- Поступил учиться в Государственный университет имени Франко. На днях от Саши письмо получили. Послушайте, что пишет: ...Зачислен студентом 1-го курса филологического факультета. Очень доволен... Львов - город хороший, красивый, почти весь сохранился, чувствуется, что и освобождали-то его красиво, по-добровольчески, по-уральски. И все-таки меня очень тянет к вам, на фронт. Скучаю о друзьях-товарищах... Учеба дается легко, изучаю латинский, французский, русский, украинский... Привет всем, всем. И бате Фомичеву передайте мой низкий поклон. Целую, ваш Саша Мордвинцев.
      А вот что мы товарищу пишем. - И Сурков прочел текст письма: - Дорогой Саша! Прими от друзей сердечный фронтовой привет. Ты сейчас студент одного из старейших университетов. Это делает нам честь, и мы гордимся тобой. Будь, Саша, гвардейцем и в учебе. Докажи на деле, на что способны лучшие сыны нашей Отчизны - коммунисты, сменившие танк на книги. Докажи всем, что вчерашний фронтовик-гвардеец является передовиком учебы, примером дисциплины и организованности.
      Помни наш гвардейский наказ: не сдавать позиций без боя. Помни наш гвардейский закон: там, где наступает гвардия, враг не устоит, там, где обороняется гвардия, враг не пройдет!
      Учеба - это тоже бой, бой разума, сознания. Бой за овладение вершинами науки. Желаем тебе успехов в учебе. Ты не одинок. Твои друзья тебе помогут.
      Целуем тебя. Твои боевые друзья: Чирков, Денисов, Кулешов, Сурков, Пупков, Сидельников, Ерофеев, Литвенко, Лисьих... - Сурков аккуратно сложил лист бумаги.
      - Мы решили помочь студенту, - заговорил комбат Чирков. - Собрали фронтовую надбавку к стипендии. Пусть приоденется немного. Семь тысяч рублей.
      - Хвалю за смекалку, товарищи, - сказал я. - Это и есть закон войсковой дружбы!
      Невдалеке расположилась еще группа бойцов. Доносится голос Ермакова, командира роты автоматчиков. Оказывается, идет комсомольское собрание. Подхожу, становлюсь участником собрания. Командир роты остро критикует воинов, которые недостаточно упорно осваивают военное дело. Горячо, темпераментно выступают комсорг роты гвардии старшина Засанский, автоматчики Салов, Сартюхов, Зимин, комсорг батальона Доломан и другие.
      Затем рассматриваются заявления желающих вступить в ряды ВЛКСМ.
      - Впереди у нас серьезные бои, - сказал я в своем выступлении. - Сейчас задача номер один - овладеть искусством ведения наступательного боя. Поэтому наш долг - каждую свободную минуту использовать для учебы.
      В бригаде не ослабевала партийно-политическая работа. Политотдел заботился об идейно-теоретической подготовке командиров. Офицеры изучали документы партии и правительства, произведения классиков марксизма-ленинизма о войне и армии.
      Много внимания уделялось учебе политработников, парторгов рот и батарей. С парторгами рот и батарей были проведены семинары на темы: Марксистско-ленинское учение о партии, Задачи парторганизаций по воспитанию молодых коммунистов, Работа парторга с партийным активом, Расстановка партийных сил в бою, Партбюро - орган коллективного руководства, Партийное руководство комсомолом.
      Работникам политотдела и штаба нередко приходилось выступать и перед агитаторами, редакторами боевых листков. Корпусная газета Доброволец и армейская Вперед на врага рассказывали о подвигах героев, помещали фотоснимки лучших воинов. На страницах газет командиры делились опытом ведения наступательного боя в лесистой местности и в населенных пунктах, поднимали вопросы о взаимодействии, о ведении встречного боя и т. д.
      Как-то к нам в бригаду приехал редактор газеты 4-й танковой армии гвардии полковник В. Е. Федотов. Он побывал в ротах и батареях, говорил с гвардейцами, вникал в жизнь и быт бойцов, сержантов и офицеров. А вскоре на страницах армейской газеты появилась серия материалов под рубрикой Так бьют врага челябинцы-добровольцы. Рассказывалось о коммунистах офицерах Сидельникове и Акиншине, младших командирах Соколове, Левшунове и других.
