Когда в воскресное утро в половине девятого зазвонил телефон, Билл Чедвик был еще в постели. Вставать не хотелось, но телефон не умолкал. После десятого звонка Билл заставил себя подняться и спуститься вниз, в холл.
      – Да?
      – Привет, Билл. Это Генри.
      Звонил Генри Карпентер, живший по соседству. Они были знакомы, хотя и не на короткой ноге.
      – Доброе утро, Генри, – сказал Чедвик. – Ты, видать, не любитель поваляться в выходной?
      – Да нет… Я сейчас собираюсь в парк, на пробежку.
      Чедвик хмыкнул. Еще бы! Не сидится ему на месте. Он зевнул.
      – Чем могу быть полезен в столь ранний час?
      На другом конце провода немного помолчали, затем Карпентер спросил:
      – Ты уже видел утренние газеты?
      Чедвик взглянул на коврик в холле, где лежали обе газеты, которые он выписывал.
      – Нет, а что?
      – Ты «Санди курьер» получаешь?
      – Нет, – ответил Чедвик.
      Наступила пауза.
      – Я думаю, тебе следует взглянуть на сегодняшний номер, – проговорил Карпентер. – Там есть кое-что о тебе…
      – О, – сказал Чедвик заинтересованно. – А что именно?
      Карпентер как будто растерялся. Он позвонил в уверенности, что Чедвик уже в курсе и можно будет обсудить статью.
      – Знаешь, старина, будет лучше, если ты сам на нее взглянешь, – промямлил он и дал отбой.
      Чедвик был заинтригован. Ведь любопытно раскрыть газету и узнать, что о тебе пишут.
      Он вернулся в спальню, захватив с собой «Экспресс» и «Телеграф». Вручив газеты жене, он прямо на пижаму надел брюки и пуловер с высоким воротом.
      – Куда ты идешь? – спросила жена.
      – Схожу на улицу, за газетой. Генри Карпентер говорит, что там обо мне написано.
      – О, вот ты и прославился, – заметила жена. – Пойду приготовлю завтрак.
      В киоске на углу еще оставалось два экземпляра «Санди курьер» – толстой газеты со множеством приложений. По мнению Чедвика, ее напыщенный слог предназначался для таких же надутых и высокомерных читателей. На улице было холодно, и, удержавшись от соблазна немедленно пролистать газету, он вернулся домой. На столе в уютной кухне уже стоял апельсиновый сок и кофе.
      Принявшись за чтение, он вдруг сообразил, что Карпентер не назвал ему номера страницы. За первой чашкой кофе он бегло просмотрел новости; раздел культуры и искусства вообще не удостоил вниманием, пропустил и спортивную рубрику. Оставалась вкладка с цветными иллюстрациями и обзор деловой жизни. Чедвик вел небольшое дело в пригороде Лондона и поэтому, не взглянув на иллюстрации, сразу перешел к обзору.
      Здесь, на третьей странице, Биллу сразу попалось на глаза название недавно лопнувшей фирмы. Он тоже потерпел ощутимые убытки, некоторое время сотрудничая с ней. На этой полосе газеты статьи обычно носили изобличающий характер.
      Чедвик вчитался в текст и забыл о стынувшем кофе.
      – Что за ерунда! – озадаченно прошептал он. – Какое право они имеют так обо мне писать?
      – Что случилось, дорогой? – спросила жена, встревоженная его ошеломленным видом.
      Билл молча протянул ей газету. Она углубилась в чтение.
      – Какой ужас! – ахнула она. – Здесь намекают на то, что ты замешан в мошенничестве.
      Билл Чедвик вскочил со стула и начал ходить по кухне из угла в угол.
      – Тут не просто намекают, – его негодование возрастало, – тут заявляют в открытую. Вывод напрашивается сам собой. Но я ведь, черт побери, тоже пострадал, и еще как! Я и понятия не имел, чем эта фирма занимается.
      – Тебя ждут неприятности, дорогой? – жена озабоченно наморщила лоб.
