Доктор Александер пожал плечами, брови его поползли вверх, придавая лицу циничное выражение.
      - Хорошо, миссис Стивенсон. Будьте любезны, подождите минутку.
      Он положил трубку на стол и вышел из кабинета. В дверях он остановился. Банкомет уже бросил карты, и все ждали только его.
      - Прошу прощения, - сказал он. - Мне придется задержаться еще на несколько минут.
      - Еще одна победа, Филипп? - спросила его одна из дам голосом, в котором было, пожалуй, многовато кокетства и веселости.
      - Конечно. Но я скоро вернусь. Жаль, что задерживаю роббер. Он вернулся в кабинет.
      - Спасибо, что подождали меня, миссис Стивенсон, - сказал он.
      - Надеюсь, вы сейчас же раскроете мне вашу тайну, - раздраженно сказала она. - Я не имела ни малейшего представления о том, что мой муж консультировался с вами.
      - Он приходил ко мне справиться о диагнозе. Он сказал, что ваш отец предупреждал его о вашем сердце, что оно с детства подвержено приступам. Он сказал, что у вас бывали долгие периоды хорошего состояния и что он ничего не знал о вашем сердце до вступления в брак. Ваш отец рассказал ему обо всем в день свадьбы. Это было для него довольно сильным потрясением.
      - Мой отец любит... как бы это сказать... прямолинейность.
      - Ваш муж сказал, что первый приступ у вас произошел примерно через три-четыре недели после медового месяца. Это верно, миссис Стивенсон?
      - Да, - сказала она. - Я тогда очень жалела, что так случилось.
      - Это случилось потому, что он хотел выйти из фирмы вашего отца, а вы и слышать об этом не хотели?
      - Я... Да, полагаю, что так и было, - согласилась Леона. - Генри хотел - это было, конечно, глупо с его стороны - попробовать работать самостоятельно. Он бывает очень горячим в таких делах.
      - По его словам, тут было нечто большее, миссис Стивенсон.
      - Большее?
      - Да, мне кажется, какие-то трения возникали у него с вашим отцом, не так ли?
      - Э-э... Да, - неохотно признала она. - Генри почему-то считал, что папа не доверяет ему. Смешно, право!
      - Ваш муж, кажется, так не думал.
      - Все равно это смешно! Ведь папа сделал Генри вице-президентом, отдал ему одно из лучших представительств фирмы...
      - Так или иначе, у него была размолвка с вашим отцом, а потом с вами. И тут вы серьезно заболели.
      - Да, - сказала она, - я не выношу скандалов.
      - Ваш муж догадался об этом, - сухо сказал доктор. - Он тоже не питает к ним любви. Он, кажется, весьма сильный человек и практичный, если можно так выразиться. Так или иначе, он сказал, что больше приступов у вас не было до той истории с квартирой, которую он для вас подобрал.
      - О да, - сказала она. - Он ужасно глупый. Хотел вытащить меня из дома отца и снять какое-то жилье. Бедный Генри! Он ничего в таких делах не смыслил. Он еще не понял тогда, как чудесно жить с отцом, не зная никаких проблем. Папа никогда не докучал нам. У Генри навязчивая идея - быть хозяином в доме, словно он какой-нибудь обычный бухгалтер или коммивояжер из пригорода.
      - И вы поссорились по этому поводу, не так ли?
      - Да, - сказала она. - И, хотя я изо всех сил старалась держаться, я сильно заболела.
      - Это совпадает с тем, что рассказал ваш муж, - сказал доктор Александер. - Он твердо решил никогда больше не сердить вас. Но у вас после этого наступила депрессия, вам становилось все хуже, он говорит, пока вы не пришли к полной почти инвалидности. Естественно, он хотел знать, чего ожидать в будущем.
      - Конечно, он был расстроен, - сказала Леона. - Он всегда беспокоился обо мне. Он очень меня любит.
      Доктор Александер кашлянул.
      - Я согласился, что жизнь у него не сахар, и спросил, не думал ли он когда-нибудь о том, чтобы оставить вас.
      Он услышал, как Леона задохнулась, и поспешил продолжить:
      - Он сказал, что никогда не рассматривал такую возможность. Я ответил, что, на мой взгляд, это то, что вам сейчас нужно, миссис Стивенсон. Ваш муж был причиной всех ваших эмоциональных расстройств за последние десять лет. Если бы он исчез, вам сразу стало бы лучше.