      Личный состав бригады упорно готовился к боям.
      Наступил январь 1945 года. Бригада скрытно выдвигается к переднему краю. Теперь у нас новенькие тридцатьчетверки. Они полностью укомплектованы личным составом.
      Наконец-то мне дали заместителя. Им стал гвардии полковник С. И. Алаев. Сменились и комбаты. На первый батальон назначен гвардии капитан Егоров, на третий - гвардии майор Бондарев, заменивший погибшего в бою Маслова. Вместо Приходько прибыл гвардии майор Г. И. Старостин. Вторым танковым батальоном еще со Львовско-Сандомирской операции командовал гвардии майор Чирков (его предшественник В. А. Федоров некоторое время командовал первым батальоном, а затем был переведен в другую часть с повышением).
      Нас, командиров бригад, вызвали в штаб корпуса. Гвардии полковник Н. Д. Чупров, заменивший генерала Е. Е. Белова на посту командира корпуса, подошел к карте.
      - Немцы бьют союзников в Арденнах, - без всяких предисловий начал он, водя указкой по карте. - Черчилль обратился к Сталину с просьбой ускорить наступление Красной Армии на советско-германском фронте. Фомичев, когда готов к наступлению? - спросил комкор.
      - В любое время, хоть сейчас.
      - Как с боеприпасами, горючим?
      - Всем обеспечены, не жалуемся.
      - А вы, товарищ Жуков? - обратился гвардии полковник к командиру 61-й Свердловской бригады.
      - Свердловчане готовы!
      Командир корпуса рассказал о задаче, которую поставил командарм перед 10-м гвардейским танковым корпусом: Сильным передовым отрядом в составе 63-й гвардейской танковой бригады, 72-го тяжелого танкового 'полка, двух батарей 1689-го легкоартиллерийского полка наступать непосредственно за 6-й гвардейской стрелковой дивизией и правым флангом 112-й стрелковой дивизии и, как только пехотой будет нарушена система противотанковой обороны противника, стремительным броском к исходу первого дня операции овладеть узлом шоссейных дорог Хенцины{8}.
      ...11 января вечером в штабной землянке собрались офицеры бригады. Я довел до них поставленные перед бригадой задачи. А в полночь мне докладывали комбаты:
      - Все готово!
      ...Легкий морозец, два-три градуса. За ночь выпал снег. Тихо-тихо. В строю застыли гвардейцы. Перед ними алое полотнище с изображением Ленина гвардейское Знамя бригады. На митинге бойцы и командиры клялись мужественно и самоотверженно действовать в предстоящем бою, с честью пронести гвардейское Знамя до победы над фашистской Германией.
      В 6 часов 15 минут ударила наша артиллерия. 240 стволов на каждом километре! Сотни, тысячи снарядов. Сплошная канонада стояла в течение часа.
      В воздух полетели красные ракеты. Первые эшелоны войск двинулись вслед за огневым валом.
      В 14.00 раздалась команда По машинам!. Экипажи заняли места в танках, автоматчики, артиллеристы, саперы и связисты - в своих машинах. И бригада устремляется в прорыв. Вперед вырывается первый батальон гвардии капитана Егорова. Фашисты отчаянно огрызаются. Многие полосы, доступные для движения, заминированы. Вырыты широкие противотанковые рвы.
      Оборона прорвана. Тороплю Егорова, чтобы он скорее прорывался к деревне Малешува. Комбат докладывает:
      - Встретил сильное сопротивление. Развернул батальон.
      На рубеже Гуменице, Малешува противник установил до десяти танков, несколько самоходных орудий. Все подступы заминированы.
      Принимаю решение - выдвинуть вперед танки-тральщики. Поддерживаем их огнем. Разгорается танковый бой. Враг не выдерживает удара, и мы глубокой ночью врываемся в Малешуву. За сутки пройдено более тридцати километров.
