Старая женщина уселась в кресло с высокой спинкой, грязные седые волосы рассыпались по ее покрытому бородавками морщинистому лицу. Длинный шишковатый нос свисал до самого подбородка, а между ними змеилась тонкая ниточка рта. Поблескивавшие глазки были простыми щелками под кустистыми седыми бровями.
      - Злыдня! - простонал Лахлан. - И хобгоблины вдобавок. Везет же мне!
      Изолт ничего не сказала, она незаметно попробовала веревку на прочность и внимательно окинула взглядом каждый предмет в маленькой комнате. Потолка не было, и были ясно видны все перекладины и настил остроконечной крыши над ними. На перекладинах болтались повешенные сушиться травы, наполняя воздух дурманящим ароматом. У одной из стен стояла кровать, аккуратно застеленная домоткаными одеялами.
      Вокруг старухи сгрудились три существа, которые повалили Изолт и Лахлана на землю. Это были маленькие и толстые создания, с темной кожей и волосами, выпученными глазами и толстыми пальцами, напоминающими корни, которые заканчивались тупыми когтями. Изолт попыталась вспомнить все, что читала о злыднях и хобгоблинах.
      - Зачем вы сюда явились? Чего хотите? - спросил брюзгливый старый голос.
      - Мы всего лишь осматривали окрестности, - сказал Лахлан. - Лучше отпусти нас. Они скоро придут нас искать.
      - Они? Они? Кто такие эти они?
      - Солдаты.
      Она зашипела.
      - Солдаты! Значит, мы убьем вас прямо сейчас, пока они не пришли. Один из хобгоблинов рванулся вперед, и Изолт увидела, что в руке он сжимал огромный меч. Несмотря на то что он был длиннее, чем его хозяин, тот без труда поднимал его. Изолт узнала один из двух обоюдоострых палашей, которые были у Красных Стражей.
      - Нет! - воскликнула она.. - Мы не друзья солдатам. Мы не причиним вам вреда.
      - Да, а сами приходите, выглядывая и вынюхивая, и угрожаете нам своими мерзкими стрелами...
      - Мы не хотели, - сказала Изолт. - Мы просто хотели посмотреть, куда идет эта тропинка. Мы не знали, что здесь ваш дом. Простите нас и отпустите, а мы обещаем, что тоже оставим вас в покое.
      - Ну да, обещания, обещания, вы, люди, вечно только и делаете, что раздаете обещания. Знаем мы, сколько стоят ваши обещания!
      Тот хобгоблин, что стоял с палашом, злобно захихикал и угрожающе замахнулся. Старуха еле заметным жестом остановила его. Приободренная, Изолт мягко продолжила:
      - Правда, мы не желаем вам зла, и нам действительно очень жаль, что мы потревожили вас.
      Старая женщина хрипло расхохоталась.
      - Да уж, думаю, вам действительно жаль.
      - Вы должны отпустить нас. Вам же будет хуже, - вмешался в разговор Лахлан. - Я - Прионнса Лахлан Мак-Кьюинн. Если вы хоть пальцем нас тронете, то пожалеете об этом.
      Это имя явно произвело на старуху впечатление. Она подняла глаза, и на миг ее силуэт как будто расплылся. Лахлан продолжил.
      - Эйдан Мак-Кьюинн был моим предком. Я его прямой потомок. Вы же знаете, его зовут другом всех волшебных существ. Именно Белочубый составил Пакт о Мире и позаботился о том, чтобы все волшебные существа могли жить спокойно и без страха.
      - Да уж, знаю я вашего Эйдана Мак-Кьюинна. Грош цена его обещаниям. Он говорил, что волшебных существ никогда больше не будут преследовать и обижать. Он говорил, что все мы сможем жить свободно.
      - Его обещания были искренними, - пылко сказал Лахлан. - Я его потомок и обещаю, что Пакт Эйдана снова вступит в действие. Это не Мак-Кьюинны начали травить вас, это была...
      - Ложь, ложь! Это Мак-Кьюинны подписали Указ о Волшебных Существах, это из-за Мак-Кьюиннов меня выгнали из дома! Это Мак-Кьюинны травили всех бедняжек, вроде моих хобгоблинов, жгли их, топили или использовали для своих забав. Ты лжешь!
