Агент 007 (№12) - Жизнь дается лишь дважды

Там он ее и нашел, маленькую, усеянную гвоздями дверь, изрядно побитую непогодой. Петли заржавели, замок был сломан, но дверь украшали новенький висячий замок и цепь. Лунный свет не доставал до этого заросшего травой уголка рва. Бонд тщательно осмотрел запор. Отлично! Здесь хватит взятых с собой напильника и отмычки. А засовы на другой стороне? Нет, тогда бы замок не понадобился. Бонд осторожно вернулся назад через полоску гравия, стараясь не оставлять следов. Дверью он займется завтра!

По-прежнему прижимаясь к стене, он продолжал свою экскурсию. В одном месте что-то выскользнуло из-под ноги и с громким шорохом исчезло среди опавших листьев под деревом. Какие змеи нападают ни человека? Королевская кобра, черная мамба, гремучая змея, ферделанс… что еще? Остальные вроде уползают, если их потревожить. Когда они охотятся, днем, ночью? Бонд не знал. Здесь не сыграешь в русскую рулетку, в барабане все шесть пуль.

Бонд был опять у озера, на этот раз со стороны замка. Послышался шум и он спрятался за дерево. Издали казалось, что в кустах воет раненое животное, но тут на дорожке появился человек, вернее то, что им недавно было. В сияющем лунном свете отчетливо была видна распухшая, как футбольный мяч, голова; на месте глаз и рта оставались узенькие щелочки. Спотыкаясь, человек тихо стонал, прижимая руки к лицу. Бонд видел, что он пытается раздвинуть веки. То и дело человек останавливался и, подняв голову, жутким голосом выкрикивал какое-то слово. Это не был крик страха или боли, слышалась лишь отчаянная мольба. Внезапно он остановился. Кажется, ему удалось разглядеть озеро. Со страшным воем, протягивая вперед руки, словно встречая любимую, он сбежал к берегу и бросился в воду. Мгновенно зарябила вода, на этот раз во многих местах, а вокруг беспорядочно машущего руками тела поверхность пруда буквально закипела. Масса маленьких рыбок набросилась на человека, особенно на лицо и руки, их шестидюймовые тела блестели и вспыхивали под луной. Подняв голову, человек пронзительно закричал, и Бонд увидел, что лицо его было буквально утыкано свисающими рыбами, похожими на серебристые пряди волос. Потом голова упала в озеро, а тело заметалось, словно пытаясь избавиться от убийц. Но все шире и шире расплывалось вокруг него черное пятно, наверное, прокусили вену, и он замер, лицом в воду, лишь голова подтягивалась от бесконечных атак.

Бонд вытер с лица холодный пот. Пираньи! Южно-американская пресноводная рыба-убийца, массивные челюсти и плоские, острые, как бритва, зубы которой могут меньше чем за час превратить лошадь в скелет! И этот самоубийца выбрал себе такую страшную смерть! Он искал озеро и наткнулся на какое-то ядовитое растение. Герр доктор устраивал для своих жертв великолепный праздник. Любое блюдо по вашему вкусу! Настоящее пиршество смерти!

Бонд поежился и отправился дальше. Ладно, Блофелд, это еще одна зарубка на мече, который уже опускается на твою шею. Слова, слова! Бонд шел не останавливаясь, на востоке уже светлело.

Но Сад Смерти еще хранил сюрпризы. Надо всем парком в воздухе висел легкий запах серы, и Бонду часто приходилось обходить дымящиеся трещины и булькающую грязь фумаролов, огражденных камнями, выкрашенными белой краской. Доктору вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь свалился в преисподнюю по ошибке!

Но вот Бонд подошел к фумаролу размером с теннисный корт, в гроте за которым был устроен грубый алтарь и, изящная деталь, стояла ваза с цветами — хризантемами, подошло уже их время. Хризантемы были причудливо аранжированы несколькими веточками карликового клена, в порядке, имевшем, несомненно, какое-то значение на языке икебаны. А прямо напротив грота, за которым притаился в своем черном маскировочном костюме Бонд, стоял японский джентльмен, углубленно созерцая элегантно лопающиеся в кипящем бассейне пузыри грязи. Бонд назвал его «джентльменом», потому что на человеке был цилиндр, фрак, брюки в полоску, крахмальный воротничок и выражение лица высокопоставленного государственного чиновника, или отца невесты. В руках у джентльмена был тщательно сложенный зонтик, на рукоятку которого он склонил голову, словно моля о прощении. Он что-то вымученно бормотал, как в церкви, не делая жестов, покорно и тихо, то ли исповедуясь, то ли каясь перед своими богами.

