Из леса наплывали фиолетовые сумерки, в небе догорали последние отсветы заката. Изолт с наслаждением потянулась, чувствуя, как ноют натруженные мышцы, и жадно посмотрела на пруд. Через секунду она скинула с себя одежду и вошла в воду, радуясь ощущению прохлады на разгоряченной коже. Из всего нового, что она узнала за последние несколько недель, это было самым приятным. Никто из клана не мог даже мечтать о том, чтобы окунуться в воду,- на Хребте Мира достаточно было трех минут в воде, чтобы остановилось сердце. Здесь же вода была нежной, как шелк, и Изолт поняла, какое это удовольствие - быть по-настоящему чистой.
      Смыв с себя пот, грязь и кроличью кровь, Изолт легла на спину и стала смотреть в небо, на котором одна за другой загорались звезды. Ее острый слух уловил неуклюжие шаги ковылявшего в кустах Бачи, но она не обратила на него внимания, наслаждаясь прикосновениями воды к разгоряченной коже. Лишь когда его шарканье затихло, она встала и пустилась на поиски, вспомнив, что Мегэн поручила ей охранять его.
      Он стоял под одним из деревьев, пожирая ее глазами. Его взгляд был одновременно злым и тоскливым, жалким и ликующим. Впервые в жизни Изолт по-настоящему ощутила свое тело. Собственные руки показались ей тяжелыми и неуклюжими. Не зная, куда их деть, она сорвала тростину и начала мять ее пальцами, не отводя от него глаз. На миг ей показалось, что Бачи сейчас бросится к ней; потом, выругавшись, он круто развернулся и заковылял в кусты. Изолт выбралась из воды, оделась и поправила вертел с кроликами, продолжая гадать, что значило это выражение на его лице. Ей приходилось видеть желание на лицах других людей, но оно никогда не было направлено на нее. Ее считали уродливой за белую кожу и осыпавшие ее веснушки. Лишь ее рыжие волосы считались приемлемыми - не потому, что они красивы, а потому, что это знак Зажигающей Пламя.
      В конце концов она решила, что лицо Бачи выражало желание, смешанное с другими чувствами, которых ей не понять. Когда Бачи наконец вернулся к костру, она ничего не сказала, молча подав ему кроличью ножку и печеную картофелину. Они поели в молчании и в молчании же улеглись спать, и на следующее утро, проснувшись, никто из них не проронил ни слова.
      Долгое отсутствие Мегэн начинало беспокоить Изолт. На краю рощицы она нашла куст серой колючки и улеглась под ним, глядя на долину, окутанное туманом озеро и обнесенный стеной город. Бачи беспокойно бродил вокруг лагеря. Давая выход своему нетерпению, он скинул свой плащ, и Изолт снова заметила, что большая часть его кажущегося уродства исчезла вместе с плащом. Он стал выше, его прекрасные крылья расправились, точно освобожденные от оков. Толстая шея и могучие плечи уравновешивались размахом черных перьев, и только его когтистые ноги затрудняли ходьбу. Изолт почувствовала любопытство, но не могла заставить себя первой задать вопрос.
      Когда солнце поднялось достаточно высоко, Бачи приготовил завтрак, и они поели, устроившись под деревом. Прошло уже полтора дня с тех пор, как Мегэн ушла в Карилу, и Изолт решила, дождавшись темноты, отправиться на поиски. Она так привыкла к молчанию, что вздрогнула от неожиданности, когда Бачи наконец заговорил.
      - А ты не слишком похожа на свою сестру, правда? - спросил он.- У той рот, как у донбега, никогда не закрывается.
      - Я с ней не знакома,- ответила Изолт.- Судя по тому, что мне рассказывали, я действительно на нее не похожа.
      Бачи поколебался, и она поняла, что он тоже сгорает от любопытства, но не хочет задавать вопросы, которые могли бы причинить ей боль. Она быстро сказала:
      - Если судить по рассказам, она мне не особенно симпатична, но здесь совсем другая жизнь. Я думаю, она не протянула бы долго у нас, на Хребте Мира.
      Она впервые заговорила о чем-то по собственной воле и почувствовала, что Бачи, повернувшись, смотрит на нее, но не подняла глаз.
