16. ТАМ, ГДЕ ЖИВЕТ ОПАСНОСТЬ

В этот день Лаудон наконец принял решение. Необходимо поговорить с Фрумом. Не так, как он разговаривал с ним несколько дней назад, когда докладывал о результатах поездки, как работник хозяину, а иначе — как мужчина с мужчиной. Он должен рассказать Фруму обо всем, что случилось в Майлс-Сити, и ясно объяснить, что конфликт между Айдахо-Джеком Айвзом и Джессом Лаудоном имеет чисто личный характер и не может служить причиной для большой облавы.

Последние несколько дней он провел в прерии с командой, набранной, чтобы переклеймить новое стадо. Эту работу надо было выполнить до того, как стадо будет рассеяно. Позже дел будет выше головы и без этого — придет время объездов. Фрум сказал ему, чтоб он отдохнул первую ночь после возвращения — за клеймением присмотрит Грейди Джоунз. Но Лаудон отрицательно покачал головой. Что толку пролеживать бока в спальном бараке? Все равно это не избавит от заботы, которая грызет его. Лучше работать. Так можно хоть перестать считать дни и думать о том, что с каждым днем надвигается все ближе… Суббота сегодня, что ли?

Такой же день, как обычно: потеешь у костра, где калятся клейма, слышишь мычание скота, видишь, как пастух бросает лассо, и губы у него шевелятся — ругается, что промедлил и упустил момент. Эта бригада вязала бычков: бычка арканят, валят на землю, стягивают веревкой голову и заднюю ногу, а потом другой работник, схватив за хвост, придавит его к земле и будет удерживать, пока раскаленное железо не прижмется к шкуре и выжжет на ней длинную девятку, свежую и аккуратную. Лаудон подменял людей, пока они курили или пили кофе. Заклеймить три тысячи голов скота — дело нелегкое, даже если в костре разогреваются двенадцать клейм, а вокруг полно лошадей, людей и веревок…

Конечно, весь этот шум-гам и жара хорошо отвлекают — и все же Лаудон не мог избавиться от беспокойства.

Чтоб его черти взяли, этого Джека Айвза с его быстрым револьвером! Да и Маквей хорош, сунулся под пулю, вовсе ему не предназначенную!

Вся эта история напомнила Лаудону снежный буран, который пришлось ему как-то видеть. Это было в горах южной Монтаны, где он скитался с Айком Никобаром и Джо Максуином пару зим назад. Они сидели на вершине холма и. глядели на открытый простор, где плавными волнами вздымались холмы — все дальше и дальше, пока не исчезали в чистой синеве поднимающейся к горизонту прерии. И, пока они там сидели, над горами собралась снежная буря. Тучи укрыли под собой горные пики, как будто опустили занавес на них. Да так оно и было — серый, седой занавес. Потом надвинулась снежная стена, отгородив первые предгорья, а потом — склон равнины, уходящей от предгорий, а потом и всю близлежащую местность… Он наблюдал, как надвигается буран — гребень за гребнем, долина за долиной. И внезапно понял, что стоит на пути у чего-то неуловимого и неудержимого.

И сейчас здесь, на ранчо «Длинная Девятка», он наблюдал за приближением бури другого сорта. Когда первая дымка заволокла дальние вершины? В тот день, когда он отправился в Крэгги-Пойнт, чтобы привезти Элизабет? Или в те же сутки, ночью, когда он искал в горах Джо Максуина, а к седлу была приторочена лопата? Черт возьми, а ведь буря уже была совсем рядом, когда он вел команду «Длинной Девятки» к Замковой Излучине, к схватке, которая стоила жизни Олли Скоггинзу. Но даже тогда паника еще не охватила Лаудона; впервые он ощутил всю полноту угрозы в Майлсе, когда понял, что именно будет означать для Шэда Синглтона ранение Чипа Маквея. С того момента он следил за надвигающейся бурей, пока сегодня не понял окончательно, что обязан пойти к Фруму — в надежде, что еще не поздно удержать эту бурю, не дать ей поглотить их всем своим бешенством.

Надвигались сумерки, и он крикнул своим людям:

— Хватит на сегодня!

Через некоторое время они собрались и поехали на ранчо — все, кроме тех, кто будет ночью охранять стадо и не давать ему разбрестись, пока не закончится клеймение.