      - Но он не виноват, Джаспер не виноват! Его околдовали, навели злые чары.
      Изолт впервые слышала, чтобы он защищал своего брата. Глаза старухи в складках сморщенных век блеснули.
      - Ты лжешь, как и все люди, лжешь и лжешь.
      - Моя тетка, Мегэн Ник-Кьюинн, будет искать нас! Если вы причините нам какой-нибудь вред, она рассердится!
      - Мегэн Ник-Кьюинн мертва! - огрызнулась злыдня. - Теперь я знаю, что вы гнусные лжецы, как и все люди! Мегэн Повелительница Зверей жила еще до того, как я родилась, думаете, я этого не знаю? Если бы Мегэн была жива, она никогда не разрешила бы Мак-Кьюинну так обойтись с нами! Вы считаете, что сможете провести меня вашими россказнями, но я умная и хитрая, я знаю, что вы говорите неправду. - Она выскочила из комнаты, на ходу махнув хобгоблинам узловатой рукой. - Пойдемте, мои крошки, вы мне нужны. Мы убьем их и зароем тела глубоко-глубоко в землю, и никто не узнает, что они были здесь!
      Изолт и Лахлан остались в одиночестве. Тревожное ожидание своей участи усугубилось доносившимися до них непонятными звуками. Создавалось впечатление, что кто-то рыл землю. Их руки встретились и пальцы с силой переплелись.
      - Прости, Изолт. Ты была права. Нам не стоило рисковать.
      - Это моя вина, - горько сказала Изолт. - Я должна была предвидеть это.
      - Почему это вдруг твоя вина? - рассердился Лахлан. - Вечно ты берешь все на себя. Это я хотел пойти и посмотреть...
      - Я - Шрамолицая Воительница.
      - Если ты, Изолт, еще раз это скажешь, клянусь, я придушу тебя!
      - Можно подумать, что ты сумеешь! - насмешливо отозвалась она.
      Он оттолкнул ее пальцы, как будто они ужалили его. За тонкими стенами послышался такой звук, как будто кто-то затачивал что-то железное. Изолт инстинктивно снова схватила его за руку - она была теплой и сильной; Лахлан мгновенно сжал ее ладонь.
      - Как ты думаешь, скоро Мегэн нас хватится?
      - Через несколько часов. Она просто подумает, что мы еще гуляем. Мы же всегда возвращаемся поздно. - Он заколебался, потом сказал: - Изолт...
      - Что?
      - Да так, ничего.
      Какой-то миг они стояли молча, так и не разнимая рук, потом он налег на веревки, пытаясь повернуться к ней. Она извернулась в своих путах так, чтобы попытаться увидеть его лицо. Его губы коснулись ее щеки, потом скользнули по ней вниз. Не замечая боли в выкрученных плечах, она еще чуть-чуть подалась вперед, их губы встретились - и замерли. Поза была неудобной, руки и плечи мгновенно ответили пульсирующей болью, и им пришлось вернуться в прежнее положение. Они молча склонились друг к другу, и ее щека прижалась к перьям его крыла.
      - Мы должны бежать, - сказал он. - Дай подумать...
      - Они не забрали у меня мой пояс с оружием, - прошептала она. Кинжал... если бы нам удалось вытащить его из ножен, мы могли бы перерезать веревки. Попробуешь дотянуться?
      Он поцеловал ее снова, и на этот раз поцелуй был долгим и неторопливым. Когда он наконец оторвался от ее губ, Изолт вся дрожала. Она почувствовала его пальцы на своей талии и передвинула пояс так, чтобы он мог дотянуться до него.
      - Я нащупал рукоятку. Как мне ее?.. А, понял.
      - Не урони! - прошептала она. - Осторожно.
      Лахлан наконец, вытащил нож и принялся ожесточенно пилить веревку. Его руки были связаны так туго, что он едва мог передвигать лезвие, но постепенно, по мере того, как одна часть за другой оказывались перерезанными, давление ослабло.
      - Дело пошло, - пробормотал он, замычав от напряжения.
