Как пленника в престольный град.
      И там, в столице Зазаманки,
      Завидев пленника сего,
      Ему за рыцарство его
      Рукоплескали мавританки.
      Но не успели кончить сечу,
      Как новый враг спешит навстречу:
      Героя вызвал на турнир
      Нормандец доблестный Гашир.
      Взметнулись копья, кони - в мыле,
      Оруженосцы стяги взвили,
      Звенят щиты, мечи гремят,
      И в полчаса нормандец смят
      И униженно просит мира.
      Анжуец в плен берет Гашира
      И молвит: "Повели-ка сам
      Сдаваться в плен своим войскам".
      Гашир молчит, не прекословя.
      Что делать?.. Принято условье.
      . . . . . . . . . . . . .
      И вновь отважный Гамурет
      Берет копье и арбалет
      И мчится к берегу морскому,
      Дабы ударить по другому
      Высокомерному врагу.
      Стоял на этом берегу
      Король надменный Рацалиг.[17]
      Он каждый час и каждый миг
      Грозил расправой Белакане.
      И в Зазаманке горожане
      Страшились, что владыка тот
      Столицу приступом возьмет.
      Но Гамурет умел недаром
      Врагов сражать одним ударом.
      Герой противника настиг,
      С коня свалился Рацалиг
      И в униженье и в тоске
      Лежит, как рыба на песке.
      Его жена стенает, плачет,
      К нему на помощь войско скачет,
      И восемь боевых знамен
      Уже застлали небосклон.
      Но рек анжуец королю:
      "Я вам немедленно велю
      Домой вернуть свои дружины!"
      Взвыл Рацалиг: "Мне все едино.
      Ах, тот, кто вами побежден,
      Повиноваться принужден!.."
      Честной народ, ликуй и ведай:
      Война окончилась победой!
      Беду геройство отвело!..
      У всех от сердца отлегло.
      Но Гамурет свой бранный пыл
      Пока еще не остудил.
      Он рад бы снова в бой рвануться,
      Однако вынужден вернуться:
      Его домой зовет бургграф,
      Свою жену за ним послав.
      Освободивши от забрала,
      Она его поцеловала,
      Рукою нежной обвила
      И к королеве повела.
      А та сама навстречу скачет.
      Не страшно! Пусть толпа судачит
      И удивляются пажи
      Иным причудам госпожи:
      Любовь не ведает запрета!
      Оруженосцам Гамурета
      Она с улыбкой говорит:
      "Хозяин вас благодарит!..
      За вашу верность и заслуги
      Вы будете награждены.
      Но нам сегодня не нужны
      Телохранители и слуги.
      Итак, друзья мои, идите!
      Коней в конюшню отведите
      И спать ложитесь, не боясь,
      Что пропадет ваш добрый князь,
      О нем сама я позабочусь!.."
      И удалились слуги тотчас...
      Она сняла с него доспехи,
      Придворных дам отправив прочь...
      Любви высокие утехи
      Герой познает в эту ночь.
      Покрыто соболями ложе,
      Струится лунный свет в окно.
      Что значит разность цвета кожи,
      Когда сердца слились в одно?
      Меж тем на улицах столицы
      Толпа шумит и веселится.
      Надели жены украшенья,
      Готовят жертвоприношенья,
      Чтоб отблагодарить богов,
      Сломивших полчища врагов.
      И вот, вчера еще надменный,
      А ныне кроткий и смиренный,
      Явился Рацалиг - король,
      Превозмогая в сердце боль.
      Но к побежденному нет злости!
      Его, как равного, как гостя,
      Сажают рыцари за стол.
      Ведь он с собою в плен привел
      Своих оруженосцев конных,
      И с соблюденьем прав исконных
      Двадцать четыре молодца
      Слагают копья у дворца.
      Вот прибыл Хютигер на пир,
      А вслед за ним - герой Гашир,
      Чтобы в раскаянье смиренном
      Предстать пред новым сюзереном.
