Глава 10

Бог наградил Джека Кэлгейна особым талантом в том, что касалось техники и точных наук. Тут он понимал все с полуслова. Сколько Джек себя помнил, он всегда любил возиться с электрическими и механическими приборами. Еще школьником он построил управляемый голосом робот и опутал свою комнату сетью проводов на случай появления нежданных посетителей, в результате его жертвой не раз становилась ничего не подозревающая мать.

Его родители были простыми людьми со скромными возможностями и потребностями. Отец, человек весьма среднего ума, работал сторожем на заводе и не мог понять, как ему удалось породить электронного гения. Мать, домашняя хозяйка, обуреваемая ненасытной страстью к лото «бинго», проводила часы, играя с другими прихожанками в церковном клубе, и все более отдалялась от единственного сына, говорившего на языке, насыщенном компьютерными терминами и разными другими техническими словечками, которые были для нее китайской грамотой. Отец и мать были неплохими родителями, просто их сын оказался на голову выше их, и эта истина была им вполне доступна, даже если в остальном они не понимали своего мальчика.

К сожалению, Джек также обладал особым талантом попадать в беду. Еще подростком он успел отбыть срок в колонии для несовершеннолетних штата Калифорния за захват заложника, вандализм и преднамеренное разрушение частной собственности. Умный спокойный одиночка в неспокойном районе, он постоянно подвергался нападкам со стороны молодых хулиганов, которые ставили под сомнение его храбрость и унижали его мужское достоинство. Когда же он наконец решил отплатить им, то использовал для этого всю свою одаренность. Он нанес удар по самому дорогому для этих подонков, их автомобилям, взорвав машины одну за другой с помощью дистанционного управления, а затем взял в заложники их главаря и держал его до тех пор, пока ему не подчинилась вся банда.

Джек отсидел два года за этот акт мести, но даже в колонии его удивительный талант не остался незамеченным. Он переделал обычный транзисторный приемник так, чтобы тот принимал секретные сигналы военных спутников, И таким образом сразу привлек к себе внимание администрации колонии. В то же лето его направили в особый лагерь для технически одаренных подростков, находившийся в горах Голубой Хребет в Виргинии.

Черный седан приехал за ним, по пути Джека завезли домой попрощаться с отцом и матерью. Больше он никогда не жил с ними вместе, за исключением коротких посещений на Рождество и двухнедельного отпуска летом, когда он переступал порог родного дома в качестве сдержанного и молчаливого гостя.

Поверив в то, что Джек получит самое лучшее и самое современное образование, родители охотно дали свое согласие на отъезд сына и в душе были довольны, что американское правительство взяло на себя заботу о его воспитании.

Правительство оправдало их надежды и дало образование Джеку, включая полный курс разведывательной подготовки и несколько лет Хисрадута, великой израильской философии самозащиты. Было сделано все, чтобы развивать и совершенствовать его выдающиеся умственные и физические данные, и, когда после прохождения еще нескольких дополнительных курсов интенсивной подготовки он завершил образование и его молодой организм взял свое и стал требовать другого рода упражнений, его снабдили отличной «крышей»: это был дом в пригороде, а в нем прелестная светловолосая и синеглазая помощница по имени Мэгги.

Мэгги не имела никакого отношения к дому, просто ее Наняли, чтобы она держала его в порядке, а также заботилась о Джеке, но очень скоро их отношения из деловых превратились в личные. Они сыграли тихую свадьбу, и их дочь Хейли родилась ровно девять месяцев спустя.

Джек вел обычную спокойную жизнь, и если он еще не научился по-настоящему ценить и любить жену и свое дитя, то по крайней мере любил часы, проводимые с ними, и познал величайшее счастье видеть улыбку на лице малютки-дочери.

Наконец он начал понимать значение простых непритязательных радостей, какими была украшена жизнь его родителей.

