“Боже мой, — подумал Бонд и вернул ей листок. — Значит, сегодня — день расплаты”.

— Вы молодец, Джуди. Проделать такой путь с Ямайки! Так вы собирались прикончить его стрелой из арбалета? Есть такая китайская поговорка: “Прежде чем приступить к отмщению, надо выкопать две могилы”. Вы об этом позаботились или рассчитываете, что вам удастся безнаказанно улизнуть? — спросил он с симпатией и уважением в голосе.

Девушка внимательно посмотрела на него.

— Кто вы такой, что вас сюда привело и откуда у вас эти сведения?

Бонд на секунду задумался. Из этой неловкой ситуации был только один выход — действовать с ней заодно. Надо же было так вляпаться!

— Вы теперь знаете, как меня зовут. Меня направили сюда из Лондона.., из Скотленд-Ярда. Мне известно абсолютно все о ваших бедах, и я оказался здесь, чтобы кое-что уладить и обезопасить вас от этой компании. В Лондоне полагают, что обитатель этого дома, возможно, начнет оказывать на вас как хозяйку имения давление и что есть только один способ помешать ему в этом, — сказал он, понимая, что отпираться бесполезно.

В голосе Джуди появились нотки горечи:

— У меня был любимый пони породы “паломино”. Три недели назад они его отравили. Потом пристрелили мою овчарку. После этого я получила письмо, в котором говорилось: “У смерти много рук, и одна из них занесена над вашей головой”. Мне было предложено поместить в определенный день коротенькое извещение в колонке частных объявлений со словами: “Обязуюсь повиноваться. Джуди”. Когда я обратилась в полицию, мне там пообещали выставить полицейскую охрану, и не более того. По мнению полиции, речь шла о кубинцах, поэтому на ее помощь нельзя было рассчитывать. Тогда я отправилась на Кубу, остановилась в самом шикарном отеле и несколько раз поставила на крупные ставки в казино. — Она слегка улыбнулась и продолжала:

— Я, конечно, одевалась совсем по-другому — лучшие наряди и семейные драгоценности. Люди вокруг старались мне помочь, отвечая на мое хорошее к ним отношение, — я ведь понимала, что только так можно было бы что-то разузнать. Я все время задавала вопросы, делая вид, что приехала на Кубу в поисках острых ощущений, посмотреть, что представляет собой преступный мир, увидеть настоящих гангстеров и тому подобное. В конце концов мне удалось выведать кое-что об этом человеке. — Она указала рукой на дом. — Он покинул Кубу после того, как Батисте что-то рассказали про него. К тому же у него была масса врагов. Мне много про него наговорили, и наконец я познакомилась с одним человеком, вроде бы высоким полицейским чином, который сообщил мне все остальное после того, как я... — тут она заколебалась и отвела глаза от Бонда, — сделала то, что он просил. — После кроткой паузы она продолжила свой рассказ:

— С Кубы я отправилась в Америку. Я где-то прочла о детективном бюро “Пинкертон”, оплатила услуги и попросила установить адрес этого человека. — Она повернула лежащие на коленях руки ладонями вверх и посмотрела на Бонда с вызовом:

— Вот и все.

— А как вы добрались сюда?

— Самолетом до Берлингтона, а дальше пешком четыре дня через Зеленые горы, стараясь не попадаться людям на глаза. Я к этому привыкла. Наш дом на Ямайке находится в горах, более труднодоступных, чем эти, да и людей, крестьян, там чаще можно встретить. А здесь, похоже, никто и пешком не ходит — все на машинах.

— В чем же состоит ваш план?

— Я застрелю фон Хаммерштейна и вернусь пешком в Берлингтон, — ответила она таким обычным голосом, будто сообщила, что собирается сорвать дикий цветок.

