С 21-го года жизни представления начали объективироваться, причем в качестве существенной особенности выступила следующая черта: «госпожа» должна была быть крупной, здоровой особой, старше 40 лет. С этого времени в образах, создаваемых моей фантазией, я всегда был лицом порабощенным:роль «госпожи» выпадала на долю грубой женщины, которая эксплуатировала меня во всех отношениях, не исключая и полового, которая запрягала меня в свой экипаж, заставляла возить себя, за которой я должен был всюду следовать как собака, у ног которой я должен был лежать обнаженным, осыпаемый ударами кулака и бича. Это было неизменным ядром моих представлений, вокруг которого уже наслаивались все другие образы.
      В этих представлениях я всегда находил бесконечное наслаждение, дававшее в результате появление эрекции, но ни разу, однако, не вызывавшее семяизвержения. Под влиянием наступавшего полового возбуждения я отыскивал себе тогда какую-либо женщину, по преимуществу наружно подходившую к моему идеалу, и удовлетворял себя естественным путем, не прибегая к каким бы то ни было другим средствам и нередко даже будучи свободным во время совершения полового акта от своих навязчивых представлений. Наряду с этим я, однако, питал склонности и к другим женщинам, не соответствовавшим созданному моим воображением идеалу, и имел с ними сношения, не будучи принуждаем к этому своими представлениями.
      Хотя я, судя по всему сказанному, вел в половом отношении не слишком ненормальный образ жизни, тем не менее указанные представления возвращались периодически, с необычайной точностью, оставаясь по существу всегда одинаковыми. По мере усиления полового влечения промежутки становились все меньше и меньше. В настоящее время представления эти наступают примерно через каждые две-три недели. Если бы я совершал половые сношения перед самым наступлением представлений, то, быть может, мне удалось бы предотвратить это. Я ни разу не делал попытки реализовать свои имевшие вполне определенные и характерные свойства представления, т. е. связывать их с внешним миром, но всегда довольствовался витанием в этих мечтах, так как был глубоко убежден, что воплощение моего идеала немыслимо, даже в малой степени. Мысль о комедии с продажными женщинами казалась мне всегда нелепой и нецелесообразной, ибо оплаченная мной особа никогда в моем воображении не могла бы занять места «кровожадной госпожи». Существуют ли в действительности такие садистские женщины, как героини Захер-Мазоха, в этом я сомневаюсь. Но будь это даже так и выпади на мою долю счастье (!) встретить такую, общение с нею в условиях нашего реального мира всегда казалось бы мне только комедией. Яговорил себе много раз, что если бы мне даже удалось попасть в рабство к такой Мессалине, то, по моему убеждению, я, ввиду связанных с этим лишений, очень скоро пресытился бы жизнью, к которой стремился, и в светлые промежутки, несомненно, во что бы то ни стало решился бы отвоевать свою свободу.
      Тем не менее я нашел способ достигнуть в известном смысле реализации своих представлений. После того как предшествующие фантазии сильно пришпоривали мое половое влечение, я отправлялся к проститутке и мысленно воспроизводил какую-либо историю соответствующего содержания, в которой центральной фигурой являюсь я. После примерно получасового самоуглубления в созданную моей фантазией картину, все время сопровождавшуюся эрекцией, я приступаю к акту совокупления, совершая его с повышенным сладострастным ощущением и сильным семяизвержением. Тотчас же вслед за совокуплением носившиеся в моем уме образы бесследно исчезают. Пристыженный, я торопливо удаляюсь и всеми силами избегаю возвращаться к воспоминаниям о случившемся. После того я примерно недели на две свободен от всяких представлений, и при особенно удовлетворившем меня половом акте случается даже, что до ближайшего приступа я при всем желании не в состоянии был бы воспроизвести в своем воображении ситуации мазохистского плана. И все же раньше или позже, но следующий приступ наступает неизбежно, фатально. Должен, однако, заметить, что я поддерживаю половые сношения и не подготовляя себя подобными представлениями, в особенности когда имею дело с женщинами, которые хорошо знают меня и мое общественное положение и в присутствии которых я боюсь и стыжусь своих мазохистских склонностей. В этих последних случаях я, впрочем, не всегда потентен,тогда как под властью мазохистских представлений моя половая способность не изменяет мне никогда. Считаю нелишним заметить, что во всех остальных своих мыслях и чувствах я обнаруживаю безусловно эстетическую натуру и что вообще истязание человека само по себе представляется мне гнусным и заслуживающим полного презрения. В заключение не могу не указать еще на одну особенность моего мазохистского влечения. Я говорю именно о форме обращения. В моих представлениях весьма существенную роль играет то обстоятельство, что «госпожа» должна мне говорить «ты», тогда как я должен обращаться к ней на «вы». Это тыканье как выражение абсолютного господства с ранней юности возбуждало во мне сладострастное ощущение и не утратило своего влияния еще и по настоящее время.
