– Невероятно тяжело видеть такое.

– Тяжело, да. Что я только не делал, чтобы образумить их, только в ответ получал одни побои. Когда они не дрались друг с другом, вдвоем набрасывались на меня. В конце концов я сбежал, бродяжничал, пока в свои восемнадцать не поступил на флот.

В его облике сквозили суровость и беспредельное одиночество. Чейс сжал зубы, отгоняя кошмарные воспоминания. Энни подумала о цене, какую пришлось ему заплатить, чтобы просто выжить, а к тому же и не сломаться. Ей тоже довелось столкнуться со множеством бед, но ее всегда окружали любящие люди. У него не было этого. Он остался один на один с жизнью. Энни смотрела на Чейса и вдруг вспомнила, как в бреду он повторял: «Не убивай ее, не убивай, подонок!» Как-то он рассказал, что однажды кинулся было защищать мать во время пьяной драки, но она набросилась на него же, десятилетнего, и била до тех пор, пока не сломала три ребра...

Раньше Энни не могла бы даже представить себе, что родные, самые близкие люди могут причинять друг другу боль. Ее сердце сжалось: сколько же страданий он перенес?! Энни хотелось сказать Чейсу какие-то ласковые, теплые слова, чтобы загладить свое порой эгоистичное поведение. Она не могла простить себе, что так беззастенчиво вторглась в его жизнь, нарушила его покой. Она приставала к нему со своими проблемами, почти не задумываясь о его переживаниях. Теперь Энни поняла, почему Чейс так разозлился, когда она превратила его хижину в нечто похожее на дом. Любые напоминания о призрачном семейном очаге отзывались в нем болью.

– Чейс, – произнесла она, подбирая слова, – я поняла, что мое появление доставило тебе много неприятностей. Я вижу это сейчас и прошу прощения. Я бы хотела сделать все по-другому. Извини, что перевернула вверх дном твой дом. Когда вернемся, я сделаю, как прежде...

– Не бери это в голову, – сказал он с нежностью, пытаясь предупредить взрыв эмоций. – Я понимаю – ты хотела, как лучше. И тебе не в чем упрекать себя, Энни. Никто ни в чем не виноват. Ты пришла ко мне потому, что тебе некуда больше идти.

Энни попыталась заговорить, но не смогла. Она не ожидала от него жалости и сочувствия.

– Это правда, – прошептала она робко. – Мне некуда больше идти... Но я искала и нашла бы тебя в любом случае, Чейс. – Она колебалась, стоит ли продолжать. Но он не прерывал, а ей так нужно было сейчас выплеснуть из сердца все наболевшее. – Просто дело в том, что я не смогла забыть тебя. Ты появился в моей жизни, когда я потеряла все. Рисковал собственной жизнью ради меня, и я в тебя сразу же влюбилась. Ну, ты представляешь, как это бывает у девчонок. Первая любовь, поклонение герою и все такое...

– Девушки со временем перерастают это, – сказал Чейс и перевел взгляд на вход в шахту.

Его внезапная холодность застала Энни врасплох. Он что, окончательно закрыл от нее свое сердце? Даже красивый его профиль был в эту минуту предостерегающе строг. Чейс показывал, что и впредь намерен держать дистанцию.

Энни почувствовала, как боль разрастается в ней, ей стало трудно дышать.

– Несчастье в том, что я так и не переросла свою первую любовь. И, наверное, никогда не перерасту.

Чейс резко оглянулся, глаза его беспокойно сверкали.

– Нет, Энни. Не говори того, о чем мы оба пожалеем.

Но Энни уже не могла остановиться. Огонь, пылавший в груди, вырвался наружу. Несмотря на его протестующий взгляд, она зашептала:

– Я люблю тебя, Чейс. Люблю и ничего не могу с собой поделать.

Но словно порыв холодного ветра налетел вдруг – Чейс отвернулся от нее. Энни уже не нужно было слышать ответ, чтобы понять, что она опять поторопилась и тем оттолкнула его. Она увидела напряженную спину и произнесла его имя, извиняясь перед ним и злясь на себя. Энни казалось, что в ее груди открылась старая рана. Она вскочила на ноги, прижимая к себе руки: да есть ли у нее, в конце концов, гордость?! Если имеется где-то такое место, откуда он не увидит и не услышит ее, она должна уйти туда.