      - Это... это ужасно с вашей стороны... просто ужасно, - прошептала она.
      - Он сказал, что это может убить вас, - спокойно продолжал доктор. Но я, конечно, разуверил его на этот счет. Вы устроили бы страшную сцену, но, в конце концов, пришли бы в норму, я в этом не сомневаюсь. Иными словами, я сказал ему правду, дорогая леди. У вас с сердцем ничего плохого.
      - Что?!
      - Это правда, миссис Стивенсон. Ваше сердце вполне здорово.
      - Как вы можете говорить такое? - в ярости воскликнула она. - Вы же знаете, что я больна.
      - Вы не там вашу болезнь ищете. Она у вас в голове.
      - В голове? Я думаю, вы в сговоре с этими... с теми, кто хочет погубить меня.
      - Пожалуйста, миссис Стивенсон, будьте благоразумны. Никто не хочет вам вреда.
      - Хотят! Хотят!
      - Вы просто не понимаете, что говорите, - спокойно сказал он. - Я думаю, вам лучше все обсудить с мистером Стивенсоном.
      - Обсудить? Как я могу обсудить? Его нет дома. Я не знаю, где он.
      - Может быть, завтра...
      - О-о, вы!..
      Доктор Александер физически ощутил силу удара, с которой она швырнула трубку. Несколько мгновений он слышал резкие гудки. Немного отодвинув трубку от уха, он поднял руку над диском. Перезвонить ей? Он подумал немного и мягко положил трубку на рычаг...
      Ошеломленная, не знающая, кому и чему верить, Леона невидящим взглядом уставилась на телефон - эту адскую машину, изобретенную специально, чтобы мучить ее. Этого не может быть! В детстве, возможно, она иногда преувеличивала серьезность своей болезни. Но теперь она действительно больна! Она не притворяется! Она больна! Она больна!
      Ее рука потянулась к ноющему сердцу.
      Она сделала глубокий вдох и почувствовала короткий укол. Дурак этот Александер. Мерзкий дурак. Может быть, он намеренно старался расстроить ее? Надо сообщить об этом в Медицинскую ассоциацию.
      А эти его выдумки насчет Генри! Все это выдумки, и она заставит Генри сделать так, чтобы доктор ответил за них. Это выдумки! Она больна. Генри любит ее и хочет помочь ей. Это должно быть только так. Иначе это быть просто не может. Не может!
      Она отбросила в сторону покрывало, опустила на пол одну ногу, потом вторую, встала, сдерживая дыхание, шагнула к окну. Сердце ее бешено билось. Она прижала руку к груди, словно пытаясь умерить его биение.
      И снова зазвонил телефон. Это было уже слишком. Она бросилась ничком на кровать, задыхаясь от рыданий.
      - Лжецы! - кричала она. - Лжецы, лжецы, лжецы!..
      Телефон продолжал звонить, и она повернула к нему свое искаженное болью лицо:
      - Я не желаю ни с кем разговаривать! Я ненавижу всех вас!
      22.30
      - Миссис Стивенсон? На этот раз она без труда узнала его.
      - Да, мистер Эванс, это я.
      - Мистер Стивенсон еще не пришел?
      - Нет, не пришел. Он будет завтра, - нервно сказала она и вдруг взорвалась: - Мистер Эванс, будьте так добры, пожалуйста, объясните мне, что происходит? Почему вы звоните ему каждые пять минут?
      - Мне очень жаль, - извиняющимся голосом сказал Эванс - Я не хотел беспокоить вас.
      - Вы меня уже обеспокоили! - закричала она. - Я настаиваю, чтобы вы...
      - Понимаете, момент довольно опасный для мистера Стивенсона, - мрачно сказал Эванс. - Я подумал, что, если бы вы передали ему...
      - Я ничего не могу передать! - перебила его Леона. - Я ничего не могу слушать!
      - Боюсь, что вам придется попытаться, миссис Стивенсон. Это очень важно.
      - Какое вы имеете право... - начала она, но Эванс невозмутимо продолжал'.
      - Пожалуйста, передайте мистеру Стивенсону, что дом на Данхэм-террас, 20 сгорел. Сго-рел. Я сжег его сегодня.
      - Что? О чем вы? - закричала она изумленно.
      - Передайте также мистеру Стивенсону, - спокойно продолжал он, - что мистер Морано, Мо-ра-но, по-моему, вряд ли мог выдать нас полиции, потому что его самого уже арестовали. Доставать деньги больше необходимости нет...
