— Кто такая Хан’фелла?

Хан’дерин долго молчала, опустив глаза и сжав кулаки; потом сказала обычным голосом:

— Она была сестрой моей прабабки, спасенной от Белых Богов нашими врагами, Боевыми Кошками. Она хотела доказать, что божественна, когда умерла Зажигающая Пламя, мать моей прабабки. Моя прабабка одержала над ней победу в Испытаниях Силы, и притворщица досталась Белым Богам. Ее смерть должна была решить проблему, но у нее были дочери-близнецы, тогда как дочь моей прабабки умерла родами, оставив единственного сына, моего отца. Одну из дочерей Хан’феллы, естественно, отдали Белым Богам, но вторая до сих пор жива.

— Так значит, твоя тетка — дочь той, которая погибла, требует наследства, потому что происходит из той же семьи? — уточнила Мегэн. Хан’дерин бросила на нее быстрый взгляд.

— Да.

— Но ты — прямой потомок Зажигающей Пламя и считаешь, что преемницей должна стать ты.

— Да.

— Зажигающая Пламя — это как наша Банри?

— Не знаю. Зажигающая Пламя возглавляет и защищает кланы и решает споры между ними. Она дает огонь, когда темно, может повелевать зверями и птицами. Она может разговаривать с драконами, а иногда даже летать на них — как я и как мой отец до меня. Ее слово — это закон. Старые Матери и Воины Со Шрамами могут говорить с ней, но не могут идти против ее воли. Вот почему ее преемницей буду я, — такова воля Зажигающей Пламя.

— Значит, она ведьма? — спросила Мегэн. На лице девушки снова появилось странное выражение.

— Я не слишком много знаю о ваших ведьмах, — ответила она. — Я знаю, что можно научить колдовать любого, у кого есть Сила. Но Зажигающая Пламя, это совсем другое. Ее дочь в свой черед тоже станет Зажигающей Пламя, а потом дочь ее дочери. Если дочери, которая может продолжить род, нет, Зажигающей Пламя становится старшая дочь ее сына, хотя считается, что это очень плохо, — до сих пор такое случалось всего один раз. Еще никогда не появлялось двое рыжих одновременно — со времен самих Рыжих колдунов.

— Мне кажется, я поняла, — задумчиво проговорила Мегэн. — Значит, когда твоя прабабка нашла тебя, образовалось два претендента на трон.

— То, что нашлась дочь Хан’гарада, очень испугало Клан Боевых Кошек.

— Я поняла, — нетерпеливо перебила ее Мегэн. — Судя по твоему рассказу, они не поверили, что ты действительно дочь Хан’гарада, и решили, что твоя прабабка хочет навязать племенам самозванку, чтобы ее племянница из Клана Боевых Кошек не могла наследовать. Что произошло потом?

Лицо девушки гневно вспыхнуло.

— Зажигающая Пламя показала племенам кольцо с драконьим глазом, и когда я выросла, мне пришлось доказывать, что я могу вызывать огонь, — это могут делать только потомки Зажигающей Пламя. — При этих словах Мегэн задумчиво поджала губы. — Накануне моего восьмого дня рождения, когда на небе снова появилась Драконья Звезда, Зажигающей Пламя был ниспослан еще один сон, и она, скрепя сердцем, повиновалась ему, и привела меня к подножию древней лестницы между нашей страной и страной драконов. Мне было велено подняться по лестнице. И я пришла в страну драконов. Сначала меня охватил страх и дрожь, когда драконы сказали мне, что я должна отправиться в Проклятую Долину и каждый год проводить по шесть месяцев в Башне, заботясь о спящей колдунье и занимаясь в библиотеке. Я очень боялась, ибо хорошо известно, что Башни Роз и Шипов — дурное место, обиталище не упокоенных душ. Я огорчилась еще и потому, что, когда появляется Драконья Звезда, люди отправляются к Макушке Мира для торговли и обмена. Там празднуют встречу, устраивают пиры, — я много слышала об этом, но никогда там не бывала, предыдущая встреча была в тот год, когда я родилась. Но Зажигающая Пламя сказала, что на мне лежит гис и что я должна принять его, как подобает. Поэтому последние восемь лет я проводила весну и лето, учась в Башнях Роз и Шипов.

