— Я, пожалуй, вернусь к себе на позицию. Снаружи раздалось несколько выстрелов.

— Никогда не забывай этого, Эндрю Лоренс Кин. Выиграешь ты или проиграешь, никогда не сомневайся в себе. Даже если сейчас мы проиграем и впоследствии ты усомнишься в себе, то, Mein Gott, и ты, и все, кто идет за тобой, погибнут. И этого я тебе не прощу, когда мы встретимся в другом мире.

Эндрю встал, ему внезапно захотелось крепко обнять старого друга, но он подавил этот порыв, решив, что для главнокомандующего недопустимо проявление эмоций.

Он так много хотел сказать, но взгляд Ганса остановил его. Не было нужды говорить что-либо, почти за восемь лет совместной службы они научились понимать друг друга с полувзгляда — малейший жест говорил им больше, чем слова.

— Береги себя, Ганс.

— Увидимся, когда все закончится, — ответил Ганс. Он повернулся к двери и открыл ее.

— Когда все кончится, старина, с меня выпивка, — объявил Пэт чрезмерно громким голосом.

Ганс оглянулся, по его лицу скользнула слабая улыбка.

— Ты все сделаешь отлично, сынок, — сказал он чуть слышно и вышел.

— Полковник Кин!

Эндрю со стоном открыл глаза. Молодой ординарец стоял возле его кровати, держа в руке керосиновую лампу.

— Что случилось? — Он мгновенно проснулся и сел.

— Вызывает Барни.

Мой Бог (нем.).

— В чем дело?

— Вам лучше самому посмотреть, сэр, — сказал паренек испуганно.

Эндрю поднялся, одернул смятую форму, ординарец накинул плащ ему на плечи.

В доме было зябко, огонь в печи давно погас. Два штабных офицера сидели за длинным столом и спали, уронив головы на разложенную карту.

Эндрю тихонько толкнул одного носком сапога. Парень проснулся и выпрямился.

— Виноват, сэр, задремал.

— Похоже на то, — сказал Эндрю.

Он взглянул на часы, стоящие в углу комнаты, — почти пять. Рассветет не раньше чем через полтора часа. Еще через полчаса побудка.

Выйдя из дома, он огляделся. Шадука на исходе своего пути окутывала укрепления тускло-красным светом.

— Где Барни?

— На командном посту, — ответил ординарец, указывая направление.

В воздухе чувствовался привычный запах военного лагеря: запах пота, лошадей, пищи, земли и отбросов. «Запах дома», — подумал Эндрю.

Земля была мокрой от росы. На небе сияли звезды.

Он добрался до форта и по ступеням поднялся на стену. Барни, который высматривал что-то внизу, тем не менее сразу вытянулся при его приходе. Пэт посмотрел на Эндрю виновато — он до сих пор не уехал в Суздаль.

— Простите, что побеспокоил вас, сэр, — встревожено сказал Барни, — но мне хотелось, чтобы вы это сами услышали.

Эндрю хотел было съязвить, что неплохо было бы сначала поставить в известность командира дивизии, а также старину Барри, который теперь командовал корпусом. Но потом решил промолчать, не показывая своего недовольства. Иногда сообщение по цепочке в соответствии с субординацией приводит к катастрофическим последствиям.

— Что там? — спросил он, пытаясь поплотнее завернуться в плащ — утренний холод пробирал до костей.

— Барни прав, Эндрю, — вмешался Пэт. — Послушай-ка сам.

Эндрю по-птичьи склонил голову к плечу и перегнулся через стену. Стоящие рядом замолчали.

Раздавался какой-то шорох, стук молотков, тихие голоса, едва слышные на фоне плеска волн.

— Это началось около полуночи, сэр. Послышалось несколько выстрелов, крик — похоже, кричал человек. Мы с парнями всю ночь глаз не сомкнули.

Эндрю посмотрел на восток. Небо уже начало светлеть, приобретая красивый оттенок индиго, но до рассвета было еще далеко.

— Поднимайте людей.

Через несколько секунд сигнал «к оружию» разнесся по всему форту и дальше. С дальнего берега больше не было слышно шума; солдаты, ворча и ругаясь, занимали позиции. Всех интересовало, ради чего их подняли среди ночи. Эндрю отлично знал, что по традиции мерки, как и тугары, избегают ночных атак. Но в конце концов тугары нарушили устоявшиеся правила, и для армии Эндрю это едва не кончилось очень плачевно.

