Помимо любви к рюшечкам, Гас имела еще один серьезный недостаток: она была ревностным коллекционером всяческих игрушек и дамских пустяков, таких как старинные фарфоровые куклы, медвежата и вышитые подушки, которые громоздились на кровати, стульях и креслах и даже перекочевали на пол. Но самым дорогим предметом для Гас в этой вакханалии безделушек была ее обожаемая керамическая музыкальная шкатулка с фигуркой Золушки на крышке, крутившейся под звуки песенки о принце. Гас было шесть, когда она откопала эту драгоценность на школьном благотворительном базаре и до тех пор умоляла мать, пока Рита не купила игрушку. Если какую комнату и можно было назвать счастливым убежищем и приютом, то именно эту, но вся беда была в том, что сейчас, в двадцать семь лет, Гас стеснялась своей спальни. Так, в прошлом году женский журнал «Мари Клер» делал о ней материал, и они хотели снимать Гас в домашней обстановке. Она разрешила им снимать все, за исключением этой комнаты. Она гордилась своей репутацией неуступчивой особы, а спальня с таким убранством показывала ее совсем с другой стороны. Даже немногочисленные подруги не имели доступа в ее святилище, схожее с бонбоньеркой.

Как-то Гас решила посетить ворожею, чтобы та навсегда избавила ее как от страха перед змеями, так и от заикания, которое возвращалось к ней в самые неожиданные моменты.

Ворожея сказала, что ситец с узором из роз и оборки олицетворяют нежную и ранимую часть ее натуры, которую она пытается скрыть под показной суровостью. Если это правда, то внутри Гас была манной кашей.

Смущенно улыбаясь. Гас выбрала трусики все с тем же узором из роз. Она сгорела бы от стыда, если бы люди вдруг узнали о ней правду: что ее спальня – это крепость, за стенами которой обитает самое слабое, самое застенчивое существо на свете. И еще спальня была ее сказочным миром и утешением.

Ночью эта комната скрашивала ее одиночество, днем служила ей опорой. О таком убежище мечтала Гас маленькой девочкой, играя в бумажные куклы на грязном ковре в очередной убогой квартире и придумывая бесконечные романтические истории со счастливым концом. Спальня также помогла ей выжить в этом доме, когда ее преследовали сводные брат и сестра. Вот почему Гас не собиралась ничего менять в комнате Золушки.

– Я совсем не похожа на мать, – сказала себе Гас, усаживаясь у туалетного столика, и для начала покрыла легким слоем туши свои и без того темные и густые ресницы.

Гас ошибалась, она была очень похожа на Риту. У нее были те же волосы, и тот же цвет лица, и те же мечтательные фиалковые глаза, благодаря которым она получала столько комплиментов. Комплименты не трогали ее, потому что у Золушки глаза были голубые, а не фиалковые.

Рита Уолш встретила Лейка Феверстоуна-старшего на одном из приемов в особняке, который она обслуживала в качестве официантки. Рита случайно выплеснула шампанское на брюки великого человека и слишком долго возилась, вытирая их своим передником. С самого начала их роман был романом, в котором главным была похоть.

Несмотря на бурные протесты семьи, стареющий патриарх женился на Рите через короткие полтора месяца. С этого момента жизнь Гас превратилась в сплошную тьму, где не было места романтическим сказкам и вообще ничему другому, кроме ожесточенной борьбы за право на самостоятельность. И все же волшебные плоды вымысла оставались для Гас единственным утешением, и когда они с матерью переселились в особняк, она попросила Риту устроить ей спальню с кроватью под балдахином, как у сказочной принцессы. Денег было достаточно, и в конце концов Рита пригласила декоратора, чтобы отделать комнату, но сама так и не увидела конечного результата Она была слишком занята собственными делами. Она обворовала мужа и сбежала от него в Вест-Индию со своим массажистом.

Боль снова и снова просыпалась в душе Гас, когда она вспоминала, как всегда старалась угодить матери в те далекие годы, как горевала, когда у нее это не получалось, и как глубоко была уверена, что Рита не выносит даже вида своей навязчивой неловкой дочери. Неужели все матери не любят своих детей?

Сама Гас не сомневалась, что мать ее ненавидит.

Гас тяжело вздохнула и выбрала губную помаду из ряда тюбиков Наверное, ей пора повзрослеть. Нельзя превращать свою спальню в тайное убежище, когда тебе под тридцать, это унижает. А что, если уже сегодня позвонить декоратору, раздумывала она, рассматривая ярко-розовую помаду, которую выбрала. Прежде всего надо будет избавиться от наивной музыкальной шкатулки. Когда наконец в трусах и майке она выглянула в коридор, там никого не было. Их с Бриджит комнаты находились в разных концах особняка: спальня Гас на верхнем этаже восточного крыла, а спальня Бриджит в западном крыле, рядом с комнатой Френсис. Гас предпочла бы, чтобы девочка жила к ней поближе, но, поскольку до последнего времени Гас много разъезжала по своим делам фотомодели и манекенщицы, она согласилась, что Френсис так будет удобнее приглядывать за Бриджит.

