Глава 10

Эдди Дикен, бортовой механик, считал свой родной клипер гигантским мыльным пузырем, одновременно прекрасным и хрупким. Его задача – провести этот шар над морем так бережно и осторожно, чтобы никто из пассажиров даже не догадался, насколько тонкая скорлупа отделяет их от воющего ветра, бурлящих волн и темной ночи.

Полет над Атлантикой был самым рискованным из всех, когда-либо осуществленных экипажем, – из-за новой машины, к которой они еще не успели как следует привыкнуть, из-за нового оборудования и только что проложенной трассы, где оставалось еще немало темных пятен, каждое из которых могло обернуться бедой. Но, так или иначе, в каждом рейсе Эдди был абсолютно уверен, что мастерство капитана, сноровка экипажа и надежность передовой американской технологии обеспечат надежное завершение полета.

Впрочем, этот рейс был для него особенным – ему было страшно.

Где-то рядом, среди пассажиров, находился Том Лютер. Эдди высматривал его повсюду еще тогда, когда они только садились в самолет, пытаясь вычислить того, кто несет ответственность за похищение Кэрол-Энн, но ему было трудно, они все выглядели одинаково – обычная толпа откормленных, хорошо одетых гусынь и гусаков, сплошь и рядом аристократы и кинозвезды.

На какое-то время перед взлетом ему удалось отвлечься от мучительных мыслей о жене, и он сконцентрировался на своей работе: проверял оборудование, подачу топлива, осматривал двигатели, производил необходимые замеры. Но, как только самолет взлетел, набрал скорость и лег на курс, работы у него поубавилось. Ему оставалось только присматривать за приборами, синхронизировать скорость двигателей, регулировать температуру и подачу топлива. Поэтому мозг опять лихорадочно заработал и мысли тотчас унеслись в далекий заброшенный дом, где наверняка спрятали жену.

Ему захотелось знать, в какой точно одежде они ее схватили. Он хотел бы, чтобы она была, по крайней мере, в своей длинной куртке из овечьей шерсти, наглухо застегнутой на все пуговицы и затянутой поясом, в широких сапогах-мокроступах – нет, не потому, что может быть холодно – все-таки на дворе еще только сентябрь – а чтобы никто из бандитов не позарился на ее тело. Однако, скорее всего, на ней было ее любимое бледно-лиловое платье без рукавов, которое подчеркивало всю прелесть и соблазнительность ее фигуры. И вот следующие двадцать четыре часа она проведет наедине с грязными, вонючими подонками, и если те начнут пить, то... Он даже застонал, до боли прикусив губу.

Черт побери, чего от него хотят?

Эдди молил Бога, чтобы никто из остальных членов экипажа не догадался о состоянии, в котором он сейчас пребывает. К счастью, все были заняты своими делами, кроме того, здесь было не так тесно, как в других самолетах. «Боинг-314» был достаточно просторной машиной, у него широкая летная палуба, кабина экипажа занимала лишь небольшую ее часть. Капитан Бейкер и второй пилот Джонни Дотт сидели рядом в высоких креслах, окруженные панелями приборов, рычагами управления, узкий проход между ними ведет к люку в носовой отсек. Ночью пилоты отгораживаются глухими шторками, так чтобы свет, падающий из остальной части кабины, не ухудшал видимости и на мешал вести самолет.

Эта часть корабля была вместительнее, чем летные палубы на воздушных судах, остальные помещения были еще больше. Сзади, слева, если стоять лицом к носу судна, находится широкий стол, где штурман Джек Эшфорд сверяет с картами траекторию полета. Дальше небольшой столик с бумагами, где сидит капитан, когда сам не ведет самолет. Рядом овальный люк, чтобы вылезать на крыло: это одно из главных достоинств клипера, благодаря которому механик может добраться до двигателей тут же, в воздухе, и произвести мелкий ремонт, например, устранить подтекание масла.

Направо, сразу за креслом второго пилота, лестница, которая ведет на пассажирскую палубу. Потом место радиста, где Бен Томпсон склонился над своим радиопередатчиком, и, наконец, кресло механика, где, собственно, и сидел Эдди. Он сидел сбоку, уставившись в приборную доску на стене с маленькими рычажками и индикаторами приборов. Рядом, чуть правее, тоже овальный люк, ведущий на правое крыло. В конце летной палубы вход в грузовой отсек.