Слезы заливали лицо, когда Энни брела к рощице, где стояли их лошади. Теперь она лучше других знала, какие горькие уроки может преподносить людям жизнь. Разве не получила она один из таких уроков сейчас? Наверное, есть люди, которые просто не способны любить вас, как бы сильно не любили их вы. Она теперь знает, что Чейс – один из таких людей.

Она уже почти успокоилась, как услышала позади себя шорох. «Пожалуйста, – взмолилась она, – пусть это будет не он»

– Энни...

Она закрыла глаза.

– Не бери это в голову, Чейс, – повторила она его слова. – Я не хочу разговаривать, не могу.

– Тогда, ради бога, позволь мне говорить. Дай возможность повиниться. – Голос его дрожал от растерянности. – Прости меня, Энни. Ты застала меня врасплох, а я никогда не выносил сюрпризов.

Он дотронулся до ее волос, неловко погладил рыжие завитки.

– Я не знаю, что сказать, Энни. Я не хочу делать тебе больно. Мне вовсе не нужна победа над тобой.

Слезы, не успев высохнуть, вновь хлынули из глаз Энни.

– О, Чейс, – выдохнула она, забывая о своей гордости. – Тогда не говори ничего, черт возьми. Иди и добейся своего. Ты не хочешь причинить мне боль? Уже невозможно заставить страдать больше, чем я страдаю сейчас.

Чейс смотрел на нее с недоумением. Добиться своего? О чем она говорит? Он не знал, как понимать ее, но в этом и не было ничего нового. Поведение Энни никогда не вписывалось в общепринятые нормы. Даже теперь, когда непослушные пряди упали на ее лицо, а пальцы нервно теребили ворот кофты, она выглядела прелестно и непобедимо, как в день их первой встречи.

От волнения грудь Чейса сдавило, ему не хватало воздуха. Раньше сопротивляться ему помогал случай, теперь же он отвернулся от Чейса.

– Ну, сделай же что-нибудь, Чейс, – нижняя губа ее нервно задергалась. – Все, что угодно.

Он поднял тонкий подбородок и заглянул в глаза дикого ангела:

– О'кей, крошка. Я сделаю.

Глаза Энни загорелись страстным огнем – таким ярким, что, казалось, осветили темноту ночи.

– Сделаешь? Ты имеешь в виду это... – Она схватила его за руку, мольба послышалась в голосе. – О, пожалуйста, Чейс. Быстро! Сделай это быстро, пока не передумал.

– Ты сумасшедшая! – шептал он, привлекая к себе хрупкую фигурку. Он впился в жаркие губы. Энни обвила его шею в неистовом, ненасытном порыве, боясь, что он и вправду передумает.

Руки Чейса ласкали ее тело, пытаясь снять напряжение. Алые губы ее были так горячи и нежны, и ему хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Но Энни шла дальше.

– Сделай это, Чейс. Пожалуйста, – настаивала она. – Опусти меня на землю и сделай это быстро.

Чейса разбирал смех. Он обнимал ее, чувствуя, как нежность охватывает душу. Его маленькая обольстительница излучала безумную силу, ее невинное тело воспламеняло Чейса все больше и больше. Он уже готов был бросить ее на траву и прямо сейчас овладеть девственной плотью. Но странно прекрасное чувство не уступило дикому животному инстинкту.

– Нет, крошка, не быстро. По-другому. Когда занимаешься любовью, это должно быть прекрасно. И должно запомниться. Я буду осторожен, я буду тверд, и я уверен, что сведу тебя с ума.

Энни слушала его, застыв. Он медленно провел пальцами по ее влажным трепещущим губам. Казалось, время остановилось, и звенящая тишина окутала их со всех сторон. Чейс вновь поднял Энни на руки – вздох облегчения сорвался с ее уст.

