– Это противоестественно! Господи, спаси и сохрани! Это противоестественно… – пробормотал он, забыв о жуках.

«Это чушь, все это чушь», – раздраженно подумал он. В конце концов, он знал, как обращаться с девчонками. Осчастливил же он двух служанок! Они постоянно хихикали, краснея, когда он улыбался им, и смотрели ему вслед, когда он проходил мимо. Одна была немного старше его, и с ней никаких сложностей не возникло. С другой ему пришлось немного поднапрячься, но тем слаще было ощущение полной и безраздельной власти, когда ему удалось лишить ее девственности. Понятно, что для него это значило намного меньше, чем для нее, но ведь он же был мужчиной! И как мужчина он мог всем распоряжаться.

Но почему же у него так бешено бьется сердце? Тибалт попытался вспомнить, чувствовал ли он что-либо подобное с девушкой, и пришел к выводу, что девушки не вызывали у него таких эмоций, он просто использовал их для удовлетворения своих телесных потребностей.

Тибалт твердо решил проверить себя и стал думать о каждом паже и каждом оруженосце в замке, чтобы узнать, будут ли мысли о них вызывать в нем противоестественные чувства. Он немного успокоился, установив, что это не так. Но тут он вспомнил об Элане – как тот лежал на земле под ним, о его зеленых – таких зеленых! – глазах, блестящих от слез. Сердце у Тибалта сразу же забилось чаще, во рту пересохло, он ощутил странное, противоестественное возбуждение.

– Парень, да еще и ревет! – презрительно прошипел он. – Ты мне за это заплатишь, Элан! – поклялся он, сжав кулаки. – Я буду бить тебя, унижать и гнать, пока ты не уберешься отсюда.

С этого дня Тибалт каждую ночь выходил из общей спальни, которую он делил с другими оруженосцами, и пытался изгнать из себя противоестественные мысли бичеванием розгами. Его преследовала невинная улыбка Элана, и он бил себя еще сильнее. При мысли об Элане его член наливался силой, и при каждом ударе розгами по плечам член дергался, а по телу Тибалта проходила волна наслаждения. И только когда кровь начинала стекать по его спине, Тибалт поддавался усталости и боли и шел спать. Но совесть продолжала мучить его из-за похотливых мыслей. Спина у него постоянно болела, напоминая ему об Элане, – ужасное, возбуждающее воспоминание. Иногда Тибалт боялся, что сойдет с ума от страсти к Элану, и за это ненавидел его еще больше.

Когда Эллен вечером не пришла ужинать, Донован вышел во двор. Эллен действительно была там и тренировалась с палкой. Донован подошел ближе.

– Что случилось, почему ты так сердит, Элан,?

Она со злостью ударила палкой об землю.

– Один из оруженосцев хочет меня доконать. Я этого вообще не понимаю. Сперва он был очень милым, а потом вдруг стал моим самым заклятым врагом. Он настраивает всех остальных против меня и дерется, нарушая правила. – Лишь с трудом Эллен удалось не заплакать.

– Палка – это оружие простолюдинов. Оруженосцы сражаются с тобой, чтобы потом вместе с рыцарями побеждать таких же, как ты. Подумай хорошенько о том, хочешь ли ты этого. Чем лучше ты будешь драться с ними, тем большему они научатся. Некоторые из них – будущие бароны и рыцари, а ты – кузнец. Не забывай этого.

Эллен почувствовала, что по-настоящему счастлива. Донован назвал ее кузнецом, а не подмастерьем или помощником кузнеца. Она знала, что он высоко ценит ее мастерство, но до сих пор он не произнес ни единого слова похвалы. И это одно-единственное, скорее всего, необдуманно брошенное слово, значило для нее больше, чем любые хвалебные речи.

– Ты никогда не будешь равным им, хоть они и нуждаются в нас, мы на них работаем, чтобы они смогли победить. Если мы не сможем делать им самые лучшие мечи, это сделают другие. Каждого человека можно заменить, каждого. И даже того оруженосца, который так тебя злит. Просто забудь о нем и не стой у него на пути. – Донован забрал у нее палку и бросил ее на землю. – Пойдем есть, тебе нужны силы на завтра. У нас еще много работы.

