Глава 8

— Поезд прибыл на конечную станцию!

— Наконец-то! — простонал Эндрю, выпрямляясь и выглядывая из окна.

За окном было раннее утро, и первые лучи солнца уже подсвечивали кромку спящих облаков. Поискав в карманах очки, Эндрю водрузил их на нос и с отвращением облизал губы. Во рту было такое ощущение, будто он наелся резины. Григорий уже успел получить от него взбучку за то, что забыл упаковать его зубную щетку. Он хотел было сделать мальчишке внушение еще раз, но, заметив, с какой тревогой тот всматривается в его лицо, решил, что это было бы уже чересчур.

Григорий опасливо подал ему чашку чая. Чай, естественно, был холодный, тем не менее Эндрю выпил его и почувствовал, что настроение его улучшается.

— Помоги мне нацепить мундир и саблю, сынок, — попросил он ординарца. У него самого это никак не получалось после того, как он потерял руку. Даже надеть форму и застегнуть все пуговицы было трудно, а уж о сабле и говорить нечего.

— Сегодня будет ужасная жара, сэр, — осмелился дать совет Григорий. — Может быть, лучше надеть другой мундир, с четырьмя пуговицами?

Предложение было соблазнительным. Мундир с четырьмя пуговицами был стандартным общеармейским и доходил только до бедер, в то время как парадный офицерский почти закрывал их и весил чуть ли не вдвое больше. Разумеется, и тот и другой были шерстяными, что в условиях южных штатов с их убийственной жарой представлялось Эндрю сущим издевательством. Во время изнурительного марша на Геттисберг солдаты сотнями теряли сознание из-за теплового удара. А в здешних степях летом, по всей вероятности, еще хуже.

— Думаю, сегодня лучше все-таки надеть офицерский, — ответил он. Важным персонам на Руси полагалось одеваться пышно, и в этот день он был вынужден считаться с этим.

Сочувственно покачав головой, Григорий помог ему одеться и, отступив на два шага, одобрительно кивнул. — Ну пошли посмотрим, что тут делается, — проговорил Эндрю. Проходя по вагону, он обратил внимание на то, что штабные офицеры поглядывают на него выжидательно. Некоторые из них уже выходили из вагона, и по их несколько обалдевшему виду он догадался, что снаружи его ждет большой сюрприз.

Он спрыгнул с подножки на землю.

— Господи, Твоя воля! — прошептал он.

Вокруг царил первобытный хаос. Из поезда еще продолжали сыпаться люди, которые разминались и расхаживали взад и вперед, перекрикиваясь и гогоча. Офицеры и унтеры надрывали глотки, пытаясь навести порядок. Мимо проскакала до смерти перепуганная лошадь с выпученными глазами. За ней с руганью гнались несколько артиллеристов. Единственным светлым пятном был 35-й полк, уже строившийся в колонну под руководством офицеров.

Эндрю прошелся вдоль поезда, угрюмо взирая на окружающее. Дойдя до хвоста предыдущего состава, он взобрался на заднюю площадку, ухватился за перекладину лесенки и медленно полез на крышу. Оказавшись наверху, он с изумлением увидел распростертое тело мирно храпевшего солдата.

— Это как понимать? — рассвирепел он.

— Сплю, что тут понимать, — проворчал сквозь сон солдат. — Убирайся к черту. — Приоткрыв глаза, он заморгал и, прежде чем Эндрю успел произнести еще хоть слово, скинул свои вещи вниз и скатился сам, растворившись в толпе.

Впереди, насколько хватало глаз, все пути были забиты составами, вокруг которых творился ад кромешный. Повсюду громоздились кучи сваленных как попало ящиков с провиантом и боеприпасами. Среди них беспорядочной толпой бродили тысячи людей. Артиллеристы выкатывали пушки из вагонов и бросали их где придется, не заботясь о том, чтобы создать хоть какое-то подобие оборонительной линии.

Эндрю трясло от возмущения.

— М-да… Порядочек… — К нему, пыхтя, забрался Эмил.

— Это черт знает что! — рявкнул Эндрю.

— Ты же тут командуешь, приятель, — невозмутимо протянул доктор.

Эндрю обернулся к нему, готовый взорваться.

