Изабо знала, что тирсолерцы отрицали философию ведьм, веря в сурового бога солнца, который строго наказывал их за малейший проступок. В отличие от ведьм, которые полагали, что все боги и богини суть разные названия и воплощения единого духа жизни, тирсолерцы верили в одного бога с одним именем. Они считали свои верования единственной истинной верой и полагали, что всех остальных людей нужно заставить поклоняться их богу. Много раз они пытались обратить в свою веру соседей. Когда их миссионерам и странствующим проповедникам не удалось склонить людей к своей религии, они попытались применить силу.
      Мегэн считала их самыми грозными врагами жизненного уклада Эйлианана, ибо не было другой такой неодолимой силы, как сила фанатиков. "Дело не только в том, что они считают себя правыми, - говорила она. - Они исполнены такой убежденности и религиозного пыла, что не могут или не хотят допустить возможность существования других взглядов. Для них существует лишь одна истина, тогда как тот, кто обладает мудростью, знает, что истина - это многогранный кристалл".
      Изабо показалось, что философские противоречия, которые когда-то разделяли Тирсолер и остальной Эйлианан, перестали быть столь непримиримыми. В Яркой Стране магия и колдовство были запрещены несколько сотен лет. День Расплаты с его огненным наследием в Брайде, главном городе Тирсолера, должно быть, сочли благом. После него вера ведьм в свободу вероисповедания сменилась неопределенной, но беспощадно насаждаемой Правдой Банри, которая также полагала возможным лишь один путь. Возможно, тирсолерцы пришли из-за Великого Водораздела потому, что надеялись возобновить свои крестовые походы?
      Весь двор строил догадки. Сановники уединились в покоях Ри, которого эта новость подняла с постели. Скоро уже весь двор знал, что Яркие Солдаты пришли искать помощи против наступления Фэйргов. Морской народ совершил набег на северное побережье Тирсолера тогда же, когда они напали на Карриг и Шантан. С детства воспитывающиеся как воины, тирсолерцы противостояли им пять лет, но каждой весной и осенью прилив приносил их во все больших количествах.
      Теперь, с наступлением осени снова приближался прилив, и Фэйрги грабили и жгли прибрежные города и деревни так же далеко к югу от побережья, как и сам Брайд. Тирсолерцы несли от этих набегов огромные потери и решили послать флот кружным путем в Дан-Горм просить помощи и совета, пока южные моря еще оставались свободными от этих жестоких и бесчеловечных обитателей моря.
      Изабо была единственной, кто счел странным, что тирсолерцы решили просить о помощи именно сейчас, после четырех столетий изоляции. Хотя посланцы улыбались и вели сладкие речи, девушка жалела, что не может обсудить это с Мегэн, которая тоже сочла бы их внезапное дружелюбие странным, Изабо была уверена в этом.
      Однако времени на раздумья у нее почти не было, поскольку, как только она доела суп, помощники управляющего принялись наперебой загружать ее работой. Она следила за вертелами, собирала травы для Латифы, помогала носить еду менестрелям и циркачам и заменяла сгоревшие свечи в большом зале.
      В главной части дворца начали собираться толпы ярко одетых придворных и дам, и Изабо в своем белом чепце и фартуке носилась туда и обратно с широко раскрытыми глазами. Ей так хотелось быть роскошно одетой банприоннса, как, например, шесть дочерей Прионнса Блессема. На них были шелковые платья, затканные розами и лилиями, а в их золотые волосы были искусно вплетены живые цветы. Ни одна из них не заметила спешившую мимо Изабо, с головой погрузившись в веселье, танцы и флирт со сквайрами.
      Суматоха была вызвана появлением тирсолерцев, которые плотной группой вошли в зал под своими стягами. В своих серебряных латах и белых плащах они выделялись на фоне ярких шелков и бархата придворных; их суровые настороженные лица контрастировали с праздным удовольствием, написанным на лицах всех остальных. Даже хорошенькие банприоннса Блессема прекратили хихикать и сплетничать и во все глаза уставились на чужеземцев.