Эллен послушалась Донована. Она подумала о том, что он сказал, и после еды пошла за ним в кузницу.

– Вы правы, мастер, я больше не буду унижаться и не позволю им использовать себя. Глупо было думать, что я смогу научиться фехтованию на мечах.

Эллен не скучала за Тибалтом и его приятелями. Единственным, кто ей действительно нравился, был Гийом, хотя они еще не обменялись с ним ни единым словом. Во время испытания в прошлом году он действительно сошел с пенька только после захода солнца. Остальные оруженосцы невзлюбили его за это, к тому же ему завидовали, так как он был великолепным фехтовальщиком, быстрым, сосредоточенным и всегда честно дрался.

Когда Эллен пришла на площадь, чтобы сказать сэру Ансгару, что не будет больше драться, Гийом как раз отпустил Тибалту затрещину, потому что тот нечестно повел себя с другим парнем. Ур ничего не сказал Гийому, и, так как Гийом был старше, Тибалту, скрипя зубами, пришлось извиниться перед обиженным оруженосцем.

«Так ему и надо», – злорадно подумала Эллен и подошла к Уру.

– Ух ты! Слышали, парни, кузнец боится с нами сражаться! – Тибалт с сияющими от счастья глазами расхохотался, услышав заявление Эллен, и оруженосцы, стоявшие рядом с ним, начали свистеть.

Эллен не удостоила их даже взглядом и с гордо поднятой головой ушла с площади. Ей показалось, или Гийом одобрительно кивнул?

Через день Тибалт познакомился с Розой. Девушка была красивой, и ее длинные черные волосы блестели на солнце, как вороново крыло. Тибалт уже пару раз видел ее в сопровождении Элана, но сегодня она была одна. Наверняка у нее был выходной, ведь сегодня воскресенье, день Господень. Это судьба! Элан уже давно положил на нее глаз, возможно, они даже встречались! При мысли об этом Тибалт почувствовал укол ревности. Отбить у него эту девчонку… это будет великолепная месть! У Тибалта проснулся охотничий инстинкт. Он вежливо поздоровался с англичанкой и дружелюбно улыбнулся ей. Роза покраснела, скромно сделала книксен и улыбнулась ему в ответ. Тибалт ощутил триумф. Очевидно, она будет легкой добычей.

– Я хочу пойти прогуляться с лес. Пойдешь со мной? – Он галантно протянул ей руку, словно она была молодой дамой высокого происхождения.

Кивнув, Роза опять покраснела. Взяв его под руку, она гордо пошла рядом. Ее глаза сияли, взгляде любопытством порхал по его лицу. У Тибалта были правильные черты лица, красивый прямой нос и чистая кожа. Он наслаждался ее восхищенным взглядом и с удовлетворением подметил, что девушка смущенно отворачивалась, когда он смотрел на нее. Путь от замка был крутым и каменистым, и Роза в своих деревянных башмаках часто спотыкалась. Тибалт приобнял ее за талию и прижал к себе.

– Так ты не поскользнешься! – объяснил он, прижимая ее к себе сильнее.

Придя на лужайку, они уселись на пожелтевшую траву. Тибалт искоса поглядывал на Розу, собирающую последние цветы. В ее огромных глазах дикой косули застыл немой вопрос.

«Да, у него неплохой вкус, у этого мерзкого англичанишки», – с горечью подумал Тибалт, но в глубине души он был доволен тем, что Роза такая красавица. Месть Элану с этим восхитительным созданием будет намного слаще.

– Ты великолепна, ты знаешь это?

Сорвав травинку, Тибалт провел ею по шее девушки. Захихикав, Роза откинулась на траву.

– Я даже не знаю, как тебя зовут!

– Роза… – выдохнула она, ее голос дрожал.

– Роза… Тебе идет это имя.

