- Слава Богу, что вы живы! - откликнулся Хэммонд.
      - Вашей заслуги в этом нет! - отрезал Фостер.
      - Когда вы проскочили мимо "Санта-Барбары", нас заволокло дымом, и мы вас потеряли, - объяснил Хэммонд.
      - Мы спешили изо всех сил, - подтвердил Харви, - но эти проклятые рыбаки совсем не умеют грести.
      - А в результате из воды нас вытащили испанцы, - язвительно заметил Фостер, вспомнивший, что чуть было не утонул. - А я-то думал, что уж на своего брата капитана всегда можно рассчитывать в трудную минуту.
      - На что это вы намекаете, сэр? - огрызнулся Хэммонд.
      - Я ни на что не намекаю, но могу догадаться, что скажут завтра люди о том, как кое-кто спустя рукава отнесся к своим обязанностям.
      - Ваши слова оскорбительны, сэр! - холодным тоном произнес Харви. - Я полагаю, что выражаю также и мнение капитана Хэммонда по этому поводу.
      - Поздравляю вас, вы очень проницательны, - ответил Фостер.
      - Превосходно, - заявил Харви. - В таком случае мы продолжим нашу маленькую дискуссию в другом месте и не при младших чинах. Один из моих друзей будет иметь честь посетить вас.
      - Буду рад принять вашего друга, сэр.
      - Разрешите пожелать вам спокойной ночи, сэр.
      Лодка с двумя капитанами на борту развернулась и скрылась во тьме, оставив всех невольных зрителей этой сцены с раскрытыми от изумления ртами. Даже Хорнблоуэр, имевший некоторый опыт в подобных делах, был поражен той безрассудностью, с какой этот человек, уже трижды избежавший сегодня смертельной опасности, вновь бросается ей навстречу. Фостер некоторое время молчал, поглядывая по сторонам. Очень возможно, что он уже начал жалеть о своих поспешных словах, хотя на лице у него ничего прочитать было нельзя.
      - До утра предстоит еще многое сделать, - сказал он, ни к кому особенно не обращаясь, потом повернулся к мичману, командующему сторожевым катером. - Приказываю вам позаботиться об этих пленниках и препроводить их на мой корабль.
      - Так точно, сэр!
      - Есть тут кто-нибудь, кто может говорить на их тарабарском языке? Я хотел бы объяснить им, что собираюсь отправить их в Картахену под белым флагом без обмена или выкупа. Они спасли нам жизнь, и это самое малое, что я могу для них сделать.
      Произнося последние слова, Фостер повернулся к Хорнблоуэру, словно ища в нем поддержку своему решению.
      - Я полагаю, это вполне справедливо, сэр, - сказал Хорнблоуэр.
      - А теперь перейдем к вам, мой юный и не в меру увлекающийся друг. Прежде всего я хотел бы выразить вам свою благодарность. Должен признать, что вели вы себя отменно. Если я доживу до послезавтра, сочту за честь доложить начальству о ваших доблестных действиях.
      - Благодарю вас, сэр.
      На языке у Хорнблоуэра вертелся один животрепещущий вопрос, но задать его он решился не сразу.
      - А как быть с моим экзаменом, сэр?
      Фостер покачал головой.
      - Насколько я могу судить, эта экзаменационная комиссия больше никогда не соберется в прежнем составе. Вам придётся подождать, пока не соберется новая.
      - Так точно, сэр, - уныло проговорил Хорнблоуэр.
      - Мне не нравится ваш тон, м-р Хорнблоуэр, - сурово сказал Фостер. - А ну-ка посмотрите мне в глаза. Если мне не изменяет память, вы находились в Проливе без мачт и с противным ветром. К тому же вас вот-вот должно было отнести на Дуврские скалы. Еще минута, и вы утонули бы как в прямом, так и в переносном смысле. Вас спас только орудийный выстрел, не так ли?
      - Так точно, сэр, - вынужден был признать Хорнблоуэр.
      - В таком случае, будьте благодарны судьбе за мелкие удачи, а еще больше - за крупные.