– Я думаю, что уже схожу с ума, – бормотала она, теснее прижимаясь к нему. – Твое обещание звучит божественно.

Чейс уложил драгоценную ношу на спальник, рядом расстелил свой, потом оба соединил «молнией». Энни быстро разделась и забралась внутрь. Она улыбалась, глядя, как он стягивает свои сапоги, расстегивает рубашку и джинсы. Но он растянулся рядом с ней поверх своего спального мешка.

– Энни, – сказал он страстно, перебирая ее волосы, – есть вещи, которые мужчина любит делать сам, собираясь заняться любовью с женщиной. Раздевать ее, например.

– О, я снова могу надеть что-нибудь!

Он покачал головой:

– Это не одно и то же.

– Я могла бы раздеть тебя.

– Тогда мы оба сойдем с ума.

Чейс понимал, какая это непростая задача – укротить Энни Вэлс. Такая же, как надеть седло на еще не объезженную лошадку.

Энни была невероятно сексуальна и совершенно непредсказуема. Ее последней мыслью, перед тем как он забрался к ней в мешок, была та, что Джек-Неудачник развлекся бы на полную катушку, появись он в этот момент.

Ладонь Чейса плавно двигалась по мягким изгибам хрупкого тела. Ее кожа была нежнее лепестка розы, теплее, чем солнечный луч. Чейс положил руку на бедро Энни, борясь с искушением как можно быстрее продвинуться вперед. Удовольствие еще больше возросло, когда он осознал, что это последняя остановка, перед тем как его сильная мужская рука проникнет, едва касаясь чувствительной плоти, внутрь трепещущего женского лона. Его собственное тело заныло в предвкушении ее ответной реакции: сжатия мышц под настойчивыми пальцами, испуганного стона, когда он откроет ее ноги и оближет влажный замирающий огонь между умопомрачительными бедрами.

– Чейс Бодин! Ты грезишь в такие моменты? – спросила вдруг Энни.

Она прижалась к нему, чтобы потереться своими грудями о его грудь. Она всячески провоцировала Чейса опрокинуть ее на спину и войти в нее быстро и неистово, глубоко и проникновенно.

– Что еще мужчина любит делать с женщиной, когда решил заняться с ней любовью? – Она попеременно ласкала его грудь, играла пальцами с его полуоткрытыми губами.

– Много чего... – Чейс уже настроился дать ей попробовать быстрой любви, о которой она так просила. С вороватой улыбкой он грубо сжал ее груди, водя пальцем по ее возбужденным соскам. – Это, например.

Энни охватил сильный поток желания. Жар и сила его ладоней, страстные прикосновения к обнаженной коже доставляли поистине райское наслаждение. Странное ощущение появилось у нее в низу живота, напомнив тот день, когда Чейс демонстрировал свою удаль с хлыстом. Она и сейчас, кажется, слышала резкий щелчок черной молнии.

– Но вот что мужчина больше всего любит делать, – сказал Чейс, обводя руками контуры ее тела, – так это доставлять удовольствие своей женщине. Он следит за ее состоянием и за тем, чтобы события развивались в естественном темпе.

В другое время Энни поддерживала бы эту мысль, но судя по тому, как действовал Чейс, «естественным темпом» он почему-то считал медленный. Она же сгорала от нетерпения.

– Итак, мы будем продвигаться поэтапно, – сказал Чейс. – Как тебе это нравится?

– Прекрасно, но нельзя ли перескочить через парочку этапов? – Она положила ногу ему на бедро. – Мне кажется, я уже готова.

– Посмотри, где твое колено, – упрекнул Чейс. – Или я никогда не буду готов.

Испугавшись, Энни протянула руку и замерла на мгновение, когда достала его член.

– О Боже? – прошептала она. – Но ты готов тоже, Чейс. Тебе больно?

Он буквально простонал:

– Будет, если ты не уберешь руку.

