– Лучше уж поверь, – посоветовал он и включил радио, словно для того, чтобы заглушить ее слова. Его пальцы барабанили по приемнику в такт шотландским волынкам. – Мое обиженное мужское эго нуждается в утешении. И в больших дозах.

Оно хочет тебя в побели.

Гас выключила радио.

– Ты уже имел меня в душе!

– Это не то. Тогда ты не была моей женой.

– Ты что – спятил? Ты знаешь, что портишь мне жизнь?

Ты знаешь, что губишь все мои планы?

– Я просто их немножко изменю. И вообще, какие у тебя планы? Мне хотелось бы знать, что побудило вполне богатую женщину организовать собственное похищение?

– Ладно, оставим эту тему, – примирительно сказала Гас.

Он, кажется, назвал ее богатой? Действительно, уровень ее жизни был достаточно высок, но если бы она не работала, то ее личный доход был бы на грани бедности. Кстати, именно по этой причине она продолжала жить вместе с Феверстоунами в их особняке. И еще, конечно, из-за Бриджит. Сильное беспокойство овладело ею при мысли о племяннице. Еще одна причина избавиться от этого человека и вернуться домой. Бриджит, несомненно, волнуется. Все они там волнуются, и для этого у них есть веские основания.

– Представляю себе, какую гадость ты задумала, – сказал Джек и с интересом посмотрел на нее.

– Оставим эту тему, – вновь повторила Гас.

Все кипело у нее внутри, но она не показывала виду. Пора заняться планом своего освобождения, она и так уже потеряла много времени. Наверняка ей представится возможность для побега, когда они окажутся на вилле. Вряд ли он сумеет удержать ее, когда поблизости будет телефон. Однако по-прежнему оставалась небольшая проблема – шантаж. Один телефонный звонок в редакцию газеты или на телевидение, и он разрушит все то, что еще не успел разрушить. Вопрос надо ставить по-другому: дело не в том, чтобы убежать от него, а в том, чтобы избавиться от него навсегда.

Гас смотрела через переднее стекло и не могла успокоиться.

Как не могла и промолчать.

– Не верю, что ты способен погубить чужую жизнь, чужое будущее, чужие мечты только для того, чтобы доказать кому-то, что у тебя стоит, – сказала она, не глядя на него.

– Стоит-то стоит. Гас, но только и всего.

– Довольно! – Она остановила его, подняв руку. – Не напоминай мне об этом.

– Я подумал, что мы попытаемся как-то разрешить это затруднение в наш медовый месяц. Я подумал, что, может быть, ты захочешь сделать из меня полноценного мужчину.

Гас закрыла уши руками и принялась напевать что попало, только бы не слышать его голоса.

– Ты меня слышишь, Гас?

– Нет!

– Тебе не приходило в голову, – настаивал Джек, – что я увез тебя по той же причине, по какой мужчины столетиями искали и находили себе жен?

– И какая же это причина? Чтобы завести рабыню? – Издевайся сколько хочешь, но я совершенно серьезен.

Мужчина берет в жены женщину, потому что ему нужна спутница на всю жизнь и возлюбленная, чтобы иметь детей.

Он говорил вполне серьезно, и Гас подумала, что ей это грезится. Она отняла ладони от ушей как раз в тот миг, когда его голос звучал особенно проникновенно, правда, если она не ошибалась, не без некоторой доли иронии.

– Мужчина женится на женщине, потому что он ее любит, – философствовал Джек, направляя джип вниз в глубокую скалистую долину, которую замыкала блестящая морская гладь. – Тебя никогда не посещала подобная мысль?

– Нет, – твердо ответила Гас, ужасаясь его словам. Она-то считала некрофилию самым отвратительным из пороков, но оказалось, что она ошибалась. Что могло быть отвратительнее больного чувства юмора! – Нет, никогда в жизни!

– Наверное, существует закон против того, что ты задумал, – объявила Гас.

– А что я задумал?

– А то что начинается с буквы «н», а именно насилие.

Есть закон, который может меня защитить. Даже если мы с тобой женаты.

Она увидела его насмешливую улыбку в зеркальной стене напротив кровати в спальне виллы. Он смотрел на Гас с вопросительным интересом, расстегивая скрытые под плиссировкой пуговицы рубашки; манжеты и ворот он уже расстегнул. Если уж быть справедливой, то все это время он вел себя вполне прилично, не позволив ни единой издевки.