Удивляясь необычайной тишине, царившей в огромном доме, Гас начала осторожно спускаться по парадной лестнице в Большой холл, который, несмотря на пышное название, был просторной и очень красивой прихожей с блестящим черно-белым изразцовым полом и элегантной люстрой. Если бы Гас не знала, что Лейк и Лили отсутствуют, она наверняка бы подумала, что они где-то уединились, и обязательно только вдвоем. Близнецы одинаково любили путешествия, искусство и оперу. Каждую осень они непременно посещали Лондон, чтобы присутствовать на главных аукционах фирм «Сотбис» и «Кристис».

Поэтому Гас больше всех удивилась неожиданному появлению Лейка с Лили на благотворительном показе мод. Возможно, они опасались, что их отсутствие будет замечено и подвергнуто критике репортерами светских новостей, ведь речь шла о том, чтобы отметить особый героизм их родственницы. Уорд Макгенри, глава опекунского фонда Феверстоунов, тоже присутствовал на показе, что вполне отвечало замыслам Гас. Более всего для достижения своей цели ей было необходимо заручиться доверием и поддержкой Макгенри.

Отдаленные звуки голосов долетели до Гас, и она задержалась на ступеньках. В кухне стоял небольшой телевизор, который иногда включала Френсис, но разговор скорее слышался из огромного Бального зала, превращенного Феверстоунами в галерею для коллекции своих картин.

Гас спустилась ниже, но могла разобрать лишь отдельные слова из разговора двух мужчин. Похоже, они говорили об охранной сигнализации, что было вполне понятно, учитывая ценность собрания. Они говорили что-то о микроволновых детекторах, сенсорах и скрытых системах предупреждения.

Голоса стали громче, и Гас поняла, что, беседуя, мужчины обходят зал и постепенно приближаются к дверям.

– У вас только в одном этом зале произведений искусства примерно миллионов на тридцать – сорок, – сказал один из собеседников.

Гас схватилась за перила, чтобы не упасть. Сердце билось так сильно, что казалось, разорвет грудь Она узнала бы этот голос из тысячи других. Тут не могло быть ошибки. Он принадлежал человеку, которого, по ее предположению, она оставила лежать на дне залива Скорпионов.

Он выжил. И не только выжил, но и беседовал с кем-то в ее доме. Но с кем?

По-прежнему держась за перила. Гас спустилась с лестницы и бесшумно приблизилась к дверям галереи в конце холла.

Двойные двери зала были слегка приоткрыты, и возле картины Ренуара она увидела Лейка и рядом мужчину, который стоял к ней спиной. Она разглядывала его темно-синий смокинг и брюки цвета хаки, широкий разворот плеч и короткую военную стрижку темных волос.

– Господи, – только и сумела выдохнуть Гас, увидев подтверждение своим самым страшным опасениям.

Она чуть было не бросилась к телефону, чтобы вызвать охрану и приказать выгнать его отсюда, но не решилась. Он мог разрушить все ее планы одним простым вопросом: «Вы, Лейк, конечно, знаете, что ваша сестра сама организовала свое похищение?»

– Удивляюсь, как это Гас забыла сказать вам, что я специалист по системам сигнализации, – говорил Кэлгейн Лейку. – Как это ни прискорбно, но я должен вас огорчить. Ваше собрание подвергается большой опасности. Ваши охранники недостаточно бдительны. Я сказал им, что я из ФБР, и они привели меня сюда чуть ли не за ручку.

Лейк был одновременно удивлен и озадачен.

– Разве вы не сказали им, что являетесь членом нашей семьи? Мужем Августы?

Джек рассмеялся:

– Я подумал, они мне не поверят, потому что Гас со мной не было. И что вообще я мог им сказать? Что мы с ней потеряли друг друга в аэропорту и я опоздал на обратный рейс? Сомневаюсь, что они бы мне поверили, тем более что это правда.

Джек был само дружелюбие.

– Кроме того, я хотел провести небольшой опыт. Гас рассказала мне о бесценном семейном художественном собрании, и, признаюсь, я решил проверить, насколько надежно оно охраняется.

– Пожалуй, охранники действительно проявили некоторую небрежность, – согласился Лейк, – но галерея имеет самую современную сигнализацию.

– Но это не значит, что она безукоризненна.

Скульптура работы Родена, украшение коллекции, стояла посреди зала в стеклянной витрине. Джек повернулся к ней, чтобы примером подкрепить свою мысль, заметил Гас и тут же взглядом послал ей сообщение: «Я жив-здоров, крошка, и скоро до тебя доберусь».