      – Неприятности? Да меня ждет разорение! И потом – это же все чистейшая выдумка! Я даже не знаю человека, который состряпал эту статью. Как его там?
      – Гейлорд Брент, – сообщила жена, взглянув на подпись под статьей.
      – Первый раз слышу. Он даже не взял на себя труд переговорить со мной. Какое право он имеет так обо мне писать?
      То же самое Чедвик повторил в понедельник утром, встретившись с глазу на глаз со своим поверенным. Тот сочувственно выслушал рассказ Чедвика о действительных обстоятельствах дела и согласился с ним, что статья в высшей степени возмутительная.
      – Судя по всему, обвинение, брошенное вам, совершенно нелепо и бездоказательно.
      – Значит, пусть берут свои слова обратно, да к тому же они должны извиниться! – с горячностью сказал Чедвик.
      – В принципе вы правы, – согласился юрист. – Полагаю, что сначала мне следует обратиться к редактору с письмом. Я заявлю от вашего имени, что вы требуете опровергнуть необоснованную клевету, которую допустил по отношению к вам сотрудник газеты. Далее, в газете на видном месте должны опубликовать принесенные извинения.
      Письмо было отослано. Целые две недели Чедвик терпеливо сносил испытующие взгляды своих немногочисленных служащих и по возможности уклонялся от деловых встреч. За это время уплыли из рук два контракта, на которые он возлагал большие надежды.
      Наконец из редакции пришел ответ, выдержанный в уклончиво-вежливом тоне за подписью секретаря.
      В ответе говорилось, что редактор внимательно изучил письмо поверенного и готов рассмотреть вопрос о публикации протеста мистера Чедвика в разделе писем читателей, оставляя за собой безоговорочное право подвергнуть текст необходимой правке.
      – Иными словами, обкорнать, как вздумается, – подытожил Чедвик, сидя напротив своего поверенного. – Видимо, хотят от меня просто отмахнуться?
      Юрист ответил не сразу. Чедвика он знал давно и не собирался кривить душой.
      – Да, – произнес он, – вы правы. С подобной ситуацией я уже имел дело. Естественно, это стандартная отписка. Они терпеть не могут после своих статей давать опровержения, а уж тем более извиняться.
      – Что же мне делать? – спросил Чедвик.
      Юрист поднялся из-за стола.
      – Есть еще Совет по печати. Вы можете обратиться с жалобой туда.
      – А что они могут?
      – Немногое, по правде говоря. Там проявляют интерес, если неприятность произошла не по вине газеты. Обвинения в прямой клевете они сразу передают в суд. В крайнем случае, могут вынести порицание – и только.
      – Значит, Совет по печати не имеет права настоять на публикации опровержение?
      – Нет.
      – Как же быть?
      Поверенный вздохнул.
      – Боюсь, что в вашем случае единственный выход – это тяжба. Придется подать иск в высокий суд с требованием возместить нанесенный ущерб. Конечно, может быть, редакция не пожелает доводить дело до суда и опубликует требуемое опровержение.
      – Может быть?
      – Да, не исключено, но вовсе не обязательно.
      – Но ведь дело-то ясное!
      – Позвольте быть с вами откровенным до конца, мистер Чедвик, – сказал поверенный. – По искам о клевете в принципе не может быть полной ясности. Во-первых, в Англии нет отдельного закона о клевете. Вернее, подобные случаи подпадают под общее право, основанное на множестве юридических прецедентов, накопленных на протяжении столетий. А любой прецедент всегда можно истолковать по-разному. Ваш случай не так уж прост. Во-вторых, возникает вопрос о степени вашей осведомленности и преднамеренности ваших действий – или же, наоборот, об отсутствии с вашей стороны злого умысла. Вы понимаете, о чем я?
      – Кажется, да. Получается, что мне придется доказывать свою невиновность?