      Ноев ковчег
      Исполняющий обязанности лейтенанта мичман Горацио Хорнблоуэр сидел на кормовой банке катера рядом с м-ром Тэплингом из Дипломатической Службы. Ноги его упирались в мешки с золотом. Справа и слева возвышались скалистые берега Оранского залива, а прямо по курсу в глубине бухты виднелся город, ослепительно белый в ослепительно ярких солнечных лучах. Его здания и постройки напоминали горсть мрамора, небрежной рукой высыпанную на склоны холмов и утесов, словно вырастающих прямо из воды. Весла гребцов с силой рассекали прозрачную морскую гладь чистейшего изумрудного оттенка, всего минуту назад сменившего столь же чистый лазурный.
      - Отличный вид отсюда, - заметил Тэплинг, разглядывая город, - хотя вблизи эти дома и улочки далеко не так приглядны. А уж запашок там! Вы не поверите, какую вонь способны испускать правоверные. Пристаньте, пожалуйста, с этой стороны, м-р Хорнблоуэр, рядышком с теми шебеками.
      - Так точно, сэр, - откликнулся рулевой, когда Хорнблоуэр отдал приказ.
      - На береговой батарее стоит часовой, - сказал Тэплинг, с любопытством вертя головой, - и даже не спит, как ни странно. Кстати, обратите внимание на те пушки, - тридцать два фунта, если я не ошибаюсь. Стреляют каменными ядрами, их там возле каждого орудия горы навалены. Осколки каменного ядра по поражающей способности превосходят новейшие бомбы. Взгляните, какой толщины крепостные стены! Взять Оран штурмом - задача не из простых. Так что если Его милость, местный бей, возжелает перерезать нам глотки и забрать наше золото, отомстят за наши молодые жизни еще очень и очень нескоро, если только это вообще произойдет.
      - Если мне перережут глотку, на месть, я полагаю, мне будет наплевать, сэр, - сказал Хорнблоуэр.
      - В ваших словах есть зерно истины. Но в этот раз Его милость не должен поступить с нами столь жестоко, это не в его интересах. Пока британская курочка кладет золотые яички по шлюпке золота ежемесячно, бей будет вести себя смирно, как младенец, хотя он и пиратского рода.
      - Суши весла! - крикнул старшина катера.
      Катер мягко пристал к пирсу, и носовой матрос ловко набросил чалку на кнехт. Несколько сидящих в тени навеса человек повернули головы в сторону катера, а на палубу одной из шебек высыпал весь экипаж - полдюжины мавров, - чтобы поглазеть на английских моряков.
      - Без всякого сомнения, они перемывают косточки неверным собакам, то есть нам, - сказал, прислушавшись, Тэплинг, - но меня пусть хоть горшком называют, только в печь не сажают, тем более я их все равно не понимаю. Ну где же наш человек?
      Он приложил ладонь к глазам и вгляделся в пустынную набережную.
      - Я не вижу поблизости ни одного человека, хотя бы отдаленно напоминающего христианина, - поделился впечатлениями Хорнблоуэр.
      - Тот, кто нам нужен, вовсе не христианин, - возразил Тэплинг. Белый, не спорю, но не христианин. В нем смешалась франко-арабо-левантийская кровь. Он исполняет обязанности британского консула в Оране, потому что это ему выгодно, а мусульманство он принял, потому что "неверному" трудно удержать голову на плечах в этих краях. Однако в этом есть и свои минусы. Кому, например, захочется иметь сразу четырех жен, но быть лишенным при этом возможности напиться с горя.
      Тэплинг ступил на пирс. Хорнблоуэр последовал за ним. Ласковый прибой набегал на берег, жаркое полуденное солнце слепило глаза, отражаясь от каменных плит мола. В глубине залива с трудом можно было различить два темных пятнышка: фрегат "Неутомимый" и оборудованный под продовольственную базу транспортный бриг.
      - Хотел бы я сейчас оказаться на Друри Лэйн в субботу вечером, вздохнул Тэплинг.
