Вейн сидел на коротком диванчике, который можно было принять за кресло.
      То, что девушка осталась у него на ночь, обоим показалось чем-то вполне естественным: скорее можно было бы удивиться, если бы это не произошло.
      - У меня есть идея! - объявила Вики, потягиваясь. - Давай пойдем ко мне и посмотрим фотографии.
      Брюс кивнул и улыбнулся немного рассеянной улыбкой. Как бы хотелось ему, забыв обо всем, прямо пойти с ней... Домой, дальше, далеко-далеко...
      - Хорошо, конечно, - ответил он, заглядывая в блокнот - и вдруг его лицо омрачилось. "Имеешь ли ты право обманывать ее? - спросил он себя. Без правды нашим отношениям цена будет - ноль, но правда ведь невозможна... Во всяком случае, пока". Со стороны казалось, что он просто вычитал в блокноте неприятную запись. - Подожди минуточку, - нахмурился он. "Так что ответить? Нет, лучше не надо... Бедная Вики!" - Не могу. Не могу...
      Вики вздохнула. Вот, так всегда... Ну почему она не может ни с кем встречаться по-человечески?
      Что теперь - притворяться, что не было вчерашнего дня, и все забыть? Она знала уже, что не согласится на это ни за какие сокровища мира. Слишком редко встречались ей на жизненном пути такие люди, как Брюс.
      - Ну, хорошо, - с надеждой предложила она, - тогда потом, попозже?
      Что-то подсказывало ей, что ответ Брюса будет отрицательным. По опыту она уже знала, как звучат прощания.
      "Нет, нет... зачем? Почему?" - билось в ее душе.
      - Нет, не могу, - сник Брюс. - У меня... очень важная встреча...
      "Он не хочет прощаться навсегда, - поняла вдруг она. - Тогда почему же идет на это? Стоп... Похоже, здесь скрыта какая-то загадка! Пусть он потребует расстаться - а я не пойду на это!"
      - Что с тобой... милый? - осторожно спросила она. "Конечно... Его явно что-то угнетает! Как бы я хотела понять его и помочь..."
      - Ничего, - глухо отозвался он.
      Пожалуй, Вейн не ожидал и сам, что прощание окажется столь тягостным. "Уж не делаю ли я ошибку?" - мучительно гадал он. Что он мог ответить?
      - Правда? - недоверчиво повторила Вики.
      Брюс вздохнул. Обманывать Вики ему не хотелось, но выбора не было.
      - Мне надо уехать из города на несколько дней, - подумав, сообщил он.
      "Именно так... За эти несколько дней я разберусь, что к чему, и все, быть может, еще наладится. Мне просто надо подумать, в том числе и о ней..."
      То, что Брюс повеселел, приняв какое-то решение, не осталось незамеченным Вики.
      "Значит - не навсегда!" - радостно встрепенулось сердце.
      - Ладно, когда вернешься... - мягко согласилась она, прикрывая полуопущенными ресницами вспыхнувшую в глазах радость.
      - Хорошо, - улыбнулся и Брюс.
      "Он - замечательный человек" - в сотый раз подумала Вики.
      - Мне пора бежать, - сообщила она, слегка сощурившись. - Я опаздываю...
      "Спасибо", - ответил ей взглядом Вейн.
      - Ну, пока!
      - Пока!
      Даже старинные лестницы утром показались ей менее мрачными. Она легко сбежала по ступеням и встретила у самого выхода немного сонного Альфреда.
      - С добрым утром! - кивнула ему Вики.
      - Рад видеть вас, моя мэм, - улыбнулся старик. Появление девушки утром заставило его на какую-то секунду застыть.
      Такого на его памяти еще не было. Порой равнодушие Вейна к женскому полу начинало даже тревожить старика: разве это дело, если мужчина к тридцати годам не нашел себе подружку? Все понятно: и жизненные планы, мешающие порядочной семье, и пережитое в детстве потрясение - но нельзя же так...
      И вот появилась Вики. Альфред смотрел на нее и не верил себе. Вот значит, какая она - его девушка.