Тибалт заглянул ей в глаза, а затем наклонился и нежно поцеловал в шею, прямо туда, где билась тонкая жилка. Роза закрыла глаза, по ее телу прошла дрожь, ресницы затрепетали. Тибалт коснулся указательным пальцем ее лба и провел им по ее восхитительному носу, а затем обвел кончиком пальца вокруг губ. Те слегка приоткрылись, и он вложил палец ей в рот, а затем провел им по ее подбородку, шее, осторожно спускаясь к груди. Роза учащенно дышала, а Тибалт чувствовал небывалое возбуждение. Он испытывал страсть к этой девушке. Он нежно ласкал ее твердое груди, четко вырисовывавшиеся под льняным платьем, а затем его рука спустилась ниже и оказалась у нее между ног. Роза тихо застонала, когда он прикоснулся к ее чреслам. Так как она все ему позволяла, он провел ладонью до самых лодыжек, а потом запустил руку ей под юбку и принялся ласкать внутреннюю поверхность бедер, пока не убедился в том, что возбуждение девушки уже достигло предела. Нежно, но в то же время настойчиво, он поцеловал ее и запустил свой жадный язык ей в рот, а его рука скользнула немного выше – к месту наслаждения. Он чувствовал ее влагу, и это было великолепно. Его страсть становилась все сильнее. Разве это не доказательство того, что все его противоестественные мысли – лишь ошибка? Когда он лег на нее сверху, он чувствовал страсть только к ней и желал только ее тела, тела Розы. Он вошел в нее резко, почти грубо, даже с отчаянием.

Когда они, совершенно истощенные, лежали рядом, девушка приподнялась и серьезно посмотрела на него.

– Я хочу тебя, Тибалт. Я хочу тебя снова и снова.

Ее прямота поразила его, но в то же время и польстила ему. Тибалт был доволен собой, ведь он только что доказал, из какого теста сделан. Роза была лучшим лекарством от его противоестественных чувств к Элану.

– Мы будем часто видеться, малышка Роза, я обещаю тебе это, – нежно сказал Тибалт.

После того как они расстались, Тибалт, самодовольно расправив плечи, пошел к приятелям и похвастался своим достижением. С этого момента он стал регулярно встречаться с красивой англичанкой. Она была нужна ему как противоядие, чтобы очистить свое сознание от мыслей об Элане. Ее тело, будившее в нем сильную страсть, дарило ему чувство покоя, ощущение, что все у него в порядке. С тех пор как Тибалт испытал его, он все реже прибегал к самобичеванию. И только когда он случайно встречал на улице Элана и видел его сияющие зеленые глаза, Тибалт вновь ощущал слабость. Когда же он был с Розой, то чувствовал себя непобедимым. Иногда ему даже казалось, что он любит эту девушку. Как бы то ни было, он вожделел ее, пусть она и не трогала его душу – на это был способен лишь Элан. Тибалт ненавидел это унизительное ощущение влюбленности и ненавидел за это Элана. Он готов был прибегнуть к любому средству, чтобы доказать свою силу. С каждым днем им все больше овладевали мысли о мести за те страдания, которые он испытывал. По ночам его часто мучили кошмары – в них он наблюдал за тем, как Роза и Элан совокупляются. Тогда он метался во сне, сходя с ума от ревности. Ему нравилось наблюдать за тем, как Роза предается наслаждению с другим мужчиной, в конце концов, он мог обладать ее телом, когда бы ни захотел. Но вот видеть Элана в чужих руках… это был ад.

Март 1164 года

В прошлом году, через несколько дней после того как Эллен отказалась от тренировок по фехтованию, Донован решил подарить ей меч. Этот меч не продавался, потому что лезвие вышло неудачным, но меч вполне был пригоден для тренировок. Вспомнив о своем учителе, постоянно говорившем о необходимости смирения, кузнец когда-то решил не продавать этот меч. Донован не пожалел об этом – если бы он продал меч, это стоило бы ему репутации, а возможно, и жизни. С тех пор Донован хранил этот меч как напоминание о своем чрезмерном тщеславии.

