Незадолго до рассвета пошел дождь, и Изабо с трудом удалось найти место для привала. В этих краях землю возделывали уже много веков, и почти не осталось лесов, где можно было бы укрыться и спрятать лошадь. Уже совсем рассвело, и она увидела работников, бредущих на поля, когда ей наконец удалось найти рощицу, достаточно густую, чтобы укрыть их с Лазарем от посторонних глаз. Но даже там ее разбудили ребятишки, игравшие в прятки, и ей пришлось, с колотящимся сердцем отсиживаться на дереве. Обнаружив что ее бросает в дрожь при каждой встрече с людьми, она мрачно подумала, что пережитое в Кариле, кроме искалеченной руки, оставило ей в наследство ночные кошмары и привычку бояться собственной тени.

Красота залитых лунным светом кукурузных полей немного успокоила девушку. Казалось, они с конем слились в единое целое.

Стоило ей подумать о чем-нибудь, он тут же выполнял ее желание. Порой она так уставала, что переставала воспринимать окружающее, но, очнувшись, неизменно видела над головой сплетающиеся ветки — Лазарь сам находил место для привала. Иногда ее мучило смутное беспокойство, и жеребец ускорял шаг, оставляя источник тревоги далеко позади. Вскоре ясная погода закончилась, зарядили холодные дожди. Изабо голодала, поскольку ее запасы подошли к концу. Необходимость добывать еду сильно замедляла их продвижение. Несколько раз она пробиралась на фермы, чтобы унести каравай хлеба или пирог, оставленный на столе, или таскала овощи из маленьких огородиков. Она не чувствовала особой вины, так как понимала, что иначе не сможет выжить и добраться до Риссмадилла.

От холода и сырости у Изабо снова начались приступы лихорадки — пришлось отлеживаться в чьем-нибудь амбаре, тупо глядя на дождь Она не могла заставить себя подняться — даже для того, чтобы добыть еды. В одну из таких ночей она спряталась в хлеву, укрыв Лазаря в заднем стойле и покормив его с ладоней отборным фермерским зерном. Голод боролся в ее теле с невыносимой усталостью: она то задремывала, то снова просыпалась. Ей снились пиры, столы, ломившиеся от яств. Мимо дверей хлева мелькнула тень. Изабо зарылась поглубже в колючую солому.

Почувствовав тревогу, Изабо завернулась в свой грязный плед и, поднявшись на колени, выглянула во двор. Вымощенный булыжниками двор отделял ее от старого фермерского дома, из распахнутой двери кухни лился яркий свет. На фоне двери вырисовывался черный силуэт, Изабо почувствовала, что волосы у нее на голове зашевелились. Ей уже доводилось видеть похожий силуэт.

Разрываясь между страхом и любопытством, Изабо забралась на сеновал, чтобы лучше видеть, что происходит в доме. Она увидела двух малышей, игравших на кухне, пока мать размешивала содержимое горшка, стоявшего на огне. За креслом, стоявшим спинкой к окну, торчала пара длинных ног в дырявых шерстяных носках. Хозяйка повернулась, чтобы что-то сказать, но вместо этого пронзительно завизжала. Изабо видела ее раскрытый рот и округлившиеся глаза. Хозяин вскочил на ноги, палочка, которую он строгал, выскользнула из рук и покатилась по полу. Изабо увидела, как высокий силуэт отделился от стены и шагнул внутрь.

Изабо с трудом удержалась от крика. Существо, вошедшее в дом, было семи футов роста и прозрачно-серым, с нечеловечески прекрасным лицом и стрекозиными крыльями. Изабо слишком Хорошо помнила, при каких обстоятельствах она видела месмерда . Она хотела предупредить фермеров, но было поздно — мужчина и женщина стояли с застывшими улыбками на лицах. Месмерд , наклонившись, сгреб малышей в охапку, развернулся и вышел из дома, оставив родителей стоять в середине кухни.