      - А... кто этот Морано? - спросила потрясенная Леона, но Эванс не обратил внимания на ее вопрос.
      - В-третьих, передайте, пожалуйста, мистеру Стивенсону, что я сбежал и нахожусь сейчас на Манхэттене. Если он до полуночи не разыщет меня, пусть звонит по телефону: Каледония, 5-11-33. Будьте добры, запишите: Каледония, 5-11-33.
      - Но... Что все это значит?
      - Вот, пожалуй, и все, - мягко сказал Эванс. - А теперь будьте добры, повторите все это мне,
      - Повторить все? И не подумаю!! - взвизгнула она. - Вы отдаете себе отчет в том, что я тяжело больна? Я... я не могу больше выдерживать этой пытки!
      Налет жалости был в усталом голосе Эванса, когда он ответил:
      - Я очень хорошо знаю о вашем несчастье. И вообще с некоторых пор я знаю о вас почти все.
      - Знаете обо мне? Но я никогда в жизни ничего не слышала о вас!
      Помедлив немного, Эванс сказал:
      - Мне очень жаль, миссис Стивенсон. Но могу вас заверить, что во всем случившемся виноват не только мистер Стивенсон.
      - Бога ради, перестаньте говорить загадками!
      - Ну что ж, - сказал Эванс, - может быть, действительно лучше рассказать вам, прежде чем вмешается полиция.
      - Полиция?
      - У вас есть под рукой карандаш, миссис Стивенсон?..
      22.35
      - Я начну с того вечера, когда я впервые встретился с мистером Стивенсоном, - сказал Эванс. - Это было на фабрике вашего отца в Цицеро, штат Иллинойс. Время было довольно напряженное, и я задержался в своей лаборатории, чтобы проверить записи кое-каких формул. Я почувствовал вдруг, что кто-то наблюдает за мной сквозь стеклянную дверь. Я не успел оглянуться, как в комнату вошел ваш муж.
      - Добрый вечер, - сказал он. - Вот зашел полюбопытствовать. Впервые выдался случай все осмотреть...
      Лаборатория у меня была отличная. Я располагал наилучшим оборудованием, все у меня сверкало, сияло, было в идеальном порядке.
      - Вы интересуетесь чем-то конкретным? - спросил я его.
      - Нет, просто любопытствую, чем вы здесь занимаетесь.
      - Пожалуйста, - ответил я, - в этой лаборатории мы получаем алкалоиды из опия. Вы, видимо, знаете, что имеется двадцать четыре опийных алкалоида - морфин, кодеин...
      - Отлично, - сказал он, прервав меня. - Наркотики. У вас, должно быть, много наркотиков здесь.
      - Конечно, - согласился я.
      - А что вы делаете с этими алкалоидами? - спросил мистер Стивенсон.
      - Ну они идут в различные продукты фирмы.
      - Нет-нет, - сказал он. - Что вы делаете с ними здесь, прежде чем они идут в производство?
      Я показал ему тот огромный сейф, в котором хранились наши запасы наркотиков. Это произвело на мистера Стивенсона сильное впечатление.
      После этого он заглядывал в лабораторию еще несколько раз, всегда доброжелательный и вежливый. Я показывал ему, как происходят различные процессы. Мне льстило, что столь важный человек так сердечно ко мне относится...
      ПОКА ЧТО ТЫ НЕ СКАЗАЛ НИЧЕГО ТАКОГО, ЧЕГО БЫ НЕ ЗНАЛА Я, - подумала Леона. - ГЕНРИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТАКОЙ. ЛЮБОЗНАТЕЛЬНЫЙ. ДОТОШНЫЙ. СЧИТАЕТ СВОИМ ДОЛГОМ ВНИКНУТЬ ВО ВСЕ. КАК ПАПА ГОВОРИТ, ВСЮДУ СУНУТЬ СВОЙ НОС. МОЖЕТ БЫТЬ, ПАПА СЛИШКОМ СУРОВ...
      - Однажды вечером после работы, примерно, через месяц после нашей первой встречи, - продолжал Эванс, - я стоял под дождем на автобусной остановке возле фабрики. Я чувствовал себя совершенно несчастным. Вдруг великолепный черный "седан" остановился прямо передо мной, и кто-то окликнул меня. Я всмотрелся сквозь пелену дождя и увидел, что это был ваш муж, мистер Стивенсон.