Бонд стоял у дерева, черный на черном фоне. Его подмывало вмешаться, он понимал, что собирается сделать этот человек. Но как, не зная ни слова по-японски, со справкой «глухонемого» в кармане? Да и нельзя ему себя раскрывать, связываться с незнакомцем, о грехах которого он и не подозревает. Так Бонд стоял с холодным, замкнутым, окаменевшим лицом и ждал, когда на сцене появится смерть, а деревья отбрасывали вокруг длинные черные тени.

Человек замолчал, поднял голову и посмотрел на луну. Вежливо приподнял блестящий цилиндр. Водрузил его на голову, сунул зонтик под мышку и резко хлопнул в ладони. Спокойно и целеустремленно, как на деловом свидании, повернулся к булькающему фумаролу, перешагнул через каменную оградку и пошел дальше. Он медленно утопал в липкой серой грязи; ни звука не сорвалось с губ, и лишь когда страшный жар достиг гениталий, он глухо ахнул, и сверкнули золотом зубы, когда голова исчезла в пасти смерти. И вот лишь цилиндр подпрыгивает на маленьком фонтанчике грязи. Потом и он медленно развалился от жара, а из глубины фумарола поднялся огромный пузырь, и жуткий запах вареного мяса заглушил серную вонь.

Надо держать себя в руках! Уважаемый господин отправился к многоуважаемым предкам — и безвестный грех его искупится, пока его кальцинированные кости медленно опускаются в брюхо мира. А в амбарной книге Блофелда появится еще одна смертная запись.

Почему японские ВВС не разнесут проклятый замок к чертовой матери, не спалят его напалмом? Какие еще там ученые и садоводы прикрывают эту сволочь? И вот теперь он, Бонд, должен в одиночку отдуваться за всех, почти без оружия, с голыми руками. Безнадежно. Один шанс на миллион. Вымогатели хреновы. Тигр и его премьер-министр! Фунт живого мяса за свою замечательную Магию-44, точнее, сто восемьдесят два фунта!

Проклиная судьбу, Тигра и всю Японию, Бонд шел дальше, а в это время что-то нашептывало ему в ухо: "А разве ты не хочешь прикончить Блофелда? Отомстить за Трейси? Сам Господь дает шанс. Все идет нормально Ты прорвал оборону, сориентировался на месте. Даже нашел дорогу в замок, почти в его спальню. Завтра шлепнешь его во сне! И ее тоже, раз уж ты здесь! А потом назад, к Кисси, а через пару недель полет над полюсом, и ты в Лондоне, и шеф бурно аплодирует. Вперед! Самоубийства в Японии совершаются каждые тридцать минут. Блевать тебя потянуло. Пара новых цифр в статистике Министерства здравоохранения, пара точек на графике. Забудь! За работу!

Бонд послушался и отправился назад к своему сараю.

Он тщательно осмотрелся перед тем, как зайти. В двадцати ярдах виднелся изгиб озера. Близился рассвет и озеро было серо-металлического цвета. Какие-то крупные насекомые метались в наплывающем тумане. Розовые стрекозы. Розовые. Танцуют и скользят над самой водой. Ну конечно! «Хайку», которую повторял, умирая, агент Тигра. Завершающий штрих ночного кошмара. Бонд скользнул в сарай, осторожно пробрался между тачками и мотыгами, набросил на себя несколько мешков и провалился в неспокойный, полный призраков, демонов и стонов сон.