Минуты, казалось, тянутся бесконечно долго. Подошел ординарец с кружкой горячего чая и бутербродом. Отпивая обжигающий напиток, Эндрю смотрел на светлеющее небо. На юго-востоке поднялась вторая луна — совсем тоненький серп месяца, всего два дня после новолуния.

Середина реки терялась в тумане. Его бледные языки наползали на укрепления, дальний берег вообще был скрыт туманом, словно пеленой. Однако что-то там изменилось. Эндрю поднял бинокль, пытаясь увидеть хоть что-нибудь, но туман и тусклый свет разгорающегося утра не позволяли рассмотреть вражеский берег как следует.

Тихо выругавшись, он допил чай и приказал ординарцу принести еще две кружки — для него самого и для Барни.

Небо продолжало светлеть, на востоке оно окрашивалось в нежно-алый цвет. Послышался вой нарг, потом грохот барабанов и звук сигнального рога. Внезапно раздалось низкое, леденящее душу завывание. Слов было не разобрать, но завывание становилось все громче.

— Молитва солнцу? — предположил Эндрю. В нем внезапно проснулся профессор, который смотрел на мир с жадным любопытством. — Мусульмане молятся на рассвете, может, и здесь то же самое?

Песня звучала, разносясь над степью, и достигла крещендо как раз в тот момент, когда над горизонтом показался край солнечного диска. Красный луч пробежал по степи.

Туман порозовел, по-прежнему укрывая дальний берег. Наконец солнце появилось целиком, и они сразу почувствовали его тепло.

— День будет теплый, — сказал Барни.

— Теперь туман быстро рассеется.

Эндрю направил бинокль на противоположный берег. На минуту в кисее тумана образовался просвет. На берегу шевелились сотни неясных теней.

— Люди? — шепнул Барни. Эндрю взглянул на него.

— Ты лучше видишь, — отозвался он. Он никак не мог решить, надо ему снимать очки или нет, когда он смотрит в бинокль или подзорную трубу.

— Я думаю, это люди, — сказал Барни.

— Не стрелять!

Зычный голос сержанта заставил Эндрю оглянуться.

Полдюжины людей — мужчин и женщин — вынырнули из тумана. Они шли по пояс в воде, махали руками и кричали.

— Что за черт? — прошептал Барни. Шестеро продолжали переходить реку, продвигаясь с ужасающей медлительностью. Эндрю снова вцепился в бинокль.

Грянул мушкетный залп, четверо беглецов упали в воду. Эндрю разглядывал их в бинокль, и хотя лица были едва видны, он явственно различал ужас, написанный на них.

Следующая пуля попала в пятого, а последний упал, когда до берега оставалось не больше нескольких метров. Несколько мерков спрыгнули с берега в воду и схватили ближайшие тела.

Солдаты открыли беспорядочный огонь, вода вокруг мерков забурлила от пуль. Один из врагов оступился, схватившись за плечо, и со стороны русских раздался радостный вопль. Двое других тащили четверых пленников, один из которых отчаянно сопротивлялся.

— Завтрак, — мрачно сказал Пэт.

Мерки исчезли в редеющем тумане вместе со своими жертвами. Солдаты продолжали стрелять, и Эндрю с раздражением посмотрел в их сторону. Офицеры успокаивали бойцов, приказывая беречь боеприпасы.

— Туман рассеивается, — прошептал кто-то. Туман вдруг исчез, словно на сцене раздернули занавес. Эндрю почувствовал, как желудок у него сжался. Со всех сторон неслись проклятия его солдат.

На дальнем берегу по всей ширине брода высилась земляная перемычка, возведенная прошлой ночью. И сейчас, в утреннем свете, были видны мелькающие лопаты — они взлетали на мгновение над земляной стеной и снова исчезали.

Однако не это привело его в ужас. Они могли копать на той стороне реки все, что угодно, если бы не одно но…

— Ублюдки, — прорычал Барни. Эндрю кивнул в знак согласия.

Широкая земляная дамба вдавалась в реку. С их стороны ее защищала деревянная стена. По дамбе сно-

вали сотни рабочих, таская корзины с землей и камнями на плечах. Добегая до конца дамбы, они высыпали камни и землю и возвращались обратно.