      Вдруг громко грянули тимпаны:
      В сопровожденье Белаканы,
      По-королевски разодет,
      Выходит юный Гамурет.
      И видят все: он был ей другом,
      А за ночь стал ее супругом.
      И молодая королева
      Придворными окружена:
      Теперь она уже не дева,
      А венценосная жена.
      И люди слышат госпожу:
      "Отныне я принадлежу
      Со всей моей землей родною
      Сему отважному герою!"
      И молвит храбрый Гамурет:
      "Средь нас врагов в сем крае нет!
      Да будет вечный мир меж нами!
      А вас, кого я звал врагами,
      Я попросить не премину
      Поцеловать мою жену
      В знак долгожданнейшего мира...
      Прошу приблизиться Гашира!"
      Гашир к устам ее приник,
      Вслед за Гаширом - Рацалиг,
      За Рацалигом Хютигер
      Явил изящество манер...
      Герой вернул свободу пленным,
      Их обложив изрядным леном,[18]
      И, расточителен во всем,
      Осыпал золотым дождем
      Своих оруженосцев верных
      В признанье их заслуг безмерных,
      Всем удалиться приказал
      И возвратился в тронный зал,
      К той, что его, как жизнь, любила...
      Но счастье их недолгим было.
      . . . . . . . . . . . . .
      Прошло не так уж много дней,
      Он все угрюмей, все мрачней.
      Любовь страданьем обернулась
      В нем тяга к странствиям проснулась.
      Душа охвачена влеченьем
      К невероятным приключеньям,[19]
      И он готов оставить ту,
      Чью красоту и доброту
      Он оценил высоким сердцем,
      Хоть не был ей единоверцем.
      Но, королеву возлюбя,
      Все ж превозмочь не смог себя...
      Он сговорился с моряком,
      Который был ему знаком
      По прежним доблестным походам.
      Моряк был из Севильи родом[20]
      И, к маврам злобой одержим,
      Анжуйца причислял к своим.
      "Коль нас не выдашь чернокожим,
      Мы, господин, тебе поможем.
      Едва отчалим от земли,
      Нас никакие корабли
      Клянусь всевышним! - не догонят!
      А тот, кто сунется, - потонет!"
      И Гамурет не возражает.
      Он златом судно нагружает
      И под покровом мглы кромешной
      Бежит от женщины безгрешной.
      Меж тем она уже была
      Недель двенадцать тяжела,
      Не ведая, что в сердце мужа
      Недавний жар сменила стужа.
      А утром некое лицо
      Передало ей письмецо,
      И хоть она могла едва
      Читать французские слова,
      С усердьем до последней точки
      Прочла ужаснейшие строчки.
      "Охвачен болью нестерпимой,
      Пишу тебе, моей любимой.
      Я от тебя бежал, как вор,
      Украв последний твой укор.
      Вина моя не знает меры.
      Ах, будь с тобой одной мы веры,
      Не совершил бы я побег
      И вместе были б мы навек.
      Но та, что правит Зазаманкой,
      Увы, не стала христианкой,
      И я с тобою расстаюсь
      И богу за тебя молюсь.
      Коль от меня родишь ты сына,
      Запомни: сын твой - внук Гандина,
      В нем кровь анжуйская течет,
      Потомок он Фата-Морганы,
      Что, растравляя в сердце раны,
      На подвиг рыцарей влечет.
      И знай: меня ты вновь обнимешь,
      Когда мою ты веру примешь!"
      Она кричит ему вослед:
      "Вернись ко мне, мой Гамурет!
      Коль ты готов на возвращенье,
      Я хоть сейчас приму крещенье.
      Разлуки яд в моей крови
      Отравит плод твоей любви!
      Моя печаль его иссушит!
      О, как меня разлука душит!"
      Ее измучила тоска
      Ничем душа не насладится.
