Дитер Франк ехал сквозь ночь в лазурной «испано-суизе». С ним был его молодой помощник, лейтенант Ганс Хессе. Вечером Дитер обнаружил на крутом изгибе правого крыла автомобиля четкий ряд пулевых отверстий – память о перестрелке на площади в Сент-Сесили. Двигатель, впрочем, не был задет, и он решил, что пробоины добавляют машине шика.
      Лейтенант Хессе закрыл передние фары, но, когда с затемненных улиц Парижа они выехали на дорогу в Нормандию, снял чехлы. Машину они вели по очереди. Дитер клевал носом на переднем сиденье и пытался вообразить свое будущее. Отвоюют ли союзники Францию? Мысль о поражении Германии его угнетала. Ему было трудно представить размеренное существование в Кёльне с женой и детьми после волнующего Парижа и Стефани. Единственной счастливой развязкой для Дитера и Германии был бы успех армии Роммеля, которая сбросила бы союзников назад в море.
      Еще до рассвета Хессе въехал в маленькую средневековую деревню Ларош-Гуйон на полпути между Парижем и Руаном. Миновав погруженные в тишину дома, они подъехали к контрольно-пропускному пункту у ворот старинного замка. Машина остановилась на просторном, мощенном булыжником дворе, и Дитер вошел в замок – штаб-квартиру Роммеля.
      В приемной Дитера встретил адъютант фельдмаршала майор Вальтер Гедель, хладнокровный человек исключительного интеллекта. Накануне поздно вечером Дитер разговаривал с ним по телефону – изложил суть проблемы с гестапо и сказал, что хотел бы как можно скорее встретиться с Роммелем.
      – Будьте здесь в четыре утра, – сказал Гедель.
      Фельдмаршал неизменно начинал рабочий день в это время.
      Гедель провел Дитера через приемную в кабинет Роммеля – большую комнату на первом этаже. Войдя, Дитер с завистью отметил бесценный гобелен на стене. За старинным столом сидел маленький мужчина с редеющими рыжеватыми волосами.
      – Фельдмаршал, прибыл майор Франк, – доложил Гедель.
      Роммель еще несколько секунд читал, затем поднял взгляд.
      У него было лицо боксера – плоский нос, широкий подбородок, близко посаженные глаза. На этом лице читалась неприкрытая агрессивность, которая и сделала Роммеля легендарным полководцем.
      – Садитесь, Франк, – бодро произнес он. – Каковы ваши соображения?
      Дитер продумал ответ заранее:
      – По вашему указанию я посещаю ключевые объекты, которые могут оказаться уязвимыми при атаке Сопротивления. Я также пытаюсь определить, в какой мере Сопротивление способно нам помешать в отпоре союзникам.
      – Ваши выводы?
      – Положение хуже, чем мы предполагали.
      Роммель недовольно буркнул:
      – Основания?
      Дитер подробно рассказал о вчерашнем нападении в Сент-Сесили – незаурядное планирование, хорошее оружие, смелость бойцов.
      – Этого я и опасался, – сказал Роммель. – Я могу остановить вторжение даже теми небольшими силами, которыми располагаю, но, если не будет связи, я проиграю.
      – Думаю, мы сможем обернуть нападение на телефонный узел себе на пользу, – заметил Дитер.
      Роммель криво усмехнулся:
      – Господи, если б все мои офицеры рассуждали как вы. Продолжайте. Как вы это сделаете?
      – Если я смогу лично допросить пленных, они, возможно, выведут меня на другие группы Сопротивления. Если повезет, мы их изрядно обескровим. К сожалению, гестапо не допускает меня к пленным.
      – Кретины!
      – Необходимо ваше вмешательство.
      – Разумеется.
      Роммель посмотрел на Геделя:
      – Позвоните на авеню Фош. – Штаб-квартира гестапо во Франции находилась в Париже, в доме 84 по авеню Фош. – Скажите, что заключенных в Сент-Сесили сегодня будет допрашивать майор Франк, а не то им позвонят из Берхестгадена.
      Роммель имел в виду замок Гитлера в Баварии.
      – Будет сделано, – ответил Гедель.