      Тирсолерцы должны были есть за высоким столом, что было знаком особой милости, и нужно было очень быстро освободить для них места за столом. Это означало, что многих из высокородных сквайров пересадили в меньший зал, где прислуживала Изабо. Несмотря на свои довольно внушительные размеры, меньший зал уже тоже был переполнен, и Изабо потратила большую часть вечера на беготню от одного многолюдного стола к другому. Она не могла носить тяжелые подносы только одной рукой, но подавать была в состоянии, поэтому, к собственному смятению, оказалась запертой в малом зале, не имея никакого предлога, чтобы выйти.
      Изабо терпеть не могла прислуживать за столами. Сквайры вечно щипали ее за зад, когда она подливала вино в их бокалы. Именно Изабо стали бы винить, если бы она уронила кувшин, и все же она почти ничего не могла сделать, чтобы вырваться из их грубых объятий с одной рукой, при этом не допустив никакой ошибки.
      Ночь шла, и их попытки схватить ее все реже и реже увенчивались успехом по мере того, как вино затуманивало их чувства. Она наловчилась уклоняться и ускользать от них и уже начала думать, что сможет продержаться остаток ночи, получив не слишком много оплеух от более старших слуг. В этот миг толстый сквайр в камзоле, весь перед которого был заляпан едой, ухватил ее и потянул к себе на колени. Прежде чем она смогла вырваться, он прижался своим горячим слюнявым ртом к ее губам. Выйдя из себя, Изабо укусила его. Он завопил и отшвырнул ее прочь - она упала на пол. Чепец у нее съехал набок, юбки задрались.
      Все сквайры залились грубым смехом. Толстяк, шатаясь, поднялся на ноги, пытаясь расправить мятый и грязный камзол и оглядываясь в поисках Изабо.
      - Вот нахалка! - пробормотал он, прижимая тыльную сторону ладони ко рту. - Думает, что может кусать меня, да? Ну, я ей покажу!
      Изабо поднялась, подобрала свой муслиновый чепец и попыталась ускользнуть незамеченной. Сквайр поднял скатерть и заглянул под стол, приговаривая:
      - Ну, курочка, где ты прячешься?
      Изабо спряталась за спиной одного из высоких слуг и под прикрытием его широких плеч на цыпочках прокралась к двери.
      Она уже выбралась из зала, когда, к собственному ужасу, увидела Сани, стоящую за дверью. Несмотря на то что все, кроме служанок и лакеев, нарядились в свои самые яркие одежды, старая женщина была с головы до ног одета в черное и походила на черного жука, попавшего в стаю бабочек.
      За спиной у Изабо пьяный сквайр, протянув руки начал пробираться к ней. Она перевела взгляд с него на Сани, чувствуя себя попавшей в ловушку. В тот самый миг старая женщина обернулась и увидела Изабо с чепцом в руке и растрепанными рыжими кудрями. Колючие бледные глаза остановились на ней, и Изабо точно пригвоздило к полу. Она не могла сдвинуться с места и лишилась дара речи, то ли от страха, то ли от тайной силы старой служанки.
      - Значит, это ты внучатая племянница Латифы, - сказала Сани. Изабо медленно кивнула.
      - Которая недавно прибыла из Рионнагана.
      Она снова кивнула.
      - Ты остриглась?
      Изабо хотела объяснить, что она болела и лежала в лихорадке, и волосы обрезали, чтобы сбить жар. Но она не смогла вымолвить ни слова, язык отказывался ей подчиняться, поэтому она просто кивнула еще раз.
      Старая женщина усмехнулась.
      - Ты что, язык проглотила?
      - Нет, госпожа, - выдавила Изабо, ее голос был тонким и писклявым. Она увидела, что глаза старой женщины - такие бледно-голубые, что они казались почти бесцветными - окинули ее взглядом, и девушка слегка задрожала. Взгляд Сани стал еще более острым, когда она заметила ее руку, обмотанную бинтами и полускрытую фартуком.
      - Ты поранилась? - спросила она бархатным голосом, и Изабо увидела, как ее взгляд метнулся к крошечному шраму между ее бровями.