Вся верхняя палуба занимала двадцать один фут в длину и девять в ширину, кругом полно свободного места. Звукоизолированная, на полу ковры, отделанная в теплых зеленых тонах, кресла обиты коричневой кожей, она выглядела поистине роскошно, ничего лучше и вообразить нельзя. Когда Эдди впервые очутился здесь, он не поверил своим глазам, все удивлялся, что такое возможно.

Теперь, однако, он уже ничему не удивлялся, только тихонько наблюдал за сосредоточенными лицами своих товарищей, с удовлетворением отмечая про себя, что никто пока не заметил его необычного состояния.

Стремясь поскорее понять, почему весь этот кошмар происходит именно с ним и его семьей, он решил предоставить чертовому мистеру Лютеру шанс обнаружить себя уже в самом начале полета. Сразу после взлета Эдди стал искать предлог, чтобы спуститься вниз, на пассажирскую палубу. И, так как достаточно веской причины найти не сумел, решил сказать первое, что придет в голову. Он просто встал и пробурчал сидевшему рядом штурману:

– Мне надо проверить внутреннюю проводку. – Не теряя ни секунды и не ожидая ответа, Эдди стал быстро спускаться. Если бы кому-нибудь из ребят взбрело в голову спросить, какого лешего он вздумал устраивать сейчас какие-то проверки, пришлось бы думать что отвечать.

Он медленно расхаживал по нижней палубе. Никки и Дейви подавали напитки, бутерброды. Пассажиры отдыхали и непринужденно беседовали. То здесь, то там можно было услышать иностранную речь. В гостиной играли в карты. Эдди замечал знакомые лица, но не смог бы назвать знаменитостей по фамилиям. Он окинул внимательным взглядом нескольких мужчин, ожидая, что кто-то из них выйдет на контакт, однако никто с ним так и не заговорил.

Он дошел до конца палубы и поднялся чуть вверх по лестнице, у стены за дамской комнатой. Наверху в потолке был люк, который вел в свободное помещение в хвостовой части. Он мог бы добраться туда и по верхней палубе, пройдя через грузовой отсек.

Бегло осмотрев проводку, он закрыл люк и спустился вниз. У лестницы стоял мальчишка лет четырнадцати-пятнадцати и с любопытством смотрел на него. Эдди заставил себя улыбнуться. Мальчик оживился.

– Можно взглянуть на летную палубу?

– Конечно, – автоматически ответил Эдди. Ему, конечно, не хотелось, чтобы его сейчас беспокоили, но он хорошо помнил заповедь всех экипажей компании – быть как можно приветливее со своими пассажирами. Кроме того, может, удастся хоть на какое-то время оторваться от мрачных мыслей?

– Огромное спасибо!

– Давай, ноги в руки и шлепай к себе, я за тобой пройду.

Мальчишка не сразу понял, чего от него хотят, но потом догадался и довольный убежал. Выражение «взять ноги в руки» действительно звучит странно даже для ньюйоркца, не говоря уже об англичанине, подумал Эдди. Оно типично только для Новой Англии.

Обратно он пошел по проходу еще медленнее, ожидая, что кто-нибудь к нему подойдет, по его надежды, увы, не оправдались, видимо, человек решил появиться на сцене позднее или его что-то не устраивало. Можно было бы поступить проще: подойти и спросить у стюардов, где сидит мистер Лютер, но они вполне могли поинтересоваться, зачем ему это нужно, а он не хотел лишних вопросов.

Мальчишка сидел в отсеке номер два, в носовой части, со всей своей семьей. Эдди подошел к нему.

– Ну что, храбрец, поднимемся наверх? – он улыбнулся родителям.

Они кивнули ему довольно холодно. И только сидящая напротив девушка с длинными рыжими волосами, вероятно, сестра мальчика, приветливо улыбнулась в ответ. «А у нее красивая улыбка», – вскользь подумал Эдди.

– Как тебя зовут? – спросил он паренька, когда они поднимались по винтовой лестнице.

– Перси Оксенфорд.