Снизу, из долины, донеслись голоса. Бонд вскочил на ноги и бросил быстрый взгляд сквозь ветки дерева. Во внутреннем дворике появились трое мужчин и две девушки. Переговариваясь между собой и смеясь, они расселись за столом. Во главе стола, между девушками, одно место оставалось свободным. Бонд достал оптический прицел и подсмотрел вниз. Мужчины были довольно низкорослыми, с сильным загаром. Тот, кто все время улыбался и чья одежда выглядела самой опрятной и щегольской, очевидно, Гонсалес, а двое других казались неотесанными крестьянами. Они сели рядом в конце продолговатого стола и не принимали участия в разговоре. Девицы — две темные брюнетки — имели вид дешевых кубинских шлюх. На них были яркие купальники и украшения из золота. Они без умолку смеялись и болтали, как смазливые мартышки. Слова долетали почти без искажения и их можно было бы разобрать, но разговор шел на испанском.

Бонд почувствовал присутствие Джуди, стоявшей всего лишь в ярде позади него, и протянул ей прицел, сказав при этом:

— Опрятно одетого низкорослого человека зовут майор Гонсалес, а в конце стала сидят телохранители. Девиц я не знаю. Фон Хаммерштейн пока не появился.

Джуди быстро посмотрела через прицел и молча протянула его обратно. “Догадалась ли она, что перед ней убийцы ее родителей?” — подумал Бонд.

Девицы обернулись и посмотрели на ведущую в дом дверь. Одна из них произнесла что-то похожее на приветствие. В лучах солнца показался приземистый, плотно сбитый, почти голый человек. Неторопливо обогнув стол, он подошел к тому месту, где вымощенная плитами терраса переходила в лужайку, и приступил к пятиминутной физзарядке.

Бонд внимательно рассмотрел его через прицел — рост около пяти футов четырех дюймов, плечи и ноги боксера, но с начинающим заплывать жирком животом, густая черная поросль, покрывающая грудь, лопатки, руки и ноги. И как контраст — полное отсутствие растительности на лице и голове, блестящая желто-белая кожа, обтягивающая череп, глубокая вмятина на затылке — либо след от раны, либо оставшийся после трепанации шрам. Лицо типичного прусского офицера с прямоугольными, тяжеловесными и выдающимися вперед чертами. И в то же время — свинячьи, близко посаженные глазки под нависающими голыми бровями, большой рот с отвратительными толстыми мокрыми малиновыми губами. На нем не было ничего, кроме полоски черной материи размером чуть больше спортивного пояса, обернутой вокруг живота, и массивных золотых наручных часов с золотым браслетом. Бонд вновь передал прицел Джуди, почувствовав облегчение, — фон Хаммерштейн оказался в действительности ненамного лучше той отвратительной личности, о которой шла речь в досье М.

Бонд наблюдал за выражением лица Джуди — суровая, чуть ли не жестокая складка, появившаяся вокруг ее рта в то время, как она наблюдала за человеком, которого собиралась убить. Как же с ней поступить? Ее присутствие не сулило ему ничего, кроме вороха проблем. Она могла даже помешать осуществлению его плана, настаивать на каком-то своем участии с этим дурацким арбалетом и стрелами. Понимая, что он не может позволить себе рисковать, Бонд принял окончательное решение: легкий удар по затылку, кляп в рот — и она останется связанной до конца операции. Бонд украдкой протянул руку к прикладу винтовки.

С видом полного безразличия Джуди отошла на несколько шагов назад, наклонилась, положила прицел на землю и взяла арбалет. Затем вытащила из висевшего на плече колчана стрелу, привычным движением приставила ее к тетиве, посмотрела исподлобья на Бонда и тихо произнесла:

— Не дурите и не подходите слишком близко. Я обладаю так называемым широким утлом зрения и не для того проделала весь этот путь, чтобы получить удар по голове от туповатого лондонского полицейского. С расстояния пятидесяти ярдов я никогда не промахиваюсь, удавалось поражать летящих птиц и со ста ярдов. Не хотелось бы прострелить вам ногу, но придется это сделать, если вы попытаетесь мне помешать.

Проклиная свою ранее проявленную нерешительность, Бонд зло сказал:

— Не будьте дурой и опустите ваше дурацкое устройство — это мужское дело. Как можно, черт побери, уложить четырех человек из арбалета?