Пересекая двор, месмерд бросил пристальный взгляд на дверь сеновала. Изабо, дрожа, зарылась в солому. Несколько мучительных секунд она лежала ничком, ожидая прикосновения его когтистой руки. Поняв наконец, что он ушел, она села. Фермер с женой стояли в той же самой позе. Мужчина зашевелился, улыбка сползла с его лица, сменившись диким ужасом. Он принялся хлестать жену по щекам, приводя ее в чувство. Вскоре двор огласили причитания и плач. Изабо поспешно собрала вещи и оседлала Лазаря, зная, что супруги перевернут весь двор в поисках пропавших малышей. Ей следовало уйти.

В ту ночь она скакала под нескончаемым дождем, терзаясь вопросом: — почему месмерд похитил детей? Почему не убил их родителей, убил Сейшеллу? И самое главное, как ей удалось спастись? Она была уверена, что месмерд заметил ее: — ведь он смотрел прямо на дверь сеновала. Неужели он поджидает ее за завесой ливня? В панике она ударила Лазаря пятками по ребрам, и он стрелой понесся вперед, не обращая внимания ни на камни, ни на кроличьи норы, ни на канавы.

Столкнувшись с месмердом , Изабо снова начала бояться погони. Ее снова мучили ночные кошмары. Теперь она проводила в пути большую часть дня и всю ночь. Маленькие деревушки были щедро разбросаны по этому краю, то и дело приходилось объезжать ферму или хутор, над крышами которых вился дымок.

Большую часть времени она проводила между сном и явью. Сил хватало только на то, чтобы удержаться в седле. Лазарь нес ее вперед сквозь непрекращающийся дождь. Изредка они останавливались, чтобы поесть и выспаться, но магия седла продолжала действовать — в дороге они не чувствовали усталости, но стоило им остановиться, как они падали без сил. Как только Изабо расседлывала Лазаря, он начинал шататься. Вскоре она вообще отказалась от привалов и дремала прямо в седле, лишь изредка спешиваясь, чтобы найти какой-нибудь еды.

Как-то ночью, взобравшись на крутой холм, они увидели на другом склоне многочисленные огни. Навстречу двигалась толпа, освещаемая факелами. Изабо заставила Лазаря сойти с дороги и лечь за сеткой, уверенная, что это разъяренные крестьяне или солдаты, которые пришли, чтобы снова ее схватить. Шествие приблизилось. До нее донеслись шутки и смех, она увидела танцующие пары, украшенные венками из цветов и листьев.

Бельтайн , сообразила она. Уже Бельтайн, первое мая . Она провела в седле больше месяца.

Процессию возглавлял высокий худой мужчина, с головы до ног увитый молодой зеленью. Изабо с восторгом смотрела на него из-за стены. Зеленый Человек. Мне всегда хотелось увидеть Зеленого Человека.

Ей ужасно хотелось присоединиться к танцующим и смеющимся и принять участие в празднике, но она со вздохом вернулась в седло, как только они исчезли из вида, и поскакала на юг. В ту же ночь она увидела в отдалении еще одну деревушку и, не удержавшись, подобралась поближе к деревенской площади, чтобы полюбоваться танцами и фейерверком. На площади только что кончили выбирать Майскую Королеву и украшали в ее честь майское дерево. Столы, расставленные на площади, были уставлены всевозможной снедью. Не в силах побороть искушения, Изабо перебиралась от дерева к дереву, пока не оказалась совсем рядом. Дождавшись, пока все взгляды обратятся к Майской Королеве, она нырнула под скатерть, где и просидела всю ночь, время от времени высовывая из-под стола грязную руку и утаскивая все, до чего могла дотянуться. Впервые за целую неделю она наелась до отвала, глядя из своего укрытия на праздник и сожалея, что не может плясать и смеяться, как все остальные девушки.

Изабо сидела под столом, пока костры не начали гаснуть, а потом ускользнула в темноту, чтобы продолжить свой путь. Но на этот раз ее торба распухла от недоеденных краюх, сыра и пирогов, и голова перестала кружиться от голода.

