— Но ведь среди нас никогда не было подобных существ?

Энит покачала головой, полуприкрыв глаза, а Гвилим с горьким юмором фыркнул:

— Серый дух, который безмолвно появляется из тумана и зачаровывает свою жертву? Несомненно, что это месмерды! Это означает, что Чертополох запустила свои прекрасные пальцы и в этот пирог. Полагаю, ули-бист понадобился для ее Теургии — должно быть, он обладал какой-то магической силой, которую она хотела использовать для своих нужд.

Энит решила отправиться в Эрран, чтобы навестить друга Гвилима, который мог помочь им понять причины странных действий Маргрит Эрранской. Сейчас, когда планы повстанцев находились в таком хрупком равновесии, Энит Серебряное Горло не хотела никаких неожиданностей.

К тому времени, когда солнце село, они добрались до края болота, окутанного таинственным шепотом камышей, осоки и тростника. Над ними, хрипло крича, пролетали синеногие цапли. Дорога перед ними была укрыта толстым одеялом тумана, голые ветви деревьев протягивали к ним свои костлявые пальцы.

Моррелл посадил Нину на сиденье рядом с бабушкой, а сам пошел перед лошадью, положив руку на рукоять кинжала. На них наплывал туман, небо потемнело, став странно зеленым. Их тени, длинные и плоские, бежали перед ними. Несмотря на то, что солнце все еще било им в спины, зловещие грозовые облака уже подступали к нему со всех сторон. Они взглянули на туман, стелющийся над дорогой, потом на Энит. Моррелл и Нина ободряюще им улыбнулась и сказала:

— Не бойтесь, я не собираюсь на ночь глядя забираться в болота. Давайте разобьем лагерь, а утром продолжим путь.

Они разбили лагерь, и лошади принялись недовольно щипать чахлую траву. Когда Лиланте пустила корни в почву, то нашла ее кислой и неплодородной, в отличие от жирной земли Блессема.

На следующее утро фургоны утонули в тумане. Все были встревожены, вспоминая истории об Эрране, которые им доводилось слышать. Утверждалось, что тот, кто осмеливается путешествовать по Муркмайру без разрешения, очень храбрый человек. Ходило множество рассказов о людях, которые вошли в болото и больше не вернулись, Говорил и о тех, кого находили через несколько лет с безумными глазами и заплетающимся языком — они были не в состоянии описать те ужасы и чудеса, которые там видели.

Гвилим Уродливый был единственным из всех, кого они знали, кто видел своими глазами Башню Туманов, но он не любил рассказывать о своей жизни там и становился тем мрачнее, чем ближе они подходили к болотам. Он не хотел возвращаться в Эрран, но шпионы Энит сказали ему, что Маргрит Эрранская уехала в Риссмадилл на Ламмасский конгресс. Только тогда он поддался на их уговоры, хотя было очевидно, что перспектива возвращения на болота совершенно его не привлекает.

Поглощая кашу, все спорили о том, как лучше поступить. Энит, которая не могла пройти больше нескольких шагов, должна была остаться, как Нина, с фургонами.

— Чтобы составить бабушке компанию, — быстро сказал Дайд, когда девочка надула губки. Он считал, что Лиланте тоже должна остаться, хотя согласился с Энит в том, что клюрикон с его невосприимчивостью к магии может оказаться полезным в Эрране, где все было ею буквально пропитано.

Лиланте, глотая слезы, сказала, что тоже хочет пойти. Гвилим обозвал ее дурой.

— Я бы и ногой — да даже и своей деревяшкой — не ступил за границу Эррана. Пусть даже Маргрит Ник-Фоган и в отъезде. Будь у тебя в голове хоть немного здравого смысла, девушка, ты бы тоже так поступила. — Лиланте ничего не сказала. Он сардонически рассмеялся: — Я, проклятие Пряхам, должен идти, поскольку я единственный, кто знает дорогу через болото.

— Кто-то должен остаться и помочь охранять фургоны, — возразил Дайд.

