ГЛАВА ВТОРАЯ

– И в самом деле, Элдин, я не понимаю, по какому праву ты мной командуешь? В конце концов, не забывай о моем положении.

Элдин резко обернулся и посмотрел на племянницу:

– Послушай, Тия, из-за того, что ты стала любовницей Корбина, я вовсе не обязан говорить с тобой подобострастным тоном и смотреть на тебя снизу вверх. Ты была моей племянницей задолго до того, как Корбин наложил на тебя лапы. Я знаю, он настоял на твоем участии в этой экспедиции для того, чтобы ты следила затем, как используются его инвестиции в Александра, но командую здесь по-прежнему я.

Устав от почти непрерывного восьмичасового спора, Тия решила, что последнее заявление не заслуживает того, чтобы на него отвечали. Она в третий раз, после очередного прыжка через временной портал, проверила показания радара, направленного на земную поверхность. Они до сих пор обвиняли друг друга в «маленьком просчете», как это назвала Тия, в результате которого они промахнулись на целое тысячелетие и заложили основу для радикального изменения в религиозной философии местного племени. При одном воспоминании об этом происшествии гнев внутри ее закипел с новой силой.

– И вот еще что, дядюшка, – огрызнулась Тия. – Вспомни, ты сам говорил, что прошлое нельзя изменить. Таким образом, твое появление на вершине горы перед тем бородатым стариканом было заранее предопределено. И не надо меня винить за это – считай, тебе повезло, что я смогла вытащить тебя обратно.

– Не лучше ли тебе заткнуться. Мне повезло в том, что я хорошо знаю историю, и поэтому сумел не испортить все до конца.

Элдин до сих пор чувствовал себя виноватым. Он раздумывал над тем, не совершить ли ему попытку высадиться в том же месте несколькими днями позже и попытаться как-нибудь все исправить, но затем решил, что это может только ухудшить ситуацию. Он также сожалел о том, что не решился изменить ни одной строки из начертанных им на каменных скрижалях. Возможно, стоило пропустить хотя бы ту заповедь о прелюбодействе…

– Ты уверена, что на этот раз дата выбрана верно и мы находимся в нужном месте?

– Хочешь сам посмотреть на мои приборы? – спросила Тия обиженным тоном, словно ее только что обвинили во лжи или намерении спровоцировать еще одну небольшую накладку.

Элдин встал и, склонившись над креслом Тии, перепроверил все показания. Приборы однозначно говорили, что они находятся над Вавилоном утром того дня, когда, по утверждению историков, умер Александр Великий. Расчеты оказались достаточно простыми, поскольку, согласно свидетельствам современников, Александр ушел из жизни за восемь дней до летнего солнцестояния 323 года до Рождества Христова и через двенадцать лет после частичного лунного затмения в Анатолии. Используя эту информацию, навигационной системе корабля оставалось только сопоставить взаимное расположение Земли, Луны и Солнца.

Элдин от души надеялся, что Зергху тоже будет сопутствовать успех. Лхаза не имела спутников, и исторические записи времен гаварнианской Двадцатой Династии были далеко не полными. Элдин не мог связаться с Зергхом, поскольку они находились в различных временных эпохах и на расстоянии тысячи световых лет друг от друга.

Удовлетворенный показаниями навигационных приборов, Элдин оставил Тию продолжать работу, а сам пошел посмотреть на их единственного пассажира.

Открыв дверь медицинского отсека, Элдин бросил последний взгляд на Вийгера Лючиано, бывшего строительного подрядчика, поставлявшего пластоцементные конструкции семейству Габлоны. Элдин встречался с ним несколько раз и даже заключал небольшие пари, причем все проиграл. Среди домашней челяди Габлоны ходил слух, что Вийгер заложил нестандартный фундамент для дворца Корбина на покрытой льдом планете Вол. Разумеется, Корбин и строительная фирма «Лючиано Инкорпорэйтед» в своем совместном заявлении согласились, что дворец рухнул из-за невиданного по силе урагана, налетевшего совершенно внезапно – к большому несчастью для трех сотен слуг, замерзших насмерть.