– А меня Эдди Дикен, я механик или, как у нас летчиков говорят, бортинженер.

Они взобрались наверх.

– Смотри в оба и запоминай, больше такой летной палубы нет нигде. – Эдди старался держаться как можно естественное.

– А как на других самолетах?

– Довольно голо, холодно и шумно, везде выступы, на которые все время натыкаешься.

– И что входит в функции бортинженера?

– Слежу за нормальной работой двигателей, чтобы они не останавливались до самой Америки.

– Зачем все эти рычажки, цифирки, лампочки?

– Понимаешь... Каждая что-нибудь значит. Вот, например, эти три, они показывают скорость пропеллера, температуру двигателя, уровень топлива. И так для каждого из четырех двигателей. – Конечно, в двух словах объяснить сложно, подумал он, но ничего, мальчишка выглядит вполне сообразительным. Он попытался сделать свои объяснения более содержательными. – Вот, садись сюда, в мое кресло. – Перси с готовностью сел. – Взгляни-ка на этот циферблатный индикатор. Он показывает, что температура в верхней части двигателя № 2 равна двумстам пяти градусам по Цельсию. Это достаточно близко к предельно допустимой норме – двести тридцать два градуса на крейсерской скорости, – поэтому нужно немного охладить двигатель.

– А как это сделать?

– Вот, возьмись за этот рычажок и немного опусти его вниз... Так, хорошо. Теперь ты чуть больше приоткрыл кран охлаждения, увеличил доступ холодного воздуха, так что следи за показаниями прибора, через несколько минут температура должна упасть. Ты хорошо изучал физику в школе?

– Я учился в классическом колледже. Мы до одури зубрили латынь и греческий, но насчет точных наук, если честно, не очень.

Эдди почему-то подумалось, что латынь и греческий вряд ли спасут Британию от нацистов, но он промолчал.

– Что делают остальные члены экипажа?

– Так, по порядку. Одно из самых почетных мест по праву принадлежит штурману. Вон он, Джек Эшфорд, тот, что стоит у стола с картами. – Джек, худой длинный мужчина с темными волосами, выбритыми до синевы щеками и правильными чертами лица, поднял от стола голову и добродушно ухмыльнулся. Эдди продолжил: – Он определяет наше местоположение, что довольно сложно в центре Атлантики. У него есть своя «мини-обсерватория» – там, сзади грузового отсека, и он ориентируется по звездам с помощью своего секстанта. Фактически, это такой прибор, октант с «пузырьком».

– Как это?

Джек показал ему инструмент.

– "Пузырек" реагирует только тогда, когда октант на уровне. Ты находишь нужную звезду, смотришь на нее через зеркальце и подгоняешь угол до тех пор, пока звезда не совпадет с линией горизонта. Затем считываешь угол зеркальца, сверяешь его с таблицами и таким образом находишь местоположение корабля относительно земной поверхности.

– Звучит просто.

– В теории, – засмеялся Джек. – Одна из проблем на данном маршруте как раз то, что мы весь полет находимся среди облаков, поэтому иногда звезды не видны.

– Но постойте, ведь если мы летим в определенном направлении и не меняем курса, то и заблудиться не сможем.

– Это ошибка, мы можем, сами того не зная, отклониться от курса из-за бокового ветра.

– И в состоянии догадаться насколько?

– Здесь не место догадкам. Надо все проверять. Там внизу на крыле есть маленький люк, я выстреливаю вниз сигнальную ракету и внимательно смотрю, как она падает. Если она ложится вровень с хвостом самолета, мы не дрейфуем, но если ее сносит в одну либо другую сторону, то я приблизительно знаю, куда и насколько мы уклонились.

– Все это как-то неточно, на глаз.

– Правильно. – Джек опять засмеялся. – Подумай сам, а вдруг мне не повезет и мы так и не увидим звезды в океане, или, что уж совсем плохо, я ошибусь в своих оценках дрейфа, мы можем в результате отклониться от курса на добрую сотню миль или даже больше.

– И что тогда?

– Мы выясним это, как только окажемся в зоне действия какого-либо маяка или передающей станции, и тогда выровняем курс.