— Можно подумать, что от древяницы будет больше толку, чем от старухи и ребенка. Одному из нас придется остаться, вы знаете это, ребята. — Дайд заколебался, не желая упускать возможности взглянуть на Эрран, а Моррелл захохотал.

— У меня нет никакого желания тянуть банприоннса за нос, Дайд, так что можешь идти. Я останусь, хоть высплюсь заодно.

— Замечательно, — ответил Дайд и начал готовиться к походу по болотам. Он не стал одеваться, как обычно, пестро, а натянул серую тунику и светло-коричневые штаны. Гвилим заткнул за пояс два кинжала, а за голенище — Сан-до . В руках у него был высокий посох, за вырезанием и полировкой которого он провел последние несколько недель.

Лиланте с решительным выражением лица тоже приготовилась, собрав еду, теплый плед и кинжал. После минутного колебания Дайд вытащил один из своих золотистых шариков и отдал его Лиланте.

— На случай, если что-нибудь пойдет не так, — сказал он. — Позови меня через шар. Я найду тебя.

Она кивнула и улыбнулась, чувствуя, как странно одеревенели ее щеки. Они попрощались с остальными и пошли за Гвилимом по тропе, а подавленный Бран засеменил за ними по пятам.

По обеим сторонам над тиной и камышами клубился туман, распространяя запах гниения. Он заглушал все звуки, и путники вертели головами, напрягая слух. Вскоре они дошли до развилки, и Гвилим молчаливо повернул налево. Следующие три часа они молча шагали по болоту, угадывая в серой дымке смутные очертания деревьев.

Наконец, они остановились передохнуть, перекусив припасенной едой и запив ее изрядно разбавленным водой сливовым вином. Вдруг путники услышали всплеск воды и они увидели плывущую трясинную крысу, большую, словно кошка. Она оскалила на них острые клыки, и Лиланте отшатнулась, не в силах сдержать крика.

Вскоре тропинка кончилась, и им пришлось пробираться по хлюпающей грязи и плавучим островкам. Гвилим прокладывал путь, пробуя землю перед собой посохом и с трудом удерживаясь на своей деревянной ноге, чтобы не соскользнуть в грязь.

Через час с небольшим такого передвижения к запаху болот примешался запах горящего торфа. Гвилим ускорил шаги, подведя своих спутников к землянке, вырытой в невысоком холме. Если бы он не указал на нее, Дайд и Лиланте непременно прошли бы мимо, поскольку крыша была покрыта торфом и так же густо поросла осокой и мхом, как и весь берег. Дверь, сделанная из топляков, таких же серых, как и само болото, была всего четырех футов в высоту. Гвилим постучал по ней, и грубый голос ответил:

— Айи?

Изогнув губы в улыбке, Гвилим кивнул своим спутникам и распахнул дверь. Они согнулись и вошли, и лишь клюрикон оказался достаточно низкорослым, чтобы стоять в полный рост в темной и дымной комнате.

Она оказалась крошечной, обставленной грубо сколоченными из все тех же топляков скамьями и столом, украшенным болотными цветами. У очага, в котором горел торф, помешивало что-то в горшке маленькое существо — это была болотница по имени Айя. Обернувшись, она оскалила в улыбке свои клыки. Лиловато-черная кожа была покрыта островками темного меха. На ней было надето коричневое платье и платок, накинутый на покатые плечи. На руках и ногах у нее было всего по четыре пальца, а большие черные глаза ярко блестели. Она почти не говорила на общем диалекте, но ее морщинистое лицо и звуки, которые она издавала, оказались на удивление выразительными. Большую часть своей жизни Айя нянчила сына и наследника банприоннса, но в конце концов стала такой старой, что ступеньки многочисленных дворцовых лестниц, стали для нее слишком тяжелым испытанием, Айен Мак-Фоган устроил так, чтобы она вернулась на болота, чего ей страстно хотелось.

Она всплеснула темными морщинистыми лапками и застонала, когда Гвилим сказал, что ему нужно у нее кое-что узнать. Каждый раз, когда он пытался заговорить, она затыкала уши и принималась раскачиваться вперед-назад.