      На мою долю выпало счастье получить жену, безусловно симпатичную мне во всех отношениях и в особенности также в половом, несмотря на то что она, о чем, пожалуй, и излишне говорить, нисколько не соответствует мазохистскому идеалу.
      Она кротка, женственна, обладает роскошными формами, а это качество я считаю условием необходимым и нераздельным с половым возбуждением.
      Первые месяцы брака протекли в половом отношении вполне нормально, мазохистские приступы совершенно отсутствовать. Тут появился первый ребенок, и период кормления повлек за собой, естественно, воздержание от супружеских сношений. И вот с возникновением половой похоти снова начались мазохистские приступы, которые, несмотря на большую и искреннюю любовь к жене, фатально толкнули меня на внесупружеские сношения, сопровождаемые мазохистскими представлениями.
      Примечательно, что возобновленные впоследствии супружеские отношения не в состоянии были отогнать указанных Представлений, как это, напротив, регулярно имело место при мазохистском совокуплении.
      Что касается сущности мазохизма, то я убежден, что главной и единственной целью в нем являются представления сами по себе, следовательно, чисто духовная сторона.
      Предположить, что конечная цель извращения заключается В осуществлении мазохистских идей, следовательно, в пассивном бичевании и т. п., невозможно, ибо с таким предположенном, нельзя было бы примирить тот факт, что большинство мазохистов либо вовсе не делают никаких шагов к реализациисвоих представлений, либо если даже и пытаются осуществить их, то встречаются лицом к лицу с сильным разочарованиеми во всяком случае не достигают искомого удовлетворения.
      В заключение я не могу не заметить, что число мазохистов, как подтвердили мои наблюдения, действительно довольно велико, в особенности в больших городах. Единственным источником для такого рода заключения являются показания проституток, так как между мужчинами подобные интимные сообщения обычно не приняты, и, поскольку показания эти в существенных пунктах совпадают, приходится во всяком случае известные факты считать доказанными. Сюда относится прежде всего тот факт, что любая проститутка имеет в своем распоряжении какое-либо орудие для бичевания (обыкновенно роз-гу). Нужно заметить, впрочем, что бывают мужчины, которые заставляют себя бичевать исключительно ради усиления своей Половой похоти и которые, таким образом, в противоположность мазохистам, смотрят на бичевание как на средство.
      Почти все проститутки единогласно утверждают, что среди их клиентов встречаются мужчины, охотно разыгрывающие роль «рабов», т. е. охотно позволяющие себя называть так, ругать, третировать, бить. Число мазохистов, как я уже говорил, значительно более велико, чем можно было думать.
      Чтение вашей книги о мазохизме произвело на меня, как вы легко себе можете представить, громадное впечатление. Я готов верить здесь в исцеление при посредстве логики, по принципу «tout comprendre c'est tout guerir» («все понять значит все исцелить»).
      Конечно, слово «исцеление» приходится принимать с известным ограничением, так как мы должны здесь различать две вещи: общие чувства и конкретные представления. Устранить первые немыслимо — они появляются, как молния, неизвестно откуда и каким образом. Зато мазохистские конкретные представления поддаются устранению или по крайней мере ограничению.
      Я представляю себе этот процесс таким образом. Я говорю себе: «Как, твое воображение занимают вещи, которые оскорбляют эстетическое чувство не только других лиц, но и твое собственное? Ты находишь красивым и достойным обладания то, что, по твоему же собственному убеждению, представляется безобразным? Ты стремишься к положению, в которое ты в действительности никогда не желал бы попасть?» Все эти представления противоположного характера влияют тотчас же задерживающим, тормозящим образом и сразу обрывают полет фантазии. Действительно, с того времени, как я прочел вашу книгу (приблизительно в начале текущего года), я ни разу более не отдавался мазохистским мечтам, хотя соответствующие представления и появлялись самопроизвольно, как и прежде, через правильные промежутки.