      - Трудно живется на Хребте Мира? - спросил он нерешительно.
      - Белые Боги бывают жестоки, бывают милосердны, но мы редко можем судить об их выборе,- пожала плечами Изолт.- Но мы свободны, иногда небо над нашей страной яркое и чистое, и охота удается, а иногда обрушивается лавина или буря, и на охоте нет удачи. Такова жизнь. По крайней мере, мы знаем, кто друг, а кто враг,- не то что здесь.
      - Мы тоже знаем, кто друг, а кто враг.
      - Тогда почему ты обокрал девушку, которая тебя спасла, и бросил ее на расправу вместо себя? - Изолт решила, что может задать ему вопрос, поскольку он заговорил первым.
      Лицо Бачи потемнело. Он отвел взгляд, потом угрюмо ответил:
      - Я поступил неправильно. Порой бывает так больно и горько, что кажется,- все вокруг враги. И я забываю, что другим людям тоже бывает больно.
      Изолт поняла, что он имел в виду боль сердца, и кивнула.
      - Легко быть добрым, когда жизнь к тебе добра.
      - Можно задать тебе один вопрос?
      - Ты уже его задал,- ответила Изолт с улыбкой. Улыбка вышла кривой, словно все мышцы одеревенели, и она задумалась, сколько же времени прошло с тех пор, как она в последний раз улыбалась. Наверняка до того, как она попала в эту странную, жаркую и яркую страну. Он тоже улыбнулся, и эта улыбка преобразила его лицо, которое казалось таким холодным и суровым.
      - Ну, значит, задам еще один. Я хотел спросить тебя об отношениях с моей родственницей. Я знаю, что ты и твоя сестра - ее воспитанницы, но ты говоришь, что никогда не видела сестру. Я не понимаю.
      Изолт задумалась, потом села, приняв позу сказителя: поджатые ноги, прямая спина, руки лежат на коленях.
      - Меня нашла у Проклятых Вершин Зажигающая пламя, Старая Мать Клана Огненного Дракона, когда горела Драконья Звезда, пересекающая наше небо каждые восемь лет. Поняв, что я должна быть дочерью ее сына, который много лет назад ушел в страну колдунов, она воспитывала меня как свою преемницу до тех пор, пока мне не исполнилось восемь. Тогда меня отдали в гис драконам и отвели в Башни Роз и Шипов. Я должна была ухаживать за спящей колдуньей и читать книги все зеленые месяцы - пока воины предаются отдыху. В белые месяцы я жила с кланом, охотилась и воевала, как и положено воину. Восемь лет я вела такую жизнь, потом снова настало время Драконьей Звезды, и кланы ушли на Встречу, оставив меня в Башнях Роз и Шипов с колдуном Фельдом и спящей колдуньей. Я не была рада, что меня снова оставили, и беспокоилась, смогу ли когда-нибудь найти себе пару, ибо мой шестнадцатый день рождения уже миновал. Но меня призвали драконы и сказали, что Старая Мать ищет спящую колдунью и что я должна отвести ее в Башни и позаботиться о ней. Тогда я впервые встретилась с Зажигающей Пламя Мегэн, твоей родственницей. Только тогда я узнала, что у меня есть сестра,- это очень плохо. Кто из нас станет преемницей божественной сути, когда моя бабка умрет?
      Бачи озадаченно помотал головой, затем кивнул.
      - Понятно. Слишком много наследников? Неудивительно, что тебя так возмущает мысль, что у тебя есть сестра.
      - Близнецы прокляты,- коротко ответила Изолт.- Белые Боги разгневаются, одну из нас должны были отдать им.- Она немного помолчала, потом сменила позу и сказала:
      - Ты задал мне вопрос, и я на него ответила. Теперь я прошу разрешения задать вопрос тебе.
      Бачи нахмурился, потом резко тряхнул головой.
      - Что ж, полагаю, это справедливо.
      - Я никогда раньше не видела человека с крыльями и птичьими когтями. Ты говоришь, Зажигающая Пламя Мегэн - твоя родственница, но у нее нет ни крыльев, ни когтей. Ты таким и родился?