— Плохой человек, бан не любить, — простонала она. — Плохой человек уходить, плохой человек не попрощаться, даже с мой маленький мальчик, бан очень злиться, мой мальчик грустить.

Гвилим взял ее за лапки и решительно сказал:

— Айя, мне очень жаль, что пришлось уйти вот так, даже не попрощавшись, но что еще мне оставалось делать? Айен знал, что я должен был уйти.

— И-ен хотеть уходить сильно-сильно.

Гвилим обернулся, его деревянная нога заскребла по полу.

— Месмерды не пропускают ее единственного сына. — Он сделал нетерпеливый жест, потом развернулся обратно. — Айя, скажи, что произошло здесь с тех пор, как я ушел?

— Яркие люди.

— Яркие люди?'

— Солнце сиять на руки, ноги. — Она попыталась объяснить, что имеет в виду, махнув лапками на свои ноги, потом указав на серебряные кинжалы за поясом Дайда. — Яркие. Сиять. На солнце. Звенеть.

— Серебряные люди?

Она энергично закивала, и они непонимающе переглянулись.

— Яркие люди, серебряные люди, ярко сияют люди на солнце, — тихо повторил Бран.

Болотница радостно кивнула, но Гвилим переспросил:

— Прости, Айя, но я не понимаю. Что еще ты можешь мне рассказать?

— Мой мальчик, маленький мальчик, мальчик жена.

— Айен?

— И-ен.

— Что эта злыдня с ним делает? — Гвилим топнул о земляной пол своей деревяшкой. Все удивленно уставились на него, и он сжал кулаки: — Бесполезно, мне нужно поговорить с Айеном. Он единственный, кто сможет рассказать нам что-нибудь полезное.

— Но... ты говоришь о прионнса? О сыне Чертополох?

Гвилим кивнул и неуклюже сел на одну из покрытых осокой кроватей, выдолбленных в земле.

— Айен ненавидит эту злыдню точно так же, как и я, — ответил он мрачно. — Мы должны как-то передать ему весточку. Я готов прозакладывать полкороны, что Маргрит не взяла с собой этого мерзкого Хан'кобана, и он где-нибудь рыщет. Не говоря уже о месмердах, болотниках и виспах, которые докладывают обо всем, что видят. Уродливый, что ты здесь делаешь?

— Уродливый здесь потому, что лучше всех знает, что делать, — твердо сказал Дайд. — Уродливый здесь потому, что в душе он добрый человек, хотя и немного желчный. Уродливый здесь потому, что хочет помочь своему другу циркачу.

— Уродливый здесь потому, что он болван, — отрезал Гвилим, улыбаясь в бороду.

— Я идти мой мальчик, я ходить спрашивать мой мальчик, — сказала Айя, подняв к ним свое беспокойное, черное, точно морской виноград, лицо.

— Да, отнеси Айену записку, — согласился он. — Мы попытаемся увидеться с ним, если это вообще возможно. Все взрослые месмерды могут быть с Маргрит, хотя уже холодает и скоро они начнут отращивать зимние панцири и искать, где бы им залечь на зиму... Айен должен знать. Мы должны как-то организовать безопасную встречу.

Айен наклонился и нежно обнял свою старую нянюшку.

— Опять болотное печенье, Айя! Для моей милой женушки? Пойдем, отдашь ей сама, она очень надеялась, что ты придешь нас навестить. — Он не упустил ни умоляющего взгляда огромных черных глаз болотницы, ни робкого движения ее шишковатого пальца. Под печеньем была спрятана записка, и Айен, почувствовав, как быстро заколотилось его сердце, узнал эти каракули.

Через десять минут он направлялся к Башне Теургии, изо всех сил пытаясь скрыть свое волнение. Он чувствовал, что глаза у него сияют, а щеки горят, но, как мог, расслабил плечи, ощущая на себе взгляд внимательных глаз Хан'кобана.