В глазах Джуди появился упрямый блеск. Правая нога приняла стойку для стрельбы, и сквозь сжатые зубы она со злобой произнесла:

— Убирайтесь ко всем чертям и не суйте свой нос в это дело. Они убийцы моих, а не ваших родителей. Я уже провела здесь целые сутки, знаю их распорядок дня и составила план, как прикончить Хаммерштейна. На других мне наплевать, они без него ничто. А теперь, — она натянула тетиву наполовину, наведя стрелу в упор на лицо Бонда, — либо вы будете следовать моим указаниям, либо пеняйте на себя. И не думайте, что я шучу. Это мое личное дело, я поклялась довести его до конца, не останавливаясь ни перед чем. Итак? — Она вызывающе вскинула голову.

Бонд мрачно взвесил ситуацию, бросив взгляд на умопомрачительно красивую, диковатую девушку. В ее жилах текла добрая, неразбавленная английская кровь с примесью горячности от проведенного в тропиках детства, что представляло собой довольно гремучую смесь. Сейчас она довела себя до состояния контролируемой истерии. Он был почти наверняка уверен, что она и глазом не моргнет перед тем, как вывести его из игры. И у него не было против нее никаких средств защиты — ее оружие было бесшумным, а его подняло бы на ноги всю округу. Единственная оставшаяся надежда — попробовать склонить ее на свою сторону, поручить ей часть задачи, а остальное он доведет до конца сам.

— Послушайте, Джуди, — спокойно произнес он, — если вы настаиваете на своем участии, разумнее было бы действовать вместе. Только так можно рассчитывать на успешный исход, при котором мы останемся живы. Такого рода операции — моя профессия. Я получил приказ выполнить эту задачу от.., близкого друга вашей семьи, если уж вам так хочется это знать. И мое оружие как раз предназначено для такой операции — дальность его стрельбы почти в пять раз превышает дальность вашего арбалета. Я мог бы рискнуть достать его прямо сейчас, во внутреннем дворике, по этот шанс не настолько хорош, чтобы я им воспользовался. Посмотрите, несколько человек вышли из дома одетыми для купания, значит, они наверняка спустятся к озеру. И тогда уж придет мой черед, а вы могли бы прикрывать меня. Тем самым вы оказали бы мне большую помощь, — добавил он нерешительно.

— Нет, так дело не пойдет, — сказала она, решительно тряхнув головой, — вы можете обеспечивать прикрытие сколько вам заблагорассудится, мне, в конце концов, это безразлично. Вы не ошиблись, когда сказали, что они скоро пойдут купаться. Вчера это было часов в одиннадцать. Сегодня стоит такая же теплая погода, и они наверняка опять будут купаться. Я их достану из-за деревьев, растущих прямо у воды, — вчера я нашла самое подходящее для этого место. Охранники не расстаются с оружием — что-то вроде короткоствольных автоматов. Они никогда не купаются, оставаясь на берегу на страже. Я точно рассчитала момент, когда уберу фон Хаммерштейна, и прежде чем они сообразят, что же произошло, я буду уже далеко от озера. Я уже сказала вам, что заранее все спланировала. Оставаться здесь я больше не могу — мне еще раньше следовало вернуться на выбранную позицию. Сожалею, но если вы немедленно не примете мои условия, у меня не будет другого выбора. — И она приподняла арбалет на несколько дюймов вверх.

“Черт бы побрал эту девчонку”, — подумал про себя Бонд, сказав со злостью вслух:

— Ваша взяла, но предупреждаю — если мы унесем ноги отсюда, я вам так всыплю, что на целую неделю места живого не останется. — Он пожал плечами и добавил с отрешенностью в голосе:

— Начинайте, а я возьму на себя остальных. Встретимся здесь, если уцелеете, а нет — я сойду вниз подобрать то, что от вас останется.

Джуди освободила арбалет от лямки и произнесла полным безразличия голосом:

— Рада, что вы вняли разуму. Вытащить стрелу из раны стоит большого труда. Обо мне не беспокойтесь, смотрите, чтобы вас не заметили, и постарайтесь, чтобы солнце не попало на оптический прицел. — Она улыбнулась Бонду короткой улыбкой, в которой сквозила жалость и самодовольство женщины, оставившей за собой последнее слово, повернулась к нему спиной и начала пробираться вниз между деревьями.