      Дверь приоткрылась, впустив внутрь луч света. Они оба замерли, пытаясь загородить кинжал. Изолт, привязанная лицом к очагу, изогнулась, пытаясь оглянуться, и почувствовала дрожь Лахлана. На пороге стояли хобгоблины один с палашом в руке, два других с только что наточенными ножом и топором. Изолт насторожилась - только бы Лахлану удалось перерезать веревки!
      Хобгоблины заплясали вокруг, их широкие плоские ноги зашлепали по грязному деревянному полу. Лахлан отпрянул, прижавшись к столбу, когда кончик палаша просвистел в нескольких дюймах от его груди. Хобгоблины что-то распевали на своем гортанном языке, время от времени громко выкрикивая какую-нибудь фразу. Отчаянно оглядывая комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы им помочь, Изолт думала:
      Как странно. Мегэн всегда говорила, что хобгоблины - миролюбивые существа. Я думала, что именно поэтому их осталось так мало...
      Когда на пороге показалась старуха, мозг Изолт заработал с лихорадочной скоростью. Она вспомнила иллюзорных змей и пламя, валуны в огороде, чистоту и опрятность маленького домика. Злыдни были известны своей неряшливостью и неопрятностью, а также исключительной злобностью. Стала бы злыдня называть хобгоблинов "бедняжками"? Могла ли ее хижина быть такой чистенькой, а сад настолько ухоженным? И, если Изолт не ошибалась, умением наводить иллюзии обладали не злыдни, а корриганы.
      В тот самый миг, когда песнопения хобгоблинов достигли крещендо, а старая согбенная женщина подняла сморщенную руку, чтобы отдать приказ, Изолт воскликнула:
      - Нет! Пожалуйста, госпожа, вы должны нас выслушать! Мы ваши друзья! Мы на самом деле путешествуем вместе с Мегэн Повелительницей Зверей. Лахлан ее пра-пра-правнучатый племянник, и мы все боремся за то, чтобы свергнуть злую Банри, околдовавшую Ри и заставившую его начать гонения на ведьм и волшебных существ. Если вы убьете Лахлана, то убьете последнюю надежду Эйлианана! Пожалуйста, послушайте нас!
      - Чтобы вы смогли наплести мне новых небылиц?
      - Позвольте нам доказать вам, кто мы такие! Он действительно Лахлан Мак-Кьюинн - разве вы не видите, что на нем тартан Мак-Кьюиннов? И его брошь. Лахлан, покажи ей свою брошь. Я знаю, что вы не та, кем кажетесь. Я знаю, что вы не злыдня. Я понимаю, что вы считаете нас заодно с солдатами, которые жгли и вырубали лес и выгнали вас сюда. Но мы не имеем с ними ничего общего, правда!
      Старуха быстро пересекла комнату и схватила Лахлана за черные кудри, оттянув его голову назад. Она внимательно посмотрела на него, заметив белую прядь над бровью и сине-зеленый тартан, потом своим длинным узловатым пальцем щелкнула по броши, скалывавшей его плед, на которой виднелся герб в виде вставшего на дыбы оленя.
      - Так значит, - прошипела она, - он все-таки Мак-Кьюинн. - Она засмеялась неприятным смехом. - Несомненно, я получу за тебя отличный выкуп.
      - Только не от Ри и Банри, - горько усмехнулся Лахлан. - Если ты убьешь меня, это будет именно то, чего они хотят. Они охотятся за мной уже многие годы!
      Она заколебалась, явно не зная, что же ей предпринять.
      - Если вы освободите нас, мы отведем всех вас к Мегэн Повелительнице Зверей, и вы увидите, что она все еще жива, - попыталась убедить ее Изолт. Я знаю, что она будет очень рада встретить корриганку.
      Жуткая старуха зашипела и отпрянула.
      - Я знаю, что ты не злыдня, - сказала Изолт все тем же негромким вкрадчивым голосом. - Ты настоящая мастерица иллюзий. Тебе удалось обвести нас вокруг пальца! Я - Шрамолицая Воительница. Никому и никогда не удавалось победить меня, но ты с твоим умом и смекалкой положила нас на обе лопатки.