      Я должен, наконец, прибавить, что мазохизм, несмотря на свой резкий патологический характер, не только не в состоянии был ослабить стремление к жизненному счастью, но и вообще никак не отразился на моей внешней жизни. Вне мазохистских приступов я во всем, что касается мышления, чувства и поступков, являюсь вполне нормальным человеком. Во время этих приступов в мире чувств, правда, замечается сильная пертурбация, но на внешние проявления моей жизни она не оказывает никакого влияния. У меня есть профессия, вынуждающая меня вращаться постоянно в обществе, иметь оживленные сношения с массой людей, и в мазохистском состоянии я справляюсь с работой так же, как и обычно».
      Автор приведенной истории болезни переслал мне в дополнение следующие заметки.
      I.  Мазохизм,согласно моим наблюдениям, при всех обстоятельствах представляет явление прирожденное и отнюдь не нечто приобретенное, привитое. Я твердо знаю, что меня ни разу не секли по ягодицам,а между тем мазохистские представления появились у меня с самой ранней молодости, с тех пор, как я вообще стал мыслить. Если бы их возникновение было результатом какого-либо события в моей жизни, и в особенности бичевания, то я, несомненно, сохранил бы об этом воспоминание. Характерно то, что мазохистские представления имели место уже задолго до первых признаков пробуждения половой похоти,и в ту пору они действительно были в половом отношении совершенно безличны, совершенно недифференцированны. Я припоминаю, что, еще будучи мальчиком, я сильно волновался, чтобы не сказать — возбуждался, когда мальчик старше меня годами говорил мне «ты», тогда как я к нему обращался на «вы». Я всячески искал случая беседовать с ним, заботливо стараясь о возможно частом взаимном обмене этими формами обращения. Впоследствии, когда я в половом отношении был более развит, такого рода вещи возбуждали меня лишь в том случае, если моим собеседником была женщина, и притом относительно более старшая.
      II. В физическом и психическом отношении у меня вполне мужской склад. Как на лице, так и на всем теле богатая растительность. В моих немазохистских отношениях к женскому долу преобладающая роль мужчины является для меня непременным условием, и всякая попытка ее ограничить встретила бы во мне сильный отпор. В общем, у меня энергичная, хотя в не особенно мужественная натура, и это мужество тотчас же возрастает, когда затрагивается моя гордость. На стихийные явления (гроза, шторм на море) я совершенно не реагирую.
      Точно так же и мои мазохистские склонности не обнаруживают ничего такого, что можно было бы назвать женственным или бабьим (?). Правда, при этом преобладает стремление быть объектом устремлений со стороны женщины, но здесь искомое общее отношение к «госпоже» не такое, как к женщине, это отношение раба к господину, домашнего животного к хозяину. Можно было бы прямо сказать, что идеал мазохиста — это положение собаки или лошади. И та и другая составляют безусловную собственность владельца, он может истязать их по своему усмотрению, не отдавая в этом никому отчета.
      Именно эта неограниченная власть над жизнью и смертью, какая и мыслима только по отношению к рабу и домашнему животному, и составляет альфу и омегу всех мазохистских представлений.
      III. В основании всех мазохистских стремлений лежит половое влечение, и прилив и отлив последнего совпадают с приливом и отливом первых. С другой стороны, представления эти, как скоро они имеются, весьма значительно повышают половую похоть. Я по природе отнюдь не отличаюсь чрезмерной похотливостью, но, когда наступают мазохистские представления, меня неудержимо влечет к половому акту любой ценой (по большей части меня привлекают тогда самые низкопробные женщины), и если это влечение не находит себе сейчас же удовлетворения, то уже в короткое время похоть усиливается почти до степени сатириаза. Здесь возникает как бы своего рода порочный круг. Половая похоть появляется под влиянием либо долгого воздержания, либо особого возбуждения (и не мазохистского рода, например поцелуями). Несмотря на такое происхождение, эта похоть, в силу порожденных ею самой мазохистских представлений, очень скоро превращается в мазохистскую, следовательно, нечистую похоть.