Бонд смотрел вслед гибкой темно-зеленой фигурке до тех пор, пока она не скрылась за стволами деревьев, потом нетерпеливо схватил оптический прицел и вернулся на свой наблюдательный пункт. “Черт с ней, — подумал он, — пора выбросить эту глупую дурочку из головы и сосредоточиться на предстоящей операции”. Быть может, он не исчерпал всех возможностей и мог бы поступить как-то по-другому? Теперь ему не оставалось ничего, иного, как ждать, когда она произведет первый выстрел, а это плохо. Но если бы первым открыл огонь он, еще неизвестно, как повела бы себя эта сумасбродка. На минуту Бонд предался приятным размышлениям, что он сделает с этой девчонкой после того, как все будет кончено. Затем перед домом произошло какое-то движение, он выбросил эти соблазнительные мысли из головы и поднес прицел к глазам.

Две горничные были заняты тем, что убирали остатки завтрака со стола. На террасе не было видно ни девиц, ни охранников. Откинувшись на подушки садовой кушетки, фон Хаммерштейн углубился в газету, время от времени комментируя что-то для майора Гонсалеса, который находился в ногах кушетки, сидя верхом на железном садовом стуле. Во рту у него была сигара, и он периодически прикрывал рот рукой, наклоняясь в сторону и сплевывая кусочки табачного листа на землю. Бонд не мог разобрать, что говорил фон Хаммерштейн, но уловил, что тот говорил по-английски и что Гонсалес отвечал тоже по-английски. Бонд посмотрел на часы — было десять тридцать утра. Картина казалась настолько статичной, что Бонд присел на корточки спиной к двери и начал тщательно проверять винтовку, помня, впрочем, для чего она ему вскоре понадобится.

Бонда отнюдь не радовала предстоящая работа, и, находясь здесь, вдали от Англии, он должен был постоянно напоминать себе, с какими людьми ему придется иметь дело. Смерть Хэвлоков явилась результатом особо отвратительного убийства. Фон Хаммерштейн и его громилы были крайне мерзкими типами, и в мире нашлось бы немало людей, готовых с великой радостью убить их, как это собиралась сделать Джуди, из чувства личной мести. Но у Бонда было иное положение, в отношении этих людей отсутствовали личные мотивы. Для него это было не более чем работой — такой же, как работа сотрудника службы по борьбе с эпидемиями, которому положено уничтожать крыс. Он был как бы государственным палачом, которого М, назначил осуществить казнь от имени человеческого сообщества. В каком-то смысле, убеждал себя Бонд, эти люди были врагами Англии в такой же степени, как агенты СМЕРШа или секретных служб других стран-противников. Они вели объявленную войну против английского народа на английской территории, а сейчас они планировали еще одну враждебную вылазку. Мысленно Бонд продолжал искать все новые и новые доводы, чтобы подкрепить свою решимость. Они убили пони и собаку Джуди, прихлопнув их, как мух, они...

Прозвучавшая из долины очередь из автоматического оружия заставила Бонда вскочить на ноги. Когда раздалась вторая очередь, он уже выбирал цель через прицел винтовки. Вслед за грохотом выстрелов послышались смех и аплодисменты. Зимородок — комок голубых и серых перьев — с глухим стуком упал на лужайку и задергался на траве. Из дула автомата, который фон Хаммерштейн держал в руках, все еще клубился дымок, когда он сделал несколько шагов, наступил пяткой на поверженную птицу и резко крутанул ее, затем поднял ногу и вытер пятку о траву рядом с комком перьев. Остальная компания стояла неподалеку, льстиво смеясь и аплодируя. Малиновый рот фон Хаммерштейна расплылся в довольной гримасе. Из того, что он сказал, можно было разобрать слова “мастерский выстрел”. Он отдал автомат одному из охранников, вытер руки о заплывший жиром зад и что-то резко сказал девицам, которые бросились в дом. После этого он повернулся и неторопливо направился по склону лужайки к озеру в сопровождении оставшихся мужчин. В этот момент из дома появились девицы, каждая с пустой бутылкой из-под шампанского в руке. Вереща и смеясь, они бросились вдогонку за мужчинами.