Будь я проклят, ведь мне не хватает Клема Латчера, — думал Лаудон, покачиваясь в седле. Около двух недель он жил бок о бок с Клемом, день и ночь, делил с ним вечера у лагерного костра на пути в Майлс и обратно — но не это заставило его так остро ощутить отсутствие Клема. Они ведь жили вместе всю прошлую зиму — и это не создало между ними того, что можно было бы назвать братством… Но Клем тоже видел приближение бури. Вот в чем все дело. Совсем немногими словами перекинулись они на этот счет; но оба они знали, и это знание их сблизило. Он вспомнил, как спокоен был Клем в тот вечер после возвращения, когда остался ужинать на ранчо и толковал, что Синглтон опять поднял крик и глаза его пылают огнем и кровью.

Конечно, были встревожены и другие, все эти тощие наездники с «Длинной Девятки», но у них это было как-то по-другому, не заходило так далеко, как у него и Клема.

Когда они добрались до ранчо, Фрума не было, так что Лаудон поужинал у Сэма на кухне вместе с людьми. Сегодня с ними сидели за ужином с полдюжины работников с ранчо «Письменное Л». Они приехали во второй половине дня, — сообразил Лаудон. Никто не спрашивал, какое дело привело их на «Длинную Девятку». Не было нужды. Это начало — концентрация сил со всех ранчо. За едой говорили ни о чем — просто, чтоб не сидеть в тишине. Кажется, только Грейди Джоунз сохранил хороший аппетит. Лаудон наблюдал за ним. Кажется, Джоунза так и тянет к насилию…

После ужина Лаудон спросил Сэма, не видно ли там возвращающегося Фрума. Повар покачал головой.

— Куда он поехал? — спросил Лаудон.

— На север поехал. Нынче утром.

— Сам?

— А-га-а…

Лаудон проговорил сердито:

— Не стоило бы ему этого делать.

Он подумал, не следует ли оседлать лошадь и отправиться искать Фрума. Чтоб его черти побрали с его беззаботностью!

Он побрел в спальный барак и поглядел, как началась игра в покер. Вышел наружу и зашагал по двору туда и обратно. Было уже давно темно, когда во двор въехал Фрум и спрыгнул с лошади.

Лаудон подошел к нему.

— Найдется у вас минута? — спросил он.

Фрум выглядел устало. Да и настроение у него было неважное, как будто день получился неудачным.

— Ты насчет клеймения? Можешь потом рассказать.

— Не в этом дело, — сказал Лаудон. — Я насчет заварухи. Нам придется выступить в бедленды снова?

Фрум покачал головой.

— Пока не скажу. Но у нас осталась лишь одна, последняя надежда.

— Вы хотите сказать, что надежда все-таки есть?

— Очень слабая. Я послал Айвзу условие: если его банда уберется прочь, мы за ними не погонимся. Латчер сегодня поехал искать его, как парламентер. Что, Клем еще не вернулся?

Лаудон заорал, не сдержавшись:

— Клем?! Вы послали Клема к Айвзу?!

Фрум отступил на шаг.

— Эй, парень, какого черта!

Лаудону хотелось ударить его. Он сжал кулаки и уже наполовину замахнулся, но тут вдруг, как чистый ветер, его пронизало понимание. Фрум не знал! Черт побери, Фрум не знал!..

Лаудон тряхнул головой.

— Это мой промах. Я должен был сказать вам раньше. У Джека Айвза есть причины желать Клему смерти.

— Латчер ничего не говорил мне об этом.

— Он не знал.

Фрум сказал:

— Я не понимаю, к чему ты ведешь, Джесс.

— Это личное дело. И я собирался рассказать вам сегодня, чтобы вы понимали, что нападение Айвза на меня в Майлсе тоже было чисто личным делом! Это из-за жены Латчера. Она — женщина Айвза. И Айвзу известно, что я это знаю!

— Что? Как это может быть? — сказал Фрум. У него начали трястись руки. — Я не знал, — сказал он. — Поверь мне, Джесс, я не знал…

Конечно, ты не знал, — подумал Лаудон. Но он заметил во Фруме что-то еще, кроме сожаления. Джесс пока не мог сказать, что именно, но что-то было — там, в глубине глаз…

Внезапно Фрум заговорил — очень резко.