Он не сказал ни слова вслух. Его кивок ей был почти незаметным, но мрачное веселье в его взгляде не обещало ничего хорошего. Похоже, он знал, что она давно стоит за дверью, подслушивая их разговор. Холодный ужас охватил ее при мысли, что он с самого начала разгадал ее планы, включая неуклюжую попытку навсегда избавиться от него. Интересно, скольких людей он еще сумел провести?

Гас спряталась за дверь до того, как Лейк успел ее заметить, но ее сердце продолжало сильно биться. Пытаясь вернуть самообладание, она поспешила к лестнице наверх. Гас не имела никакого представления о том, как ей следует себя вести. Она даже не успела переговорить с Робертом, но две вещи были ей ясны: Кэлгейн опасен еще больше, чем прежде, а она все так же находится во власти его чар. Этот кошмарный тип мог причинить больший ущерб взглядом своих темных глаз, чем другие мужчины с помощью рук, рта и языка, вместе взятых.

По пути к себе в комнату Гас пылко поклялась, что не позволит Джеку испортить ей жизнь только для того, чтобы ублажить свое мужское эго. Ее безуспешные попытки остановить его окончились ничем, и теперь у нее не оставалось другого пути, как довести игру до конца. Если она не сможет с ним поладить, придется искать другие, более радикальные средства.

Роберт договорился о ее похищении, возможно, он сумеет договориться и об услугах наемною убийцы.

От тревоги и беспокойства Гас плохо соображала, она еле добралась до дверей своей спальни и, шатаясь, вошла в комнату, полную солнечного света. Но больше всего ее приводил в смятение тот факт, что она была готова абсолютно на все. Никогда в жизни она не была настроена столь решительно.

«Ну и ну, вот так экземпляр отхватила себе моя вздорная сестричка!»

Лейк Феверстоун удобно устроился в кресле перед целым рядом экранов и невольно приподнялся, увидев на одном из них выходящего из душа Джека Кэлгейна. Конечно, ему было любопытно узнать, что же привлекло его своевольную сводную сестру в этом человеке, но он не ожидал получить столь убедительного и наглядного ответа. Да, природа щедро одарила Джека Кэлгейна, и теперь стало понятно, почему Августа вышла за него замуж. Оставался лишь один вопрос: почему она загнала любимого муженька в «Сибирь»? «Сибирью» все члены семьи называли именно эту спальню для гостей.

«Сибирь» также была одной из нескольких комнат в доме, просматриваемых через сложную видеосистему, и хотя Лейк создал всю сеть в целях безопасности, он не испытывал угрызений совести, пользуясь ею сейчас для удовлетворения своего любопытства. Недавнее похищение и то, с какой легкостью проник в дом преступник, заставили Лейка быть более бдительным. Если нельзя положиться на охранников, то он сам возьмет на себя часть их обязанностей. Кстати, почему забавляться могут только охранники? Он и сам не прочь понаблюдать за своими гостями.

Лейк улыбнулся собственной шутке, но сознание вины лишило его удовольствия. Он всегда терзался, тайно вторгаясь в чужую жизнь, но одновременно не мог подавить греховного побуждения и в конце концов давал волю своей страсти. В этой комнате с ее мониторами просыпалось дремлющее в его душе необоримое желание проникнуть в самые темные жизненные тайны. Еще только искусство давало подобный выход его эмоциям.

Покоряющие, неотразимые творения гениев…

К сожалению, чувство вины было в равной степени сильным. Оно родилось в тот час, когда ребенком ею застали подглядывающим за родителями в спальне. Уязвленный отец придумал для сына особое наказание за «моральное падение», кару, которая не только была унизительной, но и вызвала у Лейка отвращение. С того дня Лейк втайне презирал и ненавидел отца и никогда не простил ему той обиды. Отец же еще больше усложнил их отношения, окружив Лейка особой любовью, словно с того печального дня между отцом и сыном возникла новая, особенная связь. Именно тогда Лейк осознал, что все люди порочны, и не только семья Феверстоунов, но все, все без исключения…

И тогда же он разрешил себе предаваться своим греховным удовольствиям.

Справедливости ради надо сказать, что до сегодняшнего дня он не видел на экранах своих мониторов ничего особенно интересного.

Правда, уже немолодая баловница Френсис Брайтли имела привычку услаждать себя с помощью клизмы, что же касалось Августы, то она ничем не могла его порадовать. Он-то надеялся, что она обеспечит ему многие часы развлечений, но стоило ей оказаться в своей идиотской, разукрашенной оборками спальне, как она превращалась в грустного, задумчивого ребенка. Хотя следовало признать, что она обладает удивительным, неповторимым задом, доставившим ему несколько приятных минут, тут же испорченных угрызениями совести Лейк никогда не покушался на уединение твоей сестры-близнеца Лили. Он никогда не устанавливал камеры в ее спальне. Это было бы слишком… Как бы это сказать? Невольная улыбка снова промелькнула на его губах. Слишком что? «Кровосмесительство» было не вполне подходящим словом, когда речь шла о них с Лили. Сестра могла быть чопорной и строгой до раздражения, но и могла, отбросив в сторону условности, пренебрегать правилами приличия до такой степени, что пугала Лейка.