      – По существу, так. Ведь вы будете выступать как истец, а газета – редактор и автор статьи – как ответчик. Вам понадобится доказать, что вы даже не подозревали о недобросовестных делах этой ликвидированной фирмы, когда вступили с ней в соглашение. Предположение о вашей причастности к обману можно будет квалифицировать как клеветническое только после веских доказательств.
      – Так в суд мне лучше не обращаться? – спросил Чедвик. – И вы серьезно полагаете, что мне нужно молча проглотить все это наглое вранье? Ведь этот тип даже не потрудился проверить факты, прежде чем отдать их в печать. И в итоге – мне грозит разорение, а я даже пожаловаться не могу?
      – Положитесь на мои слова, мистер Чедвик. Принято считать, что юристы только и занимаются подстрекательством клиентов на предъявления исков направо и налево, поскольку это якобы приносит нам большие доходы. Но как правило, все обстоит иначе. Обычно родственники побуждают истца начать дело. Иногда – друзья или коллеги по работе. Естественно, затраты ложатся не на их плечи. Для посторонних любой судебный процесс – просто-напросто развлечение. Но только нам, профессионалам, известно, во сколько выливаются иные тяжбы!
      Едва ли не впервые в жизни Чедвик подумал о том, что за справедливость надо платить.
      – А во что обойдутся мне расходы? – поинтересовался он.
      – Вас они могут разорить.
      – Я думал, что у нас закон одинаково защищает всех граждан.
      – Теоретически это так. Но на практике совсем другое… Вы богаты, мистер Чедвик?
      – Вовсе нет. У меня свой небольшой бизнес. Приходится балансировать на грани разорения. Я все нажил собственным трудом: обзавелся домом, приобрел автомобиль, одежду. Выплачиваю взносы на пенсию, имею страховой полис, несколько тысяч фунтов сбережений, но особенно похвалиться, как видите, нечем.
      – Я это и имел в виду, – уточнил поверенный. – Сегодня только состоятельные люди могут себе позволить вести тяжбы – в особенности по искам о клевете: ведь можно выиграть дело, но разориться на судебных издержках. После длительного разбирательства, включая апелляцию, сумма пошлин может десятикратно превысить сумму возмещенных убытков. Все солидные газеты и крупные издательства располагают значительными страховками на покрытие возможных убытков по делам о клевете. Они могут себе позволить нанять лучших юристов Вест-Энда, заручиться содействием самых высокооплачиваемых королевских адвокатов. Простите меня, но при столкновении с человеком маленьким они норовят размазать его по стенке. Для них не составит особого труда оттянуть передачу вашего дела в суд лет эдак на пять, причем издержки сторон будут все время расти. Одна только подготовка к делу будет стоить десятки тысяч. А после передачи дела в суд расходы еще больше увеличатся: помимо гонорара, нужно будет ежедневно поощрять адвоката; не следует забывать и о его помощнике.
      – Сколько же это составит в целом? – спросил Чедвик.
      – Если имеет место такой затяжной процесс, требующий многолетней подготовки, даже без учета апелляции, сумма может достигнуть нескольких десятков тысяч фунтов. Но и это еще не предел…
      – Что же еще, хотелось бы знать?
      – Вы целиком покроете свои расходы только в случае выигрыша дела, полного возмещения ущерба и компенсации судебных издержек ответчиками – в вашем случае, редакцией газеты. Если же решение суда обойдет судебные издержки стороной – а чаще всего именно так и делается, – вам придется оплачивать их из собственного кармана. В случае проигрыша суд вправе обязать вас оплатить издержки ответчика – в дополнение к вашим собственным. В случае вашего успеха газета может подать на апелляцию – и сумма ваших издержек удвоится. Но даже если решение вынесут в вашу пользу, необходимо постановление суда об оплате издержек ответчиками. Иначе вы будете разорены. К тому же вас обольют грязью. Ведь через два года никто и не вспомнит о газетной статье, послужившей толчком к процессу. А в суде обвинения с каждым разом будут обрастать все новыми подробностями. Адвокат редакции приложит все старания, чтобы подорвать вашу репутацию. А если швырять грязью без разбора – всегда что-нибудь да прилипнет. Многие при выигрыше дела теряли свое доброе имя безвозвратно. Учтите еще одно: любые заявления, сделанные в ходе судебного разбирательства, могут быть опубликованы без дополнительного обоснования.