— П-пряхи не оставили нас! — прошептал он, как только их окружил громкий крик детей, получивших свой чай. — Я п-получил весточку от друга — он х-хочет увидеться с нами и п-поговорить. Дуглас, это наш шанс! Не может быть п-простым совпадением, что Гвилим Уродливый вернулся в Эрран именно в это время! Он всегда говорил, что в один прекрасный день мы сбежим отсюда — должно быть, он вернулся за мной! Моя м-мать в отъезде, а м-месмерды в трауре из-за убийства их яйцебратьев. Пряхи благоволят нам, это точно.

Глаза Дугласа засверкали.

— Наконец-то! Я уж думал, с ума сойду, если не смогу как-то предупредить отца о вторжении. Я больше не мог этого выносить! Знать, что они собираются напасть на Эйлианан и никто, кроме нас, ничего не подозревает! Мы должны выбраться отсюда и предупредить их!

— Это м-может быть нашим единственным шансом. Пора приводить наш план в действие!

Вечером, когда Хан'тирелл подал им ужин, Айен как бы ненароком сказал жене:

— Эльф, ты что-то совсем бледная. Как ты себя чувствуешь?

— Не слишком, должна признаться.

— Ты слишком много времени проводишь д-дома, почему бы тебе завтра не посидеть в саду? Тебе нужен свежий воздух и солнце, ты же знаешь, что м-мама хочет, чтобы младенец родился здоровым.

— Конечно, Айен. Просто в саду ужасно жарко.

— Т-тогда поедем кататься п-по озеру! — воскликнул Айен. — Там всегда прохладно. Устроим п-пикник.

— Правда? — захлопала в ладоши Эльфрида.

— Хан'тирелл, ты можешь приказать, чтобы нам завтра приготовили лодку?

— Хорошо, милорд. Куда вы собираетесь поехать?

— Наверное, на с-север, в лес. Миледи хочет п-посмотреть, как цветет золотая б-богиня.

— О да! — сказала Эльфрида.

— Думаю, это слишком опасно для...

— Ерунда! — воскликнула она. — Разве я не Ник-Хильд?

— Да, миледи, — поклонился он, пристально разглядывая ее тонкую фигурку. Айен пожалел, что она напомнила ему о том, что происходит из длинного рода ведьм-воительниц, но она слегка потупила взгляд, привередливо поковырялась в тарелке, вздохнула и сказала:

— Потом, я же не собираюсь подходить к ним слишком близко, ведь ребенок, ну, в общем... Но мне хотелось бы на них посмотреть, я слышала, что они очень красивы.

— И лебедята уже научились п-плавать. Тебе п-понравится, Эльф.

— Ох, как замечательно! Айен, а почему бы нам не взять с собой ребятишек? Им тоже понравятся лебедята. Устроим для них праздник!

Все поняли, что Хан'тирелл обдумывает эту идею. Эльфрида проворковала:

— Я обнаружила, что мне сейчас очень нравится, когда вокруг звенит детский смех.

Айен метнул на нее предостерегающий взгляд, но рогатый управляющий уже принял решение и кивнул.

— Хорошо, милорд, я велю приготовить вам лодки и прикажу болотникам грести, а двум месмердам — разведать дорогу.

— Ой, а нам обязательно брать с собой этих ужасных созданий? — Эльфрида передернулась, причем не очень наигранно.

Айен сказал небрежно:

— Х-хан'тирелл, думаю, это необязательно! Я знаю д-дорогу к поляне, где цветет золотая б-богиня. Я был там м-много раз, надо просто п-плыть вверх по реке.

Хан'тирелл ничего не ответил, а лишь прищелкнул пальцами; велев слугам подлить еще вина, и они поняли, что он не изменил своего решения.

На следующее утро они отправились в путь на рассвете, раскрасившем небо в жемчужные цвета. Одна из шести больших лодок; была нагружена корзинами с едой и одеялами. Эльфрида, откинувшись на подушках, сидела на носу другой, лицом к Айену, а дети разместились в остальных лодках; на корме каждой сидело по колдуну. Маленького Джока, сына фермера, вместе с корзинами втиснули в лодку к болотникам.

Сам Хан'тирелл ловко запрыгнул в лодку Айена, и у прионнса екнуло сердце. Он надеялся, что Шрамолицый Воин не сочтет необходимым лично сопровождать их, и накануне даже проговорил маленькое заклинание, ложась спать. Оно не сработало, и теперь их побег обещал стать гораздо более сложным.