Элдин внимательно посмотрел на труп. Он надеялся, что вес и телосложение мертвого подрядчика приблизительно соответствовали физическим параметрам Александра. Как только в их с Тией распоряжении окажутся точные антропометрические данные, они будут заложены в медицинский компьютер, тот начнет изменять тело и через двенадцать часов предоставит в их распоряжение точную реплику. Затем им останется только поменять одно тело на другое.

Но прежде чем у них появится возможность проделать этот трюк, подумал Элдин, им предстоит самая трудная часть операции. Организовывать сражения в примитивных мирах и подсчитывать шансы воюющих сторон было его профессией, но теперь ему придется пробраться во дворец Александра и выкрасть тело могущественного царя в тот момент, когда наследники в том же здании уже схватили друг друга за горло.

Он был напуган. В течение нескольких последних недель у него не раз появлялся соблазн все бросить, но Вийгер Лючиано представлял собой весьма поучительный предметный урок для всякого, кому придет в голову дурачить коха. Он попытался поговорить об этом с Корбином, но все оказалось напрасно.

– В конце концов, – вкрадчиво произнес Корбин, – ты подписал контракт.

– Но я думал, для того чтобы выкрасть Александра, вы наймете кого-нибудь другого.

– Чтобы еще больше увеличить расходы? В твоем контракте четко указано, что ты должен самостоятельно спланировать и осуществить проект, поэтому прекращай ныть и приступай к осуществлению.

– Но я васба! – осмелился возразить Элдин. – Я просто организовываю игру и подсчитываю шансы сторон.

– Советую тебе еще раз повнимательнее изучить свой контракт, – сказал Корбин, – если мне не изменяет память, раздел пять, пункт три.

– Нельзя ли его пересмотреть?

Элдин отвернулся от трупа и прошел в главный отсек.

– Тебе пора надеть дорожную тунику

– Ты мог бы сделать ее не из шерсти, а какого-нибудь другого материала. Шерсть раздражает мне кожу.

– Сейчас я сам устрою тебе раздражение кожи – кожи на твоих ягодицах при помощи подошвы моего ботинка.

– Если бы Корбин слышал, как ты со мной обращаешься…

– Знаю, знаю, можешь дальше не говорить. Но Корбина здесь нет, и, кроме того, он просил сделать из тебя хорошего консультанта по военным играм, чем я и занимаюсь. Твой речевой имплант работает?

– Agricola puerum amat.

– Это означает: землепашец любит мальчика и ты говоришь по-латыни. Помни, достаточно только подумать, что ты хочешь говорить на греческом, и имплант автоматически включится в вегетативную систему коры головного мозга, и это позволит тебе свободно говорить И думать на выбранном тобой языке. Такая игрушка стоит сто тысяч катаров, так что, ради Бога, не позволяй бить себя по голове, поскольку, если дорогое устройство будет испорчено, его стоимость вычтут из моего гонорара. Теперь попробуй еще раз

– Я несу приветственное послание и подарок царю от философа Аристотеля. Я обучалась в Дельфах искусству оракулов, но с радостью откликнулась на просьбу знаменитого ученого отправиться с посланием к нашему повелителю Александру…

– Совсем неплохо. Я боюсь только за наше произношение, но мы не сможем его исправить до тех пор, пока мы не услышим, как говорят носители языка. Помни, если твой греческий покажется кому-то странным, объясни это тем, что мы родом из небольшого торгового поселения у Геркулесовых Столбов. Имплант очень скоро подметит все различия и самостоятельно внесет нужные изменения в твой речевой процесс.

– Надеюсь, я по-прежнему не буду замечать, что говорю на греческом, – ответила Тия и отскочила в сторону, едва успев увернуться от пинка Элдина.

– Тия, ты готова?

Как мог заметить Элдин, обычно невозмутимая Тия сильно нервничала при мысли о том, что через несколько секунд ей предстоит телепортироваться на Землю античной эпохи, и по этой причине имела подавленный вид. Несмотря на прививку, у нее вызывала ужас бубонная чума и прочие распространенные в то время заболевания.

– Не забывай, если у тебя потечет из носа, нужно просто воспользоваться рукавом.