      То, что вообще половой аппетит может значительно усилиться под влиянием внешних случайных впечатлений, в особенности пребывания на улицах большого города, не подлежит никакому сомнению. Вид красивых и импонирующих женских фигур, как в реальности, так и в изображении, действуют сильно возбуждающим образом. Для человека, отмеченного печатью мазохизма, по крайней мере на время приступа, все внешние явления жизни играют роль поводов мазохистского характера. Пощечина, данная хозяйкой ученику, удар бичом возницы — все это оставляет в мазохисте глубокие следы, тогда как вне приступа он прошел бы мимо таких явлений равнодушно или даже почувствовал бы отвращение.
      IV. Уже при чтении произведений Захер-Мазоха мое внимание обращено было на то, что представления у мазохиста время от времени сплетаются с садистскими ощущениями. У себя я также мог открыть возникающие иногда спорадические ощущения садизма. Должен, однако, заметить, что иногда последние по своей яркости и выраженности далеко уступают мазохистским и что они, не говоря уже о редкости и, так сказать, побочном характере их появления, никогда не выходят из пределов мира абстрактных чувств и не принимают форму конкретных и логически связанных между собой представлений. На половое влечение, однако, и те и другие действуют одинаково.
      Если этот случай примечателен тем, что он в деталях раскрывает нам картину полного развития психического состояния, составляющего сущность мазохизма, то следующее наблюдение представляет большой интерес из-за причудливости поступков, вытекающих из данного извращения. И этот случай также довольно наглядно показывает момент порабощения мазохиста женщиной и самоуничижения перед ней, проливая в то же время свет на своеобразную половую окраску вытекающих отсюда ситуаций.
       Наблюдение 58.Ц., чиновник, 50 лет, высокого роста, мускулистый, здоровый, имеет здоровых, по его словам, родителей; отец, впрочем, был старше матери на 30 лет. Сестра Ц., двумя годами старше его, страдает бредом преследования. Больной внешне не представляет ничего выдающегося. Скелет безусловно мужского типа, большая борода, но на туловище ни следа растительности. Он утверждает, что отличается мягким, добрым характером, решительно не в состоянии ответить отказом на обращенную к нему просьбу; в то же время он горяч и вспыльчив, но эти припадки моментально проходят, оставляя в нем чувство глубокого раскаяния.
      Ц., как он уверяет, никогда не онанировал. С юных лет страдает ночными поллюциями, ни разу, однако, не связанными с представлением о половом акте, но только с представлением о женщине вообще. Так, например, ему снилось, что симпатичная ему женщина крепко прижалась к нему или что он лежит в дремоте на траве, а она шутя взлезает ему на спину. Акт совокупления с женщиной издавна внушал ему отвращение. Акт этот ему казался всегда животным. Тем не менее его сильно влекло к женскому полу. Чувствовал он себя хорошо и уютно только в обществе красивых женщин и девиц. Это был очень галантный и при всем том нисколько не назойливый кавалер.
      Хорошенькая женщина с пышными формами и в особенности с красивой ногой в состоянии была, когда она сидела, привести его в сильнейшее возбуждение. Его неудержимо влекло предложить себя в качестве сиденья; его восхищала мысль, что ему позволено будет «держать такую массу чудных красот». Наступи она на него ногой, дай ему пощечину, большего блаженства он не знал бы. Мысль о возможности полового общения с ней он с ужасом отгонял от себя. Он чувствовал потребность служить женщине. Ему пришло в голову, что дамы охотно ездят верхом, и вот воображение рисовало ему, как было бы чудесно изнемочь под тяжестью красивой женщины, лишь бы доставить ей удовольствие. Он воспроизводил мысленно все детали этой ситуации, представлял себе красивую ногу со шпорами, пышные икры, полные упругие бедра. Всякая статная дама, любая изящная женская ножка с силой возбуждала его фантазию, но ни разу не выдал он никому своих своеобразных, ему самому казавшихся ненормальными ощущений и отлично умел владеть собой. С другой стороны, он не явствовал никакой потребности бороться с ними, преодолеть их; напротив, ему было бы бесконечно жаль расстаться с представлениями, ставшими ему столь дорогими.