– Вот, это тебе. Понаблюдай за оруженосцами и запомни каждое из их движений. А затем можешь потренироваться в лесу. Хотя меч и не подходит для настоящего боя, так как при большой нагрузке лезвие может сломаться, он хорошо сбалансирован, и вес у него, как у настоящего, – подбодрил он Эллен. – Жаль, что у меня в свое время не было возможности поупражняться с ним.

Небольшая поляна, скрытая в зарослях леса, стала местом для ее тренировок. Деревья росли тут очень густо, так что издалека увидеть девочку было невозможно, и опасность разоблачения была минимальной. Она регулярно тренировалась здесь до зимы, но когда выпал первый снег, по следам ее легко можно было обнаружить.

Зимой оруженосцы освоили новую стойку для атаки, которая очень заинтересовала Эллен. Прищурившись на мартовском солнышке, девушка решила, что пора снова заняться тренировками. Чтобы меч не заржавел, она регулярно его полировала и смазывала маслом. И вот теперь она вытащила меч из сундука, где его хранила с позволения Донована, и пошла в лес.

Она стала в позицию, как это делали оруженосцы, поклонилась двум воображаемым противникам и приняла атакующую стойку. Девушка настолько увлеклась фехтованием, что замерла от неожиданности, когда в зарослях что-то треснуло. Она испуганно оглянулась.

Из тени деревьев медленно вышел Гийом.

Эллен нарушила много законов, так что вполне могла навлечь на себя гнев дворянина. Девушка ждала самого худшего. Застыв от ужаса, она не издавала ни звука.

– Элан! – Гийом кивнул вместо приветствия, встал за спиной девушки и взял ее за руку с мечом.

– Не дергай так резко рукой. Она должна подниматься выше, а вот плечи поднимать не надо, они должны быть опущены. Попробуй пронести атаку еще раз.

Он отступил на шаг и выжидающе посмотрел на нее.

От ужаса у Эллен сжался желудок. Возможно, он хотел поразвлекаться перед тем, как потащить нарушителя в замок, чтобы его там наказали. Эллен пыталась подавить страх и сделать так, как посоветовал Гийом.

Но Гийом, не сказав ни слова ни о мече, ни о правилах, которые она нарушила, поправил ее стойку и показал некоторые приемы. Каждый раз, когда он становился рядом с ней, она ощущала томление внизу живота.

– Ты давно не тренировался с нами, – отметил Гийом.

– Не хотелось, да и времени не было.

– Это и неудивительно, с такими, как Тибалт, тренироваться никакого удовольствия.

– Он меня ненавидит, и я даже не знаю почему. Сначала он был довольно милым, а потом… – Эллен прикусила язык.

Гийом не был ее другом. Нужно было следить за собой и не доверять посторонним.

– Ему еще многому нужно научиться, чтобы стать достойным дворянином, таким, как его отец, – презрительно сказал Гийом.

– Ты знаешь его отца? – с любопытством спросила она.

– Нет, я только слышал о нем, и такой репутации, как у него, Тибалт пока не заслужил.

– Ну, я понимаю, почему он не мог оставить сына при себе – учиться с ним, пожалуй, невозможно. А ты? Почему ты не учишься у своего отца? Что вы все такого натворили, что ваши семьи отослали вас прочь и заставили учиться у чужих людей?

Гийом согнулся пополам от смеха.

– Что мы натворили? Вот это вопрос! Я такого еще не слышал. Ты притворяешься, что тупой, или правда понятия не имеешь о том, что говоришь?

Эллен злобно взглянула на Гийома.

– Что ж тут тупого?! – возмутилась она. – Крестьянин учит своего ребенка, как обрабатывать поле и ухаживать за скотом. Столяр, плотник, ткач, кузнец или любой другой ремесленник учит своего сына тому, что знает сам, ведь его сын когда-то получит в наследство мастерскую отца. Разве рыцарь не должен учить сына, чтобы тот вырос честным и отважным?

Гийом перестал смеяться и серьезно посмотрел на Эллен.