17. Здесь обитает зло

Спустя четыре часа Бонд проснулся от пронзительного, перекочевавшего изо сна, визга, В сарае никого не было. Бонд осторожно встал на колени и прильнул к щели в стене. Визжащий человек-крестьянин, судя по потрепанной синей одежде, бежал к берегу озера. Будто играя в прятки, посмеиваясь и переговариваясь, за ним бежали четверо охранников с длинными шестами в руках. Один из них остановился и очень точно метнул шест под ноги человеку, сбив его с ног. Поднявшись на колени, тот умоляюще протянул руки к преследователям. Улыбаясь, они окружили его, крепкие парни со страшноватыми лицами из-за черных масок на них, в уродливых черных кожаных шляпах, вроде той, что носил «дракон» с поезда, в высоких резиновых сапогах. Они тыкали в него концами шестов и насмешливо орали что-то хриплыми голосами. Потом, как по команде, нагнулись, схватили человека за руки и за ноги, раскачали и с размаху швырнули в озеро. Вновь зарябила вода, человек, хватаясь руками за лицо, закричал и забарахтался, пытаясь выбраться на берег, но крики становились все тише, и наконец, смолкли; голова упала в воду, по которой все шире расплывалось темное пятно.

Совсем уже развеселившись, охранники на берегу наблюдали за представлением. Повернулись, довольные, и пошли к сараю, вытирая выступившие от смеха слезы.

Бонд спрятался, и вот уже их громкие голоса и смех звучат совсем рядом, они разобрали грабли и тачки и разошлись, и еще какое-то время Бонд слышал, как они перекликаются в парке. Затем со стороны замка послышались звуки колокола, и они замолчали.

Бонд, посмотрел на дешевые японские часы; которыми снабдил его Тигр, Девять часов. Начало рабочего дня? Похоже, Японцы обычно приходят на работу за полчаса раньше и уходят на полчаса позже, чтобы продемонстрировать боссу свою преданность и усердие. Потом будет часовой перерыв на ланч. Конец работы примерно в шесть. То есть за дело он может взяться только в шесть тридцать. А пока будет слушать, наблюдать. Выяснит, чем занимается охрана, первые результаты деятельности которой он уже видел. Добивали недобитых и приканчивали струсивших самоубийц.

Бонд тихо расстегнул контейнер, вытащил кусок пеммикана, откусил и отпил глоток воды. Господи, сигарету бы!

Час спустя Бонд услышал тихие шаги по усыпанной гравием дорожке на другой стороне озера. Он посмотрел в щель. Четверо охранников выстроились в шеренгу по стойке «смирно». Бонд насторожился. Какая-то проверка? Блофелд обходит посты, принимая рапорты о ночной добыче? Он попытался рассмотреть, что происходит у замка, но обзор закрывал куст белого олеандра. Этим невинным с виду, покрытым гроздьями цветов растением, в тропиках часто травят рыбу. Не вломиться бы в него сегодня ночью, подумал Бонд. А потом в поле зрения появились две неторопливо идущие фигуры, и Бонд сжал кулаки: исполнились его молитвы.

Блофелд, в сверкающих доспехах и дурацком крылатом стальном шлеме с опущенным забралом, напоминал персонаж оперы Вагнера, или вернее, из-за того, что броня на нем была японская — самурая из театра «Кабуки». Правая рука лежала на рукоятке длинного обнаженного самурайского меча, левой он поддерживал свою спутницу, приземистую женщину в дождевике с фигурой и с широким шагом лагерной надсмотрщицы. Лицо ее полностью скрывала идиотская из темно-зеленой соломы шляпа, какие носят пасечники, с тяжело свисающей на плечи черной сеткой, а на ногах высокие резиновые сапоги.

Точно! Так часто она являлась ему во сне. Она! Ирма Бунт!

Бонд затаил дыхание. Если они дойдут до сарайчика, достаточно одного рывка и бронированный болван окажется в озере! Но вот как пираньи доберутся до него сквозь доспехи? А куда денется он. Бонд? Нет, так не годится.

Двое подошли к замершей шеренге, и тут охранники дружно брякнулись на колени и склонили головы к земле. Мгновенно вскочили и вновь стали «смирно».