      32 лет Ц. случайно познакомился с 27-летней женщиной, разошедшейся с мужем и находившейся в крайне бедственном положении. Она произвела на него благоприятное впечатление, и он принял в ней живейшее участие, работая для нее месяцами совершенно бескорыстно, руководимый исключительно добрым чувством. Однажды, уступая бурным, настойчивым ее требованиям, он совершил с ней половой акт, который имел последствия. Ц. переселил эту женщину к себе на квартиру стал жить с ней по-супружески, но был умерен в половых сношениях, так как акт совокупления не только не доставлял ему удовольствия, но, напротив, был в тягость; очевидно, под влиянием этого психического воздействия эрекции стали слабы, подруга его под конец заявила ему, что она отказывается от сношений с ним, так как он только раздражал ее, но не удовлетворял. Бесконечно любя ее, он тем не менее не в состоянии был отделаться от своих своеобразных фантазий. С этого времени отношения его к подруге приняли исключительно дружеский характер.
      Он не переставал глубоко сожалеть, что не может служить ей так, как он хотел бы, повинуясь своим влечениям. Боязнь того, как она примет соответствующее предложение, и чувство стыда заставляли его упорно не открывать своей тайны. И вот он нашел суррогат неудовлетворенных желаний в своих сновидениях. Так, ему снилось, что он превратился в благородного, пышущего огнем скакуна, на котором несется красавица. Он чувствовал тяжесть ее тела, поводья, которым он должен был повиноваться, сжатие боков бедрами, он слышал ее звонкий, радостный голос. От воображаемого напряжения он обливался потом, ощущение мнимого пришпоривания довершало остальное, и в результате каждый раз наступала поллюция, сопровождавшаяся сильным сладострастным ощущением.
      Под влиянием подобных снов Ц. 7 лет назад удалось побороть робость, удерживавшую его от решения пережить в действительности испытываемые им ощущения. «Подходящий» для этого случай не замедлил представиться, и вот как описывает он проделывавшиеся им манипуляции.
      «Я всегда умел устроить так, чтобы она так или иначе сама вскочила ко мне на спину. Это положение я старался сделать ей возможно более приятным и легко достиг того, что при ближайшем поводе она уже по собственной инициативе обращалась ко мне с просьбой: «Дай мне немножко покататься верхом!» Высокий рост мой позволял мне, упираясь обеими руками в стул, придавать своей спине горизонтальное положение, так что она могла удобно устроиться верхом, сидя по-мужски. Я подражал по возможности всем движениям и аллюрам лошади, и мне очень нравилось, когда она обращалась со мной как с лошадью, тренируя без всякой жалости. Она могла бить меня, колоть, ругать — словом, делать все, что ей только угодно было. В подобной позе я мог выдерживать на спине женщин весом 60–80 кг непрерывно в течение 1/2 — 3/4 часа. После того я обычно выпрашивал себе небольшой отдых, во время которого беседа между мной и «госпожой» велась в самом приличном тоне, на самые невинные темы и о предшествовавшем не упоминалось ни звука. Спустя 1/4 часа я совершенно оправлялся и снова с готовностью предоставлял себя в распоряжение «госпожи». Процедуру эту, если позволяли время и обстоятельства, я проделывал, с указанными промежутками, 3–4 раза подряд. Случалось, что я разыгрывал роль верховой лошади и до, и после обеда. Я не чувствовал потом никакого утомления, не испытывал никакого неприятного ощущения, в эти дни я только замечал почти полное отсутствие аппетита. Особое удовольствие доставляло мне, если я мог обнажать при верховой езде верхнюю часть туловища, чтобы таким образом сделать более чувствительными удары бича. Но сама «госпожа» должна была выглядеть прилично и держаться пристойно. Всего более мне нравился такой ее костюм: изящные башмаки, красивые чулки, короткие, до колен, закрытые панталоны, платье, застегнутое доверху и закрывающее руки, шляпка, перчатки».
      Ц. сообщает, далее, что уже 7 лет не совершал ни разу акта совокупления, но считает себя потентным. Верховая езда на нем женщин вполне компенсирует его за «животный акт», даже в том случае, когда извержение семени не наступает.