Эдди наблюдал за мальчиком и видел на его умном лице смесь простого любопытства, подлинного интереса и понимания. Когда-нибудь, подумал он, я буду объяснять все это моему ребенку. Он снова вспомнил о Кэрол-Энн, в груди моментально заныло. Только бы поскорее обозначился этот гад Лютер, тогда ему станет легче. По крайней мере, он четко знал бы, чего от него хотят и зачем весь этот кошмар.

– Можно посмотреть, как там внутри крыла? – спросил Перси.

– Давай, – ответил Эдди. Он открыл люк, ведущий в правое крыло. Мгновенно заложило уши от шума мощных двигателей, запахло горячим машинным маслом. Внутри крыла был виден низкий проход, по которому можно передвигаться только согнувшись. За каждым из двух двигателей оставалось достаточно свободного места, где механик мог выпрямиться и заняться устранением неполадки. Здесь, в крыле, естественно, никакой отделки не было, и Перси увидел конструкцию во всей ее технической красоте: провода, перегородки, решетки, заклепки и так далее.

– Видишь, – крикнул Эдди сквозь шум работающих двигателей, – вот так на большинстве летных палуб.

– Можно войти внутрь?

– Нет. – Эдди отрицательно покачал головой и закрыл люк. – Извини, друг, сюда вход посторонним строго воспрещен.

– Не унывай, – сказал Джек Перси. – Я покажу тебе свою «мини-обсерваторию». – Он увел Перси назад, в конец палубы, а Эдди стал проверять показания приборов на доске. Пока все было в норме.

Бен Томпсон певучим голосом передал вслух метеосводку вблизи Фойнеса:

– Ветер западный, двадцать два узла, на море зыбь.

Через несколько секунд на приборной доске у Эдди погас световой сигнал под словами «крейсерский полет» и тут же зажглась лампочка под словом «посадка». Он проверил показатели температуры и доложил:

– Двигатели к посадке готовы. – Такая проверка была необходима, поскольку моторы, находящиеся под высоким давлением, могли испортиться, если резко снизить количество оборотов.

Эдди открыл заднюю дверь. Там находился узкий проход, по обеим сторонам которого шли багажные отделения, а наверху над проходом находился купол «обсерватории» штурмана, куда вела лестница. Перси стоял на лестнице, разглядывая октант. За багажными отделениями располагалось небольшое помещение, где первоначально планировалось поставить кушетки для отдыха экипажа, но оно так и осталось необставленным, ибо отдыхающая смена использовала для этих целей пассажирский отсек номер один. В конце помещения – люк в хвостовую часть, туда, где проходят кабели и проводка.

– Садимся, Джек, – сказал Эдди.

– Все, молодой человек, экскурсия окончена. Возвращаемся на свои места.

Эдди почувствовал, что мальчишка вроде с характером: хотя сразу же подчинился, но в глазах зажегся озорной огонек. Впрочем, сейчас Перси явно был в хорошем расположении духа, потому что без разговоров покинул летную палубу и спустился вниз.

Звук двигателей изменился, самолет стал снижаться. Экипаж действовал безукоризненно, как всегда дружно и слитно. Эдди хотел рассказать товарищам, что с ним происходит, но не мог, не имел права. Он чувствовал себя бесконечно одиноким. Рядом находились его друзья и коллеги, они доверяли друг другу и летели вместе не в первый раз. Он мог бы поделиться с ними своей бедой, выслушать их советы, но это было слишком рискованно.

Он встал, выглянул в иллюминатор. Внизу виднелся маленький городишко, очевидно, Лимерик. На окраине города, на северном берегу реки Шеннон, почти в устье, строился новый крупный аэропорт, способный принимать самолеты и летающие лодки. А пока, до завершения строительства, летающие лодки садились у южного берега, с подветренной стороны маленького островка, у деревни под названием Фойнес.

Они летели на северо-запад, поэтому капитану Бейкеру пришлось повернуть самолет на сорок пять градусов, чтобы не оказаться против ветра. С берега, наверное, уже отошел катер технадзора, который проверит всю зону посадки на предмет возможных плавающих обломков, которые могли повредить самолет. Рядом будет стоять судно-заправщик с цистернами емкостью пятьдесят галлонов и куча зевак на берегу, которые пришли поглазеть на самый прекрасный в мире воздушный корабль.