Рабочие были карфагенянами.

Эндрю огляделся — все смотрели на него, ожидая приказаний.

Он попросил подзорную трубу, вытянул ее из футляра и стал рассматривать вражеские позиции. На берегу стояли часовые-мерки с луками и мушкетами, нацеленными на дамбу. В любого, кто решил бы бежать, они выстрелили бы без промедления. Как раз в тот момент, когда Эндрю навел трубу на дамбу, один из рабочих отшвырнул в сторону корзину и прыгнул в реку, но тут же упал, сраженный стрелой.

Направив трубу повыше, он увидел, как по берегу тянется длинная цепочка мужчин и женщин с корзинами. Они напоминали муравьев, деловито спешащих за очередной порцией стройматериала для муравейника.

— И сколько, по-твоему, они успели построить за это время? — спросил Эндрю, не отрывая глаз от противоположного берега.

— Ярдов тридцать, а то и больше, — сказал Барни.

— Дальше по реке еще одна дамба, — сообщил один из офицеров. Эндрю повернул трубу в указанном направлении.

В паре сотен ярдов от брода начиналась другая рукотворная набережная, возле нее виднелись связанные вместе бревна и грубо сколоченные лодки, в которых были навалены огромные валуны.

Эндрю отступил на шаг назад, пытаясь обдумать увиденное.

— Так говорите, первые звуки вы услышали около полуночи?

Барни кивнул.

— Река двести пятьдесят ярдов шириной, — промолвил Эндрю. — Тридцать ярдов за шесть или, может быть, за восемь часов. — К завтрашнему утру они могут добраться уже до середины.

— Чем больше они засыпают реку, тем уже она становится и тем быстрее ее течение, — успокаивающе произнес Пэт. — Вскоре они дойдут до такого места, где течение будет сносить этот мусор быстрее, чем они его насыпают.

— Для этого и предназначены бревна с валунами, — махнул рукой Эндрю.

— Господи, это же сколько надо было потратить сил, чтобы дотащить все сюда с гор!

— У них же есть рабы, — холодно отозвался Барни.

— Они будут делать насыпь, пока она держится, потом затопят бревна с камнями и примутся возводить дамбу дальше!

— Они могут перекрыть реку и ниже по течению, — обеспокоено сказал Барни. — Если дамба простоит пару дней, все наши укрепления окажутся обнажены.

— Черт побери! — воскликнул Эндрю, вновь поднимая к глазам бинокль.

— Все очень просто, за исключением одного, — тихо пробормотал Пэт.

Эндрю опустил бинокль и взглянул на него.

— Вам придется убивать их.

Ирландец достал из кармана плитку табака, отломил кусок и засунул себе в рот.

Эндрю тоже отломил кусок и начал медленно жевать. Он снова оглядел вражеские позиции и рабов, снующих по склону холма.

— Это карфагеняне, — наконец произнес он. — И они — пленники этих дьяволов.

— Они работают на врага, — отозвался Пэт. — Или мы, или они.

Эндрю посмотрел на побледневшего Барни.

— Мистер Барни.

— Сэр?

— Прикажите батареям открыть огонь. Сначала картечью, потом снарядами покрупнее.

Артиллеристы стояли молча, глядя на Эндрю.

— Выполняйте! — закричал он. — Иначе мерки будут на наших позициях!

Офицеры разошлись. Слабыми голосами они отдавали команды орудийным расчетам.

Рявкнула первая пушка. Эндрю поднял бинокль. Раздались еще выстрелы. Послышались крики раненых и умирающих, люди попадали в воду. На дамбе началась паника: пленники бросали свои корзины и бежали на берег.

С противоположного берега тоже раздались выстрелы, сметая в реку оставшихся в живых. Теперь они оказались под перекрестным огнем.

— Черт бы забрал их души в пекло! — завопил Пэт, потрясая сжатыми кулаками.

Вся дамба была усыпана телами. Эндрю молча смотрел, молясь про себя, чтобы не было продолжения, но почему-то он знал, что это еще не конец. Из-за прикрытия показались мерки, на головы пленников обрушились удары хлыстов, и несчастные вновь побежали на край дамбы выбрасывать содержимое своих корзин. Несколько снарядов обрушилось на дамбу, убив одного из мерков. Через несколько минут появился другой, и работа возобновилась.