Все было бы хорошо, если бы не беспокойное и постоянно растущее сознание, что его жизнь не принадлежит ему. Его хозяева считали, что вложенные в него знания были слишком ценными, чтобы он мог сам ими распоряжаться, а секретный характер работы заставлял его скрывать все от жены. Мэгги не имела никакого представления о том, что ее муж, официально системный аналитик, на самом деле был высококлассным специалистом-контрразведчиком в области высоких технологий, создававшим охранные системы для Пентагона и других секретных учреждений военно-промышленного комплекса. Она не знала ничего о человеке, которого его коллеги называли Магом.

Женитьба на Мэгги убедила Джека, что ему следует вырваться из-под опеки тайной государственной службы. Его настойчиво уговаривали остаться, но он покинул секретное агентство и поступил на работу в департамент таможенной службы и акцизов, где стал заниматься безопасностью перевозок и хранения произведений искусства и антиквариата.

Его жизнь уже начала входить в нормальную колею, когда случилось несчастье. К нему обратились преступники, прослышавшие, какие он может создавать «чудеса», а это означало, что кто-то из бывших коллег предал его. Преступники пытались подкупить Джека, чтобы он принял участие в краже бесценного натюрморта Ван Гога. Когда же он отказался, они похитили его маленькую дочь.

Они добрались и до Мэгги и пообещали, что не убьют Хейли, если Мэгги уговорит мужа сотрудничать с ними. Мэгги просила и умоляла Джека согласиться, она рыдала, но Джек был непреклонен. Он был уверен, что справится с ними, не уступая их требованиям. С помощью департамента таможенной службы он подготовил сложную контр-операцию, которая провалилась…

– Безмозглые идиоты! – услышал Джек голос одного из преступников в телефонной трубке.

Его противники не только обошли ловушку, они выполнили и свою угрозу.

Джек до сих пор слышал ужасные предсмертные крики малютки дочери. Бандиты не стали посылать аудиокассету ему самому, но копы нашли ее на, сиденье рядом с мертвой Мэгги, когда вытащили машину из ущелья. Полиция сочла это несчастным случаем, но Джек знал, что бандитам показалось мало смерти его дочери и они жаждали новой крови. Он подозревал, что они повредили тормоза машины Мэгги. Он выбрал эту версию, потому что в этом случае мог снять вину с себя и знал, что ему делать дальше. Но в самом дальнем уголке его души затаилась мысль, что Мэгги совершила самоубийство и что вся ответственность за трагедию лежит на нем.

Как бы там ни было, но совесть не давала ему покоя. Сначала он топил безысходность в вине, но в конце концов решил сам, без всякой помощи, осуществить правосудие. Он не представлял себе, кто мог его подставить, и потому не доверял никому, и в первую очередь служителям закона. Чтобы поймать преступников, он стал одним из них и в своих поисках проводил ночи на улицах и в барах, пока однажды вечером в пьяном угаре отчаяния не забил до полусмерти бедолагу, в котором ошибочно признал одного из похитителей.

– Виновен по всем статьям, – объявил судья, зачитывая приговор. – Подсудимый приговаривается к двенадцати месяцам по каждому из трех пунктов обвинения.

Три пункта обвинения включали оскорбление действием с отягчающими обстоятельствами, намеренное нанесение телесных повреждений и сопротивление при аресте, все вместе потянуло на тридцать шесть месяцев тюрьмы. Это было равно смертному приговору. Джек еле выбрался живым из Фолсомской тюрьмы.

Кто-то серьезно решил его прикончить, и последняя такая попытка едва не стоила ему жизни и пометила его на все оставшиеся земные дни. Убийца всадил в него пять пуль из револьвера, принесенного с воли подкупленным тюремщиком, изуродовав Джеку лицо и тело. Потом Джек узнал, что стрелявший, который отбывал срок за подпольную торговлю произведениями искусства, до ареста работал шофером в богатой семье Феверстоунов.