– Лучше я на всякий случай сразу же сделаю себе дополнительную инъекцию универсальной вакцины.

– Надеюсь, твоя вакцина сможет защитить тебя и от македонского меча.

Прежде чем Тия успела ему как-то возразить, Элдин нажал на камень, украшающий пряжку его пояса, включив телепортационную установку. Сознание Элдина внезапно померкло, поскольку за какое-то мгновение его молекулярная структура была полностью дезинтегрирована.

До восхода солнца оставался один час, и небо на востоке уже окрасилось в пурпурно-голубые краски приближающейся зари. Возле стен Вавилона сознание вернулось к Элдину, и первыми его ощущениями были головокружение и боль, являющиеся типичными последствиями прыжка по телепортационному лучу.

Он инстинктивно ощупал свое тело, убедившись в том, что все на месте. Хотя телепортацией пользовались уже тысячу лет, как и многие другие, Элдин испытывал к ней недоверие и опасался, что однажды, после очередкого прыжка, он утратит какую-нибудь часть тела или она вдруг окажется в неположенном месте.

– Приподняв голову, он окинул взглядом окрестности. Насколько он мог судить, корабельный компьютер бросил их точно в заранее выбранное место – небольшой овражек неподалеку от городских ворот, где согласно показанию инфракрасного радара никого не было.

– Тия? – Я здесь.

В предрассветных сумерках Элдин мог лишь с большим трудом разглядеть свою племянницу. Ему следовало бы перед прыжком выключить свет в телепортационной камере, чтобы глаза заранее привыкли к темноте, но теперь уже было поздно про это думать.

Легкий холодный бриз пробежал по зарослям тростника на берегу канала, и сухие стебли издали слабый гипнотический вздох. «Хорошо, – подумал Элдин. – Утро того дня, когда легендарный полководец собирался покинуть этот мир, просто обязано вызывать какие-то особенные чувства. В каждом мгновении должна заключаться магия, некое едва заметное колебание нитей, связывающих настоящее с судьбами будущих поколений». Элдин полной грудью вдохнул воздух и почувствовал в утреннем бризе, пронесшемся над открытыми полями, первую дрожь готового проснуться города. Зачарованный, он подполз к краю оврага и, уже привыкнув к скудному освещению, смог разглядеть в отдалении городские стены, опоясывающие Вавилон сплошным кольцом протяженностью в несколько десятков миль.

– Ксарнам бы здесь понравилось, – прошептала Тия. – Ты чувствуешь, какой запах принес с собой этот ветерок?

– Послушай, заткнись! Я уверен, ты сама знаешь, чем себя занять.

– Я хочу сказать, понюхай, чем здесь пахнет! Черт возьми, я даже не могла себе и представить, что это место будет так отвратительно вонять!

Очарование момента исчезло без следа.

– Ну ладно, – сказал Элдин. – Давай подойдем к воротам. Они скоро откроются.

Как только они вышли на дорогу, окружающий их мир внезапно ожил. Величайший царь в истории должен был сегодня умереть, но для многих это был обычный день, который надо как-то прожить. По обеим сторонам дороги на тростнике и коровьих лепешках готовилась пища для сотен путешественников, прибывших к городским стенам после закрытия ворот, и теперь они готовились войти в самый крупный город некогда могущественной Персидской империи.

Воздух был наполнен пронзительными криками торговцев, собиравшихся с первыми лучами солнца установить за пределами города свои прилавки для дневной торговли.

– Какая какофония! Эти люди могли хотя бы подождать до рассвета, прежде чем поднимать шум, – пожаловалась Тия.

– Представь, что ты говоришь на греческом, – прошептал Элдин. – Речевой имплант будет правильно работать только тогда, когда ты начнешь думать на выбранном тобой языке. Начни это делать прямо сейчас, и через несколько минут все будет происходить бессознательно. Греки и македоняне со снобизмом относятся к своему языку. Заговори с «ими как-нибудь по-другому – и сразу же лишишься в их глазах всякого уважения. Не забывай об этом.

– Я попытаюсь, – ответила Тия.