Если вначале Чейс и не был готов, когда ее пальцы стали ласкать его – все стало на свое место. Он пытался не реагировать на ее пламенные прикосновения, взяв в руки ее лицо, начал объяснять, почему они не должны торопиться:

– Ты забыла, Энни, что у нас большая проблема? Ты помнишь, что мы скроены по разным меркам? Я немного великоват для тебя. Мы же однажды пробовали уже... И ты что-то побоялась «сделать это» тогда.

Энни зарделась так, что Чейс, пожалуй, не видел и половины такой краски на ее лице раньше. Ее пальцы по-прежнему исследовали его пенис, доставляя ему огромное наслаждение.

– Все в порядке, – успокоила Чейса Энни. – У меня было время, чтобы свыкнуться. Я уверена, это не будет проблемой. Природа знает, как урегулировать подобные вещи. При родах же влагалище вон как растягивается...

– Энни, ради бога, мы не говорим сейчас о родах. Мы говорим о половом акте. Это твой первый опыт, и я хочу, чтобы ты вспоминала об этом с удовольствием.

Энни принялась щекотать его, чтобы раззадорить. Она выглядела так возбуждающе, что Чейс решил удовлетворить ее бесстрашную просьбу.

– Хорошо, ложись, женщина, – сказал он нарочито грубовато. – Давай же заставим этот мужской орган работать.

– Правда? – Она повернулась на спину и развела ноги. Улыбка играла на ее пылающем лице. Она осторожно выпрямила руки. Груди ее тихо заколыхались. «Пресвятой господи, – думал Чейс, – эта женщина погубит меня». Он переспал со многими дамами в своей жизни, но ни одна из них и отдаленно не могла сравниться с Энни. О, Энни! Настоящая маленькая богиня любви... Она была совершенно свободной от сексуальных предрассудков и комплексов. Она не умела играть в прятки. Она просто лежала, голубоглазая, роскошная, и страстно желала его.

Пламя все жарче разгоралось в паху Чейса. Если он не будет осторожен, все произойдет, как хочет она, – быстро. Он приблизился к ней, стараясь избегать взглядом и руками «бермудского треугольника» раздвинутых бедер. Он знал, когда окажется там – станет конченным человеком, кораблем, отдавшимся на приговор природы.

– Энни, – он сдунул медную прядь с ее щеки, – у меня необъяснимая потребность безумно целовать тебя. Ты понимаешь это?

Она закрыла глаза и подняла голову навстречу его губам. Каждое ее движение вызывало в нем бурю. Осознавая необходимость контролировать себя, Чейс погрузил руку в ее волосы. Другой рукой гладил упругую грудь. Энни казалась сейчас спелым плодом, переполненным сладким соком. Внутри у Чейса все сжималось, когда он ласкал ее, а она изгибалась в наслаждении под его настойчивыми и в то же время неуверенными пальцами. Вдруг она вскрикнула в экстазе.

Чейс мягко отстранился и заглянул в затуманившиеся глаза.

Его рука скользнула вниз по упругому животу, к холмику рыжеватых волос. Он примерялся, насколько далеко она позволит ему зайти. Женщины обычно останавливают мужчину в какой-то момент, как бы показывая, что контролируют ситуацию. Его пальцы без остановки проникли внутрь, и он почувствовал, как Энни вздрогнула.

– Сейчас намного лучше, Энни, – говорил он, нащупывая бутон клитора. В экстазе она плавно двигала бедрами и жалобно постанывала. Это давало Чейсу ответ. Да, она позволит ему зайти так далеко, как он только захочет. Он мог исследовать и возбуждать ее любыми способами.

Открыв это, Чейс обезумел от вожделения. Страсть и нежность переполняли его. Ему хотелось поцеловать каждый дюйм ее обворожительного тела. В уме он уже вошел в нее, сломав девственную преграду, взяв Энни мягко и настойчиво. Его член пульсировал, требуя удовлетворения.

– Чейс, – шептала Энни, – у меня все горит внутри. – Чейс, прошу, сделай же что-нибудь.

– Все хорошо, – отвечал он, погружая пальцы все глубже. – Я сделаю, как нужно.

Он ощущал напрягшиеся мышцы влагалища и осторожно продвигался вперед насколько позволяло ее тело. Энни вскрикнула, когда он вошел в нее двумя пальцами, проверяя теорию растяжения. Если Чейсу требовались доказательства, что она готова, – он получил их.