Бонд начал готовиться к стрельбе, закрепил оптический прицел на стволе винтовки и занял позицию у ствола дерева. Бугорок на поверхности ствола служил ему опорой для левой руки, он установил прицел на риске “300” и навел винтовку на всю стоявшую у озера группу. Затем, перехватив винтовку поудобнее, облокотился о ствол дерева и продолжил наблюдение.

Охранники, похоже, собирались поупражняться в меткости. Вставив новые магазины, они по команде Гонсалеса заняли позицию на плоской каменной поверхности плотины на расстоянии двадцати футов друг от друга по обе стороны трамплина, повернувшись спиной к озеру и держа оружие наготове.

Фон Хаммерштейн подошел к краю газона, держа в каждой руке по бутылке из-под шампанского, а девицы расположились у него за спиной, закрыв уши руками и возбужденно вереща что-то по-испански. Раздавались взрывы хохота, но охранники оставались безучастными. Через прицел было видно, как заострились их черты лица от внутреннего напряжения.

Фон Хаммерштейн рявкнул команду, и наступила тишина. Он занес обе руки назад и сосчитал по-испански “раз, два, три”. При счете “три” Хаммерштейн швырнул обе бутылки высоко вверх в сторону озера.

Как две марионетки, охранники повернулись, держа оружие у бедра, и открыли огонь, еще не закончив поворот. Грохот пальбы взорвал мирную сцену, возносясь вверх от поверхности озера. Сидевшие на деревьях птицы с криком взмыли в воздух, а в озеро начали падать срезанные выстрелами мелкие ветки. Бутылка, пущенная левой рукой, разлетелась в пыль, а подброшенная правой, в которую попала всего лишь одна пуля, через долю секунды раскололась надвое. Осколки стекла попадали на середину поверхности озера, вызвав легкие фонтанчики брызг. Победителем вышел охранник, стоявший слева. Пороховой дым, слившийся над ним в одну струйку, проплыл над лужайкой. Громкое эхо постепенно затихало. Охранники сошли с плотины на траву, причем второй выглядел растерянным, а у первого на лице появилась хитрая ухмылка. Фон Хаммерштейн поманил пальцем девиц, и те с неохотой приблизились, волоча ноги и надув губы. Фон Хаммерштейн спросил что-то у победителя, который указал на девицу слева. Та уныла посмотрела на него. Гонсалес и Хаммерштейн захохотали. Хаммерштейн дотянулся до нее рукой, похлопал по заду, как корову, и что-то сказал по-испански, из чего Бонд разобрал слова “одну ночь”. Девица посмотрела на него исподлобья и послушно кивнула головой. Компания разошлась в разные стороны. Выбранная в качестве приза девица с разбега бросилась в воду, очевидно, чтобы отделаться от завоевавшего ее ласки охранника. Вторая последовала за ней. Они поплыли на середину озера, раздраженно обмениваясь словами. Майор Гонсалес снял пиджак, разложил на траве и уселся на него. Из кобуры под мышкой выглядывала рукоятка автоматического пистолета среднего калибра. Он наблюдал, как фон Хаммерштейн снял часы и направился по плотине к трамплину. Охранники отошли на некоторое расстояние от озера и также наблюдали за фон Хаммерштейном и девицами, которые уже достигли середины маленького озера и продолжали плыть к противоположному берегу. Они держали оружие в руках, время от времени один из них обводил взглядом сад или посматривал в сторону дома. “Понятно, почему фон Хаммерштейн смог уцелеть — все эти долгие годы он принимал необходимые меры предосторожности”, — подумал Бонд. Фон Хаммерштейн взобрался на трамплин, подошел к краю и посмотрел вниз на воду. Бонд весь напрягся и снял спусковой крючок с предохранителя. Его загоревшиеся яростью глаза превратились в узкие щелочки. Оставались какие-то секунды, и его палец, лежащий на дужке спускового крючка, начало жечь. Какого черта медлит Джуди?