      - Но убив нас, ты ничего не выиграешь, - решительно вступил Лахлан. Мы ничем не угрожаем тебе. Мы боремся за то, чтобы вернуть славное время Мак-Кьюиннов, когда люди и волшебные существа жили в мире. Убей меня - и дни, когда ты могла свободно перемещаться по стране, никогда не вернутся. Оставь меня в живых, - и клянусь, что, когда я стану Ри, я возвращу Пакт о Мире.
      Очертания злыдни внезапно расплылись и изменились. На ее месте стояла прекрасная молодая женщина с водопадом роскошных белокурых волос. Одетая в ниспадающее лазурно-голубое платье, перевязанное под грудью малиновой лентой, она плавной походкой двинулась к Лахлану и обвила руками его шею.
      - Значит, ты хочешь стать Ри, - мелодичным голосом сказала он. - Если ты поклянешься, что я стану твоей банри, я отпущу тебя. Видишь, я могу быть красивой, если захочу. Я могу быть тем, чем тебе будет угодно. Я стану твоей банри и буду править вместе с тобой.
      Корриганка прижалась к Лахлану всем своим упругим молодым телом и притянула его голову к своей. До Изолт донесся звук поцелуя. Ее пронзила жестокая боль, ошеломив ее своей силой. Она почувствовала, как Лахлан вжался в столб, его крепко связанные руки дрожали. Она закрыла глаза.
      Лахлан сипло сказал:
      - Я не могу. Прости, но я не могу ни жениться на тебе, ни сделать тебя моей банри. Я солгал бы тебе, сказав, что сделаю это.
      - Я что, недостаточно красива для тебя? - усмехнулась корриганка, снова целуя его, напористо и страстно. Изолт почувствовала, как она задрала его килт и принялась ласкать юношу, и ее обожгла волна ярости. Она страшно пожалела, что у нее связаны руки и она не может хорошенько отлупить эту нахальную красотку с ее прислужничками-хобгоблинами и освободить их обоих.
      Лахлан как-то ухитрился отстраниться от корриганки.
      - Это бесполезно, - сказал он низким и хриплым голосом. - Я не могу любить тебя и жениться на тебе. Я сделаю для тебя все, что смогу, но это не в моих силах.
      - Отчего же? - спросила она, удивив Изолт спокойствием своего голоса.
      - Мой брат женился под воздействием чар. Банри приворожила его и навлекла на него беду. Я не допущу, чтобы то же самое произошло со мной.
      Корриганка с неожиданной яростью сильно ударила его по губам.
      - Ты понимаешь, что я убью тебя? Вы оба умрете!
      Изолт почувствовала, как пальцы Лахлана сжали ее пальцы и вложили в них кинжал. Она начала отчаянно пилить веревки, прикрытая от корриганки крылом Лахлана.
      - Вовсе необязательно соблазнять меня, чтобы заручиться моей помощью, сказал Лахлан, и его голос был голосом Ри, властным и решительным. - Я поклялся оберегать и защищать народ Эйлианана. Если ты отпустишь нас, я клянусь не рассказывать никому о том, что ты живешь здесь. Потом, когда я стану Ри, я пошлю тебе такой выкуп, какой ты пожелаешь. Золото, драгоценные камни...
      Она топнула ногой.
      - Да не нужно мне твое золото, - прошипела она. - Почему ты не поддаешься мне? Я всегда покоряла мужчин своей красотой... Не понимаю.
      - Ты действительно не понимаешь, - сказал Лахлан горько. - Красота - не ключ к моему сердцу. Майя была настоящей красавицей, но ее сердце было полно коварства и злобы. Все красивые женщины, которых я знал, предали меня. Верно говорят тирсолерские жрецы: красота таит за собой порочность и лживость.
      На миг воцарилось молчание. Почувствовав, что веревки начали поддаваться, Изолт рискнула оглянуться. Хобгоблины сгрудились у ног корриганки, а она стояла, опустив задумчивое лицо вниз. Потом внезапно ее силуэт снова расплылся и, к изумлению Изолт, на том месте, где только что стояла белокурая красавица, она увидела себя.
      Одетая в замызганные штаны и белую рубаху, корриганка была как две капли воды похожа на Изолт, с ее буйными огненно-рыжими кудрями, ярко-голубыми глазами и теплой кожей, усыпанной бессчетными веснушками. Она услышала, как Лахлан негромко ахнул, и корриганка опять прижалась к нему, целуя его и гладя его мускулистые руки.