— Не обращай гнев против ближнего своего, Эндрю Лоренс Кин, — произнес Эмил с обезоруживающей улыбкой. — Почему бы тебе не присесть и не продумать план действий?

— П-присесть?1 — задохнулся Эндрю.

— Ну да. Присесть рядом со мной и выпить водки. — Он вытащил из кармана фляжку, отвинтил крышку и протянул фляжку Эндрю.

Эндрю заставил себя сделать глоток. На пустой желудок реакция на водку была особенно острой.

— Ты утомлен и перевозбужден. Расслабься. Если ты будешь слишком крут с подчиненными, то и твои офицеры начнут дергаться. А из-за этого и вся операция может оказаться на грани срыва. С тех пор как мы в последний раз воевали, прошло уже два года. Людям надо какое-то время, чтобы приспособиться.

Сзади прозвучал резкий свисток, заставивший Эндрю вздрогнуть. Обернувшись, он увидел, как тормозит поезд, шедший за ними. А еще дальше восходящее солнце окрашивало в розовый цвет известняковые стены городишки под названием Испания. На запасном пути кипела бур-пая деятельность, и, к радости Эндрю, вполне упорядоченная. По периметру участка были вырыты свежие земляные укрепления и расставлены пушки. Цепочка солдат подтаскивала ящики к сооруженному поблизости широкому навесу.

Ему немного полегчало.

— Нам никогда раньше не приходилось делать ничего подобного, — продолжал вещать Эмил. — Все это внове для людей, да и для тебя тоже. Вполне естественно, что поначалу не избежать некоторой сумятицы. Но вот увидишь, на марше люди сразу почувствуют себя в привычной обстановке… Ну, меня тоже труба зовет, — продолжил он. — Надо подобрать вагоны для медицинского оборудования, а также оборудовать здесь базовый госпиталь. Некоторые ребята чувствуют себя неважно; есть несколько травм, которыми надо заняться. Попозже я доложу тебе, как идут дела.

Посмотрев на старого друга, Эндрю вернул ему фляжку. Эмил сделал большой глоток и завинтил крышку.

— Таскаю ее с исключительно медицинскими целями, — ухмыльнулся он, спускаясь с крыши вагона.

— Григорий!

— Здесь, сэр! — послышалось снизу.

— Выведи Меркурия, выгуляй его немного и подготовь к маршу. Через десять минут заседание штаба. Пошли гонцов по всей линии, пусть соберут командиров бригад и дивизий. Действуй!

— Полковник Кин?

Подойдя к краю крыши, Эндрю увидел Энди Барри.

— Залезайте сюда, Барри.

Бывший сержант 35-го вскарабкался по лесенке и, боязливо приблизившись к Эндрю, отдал честь.

— Докладывайте, — сказал Эндрю.

— Понимаете, сэр, тут пока еще все в кое-каком беспорядке…

— Это я вижу, — спокойно отозвался Эндрю.

— Поезда прибыли с опозданием, сэр, — вы и сам знаете. Должны были прийти сюда еще засветло. А размещать целую армию в темноте мы оказались не готовы.

— Вам не в чем оправдываться, Барри, — ответил Эндрю, изо всех сил стараясь изобразить непринужденную улыбку. — Просто наведите порядок, и все.

Офицер вздохнул с явным облегчением.

— Вы ожидали, что я откушу вам голову?

— Ну, в общем, да, сэр, — осторожно подтвердил Барри. — Картина тут, правду сказать, довольно устрашающая. — Он кивнул на окружающее.

— Это верно. Но вам ведь потребуется не так уж много времени, чтобы все организовать, не правда ли?

— Так точно, сэр! — Барри расправил плечи и улыбнулся.

«Черт побери, я слишком засиделся за своим письменным столом, — мысленно упрекнул себя Эндрю. — Когда слишком долго управляешь людьми только с помощью бумажек, теряешь связь с ними, с реальной жизнью». Он вспомнил тучных, холеных штабных офицеров Армии Потомака, которые отсиживались в тылу или расхаживали с важным видом в Вашингтоне, руководя поставками, плетя интриги и заискивая перед начальством ради продвижения по службе. Из-за их тупости и продажности гибли тысячи людей, достойных лучшей участи.

