мы могли выйти живыми из этого мальстрема![39]

Тодд и Росс, вовремя предупрежденные, удержали свою бальсу от захвата течением и пронесли ее мимо водопада берегом. Затем они снова спустили ее на быструю воду за водопадом и, не в силах справиться с течением, потерпели крушение как раз за тем местом, где нам удалось вылезти на берег.

Весь наш багаж был надежно привязан к бальсам, и мы не потеряли ничего, за исключением моей шляпы; но одежда, инструменты и фотоаппарат насквозь промокли. Фотоаппарат пришел в полную негодность. О дальнейшем движении по реке не могло быть и речи — мы не хотели испытать еще одно крушение. Поэтому мы оставили плоты и пешком направились в Аполо. Там наш друг Флауэр дал мне шляпу, чтобы прикрыть мою лысую голову; в этих местах шляпа, пожалуй, является наиболее необходимым из всех предметов одежды, защищающих тело.

Тропой, хуже которой нельзя себе представить, мы пошли на север к Тумупасе, а оттуда кратчайшим путем возвратились к Рурренабаке. Ничего нового после нашего ухода там не произошло, за исключением того, что убили анаконду тридцати футов длиной, захваченную в тот момент, когда она заглатывала супоросую свинью. Свинья, конечно, была мертвой, но ее помет — еще нерожденные поросята — были спасены. Их кормила грудью одна индейская женщина. В Рурренабаке свиньи ценились дороже, чем люди!

Нам рассказали, что недалеко от Тумупасы один австрийский торговец был убит тремя рабами индейцами, с которыми он жестоко обращался. Сначала они его застрелили, потом изрезали всего ножом и для верности сунули головой в реку.

Как только преступление раскрылось, жители Рурренабаке, Ихьямаса и Тумупасы соединенными усилиями принялись ловить убийц, вскоре напали на след виновных и захватили их. Каждый получил по 500 ударов плетью; однако прибывший из Рейеса судья приказал добавить еще столько же каждому. После этого преступники были отосланы в Аполо по реке, но по пути бежали в лес. Следы одного из них вели к ручью и здесь непонятным образом исчезали, из чего было сделано заключение, что его унес дьявол или какой-нибудь неведомый зверь.

Теперь я хотел достичь Санта-Крус-де-ла-Сьерра и, как только наступит сухой сезон, двинуться дальше на восток. Идти пешком было опасно, так как стада дикого и очень свирепого рогатого скота бродили по равнинам Мохос. Нас предостерегали о возможности встречи с дикими быками, которые уже убили многих пеших путников. Ехать верхом на муле или на лошади было неопасно: дикие быки боятся всадников и убегают от них. Но, увы, мы не могли достать ни лошадей, ни мулов и поэтому поехали на повозке, запряженной волом. Это тоже было более или менее безопасно.

Запрягаемые волами повозки, которыми пользуются здесь на равнине, имеют прочные деревянные колеса шести футов диаметром, одеваемые на оси из крепких пород деревьев, растущих в джунглях. Оси легко можно заменять в случае поломки; можно также пользоваться импортными металлическими осями по 12 фунтов стерлингов за штуку. Однако предпочтение отдается деревянным осям, так как пронзительный визг, издаваемый при трении деревянных частей, подгоняет волов — животные привыкли к этой музыке и неохотно идут без нее.

В Рурренабаке я расплатился с Россом и вместе с Костином и Тоддом отправился через пампас в нанятой нами повозке к Санта-Ане. Не успели мы достигнуть Рейеса, как Костина снова укусил в ногу большой черный муравей тункандера; нога распухла, и он был вынужден ехать в повозке. Это было куда менее приятно, чем тащиться за ней по грязи, как делали Тодд и я. Повозка с грохотом проваливалась в глубокие рытвины или подскакивала на невидимых в грязи камнях, и я очень сомневался, выдержат ли колеса это испытание. Ехать в телеге уже само по себе было настоящим подвигом, хотя бы только из-за медлительности, с которой она двигалась.

Рейес оказался кучкой убогих индейских хижин. Тут не было ничего интересного, разве что бывшая католическая миссия. Она была построена на искусственном холме, возвышавшемся футов на двенадцать над окружающей равниной, и, за исключением входа, вся была окружена широкой канавой. Должно быть, люди жили тут издавна, ибо всюду на окрестных равнинах попадаются следы деятельности многочисленного и, надо думать, древнего населения — сохранившиеся местами мощеные дороги длиной в несколько миль соединяют друг с другом отдаленные хозяйства. Вся равнина в течение южного лета затопляется, и эти пространства, периодически находящиеся под водой, называются у местных жителей баньядос.