– Собственно, ты прав. Честно говоря, я никогда об этом не задумывался. Пажей и оруженосцев учат по-другому. Мои старшие братья покинули дом задолго до меня, а затем настал и мой черед. – Гийом запнулся.

Эллен помолчала, ковыряя ногой влажную почву.

– Я ведь тоже англичанин, как и ты. Ты знал об этом? – Гийом перешел на английский.

Эллен молча отрицательно покачала головой.

– Я вырос в замке Мальборо. Мой отец лишился замка, и через год меня послали сюда. Я почти не помню отца – видел его слишком редко. И только лица моей матери и кормилицы навечно отпечатались в моей памяти. Ты когда-нибудь бывал в Оксфорде? Это недалеко от Мальборо.

Об Оксфорде она никогда не слышала, хотя название и напоминало Орфорд.

– А ты откуда родом? – дружелюбно спросил Гийом.

– Восточная Англия, – ответила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Гийом задумчиво кивнул.

– Тебе повезло, ты тут с отцом.

– Ты имеешь в виду кузнеца Донована? Он не мой отец.

Гийом удивленно взглянул на нее.

– Но ты же сам мне только что сказал, что вы всему учитесь у отцов?

– В моем случае это не так, – не вдаваясь в подробности, ответила Эллен.

– Ага. Наверно, сам что-то натворил! – Усмехнувшись, Гийом шутливо погрозил ей пальцем.

Эллен проигнорировала его слова. Гийом сел на большой камень.

– Мои предки были норманнами, но, знаешь, я англичанин, и останусь им навсегда. Ты не мечтаешь о том, чтобы вернуться?

– Нет. Если мне когда-нибудь захочется вернуться, я это сделаю. Сейчас мне здесь нравится.

«Наверное, нужно называть его не Гийомом, а Уильямом», – подумала Эллен. Она теперь немного расслабилась, потому что он ни словом не обмолвился о мече.

– Мне пора домой, – сказала она, увидев, что солнце уже садится.

Эллен забыла изменить голос, но, к счастью, Гийом этого, казалось, не заметил.

– Если хочешь, в следующее воскресенье мы можем еще потренироваться, если меня не отправят отсюда вместе с солдатами, – предложил он.

Казалось, для него было вполне естественным вместе с кузнецом фехтовать на мечах. В ответ Эллен лишь кивнула, боясь, что он поймет: ее голос вовсе не дрогнул, как у мальчишки, когда голос ломается.

– Я пойду по другой тропинке, лучше, чтобы нас не видели вместе, – сказал Гийом.

Подняв руку на прощание, Эллен повернулась и ушла. «Только не оборачиваться! Иначе он сразу же поймет, что я девчонка», – подумала она и весь путь до кузницы прошла не оборачиваясь.

На следующий же день она рассказала Розе о встрече с Гийомом.

– Я еще в жизни так не боялась! Ты только представь, что было бы, если бы он меня выдал…

Эллен рассказывала об этом подруге взахлеб, так что Розе сразу же все стало ясно.

– Не все о нем такого высокого мнения, как ты. Его называют обжорой, а еще говорят, что когда он не жрет, то спит.

– Это все происки завистников! Если бы ты только видела, как он дерется… – бросилась защищать Гийома Эллен.

– …то это ничего бы не дало, потому что я не смогу понять, хорошо он дерется или плохо. Тебе надо как можно скорее выучить пару новых ругательств и придумать несколько глупейших шуток, иначе он при следующей же встрече сообразит, что ты девчонка, да еще и влюблена в него!

– Роза! – Эллен с ужасом взглянула на подругу. – Да что ты такое говоришь?

– Слушай, я вижу то, что я вижу. Если ты точно так же, как сейчас, краснеешь, когда он рядом… – Роза показала Эллен язык.

– Ах ты ведьмочка! – С наигранной яростью Эллен бросилась на Розу и шутливо дернула ее за косу.

– Ну ладно, малыш, ладно тебе, – немного высокомерно осадила ее Роза.

Эллен это рассердило. От нее не укрылось то, что ее подруга в последнее время изменилась. Она уже давно подозревала, что Роза встречается с мужчиной, и ее обижало, что подружка ей об этом ничего не рассказывает.