      - Видишь, я могу быть тем, кем тебе будет угодно, - прошептала она голосом Изолт. - Если тебе нужна эта девчонка, я буду ею для тебя.
      Лахлан снова покачал головой, и его крылья беспокойно шевельнулись под тугими веревками.
      - Даже если ты и будешь выглядеть как она, - сказал он мягко, - ты никогда не сможешь стать ею.
      В тот самый миг веревки, наконец, разлетелись, и Изолт чуть не упала на колени. Лахлан, пошатнувшись, шагнул вперед; потом, сообразив, что они свободны, попытался схватить корриганку. Та немедленно превратилась в мышь и проворно бросилась прочь. Хобгоблины разом бросились вперед, схватив Лахлана, который еще нетвердо держался на ногах.
      Изолт молнией метнулась вперед и поймала мышь за хвост. Мышь мгновенно превратилась в песчаного скорпиона, но Изолт не разжала руки, она не боялась ядовитого хвоста, извивающегося в опасной близости от ее ладони. Девушка чувствовала, что держит бородавчатую ногу, несмотря на то, что Лахлан кричал, чтобы она немедленно отпустила скорпиона.
      - Ты погибнешь, если он ужалит тебя, - отчаянно закричал он. - Леаннан, отпусти его!
      Хотя это ласковое обращение и взволновало ее, она так и не разжала рук. Песчаный скорпион превратился в гадюку, потом в орла с убийственно острым клювом, потом в поджарого рычащего шедоухаунда. Вся в синяках и ссадинах, Изолт не разжала рук и тогда, когда вокруг начала биться посуда и летать мебель и даже стены дома задрожали, как будто были готовы вот-вот на них обрушиться. Она знала, что все это лишь иллюзия и корриганка может сбежать от них только в том случае, если она отпустит ее. В конце концов, обессиленная, корриганка обрела свой естественный облик и без сил опустилась на пол, так и не вырвав ногу из стальных пальцев Изолт.
      Она была маленькой и плотной, резкие черты лица казались вырубленными из камня, а тело было сгорбленным от старости. У нее был всего один глаз, окруженный глубокими морщинами. Волосы, серо-зеленые, точно мох, сосульками свисали вокруг ушных впадин, а тусклая шершавая кожа была покрыта серебристыми чешуйками лишайника. Изолт прижала к ее горлу свой кинжал.
      - Скажи хобгоблинам, чтобы отпустили Лахлана, - велела она.
      Такая усталая, что она была не в состоянии шевельнуть рукой, корриганка подала знак хобгоблинам. С изумленными лицами они отпустили юношу.
      - Положите оружие на пол, - сказала Изолт. Когда они не повиновались, она тряхнула корриганку, как будто та была куклой, и повторила приказ. После еще одного обессиленного жеста хобгоблины бросили оружие. Изолт поднялась на ноги, таща за собой корриганку. - Мы отведем вас к Мегэн, - сказала девушка. - Она будет рада, что мы нашли вас. И не пытайся пустить в ход твои штучки, или я убью тебя, а потом и хобгоблинов. Не думай, что это пустые угрозы. Я с огромным наслаждением воткну в тебя этот нож.
      Корриганка кивнула, ее старое лицо окаменело от страха.
      Изолт резко кивнула Лахлану.
      - Веди их, Мак-Кьюинн.
      Лахлан с небольшим беспокойством взглянул на нее и подчинился. Подняв оружие хобгоблинов, он положил на свой лук стрелу и нацелил ее на неприятеля.
      - Давайте, пошевеливайтесь, - грубо велел он.
      Обратно по тропинке, вьющейся сквозь заросли моходубов, они шли в мрачной тишине. Ярость Изолт быстро остыла, ее место заняла какая-то опустошенность. Она не могла забыть того, как корриганка целовала и ласкала Лахлана и какие чувства это вызвало у нее. Как ни странно, больше всего она была сердита на Лахлана. Он целовал ее лишь за несколько минут до корриганки, он сжимал ее пальцы в своих, он выставил ее слабой и глупой.