К восьми часам туман рассеялся, и над их головами сияло синее летнее небо. На воде играли солнечные блики, но под нависающими ветвями дубов было прохладно. Болотники неторопливо гребли, и у пассажиров было время, чтобы насладиться природой. Пушистые лебедята плескались на мелководье, а взрослые плавали поблизости. Радужная зеленая змея свернулась кольцом на суку, из камышей доносился птичий гомон, и болотники раздвигали заросли, чтобы взглянуть на них. Время от времени кто-нибудь окликал гребущих болотников с берега, всегда получая в ответ одно и то же пронзительное «Айии!»

К полудню они свернули, и их глазам предстал низкий холм, увенчанный высокими деревьями, возвышающийся слева от них, а впереди поблескивали воды Муркфэйна. В воздухе плавал густой экзотический аромат. Эльфрида подняла лицо, с наслаждением принюхавшись. Айен наклонился вперед, коснувшись ее колена.

— Постарайся не вдыхать, Эльф, — это п-приманка золотой б-богини, ты от нее уснешь.

Хан'тирелл велел болотникам править лодки к берегу. Когда все выбрались на твердую землю, Айен отвел стелющиеся по земле ветви ивы, и все дети закричали от изумления. Перед ними был цветок, выше их ростом, в форме лилии и желтый, точно летнее солнце. Его изогнутые наружу лепестки окружали длинные тычинки, склонявшиеся под весом густой пыльцы. Нижний лепесток усеивали фиолетово-красные крапинки, похожие на тропинку, ведущую к малиновому ложу пестика. Глубоко внутри скрывалась круглая капля золотистого меда, а воздух был напоен дурманящим ароматом.

Массивный зеленый стебель, покрытый острой щетиной, рос из того же корня, что и сотня точно таких же. Каждый стебель, толщиной с человеческое тело, увенчивал свисающий желтый цветок, а огромные зеленые листья торчали вверх.

— Как они прекрасны! — воскликнула Эльфрида.

— И с-смертельно опасны, — мрачно добавил Айен. — Золотая богиня плотоядна — ее к-красота и аромат приманивают неосторожных. Опаснее всего она днем — к вечеру к-крепость ее аромата уменьшается, поскольку ночью она п-переваривает съеденное.

Эльфрида отпрянула.

— Она ест мясо? И нас тоже съела бы?

— Если бы ей дали, — отозвался Айен. — Мои предки скармливали золотой б-богине всех, кто им п-перечил.

Он поднял с земли горсть камешков.

— Смотри! — позвал он. — Она захлопнется, если п-почувствует больше чем д-два или три прикосновения одно за д-другим, как будто что-то идет по ее крапчатой тропинке.

Айен бросил несколько камешков в пасть цветка, и лепестки мгновенно свернулись внутрь. Остальные цветы вокруг него беспокойно зашевелились и зашуршали, а стебли потянулись к ним, как будто чувствуя их запах.

— Они чувствуют исходящее от нас тепло, — сказал Айен и велел всем отойти на несколько шагов назад. Наклонив голову, он тихонько прошептал Эльфриде: — Вино, которое мы пили на нашей с-свадьбе, было сделано из меда з-золотой б-богини — говорят, что это сильное любовное зелье.

Эльфрида, залившись румянцем, подняла на него огромные серые глаза. Она хорошо помнила ту страсть, которая охватила ее после того, как она выпила медового вина. Айен улыбнулся и сжал ее руку.

— У нее очень ценный мед, — сказал он громко, — Вместе с мурквоудом и райсом это одна из главных статей нашей торговли. Но собирать его очень опасно. У нас есть множество болотников, специально обученных собирать медовые капли, и все равно каждый год довольно много из них погибает.