      - Нет,- ответил он.
      Когда девушки поняла, что больше ничего не услышит, в ее голубых глазах вспыхнула ярость.
      - На Хребте Мира вопрос - это просьба рассказать историю,- холодно сказала она.- Если кто-то решает отвечать, то он должен отвечать подробно.
      - Я родился не на Хребте Мира,- ответил он, отводя глаза. Кивнув, она поднялась на ноги.
      - Верно.
      Она ушла, не оглядываясь, и, устроившись под кустом серой колючки, оглядела пустую долину в поисках Мегэн, а Бачи принялся мерить неуклюжими шагами опушку.
      Примерно через полчаса он подошел и уселся рядом, не обращая внимания на ветки, усеянные крепкими шипами.
      - Прости. Мне трудно говорить об этом.
      Изолт не ответила.
      - Однажды я убил человека, который задал такой же вопрос,- продолжил он сдавленным голосом.- Большую часть моей жизни за мной охотились, преследовали, ругали за то, в чем я не виноват.
      Изолт снова ничего не ответила.
      Он продолжил хриплым от волнения голосом:
      - Это все проклятая Банри. Это она виновата во всем! Иногда мне хочется схватить ее за горло и сжимать пальцы, сжимать, пока не выдавлю из нее всю жизнь до последней капли! Пусть она плачет и молит меня о прощении, я не стану слушать. Я убью ее так же безжалостно, как она убила моих братьев. Мерзкая ведьма! Она околдовала всю страну!
      Они очень долго молчали. Наконец Бачи сказал, почти шепотом:
      - Я не родился таким. Первые двенадцать лет я был почти таким же мальчишкой, как и любой другой. У меня был дом, семья, которая любила меня, любые игрушки, о каких можно мечтать. Потом меня околдовали. То, что ты видишь, это остатки заклятия, настолько сильного, что никто не может снять его. Даже Мегэн.
      - На тебя наложили заклятие?
      - Это Майя. Она не могла перенести, что Джаспер любит еще кого-то, кроме нее. Она улыбалась нам и говорила ласковые слова, но злилась на то, что мы не любим ее. Она говорила королю, что мы глупые и ревнивые. Однажды ночью она пришла к нам, все так же улыбаясь. Я проснулся и увидел, что она стоит у кровати. В полусне я видел, как она превратила Ферпоса и Доннкана в дроздов. Потом дошла очередь и до меня. Очень странно звать на помощь и слышать, как из твоего горла вырывается птичий крик. Она вытолкнула нас из окна нашей спальни и спустила своего ястреба. Я видел, как он поймал Фергюса, и замахал крыльями так быстро, как только мог. За спиной раздался крик Доннкана, и я понял, что он тоже попался, потом ястреб завис надо мной. Я слышал его, чувствовал его тень, поэтому, сложив крылья, нырнул в лес. Ястреб не мог поймать меня среди деревьев - мне удалось скрыться.
      Следующие несколько лет слились в одно пятно. Мало-помалу я забыл о том, кем был, забыл человеческий язык. Я стал птицей, ловил червей и мух, проводил дни между небом и землей. Наконец почти все воспоминания о человеческой жизни стерлись из моей памяти. В конце концов меня поймали, посадили в клетку и продали одной семье - они кормили меня зернышками и хлебными крошками, а я должен был петь для их удовольствия. Меня отыскала и спасла старая циркачка Энит. Она умеет разговаривать с птицами, может уговорить сесть на руки - возможно, она поняла, что я человек, запертый в птичьем теле птицы, или просто увидела белую прядь, которая у меня осталась. Кто знает? Мне известно только то, что она принесла меня к Мегэн и они вместе попытались снять заклятие, но у них ничего не получилось. Мегэн говорит, что никогда еще не сталкивалась с таким заклинанием. Они перепробовали все, что знали, и их усилия вернули мне тело, хотя и изуродованное, каким ты видишь его сейчас. Это было восемь лет назад. С тех пор я такой. Я почти не помню этого - много месяцев я был птицей, запертой в теле человека. Энит пришлось заново учить меня ходить и говорить, пользоваться руками: все это время я прятался в крошечном фургоне - я был слишком напуган, чтобы выйти наружу. Пока Энит заново приручала меня, Мегэн послала слепого провидца Йорга найти мне плащ иллюзий. Лишь тогда я наконец смог показаться снаружи при дневном свете.
