«Так кем же ты тогда собираешься стать?»
      «Как? Вы не желаете служить в армии?»
      «Что вы имеете в виду, когда говорите, что после десятого класса намерены оставить школу?»
      Приняв во внимание все это, я поставила складной стул рядом с телефонным столиком (а надо сказать, что мои родители, желая сохранить максимальный контроль над ситуацией, постарались сделать пространство вокруг аппарата предельно неуютным), положила на колени свой дневник и просидела так примерно час, сочиняя стихи о любви, навеянные переизбытком половых гормонов.
      Впрочем, в искусстве ожидания я тогда не была столь искушенной, как теперь. Может быть, оттого, что к тому времени прочла еще недостаточно много советов в дамских журналах, которые могли бы сдержать мою уже женскую, но еще по-детски искреннюю импульсивность.
      Как бы то ни было, после семидесятипятиминутного ожидания мое терпение иссякло. Я набрала телефон Якоба Рёддера, чтобы сказать ему, что весь последний час без остановки болтала по телефону, тогда как он, конечно, несколько раз безуспешно пытался до меня дозвониться. Но Якоба дома не оказалось. К аппарату подошла его мама, активный член родительского совета. Она спросила меня, кем же все-таки я хочу стать. Думаю, Якоб был у нее единственным ребенком. Надо ли говорить, что ничего путного из этого так и не вышло.
      Сегодня, как уже сказано, из-за отсутствия родительской опеки и наличия автоответчика и радиотелефона драматически изменилась сама феноменология ожидания. И не только для ждущего, но и для того, кто заставляет себя ждать.
      Все-таки утешительно сознавать, что до тебя всегда могут дозвониться. Как сейчас, например.
      Я лежу на софе (я люблю мою софу, она обтянута тканью под зебру, а размером — с хорошую ночлежку). Включила на полную мощность Барри Уайта. Never gonna give уои ир, never ever gonna stop. I like the way I feel about уои. Girl I just can' t live without уои! . Если сосредоточиться на голосе и забыть, что Барри Уайт ужасный толстяк, эта музыка действует почти как хороший секс. Одновременно работает телевизор без звука (Барбара Элигман вполне нравится мне и без всякого звука).
      Листаю старое издание «Бригитты» ( «Стать стройной, остаться стройной — мы это сумели. Четыре истории о том, как добиться успеха»).
      Ем Мiпi-Diсkтапп’s.«Шоколадно-пенные поцелуи, доносящие дыхание свежести благодаря особой упаковке». Нахожу нелепым, что больше нельзя говорить «Поцелуй негра». Raiderтеперь называется Twix,Ленинград снова стал Санкт-Петербургом, Карл Маркс Штадт — Хемницем. Интересно, кто во всем этом должен разбираться? Да и существует ли еще, собственно говоря, сербский бобовый суп?
      И пока я таким манером убиваю время, мой телефон лежит в пределах слышимости и досягаемости — на подушке софы, как раз у моего уха.
      Сейчас я могла бы даже сходить за сигаретами. Мой автоответчик преданно стоял бы на вахте. Но, впрочем, он мог бы стать и безжалостным свидетелем того, что в мое отсутствие никто даже и не пытался со мною связаться. А это очень обидно. Раньше хотя бы можно было воображать, что все это время телефон наверняка безостановочно звонил.
      А кроме того — и это действительно важный момент, — кто сказал, что звонивший, в данном случае д-р Даниэль Хофман, вообще хотел оставить сообщение?
      Я бы, например, на его месте дважды подумала. Ведь для него это значило бы сразу лишиться всех козырей. Он бы тогда перешел в одночасье в разряд ожидающих. Должен был бы надеяться на мой ответный звонок. Не зная, заинтересована ли я вообще в дальнейших контактах. Какое унижение!
      Нет, это чересчур замысловато. По крайней мере до тех пор, пока позиции сторон не прояснены окончательно.
 