      Он обернулся и посмотрел на городскую стену, защищающую Оран со стороны моря. Узкие ворота с двумя бастионами открывались прямо на пирс. По стенам расхаживали вооруженные стражники в красных кафтанах. Что-то зашевелилось в тени ворот, но от яркого света глаза постоянно слезились, и разглядеть толком, что там такое, было довольно трудно. Лишь когда группа людей вышла на свет, Хорнблоуэр смог разобрать, что она направляется именно к ним. Идущий впереди полуобнаженный негр вел в поводу мула, на спине которого ближе к хвосту восседал невероятной толщины человек в синем халате.
      - Может отправимся навстречу господину консулу? - осведомился Тэплинг, но тут же сам ответил на свой вопрос: - Хотя не стоит, много чести для старого мошенника. Подождем его здесь.
      Негр остановил мула, толстяк, кряхтя, сполз на землю и направился к ним. Это был самый настоящий бурдюк с салом. Он шел утиной походкой, переваливаясь из стороны в сторону на коротеньких кривых ножках. Его лунообразное, заплывшее жиром лицо цветом напоминало обожженную глину. Голову украшал белый тюрбан. Редкие усы и жидкая бороденка едва закрывали верхнюю губу и подбородок.
      - Рад снова видеть вас, господин Дюрас, - обратился к нему Тэплинг. Позвольте представить вам м-ра Хорнблоуэра, исполняющего обязанности лейтенанта с фрегата "Неутомимый".
      Господин Дюрас кивнул в знак приветствия, его жирное лицо было сплошь покрыто каплями пота.
      - Вы доставили деньги? - спросил он на плохом французском.
      Хорнблоуэру понадобилось несколько секунд, чтобы понять его слова.
      - Семь тысяч золотых гиней, - ответил Тэплинг, чей французский звучал много лучше.
      - Замечательно! - с облегчением воскликнул Дюрас. - Деньги в лодке?
      - В лодке, в лодке, - успокоил его Тэплинг, - но предупреждаю, что там они и останутся, пока не будут выполнены все наши условия. Вы хорошо их помните, я надеюсь? Четыре сотни упитанных голов крупного рогатого скота и полторы тысячи мешков ячменя. Как только все это добро будет погружено на лихтеры, вы получите ваши денежки, но ни минутой раньше. У вас все готово?
      - Скоро будет.
      - Так я и предполагал. И как скоро?
      - Очень скоро.
      Тэплинг скорчил недовольную физиономию.
      - В таком случае нам лучше вернуться обратно на корабль. Завтра или послезавтра мы снова будем здесь и привезем золото.
      На лице Дюраса появилось тревожное выражение.
      - Нет-нет, не уходите! - произнес он поспешно. - Вы еще не знаете характера Его Высочества бея Оранского. Он подвержен капризам. Если он будет знать, что золото уже доставлено, то, без сомнения, прикажет ускорить погрузку скота и зерна. Если же вы, господа, увезете золото, бей и пальцем не пошевелит. И... и... боюсь, что он сильно разгневается, особенно на меня.
      - А тебе еще не надоело носить голову на плечах, не так ли?
      - Так, господин Тэплинг, - сокрушенно вздохнул Дюрас и принялся читать какую-то молитву на незнакомом языке. - Но Аллах милостив, он не допустит, чтобы со мной такое случилось.
      - Мы тоже на это надеемся, - согласился Тэплинг. - Шелковый шнурок, крюк под ребра, палочные удары по пяткам, - все это не слишком приятные способы наказания. Не лучше ли будет для вашего самочувствия, друг мой, лично отправиться к бею и убедить его отдать необходимые распоряжения. Мы ждем до заката, потом будем вынуждены вас покинуть.
      Как бы невзначай, Тэплинг поднял голову и посмотрел на солнце.
      - Я поеду, - быстро заявил Дюрас, складывая ладони лодочкой и прикладывая их к груди, - я сейчас же поеду прямо к бею. Но умоляю вас, господа, ни в коем случае не отплывайте до моего возвращения. Бей может оказаться занятым у себя в гареме, где его никто не имеет права беспокоить. В таком случае мне придется ждать его возвращения. Но я обещаю вам сделать все, что в моих силах. Зерно уже доставлено. Мешки сложены в пакгаузе за воротами. Осталось только пригнать скот. Наберитесь терпения, очень вас прошу. Вы же знаете, Его Высочество не привык заниматься торговлей, а еще меньше он знаком с торговыми обычаями франков и инглезов.