Фон Хаммерштейн приготовился к прыжку, слегка согнул колени и отвел назад руки. Через прицел Бонду было видно, как густые волосы на лопатках шевелились на легком ветру, погнавшем рябь по поверхности озера. Руки двинулись вперед, через долю секунды ноги оторвались от трамплина, хотя тело все еще оставалось в почти вертикальном положении. Именно в эту долю секунды что-то серебристое вонзилось ему в спину, а затем тело фон Хаммерштейна мягко вошло в воду.

Гонсалес вскочил на ноги и с удивлением уставился на расходившиеся после прыжка круги по поверхности. Его рот был приоткрыт, и он чего-то ждал, все еще сомневаясь в реальности происходящего. У охранников, видимо, сомнений не было — с оружием наготове, пригнувшись, они поглядывали то на Гонсалеса, то на деревья за плотиной, ожидая приказа.

Круги медленно разошлись по воде, вызвав рябь на поверхности. Прыжок оказался глубоким.

У Бонда пересохло во рту. Он облизнул губы, наблюдая за озером через прицел. Из глубины, медленно покачиваясь, поднималась розовая масса, и наконец тело фон Хаммерштейна, лицом вниз, появилось на слегка подернутой рябью поверхности. Из-под левой лопатки торчал стальной прут длиной около фута, и лучи солнца играли на алюминиевом оперении.

Майор Гонсалес отдал резкий приказ, и из дула двух автоматов с ревом вырвалось пламя. Бонд слышал, как внизу под ним пули с треском врезались в деревья. Он почувствовал отдачу в плечо, и стоявший справа охранник медленно упал лицом вниз. Другой бросился к озеру, продолжая вести огонь с бедра короткими очередями. Бонд выстрелил, промахнулся, затем выстрелил снова. Ноги охранника подкосились, но силой инерции его по-прежнему несло вперед, и он рухнул в воду, продолжая нажимать на спусковой крючок и беспорядочно палить в голубое небо, пока водой не залило спусковой механизм.

Секунды, затраченные на лишний выстрел, позволили Гонсалесу укрыться за телом первого охранника и открыть огонь из автомата по Бонду. Непонятно было, видел ли он Бонда или ориентировался на вспышки выстрелов из его винтовки, но стрелял Гонсалес довольно метко. Одна за другой пули вонзались в клен, и кусочки коры сыпались Бонду в лицо. Он сделал два выстрела и увидел, как дернулось мертвое тело охранника — слишком низко! Бонд перезарядил винтовку и вновь прицелился. Срезанная пулей ветка зацепилась за винтовочный ствол. Пока Бонд стряхивал ее, Гонсалес вскочил на ноги и бросился туда, где стояла садовая мебель, перевернул металлический стол и укрылся за ним как раз в тот момент, когда две посланные Бондом пули подняли фонтанчики земли у его ног. Спрятавшись за таким надежным укрытием, Гонсалес открыл более прицельный огонь — пули, выпускаемые очередями то с правой, то с левой стороны стола, продолжали врезаться в клен, в то время как Бонд отвечал одиночными выстрелами, которые попадали в выкрашенную белой краской садовую мебель или со свистом проносились над лужайкой. Поймать цель в оптический прицел то с одной, то с другой стороны стола было довольно трудно, а Гонсалес ловко менял позицию. Вновь и вновь его пули с глухим стуком врезались в ствол вблизи или чуть выше места, где находился Бонд. Он нагнулся и перебежал вправо. Теперь он сможет вести огонь стоя, через открытое пространство поляны, и попытается застать Гонсалеса врасплох. Уже на бегу он заметил, что Гонсалес метнулся из-за стола, также решив положить конец безрезультатной дуэли — он рассчитывал проскочить через плотину, добраться до леса и попробовать достать Бонда оттуда. Бонд поднялся на ноги и вскинул винтовку, но Гонсалес в этот момент увидел его, опустился на колено на плотине и выпустил очередь в Бонда. Тот под свист пуль хладнокровно поймал в перекрестье прицела грудь Гонсалеса и нажал на спусковой крючок. Гонсалес покачнулся, попытался удержаться на ногах, взмахнул руками и, по-прежнему сжимая в руке изрыгающий в небо огонь автомат, тяжело плюхнулся лицом вниз в воду.