      - Думаю, мы еще увидимся, когда вы вернетесь, - сказала ему Вики.
      - Когда мы вернемся? - переспросил Альфред. - Но мы никуда не собираемся...
      - Да? - проговорила совсем сбитая с толку Вики. - Ну, до свидания.
      Вики выбежала из дома.
      "Дай Бог, чтобы у них все получилось", - ласково посмотрел ей вслед старик.
      "Зачем ему понадобился этот спектакль с клоунской маской?" - думала Анни, выходя навстречу Джеку. Ей очень хотелось знать, чем закончилась его встреча с Гриссемом - как обычно при мужском разговоре, она была вынуждена уйти, и теперь сгорала от любопытства.
      Во всяком случае, ее любовник остался жив - и это уже утешало.
      Джек снова сидел в "президентском" кресле. Теперь на нем был его традиционный сиреневый пиджак, так резко отличавший его от прочих гангстеров.
      - Дорогая, - заговорил он, разворачиваясь ей навстречу, - ты никогда не поверишь в то, что со мной случилось!
      При виде его лица Анни вскрикнула и рухнула на пол.
      Только сейчас она поняла, что на Джеке НЕ БЫЛО маски...
      Как ни странно, ее реакция показалась ему естественной и даже вызвала определенную гордость.
      Он всегда хотел обладать тем, чего не было больше ни у кого. Теперь его желание, пусть в несколько неожиданной форме, осуществилось, и он уже начал привыкать к производимому его внешностью эффекту.
      "Это вам не крылья нацепить!" - гордо думал Джокер, разглядывая лишившуюся сознания молодую женщину.
      На собрание явились все. Даже недовольные. Одно только не устраивало Джокера: в глазах гангстеров было больше недоумения, чем уважения, когда он встал с председательского кресла и объявил:
      - Да, господа, дело обстоит именно так: пока Гриссем не выплывет на поверхность, я исполняю обязанности президента нашего синдиката. - Он обвел всех присутствующих грозным испытующим взглядом. Пока никто не торопился выказать свое недовольство по поводу его решения, во всяком случае, открыто. - И я считаю, - продолжил Джокер, - что, начиная с этого праздника, мы сровняем этот город с землей!
      Последняя фраза вызвала в гангстерском сообществе некоторое замешательство. Большинство были уверены, что это заявление - не что иное, как метафора. Есть ли смысл ровнять с землей город и без того давным-давно отдавшийся на милость победителя?
      Готэм принадлежал им, спокойно давая раздевать себя до нитки и запугивать - чего еще не хватало этому Непьюру? Разве что припугнуть нового прокурора - в этом плане его заявление еще имело какой-то смысл.
      Впрочем, так думали не все. По крайней мере, двое - толстый Хелди и худощавый Тодди переглянулись между собой и напряглись. Они знали задатки Непьюра и поэтому угадывали, что тот мог захотеть уничтожить город в буквальном смысле - в нем всегда чувствовалась болезненная тяга к Геростратовой славе.
      "Что задумал этот сумасшедший?" - думал Хелди, глядя на густые брови Тодди.
      "Боюсь, Джокер совсем сдвинулся... И кто это позволил ему исполнять обязанности Гриссема?" - телепатировал в ответ Тодди.
      Джек усмехался.
      - А почему Гриссем сам этого не сказал? - не выдержал Тодди.
      Джокер хмыкнул.
      - Да, - поддержал его толстяк Хелди, - и что значит эта твоя дурацкая усмешка?
      - Жизнь была "добра" ко мне, - слегка паясничая, развел руками Непьюр.
      Итак, двое противников ясны... Что ж, он проучит сейчас одного остальным сразу станет неповадно.
      И снова почти всех одновременно посетила одна и та же мысль: "Что это за клоунада?"
      Тодди не выдержал первым. Его прямые лохматые брови приподнялись вверх, глаза прищурились...
      - А что, если мы скажем - "нет"? - спросил он, в упор глядя на Джокера.
      "Ну-ну", - усмехнулся тот про себя.