Около Канделарии, совсем близко у поверхности, недавно были открыты кости мастодонтов. Не исключена возможность, что некоторые из этих древних млекопитающих существовали здесь до сравнительно недавних времен, и остается только гадать, каких еще чудовищ можно обнаружить в менее доступных районах. В этой местности мы видели тапиров и южноамериканских страусов; вся она представляет собой одно огромное прекрасное пастбище для бродящего здесь во множестве крупного рогатого скота; лишь местами встречаются островки леса.

Когда мы переправлялись вброд через небольшую речку, одна из наших собак, плывшая рядом с повозкой, прошла в каком-нибудь футе перед мордой огромного крокодила, и, что удивительно, тот не сделал попытки ее схватить. Это в высшей степени необычно, ибо, как я уже говорил, крокодил всегда не против полакомиться собакой.

Погонщик спустился с повозки и сунул ему в глаз стрекало, прежде чем тот сдвинулся с места.

В Потреро мы услышали о сказочно богатых серебряных копях, якобы находящихся в окрестностях места, известного под названием Буэна-Виста, которое вместе с тремя соседними холмами было занято индейцами. Мы уже подумывали было заняться проверкой этих сведений, но потом решили, что слухи слишком туманны, чтобы делать ради этого большой крюк. На хорах маленькой церкви в Потреро стояли деревянные изваяния двух святых; местные жители высоко их чтили и полагали, что внутри изваяний скрыта какая-то чрезвычайная тайна. Однако никто не мог набраться духу и проверить, так ли это, и, когда мы вызвались обследовать статуи, нам решительно отказали.

Во время пребывания в Потреро к нам обратились с просьбой помочь одному жителю, прострелившему себе голову из браунинга. У меня не было с собой ничего подходящего, чтобы удалить кусок кости из черепа больного, поэтому я ничем помочь не мог. В этих отдаленных местах всегда встречаются больные и раненые люди, которые вынуждены глотать всякие шарлатанские средства, продаваемые по возмутительно высоким ценам меркачифлеро — бродячими торговцами. От змеиных укусов — а здешние равнины кишмя кишат змеями самых различных видов — местные жители употребляют одно-единственное средство, состоящее в том, что змею убивают и к месту укуса прикладывают ее мясо. Возможно, иногда это оказывает действие, но скорее всего эффект такого способа лечения только кажущийся. Лишь после двух недель кормежки змея накапливает достаточно яда, да и не всегда кусает в полную силу.

У Костина было несколько опасных встреч с норовистыми быками, которые бродят повсюду в одиночку и стадом. Как-то раз он пошел охотиться на диких индюков с ружьем 22-го калибра в один из лесных островков среди равнины. Лес был от нас довольно далеко. Наблюдая за Костином, мы заметили большого черного быка, который шел по его следу. Мы крикнули Костину, чтобы он остерегался, и, обернувшись, он увидел быка, готового напасть на него. К счастью, между ними оказалось достаточное расстояние, и Костин успел достичь чащи раньше своего преследователя, победив в стоярдовом спринте. Не обращая внимания на колючки и другие препятствия, он стремглав влетел в густую лесную чащу. Бык, не имея возможности добраться до него, топтался вокруг, разъяренно фыркая и роя копытами землю, а Костин палил ему в глаза из своего ружьишка. В конце концов ему удалось ослепить быка, и, в то время как обезумевшее животное металось перед чащей, Костин выбрался с другой стороны и прибежал в том же спринтерском темпе назад под спасительную сень повозки.

В другой раз я сам отстал ярдов на пятьдесят, как вдруг, к своему ужасу, увидел между мной и повозкой громадного красного быка. Он храпел, бешено работал хвостом и рыл копытами землю, а я не имел с собой винтовки и поблизости не видно было ни дерева, ни какого-либо другого укрытия. Оставалось лишь попытаться пройти мимо, и вот, проглотив вставший в горле комок, я стал медленно подвигаться вперед, вперив в него немигающий, как я полагал, гипнотический взгляд. Это возымело действие, я прошел мимо быка, и он на меня не напал. Но ни за что на свете я не соглашусь повторить подобный эксперимент.

Местные скотоводы ловят этих злобных животных с помощью лассо, привязывают за рога к деревьям и оставляют издыхать с голоду. Нечего и говорить — жестокая расплата! Но от быка не приходится ждать пощады, если ему попадешься. Однажды на нас напали три быка, нападение прекратилось только после того, как убили одного и изрешетили пулями двух других. Владелец одной здешней эстансии рассказал мне, что бык убил под ним лошадь и сам он спасся только благодаря тому, что зверь продолжал терзать уже мертвую жертву.