      – Франк, пожалуйста, держите меня в курсе, – произнес Роммель и вернулся к бумагам.
 
      Искра приземлилась на аэродроме королевских ВВС в Темпефорде, в восьмидесяти километрах от Лондона. Молодая женщина-капрал ждала ее в мощном «ягуаре», чтобы доставить в столицу.
      – Я вас отвезу прямо в Орчард-Корт. Начальству не терпится выслушать ваш отчет, – сообщила она.
      Искра потерла глаза:
      – Они что там, думают, мы вообще не спим?
      Быстрая машина устремилась на юг. Забрезжил рассвет. Искра хотела получить еще один шанс атаковать замок, и не откладывая. Хорошо, что ее решили выслушать незамедлительно. У нее появилась возможность сразу предложить новый план.
      Орчард-Корт представлял собой многоквартирный дом на Портмен-сквер. Искра вошла и направилась в квартиру, где размещалась СОО. При виде Перси Туэйта у нее поднялось настроение. Этот лысеющий пятидесятилетний мужчина с усами щеточкой был по-отечески к ней привязан.
      – По лицу вижу, что все кончилось плохо, – сказал Перси.
      Его сочувственный тон стал для Искры последней каплей.
      Она разрыдалась. Перси обнял ее, она уткнулась лицом в его старый твидовый пиджак.
      – Ну вот, рассопливилась, как девчонка. Прости.
      – Если б все мужчины были такими девчонками, – ответил он дрогнувшим голосом.
      Искра упала в просиженное кресло и стала смотреть, как Перси заваривает чай. Он мог и посочувствовать, и проявить жесткость. Он все выспросит о ее плане, но будет судить непредвзято.
      Перси подал Искре чашку чая с молоком и сахаром.
      – Утром еще одна встреча, время поджимает, – сообщил он.
      Прихлебывая сладкий чай, Искра рассказала о том, что произошло в Сент-Сесили. Перси делал заметки.
      – На основании сомнений Антуанетты в данных разведки я должна была отложить акцию и сообщить вам радиограммой, что у врага численное превосходство, – закончила она.
      Перси грустно покачал головой:
      – Откладывать было невозможно. До высадки остались считанные дни. Нужно было попытаться. Телефонный узел – чрезвычайно важный объект.
      – Что ж, это немного утешает. – Искра была рада, что ей не придется считать, будто Альбер погиб из-за ее тактической ошибки.
      – Как себя чувствует Мишель? – спросил Перси.
      – Переживает, но идет на поправку.
      Когда COO вербовала Искру, она не сказала, что ее муж состоит в Сопротивлении. Если б они узнали, то, возможно, поручили бы ей другую работу. Но про Мишеля она и сама не знала. В мае 1940-го она навещала мать в Англии, а Мишель воевал во французской армии. Поражение Франции развело их по разным странам. К тому времени как Искра вернулась во Францию тайным агентом и узнала, какую роль играет в Сопротивлении ее муж, она была уже слишком полезна для СОО, чтобы увольнять ее из-за проблематичной возможности эмоционального срыва.
      Перси встал:
      – Тебе хорошо бы поспать.
      – Не сейчас. Сначала я хочу знать, что мы намерены делать с телефонным узлом. Мы обязаны вывести его из строя.
      – Что у тебя на уме?
      Искра достала из сумочки пропуск Антуанетты:
      – Вот способ получше. По этому пропуску в замок проходят уборщицы.
      Перси изучил пропуск и похвалил Искру:
      – Умница.
      – Я хочу вернуться и на этот раз взять с собой целую группу. Мы проникнем в замок, выдав себя за уборщиц.
      – То есть все уборщицы – женщины?
      – Да. Мне нужна группа только из женщин.
      – Где ты их найдешь? Фактически все подготовленные кадры уже во Франции.
      – Получи разрешение на мой план, а женщин я найду. Возьму тех, кого отбраковала СОО, кто не смог пройти курс подготовки, кого угодно.
      – Да – либо физически непригодных, либо не умеющих держать язык за зубами, либо теряющих самообладание при учебных прыжках с парашютом.
      – Не важно, – пылко возразила Искра. – Сейчас решается все. Мы должны обрушить на врага все силы.