      8 месяцев назад Ц. дал себе слово отречься от своею мазохистского спорта, и слово это он до сих пор держит. Тем не менее он полагает, что, если бы женщина, даже и не особенно красивая, прямо обратилась к нему со словами «дай мне немножко покататься верхом», он не имел бы силы противостоять этому искушению.
      Ц. просит сказать ему, излечима ли его анормальность, разъяснить, что он собой представляет — порочного человека, достойного презрения, или больного, заслуживающего сострадания.
      Уже в приведенных выше случаях наряду с другими актами мы встречали попирание ногами как выражение мазохистского стремления к уничижению и к испытанию боли. Но образец исключительного и доведенного до максимума использования этого средства для извращенного возбуждения и удовлетворения, использования, которое послужило поводом к установлению особой группы (см. ниже на с. 176), так как оно служит переходом к другому виду извращения, дает нам следующий классический случай мазохизма, о котором сообщает Хэммонд (указ. соч., с. 28) на основании наблюдения доктора Кокса1 из Колорадо.
       Наблюдение 59.X., образец мужа и семьянина, строго нравственный человек, отец нескольких детей, периодически страдает приступами, при которых он отправляется в публичный дом, выбирает 2–3 наиболее рослых девушек и запирается с ними в комнате. Обнажив верхнюю часть тела, он ложится на пол с руками, скрещенными на животе, и с закрытыми глазами и заставляет девушек переходить через него, крепко, со всей силой наступая пятками на грудь и шею. Иногда он требует более — тяжелую девушку или прибегает к некоторым другим приемам, еще более отягощающим эту процедуру. По прошествии 2–3 часов он, видимо, чувствует себя удовлетворенным, щедро угощает Девушек вином, вручает им гонорар, уничтожает следы подтеков, причиненных процедурой, одевается, уплачивает по счету и отправляется в свое бюро, с тем чтобы приблизительно через неделю снова доставить себе описанное своеобразное удовольствие.
      Иногда случается, что он велит одной из девушек стать себе на грудь, тогда как остальные должны кружить ее до тех пор, пока под давлением каблуков кожа не покраснеет до крови.
      Часто также одна из девушек должна стать так, чтобы один башмак пришелся поперек глаза и каблук нажимал глазное яблоко, другой же башмак покоился поперек шеи. В этом положении он выдерживал тяжесть тела девушки весом около 150 фунтов в продолжение 4–5 минут.
       Автор сообщает о том, что ему известны десятки аналогичных случаев.Хэммонд высказывает справедливое предположение, что субъект, о котором идет здесь речь, очевидно, утратил в сношениях со своей женой половую способность и в этой своеобразной процедуре ищет и находит эквивалент полового акта; попирание ногами до крови, очевидно, вызывало в нем приятное половое возбуждение, сопровождающееся семяизвержением.
       Наблюдение 60.X., из высших кругов, 66 лет, у отца гиперсексуальность. Два брата, по-видимому, страдают мазохизмом Больной утверждает, что его мазохизм начался с детских лет Когда ему было пять лет, он заставлял маленьких девочек раздевать его и бить по ягодицам. Несколько позже он старался устраивать так, чтобы мальчики или девочки играли с ним в «школу» и в качестве учителей наказывали его. 15 лет он представлял себе, что девушки во время беседы соблазняли его и били. Он тогда еще не имел никакого понятия о половом значении подобных представлений и вообще ничего не знал о половой жизни. Его стремление к тому, чтобы быть побитым женщиной, все возрастало. На 18-м году он добился этого и получил первую поллюцию. На 19-м году первый акт совукупле-ния, вполне удовлетворивший его, с полной потенцией, без всяких мазохистских представлений. С этого времени нормальное половое общение до 21 года, когда одна проститутка предложила ему устроить мазохистскую сцену. Он согласился, получил огромное удовлетворение и с этого времени старался, чтобы каждому акту совокупления предшествовала мазохистская сцена. Скоро он понял, что возбуждение зависит не от ударов, а от мысли быть в подчинении женщины. Больной женился. Ему удалось жить счастливо в семейной жизни и не соединять свои мазохистские мысли с супружеским общением, но ему больно, что он не может противостоять тому, чтобы по временам у проституток не заниматься мазохизмом. Это случается и теперь, несмотря на то что он стал дедушкой. Мазохистские сцены всегда — прелюдия полового акта. Никаких психопатических явлений и более глубоких извращений у больного нет. Он указывает на частоту мазохизма и на огромную роль, которую играют в этом деле массажистки. По его словам, мазохизм широко распространен особенно в Англии и для этой цели всегда можно найти англичанку.