Через два дня Изабо с Лазарем увидели реку, петлявшую по холмистой равнине. Местами излучины почти касались друг друга, прежде чем снова разойтись. К югу лежал равнинный Клахан, который раньше каждую зиму заливали морские приливы. Жители этого края насыпали дамбы и прорыли каналы, чтобы укротить непокорные воды, удобрили землю водорослями и навозом, так, что она стала столь же плодородной, как поля Блессема.

Вдали виднелись огромные утесы, царящие над плоскими равнинами. На них виднелись города и деревни — люди забирались на верх, чтобы спастись от гигантских волн. Жить на морском берегу было опасно — нрав моря непредсказуем, к тому же на побережье часто высаживались Фэйрги. Жители Клахана поколение за поколением боролись за выживание. Лишь после заключения Пакта Эйдана и поражения Фэйргов жизнь стала немного легче. Здешний народ был суров и недоверчив, и Изабо следовало быть еще осторожнее.

Дорога, по которой они двигались, наконец вывела к королевскому тракту. Изабо растворилась в толпе работников, купцов, наемников, нищих и путешественников, направляющихся в Дан-Горм, голубой город. Надвинув пониже берет, Изабо начала придумывать, что делать дальше. Сейчас она была готова пожалеть о дожде, который помог бы ей скрыться. Чтобы добраться до дворца, следовало перебраться через реку, а это было опасно — паром охранялся, а река была слишком быстрой и глубокой, чтобы пересекать ее вброд. Подчинившись внезапному наитию, Изабо сварила краску из листьев лавра и бузины и покрыла ею волосы. Получился неброский грязно-бурый цвет — она надеялась, что он будет бросаться в глаза гораздо меньше, чем медная рыжина.

Бросив на спину Лазарю какую-то дерюгу, она превратила его в старую ломовую клячу. Оба были измучены и покрыты дорожной пылью — лишь один из стражников обратил внимание на Изабо. Ее сердце заколотилось отчаянно об ребра.

Бурные воды раскачивали паром, и Изабо уткнулась лицом в бок Лазаря, чтобы скрыть переполняющую ее радость.

Спокойно, спокойно , осаживала она себя. Мы еще не доехали.

Они миновали речную излучину реки, за которой открывалось озеро Бертфэйн, утыканное множеством корабельных мачт. Лишь перед дворцом озерная гладь отливала небесной голубизной, а за ней рвались в небо изящные шпили Риссмадилла. Построенный на одном из высоких утесов, нависших над водой, Риссмадилл казался сотканным из тумана. Изабо почувствовала, что ее переполняет радость, осторожно коснулась мешочка, спрятанного на груди.

В лесу перед Риссмадиллом она расседлала Лазаря. Едва она сняла с коня седло, как тот упал на колени, глаза у него помутнели от усталости. Изабо обтерла его влажной тряпкой, принесла несколько охапок душистой травы и принялась растирать ноги. Он зажал пучок травы в зубах, слишком усталый, чтобы жевать. Изабо ощутила на глазах жгучие слезы раскаяния — теперь она поняла, как действует магическое седло. Когда она впервые увидела Лазаря, тот был крупным, холеным жеребцом. Сейчас его ребра угрожали прорвать шкуру, ноги были сбиты, грива и хвост полны репьев.

Несмотря на слабость и страх быть пойманной, Изабо рискнула сходить в Дан-Горм, чтобы украсть овса, которым кормила Лазаря, пока он не смог подняться.

Седло с уздечкой она спрятала в дупло и из последних сил запечатала его охранным заклинанием. Три дня она не отходила от Лазаря — укрыв коня своим пледом, она шептала ему ласковые слова и кормила с рук. Когда он смог подняться на ноги, она отправилась в Риссмадилл пешком, держась за гриву жеребца. Под одеждой был спрятан талисман, данный ей Мегэн.

На опушке леса они расстались. Изабо не смогла сдержать слез.

— Я скоро приду проведать тебя, — пообещала она Лазарю. — Береги себя.

Конь встряхнулся, громко фыркнул, она крепко обняла его, а потом велела уходить.

В лесу он будет в безопасности , думала она. Мало кто решиться подойти так близко к морю, а он слишком умен, чтобы позволить себя заметить.