      – Ты не смогла бы использовать женщин из французского Сопротивления?
      – Слишком долго пришлось бы искать. И потом, на каждую женщину нужно иметь поддельный пропуск с фотографией. Там это трудно устроить, а здесь займет всего день.
      – Ты права.
      Искра ощутила прилив ликования. Перси собирался проталкивать ее план.
      – Предположим, – продолжал он, – ты сможешь найти столько женщин, говорящих по-французски, сколько тебе нужно. Но сработает ли план? Разве немецкие охранники не знают уборщиц в лицо?
      – Вероятно, не одни и те же женщины работают каждый день. У них должны быть выходные. Мужчины вообще никогда не замечают, кто за ними убирается.
      – А француженки в замке? Ведь телефонистки – француженки? Не все французы любят Сопротивление. Видит бог, и в Британии полно дураков, которым нравится Гитлер.
      Искра отрицательно покачала головой:
      – Франция пережила четыре года нацистского режима. Телефонистки будут помалкивать.
      – Дай-то бог. Знаешь, мне твой план нравится. Я доложу о нем шефу. Но думаю, он с ним не согласится. Кроме тебя, никто не сможет возглавить эту команду, а задание, с которого ты только что вернулась, должно быть твоим последним. Ты слишком много знаешь. Если тебя схватят, ты можешь сдать почти все сети Сопротивления в северной Франции.
      – Знаю, – жестко сказала Искра. – Поэтому и ношу ампулу.
 
      Генерал сэр Бернард Монтгомери, командующий 21-й группой армий, которая готовилась вторгнуться во Францию, устроил импровизированную штаб-квартиру в западном Лондоне – в школе, учеников которой эвакуировали в сельскую местность. Совещание проводилось в обычном классе, все сидели на жестких школьных скамьях.
      Британцы находили это очень милым. Пол Чанселлор из Бостона, штат Массачусетс, находил это нелепым. Нет бы принести несколько стульев! Он в общем и целом любил британцев, но не тогда, когда те щеголяли эксцентричностью.
      Пол работал в штабе Монтгомери. Многие думали, что из-за отца-генерала, – и были не правы. Пол отвечал за разведку, он был организатором – проверял, чтобы необходимые Монти донесения лежали у того на столе, разыскивал те, что запаздывали, устраивал встречи с нужными людьми.
      Пол служил в Управлении стратегических служб, секретном американском агентстве. Ребенком Пол жил в Париже, где его отец был американским военным атташе. Полгода назад Пола ранили в перестрелке с гестапо в Марселе. Одна пуля почти напрочь снесла ему левое ухо, вторая же размозжила правую коленную чашечку, из-за чего, собственно, его и перевели на штабную работу.
      Работа была несложной, если сравнить ее с жизнью в постоянной опасности и бегах на оккупированной территории, но совсем не скучной. Штаб планировал высадку на французское побережье, и Пол был в числе нескольких сотен людей в мире, которые знали точную дату. На самом деле возможных дат было три, и они зависели от приливов и отливов, течений и лунных фаз. Флот мог отплыть в понедельник пятого июня либо же в следующие вторник и среду. Последнее слово оставалось за погодой.
      Этим утром в десять часов Пол созвал пятнадцатиминутное совещание по французскому Сопротивлению. Идея принадлежала Монти. Он был в высшей степени педантичным человеком и считал, что победы даются лишь тем, кто вступает в сражение, надлежащим образом все подготовив.
      Без пяти минут десять в класс вошел Саймон Фортескью, высокий мужчина в костюме в тонкую полоску. Он был одним из начальников в МИ-6. Следом вошел Джон Грейвз, нервного вида служащий Министерства экономической войны, которое курировало СОО.
      Чуть позже появился сам Монти – невысокий лысеющий мужчина с острым носом. Ему было пятьдесят шесть, но выглядел он старше. Генерал сразу приступил к делу:
      – В предстоящем сражении первые минуты будут самыми опасными. Мы повиснем, вцепившись кончиками пальцев в край скалы. Врагу останется всего лишь наступить на них кованым сапогом.