— И там действительно есть духи?

— Да, действительно. Иногда они наводили на меня ужас.

— Что за духи?

— Духи гнева и скорби, — ответила Хан’дерин. — Пойдем, матушка, путь до Башен неблизкий, а мы должны добраться туда до заката.

Мегэн уселась в салазки, и спутница привязала ее длинными кожаными ремнями. Гита зарылся поглубже в ее карман и сидел там, тихонько жалуясь на холод. Хан’дерин разогнала салазки, запрыгнув в них на ходу, и они лихо понеслись по склону. Мегэн не могла прийти в себя от изумления и восхищения.

— Это длинная доска, не та, которую я обычно использую, — объяснила Хан’дерин. — Мы пользуемся такими досками только весной, когда спускаемся на летние пастбища. Хорошо, что ты такая же маленькая, как моя прабабка.

— Изабо была бы счастлива узнать, что у нее есть прабабка, — сказала Мегэн, глядя на темную кромку леса, которая стремительно приближалась.

Вскоре им пришлось оставить салазки и идти по мокрому снегу, но все же они спустились с горы гораздо быстрее, чем если бы шли пешком. Хан’дерин снова спрятала санки в каких-то кустах и быстро повела Мегэн по островкам тающего снега. Оглянувшись на Драконий Коготь, Мегэн очень удивилась — с этой стороны было видно два совершенно одинаковых пика. Должно быть, отсюда меньший пик казался таким же, как громада Драконьего Когтя.

— Легенда говорит, что Рыжие Колдуны поселились в этой долине из-за гор-близнецов, — через плечо бросила Хан’дерин. — Это еще одна причина, по которой вы зовете эту страну Тирлетаном.

— Среди твоего народа часто появляются близнецы?

Хан’дерин заколебалась.

— Нет, очень редко, — ответила она наконец. — Только Зажигающая Пламя приносит близнецов.

— У моего народа рождение двух ведьм-близнецов считается большой удачей, — сказала Мегэн. — Ведьмы редко выходят замуж и заводят детей. Должно быть, использование Единой Силы делает нас бесплодными. Я счастлива, что нашлась вторая Изабо.

— Я не вторая Из’а’бо, — возмутилась Хан’дерин — Моя жизнь была совершенно другой.

— Это верно, — сказала Мегэн, когда темные ветви деревьев сомкнулись над их головами. — Однако я охотно испытала бы тебя, если не возражаешь. Я чувствую в тебе силу, но не могу определить ее природу.

— Скоро мы подойдем к Башням, — ответила девушка, не оборачиваясь. Ее фигурка, закутанная в белый мех, казалась призрачной среди лесного сумрака.

В этом лесу не было видно ни одной тропинки — только огромные деревья и густые колючие кусты. Мегэн усомнилась, что смогла бы найти дорогу без Хан’дерин. Девушка ныряла под тяжелые ветви, ужом скользила через плотный подлесок. Порой ей приходилось пускать в ход тяжелый нож и топорик.

— Этот лес вырос после того, как Башни забросили. Когда-то они смотрели на Проклятые Вершины, но теперь единственное, что видно из окон, — это колючие кусты, — сказала Хан’дерин. — Если не знать, что здесь стоят Башни, можно пройти совсем рядом и ничего не заметить.

Мегэн заметила, что на колючих кустах набухли почки.

— Это дикие розы?

Хан’дерин кивнула.

— Весной здесь распускается великое множество роз, белых и красных. Когда приходит тепло, здесь очень красиво. Даже не верится, что это Проклятая Долина.

Теперь колючие кусты росли так густо, что Хан’дерин прикрыла лицо рукавом и натянула перчатки. Надвинутая на лоб меховая шапка придавала ей зловещий вид. Мегэн последовала ее примеру, плотнее запахнув свой плед и натянув его на голову, чтобы спасти лицо от колючих веток. Шипы, казалось, прокалывали толстую ткань и впивались в тело, мешая идти.

— Лес не узнает тебя, — сказала Хан’дерин, срубая назойливые ветки ножом.