      - Да, госпожа, - вежливо ответила она.
      - И как же это случилось? Покажи мне.
      Изабо еще глубже спрятала изувеченную руку под юбки. Она не могла придумать ничего такого, что можно было бы сказать. Наконец, она вспомнила ту историю, которую сочинила Латифа, и выдавила:
      - Я засунула руку в кроличий силок.
      - Не слишком умно, верно?
      - Да, госпожа.
      Голосом елейным, точно драгоценное масло, старая женщина прошептала:
      - Покажи мне твою руку, родственница Латифы-кухарки, - но прежде чем Изабо успела отреагировать, она почувствовала, что толстый сквайр остановился у нее за спиной, схватив ее за руки так, чтобы она не могла вырваться, и впился слюнявыми губами ей в шею.
      - Подари мне поцелуй, моя красавица, - забормотал он заплетающимся языком. - Сегодня Купальская Ночь, время любви...
      В обычных обстоятельствах Изабо отпихнула бы его, но сейчас, когда Сани преградила ей выход и начала задавать ужасные вопросы, она упала в его объятия, так что он пошатнулся назад. Они рухнули на стол, потом на пол, и сквайр очутился на ней. Изабо ухитрилась выбраться из-под него и заползла под стол, а дюжина рук подняла пьяницу на ноги.
      - Она снова ускользнула! - закричал он. - Вот чертовка! Найдите ее, ребята!
      Опять последовала игра в кошки-мышки вокруг стола, но, в конце концов Изабо спас один из слуг, устроивший ей разнос за то, что флиртовала со спутниками лордов. Вконец разволновавшись, Изабо разрыдалась.
      - Я не виновата! - закричала она. - Он был слишком силен! Я пыталась убежать, я даже укусила его, когда он попытался поцеловать меня!
      - Ну-ну! Не плачь, девочка. Возвращайся на кухню, а я ничего не скажу Латифе.
      Утирая слезы фартуком, Изабо натянула чепец на растрепанные кудри. Она сделала большой крюк, чтобы не попасться на глаза Сани, которая все еще рыскала за дверью, сбежала по широкой лестнице в холл, а оттуда в сад, который заполонили толпы гуляк. Обходя стороной длинные цепочки танцующих, она, наконец, нашла темный уголок, где могла посидеть и прийти в себя. Ее сердце бешено колотилось, и ей пришлось сесть на траву, жадно глотая прохладный ночной воздух. Сани что-то подозревает, подумала она. Как она могла узнать?
      Изабо попыталась подумать, но ужас сбивал ее с толку, так что все, что ей удалось сделать, это сжать кулаки и попытаться успокоиться. Сьюки говорила, что Сани была настоящей главой Оула. Может быть, она слышала обо мне от искателей ведьм. Должно быть, в нагорьях Рионнагана это была большая новость - что рыжеволосую ведьму поймали и пытали. Но все думали, что я погибла. Меня бросили озерному змею. Никто не знал, что я жива, пока я не пришла сюда. Никто здесь не знает, кто я такая на самом деле, кроме Латифы...
      Эти мысли приободрили ее, и она еще раз повторила их про себя. Потом она вспомнила, каким потрясением оказался для нее вид красных юбок Банри и как Сани смотрела на нее потом. Должно быть, она каким-то образом выдала себя. Латифа говорила, что ее мысли были такими же отчетливыми для того, кто мог бы их прочитать, как будто она кричала о них в полный голос. Возможно, Сани на самом деле ничего и не знала, а просто насторожилась, уловив случайную тревожную мысль, которой Изабо позволила ускользнуть. Это предположение было столь утешительным, что Изабо поднялась на ноги хотела расправить юбки, и замерла, так и не завершив это движение.
      "Значит, ты остриглась", - сказала старуха. А в первый раз она спрашивала Сьюки и Дорин о новой рыжеволосой служанке месяц назад или даже больше. У Изабо снова затряслись руки и ноги, и она серым мешком осела на траву. Все было правдой. Сани откуда-то знала обо всем...