      – Но ведь существует правовая помощь? – Чедвик, как и многие, знал о ней понаслышке.
      – Видимо, ваши представления о такого рода помощи не совсем соответствуют истине, – сказал юрист. – Для получения ее вы должны предъявить доказательства того, что не имеете собственности, а вам это сделать трудно. В любом случае, правовая помощь не распространяется на иски о клевете.
      – Выходит, с какого боку ни подступись, а беды не миновать?
      – Я искреннее сожалею и сочувствую вам. Можно было бы побудить вас затеять бесконечный процесс, который разорил бы вас, но я уверен, что лучшей услугой с моей стороны является предупреждение от опасностей. Многие очертя голову бросались в борьбу, впоследствии горько сожалея об этом. Иные так и не смогли встать на ноги и выкарабкаться из финансовых затруднений.
      – Спасибо, что поговорили со мной начистоту, – сказал Чедвик, поднявшись со стула.
      Позже, уже из своей конторы, Чедвик позвонил в редакцию «Санди курьер» и попросил соединить его с редактором. Трубку подняла секретарша.
      – О чем вы хотите поговорить с мистером Бакстоном?
      – Я желал бы встретиться с ним лично.
      Последовала пауза. Было слышно, как переговариваются по внутреннему телефону. Потом секретарша снова спросила Чедвика:
      – По какому вопросу?
      Чедвик пояснил, что хотел бы переговорить относительно недавней статьи Гейлорда Брента.
      – К сожалению, мистер Бакстон не имеет возможности принимать посетителей, – последовал ответ. – Если вы направите нам письмо с изложением вашего дела, оно будет изучено самым тщательным образом.
 
      Следующим утром Чедвик доехал на метро до центра Лондона и отыскал здание, где размещалась редакция «Санди курьер».
      В приемной одетый в форму солидный администратор протянул ему бланк, на котором следовало указать свое имя, адрес и цель визита. Заполненный бланк унесли, и Чедвик остался ждать.
      Прошло с полчаса, когда из дверей лифта вышел изысканно одетый молодой человек, благоухающий лосьоном. Чедвик поднялся навстречу.
      – Адриан Сент-Клер, – представился молодой человек, – личный помощник мистера Бакстона. Чем я могу помочь вам?
      Чедвик стал объяснять, что речь идет о статье за подписью Гейлорда Брента. Обвинения в свой адрес он считает безосновательными и намерен при встрече с мистером Бакстоном опровергнуть их. Еще он добавил, что эта статья поставила его на грань финансового краха. Сент-Клер всем своим видом изображал сожаление, но оставался непоколебим.
      – Да, конечно, все понятно, мистер Чедвик. Но боюсь, что лично увидеться с мистером Бакстоном просто невозможно. Он слишком занят. Насколько мне известно, ваш поверенный уже связался с редактором.
      – Вам посылали письмо, – напомнил Чедвик. – В ответе, подписанном секретарем, говорилось, что мой протест, возможно, поместят среди писем читателей. Я хотел бы лично объясниться с редактором.
      Сент-Клер терпеливо улыбнулся:
      – Я ведь уже говорил, что это невозможно. Мы не в состоянии пойти на большее, чем ответ от имени редактора.
      – В таком случае могу я увидеться с мистером Гейлордом Брентом?
      – Я не уверен, что это вам чем-то поможет, – ответил Сент-Клер. – Разумеется, если вы захотите обратиться к нам с новым письмом, оно обязательно будет рассмотрено нашим юридическим отделом в надлежащем порядке. Сожалею, но более ничем помочь не могу.
      Администратор проводил Чедвика к выходу.