      Так просто, подумал Перси. «Оверлорд» была самой масштабной военной операцией в истории человечества – тысячи кораблей, сотни тысяч людей, миллионы долларов, десятки миллионов патронов. Будущее всего мира зависело от ее исхода. И эта мощная сила могла быть так легко повержена, если в первые несколько часов дела пойдут не по плану.
      – Все, что сможет задержать подход сил противника, жизненно важно, – закончил Монти и посмотрел на Грейвза.
      – Значит, так. У СОО во Франции более ста агентов, и под их началом, понятно, тысячи бойцов французского Сопротивления, – начал Грейвз. – За последние недели мы сбросили им сотни тонн оружия, боеприпасов и взрывчатки…
      – Каких результатов от них ждать? – прервал его Монти.
      Грейвз замешкался, и тут же встрял Фортескью:
      – СОО работает весьма неровно. Взять хотя бы вчерашний провал – группа Сопротивления под командованием сотрудника СОО неудачно атаковала телефонный узел в Сент-Сесили.
      – Кто руководил операцией?
      – Майор Кларэ. – Фортескью сделал паузу. – Женщина.
      Пол слышал о Фелисити Кларэ. Она была своего рода легендой в узком кругу посвященных в секреты тайной войны союзников. Будучи агентом во Франции, она продержалась дольше всех. Ее кодовое имя было Пантера. Говорили, что она красотка с каменным сердцем. На ее счету была не одна человеческая жизнь.
      – Что там случилось? – спросил Монти.
      – Плохой план, неопытный командир, недостаточно дисциплинированные бойцы – все сыграло свою роль, – ответил Фортескью.
      – Вы, пожалуй, не совсем справедливы, – слабо возразил Грейвз.
      – Мы здесь не для того, чтобы играть в справедливость, – прорычал Монти и встал. – Считаю, мы узнали достаточно.
      – Но что делать с телефонным узлом? – спросил Грейвз. – У СОО есть новый план…
      – Бомбить, – ответил Монти.
      – Уже пробовали, – заметил Грейвз.
      – Бомбите снова, – отрезал Монти и вышел.
      Вышли все. В коридоре дожидались двое – мужчина лет пятидесяти в твидовом пиджаке и невысокая блондинка в поношенном синем пальто поверх выцветшего хлопчатобумажного платья. Женщина повязала ярко-желтый шарф на манер, который Полу показался чисто французским. Фортескью поспешил пройти мимо, но Грейвз остановился.
      – Они вас завернули, – сообщил он. – Собираются снова бомбить.
      Пол догадался, что женщина была той самой Пантерой, и посмотрел на нее с интересом. Невысокая, стройная, с коротко подстриженными вьющимися волосами и довольно красивыми зелеными глазами.
      Она с негодованием заметила:
      – Нет смысла бомбить замок. Подвал укреплен. Господи, ну почему они приняли такое решение?
      – Возможно, вам следует спросить этого джентльмена, – посоветовал Грейвз, поворачиваясь к Полу. – Майор Чанселлор, познакомьтесь – майор Кларэ и полковник Туэйт.
      Пойманный врасплох. Пол ответил с бестактной прямотой:
      – Не вижу, чего тут особо объяснять. Вы провалили задание, и вам не дали второй попытки.
      Женщина свирепо на него посмотрела – она была на голову ниже его – и с яростью в голосе спросила:
      – Провалили? Черт побери, что вы хотите сказать?
      – Может, генерала Монтгомери неправильно информировали, но разве вы, майор, не первый раз руководили операцией такого рода?
      – Вам так сказали? Что у меня не хватило опыта?
      Она была очень красива, теперь Пол это увидел. Ее глаза расширились от гнева, а щеки раскраснелись. Но она была очень груба, и он решил выдать ей по полной программе:
      – Это и в придачу плохое планирование…
      – Самодовольная свинья!
      Пол невольно отступил назад. Женщины никогда с ним так не разговаривали. Тут в разговор вступил полковник Туэйт:
      – Успокойся, Искра. – Обернувшись к Полу, он сказал: – Позвольте высказать предположение. Эту картину вам нарисовал Саймон Фортескью из МИ-6, не так ли?
      – Верно, – холодно ответил Пол.
      – А он не упомянул, что план атаки был разработан на основе его разведданных?