Ее греческий был неуверенным, но достаточно сносным.

В первый момент Элдин подумал, что, взяв ее с собой, он совершил ошибку, но затем решил, что, если оправдаются его самые худшие опасения, будет хорошо иметь рядом хоть какого-то напарника, способного прикрыть тыл. На бумаге могло показаться, что одурачить наследников Александра будет достаточно легко, но гораздо сложнее осуществить это в реальности. Практикуясь шепотом в греческом, они приблизились к городским воротам. Охраняющий их стражник – македонянин, очевидно находившийся не в лучшем расположении духа, осыпал отборными проклятиями окружающих его людей.

Элдин окинул быстрым взглядом представшую перед ним сцену. В это мгновение вдали прозвучал сигнальный рожок. К нему сразу же присоединился еще один, а затем еще. Отступив от высоких городских стен, Элдин смог разглядеть столбы дыма над верхушками зиггуратов (Зиггурат (зиккурат) – культовое сооружение в Древнем Двуречье, представлявшее собой ступенчатую пирамиду). Поднимавшиеся к небу клубящиеся дымовые облачка отливали огненно-красным светом, отражая первые лучи зари, уже занявшейся над равнинами и болотами на востоке от города.

Шумная толпа, собравшаяся перед воротами, на мгновение погрузилась в молчание, одни упали на колени и начали кланяться на восток, в то время как другие протянули руки к небесам, приветствуя восходящее солнце. И тут же двенадцатиметровые ворота распахнулись внутрь, словно бы их открыли руки невидимого гиганта.

– Пошли, – прошептал Элдин и, влившись в толпу, двинулся вперед, непрерывно работая локтями.

– Ты знаешь, куда мы идем? – поинтересовалась Тия.

– Нет.

Не добавив больше ни одного слова, Элдин пробрался к стражнику – македонянину. Лучшие годы этого солдата остались в прошлом, и служба стражника, скорее всего, была костью, которую командование бросило ветерану, малопригодному из-за возраста для других целей. Приблизившись к старому воину, Элдин заметил, что у того не хватает части носа и пустует правая глазница. Искалеченные органы обоняния и зрения соединял глубокий неровный шрам. С чем бы ни столкнулся этот человек, в результате он лишился изрядной доли своей внешней привлекательности.

Сердце Элдина учащенно забилось. В течение всей своей жизни античная армия была для него темой научных исследований и источником материала, на основании которого он строил сценарии военных игр. Теперь же он собирался заговорить с воином, много лет верой и правдой служившим Александру, с тем, кто, возможно, стоял в первых рядах знаменитой фаланги при Гавгамелах (Гавгамелы – решающее сражение войск Александра Македонского с армией Дария, состоявшееся в 331 году до Рождества Христова на Гавга-Гавгамельскои равнине) или шел в атаку вместе со своим царем при Граниксе (Граникс – первое сражение войск Александра Македонского с персами в 333 году до Рождества Христова возле реки Граникс). Он смотрел в лицо человека, который на самом деле был там.

– Прошу прощения. Я несу… приветственное послание от…

– Отойди в сторону, ты загораживаешь проход, – прорычал стражник на малопонятном диалекте.

Тия поспешила Элдину на помощь. – Позволь попробовать мне, – прошептала она, Тия подобралась к стражнику вплотную, и благодаря массивности его фигуры со стороны это выглядело словно Вирсавия (Вирсавия (Башеба) – библейская красавица, прельстив царя Давида.) приблизилась к Голиафу.

– Кто твой гегемон? – рявкнула она. – Стражник холодно посмотрел на Тию. – Да, да, я к тебе обращаюсь. Кто твой гегемон?

– Аристофан. А что?

– Мне кажется, солдат, тебе следует немедленно обратиться к нему. Я и мой спутник Клетиус прибыли к царю с посланием и подарком от знаменитого Аристотеля.

Стражник внимательно посмотрел на Тию, и лицо старого воина немного смягчилось. – Но мой повелитель Александр умирает. Вместе с другими солдатами вчера я был допущен к его ложу и видел это сам. Он при смерти.

– Ты знаешь, кто такой Аристотель?