Он сделал большой шаг вперед и цветок слегка шевельнулся, раскрыв лепестки и демонстрируя малиновую сердцевину, заполненную блестящими каплями меда. Айен осторожно поставил ногу на одну из темно-красных крапинок и наклонился так, что его голова и плечи исчезли из виду. Эльфрида негромко вскрикнула, но как только лепестки начали закрываться, Айен шагнул назад. Раскрыв кулак, он показал ей каплю меда, лежавшую у него на ладони.

— У с-сборщика есть всего один шанс, — объяснил он. — Одно прикосновение — и лепестки закроются, поэтому важно следить за временем. — Опустив другую руку в карман, он вытащил маленький кувшинчик, осторожно перелив в него густой мед и плотно закрыл крышку. — Мы выпьем это с-сегодня вечером, любовь моя, — сказал он Эльфриде, которая снова залилась краской и улыбнулась.

Болотники повели лодки вдоль заросшего ивами берега озера, пока не добрались до низкого заливного луга, расстилавшегося на западном берегу. Там они причалили, и болотники принялись проворно выносить из лодок одеяла и корзины. Затем взобрались по пологому склону и, очутившись на твердой земле, направились в рощицу из высоких деревьев.

На севере начинались леса, отступавшие к фиолетовому мазку Великого Водораздела. Он находился всего лишь в полудне пути от границ с Эслинном и Блессемом. Айен почувствовал, что его сердце забилось быстрее, и взглянул на Дугласа, который усмехнулся ему в ответ.

Они уселись на одеялах и подушках, разложенных болотниками, и принялись за роскошную еду, которую им подали. К смятению Айена, Хан'тирелл отказался от вина, в которое они добавили сонного зелья, вместо этого он с неутомимой грацией принялся бродить по вершине холма.

Болотники уже подали фрукты и сладости, когда Дуглас внезапно вскочил на ноги.

— Я хотел бы предложить тост! Дамы и господа, наполните свои бокалы. — Болотники принялись проворно наполнять опустевшие бокалы вином. Дуглас подождал, пока все бокалы не были полны до краев, затем возвестил:

— Да здравствует дитя! Наследник Башни Туманов и всего Эррана!

Все присоединились к этому тосту и осушили свои бокалы до дна. Айен весело сказал:

— Х-хан'тирелл, вы не хотите в-выпить за наше дитя?

Хан'кобан сердито сверкнул глазами, но все-таки вышел вперед, на угловатом лице было написано подозрение. Он взял бокал, который улыбающаяся Эльфрида передала ему, и сделал глоток. Его губы чуть скривились, и он наклонился, собираясь поставить его обратно.

— И еще один тост за гордых родителей, да будут они через сорок лет счастливы так же, как сейчас!

Хан'тирелл снова выпил и развернулся, собираясь уйти, когда Дуглас с дьявольским огоньком в сине-зеленых глазах воскликнул:

— И, разумеется, тост за нашу щедрую благодетельницу, Маргрит Ник-Фоган Эрранскую!

Все разразились приветственными криками, снова осушили свои бокалы, которые проворные болотники успели вновь наполнить, и Хан'тирелл был вынужден последовать их примеру. Поляна огласилась веселыми возгласами и смехом, и управляющий поставил, наконец, собираясь уйти. Эльфрида с Айеном в ужасе переглянулись. В этом вине было такое количество макового сока и валерианы, которое свалило бы с ног оленя, но оно, казалось, не возымело на него никакого воздействия. Один из колдунов уже клевал носом на своих подушках, а другие зевали, прикрывая рты ладонями. Но походка Хан'тирелла, бродящего среди деревьев, была столь же грациозной, как и всегда. Айен пожал плечами. Он был готов и к такой неожиданности. Ребятишки затеяли игру в пятнашки. Дуглас, Гиллиан, Айен и Эльфрида улеглись на подушках и завели беседу, тогда как колдуны один за другим начали похрапывать.

— А как же месмерды? — встревоженно спросила Эльфрида. — Как мы преодолеем их?

— М-месмерды знают, что мы затеяли; не забывай, они могут читать наше эмоционально с-состояние с такой же легкостью, как мы читаем с-слова в книге.

С лица Эльфриды сбежала краска.

— Они знают? — Ее голос был не громче мышиного писка.

Айен кивнул.