Но и опустошив корзины, пленники не могли уйти в укрытие. Мерки тотчас посылали их обратно. На место убитых приходили новые, платя жизнью за корзину камней или земли.

Тела убитых стали всплывать возле укреплений врага. Мерки подбирали трупы. Один из них взмахнул мечом и отрубил у тела руку, а потом издевательски помахал ею защитникам форта.

— Кровавые ублюдки! — неистовствовал Пэт. — Мы поставляем им пищу!

Не сдержавшись, Пэт выхватил винтовку у одного из солдат и, прицелившись, выстрелил. Враг мгновенно спрятался за укрытие.

— Глаз у меня уже не тот, что прежде. Эндрю отвернулся от методичного убиения пленных рабов.

— Прикажи прекратить обстрел. Батареям вести прицельный огонь, это замедлит работу. Вызови лучших стрелков, пусть охотятся на часовых и охранников. В рабов не стрелять.

— А что будет ночью? — спросил Барни.

— Пристреляйте пушки и отметьте места, где должен быть ствол, флажками. Тогда можно будет стрелять в темноте, — предложил Пэт. — К тому времени, как они подберутся поближе, картечь будет сыпаться им на головы беспрерывно.

Отдав подзорную трубу ординарцу, Эндрю спустился со стены и направился в штаб-квартиру.

— Осторожнее… Еще немного влево!

Дрожа от нетерпения, Чак Фергюсон, пятясь, вышел из ангара. Он следил за тем, как его команда выводила на улицу аэростат, ухватившись за боковые веревки. Корзина для пилотов, привешенная снизу, передвигалась при помощи тележки на колесах.

Он уже видел главную ошибку в своих планах. В будущем надо будет устроить на крыше ангара люк, отодвигающийся в сторону, и воздушный шар сам окажется на улице. Дул легкий ветерок, но и его было вполне достаточно, чтобы вся команда боялась, как бы не поцарапать или, еще хуже, не порвать драгоценный шелк оболочки.

Джек беспокойно шагал рядом с тележкой, Федор шел возле него, следя за тем, чтобы пропеллер не коснулся земли. Когда наконец хвост аэростата оказался снаружи, Чак с облегчением вздохнул. Все было в порядке.

Впервые он видел свое детище при свете дня. Чак отступил на шаг г присмотрелся. Вроде бы линии были симметричны, но трудно сказать точно. Рама казалась достаточно прочной, но как она будет выдержи-

вать нагрузки в полете — неизвестно. Чак против воли был вынужден признать, что его творение придется доводить до совершенства методом проб и ошибок. Но в данном случае его ошибка окажется фатальной для того, кто поднимется в воздух.

— Хорошо, Федор, поднимай!

Тот махнул рукой в знак того, что понял указание, и, наклонившись к котлу, чиркнул спичкой. Все затаили дыхание, в том числе и Джек, который уверял всех, что водород легче воздуха и даже в случае утечки станет подниматься вверх.

Чак терпеливо ждал, пока нагреется котел, он ходил вокруг, проверяя среднюю емкость для газа, которую скоро заполнит горячий воздух. Шелк, свободно свисавший с каркаса стал натягиваться.

— Нагревается! — завопил Джек.

Чак взглянул на сторожевую башню. Наверху ветер слегка раздувал знамя. Наблюдатель на башне помахал, показывая, что поблизости не видно воздушных кораблей мерков.

Чак поспешил к Джеку.

Джек встал на деревянную раму, на которую опирался двигатель, и потянул за веревку, удерживающую корзину. Когда он отпустил веревку, шар снова устремился вверх.

— Баланс отличный. Через пару минут можно будет взлетать.

Чак посмотрел Джеку в глаза:

— Боишься?

Джек попытался выдавить из себя улыбку:

— Если честно, я бы сходил в туалет, прежде чем подниматься.

— Давай еще раз все проверим, — предложил Чак. Он забрался на сиденье первого пилота, и аэростат слегка накренился. Передвинув рычаг вправо и влево, Чак посмотрел, как работает рулевое управление. Подергав Другой рычаг, он удовлетворенно кивнул. — Все отлично, Джек. Забирайся. Петраччи влез на переднее сиденье, а Чак перебрался на корму, поближе к двигателю. Федор посмотрел на него с подозрением.