Блофелд поднял забрало и обратился к одному из охранников, тот почтительно отвечал. Бонд заметил, что на поясе у этого человека висела кобура с пистолетом. Бонд не слышал, на каком языке они разговаривали. Выучить японский Блофелд не мог. Английский или немецкий? Скорее, последний — результат старых со времен войны связей. Человек рассмеялся и указал в сторону озера, где плавал шевелящийся от непрекращающихся атак множества пираний ворох синей одежды. Блофелд одобрительно кивнул, охранники вновь стали на колени. Блофелд приветственно махнул рукой, опустил забрало, и парочка торжественно отправилась дальше.

Охранники поднялись на ноги. Бонд внимательно наблюдал, пытаясь обнаружить хоть малейший знак неуважения теперь, когда Хозяин повернулся спиной. Где там! Серьезно и целеустремленно люди разошлись по своим делам, и Бонд припомнил рассказы Дикко Гендерсена об автоматической, как у муравьев, приверженности японцев дисциплине и власти, ярко выразившейся в одном из величайших преступлений века. Жаль, нет здесь Дикко, его кулаки и энергия здорово бы пригодились!

Случилось это, рассказывал Дикко, в скромном пригородном отделении Имперского Банка. В обычный рабочий день к управляющему явился очень приличный молодой человек из Министерства здравоохранения, как он представился. Ожидается вспышка эпидемии тифа, и он будет очень обязан, если управляющий соберет сотрудников в заднем двойке, где им будут сделаны соответствующие прививки. Управляющий поклонился, все в банке закрыли, четырнадцать служащих собрались и внимательно выслушали лекцию, прочитанную молодым врачом. Все поклонились в знак признания мудрости Министерства здравоохранения, молодой человек достал из саквояжа пятнадцать мензурок и накапал в каждую какое-то снадобье из бутылочки. Он раздал мензурки и посоветовал проглотить содержимое залпом, дабы не повредить зубную эмаль. «А теперь, — сказал он, по версии Дикко. — Все вместе! Раз. Два. Три!» И почтенный управляющий со своими сотрудниками разом повалились замертво. Лекарство оказалось цианистым калием.

«Представитель Министерства здравоохранения» вытащил ключи из брючного кармана павшего управляющего, загрузил в машину двести пятьдесят миллионов иен и, довольный, оставил место преступления, ставшего известным, как «Дело в Тейджин», по названию района, где это произошло.

И здесь, думал Бонд, все то же беспрекословное повиновение власти, неписанному кодексу чести «Общества Черного Дракона». Блофелд приказал им делать то, чему Бонд был свидетелем пару часов назад. Он облечен властью. Имеет соответствующий облик. Его приказам повинуются. Они делают почетную работу, о которой много пишут в газетах. Хозяин, могущественный «гайджин» с мощной «лапой наверху», «с широкой мордой». А если кто-то хочет угробить себя, какое им до этого дело? Не будь Замка Смерти, нашли бы поезд, или трамвай. А у них — просто работа. Почти как в Министерстве здравоохранения! Пока «маскос» и носовые зажимы защищают от ядов парка, главное — добросовестно делать свое дело, а там, глядишь, парламент учредит пост Министра Самоуничтожения! И вернутся славные деньки «Коан Черного Дракона», чтобы спасти страну Восходящего Солнца от ползучего паралича «демокорацу»!

В поле зрения Бонда вновь появились две неторопливо двигающиеся фигуры, на этот раз слева. Они обошли озеро и возвращались, чтобы, быть может, проверить другие патрули и получить от них рапорты. Тигр говорил, что здесь не менее двадцати охранников, а площадь поместья — пятьсот акров. Пять групп по четыре человека? Блофелд поднял забрало и разговаривал с женщиной. До них было ярдов двадцать. Они остановились на берегу и рассматривали со спокойным любопытством все еще мечущуюся вокруг плавающей тряпичной куклы орду пираний. Говорили они по-немецки. Бонд навострил уши. Блофелд сказал:

— Пираньи и гейзеры отличные слуги. После них все чисто.

— Море и акулы ничуть не хуже.

— Акулы часто оставляют следы. Помнишь шпика, которого мы пропустили через камеру для допросов. На берег труп выбросило почти нетронутым. Надо было спустить его в озеро. Чтобы «мусор» из Фукуока не частил к нам. Крестьяне наверняка доносят полиции, сколько человек перелезает через стену. Скорая помощь приезжает раза в два реже. Могут быть неприятности. Коно сообщил, что газеты уже начали бубнить об общественном расследовании.