Пластическая операция не только вернула Джеку Кэлгейну нормальный облик, но и сделала его совершенно неузнаваемым.

Маг осуществил фокус с исчезновением. Он жил, стараясь быть незаметным, в гараже, находящемся в узком тупике на окраине Венис-Бич, где рядом не было соседей, которым он мог бы часто попадаться на глаза. Он зарабатывал деньги на поиски убийц, устанавливая собственные системы безопасности разным темным личностям, работавшим под законным прикрытием: международным дилерам, брокерам и владельцам галерей, одновременно занимавшимся торговлей произведениями искусства на черном рынке.

Его клиенты и не подозревали, с кем они имеют дело.

Но его главная цель была иной. Как бы там ни было, но пребывание в тюрьме дало новое направление его поискам, что в какой-то степени компенсировало ужас тамошней жизни. Джек занимался детальным изучением семьи Феверстоунов, когда ему подвернулась эта работа с похищением. Он счел ее хорошим предзнаменованием и своей первой удачей.

И вот теперь он знал, что потерпел полный провал.

Прошло уже целых двадцать четыре часа с тех пор, как Джек вернулся из пустыни Мохаве, а у него не было никаких новых сведений. Половину этого времени он проспал, а вторую провел в бездействии. Страх за Августу Феверстоун мешал дальнейшему осуществлению его плана. Особняк Феверстоунов кишел репортерами и полицейскими, и у него не было другого выбора, как затаиться, пока все не утихнет. Но была еще и другая причина, почему он тянул.

Пот капал со лба прямо на газету у, него под ногами, когда в последний раз он нанес удар по боксерской груше, свисавшей с потолочной балки в гараже. Тренировки были для него спасением, они позволяли ему сохранять разум, но теперь они приобрели особую жестокость, как если бы он старался добить воображаемого ненавистного противника.

«Террористы похитили наследницу мебельного бизнеса!» – возвещала газета на полу, и в этом не было ничего удивительного. Удивляло то, что газеты единодушно обвиняли в похищении некую группу панамских повстанцев, выступающих против капиталистической эксплуатации. Феверстоуны широко использовали на своих фабриках дешевый труд рабочих из стран «третьего мира», и, судя по статье, террористы утверждали, что семья создала свою империю, наживаясь на бедняках.

Джек стащил с себя майку, промокнул потное лицо и отшвырнул ее в сторону. Майка упала на мерцающий экран компьютера, прикрыв поэтажный план особняка Феверстоунов. На столах по обе стороны компьютера было аккуратно расставлено другое электронное оборудование. Несмотря на все удары судьбы, Джек сохранил свою знаменитую любовь к образцовому порядку и дисциплине.

– Какие еще, к черту, террористы? – спросил он и нагнулся, чтобы поднять газету с пола.

Он никак не мог забыть того, что случилось накануне: как на него напал тот выродок, который наверняка и организовал похищение. Джек запомнил родинку у глаза и особенно его голос. Весь день он только и думал об этом. И еще он мечтал придушить болтливую репортершу, которая в утренних телевизионных новостях сначала долго распространялась о похищении, а затем представила ретроспективу карьеры Гас в качестве фотомодели, как если бы той уже не было в живых. Женщина завершила свой репортаж зловещим напоминанием о том, как часто именно эти террористы убивали свои жертвы.

Какие жертвы и какие Панамские террористы?

Тип, который вчера посетил его в лачуге, говорил без всякого акцента.

Джек уронил газету, ненавидя овладевшее им чувство бессилия. Несколько вырезанных им волшебных деревянных замков красовалось на импровизированной полке из пустых упаковочных ящиков у задней стены гаража. Они были единственным украшением невзрачного помещения, меблированного старыми клеенчатыми креслами и складными столиками, на которых размещалось оборудование. Джек подавил желание ударом кулака разрушить замки. Он хотел обратить их в пыль, чтобы от них не осталось и следа.