      – Кажется, нет.
      – Я так и думал, – кивнул Туэйт. – Спасибо, майор. Не стану вас больше задерживать.
      Правильно ли решил Монти, приказав бомбить узел, вместо того чтобы предоставить СОО еще один шанс? Пол не был уверен. Он решил кое-что уточнить.
 
      Дитер сказал Роммелю, что, допросив пленных, он, возможно, сумеет перед вторжением ослабить Сопротивление. К сожалению, сами по себе допросы еще ничего не гарантировали. Умные пленные могли солгать, а проверить их слова не было возможности. Некоторые изобретали хитрые способы самоубийства, не дожидаясь пыток. Хуже всего было то, что союзники могли напичкать их ложными сведениями, и, в конце концов ломаясь под пытками, пленные выдавали дезинформацию.
      Лазурная «испано-суиза» остановилась у замка. Рабочие вставляли стекла в разбитые окна. В расписанном зале телефонистки бормотали в микрофоны. Дитер в сопровождении Ганса Хессе спустился по лестнице в укрепленный подвал и прошел в центр допросов.
      В первой комнате за столом сидел Вилли Вебер.
      – Хайль Гитлер! – рявкнул Дитер и вздернул руку, заставив гестаповца встать. – Где заключенные?
      У Вебера забегали глаза:
      – Двое в камере.
      Дитер прищурился:
      – А третий?
      Вебер кивнул в сторону внутренней комнаты:
      – На допросе.
      Дитер открыл дверь. Там стоял сержант гестапо. Низенький и толстый, с мясистым лицом и коротко подстриженными волосами, он обливался потом и тяжело дышал, как будто делал энергичные упражнения. Он держал деревянную дубинку и смотрел на привязанную к столбу пленницу.
      Опасения Дитера подтвердились. Допрашивали Женевьеву, девушку, которая прятала под пальто пистолет-пулемет «стен». Она была раздета, лицо ее было разбито, одна рука, явно вывихнутая, висела под неестественным углом. Дитер начальственным тоном обратился к сержанту:
      – Я майор Франк. Ваше имя?
      – Бекер в вашем распоряжении, господин майор, – почтительно доложил сержант.
      – Что она вам рассказала?
      Сержант смутился:
      – Ничего.
      Дитер кивнул, сдерживая бешенство. Этого он и ожидал. Вебер с вызывающим видом стоял в дверях.
      – Тебе ясно сказали, что допрашивать буду я?
      – Нам было приказано разрешить тебе допуск, – самодовольно возразил Вебер, – но никто не запрещал самостоятельно допрашивать пленных.
      – Ты доволен полученными результатами?
      Вебер промолчал.
      – Проводи меня к двум другим, – приказал Дитер.
      Вебер повел его по коридору и остановился у двери с глазком. Дитер посмотрел в глазок.
      Он увидел пустую комнату с грязным полом. Кроме ведра в углу, в ней ничего не было. На полу, уставившись в пространство, сидели двое мужчин. Дитер видел их накануне. Того, что постарше, звали Гастоном, он устроил взрыв. Рана у него на голове была перевязана широким бинтом. У второго, молодого Бертрана, видимых телесных повреждений не было.
      Дитер немного понаблюдал за ними, чтобы не торопясь все продумать. Он не мог жертвовать еще одним пленным. Дитер предвидел, что мальчишка испугается, но сможет долго выдерживать боль. Второй был слишком стар для серьезной пытки – он мог умереть до того, как расколется, но старик, должно быть, человек мягкий.
      У Дитера начал складываться план относительно этих двух. Он вернулся в комнату для допросов и распорядился:
      – Сержант Бекер, отвяжите женщину и поместите в камеру к мужчинам.
      Бекер вынес из пыточной истерзанное тело Женевьевы.
      – Убедитесь, что старик хорошо ее разглядел, а потом приведите его сюда.
      Бекер вышел и вскоре вернулся с Гастоном. Дитер жестом предложил ему присесть и положил перед ним сигареты со спичками. Гастон закурил. У него тряслись руки.
      Дитер заговорил по-французски, дружелюбным тоном:
      – Я собираюсь задать вам несколько вопросов.