— Что же делать, дорогой Эрнст?

— Получим компенсацию и двинемся дальше. Места на земле много. Самоубийц везде хватает. Найдем новые способы. Не всем нравятся японские страхи и ужасы. Какой-нибудь живописный водопад. Подходящий мост. Головокружительная пропасть. Все, что угодно. В Бразилии, вообще, в Южной Америке множество таких мест.

— Цифры упадут.

— Важна идея, милая Ирма. Трудно изобрести что-нибудь новенькое в этом мире. Мне удалось. И если с моста или в водопад прыгнут за год не больше десяти человек, это всего лишь статистика. Идея-то сохраняется.

— Верно. Ты гений, Эрнст. Твой алтарь смерти останется навсегда. Люди читали о таких вещах у По, Лотреамона, де Сада, но никому не пришло в голову воплотить эти фантазии в жизнь. Волшебная сказка стала реальностью. Диснейленд Смерти; но, конечно, — торопливо добавила она, — на совсем другом уровне. Столько поэзии.

— Со временем я напишу обо всем. И тогда люди узнают, кто жил среди них, непризнанный и безвестный, — Блофелд почти визжал, — кого гнали и хотели пристрелить, как бешеного пса. Кто старался выжить изо всех сил! И не заметай я следы, нас давно бы уже прикончили, или отдали их паршивым судьям. Ах, милая Ирма, — он успокоился, — мы живем в мире, где настоящее величие подобно смертному греху. Пошли! У нас еще много дел.

Они двинулись было вдоль озера, как вдруг Блофелд остановился и уставился прямо на Бонда:

— Посмотри на этот сарай — дверь открыта! Тысячу раз я предупреждал. Отличное укрытие для шпика или беглеца. Надо проверить.

Бонд содрогнулся. Набросил на себя сверху еще несколько мешков и прижался к полу. Шаги приближались, вот они уже в сарае. Бонд чувствовал Блофелда в нескольких ярдах от себя, видел его ищущие глаза. Звякнул металл, и гора мешков содрогнулась от удара меча. Еще и еще раз. Бонд закусил губу, по спине словно молотом прошлись. Но вот Блофелд угомонился, и металлические шаги прогремели к выходу. Бонд перевел дыхание. Блофелд говорил:

— Пусто, но напомни мне сделать завтра Коно внушение. Надо выкинуть весь хлам и поставить нормальный замок.

Звуки шагов затихли где-то у олеандрового куста. Бонд тихо выругался и ощупал спину. Груда мешков спасла его — крови не было.

Бонд приподнялся на колени и, потирая спину, привел свое укрытие в порядок. Выплюнул набившуюся в рот пыль, отпил глоток воды, убедился, заглянув в щель, что никого вокруг нет, улегся и принялся прокручивать все, услышанное от Блофелда Парень, конечно, свихнулся. Спокойный голос, так хорошо запомнившийся Бонду, никогда не поднимался раньше до визжащих гитлеровских интонаций. А холодная, сверхчеловеческая самоуверенность, всегда лежавшая в основе его проектов? Куда-то улетучилась, не без его, надеялся Бонд, скромной помощи. Ему удалось завалить два самых грандиозных замысла Блофелда. Но одно было ясно — укрытие «сгорело», операцию надо проводить сегодня ночью.

А, ладно! Еще раз Бонд обдумал свой план. Если удастся проникнуть в замок, Блофелду от него не уйти. Но и ему самому живьем не выбраться. «Сладостно и почетно умереть за родину» — как говаривал старина Гораций. И все дела! Но потом он подумал о Кисси, и умирать слегка расхотелось. Удалось девушке вернуть ему вкус к жизни.

Бонд заснул беспокойным чутким сном, и мерещились ему всякие пакостные кошмары.

