Изабо еще никогда не сталкивалась с дверями, обитыми железом, — она обнаружила, что металл не реагирует на ее магию. Если бы дверь была просто заперта на засов, как все двери, которые ей доводилось видеть, возможно, Изабо удалось бы бежать. Однако эта дверь была закрыта на ключ, и ключ вынут, а у девушки не было ни малейшего понятия о том, как действует этот замок. Она долго сидела, мысленно ощупывая его, но не смогла открыть. В конце концов, она снова рухнула на солому и забылась сном.

Когда она проснулась в третий раз, крошечный квадрат окна начинал светлеть, а из коридора доносился шум шагов. Изабо накрутила веревку на запястья, создавая иллюзию, что она все еще связана. Однако эта маленькая хитрость не пригодилась, — в камеру никто не вошел. Маленькая решетка на двери приоткрылась, и в отверстие просунули деревянное блюдо с куском черствого хлеба и кувшин с водой. Оглядев убогую еду и вспомнив свои мечты о горячей похлебке, Изабо поморщилась, но потом с аппетитом принялась за черствую краюху, бросив несколько крошек крысам, которые выглядывали из соломы. С тех пор, как она покинула гостеприимный дом Маниссии, у нее не было во рту и маковой росинки! Слегка заглушив голод и жажду, она еще раз осмотрела дверь. Дверь была тяжелая, дубовая, обитая железом и плотно пригнанная к дверной коробке. Напрягая все свои силы, Изабо сумела открыть засовы, но замок ей не поддался. Она попыталась заняться ржавыми дверными петлями, но до нее снова донеслись шаги. Когда дверь отворилась, девушка лежала на гнилой соломе, притворяясь спящей.

— Кто забыл задвинуть засовы! — загремел голос. — Хотите, чтобы леди Глинельда поотрывала вам головы?

Упоминание об искательнице ведьм ничуть не обрадовало Изабо. Широко зевнув, она сделала вид, что просыпается. В дверях стояли двое гвардейцев в красных мундирах и солдат. Позади маячил самый огромный человек, которого она когда-либо видела. На нем был кожаный фартук, а голову закрывал черный капюшон, при виде которого Изабо тихо охнула.

— Я вижу, Блайн, ты по-прежнему производишь впечатление на девушек, — хохотнул один из Красных Стражей, — Научил бы меня, что ли.

Гигант в кожаном фартуке рявкнул, и гвардеец невольно попятился. Блайн шагнул в камеру, которая, казалось, сразу уменьшилась в размерах. Изабо съежилась на своем соломенном ложе. Еще никогда в жизни она не испытывала такого страха. Встав над ней, гигант грубо сказал:

— Поднимайся.

Изабо умудрилась встать, пряча руки за спиной, чтобы никто не заметил развязанных веревок.

Красные Стражи тоже вошли внутрь.

— Ты арестована по подозрению в краже коня, принадлежащего леди Глинельде, Главной Искательнице Оула и Регенту Карилы. Тебя также обвиняют в гнусном и омерзительном колдовстве. Наказание за эти преступления — смерть через утопление.

Изабо раскрыла рот, но второй Красный Страж шагнул вперед и так хлестнул ее по лицу, что она не удержалась на ногах.

— Сегодня днем ты предстанешь перед милордом Сириницей и его судей, — сказал он. — Если обвинение в колдовстве будет доказано, тебя подвергнут пытке. А когда во всем признаешься, тебя утопят.

Изабо тихонько всхлипывала, прижимая горящую щеку к плечу. Мегэн никогда не поднимала на нее руки. Боль от удара и слова гвардейца о том, что ее казнят, привели ее в отчаяние. Потом она осознала, что Красные Стражи все еще стоят в камере, плотоядно глядя на нее.

— Никогда еще не трахался с ведьмой. Должно быть, это забавно, — сказал солдат, шагнув к ней.

Прежде, чем Изабо поняла его слова, великан в кожаном фартуке встал между ними, что-то буркнув и ткнув пальцем в дверь. Гвардейцы зароптали, но он рявкнул, заставив обоих испуганно попятиться.