      Во всяком случае, для первого раза свою позицию я выразила достаточно четко, оставив номер телефона в медицинском кабинете. И с каждым истекавшим часом я все меньше и меньше чувствовала себя героиней. В полночь я отправилась спать с ощущением, что вконец опозорена и превращена в совершенную дуру.
      На следующий день, еще до обеда, Йо наконец мне перезвонила. Я как раз была в студии и с помощью всех фотографических ухищрений пыталась придать убогому приставному столику («ваш верный помощник дома и на работе») хотя бы налет достоинства. Что до моего достоинства, то от него к тому времени уже ничего не осталось.
      — Кора, сейчас случилось нечто забавное.
      Голос Йо звучал непривычно смущенно. Совсем не в ее стиле.
      — Что там еще? — У меня, по правде говоря, в тот момент и своих проблем хватало. Резкая утрата самоуважения в сочетании со стремительным укорочением ноги.
      — Когда вчера вечером я пришла домой, у меня на автоответчике было сообщение.
      — Счастливая. А у меня нет.
      — Какой-то Даниэль. Хочет договориться со мной о встрече. Но я такого человека не знаю.
      Что? Как? Каким образом? Даниэль? Мой д-р Хофман? Звонит моей лучшей подруге? Я чуть не упала — пол поплыл у меня под ногами. Невероятно жестокий удар судьбы!
      Затем я попыталась взять себя в руки. Нет, я не должна стоять на пути к счастью Йо. Это ясно. Ведь не взял же мужчина мой номер с письменного стола; вместо этого он приложил усилия, чтобы разыскать личный номер Йо, который и через справочное-то не особо получишь.
      Так вот безжалостно напомнила о себе наша юность. Кто был влюблен в учителя философии? Я. Кто переспал с учителем философии? Йо!
      Но хуже всего вышло с Йоргом. Этого мальчика я обожала. Мне было тринадцать, ему семнадцать, но опережал он меня только на два класса, потому что дважды оставался на второй год. Как-то он позвонил — к счастью, моего отца не оказалось дома — и спросил, не могли бы мы поскорее увидеться. Я летела к месту встречи, радостно предвкушая потерю невинности, и что же сделал Йорг? Йорг вручил мне письмо с просьбой передать его Йо.
      Но вот что было особенно унизительно: Йо не испытывала к Йоргу вообще ни малейшего интереса. Я это восприняла как горчайшую обиду: Йо могла себе позволить отвергнуть мальчика, которого я не могла заполучить. Время ничего не изменило. Как я только осмелилась вообразить, что мужчина, увидев меня рядом с ослепительно прекрасной белокурой Йоханной, может не пасть к ее ногам и заинтересоваться мной? Горько. Катастрофа. Полное поражение! Я проиграла не только Уте Кошловски, я проиграла своей лучшей подруге.
      Может ли женщина жить с таким стыдом дальше?
      Думаю, нет.
      Я силилась овладеть собой.
      — Ты дома? Да? Тогда прокрути-ка мне сообщение.
      Боже мой! Как я была ничтожна! Как предрасположена к мазохизму! Сама себе сыпала соль на рану. Но я не желала, чтобы Йо что-то заподозрила. Мое будущее в мгновение ока рухнуло, и сейчас мне следовало проявить великодушие и вложить в руки подруги свое разбитое счастье.
      — Момент. — Я слышала, как Йо отматывает ленту. — Сейчас пойдет.
      «Добрый день. Вы набрали правильный номер, но в неудачное время. Пожалуйста, оставьте сообщение после звукового сигнала. Пи-ип».
      «Э-э, добрый вечер. Это Даниэль Хофман. Я бы охотно познакомился с вашими хорошими сторонами. Позвоните мне, если они у вас действительно есть. Мой номер 320675».
      Что? Как? Каким образом? Хорошие стороны? У меня ведь они есть? Ведь так? Как это вышло? А?
      — Что ты говоришь, Кора? Откуда вообще у этого типа мой номер?
      Вот именно, откуда? И как это вообще понимать? И?.. И тут до меня дошло. Я разразилась ревом истерического восторга.
      — У тебя что, не все дома? Кора? Можешь ты мне, наконец, объяснить, что происходит?
      Лишь через несколько минут я перестала визжать, как самая последняя девка, и вновь обрела способность к цивилизованному общению. Я рассказала Йо о моей встрече с д-ром Даниэлем Хофманом. О моем унижении. О моей укороченной ноге. О моем подвиге. И что, будучи в сильном волнении, я записала на рецепте не свой номер, а номер Йо.
      Простительная оплошность, как я полагаю. Ведь сама себе я никогда не звоню. А номер Йо набираю примерно по пять раз на дню и, наверное, могла бы назвать его, даже мучаясь в родовых схватках.
      О да! Конечно! Победа за мной. Ута Кармен Кошловски, отдавай-ка, что сперла. Кора Хюбш только что сделала свой первый шаг к самореализации!
      Я договорилась с Йо на вечер, чтобы обсудить тактику дальнейшего поведения. С этого момента каждый шаг следовало тщательно планировать.