«Неужели я мог бы стать таким же, как они? — думал он. Ему уже было тесновато в той форме, которая два года назад висела на нем, как на огородном пугале. — Как уловить момент, когда начинаешь меняться? С возрастом становится все легче незаметно превратиться в того, кого раньше презирал. Может быть, потеря чувства реальности — неизбежная: плата за мирную жизнь? Или, наоборот, порождение войны?»

— Что докладывают разведчики?

— Мы выслали подкрепление на наблюдательный пункт, устроенный телеграфистами в десяти милях от Рима. До сих пор противник никаких сил навстречу нам не выдвигал. Железнодорожный мост, который мы строим через речку По, еще не закончен, и я отправил туда рабочих с инженерами, чтобы они наскоро соорудили временную переправу. Все старые римские мосты по Аппиевой дороге в полном порядке.

— И на всем пути никаких следов карфагенян?

— Никаких, сэр.

— Странно.

— Вот и я так думаю, сэр. Я хочу сказать, сэр, что на их месте я обязательно постарался бы перекрыть нам путь как можно дальше от Рима.

— Все это выглядит так, будто они чуть ли не приглашают нас к себе.

— Нам с ребятами тоже так кажется, сэр, — очень многим.

«Что они замышляют?» — терялся в догадках Эндрю. В нем росло ощущение, что он мышь, которую заманивают в мышеловку. Но разгадать их намерения он не мог — слишком много было возможных вариантов. Что ему было ясно — так это его цель: освободить Рим, и как можно скорее. Больше всего он боялся, что карфагеняне полностью захватят город и придется выбивать их оттуда с большими потерями. Оставлять Рим в руках враждебно настроенных соседей было нельзя. Однако существовала и другая, еще более нежелательная возможность: к тому моменту, когда они доберутся до Рима, он сам объединится с Карфагеном против них. Марк, похоже, был далеко не в восторге от союза с Русью. И если так действительно случится, то Винсенту придется туго.

Поэтому надо было идти вперед как можно быстрее. А если там их ждет какая-то ловушка, то надо постараться, чтобы она сработала вхолостую.

— Что и как делать, вы, Барри, знаете. Так что приступайте не тратя времени даром. Все, что мы не берем с собой, должно быть надежно упрятано на складах. Полковник Майна прибудет последним поездом. Постарайтесь к его приезду привести все это в приличный вид. Вы же знаете, что лучше не выводить его из себя.

Барри криво усмехнулся и понимающе кивнул.

— Кстати, вы со своей бригадой остаетесь здесь, — огорошил его Эндрю напоследок.

— Сэр! Я надеялся, что вы возьмете меня с собой.

— Вы командуете всеми строителями и представляете вместе с ними слишком большую ценность для нас, чтобы рисковать ею. К тому же оставить в тылу приличный боеспособный резерв тоже не мешает. Лицо Барри вытянулось.

— Вы же понимаете, Барри, что так будет лучше. Вы нужны нам в первую очередь именно здесь.

— Да, сэр. Но, похоже, на этой работе я скоро совсем забуду, что значит быть солдатом.

— Как знать, возможно, в ближайшем будущем придется воевать даже больше, чем хотелось бы, — отозвался Эндрю, сам не вполне понимая, что заставило его сказать это.

Сенаторы растерянно переглянулись.

— Это против всяких правил! — гневно бросил Сципион, поднимаясь на ноги. — Где Марк?

— Он не был приглашен, — ответил Петроний.

— Не был приглашен? Мы, представители двадцати виднейших семейств, являемся его советниками. Он первый консул Рима, каким был и его отец…

— И он предал нас всех. Сам посуди, зачем нам эта война? Они что-то не поделили с Марком, а мы тут при чем? Вы все слышали их условия, которые только что огласил Лукулл. Они уже известны всему городу. Если мы возьмем бразды правления в свои руки, то сегодня же остановим напрасное кровопролитие.

— То, что ты предлагаешь, — государственная измена! — прогремел Сципион, оглядываясь на других сенаторов в надежде найти у них поддержку.

— То, что я предлагаю, — наше спасение! — кинул Петроний в ответ. — Это Марк ведет себя как изменник, допуская все это.

— Карфагеняне напали на нас и убили сотни наших людей. Марк делает единственное, что возможно в этой ситуации, — сражается с ними.

— А как насчет нашествия янки? — крикнул Катулл. — Вот кто действительно представляет для нас опасность!