      Войска армии, - вспоминает командарм Д. Д. Лелюшенко, - успешно продвигались, несмотря на темноту и туман. Особенно хорошо шла 63-я гвардейская Челябинская бригада М. Г. Фомичева, имевшая большой опыт действий ночью{9}.
      Танки, обходя узлы сопротивления, стремительно продвигаются к городу Хенцины. Временами нас беспокоит вражеская авиация. Где-то правее продвигаются свердловчане и пермяки.
      Слева от нас наступает передовой отряд 3-й гвардейской танковой армии, возглавляемый гвардии полковником И. И. Якубовским. Мы тесно взаимодействуем с соседями, вовремя информируем друг друга.
      Гитлеровцы спешно выдвинули из Кельце танковый полк, который занял оборону на западном берегу реки Чарна Нида. Разведка доложила: мосты взорваны, берега заминированы. Город Хенцины превращен в опорный пункт. На улицах баррикады, в угловых каменных зданиях оборудованы доты. Город опоясан, широким противотанковым рвом.
      Я выехал в первый батальон, который остановился в сосновом лесу.
      - Егоров, ваш батальон пойдет в передовом отряде, - сказал я комбату. Постарайтесь найти брод через реку Чарна Нида.
      В деталях обговорили предстоящую задачу.
      - Чей взвод пойдет в головном дозоре?
      Комбат ответил не сразу. Он знал: дозор пойдет на опасное дело и такая задача по плечу лишь наиболее смелым.
      - Гвардии лейтенанта Цыганова пошлем.
      Петр Иванович Цыганов к нам прибыл на Сандомирском плацдарме. Рослый, симпатичный, немного смуглявый, он и впрямь походил на цыгана. Бывший слесарь-инструментальщик одного из московских заводов, он быстро завоевал авторитет среди воинов.
      По неровной полевой дороге танк Цыганова, искусно прикрываясь кустарником, первым двинулся вперед. В триплексе промелькнули полосатые гитлеровские танки.
      - Останови машину, - приказал гвардии лейтенант механику-водителю.
      Над рекой висела туманная дымка. Фашисты, не подозревая об опасности, грелись у костра. Цыганов навел орудие. Выстрел. Уцелевшие гитлеровцы бросились к танкам. Еще два выстрела - и загорелась пантера.
      Фашисты обрушили на головной дозор страшный огонь. Поле вздыбилось темными фонтанами. Но механики-водители, маневрируя на поле, уводили машины из-под огня. Достигли реки. Удача сопутствовала гвардейцам: река обмелела, и подо льдом было совсем немного воды. Танки вброд переправились на противоположный берег.
      Вслед рванулась танковая рота гвардии старшего лейтенанта Ивана Любивца. Но и враг не дремал. С восточной окраины Хенцин ударили тяжелые орудия. Слева открыли огонь закопанные танки. Появилась группа юнкерсов. Сотрясая воздух, рвались бомбы. Загорелась одна из тридцатьчетверок, но остальные танки роты уже втягивались в городскую черту.
      Тем временем танки Цыганова уже вели уличные бои. Тридцатьчетверки настойчиво и упорно шли вперед. На пути - уличная баррикада. Цыганов, чтобы не нарваться на мины, произвел по ней два выстрела и с ходу таранил баррикаду броней.
      Из-за угла ударил королевский тигр. Потом показался еще один такой же танк. Положение осложнилось. Гвардии лейтенант открыл ответный огонь и подбил одну гитлеровскую машину, но второй тигр успел разбить гусеницу нашего танка. Ранило Цыганова. Загорелось на броне в запасных бачках горючее.
      Механик-водитель и радист-заряжающий бросились сбивать пламя, а раненый офицер продолжал вести огонь по гитлеровцам. Он подбил и второй танк.
      Тридцатьчетверку охватило пламя.
      - Оставить машину! - приказал Цыганов членам экипажа. Сам он выбрался через нижний люк. Хотел отползти за баррикаду, но гитлеровцы открыли сильный пулеметный огонь. Члены экипажа, оказавшись отрезанными от своих, отбивались от наседавших врагов. Они пустили в ход гранаты. Вторично был ранен Цыганов. Рядом - фашисты, а у гвардейцев в дисках автоматов по десять - двенадцать патронов.