      Ведь горлица без голубка
      На ветку чахлую садится.
      Она затворницей жила
      И в час урочный родила...
      От Гамурета с Белаканой
      На свет явился мальчик странный:
      Он - видно, бог того хотел
      Был столь же черен, как и бел,
      Пятнистой наделенный кожей,
      На мать и на отца похожий.
      И, белые целуя пятна
      На теле сына своего,
      Она звала, звала того,
      Кто не вернулся к пей обратно.
      Малыш со временем подрос.
      Сквозь черноту его волос
      Пробился золотистый локон.
      Прекрасных дам к себе привлек он,
      Высоких дев и знатных жен.
      Для бранных подвигов рожден,
      Он с детства внял походным трубам.
      Его прозвали Лесорубом:
      Являя в битвах чудеса,
      Он копий целые леса
      Ломал на рыцарских турнирах.
      Щиты и латы были в дырах
      У тех, кто смел сражаться с ним...
      Да, в битвах был неукротим
      Сей Лесоруб, сей рыцарь смелый,
      Под стать сорокам черно-белый
      (И белолиц и чернолиц),
      Отважный воин Фейрефиц.[21]
      . . . . . . . . . . . . .
      А Гамурет, его отец,
      В Севилью прибыл наконец,
      Сдается нам - не меньше года
      Он бороздил морские воды.
      Была дорога нелегка.
      Вознаградил он моряка
      Червонным золотом... Богата
      Была условленная плата...
      II
      В те дни испанская земля
      Цвела под властью короля
      Высокочтимого Кайлета.[22]
      Он был сородич Гамурета,
      В далеких странах побывал,
      Весьма успешно воевал.
      Наш друг искал его в Толедо,
      Но венценосный непоседа,
      Как нам поведало преданье,
      Опять умчался на ристанье.
      Тогда отважный Гамурет
      Решил за ним пуститься вслед,
      По-рыцарски вооруженный,
      Своею свитой окруженный,
      Украсив княжеское знамя
      Тремя большими якорями.
      . . . . . . . . . . . . .
      Его дорога привела
      В престольный град Конвалуа,[23]
      Где Герцелойда[24] молодая,
      Без повелителя страдая,
      Велела рыцарей созвать,
      Чтоб мужа верного избрать.
      Она, считаясь королевой,
      Была не женщиной, а девой
      И с целью выбора владыки
      Турнир затеяла великий.
      Так самых доблестных бойцов
      Привлек ее высокий зов:
      Ведь слаще не было приманки,
      Чем сердце царственной испанки.
      Она сказала: "Господа,
      Пусть мудрость божьего суда
      Поможет мне избрать супруга
      Из благороднейшего круга.
      Кто победит в честном бою,
      Тому я руку отдаю
      И две страны моих в придачу;
      Да ниспошлет вам бог удачу!.."
      Бросая на землю перчатки,
      Бойцы сходились в пробной схватке,
      Чтоб завтра снова выйти в бой,
      Уже не в пробный, а - в большой![25]
      И все ж турнир, пусть он и пробный,
      Здесь был подобен битве злобной:
      Вставали кони на дыбы,
      Звенела сталь, сшибались лбы,
      И князь, другим побитый князем,
      Слетев с коня, валился наземь.
      . . . . . . . . . . . . .
      Шатры раскинув недалече
      От места предстоящей встречи,
      Наш друг слегка перекусил,
      Чтоб поднабраться новых сил.
      А между тем слуга монарший
      Его оруженосец старший,
      Направившись в престольный град,
      Уже проник в дворцовый сад,
      Застыв в почтительном поклоне
      Пред той, стоявшей на балконе.
      Она, окрестность озирая,
      Придворных спрашивала дам:
      "Откуда, из какого края
      Сей незнакомец прибыл к нам?
      Взгляните на его дружины!
      Французы там и сарацины
      В одном сражаются строю.
      О, я анжуйцев узнаю
      По их особому наречью
      И редкому чистосердечно..."