      - Понятно. Ты хочешь снова стать таким, как остальные люди?
      - Я больше никогда не буду таким, как все остальные. Даже если бы мое тело стало нормальным, я не смог бы забыть всего, что пережил. Я слишком долго был наполовину птицей.
      - Так, значит Ри вашей страны - твой брат?
      - Да, Джаспер - мой брат, а я один из Пропавших Прионнса Эйлианана, о которых менестрели поют холодными зимними вечерами.- Его губы горько скривились.
      - Значит, тебя зовут не Бачи?
      - Нет, я Прионнса Лахлан Оуэн Мак-Кьюинн, четвертый сын Партеты Отважного.
      - А я - Хан'дерин, гессеп Хан'лиза из Клана Огненного Дракона, Воительница Со Шрамами на Лице и преемница Зажигающей Пламя.
      Он холодно взглянул на нее и отвернулся.
      - А ты никогда не пытался связаться со своим братом и рассказать ему, что случилось? - спросила Изолт.
      - Послушай, это уже другой вопрос,- усмехнулся он.- Я же рассказал тебе свою историю, чего тебе еще надо?
      Изолт кивнула и отошла. Как и множество других, история Бачи подняла ничуть не меньше вопросов, чем ответила. Но она знала, что ему было трудно рассказать об этом, поэтому больше не задавала вопросов, снова принявшись оглядывать долину. Точно вспомнив о своем прошлом, Бачи опять начал петь, и его голос, чистый и мелодичный, снова очаровал Изолт.
      День был жарким и длинным, и в воздухе все явственней копилось напряжение. Солнце клонилось к закату, а проворной хрупкой фигурки Мегэн все еще не было видно. Изолт терпеливо сносила эти неприятности, поскольку привыкла часами выслеживать добычу. Жара досаждала ей, но крылья Бачи, беспокойно расхаживающего вокруг, создавали легкий ветерок, который смягчал зной. Багровый шар почти скрылся за горизонтом, когда Мегэн появилась рядом с ними, ехидно заметив, что пение Бачи слышно за несколько миль. Услышав ее голос, оба подскочили и, разумеется, исцарапались о шипы серой колючки.
      - Откуда ты пришла? - спросил Бачи.- Мы все глаза проглядели, но ничего и не заметили.
      - Можно подумать, вы смогли бы увидеть меня, когда я хотела скрыться! - фыркнула Мегэн. Изолт бросила на нее озадаченный взгляд. Гита прижимался к ее груди - верный признак того, что Мегэн встревожена но ее лицо было столь, непроницаемо, как всегда. Мегэн ответила на ее невысказанный вопрос:
      - Изабо казнили вчера на закате.
      К своему величайшему удивлению, Изолт почувствовала, как сердце кольнула боль, но сказала себе, что виной тому, лишь печаль на лице Мегэн.
      - Кажется, она убила Старшего Палача, который мучил ее, хотя и была прикована к пыточному столу. По крайней мере, она не сдалась без боя.
      Изолт была поражена - возможно, эта Изабо была не такой уж неженкой.
      - Ее скормили змею, который живет в озере,- сказала Мегэн, собирая свои вещи. Не отрываясь от своего занятия, она бросила на Изолт острый взгляд.- Значит, ты воспользовалась моим отсутствием чтобы поохотиться, Изолт?
      Изолт невольно покраснела.
      - Да, Зажигающая Пламя.
      - И какого же зверька ты убила? Кролика, судя по тому, как от тебя пахнет.
      Изолт сжала кулаки.
      - Да, Зажигающая Пламя.
      Мегэн вскинула на плечо свой мешок и быстро зашагала между деревьями.
      - Держитесь подальше от меня, оба. Меня тошнит от этого запаха.
      Изолт перекинула уже собранную сумку через плечо, взяла длинный ясеневый посох и безмолвно двинулась следом за Мегэн. Она смотрела только вперед, но чувствовала, что рядом неуклюже ковыляет Бачи.