      Незадолго до полуночи заключенного вытащили из камеры и провели вокруг главной площади Дан-Горма в шутовском колпаке, после чего привязали к столбу посреди площади, окруженному огромной кучей дров. Все это время он просил и умолял своих захватчиков о пощаде, крича, что он не колдун, а искатель Оула. Стражники только смеялись. На площади плясали циркачи, вращая горящие обручи и изрыгая огромные языки пламени. Барабаны бухали, дудки свистели, а толпа была наполнена возбужденным предвкушением. Жители Дан-Горма привыкли к огненным казням Оула, и лишь немногие в толпе чувствовали жалось к вопящему человеку. Наконец к куче дров поднесли факел, и желтые языки пламени взметнулись к небу. Когда огонь начал лизать ноги приговоренного, чары рассеялись, и в искаженном страданием лице человека проступили черты Искателя Айдана Жестокого. Искатели, выстроившиеся перед костром, сразу же узнали своего товарища, но его было уже не спасти. Они закричали, требуя принести воды, но его уже проглотила яркая завеса пламени, и истошные вопли оборвались.
      ЛЕС МРАКА
      Энгус устало поправил свой ранец и сказал:
      - Уже недалеко, Дональд. Вон там уже поблескивают огни Дан-Селесты. Замечательно было бы найти где-нибудь теплую и мягкую постель, верно?
      - Да, милорд, - ответил слуга. - Мне уже до смерти надоело спать на камнях. Думаю, я становлюсь слишком стар для всех этих разъездов по стране.
      Энгус мог лишь согласиться с ним. Они ехали по скользким булыжникам, за ними грохотали стремительные пороги Риллстера. Впереди возвышались городские стены, из-за которых доносился скрип огромного мельничного водяного колеса.
      Через городские ворота они вошли во внутренний двор, застроенный гвардейскими казармами, который вел на широкую площадь, со всех сторон окруженную высокими и узкими, точно сжатыми по бокам, домами с остроконечными крышами. Шумная толпа, состоявшая в основном из солдат и торговцев, выливалась из трактира, на вывеске которого сиял свежей краской красный дракон, изрыгающий пламя. Энгус направился туда.
      Он знал, что Архиколдунья находится лишь в нескольких днях пути. За все те долгие месяцы, что он пробирался по горам, она оставалась на одном и том же месте. Он полагал, что у нее должно быть какое-то хитрое убежище, поскольку знал, что солдаты беспрерывно охотились за ней с того самого момента ранней весной, когда появились вести о ней. Он знал, что нет лучшего способа собрать новости, чем пить в том же месте, где и люди, обладающие нужными тебе сведениями.
      Трактир был переполнен, и двум рурахцам пришлось пробираться мимо тесно прижатых друг к другу тел, множество из которых было в красной форме. Энгус нашел место, где можно было присесть, а Дональд протолкался к бару, где прислуживали четыре полногрудые красотки, явно объяснявшие огромную популярность трактира.
      Присев на краешек скамьи, Энгус прислушивался к гулу разговоров вокруг него. Для него не составило никакого труда собрать нужные ему сведения. Все разговоры в трактире были ни о чем ином, как о злой колдунье Мегэн и ее ужасных спутниках. В центре внимания был молодой волынщик, не старше семнадцати лет, единственный, кто прошел по Лесу Мрака и уцелел. Его описание леса заставило глаза Энгуса расшириться. Он говорил о шедоухаундах, перегрызающих горло солдатам; зыбучих песках, которые разверзались у них под ногами; камнях, которые двигались и говорили; деревьях, сплетавших свои ветви с корнями; тропинках, которые водили солдат по кругу до тех пор, пока они не умирали от голода и жажды.
      Удивляясь, почему он до сих пор не получил своего виски, Энгус обернулся и увидел группу Красных Стражей, решивших выместить свою досаду на его кривоногом слуге. Один из них сорвал с него берет и держал его у него над головой, а другой полировал его лысую макушку ветошью. Блестящая лысина слуги была розовой от возмущения.