18. Подземная тюрьма

В шесть часов вечера в замке ударил колокол, и фиолетовым занавесом стали спускаться сумерки. Громким хором застрекотали цикады, в кустах зашуршали гекконы. Исчезли розовые стрекозы и на берегу озера появилось множество больших рогатых жаб, хватающих мошкару, привлеченную их огромными светящимися глазами. Пришла четверка охранников, и донесся слабый запах костра, на котором, наверное, сжигали собранный за день мусор. На берегу озера они порылись в ошметках синей одежды и, смеясь, зашвырнули далеко в воду длинные кости. Один из них побежал с тряпками к костру, а другие поволокли тачки вверх по склону к сарайчику. Бонд притаился. Они свалили тачки в сарай и стояли там, болтая, в ожидании четвертого, а потом, не заметив в темноте разбросанные в беспорядке мешки, ушли к замку.

Подождав немного. Бонд встал, потянулся, стряхнул с себя пыль. Спина болела, но больше всего хотелось курить. А, ладно. Может быть, это его последняя сигарета. Он сел, выпил немного воды, съел порядочный кусок показавшегося необыкновенно вкусным пеммикана, еще разок приложился к бутылке. Вытащил пачку «Шансей» и закурил, спрятав сигарету в ладонях и мгновенно задув спичку. Глубоко затянулся. Блаженство! Еще затяжка, и предстоящая ночь уже не кажется такой безнадежной. Все будет нормально! Он подумал о Кисси: ест свой соевый творог и рыбу и готовится к ночному плаванию. Через несколько часов она будет совсем рядом. Но вот что случится с ним к этому времени? Сигарета обожгла пальцы. Бонд раздавил окурок и запихал его в щель в полу. Семь тридцать; стали умолкать насекомые. Бонд начал тщательно готовиться к походу.

В девять он вышел из сарая. Сияла луна, было тихо, лишь вдалеке булькали фумаролы да изредка зловеще шуршал в кустах геккон. Он шел знакомой дорогой вдоль деревьев. Остановился, глядя на высокий донжон, чернеющий на фоне неба. Впервые заметил, что воздушный шар с предупреждающими надписями привязан к угловому столбу балюстрады, окружающей третий, средний, из пяти ярусов башни. Несколько окон слабо светились, и Бонд решил, что именно там обитает Блофелд. Он глубоко вздохнул, осторожно пересек полосу гравия и благополучно добрался до маленькой двери под деревянным мостом.

Карманов в черном костюме «ниндзя» было, как во фраке фокусника. Бонд вытащил карманный фонарик толщиной с палец и маленький стальной напильник и занялся цепью, изредка поплевывая на разрез, чтобы смягчить скрежет металла. Наконец он распилил звено, разогнул его напильником и осторожно снял замок и цепь. Он слегка нажал и дверь приоткрылась. Он толкнул смелее и посветил фонариком. И хорошо сделал. На первой же каменной ступени стоял настороженный капкан, здоровенные ржавые челюсти его были слегка прикрыты соломой. Бонд вздрогнул, представив, как две пилы впиваются ему в ногу пониже колена. Будь начеку — это не последняя ловушка!

Бонд тихо закрыл за собой дверь, обошел капкан и повел фонариком перед собой. Ничего. Он был в огромном подземелье, где когда-то, наверное, хранились припасы для небольшой армии. Тень мелькнула в тонком луче света, потом еще одна и еще, вокруг раздался пронзительный визг. Бонд не имел ничего против летучих мышей. Говорят, они путаются в волосах, ерунда, с таким радаром не запутаешься. Он осторожно пробирался вперед, посматривая на грубые каменные плиты перед собой. Он прошел несколько массивных арок, и огромное подземелье начало сужаться, он уже видел стены справа и слева и затянутый паутиной сводчатый потолок. А вот и лестница наверх! Он насчитал двадцать ступеней, прежде, чем подошел к широкой двойной двери. Замка на ней не было. Он толкнул ее и почувствовал сопротивление слабенького запора. Бонд вытащил ломик и нащупал какой-то засов. Бонд крепко нажал, старый металл заскрежетал, на пол посыпались гвозди. Бонд нажал еще раз, с пронзительным визгом засов лопнул, и половинка двери, поскрипывая на ржавых петлях, распахнулась. Впереди по-прежнему было темно. Бонд, потушив фонарик, прислушаются. Здесь, глубоко в подвалах замка, было тихо. Он включил фонарик: каменные ступени вели наверх к современной двери из лакированного дерева. Он подошел и осторожно повернул металлическую ручку. Не заперто! Тихо открыл дверь и вышел в каменный коридор, уходящих наверх. В конце коридора была еще одна дверь, и под нею пробивалась полоска света!