Радист Томпсон разговаривал по рации в микрофон. На любом расстоянии, превышающем несколько миль, ему приходилось пользоваться «морзянкой», но сейчас он вполне мог слушать и передавать информацию голосом. Эдди почти не различал слова, но по спокойному уравновешенному голосу Бена знал, что все в порядке.

Они снижались медленно, постепенно. Эдди наблюдал за приборами, время от времени внося коррективы. Одна из его основных задач – синхронизировать скорость двигателей, а при снижении, когда пилот приводит в действие дроссельные клапаны, это было непросто.

Посадка на воду, когда нет волн, проходит почти незаметно и мягко. Идеально, если клипер войдет в воду, как ложка в густую сметану. В такие моменты Эдди, сосредоточившись над панелью, часто даже не знал, приземлился ли уже самолет, хотя машина уже пару секунд находилась на воде. Однако сегодня на море зыбь – впрочем, на этом маршруте так было везде, где клипер совершал посадку.

Воды коснулась сначала нижняя часть корпуса, в шутку названная «ступенькой»: когда она подпрыгивала на гребнях волн, раздавались легкие хлопки. Это продолжалось всего секунду-другую, затем мощная машина снизилась еще на несколько дюймов и заскользила по воде. Эдди считал, что посадка на воду проходит гораздо мягче, чем на землю, где первое касание всегда сопровождается довольно ощутимым толчком, а иногда и несколькими. До иллюминаторов верхней палубы брызги почти не долетали. Пилот дросселировал, и самолет плавно снижался. На воде он снова превратился в корабль.

Эдди смотрел в иллюминатор – клипер выруливал к месту стоянки. По одну сторону был остров – маленький, довольно голый. Он заметил только беленький домик да несколько овец. По другую – суша. Он видел внушительный бетонный причал, большую рыбацкую лодку, привязанную к свае, пару барж и дальше ряд серых домов. Это и был Фойнес.

В отличие от Саутгемптона, в Фойнесе не было специального причала, приспособленного для «летающих лодок», поэтому клипер останется в устье, а людей повезет на берег катер. Швартовка как раз и входила в обязанности механика.

Эдди прошел в нос кабины, наклонился над креслами пилотов, открыл люк, спустился по лестнице вниз, в свободное помещение в носовой части, затем приоткрыл еще один люк внизу и высунулся из самолета наружу. Его сразу же обдало свежим соленым ветром, он глубоко вздохнул. Подошел большой катер. Какой-то мужчина на судне, заметив его, махнул рукой, потом бросил в воду канат, привязанный к бакену.

На носу воздушного судна находился откидной кабестан, Эдди откинул его, вынул отпорный крюк и с его помощью поймал конец каната, плавающего в воде. Затем он набросил канат на кабестан, завершив таким образом швартовку. Сделав дело, он дал в лобовое стекло условный сигнал капитану Бейкеру – поднял вверх большой палец правой руки.

Подошел еще один катер – за пассажирами и экипажем.

Эдди закрыл за собой люк и вернулся на летную палубу. Капитан Бейкер и радист Томпсон оставались на своих местах, а второй пилот, Джонни, уже облокотился на край столика с аэронавигационными картами, о чем-то болтая со штурманом Джеком. Эдди сел на место и полностью заглушил двигатели. Когда все было закончено и клипер стал судном, он надел свой черный форменный китель и белую фуражку. Экипаж спустился на нижнюю палубу, миновал пассажирский отсек номер два, затем, через «гостиную», попал на подкрылок. Вместе с пассажирами они перебрались на катер. Помощник механика Микки Финн остался, чтобы контролировать заправку корабля топливом.

Светило солнце, но соленый морской ветер был прохладным. Эдди внимательно следил за пассажирами на катере, вновь пытаясь отгадать, кто из них Лютер. Одну женщину он узнал в лицо, вспомнив, как однажды в кино видел ее в постели с французским графом. Кино называлось вроде «Шпион в Париже». Перед ним стояла известная американская киноактриса Лулу Белл. Она оживленно разговаривала с каким-то парнем в блейзере. Что, если он и есть Том Лютер? С ними красивая женщина в платье в горох, выглядит она, кстати, довольно несчастной. Кроме Лулу, еще несколько знакомых лиц, но в основном подобрались похожие друг на друга мужчины в пиджаках и шляпах, да богатые дамы в мехах.