      Вдруг возгласы: Ура! Ура!
      - Наши идут, держись, ребята! - крикнул гвардии лейтенант членам экипажа и в упор открыл огонь по группе приближавшихся врагов. Цыганов уничтожил еще 15 гитлеровцев.
      В это время экипаж Бирюкова несколькими выстрелами из орудия проломил стену в доме, затем протаранил его насквозь и выскочил за баррикаду. Цыганов и его экипаж были спасены.
      Родина высоко оценила подвиг Петра Ивановича Цыганова. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
      Весь день 15 января прошел в уличных боях. Нашей бригаде удалось перехватить все дороги, ведущие к Хенцинам. Отступать врагу было некуда. Части его 17-й танковой дивизии оказались в огненном кольце. Подошедшие бригады корпуса добили оставшихся в живых гитлеровцев.
      Особенно сильный натиск врага пришлось выдержать на северной окраине города. Перерезав шоссе Варшава - Краков, мы тем самым отрезали пути отхода группировке противника из Кельце. Это поставило его в тяжелые условия. Фашисты решили прорваться по шоссе. Подразделения бригады были подвергнуты бомбовому удару. Через некоторое время со стороны Кельце показались части противника.
      Тяжелое положение создалось на участке третьего батальона. До тридцати танков врага атаковали батальон. В разгар боя начальник штаба батальона гвардии капитан Злобин доложил:
      - Из строя вышли три танка. Отражаем контратаки, Я связался по рации с подполковником Табелевым, командиром приданного бригаде 72-го гвардейского Львовского тяжелого танкового полка. Полк находился на северо-западной окраине Хенцин.
      - Перебросьте на северную окраину две роты, - приказываю ему. - Туго приходится моему третьему батальону.
      Вскоре тяжелые танки пришли на помощь челябинцам. Непрерывные контратаки врага разбились о стойкость гвардейцев.
      Вечером получаем новую задачу: бригада должна первой ворваться в Пшедбуж, а затем стремительным броском выйти на юго-западную и западную окраины Петркув-Трыбунальски и отрезать пути отхода гитлеровцам.
      До Пшедбужа по шоссе не менее 70 километров, а напрямик намного меньше 50 километров.
      - Будем продвигаться вне дорог, - сказал я офицерам штаба. - Опыт есть, местность проходимая.
      Накануне выпал обильный снег. Но он особенно не препятствовал нашему продвижению. На рассвете мы с ходу без труда освободили деревню Лопушно. Небольшой немецкий гарнизон не ожидал нашего появления и не оказал серьезного сопротивления.
      Вброд форсировали небольшую речушку Чарна и к обеду 17 января подошли к Пшедбужу, расположенному на западном берегу реки Пилица. Нам повезло: противник не успел взорвать мост, и мы немедленно этим воспользовались.
      Первым влетел на мост танк Бирюкова, шедший в головном дозоре. Экипаж уничтожил охрану и ворвался на окраину города. Вскоре мы потеряли связь с головным дозором. Мне не давала покоя мысль: что же с Бирюковым? Связываюсь с командиром головной походной заставы Сидельниковым.
      - Что у вас случилось? Где Бирюков?
      - У нас порядок, товарищ комбриг! Рота уже на западном берегу Пилицы, а Бирюков где-то в городе ведет бой.
      Основные силы рвутся к городу. Подтягиваются батальоны. Спустя несколько минут Сидельников взволнованно докладывает:
      - Фашисты прижали нас к реке. Спешите на помощь.
      Позже выяснилось: танк Бирюкова слишком далеко оторвался от роты. Бирюков всегда действовал решительно и смело, внезапно, как снег на голову, обрушивался на врага, беспощадно уничтожал гитлеровцев. А тут допустил ошибку. В городе оказались довольно большие силы вражеской техники и пехоты. Немцы убедились, что на улице лишь один советский танк. Они быстро подтянули на восточную окраину несколько танков и пехотных рот, прижали роту Сидельникова к реке, успели организовать оборону.