 
      В баре недалеко от Флит-стрит Чедвик взял сэндвич и кофе. Завтракал он в глубоком раздумье и после полудня засел в справочном отделе библиотеки, где хранятся материалы прессы. Поверенный ничуть не преувеличивал. Он убедился в этом, просмотрев вырезки последних дел о клевете.
      Особенно поразил Чедвика один случай. Пожилого человека жестоко оклеветал модный автор. Потерпевший подал на издателя в суд, выиграл дело и должен был получить тридцать тысяч фунтов компенсации за причиненный ущерб с оплатой судебных издержек. Однако издатель подал на апелляцию, и апелляционный суд отменил решение о возмещении ущерба, постановив собственные судебные издержки оплачивать каждой из сторон. Оказавшись после четырех лет тяжбы на грани полного разорения, истец обратился в палату лордов. Лорды пересмотрели вердикт апелляционного суда в пользу истца, но вопрос о судебных издержках даже не был затронут. В итоге истцу выплатили тридцать тысяч, но за пять лет общая сумма его расходов превысила эти деньги на пятнадцать тысяч. Издательство потеряло в общей сложности семьдесят пять тысяч, но большая часть этой суммы была застрахована. Таким образом, победа оказалась одержана, но какой ценой? На фотографии, сделанной в самом начале тяжбы, истцу никто бы не дал его шестидесяти лет. С другого снимка, пять лет спустя, на вас глядел изможденный старик, сломленный долгой борьбой и постоянными мыслями о растущих долгах. Свою репутацию он спас, но умер банкротом.
      Твердо решив избежать подобной участи, Билл Чедвик отправился в Вестминстерскую публичную библиотеку и, устроившись в читальном зале, раскрыл книгу Холсбери «Английские законы».
      Поверенный оказался прав. Статусного права о клевете действительно не существовало – в том смысле, в каком существовал законодательный акт о дорожном движении, однако Чедвик случайно нашел разъяснение к судебной практике 1888 года, в котором давалось следующее общепринятое определение клеветы, или диффамации:

      «Клеветническим утверждением является утверждение, порочащее лицо перед благонамеренными представителями общества и рассчитанное на то, чтобы возбудить против данного лица ненависть, презрение или подвергнуть его бойкоту, осмеянию или нанести ему вред в его промысле, предприятии, профессии или на служебном поприще».

      Что ж, подумал Чедвик, отчасти это и ко мне относится.
      В голове все время вертелась фраза из наставлений юриста:

      «Любые заявления, сделанные в ходе судебного разбирательства, могут быть опубликованы без дополнительного обоснования».

      Неужели это именно так?
      Да, поверенный не ошибался. Поправка 1888 года вносила полную ясность. Любые сообщения, относящиеся к ходу судебного производства, могут появляться в печати, причем, если отчет будет «своевременным, точным и добросовестным», никто не несет за них ответственности: ни репортер с редактором, ни типография с издателем.
      Видимо, подумал Чедвик, эта оговорка призвана избавить судей, свидетелей, полицейских, адвокатов и даже ответчика от страха высказываться начистоту, несмотря на вероятный исход процесса. Такое освобождение от ответственности за любое заявление, хотя бы бездоказательное, оскорбительное или клеветническое, сделанное в ходе судебного заседания, так же как и освобождение от ответственности репортера, напечатавшего это заявление в судебном отчете, закон именовал «абсолютной привилегией».
      На обратном пути в метро у Билла Чедвика проклюнулась идея.
      Он потратил четыре дня на розыски и, наконец, выяснил домашний адрес Гейлорда Брента. Тот проживал в Хэмпстеде, на одной из тихих, извилистых улочек. Сюда и приехал Чедвик в следующее воскресенье в надежде застать семью Брент в городе, предположив, что скорее всего у сотрудника воскресной газеты этот день выходной.
      Он поднялся на крыльцо и позвонил. Через пару минут дверь открыла симпатичная женщина лет тридцати с небольшим.
      – Мистер Брент дома? – осведомился Чедвик, добавив: – Дело касается его статьи в «Курьере».