— Конечно. Это было п-первое испытание. Если бы они х-хотели остановить нас, то сообщили бы о своей т-тревоге Х-хан'тиреллу. Я наблюдал за ними, когда г-говорил; они были заинтересованы, но предпринимать ничего не с-стали.

— Почему? — Гиллиан была заинтригована. — Они же служат твоей матери?

— Месмерды не служат никому, кроме себя, — поправил Айен. — Вы д-должны понимать это — они никогда не были нашими слугами. Они вступили в союз с моей с-семьей, потому что мы любим болота точно так же, как и они. Нет никакой опасности, что кто-нибудь из Мак-Фоганов к-когда-нибудь осушит б-болота.

— Но они делают то, что твоя мать говорит им.

Айен рассмеялся.

— Иногда. С-сейчас они отказались помогать нам, потому что у них т-траур. За неделю или д-две до Купальской Ночи целая ветвь яйцебратьев п-погибла от руки врага моей м-матери, Архиколдуньи. Не только взрослые этой ветви, а вообще все взрослые м-месмерды с-скорбят. Пройдет несколько м-месяцев, прежде чем они снова предложат нам свою п-помощь.

Айен бросил быстрый взгляд на Хан'кобана и с радостью увидел, что тот недоуменно трясет рогами. Его шаги замедлились, он то и дело спотыкался. Но тени уже начали удлиняться, а они договорились встретиться со своими товарищами на закате. Нужно было срочно принимать меры, чтобы отделаться от него. Айен встал, потянулся и направился к Шрамолицему Воину.

— Милорд, уже поздно, думаю, нам стоит отправиться обратно в Башню, — гортанным голосом сказал Хан'кобан.

Айен запустил руку в карман и вытащил густо усыпанную пыльцой тычинку цветка золотой богини, которую сорвал, когда доставал мед, а потом спрятал. Он поднял тычинку и подул на нее так, что рогатого Хан'кобана окутало облако золотистой пыльцы. Он закашлялся и пошатнулся. Несколько мгновений он сопротивлялся, пытаясь остаться в сознании, но потом рухнул как подкошенный.

— Быстро! Пора! — закричал Айен, и его спутники вскочили на ноги и начали лихорадочно собирать остатки еды и вытряхивать одеяла. Лишь самые старшие из ребят были посвящены в план, поскольку младшим ни за что не удалось бы сохранить его в тайне. Пока Дуглас подготавливал лодки, Гиллиан быстро раздала им распоряжения и рассказала о том, что они собирались делать.

Некоторые из них испугались или растерялись. Тирсолерцы сердито закричали, называя остальных болванами.

— Миледи всего лишь снова поймает вас, вот и все, — кричали одни.

— Но Башня Туманов — единственная Теургия в стране, — кричали другие. — Это единственное место, где мы можем научиться магии.

Мальчик-корриган был перепуган.

— В Эйлианане убивают ули-бистов ! — заплакал он. — Если я пойду с вами, как я могу быть уверенным, что вы не выдадите меня Красным Стражам? — Древяница прижалась к нему, в ее огромных зеленых глазах застыл страх.

— Мы с-сделаем все возможное, чтобы уберечь вас, — пообещал Айен. — Мои друзья борются на стороне повстанцев — они не считают волшебных существ ули-бистами . Они хотят отменить Указы о Волшебных Существах и о Ведьмах.

Разгорелся спор, и Айен в сердцах сказал:

— У нас нет времени. Или вы возвращаетесь в Башню Туманов с к-колдунами, или идете с нами. Что вы выбираете?

В конце концов все ребятишки решили сопровождать Айена и Эльфриду. Они набили свои сумки остатками еды, вооружились острыми столовыми ножами и свернули одеяла. Мягкосердечная Эльфрида прикрыла колдунов и управляющего оставшимися одеялами, чтобы они не замерзли во сне, и оставила им немного еды.

Беглецы разместились в трех лодках, а днища остальных Айен пробил. Теперь, когда они по-настоящему бежали, он был бледным и напряженным. Никто лучше него не понимал, какими будут последствия, если их попытка провалится.