      С этими словами Дюрас вытер обильно струившийся со лба пот рукавом своего шелкового халата.
      - Прошу прощения, - извинился он, - я что-то неважно себя чувствую. Но я полон решимости дойти до Его Высочества. Я обязательно его увижу. Вы только дождитесь меня.
      - До заката, - безжалостно повторил Тэплинг.
      Дюрас жестом подозвал негра, прятавшегося от солнца под брюхом мула за неимением другого укрытия, и с трудом взгромоздил свои телеса на спину бедного животного. Он опять вытер пот и посмотрел на молодых людей каким-то странным, немного диким взглядом.
      - Ждите меня, - сказал он в последний раз и направился к городским воротам.
      - Нагнал на него страху этот бей, - сказал Тэплинг, провожая консула взглядом. - Что касается меня, то я предпочел бы встретиться сразу с двадцатью беями, чем предстать перед лицом разъяренного сэра Джервиса, нашего адмирала. Если мы затянем выполнение задания, особенно теперь, когда флот и так вынужден сидеть на половинном пайке, он выпустит мне кишки и на них же подвесит.
      - Но как можно ожидать пунктуальности от этих людей? - пожал плечами Хорнблоуэр с апломбом человека, который ни за что не отвечает. Впрочем, его тоже беспокоила сложившаяся ситуация, при которой Средиземноморский Флот Его Величества оказался в полной изоляции от прежних баз снабжения, терпя неслыханные трудности, без друзей, без союзников, а теперь вот еще и без продовольствия. Но блокада должна была продолжаться, и никакие шторма, болезни, лишения не могли этому помешать, даже если бы для достижения цели пришлось закупать провизию не только у Оранского бея, но и у самого Сатаны.
      - А ну ка посмотрите, что это там? - вывел его из раздумья голос Тэплинга.
      Хорнблоуэр бросил взгляд в указанном направлении и увидел большую серую крысу, выбравшуюся из сухой водосточной канавы. Не обращая внимания на солнечный свет, крыса уселась на задние лапки и завертела головой, словно желая получше разглядеть окружающий ее мир. Тэплинг топнул ногой, но крыса никак не среагировала на этот угрожающий жест. Когда он топнул ногой во второй раз, уже сильнее, крыса нехотя повернулась и направилась обратно в канаву. Что-то случилось с ее лапами, потому что она вдруг повалилась на бок, да так и осталась лежать, слегка подергиваясь. Впрочем, через несколько секунд она вновь поднялась и скрылась в канаве.
      - Совсем одряхлела, - задумчиво проговорил Тэплинг, - или, может быть, ослепла?
      Но Хорнблоуэру было не до крыс. Он решительно повернулся и направился к катеру. Тэплинг слегка помедлил и пошел за ним.
      - Максуэлл, разверни парус так, чтобы он давал хоть какую-то тень, приказал Хорнблоуэр. - Мы остаемся здесь до вечера.
      - Как все же прекрасно для британского моряка оказаться в мусульманском порту, - заметил Тэплинг, пристраиваясь в тени на каменном блоке. - Никто не сможет дезертировать или напиться. Единственная проблема - это зерно и крупный рогатый скот. И еще это мое проклятое огниво.
      Он извлек из кармана трубку и тщательно продул ее перед тем, как набить. Матросы тоже перебрались в тень и вполголоса чесали языки на носу катера. Несколько человек задремало. Катер плавно покачивался на береговой волне под ритмичный шорох прибоя. Все вокруг словно вымерло в эти часы нестерпимой дневной жары. В порту и на улочках города не видно было ни души. Хорнблоуэр никогда не умел долго выносить вынужденное бездействие. Вот и теперь он не усидел в катере, выбрался на пирс и стал расхаживать взад-вперед, чтобы размять ноги. Внезапно на солнцепеке откуда-то появился немолодой мавр в белом халате и таком же тюрбане. Он шел, заметно покачиваясь и широко расставляя ноги, чтобы не упасть.