      Казалось, они брели до поляны у подножия Тулахна-Селесты целую вечность - колющие шипы преграждали им путь, сухие ветви падали на головы, вьющиеся растения обвивали лодыжки. Лесу не нравился кривой нож Изолт. Даже тропинка завела их туда, где в прошлый раз ее не было, и лишь их знание леса и чувство направления позволили им добраться до цели.
      В то время, когда они наконец вышли на поляну, Мегэн помешивала суп в котле, висевшем над костром. Она подняла глаза и увидела съежившихся хобгоблинов и напряженную фигуру корриганки, от горла которой Изолт так и не отняла свой нож.
      - Это еще что такое? - воскликнула она. - Ах, бедняжки! Изолт, отпусти ее немедленно!
      - Только тогда, когда буду уверена, что она больше не сможет выкинуть никаких фокусов, - хмуро ответила Изолт. - Благодаря ей мы чуть не пошли на корм червям.
      Мегэн выбежала вперед - только серые юбки взметнулись вихрем - и всплеснула руками.
      - Ах, бедняжки! Теперь вы в безопасности. Я не позволю причинить вам вред. Изолт, брось нож!
      - Прекрасно, - ответила Изолт и отпустила корриганку. Застонав, та неуверенно двинулась вперед, и Мегэн усадила ее у огня.
      - Пойдемте, - с улыбкой сказала она хобгоблинам. - Здесь вы в безопасности. Садитесь вот здесь. Я позабочусь о вас.
      Она подвела трех коротышек к костру и осторожно усадила их, потом обернулась к Изолт и Лахлану, сверкая гневными черными глазами.
      - Не стыдно вам пугать и обижать этих несчастных? Хобгоблины - самые кроткие из всех существ на свете, они и мухи не обидят...
      - Видела бы ты, как эти несчастные скакали вокруг нас с топорами. Тогда они вовсе не выглядели такими кроткими, - огрызнулась Изолт. - Нам еле-еле удалось спастись! Что же до этой... этой... мерзавки, то она издевалась над нами и угрожала нам! И пыталась соблазнить Лахлана!
      - Понятно, - протянула Мегэн. Внезапно ее глаза блеснули. - Эй, а что это вы делали, когда попали в лапы к корриганке, а? По-моему, я предупреждала вас о том, чтобы вы не заходили в Лес Мрака?
      - Мы просто гуляли, - пристыженно ответила Изолт, и в тот же миг Лахлан воскликнул:
      - Это я во всем виноват, Мегэн, я заставил Изолт выйти на ту поляну.
      - Неужели? И как же? Что-то я еще не видала, чтобы тебе удалось заставить Изолт сделать что-нибудь против ее воли.
      - Ему действительно никогда бы это не удалось, - отозвалась Изолт, вспомнив, с какой легкостью она позабыла все свои благие намерения и с каким пылом она отвечала на его поцелуи в хижине корриганки. Она швырнула кинжал на землю с такой силой, что он воткнулся в землю и застрял там, подрагивая. Потом, чувствуя, как пылает ее лицо, она зашагала прочь с поляны в направлении Тулахна-Селесты.
      Изолт стала взбираться на холм. Девушка поднималась так быстро, что у нее сбилось дыхание, и она сжала кулаки. За спиной у нее слышался голос Лахлана, звавшего ее, но она заткнула уши. Сквозь каменные круги она пробежала к озерцу на вершине холма и там встала на колени, умывая лицо и руки.
      У камней показался Лахлан.
      - Изолт... - начал он нерешительно, потом подошел и уселся рядом с ней.
      Она уставилась взглядом на свои башмаки, чувствуя себя так же неловко, как и обычно рядом с ним.
      - Извини, - выдавил он наконец.
      - За что? - воинственно спросила она.
      - Я не хотел, чтобы она... ну, сама понимаешь что, - сказал он сбивчиво. - Я не знал, что она собирается делать.
      - Не слишком-то ты сопротивлялся. - Слова показались жалкими даже ей самой.
      - Ради Эйя, Изолт, я был привязан к столбу. Что я должен был делать?
      - Не знаю. Укусить ее!
      Лахлан выругался и неуклюже поднялся. Она опустила голову, ковыряя траву носком башмака. Юноша несколько раз начинал что-то говорить, но замолкал, потом пробормотал:
      - Что толку? - и поковылял прочь.