18:17

      Нахожусь в фазе острой и болезненной влюбленности. Ни в коем случае нельзя терять самоконтроль.
      Состояние влюбленности — это постоянный риск. Если тебе как-нибудь случится быть любимой, ты можешь спокойно оставаться сама собой. Но до тех пор ты должна соблюдать известные правила игры, чтобы обеспечить себе выход во второй тур.
      И первое из этих правил однозначно гласит: после первого секса ты ему не звонишь. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. И никаких исключений это правило не допускает.
      Мужчины — бинарно структурированные существа. Это сильно упрощает обращение с ними. При условии, что сохраняешь голову ясной. Важно учитывать следующее:
      а) Для мужчины первый секс с новой женщиной — как подарок. Подарок от нее. Вот почему иные мужчины после первого раза благодарят женщин.
      б) Отсюда с необходимостью следует, что, по мнению мужчины, теперь очередь за ним. Он возвращает долг, звоня по телефону, посылая розы, являясь перед дверью без предупреждения. (Боже милостивый! Надеюсь, Даниэлю не придет в голову навещать меня внезапно! Надо же сразу напустить воды в ванну и зарядить эпилятор!)
      Мужчина чувствует себя ущемленным в своей мужественности, когда женщина его опережает. Часы и дни, пролегающие между первым сексом и следующим телефонным звонком от него, — единственное время, когда самец хозяин положения.
      в) Осложняющее обстоятельство: после первого секса женщины, как правило, точно знают, Что им нужно. Все или ничего. По правде говоря, они это знают уже после первого поцелуя. Но не все так просто. Мужчины воспринимают свободу как нечто самоценное. Одинокий волк — идеал мужского бытия. Вот отчего им нужно время, чтобы решиться.