Всю неделю до самого воскресенья Эллен была крайне рассеянна и делала в работе такие ошибки, каких раньше никогда не допускала. Донован был в ярости.

– Если тебе не интересно в кузнице, можешь найти себе занятие получше! – стал кричать он, когда в субботу она в очередной раз все сделала не так.

– Ага. А все всегда должно быть по-вашему, да? – задиристо спросила она. – Мне все всегда нужно делать только так, как вы это делаете.

Эллен знала, что глупо обвинять его в этом. Ее ошибка никак не была с этим связана, а упрек был глупостью и наглостью, что обидело Донована намного сильней, чем можно было предположить.

– Убирайся отсюда! Прочь из моей мастерской! – закричал он. Эллен бросила молоток возле наковальни и выбежала из кузницы, захлопнув за собой дверь. Она побежала в дом и, перескакивая через две ступеньки за раз, влетела в спальню и бросилась на матрас. Комната была настолько крошечной, что ее матрас был всего в паре шагов от места, где спал Арт. Ей никогда не мешало то, что Арт храпел, но вот его ночные занятия самоудовлетворением вызывали у нее все большее отвращение. Вначале она вообще не поняла, почему он почти каждую ночь ворочается и сопит, но затем она увидела, как он трет свой член, пока не кончит. Свое семя он вытирал грязной тряпкой, которую менял очень редко, и ее вид вызывал у Эллен приступы тошноты. Но этим вечером Арт все еще помогал в кузнице Доновану, и она была в комнате одна. Закутавшись в шерстяное одеяло, она заснула, думая о Гийоме.

Когда она проснулась на следующее утро, было уже светло. Арт встал раньше нее. Ни Гленны, ни Донована не было дома. Эллен съела кусок хлеба и сделала пару глотков сидра. Этот сладкий, немного шипучий напиток из яблок в Нормандии пили в любое время суток, а вот пива тут почти не было. По праздникам Гленна варила эль, и тогда к ним в гости приходили английские ремесленники, чтобы выпить с ними и поразвлечься.

Эллен радовалась, что этим утром она не попалась на глаза мастеру. Приведя себя в порядок, она пошла в церковь.

Она стояла в углу и на протяжении всей мессы думала только о Гийоме. Придет ли он на полянку? Почему он ее не выдает? Когда она думала о нем, то возникало странное ощущение, словно по ее венам текла не кровь, а сидр. Внезапно Эллен почувствовала на себе чей-то взгляд и оглянулась.

Недалеко от нее стояла Гленна, и взгляду нее был совершено чужой. В ее глазах читались и упрек, и немой вопрос. Должно быть, Донован рассказал жене о наглой выходке Эллен.

Конечно, это было некрасиво, но Эллен не хватило духу опустить глаза. Пускай это был и неудачный момент для самоутверждения, но Эллен тогда нисколько не сомневалась в своей правоте и стояла, расправив плечи. Заметив печаль в глазах Гленны, она отвернулась. «Если бы я действительно была мужчиной, тогда…» Элен не довела эту мысль до конца. Девочка опять повернулась, чтобы взглянуть на Гленну, но та молилась. Эллен подозревала, что Гленна в ней разочаровалась, и на мгновение она почувствовала себя маленькой и беззащитной девочкой. Донован мог просто выставить ее за дверь, а Гийом – выдать в любой момент. Тибалт ее ненавидел, а Ур, не раздумывая, готов был бросить ее на съедение собакам. Даже Роза в последнее время не нуждалась в ее обществе. Эллен задумалась, почему она с таким нетерпением ждет воскресенья, почему в последние дни кузнечное дело, ставшее для нее самым главным в жизни, вдруг отошло на второй план? Может быть, лучше вообще не идти в лес? Но если Гийом действительно ждет ее там, он может подумать, что она струсила. «Я все равно пойду туда», – решила Эллен, хотя и была уверена, что Гийом не придет. Сразу после службы она побежала в кузницу, стараясь не встретиться ни с Пленной, ни с Донованом. Она взяла меч и пошла в лес.