      - Прыгайте ко мне, - сказал он. - Подвезу.
      - Очень любезно с вашей стороны, - говорю, - но не хотел бы вас утруждать.
      - Оставьте это, - сказал мистер Стивенсон. - Я рад подбросить вас до дома. Терпеть не могу ездить один.
      Мы плавно покатили по улице, и я не смог не похвалить красавец автомобиль.
      - Это моей жены, - сказал в ответ мистер Стивенсон.
      - У меня никогда не было собственного автомобиля, - сказал я ему. Лично я предпочел бы пару хороших лошадей и приличный экипаж.
      Мистер Стивенсон не остановил меня, и я еще некоторое время распространялся насчет лошадей. Понимаете, я рос среди них. В графстве Сар-рей 'это было. И, я полагаю, это у каждого остается в крови.
      - Лошади - замечательные животные, - сказал я. - Такие сильные и в то же время такие смирные. Мне часто хочется, чтобы у меня было много лошадей.
      Тут мистер Стивенсон спрашивает:
      - Вы не шутите?
      - Нет, - говорю я. - Нет ничег9 в мире, чего бы я хотел сильнее. Табун лошадей, небольшую усадьбу, хорошие чистые конюшни, обильные пастбища, и чтобы все это лучшее во всей Англии.
      - В Англии? - спросил мистер Стивенсон.
      - О да! - говорю я. - Я думаю, что каждый англичанин, живущий за границей, надеется провести остаток своих дней дома.
      - Ничего плохого нет в том, чтобы хотеть что-то, - сказал он. - Плохо не делать ничего для этого.
      - Легко вам говорить, извините меня за дерзость, - сказал я. - Но не каждый может подкрепить свое желание необходимой энергией, чтобы купить себе королевство. Я получаю удовольствие просто от того, что прикидываю, как бы я все устроил, если бы смог купить это место.
      - Вы правы, - сказал он довольно язвительно. - Вы-то никогда не сможете купить его, работая на моего тестя.
      Эти слова смутили меня.
      - Да, пожалуй, - говорю. А он снова взглянул на меня, миссис Стивенсон, и на этот раз я заметил, что он словно взвешивает, сказать или не сказать мне что-то. То, что он, наконец, сказал, привело меня в замешательство.
      - У нас много общего с вами, Эванс...
      ФАНТАСТИКА, - подумала Леона. - ГЕНРИ - И ЭТОТ МЯМЛЯ-СТАРИК! ЗАЧЕМ ЕМУ НАДО БЫЛО СВЯЗЫВАТЬСЯ С ЭТИМ УСТАЛЫМ ИШАКОМ? НЕ ПОВРЕДИЛСЯ ЛИ ОН В УМЕ?
      Ну вот... А потом мистер Стивенсон и говорит:
      - Не думайте ни о чем, Эванс, кроме работы и этой фермы в Англии.
      Некоторое время оба мы молчали. А когда мы подъехали к моему дому и я собирался уже выйти, мистер Стивенсон вдруг положил мне руку на плечо и говорит:
      - У меня есть идея. Если дело выгорит, у вас будет ферма в Англии, а для меня... ладно, неважно, что это будет означать для меня. Только вы можете сказать мне, Эванс, хороша эта идея или нет. Только вы.
      Он сжимал мое плечо все крепче, пока мне не стало больно.
      - Что вы имеете в виду? - поспешно спросил я.
      - Я имею в виду, что вы можете купить себе свое королевство в Англии или где угодно, сделав несколько ошибок.
      - Ошибок? - спросил я. - Я не понимаю вас.
      - Ошибок, - спокойно сказал он. - В дозировке наркотиков. Не в сторону увеличения, Эванс, в сторону уменьшения.
      - Боже праведный, нет! - сказал я. - Я никогда не слышал...
      - Никто, кроме вас и меня, не узнает, Эванс, - сказал он. - Вы знаете, что эти дешевые пилюли были бы еще полезнее для страждущего человечества, если бы наркотиков в них было поменьше. Никто - и уж во всяком случае никто в фирме Котерелла - не заметит разницы...