18:19

      Ого! Уже почти полседьмого! Черт побери, как бежит время! Позвоню-ка я Биг Джиму. Зовут его, конечно, не Джим. Зовут его Буркхардт Мац. Джимом же прозвали его мы с Йо, после того как он нам проговорился — у него как раз была любовная драма, и он выпил почти полбутылки перно, — что когда был ребенком, сам связал купальные трусики своей кукле Big Jim.
      Биг Джим во многих отношениях мужчина нетипичный. Он, например, любит писать письма. И его письма единственные, которые я храню. Они чудесные.
      Хотя, конечно, жизнь его не особо богата событиями — он уже три года как siпgle и, думаю, примерно столько же пишет свою магистерскую диссертацию, — зато уж все, что с ним случается, Биг Джим умеет облечь в самые восхитительные слова. Он часто влюбляется и тогда сообщает мне по телефону всякие трогательные детали вроде: «Ах, Кора, ты должна видеть, с какой грацией она закидывает назад свои волосы».
      Или: «Когда она читает, у нее на лбу точно посередине возникает маленькая вертикальная складка. Тогда она выглядит такой серьезной, что мне хочется слегка ее встряхнуть, чтобы заставить улыбнуться».
      Иногда я спрашиваю себя: есть ли в этом мире хоть кто-нибудь, кто мог бы смотреть на меня столь же внимательно и любовно? Так, чтобы я об этом не догадывалась!.. Кто-нибудь, зачарованный тем, как я иногда провожу себе костяшками пальцев по шее?.. Есть у меня такая привычка. Сначала я делала это намеренно, вычитав где-то, что так можно предотвратить появление двойного подбородка. Теперь это стало рефлексом.
      — Есть ли хоть кто-нибудь, кто втайне млеет видя, как в полдень в столовой я уминаю мучные клецки по-швабски под соусом? Пожалуй, как раз тогда я выгляжу полностью удовлетворенной.
      Есть ли хоть кто-нибудь, кто мог влюбиться в меня, услышав издали мой смех? Ведь смеюсь я довольно-таки громко! А поскольку рот у меня и без того широкий, то от смеха он становится еще шире и как бы делит лицо пополам.
      У меня с Джимом — своеобразные отношения. Мы не влюблены друг в друга, но в то же время нам, честно говоря, не очень нравится, когда влюбляется один из нас. Боимся остаться в одиночестве. Ибо быть siпgleсовсем не беда, если дружишь с другими siпgles,с которыми можно говорить по душам, печалиться и радоваться. Но каждый, кто вдруг покидает этот интимный «клуб одиноких сердец», заставляет нервничать остающихся. Ибо каждый может однажды оказаться в одиночестве. А это уже совсем не забавно.

18:20

      — Мац слушает.
      — Скажи-ка, Биг Джим, девушкам обычно приходится ждать твоих звонков?
      — Алло, Кора? Ты где? В чем дело? Что там за шум?
      — Я лежу в ванне, расслабляюсь, доливаю горячую воду. Слушай, скажи правду. Вот ты, к примеру, переспал с женщиной, и сколько ты потом выжидаешь, прежде чем ей снова позвонить?
      — Если я хочу переспать с ней еще как-нибудь, то в ту же ночь спрошу ее, не хочет ли она за меня замуж.
      — Да говори же серьезно!
      — Она симпатичная? Блондинка? Полногрудая?
      — Оставь идиотские шутки.
      — О'кей! Слушай же. В последний раз — это я еще точно помню — я принес ей букет аккypaт на следующий вечер. Плюс к тому у меня с собой была полная сумка продуктов для импровизированного пикника.
      — Ну и?..
      — Знаешь ли, мне показалось, что она была малость обескуражена.
      — Воображаю. Может быть, она как раз накладывала косметическую маску!
      — О нет. Она выглядела восхитительно. Кроме того, у нее была такая прелестная манера подергивать себя за мочки ушей, когда она начинала нервничать. Потом она откинула волосы назад и…
      — И что тогда случилось с пикником?
      — А ничего. Она меня и на порог-то не пустила, сказала, что у нее гости. А в комнате — я сам слышал — работал телевизор. Вот так. Я ей потом еще три раза оставлял сообщения на автоответчик. Она не ответила.
      — Бедняга. Но такая женщина, конечно же, ничего для тебя не значила?
      — Само собой! И вообще, скажи на милость, кто из женщин мог бы стать для меня чем-то невероятным? Но давай лучше не будем в этом копаться. Итак, ты хочешь знать, как долго еще тебе ждать?
      — Да. Нет. То есть теперь пожалуй да, чисто теоретически.
      — Ясно.
      — Но, Джим…
      — Да?
      — Этот тип, то есть тип человека, он не такой, как ты. Понимаешь? Он скорее такой… ну, в общем… типичный мужчина.
      — Понимаю. Эгоцентрическое ничтожество, карьерист с нулевой способностью к сопереживанию, привыкший, что за ним толпами увиваются женщины?
      — Примерно так.
      — Возможно, в таких делах я не самый лучший советчик. Но погоди-ка. У меня тут как раз сидят Клаус и Ханнес. Ты принимай пока свою расслабляющую ванну, а я с ними об этом потолкую. Включи факс. Мы сейчас пошлем тебе домой stateтeпt двоих или троих опытных мужчин. Не хочешь потом сходить с нами в Макс-бар?
      — Э-э, понимаешь… у меня тут вроде кое-что намечается. Но если не выйдет, то я могу еще раз…
      — Понимаю, понимаю. Позвони мне, если он не объявится. — Он хихикнул — идиот! — а где-то рядом его пьяные кореши уже орали ему: «Твое здоровье!»
      — Дурак, я страдаю!
      — Естественно. Это понятно. Ты страдаешь, потому что хочешь страдать. Когда ты не можешь быть несчастной, ты не являешься счастливой.
      — Как? Что? Ты что пытаешься этим сказать?
      — Ах, ничего. Забудь. Обещаю, если мы с тобой когда-нибудь переспим, я тебе позвоню на следующий же день. Оставайся такой, как ты есть.
      — Но я не хочу оставаться такой, как я есть!
      — Естественно.
      Отбой. Вот тупица! И опять все абсолютно типично. Мужчины просто не могут понять всех сложностей женского характера. Даже такие, как Биг Джим. А я рефлексивна и не закрываю глаза на проблемы. Пусть даже кто-то и считает меня вздорной потаскушкой.
      Вот, к примеру, Саша. Однажды он не меньше чем на полчаса опоздал ко мне на свидание. А когда я самым дружеским тоном, но достаточно жестко спросила его о причине, он дал понять, что не стоит делать из пустяка проблему.
      Но что значит — не делать проблему? Это разве не проблема, когда с 20.00 до 20.45 в одном только поясе для чулок слоняешься по квартире, а шампанское в бокалах постепенно теряет углекислый газ и начинает выглядеть как сданная на анализ моча. И это совсем не забавно! Об этом многое можно было бы сказать!
      Ах, снова я нервничаю. Несмотря на расслабляющую ванну. Кроме того, я уже слишком долго в воде, кожа моя стала сморщенной, какой она будет через двадцать лет и без специального увлажнения.
 