— Ничто не мешало им прийти сюда с мечом руках и разбить нас, — возразил Сципион. — А они вместо этого предлагают нам торговый союз, процветание и поддержку в борьбе с ордами.

— И при этом твердят о том, что надо освободить рабов, — ввернул Петроний.

— Послушав таких, как ты, я, кажется, скоро буду предпочитать их общество! — вскипел Сципион, вновь вскакивая с места. — Нам не о чем больше говорить. Те, кто не хочет ввязываться в это сумасшествие, пусть следуют за мной. Иначе это будет расценено соответствующим образом.

У сенаторов был смущенный вид, однако на ноги никто не поднялся.

— В таком случае проклинаю вас всех! — гаркнул Сципион и, круто развернувшись, промаршировал вон из зала.

— Надо его остановить! — воскликнул Катулл. — Он предупредит Марка.

— Да пускай предупреждает, — рассмеялся Петроний. — В этот самый момент Лукулл арестовывает нашего прославленного вождя.

— Они оставляют позиции.

Кромвель с улыбкой посмотрел на Хулагара и Вуку:

— Вот видите, все происходит так, как я и рассчитывал. На рассвете наши войска войдут в город.

— Это может быть первым ходом в их собственной игре, — резко возразил Вука. — Так сказать, легкой закуской перед главным блюдом.

Кромвель мрачно взглянул на Вуку, Хулагар же был явно возмущен гастрономической метафорой, употребленной его господином.

— Чем вы так недовольны? — расхохотался Вука. — Это всего лишь речевой оборот.

— Я буду доволен, когда мы закрепим свой успех, — огрызнулся Кромвель.

— А меня больше волнует успех на другом участке фронта, — с нажимом проговорил Хулагар.

— Хинсен, по всей вероятности, уже прибыл на место и занял позицию. Известно, что последний поезд достиг конечного пункта.

— Он-то нам и нужен, не забывайте об этом, — сказал Хулагар. — Как скоро можно ожидать их здесь?

— Возможно, уже завтра вечером. Кин наверняка будет их подгонять.

— А сам он с армией?

— Я уверен в этом, — холодно отозвался Кромвель.

— Они все заседают сейчас в сенате.

— Я не желаю слышать об этом! — прогремел Марк, гневно глядя на Винсента. — И что надо здесь этому? — Он кивнул на трясущегося раба.

— Мы с Юлием друзья, Марк, — спокойно ответил Винсент.

— Дружба между рабом и таким человеком, как вы?

— Он верный человек. И чем он хуже меня? — возразил Винсент.

— И отсюда следует, что он ничем не хуже меня? — сардонически усмехнулся консул.

— Давайте не будем обсуждать это сейчас. У нас нет времени. Выслушайте лучше Юлия.

Марк со стоном поднялся с ложа:

— Ну валяйте.

Винсента смутило то, что консул был обнажен. Похоже, весь Рим спал таким образом и находил это вполне удобным. Это был еще один обычай, который Винсент ни за что не стал бы перенимать.

— У людей, которые обслуживают помещение сената, — начал Юлий, — сегодня вечером возникли подозрения — после того, как в город забросили стрелы с этими записками. Примерно час назад мой двоюродный брат Флавий — он работает писцом — пришел ко мне и сказал, что все сенаторы тайно собрались в доме Петрония.

— Пусть собираются где хотят, — прервал его Марк.

— С ними был и Лукулл.

Тут в глазах Марка пробудился интерес.

— Продолжай.

— Флавий рассказал мне, что его другу Гарбе приказали принести вина. Сенаторы говорили с Лукуллом, но, когда вошел Гарба, они замолчали. После того как его отослали, он задержался у дверей и услышал, как Лукулл сказал, что арестует тебя и пошлет когорту легионеров, чтобы окружить русских солдат и не давать им уйти до прихода карфагенян. Марк взглянул на Винсента:

— Этому можно верить?

— Я готов поручиться за его слова головой, — сухо ответил Винсент.

— Я иду к легионерам.

— Сэр, я сомневаюсь, что они поддержат вас.

— Какие могут быть сомнения? — закричал консул. — Это моя личная гвардия!