– Пожалуй, я еще раз приму душ, – заметил Джек.

– Отличная идея, – одобрила Гас и сделала жест в сторону ванной. – Я тебя подожду.

– И тем временем проделаешь дыру в полу? Нет, я не собираюсь оставлять тебя одну, вот только если запру в стенном шкафу.

Он продолжал расстегивать рубашку, и Гас занялась изучением окружающей обстановки. Снятая им вилла напомнила ей укромное убежище миллионера где-нибудь в итальянском Портофино или на французском Лазурном берегу. Просторный дом из нескольких прекрасно обставленных комнат располагался на холме над заливом, сейчас залитым лунным светом. Большая гостиная была уставлена мебелью, обитой материей в яркую полоску, и мраморными столиками с вазами, наполненными свежесрезанными цветами. Спальня выходила на террасу с фонтаном и изразцовой, в несколько ступеней, лестницей, которая вела на закрытый пляж.

Убранство поражало, но у Гас не было времени им любоваться. Как только они приехали на виллу, Джек тут же открыл бутылку шампанского «Дом Периньон», стоявшую в серебряном ведерке со льдом, и, прихватив два бокала, повел Гас в просторную спальню.

Она не стала пить шампанское. Чтобы не видеть Джека, Гас направилась к дверям на веранду и вышла наружу, где воздух благоухал сладким ароматом красного жасмина, приносимым теплым пассатом. Там она и пребывала, любуясь яркой полной луной и дорожкой лунного света на притихшем океане. Мерцающая дорожка вела от белого песчаного пляжа к темному горизонту, и ее удивительная красота породила в уме Гас такую же удивительную идею. Она нашла способ избавиться от своего навязчивого мужа и его нездоровой одержимости брачным ритуалом.

И вот теперь он стоял в распахнутой рубашке у широкой резной деревянной кровати с четырьмя столбиками и расстегивал пояс брюк. Его шелковый галстук и смокинг висели на ближайшем столбике, точь-в-точь как кобура с шестизарядным револьвером какого-нибудь ковбоя. Символы власти, подумала Гас. «Я объявляю это ложе своим ложем, а эту женщину своей собственностью».

К своему неудовольствию, Гас почувствовала, как участился ее пульс, и взглянула на свои руки. Вызывающе красные ногти, покрытые свежим лаком специально для шоу, напоминали маленькие окровавленные кинжальчики. Мужчины и женщины, подумала она, разве с веками изменилось что-нибудь в их отношениях… В двадцатом веке, как тысячи лет назад, мужские особи, когда речь шла о завоеваниях или женщинах, решали эти вопросы с помощью дубины и пленения.

Ну а женщины? Тут Гас могла говорить только за себя, но эта мужская особь во время их пребывания в пустыне пробудила в ней нечто не поддающееся контролю. И не какие-нибудь там слабые чувственные намеки, как с Робертом. Ее новые эмоции были куда сильнее и уходили в неведомые ей глубины. Это было подлинным физическим влечением, истощавшим запасы ее жизненных сил. Гас ощущала его постоянно, и оно мешало ей жить.

Тут нечем было гордиться, это был голый изнуряющий чувственный зов. Другие мужчины прежде тоже пробуждали ее любопытство, но ни один из них не вызывал в ней такого взрыва чувственности. Как будто она зачахнет и умрет, если он не удовлетворит ее страсть. Вот что он с ней сделал…

Гас не могла позволить ему повторить это еще раз.

Их разделяли кровать и несколько футов пола. Расставив ноги и положив руки на пояс полурасстегнутых брюк, Джек выжидающе наблюдал за ней, так же как и она за ним. И с одинаковым нетерпением. Излучаемая им энергия казалась осязаемой материей, и Гас почти физически ощущала, как она обволакивает ее тело и сама она погружается в горячий источник, кипящий сотнями пузырьков. Как это было тогда, в пустыне…

Он не мог оторвать взгляд от ее нервно двигающихся губ, а она все время возвращалась к темной поросли на его груди. От грудной клетки ее зачарованный взгляд спускался ниже, к его расстегнутым брюкам. И еще его глаза… Она могла поклясться, что его зрачки светились. Они походили на черные бриллианты, если только такие существуют на свете.