      И дамы хором говорят:
      "Сей рыцарь сказочно богат,
      Он бедных щедро одаряет,
      Прекрасных женщин покоряет,
      И среди прочих ратных дел
      Он в Зазаманке овладел
      Державным скипетром и троном.
      Но вскоре золотом червонным
      Он нагрузил свои суда
      И тайно двинулся сюда,
      Чтоб покориться вашей воле,
      Свои шатры раскинув в поле..."
      И Герцелойда воскричала:
      "Сей путь судьба предначертала!
      Но объясните наконец,
      Когда ж войдет он в мой дворец?"
      . . . . . . . . . . . . .
      Почти во всех столицах мира,
      Где совершаются турниры,
      Там с незапамятной поры
      Справляют пышные пиры.
      Свисают с каждого балкона
      Приезжих рыцарей знамена,
      И украшают их гербы
      Дома, заборы и столбы.
      Нет величавее картины!..
      Грохочут гулко тамбурины,
      И отвечают флейты им
      Певучим голосом своим.
      О, насладимся превосходной
      Зовущей музыкой походной,
      Однако надобно успеть
      Нам Гамурета разглядеть.
      Прекрасен он. Судите сами:
      Плащ оторочен соболями,
      Копье остро, а меч тяжел.
      Зеленый бархатный камзол
      Поверх сорочки белоснежной...
      Он в позе царственно-небрежной
      Сидит, откинувшись в седле.
      Таких красавцев на земле
      Доселе не было, пожалуй.
      Рубином рот пылает алый,
      Златые вьются волоса...
      Слышны восторгов голоса:
      "Да, не обижен он природой!",
      "Кто ж этот рыцарь безбородый?",
      "Ей-богу, он похож на льва!"...
      И тут же разнеслась молва
      О том, что рыцарь вновь прибывший,
      От битв недавних не остывший,
      Собой затмивший солнца свет,
      Есть знаменитый Гамурет...
      Меж тем, проехав мост дворцовый,
      Предстать пред Дамою готовый,
      Герой, что в битвах не шутил,
      Внезапный трепет ощутил.
      Так даже царственная птица
      Силка охотника боится.
      И вот, одолевая страх,
      Наш друг привстал на стременах,
      Приняв достойную осанку,
      И в тот же миг узрел испанку:
      Она в короне золотой
      Сияла редкой красотой,
      Что в песнях сладостных воспета...
      Меж тем до короля Кайлета
      Весть торопливо донеслась:
      Мол, появился дивный князь
      Близ Герцелойдовой столицы,
      Мол, надо бы поторопиться,
      Чтоб разузнать, кто он такой...
      "То - Гамурет, сородич мой!
      Вскричал Кайлет, светлея ликом.
      О мужестве его великом
      Идет повсюду разговор.
      При этом он с недавних пор
      Обласкан королевой черной...
      Эй, где тут мой гонец проворный?
      А ну-ка, мигом - на коня!
      И не забудь к исходу дня
      С моим сородичем вернуться!
      Авось успеешь обернуться..."
      Друг друга заключив в объятья,
      Два короля сошлись как братья.
      И вопрошает Гамурет:
      "Каких гостей, коль не секрет,
      В Конвалуа понанесло
      И велико ли их число?"
      И произнес король испанцев:
      "Немало знатных иностранцев
      И достославнейших персон
      Сюда стеклось со всех сторон.
      Британца Утер Пендрагуна[26]
      Весьма обидела фортуна.
      Осуществилось колдовство:
      Жена любимая его[27]
      И сын Артур, рожденный ею,
      Попавшись в сети к чародею,
      Исчезли... Скоро третий год,
      Как он нигде их не найдет.
      И Утер, взяв с собою зятя,
      Ему свои доверил рати:
      Король норвежцев - храбрый Лот,[28]
      Добра и святости оплот,
      Ревнитель чести, враг обмана...