«Гас тут ни при чем, – напомнил он себе, – это я сам все испортил. В который раз… А тебя еще называют Магом, когда „рыжий на манеже“ или „коверный“ было бы для тебя самым подходящим прозвищем».

Предыдущий промах, когда он вот так же дал себя подставить, стоил жизни его жене и дочке, самым дорогим для негр существам на земле. Джек тогда пообещал себе, что никогда больше не допустит подобной оплошности. Вот что теперь разъедало ему душу, а не какая-то там чужая женщина, до которой ему нет дела.

Фигуры беззвучно мелькали на экране телевизора, старом ящике с выносными динамиками, который достался Джеку вместе с этим жильем. Он не захотел с ним расставаться и вставил в него новую начинку, приладил дистанционное управление, но изображение все равно оставалось неясным и расплывчатым.

Внезапно он увидел мелькнувшее на экране лицо Гас. С тех пор как он вернулся сюда, ее изображение без конца появлялось на экране, но на этот раз это была она сама, а не ее фотография.

Он схватил пульт и включил звук.

– Я так с-счастлива, что я на свободе, – печально произнесла Гас.

Она говорила сразу в несколько микрофонов, и фотовспышки то и дело слепили ее. Она выглядела так, будто прошла огонь, воду и медные трубы. Ее лицо было осунувшимся и грязным, с царапинами на щеках. Губа рассечена, как от удара, спутанные волосы висели неопрятными прядями. Ее пальцы заметно дрожали.

Джек невольно сжал кулаки, наблюдая, как она отвечает на вопросы репортеров. Подлец, который захватил Гас, наверное, избил ее. Джек задыхался от ярости. Никого он не презирал больше, чем садистов-психопатов, которые истязали свои жертвы, чтобы добиться уступок.

– У меня почти все в-время были завязаны глаза, – объясняла Гас. – Я никого из них не видела, но они все время мне угрожали. Они грозили меня убить, если моя семья не перестанет эксплуатировать дешевую рабочую силу на фабриках в Латинской Америке. Они сказали, что потребуют выкуп, чтобы компенсировать потери пострадавшим рабочим.

Репортеры зашевелились и снова начали выкрикивать вопросы.

– Ваша семья действительно эксплуатирует рабочих? – перекрыл шум голос одного из них.

– Используете ли вы труд нелегальных иммигрантов здесь, в Америке? – вмешался другой.

Чтобы удержаться на ногах. Гас вцепилась в края кафедры.

Она в растерянности смотрела на толпу, напуганная вопросами репортеров и их явной враждебностью.

– Я не могу сейчас ответить на эти вопросы, – попыталась объяснить она, – но я все разузнаю и тогда скажу вам.

Мужчина рядом с ней сочувственно взял ее за руку, и Гас бросила на него быстрый взгляд. От волнения у нее дрожал подбородок.

Джек подвинулся ближе к телевизору, стараясь разглядеть человека в неясном тумане экрана. Его лицо показалось ему знакомым, но он не мог припомнить, кто это. Будь он кем-то из Феверстоунов, Джек наверняка бы его узнал. Возможно, это дальний родственник или друг семьи. Например, доктор или адвокат.

– Мисс Феверстоун! – снова завопил кто-то из зала. – Как вам удалось бежать от террористов?

Гас, видимо, подготовилась к ответу на этот вопрос и даже сумела выжать улыбку.

– Когда меня застал похититель, и делала себе маникюр, это меня, наверное, и спасло, – сказала Гас, и в зале раздались смешки. – Мне удалось спрятать в кулаке маникюрные ножницы и сохранить их, даже когда он обмотал мне запястья изоляционной лентой. Они накрыли меня брезентом, но я с помощью ножниц высвободила руки и набросила им на головы брезент…

Их было двое, похититель и шофер…

– Разве они не держали вас целых тридцать шесть часов? – прервала ее какая-то журналистка. – И правда ли, что вы спрыгнули с эстакады, когда убегали от них?