Энни бормотала что-то похожее на молитву. Оперевшись на руки, Чейс навис над хрупким разгоряченным существом, которым была в тот момент Энни Вэлс, и почувствовал в ответ мгновенное напряжение.

– Не волнуйся так, – сказал он, когда она инстинктивно сжалась. – Успокойся, маленькая. Позволь своему телу решить, когда и как принять меня. Все будет хорошо, не торопись.

Но Энни не разделяла его медлительности. Она ощущала Чейса всем своим естеством. Господи, она чувствовала твердое, мощное его тело, когда он вдавливал часть себя в ее нежное лоно. И не так это важно, хочет ли ее тело принять его. Она сама жаждет этого.

Энни сжала упругие бедра Чейса, наслаждаясь их ритмичными движениями, осторожными, но неотступными. Она вновь вскрикнула – твердый пенис раздвигал мягкую сжимающуюся плоть. Энни чувствовала дикое, обжигающее все внутри возбуждение. Ей хотелось закричать от счастья и поторопить Чейса. Но он остановился, до конца не удовлетворив ее. Это была мука, самая жестокая пытка.

– Чейс, ну почему? Все так чудесно. Я умираю...

– Мы сделаем это, маленькая, – голос его охрип. – Дюйм за дюймом, только не спеши.

«Дюйм за дюймом», – повторила она про себя. Она не выдержит так долго. Ее руки лежали на его бедрах и чувствовали каждое движение. Этот мужчина был рожден, чтобы доставлять женщине неземное блаженство. Если бы он только чуть-чуть поторопился! Если бы он действительно занимался любовью, а не мучил ее.

– Подними ноги, Энни. Обхвати меня ими. Вот так, умница.

Энни была ближе к исполнению своих желаний, чем предполагала. Она обвила ногами талию Чейса, и он крепко прижал ее к себе, проталкивая пенис вперед через барьер мышц.

– Ну что, крошка? – прохрипел он тяжело дыша. – Ты в порядке?

– Да, да! Прекрасно, – сказала она и тихонько вскрикнула, когда он надавил сильнее. – Совсем не больно. Так чудесно, правда. О!

– Теперь не волнуйся. – Он опустил руки к ее ягодицам и приподнял ее. – Будет больно, но только несколько секунд. – Он с силой прижался к ней своими бедрами.

Вскрик – и Энни почувствовала, как что-то надорвалось у нее внутри. Это была даже не боль, а скорее подсознательная догадка, что нечто живое, огромное и чужеродное присутствует в ней. Еще один удар – и преграда разрушена. Чейс проник в самые глубины ее тела.

– О-о, – выдохнула Энни. Ей казалось, что внутри у нее внезапно открылись какие-то шлюзы, и через них свободно потекла река. Это ощущение захватило ее всю. Чейс на мгновение остановился, и она четко осознала размер его члена. Господи, казалось, он разорвет ее на части...

– Худшее уже позади, малышка, – успокоил Чейс и нежно потянулся к коралловым губам. Его поцелуй обжег полуоткрытый в бессилии рот.

Он продолжил головокружительное погружение, с каждым новым движением бедер продвигаясь на капельку дальше. И только Энни ощутила его восхитительно глубоко в себе, Чейс остановился окончательно.

– Ну что ж, я думаю, мы сделали «это», крошка. – Голос его был удивительно мягок. – Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, чем великолепно.

Больно, действительно, было всего несколько секунд, как он и обещал. Но чувство давления все еще оставалось. Пресвятой боже, какое же это счастье?

– У тебя замечательно большой член, правда? Я, конечно, видела, но теперь...

– А у тебя замечательный рот. – Чейсу стало интересно, может ли покраснеть ковбой. Он никогда не испытывал ложной скромности по поводу своих габаритов, но и не гордился ими. Сейчас же, когда Энни сказала это ему, Чейс вдруг почувствовал себя чертовски огромным. Особенно рядом с ней, такой хрупкой и беззащитной.

