Глава 58

Инспекторы Баррас и Мэтро увидели, что в окнах гостиной зажегся свет. Инструкции, полученные от Лебрюна, были точны: следить за объектом, но в контакт не вступать — разве что в случае крайней необходимости. Под «крайней необходимостью» подразумевалось появление на сцене Осборна или кого-то, кто мог вывести их на него. На руках у них имелся ордер на арест Осборна.

Следить за Верой Моннере оказалось делом нехлопотным. В воскресенье утром она поехала из дома в больницу Святой Анны, куда прибыла без пяти семь. В четыре дня Баррас и Мэтро приняли смену у напарников и до шести пятнадцати просто сидели в машине. Потом к больнице подъехало такси, в него села Вера Моннере. Баррас тут же связался с управлением и попросил выслать вторую машину для подстраховки — объект куда-то направляется.

Но ничего интересного не произошло, такси прибыло к дому № 18 на набережной Бетюн. Оставалось сидеть, смотреть на освещенные окна и ждать дальнейших событий.

Вера опустила штору спальни и посмотрела на часы. Двадцать минут восьмого. Она закончила дежурство больше часа назад — сослалась на менструальные боли и сказала, что если будет очень нужна, то сразу же приедет.

Ах, если бы проблема была только в парижской полиции. Лебрюн явно нервничал, когда американский детектив пытался загнать ее в угол своими вопросами. Но с Маквеем шутки плохи. Это она поняла сразу, достаточно было заглянуть ему в глаза. Опасно иметь такого человека в качестве противника. Хоть он и иностранец, французские полицейские ему буквально в рот смотрят, делают все, что он скажет. Наверняка длинный тип с пузырьком — затея Маквея. Хочет нагнать на нее страху, надеется, что она сама выведет их на Осборна. Полицейские в машине — доказательство того, что это предположение верно.

Зазвонил телефон.

— Да?.. Спасибо, Филипп.

Такси у подъезда.

Вера зашла в ванную, достала из коробки «тампакса» тампон, спустила в унитаз, а обертку швырнула в корзинку. На всякий случай — в подтверждение легенды о менструальных болях. Пусть полиция проверяет, если захочет. Вряд ли она станет слишком уж углубляться в эту тему.

Глядя в зеркало, она поправила прическу и вдруг подумала: странно, но все происходящее кажется ей совершенно естественным и нормальным. С того самого момента, как она впервые увидела Пола на трибуне конгресса, у нее возникло чувство, что в судьбе и жизни вот-вот свершится некий коренной поворот. Первая ночь, проведенная с Осборном, не оставила в душе никакого осадка, словно она вовсе и не изменила своему Франсуа. Но что бы она себе ни говорила, факт остается фактом: она променяла Франсуа на Пола. А раз так, она ведет себя правильно. Ее возлюбленный попал в беду, и как к этому отнесется закон, значения не имеет.

Вера выключила свет в ванной, еще раз заглянула в спальню. Полицейская машина стояла все там же, рядом ждало такси.

Она взяла сумочку, вошла в коридор и замерла. В квартире было темно, по потолку бегали блики от уличного освещения. Стоп. Разве она выключила свет в гостиной? Нет. И Филипп тоже не выключал. Лампочка перегорела? Ну конечно, просто перегорела лампочка. А вдруг она ошиблась? В машине никакие не полицейские, а друзья, любовники, какие-нибудь деловые партнеры. И «аптекарь» был не полицейский, а убийца, нашедший пузырек из-под противостолбнячной сыворотки. Что, если первоначальный ее вывод был правильным? Это убийца хочет через нее добраться до Осборна, а не полиция.

Боже! Сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Где сейчас убийца? В доме? Или уже в квартире? Нельзя было отпускать Филиппа! Надо позвонить ему. Скорей!

Она протянула руку к выключателю. В этот момент чья-то сильная ладонь зажала ей рот, и в горло уперлось что-то острое и холодное.

— Не хочу делать вам больно, — сказал спокойный голос с легким немецким или голландским акцентом. — Но если будете дергаться, придется. Это понятно?

Охваченная ужасом, Вера утратила всякую способность мыслить.

— Я спросил, вы поняли?

Острие ножа кольнуло чуть сильнее, и Вера поспешно кивнула.