      По счастливой случайности экипаж Бирюкова остался в живых. Но нам ошибка командира разведдозора стоила дорого. Бригада не смогла с ходу овладеть Пшедбужем. Рота старшего лейтенанта Сидельникова была вынуждена отойти на восточный берег.
      - Немцы подтянули артиллерию, - доложил Сидельников. - Южнее моста расположены самоходные орудия.
      Только закончился этот короткий разговор, как с запада в нашу сторону ударили орудия. Вокруг нас стали рваться снаряды.
      - Пшедбуж с ходу не удалось взять, - доложил я командиру корпуса. - Мешает сильный артиллерийский огонь, и нет смысла зря губить технику.
      Комкор Н. Д. Чупров знал, что у нас почти нет артиллерии. Он сообщил, что в тридцати километрах севернее нас к реке подошли подразделения 61-й гвардейской Свердловской бригады, и приказал:
      - Будете форсировать Пилицу на участке свердловчан.
      Подразделения бригады повернули строго на север. В головном дозоре шли три тридцатьчетверки, возглавляемые помощником начальника штаба первого батальона гвардии старшим лейтенантом Петуховым. Дул неистовый ветер, а вскоре повалил густой снег. Мы с трудом пробивались сквозь белесую пелену. Не продвинулись мы и на пять километров, как Петухов по рации доложил:
      - Захватил целехоньким деревянный мост. Для танков вполне пригоден. Мы уже на западном берегу.
      - Молодец, Петухов, это по-гвардейски! - похвалил я офицера. - Спешим к вам.
      Петухов потом рассказывал:
      - Продвигаемся на север, гляжу, вроде бы движется обоз. Куда бы это? Ага, к мосту. Ну, мы и шарахнули по гитлеровцам. Они и руки вверх. Двенадцать подвод нам досталось, взяли в плен двадцать власовцов.
      Мы подходим к пленным. Понурив головы, они прячут глаза. Кто-то из добровольцев сует одному из власовцев под нос кулачище. Гляжу, это гвардии старший сержант Касымов. Один из лучших командиров пулеметных взводов.
      - Ты что ж это, Касымов?
      Он подходит ко мне и с нескрываемой злостью говорит:
      - Да я бы их, этих предателей, сейчас пустил бы на тот свет! Погань такая! Разрешите, товарищ комбриг, их пустить в расход?
      - Без нас найдут на них управу, а наше дело - добивать фашистов, объяснил я Касымову.
      Бригада продолжала наступать. К вечеру следующего дня мы вышли на шоссе Ченстохов - Петркув-Трыбунальски севернее деревни Воля-Нехицкая. Шоссе оказалось заминированным. Подорвался танк первого батальона. Комбат Егоров повернул свои танки строго на северо-запад - на Петркув. Вскоре батальон был встречен прицельным артиллерийским огнем противника.
      - Нам нечего ввязываться в бой, - решил я, посоветовавшись в штабе. Ударом на Белхатув отрежем пути отхода немцам.
      До города Белхатув, который расположен западнее Петркува, 20-25 километров. Переход займет немного времени - час-два.
      Смеркалось, когда мы вошли в деревню Грохолице, - по существу, это была окраина Белхатува. Поляки тепло нас встретили.
      - Мы ждали вас, - говорили они, - но не думали, что вы придете так внезапно.
      Ко мне подошел пожилой человек.
      - Я добже по-русски мовлю, пан офицер, - сказал он. - Воевал в Красной Армии в Первой Конной. Рад пшиятеле видеть.
      - В Белхатуве немцы есть? - спросил я поляка.
      - Дуже богато. Штабы, тылы.
      В руках у челябинцев появились кринки с молоком, сало, моченые яблоки. Вижу, как хмурится пулеметчик Пяткин - заводила и весельчак. Ему хочется растянуть мехи баяна, да нельзя. Не время.
      Я вызвал командира разведвзвода гвардии старшину Соколова.
      - Точными данными о противнике мы не располагаем. Пока ужинаем, разведайте, что там в Белхатуве.
      - Я об этом уже позаботился, товарищ комбриг, - сказал Соколов. - Послал на задание гвардии сержанта Анатолия Романова и двух бойцов. Вернутся доложу.