      - Она расстроена,- прошептал он. Изолт ничего не ответила.
      В долине клубился туман, лишь на дальних вершинах играли последние отсветы заходящего солнца. За час туман поднялся, скрыв их с головой, и Мегэн повела их вниз в сторону озера. Изолт внимательно смотрела по сторонам. Она удивлялась тому, что Мегэн не отошла подальше от города, который освещало множество факелов. Рядом с городом наверняка рыщут патрули. На берегу не было деревьев, среди которых они могли бы скрыться, и если бы туман поредел, их бы непременно увидели.
      Но у Мегэн была своя цель. Она подвела их к озеру и, воткнув свой посох в ил начала всматриваться в туманную гладь.
      - Что мы тут делаем? - тревожно прошептал Бачи. Озеро, скрытое туманом, казалось зловещим.- Разве в этом озере не живет ули-бист?
      - Конечно, живет. Именно поэтому я здесь.- И Мегэн издала жуткий завывающий крик, эхом отразившийся от берега. Она снова возвысила голос, и снова прозвенел этот длинный рыдающий вопль. Изолт почувствовала, как по коже у нее побежали мурашки.
      Из туманной мглы показался озерный змей, он забавно вертел крошечной головкой на длинной изящной шее. Открыв пасть, он пронзительно заревел, и Изолт потребовалась вся ее выдержка, чтобы не попятиться. Немногие волшебные существа могли выжить в лютом холоде Хребта Мира. Прежде она не видела ули-бистов, если не считать ледяных великанов, и у нее не было ни малейшего желания познакомиться с ними поближе. Но она не стронулась с места и ядовито улыбнулась, когда Бачи невольно отступил назад.
      Мегэн и озерный змей завывали и покачивались друг перед другом добрых десять минут. Изолт посматривала по сторонам, на случай, если рядом кто-нибудь появится, но их никто не потревожил. Слушая зловещие завывания, Изолт подумала, что даже если поблизости кто-то был, он вряд ли решился бы подойти поближе.
      Когда наконец странная беседа закончилась, узкое лицо Мегэн осветила радость.
      - Пойдемте,- сказала она, поспешно подхватывая свой посох.
      - И куда мы пойдем теперь? - сварливо осведомился Бачи.
      - На поиски Изабо,- ответила лесная ведьма.
      - Изабо умерла,- мягко сказала Изолт.
      - О нет, она не умерла. На Изабо был мой знак. Озерный змей не причинил ей вреда.
      - Но где же она тогда? Что произошло?
      - Именно это я и пытаюсь выяснить,- сказала Мегэн, ее обычная угрюмость сменилась бурной радостью.- Должно быть, ей удалось бежать, иначе мы бы что-нибудь услышали. Все, что требуется сейчас,- это найти ее.
      ИЗАБО ГОНИМАЯ
      Холодная вода привела Изабо в чувство. Ее охватила паника, и она забилась, пытаясь освободиться от пут. Обнаружив, что путы не поддаются, она собрала всю свою волю и разорвала их. На миг она почувствовала, как мир вокруг нее сжимается, а душа превращается в твердый прозрачный камень, в котором отражаются вода, водоросли, слабый свет и подводные течения. Потом мир снова померк, в легкие хлынул жидкий огонь, а перед глазами завертелись разноцветные огни. Только боль в руке не позволяла ей потерять сознание, когда она барахталась, из последних сил пытаясь выбраться на поверхность.
      Послышался громкий пронзительный звук, Высоко над головой она увидела длинную шею и крошечную головку озерного ули-биста. В воде отражался свет факелов - солдаты наклонились, глядя в воду. Охваченная ужасом, Изабо метнулась обратно, под
      прикрытие позеленевших свай, потом поплыла, противоположном направлении так быстро и тихо, как только могла. Изуродованная рука мешала плыть. Она подумала об ули-бисте, скользящем в толще воды, и из горла вырвался всхлип. Через мгновение змей оказался прямо над ней - огромное извивающееся создание, с полной пастью мелких острых зубов. Длинная шея изогнулась, Изабо почувствовала, как его холодный бок коснулся ее кожи. Потом ужасные челюсти вцепились ее платье и потянули. Вода вокруг забурлила. На минуту Изабо потеряла дар речи, но потом с радостным изумлением осознала, что ули-бист тащит ее в безопасное место.