Бонд бесшумно подошел и, затаив дыхание, прижал ухо к замочной скважине. Мертвая тишина. Он нажал на ручку, приоткрыл дверь на дюйм, затем шире, вошел и прикрыл за собой дверь. Он был в вестибюле замка. Слева — огромная входная дверь, потертая красная дорожка шла от нее через весь холл и исчезала в тени, куда не доставал свет единственной масляной лампы, висящей над входом. Холл, за исключением дорожки, ничего не украшало, грубую штукатурку потолка крест-накрест пересекали тяжелые балки, прикрытые бамбуковыми решетками. В воздухе висел сырой запах холодного каменного жилья.

Бонд решил оставить дорожку в покое и держаться поближе к стенам. Похоже, он выбрался на нужный этаж и цель его была где-то рядом. В цитадель он проник. Пока все идет нормально.

На следующей двери, ведущей явно в приемную, была простая защелка. Бонд заглянул в замочную скважину. Тусклый свет. Ни звука. Он приоткрыл дверь, потом распахнул ее и вошел. Еще один просторный зал, обставленный с княжеским великолепием — парадная приемная, решил Бонд. Между длинными золотисто-красными портьерами на белой оштукатуренной стене красовались пять комплектов доспехов и оружия, тяжелая старинная мебель была удобно расставлена на лежащем в центре комнаты огромном, королевском голубого цвета ковре. Ярко натертый пол отражал свет двух больших масляных ламп, свисающих с потолочных балок, расписанных темно-красным зигзагообразным орнаментом. Выбрав в качестве убежища широкие портьеры, Бонд, скользя от одной к другой, подобрался к маленькой двери в конце зала, ведущей, как он решил, в жилые комнаты.

Наклонился, чтобы прислушаться, и тут же метнулся за ближайшую портьеру. Шаги! На левый кулак Бонд намотал тонкую цепь, сжал в правом ломик и замер в ожидании, припав к щели в пахнущей пылью портьере.

Маленькая дверь приоткрылась, появилась спина охранника. На нем был черный пояс с кобурой. Коно, переводчик Блофелда? Наверное, работал с немцами во время войны может быть в «Кемпейтай». Чем это он занимается? Возится с чем-то за дверью — выключатель? Но электричества здесь нет. Закончив, человек поклонился и закрыл за собой дверь, «Маскос» на нем не было; и Бонд успел рассмотреть уверенное узкоглазое смуглое лицо. Человек пересек приемную. Бонд услышал скрип дальней двери и все замерло. Он подождал добрых пять минут, осторожно выглянул за портьеру и осмотрел зал. Он был один.

А теперь последний рывок!

Держа оружие в руках. Бонд подобрался к двери. Ни звука не было слышно за нею. Но охранник ведь кому-то поклонился. А, черт с ним! Наверное, из уважения к духу Хозяина. Бонд тихо, но решительно распахнул дверь и ворвался в комнату, готовый к атаке.

Встретил его совершенно пустой безликий проход, длиной футов в двадцать, тускло освещенный висящей в центре масляной лампой. Пол, как и повсюду, был хорошо натерт. «Поющий пол»? Нет, под шагами охранника он не скрипел. Но из-за двери впереди слышались звуки музыки. Это был Вагнер, «Полет Валькирий». Спасибо, Блофелд, отличное прикрытие. И Бонд бесшумно двинулся вперед.

Все произошло мгновенно. Бонд ступил на середину прохода и, как на детских качелях, все двадцать футов пола неслышно повернулись на оси, и Бонд, отчаянно пытаясь ухватиться за что-нибудь, полетел, размахивая руками, в черную пропасть! Охранник! Вот зачем ковырялся он за дверью! Устанавливал рычаг ловушки классического каменного мешка древних замков. А он, Бонд, прошляпил! Как только он слетел с края наклонившейся платформы, истерически заверещала охранная сигнализация. Мельком Бонд успел заметить, что платформа, освободившись от его веса, стала на место, почувствовал страшный удар и потерял сознание…

По черному туннелю Бонд с трудом всплывал к спящему пятнышку света. Кто это его лупит, за что? Он нашел два «аваби», чувствовал острые кромки грубого панциря в своих руках. Чего еще хочет Кисси?