— Хорошо. Мы выходим, спускаемся по черной лестнице. Я уберу руку с вашего рта, но один звук — горло будет перерезано. Понятно?

Он говорил очень четко, как автомат.

Думай, думай! Если пойти с ним, он заставит тебя выдать убежище Пола. Таксист! Он не станет долго ждать. Надо потянуть время, и Филипп позвонит снова, а когда телефон не ответит, поднимется в квартиру.

Вдруг совсем рядом, за входной дверью, послышался шум. Убийца насторожился и снова приставил ей к горлу нож. Дверь распахнулась, и Вера замычала, пытаясь крикнуть.

В освещенном проеме стоял Осборн: в одной руке ключ от квартиры, в другой — пистолет Канарака. Осборн был на свету, Вера и убийца в темноте, но Пол сразу увидел их.

Овен удовлетворенно улыбнулся. Резким движением толкнув Веру в сторону, взмахнул рукой с ножом. Осборн вскинул пистолет, крикнув Вере: «Ложись!» Клинок молнией метнулся к его горлу — Осборн инстинктивно выставил левую ладонь, и стилет пригвоздил его к двери.

Взвыв от боли, Осборн нажал на спусковой крючок. Убийца отшвырнул с дороги Веру, нырнул в сторону, одновременно выхватывая из-за пояса «вальтер». Крик Веры утонул в грохоте выстрела. Овен покатился по полу, не давая Полу прицелиться. Пригвожденный к двери Осборн выстрелил еще трижды. Длинные сполохи пламени прорезали темноту, в ушах заложило от грохота.

Сжавшаяся в углу Вера увидела, как Овен метнулся в кухню. Осборн рывком высвободил руку и заковылял следом.

— Не вставай! — рявкнул он.

— Пол, не надо!

Овен, опрокидывая в буфетной сковороды и кастрюли, рванулся к двери черного хода. По его лицу текла кровь.

Через несколько секунд до той же двери добрался Осборн, высунулся в тускло освещенный лестничный колодец и прислушался. Тишина. Задрав голову, посмотрел наверх. Ничего.

Куда он подевался? Осборн затаил дыхание. Осторожность, главное — осторожность.

Внизу скрипнула ступень. Кажется, открылась и закрылась дверь на улицу. Или это была дверь подвала? Осборн смотрел вниз, но там было темно.

Хромая, он двинулся вниз. Глаза прищурены, вглядываются в полумрак. В выставленной вперед руке пистолет.

Где этот тип — на улице или в подвале? Может быть, затаился и ждет?

Левая рука была холодной и липкой. Оказывается, стилет все еще торчал из ладони. Вынимать его пока нельзя — истечешь кровью. Придется потерпеть.

Еще ступенька, и Пол оказался у двери на улицу. Посмотрел вниз, в подвал. Потом скосил глаза на дверь. По пальцам стекала кровь, в раненой руке началась сильная пульсация. Скоро шок кончится и начнется боль. Решившись, Пол сделал шаг вниз. Он не знал, сколько ступенек до подвала — свет внизу не горел. Может быть, удастся услышать дыхание?

В это время с улицы донесся рев мотора и визг шин. Осборн отчаянным прыжком выскочил на улицу. Его ослепил свет фар, и Пол, не целясь, выстрелил. Скрежетнули тормоза, и автомобиль скрылся за углом.

Рука с пистолетом безвольно упала. За спиной Осборна раздался скрип двери, и он, как ужаленный, развернулся, готовый стрелять.

— Это я!

В проеме стояла Вера.

Господи, он чуть не выстрелил в нее!

Где-то выла полицейская сирена. Вера за руку втащила его внутрь и захлопнула дверь.

— У подъезда дежурили полицейские.

Осборн качнулся, и она увидела, что из его ладони торчит нож.

— Пол! — вскрикнула Вера.

Наверху хлопнула дверь, по лестнице загремели шаги.

— Мадемуазель Моннере! — крикнул мужской голос.

Осборн торопливо сунул пистолет под мышку, схватился правой рукой за рукоятку ножа и дернул. Кровь брызнула фонтаном.

— Мадемуазель, где вы? — снова крикнул Баррас.

Голос звучал ближе. Судя по шагам, спускался не один человек.

Вера сдернула с шеи шелковый шарфик и туго перетянула раненую руку.

— Дай пистолет, — шепнула она. — И живо в подвал.