Если Лютер не объявится, он разыщет его сам, решил Эдди. Тогда уж к черту все предосторожности. Ждать он больше не может.

Катер быстро приближался к берегу. Эдди молча уставился на воду, думая о жене. Перед глазами все время стояла сцена, как бандиты врываются в дом. Кэрол-Энн, возможно, завтракала, сидела на кухне, ела яйцо, варила кофе или одевалась, чтобы идти на работу. А что, если в тот момент она находилась в ванной? Эдди обожал смотреть на нее, когда она лежала в воде. Она закалывала наверх волосы, обнажая длинную лебединую шею, и нежилась в пене, вытянув стройные загорелые ноги. Он любил садиться на край ванны и заводить какую-нибудь беседу, исподтишка любуясь женой. До того как он женился, такое снилось ему только в эротических снах. Но теперь он живо представил, как несколько грубых сильных подонков в низко надвинутых на глаза шляпах хватают его Кэрол-Энн, валят ее на пол, один держит ноги, другой зажимает рот, третий...

У него буквально подкашивались ноги от такой картины. Лоб покрылся испариной, и приходилось делать огромное усилие над собой, чтобы не рухнуть на палубу тут же, у борта катера. Больше всего его бесила собственная беспомощность. Жена попала в беду, а он ничего, абсолютно ничего не мог сделать. Руки сами непроизвольно сжимались в кулаки.

Катер подошел к плавучему понтону, матросы спустили трап. Пассажиры стали высаживаться, по мостику добираясь до пристани. Экипаж помогал им. Всех провели в низенькое здание таможенного контроля.

Формальности заняли лишь несколько минут. Пассажиры побрели в близлежащую деревню. Там находилась бывшая гостиница, где теперь устроили авиадиспетчерский пункт, куда и направились летчики.

Эдди задержался, и именно в тот момент, когда он выходил из таможни, намереваясь догнать остальных, к нему подошел пассажир и спросил:

– Вы бортовой инженер?

Эдди напрягся. Пассажиру было на вид около тридцати пяти – приземистый, но плотный и мускулистый. На нем бледно-серый костюм, галстук с заколкой, серая шляпа.

– Да, меня зовут Эдди Дикен.

– Я Том Лютер.

Дикая злоба захлестнула Эдди, он почти ничего не соображал, чувствуя только слепую ненависть. Он схватил мужчину за лацканы пиджака, резко развернул его, прижал к стенке таможни.

– Говори, сволочь, что вы сделали с моей женой? – Лютер был застигнут врасплох, он ожидал увидеть запуганную, сговорчивую, готовую на все жертву. Эдди тряс его так, что стучали зубы. – Мразь! Грязный сукин кот! Где Кэрол-Энн?

Однако Лютер моментально оправился от шока. Изумление на его лице исчезло. Он схватил державшую его за грудки руку Эдди и быстрым неожиданным приемом стал выворачивать ее, чтобы ухватить противника за локоть, зажать, заломить за спину. И ему это, безусловно, удалось бы, если бы Эдди другой рукой не нанес своему противнику два мощных удара в поддых. Лютер с силой выдохнул, ослабил хватку, а потом и вообще отпустил руку. Он был явно сильным, но находился не в лучшей форме, видно, давно не тренировался. Эдди схватил его за горло, начал душить.

Лютер испуганно уставился на него, глаза едва не вылезали из орбит.

Через пару секунд Эдди понял, что еще чуть-чуть, и он просто задушит его, поэтому убрал руку. Лютер осел у стены, ловя ртом воздух и молча растирая синяк на шее, там, где Эдди прихватил его пальцами.

Из двери выглянул таможенный служащий, очевидно, он услышал глухой удар, когда Эдди прижимал Лютера к стене.

– Что случилось?

Лютер с трудом встал на ноги.

– Ничего, приятель, я проста споткнулся.