      - Боги! - воскликнула Изолт, потом бросилась лицом вниз на траву и лежала так долгое время, а ее мысли раз за разом бежали по одному и тому же кругу. В конце концов она села, еще раз умылась и решительно приказала себе прекратить вести себя, точно глупая девчонка. Они с Лахланом считали, что их смерть уже недалеко. Вполне естественно было поддержать друг друга. Это совершенно не значило, что он любит ее или что она любит его. Это значило лишь то, что они оба испугались смерти.
      Их судьбы расходятся, напомнила она себе еще раз. Ему предстоит стать Ри Эйлианана и посвятить жизнь служению своему народу. А она - преемница Зажигающей Пламя, и ее жизнь связана с Прайдами. Она не может просить его отказаться от короны и пойти вместе с ней на снежные вершины, а сама она никогда не предаст свою бабку.
      Удивляясь, почему эти логичные и рациональные размышления только усилили ее боль, Изолт поднялась на ноги и только тогда увидела, что рядом с ней сидит Мегэн, усердно двигая спицами.
      - Ну что, полегчало? - осведомилась старая ведьма.
      - Не слишком, - призналась Изолт.
      - Санн и хобгоблины останутся и разделят с нами пир, - сообщила Мегэн, складывая вязание. Изолт нахмурилась. - Не надо сердиться, что корриганка попыталась использовать свою Силу, чтобы завоевать Лахлана, - с улыбкой сказала колдунья. - Это единственная Сила, которой она обладает. В наши черные времена все мы используем все, что только можно, чтобы спастись и защититься. Кроме того, Лахлан ведь не поддался ей, верно? Редкий мужчина может устоять перед чарами корриганки.
      - Он целовался с ней! - воскликнула Изолт. - Он целовался с ней целую вечность!
      Мегэн улыбнулась и пожала плечами.
      - Он всего лишь мужчина, - ответила она. - Кроме того, а чего ты ожидала? Парень по тебе с ума сходит, а ты только и делаешь, что споришь с ним да задираешь его.
      - Ничего он не сходит! - возмутилась Изолт. - Это он со мной спорит! Или молчит и дуется.
      - Да, он неопытен в искусстве любви, - согласилась Мегэн. - И я знаю, что он легко обижается и долго не отходит. Но ведь и ты точно такая же, милая. Свет не видывал таких упрямых детей; еще хуже, чем моя Изабо, а уж она-то упрямица, каких поискать. - Изолт ничего не ответила, и Мегэн продолжила; - Дай ему шанс, Изолт. Он не доверяет женщинам с тех самых пор, как Майя навела чары на Джаспера, а то, что она сделала с ним самим, лишь ухудшило положение. Он так долго был исполнен гнева и отчаяния, что я боюсь, как бы он вообще не разучился испытывать более нежные чувства...
      Изолт нетерпеливо махнула рукой, тут же успокоившись. За все время, пока они спускались по склону холма, она не сказала ни слова. Выйдя на поляну девушка увидела корриганку, которая сидела у огня, помешивая варево в котле.
      - Смотри, как бы она не накидала в суп поганок, - сказала Изолт, резко отходя от Мегэн.
      К тому времени, когда Изолт развеяла свое дурное настроение, насобирав огромную охапку дров, она слегка устыдилась собственного поведения и пожалела о том, что так явно выказала свои чувства. Волоча за собой тяжелую вязанку дров, она направилась обратно на поляну. В тот миг, когда она появилась на краю леса, на другом конце поляны показался Лахлан. Он тащил такую груду дров, которой хватило бы им не меньше чем на месяц. Никто не смог удержаться от смеха.
      - Ну, сегодня вечером у нас будет роскошный костер, - сказала Мегэн. Вы оба молодцы. Пойдем, мы украшаем поляну и строим беседку из цветов для празднества.
      Взрыв невольного смеха помог немного разрядить обстановку. Оба отправились к ручью умыться, и Лахлан снял килт, чтобы ополоснуть голову и руки. Встав рядом с ним на колени, Изолт пробормотала неловкое извинение. На обнаженной коже юноши играли солнечные зайчики; Изолт не могла заставить себя посмотреть на него. Вместо этого она опустила кончики пальцев в воду, покрытую легкой рябью, а он коснулся ее руки.