Мегэн беззвучно заговорила с растениями и увидела, как длинные побеги отклоняются с ее пути. После этого идти стало гораздо легче.

Вскоре Хан’дерин остановилась и указала рукой на огромный утес, оплетенный колючими кустами и покрытый мхом. Подняв глаза, Мегэн увидела, что башня стоит на скале, окруженная со всех остальных сторон лесом. Внезапно она поняла, что тяжелая каменная дверь башни окружена замысловатым узором из роз и шипов. Хан’дерин вытащила из внутреннего кармана большой ключ, вставила его в одну из трещин в скале и повернула. Раздался громкий щелчок. Хан’дерин налегла на дверь всем телом. Раздался громкий скрип и дверь медленно поддалась.

Внутри оказался огромный зал, украшенный столь же затейливо, как Зал Драконов. На полу толстым слоем лежала пыль, с высоких сводов свисали причудливые паучьи тенета. Между резными колоннами гуляло гулкое эхо. Мегэн зажгла на конце посоха колдовской огонек, чтобы оглядеться.

В одном конце зала виднелась винтовая лестница, украшенная уже знакомым Мегэн узором из роз и шипов. Хан’дерин молча двинулась наверх. Мегэн последовала за ней, стараясь разглядеть как можно больше. Вероятно башня была круглой, а лестница находилась в центре. Они миновали две площадки, от каждой которых отходило четыре коротких коридора. Высокие окна выходили на север, юг, запад и восток. Башня, напомнила Мегэн ту, где она провела большую часть своей жизни, Они были построены по одному плану — в виде креста в круге, символизирующего великую силу.

На третьем этаже было всего лишь три коридора, четвертый заменял просторный зал с высокими окнами. Выглянув в окно, Мегэн, поняла, что зал построен над рекой и ведет в другую такую же башню. Под ними блестела темная вода.

— Выгляни с другой стороны, — сказала Хан’дерин. Мегэн повиновалась. Она увидела, что река вытекает из маленького озера, очень похожего на то, что было в ее долине. Когда-то в его воде отражались Башни, но теперь их почти скрыл лес. Сквозь густые ветви местами проглядывало закатное небо.

— Какая это Башня? — спросила она, когда они начали подниматься по другой винтовой лестнице.

— Не знаю, — нахмурившись, ответила Хан’дерин. — Я не думаю, что одна из них была Башней Роз, а другая — Шипов.

Поднявшись, наконец, на последний этаж, Хан’дерин открыла дверь в восточный коридор и отступила, пропуская Мегэн вперед. Сначала ей показалось, что комната заполнена лентами из серебряного шелка, которые мерцают и переливаются от колдовского огня. Присмотревшись, она разглядела в середине комнаты гнездо, свитое из шелковых лент.

— Она спит, — сказала Хан’дерин, подбирая ленты, выбившиеся из гнезда. — Не волнуйся, ты ее не разбудишь.

Собрав все свое мужество, Мегэн шагнула в комнату. Пробравшись через шелковые ленты, она заглянула в гнездо. Внутри спала Ишбель. Ее хрупкое тело было закутано в серебристый кокон, свитый из собственных волос. На глазах Мегэн навернулись слезы. Хан’дерин, взяв ее за руку, вывела в зал.

— Пойдем в мои комнаты, я заварю тебе чаю, — холодно произнесла вторая Изабо. Она привела Мегэн в свою комнату — точно такую же, как та, в которой спала Ишбель. Взмахнув рукой, она зажгла толстенные восковые свечи и пристально посмотрела на колдунью.

— Спящая колдунья была тебе дорога? — спросила она наконец. Это был первый вопрос, с которым она обратилась к Мегэн.

— Много лет назад я любила ее, как дочь, — сказала Мегэн. — Она была моей ученицей. Я не видела ее шестнадцать лет и только несколько дней назад узнала, что она жива. Я считала ее погибшей.

До чего же угрюмая девушка , заметил Гита, который присев на задние лапки, грыз корочку.

Мегэн не обратила на него никакого внимания.

— Видишь ли, она действительно твоя мать.