      Когда один из солдат дернул Дональда за длинную бороду, Энгус поднялся на ноги, вынимая из ножен свой меч. Лицо слуги побагровело.
      - Как ты посмел! - взревел он, боднув того в живот. Солдаты вытащили ножи, но в стычку вступил Энгус, сверкая своим мечом.
      - Я не собираюсь устраивать драку, ребята, - сказал он мягко. - Я Мак-Рурах, а это мой слуга. Троньте его хоть пальцем, и я сочту это личным оскорблением. Оскорбить меня - значит оскорбить мою власть, а за это вы поплатитесь своими головами. Понятно?
      Заводила, коренастый краснолицый мужчина, смерил Энгуса с ног до головы наглым взглядом, потом процедил:
      - Не слишком-то ты похож на прионнса.
      - Внешность может быть обманчивой. - Энгус отбросил свой выцветший плед, чтобы солдаты могли разглядеть герб с волком на его броши. Они забеспокоились, он почувствовал это, но нахальный заводила не хотел так просто отказываться от развлечения.
      - Кто угодно может нацепить брошь с волком, - сказал он, крутя в руках берет Дональда. - Это ничего не значит.
      - Никто не может носить герб клана Мак-Рурахов, если только он не является потомком самого Рураха Пытливого, - спокойно ответил Энгус, но в его голосе прозвучала угроза. - Такая непочтительность карается смертью. Для человека на службе у Мак-Кьюинна ты просто невежда.
      - Я служу Банри, - ответил солдат.
      - Ты служишь Банри? - недоверчиво спросил Энгус. - Это значит, что Ри ты не служишь? Ты считаешь ниже своего достоинства служить Мак-Кьюинну, потомку самого Кьюинна Львиное Сердце!
      Внезапно поняв, куда завел его разговор, солдат потер рукой усы.
      - Нет, нет, я просто хотел сказать, что мы - Красные Стражи - поклялись служить и охранять Банри. У меня и в мыслях не было... - он запнулся, издал нервный смешок, потом протянул измятый берет Дональду, который натянул его на свою лысую голову. - Мы не хотели обидеть вашего слугу, милорд, - заюлил он, быстро пятясь назад.
      Заявление Энгуса о том, кто он такой, обеспечило им лучшие комнаты во всем трактире, и он позволил принести ему горячей воды, чтобы помыться, и отдал свою выпачканную в грязи одежду и башмаки, чтобы их выстирали и высушили. Утром он проснулся совершенно отдохнувшим и обнаружил, что Дональд подливает виски в его кашу.
      Дональд был все еще разгневан вчерашним происшествием и, прислуживая своему господину, продолжал бурчать себе под нос, призывая проклятия на головы всех, кто считает бороду поводом для насмешек. Лишь когда поднос опустел, он сообщил Энгусу, что внизу его ожидает искатель.
      Прионнса застонал.
      - Вот что бывает, когда заявляешь о том, кто ты такой, перед полным залом Красных Стражей, - вздохнул он. - Принеси мне одежду, я подготовлюсь.
      Молодой искатель, ожидающий в общем зале, был ужасно худым, а под туго натянутой кожей ходили желваки. На его длинном бархатном одеянии было всего лишь две пуговицы, указывающие на то, что он всего лишь низший служащий, совсем недавно поступивший на службу. Но его темные глаза горели религиозным пылом, а медальон был начищен до нестерпимого блеска.
      Сильно нахмурившись, искатель сказал, что Оул недоволен Энгусом Мак-Рурахом, Прионнса Рураха и Шантана, который, прибыв в Дан-Селесту, первым делом не объявился у Главного Искателя Гумберта и не попросил у него разрешения на пребывание в его городе. Энгус прервал сокрушенную речь искателя, поджав губы и присвистнув.
      - Так значит, Гумберт здесь, да? Плохо.
      Искатель сжал челюсти, как будто пытался расколоть орех.
      - Неужели? И чем же так плохо то, что Главный Искатель Гумберт находится в Дан-Селесте?
      - Эй, парень, не стоит так заноситься. Мы с Гумбертом знакомы очень давно. Передай ему, что я приду попозже.