      НЕТ! - безмолвно закричала Леона. - ЭТО НЕВОЗМОЖНО! ЭТОТ ЧЕЛОВЕК НЕНОРМАЛЬНЫЙ. ЧЕГО ОН ХОЧЕТ? КТО ПОВЕРИТ ЕГО БРЕДУ? ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ГЕНРИ СПОСОБЕН НА ТАКОЕ! ОН СУМАСШЕДШИЙ, ВОТ КТО ОН. СУМАСШЕДШИЙ... НО ЧТО-ТО ДОЛЖНО БЫТЬ ЗА ЭТОЙ ЧУШЬЮ. ГЕНРИ, ДОЛЖНО БЫТЬ, ИМЕЛ КАКИЕ-ТО ДЕЛА С ЭТИМ ЧЕЛОВЕКОМ. МИСС ДЖЕННИНГС УПОМИНАЛА, ЧТО ОН НЕСКОЛЬКО РАЗ ЗВОНИЛ ГЕНРИ В КОНТОРУ...
      Его слова напугали и одновременно загипнотизировали меня. Он так меня ошеломил, что я ни о чем не успел как следует подумать.
      - Не уверен, что все это так просто сделать, - сказал я.
      - Что? Для такого фармацевта, как вы?
      Его лесть действовала на меня, должен признать. Еще никто никогда не давал себе труда выразить какое-то понимание тех чудес, которые моими руками совершались в лаборатории фирмы. И уж меньше всего сам мистер Котерелл.
      Я не знал, что делать, миссис Стивенсон. Искушение - ужасная штука. Тем более что от меня хотели того, что действительно было пустяком для хорошего химика. Я колебался, теребя пальцами замок на дверце машины. Но тут мистер Стивенсон говорит:
      - Не будьте глупцом. Я уже обговорил кое с кем это дело.
      - Вы сказали кому-то? - закричал я. - Боже правый, какое безрассудство!
      - Не безрассудство, Эванс, - сказал он. - Здравомыслие. Кто-то ведь должен реализовывать порошок, который мы добудем. Я не знаю, что с ним делать. Но тот, с кем я поговорил, он знает. Его зовут Морано. Он будет брать у нас все. А доходы на три части...
      ДУШЕВНОБОЛЬНОЙ, - подумала она. - ТЕПЕРЬ УЖЕ НИКАКИХ СОМНЕНИЙ В ЭТОМ. МОЖЕТ БЫТЬ, ЕГО УВОЛИЛИ, И ОН СВИХНУЛСЯ. ДУРАЦКАЯ ИСТОРИЯ. КАК В ПЛОХОМ КИНО...
      В конце концов чудовищность происходящего дошла до моего сознания. Будь это не мистер Стивенсон, кто угодно другой, я, может быть, не испытал бы такого шока. Но то, что этот сильный молодой человек приятной наружности, к тому же зять миллионера, мог задумать такое, было невероятным.
      - Вы разыгрываете меня, мистер Стивенсон? - спросил я его тогда. Зачем бы вам - именно вам - впутываться в такое темное дело? Вы, наверное, проверяете мою честность, и я должен сказать, что такие методы проверки кажутся мне обидными, сэр.
      Он ухмыльнулся довольно-таки неприятно и говорит:
      - Эванс, вам нужна ферма. Мне тоже нужно кое-что. Деньги. Много. И чем скорее, чем легче, тем лучше. Точка. Давайте-ка подымемся к вам и все обговорим.
      - Но послушайте! - взмолился я. - А если нас поймают?
      - Не поймают, - сказал он. - Пошли.
      И нас не поймали, миссис Стивенсон, целых четыре с половиной месяца никто не замечал того, что мы делали. Я выполнял свою роль с удивительной легкостью. Заменять безвредными порошками и жидкостями немалые количества алкалоидов оказалось совсем просто. Обычно я проделывал это поздно вечером, когда в лаборатории уже никого не было. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания. А пакеты с наркотиками я передавал мистеру Стивенсону каждую пятницу. Он, в свою очередь, передавал их мистеру Морано. Где и как, не знаю. Я даже никогда не видел этого мистера Морано.
      За четыре с половиной месяца я получил почти пятнадцать тысяч долларов. Это было невероятно. Моя мечта становилась явью. Но тут в один прекрасный день я получаю от фирмы извещение о переводе меня на фабрику в Бэйонне, штат Нью-Джерси. Хотя, как было видно из документа, я и там должен был работать с наркотиками, это меня встревожило. Мне казался странным этот перевод на новое место, где я должен буду делать ту же работу и за ту же зарплату. При первом удобном случае я показал извещение о переводе мистеру Стивенсону.
      - Вы просили, чтобы вас перевели? - резко спросил он.