Когда она пришла на поляну, то увидела, что Гийом ее уже ждет. Ее сердце забилось сильнее, а в животе опять защекотало.

– Вот, я принес для нас два деревянных меча. У нас в оружейной их много. Никто и не заметит, что одного не хватает. Теперь мы можем, по крайней мере, тренироваться вдвоем.

Эллен удивленно взглянула на Гийома и кивнула. «И кто может понять этих мужчин?» – подумала она.

– Можешь показать мне свой меч? – вежливо спросил Гнйом, и Эллен протянула ему сверток.

Гийом осторожно развернул его и вытащил меч.

– Он не прошел закалку. Лезвие слишком хрупкое для настоящей битвы, – пояснила Эллен.

Гийом нахмурился.

– На вид вроде бы совершенно нормальный меч.

– Чтобы сталь закалилась, ее нагревают, а затем опус кают вхолодную воду. Это очень тонкий процесс. Иногда лезвие от этого становится ломким, и тогда им нельзя пользоваться. Но без закалки меч не выкуешь. Такое может случиться с любым, даже самым лучшим кузнецом. Я могу пользоваться этим мечом только для тренировок. Его нельзя брать на настоящую битву. Это слишком опасно, понимаешь?

– Хм-м… Думаю, да.

Они до самого вечера с упоением бились на деревянных мечах. Страх Эллен сменился восторженным уважением к Гийому за его мастерство и манеру объяснять самое главное.

– Зачем ты вообще этим занимаешься? Тебе никогда не будет позволено иметь меч, – сказал он, запыхавшись, когда они сделали перерыв.

– Неужели ты думаешь, что сапожник, который всегда ходит босиком, может делать хорошие башмаки?

Ее ответ удивил Гийома, потом он рассмеялся.

– Ты, несомненно, прав. Если подумать, ты сейчас уже здорово обращаешься с мечом, так что когда-нибудь сможешь стать отличным мастером мечей. – Гийом по-дружески похлопал Эллен по плечу.

– Да, именно этого я и хочу. Однажды я выкую меч для короля! – Эллен удивилась, как легко эти слова соскользнули с ее губ, но после того как она произнесла их, поняла, что именно это – ее цель в жизни. Возможно, именно поэтому ей постоянно снился тот сон!

– Я впечатлен. – Гийом шутливо склонился перед ней в поклоне. – Мои цели столь же возвышенны, как и твои. Я хочу стать рыцарем в свите короля. Я четвертый сын ле Марешаля, и я не могу рассчитывать ни на высокую должность, ни на лен, ни на деньги, нет прав даже на хорошую партию, но я уверен, что Господь укажет мне правильный путь, и однажды я получу все, о чем мечтаю: славу, честь – и благосклонность моего короля! – Глаза Гийома просветлели. Внезапно он хитро улыбнулся. – Но прежде чем добиваться этого, нужно хорошенько поесть – я умираю от голода. А если мы с тобой умрем, будет очень обидно, потому что паши планы не исполнятся.

Они оба сели возле ручейка в лесу и принялись уничтожать принесенную Гийомом еду.

Эллен уже совершенно забыла о том, что поскандалила с Донованом, и в хорошем настроении вернулась домой. Только встретив во дворе Гленну, которая взглянула на нее с упреком, девушка вспомнила о своих неприятностях. Смутившись, она опустила взгляд. Несомненно, она должна была извиниться перед Донованом сразу после посещения церкви. Эллен почувствовала, что кто-то на нее смотрит, и обернулась.

– А тебе чего надо? – буркнула она Арно.

– Кажется, у тебя неприятности со стариком. – Он даже не пытался скрыть торжествующую ухмылку. – Да уж, сегодня не хотелось бы мне оказаться на твоем месте!

Работая в кузнице первый год, Арно вначале тайно, а затем все откровеннее пытался выставить ее в неприглядном виде перед Донованом. Только после того как мастер устроил ему скандал по этому поводу, угрожая вышвырнуть его вон, Арно стал вести себя немного осторожнее. А теперь ему казалось, что он опять обрел почву под ногами.