      - Главный Искатель Гумберт требует, чтобы вы предстали перед ним немедленно!
      - Да, да, я знаю, что требует. Но сначала я должен сделать несколько дел, так что ты просто передай ему, что я скоро появлюсь.
      На самом деле у Энгуса не было никаких дел, которые не могли бы подождать, но не в его характере было срываться и бежать по первому приказу Гумберта Кузнеца, который последние семь лет возглавлял Оул в Рурахе и Шантане и послал на огненную смерть множество бедных знахарок и колдунов. В прошлом у Энгуса и Гумберта было немало стычек, когда лорд отчаянно пытался защитить своих людей. Возможно, сейчас было бы мудрее пойти с искателем, но Энгус не мог заставить себя сделать это. Он все еще был Мак-Рурахом и выполнял поручение Банри. Пускай немного помаринуется, со злобой подумал Энгус.
      Оул расположился в лучшей гостинице города, большом заведении с острой крышей, убранство которого было перегружено красным бархатом и гобеленами на патриотические темы. Шагая за молодым искателем, Энгус не мог отделаться от какого-то неуютного ощущения. За каждым столом сидели искатели, большинство из которых было погружено в изучение маленьких красных томиков, носящих название "Книга Правды". Эта книга была издана Оулом для того, чтобы помочь распространению его версии истории. Некоторые играли в шахматы или триктрак, но ни карт, ни костей не было видно, а бокалов с вином было гораздо меньше, чем можно было бы ожидать от такого переполненного трактира. Многие из них вперились в Энгуса тем лишающим спокойствия взглядом, которому Оул учил своих искателей, а он положил руку на рукоятку меча и тщательно закрыл свои мысли, как его учили в детстве.
      Они поднялись по парадной лестнице; и молодой искатель довольно нервно постучал в резную дверь и с поклоном провел Энгуса внутрь. Главный Искатель сидел за массивным столом и писал что-то изящным пером. Это был тучный мужчина с вислыми щеками, покрытыми шрамами от прыщей. Его малиновый плащ топорщили двадцать четыре небольшие бархатные пуговицы, указывающие на его высокий чин. Он не поднимал взгляда, молчаливо шурша пером.
      Энгус оглядел роскошные покои, заметив пышные шелковые занавеси и пуховые подушки. Его орехово-зеленые глаза блеснули при виде графина с виски. Не колеблясь, он щедро плеснул виски в широкий хрустальный бокал и одним глотком опорожнил его. Главный Искатель раздраженно взглянул на него. Энгус снова наполнил бокал, уселся в одно из кресел и протянул грязные башмаки к огню.
      - Благодарю вас за то, что почтили меня своим присутствием, Мак-Рурах, - с едкой иронией сказал Главный Искатель.
      - Я - лорд из клана Мак-Рурахов и Прионнса Рураха и Шантана, - холодно парировал Энгус. - Обращайтесь ко мне соответственно моему титулу.
      - А я Главный Искатель Оула, всего Эйлианана и Дальних Островов, и вы будете обращаться ко мне так, - ответил Гумберт, и его пухлые щеки побагровели, приняв оттенок перезрелой сливы.
      - Непременно, о Главный Искатель всего Эйлианана и Дальних Островов, согласно отозвался Энгус. - Вам самому-то это не надоест?
      Через полуприкрытые веки он увидел, как пухлые пальцы искателя сжали перо.
      - А у вас здесь отличный виски, Гумберт Главный Искатель всего Эйлианана. Я чертовски рад промочить горло, поскольку испытываю жажду с тех самых пор, как прибыл сюда. Похоже, здесь перестали гнать виски, хотя я так и не смог получить вразумительного ответа почему. Некоторые говорят, что виной тому этот мерзкий озерный змей, другие твердят о драконах. Хотя как такое может быть? Я уверен, что ни один дракон не осмелится сунуть морду в Рионнаган, когда Главный Искатель Гумберт на страже.
      - Что вы здесь делаете? - сердито спросил Гумберт.