      - Прости, что я натворил таких дел.
      Она подняла голову и посмотрела в его золотистые глаза. У нее екнуло сердце. Она не смогла отвести взгляда. Лахлан мгновенно вспыхнул и отвернулся, плеснув себе в лицо водой. Изолт была не в состоянии вымолвить ни слова. Его пальцы сжали ее запястье, и она снова взглянула ему в глаза. Какой-то миг они смотрели друг на друга, потом зазвенела посуда - Мегэн хлопотала у костра. Его губы знакомо искривились, и он отодвинулся.
      Изолт тщательно вымылась, окунувшись с головой. Когда она выбралась на берег, нащупывая свою рубашку, ее пальцы наткнулись на что-то шелковое. Она отбросила влажные кудри с глаз и увидела Облачную Тень, сидевшую под деревом с маленьким свертком материи для нее. Девушка взяла его, и в руки ей ярд за ярдом хлынули прозрачные невесомые волны. Это был тот же самый материал, из которого были сделаны одеяния Селестин, сотканные без единого шва из шелка прядильного червя. Бледно-желтое, как весенние примулы, одеяние сидело на ней превосходно и чрезвычайно шло к ее огненным волосам. Мегэн улыбнулась, увидев ее, и Изолт заметила темный румянец, заливший щеки Лахлана, хотя он и отвернулся, бросив на нее лишь один быстрый внимательный взгляд.
      - Ты помнишь все, что я говорила тебе о Майском Празднике? - спросила колдунья.
      Не уверенная, что она вообще что-либо помнит, кроме взгляда и прикосновения Лахлана, Изолт покачала головой, увенчанной короной из цветов.
      - Это очень древний обычай, перенесенный из Другого Мира Первым Шабашем, - сказала Мегэн. - Это прославление рождения, плодовитости и цветения всей жизни, прославление Эйя как матери, одетой в зеленую мантию, несущей жизнь в поле и в лоно.
      - А почему Селестины сегодня не поют? - быстро спросила Изолт. - Мы сидим здесь, на поляне, не лучше ли нам подняться на холм? Разве они не празднуют Май?
      - Бельтайн - это обычай Шабаша, - ответила Мегэн. - У Селестин свои верования, основанные на движении солнца и звезд. Они отмечают праздники равноденствия и солнцестояния, а урожая - нет. Они никогда не возделывали землю и поэтому не испытывают потребности благословлять урожай. Бельтайн, Ламмас, Кандлемас и Самайн - это праздники смены времен года, которые не имеют особого значения для Селестин. Сегодня они пришли просто для того, чтобы быть с нами и разделить наш пир.
      Старая ведьма отправила Лахлана в лес за молодым дубком, из которого можно было бы сделать майское дерево, потом усадила Изолт плести гирлянды, которые нужно было развешивать между деревьями. День был утомительным и полным неожиданностей, и Изолт, расслабясь, сидела на земле, сплетая цветы и ветки. Она была бесконечно тронута, когда донбег, блестя глазками, подбежал и устроился у нее на коленях.
      Лахлан вернулся из леса с высоким стройным дубком, который они пышно украсили лентами и цветами. Солнце уже село за деревья, и по поляне протянулись темные тени. Они знали, что костер полагалось разжигать на восходе луны, поэтому торопились закончить развешивать фонари и цветочные гирлянды. Изолт осторожно переложила спящего донбега на одеяла Мегэн и присоединилась ко всем.
      Праздник удался на славу. Пришли все Селестины из Леса Мрака, с радостной серьезностью приветствуя корриганку. Санн привела нескольких своих друзей, чтобы познакомить их с Мегэн, - каменистые овраги вдоль горной гряды привлекали множество корриганов. Повсюду носились хобгоблины, возбужденно вереща и шлёпая огромными плоскими ступнями по траве. Из леса, привлеченные смехом и запахом еды, прискакали два клюрикона. В воздухе, точно танцующие цветки, порхали ниссы, размером не больше ладони Изолт, но издающие больше шума, чем все остальные гости, вместе взятые.