– Да, пока я не забыл: мастер хочет видеть тебя в кузнице. Немедленно! – презрительно бросил он, указав пальцем на мастерскую.

Эллен прошла мимо Арно, толкнув его, когда он не уступил ей дорогу. С каждым шагом ее гордость испарялась, и она вошла в кузницу, понурив голову.

– Вы хотели со мной поговорить? – несмело спросила она. Донован стоял к ней спиной и, когда она заговорила, не обернулся.

– Нельзя было мне брать тебя подмастерьем, – горько сказал он. – Я с самого начала знал, что добром это не кончится. В первый же день ты показал свою заносчивость. Тебе не хватает почтительности. Но Гленна меня не слушала и говорила, что я должен непременно тебя взять. Так что это теперь ей наука.

Эллен всхлипнула. Если Гленна в ней тоже разочаровалась, значит плохо дело. Она молча глядела на пол, слушая Донована.

Только теперь он обернулся, с яростью протирая тряпкой лезвие меча, которое давно уже было чистым.

– Ты постоянно думаешь, что должен настаивать на своем, и пробуешь делать то, что не может получиться.

– Но… – хотела возразить Эллен, однако яростный взгляд Донована остановил ее.

– Ты не уважаешь старших, не считаешься с их опытом, а это для подмастерья самое главное.

– Вы ошибаетесь! – попыталась оправдаться Эллен.

Она никого так не ценила, как Донована, и обожала его за знания и умения, хотя и не могла выразить своего уважения словами.

– Ты опять мне перечишь! – закричал он.

– Простите меня, прошу вас, я ведь не хотел… – подавленно сказала она.

– Надо было просто вышвырнуть тебя из кузницы, в конце концов, я ведь ничего тебе не обещал. Ты сам знаешь, что попал ко мне по ошибке.

Эллен бросила на него разочарованный взгляд. Она же выдержала испытание! Донован обошел наковальню и посмотрел девушке в глаза. В его взгляде было столько холода, что у Эллен мурашки побежали по коже.

– Ты не очень-то силен, да и выносливости тебе не хватает. Единственное, что у тебя есть – это твой талант, – сказал Донован. – Ты понимаешь железо лучше всех, кого я знаю. В твоем возрасте я не обладал и половиной тех знаний, которые доступны тебе, у меня не было твоего таланта. Твое призвание – особенное, и это, Элан, единственная причина, по которой я тебя не вышвырнул сегодня. – Донован глубоко вздохнул – от гнева у него перехватило дыхание. – Если ты будешь стараться, когда-то из тебя получится самый лучший кузнец. И когда тебя спросят, кто был твоим учителем, ты скажешь, что это был Донован из Ипсвича. И тогда я буду тобой гордиться. Иначе и быть не может. – Донован подошел к ней, взял ее за плечи и встряхнул ее. – Это твой последний шанс, понимаешь? Не упусти его.

Эллен с облегчением кивнула.

– Я не знаю, почему ты на этой неделе был таким неуклюжим. Гленна считает, что все дело в той английской девушке, с которой ты встречаешься. Я тоже когда-то был молодым и знаю, что любовь делает с нами, мужчинами. Так что на этот раз я тебя прошу, но второго шанса у тебя не будет.

Танкарвилль, 1166 год

Со времени этого конфликта прошло два года. Больше скандалов у них не было. Эллен старалась работать еще больше, а Донован стал требовательнее, но после того разговора отношения между ними стали доверительнее.

Гленне казалось, что Донован относится к Элану как к собственному сыну. Она считала, что ее муж доволен, и от этого чувствовала себя счастливой.

Донован стал всегда посвящать Эллен в свои планы, когда собирался создавать новый меч. Он обсуждал с ней процесс выполнения работы, использование тех или иных материалов, этапы работ и сроки их выполнения, и все чаще позволял ей выполнять самые ответственные операции. Эллен старалась оправдать его доверие и чувствовала себя все увереннее.