      Два взгляда встретились, но гром при этом не раздался, и молния не ударила.
      Несколько секунд противники молча обменивались взглядами. Потом десны Джокера обнажились еще сильней. Похоже, он пришел к какому-то решению (на самом деле Джокер решил для себя все гораздо раньше и просто выдерживал паузу для усиления драматического эффекта).
      - Никому не нужна война, - с артистической простотой проговорил он. Если вы не хотите иметь со мной дела, мы просто пожмем друг другу руки - и все.
      "Неужели он умнее, чем кажется с первого взгляда?" - подумал Хелди.
      На лице Тодди возникло недоверчивое выражение. Он ждал бури, возмущения, угроз, но не приветливого голоса.
      Или здесь скрывался подвох?
      - Да? - переспросил Тодди, стараясь придать своему голосу максимум иронии.
      - Да, - сдержанно отозвался Джек.
      Зрители недоумевали. Или претендент на "президентское" место был мягкотелым слабаком, или он все же лгал.
      Так или иначе, свои правила игры он навязал - Тодди знал, что не сможет отвергнуть протянутую руку. Пусть потом, сразу за дверями, будет ждать наемный убийца, сейчас комедию надо было доиграть до конца, чего бы это ни стоило.
      В том, что ни один из боссов синдиката такую наглость не простил бы, можно было не сомневаться: даже сдержанный обычно Гриссем мог устроить перед всеми сцену.
      "Значит - убийца... Ну-ну, посмотрим еще, кто кого", - подумал Тодди, вставая и делая роковой шаг навстречу Джокеру.
      Их руки встретились.
      В первую секунду никто не понял, почему раздался странный нервный смех. Но Джокер захохотал.
      Несколько секунд со стороны можно было видеть только одно - двое стояли, пожимая друг другу руки, один из них хохотал, а второй странно дергался.
      - О, смотрите, какой он живчик, - давясь смехом, проговорил Джокер, не отпуская руку Тодди. Лишь сейчас гангстеры начали догадываться о смысле происходящего - от Тодди потянуло паленым. При более внимательном рассмотрении некоторые заметили и голубые молнии, скачущие вокруг перчатки Джека. - ...какое горячее рукопожатие, - не унимался Джокер. Было видно, как меняется на глазах лицо Тодди - задымились волосы, потемнела и начала лопаться сжигаемая жаром электричества кожа... Постепенно она сморщивалась, сжималась, начинала опадать коричневой трухой. Через несколько секунд обнажился покрытый копотью и пеплом череп, чудом сохранивший остатки человеческих черт. - Ему немножко жарко стало под галстуком! - объявил Джокер, освобождая останки своей жертвы. Одетый в костюм скелет мягко опустился в кресло.
      В комнате воняло паленым мясом. Череп Тодди слегка дымился. Джокер снова обвел взглядом лица гангстеров - похоже, желаемого эффекта он добился. Все сидели ни живы ни мертвы.
      Им приходилось видеть десятки и даже сотни убийств. Но никогда они не совершались так откровенно, и никто не старался превращать это уважаемое в определенных кругах дело в дешевый балаган.
      Смерть Тодди была ужасна не только как таковая - от нее несло несолидностью, даже неприличием.
      Разве так полагается умирать уважающему себя гангстеру?
      Да, тут было от чего застыть крови в жилах...
      А Джокер все еще хохотал...
      - Ты сумасшедший! - выдохнул наконец Хелди. Лицо толстяка выглядело еще бесцветней обычного.
      - Вы что, никогда не слышали о живительной силе смеха? - повернулся к нему Джокер, и тот замер, ожидая убийственного прикосновения электрической перчатки или чего-то не более приятного.
      Но нет, на уме у Джокера было нечто другое.
      Первый акт драмы этого режиссера-любителя был завершен. Пришла очередь второго.
      Никто не видел, как он нажал на вмонтированную в перчатку кнопку, посылая сигнал своим людям.
      Неожиданно все двери в комнате распахнулись, и в нее ввалилась группа боевиков с автоматами.