– Его имя всем известно. Он был наставником моего повелителя.

– Тогда ты, наверное, слышал и о том, что он обладает многими удивительными способностями. Если не будешь нас долго задерживать, то, возможно, у нас еще останется шанс спасти нашего царя. Но если ты промедлишь, то не хотела бы я оказаться на твоем месте, когда это станет известно твоим командирам. Стражник переглянулся со своим напарником, который тоже слушал их разговор, и тот в ответ коротко.

– Следуйте за мной, – отрывисто бросил стражник. Укрывшись за его широкой спиной, они начали проталкиваться сквозь шумные, покрытые дорожной пылью толпы людей, вливающиеся в городские ворота.

С самодовольным видом Тия подмигнула Элдину, но, заметив на лице дяди выражение безутешной печали, поспешно скопировала его.

Как только они прошли через массивные бронзовые ворота, стражник свернул к приземистому зданию казармы из грязно-серого кирпича. Следуя за ним, Элдин вошел в казарму, где его тут же атаковал запах немытых тел, дымящих жаровен, кожи, готовящейся еды. От этого густого, насыщенного запаха у него закружилась голова.

Стражник остановился возле походной койки, на которой растянулся приземистый человек с похожим на бочку торсом.

– Какого черта тебе здесь нужно, Парменион? Ты самый ленивый ублюдок колченогой собаки из всех, кто когда-либо оскорблял меня своим присутствием. Кроме того, от тебя воняет, как из египетской канализации.

Мужчина со стоном открыл глаза и посмотрел на стражника.

Взволнованным голосом Парменион начал объяснять, что его сюда привело. Элдин пытался уловить смысл его объяснений, но стражник говорил быстрыми отрывистыми фразами, и за ним было трудно угнаться. Он надеялся, что имплант проанализирует новые данные и научится работать на нужном диалекте с достаточной скоростью.

Когда Парменион начал говорить, шум в казарме сразу же затих, и Элдин заметил, что взгляды всех присутствующих направлены на него.

Вскоре все трое вернулись на улицу и зашагали по равному проспекту, пересекающему район города, посвященный многочисленным религиям и культам, распространенным в ту пору на обширной территории Персидской империи.

Разлитое в воздухе чувство всеобщей тревоги казалось почти осязаемым, и все храмы и часовни были переполнены. Персы приобрели большой опыт поведения в подобных ситуациях. Смерть царя и гражданская война для них являлись почти синонимами, и многие знали, что, как только бронзоволикий воин с запада испустит последний вздох, улицы города зальют потоки крови.

Элдин так же заметил, как многие прохожие бросают на него откровенно враждебные взгляды, и в первый момент испугался, что каким-то образом для всех стало заметно его инопланетное происхождение. Парменион почувствовал его тревогу.

– В этом нет ничего личного. Просто они боятся, что если сбудутся наши наихудшие опасения и великий царь уйдет к предкам, то мы сразу же вцепимся друг другу в глотки. А глотки некоторых из них могут оказаться на нашем пути.

Элдин почувствовал в голосе Пармениона неподдельную боль. «Так что легенда это или нет, – подумал он, – но люди на самом деле любили Александра». На лицах всех повстречавшихся им греческих и македонских солдат застыло выражение печали и отрешенности.

Они пересекли большую, на удивление безлюдную площадь, и Элдин догадался, что уже приблизились к царскому дворцу. В невысокой стене прямо перед ними оказались единственные ворота, с другой стороны которых до них донеслись вопли отчаяния.

Перед воротами стояла вооруженная до зубов стража, но один из солдат, узнав Пармениона, беспрепятственно пропустил их внутрь.

Во внутреннем дворе, безутешно стеная, взад и вперед бегали люди. Некоторые медленно брели, глядя прямо перед собой ничего не видящими глазами. Другие, рыдая от бессильного гнева, вздымали к небесам руки, потрясая плотно сжатыми кулаками. Третьи сбились в маленькие группы и окидывали подозрительным взглядом всякого, кто к ним приближался.

– Боюсь, мы пришли слишком поздно, – прошептал Парменион. – Слишком поздно.