      - Я здесь по поручению Банри, Главный Искатель, - вежливо отозвался Энгус, подпустив в свой голос лишь слабый намек на удивление.
      - Покажите мне ваши документы! - рявкнул Гумберт.
      Энгус невозмутимо вручил искателю свиток с королевской печатью и с собственной неразборчивой подписью Банри.
      - Как вы сами можете здесь прочитать - вы умеете читать, Гумберт? Банри вызвала меня в Рионнаган, чтобы я поймал Мегэн Ник-Кьюинн и предводителя мятежников, известного под выразительным прозвищем Калека. Странно, что вы не придумали никакого другого имени для этого мятежного господина. Искатель Реншо рассказал мне, что вы несколько раз ловили его, но он каждый раз ухитрялся проскользнуть у вас между пальцами.
      Гумберт раздраженно перебил его, но Энгус раздраженно возвысил голос и продолжил с любезной иронией:
      - Я не знаю точно, почему Банри считает, что я могу быть ей полезен, но, похоже, она думает, что это так. По всей видимости, Оулу не совсем по силам арестовать этих гнусных мятежников.
      - Они опасные и жестокие выродки, приговоренные к смерти за государственную измену, убийство и колдовство, - Гумберт наклонился вперед настолько, насколько ему позволило его необъятное брюхо, стискивая перо в кулаке. - Архиколдунья пустила в ход свои ужасные заклинания, чтобы поднять всех ули-бистов от Драконьего Когтя до морей. Дракон действительно показывался в нагорьях, ибо я видел его собственными глазами - огромного золотого зверя, который изрыгал на нас огонь! Моря и заливы кишат Фэйргами, в лесах рыщут волки...
      Энгус вздрогнул и немедленно понял, что маленькие буравящие глазки этого не упустили. Не останавливаясь, Главный Искатель продолжил:
      - Дикие звери лесов и полей беспокоятся, собаки нападают на своих хозяев, даже звезды на небесах сбились с пути из-за их гнусного колдовства. Темные силы этих мерзавцев ужасны, они порождают безумие и страх и отвращают народ от Правды. Снова и снова пытались мы схватить их за горло, но каждый раз они ускользали от нас.
      Слегка подустав от разглагольствований Гумберта, Энгус зевнул, пнул ногой полено и прикончил свой виски.
      - Как ни огорчительно мне слышать о всех ваших муках, день проходит, а у меня еще есть дела. Вы спросили меня, что я здесь делаю, и я ответил вам. Слушая вас, я начинаю понимать, почему Банри понадобился я. От черного волка, друг мой, еще никто не ускользал. Если уж я кого-то нашел, то держу его крепко. Поэтому я поступлю так, как велела моя Банри. Я отыщу Мегэн Повелительницу Зверей и сам привезу ее в голубой дворец...
      - Ну разумеется, вы прогуляетесь по этому мерзкому Лесу Мрака, возьмете ее за маленькую ручку и уведете, я полагаю! - заорал Гумберт, теряя последние остатки учтивости. Двадцать четыре малиновые пуговки задрожали, еле выдерживая натяжение ткани.
      - Как я делаю то, что делаю, не ваша забота, - парировал Энгус. - Все, что вам нужно знать, это то, что я сделаю так, как приказала Банри.
      - Я - представитель Банри, - заявил Гумберт. - Вы должны отчитываться передо мной...
      Энгус расхохотался.
      - Не думаю, - сказал он любезно. - Не забывайте, я все еще прионнса и лорд одного из одиннадцати кланов. А вы - всего лишь сын кузнеца, даже во всем вашем дорогом бархате и золоте. - Он поднял руку, останавливая зашипевшего от ярости Гумберта: - Да, да, я помню, вы - Главный Искатель всего Оула, всего Эйлианана и Дальних Островов. У меня отличная память, Главный Искатель, и если я правильно помню Джаспера Мак-Кьюинна, он ни за что не позволил бы вам считать себя выше человека благородных кровей. Неплохо было бы вам вспомнить, что этой страной все еще правит Мак-Кьюинн по крови, по праву рождения и по велению Лодестара, а Майя Благословенная Банри - лишь по праву брака.