      Заблестели черные стволы и складки на кожаных куртках.
      "Гориллы" действовали слаженно - каждый из собравшихся оказался под прицелом.
      Джек тоже больше не улыбался - смеяться продолжал только его рот.
      - А теперь - убирайтесь отсюда! - торжественно произнес он, но через секунду уже перешел на новый истерический крик: - Слышите? - дула автоматов угрожающе наклонились, гангстеры проворно вскакивали со своих мест и спешили к выходу.
      - Пошли! Пошли отсюда! - бесновался Джокер, размахивая руками. Проваливайте!
      Комната быстро опустела. Остались только молодчики с автоматами, которым он тоже позволил расслабиться и удалиться. Лишь Боб задержался на секунду.
      Присутствие приятеля, похоже, успокоило Джокера. Уже спокойней он подозвал того рукой поближе и опустился в "президентское" кресло, предлагая тому занять одно из соседних.
      - Да, Боб... - проговорил он. - Теперь - иди в газету "Голос" и проследи за Ноксом. Возьми свою камеру и выведай все, что он знает о Бэтмене.
      Боб послушно кивнул и встал.
      Глядя на него, Джокер ощутил, что в разговоре с ним не хватает какой-то точки. В самом деле - ведь более верного человека у него пока не было, значит, можно было сказать ему что-то еще. Но не благодарить же?
      - Да, - остановил он Боба. - И еще запомни: ты - мой главный помощник.
      - Да, сэр, - с живостью ответил Боб, и Джокер понял, что угадал.
      Великое дело - уметь управлять людскими слабостями. Теперь можно было не сомневаться - Боб выложится до конца, сделает для него самое невозможное. Слишком жива еще в нем память о никчемной жизни заурядного бродяги.
      Главный помощник ушел вслед за всеми, но Джокер еще не чувствовал полного удовлетворения. Спектакль, конечно, удался, но не хватает еще чего-то. От представления у Джокера только разыгрался аппетит.
      Вскоре взгляд его нашел то, что нужно.
      Джокер торжественной походкой подошел к обгоревшему трупу Тодди.
      - Твои приятели - совсем никудышные люди, правда? - издевательски спросил у обгоревшего Тодди Джокер. - Может, нам стоит пару дней все обдумать? Что мне с ними сделать, а? Поджарить, как тебя? Нет? - он упивался этим разговором с мертвецом. Джокеру мерещилось, что он оказывает сейчас этому бывшему человеку немалую честь, обсуждая с ним наметки своих планов. "А смог бы так побеседовать с трупом Бэтмен? - спрашивал он себя. - Нет! Куда уж... слабо ему..." - Ну что, обсудим все прямо сейчас? - при этих словах Джокеру показалось, что мертвый Тодди оскалил зубы. Выражение лица трупа было весьма зловещим. - Хорошо... Какой же ты ублюдок, мстительный... Я рад, что ты мертв, гад! - Он провел полосу по его лбу, очищая белую кость от гари, потом взял за шею. Последняя фраза понравилась Джокеру своей неожиданной рифмованностью и он повторил ее: - Я рад, что ты мертв, гад! - во второй раз ему захотелось смеяться, что он и сделал.
      Жизнь казалась ему прекрасной. Хорошо видеть своих врагов вот в таком жалком состоянии!
      Хохоча, Джокер отступил на несколько шагов назад, чтобы полюбоваться сотворенной картиной.
      Мертвый Тодди молча оскалил зубы.
      - Я рад, что ты мертв, гад! - торжествующе объявил Джокер в третий раз. - Это неплохо... Я рад...
      Нокс не мог не обратить внимания, как похорошела и расцвела Вики за один день - на этот раз это не было простой переменой одежды: девушка словно светилась изнутри.
      Так расцветают только когда влюбляются.
      И совсем уже обидным ударом оказалась для журналиста брошенная ею фраза:
      - Брюс Вейн, - заявила она, - это то, что мне нужно!