– Ты знаешь, что сейчас делаешь? Ты ужасно крепко обнимаешь меня, крошка.

– Прости...

– Нет-нет не извиняйся, это же просто обалденно.

Чейс закрыл глаза, и приятная слабость разлилась по всему его телу. Вдруг он посмотрел на Энни и понял, что она еще не успокоилась. Шаловливые маленькие пальчики принялись щекотать его. Все внутри затрепетало.

– Энни, ты хочешь что-то мне сказать? – он приподнял ее голову.

– Ну, если ты спрашиваешь... – Она облизала губы, как бы стирая с них улыбку. – Я хочу кое-что узнать. Ты... это... собираешься продолжить?

– А ты бы этого хотела?

– О, да, да! Я очень хочу этого, Чейс!

И он снова дал ей все, что мог. Был осторожен, нежен и настойчив – как в первый раз. Чейс сам вскрикнул, когда пальцы Энни сдавили самую чувствительную часть его тела. Не однажды в своей жизни он сталкивался с трудными задачками и всякий раз выходил победителем. Но перед этой женщиной он поднимает руки...

Чейс поцеловал Энни глубоко и страстно, проникнув одновременно в горячий рот и в горячее лоно. Энни была обворожительно сексуальна.

– Как ты себя чувствуешь, Рыжик? Мне ведь не хочется делать тебе больно.

– Больно? Что ты, Чейс. Я никогда не была так довольна и счастлива.

Счастье... Хотелось продлить его до бесконечности. Чейс готов был умереть от блаженства вместе с ней. Он любил ее медленно и чувственно, до тех пор, пока горячие объятия ее рук и быстрые ритмичные движения бедер не сломали его осторожность. Она хотела от него твердости и неистовости.

«Дай леди, что она хочет, ковбой».

Энни не смогла сдержать крика радости, когда он с силой сжал ее, захлестнув животной страстью. Воздушные замки ее фантазий не могли сравниться с безумным восторгом от любви Чейса Бодина.

Волны блаженства расходились по всем ее органам – в Энни будто раскручивалась спираль чувственности. Вдруг словно черная молния хлыста рассекла ее сознание: спазм острейшего оргазма пронзил содрогающееся тело. Энни слышала как бы со стороны, как она кричала имя Чейса, и чувствовала, чувствовала его самого так глубоко в себе. В головокружительном экстазе она еще думала о том, доставляет ли сама Чейсу такое же счастье...

Уже несколько часов Чейс сидел, опираясь на руки и откинувшись назад. На нем были только джинсы, так что ночной холод пробирал его до костей. Энни безмятежно спала, согретая гагачьим пухом спального мешка. Взглянув на небо, Чейс определил, что скоро рассветет. Он не сомкнул глаз всю ночь. Но бессонница его была связана отнюдь не с Джеком-Неудачником. Вор же не показывался. Видимо, предчувствие на этот раз обмануло Чейса. Но не это огорчало его сейчас. Рядом, под его рукой, покоилась гораздо большая проблема – рыжеволосая экс-девственница по имени Энни Вэлс.

Чейс перебирал в уме подробности свершившегося. Стоит ли в этом усматривать что-то серьезное? Может, просто ему и ей нужна была разрядка? Но даже если он убедит себя, что они всего лишь доставили друг другу удовольствие, которое никого ни к чему не должно обязывать, с такой ли легкостью посмотрит Энни на события этой «ночи любви»? Ей, возможно, уже снятся свадебное платье и их медовый месяц. И, кто знает, не исключено то, что, благодаря его «удачливости» и ее расчетливости, в маленьком хищном теле уже зародилась новая жизнь...

Его мозг метался от одной леденящей душу мысли к другой. Согласно требованиям иммиграционной службы она должна будет подтвердить свой опрометчивый брак. Нужно не только подать прошение о предоставлении гражданства его «жене», но и привести доказательства подлинности их отношений. А это значит, что они обязаны прожить вместе не менее двух лет.