      В следующий раз я уже ничего не пустила на самотек. Д-ру Хофману было отпущено два дня, чтобы помучиться от нетерпения — то есть это я так надеялась, что он будет мучиться, — прежде чем я отвечу на его звонок. Момент звонка выбран был стратегически безупречно: четверг, около 20 часов 18 минут.
      Такое время должно, по моим расчетам, создать следующее впечатление:
      1. Кора Хюбш — женщина, интересующаяся мировыми событиями и политикой. Новости дня — ее конек. Она всегда в курсе дел и, конечно, имеет свое компетентное мнение касательно евровалюты и ее влияния на всю структуру Евросоюза.
      Ничто не в силах удержать Кору Хюбш от того, чтобы в 20 часов смотреть «Ежедневное обозрение». Между 20.00 и 20.15 она, скорее всего, вообще не подходит к телефону.
      2. Кора Хюбш не охотник до пошлых развлечений и поверхностных забав. Свои вечера — если она, конечно, проводит их дома — она посвящает углубленному изучению серьезной литературы.
      «На линии огня» с Клинтом Иствудом, «Сильвия — особая штучка» с Уши Глас, «Моя дочь — сын моей покойной матери» на SAT 1— все эти банальные телезрелища не для Коры Хюбш. Наверное, у нее даже и журнала с телепрограммой нет.
      З. Кора Хюбш — солидная женщина. Она звонит в четверг. Другие женщины на ее месте побоялись бы звонить в середине недели, чтобы про них не подумали, будто на уикенд у них нет никаких планов. Но Кора Хюбш на конец недели запланировала очень многое. А если и нет, то для такой уверенной в себе дамы, как она, это не имеет ровно никакого значения.
      К 20.18 я была подготовлена к разговору наилучшим образом. Естественно, не забыла и о подобающем звуковом фоне. Вначале я планировала поставить новый С DВана Моррисона. Почти все мужики любят Вана Моррисона. «Он поет, как мы чувствуем», как-то сказал экс-дружок Йоханны. «Неужели? — спросила она с искренним изумлением. — А я думала, его музыка требует интеллекта!»
      Поразмыслив, я отказалась от идеи включить Моррисона, но отдала предпочтение «Радио Германии». В конце концов, мне надо было не только произвести впечатление на крупного ученого, но одновременно убрать с дороги эту рыжую бабу. Пусть Ута Кошловски красива. Пусть она носит 44-й размер. Пусть, наконец, играет на RTLсколько угодно сестер милосердия!
      Д-ра Даниэля Хофмана я завоюю своим интеллектом.
 