      - Кто-то, помнится, говорил мне, что мусульманам запрещено употреблять спиртное, - Хорнблоуэр не мог упустить случая слегка поддеть молодого дипломата.
      - Запрещено, согласно Корану, - осторожно ответил Тэплинг, - хотя пьяницы попадаются и среди мусульман, несмотря на суровые кары и большие трудности с приобретением крепких напитков.
      - Тут на пирсе бродит какой-то тип, который, кажется, знает, как эти трудности можно преодолеть.
      - А ну-ка я взгляну, - вскочил с места Тэплинг, матросы, которым наскучило сидеть без дела, потянулись за ним: тема спиртного и пьяниц всегда затрагивала в душе британских моряков самые животрепещущие струны.
      - Этот мусульманин очень похож на пьяного, - вынес свой вердикт Тэплинг после минутного созерцания странных телодвижений мавра.
      - Штормит беднягу, - посочувствовал Максуэлл.
      - Штормит и крутит, - согласился Тэплинг, когда мавра по инерции развернуло вполоборота.
      Но на этом его злоключения не кончились - качнувшись в очередной раз, он не удержался на ногах и грохнулся на землю лицом вниз. Халат его задрался, обнажив голые коричневые икры. Они слабо подергались раза два и замерли. Тюрбан при падении свалился, открыв голый бритый череп.
      - Потерял все мачты, - сказал Хорнблоуэр.
      - И сел на мель, - добавил Тэплинг.
      Мавр больше не шевелился.
      - А вот и Дюрас, - воскликнул Хорнблоуэр.
      Из городских ворот показалась уже целая процессия. Первым шел негр, ведущий в поводу мула с восседающим на нем Дюрасом, за ним шел еще один негр и вел в поводу второго мула, на котором сидел человек в богатой одежде, вполне сравнимый по габаритам с господином консулом. За достойными царедворцами следовала дюжина смуглолицых парней, вооруженных мушкетами и одетых в некое подобие формы, что должно было свидетельствовать об их принадлежности к регулярным войскам.
      - Казначей Его Высочества, - представил Дюрас своего спутника. Прибыл принять золото.
      Крупный брюхастый мавр высокомерно оглядел молодых людей. Дюрас встал чуть в стороне, вытирая пот со лба.
      - Золото здесь, - сказал Тэплинг, указывая на катер, - в тех мешках под кормовой банкой. Но вы его увидите не раньше, чем мы увидим обещанных тучных тельцов.
      Дюрас перевел его слова на арабский, после чего между ним и казначеем началась оживленная перепалка. Наконец казначей дал себя уговорить и, повернувшись лицом к воротам, замахал руками. Очевидно, это был заранее обговоренный сигнал, потому что ворота тут же растворились, и в них показалась длинная цепочка полуголых носильщиков, каждый из которых сгибался под тяжестью огромного мешка. По бокам шагали надсмотрщики с длинными палками в руках.
      - Где деньги? - спросил Дюрас, повинуясь жесту казначея.
      По приказу Тэплинга матросы вынесли мешки с золотом из катера и сложили их на пирсе рядом с причальным кнехтом.
      - Раз половина товара уже на пирсе, я полагаю, что и деньги могут полежать там же. Но вы все же за ними приглядывайте. А я пока проверю пару этих мешочков изнутри.
      С этими словами Тэплинг двинулся навстречу носильщикам-рабам. Он бесцеремонно заставил их развязать несколько мешков и тщательно осмотрел содержимое. Остальные мешки он просто ощупал.
      - Я не смогу, конечно, проверить все сто тонн ячменя, - сказал он, вернувшись к Хорнблоуэру, - и я больше чем уверен, что часть этих мешков набита обычным песком. Но эти нехристи всегда так поступают, по-другому они просто не приучены. Мы об этом знаем, поэтому всегда соответствующим образом корректируем цену. Все в порядке, эфенди!