Жить с Энни Вэлс? Но достаточно взглянуть на этого спящего ангела, чтобы растрогать свое мужское сердце. Она была соблазнительнее первородного греха. Ах, эта Энни! Она имела убийственно раздражающую привычку вторгаться в любой уголок его бытия. Свободолюбивый мужчина не может так долго существовать. Последние пять лет Чейс пытался упростить свою жизнь – за какие-то пять минут она перевернула все, чего он достиг.

Самое серьезное беспокойство, обуревавшее его сильнее прочих, доставляло Чейсу непонимание поступков Энни. Она так чертовски торопила события, всегда и везде, тем более в постели. Если это всего лишь хитрость, чтобы заманить его в сети, пробудить в нем чувство долга, – что ж, уловка где-то наполовину удалась. Проклятье, он же действительно чувствовал ответственность! Чейс встал и пошел к обрыву, неторопливо обвел взглядом пустынную равнину. Он ужасно замерз и пружинисто подпрыгивал, чтобы согреться. Вспомнил об «обязательствах». На него словно кто опрокинул ведро холодной воды. Женитьба, семья, дети. Железные оковы, груз непосильной ноши. Нет, это не для него! Он вовсе не хотел никаких пут. Вспомнить только: его родителей тоже поначалу, наверное, связывала любовь. А потом – взаимная ненависть и безвольное скольжение по наклонной. Привязанность быстро исчезает, остается разочарование, опустошающее душу. Кто-нибудь когда-нибудь все равно сделает тебе больно.

Но как убедить в этом Энни? Чейс знал, что она не поверит, будто судьба свела ее не с тем человеком. Поэтому вряд ли разделит с ним его убеждения. Она сыплет нравоучительными пословицами, которые помогали ей выживать в трудные минуты, и верит при этом в непобедимость благородной души. Он не хотел бы, конечно, разрушать ее иллюзии. Но самому-то ему не нужна сказка, где после бури обязательно бывает солнце.

Чейс вздрогнул, но наверняка знал, что не от холода. Ему претят банальности. Наверное, это действительно жестоко: вселять в человека надежду, обещать солнце, которое никогда не появится.

– Чейс, что ты делаешь?

Он обернулся не сразу – не хотел, чтобы она увидела сейчас его лицо, на котором совершенно ясно было написано: их связь должна быть прервана, и как можно скорее. Он всматривался в светлеющую даль и соображал, как лучше сказать ей об этом. Но прежде чем Чейс нашел нужные слова, Энни подбежала к нему, на ходу натягивая джинсы.

– Что случилось, Чейс? Вор появился?

Не глядя на нее, он покачал головой:

– Тогда что не так?

– Многое, Энни. Все не так.

Чейс повернулся к ней, и она поняла, какой удар уготован им. Горечь подступила к горлу, когда он увидел, как беспокойное выражение ее лица меняется на мягко печальное. Огоньки погасли в голубых глазах. «Глубокое разочарование, – подумал Чейс, – вот что правит сейчас ею». Энни в этот миг была необыкновенно чиста и красива.

– Ты жалеешь, что занимался со мной любовью, да?

– Энни, – слова, которые уже не смогут вернуть ей надежду, вырвались из него наружу. – Я сделаю все, чтобы помочь тебе получить гражданство, если это нужно. У меня есть кое-какие связи. Я даже под присягой скажу, что ты американка.

– Под присягой?

– Ну, да, да!

– Но мы же женаты, Чейс. Зачем нужно... под присягой?

Он отвернулся, чтобы не видеть убийственную безысходность в ее глазах. Сердце его разрывалось на куски.

– Черт побери, Энни! Это не сработает.

– Что не сработает? – Ее голос срывался. – Всего можно добиться, если захотеть. Захотеть по-настоящему.

– Во имя всего святого, постарайся же понять!

Он уже чувствовал и собственную беспомощность, какую-то душевную пустоту. Остается только одно – с корнем вырвать у нее надежду, и как можно скорее.

– Я не хочу жениться, Энни. Ни на тебе, ни на ком другом. Мне не нужна семья, эти желтые занавесочки и выводок ребятишек под ногами. Это не для меня.