— Эй, Блайн, надо было сразу сказать, что ты приберегаешь ее для себя, — сказал один.

У Изабо сжалось сердце от ужаса. Глядя на гиганта, она невольно думала, сможет ли она застать его врасплох и бежать. К ее величайшему облегчению, он вышел вслед за солдатами и запер дверь. Услышав скрежет поворачивающегося в замке ключа, Изабо начала понимать, как он действует. Отчаяние придало ей смелости. Как только шаги стражников затихли вдали, она снова принялась мысленно ощупывать замок.

Прислушиваясь к щелчкам ходивших вверх-вниз рычажков, она поняла механику замка. Она сдвигала их, один за другим, пока, наконец, замок не открылся. Она села на корточки, чувствуя, как от напряжения кружится голова, потом принялась за деревянный засов. На этот раз ей понадобилось гораздо больше времени, чтобы заставить его отодвинуться, и когда, наконец, он открылся, Изабо в изнеможении привалилась к стене. Она подождала, пока ее дыхание станет ровным, затем осторожно приоткрыла дверь камеры.

Дверь вела в темный коридор, заканчивающийся с обеих сторон обитыми железом дверями. Изабо на цыпочках подошла к левой, поскольку именно в этом направлении удалились стражники. Приложив ухо к щели, она напряженно вслушивалась. За дверью царила тишина. Потом она бесшумно пробралась в другой конец коридора и снова прислушалась. На этот раз до нее донесся пронзительный крик, от которого кровь застыла у нее в жилах. Преодолев страх, она вернулась к первой двери. В конце концов, замок, щелкнув, открылся, и Изабо, замирая от страха, повернула ручку. Через несколько минут она беззвучно проскользнула в дверь.

За ней оказалось караульное помещение — стены были увешаны оружием, а середину занимал грубый деревянный стол, заставленный пивными кружками. Должно быть, стражники находились неподалеку. Закрыв за собой дверь, Изабо двинулась через комнату. Она почти одолела расстояние до следующей двери, когда до нее донеслись голоса и хриплый хохот. Побледнев от ужаса, Изабо метнулась через комнату и нырнула за кучу дров, сваленных у очага. Там оказалось ровно столько места, чтобы можно было спрятаться, прежде чем великан Блайн вернулся в караулку вместе с двумя другими стражниками. Все трое были в черных кожаных штанах, фартуках и кожаных капюшонах, скрывавших лица. Изабо показалась, что она в жизни не видела ничего страшнее.

Три стражника налили себе пива и уселись за стол. Один из них вытащил кости и бросил их, выкрикнув:

— Цветы!

Следующие три часа Изабо не раз казалось что сейчас она сойдет с ума от ужаса. Только один раз все трое покинули комнату, но не успела Изабо выбраться из-за дров, великан вернулся с подносом, на котором лежали куски холодного мяса и хлеба. Ее сердце стучало так громко, что ей показалось чудом, что стражник ничего не слышит.

Стражников, похоже, больше всего интересовали пиво и лошади. Время от времени в разговоре проскальзывали непристойные намеки, сопровождавшиеся громким хохотом. Они долго обсуждали Лазаря, жеребец был энгарарских кровей — за таких лошадей богачи отваливают целые состояния. Изабо была готова лопнуть от злости на саму себя — угораздило же ее украсть породистого жеребца, а потом явиться на нем в самый крупный город северных нагорий. Она действовала, как последняя дура, решила она, и самонадеянная к тому же. Следовало отпустить Лазаря на волю и продолжить путешествие пешком, не привлекая внимания, как велела ей Мегэн.

— Искательница рвет и мечет, что у нее сперли лошадь, — сказал один из стражников, крепкий мужчина с маленькими темными глазками и густыми черными бровями. — Этого коня подарила ей Банри! Она скорее согласилась бы отрубить себе руку, чем лишиться этой лошадки.

— Редкостное нахальство, — отозвался другой. — Должно быть, эта девчонка ведьма, если украла коня самой Искательницы.