Болотники смотрели на них широко раскрытыми перепуганными глазами, и Айен, наклонившись к ним, строго-настрого велел им не будить колдунов и не пытаться связаться с Башней. Они привыкли: беспрекословно подчиняться ему, поэтому, несмотря на неуверенность и испуг, согласно закивали темными, точно морской виноград, головами.

Лодки плавно отчалили от берега, прорезая неподвижную водную гладь. Дети возбужденно загомонили, а Эльфрида со страхом взглянула на Айена.

— Я не знала, что ты это умеешь, — сказала она.

Он усмехнулся.

— Управлять лодкой без шеста и весел было первым, чему я научился! Правда, это несложно.

— Научишь меня?

— Попробую, — ответил он. — Не знаю, есть ли у тебя Талант в стихии воздуха и воды, а без них этому научиться нельзя.

Небо над ними полыхало яркими цветами заката: розовым, фиолетовым и абрикосово-желтым. Поднялся легкий бриз, и вода покрылась рябью, размывшей цвета отраженного неба под носами лодок. Они подплыли к устью реки, и лодки замедлили ход — Айен беспокойно оглядывал берег. Увидев приземистого мужчину в сером, вышедшего из тени, плакучей ивы с приветственно поднятой рукой, он радостно закричал.

Лодки повернули к берегу, и мужчина со своими спутниками забрался на борт. Лодки снова выплыли на середину реки, легко скользя против течения.

— Гвилим, старый пройдоха! Это действительно ты! Такой же уродливый, как и обычно.

— Еще уродливей, — угрюмо ухмыльнулся мужчина, кивнув на свою деревяшку.

— Ты потерял ногу? Что случилось?

Пока Гвилим объяснял, как ему удалось избежать сожжения в Купальском костре, остальные изучали друг друга, нерешительно знакомясь. Лиланте с удивлением заметила в соседней лодке девушку с такой же спутанной гривой зеленых волос и угловатым личиком, как у нее. Она уставилась на нее и встретилась взглядом с ее глазами, зелеными, точно весенняя листва. Древяница? робко подумала она и с радостью услышала ответное: Нет, я не могу так себя называть, я древяница лишь наполовину!

И я! Я зову себя полудревяница!

Полудревяница?

Моя мать была древяницей, а отец, человеком.

А у меня все наоборот.

Правда? Твой отец был древяником? Значит, ты тоже полукровка, такая же, как и я.

Я думала, что одна такая.

И я тоже!

Они улыбнулись друг другу, и Лиланте почувствовала, что ее переполняет радость. Она так долго была одинока — ули-бист , не похожий на остальных ули-бистов . Теперь она знала, что на свете жила еще одна полудревяница, и внезапно почувствовала себя не такой одинокой.

Еще полчаса лодки легко пыли вверх по реке, и с каждой пройденной милей лес на ее берегах становился все более густым и разнообразным. Уже почти стемнело, когда вдруг сзади до них донесся протяжный крик.

— Что это было? — воскликнул Дуглас.

Айен напрягся и взглянул на небо. Звук повторился снова, и они увидели стаю лебедей далеко на востоке, малиновые кончики их крыльев отсвечивали последними лучами заходящего солнца. Лебеди везли изящную лодочку, которая, казалось, оставляет за собой в облаках длинный след.

Прионнса выругался и грохнул кулаком по борту лодки.

— Должно быть, Х-хан'тирелл очнулся, покарай его Эйя! Он вызвал лебедей моей м-матери. Мы должны бросить лодки!

— Почему?

— На реке они сразу же нас заметят — видите, управляющий приказал им доставить лодочку моей м-матери, чтобы он мог отправиться за нами в п-погоню. Они скоро нас нагонят. — Он снова выругался и сказал безнадежно: — Я должен был знать, что с-сон-ное зелье ненадолго его з-задержит!

— Лебеди везут лодочку? — спросила Эльфрида, расстроившись, что ей так и не представилось возможности покататься на ней. Лодочка, скользящая по воздуху на крыльях лебедей, — это звучало восхитительно и романтично.