      Вот этого Нокс не ожидал. Что же выходило: она шла к нему за сведениями, а вместо этого... Должна же быть у человека совесть! Или женская гордость, наконец, - чтобы так откровенно в этом признаваться...
      Невольно журналист стиснул зубы. Такой поворот событий был ему, мягко говоря, неприятен.
      - Я теряю к тебе доверие, - выдавил он. - Я думал, мы с тобой партнеры.
      Реакция Нокса поразила девушку: что за муха его укусила? Она нашла и вошла в доверие к человеку, который, возможно, держит у себя ключи к страшной тайне человека-Летучей Мыши, и вместо благодарности должна теперь выслушивать беспричинные оскорбления?
      - Для тебя это дело становится слишком личным, - продолжил журналист, и девушка чуть не расхохоталась: "Так вот в чем дело! Нокс снова ревнует!" - И не обижайся. Я просто хочу, чтобы ты делала свое дело, как я - свое.
      "Ну разве он не чудак?" - развеселилась Вики.
      - Я тоже, - ответила она вслух, посмеиваясь над всем мужским полом с его условностями и ревностью. - И за себя, и за своего партнера.
      Уверенность Вики смутила Нокса. Неужели он просто ее недопонял? Но нет - он имел полное право так говорить.
      - У нас нет ничего, - напомнил он. - Ни фотографий, ни личной истории, ничего!
      - Какая разница! - беспечно отозвалась Вики. Уж она-то знала, что так или иначе все пути приведут ее снова к Брюсу.
      Как знать, вдруг Бэтмен - это именно он?
      И как же смешно после такого подозрения было ей услышать новую фразу Нокса:
      - Забудь о своем Вейне. Мне нужен Бэтмен!
      Ну что она могла противопоставить ему, кроме своей интуиции... и кроме зарождающейся любви к этому загадочному, но доброму человеку.
      Днем шел дождь. Он был сер и ненавязчив - только тротуары незаметно заблестели, далеко пропуская в себя отражения машин и ближайших домов, да небо стало серым.
      Этот дождь напоминал легкую грусть.
      И небу надо иногда плакать.
      Вики задумчиво посмотрела на светлое грустное небо. Если тайна раскроется сегодня, подумалось ей, то окажется она наверняка светлой и грустной...
      Она была одета по-осеннему, в темный берет и неброский жакет. Светлые прямые волосы, концы которых были спрятаны под воротник, делали ее похожей на француженку.
      Вики ждала Вейна. Нет, не совсем так - она не собиралась разговаривать с ним - просто хотела увидеть издалека. То, что его мнимый отъезд был лишь отговоркой, девушка не сомневалась.
      Она не ошиблась: прошло совсем немного времени, и он вышел. Оглянулся, подошел к машине...
      Осторожно, чтобы не попасться ему на глаза, Вики перебежала через дорогу и села в свой автомобиль.
      Куда ехал Брюс? Что за странная тоска была написана на его лице?
      Не спуская глаз с его машины, Вики включила зажигание.
      Следить за Вейном было легко - даже если он и заметил "хвост", что было крайне сомнительно, то решил, видимо, просто игнорировать это обстоятельство.
      Если бы можно было заподозрить его автомобиль в обладании чисто человеческими свойствами, Вики сказала бы, что он ехал задумчиво.
      Тем временем дождь стихал, уступая место вялому белесому туману. Он не был зловещим, как вечером - наоборот, затушевывал особо нахальные краски реклам, сглаживал все острые углы.
      Таким размытым мир кажется, когда смотришь на него сквозь слезы.
      Готэм был на удивление тих и малолюден - или Вейн специально выбирал такие места?
      Плыли мимо дома и целые кварталы, пока, наконец, автомобиль Вейна не сбавил ход и не причалил к мокрому блестящему тротуару.
      Дверца открылась, выпуская хозяина наружу.
      Вики нажала на тормоз. Именно сейчас она могла выдать себя легче всего, и именно сейчас ей меньше всего хотелось это делать.
      Перед Вейном лежал пустынный переулок. Блестели мокрые бетонные плиты, чуть поодаль развалился витриной на полдома пустой магазин.