— Пф! — сказал Блайн. — Не обязательно. Я слыхал о конокрадах, которые умудрялись увести коня Ри, когда он сидел на нем.

Другие стражники громко расхохотались, и некоторое время разговор крутился вокруг самых знаменитых конокрадов. В комнате пахло пивом и дымом. Изабо клевала носом, прижавшись к нагретой стене. Вскоре разговор свернул на городские дела, и она заставила себя слушать — ведь такие сведения всегда могут пригодиться. Знай Изабо, что Искательница Глинельда занимает в Кариле такой высокий пост, она не подошла бы к этому городу на пушечный выстрел!

Изабо не могла понять, как Искательница Оула смогла стать регентом Карилы. Оул был учрежден после Дня Предательства, чтобы выслеживать и судить ведьм и ули-бистов , но он не был связан с лордами Эйлианана, пользовавшимися в своих землях почти такой же властью, как сам Ри.

Хотя род Мак-Хамеллов, лордов Карилы, не принадлежал к числу десяти великих кланов, ведущих свое происхождение от Первого Шабаша, они обладали большой властью и состояли в родстве с Ри. Горько оплакиваемая Лавиния, мать теперешнего Ри, была родом из Карилы. Сын ее сестры унаследовал от матери замок. Когда Мегэн с Изабо посещали Карилу в прошлый раз, он перепрыгнул через костер с дочерью другого великого лорда. Что же с ним случилось, если этому краю понадобился регент?

Внимательно слушая, она узнала, что лорд умер, а замок достался его маленькому сыну. Стражники, похоже, сочувствовали лорду Сиринице, которого держали в ежовых рукавицах. Как Леди Глинельде удалось добиться нынешнего поста, оставалось загадкой, но судя по тому, как стражники понижали голоса, говоря о ней, в городе ее ненавидели и боялись. Изабо заметила, что Блайн не сказал ни одного резкого слова, хотя поощрял дерзкие речи своих товарищей, подливая им пива, и время от времени одобрительно ворча. Солдаты были не на шутку уязвлены присутствием в замке Красных Стражей.

— Хорошенькие мальчики в хорошеньких плащиках, — пробормотал один из стражников.

Было уже далеко за полдень, когда Изабо, наконец, смогла выбраться из-за кучи дров. Игра в кости закончилась, и один из стражников растянулся на скамье перед огнем, намереваясь вздремнуть. Двое других, зевая и потягиваясь, прикончили свои кружки, после чего взяли оружие и вышли из комнаты. К счастью, ни одному из них не пришло в голову проверить заключенных. К ней понемногу начала возвращаться обычная самоуверенность. Выбравшись из-за дров, она на цыпочках пересекла комнату, думая только о том, как бы не разбудить спящего стражника. Прежде чем покинуть комнату, она быстро оглядела ее, но не нашла никаких следов своего заплечного мешка. Ей не оставалось ничего другого, как продолжить поиски.

За караулкой находилась просторная кухня, на стенах висели копченые окорока, связки лука и чеснока, большие медные сковороды. Изабо чуть не упала в обморок, приняв кухонную утварь за пыточные инструменты, но, разглядев окорока и чеснок, быстро успокоилась. Ей снова пришлось поспешно искать себе укрытие, когда поблизости послышались голоса. Девушка поспешно юркнула за мешки с мукой и крупами, стараясь держать голову пониже. К счастью, владельцы голосов прошли мимо кухни, и через несколько минут она смогла вылезти, с ног до головы обсыпанная мукой, но живая и невредимая.

В кухне было две двери — одна из них вела в квадратный внутренний дворик. Быстро выглянув в окно, Изабо увидела, что во дворе полно гвардейцев, которые рубились друг с другом грубыми деревянными мечами. Блайн выкрикивал команды рокочущим басом, остальные солдаты отступали или атаковали, по его приказу. У противоположной стены между двумя кольями был растянут мужчина в рваной окровавленной рубахе. Должно быть, он был мертв, потому что не шевелился, несмотря на полчища мух, ползающих по его израненному телу. К горлу Изабо подступила тошнота. Что они сделают с ней, если так жестоко обошлись с одним из своих?