      Да ты слыхал ли про Гавана,
      Его отважного сынка?
      Он, правда, слишком юн пока,
      Еще неопытен, но все же
      Честь для него всего дороже.
      Геройским духом наделен,
      Он к высшей цели устремлен...
      Есть и другие постояльцы:
      Лихие парни провансальцы
      Любого рады бы проткнуть!
      О португальцах не забудь:
      На славу и на женщин падки...
      А вот раскинули палатки
      На нашем берегу реки
      Валлийцев грозные полки.
      Сильны военным ремеслом,
      Всех превзошли они числом,
      Да и оружием надежным...
      А в стане противуположном
      Войска враждебных королей.
      Попробуй всех их одолей!
      Там: повелитель арагонцев,[29]
      Король ирландцев,[30] князь гасконцев[31]
      И асколунцев господин,[32]
      Морхольт и Бранделиделин.[33]
      Явились, тучами нагрянув,
      Отряды гордых алеманов[34]
      Дерется каждый за троих.
      Ведет брабантский герцог их...
      Ну, словом, всех не перечислишь.
      Так что ж нам делать? Как ты мыслишь?
      Могу ль рассчитывать в бою
      На помощь братскую твою?"
      И Гамурет ему ответил:
      "Ты, кто душой и сердцем свеж
      Поверь сейчас моим словам:
      Мы все поделим пополам
      И пораженья и победы.
      Одни у нас с тобою деды,
      Хоть наши разнятся гербы
      По странной прихоти судьбы.
      Так станем же сильнее вдвое!
      Твой герб с змеиной головою
      Отныне с якорем моим,
      Как братья, мы соединим.
      И нам драконий хвост не стран
      Которым щит врага украшен.
      Ну, а теперь хотя б чуть-чуть
      Недурно бы и отдохнуть!"
      Но только Гамурет прилег,
      Как громкий шум его привлек:
      То рыцари в турнире пробном,
      Иным сражениям подобном,
      Опять сошлись между собой,
      Вечерний затевая бой
      По группам и поодиночке...
      Их пыл не ведает отсрочки!
      Влечет их бранная игра...
      Наш друг выходит из шатра
      И скачет прямо к месту драки,
      Где состязаются рубаки.
      Он расстелить велит ковер
      И с любопытством наблюдает:
      Один соперник наседает,
      Другой дает ему отпор.
      Светло звенят мечи стальные,
      Несутся кони как шальные,
      И, вылетая из седла,
      На землю валятся тела...
      Так на ковре наш славный друг
      Сидит в кольце вернейших слуг,
      Которые, воздевши пики,
      Стеною встали вкруг владыки.
      О, как не терпится ему
      Ввязаться в драку самому
      И послужить прекрасной даме,
      Что беспокойными глазами
      Следит, воссевши на престоле,
      За тем, что происходит в поле.
      Один гнетет ее вопрос:
      "Где тот, кого мне бог принес,
      Чтоб стать очей моих усладой?
      Ужель обещанной наградой
      Я не смогла его привлечь
      И рыцарь в ножны спрятал меч?.."
      Но посмотрите! Что за диво!
      Герой поднялся торопливо.
      Усыпан яхонтами щит.
      Плащ из богатых тканей сшит
      И блещет золотом, как в сказке.
      (Взлетел однажды гриф кавказский
      На заповеданный утес
      И золото в когтях унес.[35]
      Добыча редкостная эта
      Считалась главным чудом света...)
      Меж тем пробился наш герой
      (А с ним - оруженосцев строй)
      Сквозь рыцарей стальную стену
      На знаменитую арену.
      . . . . . . . . . . . . .
      Он бился яростно и зло.
      Немало воинов легло
      Под тяжестью его меча.
      Иные корчились, крича
      От страшной, нестерпимой боли.
      Ей-богу, в незавидной роли
      Сегодня оказались те,
      Кого уносят на щите.