— Просто еще разок проверю, — успокоил его Чак. Он принялся внимательно осматривать двигатель, подачу топлива, бак с горючим. Потом повернул рукоять — цилиндры стали медленно двигаться, в первый раз проворачивая ведущее колесо.

Все еще сидя в кабине, Чак посмотрел вверх. Над головой его была выхлопная труба, по которой поднималась тоненькая струйка горячего воздуха.

— Все в порядке, — объявил Чак.

Джек наклонился со своего места и посмотрел на землю в паре футов от него.

— Сейчас начнем подниматься.

— Федор, дай-ка мне бутылку водки. Механик вытащил из кармана широкой рубахи бутыль и передал ее Чаку.

Перегнувшись через край корзины, тот поднял бутылку повыше и ударил ею по раме двигателя.

— Окрещаю тебя «Летящее облако»! — выкрикнул он. — А теперь, Джек, полный вперед!

— Нельзя! Полковник приказал… — завопил встревоженный Федор.

— Плевать мне на дурацкие приказы! Я полечу! И прежде чем Федор успел остановить его, Чак открыл вентиль.

В считанные секунды горячий воздух наполнил мешок, и люди, работавшие над проектом Фергюсона в течение нескольких месяцев, радостно закричали. Нос корабля начал подниматься.

В первые секунды Чак наслаждался победой, но вскоре радость сменилась паникой — нос корабля задрался вверх, а корма по-прежнему оставалась внизу.

— Вниз, Джек!

Петраччи оглянулся через плечо, в глазах у него застыл ужас. Он передвинул рукоять, и нос корабля стал плавно снижаться, а хвост — подниматься. Одно-

временно «Летящее облако» начало двигаться вперед, поперек узкой просеки в лесу.

— Лево руля!

— Черт возьми! Кто здесь пилот — я или ты? -заорал перепуганный Джек. — Я знаю, что делаю!

Нос корабля принял горизонтальное положение и стал опускаться, а сам корабль одновременно начал поворачиваться. Джек снова потянул на себя руль высоты, но еще пару томительных секунд нос «Летящего облака» продолжал опускаться. Наконец он застыл, поколебался и снова полез вверх. Спасло их только то, что они уже поднялись футов на двадцать и теперь не опасались врезаться во что-нибудь.

— Он плохо слушается руля! — закричал Чак, стараясь перекричать рев двигателя и пропеллера. — Опускай его прежде, чем выравнивать высоту.

Джек кивнул, корабль продолжал раскачиваться и направился прямо к огромному ангару.

— Дерьмо!

Нос корабля снова нацелился в небо, и тут Чак вспомнил еще об одной очень важной вещи. Если только он вернется на землю, то обязательно прикрепит к сиденьям ремни безопасности, чтобы никто не свалился. Съехав на самый краешек сиденья, он изо всех сил вцепился в него, глядя на неуклонно приближающийся ангар. Корабль продолжал подниматься, пропеллер жужжал, толпа внизу замолкла — все смотрели, сумеет ли пилот избежать столкновения с ангаром. Но корзина аэростата лишь скользнула по крыше, и «Летящее облако» устремилось в небо. Зрители приветствовали этот маневр криками бурного восторга.

Высокие деревья оказались внизу, а они все поднимались. Постепенно Джек выровнял нос и корму и оглянулся на Чака, который смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова.

— Надо просто немного приспособиться, — сказал он. Чак вынул из нагрудного кармана фляжку и протянул ее отважному пилоту. Джек глотнул и слабо улыбнулся.

— Ты же знаешь, я терпеть не могу подниматься в воздух, — объяснил он шепотом.

— Но ты единственный умеешь это делать, — отозвался Чак, стараясь, чтобы дрожь в его голосе была не так заметна.

Он взял фляжку и залпом выпил оставшуюся водку. Потом откинулся на спинку сиденья, чтобы унять сердцебиение. Только теперь он смог оглядеться.

Это было прекрасно.

Он уже видел вдали Испанию, а за ее пределами — маленький, словно игрушечный поезд, который пересекал реку Сангрос. Воздух стал холоднее, на востоке в небе стояло солнце. Чак видел место, где холмы, покрытые деревьями, переходили в степь.