— Кисси, — пробормотал он, — прекрати. Перестань, Кисси.

Пятно света увеличилось, превратилось в покрытый соломой пол, где он лежал, скорчившись, и кто-то ладонью хлестал его по лицу. Раз! Раз! Каждый удар отзывался в голове пронзительной болью. Бонд увидел перед собой борт лодки и попытался, приподнявшись, ухватиться за него. Он показал «аваби», все в порядке, и попробовал забросить их в бадейку. Сознание вернулось, и он увидел две горсти соломы, рассыпавшиеся по полу. Удары прекратились. И зрение возвращалось, нечеткое, сквозь дымку боли. Смуглое лицо. Узкие глаза. Коно, охранник. И еще один держит фонарь. Он все вспомнил. Какие там «аваби»! Какая Кисси! Все провалилось! «Шимата!» Допрыгался! Тигр! Щелкнул замок, и Бонд окончательно пришел в себя. Спокойно, ты — глухонемой. Шахтер-японец из Фукуока. Вот справка. Черт с ней, с головой. Кости целы. Не дергаться. Бонд ощупал себя. Да он же совершенно голый, если не считать коротеньких трусов от костюма «ниндзя». Он низко поклонился и выпрямился. Коно, рука на расстегнутой кобуре, что-то грозно пролаял. Бонд, слизывая кровь с разбитой губы, тупо смотрел на него пустыми глазами. Коно вытащил небольшой пистолет, махнул рукой. Бонд опять поклонился, бросил беглый взгляд на камеру, в которую он свалился и, вслед за невидимым охранником с фонарем, вышел наружу.

Ступени, коридор, дверь. Коно шагнул вперед и постучал.

И вот Бонд стоит в середине маленькой, уставленной книгами, комнаты, а второй охранник выкладывает на пол его комбинезон и содержимое карманов. Совершенно недвусмысленное.

Блофелд в великолепном черном кимоно с золотым драконом стоял у камина с раскаленной жаровней. Это был он собственной персоной: высокий открытый лоб, тонкие яркие губы, прикрытые густыми седеющими усами, приспущенными на концах, как у мандарина, грива седых, а ля мосье граф де Блювиль, волос, черные провалы глаз. А рядом, завершая картинку отдыхающей после обеда семейной пары, сидела Ирма Бунт, в полном облачении высокопоставленной японской леди, с вышивкой на коленях, ждущей, когда ею займутся руки хозяйки — после того, как разберутся с неожиданно возникшей помехой. Пухлое квадратное лицо, тугой пучок серых волос, светло-карие, почти желтые глаза.

— Господи, — вяло подумал Бонд, — вот же они. Только руку протяни. Не ошибись я, были б уже трупами. Может не все еще потеряно? Как же трещит голова!

Длинный меч Блофелда стоял у стены. Он взял его и вышел на середину комнаты. Кончиком меча ковырнул вещи Бонда, подцепил черный комбинезон. Спросил по-немецки:

— Что это такое, Коно?

Начальник охраны отвечал тоже по-немецки. В голосе его звучала тревога, и он с каким-то уважением переводил взгляд с Бонда на хозяина:

— Это костюм «ниндзя», герр доктор. Эти люди знают тайное искусство «нинюцу». Они скрытно передвигаются, становятся невидимыми, убивают без оружия. В Японии их боятся. Это очень древнее искусство, и я не знал, что они еще существуют. Этого человека, без сомнения, послали убить вас, милорд. И если бы не ловушка…

— А кто он такой? — Блофелд внимательно посмотрел на Бонда. — Для японца он слишком высок.

— Среди шахтеров много высоких людей, милорд. Мы нашли у него справку глухонемого. Документы в порядке, по ним он шахтер из Фукуока. Думаю, липа. Ногти на руках обломаны, но, все равно, у шахтеров таких рук не бывает.