Гас кивнула и на мгновение закрыла глаза, словно собираясь с силами.

– На вторую ночь они решили перевезти меня в другое место, – сказала она. – Вот тогда я и убежала. Шофер никак не мог освободиться от брезента, и я выбралась через заднюю дверь фургона. Мы как раз находились на эстакаде, я поняла, что они меня догонят, и спрыгнула вниз. К счастью, я упала на цветочную клумбу.

– Вы, Гас, настоящая героиня! – похвалила женщина. – Как вы себя чувствуете в новом амплуа?

Камера подъехала ближе, чтобы показать лицо Гас крупным планом, когда она будет отвечать на этот вопрос. В ее фиалковых глазах появилось недоумение и внезапно заблестели слезы.

– В тот момент я не думала о героизме, – ответила она, и ее голос стал хриплым от переживаний. – Я п-просто хотела выжить.

Сначала в зале раздались отдельные хлопки, но через секунду аплодировали уже все без исключения. Гас явно растерялась, но мужчина рядом с ней был определенно доволен. Он наклонился к Гас и шепнул ей что-то на ухо. Его лицо сияло.

Джек встал на колени перед экраном, вглядываясь в черты лица мужчины. Ему было что-нибудь около тридцати пяти, и он был красив броской стандартной красотой. Пиджак от Армани и спортивная майка придавали ему вид типичного голливудского завсегдатая. Но именно движение его губ, когда он обратился к – Гас, привлекло внимание Джека, так же как и его профиль, глаза и густые темные волосы.

Пульт выпал из рук Джека и с глухим стуком ударился о цементный пол. Он вскочил на ноги, пытаясь осознать происходящее. Теперь он знал, кто был «защитником» Гас Феверстоун.

Крупный план захватил также и его лицо, и когда он шептал что-то ей на ухо, Джек увидел знакомое родимое пятно на виске.

Это был именно тот человек, который забрал Гас из лачуги.

Джек не спускал глаз с экрана, пытаясь разобраться в происходящем и расставить все по своим местам, мысленно перебирая возможные варианты, как если бы его мозг был компьютером.

Человек, который забрал ее, был также и организатором похищения. Он пришел в бешенство оттого, что Джек нарушил его указания, и пригрозил убить Джека, если он кому-то расскажет о случившемся.

Изображение Гас исчезло с экрана, и вместо него появилась репортерша, демонстрирующая искренний восторг по поводу «чудесного спасения и проявленного мужества». Она сообщила некоторые статистические данные, говорящие, что лишь немногим заложникам удается самостоятельно освободиться из неволи, включая военнопленных, прошедших в армии специальную подготовку на такой случай.

Репортерша продолжала восхвалять героизм Гас, чем тронула даже Джека, который уже давно пренебрежительно относился к подобным понятиям. И все же в рассказе Гас было какое-то противоречие, что-то не сходилось, а если говорить прямо, то это была откровенная ложь. Гас утверждала, что ее похитили двое мужчин, продержавших ее тридцать шесть часов до переезда на новое место. Но ведь эти тридцать шесть часов она провела с ним наедине в лачуге!

Джека не радовали его выводы, но он не знал, что еще думать. Видимо, Гас Феверстоун сама организовала собственное похищение, и это не было абсурдом. Он мог представить себе, какую она предполагала извлечь из этого выгоду, и не одну. Например, это могло послужить рекламой, способствующей ее дальнейшей карьере в качестве манекенщицы и фотомодели. Получение выкупа также было отличным способом наконец добраться до завещанных ей денег. Любой из этих мотивов объяснял, почему она не испытывала перед Джеком настоящего страха, свойственного подлинной заложнице. Она больше испугалась гремучей змеи, чем его самого.