Шаги были уже совсем близко. Инспекторы остановитесь площадкой выше, вглядываясь в темноту.

Секунду поколебавшись, Осборн сунул Вере пистолет, хотел что-то сказать, но не смог. Он боялся, что никогда ее больше не увидит.

— Ну же! — шепнула она.

Он кивнул и бесшумно захромал вниз.

Через пару секунд Баррас и Мэтро уже спустились к Вере.

— Вы в порядке, мадемуазель?

Вера молча смотрела на них, держа в руке пистолет.

Глава 59

Маквей узнал о произошедшем только в десятом часу. Его визит в кафе «Стелла» начался весьма неудачно и едва не привел к полному фиаско, но в итоге закончился триумфом, хотя времени занял довольно много.

Детектив прибыл на улицу Сент-Антуан в четверть восьмого и увидел, что мест в кафе нет. Официанты сбивались с ног, а метрдотель, с грехом пополам объяснившийся по-английски, сказал, что ждать столика придется минимум час. Маквей пытался объяснить, что ему нужен не столик, а управляющий, но метрдотель только замахал руками, сказав, что даже управляющий сегодня не сможет помочь месье со столиком. Такой день, такой день! Владелец устроил прием для своих друзей, и весь главный зал занят. Ничего более не слушая, метрдотель скрылся.

Маквей остался стоять как дурак с портретом Альберта Мерримэна в руке. Вид у детектива, должно быть, был довольно растерянный, потому что одна из подруг хозяина, маленькая и не вполне трезвая дамочка в красном платье, сжалилась над ним: взяла за руку, отвела в банкетный зал и отрекомендовала гостям как своего «американского друга». Маквей пытался вежливо ретироваться, но его уже взяли в оборот. Кто-то спросил на ломаном английском, откуда он. Маквей сказал, что из Лос-Анджелеса. Еще двое гостей оказались в курсе успехов лос-анджелесской бейсбольной команды. Потом вспомнили про лос-анджелесский университет. Очень тощая девица, похожая на манекенщицу, взяла Маквея под руку и, кокетливо улыбаясь, спросила, не знает ли он кого-нибудь из Голливуда. Перевел ее вопрос какой-то негр. Еще девицу интересовала футбольная команда «Доджерс». Маквей хотел только одного — унести ноги, но все же промямлил, что знаком с менеджером команды Томми Ласордой. Это было сущей правдой — Ласорда участвовал в программе благотворительной помощи полиции, и они были приятелями. Услышав это имя, какой-то мужчина на отличном английском сказал:

— Я тоже знаком с Томми.

Это и был владелец кафе. Пятнадцать минут спустя Маквей уже беседовал с официантами, которые оттаскивали Осборна от его жертвы. Рассмотрев полицейский портрет Мерримэна, первый сразу же сказал:

— Да, это он.

Второй немного поизучал рисунок, потом тоже кивнул:

— Точно, он.

Лос-Анджелес. Управление полиции. Звонок.

— Алло. Отдел по расследованию убийств. Детектив Эрнандес, — сказал женский голос.

Рита Эрнандес была молода и очень хороша собой. Пожалуй, чересчур сексапильна для детектива. В двадцать пять лет успела обзавестись мужем (будущим адвокатом), тремя детьми и репутацией юного дарования по части сыска.

— Buenas tardes[13], Рита, — сказал Маквей.

— Маквей! Где тебя черти носят? — пропела Рита.

— Черти носят меня по Парижу. Это во Франции, — в тон ответил Маквей, стягивая с ноги ботинок. Он сидел на кровати у себя в номере. В Париже было без четверти девять, в Лос-Анджелесе, стало быть, без четверти час дня.

— В Париже? Ой, я хочу к тебе! Брошу мужа, детей, все-превсе, только свистни. Ну пожалуйста!

— Тебе здесь не понравится.

— Почему?

— Тортильями[14] не кормят. Во всяком случае, такими, какие готовишь ты.

— К черту тортильи, я согласна на бриоши[15].

— Слушайте, детектив Эрнандес, мне нужна исчерпывающая информация об одном хирурге из Пасифик-Палисейдс. Сделаешь?

— Если привезешь мне бриошей.

Было без пяти девять, когда Маквей закончил разговор, открыл ключом бар и нашел то, что искал, — бутылочку «сансерра», запомнившегося ему по прошлому разу. Французское вино, увы, начинало проникать в душу.