      - Лодестара больше нет...
      - Может и так, но Мак-Кьюинн до сих пор у власти, Гумберт Кузнец, не забывайте это. А теперь мне пора уходить...
      - Подождите! - Гумберт вскочил на ноги, потянув к себе свиток. Даже стоя, Главный Искатель был на добрых шесть дюймов ниже Мак-Рураха, и он, отодвинув кресло, вышел из тени Энгуса, чтобы еще раз перечитать свиток. Энгуса немало позабавило то, как он шевелил губами, произнося про себя каждое слово.
      В конце концов Главный Искатель уяснил, что было написано в бумаге, и некоторое время стоял в молчании, поблескивая своими маленькими глазками. Энгус нагнулся и вытащил свиток у него из пальцев.
      - Так я пойду, - сказал он.
      - Подождите, - повторил Главный Искатель более кротким голосом. Выпейте еще виски, милорд. - Энгус пожал плечами и вылил себе в бокал почти полграфина, потом уселся на край стола, покачивая мускулистой ногой. Скрывая свое раздражение, Главный Искатель обошел вокруг стола, наполнил свой стакан и сделал глоток. Потом задумчиво покачался вперед-назад. - Так значит, вы полагаете, что можете поймать Архиколдунью Мегэн и Калеку.
      - Я точно знаю только, где находится Мегэн, хотя мне говорили, что Калека может быть с ней, - ответил Энгус.
      - Калека находится вместе с ней, это точно, и он крылатый, как один из тех ангелов, в которых верят тирсолерцы, - сказал Гумберт с изумлением в голосе.
      - Но вы уверены, что он предводитель мятежников?
      Гумберт нахмурился и глотнул виски.
      - Прежняя Главная Искательница, Глинельда, дважды ловила его, один раз у Лукерсирея, а потом на Перевале. Именно она первой обнаружила, что у него есть крылья. Она охотилась за Калекой и была совершенно уверена, что это именно он.
      - А какие у вас доказательства? Какие свидетельства того, что он командует мятежниками, какие бумаги с его подписью, какие признания?
      - О, мы без труда получим эти признания от него самого!
      Энгус промолчал, не желая думать о методах, которые Оул использовал для того, чтобы вырывать признания в колдовстве и измене. Ему приходилось видеть Гумберта за работой, после чего он долго не мог избавиться от ночных кошмаров. Он отвернулся, чтобы Главный Искатель не заметил, как сильно он побледнел. Но Гумберт, разумеется, заметил и снова рассмеялся.
      - Мне этого недостаточно, - решительно сказал Энгус. - Мне приказано найти Калеку, но я должен точно знать, кого преследую, и не могу делать это на столь шатких основаниях. Мне нужен документ, подписанный им, или хотя бы обрывок его одежды...
      Гумберт бросил на него острый взгляд, и Энгус начал лихорадочно думать: Неужели он знает, как я ищу? Банри должна знать, и Реншо явно знал. Мне не следовало ничего говорить.
      - Если Калека находится с Мегэн, то я захвачу их обоих и привезу благословенной Банри сразу двоих. Если же главарь мятежников не с ней, тогда я займусь Калекой после возвращения из Риссмадилла... - спокойно продолжил Энгус, ничем не проявляя своего смятения.
      - Нет, приведите Архиколдунью сюда, в Дан-Селесту, а я сам отвезу ее в Риссмадилл, - велел Гумберт. Энгус понял, что искателю хотелось присвоить себе всю славу. Несмотря на то что он надеялся подвести Главного Искателя именно к такой мысли, прионнса начал притворно отказываться.
      - Нет, это разумно, милорд, - принялся убеждать его Гумберт. - Если вам придется искать этого неуловимого Калеку, это сбережет вам многие месяцы пути. Как только старая ведьма окажется у нас в руках, мы тут же закуем ее в цепи. Я сам надену на нее железные кандалы, рябиновую колодку и ослаблю ее Пыткой, и тогда она больше не ускользнет от нас!