      20.18. По «Радио Германии» шла передача о поэзии Генриха Гейне.
      Мое время пришло.
      — Хофман слушает!
      — Алло? Это Кора Хюбш.
      — Очень мило
      О нет. Только не это. За время моей жизни эта шутка успела мне дико надоесть.
      — Я эту шутку в своей жизни слышала довольно часто, — сказала я. Довольно стильно сказала.
      — Еще бы. Само напрашивается. А эту музыку вы слушаете по своей воле?
      Что? Как? Проклятье. Кто бы мог подумать, что эти, там, на «Радио Германии», прервут свои интеллектуальные передачи песнями курдских борцов за свободу?
      — Ох, нет. Это всего лишь радио. Сейчас приглушу. Вы-то как сами? — Это такая заготовка. С понтом, меня это интересует. Лично. Но не слишком.
      — Я как раз смотрю Клинта Иствуда. «На линии огня». Обалденный фильм. А вы видели?
      Вот-те на!
      — Нет, конечно. Я практически вообще не смотрю телевизор.
      Сказано с умом. С чувством превосходства. Небрежно так проявила интеллект.
      — Надо же. А мне нравится. Я даже ем под телевизор.
      Ну и ну! В точности я. Однако сейчас — ни слова об этом. Незачем ему сейчас это знать.
      — Это, видите ли, вредно для желудка. В процессе еды необходимо полностью концентрироваться на том, что ты ешь. Faseуоuг food ,как говорит один индийский мудрец.
      Я весьма эрудированна. Мудра. Толерантна.
      — Все это здорово, но когда я последний раз пытался сконцентрироваться на том, что ем, то зазевался и налетел на прохожего, которому это совсем не понравилось.
      Что тут скажешь? Еще три минуты назад я была, по общему мнению, женщиной вполне остроумной. Ну, и где же мое остроумие? Фантазия? Где, наконец, мой словарный запас?
      — Ладно, сдаюсь. Чтобы поправить дело, могу пригласить вас поужинать? Но при условии, что вы выдержите все испытания, которым я вас собираюсь подвергнуть…
      Ах! Это было хорошо. Остроумно. Самокритично.
      — Охотно. И когда же?
      Вот он, решающий момент. Когда? Об этом, разумеется, я уже подумала. Сегодня четверг. Конец недели, конечно, табу. Я бы предложила ему среду. Непринужденное, эмансипированное время. Я услышала собственный голос:
      — Как насчет завтрашнего вечера?
      Неужто это я произнесла? Что на меня нашло? Слова повисли в воздухе угрожающе и тяжело.
      — Сожалею, но на уикенд ничего не получится. Как насчет следующей среды?
       Shit! Shit!Дерьмо!
      — Значит, среды… Момент. — Я принялась многозначительно листать программу телепередач. — Что же, среда подойдет. Но не раньше девяти.
      Да, это изящно! Самоуважение отвоевано.
      — Порядок. И куда вы меня приглашаете?
      Это я, разумеется, продумала заблаговременно.
      — Пожалуй, я закажу столик в «Уно». Вы знаете это место?
      Полагаю, что итальянский ресторан, где обретается верхушка среднего класса, — выбор беспроигрышный. Однажды я была с Йо в «Уно». Раскованная публика, хорошая еда. И официанты такие надменные, что не сразу поймешь, в ресторане ты или в театре.
      — Я знаю «Уно». Так около девяти?
      — Около девяти.
      — Прекрасно. Вы заинтересовали меня вашими хорошими сторонами.
      — Взаимно. Пока.
      Я повесила трубку, зная, что меня ждет трудная неделя.