      Подошел командир первого батальона Егоров. Он отводит глаза в сторону:
      - Извините меня, товарищ комбриг. Хотел как лучше, но малость оплошал, полагал, что удобнее идти на Петркув.
      - Надо было посоветоваться.
      Комбат ушел, а я все еще думал об этом случае. Конечно, разумная инициатива похвальна, но ведь Егоров имел определенное задание - оседлать шоссе и ждать дальнейших указаний. Хорошо, что обошлось без потерь.
      Возвратились разведчики.
      - В городе полным-полно гитлеровцев, - доложил гвардии сержант Романов. Много пушек, но в основном это тыловые подразделения какой-то дивизии. Есть и танки.
      - Покажите на карте, где стоят танки.
      - В основном на восточной и северо-восточной окраинах.
      - А как ведут себя гитлеровцы?
      - Судя по всему, нас не ожидают.
      Прошу радиста Колчина связать меня со штабом корпуса. Колчин усердно крутит рукоятку настройки, копошится возле радиостанции.
      - Батареи сели, что ли? - в сердцах спрашивает он себя. - ан нет. Киев, Киев, Киев! - кричит в трубку гвардии старший сержант. Наконец ему удается связаться.
      Докладываю комкору Н. Д. Чупрову, что достиг окраины Белхатува. Он несколько секунд молчит, видимо, разглядывает карту.
      - Вот так артисты челябинцы! - слышится в трубке. - И когда же вы это успели? Ну, хорошо, штурмуйте город, мы не удивимся, если вы завтра скажете: я на окраине Берлина. Ладно, ни пуха ни пера.
      Танки направились к городу. Ночь светлая, лунная. И вот в тишину ворвались звуки орудийных выстрелов, пулеметных очередей. Внезапный и сильный огонь вызвал в стане врага панику. Я видел, как во двор метнулся рослый гитлеровец, потом, словно споткнувшись, упал возле подводы.
      Прислушиваюсь к звукам. Где-то рядом дробно застучал немецкий пулемет и вдруг захлебнулся: видимо, фашиста настигла пуля гвардейца.
      Тотчас же позади нас выстрелила пушка, стрельба поднялась справа и слева. Вдоль улицы прошелестели снаряды. Перед нами неожиданно взметнулись языки пламени: разорвались мины.
      На какое-то время в городе все смешалось, было трудно понять, где свои, где враг. Потом постепенно стрельба утихла. Первый батальон без особых потерь овладел восточной окраиной, а третий вышел на западную окраину и перерезал пути отхода гитлеровцам.
      Возле углового коттеджа - группа солдат. Свои или чужие? По голосам узнаю - наши. Мне навстречу бежит гвардии старший сержант Касымов:
      - Гвардии майор Старостин оставил нас на этом перекрестке. Ни один фашист не унес ноги. Вон их сколько на мостовой.
      Командир батальона автоматчиков уже в первые минуты боя выслал иа западную окраину пулеметный взвод. Касымов на перекрестке улиц занял оборону. Гитлеровцы стали убегать на запад и угодили под огонь наших пулеметчиков.
      Вместе с начальником политотдела подходим к пулеметчикам, чтобы поблагодарить их за смекалку и отвагу. В это время к нам подбегает боец, рассказывает:
      - Гляжу, вот в этом доме горит свет. Думаю, а кто же там? Открыл дверь и ахнул. Фашисты женщину зарезали.
      Мы вошли в коттедж. На полу полураздетая женщина, в груди ее торчит длинный нож. Возле женщины сидит девочка трех-четырех лет. Увидев нас, она закричала в отчаянии. Кто-то ласково обратился к ней, протянул руки. Девочка заплакала, прижимаясь к безжизненному телу зверски убитой матери. Прибежали соседи. Старый поляк подошел к девочке.
      - Ядвига, - позвал он и взял ребенка на руки. И, обращаясь к нам, пояснил: - Это семья пана Казимира. Германцы зло надругались.
      - Мы им за все отомстим, - сказал Богомолов. Я первым вышел на улицу. Неожиданно раздалась пулеметная очередь. Стоявший рядом со мной гвардии рядовой Мальцев схватился за грудь. На снегу появились красные пятна.