Чейс уже приготовился увидеть ее слезы, но Энни не заплакала. Она, ошеломленная, смотрела на него, как на чудовище.

– И не важно, что я люблю тебя? Всегда любила? Это не играет никакой роли?

– Это важно, Энни, чертовски важно. Но я не могу позволить себе мечтать о нашем будущем. Нужно порвать все сейчас же. В любом случае мы не останемся женатыми.

– Да, конечно, мы не останемся женатыми. – Голос прозвучал словно издалека. Казалось, Энни сейчас говорила сама с собой. – Мы разведемся сразу же, как я получу гражданство.

– Энни, женитьба в Коста Браве была вынужденной мерой, мы оба это понимаем. И тогда понимали. Так что наш брак ничего не решает. А если так, – Чейс жестко бросал слова, балансируя по самой кромке обрыва, – брак должен быть расторгнут.

Энни вздрогнула, пошатываясь, отступила назад. Любой другой удар был бы ничем в сравнении с этой беспощадной истиной. Чейс не любит ее. Он рисковал жизнью, спасая ее, даже женился, но не любил ни тогда, ни теперь. И никогда не полюбит. Безнадежность сжала горло и сердце. Энни стало жарко, боль перешла в злость. И тогда она поняла, что взбешена. Она с полным на то правом могла сейчас сказать, что он эгоист и подлец, что он бежит от самого лучшего в жизни – от любви, без которой никогда не будет счастлив. Но чего она этим достигнет? Суровый взгляд Чейса говорил – ничто не заставит его изменить принятое решение.

Да, наверное, она права: Чейс просто не способен любить. Сейчас это уже не имеет никакого значения. Энни захотелось поскорее уйти отсюда. Оставаться рядом е ним было бы слишком больно. Она ненавидела себя за то, что просила у него помощи. Но сейчас главное найти в себе силы, чтобы уйти без слез. А потом – забыть о нем.

– Чейс, я...

Он поднял руку, останавливая ее. Энни споткнулась на полуслове. Она поняла, что этим решительным жестом Чейс вовсе не хотел ее обидеть. Он напряженно вглядывался в узкий проход шахты.

– Там кто-то есть, – прошептал он и схватил Энни за руку, увлекая за выступ скалы. Звук раздвигаемых каменных плит донесся снизу. Чейс осторожно выглянул.

– Не видно, кто это. Должно быть, Джек.

– Чейс, я...

Он закрыл ей ладонью рот, прижал к себе.

– Не сейчас, – прошептал с мольбой. – Это небезопасно. Он наверняка вооружен.

Энни закрыла глаза, не веря, что она опять в его объятиях, что лицо покоится на его сильной груди. Она почувствовала блаженство и.... жестокую боль. Не давая себе расслабиться, Энни освободилась из его рук.

– Энни, пожалуйста, не глупи. Стой здесь, пока я не проверю, кто там. Мы оба в опасности.

Энни молча смотрела, как Чейс натягивал рубашку и сапоги. Потом он пошел к лошадям, отстегнул от седла хлыст, сунул за кожаный ремень револьвер. Приказав ей оставаться на месте, он направился в сторону густых зарослей позади шахты. Как только Чейс скрылся из виду, Энни ощутила сильный страх. А если с ним что-нибудь случится?

Она очень боялась собственной беспомощности. Что она станет делать, если Чейса ранят или он погибнет? Несмотря на глубокую размолвку, он оставался для нее всем. Но тут же в ней проснулось ожесточение: «Будь ты проклят, Чейс Бодин». Она рыдала, размазывая слезы по щекам. Пусть его поглотит геенна огненная. Он вышвырнул ее из своей жизни, как старую, ненужную вещь, а теперь еще надеется, что она будет спокойно ждать, гадая, выживет он или нет. Не будет этого! Ни одна женщина не станет беспокоиться о мужчине, который только что вырвал и растоптал ее сердце.

Энни нашла свои теннисные туфли под спальным мешком, надела их, не зная еще, что будет делать дальше. Больше всего ей хотелось убежать из этого места, где даже воздух напоминал о невыносимом горе.