Пытаясь унять дрожь, она пробралась к другой двери и осторожно приоткрыла ее. За ней оказалась небольшая комната, украшенная пестрыми гобеленами. Посреди стоял стол, рядом с ним — мягкое кресло. На столе лежал мешок Изабо, все его содержимое было вывалено на его полированную поверхность. С радостным криком она подбежала к столу и схватила кожаный мешочек. Но в тот самый миг, когда ее пальцы сомкнулись на узком треугольничке, за спиной негромко щелкнул замок. Изабо обернулась.

У двери стоял высокий худой человек, и его губы кривились в неприятной ухмылке.

— Итак, — произнес он, — ведьма ухитрилась проскользнуть через три запертых двери и целый отряд стражников. Очень интересно.

Изабо медленно убрала руку от черного мешочка, надеясь, что незнакомец не заметит этого движения.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она, прикинувшись дурочкой.

Но он не попался на эту удочку. Бескровные губы медленно искривились в жуткой ухмылке.

— Миледи будет чрезвычайно рада еще одному доказательству твоего колдовства, — сказал он. — Она говорила, что преследовала тебя до Великого Водораздела и обратно и еще никогда не видела более увертливой лисички. Ты сделала большую ошибку, рассердив ее. Что касается меня, то я никогда не выхожу из себя, но нахожу такие вспышки весьма забавными. Я вижу, у тебя рыжие волосы, надеюсь, мне удастся вывести тебя из равновесия.

Изабо ничего не ответила, лихорадочно обдумывая путь к бегству. Мужчина снова улыбнулся, и кровь застыла у нее в жилах,

— Знаешь, кто я такой? — спросил он, и она затрясла головой. — Я барон Ютта, Старший Палач Оула. Милый способ сказать, что у меня самое живое воображение. Я не мог дождаться, когда познакомлюсь с тобой поближе, и был очень разочарован, когда зашел к тебе поболтать и обнаружил, что ты ускользнула. Как ты сбежала на этот раз?

Изабо обнаружила, что язык перестал ей повиноваться. Он улыбнулся и сказал:

— О, детка, скоро мы узнаем ответ. Мы узнаем все ответы. Я так этого жду. Надеюсь, ты будешь сопротивляться мне — меня всегда разочаровывает, если мой подопечный ломается слишком быстро. Ты боишься боли?

Внезапно Изабо сорвалась с места. Схватив со стола свой мешок, она метнулась к двери. Старший Палач двинулся ей наперерез, улыбаясь своими тонкими губами, но она изо всех сил ударила его ногой в пах и выскочила в коридор, угодив прямо в руки Красных Стражей. Они вернули ее в комнату. Барон Ютта стоял, прислонившись к столу, — лицо у него было зеленоватым, но он не переставал улыбаться.

— Отведите ведьму в комнату для допросов, — снисходительно велел он. — Впереди еще много работы.

Окруженная Стражами, Изабо миновала длинный коридор. У нее подгибались ноги, но Стражи подталкивали ее вперед, время от времени царапая кожу наконечниками копий. На этот раз ее провели мимо ее камеры и втолкнули в дверь в другом конце коридора.

Комната, в которой она очутилась, была темной и длинной, под потолком клубился дым. Тут и там, стояли столы с прикрепленными к ним кандалами, и прочие устройства, о назначении которых Изабо боялась даже подумать. У одной из стен висел обнаженный юноша, все его тело было покрыто рубцами и ожогами, по лицу стекали струйки пота и крови. Услышав скрип двери, он раскрыл рот, но не издал ни звука. Изабо затошнило. Она согнулась от кашля, солдат подтолкнул ее древком копья. И девушка растянулась на вонючей соломе. Она лежала, пытаясь справиться с рыданиями, когда в комнату вошел Старший Палач, облаченный в длинную красную мантию с витой эмблемой, украшавшей его грудь.

— Разденьте ее и привяжите к столу, — указал он, — а потом оставьте нас.