— Да, я догадалась. Но почему она спит? Восемь лет я заботилась о ней, и она просыпалась только один раз.

— Я не знаю, почему она спит. Магия Ишбель всегда была странной и непостижимой. Может быть, ее душа и тело нуждались в исцеляющем сне. Это было ужасно — День Предательства, гибель тех, кого мы любили. Это произошло так неожиданно.

— Разве твои сны не сказали тебе, что он приближается?

— Я не владею даром предвидения, — вздохнула Мегэн. — Если бы я им владела, мы сохранили бы многое из того, чем владели. Понимаешь, солдаты напали на все Башни сразу, ну, по крайней мере, на те, которые еще стояли.

— На Башни Роз и Шипов никто не нападал.

— Все считали, что они давным-давно исчезли. К тому же, они находятся далеко в горах и до них так трудно добраться.

— Да, Фельд говорил, что потратил почти год, чтобы прийти сюда.

— Фельд? — воскликнула Мегэн. — Здесь есть волшебник по имени Фельд?

— Верно. Это он научил меня говорить на твоем языке, читать и пользоваться Единой Силой. — Хан’дерин помахала рукой, и пламя свечи взметнулось вверх, но Мегэн уже была на ногах.

— Мой старый друг Фельд здесь! Благодарение Пряхам! Могу ли я увидеть его?

Они нашли старого колдуна в библиотеке. Водрузив очки на кончик крючковатого носа, он листал фолианты размером с него самого. Увидев Мегэн, он разразился смехом, перешедшим в сухой кашель.

— Значит, слухи, которые дошли до меня, были правдой! Ты пережила Сожжение.

— О, я крепкий старый орешек, — усмехнулась Мегэн. — Не верю своим глазам! Что ты здесь делаешь?

Рассказ занял несколько часов, ибо Фельд не умел говорить коротко. Он пространно описал огромную библиотеку Башен Роз и Шипов, но, в конце концов, Мегэн удалось узнать то, что ее интересовало.

В День Предательства Фельд спасся, буквально, чудом — его не было в Башне Двух Лун, когда на нее напали Красные Стражи. Возвращаясь из книжной лавки, он услышал крики и увидел поднимающийся над Башней дым. Старому хитрецу удалось ускользнуть, но он отчаянно волновался о своем ученике Хан’гараде и прочих друзьях и коллегах. С помощью друзей он скрылся в Белых горах и долго блуждал там, мучимый горем и холодом. В конце концов, он вспомнил истории своего ученика, который прилетел в Башню Двух Лун на драконе, — первый человек после Эйдана Белочубого, которому было дозволено оседлать дракона. Хан’гарад Повелитель Драконов рассказывал ему, что спас от неминуемой смерти принцессу драконов и заслужил благодарность огромной королевы. И Фельд, посвятивший свою жизнь изучению драконов, отправился к Драконьему Когтю, где попросил у драконов убежища. Так он и попал в Башни Роз и Шипов, где прожил пятнадцать лет, заботясь о спящей Ишбель и занимаясь науками.

— Вряд ли они позволили бы мне остаться, если бы не сочли, что я могу заботиться о Ишбель, которая попала сюда после Сожжения. Близнецы появились на свет в Зале Драконов, и странные же это были роды: мать была вне себя от горя и ужаса, а повивальными бабками были драконы.

— Выходит, она прилетела прямо сюда. Не понимаю, как она вообще смогла подняться в воздух, ведь она должна была родить с минуты на минуту!

— Должно быть, лишь сила духа удержала ее в мире живых: Как только родились близнецы, она заснула и продолжала спать все эти годы.

— Значит, Ишбель проспала последние шестнадцать лет?

— Несколько лет назад, когда сюда пришла Хан’дерин, она ворочалась, но проснулась только на прошлой неделе, когда Драконья Звезда снова появилась на небосклоне. Я, как обычно, расчесывал ее волосы, когда она внезапно заворочалась и открыла глаза. Это была радостная неожиданность! Пятнадцать лет я ухаживал за ней, и все это время она спала как младенец.

— Как она чувствовала себя, когда проснулась?