      По сигналу Дюраса понукаемые палками надсмотрщиков рабы приступили к погрузке. Они по очереди взбегали по деревянным подмосткам на стоявший у причала лихтер и сбрасывали свою кладь в трюм, где еще дюжина рабов равномерно раскладывала груз. Тела носильщиков блестели от пота в лучах раскаленного солнца. Погрузка еще не закончилась, когда городские ворота открылись снова, чтобы пропустить стадо в сопровождении двоих погонщиков.
      - Да, тучными их назвать трудновато, - протянул Тэплинг, оглядывая критическим взором пригнанный скот, - одно утешение, что при определении цены это все было принято во внимание.
      - Давайте золото, - потребовал Дюрас.
      Вместо ответа Тэплинг развязал один из мешков, достал оттуда пригоршню золотых гиней, показал их Дюрасу и ссыпал обратно.
      - Пятьсот гиней в каждом, - сказал он. - Всего четырнадцать мешков. Как только лихтеры с товаром отчалят, можете забирать.
      Дюрас хотел было что-то возразить, но передумал и только махнул рукой. Вид у него был неважный, - то ли от жары, то ли от усталости. Он отошел в сторону и прислонился к своему мулу.
      Скот перегнали по сходням на второй лихтер, ворота снова открылись и выпустили второе стадо.
      - Дело движется быстрее ожидания, - заметил Хорнблоуэр.
      - Да вы посмотрите, как они обращаются с бедными рабами! - изобразил притворное негодование Тэплинг. - Конечно, под плеткой начнешь быстро бегать!
      Один из чернокожих носильщиков упал под тяжестью мешка с ячменем, да так больше и не поднялся, несмотря на град обрушившихся на него палочных ударов. Только ноги его слабо подергивались. Кто-то оттащил его в сторону, и погрузка возобновилась. Второй лихтер тоже постепенно заполнялся скотом. Его трюм, специально переоборудованный под перевозку животных, все плотнее забивался напуганным мычащим стадом.
      - Первый раз вижу, как Его милость держит слово, - сказал Тэплинг. Честно говоря, я не рассчитывал и на половину.
      Один из погонщиков внезапно сел прямо на землю и обхватил голову руками. Просидев несколько секунд в этой позе, он мягко завалился набок и больше не двигался.
      Хорнблоуэр и Тэплинг переглянулись. Обоим одновременно пришла в голову страшная мысль. Дюрас начал что-то говорить, размахивая руками и все еще опираясь на своего мула, но в словах его не было ни связи, ни смысла. Он просто выкрикивал какие-то обрывки фраз. Лицо его быстро опухало, черты его исказились, кровь так сильно прилила к щекам, что они казались черными под бронзовым загаром. Внезапно он отпустил мула и начал вертеться на месте под испуганными взорами англичан и соотечественников. Он больше не кричал, а только еле слышно шептал. Внезапно колени его подогнулись, и он упал лицом вниз.
      - Это чума! - уверенно заявил Тэплинг. - Черная Смерть. Я уже видел такое в девяносто шестом в Смирне.
      Англичане отступили поближе к своему катеру, а казначей и носильщики к городским воротам, оставив посередине чуть трепещущее тело бывшего британского консула.
      - Чума! - прошептал побелевшими губами самый молодой из матросов и повернулся с намерением броситься на катер.
      - Стоять! - рявкнул Хорнблоуэр.
      Он и сам был до смерти напуган, но привычка к дисциплине уже настолько прочно въелась в него, что он чисто автоматически пресек панику.
      - Какой же я болван, что не подумал об этом раньше, - сокрушенно покачал головой Тэплинг. - Сначала крыса, потом пьяница... Я должен был догадаться!
      Сержант отряда солдат, сопровождавших казначея, о чем-то ожесточенно препирался со старшим надсмотрщиком. Оба то и дело бросали косые взгляды на неподвижное тело Дюраса. Казначей стоял поодаль, плотно запахнув халат и не сводя с тела завороженного взгляда.
      - Что будем делать? - спросил у Тэплинга Хорнблоуэр, чья натура требовала немедленных действий перед лицом кризиса.
      - Делать? - криво усмехнулся Тэплинг. - Ничего мы не будем делать, а будем гнить тут заживо, пока не подохнем.
      - Тут?!