      - Нет, никогда! - говорю. - Почему я и встревожился. Я уверен, они что-то подозревают.
      - Чепуха, - сказал он. - Если бы что было не так, полиция давно бы вас загребла. Я бы сам проверил, в чем тут дело, да зачем привлекать внимание? Тут не о чем беспокоиться.
      Да, миссис Стивенсон, у вашего мужа железный характер. А у меня нет.
      - Это знак, - сказал я ему. - Предзнаменование. Я уверен в этом.
      - Знак чего? - спросил он.
      - Того, что надо остановиться. Ведь это преступный бизнес, мистер Стивенсон. Я больше не могу! Я уже немолод, это с одной стороны. Потом, у меня уже почти достаточно денег, чтобы выйти из игры и уехать в Англию.
      Знаете, миссис Стивенсон, тут ваш муж взглянул на меня с такой многозначительной улыбкой, от которой, доложу вам, радостно на душе не становилось.
      - Эванс, - мягко сказал он. - Вы выйдете из игры тогда, когда я скажу вам. Пусть в этом вопросе у нас будет полная ясность: когда я скажу. Не раньше!
      Он подошел к двери, убедился, что никого поблизости нет, вернулся и сел на край стола, поближе к моему креслу.
      - Вы мне нужны, Эванс, и я не намерен отпускать вас. Может быть, та мелочь, которую мы собрали, удовлетворяет вас. Но не меня. Мне нужно больше. Намного больше, Эванс. И я знаю, как получить больше и быстрее.
      - Что вы имеете в виду? - спросил я.
      - Вы подали мне идею, Эванс, отличную идею. Вы были правы, сказав, что этот перевод - знак. Это действительно знак, Эванс. И он указывает на целую кучу денег, какой вам еще не приходилось видеть. Когда она станет моей, вы можете быть свободны, Эванс. Ждать придется не слишком долго, если вы сделаете все, что я вам скажу.
      - Мистер Стивенсон! - взмолился я. - Вы уверены, что надо продолжать это дело? Не забываете ли вы про осторожность? В конце концов, насколько вы можете доверять мистеру Морано?
      - Морано! - презрительно сказал он. - Это всего лишь мелкий гангстер. Он наживается на нас. Мы берем на себя весь риск, а он получает самый жирный кусок.
      Он подошел к окну и, не оборачиваясь, сказал мне:
      - В этой картине я больше не вижу Морано. С вашим переходом в Бэйонн, Эванс, мистеру Морано, я думаю, придется поискать других компаньонов.
      Я не мог понять, к чему он клонит.
      - Я справлюсь с Морано, - сказал он. - Когда он узнает, что вас перевели в Бэйонн, а я остался без источников снабжения, ему и в голову не придет в чем-нибудь сомневаться. Он глуп, Эванс. И во всей его шайке нет ни одного умного человека. Морано не будет для нас проблемой. А теперь, сказал он, садясь за стол, - к делу. Ситуация такова: наше предприятие очень крупное. Я и не представлял себе, до чего крупное, пока не увидел, сколько сдирает такой мелкий бандит, как Морано, с одних только нас. Не забудьте, он ведь имеет дело и с другими тоже. Так вот. Мы закрываем лавочку здесь и избавляемся от Морано. В Бэйонне мы начинаем собственное дело, продаем товар в Нью-Йорке, где рынок наркотиков самый крупный в стране. Все, что потребуется от вас, это продолжать то, что вы делали до сих пор. Ну, может быть, найти еще надежный склад для товара. Мы откроем даже демонстрационный зал, если хотите. И у нас будет свое дело!
      - Но, мистер Стивенсон, - сказал я, - это совершенно нереально! Это слишком рискованно. Лучше иметь маленький, но безопасный бизнес, чем искушать провидение.
      - Послушайте, Эванс, - сказал тогда ваш муж, миссис Стивенсон. - Когда еще мальчишкой я взбалтывал жидкости и упаковывал товары в аптеке, я всегда умел увести несколько коробочек пудры, бутылочек духов и прочие такие мелочи. Всегда находился кто-то, кто покупал у меня эти вещи по дешевке и не задавая вопросов. Только один раз я попался. Меня спас один старик по имени Додж, который любил меня и знал, что я должен помогать семье. Я попался потому, что не был достаточно осторожным, и это послужило мне уроком. Если ты расторопен и осторожен, то всегда выйдешь сухим из воды. Так вот, Эванс, я уже достаточно расторопен, чтобы установить нужные связи в Нью-Йорке. Предоставьте это мне. И поверьте, никому и в голову не придет никогда, что вы или я как-то замешаны в этом деле...