Несмотря на отчаянное сопротивление, с Изабо сорвали одежду и приковали ее к одному из вертикальных столов. Один из гвардейцев сильно ущипнул ее грудь, Изабо вскрикнула, вызвав у Главного Пытателя улыбку.

— Мне нравится этот звук, — промурлыкал он. Ободренные стражники удвоили свои усилия. В конце концов, они неохотно покинули комнату, оставив Изабо умирать от страха и унижения. Она вспомнила предостережения Мегэн. «Не попадайся в лапы Оула», — говорила она. — «Они сломают тебя, как куклу».

Барон Ютта подошел к ней и погладил по горящей щеке.

— Бедная крошка, — сказал он, пропуская сквозь пальцы ее длинные волосы и разглядывая обнаженное тело. — Их ведь никогда не стригли, верно?

Изабо промолчала, глядя поверх его головы. По стенам были развешаны орудия пыток, вид которых заставлял ее холодеть от ужаса.

Он приподнял ее подбородок и заставил смотреть себе в лицо. У него были прозрачные глаза, Изабо еще никогда не видела таких.

— Расскажи мне, кто послал тебя освободить ули-биста ? Ты связана с кем-то из мятежников? Как их зовут и где они прячутся?

Изабо не могла отвести глаза, поэтому ответила ему таким презрительным взглядом, каким только могла.

— Отлично, — промурлыкал он. — Сопротивляйся, ведьма. Я вижу, ты упрямая малышка. — Он пальцем погладил ее по щеке. — Мне это нравится. Посмотрим, сколько ты продержишься. — Изабо попыталась плюнуть ему в лицо, но во рту у нее было сухо, точно в пустыне.

Отойдя к длинному столу, он начал готовить инструменты. Один из них он положил в жаровню, другой поднес к точильному колесу. Услышав пронзительный звук, юноша, висящий на стене, дернулся, стукнувшись головой. Старший Палач подошел к нему и коснулся его щеки пальцем.

— Ах, мой голубок, ты припоминаешь. Ты ведь знаешь, что я припас для рыжеволосой ведьмы, правда? — Юноша кивнул, глядя на барона точно кролик на удава. — Скажи, что бы ты мне посоветовал? Выбирай, с чего начать. Это будет тебе наградой за то, что ты так славно кричал.

Юноша замотал головой.

— Выбирай, — жестко сказал палач. Юноша молчал. Барон Ютта, подняв руку, зажал в кулаке его яички. — Выбирай, — повторил он своим вкрадчивым голосом, поворачивая руку. — Юноша потерял сознание, но Старший Палач вернулся назад к своему столу и принес небольшой флакончик, которым помахал перед носом у жертвы. Когда тот закашлялся, приходя в себя, барон Ютта улыбнулся и снова погладил его по щеке. — Выбирай, — снова сказал он.

— Жгите ее, жгите ее, — закричал юноша.

— Мммм, чудесно, — сказал палач. — Плашмя, раскаленным лезвием? — Юноша кивнул. Барон поцеловал его в губы. — Мой милый мальчик. Где? — Юноша снова застонал и замотал головой. Палач снова сжал в руке его яички.

— Спину, — выдавил из себя юноша.

— Ты разочаровываешь меня, — сказал барон Ютта. — Неужели у тебя нет воображения? Эта ведьма так расстроила леди Глинельду. Она хочет, чтобы ведьме было больно.

— Нет, — прохрипел юноша. В его голосе слышалось мука. — Нет, не скажу. Не заставляйте меня.

— О, еще как скажешь. Ты ведь не хочешь рассердить меня? Покажи мне, что ты узнал о боли.

— Нет!

Барон Ютта молчал, с улыбкой глядя, как тот рыдает и бьется в оковах.

— Я не могу, — умолял он, но палач продолжал молчать, с улыбкой гладя его по щеке.

— Жгите ее! — закричал он. — Я говорю, жгите ее!

— Но где же, мой мальчик? Скажи, где я должен ее жечь? Покажи мне, чему ты научился.