      В общем-то он не солгал, а миссис Брент нисколько не усомнилась, что посетитель явился из редакции на Флит-стрит. Она приветливо улыбнулась и крикнула через холл в глубину дома: «Гейлорд!». «Он сейчас подойдет», – добавила она и поспешила на детские голоса, доносившиеся из дальних комнат. Чедвик остался ждать у приоткрытой двери.
      Минутой позже в дверях появился Гейлорд Брент – элегантный мужчина лет сорока пяти, одетый в розовую рубашку и пастельного тона домашние брюки.
      – Да? Я слушаю вас.
      – Мистер Гейлорд Брент?
      – Да, это я.
      – Я по поводу вашей статьи, – Чедвик развернул газетную вырезку.
      Брент, не притрагиваясь к вырезке, с недоумением всматривался в протянутый текст.
      – Статья месячной давности, – недовольно бросил он. – А в чем, собственно, дело?
      – Прошу прощенья, что побеспокоил вас в выходной, но дело не терпит отлагательств. В этой статье вы меня оклеветали самым чудовищным образом, подорвали мою деловую и общественную репутацию.
      Брент уже справился с растерянностью и стоял, выказывая все нараставшее нетерпение.
      – Да кто вы такой, в конце концов?
      – О, прошу простить, меня зовут Уильям Чедвик.
      Брент понял, наконец, в чем дело и всем своим видом выражал крайнее раздражение.
      – Послушайте! Какое право вы имеете врываться ко мне домой со своими жалобами? Существует определенный порядок. Сначала ваш поверенный обращается с письмом…
      – Уже обращался, – прервал его объяснения Чедвик, – но все без толку. Редактор отказался меня принять, поэтому пришлось явиться к вам.
      – Это возмутительно, – воскликнул Брент, собираясь закрыть дверь.
      – Подождите, у меня для вас кое-что еще… – тихо произнес Чедвик.
      Рука Брента задержалась на косяке.
      – Ну что?
      – А вот что! – сказал Чедвик и с этими словами довольно крепко ткнул кулаком Брента в нос.
      Такой удар не причинил особого вреда, однако Гейлорд Брент покачнулся и со стоном схватился рукой за лицо. На его глазах выступили слезы, он зашмыгал носом, втягивая в себя показавшуюся кровь и, испуганно глядя на Чедвика как на сумасшедшего, с треском захлопнул дверь. Чедвик услышал, как он побежал в холл.
      На углу Хит-стрит Чедвик нашел констебля. Видно было, что молодой полицейский слегка скучал.
      – Послушайте, констебль. – сказал Чедвик, подойдя к нему, – вы не могли бы пойти со мной? На местного жителя совершено нападение.
      Молодой полицейский встрепенулся.
      – Нападение, сэр? Где?
      – Совсем рядом, всего через две улицы. Пожалуйста, идите за мной.
      Чтобы избежать расспросов, Чедвик молча повернулся и пошел, поманив за собой полицейского. Тот, переговариваясь по рации, направился следом.
      Констебль поравнялся с Чедвиком только на самом углу улицы, где проживал Брент со своей семьей. Чедвик не хотел лишних объяснений и поэтому, не сбавляя хода, бросил через плечо:
      – Вот здесь, дом номер 32.
      Взойдя на крыльцо, Чедвик указал на запертую дверь:
      – Там.
      Констебль, подозрительно глядя на Чедвика, поднялся по ступеням и позвонил. Чедвик встал рядом с ним. Дверь осторожно приоткрылась, и за ней показалась миссис Брент. При виде Чедвика глаза ее округлились.
      – Миссис Брент, – Чедвик опередил полицейского, – попросите сюда на пару слов вашего мужа. Констебль желал бы его видеть.
      Миссис Брент кивнула и удалилась в дом. Послышался громкий шепот. До них донеслись слова «полиция» и «тот самый человек». Спустя минуту в дверях появился Гейлорд Брент. Левой рукой он прижимал к лицу мокрое полотенце и все время шмыгал носом.