      БОЖЕ ПРАВЕДНЫЙ, Я, КАЖЕТСЯ, НАЧИНАЮ ВЕРИТЬ ЕМУ. В ЕГО РАССКАЗЕ ВСЕ ВЫГЛЯДИТ ТАК ПРАВДОПОДОБНО,ВСЕ СХОДИТСЯ ОДИН К ОДНОМУ. НО Я НЕ ДОЛЖНА, НЕ ИМЕЮ ПРАВА ПОДДАВАТЬСЯ ЕМУ. ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРАВДОЙ. Я НЕ ПОЗВОЛЮ, ЧТОБЫ ЭТО ОКАЗАЛОСЬ ПРАВДОЙ, - подумала Леона, перекладывая телефонную трубку в другую руку.
      Только сейчас, переложив телефонную трубку в другую руку, Леона ощутила, как взмокла ладонь, пока она слушала почти.невероятный, ужасный рассказ Эванса.
      - Через полтора месяца, - продолжал Эванс, - мы с вашим мужем начали операции в Нью-Йорке. Наша штаб-квартира разместилась в старом доме на Данхэм-террас, 20. Я купил этот дом для мистера Стивенсона. Мне удалось также нанять пару местных парней, не слишком далеких, понимаете, которые думали, что я работаю над каким-то научным проектом по заказу правительства. Один из них выполнял роль как бы наблюдателя, предупреждая меня о появлении чужих людей и тому подобное. Другой - горбун - прибирал в доме и держал небольшую моторку, которую я купил, чтобы добираться до дома по воде. Оба были очень преданны и умели держать рот на замке, хотя мне нечего было бояться; ничего особенного в доме они увидеть не могли. Это был лишь распределительный пункт - "демонстрационный зал", о котором упоминал мистер Стивенсон, наркотики доставлялись сюда со "склада" и почти немедленно раздавались по назначению.
      Каждую неделю я клал на свой счет кругленькую сумму, но мистер Стивенсон был все недоволен нашими делами. В конце концов он перебрался в Нью-Йорк, как-то устроив собственный перевод в здешнее представительство фирмы Котерелла. Истинной-то целью был, как вы можете догадаться, его личный строгий контроль за торговлей. Вскоре я открыл, что была у него и еще одна очень веская причина для переезда: оказалось, что мистер Стивенсон втихомолку играл на бирже, используя как начальный капитал доходы от нашего бизнеса. К несчастью, в биржевых спекуляциях он был не столь проницательным и оказался в весьма затруднительных обстоятельствах. Мистер Стивенсон вкладывал в эти бесполезные биржевые операции все больше и больше денег и все, что я приносил ему, до последней монеты тут же отдавал маклерам...
      САЛЛИ! САЛЛИ УПОМИНАЛА О МАКЛЕРСКОЙ КОНТОРЕ. И ОБ ЭТОМ ФРИМЕНЕ, ИЛИ КАК ТАМ ЕГО, КОТОРЫЙ ЖАЛЕЛ ГЕНРИ, ЧТО У НЕГО БОЛЬШИЕ УБЫТКИ. ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СОВПАДЕНИЕМ. ЭТО ЭВАНС НЕ ПРИДУМАЛ. И ВООБЩЕ ВЕСЬ РАССКАЗ ЕГО СТАНОВИТСЯ ВСЕ БОЛЕЕ ЛОГИЧНЫМ, ПУГАЮЩЕ ЛОГИЧНЫМ...
      - Все это было настоящим шоком для меня, миссис Стивенсон, я видел теперь, что мне не освободиться. Уязвленное самолюбие мистера Стивенсона вынуждало его предпринимать все новые и новые попытки восполнить убытки. Когда я высказал предположение, что, может быть, ему лучше остановиться и просто подкопить денег, пока наш бизнес в таком блестящем состоянии, он бросил на меня хорошо знакомый мне взгляд, выражающий холодное презрение, и посоветовал держать свое мнение при себе. Я спросил его однажды:
      - Мистер Стивенсон, зачем вам играть на бирже? Ведь шансы получить там существенные прибыли явно незначительны в сравнении с нашим бизнесом.