— Ужасно. Понимаешь, я забыл, что она проспала целых шестнадцать лет. Все, что она помнила, были кровь, огонь и предательство Ри, которому мы верно служили. И, разумеется, смерть Хан’гарада. Гибель возлюбленного, это последнее, что она запомнила.

Мегэн почувствовала, как в ее душе пробуждается старая боль. По ее морщинистым щекам заструились слезы. Закрыв лицо руками, она попыталась успокоиться, но долго сдерживаемое горе в конце концов, прорвало плотину.

Через некоторое время она почувствовала, что Фельд гладит ее по плечу, и услышала его неуклюжие утешения.

— Ну, полно, полно, ты намочишь мою книгу, а она слишком редкая и ценная, чтобы поливать ее слезами. Я знаю, что ты сделала, но разве у тебя был выбор? Ты спасла себя и Ишбель, а если бы тебе немножко повезло, ты уничтожила бы Банри. Это было бы добрым делом, хоть мне и больно говорить, что убийство может быть добрым делом.

— Мать драконов сказала мне, что Хан’гарад не погиб, — сообщила Мегэн, нетерпеливо вытирая морщинистое лицо.

— Правда? Что ж, драконы не лгут, хотя иногда так поворачивают слова, что становится невозможно понять, где правда, а где ложь. Не понимаю, как он мог остаться в живых после того, как земля разверзлась прямо у него под ногами, но ведь Банри выжила и ее змея-служанка вместе с ней. Случались и более странные вещи. Возьми хотя бы пробуждение Ишбель. Только что она спала, и вот уже проснулась и глядит своими огромными голубыми глазами. Она знала, что нужна тебе, Мегэн, хоть я и не понимаю, откуда. Я пробовал удержать ее здесь, даже попытался уложить обратно, но она слишком сильна, чтобы я смог с ней справиться. Такая крошка, как Ишбель, слишком сильна для меня! Ох, старею я, старею. Она отбивалась, как эльфийская кошка, а, вырвавшись, бросилась из окна своей комнаты! Я решил, что она помешалась от горя и хочет покончить с собой.

— Я всегда был болваном. Чтобы Ишбель Крылатая погибла выпрыгнув из окна! Она закружилась в воздухе как пушинка и унеслась прочь, а я глядел ей вслед, пока она не скрылась за Проклятыми Пиками. Я не находил себе места, пока она не вернулась, а юная Хан’дерин была вынуждена отмечать шестнадцатилетие в одиночестве. Я чувствовал, что не найду себе места, пока Ишбель не вернется домой, хотя она, вернувшись, бросилась в объятья сна, а вовсе не мои. — Старый колдун вздохнул, снял очки и протер их подолом своей мантии.

Мегэн и ее старый друг Фельд проговорили далеко за полночь. Он рассказывал ей о жемчужинах здешней библиотеки, собранной колдунами-близнецами, Фудхэганом и Сорхой. Фельд заявил, что в ней хранится несколько рукописей, принесенных ими из Альбы, Иного Мира через Великий Переход. Написанные по большей части на латыни, одном из священных языков Другого Мира, они читались с большим трудом, но Фельд не собирался отступать перед этой трудностью.

— Близнецы жили в гармонии с драконами, летали на них и строили для них Великую Лестницу. Фудхэган был великим художником и мастером на все руки — и к тому же непревзойденным магом. Это он построил дворец драконов, Башни Роз и Шипов, да и многие другие башни. Книги в этой библиотеке рассказывают о магических деяниях, в которые почти невозможно поверить. Я едва начал что-то понимать после пятнадцати лет, проведенных здесь.

Внезапно на Мегэн навалилась невыносимая усталость. Глаза у нее начали слипаться. Она опустила голову на руки и задремала под монотонный говорок Фельда, повествующего о сокровищах библиотеки. Проснулась она только тогда, когда он, смущенно извиняясь, погладил ее по плечу и предложил показать ее комнату.