      Великолепнейшие латы
      Изрублены, доспехи смяты,
      Плащи изодраны в куски,
      На лбах и скулах - синяки,
      Расплющенный ударом шлем
      На шлем и не похож совсем.
      Сочится кровь из ран и ссадин.
      В бою анжуец беспощаден,
      Но рыцарям, кто победней,
      Он щедро раздает коней,
      В лихом сражении добытых,
      Наследство всадников побитых...
      Огнем лицо его пылало.
      Он приподнять решил забрало,
      Чтоб мог коснуться ветерок
      Его разгоряченных щек...
      И с новой силой рвется в сечу.
      Вдруг - капеллан ему навстречу,
      Который прибыл из Анжу...
      "Забыл свою ты госпожу!
      Она, измучена тоскою,
      Своею белою рукою
      Передала мне письмецо,
      Вложив в него свое кольцо,
      При этом выразив желанье,
      Чтоб ты прочел ее посланье".
      И Гамурет, охвачен дрожью,
      Вникает в смысл прекрасных слов:
      "О ты, кто мне всего дороже,
      Услышь моей печали зов!
      С тех пор как я тебя узнала,
      Любовь мне сердце истерзала.
      Ах, я недаром слезы лью:
      Я - нелюбимая - люблю.
      Да, год за годом, мой любимый,
      Живу, любимым нелюбимой.
      Так отзовись! Вернись ко мне!
      Стань королем в моей стране!
      Недавно мой супруг скончался,
      И мне престол его достался.
      В слезах вступила я на трон
      По совершенье похорон.
      Теперь я сказочно богата:
      Алмазы, серебро и злато
      Лежали в мужних кладовых.
      Отныне ты - владелец их.
      Тебе, к кому душой пылаю,
      Свою корону посылаю.
      Носи ее! Пусть целый мир
      Поймет, что ты вступил в турнир
      Французской королевы ради,
      Не помышляя о награде,
      Обещанной другой женой...
      Нет, не сравниться ей со мной!
      Ведь я ее богаче вдвое,
      И сердце мне дано живое,
      Чтобы любимого любить
      И чтоб самой любимой быть.
      Вот отчего столь благосклонно
      Дарю тебе свою корону..."
      Вновь опустил герой забрало.
      В нем чувство прежнее взыграло:
      Да, верность женская не раз
      Преумножает силы в нас.
      Пусть Герцелойда обнаружит,
      Что он своей Анфлисе[36] служит
      И в честь ее земли родной
      Здесь совершает подвиг свой...
      Меж тем, презрев закон турнирный,
      Где супротивники - друзья,
      Кровавый спор, отнюдь не мирный,
      Ведут приезжие князья.
      О, помрачение рассудка!
      Война - не праздник, смерть - не шутка:
      Святые попраны права,
      И красной сделалась трава.
      И вдруг ужасный вопль раздался:
      "Глядите! Якорь показался!
      Теперь голов не уберечь!.."
      Наш Гамурет вздымает меч,
      Сшибает недругов с налету
      И скачет на подмогу к Лоту:
      "Сюда! За мной! Вперед! Вперед!"
      И арагонца в плен берет
      (Беднягу звали Шафилор)...
      "Доколь терпеть нам сей позор?!
      Воскликнул Леелин[37] надменный,
      Преодолев испуг мгновенный.
      В куски сей якорь изрублю!
      Сам в поединок с ним вступлю!"
      И два героя без заминки
      Сошлись в жестоком поединке,
      Удары копий. Лезвий звон.
      Кто победил? Кто побежден?
      Князь Леелин свиреп и гневен,
      И все ж удел его плачевен:
      Он сброшен на землю конем
      (Наш друг толкнул его копьем)
      И, побежденный, в плен сдается.
      Какой позор для полководца!
      . . . . . . . . . . . . .
      Но бой не кончен! Слева, справа
      Несется рыцарей орава.