      - Куда ранен? - спросил я бойца, поддерживая его под руки.
      Автоматчик Мальцев ответить не успел: он скончался. Ко мне подошел комбат Старостин и доложил:
      - Убит командир взвода Касымов. Мы потеряли отважного командира, храброго коммуниста, - едва сдерживая слезы, промолвил он.
      В садике, среди оголенных вишен, хоронили мы Касымова и Мальцева.
      - Простите, дорогие друзья, что не уберегли вас. То, о чем вы так мечтали, верим - сбудется. Мы дойдем до Берлина. Спите вечным сном, отважные гвардейцы, - сказал над братской могилой начальник политотдела Богомолов.
      - Вы много заслужили, храбрые из храбрейших, у нас нет времени, чтобы похоронить вас с воинскими почестями, но мы вас не забудем, - дрожащим от волнения голосом произнес гвардии майор Старостин.
      Над могилой вырос холмик.
      Бой продолжался. Враг начал спешно отходить на северо-запад, в сторону города Лодзь. И я торопил челябинцев. Надо было выиграть время, не давая врагу опомниться, бить его, преследовать, с ходу уничтожать подходившие резервы.
      По сторонам - лесные массивы. Высланный вперед разведдозор во главе с гвардии старшим лейтенантом Петуховым где-то в пяти - семи километрах от нас. Петухов - штабной работник, но я его уже вторично послал в разведку. Он хорошо ориентируется на местности и читает топокарту. Хитер и смекалист. Может под носом у противника незаметно пройти.
      - Иду на Злочев, - хрипит в шлемофоне голос Петухова. - Уже в триплексах показались крутые берега Варты. Будем искать брод до вашего подхода.
      Только я закончил разговор с Николаем Ивановичем, как Колчин передает мне микротрубку.
      - Где находитесь? - спрашивает комкор.
      Называю координаты:
      - К Варте подходим, напротив Злочева.
      - Опаздываете, Фомичев. Свердловчане уже на западном берегу. Ведут бой за Буженин. Только что доложили. Так что поворачивайте на север и переправляйтесь на участке Свердловской бригады.
      Форсирование реки - нелегкое дело. Мы не стали рисковать и поддались соблазну: как-никак переправа уже обеспечена.
      Повернули на север. Через полчаса Петухов радирует:
      - Вижу целехонький мост. Но перед ним расставлены фашистские танки и орудия.
      - Это наши, не путайте.
      - Товарищ комбриг, мне же ясно видны белые кресты на танках, а возле орудий фигуры немцев.
      Я выехал вперед. Остановились на опушке леса. Метрах в пятистах виднелись танки. Чьи они? Вскинул бинокль. В самом деле, немецкие - полосатые, с крестами на башнях. Немцы чем-то встревожены. Они скрытно передвигаются, жерла орудий направлены на восток.
      - Вы правы, Петухов. Не пойму одного: где же свердловчане?
      Принимаю решение: внезапно атаковать неприятеля.
      - Ваше дело, Петухов, к мосту прорваться. Головой отвечаете за его сохранность. Иначе Варту не преодолеем.
      Заговорили наши пушки. Танки стремительно помчались к вражеским огневым позициям. Гитлеровцы не успели, как говорят, и глазом моргнуть. Загорелась одна, вторая пантера.
      От опушки к мосту вела прямая дорога. По ней помчался экипаж танка, в котором находился Петухов. За ним - танк Бирюкова. Рота Любивца уже утюжит немецкие траншеи, танки Акиншина подминают прислугу орудий.
      Хорошо видно, как передняя тридцатьчетверка ворвалась на мост. Ее поддерживала огнем батарея 76-миллиметровых пушек. У моста огневую позицию занял танк Бирюкова. Еще два орудия оставили мы здесь для охраны.
      На левом берегу - город Буженин. Туда уже ворвались танки первого батальона с десантом на броне. Комбат Егоров радирует: На улицах завалы, противник ведет огонь. Отвечаю ему радиограммой: Обходите завалы, быстрее выдвигайтесь на западную окраину.