      Именно к нему и направился Брюс.
      Вики осторожно вышла и, пригибаясь, пошла за ним.
      Вот он дошел до угла, осмотрелся... Вот снова сдвинулся с места и побрел (не слишком удачное слово: люди так хорошо развитые физически, не бродят) дальше. Правильней было бы сказать, что какая-то тяжесть прилипла к ногам Вейна и мешала им отрываться от бетонного тротуара.
      Шел он медленно, тяжело, почти неестественно.
      Приклеившееся к ногам отражение казалось особенно ярким.
      Потом Брюс остановился: Вики не могла понять причину этой задержки. Если он шел в магазин...
      Нет, Вейн явно не собирался идти дальше. Он поднял свой дипломат и раскрыл его, вынимая длинный сверток. Нет, не сверток - Вики явственно разглядела бумагу, в которую обычно упаковывают цветы.
      Цветы? Это было уже нечто совсем странное.
      Бумага зашуршала под руками Вейна, освобождая темно-зеленые стебли, увенчанные алыми головками.
      Цветков было всего лишь два. Траурное, четное число...
      Вейн постоял еще немного, вспоминая о чем-то далеком и отошедшем в прошлое, но в то же время жившем в нем, и наклонился, опуская полураспустившиеся розы на блестящий бетон.
      Они так и остались лежать на этом месте, когда он ушел, уводя за собой свое отражение.
      Два траурных цветка - единственные яркие пятна посреди мокрого тротуара. От этого они выглядели еще трагичнее.
      "Прости меня", - неожиданно для себя обратилась к Брюсу Вики. Совсем не эту тайну собиралась она высмотреть, и теперь стыдилась своей слежки.
      Брюс уходил. И даже профессиональный долг не заставил бы ее пойти за ним теперь.
      Вики приблизилась к оставленному букету и подняла цветы. Почему-то ей хотелось плакать над его неизвестной потерей.
      Через некоторое время переулок опустел полностью.
      Цветы лежали на своем месте, будто их никто не трогал. В некотором смысле они были положены сюда дважды - и мокрый бетон подтверждал это, даря им особо четкое отражение.
      Через некоторое время Брюс вывел Вики на толпу ее коллег. Она и не подозревала, что мэрия находится так близко отсюда.
      Ей не составило труда узнать торчащего среди толпы Нокса. "Вот так встреча!" - отметила девушка про себя. Делать было нечего - раз уж тут что-то намечалось, ей оставалось только присоединиться к общему сборищу и заняться делом.
      Вслед за дождем исчез и туман. Город снова стал простым и будничным. И куда подевалась его сентиментальность, грусть и романтичность?
      Шумная толпа говорила об одном: в Готэме можно только работать и работать, гоняясь за новостями.
      Ждать пришлось недолго: из-за высокой деревянной двери вынырнул толстяк в дорогом костюме, и вся журналистская братия ринулась в атаку.
      Вики присоединилась к ним.
      Она не заметила, что за ней тоже тянулся "хвост" - невысокий, длинноволосый, но уже седоватый человек быстро нырнул за угол и навел на девушку объектив.
      - Я жду не дождусь объяснения Хелди! - прокричал кто-то у Вики над ухом.
      "Ага, значит вот кто сегодня - герой дня", - запомнила девушка.
      - Вот он идет!
      - Вижу! - кипели вокруг возбужденные голоса.
      Кольцо людей, вооруженных микрофонами, фотоаппаратами и записными книжками, замкнулось.
      - Так что это за документ, который вы представили мэру? - налетел на Хелди Нокс.
      - Правда, что Карл Гриссем передал вам все свои предприятия? подскочил еще один журналист.
      Хелди запыхтел.
      - Он попросил, - начал он, - в счет одной некогда оказанной ему услуги отстаивать его интересы, пока он не вернется...
      Это заявление вызвало целую бурю.
      - Что это за услуга? Вы кого-то для него убили?
      - Где он сейчас?
      - Вы что, сидели вместе в тюрьме?