      - Думаешь, он схватил ее? - донесся до нее голос одного из стражников. Другой с хохотом ответил:
      - Ты посмотри на эту тварь! Думаешь, связанная девчонка сможет удрать от него? Нет, на этот раз она попалась, как пить дать, попалась.
      Изабо устало улыбнулась и прижала болящую руку к груди, позволив озерному змею везти ее.
      Долгие томительные минуты они плыли сквозь густой туман. Изабо пугалась малейшего шума. Она с трудом могла поверить, что ули-бист спас ее, и гадала, что он за это потребует. Она не знала языка озерных змеев и не смогла определить, понимает ли он ее мысленные сигналы. Может быть, его привлекли волны, которые разошлись по воде, когда она разорвала путы? Может быть, он просто не был голоден? Она молила Эйя, мать и отца всего сущего, спасти ее.
      Озерный змей все плыл и плыл, рассекая густой туман. Казалось, этому не будет конца. Изабо погрузилась в полудрему, сквозь которую слышались голоса - Мегэн ругала ее, Искательница ведьм злобно ухмылялась и тянула за волосы, Старший Палач склонялся над ней, и от него пахло свежей кровью. Ее привел в чувство зловещий крик змея - чудовище выползло на берег и, наклонив голову, втащило ее на песок. Его крик был последним, что она слышала, прежде чем провалиться в долгий кошмар.
      Следующие несколько дней растворились в мареве лихорадки. Ледяная вода, невозможность сменить одежду и пульсирующая боль в руке превратились в темноту и вихри пляшущих огней, который грозили унести ее. Но она понимала, что должна идти дальше. Главная Искательница может послать людей, чтобы отыскать ее кости, на нее может случайно наткнуться патруль. Она мечтала упасть и забыться в долгом, долгом сне, но продолжала брести вперед.
      На следующий день ей удалось отыскать в лесу какие-то травы и съесть немного ягод. В голове стучало, к горлу подступала тошнота, но она упрямо шла вдоль ручья.
      Речка выведет меня, твердила она себе. Скоро я буду в Тулахна-Селесте. Скоро я буду в безопасности.
      Изабо слишком сильно лихорадило, чтобы она заметила, что больше не идет вдоль Риллстера. Там, где река петляла по широкой, постепенно понижающейся равнине, центр которой занимало озеро Тутан, Изабо брела вдоль стремительного ручья, пробирающегося сквозь густые заросли. Там, где Риллстер тек прямо на юг, русло ручья вело к востоку.
      Однако с каждым часом Изабо становилось все хуже. Голова нестерпимо болела, единственное, о чем она помнила,- она должна переставлять ноги. Сначала правую, потом левую, потом снова правую. Она уже давно потеряла ручей и брела сквозь чащу, и в голове не было ничего, кроме мучительного стука в висках и шарканья башмаков. Настала ночь, потом день. Изабо лежала там же, где упала много часов назад, и талисман горел ничуть не сильнее, чем ее пылающий лоб. Ей казалось, что сквозь рой кошмаров, вьющихся вокруг нее, она видит несущегося к ней Лазаря. Ревел ветер, гнулись деревья, из темноты наплывали незнакомые лица, она была крошечной, словно горошинка, и большой, как целый мир. Тени метались, звуки смешивались, превращаясь в рев, цвета меркли и сливались в одно огромное пятно.
      Она проснулась резко, как от толчка, и сразу почувствовала прохладу. Она лежала в темной комнате, а кто-то касался ее лица влажной тканью. Она попыталась что-то сказать, но губы запеклись, а язык напоминал ящерицу, свернувшуюся во рту. Человек, который за ней ухаживал, поднес к губам чашку с водой. Изабо жадно выпила. Ее тело казалось легким, как семечко одуванчика. Она попыталась поднять голову, но тут же уронила ее обратно на подушку.
      - Эй, эй,- в его голосе слышался упрек.- Если выпьешь слишком много, может стать хуже.