Феверстоуны всегда держали несколько верховых лошадей, и Лили была настоящей собственницей в этом отношении. Она была отличной наездницей, но как-то раз Лейку пришлось видеть, как она хлыстом избивала упрямую лошадь. Он легко мог себе представить, какую реакцию вызовет у нее Джек Кэлгейн.

Некоторые вещи в нем интриговали Лейка, И не последней из них было его сложение. У Кэлгейна была фигура атлетов Рождена, вся в узлах и веревках мускулов. Лейк успел заметить шрамы, похожие на пулевые ранения, что все вместе создавало впечатление мучений, которые терзали это великолепное тело.

Лицо Кэлгейна также выражало страдание, но в меньшей степени, чем тело. Возможно, он научился прятать свои чувства, пугая собеседника взглядом лохнесского чудовища. Августа вышла замуж за устрашающего человека. Но почему?

Лейк собирался получить ответ на этот вопрос.

Лейк в равной мере был поражен и техническими познаниями Кэлгейна. И еще Джек казался ему удивительно знакомым, хотя он не помнил, чтобы когда-нибудь прежде с ним встречался. Но самыми загадочными, несомненно, были отношения между Августой и ее мужем. Их брак не был браком по любви. Они редко разговаривали, жили в разных комнатах и спали в разных кроватях. Их комнаты даже не соседствовали, а находились в разных крыльях особняка.

Лейк нажал клавишу на панели управления, включив крупный план, чтобы рассмотреть лицо Кэлгейна, который теперь начал одеваться. Ужин обещал быть очень занимательным. Лейк решил отметить бракосочетание Гас и Кэлгейна и за ужином собирался следить за каждым движением новобрачных, а также задать им несколько каверзных вопросов. Лейк всегда считал, что менеджер Гас Роберт Эмори был главным мужчиной в ее жизни.

Их отношения никак нельзя было назвать романтическими, но тем не менее они проводили вместе много времени, и у всех поэтому напрашивался законный вопрос: а как же, скажите, пожалуйста, Роберт Эмори? Неизвестно откуда появляется Гас в сопровождении этого загадочного человека, пусть даже красивого, но несколько неряшливого, с небритыми щеками, мрачным взглядом темных глаз и по-военному короткой стрижкой. Что там ни говори, но в нем чувствовалось нечто преступное.

Движение в комнате Кэлгейна привлекло внимание Лейка.

Кэлгейн куда-то исчез из поля видимости. Лейк нажал еще одну клавишу на панели и включил широкий угол обзора. Теперь он видел сразу всю комнату. Он прошелся по ней несколько раз, но нигде не было и следа Кэлгейна. Он не мог никуда выйти, потому что его не было на камере в коридоре и на всех остальных камерах. Лейк снова вернулся в спальню Кэлгейна, припомнив, что какая-то деталь в ней привлекла его внимание.

На кровати лежал рюкзак, а рядом с ним фотография с белыми краями и блестящей поверхностью. Лейк остановился на ней и снова включил крупный план, ожидая увидеть кого-то из близких Кэлгейна, но вместо этого перед ним был снимок картины в раме: стол, скатерть, фрукты, ваза – обычный натюрморт… Но, Господи, что же это такое?

Лейк вскочил, и от толчка стул опрокинулся на пол. Холод пробежал по его спине. Не может быть… Нет, наверное, он ошибается!

Он изо всех сил нажимал на клавишу, но не мог рассмотреть больше никаких деталей, так как рюкзак скрывал часть снимка. Лейк не знал, прав ли он в своих догадках, потому что натюрморты так похожи друг на друга. Даже неопытный художник-любитель мог написать натюрморт, но это не объясняло, почему Кэлгейн носил снимок с собой. Возможно, Кэлгейну заказали для этой картины охранную систему… Нет, не то, Лейк был недоволен объяснением. От волнения у него закружилась голова и сильно сдавило грудь.

Все вопросы, касающиеся Кэлгейна, требовали немедленных ответов. Где, черт возьми, откопала его Гас и для чего он ей нужен? И самое важное: каковы замыслы Кэлгейна? Чего он хочет от Августы? Что ему вообще нужно от Феверстоунов?

Лейк взглянул на часы, и сразу все встало на свои места: пора одеваться к ужину, и теперь уже совершенно ясно, что ужин действительно будет очень занимательным.

Notes