Первая за неделю ночь в теплой и мягкой постели сотворила чудо — Мегэн проснулась почти счастливой. Хотя они с Фельдом никогда не были особенно дружны в Башне Двух Лун, встреча со старым знакомым очень обрадовала колдунью. Кроме того, она была счастлива увидеть огромное хранилище знаний, которое в один прекрасный день может помочь восстановить Башни. Встреча с Хан’дерин тоже была чудом, ибо в ней, возможно, крылась сила, равная силе Изабо. Мегэн умылась и заплела седые косы, мечтая о поражении Банри и новых Башнях.

В дверь вошла Хан’дерин, неся поднос с горячей кашей и чаем. На ней была просторная белая блуза, а голову венчала белая шапка с длинными меховыми хвостами, полностью закрывавшими волосы. Старая ведьма улыбнулась ей.

— Я рада, что пришла сюда, — сказала она. — Это замечательно — найти забытые Башни Роз и Шипов целыми и хранящими знание. Столько знаний и умений было нами утрачено. Фельд сказал, что здесь есть книги, попавшие в наш мир во время Великого Перехода!

— Так значит, остальные Башни действительно разрушены?

— Думаю, что все, — ответила Мегэн. — Я посылала туда голубей и пыталась услышать их волшебные пруды на случай, если кто-нибудь вернулся туда после Сожжения, но не получила ответа. Я спрашивала во всех городах и деревнях Верхнего Рионнагана, все говорят, что Башни лежат в руинах, и в них живут только вороны да крысы. Надеюсь, что когда-нибудь мы снова отстроим их, но сейчас это всего лишь груды камня.

Хан’дерин пожала плечами.

— Я все равно не верила в их существование, — сказала она. — Впервые я услышала о ведьмах, когда пришла сюда, в Проклятую Долину и встретилась с Фельдом. Он пытается учить меня, но что у меня общего с ведьмами?

— Многое, я надеюсь, — сказала Мегэн. Хан’дерин не пошевелилась.

— Я не хочу слышать того, что ты собираешься мне сказать. Мегэн была удивлена и несколько обижена.

— Почему?

— Зажигающей Пламя приснился сон, в котором я покидала Хребет Мира и отправлялась в далекое путешествие. Я не хочу уходить.

И снова Мегэн убедилась в том, что обращаться с Хан’дерин следует очень осторожно.

— Разве сны твоей прабабки не говорят правду?

— Сны показывают то, что может случиться. Мы сами решаем, сделать ли их явью.

— И что же приснилось Зажигающей Пламя?

— Ей приснилось, что я встречусь лицом к лицу с моей тенью.

— И что, по-твоему, это может значить?

— Я не знала этого, пока не встретилась с тобой, но теперь я боюсь, что ты захочешь забрать меня с собой и познакомить с той девушкой, о которой все время говоришь.

— Она действительно похожа на тебя, как отражение в зеркале. Теперь я уверена в том, что вы близнецы, рожденные Ишбель Крылатой, которую ты зовешь спящей колдуньей. Понимаешь, Ишбель и Повелитель Драконов Хан’гарад полюбили друг друга, встретившись в Башне Двух Лун. Когда на Башню напали Красные Стражи, Ишбель была беременна. Я помогла ей скрыться, и она, должно быть, отправилась на поиски родных Хан’гарада. Драконы говорят, что они нашли ее на склонах Драконьего Когтя, который ты называешь Проклятыми Вершинами. Они приняли близнецов, а потом отнесли Изабо в мою долину, а тебя — к родственникам твоего отца. Не знаю, почему они решили разделить вас.

— Потому что близнецы запретны, я думаю, — холодно ответила Хан’дерин.

— Возможно, хотя я с радостью приняла бы обеих. В Рионнагане близнецы не запрещены. Не понимаю, почему здесь это не так.

— Неестественно, когда двое выходят из материнского лона одновременно. Они слишком близки, и нити их судеб переплетены слишком тесно. Они несут беду, ибо все мы должны рождаться и умирать в одиночестве.

— Поэтому ты не хочешь идти со мной? Ты не хочешь встречаться с Изабо? — спросила Мегэн, не веря своим ушам.

— Не только поэтому. Мне только что нанесли на лицо шрамы. Следующей зимой я должна была войти в Совет. Старая Мать говорит, что я самая молодая воительница, лицо которой украсили шрамы.