      Слетают всадники с коней,
      Так груши падают с ветвей.
      (Нет, я предпочитаю груши,
      А не загубленные души.)
      И вдруг ему навстречу - князь,
      Весь словно дымкою подернут:
      Копье дрожит, к земле клонясь,
      Щит кверху острием повернут.
      Недоброй вести скорбный знак...
      Казалось: черной ночи мрак
      На поле битвы опустился.
      "Ты с чем, скажи, ко мне явился?"
      И князь ответил: "Говорят,
      Погиб твой венценосный брат.
      Служа одной прекрасной даме,
      Отважно бился он с врагами,
      Но все ж не смог их побороть.
      Его к себе призвал господь,
      И он навек оплакан тою,
      Кто для него была мечтою..."
      И Гамурет, от горя нем,
      С главы своей снимает шлем,
      К шатру оставленному скачет,
      И, плача горько, слез не прячет...
      А бой все злее, все жесточе...
      Но - хватит! Поздно!.. Дело к ночи...
      Игра в потемках - не игра...
      Авось дождемся до утра.
      Мы нынче славно воевали,
      Немало копий наломали,
      Да и устали чересчур.
      Ночного неба полог хмур,
      Зато в шатре пылали свечи,
      Прекрасные звучали речи:
      То Зазаманки повелитель
      Как самый главный победитель
      В честь побежденных свой бокал
      Великодушно поднимал.
      "Пью, - говорил он, - эту чашу
      За доблесть рыцарскую вашу!
      Князья, мы больше - не враги!.."
      Но вдруг послышались шаги,
      И вот в шатре, залитом светом,
      Предстала перед Гамуретом,
      В сопровожденье дивных дев,
      Чистейшая из королев...
      "Мой друг, смущение отбросьте!
      Здесь вы - хозяин, я здесь - гостья.
      Однако помнить мы должны,
      Что вы - лишь гость моей страны,
      А я - владычица державы
      И посему имею право
      Облобызать вас и обнять.
      Вы против? Как мне вас понять?"
      "О нет, владычица! Не против!
      Я счастлив... Выразить нельзя...
      Но и сидящие напротив
      Мои высокие друзья,
      Что не сробели в состязанье,
      Достойны вашего лобзанья!"
      И, повинуясь Гамурету,
      Что был судьбою послан ей,
      Она, в знак дружбы и привета,
      Целует пленных королей.
      Затем промолвил славный витязь:
      "Моя владычица, садитесь!.."
      И тотчас с нею рядом сел...
      О, трепет этих юных тел
      В случайном соприкосновенье!..
      Погасни свечи в то мгновенье,
      В шатре не стало бы темно:
      Так, изнутри озарено,
      Лицо владычицы пылало,
      Что свет ярчайший излучало...
      Но вот и кравчие пришли,
      Неся рубиновые кубки[38]
      Наследство бедной той голубки,
      Без друга страждущей вдали...
      Затем, из плена возвратясь
      (Их благородно отпустили),
      Король Кайлет и гордый князь
      Киллирьякаг[39] в шатер вступили...
      Кайлет отведал угощенья
      И произнес не без смущенья:
      "Послушай, милый Гамурет!
      Ты мрачен, как анахорет,
      В твоих глазах прочел я муку.
      Меж тем везде молва идет,
      Что Герцелойда отдает
      Тебе страну свою и руку.
      Ты, брат, печалишься напрасно!
      Ведь ты сражался лучше всех,
      И твой заслуженный успех
      Все признают единогласно...
      Твои дела подобны чуду.
      Поверь: о том трубят повсюду.
      Бретонцы, алеманы, франки
      Склониться рады пред тобой
      И славят все наперебой
      Тебя - монарха Зазаманки!"
      И тут анжуец произнес:
      "Меня ты слишком превознес,
      Чего я недостоин вовсе.
      Стыдись высокой госпожи!
      Уж лучше попросту скажи:
      "К турниру главному готовься!"