      После ожесточенной схватки, длившейся несколько часов, батальоны бригады во взаимодействии с 61-й гвардейской Свердловской танковой бригадой полностью освободили город.
      Искусно проведенный маневр позволил нам избежать лишних потерь, захватить мост через реку Варту, сохранить город от разрушения. В этом бою погиб заместитель начальника оперативного отделения штаба капитан Гаськов, которого в бригаде очень любили.
      В небольшой роще мы остановились на короткий отдых. Люди заметно устали, но виду не подавали. Собравшись в кружок, они вели задушевные разговоры, курили, угощали друг друга трофейным шоколадом.
      И не только люди - машины устали. Черные, покрытые грязью танки и приземистые самоходки остывали, медленно отдавая тепло земле, превращая снег в грязь.
      А в высших штабах уже намечались новые маршруты. Я мысленно видел - весь удар направляется в самое сердце Германии. Пройдет еще день-два, и мы ступим на вражескую территорию, а там недалеко и Берлин. Главное - не терять времени. Наши танки, совершая обходные маневры, опережают отступающего противника. Фашисты никак не поймут наших замыслов. Они не успевают оседать на промежуточных рубежах, мечутся от одной бреши к другой.
      Начальник штаба Баранов лукаво мне подмигивает:
      - Здорово мы сегодня ошарашили гитлеровцев. Через открытую дверь автобуса доносится команда Смирно!.
      - Лелюшенко к нам приехал, - говорит Богомолов. Я спешу навстречу командарму.
      - Товарищ генерал, шестьдесят третья гвардейская Краснознаменная Челябинская танковая бригада, овладев городом Буженин, готовится к новым боям...
      Генерал смотрит на меня удивленно.
      - А где подполковник Зайцев? Ведь он доложил, что его бригада ведет бой за город...
      Я уточнил: наша бригада начала бой на юго-западной окраине Буженина, а 61-я Свердловская бригада еще утром подошла к нему. Василий Иванович Зайцев, назначенный вместо погибшего Н. Г. Жукова, объективно доложил: танки ворвались в город. Но тут свердловчане, встретив сильное огневое сопротивление противника, вынуждены были принять тяжелый бой. Воспользовавшись тем, что противник все свои силы сосредоточил против бригады В. И. Зайцева, мы атаковали гитлеровцев во фланг, опрокинули их боевые порядки и с ходу овладели городом.
      Командующий внимательно выслушал меня, а затем сказал:
      - Ваша бригада действует теперь на направлении главного удара. Нами перехвачены немецкие радиограммы. Противник ждал прямолинейного развития наступления, а мы спутали ему карты, резко изменив направление танкового удара. Теперь готовьтесь идти на Злочев, далее на Лютутув. Фашисты ждут, что мы пойдем на Калиш. А мы пойдем значительно южнее.
      Я склонился над картой. Теперь нам предстояло идти на юго-запад, прорываться к Одеру.
      Прощаясь, Дмитрий Данилович тепло пожал нам всем руки. Пожелал удачи.
      К шести часам вечера бригада с приданными 72-м тяжелым танковым полком, артиллерийским полком, дивизионом катюш и саперной ротой устремилась на юго-запад. Шел мокрый снег. По единственной полевой дороге танки беспрепятственно подошли к Злочеву. Небольшой немецкий гарнизон сдался без боя.
      Потом на Лютутув. Широкое шоссе. Головная походная застава нагоняет немецкий обоз. Офицер Любивец приказывает открыть огонь. Над фашистскими повозками просвистели снаряды. Гитлеровцы, застигнутые врасплох, подняли руки.
      Любивец мне радирует:
      - Захватил пятьдесят повозок и восемьдесят фольксштурмовцев. Куда их деть, ума не приложу.
      - Оставь автоматчиков для охраны.
      Без боя был взят Лютутув. Позади остаются другие города. Передовые отряды М. Г. Фомичева (63-я гвардейская танковая бригада) и А. А. Дементьева (93-я танковая бригада), - отмечает в своих воспоминаниях Д. Д. Лелюшенко, стремительно наступая, оторвались от главных сил армии примерно до 90 км, а от общевойсковых соединений - более чем на 120 км{10}.