Он открыл бутылку, налил стакан до половины, снял второй ботинок и растянулся на постели.

В чем же разгадка? Почему Осборн не удовлетворился мордобитием, а нанял частного сыщика, чтобы выследить Мерримэна?

Возможно, Мерримэн чем-то насолил Осборну здесь, в Париже. Осборн говорил, что человек из кафе пытался в аэропорту стащить у него бумажник. Может, так оно и было. Хотя вряд ли — слишком уж свирепо накинулся врач на мелкого воришку. Конечно, характер у Осборна, судя по всему, вспыльчивый, но не до такой же степени, чтобы он, врач, бросался с кулаками на человека в общественном месте, да еще в чужой стране? И за что? За попытку стащить бумажник.

Нет, причина в чем-то другом. Маквею подсказывал это профессиональный инстинкт. Ниточка должна тянуться в прошлое.

Какая может быть связь между респектабельным лос-анджелесским хирургом и профессиональным киллером, который инсценировал собственную гибель и почти тридцать лет скрывался, причем последнее десятилетие прожил во Франции. Насколько выяснил Лебрюн, ни в чем криминальном за этот период Анри Канарак замечен не был. Стало быть, ниточка тянется в далекое прошлое; в американский период жизни Мерримэна?

Маквей встал, подошел к столику и открыл портфель, где хранились записи, которые он делал во время разговора с Бенни Гроссманом. Когда там убили псевдо-Мерримэна?

— В шестьдесят седьмом?! — ахнул Маквей.

Отпил вина, подлил еще. Осборну наверняка и сорока нет. В шестьдесят седьмом он был мальчишкой.

Скептически скривившись. Маквей поразмышлял над тем, не папа ли они с сыном. Допустим, папаша бросил семью, детей. Нет, ерунда. Не в тринадцать же лет Мерримэн стал отцом. Между ними какая-то другая связь.

Он стал думать о препарате, сукцинилхолине. Связан ли он с делом Осборна — Мерримэна?

Что-то не звонит комиссар Нобл? За двадцать четыре часа, которые прошли со времени отъезда Маквея из Лондона, Скотленд-Ярд должен был успеть проверить все институты и медицинские факультеты Южной Англии на предмет изысканий в области криохирургии. Другое направление поиска — пропавшие без вести за минувшие годы — может занять любое количество времени. Но зато, если повезет, удастся установить личность человека с металлической пластиной в черепе.

И еще он просил Ричмена и Майклса проверить трупы на следы уколов — для версии с сукцинилхолином.

Вообще-то все это Маквею не нравилось. Он предпочитал работать один, ни на кого не полагаясь и действуя по собственному графику. Но на коллег в этом деле жаловаться было грех, Нобл и его люди в Англии работали на совесть, да и Лебрюн тоже. Бенни Гроссман помог из Нью-Йорка, а теперь еще и Рита Эрнандес из Лос-Анджелеса внесет свою лепту — соберет досье на Осборна. Глядишь, и прояснится, откуда он знает Мерримэна.

Однако остается главная проблема. Вроде бы Осборн, Мерримэн, Жан Пакар, долговязый киллер и нечистая игра в штаб-квартире Интерпола — один клубок, а обезглавленные тела, голова из Лондона, безумные эксперименты с замораживанием — совсем другая история.

Чутье подсказывало Маквею, что эти два дела связаны, каким-то образом сплетены одно с другим. И почему-то казалось, что узел, связывающий их, — это Осборн.

Нет, Маквею вся эта головоломка совсем не нравилась. Он не поспевал за ходом событий.

— Раскуси загадку Осборн — Мерримэн, и дело будет в шляпе, — сказал он вслух.

Оказывается, на левом носке дырка. На душе вдруг стало одиноко — впервые за долгое время.

В дверь постучали. Маквей удивленно отпер задвижку и увидел полицейского в форме.

— Полицейский Сико из первого управления, — отрапортовал сержант. — В квартире Веры Моннере была перестрелка.

Глава 60

Маквей рассматривал револьвер 45-го калибра, аккуратно лежавший на льняной салфетке посередине обеденного стола. Детектив сунул в дуло шариковую ручку и приподнял револьвер. Кольт американского производства десяти-, а то и пятнадцатилетней давности.