      - Вы знаете, что мне нужны деньги, - ответил он. - И не просто деньги, а такие, которые я смогу тратить открыто, на которые я смогу купить уважение к себе. Мне нужно много денег, и я не хочу ждать их до конца жизни. Ну как я могу объяснить, откуда у меня эти грязные деньги? Никак! Все, что я могу, это попытаться с их помощью пробиться к чему-то более респектабельному. И вот я играю на бирже. Когда я попаду в яблочко, никто не узнает, чего мне это стоило. Я могу сказать, что сэкономил из тех грошей, которые старик Котерелл платил мне за то, что я просиживал штаны. И когда они это проглотят, пожалуйста: я богатый, респектабельный, удачливый предприниматель. И вот тогда я смогу сказать Котереллу, что ему делать с этой его вице-президентской должностью.
      Мистер Стивенсон, как видите, был полон тщеславия. Ему хотелось, чтобы его уважали, и это было вполне естественно, только другой на его месте постарался бы честно работать, чтобы достичь своей цели. в то время как мистер Стивенсон хотел достичь цели не работая.
      Я могу свободно рассуждать о недостатке моральных качеств у мистера Стивенсона потому, что мне все-таки удалось выбраться из его кабалы. Я больше не принадлежу ему. Я не оправдываю себя, но то была слабость старого, потерявшего надежду человека, подвергнутого сильному искушению. А ваш муж являет собой комбинацию нездорового ума и сильного, прекрасного тела. Иными словами, я дурной человек, он - опасный...
      Мистер Стивенсон предпринимал новые усилия, чтобы улучшить нашу торговлю, не замечая, что вся эта история вступила в завершающую стадию.
      Месяц назад к нам явился гость.
      22.45
      - Однажды вечером я должен был встретиться с мистером Стивенсоном на Данхэм-террас. Я добирался паромом через Манхэттен и из-за тумана на реке несколько задержался.
      Когда я вошел в дом, мистер Стивенсон сидел на одном из расшатанных стульев, составлявших меблировку. На столе стояла керосиновая лампа, и в ее свете я ясно видел его лицо. Оно было белым как бумага, и опять эта его странная улыбка. Он посмотрел на меня, потом в угол - за дверь, которую я все еще держал открытой. Я закрыл дверь и тут увидел, что в углу, верхом на кухонном стуле, положив руки на его спинку, кто-то сидит. В тусклом свете лампы я не мог хорошо разглядеть этого человека. Но я точно знал, что никогда прежде его не видел. Такой невысокий, тощий, напомаженные черные волосы так и сияли от света лампы. Он смотрел на меня. Несколько мгновений в комнате стояла тишина. Потом этот маленький человек повернул голову к мистеру Стивенсону и спросил:
      - Он?
      - Он, - сказал мистер Стивенсон и говорит мне: - Эванс, знакомьтесь. Наш старый друг Морано.
      - Садитесь, - буркнул мне Морано.
      Я сел. С облегчением, должен сказать, потому что эта нежданная встреча плохо подействовала мне на нервы.
      - Морано недоволен нами, - сказал мистер Стивенсон. - Ему больно думать, что мы вывели его из правления.
      Я с беспокойством взглянул на Морано - посмотреть, какой эффект произвела на него эта колкость. Но, если она его как-то и задела, то это было совершенно незаметно. Он сидел молча, ожидая, пока мистер Стивенсон закончит.
      - Я сейчас сообщил мистеру Морано, что мы не можем принять к рассмотрению его заявление о восстановлении в должности, - продолжал мистер Стивенсон. - Он как раз собирался прокомментировать это сообщение, когда вы вошли.
      Мистер Стивенсон наморщил губы и посмотрел на Морано с показной вежливостью. Несколько мгновений тот молчал, словно решая что-то про себя, а потом начал говорить. Слова звучали несколько невнятно, тем не менее я уверен, и мистер Стивенсон, и я поняли все.
      - Спускайся-ка с небес на землю, - сказал он. - Может, не так уж это смешно. Может, если ты заткнешься и послушаешь немного, то поймешь что-нибудь. Даже очень умный джентльмен вроде тебя может иногда кое-что понять. Кое-что - вроде того, например, как унести ноги.
      Морано помолчал немного и продолжил:
      - Ты как себе представляешь этот бизнес? Как бакалейную торговлю? Каждый может открыть лавку? Каждый может просто взять да и начать дело? Это что, так тебе свои распрекрасные мозги подсказали, как и то, чтобы продать меня? Ты что, думал, я не догадаюсь присмотреть за тобой?