      - Нас никто не осмелится взять на борт в сложившейся ситуации. Мы с вами теперь неприкасаемые. С нами будут иметь дело только после трехнедельного карантина. Три недели после последнего зафиксированного случая заболевания, если мы останемся в Оране.
      - Глупости, - не слишком уверенно возразил Хорнблоуэр, - никто не посмеет отдать такой приказ.
      - Вы так думаете? А вы представляете себе, что такое эпидемия на флоте?
      Хорнблоуэр только понаслышке знал о подобных случаях, когда на кораблях оставалась в живых десятая часть экипажа. Парусные суда с тесными каютами, кубриками и большой скученностью команды служили идеальными рассадниками заразы. Он вдруг отчетливо понял, что ни один капитан или адмирал не позволит ему подняться на палубу, пока будет сохраняться хоть один шанс, что он является носителем инфекции. То же самое относилось к Тэплингу и всем двадцати матросам, составлявшим экипаж катера.
      На обеих шебеках начали ставить паруса и поднимать якоря. Через несколько минут они пустились к выходу из гавани.
      - Судя по всему, эпидемия началась только сегодня, - заметил Хорнблоуэр.
      Погонщики скота прекратили погрузку, не желая приближаться к своему упавшему товарищу, лежащему как раз на дороге к сходням. Стража у городских ворот поспешно загоняла жителей обратно в город - слухи о чуме, похоже, успели распространиться. Судя по всему, стражники получили приказ не выпускать население за городскую черту, чтобы эпидемия не поразила всю страну. Очень скоро в городе начнут твориться ужасные вещи. Казначей никак не мог от страха забраться на своего мула. Надсмотрщики разбежались, вслед за ними начала таять и толпа носильщиков.
      - Я должен доложить капитану, - сказал Хорнблоуэр. В этом вопросе он не подчинялся Тэплингу, тот, имея более высокий чин, оставался все же лицом гражданским. Вся ответственность за военный катер и его экипаж лежала исключительно на Хорнблоуэре, который, в свою очередь, был подотчетен лишь капитану Пеллью.
      Паника распространялась с удивительной быстротой. Казначей смылся. Негр Дюраса ускакал на муле мертвого хозяина. Солдаты тоже покинули пирс. Сейчас возле причальных сооружений не было ни души, если не считать мертвых и умирающих. Никого не было и на дороге, проходящей вдоль городской стены. Эта дорога вела в глубь страны и была недостижимым пределом мечтаний для большинства населения Орана. Англичане остались в одиночестве, вместе с позабытыми мешками золота.
      - Чума передается по воздуху, - сообщил Тэплинг. - От нее даже крысы мрут. Мы здесь уже несколько часов и довольно близко общались с Дюрасом говорили с ним, вдыхали его дыхание. Интересно, кто из нас подхватит эту заразу первым?
      - Чему быть, того не миновать, - ответил Хорнблоуэр пословицей, в минуты опасности он всегда становился собранней, и к тому же не хотел зря будоражить матросов.
      - Какой удар для флота! - с горечью проговорил Тэплинг, кивая на почти полностью загруженные лихтеры со скотом и зерном. - -Это же просто подарок судьбы, особенно если учесть, что люди вторую неделю сидят на половинном пайке.
      - А вот в этой беде мы вполне можем помочь, - сказал Хорнблоуэр и начал отдавать приказы: - Максуэлл, погрузить золото на борт и приготовиться отдать швартовы.
      Спустя полчаса вахтенный офицер "Неутомимого" заметил возвращающийся катер. Легкий береговой бриз развернул фрегат и соседний транспорт "Кэролайн" кормой к берегу, поэтому катер остановился не у носового трапа, а у кормового с подветренной стороны.
      - М-р Кристи! - позвал Хорнблоуэр, встав на планшире катера.
      Вахтенный офицер появился на корме и перегнулся через борт.
      - В чем дело, м-р Хорнблоуэр?
      - Мне нужно срочно поговорить с капитаном.
      - Так поднимайтесь на борт и поговорите. Какого черта...
      - Будьте любезны, м-р Кристи, - оборвал его Хорнблоуэр, - немедленно отправиться к капитану и передать ему мою настоятельную просьбу.