Маквей сидел в столовой Веры Моннере. Вокруг трудилась целая свора полицейских экспертов, невзирая на воскресный вечер.

В углу Баррас и Мэтро допрашивали хозяйку, рядом стояла сотрудница полиции в форме. В разноцветном сказочном кресле сидел швейцар, которого все называли просто Филиппом.

Маквей вышел в коридор. Тощий очкарик из экспертной бригады соскребал со стены следы крови. Плешивый фотограф вовсю щелкал камерой. Еще один эксперт с телосложением борца аккуратно извлекал пулю из столешницы вишневого дерева.

В результате всех этих действий можно будет более или менее точно восстановить картину происшедшего. Но пока мысли Маквея были заняты кольтом.

Он мог бы понять, если б это был какой-нибудь дамский пистолетик размером с ладонь — «вальтер» 25-го калибра или «беретта» 32-го. А еще вероятнее — французский «маб». Именно такую игрушку большой глава французского правительства подарил бы своей любовнице для самозащиты. Но кольт 45-го калибра — оружие мужское. Большое, тяжелое, с мошной отдачей. Что-то здесь не так.

Обойдя фотографа, снимавшего дверь, Маквей заглянул в комнату. В ответ на какой-то вопрос Барраса мадемуазель Моннере отрицательно качала головой. Она встретилась глазами с Маквеем и тут же отвернулась.

Первым делом, когда Маквей прибыл на место. Баррас сообщил ему, что полиция известила премьер-министра о случившемся. Тот пожелал лично побеседовать с Верой Моннере по телефону, однако сам приезжать сюда не намерен.

Тем самым инспектор давал американцу понять, что речь идет о важных персонах и особенно наседать на мадемуазель Моннере не следует.

Будь здесь Лебрюн, вероятно, можно было бы договориться. Но Лебрюн исчез. Баррас сказал, что его начальник куда-то уехал, причем даже жене не сказал, куда именно. Маквея позвали на место происшествия, но явно без особой охоты. Ведь Баррас и Мэтро с самого начала оказались здесь, а американца пригласили лишь два часа спустя.

Маквей не обиделся. Полицейские всех стран одинаковы — чужакам не доверяют. К фактам если и допускают, то в последнюю очередь. Внешне все очень любезно, но чувствуешь себя как бы лишним.

Маквей прошел в кухню. На весь Париж был объявлен розыск светловолосого мужчины ростом шесть футов четыре дюйма, в серых слаксах, темной куртке, говорит с легким немецким или голландским акцентом. Немного, но лучше, чем ничего. Если мисс Моннере не выдумала всю эту историю (что маловероятно), долговязый действительно существует.

Через кухню Маквей спустился по лестнице черного хода. Там тоже работали эксперты. Тремя этажами ниже был выход на улицу. У двери черного хода дежурили полицейские в форме.

Вера рассказала Баррасу и Мэтро такую историю. Она вернулась домой из-за сильных менструальных колик. Приняла болеутоляющее, немного полежала. Потом ей полегчало, и она решила вернуться на дежурство. Филипп вызвал для нее такси. Она вышла с сумочкой в коридор и тут заметила, что в гостиной погас свет. В этот самый момент на нее сзади набросился какой-то мужчина.

Она вырвалась, бросилась в столовую, где хранился пистолет, подарок Франсуа. Развернулась и несколько раз выстрелила — сколько именно, не помнит. Мужчина, худой, высокого роста, выбежал из квартиры через черный ход. Она побежала следом, боясь, что он ранен. Там-то и нашли ее Баррас и Мэтро. Она слышала рев автомобильного мотора, но саму машину не видела.

Маквей обошел людей в штатском, измерявших четкие следы шин на асфальте — кто-то резко рванул здесь машину с места.

Немного пройдясь по переулку в том направлении, куда умчался автомобиль, Маквей присел на корточки и стал внимательно разглядывать освещенный электрическим светом фонарей асфальт. Ничего примечательного, асфальт как асфальт — черный и блестит. Он прошел еще ярдов пять и заметил, как на земле вспыхнула искорка. Осколок зеркала, причем явно автомобильного. Маквей положил находку в нагрудный карман и вернулся к черному ходу в дом № 18. Во всех окнах дома напротив горел свет, жильцы с любопытством наблюдали за работой полиции.