Его взгляд добрался до обнаженной части ее тела между верхом комбинезона и шароварами и, словно трогая, переместился на ее рот.

«Боже мой, да мы с ним занимаемся любовью одними глазами», – вдруг догадалась Гас.

И если она что-нибудь не предпримет, то очень скоро, возможно в следующую минуту, они расстанутся с иллюзией и перейдут к делу. «А ты, Феверстоун, прекрати себя поглаживать», – приказала она, вдруг заметив, что гладит себя по плечам.

– Может быть, ты объяснишь мне, что все это значит? – спросила Гас.

Ей хотелось, чтобы в вопросе прозвучала угроза, но вместо этого в нем слышались растерянность и мольба о пощаде.

– Я предпочел бы показать тебе, что это значит.

Уголки его рта приподнялись, он улыбался, и не просто улыбался, а улыбался счастливой улыбкой Гас никогда не думала, что это возможно. Некоторые люди со дня своего рождения уже обречены на трагедию. К примеру, таким человеком была ее сводная сестра Джиллиан и, конечно, Джек Кэлгейн. Она поняла это еще тогда, в пустыне. Некая темная сила руководила им, и спроси кто у Гас, как он кончит свои дни, она ответила бы, что эта сила в конце концов погубит его. У нее никогда не было сомнений на этот счет. Даже построенный им деревянный замок был слишком хрупким, чтобы выдержать напор земных стихий.

И вот теперь вдруг этот росток жизни, проблеск надежды в его всегда мрачных глазах…

– Я не имею в виду секс, – поспешила объяснить она. – Я говорю о нас с тобой, о нашем фиктивном браке. Ты утверждаешь… – она приостановилась, прежде чем произнести следующие слова:

– что ты меня любишь.

Он снова посмотрел на ее рот.

– Весьма возможно, что люблю.

– Но это просто смешно!

Ей было обидно, что он говорит о любви к ней так небрежно, и тем не менее она хотела заставить его объясниться. Почему? Что хотела она увидеть, вглядываясь в его красивые непроницаемые черты? Какой-то намек на того человека, с которым она была близка в лачуге, какой-то признак слабости, который тогда в нем усмотрела?

Джек пожал плечами:

– Мужчина должен когда-нибудь остепениться.

– Вот как? Значит, даже убийцам не чужд семейный инстинкт? Тогда, наверное, в скором времени Чарли Мэнсон объявит нам о своей помолвке.

– А пока мы с тобой играем в вопросы и ответы, может быть, ты скажешь мне, почему ты организовала свое похищение? Это, конечно, прекрасная реклама, чтобы оживить угасающую карьеру. Или тебе надоело быть моделью и ты хочешь попробовать себя в кино?

– Моя карьера не угасает, запомни, а если бы даже так и было, мне на это наплевать. Карьера всегда была для меня лишь способом зарабатывать деньги и гарантией кое-чего другого.

– Вот об этом другом я тебя и спрашиваю.

– А я не желаю об этом говорить.

Гас даже прищелкнула языком, показывая, что разговор окончен.

Серебряное ведерко с шампанским поблескивало на секретере красного дерева. Джек направился к нему и вытащил изо льда бутылку. Не заботясь о бокале, он взял ее за горлышко и поднес ко рту, словно собираясь пить. И так же быстро переменил решение, но вырвавшаяся из бутылки пена уже смочила его лицо, и он не церемонясь вытер его рукавом.

Вот такой, с бутылкой в руке, с выпущенной из брюк рубашкой и встрепанными темными волосами, он больше всего походил на скандалиста в баре, готового учинить драку.

– Между прочим, ты уже и так прекрасная актриса, – объявил он.

– Спасибо за комплимент, – поблагодарила Гас.

Джек начинал злиться, и, видимо, в этом была ее вина.

«Давай же. Гас, действуй, – поощрила она себя, – уноси отсюда ноги и свою великолепную задницу».

Блестящий черный паук полз по полу перед ним. Гас заметила его почти одновременно с Джеком. Он был размером с большую монету и, может быть, не такой крупный, как обычные пауки в заливе Скорпионов, но все же достаточно устрашающий, чтобы напугать Гас.

Джек наблюдал за его приближением с равнодушным спокойствием ученого перед клеткой с лабораторными крысами.