Снизу раздались крики, едва слышные из-за расстояния. Прямо под ними проплывал пороховой завод. Все рабочие высыпали во двор и показывали на корабль. Теперь не только мерки могли летать.

— Какая высота? — спросил Чак.

— Пять, может, шесть сотен футов.

— Поверни корабль на север.

Джек кивнул и принялся выполнять приказание. Корабль несколько минут раскачивался из стороны в сторону, пока Джек наконец не понял, что малейшего прикосновения к рулю вполне достаточно для того, чтобы повернуть куда нужно.

Чак проверял, насколько велика амплитуда колебаний носа и кормы, пока Джек устанавливал курс.

— У нас два способа подъема и спуска! — крикнул Чак. — Думаю, в этом мы легко обставим мерков.

Двигатель работал великолепно, хотя периодически Чак проверял его. Однажды во время проверки он проработал шесть часов подряд, и теперь ему стало интересно, смогут пи они вернуться, если на этот раз он откажет.

Становилось все холоднее, хотя, возможно, в этом был виноват ветер, порывы которого то и дело заставляли его ежиться. Этого, он тоже не предусмотрел и теперь, дрожа от холода, проклинал свою непредусмотрительность.

Корабль слегка содрогнулся, и Чак почувствовал, как у него свело желудок.

— Это ветер, — с притворным спокойствием объяснил Джек, однако лицо его заметно побледнело.

— С тобой все в порядке?

Джек с трудом сглотнул, но ничего не ответил.

— Наверное, нам стоит вернуться.

Лицо Джека выразило явное облегчение, и с гораздо большим мастерством, чем то, которое он демонстрировал еще полчаса назад, он повернул корабль.

— Мы очень высоко! — крикнул он. — Может, две тысячи футов или еще больше.

Чак потрясено посмотрел вниз.

Он чувствовал себя Богом. Далеко на юге он видел голубоватую полосу Внутреннего моря, на западе дымили два паровоза, таща за собой тяжелые составы. На север к гнездовьям летела вереница птиц, они недоуменно обогнули неуклюжее создание, которое оказалось в воздухе вместе с ними. Чак расхохотался, как ребенок.

— Давай еще немного спустимся! — крикнул Джек. Вспомнив о свой задаче, Чак открыл клапан и стал следить, как изменяется поступление горячего воздуха в среднюю емкость.

Нос корабля слегка опустился, снова налетел порыв ветра. Через плечо Джека Чак увидел крохотную поляну, на которую им предстояло приземляться, и суетящихся на ней людей, похожих на муравьев.

— По-моему, мы снижаемся слишком быстро! -крикнул Чак, и не успел Джек ему ответить, как он закрыл вентиль. Но корабль продолжал падать.

Джек пытался выровнять нос корабля, но падение по-прежнему не замедлялось. Чак в панике понял, что выпустил почти весь теплый воздух, и теперь потребуется несколько долгих минут, чтобы снова набрать его в емкость.

— Подними его!

Но корабль все еще падал, даже несмотря на то что его нос задирался все выше и выше. Чак смотрел на Джека. Тот вцепился в рули управления с такой силой, что костяшки побелели.

Верхушки деревьев становились все ближе. Чак почувствовал, что сердце у него ушло в пятки — деревья стремительно приближались, грозя проткнуть корабль и незадачливых воздухоплавателей насквозь. До них оставалось не более полудюжины футов.

Хвост наконец тоже пошел вверх, и корабль, хотя и с креном на нос, замедлил падение. Пропеллер вращался, горячий воздух снова стал наполнять емкость. До земли оставался десяток футов, люди уже бежали, чтобы схватить болтающиеся по сторонам корабля тросы.

— Глуши двигатель! — завопил Джек.

Чак повиновался. Джек передвинул руль высоты в крайнее положение. Десяток рабочих, ухватившись за тросы, помогли кораблю медленно опуститься на землю.

— Думаю, нам надо немного попрактиковаться, — прошептал Чак.

— Это еще ничего, — отозвался Джек, ступая на землю под восторженные крики рабочих. Он огляделся, принимая приветствия со слабой улыбкой на устах, наклонился вперед, и его вырвало.