— Соски! — прохрипел он, с отчаянием глядя на Изабо. — Только оставьте меня, пожалуйста.

— У тебя тонкий вкус, — промурлыкал барон Ютта. — Тебе понравились игры, в которые мы играли? В награду я еще раз повторю их. Но сначала займусь ведьмой.

Полумертвая от ужаса, Изабо съежилась на столе, не в силах отвести глаз от палача, погрузившего свои инструменты в горящие угли. Но тут ее осенило, и она сосредоточилась на жаровне, думая о пустоте. Старший Палач обернулся, и она поняла, что чувствует холодок, сопутствующий всякому заклинанию.

— О, — сказал он, — ведьма пустила в ход свое колдовство.

Потом он заметил, что огонь потух, и она увидела на его лице первые признаки гнева.

— Умно, — сказал он. — Интересно, смогу я снова его зажечь?

Он склонился над ручными мехами, а Изабо старательно думала о пустоте. Он попытался зажечь новый огонь с помощью огнива, но все искры как в воду канули. Наконец, он обернулся к Изабо. На его губах играла все та же жуткая улыбка.

— Уже интереснее, — промурлыкал он. — Пожалуй, оставим огонь на потом, когда ты немного ослабеешь.

Подойдя к ней, он снова коснулся ее подбородка и заглянул в глаза. Девушка отпрянула. Барон довольно ухмыльнулся. Он погладил ее по щеке, потом медленно провел рукой по шее, между грудями, по животу, между ног. Когда его пальцы проникли в нее, он другой рукой дернул вниз колесо. Мучительная боль пронзила Изабо, когда цепи, державшие ее запястья и лодыжки, начали натягиваться. Она не смогла сдержать крик.

— Восхитительно, — сказал он, засовывая пальцы ей в рот. Изабо укусила его, едва сознавая, что делает, и он с криком отдернул руку, потом снова рассмеялся и повернул колесо. Все ее тело пронзила боль, сознание растворилось в кровавой мгле.

Резкий запах вырвал ее из беспамятства.

— Кто послал тебя спасать ули-биста ? Откуда ты узнала, где Искательница?

Изабо было так плохо, что она не могла говорить. Она была не в силах отвести взгляд от его странных бледных глаз. Он снова повернул колесо, и ослепительной молнией ударила боль.

— Кто предал нас? Где опорный пункт мятежников? Где ведьмы? Кто научил тебя пользоваться Единой Силой?

Изабо попыталась придумать какую-нибудь ложь. Тщетно. Ее губы уже были готовы назвать имя Мегэн, но язык не повиновался ей. Снова и снова она открывала рот, но с ее губ не срывалось ни звука. Ей вспомнилось, как ее расспрашивала знахарка, — ведь она почти ничего не сказала, но сейчас ей было слишком больно, чтобы думать.

— Не попробовать ли нам что-нибудь другое? — осведомился палач, улыбаясь своей леденящей душу улыбкой. Как насчет пальцедробилки? Что ты предпочтешь, дыбу или пальцедробилку?

— Нет, пожалуйста, только не дыбу, только не дыбу! — закричала она, чувствуя мучительную боль во всех суставах.

— Значит, пальцедробилку? Интересный выбор, девочка.

— Нет, нет, — простонала она, но было слишком поздно. Мучитель Палач заботливо вкладывал ее пальцы в металлические тиски. Он захлопнул их, невзирая на попытки Изабо вырвать руку, потом повернул ручку — металлические челюсти сомкнулись, сминая ее хрупкие кости. Изабо пронзила мучительная боль, ее тело содрогалось в агонии. Из-под тисков потекла кровь. Изабо, запрокинув голову, испустила нечеловеческий вопль. Уже теряя сознание, она увидела сквозь пелену боли и ужаса большое железное колесо, висящее на цепи прямо над головой ее мучителя. Собрав остатки мысленных сил, она приказала цепи отстегнуться. Со странной отрешенностью она смотрела, как колесо с грохотом рушится вниз, на затылок палача, как он медленно оседает на пол.