      – Ну? – вопросительно прогнусавил он.
      – Это мистер Гейлорд Брент, – представил его Чедвик констеблю.
      – Мистер Гейлорд Брент? – уточнил полицейский.
      – М-гм, – подтвердил Брент.
      – Пять минут назад мистера Брента ударили кулаком в нос, – заявил Чедвик.
      – Это правда? – спросил полицейский.
      – Да, – Брент кивнул, с ненавистью глядя на Чедвика поверх полотенца.
      – Понятно, – заключил констебль, хотя ровным счетом ничего не понял. – И кто же это сделал?
      – Я.
      – Простите? – Полицейский в недоумении повернулся к нему.
      – Это сделал я. Я ударил мистера Брента в нос. Оскорбление действием, не так ли?
      – Это действительно так? – обратился полицейский к Бренту.
      Он молча кивнул в ответ.
      – Можно узнать, почему вы это сделали?
      – Я охотно объясню вам, но только в полицейском участке, – ответил Чедвик.
      Констебль, казалось, был в замешательстве. Наконец он произнес:
      – Хорошо, сэр, тогда я должен вас попросить пройти со мной.
      К этому времени на Хит-стрит уже стояла полосатая патрульная машина, которую констебль вызвал по рации. После того, как страж порядка обменялся короткими репликами с двумя прибывшими полицейскими, они с Чедвиком уселись на заднем сиденье. В участке Чедвика провели прямо к дежурному сержанту. Пока констебль докладывал о происшествии, Чедвик сидел молча. Пожилой сержант, сохраняя полную невозмутимость, оглядел его.
      – Имя пострадавшего?
      – Мистер Гейлорд Брент, – ответил Чедвик.
      – Личная неприязнь, не так ли? – спросил сержант.
      – Не совсем так.
      – Объясните причины, заставившие вас обратиться к констеблю.
      – Закон есть закон, не правда ли? – Чедвик пожал плечами. – Я совершил правонарушение и поставил об этом полицию в известность.
      – Резонно, – согласился сержант, потом, повернувшись к констеблю, спросил: – Он что, серьезно пострадал?
      – Да вроде нет, – ответил тот. – Получил по носу, вот в общем и все.
      – Адрес, – потребовал он у констебля, вздохнув. – Подождите здесь.
      Сержант вышел в соседнюю комнату. В телефонной книге Гейлорд Брент не значился, но через справочную выяснить номер его телефона не составило большого труда. После короткого разговора с ним сержант вернулся.
      – Мистер Брент не собирается настаивать на обвинении, – объявил он.
      – Разве дело в мистере Бренте? – возмутился Чедвик. – Почему он должен настаивать на обвинении? Мы же не в Америке. Произошло открытое нарушение общественного порядка, в этом случае вся ответственность возлагается на полицию.
      Сержант неодобрительно посмотрел на Чедвика.
      – Вижу, вы кое-что смыслите в законах?
      – Да, иногда почитываю, – подтвердил Чедвик.
      – Кто из нас не почитывал? – вздохнул сержант. – Ну что ж, полиция имеет право не передавать дела в суд.
      – В таком случае вынужден уведомить вас, что мне придется вновь отправиться к мистеру Бренту и заехать ему кулаком еще раз.
      Сержант медленно придвинул к себе стопку чистых бланков.
      – Ваше дело. Имя?
      Билл Чедвик назвал себя и указал свой домашний адрес. Объяснять подробности он не стал, заявив, что скажет все на суде, если возникнет такая необходимость. Протокол отпечатали на машинке, и он расписался под ним. Ему предъявили официальное обвинение и выпустили под залог в размере ста фунтов с обязательством предстать на следующее утро перед магистратским судом Северного Лондона.