— Что они означают? Знак боевой доблести?

Хан’дерин провела пальцем по шраму на левой щеке.

— Этот — за охоту. Прошлой зимой я добыла дичи больше всех и получила свой первый шрам. А этот — она коснулась правой щеки, — за участие в бою.

— Участие в бою? И с кем же ты сражалась?

— Наш главный враг — Боевые Кошки, они посягнули на наши охотничьи угодья, а потом напали на Гавань. Боевые Кошки — глупцы, пытающиеся вторгнуться на нашу землю.

— Так кланы воюют между собой?

— Конечно, — изумилась Хан’дерин. — Мы всегда воевали. А что еще остается делать? — Мегэн ничего не ответила. Девушка продолжала: — Боевые Кошки завидуют нашей Гавани, она достаточно велика, чтобы вмещать все племя, и находится достаточно высоко, чтобы не бояться нападения демонов из долины. Гавань Боевых кошек находится севернее, на ледяных равнинах, где живут ледяные великаны и весна начинается поздно. Их пастбища гораздо беднее наших, а эта зима была очень суровой.

— Значит, твои шрамы — это знак доблести?

— Да. Все мы носим шрамы, в соответствии с нашим призванием. Я решила стать Воительницей Со Шрамами и именно поэтому не хочу уходить. Ты хочешь, чтобы я научилась твоим хитростям, а я хочу остаться с моим племенем, сражаться за него и охотиться, как подобает воину.

— А твой отец был Воином Со Шрамами?

— Да, был, величайшим из всех. Он носил на лице все семь шрамов. Когда-нибудь я тоже этого добьюсь.

— А что означают семь шрамов?

— Лишь те, у кого есть все семь шрамов, могут возглавлять Совет Воинов. За всю жизнь я слышала всего о двух воинах, у которых было по семь шрамов.

— Объясни мне еще раз, как ты заслужила свои шрамы и что они означают. Ты говорила, что теперь ты возглавишь племя?

— Нет! Воины не возглавляют племя, это дело Старой Матери. Когда-нибудь я стану Зажигающей Пламя, поэтому я должна заслужить все семь шрамов. Нет, Совет Воинов Со Шрамами обсуждает военные планы и решает, когда мы отправляемся на летние пастбища и возвращаемся в Гавань. Решает, конечно, Старая Мать, но она всегда прислушивается к Воинам Со Шрамами.

— И ты тоже когда-нибудь станешь Старой Матерью?

— Я ее единственный потомок — по крайней мере, я считала себя единственной. Теперь ты говоришь, что у меня есть сестра. Это плохо. Кто должен стать Старой Матерью и Зажигающей Пламя?

— Не знаю. Но ведь до этого очень далеко?

— Я надеюсь, да. Сначала я должна заслужить все шрамы, потом научиться обычаю ветра и тому, как путешествовать во снах.

— Я не могу научить тебя этому, но могу научить многому другому. Разговаривать с животными и слышать землю. Понимать знамения и угадывать, что думают другие.

— Фельд пытался научить меня подобным вещам, но я не понимаю, чем они мне помогут.

— Если ты собираешься стать Зажигающей Пламя, они тебе пригодятся. А пока расскажи мне про сон твоей Старой Матери.

— Я не хочу покидать клан.

— Иногда приходится делать то, чего мы не хотим. Расскажи мне, что она видела во сне, и я скажу тебе, что я об этом думаю.

— Я не знаю, что она видела. Я знаю только то, что она рассказала мне, когда я собралась уходить в Проклятую Долину. Она сказала, что ей приснилось, что я должна оставить Хребет Мира и пойти по стопам отца. Еще она сказала, что я должна испытать свои крылья.

— Это все, что я хотела услышать, — ответила Мегэн. — Когда мы встретились, у меня было предчувствие. Мне кажется, Пряхи сплетают нити наших жизней воедино.

— Значит, ты считаешь, что я должна идти с тобой?

— Да, я хочу, чтобы ты пошла со мной, Хан’дерин.

Девушка круто развернулась.

— Я подумаю об этом.