      Она снова ощутила боль, грызущую руку. Сквозь окровавленные бинты она увидела свои пальцы, чудовищно распухшие и воспаленные, и сердце отчаянно заколотилось об ребра. Предплечье уже начало опухать. Человек проследил ее взгляд.
      - Да, дело плохо,- произнес он.
      При этих словах она взглянула на него повнимательнее. Зрение постепенно прояснилось - только сейчас поняла, что существо, которое за ней ухаживало, не было человеком. В нем было не больше трех футов, с треугольной мордочки не сходило виноватое выражение - словно у кота, пойманного над миской сметаны. "Должно быть, это клюрикон",- подумала она. Он был одет в грубую одежду с чужого плеча. На шее у него висела всякая дребедень - ключи, дешевые кольца, пуговицы, крышки от чернильниц и детская ложечка. Все это сверкало и блестело, хотя в комнате царил полумрак. Скосив глаза, она разглядела его уши - большие, покрытые мягкой коричневой шерсткой, подвижные, как у эльфийской кошки. Если бы не уши, он был бы похож на малорослого и очень волосатого человека.
      Когда он повернулся, девушка разглядела длинный тонкий хвост, торчащий из-под одежды. Откинувшись на подушки, она прижала больную руку к груди и обвела взглядом комнату. Стены были сложены из гигантских каменных глыб, выветренных, растрескавшихся и выцветших. Она разглядела смутные очертания дверного проема и кусты за ним. Изабо вяло подумала о том, где она находится, и почувствовала, что проваливается в сон.
      Внезапно вспомнив о талисмане, она попыталась сесть. От боли потемнело в глазах, девушка со стоном упала на подушку. Должно быть, клюрикон мог читать ее мысли. Выудив из кармана черный мешочек, он протянул его Изабо,
      - Он так красив,- задумчиво сказал он.- Я хотел повесить его на шею, но стоило мне вытащить его, он закричал так громко, что я испугался и положил его обратно.
      - Он кричит? - удивилась Изабо, которая ни разу не слышала, чтобы талисман издавал какие-либо звуки. Она прижала к себе черный мешочек, с огромным облегчением ощутив сквозь материал знакомый металлический треугольник.
      - Да, кричит, и хотя поблизости никого нет, искатели ведьм могли бы услышать, если бы подошли достаточно близко. Поэтому я не взял его.- В голосе клюрикона слышалось сожаление.
      - А как насчет моих колец?
      На лице клюрикона мелькнуло лукавое выражение.
      - Не пытайся сесть, а то у тебя закружится голова.
      Изабо прикрыла глаза ладонью.
      - Мне нужно идти,- пробормотала она, но провалилась в сон прежде, чем успела договорить.
      Когда она проснулась, был день, и она смогла разглядеть помещение, в котором находилась. Она лежала на широких каменных плитах, древние стены по обе стороны на половину обвалились. Должно быть, когда-то комната, была частью огромного здания. Сохранилась часть огромной арки, украшенной резьбой и засыпанной мусором. Клюрикон превратил уцелевший угол в маленький уютный домик с настоящей кроватью, лампой, свисающей с потолка, огоньком, горящим в камине, в котором можно было зажарить целого быка. Над костерком поднимался душистый дымок. У Изабо защипало глаза. У стрельчатого дверного проема стояла бочка с водой, а по стенам были развешаны травы, связки лука и копченые окорока. Хотя ее глаза были открыты всего несколько секунд, клюрикон вскочил на ноги, которые, как она заметила, были босы и довольно волосаты, и принес ей горячего бульона, который она с жадностью выпила, держа кружку здоровой рукой.
      - Сколько я уже лежу?
      - Луны успели вырасти и уменьшиться и снова начали расти. Ты уже давно ворочаешься на моем полу - ты слишком длинная для моей кровати и слишком тяжелая, чтобы я мог поднять тебя.
      - Месяц! Я провалялась здесь целый месяц! Не может быть! Это невозможно! - Изабо попыталась сесть, но ее охватила такая слабость, что она снова упала, забыв про бульон.
      - Ешь, ешь,- велел ей клюрикон, пытаясь кормить ее с ложки.- Если не поешь, никуда не пойдешь.