— Они напуганы и угнетены поражением, которое потерпели на поле боя. Бомбардировка города не улучшила их душевного состояния. К тому же последние два дня люди Петрония распространяли лживые слухи, которые выглядят очень правдоподобно. Легионеры боятся, что если они окажут сопротивление карфагенянам, то их уничтожат. Поэтому предложение Кромвеля представляется им выходом из этого положения, а в устах Лукулла будет звучать тем более убедительно. Нравится вам это или нет, Марк, но в основе вашей власти лежал страх перед Тугарами. Если бы кто-нибудь осмелился восстать против вас и заведенного вами порядка, тугары поддержали бы вас и бунтовщикам пришлось бы плохо. А когда вы прогнали тугар, все это неизбежно изменилось. В системе вашего правления образовалась пустота, и теперь заговорщики стремятся заполнить ее.

— Неужели моя гвардия, мои легионеры способны предать меня? — спросил Марк неожиданно севшим голосом.

— Когда-нибудь я перескажу вам последнюю главу истории Древнего Рима, — сказал Винсент в ответ.

— Значит, все кончено, — заключил Марк безнадежным тоном.

— Нет, пока еще нет! — горячо возразил Винсент. — Я прикажу Пятому Суздальскому полку занять ваш дворец.

— А городские стены останутся без защиты?

— К черту стены! — закричал Винсент. — Сейчас самое ценное — ваша жизнь.

— Но карфагеняне ворвутся в город и своими тяжелыми орудиями сровняют его с землей. А вы все погибнете. Лучше собирайте своих людей и уходите, пока не поздно. — Он попытался улыбнуться.

— Я ценю ваш героизм, Марк, но единственным результатом нашего ухода будет то, что нам придется с боем пробиваться обратно.

— Чего ради? Я буду убит. Петроний заключит мир с Карфагеном, и вы будете вынуждены сражаться и с теми, и с другими.

— В вашем распоряжении есть армия, которая может выступить в вашу поддержку в любой момент.

— О чем вы? Какая армия?

— Рабы. Они единственные выиграют, если мерки и их союзники будут разгромлены. Освободите их, и они будут драться за вас до последнего вздоха.

— Это была ваша цель с самого начала! — вскричал Марк.

— Но мы не собирались добиваться ее таким образом. Мы надеялись, что это произойдет постепенно, мирным путем. Но теперь, я боюсь, это невозможно. Все в ваших руках, Марк. Я уверен, что судьба Рима для вас важнее вашей собственной. Карфаген — лишь дымовая завеса, за которой прячется орда Я скажу вам откровенно: если сенату удастся скинуть вас и заключить союз с Карфагеном, мы будем сражаться с ними ради ваших природных ресурсов, которые нам жизненно необходимы. Но мы слишком малочисленны, и без вашей помощи нам не одолеть врага, тем более что теперь он, как выяснилось, воюет тем же оружием. Если вы не поддержите нас, то погибнет не только Русь, но и Рим тоже, потому что мерки вряд ли потерпят, чтобы спокойно существовал народ, который почувствовал вкус свободы и научился драться нашим оружием.

— Это слишком дорогая цена, — прошептал Марк. Винсент сердито подошел к консулу и схватил его за плечи: — Черт бы вас побрал, Марк! У нас нет времени торговаться. Решайте скорее.

Ему казалось, что он взорвется от бурлившего внутри него беспокойства и нетерпения. Все было так просто и понятно, а этот человек не желал видеть очевидного.

— Вряд ли я смогу сделать это, — выдавил из себя консул.

— Сэр, тем не менее мой полк занимает ваш дворец. Боеприпасы уже доставляются сюда из наших казарм через кварталы, заселенные рабами. Юлий, распорядись, чтобы подготовили подвальное помещение под госпиталь. Наш врач объяснит вашим людям, что требуется для этого. Прямо сейчас разожгите костры. Соберите постельное белье и начинайте кипятить его. — Обернувшись, Винсент увидел в дверях Дмитрия и Бугарина:

— Выставьте стрелков в каждом окне, в дверях установите пушки. В дальнем конце двора соорудите баррикаду в качестве резервной позиции. Используйте все, что попадется под руку. Наружную стену не так-то легко разрушить, но рано или поздно это произойдет, и тогда нашим опорным пунктом станет двор. Постараемся удерживать первый этаж как можно дольше, затем будем отступать на второй. Хорошо бы поставить на втором этаже пару пушек, чтобы обстреливать двор.