Детектив вновь отошел в дальний конец переулка. Здесь тоже был дом, но окна в нем не светились, лишь горел уличный фонарь. Стараясь не коснуться прутьев свежевыкрашенной металлической изгороди, детектив стал осматривать кирпичную стену. Примерно сюда попала бы пуля, если бы кто-то стрелял от дома № 18 вслед отъезжающей машине. Но нет, стена была совершенно гладкой. Может, он ошибается и осколок зеркала валялся там уже давно?

Эксперты закончили обрабатывать мостовую и скрылись за дверью. Маквей двинулся было следом, за ними, но вдруг его взгляд упал на верхушку металлической ограды. Одного из наконечников на прутьях не хватало. Маквей вошел в ворота и стал шарить по земле. Наконечник лежал в густой тени, возле лужи. Металл перебит резким ударом, в месте разлома блестела сталь.

Глава 61

Бернард Овен принял единственно правильное решение. Первый выстрел американца оцарапал ему скулу. Повезло. Если б не нож в ладони, Осборн всадил бы ему пулю точнехонько между глаз. Жаль, что у самого Бернарда в руке оказался нож, а не «вальтер», а то он спокойно ухлопал бы и американца, и девчонку.

Правильно сделал, что ретировался. Если бы затеял перестрелку, то не успел бы уйти от полиции. Не хватало еще оказаться зажатым между рассвирепевшим Ос-борном с пистолетом и полицейскими.

Американца он, конечно, уложил бы, но полицейские наверняка его зацапали бы или, во всяком случае, подстрелили. А окажись он за решеткой, жить ему — максимум сутки. Организация в два счета устранила бы эту маленькую проблему. Так что поступил он вполне разумно.

Правда, возникли осложнения. Его лицо видели по меньшей мере двое. Полиция будет искать высокого мужчину со светлыми волосами и бровями.

Было половина десятого, после перестрелки миновало два часа. Овен решительно поднялся (до этого момента он сидел на стуле в спальне своей двухкомнатной квартиры на улице де Л'Эглиз), подошел к шкафу и вынул оттуда джинсы. Потом снял серые брюки, аккуратно повесил их на вешалку. Натянул джинсы, которые были ему явно коротки, и сделал следующее: отстегнул обе ноги и отложил в сторону. Ноги оказались протезами, крепившимися к культям чуть ниже колена.

Овен подтянул к себе пластиковый футляр и достал оттуда другую пару протезов — точно таких же, но на шесть дюймов короче. Пристегнул их, надел белые спортивные носки, высокие кроссовки «Рибок» и отправился в ванную, где занялся волосами. Надел темный парик, брови подкрасил в тот же цвет.

Через несколько минут из дома на улице де Л'Эглиз вышел брюнет среднего роста с пластырем на скуле и прогулочным шагом направился на соседнюю улицу, в ресторанчик Джо Гольденберга (улица Розье, дом 7). Там он сел у окна и заказал фирменное блюдо — мясо и рис в виноградных листьях, а к нему бутылочку израильского вина.

Пол Осборн, скрючившись в три погибели, лежал на старом котле отопления в подвале. Единственное преимущество этой позиции заключалось в том, что с пола его было не видно. Прямо над головой темнел пыльный потолок, с которого, едва не касаясь лица, свешивалась паутина. Пол забился сюда с самого начала и вот уже три часа боялся пошевелиться — повсюду крутились полицейские. Сначала он считал, сколько раз мимо пробегали крысы, поглядывая на него злобными красными глазками. Потом бросил. Слава Богу, ночь выдалась теплая, а то кто-нибудь из жильцов вздумал бы включить отопление.

Полиция прорыскала по подвалу, наверное, часа два — агенты в штатском, полицейские, инспекторы. Одни уходили, другие приходили, громко болтали по-французски, смеялись каким-то шуткам. Хорошо еще, служебных собак, не привели.

Кровотечение прекратилось, но ладонь горела огнем. Все тело затекло и ужасно хотелось пить. Несколько раз Осборн впадал в забытье, но очередное появление полиции приводило его в чувство.

И вот уже довольно долго в подвал никто не заглядывал. Наверняка полиция еще в доме — иначе Вера пришла бы его разыскивать, А что, если она не может? Вдруг полиция приставила к ней охрану, чтобы защитить от киллера? Если так, то рано или поздно придется выбираться отсюда самому.