Тот день Мегэн провела в библиотеке вместе с Фельдом, пытаясь побольше узнать об истории Тирлетана. Первые обитатели этой горной страны, называвшие себя Хан’кобанами, или Детьми Белых Богов, жили небольшими группами, которые они называли кланами. Они были не совсем людьми, хотя на первый взгляд ничем не отличались от людей. Скорее, они были родственниками Селестин, расы, которая владела Эйлиананом до Первого Перехода. Фудхэган Рыжий был очарован ими и часто гостил у них после того, как построил Башни. Он полюбил одну из их женщин и стал отцом близнецов.

Значит , подумала Мегэн, Изабо и Хан’дерин, — его потомки, наполовину люди, наполовину волшебные существа. Неудивительно, что Изабо обладает такой силой!

В тот же день одетая в белое девушка бесшумно подошла к Мегэн, заставив ее вздрогнуть.

— Я долго думала о том, что ты мне сказала, старая матушка, — неохотно проговорила она, — если ты, как и моя бабушка считаешь, что мне суждено покинуть Хребет Мира, значит, я должна это сделать.

— Рада это слышать, — серьезно сказала Мегэн.

— Мне очень грустно, — пожаловалась Хан’дерин. — Я никогда не бывала по ту сторону гор и ничего не знаю ни о твоей земле, ни о твоем народе.

— Но ведь это и твой народ, Хан’дерин. Возможно, ты выросла среди волшебных существ, но человеческая кровь в тебе очень сильна. Судя по тому, что я узнала, ты потомок одного из членов Первого Шабаша, Фудхэгана Рыжего, а это значит, что вы с Изабо из очень древнего рода. Если этого тебе мало, могу сказать, что чувствую дремлющую в тебе огромную силу. Я не могу позволить ей пропасть. Но тебе нечего бояться.

— Я не боюсь! — фыркнула Хан’дерин. — Я просто не считаю твой народ своим. Кланы живут очень замкнуто. Только Зажигающая Пламя отправляется на другую сторону гор, и то лишь тогда, когда приходит время искать пару. — Она вздохнула. — Возможно, это значит, что мне пора подыскивать себе пару.

— Значит ли это, что Зажигающая Пламя не выходят замуж и ищут себе пару среди иноплеменников? — заинтересовалась Мегэн.

— Иногда выходят. Кхан’фелла вышла. Но обычно Зажигающая Пламя отправляется за горы в поисках подходящей пары. Когда в ней начинает расти ребенок, она возвращается.

— А какая пара считается подходящей?

Хан’дерин вздохнула.

— Мужчина, сильный и мудрый, с такими же голубыми глазами, как у всех Зажигающих Пламя, и рыжими волосами. Вот кого ищет Зажигающая Пламя.

Мегэн задумчиво кивнула. Хан’дерин продолжила:

— Дети Рыжих не должны выходить замуж за детей Белых, а если это все же случается, приходит беда. Из-за этого были заброшены Башни Роз и Шипов и проклята долина. Когда приходит время, Зажигающая Пламя уходит, а люди остаются и ждут, когда она вернется. Старая Мать говорит, что единственным мужчиной из нашего племени, который пересек горы, был мой отец.

— А теперь ты идешь по стопам своего отца, и я думаю, что это не может быть плохо.

— И куда мы пойдем?

— Думаю, сначала мне нужно побывать дома, — заметила Мегэн. Она рассказала Хан’дерин, как Красные Стражи напали на ее дом в дереве и как ей хочется вернуться в долину, чтобы убедиться, что ее дом цел.

— А ты не боишься, что мы наткнемся на солдат? — спросила девушка.

— Животные предупредят меня, — пожала плечами лесная ведьма.

В тот же день Мегэн поделилась с Фельдом своими планами и попросила у него совета. Но старый колдун почти ничего не знал, о том, что происходит вне Башен. Все эти годы он прожил в Башнях, поглощенный своими книгами и уходом за спящей колдуньей, которую полюбил как дочь. Он считал, что все его коллеги погибли в День Предательства, и не пытался отыскать кого-либо из них.

Еще несколько часов Мегэн просидела у гнезда, в котором спала Ишбель, держа ее за руку и с удивлением разглядывая серебристый локон.