— Здание прочное, стены толстые. С ходу его штурмом не возьмешь, — ухмыльнулся Бугарин.

— Приступайте.

Офицеры, отдав честь, удалились.

— Итак, вы решили сражаться до конца, — сказал Марк.

— Так я обещал нашему президенту. Будем обороняться, пока нас не выручат.

— И что вы за люди такие? — с удивлением покачал головой Юлий.

— В данный момент до смерти напуганные.

— Вы же знаете, что погибнете здесь, — произнес Марк тоном, в котором звучала безнадежность, раздражавшая Винсента.

— Я повторяю, пока что все в ваших руках, — бросил он. — Но через несколько минут у вас уже не будет выбора. Если мы продержимся до подхода наших — в чем я, впрочем, сомневаюсь, — мы передадим власть в ваши руки, но вы будете нашей марионеткой.

Марк взглянул на него, не в силах произнести ни слова.

— Все предельно просто, Марк. Я говорю вам открыто то, чего от нас требует политическая ситуация. Русь борется за существование. Нам нужно то, что есть у вас. Я всегда хотел, чтобы мы были равноправными партнерами. Но если мне придется уложить весь свой полк для спасения вашей жизни и вашей власти, то лично я считаю, что будет только справедливо потребовать за это адекватную цену. Вы потеряли свой сенат и свой легион. Мы будем править за вас.

— То есть вы будете править, — сухо уточнил Марк.

— Да на кой мне ваш Рим! — взорвался Винсент. — Я оставляю свой пост и возвращаюсь домой. Пусть кто-нибудь другой делает эту грязную работу, а я сыт ею по горло. А теперь прошу прощения, у меня есть другие дела. — Не дожидаясь ответа, он большими шагами вышел из комнаты и в коридоре столкнулся с Дмитрием.

— Ну как? — спросил тот.

— Не соглашается, чтоб ему.

— Там, на форуме, что-то назревает. Я пришел за вами.

Все еще кипя от злости, Винсент шагал по дворцу, на ходу вытаскивая револьвер и проверяя его. Подойдя к приоткрытой двери, он разглядел в предрассветном тумане приближавшуюся группу легионеров.

Гнев настолько вытеснил в нем все остальные чувства, что он, не думая об опасности, вышел прямо на мраморные ступени дворца и с вызовом посмотрел на легионеров, остановившихся при его появлении.

— Какого хрена, черт побери, вам здесь надо? — заорал он. — Вы должны быть на стенах города и защищать его!

— Война окончена, — заявил Лукулл, выступая вперед. — Мы пришли, чтобы арестовать Марка Луциллия Граку, который обвиняется в измене сенату и народу Рима. — Ты называешь сенатом свору этих грязных предателей? — рассмеялся Винсент. — А что до народа, так ему следовало бы разобраться, кому и за сколько продал их этот «сенат». Карфагенян прислала сюда орда, — повысил он голос, чтобы его слышала вся площадь. — А ваш сенат, договорившись с ними, обрекает вас на убойные ямы.

— Прочь с дорога, янки! — крикнул Лукулл, наступая на него.

Винсент демонстративно взвел курок и наставил револьвер прямо в грудь Лукулла.

— Не приближайся ни на дюйм! — проревел он страшным голосом, стараясь, чтобы он не дрогнул.

Площадь притихла. Уголком глаза Винсент заметил нескольких лучников, приготовившихся стрелять.

— Прикажи своим людям, чтобы они убрали луки, — предупредил Винсент. — Очень может быть, что они меня подстрелят, но, клянусь Богом, я успею всадить в тебя пулю!

— Приказываю тебе опустить свой меч, Лукулл! — прогремел голос позади.

Улыбка расплылась по лицу Винсента.

— Не советую вам выходить из дворца, — сказал он вполголоса Марку, продолжая держать Лукулла на мушке.

— К дьяволу ваши советы.

Винсент почувствовал, как Марк подошел к нему, задев его плечо, но по-прежнему не сводил глаз с Лукулла и его легионеров.

— Лукулл больше не командует легионом! — крикнул Марк. — Возвращайтесь на свои позиции, пока карфагеняне не взяли город!

Никто не сдвинулся с места. Над площадью нависла выжидательная тишина.

— Легион больше не подчиняется тебе! — раздался голос из задних рядов.