      Вопросы сыпались, как град. Хелди только слегка морщился.
      Из-за этой суматохи мало кто заметил, как подъехал еще один автомобиль.
      Костюм вышедшего из него человека естественно смотрелся бы на маскараде или костюмированном балу, но не днем в центре города. Весело смеялось раскрашенное гримом клоунское лицо.
      На этот раз клоун был не один: такой же разрисованный тип с фотоаппаратом вышел и остановился у машины, пока первый пробивался сквозь толпу журналистов к Хелди. Но вряд ли человек с такой внешностью собирался брать у преемника Карла Гриссема интервью.
      По мнению большинства, его появление было всего лишь чьим-то рекламным трюком.
      В прежние времена, когда в Готэме еще было безопасно прогуливаться вечерами и когда экономика его была на взлете, многие компании соревновались друг с другом в рекламных чудачествах. Не то что клоуны могли появляться на улицах Готэма - настоящие живые верблюды и слоны!.. Да мало ли что было!
      Так что появление этого типа в сиреневом костюме хоть и удивило, но не насторожило. У старожилов вид клоуна вызвал даже легкую тоску о беззаботных временах, а у оптимистов - надежду, что они еще вернутся.
      Клоун спокойно поднялся по ступеням и встал против Хелди. Лишь очень немногие заметили, что при его появлении толстяк побледнел. Клоун захохотал идиотским смехом.
      Хелди побледнел еще сильнее.
      Может быть, уже тогда некоторые заподозрили неладное, но все же вряд ли хоть кто-то встревожился по-настоящему.
      За исключением Хелди.
      "Бежать! - подумал толстяк. - Срочно бежать... Этот сумасшедший Джокер может сейчас попросту меня угробить... И почему я поскупился на телохранителей?"
      "Интересно, почему так разнервничался Хелди?" - подумала Вики, оглядываясь по сторонам.
      Боб (клоун с фотоаппаратом был именно он) решил не упустить удобный момент. Он был уверен, что кадр получится удачный.
      - У-тю-тю, - промямлил клоун, делая Хелди "козу".
      Кто-то из журналистов, видимо новичок, негромко засмеялся. Слишком уж бледный вид был сейчас у толстяка...
      - Вы можете доказать свои права? - снова не выдержал Нокс.
      Боб сфотографировал и его.
      - Конечно, разумеется... - Хелди прибавил шагу. Он подозревал, что бежать бесполезно - враг был слишком близко, но и стоять на одном месте было слишком глупо.
      - И у вас есть свидетели? - издевательски поинтересовался сиреневый клоун.
      - Да, есть. - Хелди старался вклиниться в толпу журналистов, чтобы те хоть ненадолго оттеснили Джокера; но ему это не удавалось: слишком многим из них хотелось посмотреть, что за комедию будет ломать размалеванный чудак, и они специально оставляли ему свободное место. Джокер знал, что так будет, поэтому он так и вырядился. Разве клоуны не были всегда симпатичнее публике, чем летучие мыши и прочая нечисть?
      - Что-то эти свидетели вызывают у меня подозрения, - дурашливо продолжил Джокер, наступая на Хелди.
      В группе журналистов снова засмеялись.
      "Пропал!" - понял Хелди.
      - А вы их видели? - крикнул кто-то из толпы.
      - Да, кто видел, как Гриссем подписывал документ?
      Шутки шутками, а работа работой... Забегали по бумаге ручки, вылезли вперед микрофоны.
      "Сейчас что-то произойдет", - вдруг явственно ощутила Вики и снова оглянулась, выбирая путь к отступлению.
      Незаметно для других девушка дернула Нокса за рукав и жестом предложила уйти, но нет - он был слишком поглощен своей новой "охотой".
      Вики вздохнула и решила остаться.
      - Я был там! - решительно заявил клоун и снова засмеялся. - И я видел все... Этот Гриссем взял блокнот в свою мертвую руку, - при этих словах многие поняли, что шутка начинает исчезать, но такова уж натура возможный скандал только подлил масла в огонь. Отогнать журналистов от Хелди и клоуна не смогло бы сейчас даже стихийное бедствие.