– Мы только что узнали, что впереди нас ждет радостное событие, – тем временем продолжала репортерша, посвящавшая зрителей в некоторые тайны личной жизни Гас, и Джек сразу насторожился. – Гала-прием по случаю мужественного побега и благополучного возвращения мисс Феверстоун состоится в эту субботу в отеле «Беверли риджент». Цены на билеты довольно высоки, но вырученная сумма пойдет на организацию благотворительного показа моделей одежды для оказания помощи движению «Женская гордость», которое, как известно, занято переподготовкой безработных женщин.

Снова на экране появились Гас и ее друг. Теперь мужчина, обнимая Гас за талию, уводил ее прочь от микрофонов. Они что-то шептали друг другу, и Гас улыбалась, но только ее откровенно довольный взгляд прямо в камеру открыл Джеку всю Глубину ее падения.

Господи, да ведь это она все и устроила, в этом не было никакого сомнения! Вся эта штука была одним большим мыльным пузырем.

– Самая же главная потрясающая новость, которую я хочу вам сообщить, – продолжала усердствовать репортерша, – это то, что, наверное, очень скоро для Гас Феверстоун зазвонят свадебные колокола. Как мне стало известно из надежных источников, она сама объявит имя счастливого избранника на приеме в отеле «Беверли риджент». – Репортерша залилась радостным смехом. – Так сколько же нам придется выложить за билет? Сколько бы это ни стоило, я просто обязана побывать на этом мероприятии.

«Ты и я, и все мы вместе, леди», – мрачно подумал Джек.

Только он не собирается покупать, билет. Он явится туда без приглашения.

Глава 11

«Это была самая великолепная, самая умопомрачительная благотворительная акция сезона, но ее участники жаждали лишь одного: лицезреть Гас Феверстоун!»

Журналистка «Лос-Анджелес тайме» торопливо делала заметки для своей статьи о выдающемся благотворительном шоу прямо на бумажной салфетке, чтобы не упустить ни единой подробности происходящего.

Сидевшая у самого подиума корреспондентка журнала «Эль» с западного побережья изливала свои восторги в сотовый телефон, умещавшийся у нее на Ладони, в то время как совсем юная сотрудница журнала «Вог», задыхаясь от волнения, давала интервью одной из телевизионных компаний, которые вели прямую трансляцию из отеля.

Даже неопрятно одетая диск-жокей МТВ и та почтила мероприятие своим присутствием.

– Музыка просто клевая, – слышался ее писклявый голос, в то время как группа «Длинный маникюр» сотрясала оглушительными звуками Большой бальный зал отеля «Беверли риджент». – Вам ведь нравится Трент Резнор? Подождите, он еще покажет вам свой пение!

Она была полна энтузиазма, но никто другой не проявлял большого интереса к примелькавшейся «достопримечательности» Трента. Все взгляды были устремлены на освещаемый острыми лучами подиум. Обычная свора папарацци расположилась вокруг, снимая без разбора все подряд. Треск слепящих вспышек и пулеметные очереди затворов фотокамер становились громче с появлением каждой новой манекенщицы.

Каждый следующий выход становился для прессы маленьким событием, и улыбающиеся длинноногие красавицы в нарядах от Шанель, Донны Каран и Исаака Мизрахи гордо вышагивали по залитому светом подиуму, пересекающему величественный зал наподобие дороги в Страну Оз. Супермодели из Нью-Йорка и Парижа делили успех со звездами экрана и светскими дамами, жертвуя своим временем и красотой ради успеха дела.

Темой праздника были «Замечательные женщины», и подсвеченные плакаты с изображением героинь прошлого и настоящего смотрели на спектакль из глубины зала. Одна из организаторов шоу, знаменитая модельерша Донна Каран, открыла вечер приятной для всех новостью.

– Хочу сообщить вам, леди и джентльмены, – объявила она, – что наш первый в этом сезоне показ мод уже увенчался успехом. Спрос на билеты в три раза превысил предложение, и, хотя это эгоистично, я рада, что многие были вынуждены уйти ни с чем!