18:23

      Боже всемогущий! Какая боль! Говорят, что мужчины должны считать себя счастливыми, поскольку избавлены от критических дней и деторождения. Чушь!
      Мужчины должны быть счастливы, что им не надо эпилировать ноги! Я еще не произвела на свет ни одного ребенка, однако уверена, что сделаю это легко. Но каждые четыре недели терпеть эпиляцию…
      У-у-у. Какая боль! Это что-то жуткое. Прибор сам по себе выглядит вполне безобидно, размером же он приблизительно с плитку шоколада Ritter Sportс изюмом и орехами.
      Я купила его год назад. Продавец показал мне несколько эпиляторов на выбор. У него на голове было что-то вроде недоделанного парика, и вел он себя как-то скованно.
      — Вот этот, — сказал он, высоко поднимая синюю упаковку О. В.,— на рынке совсем недавно. Им вы можете удалять волосы не только на ногах. Он подходит также для эпиляции подмышек и зоны бикини.
      При этом лицо его так порозовело, как будто он сказал что-то неприличное.
      Зона бикини? О чем он при этом подумал? Может быть, зона бикини у его жены простирается до коленных чашечек?
      — Этот новейший прибор снабжен системой super-soft.Он почти не доставляет неприятных ощущений, а потому предназначен также как бы для всех особо чувствительных участков как бы волосяного как бы покрова.
      Боже милостивый, несчастный мужик! Он говорил со мной так, будто я просила разъяснить мне преимущества пупырчатого фаллоимитатора по сравнению с гладким. Я купила этот самый sиреr-sоftс гарантией возврата в течение шести недель и покинула сконфуженного носителя недоделанного парика.
      Дома я очень внимательно изучила инструкцию. Обычно, покупая электроприбор, я этого не делаю. Вот почему я до сих пор ничего не могу записать на свой видеомагнитофон. И вообще никого, кто бы это умел, я не знаю. Но на сей раз речь шла о моем собственном теле, о моих волосах, о моей красоте, так что мне ничего не осталось, как потратить на это немалое время.
       «Во время эпиляции система sиреr-sоft размягчает Вашу кожу, как массаж. Свойственное эпиляции пощипывание здесь устранено (ил.1), отчего эпиляция едва ощутима. Поскольку волосы удаляются под самый корень, после первого применения прибора Вы можете испытать небольшой дискомфорт. Он пройдет, однако, после нескольких употреблений».
      Если инструкции для видеомагнитофонов составлены так же бестолково, я не удивляюсь почему не знаю никого, кто бы мог делать записи на свой видеомагнитофон.
      «Небольшой дискомфорт» — ну просто смех. Точно так же можно сказать, что удаление слепой кишки без наркоза это только, легкий щипок.
      А ведь мою первую эпиляцию я восприняла как расставание с детством. Так же, как день, когда я впервые наняла уборщицу.
      Тайные обряды инициации в жизни созревающей женщины — это менструация. Половая близость. Жалоба в ресторане на качество еды. Наём уборщицы. Покрытие кредита, впервые взятого самостоятельно. Первая эпиляция ног. Роды. Половое общение с мужчиной на пятнадцать лет моложе. Половое общение сразу с двумя мужчинами на пятнадцать лет моложе. Развод.
      Но Бог свидетель: никакой развод не бывает так болезнен, как основательная эпиляция. Даже если это развод не по системе suре r-sоft.