      Изабо почувствовала панику. Она идет больше двух месяцев, но не одолела еще и четверти пути - вряд ли подруга Мегэн до сих пор ждет ее. Призвав на помощь всю свою выдержку, она снова принялась за бульон. Вдруг ее скрутил приступ жестокого кашля, и она в изнеможении откинулась на подушку.
      Клюрикон принялся размахивать тряпкой, чтобы разогнать дым и напевать:
      - В доме полно, в комнате полно, но не поймать - вот ведь смешно!
      Он бросил на нее тревожный взгляд, как будто ожидая ответа. Не имея ни малейшего понятия, о чем он говорит, Изабо смолчала, а он снова скорбно затянул:
      - В доме полно, в комнате полно, но не поймать - вот ведь Смешно!
      - Я должна идти,- сказала Изабо, когда он закончил.- Я и так уже опоздала.
      - Куда это ты так рвешься? - нахально поинтересовался клюрикон.
      - В Тулахна-Селесту.
      Раскосые глазки округлились от удивления.
      - Ты в нескольких неделях езды от него,- сказал он.- Если не больше.
      - Но почему? Ведь я была в одном дне от него.
      - Тулахна-Селеста - в Рионнагане.
      - А где я? - от тревоги Изабо начало подташнивать.
      - В Эслинне, где же еще.
      - В Эслинне! Как я попала в Эслинн?
      - Не знаю, но ты очутилась здесь. В прекрасных лесах Эслинна. В диких и прекрасных лесах, по которым бродят Грезящие. Я покажу их тебе, если ты не веришь.
      Но Изабо не могла встать - у нее подгибались ноги. Клюрикон дал ей воды и рассмеялся:
      - Думаю, сейчас ты никуда не пойдешь.
      В следующие три дня рука Изабо болела все сильнее и сильнее. Она попыталась очистить и перевязать рану, однако от нее исходил гнилостный запах, от которого к горлу подкатывала тошнота. Клюрикон, которого звали Бран, приносил ей травы, и один раз она попыталась вскрыть нарыв его маленьким тупым ножичком, но последствия оказались плачевными. Беспокойство Изабо усиливалось вместе с болью, но лихорадка так вымотала ее, что ей едва удавалось доползти от постели до маленького ведерка, которое служило ночным горшком. Не было никакой надежды отправиться в Тулахна-Селесту, пока она не восстановит свои силы, и вся ее злость ничем не могла помочь.
      Она лежала на ворохе шкур, с удивлением разглядывая дом клюрикона. Он занимал угол огромного сводчатого зала. Пол устилали шкуры, делавшие уголок у огромного камина довольно уютным, несмотря на свистящие в разбитых стенах сквозняки. В другом конце зала потолок обрушился, оставив после себя почерневшие балки, между которыми проглядывало облачное небо. Оконные проемы окружали ухмыляющиеся каменные лица, над камином угадывались звезды и следы каких-то надписей.
      Все это время маленький клюрикон почти не отходил от нее, угадывая все ее желания. Стоило ей почувствовать жажду, он приносил кружку с водой, прежде чем она успевала открыть рот. Когда ей было холодно, он подбрасывал дрова в огонь, а когда боль в руке становилась невыносимой и она начинала плакать, он находил целебные травы. Странное и забавное существо, скачущее по каменным плитам и смеющееся своим собственным шуткам. Однажды он робко подошел к ней, держа руки за спиной.
      - Угадай, что я нашел, Из'бо?
      - Ну, что? - вздохнула Изабо.
      - У него мраморные стены, белые, как молоко, покрытые кожей, мягкой, точно шелк, внутри хрустальный фонтан, а в нем золотое яблоко.
      Изабо нетерпеливо пожала плечами.
      - Не знаю, Бран. Что это?
      - Стены, белые, как молоко,- подсказал он.- А внутри - золотое яблоко.
      - Что за вздор, Бран? Я не знаю, что это. Горный хрусталь?
      - Нет, Из'бо.- По его волосатому лицу промелькнуло разочарование.- Я нашел для тебя яйцо. Отличное белое яйцо, которое поможет тебе скорее поправиться.