— Поставь себя на мое место, Джесс. Я попытался воевать с ними, и это стоило мне Скоггинза. Потом — эта перестрелка в Майлсе. Не то чтоб это было действительно так важно, рано или поздно какая-нибудь искра подожжет порох. Владельцы соседних ранчо собирают здесь своих работников, потому что мы — самые близкие к бедлендам. У нас не осталось выбора. Разве что Клем вернется с известием, что Айвз решил сбежать. Клем — это была моя последняя надежда…

Лаудон сказал жестко:

— Да, лучше бы он возвратился.

Фрум шагнул в сторону дома.

— Если Грейди где-то здесь, скажи, что я хочу его видеть, — сказал он.

Лаудон кивнул. Он пошел было к коралю, но остановился на полпути. Нет смысла украдкой выводить коня и мчаться в бедленды. Сейчас уже нет смысла. Слишком много времени упущено. Что бы ни случилось между Клемом Латчером и Джеком Айвзом, это уже случилось. Осталось одно — держаться до конца и изо всех сил надеяться, что Клем и в самом деле приедет обратно и привезет желанную весть. А в противном случае буря действительно разразится и накроет их всех.

Грейди Джоунз?.. Фрум хотел, чтобы Джоунза прислали к нему. Сдается, Фрум частенько думает про Джоунза последние дни.

Лаудон направился к спальному бараку, чтобы найти Грейди.

Небо было еще достаточно светлым, так что Элизабет смогла рассмотреть лицо Клема Латчера, когда спустилась вниз, в каньон, где он ждал ее. Спокойное лицо. Элизабет попыталась держаться так же спокойно, но лишь теперь до нее дошло, о чем она должна рассказать ему, когда они встретятся. Ну как она сможет сказать, что боялась за него, поскольку пришла к заключению что другой мужчина, а может быть, и двое мужчин, домогаются его жены?..

Латчер спросил:

— Что вы здесь делаете, мисс Бауэр?

— Просто каталась, — сказала она. — А потом заблудилась. — Она перевела дыхание. — Я еще никогда в жизни так не радовалась, встретив кого-нибудь!

— У вас, должно быть, очень острый глаз, — сказал он. — Вы меня узнали с гребня. Вы меня ведь позвали по имени.

Она вспыхнула. Он, казалось, изучал ее, спокойно, вдумчиво, и ей вовсе не удалось обмануть его. Конечно нет. Чтобы скрыть неловкость, она торопливо сказала:

— Позвольте мне остаться с вами.

Он покачал головой.

— Я могу задержаться здесь на всю ночь. Я ищу одного человека. Я потерял большую часть дневного времени, потому что сначала поехал в Крэгги-Пойнт, думая, что он может быть там. Простите.

— Я должна остаться с вами!

Он задумался. Наконец сказал:

— Если вы не хотите возвращаться одна, то я предпочел бы, чтобы вы дождались меня здесь.

Она думала, что. если останется рядом с ним, это даст ему лишний шанс уцелеть. Может быть, ее присутствие изменит ситуацию, когда он найдет нужного ему человека? Ко всему еще надвигалась ночь, в тишине где-то неподалеку звучал одинокий голос реки. Она вздрогнула. Она боялась, и этот страх как будто затопил все, поднялся выше дела, ради которого она приехала сюда… и все же то, что нужно ему, и то, что нужно ей, перемешалось и слилось в одно целое.

— Пожалуйста! — взмолилась она. — Пожалуйста, возьмите меня с собой!

И снова она почувствовала, что ее мысли открыты перед ним как на ладони, и что ее страх за него проявляется столь же явно, как и страх за себя. Лучше бы он не смотрел так пристально…

— Прекрасно, — сказал он наконец. — При одном условии. Вы выполните любой мой приказ немедленно и беспрекословно. Если я велю вам остановиться в каком-то месте и ждать, вы должны ждать. Если я скажу, чтоб вы уехали, вы должны повернуться и оставить меня. Независимо от обстоятельств. Вы поняли?

— Я поняла, — сказала она.

После этого он повернул коня и двинулся к реке Она поехала следом, не сводя глаз с его спины. Когда стало совсем темно, его голос направлял ее: «Тут поворот направо… Сверните влево…»

Вскоре они добрались до реки. На другом берегу высились скалы, призрачные в свете первых звезд; а ближе, на этой стороне реки, тоже поднимались скалы, но между ними и водой оставалась полоска ровной земли

Они без остановок двигались вниз по течению. Это было единственное, что она знала твердо, — что они едут вдоль реки. В этом темном мире не было ни компаса, ни времени, ни расстояния…

Ее восхищал безошибочный инстинкт, с которым Латчер выбирал дорогу. Бедленды не изучишь по книжке. Должно быть, он часто ездил здесь. Интересно, чем они могли привлечь такого человека? И еще в ней нарастало восхищение его мужеством. Его послали с заданием, которое, по крайней мере, опасно, но он без колебаний движется вперед. Хоть бы уже скорей кончилась эта поездка…

Наконец донесся его голос:

— А теперь — потише, — сказал он. — Стойте на месте и ожидайте.