       Наблюдение 61.Л., художник, 29 лет, из семьи, в которой было много случаев нервных болезней и туберкулеза, пришел за советом по поводу ненормальных проявлений в его половой жизни.
      Половое стремление появилось у него внезапно на 7-м году, когда его высекли розгами. С 10 лет начал предаваться мастурбации; при этом он всегда думал о сечении; точно так же позже ночные поллюции сопровождались снами, связанными с бичеванием. И в бодрствующем состоянии у него всегда было желание быть высеченным.
      С 11 до 18 лет склонность к своему полу. Эта склонность не переходила, однако, границ очень пылкой юношеской дружбы. И в этот гомосексуальный период у него всегда было желание быть высеченным любимым другом.
      С 19 лет половое сношение, однако без надлежащей страсти и с недостаточной эрекцией. Склонность сделалась исключительно гетеросексуальной и направлена была на женщин, которые были старше больного.К молодым девушкам он относился равнодушно. Страсть к флагеллации все возрастала.
      С 25 лет — любовь, глубокая, продолжающаяся до сих пор, к женщине старше его. Брак с ней невозможен. Положение все то же. Тщетные попытки этой женщины направить его на нормальную половую жизнь. Несмотря на отвращение к данному положению, на глубокую любовь ж этой женщине, несмотря на раскаяние, стыд — постоянные возвраты. Больной считает свое половое влечение к упомянутой женщине исключительно мазохистским.В конце концов ему удалось склонить женщину к тому, чтобы она его бичевала.
      Из-за сильного полового влечения он заставлял бичевать себя и проституткам. Он считает, что бичевание для него адекватно половому акту, при нем он быстрее с полным удовлетворением получает извержение семени.Акт совокупления играет для него второстепенную роль. Он прибегает к нему иногда в качестве дополнения к тому удовлетворению, которое получает от бичевания и редко с успехом ввиду его относительной психической импотенции.
      Он находит, что оба эти акта различно действуют на душу и тело: после совокупления он чувствует себя морально в приподнятом настроении, физически освеженным; после бичевания физически он страдает, морально чувствует раскаяние, считает свой мазохизм явлением патологическим и потому обращается к медицинской помощи. Л. сложен вполне по-мужски, в высшей степени выдержан и корректен в обращении. Из физических жалоб отмечает симптомы церебральной неврастении (ослабление памяти и воли, рассеянность, раздражительность, боязливость, робость, тяжесть головы и т. п.). Половые органы нормальны. Эрекции наступают только по утрам.
      Больной полагает, что если бы он мог жениться на любимой женщине, его мазохизм исчез бы.
      В качестве лечения предложено: стремиться к подавлению мазохистских мыслей, влечений и актов, если окажется необходимым, прибегнуть к гипнозу, укрепить нервную систему и освободиться от явлений раздражительной слабости при помощи противонервного лечения.
      Приведенные до сих пор случаи мазохизма и многочисленные аналогичные наблюдения, описанные различными авторами, характерны как параллель к рассмотренной выше группе «в» садизма. Подобно тому как там извращенные мужчины получают возбуждение и удовлетворение от причинения женщинам истязаний, здесь они ищут того же эффекта от пассивного перенесения насильственных действий.
      Но и группа «а» садизма, обнимающая случаи убийства на почве сладострастия, странным образом находит себе известную аналогию в мазохизме, что вполне объяснимо. Ведь в своих крайних последствиях мазохизм также должен привести к вожделению быть убитым особой другого пола, подобно тому, как садист стремится к активному умерщвлению. Правда, у мазохиста такое вожделение вступает в коллизию с инстинктом самосохранения, который и одерживает верх, так что в действительности это крайнее последствие не осуществляется. Но там, где выдвигается лишь затаенно все строение мазохистских представлений, мы должны считаться с возможностью возникновения в воображении этих индивидов даже и таких крайних последствий, как стремление к пассивному убийству, доказательством чему служит следующий случай.