      Кайлет ответствовал, смеясь:
      "Ты слишком скромен, милый князь!
      Так знай же, доблестный воитель,
      Что рыцарский решил совет:
      В турнире надобности нет,
      Когда известен победитель!"
      Тут Герцелойда молвит: "Право,
      Хоть я на вас имею право,
      Мой друг, заверить вас спешу,
      Что как о милости прошу
      За мной оставить право это!
      Но если ваша честь задета
      Иль, верность той, другой, храня,
      Вы днесь отвергнете меня,
      То, покоряясь воле рока,
      Я вас покину без попрека!"
      Тут капеллан вскочил: "О нет!
      Другой жене он дал обет!
      Ее он любит больше жизни!
      И я затем пустился в путь,
      Чтоб повелителя вернуть
      Моей возлюбленной отчизне.
      О, если б знали вы, как та,
      Чья безгранична доброта,
      Тоскует, мучается, стонет,
      Как заживо себя хоронит
      Под бременем сердечных ран!..
      (При всем своем чистосердечье
      Был мудр достойный капеллан
      Да и искусен в красноречье...)
      Так сами рассудите здраво:
      Кто на него имеет право?..
      Со мной - три князя молодых.
      Дозвольте вам представить их..."
      . . . . . . . . . . . . .
      Три князя дружно воскричали:
      "Забудь, король, свои печали!
      И доблесть ратную яви
      Во имя истинной любви!.."
      . . . . . . . . . . . . .
      Она взглянула на послов,
      Вникая в смысл столь дерзких слов,
      Затем сказала величаво:
      "Коли на вас имеет право
      Та благородная жена,
      Я предоставить вам должна
      Возможность в битве отличиться!..
      Теперь должна я отлучиться.
      Но знайте: в завтрашнем бою,
      В турнир вступив за честь мою,
      Вы честь окажете тем самым
      Не мне, а всем прекрасным дамам.
      И я прошу вас, мой сеньор,
      Не покидать нас до тех пор,
      Покуда, в битвы завершенье,
      Не оглашу свое решенье".
      Он тут же согласился с ней.
      Она велит седлать коней.
      Кайлет в седло ее сажает
      И госпожу сопровождает...
      Когда вернулся он в шатер,
      Наш друг сидел, потупив взор.
      "Ты мнишь, награды я взыскую?
      По Белакане я тоскую.
      Как я ее покинуть мог?!
      Я от разлуки изнемог.
      Раскаянье мне сердце гложет.
      Я полагал: война поможет
      Мне исцелиться от тоски.
      Грехи мои столь велики,
      Что искупить своею кровью
      Я их решил, сей крест влача.
      Но, не погибнув от меча,
      Стал жертвой подлого злословья.
      Опутан ложью окаянной,
      Я о себе самом узнал,
      Что, обвенчавшись с Белаканой,
      От черноты ее бежал!
      Словами гнусного навета
      Я насмерть ранен неспроста:
      Светлее солнечного света
      Была мне эта чернота!
      Однако есть еще причина
      Того, что жжет меня кручина:
      В бою мой старший брат убит.
      Его, мечом промятый, щит
      Повернут вверх... О, бог всесильный!
      На том щите - наш герб фамильный.
      Вчера я этот щит видал..."
      Анжуец горько зарыдал,
      И заливали слез потоки
      Его обветренные щеки.
      Так, сидя в глубине шатра,
      Не мог уснуть он до утра...
      Но вот и утро занялось.
      Немало в поле собралось
      Бойцов, и молодых и старых,
      Понаторевших в битвах ярых.
      Притом, заметить мы должны,
      Все были так измождены,
      Что даже думать не хотели
      О предстоящем ратном деле.
      И кони, под напором стали,
      Не меньше всадников устали...
      Вдруг Герцелойда появилась
      И к полководцу обратилась:
      "Прошу вас следовать за мной!"