И тут же другой голос, не Латчера, произнес хрипло:

— Стой!

Тишина.

Потом снова раздался голос Латчера:

— У меня руки подняты вверх. Не дергайся, парень. Тут со мной девушка. Мы прибыли как парламентеры.

Хриплый голос сказал:

— Вот так и стой, и не вздумай шелохнуться.

Снова тишина. Тишина и тьма… пока Элизабет не уловила наконец шум камней под сапогами и мигающий свет фонаря, который то появлялся, то исчезал, когда фонарь перемещался среди больших камней. Вскоре фонарь оказался в нескольких шагах от нее. Теперь его свет был ослепительно ярким. Она разглядела силуэт человека, державшего его на высоте глаз, и скорее угадала, что за ним стоит еще кто-то. Фонарь осветил лицо Латчера, и человек, держащий его, крикнул:

— Эй, девушка, иди сюда!

Теперь она поняла, что Латчер немного опоздал. Ему было известно, что они приближаются к логову бедлендеров, и он велел ей остановиться и ждать, потому что не собирался брать ее с собой. Вот чего он никак не ожидал — это что будет часовой.

Теперь фонарь повернулся к ней, и один из невидимых людей, укрытых в тени за фонарем, воскликнул в изумлении:

— Господи Боже, это ж племянница Фрума!

Кто-то подошел к Латчеру, ощупал его двумя руками и сказал:

— Черт, да он без оружия…

Элизабет сказала:

— Я тоже, — и никто не попытался обыскать ее.

Человек с фонарем сказал:

— Вперед, оба, — и отступил, пропуская их.

Элизабет тронула коня и поехала рядом с Латчером. В свете фонаря его лицо казалось жестким и неподвижным. Вокруг них сомкнулись люди. Они продвигались вверх по пологому склону, выбирая дорогу среди каменных глыб. Впереди она разглядела в темноте хижину, конюшню и кораль. Так это же Замковая Излучина! Все. точно так, как описывали наездники с «Длинной Девятки», когда она уговорила их рассказать о той ужасной ночи. Среди этих вот скал погиб Олли Скоггинз. Она вздрогнула.

Когда они приблизились к хижине, дверь распахнулась настежь. В дверном проеме стоял человек, — черный силуэт на фоне освещенного лампой помещения. Она узнала эту высокую фигуру с осиной талией.

Айвз спросил, всматриваясь:

— Кого это вы привели?

— Клема Латчера. И племянницу Фрума. Говорят, приехали как парламентеры.

Айвз замер. Он оставался черным силуэтом на светлом фоне, пока человек с фонарем не подошел ближе. Лицо у Айвза было красивое; красивое — но пустое, без всякого выражения. Ну да, вспомнила она, — он ведь игрок. Она огляделась вокруг и в свете фонаря увидела с полдюжины людей, не меньше, а потом догадалась, что в хижине должны быть и другие люди, а еще больше скрывается вокруг в темноте. Она попыталась найти среди них скотокрада, которого однажды сбила с лошади.

Айвз разглядывал ее. Мужчина оценивал женщину; но было и другое: человек одного племени изучал чужого человека, пытаясь угадать его сильные и слабые стороны. Наконец он слегка усмехнулся:

— Прошлая наша встреча была несколько иной, — сказал он.

— Да, — сказала она. — В тот раз у вас в руке был револьвер.

— Мы стреляли только чтоб напугать вас и остановить. Мы не целились в вас. Не в моем стиле стрелять в женщин…

— Но вы резко изменили свой стиль после того, как Джесс Лаудон дал вам отпор.

Айвз нахмурился.

— Это было уже другое дело. Тогда пули предназначались Лаудону. — Он повернулся к Латчеру и его голос стал резче. — Ну, Клем, так в чем дело?

— Меня послал Фрум, Джек. Он сказал, что если ты со своей компанией уберешься прочь, он не устроит погони. Но если вы останетесь, будет облава.