Насекомое двигалось быстро, но иногда останавливалось, чувствуя опасность. Когда паук подполз совсем близко, Джек взглянул на Гас. Любопытство и даже слабое подобие улыбки промелькнуло на его лице, и Гас решила, что он смилуется и даст пауку, как некоему Одиссею, завершить свое путешествие по просторам спальни, но вместо этого Джек поднял ногу в лакированном черном ботинке и сильным ударом расплющил несчастного.

Гас бросилась к двери. Это всего-навсего паук, уговаривала она себя. Она могла бы раздавить его сама. Но не в этом проблема, не в этом дело, а в том, что Джек был убийцей. Он мог в момент лишить жизни насекомое, животное и даже человека без всякого раскаяния и сожаления. Это было отвратительно, и она это понимала. Когда почему он находил отклик в ее душе?

Почему, когда он смотрел на нее, она ощущала волнение? И почему он только что смотрел на нее, словно хотел уничтожить, унизить, раздавить не паука, а ее?

Непонятное, неоправданное возбуждение завладело ею, словно некий властный маэстро прикоснулся к струнам ее души.

Нервы напряглись, тело сжалось в ожидании неведомого, холодок пробежал по спине.

– Здесь жарко, – сказала Гас и сбросила босоножки. – Я хочу искупаться.

– У тебя нет купального костюма.

– Я что-нибудь придумаю, я это умею.

Уже у самых дверей на террасу она оглянулась на него и расстегнула несколько пуговиц на боку комбинезона.

Холод пронизал Гас до костей, как только она вошла в воду, и она невольно вскрикнула. Она сделала еще несколько шагов и, когда вода достигла талии, поплыла. Она плыла в темноте, погружаясь с головой, стараясь побыстрее миновать мелководье. Гас была хорошей пловчихой. Ее сестра Джиллиан была одержима диетой и физическими упражнениями и устроила в одной из комнат особняка настоящий гимнастический зал с дорогими тренажерами, но Гас всегда предпочитала плавательный бассейн.

Задыхаясь от нехватки воздуха, она выскочила на поверхность, оглянулась на берег и поплыла еще быстрее, чтобы достичь глубины. В ее распоряжении было очень мало времени.

Она нигде не видела Джека, но была настороже. Она не должна его недооценивать, если хотела выбраться отсюда и сама распоряжаться своей судьбой.

Лунный свет серебрил воду прямо перед ней, образовав сияющее овальное озеро. Еще несколько взмахов, и она оказалась в самой середине волшебной природной декорации. Теперь Джек не мог ее не заметить, и она начала кружиться на месте, делая ритмичные движения ногами и руками. Температура воды казалась ей теперь вполне приемлемой, сердце гнало по жилам – потоки горячей крови, и Гас знала, что ее тело приобрело теплый розовый оттенок.

Через секунду Гас почувствовала движение сильного потока в глубине под ней. Что-то тянуло ее за ноги вниз, и, поборов первое желание сбросить оковы и вырваться, она подчинилась и позволила увлечь себя вниз, туда, где ее встретило и прижалось к ней обнаженное мужское тело. Это был он. Джек был сверху, и она ощущала каждую точку его тела.

В состоянии невесомости в толще воды его мускулистый, крепкий торс казался удивительно гладким и очень легким. Его плечи и грудь, живот и бедра были как полированный мрамор, и каждое его движение было замедленным и выразительным из-за встречного сопротивления воды.

Гас чувствовала быстрые прикосновения, ласкающие то ее живот и бедра, то груди и ягодицы. Она не могла сказать, какая часть его тела прикасалась к ней, и вдруг поняла, что это его руки. Они были повсюду, любопытные и властные. Он заслуживал пощечины за свою дерзость, но она не пыталась его остановить, даже когда ей стало не хватать воздуха.

Она ощутила тесноту в груди и приятную одурманивающую слабость. Гас была согласна навсегда пребывать в этом сонном состоянии, если бы не внезапная догадка. Он был также сильным пловцом, но с куда большим объемом легких. Он мог держать ее под водой, пока она не потеряет сознание и не сможет ему сопротивляться.

Был лишь один способ спастись: притвориться, что она целиком сдается на его милость, и надеяться, что он не позволит ей задохнуться. Она обмякла в его руках, и он тут же отреагировал на ее уловку. Подхватив ее, он оттолкнулся ногами, и их выбросило на поверхность.