      - И расписался собственной кровью, - продолжал свою жуткую шутку клоун. Было видно, как наливаются кровью его подведенные гримом глаза. Он сделал это вот этой самой ручкой... - тон его становился все более угрожающим, и никто уже не удивился, когда прозвучало резкое:
      - Пора платить по счету, Хелди!
      Тотчас подбежал второй клоун. В его руках уже был автомат.
      Шутки кончились. Начиналось представление в совсем другом жанре.
      С криками журналисты бросились врассыпную.
      Хелди остался один перед двумя убийцами.
      Улыбка Джокера стала зловещей. Пощады можно было и не просить.
      - Перо воистину сильнее меча... - бросил он последнюю "глубокомысленную" фразу. И с силой воткнул ручку в горло Хелди.
      Затрещала автоматная очередь.
      Через секунду вместо самодовольного наследника президента преступного синдиката Хелди на ступенях лежал изрешеченный пулями труп. Над ним довольно хохотал Джокер - новый кошмар Готэма.
      Насладившись видом поверженного врага, он снял шляпу и дал команду стрелять по толпе: если хочешь внушить людям ужас - не мелочись...
      Визг и крики заполнили улицу.
      Вдруг Джокер увидел: один из кретинов спокойно стоит и рассеянно смотрит прямо в его изуродованное лицо.
      Такой наглости Джокер стерпеть не мог. Этого идиота следовало застрелить лично.
      "Брюс, беги!" - чуть не закричала Вики, увидев направленный на любимого человека ствол. Крик застрял в ее горле - как в страшном сне, она только безмолвно открывала и закрывала рот.
      Все кругом бежали в разные стороны, двигались, а изображение Вейна, казалось, замерло.
      Девушка смотрела во все глаза, как Джокер целится, - и ничего не могла сделать.
      Сколько времени длилось это ожидание? Ей показалось, что целую вечность...
      Наконец Джокер выстрелил.
      Для него прошло всего несколько секунд. После выстрела Джокер потерял к этой жертве всякий интерес и не заметил одной очень важной детали...
      А зря.
      Будь он внимательнее, ему многое удалось бы понять в тот момент.
      Пуля угодила Брюсу Вейну прямо в грудь, туда, где за тонким слоем мышц и ребер билось сердце.
      Попала - и отскочила.
      "Наверное - осечка", - с облегчением вздохнула Вики.
      "Надо уходить отсюда, пока никто не догадался", - подумал Вейн, трогаясь с места.
      Он узнал Непьюра и задержался потому, что не мог поверить собственным глазам. Теперь все надо начинать с начала...
      И он поспешил прочь.
      Тем временем другие журналисты осаждали мэра. Старик плохо себя чувствовал и не испытывал никакой радости от общения с ними. Тем более, что он сам уже не был уверен в правильности своего решения.
      Праздник - хорошее дело, но скандал на нем - происшествие ужасное и непоправимое. Гарантировать же отсутствие последнего, судя по недавним событиям, не мог никто.
      Казалось бы, с исчезновением Гриссема - "корня зла" - в городе должен установиться порядок. Но получилось наоборот. Во всяком случае, раньше клоуны не убивали средь бела дня при толпе свидетелей уважаемых людей, пусть даже наследующих предприятия известных бандитов.
      - Как вы считаете, - допытывались у него, - не скажется ли это событие на проведении торжеств по поводу двухсотлетия города?
      Ох уж эти торжества... Мэр уже жалел, что затеял это празднование. Но разве мог он теперь отступить?
      Если мэр будет менять свои решения каждые двадцать четыре часа, его никто не станет уважать. А потеря престижа, разумеется, не входила в его жизненные планы.
      Но что будет, если столь поддерживаемый им праздник принесет только неприятности? Согласитесь, клоуны с автоматами, расстреливающие праздничную толпу, - это неприятно... Здесь было над чем задуматься, но когда он мог этим заняться, если совещания, банкеты и приемы отнимали все его рабочее и личное время?