Чувствуя дрожь в коленях, Чак вылез из корзины и виновато посмотрел на Федора, которого он одурачил, отправившись вместо него в этот первый полет.

— Массовое производство аэростатов и подготовка пилотов начинаются прямо сегодня, — объявил Чак.

Не в силах идти, Чак опустился на землю. Он сделал это, он летал, как птица! Унизительная дрожь в коленях вскоре прошла. Он смотрел на корабль и думал о том, что он сделал правильно, а что надлежит еще исправить.

Надо отрегулировать набор высоты и скорость пропеллера и продумать, как устранить эти колебания при спуске и подъеме. И вот еще что…

Улыбнувшись, он обратился к Федору: — Принеси-ка пару кожаных ремней.

Механик мрачно посмотрел на Чака.

— Ну давай же! Неужели так трудно пойти и принести ремни! Черт побери, я вовсе не собираюсь свалиться с этого дурацкого сиденья! Через десять минут мы полетим снова.

Федор радостно улыбнулся и опрометью бросился в ангар. Джек с мукой во взоре посмотрел на него.

— Ничего, Джек. Через полчаса мы спустимся, и снова будет твоя очередь.

— Ну что мне стоило промолчать об этом проклятом водороде! — жалобно простонал Джек. — Сидел бы себе спокойненько на земле!

— Черт возьми, ты у нас — мастер-пилот, — польстил ему Чак. — Кстати, если Эндрю услышит о том, что я летал, он с меня шкуру сдерет, так что лучше молчать об этом эпизоде. А ты скоро отправишься на поле битвы, тебе повезло.

Джек попытался улыбнуться, но не слишком преуспел в этом. Что и говорить, он не был создан для воздушной стихии.

Все прошло очень легко. Они находились в лесу почти целый месяц, отправив лошадей в лагерь. Они разыскивали провод, по которому скот переговаривался между собой.

Когда они нашли его, пришлось дожидаться, чтобы по небу проплыла одна из летающих машин с голубым флажком — это был знак выступить ночью.

На первый пост они обрушились совершенно внезапно. Быстро убив большую часть скота, они наконец-то смогли вознаградить себя за голодную жизнь в лесу. Как же приятно вонзить зубы в свежее мясо после сухих пайков!

Неожиданно защелкала машина. Тугарин обернулся и, утерев рот рукавом, подошел к перепуганному пленному, знаком приказав ему выполнить свою задачу.

— Я тоже знаю щелкающие слова, — прорычал тугарин на едва понятном русском. — Ответишь неправильно, и с тобой будет то же самое, что и с ними. — Громко расхохотавшись, он потряс ногой, оторванной у одного из скотов и уже зажаренной.

Пленник, захваченный в прошлом году на станции Кеннебек, кивнул. Когда-то он думал, что сможет сопротивляться, что во время передачи он пошлет предупреждающий сигнал, сообщит, что наблюдательный пост на правом фланге теперь в руках врага. Сейчас он чувствовал, что ничего этого не сделает. Он мог лишь дрожать, глядя на усмешку тугарина.

Он отстучал сигнал «все в порядке» и, всхлипывая, откинулся на спину стула. Тугары вокруг него хохотали.

— Странно.

Посыльный, сдерживая зевок, посмотрел на телеграфиста.

— Что странно?

— Сигнал не такой, как обычно. Евгений всегда отвечал иначе.

— Уже поздно, Станислав, он устал, — ответил посыльный, потягиваясь, и спросил, не налить ли оператору чашку чая.

Станислав взял чашку и устроился на стуле поудобнее.

— Такое ощущение, что сигнал послал кто-то другой. — Кто?

— Не знаю, — ответил Станислав и подул на чай, чтобы охладить его.

— Думаешь, надо переспросить?

Станислав посидел минуту, задумчиво рассматривая потолок и прислушиваясь к тиканью часов.

— Хочешь меда?

Он посмотрел на посыльного, который залез в рюкзак и достал оттуда небольшой глиняный кувшинчик.

— Уже несколько месяцев его не пробовал. Посыльный добавил мед в чай телеграфиста, и тот расплылся в благодарной улыбке. Выпив чай, он снова стал слушать, как отсчитывают время часы. Вскоре он провалился в безмятежный сон.