18:28

      Желанный перерыв в эпиляции. В рабочей комнате затарахтел факс. Надо бы взглянуть, что там надумали для меня Джим и его собутыльники.
      Факс изрыгает коряво исписанный кусок бумаги. Ни у кого из моих знакомых мужчин нет приличного почерка. Отчего так? Большинство даже, в пределах одного слова не может определиться, как они хотят передать его на бумаге рукописными или печатными буквами. Не говоря уж о том, что содержание мужских писем преимущественно невнятное.
      Три раза в жизни я получала от мужчин рукописные факсы. Дешифровать два из них так и не сумела. В третьем было: «Хэлло, Кора! Забыл мои еврочеки. В моей черной куртке. Пожалуйста, перешли по адресу, что указан наверху».
      Это было выражено не только оскорбительно обезличенно, но и грамматически невнятно. Я отослала отправителю его черную куртку, не забыв, конечно, очистить перед этим ее карманы.
      А вот строчки моего друга Биг Джима:
       Хэлло, милейшая Корочка!
      Мы долго обсуждали твой вопрос. Окончательный ответ таков:
       Женщине, с которой мужчина впервые имел сношение, он, обыкновенно, звонит через три дня. Как правило, вечером. Если он звонит раньше, то это либо тряпка, либо латентный гомосексуалист, ищущий замену матери.
       Самое позднее он звонит в следующий за половым сношением уикенд. В случае, если интимный контакт имел место в пятницу, субботу или воскресенье, он может не спешить до следующей пятницы или субботы.
       Если между сексом и не последовавшим звонком проходит
       а) уикенд или
       б) три рабочих дня,
       тогда ты можешь
       а) забыть об этом парне и искать себе нового или
       б) позвонить ему.
       Если ты ему позвонишь, значит, ты имеешь две целевые установки:
       1) заполучить его во что бы то ни стало. Вероятность успеха близка к 0,5 процента. Он тебе наболтаето своем до отказа заполненном расписании,о том, что следующие трис половиной года свободного времени у него, к сожалению, практически не будет. Плюнь на это. Дело не стоит хлопот; ты же сама будешь потом чувствовать себя по уши в дерьме. Правда, ты и без этого будешь чувствовать себя в дерьме, но тут важны нюансы;
       2) ты звонишь ему, чтобы сказать, что он дурак и задница, и тем самым излить свою досаду. Вероятность успеха близка к98 процентам. Ты даешь выход своей фрустрации, а заодно избавляешь своих друзей от необходимости ближайшие восемь недель выслушивать твое нытье: «Надо было сказать ему, что…» Ну, и этому типу будет немного не по себе. Минимум три, максимум четыре минуты.
       Кора, дорогая, время все поправит. Пожелаем тебе приятного ожидания. До 23.45 мы еще дома, потом думаем прошвырнуться. Хороший тебе совет: пойдемс нами. Тогда и время пролетит незаметно!
       А кстати, ты знаешь моего друга Клауса? Если нет, поторопись. Мы вместе проходили альтернативную службу в Альтенхайме. Он хотяс тобой и не знаком, но шлет сердечный привет и велит передать, что охотно познакомился быс женщиной,, которая, принимая расслабляющую ванну, может так возбуждаться.
      Good luck, girl!
       Твой Бuг Джим.
 
       Р.S. Между прочим, Клаус вот уже шесть недель как рассталсясо своей подругой и крайне озабочен. Взвесь, у тебяс ним хорошие шансы.

18:31

      Верх наглости! Как будто я имею шансы только у озабоченных. Все равно буду ждать звонка от некоего врача. Я подсчитала. Три дня? Шесть было в среду. Сегодня суббота. И одновременно конец недели. Это значит, что, если сегодня он не объявится, я проиграла.

18:32

      Очень нервничаю. И очень подавлена. Продолжу сейчас эпиляцию, чтобы внешней болью заглушить внутреннюю.

18:34

      Телефон!

18:35

      Это всего лишь Тереза. Моя уборщица. Хотела мне сообщить, что беременна и возвращается в Польшу. Ключ от квартиры забросит мне в почтовый ящик.
      Извлеку ли я свой ключ с помощью столовой ложки-липучки? Несправедливый мир. Тоже хочу быть беременной. Но в Польшу не хочу.
      Опять невольно вспомнился Саша. Все-таки за пятнадцать месяцев, что мы были вместе, я трижды думала, что беременна. Еще хорошо помню свою панику и как благодаря регулярным приобретениям тестов на беременность, крема от ссадин и расслабляющих добавок к ваннам я установила дружеские отношения с аптекаршей.