Таможенник подошел, поднял упавшую фетровую шляпу. Он им ничего не сказал, только внимательно и с любопытством посмотрел, затем опять вошел в контору, закрыл дверь.

Эдди огляделся. Вроде бы никто не видел потасовки. Пассажиры и экипаж уже скрылись из виду за маленькой железнодорожной станцией.

Лютер надел свою шляпу, хриплым голосом произнес:

– Дурак, если ты будешь так продолжать, погибнем и ты, и я, и твоя сучка-жена.

Оскорбление в адрес Кэрол-Энн снова привело Эдди в ярость. Он поднял кулак, чтобы со всего размаху ударить Лютера в лицо, но тот закрылся рукой и быстро прошептал:

– Послушай, успокойся. Так ты ее не вернешь. Неужели не понимаешь, что я тебе нужен?

Эдди прекрасно это понимал, просто он на несколько минут потерял контроль над собой. Он отступил на шаг и стал разглядывать Лютера. У того был довольно ухоженный вид: упитанный, прекрасно одетый мужчина с короткими жесткими усами пшеничного цвета и светло-карими злыми глазами. Эдди не жалел, что вмазал ему. Ему нужно было разрядить на ком-то сдерживаемое напряжение, и Лютер оказался подходящим объектом.

– Что вы хотите от меня, скоты?

Лютер полез во внутренний карман пиджака. У Эдди промелькнула мысль, что там, может быть, пистолет, но Лютер вытащил какую-то открытку и вручил ему.

Эдди взглянул на нее. Это была цветная фотография Бангора, штат Мэн.

– Черт, что ты хочешь этим сказать?

– Переверни.

На другой стороне было написано: «44. 7 ON, 67. OOW».

– Что это означает? Похоже на координаты – широта и долгота.

– Правильно. Как раз координаты того места, где ты должен посадить самолет.

Эдди ничего не мог понять, он был совершенно изумлен.

– Посадить самолет?

– Да.

– Так вы этогоот меня добиваетесь? Вот зачем все затеяно?

– Посади самолет в указанном месте.

– Но зачем?

– Потому что ты хочешь вернуть свою красавицу-жену.

– Где это место?

– У побережья штата Мэн.

Неспециалисты зачастую полагали, что «летающую лодку» можно посадить на воду где угодно, но на деле все обстояло по-другому. Одно из главных условий – спокойная водная поверхность, без волн. По технике безопасности компания «Пан Америкэн» не разрешала совершать посадку там, где волны превышали три фута. Если бы самолет приземлился в глубоких водах, да еще при небольшом шторме, он мог бы запросто пойти ко дну.

– Нельзя посадить машину в открытом море.

– Мы знаем. Там укрытое место.

– Это еще ничего не значит.

– Проверь сам. Там можно садиться, я наводил справки.

Он говорил очень уверенно, и Эдди показалось, что Лютер не врет. Но оставались другие проблемы.

– Как я посажу самолет? У нас ведь есть капитан.

– Мы все основательно взвесили. Конечно, фактически, корабль сажает капитан, но основания, предлог для вынужденной посадки – это твоя проблема. Ты бортинженер, легко можешь что-нибудь вывести из строя.

– Хотите, чтобы я разбил самолет?

– Нет, лучше не надо, иначе я бы не поднялся на борт. Просто найди какой-нибудь предлог для посадки – Он дотронулся до цифр на обратной стороне открытки. – Вот здесь.

Конечно, бортинженер может преднамеренно создать проблему, из-за которой нужно будет сажать самолет, это очень просто, подумал Эдди. Но чрезвычайные обстоятельства очень трудно потом поддаются контролю. Кроме того, нужно большое мастерство, чтобы провести вынужденную посадку в точно заданном месте.

– Такое сделать непросто.

– Совершенно справедливо, Эдди, но можно. Я узнавал.

– У кого, черт побери? Кто он такой, твой источник, профессиональный летчик? Да кто ты сам такой?

– Не надо вопросов.

Эдди почувствовал, что сначала ему удалось напугать Лютера, но сейчас обстоятельства переменились, противник оправился и диктует условия. Что ж, логично, они сделали Эдди слепым орудием в своих руках, похитили Кэрол-Энн, теперь он в их власти.