Но к тому времени, когда они пробили водную гладь, Гас уже задыхалась. «Господи!» – только и сумела вымолвить она, торопливо наполняя легкие воздухом. Но он не позволил ей отдышаться до конца, его губы накрыли ее рот, прежде чем она успела вдоволь наглотаться воздуха и прийти в себя. Гас вцепилась в его бицепсы в безуспешной попытке вырваться, царапая его ногтями. Это был полный отчаяния, пропитанный страхом поцелуй. Она знала, что потеряет сознание, как только он выпустит ее из объятий. А может быть, даже умрет… Правда, она не знала от чего: от нехватки воздуха или от любви к нему.

Когда Джек понял причину ее ужаса, он подхватил ее под ягодицы и осторожно подул ей в рот, наполняя легкие теплым влажным воздухом, в котором она так нуждалась. Гас глубоко вдыхала, сейчас он был для нее источником кислорода и самой жизни. Глотая воздух и вздрагивая, она прижималась к нему, и слезы текли из ее зажмуренных глаз. Он был ее спасательным кругом, шлюпкой и пробковым жилетом в полном опасностей море…

На этот раз он дал ей успокоиться и, когда Гас прервала поцелуй, отпустил ее, и она немедленно камнем пошла ко дну.

Он тут же подхватил ее под мышки и вытащил на поверхность.

Теперь он держал ее очень крепко, как собственник, как мужчина, который хочет подчинить себе и ситуацию, и женщину. Его дыхание было неровным, а губы робкими.

– Будь моей женой, – попросил он.

Жалобная мольба в его голосе нашла отклик в душе Гас. Он не был человеком, которому свойственно открытое проявление чувств, но его губы были нежными и в то же время такими горячими, что она чуть не уступила обезоруживающему взрыву страсти. Вообще-то она планировала сдаться, но только на определенных условиях. И вот теперь инициатива была в его руках, а она теряла позиции.

Сильные толчки его йог держали их на поверхности, а его руки у нее под мышками не давали ей уйти под воду. Его ладони обхватили ее груди, мяли и сжимали их. Он поднял ее повыше, взял в рот сосок, и она застонала. Ее желание было так невыносимо, что она чуть не расплакалась. Пламя сосредоточилось одним горячим сгустком у нее между ног.

– Приласкай меня, – попросила она. – Там, внизу. Губами…

Он нырнул и исчез в серебряном лунном озере.

Гас закрыла глаза, моля Господа дать ей силы совершить задуманное. Но ей не терпелось хотя бы на миг отдаться его власти, чтобы узнать то наслаждение, которое он мог ей подарить. Не сопротивляясь, она позволила его рукам обхватить ее бедра, а губам прижаться к темным завиткам между ног. Движения его языка вызвали страстную дрожь, заставили ее изогнуться, и тут же противоречивые чувства овладели ею. Она не может позволить себе этого, не должна разрешать ему делать с ней все, что он захочет. Ей надо действовать.

Действовать немедленно, не раздумывая ни секунды. У нее никогда больше не будет такого шанса! С внезапной решимостью Гас подняла согнутое колено и нанесла ему удар под подбородок, от которого он отлетел назад в фонтане брызг и пузырей, а все ее тело содрогнулось от силы удара и незавершенного, прерванного наслаждения.

Она развернулась и, собрав всю свою волю, лихорадочно поплыла обратно к пляжу. Их уже успело отнести течением к берегу, и теперь до него было менее ста футов. Гас оглянулась, только когда уже вышла на песок, и то лишь для того, чтобы проверить, не преследует ли он ее. По всей видимости, он даже не всплыл. Ужас охватил ее, сродни тому, который она испытала тогда в лачуге при виде змеи в подполе. Тогда она не смогла его бросить. Она вернулась и спасла его.

Теперь она этого не сделает, иначе ей никогда от него не освободиться. Она станет его вечной пленницей.

Его брюки лежали на песке рядом с ее комбинезоном. Гас схватила и то и другое и побежала к дому. Уже на террасе она снова посмотрела назад. Залив был удивительно, пугающе спокоен. Неужели он утонул? А может, это очередная уловка? Ведь сумел же он тихо и незаметно подплыть к ней. Может, он успел скрыться в прибрежных скалах или плывет под водой обратно к берегу?

С рыданием она повернулась и бросилась в дом.