Собрав все свое мужество, Изабо отправилась в королевский дворец. Латифа, Латифа , твердила она про себя.

Она подошла к узкому каменному мостику, который охраняли Красные Стражи, в шлемах, украшенных перьями. Приняв девушку за бродяжку, они попытались отогнать ее, но стоило произнести имя Латифа, суровое выражение на их лицах сменилось улыбками, Ей немедленно объяснили, как найти кухню.

Усталость пригибала ее к земле, но она упорно шла дальше, придерживаясь за стену и останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы отдохнуть. Она прошла по вымощенной камнем дорожке, вдоль дворцовой стены, и оказалась в небольшом садике. Служанка, выкапывающая морковку, попыталась прогнать ее, но, услышав имя Латифы, улыбнулась и показала на внутренний дворик с другой стороны. Большая дубовая дверь была распахнута — оттуда доносилась веселая болтовня и восхитительные запахи. Изабо осторожно заглянула внутрь: за дверью оказалась огромная кухня, освещенная четырьмя каминами. Маленькая полная женщина с морщинистым лицом и блестящими черными глазами, увидев ее, расплылась в улыбке.

— Ну наконец-то! Я уж и не чаяла тебя дождаться, Изабо! Внучка моей сестры приехала пожить у меня. Заходи, заходи. Есть хочешь? Вот, попробуй пряничного человечка.

Изабо благодарно взяла теплый пряник. Латифа запричитала, увидев руку, висящую на перевязи, и темные круги под глазами.

— Пойдем в мою комнату, девочка, — сказала она, и Изабо послушно двинулась за ней. Когда они поднимались по лестнице, Изабо покачнулась и упала бы, если бы старая кухарка не успела ее подхватить.

Закрыв за собою дверь, Латифа изменилась до неузнаваемости. Шумную хлопотливую кухарку сменила умная, проницательная женщина. Разматывая ловкими пальцами бинты, она расспрашивала Изабо о путешествии.

— Во имя Эйя, где ты была? Мегэн чуть не сошла с ума от волнения. Талисман у тебя?

Изабо кивнула и запустила руку под рубаху, отыскивая черный мешочек. Против всех ее ожиданий, Латифа не стала открывать мешочек, только ощупала талисман. Ее лицо прояснилось, казалось, она разом скинула десять лет.

— Благодарение Эйя! Теперь все три части у нас — если, конечно, Мегэн доберется благополучно! Банри пустила за ней Мак-Рураха, а они, взяв след, никогда его не теряют. Все эти годы я волновалась за свою треть, и теперь охотно от нее избавлюсь.

— Я не понимаю, — устало начала Изабо, но в эту минуту Латифа размотала последнюю повязку и ошеломленно ахнула.

— Ради Бороды Кентавра, что ты с собой сделала?

— Меня пытали, — сказала Изабо и, к собственному удивлению, разрыдалась. Она больше не могла сдерживать слезы — они текли и текли, на щеки, на платье, на больную руку. В горле стоял неприятный комок. Сев рядом, Латифа обняла ее своими мягкими пухлыми руками, бормоча утешения, но Изабо все еще всхлипывала, вспоминая свою опекуншу.

— Тише, милая, тише, Мегэн скоро будет с нами. Стало быть, ты попала в лапы к Оулу? Бедная глупышка. Как же тебе удалось бежать? Нет, нет, потом все расскажешь. Сейчас тебе надо отдохнуть.

Положение главной кухарки имело свои преимущества. Вокруг Изабо захлопотали служанки — появились ведра с горячей водой, огромная деревянная лохань, горячий чаи и горшочки с мазями и снадобьями. Изабо сидела в лохани, закрыв глаза. Латифа вымыла ей голову, смыв с волос бурую краску. Смыв с нее грязь, Латифа смазала раны душистой мазью, перевязала искалеченную руку. И уложила Изабо в собственную кровать. Почувствовав под щекой подушку, Изабо блаженно потянулась. Целых три месяца она ночевала на земле, под заборами и под деревьями, в стогах и канавах. Она сонно подумала, что жизнь в Риссмадилле весьма приятна, по крайней мере, пока.