Вдруг раздался скрип двери. Вера? Сердце заколотилось, и Пол приподнялся на локте. Шаги. Подать голос или не надо? Шаги замерли. Конечно, это Вера. Разве стал бы кто-то из полицейских спускаться сюда один? Или кто-нибудь из обслуги проверяет, все ли в порядке после нашествия полиции.

Снова шаги. Слишком тяжелые — не женские.

Неужели убийца вернулся?

Вдруг он, дождавшись ухода полиции, решил закончить свое дело? В ужасе Осборн посмотрел по сторонам. Хоть бы какое-нибудь оружие!

Шаги приближались. Пол затаил дыхание. Глаза у него были устремлены на нижние ступеньки лестницы — выше обзор был закрыт.

Появилась мужская нога, потом вторая, затем туловище. Маквей.

Осборн прижался лицом к поверхности котла. Шаги приближались, потом стихли. Маквей остановился, постоял и двинулся в противоположный конец подвала.

Несколько секунд тишины, потом щелчок, зажегся свет. Еще щелчок, и свет стал ярче. Осборн уже успел налюбоваться на подвал во время предыдущих визитов полиции: вдоль стен кладовки, полные всякой рухляди, больше ничего примечательного. Коридор уходил куда-то в темноту. Вот бы туда добраться, подумал Осборн. Возможно, там есть еще один выход.

Шорох где-то рядом, и на грудь Осборну прыгнула крыса. Жирная, теплая. Она осторожно прошествовала Осборну по животу, царапая кожу острыми коготками.

С интересом потыкалась носом в заскорузлый от крови Верин шарфик.

— Доктор Осборн! — прогремел на весь подвал голос Маквея.

Осборн дернулся, и крыса слетела на пол. Маквей увидел метнувшуюся тварь и прокричал:

— Терпеть не могу крыс! А вы? Знаете, что загнанная в угол крыса может здорово покусать?

Чуть приподнявшись, Пол увидел, что детектив стоит примерно посередине коридора. На фоне пыльных сундуков и разломанной мебели, завернутой в чехлы, как привидения — в простыни, он выглядел совсем маленьким.

— Следственная группа уехала, — продолжал Маквей. — Остались только постовые у парадного и черного хода. Мисс Моннере уехала в управление — ей будут показывать фотографии преступников, вдруг опознает долговязого. Если Париж такой же крутой город, как наш с вами Лос-Анджелес, эта процедура может здорово затянуться.

Маквей цепким взглядом огляделся по сторонам.

— Давайте я расскажу вам, доктор, что мне известно. — Он медленно двинулся по коридору, весь обратившись в слух — вдруг Осборн, если он здесь, как-то себя выдаст. — Мисс Моннере соврала, когда сказала, что это она палила в долговязого. Такая образованная, великосветская девица, дипломированный врач? Даже если у нее хватило сил поднять кольт сорок пятого калибра, сомневаюсь, что она гонялась по темной лестнице за профессиональным убийцей, да еще стреляла вслед его автомобилю.

Маквей быстро оглянулся, потом двинулся дальше, продолжая громко говорить, чтобы его было слышно во всем подвале. Он постепенно приближался к убежищу Осборна.

— Она сказала, что слышала, как отъезжает машина, но не видела ее. Как же тогда ей удалось одним выстрелом расколоть зеркало заднего вида, а другим — срезать верхушку изгороди дома напротив?

Маквей знал, что французы обшарили весь подвал. Вряд ли Осборн здесь, но попытка не пытка.

— На входной двери квартиры изнутри следы крови. На полу кухни и на черной лестнице тоже. В парижской полиции отличные эксперты. Они сразу определили, что кровь принадлежит двум разным людям. На мисс Моннере ни царапинки. Следовательно, кровь ваша и долговязого, группа 0 и группа Б. Сильно ли вы ранены?

Теперь он стоял прямо под котлом. Осборн нервно улыбнулся. Если б Маквей был в шляпе, как детективы из старых голливудских фильмов, запросто можно было бы сдернуть котелок с его головы. Вот была бы сцена.

— Между прочим, лос-анджелесская полиция сейчас собирает на вас досье. Когда я вернусь в отель, меня наверняка будет дожидаться факс. Ваша группа крови тоже будет указана.