Бонд не сдвинулся с места, наблюдая, появится ли лицо на поверхности. Оно не появилось. Бонд медленно опустил винтовку и провел тыльной стороной ладони по лицу.

Многократное эхо, эхо кровавого спектакля, прокатилось по долине. Справа от себя, на большом расстоянии, он краем глаза увидел бегущих к дому девиц. Скоро, если горничные еще не сделали этого, они расскажут обо всем полиции. Пора уходить.

Бонд вернулся через поляну к одиноко стоявшему клену, где его уже ждала Джуди. Она стояла спиной к нему, прислонившись к стволу дерева и обхватив голову руками. Стекавшая по правой руке кровь капала на землю, на рукаве темно-зеленой рубашки, почти у самого плеча, виднелось темное пятно. Арбалет и колчан со стрелами лежали у ее ног. Плечи Джуди вздрагивали.

Бонд подошел к ней сзади, обнял за плечи и мягким, успокаивающим тоном произнес:

— Не волнуйтесь, Джуди, все позади. Руку сильно поранило?

— Пустяки, — глухо отозвалась она, — задело слегка. Как это все было ужасно! Я.., я и не думала, что так все получится.

Бонд сжал ей руку, пытаясь утешить.

— Это должно было случиться, иначе они бы вас достали. Это профессиональные убийцы, из самых подлых. Но ведь я вам говорил, что это мужское дело. А теперь дайте взглянуть на вашу руку. Нам надо уходить на ту сторону границы — здесь скоро появится полиция.

Она обернулась. По ее прекрасному диковатому лицу текли пот и слезы. Теперь в серых глазах были мягкость и покорность.

— Я так благодарна вам за доброе отношение ко мне. После того, что я натворила. Я.., как бы вам сказать.., так завелась, — сказала она.

Она протянула руку. Бонд вытащил охотничий нож, висевший у нее на поясе, разрезал рукав рубашки около плеча и увидел посиневшее кровоточащее отверстие от пули, попавшей в мышцу плеча. Бонд достал из кармана платок цвета хаки, разрезал его на три части и соединил их концами, хорошенько промыл рану смесью виски с кофе, достал из рюкзака толстый кусок хлеба и прибинтовал его к ране. Из рукава рубашки Джуди он сделал повязку и попытался завязать ее на шее. В этот момент их губы оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. От ее тела исходило тепло дикого животного. Бонд чуть прикоснулся к ее губам, потом крепко поцеловал еще раз. Он завязал концы повязки узлом и заглянул в серые глаза, которые теперь были совсем близко. В них сквозило удивление и радость. Он еще раз поцеловал ее в уголки рта, и Джуди робко улыбнулась. Бонд чуть отстранился и тоже улыбнулся. Мягким движением он взял ее правую руку и просунул через повязку.

— Куда мы направляемся теперь? — спросила она послушно.

— Я увезу вас в Лондон, — ответил он, — к одному пожилому человеку, который хотел бы с вами познакомиться. Но сначала нужно перебраться в Канаду — у меня в Оттаве есть приятель, которого можно попросить уладить связанные с вашим паспортом формальности. Вам необходимо приобрести одежду и кое-какие другие вещи, на это уйдет несколько дней. Мы остановимся в мотеле под названием “Коузи мотор корт”.

Она посмотрела на него — теперь она выглядела совершенно иным человеком — и тихо сказала:

— Неплохая идея. Я никогда не останавливалась в мотеле.

Бонд наклонился, подобрал винтовку и рюкзак и вскинул их на плечо. Повесив на другое арбалет и колчан, он повернулся и зашагал по поляне.

Она последовала за ним и, стараясь не отставать, вытащила остатки золотарника из волос и развязала стягивающую их ленту. Светлые, золотистые волосы рассыпались по плечам.