      Но Пеллью уже сам появился рядом с вахтенным. Он был на шканцах и не мог не слышать этого, довольно громкого, диалога.
      - Я слушаю вас, м-р Хорнблоуэр.
      Хорнблоуэр поведал ему последние новости.
      - Понятно. Продолжайте держаться с подветренной стороны.
      - Так точно, сэр. А как насчет провизии?
      - А что с провизией?
      Хорнблоуэр обрисовал ситуацию с погрузкой и вырказал свои предложения.
      - Это не совсем по правилам, - задумчиво проговорил Пеллью, теребя нижнюю губу, - но, с другой стороны...
      Он не хотел вслух высказывать своих сомнений, но в его голове, совершенно определенно, мелькала мысль, что через несколько часов на катере может не остаться ни одного живого человека.
      - - Ничего с нами не случится, сэр. Вы только подумайте, - этих запасов хватит на неделю для всей эскадры!
      Хорнблоуэр нащупал самое болезненное место. Пеллью пришлось взвешивать риск от возможной потери транспортного брига с возможностью заполучить жизненно необходимое для эскадры и всего флота продовольствие. Последнее было куда важней, так как позволяло продолжать блокаду не ослабляя своих сил. Предложение Хорнблоуэра заслуживало самого пристального внимания.
      - Хорошо, м-р Хорнблоуэр, - отправляйтесь за лихтерами, а я распоряжусь об эвакуации команды транспорта. Назначаю вас временно исполняющим обязанности командира "Кэролайн".
      - Благодарю вас, сэр.
      - М-р Тэплинг останется у вас на борту в качестве пассажира.
      - Так точно, сэр.
      Когда порядком вспотевшие матросы привели оба лихтера на рейд, на "Кэролайн" уже не было ни души. Покинутый своим экипажем транспортный бриг одиноко покачивался на волнах, а весь экипаж "Неутомимого" с интересом наблюдал за разворачивающимися событиями. Хорнблоуэр с полутора дюжиной матросов поднялся на борт брига.
      - Он похож на Ноев ковчег, сэр, - заметил, осмотревшись, Максуэлл.
      Хорнблоуэру сравнение показалось резонным. Вся палуба брига была переоборудована под стойла для скота и разделена деревянными перегородками. Поверх перегородок были положены деревянные щиты и планки, образующие нeкое подобие второй палубы. Это было сделано, чтобы матросы не испытывали трудностей в доступе к парусам.
      - Вот только у Ноя было каждой твари по паре, а н'ам повезло значительно меньше, - согласился Хорнблоуэр со старшиной. - Кроме того, нам в первую очередь следует погрузить зерно, а уж животных оставим напоследок. Открыть люки!
      В нормальных условиях две с лишним сотни матросов "Неутомимого" перекидали бы мешки с ячменем в трюм брига за считанные минуты. В распоряжении Хорнблоуэра было всего восемнадцать человек. По счастью, капитан Пеллью проявил редкую заботу и предусмотрительность, приказав выбросить балласт из трюма брига, иначе эту трудоемкую работу пришлось бы выполнять Хорнблоуэру и его людям.
      - Двое к талям, остальные в трюм! - распорядился Хорнблоуэр.
      Через несколько минут наблюдавший в подзорную трубу со шканцев Пеллью стал свидетелем подъема первого мешка с зерном с загруженного лихтера.
      - Этот парень не подведет! - произнес Пеллью вслух и обратился к Болтону: - Распорядитесь поднять якорь.
      Стоя у талей, Хорнблоуэр услышал усиленный рупором голос своего капитана.
      - Удачи вам, м-р Хорнблоуэр. Через три недели жду вас в Гибралтаре.
      - Так точно, сэр! Благодарю вас, сэр!
      Один из матросов тронул Хорнблоуэра за локоть.
      - Прошу прощения, сэр, но вы слышите, как громко мычат эти бедняги? Очень жарко, сэр, и они хотят пить.
      - О черт, - выругался Хорнблоуэр, - только этого мне не хватало!
      Раньше заката нечего было и думать о погрузке скота.