      Назавтра Чедвик явился на предварительное слушание дела. Оно заняло всего две минуты, так как Чедвик отказался от официального заявления. Он знал, что такой отказ суд расценит как намерение впоследствии не признавать себя виновным. Его положение подследственного продлили на две недели на тех же условиях. Поскольку слушание было предварительным, Гейлорд Брент не присутствовал в зале суда. Речь шла о заурядном оскорблении действием, поэтому в местной газете отчет о слушании занял всего две строки. Соседи Билла Чедвика этой газеты не читали, и сообщение прошло незамеченным.
      За неделю до судебного заседания в отделах новостей утренних, вечерних и воскресных газет раздались анонимные звонки – сообщали, что ведущий корреспондент газеты «Санди курьер» Гейлорд Брент в понедельник будет выступать свидетелем в магистратском суде Северного Лондона по делу «Полиция против мистера Чедвика». Предлагалось направить туда сотрудников, чтобы не полагаться на авторитет юридической пресс-службы. В большинстве случаев редакторы приняли этот совет к сведению. Никто не знал, в чем тут дело, но надеялись на какое-то неординарное событие. Как и в профсоюзном движении, теоретическая братская солидарность газетчиков давала сбой, как только доходило до практики.
      Ровно в десять утра Билл Чедвик явился в суд. Ему пришлось подождать, так как слушание его дела началось только в четверть двенадцатого. Добравшись, наконец, до скамьи подсудимых, он быстро оглядел зал и увидел, что места, отведенные для прессы, заполнены до отказа. Вызванный в качестве свидетеля Гейлорд Брент пока оставался за дверьми. Согласно британским законам, свидетели не могут присутствовать в зале суда до тех пор, пока их не вызовут для дачи показаний. Только после этого они могут занять места в конце зала и остаться там до окончания разбирательства дела.
      Недолго думая, мистер Чедвик виновным себя не признал. Судья предложил перенести разбирательство, чтобы обвиняемый смог найти профессионального адвоката, но Чедвик отказался, заявив, что намерен защищать себя сам. Судья пожал плечами, но возражать не стал.
      Обвинитель изложил фактическую сторону дела. Многие лица в зале выражали недоумение после известия о том, что не кто иной, как сам Чедвик, уведомил дежурного констебля о совершенном им нападении. Первым свидетелем был вызван констебль Кларк.
      Он принес присягу и дал показания об обстоятельствах задержания. Чедвика спросили, не желает ли он подвергнуть свидетеля перекрестному допросу. Чедвик ответил, что не желает. Предложение было сделано повторно, но Чедвик отказался и на этот раз. Тогда полицейскому предложили пройти и сесть в конце зала. Следующим был вызван Гейлорд Брент. Как только он принес присягу, Чедвик поднялся со своего места.
      – Ваша милость, – ясно и отчетливо произнес он. – Тщательно взвесив все обстоятельства, я решил пересмотреть свое заявление. Я признаю себя виновным.
      Судья изумленно уставился на него. Представитель обвинения, собравшийся было задавать вопросы, снова сел.
      – Понятно, – проговорил судья. – Вы признаете себя виновным, мистер Чедвик?
      – Да, сэр. Совершенно верно.
      – Мистер Каргилл, у вас нет возражений? – обратился судья к обвинителю.
      – Нет, ваша милость, – ответил тот. – Я вижу, что ответчик больше не оспаривает изложенных мной обстоятельств дела.
      – Тут и оспаривать нечего, – подтвердил Чедвик. – Все именно так и произошло.
      Судья обратился к журналисту:
      – Извините, что побеспокоили вас, мистер Брент, но, по-видимому, надобность в ваших показаниях отпала. Вы можете покинуть зал или же занять место для свидетелей.
      Гейлорд Брент поднялся со свидетельского места, кивнул репортерам в знак приветствия и уселся рядом с констеблем Кларком. Судья обратился к Чедвику:
      – Мистер Чедвик, вы пересмотрели свое первоначальное заявление и признали себя виновным, следовательно, не отрицаете нападения, совершенного на мистера Брента? Желаете ли вы пригласить свидетелей со своей стороны?